Голос Митрича был на удивление звонким. Он разносился по всем окрестностям, как будто Митрич через громкоговоритель вещал. Наверное, ему что-то отвечали, но ответа слышно не было, разве что какое-то глухое бормотание.
- Да нету тут никого. И не было никогда. А если и было, то уже ничего не осталось.
Никульцев заинтересовался происходящим, обошел дом и посмотрел вниз, на старое кладбище. Никульцева всегда интересовало, почему кладбище разместили не на вершине холма, а на первой террасе. По идее, именно на гребне надо было разместить церквушку, место просто идеальное, с видом на сонную Куреху и окрестности. Из серии "Над вечным покоем", остановись, смотри и тот самый вечный покой наполнит твою душу и заставить восхититься Божьим творением, вверх потянет, к горнему. А уж под боком церкви и кладбище бы примостилось. Так нет же, разместили ниже, откуда и не видно ничего толком, да говорят, что в старые времена при сильных разливах вода чуть ли не до самого кладбища доходила. Никульцев, правда, грешил на советскую власть, разрушившую церковь и переместившею место захоронения, а на вершине холма разместившую его фельдшерский пункт. Но Митрич утверждал, что и деревянная церковь внизу стояла, хоть и не перестояла тридцатые, и покойников всегда хоронили там, где они сейчас и лежали. И даже пытался место этой самой церкви показать. Митричу особо верить было нельзя, он по пьяни мог наворочать языком чего угодно, да и не имело это теперь никакого значения. Кладбище было закрыто уже давно, даже еще до того как Никульцев поселился в фельдшерском пункте. Захоронения не производились, разве что в паре случаев кого-то захоранивали к родным. Да и хоронить-то было некого. Огневка опустела, дома стояли заколоченные, все в город подались. После того как старуха Смирнова померла только Митрич да он, Никульцев и остались. Так что хотя Митрич и считался то ли сотрудником, то ли сторожем кладбища, его должность была вполне себе номинальной. Тем удивительней было наблюдать за развернутой им бурной деятельность.
Рядом с Митричем копошились двое мужиков, в одном из которых Александр узнал Федьку, постоянно околачивающегося у винного отдела ближайшей торговой точки. Второй был незнаком, но судя по внешнему виду и нетвердому переступанию с ноги на ногу тоже был вытащен из какого-то злачного места. Мужики стояли и смотрели на произведенные ими раскопки, а Митрич бегал вокруг, размахивал руками и время от времени восклицал:
- Кость видите ли ему привиделась, а нет тут никакой кости. А если есть , то собачья. Или коровья. Кухня была.
Федька снова что-то неразборчиво пробормотал, чем вызвал новый поток восклицаний у Митрича.
- И на кладбище кухни бывают! Церковь стояла? Стояла! А при церкви трапезная должна быть!
Никульцев еще больше заинтересовался. Митрич был мужичком вороватым, наверное по всем окрестным заколоченным домам прошелся, но свое кладбище холил, нежил и лелеял, и вообще питал к месту своей формальной работы какую-то странную любовь. Кладбище было его Делом, с большой буквы, символом того, что он не зря живет на этом свете. Он мог утащить ограждение от какого-то газового крана, торчавшего в поле, но чтобы хоть как-то нарушить оградку на какой-то из могил... Только когда ожидались новые похороны. Но они случались так редко, что похороны старухи Смирновой три года назад стали для сторожа просто праздником. Судя по возбуждению у Митрича, снова был праздник, потому что вырытая мужиками яма явно должна была стать чьей-то могилой. Вот только место для могилы он выбрал странное - на краю кладбища, там где уже никаких оградок даже не осталось. Только сухая трава по пояс. Почему несмотря на привычную тесноту православного кладбища в этом месте не наблюдалось никаких могил Никульцев не знал, да особо и не задумывался над этим. Не наблюдается да и не наблюдается, а может даже и наблюдались когда-то, только очень давно. Настолько давно, что никаких следов от них не осталось. Учитывая возгласы Митрича и некоторую растерянность мужиков, последняя версия имела право на существование.
- Ах ты, Боже мой! Сейчас же уже подъехать должны! - сторож снова засуетился, - Что остановились? Не выкопаете - не видать вам оплаты!
Страшные слова разрешили сомнения, Федька махнул рукой и продолжил работу.
Тем временем на сцене появились новые действующие лица. К воротам кладбища подкатили две газели, пассажирская и грузовая, и жигуленок и засигналили.
- Это что же Митрич, да тайных захоронений докатился? - спросил сам у себя Никульцев, понимая, что назвать разворачивающееся действо тайным было никак невозможно. Любопытство окончательно доконало Александра и он пошел вниз.
Пока он спускался с холма из приехавших машин выгрузились пассажиры. Худой человек в темном плаще о чем-то спорил с выбежавшим навстречу сторожем. Неподалеку мужчина в потертой болоньевой куртке с сединой в висках поддерживал молодую женщину, всю в черном, с потемневшим от горя лицом и провалившимися глазами. Она не могла стоять сама и просто висела на мужчине, скорее даже в руках мужчины. Рядом с ними чуть в стороне стоял мальчик лет семи-восьми. Просто стоял неподвижно, вытянув руки по швам и уставившись в одному ему известную точку. Из жигуленка вылез священник, поежился, все-таки не смотря на достаточно теплую для этого времени года погоду было прохладно, да и ветер дул на холме, и тоже подошел к сторожу.
- Что-то не готово? - спросил священник, поглядев на часы.
- Все уже готово - затараторил Митрич, можно начинать.
- Тогда зовите своих мужиков, - сказал худой человек.
