О'Брайен Патрик : другие произведения.

Остров Отчаяния

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая глава 5-й книги серии про Джека Обри и Стивена Мэтьюрина

  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  Гостиная была наиболее "веселой" комнатой в Эшгроу-Коттедж, несмотря даже на то, что строители обезобразили сад кучами песка, негашеной извести и кирпича, а сырые стены нового крыла, в котором эта гостиная находилась, все еще воняли свежей штукатуркой. Солнечные лучи, проникая сюда, отражались от сверкающих серебряных блюд и золотили лицо Софи Обри, сидевшей за столом в ожидании своего мужа. Лицо чрезвычайно милое, на котором уже почти следа не осталось от морщин, вызванных прежней нуждой. Однако во взгляде ее нет-нет, но сквозило некое беспокойство: она была женой моряка, и, хотя Адмиралтейство от щедрот своих позволило ей наслаждаться обществом мужа небывало долгое время, Софи чувствовала, что период этот подходит к концу. (Капитан Обри был назначен, против своей воли, фактически, командовать местным Добровольческим флотом - таким образом, Их Лордства выразили ему признательность за заслуги на службе в Индийском океане.)
  Беспокойство сменилось неподдельной радостью, когда она услышала шаги мужа на лестнице, дверь отворилась, и луч солнца заиграл на сияющей физиономии капитана Обри, румяной, с яркими голубыми глазами. На физиономии этой большими буквами было написано, что капитан, наконец, купил лошадь, на которую положил глаз.
  - А вот и ты, дорогая! - воскликнул он, целуя жену и опускаясь на кресло рядом. Широкое кресло с подлокотниками жалобно заскрипело под его весом.
  - Капитан Обри, - отозвалась жена, - боюсь, ваш бекон совсем остыл.
  - Сначала - кофе, - провозгласил капитан, - а уж потом бекон, весь, сколько его есть в мире.
  - Господи, Софи! - воскликнул он, поднимая крышки свободной рукой, - я что, в раю!? Яичница, бекон, котлеты, копченая селедка, почки, свежий хлеб... Как там зуб? - последнее относилось к его сыну Джорджу, чей рев сделал жизнь в доме в последнее время почти невыносимой.
  - Прорезался! - воскликнула миссис Обри. - Вылез этой ночью, и сейчас он в полном порядке, бедный ягненочек. Тебе бы взглянуть на него после завтрака, Джек.
  Джек засмеялся, довольный, но, после паузы продолжил озабоченным тоном:
  - Я тут заехал утром перед завтраком к Хорриджам, поторопить их. Хорриджа самого не было, но его бригадир сказал, что они и не собирались приходить в этот месяц: известь еще не схватилась, но даже и без этого у них простой, потому что плотник хворает, и трубы еще не завезли.
  - Что за чушь! - возмутилась Софи. - Вся их банда только вчера клала трубы в доме адмирала Хара. Мама видела их, проезжая мимо, она хотела поговорить с Хорриджем, но он спрятался за деревом. Что за странный непонятный народ - строители! Но ты очень огорчился, дорогой?
  - Ну, я слегка вышел из себя, должен признаться, тем более, дело происходило на голодный желудок. Но, раз уж я там оказался, я пошел на конюшню Кэррола и купил ту кобылку. Он выторговал у меня сорок гиней, правда, но ведь, кроме жеребят, это неплохое вложение: ее будут тренировать с Хотбоем и Вискерсом, чтоб отработать эти деньги, а я готов поставить пятьдесят к одному на Хотбоя на скачках в Уоррэл.
  - Просто не терпится на нее глянуть - сердце Софи при этих словах замерло, ибо она не любила лошадей, кроме, разве, самых смирных, а уж скаковых лошадей, даже если они происходили по линии Старой Плешивой Пег от Летучей Чайлдерс и самого Дарли Араба - просто терпеть не могла. Причин для нелюбви было множество, но она и умела скрывать свои чувства куда лучше мужа, а потому он, так ничего и не заметив, возбужденно продолжил:
  - Ее приведут где-то в первой половине дня. Одно мне только не нравится - новые полы в конюшне. Если только вдруг солнце и добрый норд-ост, они бы живо подсушили там все. Нет ничего хуже для копыт, чем постоянная сырость. А, как твоя мама нынче?
  - Вроде получше, спасибо, Джек. Еще осталась небольшая головная боль, но она съела пару яиц и чашку жидкой овсянки, а сейчас спустилась с детьми. Она слегка волнуется из-за прихода врачей, и оделась сегодня пораньше.
  - Где это Бонден застрял? - поинтересовался Джек, поглядывая на задний регулятор своих астрономических часов.
  - Может, опять с лошади упал? - откликнулась Софи.
  - Там Киллик отправился, поддержать его. Нет-нет, десять к одному, они болтают о своих кавалерийских навыках над пивным краном в Буром Медведе, чертовы разгильдяи.
  Бонден был рулевым капитанского катера, Киллик - стюардом капитана Обри. Они следовали при малейшей возможности за капитаном при всех его назначениях, оба сроднились с морем с детских лет, Бонден и родился-то меж двух орудий нижней палубы "Индифатигейбла". Но, притом, что оба были первоклассными матросами боевого корабля, ни один из них не был хотя бы сносным лошадником. Но правила хорошего тона требовали, чтобы почта, адресованная командиру Добровольного флота, доставлялась верховым нарочным - и потому ежедневно оба пересекали Даунс на мощном, коренастом уэльском пони (от земли не так высоко).
  В гостиную вплыла плотная коренастая женщина, миссис Вильямс, теща капитана Обри, сопровождаемая няней с младенцем и одноногим моряком, подгоняющим двух девочек. Большинство слуг в Эшгроу были моряками, частично из-за совершенной невозможности найти горничную, способную выдержать язычок миссис Вильямс. Но шкуру моряков, долгое время внимавших увещеваниям боцмана и боцманматов, этот бич не мог даже оцарапать, тем более, зловредность его умерялась тем, что, во-первых, это были мужчины, а, во-вторых, поместье они держали в порядке не худшем, чем на королевской яхте. Возможно, чей-то взыскательный вкус выровненные по ниточке деревья и кусты в саду, и беленые камни, обрамляющие все дорожки, не устроили бы... Но найдите домовладельца, который бы не восхитился сверкающими полами, что драились песком и шваброй перед каждым рассветом, ослепительным сиянием меди на кухне, где не было ни пятнышка, чистейшими окнами и постоянно подновляемой окраской!
  - Доброе утро, мэм, - поздоровался Джек, вставая. - Как ваше здоровье?
  - Доброе утро, коммодор, вернее сказать, капитан. Вы же знаете, я никогда не жалуюсь. Но тут у меня список, - она помахала листом бумаги с выписанными на нем симптомами, - у докторов глаза на лоб вылезут. Надеюсь, парикмахер сподобится прийти до них? Но речь не обо мне: вот ваш сын, коммодор, вернее, капитан. И у него прорезался первый зуб!