Подошли Федька и его приятель. Вышли водители и из грузовой газели стали аккуратно доставать гроб. Митрич попытался было и тут руководить, но худой человек быстро взял всю ситуацию в свои руки и Митричу пришлось вместе с остальными нести гроб.
- Вы не волнуйтесь, - сказал худой человек мужчине и женщине, видимо родственникам, - у нас все под контролем, все будет как положено.
Носильщики, немного неуверенно, покачиваясь (во всяком случае Федька, это несколько раз вызывало ругань водителей) понесли гроб к месту захоронения. После преодоления последнее препятствие из кучи земли, которую безалаберные могильщики навалили прямо на дорожку, гроб установили на припасенные Митричем табуретки и сняли крышку.
- Я коротко, - опять поежился священник.
- Главное, чтобы все было как положено, - сказал худой человек.
Они с Митричем отошли в сторону, пропуская к умершему священника и родственников. Никульцев расположился поблизости.
- Молодой совсем, мальчик считай, - вздохнул Митрич, - Наверное лет четырнадцать.
- Невинно убиенный, - сказал худой человек.
- Надо же, - немного потоптавшись продолжил Митрич, - из Средней Азии, а православные.
- А хотя бы и зороастрийцы, - сказал худой человек, - главное чтобы все было как положено.
- Кто? - переспросил Митрич.
Худой человек внимательно посмотрел на сторожа и сказал:
- Оплата после окончания церемонии.
- Да я что, - заторопился Митрич, - я, можно сказать, ради помощи людям. Не в крематорий же вести в самом деле! Это же совершенно не как положено!
Худой человек еще раз внимательно посмотрел на сторожа.
- Хотя материальная заинтересованность тоже имет место быть, - согласился Митрич.
Никульцев осмотрелся. Чуть в стороне от основного действия стояла девушка. Александр так и не понял откуда она взялась, на какой машине приехала и кем приходится родственникам. Она внимательно наблюдала за происходящим, иногда поднося сложенные руки к лицу, как будто согревая их дыханием. "Молится что ли?" - подумал Никульцев, - "или слезы вытирает? Наверное подруга какая-нибудь." Хотя лет девушке было явно за двадцать, вряд ли она могла приходиться подругой четырнадцатилетнему мальчику. "А может быть даже двадцать пять," - он продолжил гадания. "Надо же! Девушка на кладбище!" Что такого удивительного в самом факте нахождения девушки на кладбище Александр и сам себе бы не объяснил. Разве что удивительным был сам факт появления на этом старом кладбище живых людей. Девушка подняла голову, откинула прядь своих рыжих, почти красных волос, посмотрела вокруг и заметила пристальное внимание Никульцева. Александр смутился и быстро отвел взгляд. "Интересный какой цвет волос, почти медный. Крашеные наверное. Сейчас все красятся"
- Вечная память! - провозгласил священник.
Выглянуло солнышко, священник отошел в сторону и пригласил прощаться родных. Мальчик продолжал безучастно стоять, как будто вообще не понимая, что происходит. Женщина легла головой на тело и даже не завыла, а как-то застонала на одной очень высокой ноте, непрерывно, безучастно...
- Страшно, говорят, парень погиб - это водители стояли рядом с Александром и курили.
- Убили?
- Дело вроде замяли, кому в органах охота с глухарями возиться.
- Вот, казалось бы, уехали из своего как-там-стана, на родину, видимо совсем там невмоготу стало, а вон оно как повернулось. Может и стоило бы остаться - проговорил второй водитель.
- Это никогда не узнаешь как лучше. Живешь, плоанируешь, казалось бы устроился, наладил все, а потом придет один день и все перевернет кверх ногами. И нет у тебя ничего, совсем ничего, как будто и не было всей предыдущей жизни. Говорят, что у нее и с мужем что-то нехорошее, то ли пропал, то ли еще что... - это снова первый водитель сказал.
- Да вроде не с мужем, с сожителем.
- Да какая разница, все одно...
2
Митрич с худым человеком пошли к выходу с кладбища, наверное, проясняли вопросы материальной заинтересованности. Старику все-таки удалось поднять за плечи женщину и отвести в сторону, мальчик пошел вслед. Девушка, на которую обратил внимание Никульцев, тоже подошла к гробу. Что толкнуло Александра и он тоже пошел посмотреть на покойника. Мальчик действительно оказался совсем молоденьким, наверное при жизни симпатичным и бойким, а сейчас совершенно бесстрастно смотрящим в небо с неумело заретушированными синяками вокруг глаз.
"Удар в основание черепа", - почему-то подумал Никульцев.
Рыжеволосая девушка впереди споткнулась, покачнулась и чтобы удержаться оперлась на кучу земли.
- Осторожнее, - воскликнул Никульцев, поспешил на помощь, но девушка даже не обернулась. - Вот ведь нарыли землю на проходе, просто мозгов никаких нет, что нельзя в сторону было откинуть, в бурьян? - Александр выругался, споткнувшись на том же самом месте, что и девушка. Хотя, если подумать, то какое ему было до этого дело?
Под ногами что-то блеснуло, Никульцев наклонился и поднял небольшой металлический медальончик на обрывке цепочки, весь заляпанный глиной. "Наверное, девушка уронила"
- Подождите, - крикнул он девушке.
- А ты что здесь делаешь? - Александр вздрогнул. Он и не понял когда Митрич успел вернуться и обойти его со спины. Наверное, давал указание мужикам заколачивать гроб. "Да что же так невовремя," - мелькнуло в голове и он ответил грубо:
- А что - нельзя?
- Даже и не думай!
- О чем я не должен думать? - машинально переспросил Никульцев, пытаясь не потерять из виду девушку.
- Ты бы хоть совесть поимел, детей в свои дела втягивать.
- Митрич, ты чего сказать-то хочешь? - уставился он на сторожа.
- А то и хочу сказать, чтобы ты со своими мертвяками близко к этой могиле не подходил!
- Какими мертвяками? Городит что-то непонятное, - Никульцев посмотрел вокруг. Девушки не было видно, священник о чем-то говорил с худым человеком у выхода с кладбища, мужики начали закапывать могилу. Никто на них с Митричем внимание не обращал. Александр даже сам не понял, почему так расстроился. Он даже в студенческие годы никогда не мог вот так просто познакомиться с девушкой на улице. Сейчас же в этом Огонькове совсем одичал.
- А то я не знаю все твои богомерзкие занятия!
- Врач я! Врач! Лучше на свои занятия посмотри!
- Ага, врач! Рассказывай это кому-нибудь другому! И кого же ты лечишь, скажи мне на милость?!
- Я всех лечу! - Никульцев вдруг подумал, что девушку еще, наверное, можно догнать у выхода. Она же должна была на чем-то приехать, как-то не верилось, что она шла пешком. Вот только отвязаться от заведшегося сторожа никак не удавалось.
- Здесь никаких всех уже сколько лет нет! Ни одного из всех, только я и остался из этих всех! А я у тебя не разу не лечился и не пойду! По мне так лучше помереть, но спокойно, по-божески. А не к упырям твоим подаваться.
- Каким еще упырям? - Александр попытался обойти Митрича, но тот не пустил.
- Ай-яй-яй, - сторож всплеснул руками и посмотрел вокруг, как будто пытаясь весь мир призвать в свидетели. Впрочем, никто не заинтересовался, все знали, что старик вечно что-то болтает и чем-то недоволен. - Ты мне-то не делай вид, что ни сном ни духом и ни о чем не слышал. Весь твой холм огнями светится, уже совсем стыд потерял, даже и не скрываться не пытается. А только знай, что сунешься колдовать к мальчику на могилу - я на тебя управу найду. Горе в семье, понимаешь, горе!
И Никульцев завелся:
- Митрич, что на тебя нашло сегодня? Ты у меня спирт неделю назад просил, ты мне что говорил? Здравствуйте уважаемый Александр Станиславович? Не посоветуете ли какое лекарство? А то я не знаю твои лекарства? А сейчас что развел?
- Ничего не нашло, а только я тебе все сказал, - несколько сбавил тон сторож.
- Огни увидел он. Ага, после спирта.
- А что не было огней? Колесо огненное над домом не крутилось?
- Какое колесо? - слегка опешил Никульцев.
- Скажешь и огней из-под земли никогда не видел?
- А огни из-под земли - это природное явление. Выходы подземного болотного газа. И прочие огни святого Эльма. Учебник географии в школе читать надо было. И физики.
- Ты святых-то сюда не привлекай. Святыми-то тут и близко не пахнет. Считаешь, что если ученый, то и можно всем заниматься и на тебя управы не будет?
- Да далась тебе эта управа! Заладил как попугай, управа, управа... Ты что, в милицию пойдешь? И о чем заявлять будешь? О колдовстве и упырях? Митрич, ты бы не позорился. Знаешь что я тебе скажу? Почему ты так сегодня взбеленился? Потому что ты на свое закрытое кладбище покойника нового запустил. Подзаработать решил. А тут вдруг тебе страшно стало, что за это дело по головке не погладят, вот и ерепенишься! Разве не так?
- Степан Дмитриевич, - прокричал от входа худой человек, - у Вас все в порядке? Вы заканчиваете?
Митрич, услышав свое полное наименование, испуганно вздрогнул, обернулся на мужиков, схватился за голову и заорал:
- Вы как крест ироды устанавливаете? Вы что ровно крест не можете поставить?
Ироды чуть совсем не выронили кое-как сколоченный крест, а на лице Федьки явно читалась мысль, что его сегодняшняя доза спиртного достается ему слишком тяжелым трудом.
- Все в порядке, - закричал сторож худому человеку и поспешил к родственникам. Седой в куртке медленно вел женщину к выходу, мальчик шел рядом, как какой-то случайный прохожий.
- Все будет сделано, вы не волнуйтесь, мы понимаем! Всегда готовы помочь! Вы к нам и еще заходите, двери для вас всегда откроем! То есть я говорю, что и на девять дней, и на сорок! Вы не смотрите, что место глухое, я, всегда здесь, стучитесь, вон домик, зеленый, так я там, завсегда. Помянуть же надо будет.
Никульцев покачал головой. Священник уже уселся в свои жигули, водители газелей ждали пассажиров, а девушка с медными волосами исчезла, как будто испарилась. Так он и не понял, кто была та девушка, кем приходилась погибшему мальчику и на чем она приехала. И даже не понял, почему из-за этого он так раздосадовался сам на себя, что не смог вовремя отвязаться от старика сторожа и упустил гостью. Хотя, если подумать - то что ему было до этой девушки? Идти вслед за всеми к главным воротам не хотелось и Никульцев пошел напрямик, к своему холму. Там в ограде как раз была щель идалее тропа прямо к фельдшерскому пункту. На самом деле прорех в ограде было много, совсем не требовалось разыскивать Митрича, чтобы попасть на территорию, это сторож просто дым в глаза родственникам пускал. А может даже и не родственникам, а тому худому человеку, который скорее всего работал в похоронной конторе и мог дальше еще когда-нибудь утолить "материальную заинтересованность" Митрича.