  Она вывела вперед, придерживая под локоть, няньку, и Джек вгляделся в маленькое, розовое, улыбающееся , уже совершенно сформировавшееся лицо, торчащее из пеленок. Джордж улыбнулся отцу и зевнул, демонстрируя зуб. Джек запустил палец в пеленки и вопросил: "Ну, как у нас дела? Я бы сказал, неплохо. Просто отлично, ха-ха-ха!" Громкий смех потряс, даже ошеломил малыша, нянька - и та попятилась, и миссис Вильямс не преминула с укоризной заметить:
  - Как же можно быть таким шумным, капитан Обри?
  Софи взяла мальчика на руки, шепча:
  - Ну вот, я с тобой, мой ягненочек!
  Женщины столпились вокруг маленького Джорджа, объясняя друг дружке, что у детей крайне чувствительный слух, и громкие хлопки могут даже вызвать у них припадок, а мальчики - еще более нежные, чем девочки.
  Джек почувствовал моментальный укол самой постыдной ревности, при виде того, как женщины (особенно Софи) исходят слюнявой нежностью к маленькому существу, но у него было достаточно времени, чтобы устыдится и решить: "Слишком долго, видать, я был Майской Королевой", - до того, как Эймос Дрэй, в прошлом боцманмат на "Сюрпризе" и, по долгу службы, один из самых усердных и методичных бичевателей на флоте (пока не потерял ногу), прикрывая рот рукой, хриплым шепотом скомандовал:
  - Подравняли носочки, мои милые.
  Две круглолицые пухлощекие девчушки в чистых передничках выступили вперед до выбранной отметки на ковре, и хором, высокими визгливыми голосами крикнули:
  - Доброе утро, сэр!
  - Доброе утро, Шарлотта, доброе утро, Фанни, - ответил отец, наклоняясь поцеловать их так, что его бриджи затрещали. - Фанни, у тебя синяк на лбу.
  - Я не Фанни, я Шарлотта, - хмуро буркнула девочка.
  - Но на тебе синий передник.
  - Потому что Фанни одела мой, и еще хлестнула меня тапочком, мочалка такая!
  Шарлотта едва сдерживалась.
  Джек с опаской покосился на миссис Вильямс и Софи, но они все еще ворковали над младенцем. В этот момент ввалился Бонден с почтой. Он бросил на пол кожаный саквояж с медной табличкой, на которой было выгравировано "Эшгроу Коттедж" - и это послужило сигналом: дети с бабушкой и сопровождающими покинули комнату. Бонден извинился за опоздание, и сослался на то, что вчера был базарный день. "Лошади и скот, сами понимаете."
  - Толчея была, да?
  - И какая, сэр! Но я нашел мистера Мэйклджона и сказал ему, что вас не будет в офисе в субботу. Бонден поколебался, Джек взглянул на него вопросительно, и тот начал:
  - Дело в том, что Киллик заключил сделку, вполне законную сделку. Но попросил меня, чтоб я первый доложил о ней, Ваша Честь...
  - Вот как? - Джек возился, открывая саквояж. - Какая-нибудь кляча? Ну, желаю ему удачи с ней. Может поставить ее в старый коровник.
  - Не то, чтоб совсем кляча, сэр, хоть на ней и был недоуздок. Но кроме него там еще две ноги и юбка, если позволите. Он приобрел жену, сэр.
  - Да на что ему жена, Господи Боже? - завопил капитан, выпучив глаза.
  - Ну, сэр, - Бонден прыснул, быстро покосившись на Софи, - точно не скажу. Но он ее купил, законно. Там, вроде, был ее муж, они поцапались, и он вытащил ее на рынок в недоуздке. Ну а Киллик, он ее купил, все по закону. Выставил тому кружку, они пожали руки при всем народе. Там можно было выбирать из троих.
  - Но ведь нельзя продавать жен, нельзя относиться к женщине, как к скотине! - воскликнула Софи. - Фи, Джек, это просто варварство какое-то!
  - Ну, это может показаться странным, но ведь это обычай, ты знаешь, очень древний обычай.
  - Но ведь вы никогда не санкционируете такую дикость, капитан Обри?
  - Ну, мне бы не хотелось идти против обычаев, да и против общественных законов, сколько я знаю. Ибо это было бы принуждением, незаконным воздействием, как это называется. Да и что будет с флотом, коль мы перестанем чтить наши обычаи? Позови его, пусть войдет.
  - Ну, Киллик, - начал Джек, когда парочка встала перед ним - его стюард, безобразный худощавый субъект средних лет, старательно изображающий стеснительность, и молодая женщина с бегающими черными глазками, "мечта матроса".
  - Ну, Киллик, я надеюсь, ты не бросился жениться, очертя голову, без должных раздумий? Женитьба - дело серьезное.
  - О нет, сэр! Я думал об этом, чуть не десять минут думал! Там их было три, и это, - он взглянул с восторгом на свое приобретение, - лучшая в партии.
  - Но Киллик, я сейчас подумал об этом, у тебя же была жена в Махоне. Она стирала мои рубашки. Ты же знаешь, двоеженство - противозаконно. Ну точно, у тебя была жена в Махоне.
  - Вообще-то, у меня было две, Ваша Честь, вторая - в Уоппинге, но ведь это так, это не по закону, если вы меня понимаете. Никто не давал мне в руки их недоуздок.
  - Ну что же, полагаю, ты хочешь включить ее в судовую роль? Но сначала тебе придется уладить дело у священника, так что давай, ступай в приход.
  - Так точно, сэр. В приход!
  - Боже, Софи, - простонал Джек, когда супруги вновь остались одни, - ну и клубок!
  Он открыл саквояж:
  - Так, одно - из Адмиралтейства, еще одно - из департамента по болезням и увечьям, вот это, судя по виду, от Чарльза Йока, да, точно, его конверт, для меня лично, а два - для Стивена, твоего подопечного.
  - Хотелось бы мне и правда иметь возможность позаботится о нем, бедняге, - вздохнула Софи, глядя на письма.
  - Тоже от Дайаны.
  Она сложила их на столик у стены, дожидаться адресата в компании других, адресованных также Стивену Мэтьюрину, эсквайру, доктору медицины, и подписанных тем же твердым почерком, и молча разглядывала стопку.
  Дайана Виллерс была кузиной Софи, чуть моложе ее, и отличалась весьма дерзким поведением. Многие отдавали черноволосой красавице с темно-синими глазами предпочтение перед миссис Обри. Когда капитан и Софи были разлучены незадолго до их женитьбы, и он, и Стивен Мэтьюрин боролись за благосклонность Дайаны. В результате Джек чуть было не разрушил и свою карьеру и свою женитьбу, а Стивен был поражен в самое сердце, когда женщина, на которой он собирался жениться, отдалась под покровительство некоего мистера Джонсона, и уехала с ним в Америку. Рана его душевная была столь серьезна, что он почти утратил вкус к жизни. Он до конца надеялся, что она выйдет за него, хотя его здравый смысл подсказывал, что женщина с такими связями, красотой, гордостью и честолюбием - не пара незаконнорожденному отпрыску ирландского офицера на службе Его Католического Величества и каталонской леди. Тем более, если этот отпрыск - невысокий, простецкого вида человечек, чье видимое положение так и не поднялось выше должности судового хирурга.
  Однако, вопреки всем резонам, сердце Стивена принадлежало миссис Виллерс, и голова его ничего не могла с этим поделать.
  - Даже когда она еще была в Англии, я знала, что с головой бедного Стивена что-то не так, - заявила Софи. Она привела бы доказательства нелепости поведения Стивена: новый парик, новые пальто, дюжина батистовых сорочек, но, поскольку она любила Стивена больше, чем можно любить всех своих братьев разом, она не могла допустить в его адрес ничего двусмысленного. Посему миссис Обри только сказала:
  - Джек, ну почему ты не найдешь ему подходящего слугу? И в худшие времена Киллик никогда бы не позволил тебе выйти в рубашке чуть не двухнедельной давности, непарных чулках и в таком жутком старом пальто. Почему он никак не найдет себе надежного, обстоятельного камердинера?
  Джек прекрасно знал, почему Стивен никогда не нанимал слуг надолго, не держал камердинера, что мог выучить его привычки, а обходился случайными (предпочтительно неграмотными) денщиками из морских пехотинцев, либо корабельными юнгами или полоумными подвахтенными: доктор Мэтьюрин успешно исправляя обязанности корабельного хирурга, одновременно был одним из наиболее ценных агентов разведывательной службы Адмиралтейства. Ясно, что секретность была совершенно необходима как для сохранения его собственной жизни и жизней огромного количества его конфидентов в занятых Бонапартом землях, так и просто для продолжения его деятельности. Джеку все это было известно, благодаря совместной со Стивеном службе, но он вовсе не собирался разглашать данные сведения, даже Софи. Поэтому он ответил в том роде, что проще убедить в чем-либо толпу "свинохвостых ослов" ("поросячий хвост" - прозвище матросской косички в британском флоте, прим. перев.), чем сдвинуть с занимаемой позиции одного Стивена.
  - Дайане для этого достаточно было бы лишь махнуть веером, - не выдержала Софи. Лицу ее не слишком шло сварливое выражение, но сейчас на нем отражался целый спектр раздраженных чувств: возмущение за Стивена, огорчение вновь возникающими сложностями, а также неодобрение (или даже ревность) женщины с довольно скромной сексуальностью по отношению к товарке, у которой данное качество било через край. Впрочем, все это оттенялось боязнью выразиться (даже в мыслях) неподобающим образом.
  - Это точно, - согласился Джек, - и, если бы она этим смогла сделать его счастливым снова, я бы благословил этот день. Было ведь время, знаешь ли, - начал Джек, отведя взгляд за окно, - когда я считал, что мой долг, как друга, ну, я считал, что будет правильно, если я буду держать их на расстоянии. Я считал, что она, очевидно, злобная, дьявольски просто, этакая разрушительница - и что она его прикончит. А сейчас я не знаю: может, на эти вещи не стоит и пытаться влиять, слишком они тонкие... С другой стороны, если видишь, как кто-то, ослепленный, идет прямиком к погребу... Я хотел как лучше, глядя со своей колокольни, конечно. Но сейчас думаю, что моя колокольня - не самая высокая.
  - Я уверена, что ты был прав, - заметила Софи, кладя руку мужу на плечо, чтоб его успокоить. - В конце концов, в итоге она сама себя выставила, я бы сказала, легкомысленной женщиной.
  - Чем старше я становлюсь, - задумчиво ответил Джек, - тем меньше разбираюсь в этих штуках. Люди такие разные, даже если это женщины. Есть ведь женщины, которые к этому относятся скорее как мужчины - женщины, для которых прыгнуть в постель к мужчине ничего не значит и ни к чему не обязывает - и при этом они не являются шлюхами... Прошу простить меня, дорогая, за грубое слово.
  - Уж не хочешь ли ты сказать, - супруга не обратила внимания на последнюю ремарку капитана, - что для мужчин нарушение заповеди - ерунда?
  - Кажется, я ступил на опасную почву, - Джек смешался. - Я имел в виду... Я прекрасно знаю, ЧТО я имел в виду, но я не настолько умен, чтоб выразить это словами. У Стивена объяснить это вышло бы куда лучше, понятнее.
  - Надеюсь, ни Стивен, ни кто другой не смогут объяснить мне, что нарушение супружеской верности - ерунда.
  Критическую ситуацию разрядило появление среди нагромождений бутового камня жуткого животного, низенького, иссиня-черного, которое вполне сошло бы за пони, будь у него хоть какие-то уши. На спине оно несло маленького человечка с большим квадратным ящиком.
  - Парикмахер! - воскликнул Джек. - Дьявольщина, хуже опоздать он не мог. Твоей матери придется завиваться после консультации - доктора должны быть через десять минут, а сэр Джеймс точен, как часы.
  - Даже пожар в доме не заставит маму появиться с не уложенными волосами. Придется поводить их по саду. Да и Стивен, в любом случае, опоздает.
  - Но она же может одеть чепец?
  - Конечно, она ОДЕНЕТ чепец, - Софи глянула на мужа с жалостью. - Как она может принять незнакомых джентльменов БЕЗ чепца? Но под ним ее волосы должны быть уложены.
  Консультация, ради которой почтенные джентльмены собирались в Эшгроу-коттедж, касалась здоровья миссис Вильямс. Ранее она перенесла операцию по удалению доброкачественной опухоли с поразившей доктора Мэтьюрина стойкостью, и это притом, что его обычным контингентом были безропотные моряки. Но теперь дух ее был подорван депрессией, и оставалась надежда, что авторитет нескольких выдающихся врачей все-таки убедит ее отправиться на воды в Бат, Мэтлок Вэллз или еще дальше к северу.
  Сэр Джеймс прибыл вместе с доктором Леттсомом в его экипаже, и совместно же они категорически отклонили предложение капитана Обри осмотреть сад. Джеку, которого вызвали, чтобы принять барышника, доставившего его новую кобылу, пришлось оставить их наедине с графином.
  Врачи уже обратили внимание на крылья новых пристроек Эшгроу-коттедж, на двойной сарай для экипажей, длинную линию конюшни и сверкающий купол обсерватории на удаленной башне. Теперь они обратили натренированный взор на гостиную, ее новую массивную мебель, картины с изображением кораблей и морских сражений кисти Покока и других знаменитостей. Висел тут и портрет самого капитана Обри кисти Бичи - в полной форме капитана первого ранга, с красной орденской лентой на широкой груди, Джек бодро смотрел на мортирную бомбу, на которой покоились руки капитана, дополненные парой голов мавров, ибо Джек добавил к владениям Британской Короны Маврикий и Реюньон. Геральдическая Коллегия насчет этих дополнений четкого мнения не выразила, но было решено, что мавританские головы будут к месту.
  Врачи смотрели на это великолепие, попивая вино, и с видимым удовольствием предчувствовали солидные гонорары.
  - Позвольте налить вам еще вина, дорогой коллега? - промолвил сэр Джеймс.
  - Очень любезно с вашей стороны, -отозвался Леттсом, - прекрасная мадера! Капитану, похоже, повезло с призовыми?
  - Мне говорили, он отбил два или три корабля Ост-Индской компании на Реюньоне.
  - Где это - Реюньон?
  - Его раньше называли Бурбон - рядом с Маврикием, если помните.