Вообще, из-за этой стычки со сторожем в душе у Никульцева поселилось какое-то гадкое чувство. Как будто ему просмотр спектакля сосед своим кашлем испортил. "Дожил," - успехнулся Никульцев, - "похороны с театром сравниваю".
3
- Что хотел Митрич?
- Тьфу! - Никульцев сплюнул, - Да что же все сегодня меня напугать норовят!
Из тени склепа выдвинулась странная фигура, одетая в черный потертый кожаный плащ и широкополую шляпу, правда несколько помятую, которая скрывала лицо.
Каким образом на кладбище появился склеп никто сказать не мог. Даже что это был склеп - это тоже были простые домыслы. Никакой таблички на этом странном сооружении, почти кубе ("Параллелепипеде" - как всегда жестоко поправлял Митрича Никульцев) из гранита выше роста человека не было. Никаких украшений тоже не было. Дверь когда-то была, но сейчас проем был просто заложен кирпичами. Давно уже заложен. Но что еще могли строить на кладбище? Наверное, какой-нибудь местный купец расстарался в свое время. Память хотел о себе оставить. В каком-то смысле даже оставил.
- Мечтаешь много о чем-то, по сторонам не смотришь, вот и пугаешься! Мечтатель! - усмехнулась фигура.
- А что ты вообще тут делаешь? Да еще и так вырядившись? Совсем не боишься под солнцем разгуливать? Да и сейчас далеко не мороз, на солнце в черном... Загниешь, антибиотики колоть не буду! Уже запах чувствуется.
- Бхххдхххшшшшььь... - голос раздался от другого угла склепа, откуда-то из высокой сухой травы.
- И Хриплый здесь?
- Ты не стой столбом, не светись, - голос фигуры посерьезнел, фигура схватила доктора за руку и втащила за склеп. Никульцев досадливо поморщился и отцепил руку мужчины в плаще от своей куртки:
- Хриплый-то за какой надобностью притащился?
- А ему с его синюшным лицом в тени удобно маскироваться. - тот, в плаще, явно лыбился, хотя из-под шляпы даже нос не выглядывал и собственно улыбки видно не было.
- Нхх хххрррнчйй - прохрипела вторая фигура, ее действительно трудно было разглядеть в тени, только повязка на горле белела - спрххшвххй...
- Ничего не случится если и поерничаю, - огрызнулся первый, - а так спрошу, если надо. Так что хотел Митрич?
- Можно подумать, что вам отсюда слышно не было, его отовсюду слышно ежели разойдется... - Александр пожал плечами, - Да ничего толком не хотел. Так - очередной приступ подозрений. Обещался всем про мертвяков рассказать.
- Чхввствхххт.
- Чувствует или не чувствует, - Никульцев посмотрел на Хриплого, - а только незачем было свою рожу удавленическую в окно совать.
- Не злись, - тот кто был в плаще сказал это совершенно ровным тоном, - уже позабыть пора. Всякое бывает, мало ли что ему привиделось.
- А ты это Степану Дмитриевичу расскажи, - хмыкнул Александр, - А то вас встретишь, так еще и не такое мерещиться начнет. А каким ветром, скажите все-таки вас сюда вынесло в разгар дня?
- Ветром не ветром, а вот вынесло, как видишь. - плащеносец присел рядом с Хриплым, - не нравится нам кое-что, доктор. Сильно не нравится. И, похоже, что не зря.
- Прхрхрчствххх... - прохрипел второй.
- Что - не понял Никульцев, - Юра, переведи.
- Пророчествовать опять Болотник начал. - Юра-плащеносец нахмурился, - В кресле трясет его, хрипит, его и так понимать не легче чем Хриплого, а тут что-то совсем из одних слогов понес. Болотник существо само по себе нервическое, ко всяким истерикам склонное, от эт ого никуда не денишься. А только никогда до этого он так не бился. Я не помню такого. Да и никто не помнит.
- Если не понимаете, то чего тогда боитесь? Пусть до этого и не бился, ничего такого, только все же когда-то в первый раз бывает.
- Лххх...
Юрий хмыкнул:
- Ты, лекарь, нам еще про сказки расскажи, которыми все эти пророчества являются. Мог бы уже и попривыкнуть и к сказкам-то серьезно начать относиться. Не первый день всех знаешь. Все мы, немного пророки, лекарь, после смерти-то. А Болотник-то уже много чего напредсказывал. И уход Полковника, и пожар на старом продторге о две зимы назад, да и меня и тебя предсказывал, хоть сам того и не видел. Но только тогда он внятно говорил. Относительно, но старался. И держать его при этом вчетвером не приходилось. Заметь - нам вчетвером.
- И что же по-вашему он предсказывает? Конец света?
Юрий посмотрел внимательно на доктора и покачал головой:
- А ничего не видели! Понимаешь? Ни-че-го. Никто. Ну, ладно, я в этом деле всегда пешкой был. Но чтобы ни шеф, ни Хриплый... Даже ни намека. Ни чувства, ни звука, ни запаха...
Хриплый схватился за голову, захрипел как застонал шепотом и начал раскачиваться. Юрий посмотрел на напарника и отвернулся.
- Неужели так страшно?
- Что может быть страшнее смерти? - Юрий, наверное, снова улыбнулся под своей шляпой, только голос прозвучал как-то невесело. - Это неправильно.
- А просто спросить у Болотника? После его припадка?
- Да не отошел он еще. Во всяком случае когда уходили. С ним пару петюнь оставили: Снулого и этого новенького Бугая. Весельчак еще куда-то делся.