  - В самом деле? - и доктора вернулись к обсуждению своей пациентки: благотворному действию операции; удивительному побочному эффекту бессмертника, когда его дают в лошадиных дозах; отказу от валерианы; предшествующим многократным беременностям, как правило, имевшим место в этом и большинстве подобных случаев; пиявкам за ушами, ухудшающим течение болезни; мягчительным средствам и их влиянию на сплин; шишкам хмеля; холодным обтираниям с пинтой воды натощак; строгой диете; слабительной микстуре. Доктор Леттсом упомянул и о своем успешном применении опиума при подобных случаях.
  - Мак делает мегеру розой! - провозгласил он. Ему понравилось собственное выражение, и он громким голосом провозгласил:
  - И из мегеры мак сделает розу! - но сэр Джеймс, нахмурившись, ответил:
  - Ваш мак хорош на своем месте, но, когда я вспоминаю злоупотребления им, опасность привыкания, когда пациент становится его рабом, мне порой думается, что его место - на клумбе. Я знаю весьма способного человека, который так злоупотреблял им, в виде настойки лауданума, что в итоге дошел до дозы не менее восемнадцати тысяч капель в день - половина этого графина! Он смог побороть эту привычку, но нынче, когда его дела в кризисе, он опять вернулся к этому утешению, и, хотя его нельзя назвать "любителем опиума", но, по заслуживающим доверия свидетельствам, трезвым его также не назовешь, погружен в себя чуть не две недели уже и... О, доктор Мэтьюрин! Здравствуйте! Вы ведь знакомы с коллегой Леттсомом?
  - Ваш слуга, джентльмены, - Стивен вошел в комнату. - Надеюсь, вам не пришлось меня ждать?
  Доктора заверили его, что вовсе нет, все равно их пациентка еще не готова, и могут ли они предложить доктору Мэтьюрину бокал этой великолепной мадеры? Доктор Мэтьюрин не возражал, и, попивая вино, живописал, как вздорожали нынче трупы: он сторговал было один прямо сегодня утром, но у злодеев достало наглости потребовать четыре гинеи! Четыре гинеи - лондонская цена за провинциального покойника! Он попытался усовестить их, что их жадность душит науку, и с тем их собственный труд, но вотще: пришлось платить четыре гинеи.
  На самом деле, не так уж и плохо, ибо одно из женских тел, которые он осматривал, имело интересную квазикальцификацию ладонного апоневроза. Труп свежий, и, поскольку в данный момент его интересуют только руки, может, дорогие коллеги также отберут для себя какие-то лакомые кусочки?
  - Я всегда рад, если удается отхватить свежую печень для моей молодежи, - отозвался сэр Джеймс - Мы засовываем им ее в башмаки.
  С этими словами он встал, так как дверь отворилась, и вошла миссис Вильямс, сопровождаемая сильным запахом жженого волоса.
  Консультация шла своим чередом, и Стивен, сидя слегка в стороне, чувствовал, что серьезные внимательные врачи вполне отрабатывают гонорар, который посторонний мог бы счесть чрезмерным. У обоих был природный дар к "сценической" стороне медицины, которая ему самому совершенно не давалась, также восхищала его сноровка, с которой они управлялись с изливавшимся из пациентки словесным потоком. Ему было интересно, что заставляло миссис Вильямс нагромождать груды лжи в его присутствии: "она бездомная вдова, и с тех пор, как ее зятя понизили в звании, ей вовсе не хочется появляться на людях". Она вовсе не была бездомной - долг за ее обширное имение Мэйпс был выплачен из призовых за Маврикий, но она предпочла сдавать его внаем. Зять ее, когда командовал эскадрой в Индийском океане, получил временную должность коммодора, когда кампания закончилась и эскадру расформировали, он вновь стал капитаном - это не было понижением. Все это не раз объяснялось миссис Вильямс, и она, конечно, понимала эти простые вещи, но явное желание этой тупой, но сильной и властной женщины выглядеть страдающей, заставляло ее снова повторять эту чушь, даже зная, что Стивен знает, что она лжет.
  Но вот уже даже миссис Вильямс слегка охрипла, в манере сэра Джеймса появилось больше властности, а запах обеда становился все ощутимее. Софи бегала туда-сюда, и, наконец, консультация закончилась. Стивен вышел, чтобы вытащить Джека из конюшен, и встретил его на полпути, возле парящих куч извести.
  - Стивен! Как я рад тебя видеть! - завопил Джек, хлопая обеими руками доктора по плечам и глядя радостно сверху вниз в его лицо, - Здравствуй! Как дела?
  - Мы убедили-таки ее. Сэр Джеймс был неколебим - Скарборо - или мы не можем отвечать за последствия. Пациентка будет путешествовать под наблюдением санитара доктора Леттсома.
  - Очень рад, что за старой леди надлежащим образом присмотрят - Джек усмехнулся. Пошли, посмотришь на мою последнюю покупку.
  - Прелестное создание, право слово - заметил Стивен, когда кобылу поводили перед ними туда-сюда, - прелестное, а как лоснится, просто блестит! Сухожилия слегка слабоваты и нет ли вислозадости? По глазам и ушам судя, норовистая. Можно проехаться?
  - Времени уже нет, отозвался Джек, взглянув на часы. - Вот-вот зазвонят на обед. Но, - он обернулся, выводя Стивена из конюшни,- не великолепное ли животное? Готовится выиграть скачки в Оукс.
  - Я не великий лошадник, - отозвался Стивен, но, Джек, ты ведь потратился на нее не за тем, чтоб теперь полгода любоваться?
  - Да Господь с тобой! Я к тому времени уж давно буду в море - и ты тоже, надеюсь, если твои дела позволят. А сейчас мы должны мчаться как зайцы, и у меня важные новости, расскажу тебе, когда твои медикусы уедут.
  "Зайцы", пыхтя, кинулись к дому. Джек крикнул:
  - Твой багаж в твоей прежней комнате, - и взбежал по лестнице сменить мундир. Вскоре он появился и вежливо указал гостям на столовую одновременно с первым ударом часов.
  - Что мне нравится в Королевском Флоте среди прочего, - заявил сэр Джеймс на полпути к первой перемене, - это что там учат почтительному отношению ко времени. С моряками всегда знаешь, когда сядешь обедать - и пищеварительные органы с благодарностью отзываются на эту точность.
  "Хотелось бы мне, чтобы кое-кто также знал, когда пора бы и выбраться из-за стола" - думал Джек два часа спустя, пока органы сэра Джеймса отзывались с благодарностью на букет его портвейна.
  Джека просто распирало от нетерпения рассказать Стивену про свое новое назначение, и позвать его, если тот сможет, снова в свою команду, а также открыть секрет, как быстро разбогатеть. Также очень хотелось расспросить Стивена о его делах, не тех, что заполняли его последнюю отлучку (о них Стивен был нем, как могила), но о тех, что были связаны с Дайаной Виллерс и письмами, что, наконец, были переданы Стивену.
  Но вслух он произнес:
  - Ну давай, Стивен, сколько можно! Бутылка ждет.
  Хотя голос Джека был громким и чистым, Стивен не пошевелился, пока Джек не повторил фразу, а потом встрепенулся, словно очнувшись от размышлений, осмотрелся, и оттолкнул графин. Оба врача смотрели на него внимательно, склонив голову набок. Но и более внимательный взгляд Джека не уловил бы никаких значимых изменений: Стивен был бледен и вид имел отсутствующий, но не более, чем обычно, разве, чуть более мечтательный. Тем не менее, Джек был очень доволен, когда доктора, отказавшись от чая, послали за лакеем, и были препровождены в каретную Стивеном, тащившим пилу, в то время, как лакей взваливал некий зловещий предмет, плотно упакованный, на крышу экипажа (эта крыша, как и лакей с лошадьми, перевозила подобный груз уже не первый раз). Доктора вернулись снова, распихали по карманам гонорар, попрощались и укатили. Софи сидела в гостиной в компании лишь чайника и кофейника, когда Джек и Стивен наконец присоединились к ней.
  - Ты уже сказал Стивену про корабль? - спросила Софи.
  - Нет еще, дорогая, но как раз собираюсь. Помнишь "Леопард", Стивен?
  - Жуткий старый "Леопард"?
  - Ну что ты за человек!? Сперва раскритиковал мою новую кобылу - лучшую претендентку на приз в Оукс, какую я когда либо видел, а ведь я, Стивен, лучший лошадник на флоте...
  - О, я в этом не сомневаюсь, дорогой Джек: несколько флотских лошадей я видел, ха-ха-ха. Несомненно, их можно было назвать лошадьми, они имели около четырех ног, и никакие другие члены царства животных не назвали бы их родней! Стивен блеснул остроумием, и теперь разразился серией скрипучих звуков, означавших у него смех:
  - Оукс, да-да!
  - Ладно. А теперь ты заявляешь: "жуткий старый "Леопард"!" Ну да, он был черепахой, причем старой и гнилой, когда Том Эндрюс занялся им. Но на верфи его привели в порядок: перебрали весь корпус, поставили снодграссовские диагонали и железные кницы Робертса на весь набор (детали тебе неинтересны). Так что теперь это - лучший пятидесятипушечник из тех, что на плаву, не исключая и "Грампуса". Точно, лучший из кораблей четвертого ранга в строю!
  При этом Джек прекрасно отдавал себе отчет, что четвертый ранг - вымирающий класс, их исключили из линейных кораблей уже больше полувека, а "Леопард" и подавно никогда не считался лучшим их представителем. Как и любой на флоте, Джек отлично знал его историю: заложенный и наполовину построенный в 1776, он затем был брошен и больше 10 лет гнил под открытым небом, и, наконец, в Ширнессе он начал свою неудачливую карьеру в 1790-м. Но Джек очень внимательно осмотрел его при переборе корпуса профессиональным взглядом, и, хоть и знал, что выдающимися качествами "Леопард" никогда не обладал, но считал, что судно будет достаточно мореходным. Да, кроме того, его привлекал не столько корабль, сколько его предназначение: Джек скучал по дальним морям и островам пряностей.
  - У "Леопарда", я припоминаю, несколько палуб? - спросил Стивен.
  - Ну да, четвертый ранг, двухпалубный. Он просторный, почти как линейный корабль. У тебя будет куча места, Стивен, не то что давка на фрегате. Должен сказать, Адмиралтейство неплохо удружило мне в этот раз.
  - Я считаю, что тебе должны были дать первый ранг, - твердо заявила Софи. - И титул.
  Джек ответил ей любящей улыбкой и продолжил:
  - Мне предложили на выбор: "Аякс", новый семидесятичетырехпушечник, только со стапелей, или "Леопард". Первый - очень хорош, один из лучших в своем классе, но он назначен на Средиземное, под начало Харта. А на Средиземном сейчас не отличиться, да и с призами туго.
  Джек хитрил: хотя в данный момент моряку действительно мало нашлось бы дел в Средиземном море, гораздо большее значение имело присутствие там адмирала Харта. В былые годы Джек наставил адмиралу рога, и Харт, будучи мстительным и нечистоплотным субъектом, не колеблясь, погубил бы карьеру своего недруга. За время службы на флоте Джек обзавелся большим количеством друзей, но и изрядным сонмом врагов, что было удивительно, учитывая его природное дружелюбие. Некоторые завидовали его удачливости, некоторые (это были его начальники) находили его чересчур независимым, а в молодости даже недисциплинированным, некоторые не любили по политическим причинам (капитан терпеть не мог вигов), некоторые были обижены (как Харт), или считали себя таковыми.
  - Ты уже отличился так, другим о таком только мечтать, Джек! - Софи была непреклонна. - Такие жуткие раны. И денег нам хватает.
  - Если бы Нельсон думал как ты, дорогая, он бы крикнул "хватит" сразу после Сент-Винцента. Не было бы Нила, и где б сейчас был Джек Обри? Лейтенант - до конца дней своих. Нет-нет, у человека не может быть "достаточно" заслуг, пока он на службе. Да и денег никогда не бывает достаточно, коль на то пошло. Но, тем не менее, "Леопард" идет в Ост-Индию. Вряд ли там будет много возможностей подраться (взгляд в сторону Софи), изюминка в щекотливой ситуации в Ботани-Бэй. "Леопард" идет туда с юга, разбирается с тамошними делами, и, затем, присоединится к эскадре адмирала Друри где-то возле Пенанга, проводя по пути наблюдения. Подумай, какие возможности, Стивен! Тысячи миль практически неизвестных морей и побережий! Вомбаты на берегу для тех, кому они нравятся... Потому что, хотя это не ленивый исследовательский вояж, я уверен, что найдется время и для вомбатов с кенгуру во время стоянок, острова, которые никто не видел, надо будет нанести на карту. А на стоп пятидесятой восточной долготе и двадцатой южной параллели мы окажемся в области полного солнечного затмения, если повезет со временем. Стивен, подумай о птицах, подумай о жуках! Казуары, не говоря уж о тасманийском дьяволе! Такой возможности натурфилософу не предоставлялось со времен Кука и сэра Джозефа Бэнкса!
  - Звучит захватывающе, и я давно мечтал увидеть Новую Голландию. Такая фауна: однопроходные, сумчатые... Но скажи, что это за щекотливая ситуация, про которую ты упомянул, что за дела в Ботани-бэй?
  - Помнишь Блая "Хлебное Дерево"?
  - Нет.
  - Да конечно помнишь, Стивен! Блай, его послали на Таити на шлюпе "Баунти" перед войной, доставить саженцы хлебного дерева в Вест-Индию.
  - Да-да! С ним еще был выдающийся ботаник, Дэвид Нельсон, очень многообещающий молодой человек, увы. Я как раз на днях смотрел его работу про семейство бромелиевых.
  - Ну, тогда ты помнишь и то, что его люди восстали и увели корабль.
  - Да, смутно припоминаю. Предпочли долгу прелести таитянок. Но он ведь выжил, разве нет?
  - Да, но лишь потому, что он - всем морякам - моряк. Его выкинули в море почти без припасов на шестивесельной шлюпке, которая сидела почти по планширь в воде - в ней было девятнадцать человек. И он провел ее по океану почти четыре тысячи миль - на Тимор. Потрясающее плавание! Но вот с подчиненными ему не везет: некоторое время его назначили губернатором Нового Южного Уэльса, и вот, пришла новость, что его офицеры возмутились против него, сместили и арестовали. Армейцы в основном, подозреваю. Адмиралтейству это совсем не понравилось, можешь себе представить, и оно шлет туда офицера с широкими полномочиями, чтоб разобраться на месте, и либо восстановить Блая в должности, либо вернуть его в Англию.