- А Весельчака-то зачем, - удивился Александр, - Весельчак для распросов никак не годится.
- Для распросов может и не годится, а во всяком случае прибежал бы предупредил. Уж ума у Снулого, чтобы послать его хватило бы.
- Так пусть сам Снулый и идет.
- Скажешь тоже, лекарь - возмутился Юрий, - А с Болотником кто тогда останется? Бугай, это который новенький - полный петюня - не оставишь.
- А Шеф где?
- А Шеф по своим делам ходит. А мы вот тут за шевелениями наблюдаем, - он аккуратно высунул свою шляпу из-за склепа, впрочем, наблюдать уже было и не за чем..
- Да нет тут никаких особых шевелений, - махнул рукой Никульцев, - . Парнишку хоронили, совсем еще ребенка почти. Лет четырнадцати. Вроде как Митрич подкалымить решил, подсуетился и намекнул, что совсем необязательно в крематорий везти. Народ откуда-то с Азии, беженцы не беженцы, переселенцы, место на городском кладбище им нереально получить, только в колумбарии, да видимо не хотелось. Не по правилам. То ли сам Митрич такую активность проявил внезапно, то ли это его этот худой нашел.
- А что за худой? - заинтересовался Юрий.
- Да кто его знает. Из агенства скорее всего. Из похоронного.
- Послушай, - Юрий замялся, - а на этом мальчике, которого хоронили... На нем ничего не было?
- В каком смысле ничего не было? - Никульцев оторопело уставился на собеседника.
- Колечек, цепочек, монеток...
- Так я что - вглядывался и обыскивал? Я всего навсего на пять секунд глянуть подошел, и то сам не знаю почему! - доктор всмотрелся в плащеносца,потом улыбнулся и спросил, - А ты что - все свое Необжигающее Серебро ищешь?
Юрий покачал головой:
- Зря смеешься. Если бы оно было моим....
Хриплый только забулькал. Тоже засмеялся, наверное.
- Что ж ты, лекарь так и остался Фомой Неверующим, - продолжил Юрий, - Даже удивительно. Вот объясни мне - почему ты не веришь ни в Другую Сторону, ни в Необжигающее Серебро?
Никульцев пожал плечами:
- А почему я должен в это верить? Легенды легендами, удивительнее было бы если бы их у Вас не было. А ты хочешь как-то припадок Болотника с Серебром связать? Думаешь, что он Серебро чует?
- Если последние времена настают, - мрачно сказал Юрий, - то Серебро должно появиться. И должен появиться тот, кто это серебро чувствовать будет. Вот только не Болотник это ни в коем разе. Другой появиться должен. И помяни мое слово - еще сегодня появится.
- Сам пророчествуешь? - Никульцев заинтересованно посмотрел на собеседника и вздохнул, - знаешь, Юра, вот встретил вас сегодня плюнул, а ухожу - честное слово - опять плюнуть хочется. Я даже понимаю все эти поверья, но помогут они вам? Вот скажи мне - ты когда черного кота встречаешь, или бабу с пустыми ведрами - на другую сторону переходишь?
Оба собеседника Никульцева захохотали как могли, Хриплый даже растянуля на земле и посинел больше обычного.
- Уж когда бабу встречаем, так точно переходить надо. Жалко же бабу-то, если она с нами встретиться!
- Тьфу - Никульцев не удержался, - да идите вы куда подальше со своими явлениями...
- К слову о явлениях, - Юрий снова оживился, - ты иллюминацию над своим домом ночью видел?
- Огни-то? Вас надо с Митричем познакомить. Найдете много общих тем для разговора.
- Ты что, все проспал, даже ничего не чувствовал? - Юрий как-то даже удивился.
- Так эти огни тут часто бывают, - Никульцев начал немного уставать от разговора. - Я же говорил, что это природное явление. Выходы болотного газа.
- Ага, это на твоем холмике. Так неужели просто проспал? Все эти огненные колеса?
- Как убитый спал, - Александр честно посмотрел в глаза Юрию.
- Скептик, - хмыкнул Юрий.
- Прхххвднхххк - прохрипел Хриплый.
- Или праведник, - задумчиво повторил Юрий.
- Ладно, мне в город надо идти, я и так уже задержался с вами тут, да и с похоронами этими... - Никульцев направился к своему дому, - а вы все-таки по осторожнее. Со здоровьем-то.
Обе фигуры снова засмеялись:
- Всегда нравилось, когда ты о нашем здоровье начинаешь беспокоиться, - крикнул вслед Юрий.
4
Когда-то Огневка была обычной деревней, точнее рабочим поселком. Если быть совсем уж точным, то когда-то совсем давно это действительно была простая деревня, историки находили невнятные сведения о ней еще во времена Алексея Михайловича Тишайшего. Но уже при Екатерине стало богатеть соседнее Курехинское, в основном на рыбе, на речном перевозе, да на пути в Сибирь. В конце девятнадцатого начале двадцатого века Курехинское пережило промышленный бум и превратилось в городок Курехинск. Бум выразился также в резком росте территории, рост дошел до знаменитого гнилого оврага, что недалеко от окраины Огневки и остановился. А в самой деревне почти не осталось крестьян, а жили рабочие всевозможных мастерских, да редкие кустари-одиночки. Годы первых пятилеток прошли мимо Курехинска стороной, во всяком случае рост его прекратился и возобновился уже после войны. Но новые районы стали появляться с противоположной от Огневки стороны, так что деревня или поселок (сейчас уже мало кто мог сказать ее реальный статус) осталась самостоятельной, а в черту города включена не была. Какие силы на это повлияли, произошло ли это случайно - вряд ли по прошествии времени это можно было установить. Поговаривали, что тогдашний первый секретарь горкома партии испугался проклятия, якобы наложенного на это место, за что и был снят, как поддавшийся мракобесию. В доказательство существования проклятия указывали на таинственные огни, от которых, мол, и получила деревня свое название. Другие же уверяли что мракобесие секретаря - это сказки, наряду с собственно и самим проклятием, а тот самый первый секретарь, существование которого было трудно оспорить, просто спился.