  - И что за человек Блай?
  - Никогда с ним не встречался, но знаю, что он ходил с Куком штурманом. Потом ему дали корабль - редкий случай производства из уоррент-офицеров, смею думать, в награду за редкостное искусство судовождения. Затем он отличился на "Кэмпердауне", захватил "Директор", шестьдесят четыре орудия, прямо посреди голландского линейного флота, а потом схлестнулся с их флагманом. Бой был - кровопролитнее некуда. И при Копенгагене он отличился: Нельсон отметил его особо.
  - Возможно, еще один пример человека, испорченного властью.
  - Может и так. Но, хотя я и не могу сказать тебе о нем много, я знаю, кто может. Ты помнишь Питера Хейвуда?
  - Питер Хейвуд? Пост-капитан, обедавший с нами на "Лайвли"? Джентльмен, на которого Киллик пролил кипящий ягодный соус, и которого я лечил от незначительного ожога?
  - Он самый.
  - Как ягодный соус оказался кипящим? - спросила Софи.
  - Адмирал порта обедал с нами, и он всегда говорил, что ягодный соус и в рот брать не стоит, если его не вскипятить - и мы устроили небольшую печку прямо у иллюминатора каюты. Да, тот самый: единственный пост-капитан, которого приговаривали к смерти за мятеж. Он был у Блая гардемарином на "Баунти", и был одним из схваченных затем на Таити.
  - Как дошел он до жизни такой? - Стивен был поражен. - Мне он показался мягким, миролюбивым джентльменом. Он стоически перенес адмиральское брюзжание по поводу соуса, да и сам соус выдержал с такой спартанской стойкостью, что я уж начал подозревать: не актерствует ли он. Юношеская неуравновешенность, внезапная вспышка, или несчастная любовь?
  - Никогда не интересовался. Все, что я знаю, что он и еще четверо были приговорены к повешению, и я видел, как троих вздернули на рее "Брунсвика" в ночных колпаках, надвинутых на глаза - я тогда был младшим на "Тоннанте". Но Кинг заявил, что вешать молодого Питера Хейвуда - это уже перебор. Его помиловали, и нынче Черный Дик Хоув, который всегда благоволил ему, дал ему корабль. Я некогда не интересовался подноготной этого дела, хотя Хейвуд и я служили вместе на "Поксе". Таких вещей, как трибунал, лучше не касаться. Но мы, конечно, можем спросить его про Блая, когда он зайдет во вторник: важно знать, что за человек тот, с кем нам предстоит иметь дело. В любом случае, я собираюсь расспросить его о тамошних водах. Он неплохо их знает, он ведь как-то потерпел крушение в проливе Эндевор. И, более того, я хочу, чтоб он рассказал мне о "Леопарде", он ведь командовал им в пятом году... Или в шестом?
  Чуткое ухо Софи уловило дальний детский рев, он был куда тише того, от которого еще недавно трещал по швам Эшгроу Коттедж, но это был рев.
  - Джек, - быстро сказала она, выбегая из комнаты, - ты должен показать Стивену планы оранжереи. Стивен знает об этом все.
  - Я так и сделаю - отозвался Джек. - Но сначала... Стивен, еще кофе? В кофейнике еще много. Но сначала - у меня есть план поинтереснее. Обрати свой разум в сторону леса, где есть гнездо осоедов!
  - Да, да! Осоеды! - завопил Стивен, мгновенно загораясь. У меня есть будка для них!
  - И на что им твоя будка? У них прекрасное гнездо.
  - Это разборная будка. Я поставлю ее у края леса, и буду постепенно поднимать на высоту, превышающую высоту их дерева. И там я смогу сидеть, невидимый, защищенный от капризов погоды, наблюдая за их семейной жизнью. У нее есть ставни и все, что нужно для наблюдений.
  - Да, я, помнится, показывал тебе старые римские копи - мили их тут, многие смертельно опасны - а знаешь ли ты, что они тут добывали?
  - Свинец.
  - А знаешь ли ты, что это за округлые холмы повсюду? Один из них как раз на месте, где ты собрался ставить свою будку.
  - Шлак.
  - Ну а теперь, Стивен, - Джек наклонился к нему с многозначительным видом, - я скажу тебе то, что ты не знаешь. В этом шлаке - полно свинца, более того, в этом свинце изрядная примесь серебра. Римский способ выплавки не позволял извлечь его полностью, оставалось намного больше. И он весь лежит тут, тысячи и тысячи тонн ценнейшего шлака, только ждущего, чтоб его прогнали через новый процесс Кимбера!
  - Новый процесс Кимбера?
  - Да. Ты наверняка слышал о нем - блестящий специалист. Он работает с выщелачиванием какими-то особыми химикалиями и затем с окислением расплава по принципам, открытым им самим. Свинец окупает расходы на обработку, чистая прибыль - серебро. Процесс окупится, даже если в шлаке будет хотя бы одна сто тридцать седьмая доля свинца, и одна десятитысячная - серебра. А, по оценкам среднего из ста случайно выбранных порций, наш шлак содержит в семнадцать раз больше!
  - Я заинтригован. Не знал, что римляне вообще добывали в Британии серебро.
  - Вот и я тоже. Но вот доказательство.
  Джек отпер буфет у окна, и достал оттуда свинцовую чушку, сверху которой лежал небольшой серебряный слиток длиной дюйма в четыре.
  - Результат первой пробной обработки. Всего несколько тачек шлака. Кимбер установил небольшую печь в старом сенном сарае, и я видел выплавку собственными глазами. Как мне хотелось, чтоб и ты был там!
  - И я бы хотел.
  - Ну, конечно, потребуется довольно приличное вложение капитала - дороги, здания, соответствующие печи и так далее - я думал использовать приданное девочек, но, похоже, тронуть его нельзя из-за юридических тонкостей, оно должно оставаться в бумагах консолидированной ренты и пятипроцентных облигациях Адмиралтейства. Хотя я доказывал математически, что доход от моего предприятия никак не может быть меньше одной седьмой - даже с беднейшей породой. Но я не собираюсь запускать все на полную катушку, пока сам не осяду на берегу на несколько лет.
  - А такое возможно?
  - О да. Если не получу заряд в голову или не влипну в какую-нибудь жуткую неприятность, я получу свой флаг в ближайшие пять лет. А если старичье в первых рядах списка не слишком будет цепляться за жизнь - то и быстрее. А для адмирала получить должность куда сложнее, чем для капитана - и у меня будет куча времени для племенной конюшни и для этих шахт. Но начать, пусть пока в скромных масштабах, чтоб дело шло, и можно было оценить размер добычи, я собираюсь уже сейчас. К счастью, Кимбер умерен в своих требованиях: он уступает мне в аренду свой патент, и будет надзирать за предприятием.
  - За плату?
  - Да, и за четвертую часть прибыли. Плата, кстати, довольно скромная, что очень мило с его стороны, ведь принц Каунитц просит и умоляет его заняться его шахтами в Трансильвании, обещая десять гиней в день и третью часть. Он показывал мне письма от больших шишек из Германии и Австрии. Но не думай, что он из прожектеров, кипящих энтузиазмом, и обещающих перуанские сокровища уже завтра. Нет-нет, он очень честный человек, скрупулезный до невозможности, и он честно предупредил меня - мы можем работать в минус около года. Я и сам это вижу, но не терпится начать.
  - Но ты ведь не собираешься беспокоить моих осоедов, Джек?
  - Не волнуйся, до этого еще далеко. Кимберу еще нужны и время и деньги, чтоб обосновать свой патент и для решающих экспериментов, твои пташки успеют опериться и встать на крыло до того, как мы зажжем первые печи, уверяю. Но, кроме того, Стивен, кроме того, у тебя есть шанс разбогатеть: Кимбер не хочет пускать в дело много пайщиков, но я вытянул из него обещание, что ты будешь участвовать, причем с самого основания дела.
  - Увы, Джек. Все мое состояние связано и заперто в Испании. В Англии я настолько стеснен в средствах, что намеревался просить тебя одолжить мне, дай глянуть, - он заглянул в клочок бумаги, - семьсот восемьдесят фунтов.
  - Спасибо, - поблагодарил Стивен, когда Джек вернулся с банковским поручением, - я твой должник, Джек.
  - Я бы попросил тебя не только не упоминать, но и не думать об этом. Между нами обоими говорить о долгах по меньшей мере странно. Кстати, получить по нему ты сможешь только в Лондоне, но как раз сейчас в доме достаточно звонкой монеты.
  - Нет-нет, друг мой, это на специальные цели. Что до меня лично, то я устроен так, как только может пожелать самый лучший друг.
  Самый лучший друг с сомнением оглядел доктора. Стивен совсем не выглядел "устроенным" ни в плане душевного состояния, ни телесного: изнуренный, грустный, напряженный.
  - Как насчет прокатиться верхом? - предложил Джек. - Я тут как бы приглашен встретиться кое с кем у Крэддока, они обещали дать мне отыграться.
  - С радостью, - Стивен произнес это настолько печально (хотя явно с попыткой эту радость изобразить), что Джек не удержался от фразы:
  - Стивен, если что-то не так, и если только я могу хоть чем-то помочь, ты же знаешь...
  - Нет-нет, Джек, хотя спасибо. Я несколько пал духом, это так, но стыдно должно мне быть, что это столь заметно. В Лондоне я потерял пациента, но уверен, что моей вины в этом нет. Но все равно душа не на месте, я очень о нем сожалею: такой многообещающий молодой человек! А тут еще я встретил в Лондоне Дайану Виллерс.
  - А, - неловкая пауза, - вот оно что.
  Пауза длилась, пока лошадей подводили к крыльцу. Все это время Стивен Мэтьюрин размышлял над третьей причиной его беспокойства: абсолютно идиотским инцидентом с оставлением в наемном экипаже пакета с совершенно секретными документами. Наконец, Джек нарушил молчание:
  - Ты сказал "Виллерс", не "Джонсон"?
  - Да, - Стивен забрался в седло, - оказалось, у того джентльмена есть еще жена в Америке, и акт о разводе, или как там это у них называется, еще не получен.
  Дайана Виллерс была слишком щекотливой темой для обоих, и, после того, как они проскакали уже некоторое расстояние, Джек, чтоб пустить поток своих мыслей в другое русло, спросил:
  - Не думаешь ли ты, что для карточных игр вроде Блэк Джека требуется какое-то особое умение? Нет, не может быть. Но ведь эти ребята обдирают меня как липку всякий раз, когда я сажусь с ними. Ну, в пикете-то это обычное дело, но тут совсем другой коленкор.
  Стивен не отвечал, он гнал свою лошадь все быстрее по пустынной долине, наклонившись вперед с выражением лихорадочного беспокойства на лице, словно убегал от кого-то. И так они скакали то рысью, то галопом по твердому дерну, пока не достигли вершины Портсдаун Хилл, где Стивен натянул поводья, чтоб спуститься шагом. Они постояли какое то время, вдыхая запах лошадиного пота и кожи и глядя вниз на широко раскинувшуюся бухту, Спитхед, остров и Канал за ним: военные суда на якорных стоянках, военные суда, входящие и выходящие из гавани, втягивающийся от Селси Билл большой конвой. Они улыбнулись друг другу, и у Джека появилось ощущение, что Стивен собирается сказать что-то важное. Тот, однако, лишь напомнил ему, что Софи просила взять рыбы у Холланда, и обязательно три камбалы-ершоватки для детей.
  "У Крэддока" уже зажгли огни, когда они оставили лошадей конюху. Джек провел Стивена под рядом внушительных канделябров в игральный зал, где дал человеку, сидевшему у двери, восемнадцать пенсов.
  - Будем надеяться, что игра стоит свеч, - заявил он, озираясь. Завсегдатаями заведения были преуспевающие офицеры, сельские сквайры, адвокаты, правительственные чиновники и прочая подобная публика. Наконец, Джек увидел того, кого искал.
  - Вон они. Разговаривают с адмиралом Снэйпом. Тот, в парике - судья Рэй, а рядом его кузен, Эндрю Рэй, какая-то шишка в Уайтхолле, в основном занят какими-то делами с Морским министерством. Наверняка уже заняли для нас столик: вижу там рядом Кэррола, стоит, ждет, пока они закончат с адмиралом, высокий тип в небесно-голубом мундире и белых панталонах. Вот тебе человек, который уж точно понимает в лошадях. У него конюшни за Хорндином.
  - Скаковые лошади?
  - О да. Его дед был хозяином Поту, так что это у них в крови. Ты как, сыграешь? Мы играем по-французски.
  - Думаю, нет. Но я посижу с тобой, если это позволяется.
  - Был бы счастлив. Вдруг, ты принесешь мне хоть немного твоего везения. Тебе же всегда везло в карты. А сейчас пора мне выйти на палубу и прикупить фишек.
  Пока Джек отсутствовал, Стивен прохаживался по комнате. Многие столы были уже заняты, и там в тишине и с полным напряжением умственных сил резались в вист, но чувствовалось, что вечер еще только начинается. Стивен встретил нескольких флотских знакомых, и один из них, капитан Дандас, сказал:
  - Я надеюсь, он докажет этим вечером, что его не зря зовут Счастливчик Джек Обри, последний раз, когда я здесь был...
  - О, Хинидж! - крикнул Джек, натыкаясь на них, - Присоединишься? Мы взяли столик для Блэк Джека.
  - Только не я, Джек. Куда нам, нищебродам на половинном жаловании, вставать в одну линию с набобами вроде тебя!
  - Тогда пошли, Стивен, они уже садятся.
  Джек провел Стивена в дальний конец комнаты.
  - Судья Рэй, позвольте мне представить вам доктора Мэтьюрина, моего лучшего друга. Мистер Рэй, мистер Кэррол, мистер Дженинс.
  Мужчины раскланялись с показной вежливостью, и расселись за покрытым зеленым сукном широким столом.