Тем не менее из-за невнимания к себе, чем бы это невнимание не было вызвано деревенька стала хиреть. Потом к ней прикрепили ярлык неперспективной (что, учитывая ее местоположение казалось совсем странным). А после того, как пусть и опозданием но в городе развернулось массовое жилищное строительство и рабочих из стареньких домиков Огневки стали переселять в современные квартиры - просто умирать. Один за другим заколачивались дома, старики, не желавшие покидать насиженного места уходили в мир иной (да и мало было таких кто решил остаться). А молодежь уже не хотела отрываться, от пусть и малогабаритных, но удобств. Даже дачный бум миновал деревню стороной. Из-за своего рабочего населения дома там стояли плотно и особого места для огородов не было. Кроме того в городе постоянно ходил слух, что место тут гиблое, что жить тут - значит получить полный комплект болезней. И что никакое огородничество и садоводство невозможно из-за нашествий колорадского жука и яблоневой моли. В девяностных же всем стало не до этого грустного места. Пару раз очередные мэры, сменившие первых секретарей заикались о засыпке Гнилого оврага и решения жилищной проблемы за счет строительства нового микрорайона на месте вымершей Огневки, но только пару месяцев до описываемых событий заговорили, что эти намеки наконец-то реальзуются, и что всю местную землю выкупила какая-то компания для строительства элитного поселка. Глава компании приехал издалека, ничего не знал ни о проклятии, ни об огнях, ни даже о злополучном первом секретаре, взялся за дело преобразования ретиво и пригнал в Огневку экскаватор. После чего все преобразование снова остановилось, а бизнесмен уехал в столицу на дополнительные согласования.
Собственно говоря вот почему на всем пути Никульцева до Гнилого оврага экскаватор был единственной вещью или сооружением, которое можно было назвать новым и даже чуть-чуть живым. Александр даже подмигнул экскаватору, в очередной раз удивившись, почему до сих пор никто не угнал это замечательное устройство и даже не попытался ничего свинтить. Впрочем, возможно это было потому, что в Огневку никто никогда из города не ходил. Даже Федька-алкаш со своими собутыльниками. Даже те загадочные люди, которые время от времени воровали кабель, о чем постоянно талдычили в Городе. То ли действительно проклятие отпугивало, то ли вид умершего села действовал максимально угнетающе - Никульцев давно над этим не задумывался. Чертыхнулся на полуразвалившихся деревянных мостках: "Все-таки провалюсь здесь когда-нибудь", и пошел дальше, понимая, что по шоссе обходить все равно не будет. Слишком большой крюк, лениво.
За оврагом начинался Курехинск. Впрочем, место было не менее унылое чем до оврага - гаражи, сараи и забор какого-то заводика. Почему-то Никульцеву все время хотелось у кого-нибудь выяснить, что же производят на этом заводике с таинственным названием "Путь" написанном на воротах, но просто не у кого было. До магазина Пятого микрорайона в котором пасса Федька с дружками от фельдшерского пункта Никульцева было минут двадцать ходу, но сейчас Александр хотел зайти в центр в скупку. В местный ломбард. Увы, надо было на что-то жить.
Виталик в скупке встретил его как- то хмуро. Долго смотрел на цепочку и колечко, потом поднял глаза на Никульцева и спросил:
- И что ты хочешь?
- Очень смешно, - буркнул Никульцев. - Долго думал перед тем как пошутить? Можно подумать, что я к тебе хожу по каким-то иным причинам.
- Только не говори мне, что ты хочешь это продать.
- Хорошо, я скажу тебе, что я хочу это заложить. Хотя ты прекрасно знаешь, что выкупить все это у меня не будет никакой возможности.
- А это наследство какой-то очередной твоей бабушки?
- Да что с тобой сегодня? - уставился Никульцев на скупщика - Ты что допрос мне устраиваешь?
- Да так... - замялся Виталик.
- Ты деньги-то дашь? Или чего ты своими вопросами добиться хочешь?
Виталик задумался, посмотрел в окно, почмокал губами, потом снова посмотрел на Никульцева:
- Х рублей.
Александр оторопел просто:
- Ты что? Ударился где-то? Ты никогда меньше Y за это не давал!
Виталик посмотрел сквозь покупателя и сказал ровным голосом:
- Если Вас не устраивают эти условия, Вы можете попытаться реализовать эти изделия в другом месте.
- В каком другом? - возмутился Никульцев, - где в Курехинске ты другое место нашел. Объяснись, пожалуйста, что все это означает.
Виталик ничего не ответил.
- Послушай, - Никульцев перегнулся через прилавок и попытался схватить Виталика за рукав, - Я же все равно отсюда не уйду, пока не ответишь. Не отвяжешься.
Скупщик отмахнулся от Александра, потом вышел из-за прилавка, затворил входную дверь, перевернул табличку словом "Закрыто" наружу и обернулся к доктору:
- Лучше ты послушай! Если я раньше скупал все что ты приносил и ничего тебя не спрашивал, то это совершенно не означает, что меня можно дурачить. Нельзя!
- А может хватит ходить вокруг да около? - рассердился Никульцев.
- Это кто ходит вокруг да около! Ты что не знаешь, что тут недалеко парня убили? Да еще к тому же мужик пропал, отец его.
- Парня? Это того мальчика-приезжего лет четырнадцати, которому шею сломали? Так вроде бы дело не открыли?
Виталик судорожно сглотнул и зашипел:
- Ты-то откуда все это знаешь? И с такой осведомленностью ты приходишь ко мне с колечком своей бабушки? Обручальным? И если я не ошибаюсь четвертым? Сколько раз твоя бабушка выходила замуж? Открыли дело или не открыли - это не твоя забота. Но вот после мокрухи подозрительные кольца предлагать, да еще и полную цену за это требовать? Кого ты из меня сделать хочешь? Сообщника убийц? Ты соображаешь с чем пришел?
- Ты что несешь-то? - заорал Никульцев, - В гробу я видел твоего мальчика, в гробу! И каким боком ты это кольцо обручальное четырнадцатилетнему мальчику приписал, это же умудриться надо!
- Не ори! - проорал в ответ скупщик, - а хоть бы и не связано с мальчиком, и даже если дело не открыто. То все равно светиться мне не стоит со всякими подозрительными кольцами. Чую задницей, что проверки будут, и что я про четвертое замужество твоей бабушки рассказывать буду? Мне моя репутация дорога!
- Ты мне лапшу на уши не вешай, - нахмурился Александр, - а за X рублей твоя репутация сохраниться, да? Скажи уж прямо, что жаба задушила.
- Не задушила, это еще отца мальчика не нашли.
- А отец тут причем? Кольцо же женское. Да и не отец он мальчику вроде, так, сожитель матери. - зачем-то добавил Никульцев.
Виталик схватился за голову:
- Еще какие подробности вывалишь? Только зная тебя как честного человека - X+N.
- Где ты так торговаться учился, не на восточном базаре.
- А ты сегодня тоже в боевой форме, тихоню-то из себя больше не корчишь! Хорошо, X+N+M - поддержу отечественную медицину.
Никульцеву внезапно стало противно, он сморщился как от зубной боли и бросил в лицо скупщику:
- Да пошел ты. Не буду я с тобой торговаться. Плати сколько знаешь и оставайся сам со своей репутацией.
Виталик потер руки:
- Репутация великая вещь. Я ни о чем не спрашиваю, откуда эти колечки, как они к тебе попадают. Это не касается бедного скупщика. Но если со смертю дело проходит, то извини - должны же быть какие-то принципы, - и он полез в кассу.
- Да пошел ты, - повторил Никульцев.
5
Никульцев возвращался домой и ему было противно. Ему было противно и он сам этому удивлялся. Он никогда не замечал в себе особенного чистоплюйства, даже еще раньше, до того как попал в Огневку. А уж последние годы и вовсе притупили все чувства, даже такие элементарные, как чувство времени: дни стали сливаться и времена года проскакивали один за другим как автомобили на шоссе. Он просто отдался течению, жил как жилось, с людьми почти не общался и привык, что на него и не смотрят особо. Кинут случайный взгляд и тут же переводят на более интересные предметы. А то и намекнут, чтобы очередь не задерживал, хотя откуда сейчас очереди? Так что привык Александр к некоторому пренебреженительному отношению, даже подозрительному, мол, что он тут вообще делает. Вот поэтому, когда раньше видел, что Виталик-скупщик на него хитрые взгляды бросает и, видимо, какие-то выводы делает, внимания на взгляды не обращал. Но такие откровенные намеки настолько оскорбили, что в душе все клокотало, хотелось вернуться, бросить эти самые деньги Виталику в лицо. Только рядом же находилось понимание, что никуда он от этого самого Виталика не денется. И что деньги ему брать кроме как у Виталика неоткуда. BИ придется ему в скупку еще заходить и смотреть на "понимающую" Виталикову физиономию и тем самым унижаться.
"Почему я раньше не обращал внимания на эту дрянь?" - думал Никульцев, - "Ведь ничего внутри даже не шевелилось, разговаривал с ним спокойно. О погоде, о природе и о международной политике. А ведь он, гад, уже давно считал меня нечистым на руку. Спрашивал как дела, а сам про совсем другие дела думал. И ведь как все повернул-то, так что и от сделки не отказался и меня в дерьме вымазал, да еще и в каком дерьме, чуть ли не убийцей сделал."
Противоречие между крайним нежеланием видеть скупщика, чуть ли не физическим к нему отвращением и необходимостью и в дальнейшем не только общаться с ним, но и быть любезными настолько заняли мысли Александра, что он даже не запомнил как зашел в магазин и закупился продуктами. Так и шел с тряпочной сумкой, уставившись себе под ноги. И мостик коварный через овраг перешел назад механически.
- А откуда это у нас Александр Станиславович возвращается?
Никульцев очнулся и посмотрел на вынырнувшего из переулка мертвой Огневки мужичка.
- Из города, откуда же еще тут можно возвращаться.
- Оно и действительно, и видно что из города, - мужичок пристроился к Никульцеву и засеменил рядом, - вроде как и пути никуда тут больше нет. Но с другой стороны - а вдруг Вы откуда-то из большого путешествия возвращаетесь? Давно же уже собирались в Республику съездить. Или какое туристическое путешествие учинить.
- Да нет, - хмуро бросил Никульцев, - из города.
- Из города так из города. Тоже событие по нынешним временам. Сходить развеятся, чтобы не закиснуть в нашей деревне-то, опять же, как погляжу и продольствием обзавелись. В магазин значит зашли?
- Зашел. Развеятся только вот не получилось.
- А что так? - удивленно вскинулся мужичок - конечно город наш не чета возможным Парижам, не дорос еще до подобного великолепия, но какой-никакой, а культурный центр. Даже по улицам пройтись можно, посмотреть вокруг. А у нас в деревне куда пройдешься? На что посмотришь? Были ставенки с узорочьем, аккурат недалеко от вашего пункта фельдшерского, да и те ободрал кто-то, не постеснялся.
Никульцев ничего не ответил. Мужичок забежал немного вперед, развернулся и наклонишись попытался заглянуть в опущенные глаза доктора. Тот даже приостановился.
- Что-то Александр Станиславович себя неправильно ощущает. Не обидел ли кто ненароком?
- А не было ли у тебя, Порфирий Владимирович, такого, что вот знаешь, что человек - сволочь и что тебя ни во что не ставит, считает что ты сам сволочь еще большая чем он, но тебе все равно с этим человеком придется встречаться.
- А почему не было, - всплеснул руками мужичок, - конечно было. Вот начальник мой, упокойся его душа, Сила Лукич, уж до чего пренеприятнейший человек был, просто бывает и смотреть на него никаких таких сил нет, кажется вот вот не сдержишься и плюнешь в него, прямо в глаза его, да и убежишь тут же, на край света убежишь, до самого океана и в океан тот бросишься. И все только чтобы этих глаз мерзопакостных не видеть. Ан нет, смотришь, видишь, да еще кланяешься да за науку благодаришь, так как оный Сила Лукич начальником над тобой поставлен и смотреть на тебя этими самыми глазами полное право имеет, и поучать еще неразумного тебя тоже в его задачу включено.
Порфирий остановился и показал, как он кланялся своему начальнику.
- Или вот еще коммисар Феклищев, Иван Алексеевич, не буду говорить про его душу, ему бы не понравилось, так как он наличие njq cfvjq души отрицал с научной точки зрения. Лют был супротив врагов пролетарского строя, себя не жалеючи лют. Ты к нему подходишь, а сам только и думаешь как не подойти а отойти да спрятаться в какую щелку. Но как спрячешься, если у него в руке орудие системы Маузер и ладно если оружие, а то ведь и пальнуть может. Запросто может.
- Тебе то что до его пальбы было? - усмехнулся Никульцев.
- Может и ничего а все одно неприятно. А потом - а ежели у него система чем-то специальным заряжена? Тогда уже и совсем неприятность получиться способна.
- Так он систему свою на тебя направлял или ты вместе с ним лютовал, - Никульцев от тарахтения мужичка слегка повеселел.
- По-всякому случалось. И рядом стоял, и под дулом стоял. Но только я не лютовал, нет - замотал головой Порфирий Владимирович, - у меня натура не лютая, а самая что ни на есть тихая, аккуратная. Зачем лютовать? Лютование оно всегда грани переходит, всем нам свойственные.
- И как же ты с ними разговаривал? Если они тебе противны были?
- А так и разговаривал. Соответственно натуре. Ежели уж так произошло, что разговаривать приходится, то и поговоришь, скажешь чего незаметное. А то и помолчишь просто, оно всегда помолчать полезно, даже мудрость народная заметила, что слово, если скажешь, то серебро получишь, а ежели промолчишь, то самое настоящее золото.
- Молчал, значит?
- И молчал, а где и поддакивал, раз уж так получилось. Оно ведь только когда вблизи кажется что все непереносимо, а издали взглянешь и подумаешь. Вот ведь не только какую мерзовакость пережил, а ежели подумаешь, то еще и науку новую уразумел, опытом всеми именуемую.
- Ой, Порфирий Владимирович, ты любого заговоришь и в любую сторону любую ситуацию повернешь.Схоластик, однако. В политику не пробовал пойти?
- Про схоластику не скажу ничего, не знаю, но опыт изрядный имею. А политика не для меня, я же люблю чтобы по-простому все, по-дружески, вот как у нас сейчас с вами. А куда-то на трибуну залезать это же и лица собеседника не увидишь.
- А ты меня случайно встретил или специально ждал?
- Так шеф послали, видеть хотели, что-то случилось такое неотложное, вот шеф и сказал, а не пойти ли Вам Порфирий Владимирович лекаря нашего не встретить и до его фельдшерского пункта не проводить.
Никульцев повеселился, представив себе шефа отдающего приказание именно в такой форме:
- Да я и сам бы дошел не заблудился.
- Конечно дошли бы, - поспешил успокоить его Порфирий, - но с другой стороны мало ли что, а если бы Вы захотели воздухом подышать, или какие картины природные посмотреть. По вечеру картины эти очень красивые бывают и желание созерцательное вызывают. А я бы Вам и намекнул, что мол зовут Вас, видеть хотят, Вы бы и вернулись скоренько.
- Да не хотел я никакие картины смотреть, прямо домой и шел. Скорее ты меня наоборот притормозил своими разговорами.
- Не столько притормозил, сколько подготовил, из мрачности вывел. Хороший разговор он всегда мрачное состояние смягчает. У меня всегда так было, если совсем невмоготу то поговоришь с кем и смотришь - уже совсем другое настроение и хочется дальше мироустройство ощущать.
- Тогда, если я правильно ощущаю это самое мироустройство, то мы уже подошли к пункту и похоже, что нас там встречают.
Сверху, с холма, от фельдшерского дома спустился Юрий, мрачно кивнул подошедшим и спросил Никульцева:
- Тебя где носило?
- В город ходил, - ответил Никульцев, - вроде же говорил об этом.
- Они за продовольствием в городе были - подтвердил Порфирий.