  Судья, видимо, пытался нагнать на лицо судейскую непроницаемость, выглядел он при этом, однако, просто надутым спесивцем. Эндрю Рэй, его кузен, был несколько моложе, и, очевидно, куда умнее. Он служил у нескольких политиков, возглавлявших Адмиралтейство, и Стивен слышал о нем в связи с делами опекунского совета и казначейства. Дженинс был ни то ни се, он унаследовал большое пивоваренное дело и широкую, бледную, невыразительную физиономию. А вот Кэррол был куда более интересным человеком, такой же высокий, как Джек, но менее массивный, с длинным лошадиным лицом, но лошади, наделенной жизнелюбием и остроумием. Тасуя карты, он весело поглядывал на Стивена глазами голубыми, как у Джека Обри. Улыбка у него была неотразимая, немедленно хотелось улыбнуться в ответ, а карты текли в его руках сплошным потоком.
  Каждый вытянул по карте, раздача выпала младшему Рэю. Стивен не был знаком с этой версией игры, хотя ее нехитрая основа была достаточно ясной. Некоторое время их крики: "нереальные десятки", "красное и черное", "симпатия с антипатией", "сам и компания", "часы" - развлекали его. Также доставляло удовольствие разглядывать лица игроков: важность судьи уступила место легкой удовлетворенности, а та сменилась кислой миной и злобно сжатыми губами. У его кузена показное безразличие иногда прорывалось предательским блеском глаз, оживленный Кэррол напомнил Стивену Джека, когда тот вел корабль в бой. Джек в этой компании смотрелся своим, даже с флегматиком Дженинсом, словно знал их много лет. Впрочем, со своим дружелюбным и открытым характером Джек был своим в любой компании, даже среди сельских джентльменов, говоривших исключительно о своих быках. На столе не было денег, только фишки, которые двигались с места на место, на первый взгляд, хаотично. Поскольку Стивен не знал, какие суммы за ними стоят, его интерес к игре быстро иссяк.
  Форма некоторых жетонов напомнила ему про забытую рыбу Софи, он молча выскользнул на улицу и двинулся по деловитой Хай Стрит, мимо "Джорджа" к "Холланду", где купил пару жирных миног (своего любимого блюда) и ершоваток. Все это он потащил с собой вниз, к Харду, где экипаж "Ментора", только что получивший расчет, орал и горланил вокруг костра в компании все растущей толпы плотных разгульных девах, сутенеров, праздных подмастерьев и карманников. Костер далеко отбрасывал рыжие отблески, одновременно как бы сгущая окружающую темноту, над ним пролетали потревоженные чайки, их крылья отсвечивали розовым. В самой середине пламени виднелась кукла первого лейтенанта "Ментора".
  - Братишка,- сказал Стивен на ухо обалдевшему матросу, которого уже почти в открытую обирала облюбованная тем шлюха, - помни о своих карманах.
  И практически тотчас он почувствовал странное шевеление свертка у себя под мышкой. Его ершоватки и миноги исчезли - прыткий мальчишка едва ли больше трех футов ростом скрылся с ними в толпе. Стивену пришлось возвращаться обратно в лавку, где ему смогли предложить либо лосося по баснословной цене, либо пару высохших камбал.
  Запах их становился все сильнее и сильнее, по мере того, как они нагревались у него за пазухой, и Стивен оставил рыбу на конюшне, перед возвращением на свое место за столом. Все выглядело как раньше, за исключением запаса фишек Джека, который был близок к истощению. Игроки продолжали поминать "покрытие разницы" и "антипатию", но в голосах слышалось напряжение. Бледное лицо Дженинса было покрыто каплями пота, Кэррол, казалось, сейчас заискрит от напряжения, зато оба Рэя стали еще холоднее и отстраненнее. Вытягивая карту Джек смахнул со стола одну из своих фишек с изображением жемчужницы. Стивен поднял ее, и Джек поблагодарил:
  - Спаисбо, Стивен. Это "пони".
  - Больше похоже на рыбу.
  - Это у нас такой жаргон. Это двадцать пять фунтов, - Кэррол улыбнулся Стивену.
  - В самом деле? - Стивен осознал, что игра идет на куда большие ставки, чем он мог предположить. Теперь он следил за глупой игрой с куда большим вниманием - и ему показалось странным, что Джек проигрывает так часто, много и регулярно. Эндрю Рэй и Кэррол были уверенно в выигрыше, судья оставался более-менее при своих, Джек и Дженинс проигрывались в пух, и кликнули новых фишек через полчаса после возвращения Стивена. За эти полчаса Стивен укрепился во мнении, что дело нечисто.
  Что-то мешало действовать закону вероятностей. Он не мог сказать, что, но был уверен, что разгадав эту загадку, он получит и доказательства сговора, который он чувствовал. Упавший носовой платок позволил ему осмотреть ноги игроков - обычное средство тайного общения, но он ничего подозрительного не обнаружил. Так в чем же сговор, и, главное, между кем? Действительно ли Дженинс проигрывал столько, сколько демонстрировал, или он был хитрее, чем казался? Нет, прикинуться дурачком, чтобы обдурить кого-то достаточно просто, но хорошее правило натурфилософии и политической разведки: искать очевидные вещи и начинать с самой простой части проблемы. У судьи привычка барабанить пальцами по столу, то же делал его кузен. Что может быть естественнее? Но не был ли ритм Эндрю Рэя каким-то особенным? Не обычные ритмические постукивания человека, выбивающего ритм с вариациями - и, похоже, живой "пиратский" взгляд Кэррола следит за движениями Рэя... Не решаясь на окончательное заключение, Стивен обошел стол и встал за Рэем и Кэрролом, чтобы установить связь между ритмом и картами у них на руках. Но его ход оказался бесполезен для умозаключений: не успел он занять позицию, как Рэй потребовал подать сэндвичи и полпинты шерри - и стук прекратился (рука, держащая сандвич, барабанить не может). Но, с принесенным вином закон вероятностей реабилитировал себя: к Джеку вернулась удача, и "рыба" вернулась к нему со скромным прибытком, так что он встал из-за стола даже чуть богаче.
  Джек не демонстрировал неподобающего удовлетворения: джентльмены играют для удовольствия и из-за недостатка сильных эмоций, но Стивен знал, что в душе он ликовал.
  - Ты вернул мне удачу, Стивен, - признался он, когда они садились в седла. -Ты прервал самую дьявольскую последовательность карточных неудач из всех, что были в моей жизни. Черт возьми, неделю за неделей!
  - Я к тому же принес тебе лосося и пару камбал.
  - Рыба Софи! - завопил Джек - Боже, у меня совсем из головы вылетело! Стивен, ты всем друзьям - друг!
  Они ехали через Кошэм молча, объезжая пьяных матросов, пьяных солдат и пьяных женщин. Стивен знал, что фортуна вновь повернулась к Джеку лицом у Маврикия: даже за вычетом доли адмирала, гонораров поверенным и взяток чиновникам - одни лишь захваченные корабли Ост-Индской Компании помещали его на одно из первых мест в списке удачливых капитанов. Но даже в этом случае... Когда они оставили позади последние дома, Стивен решился:
  - Раз так, я должен тебе сказать неприятную вещь, из тех, что могут привести к разрыву между друзьями. Поскольку я только что занял у тебя приличную сумму, вряд ли мне пристало призывать тебя к бережливости, и даже к обычной осмотрительности (по крайней мере, призывать убедительно). Я не могу иметь права голоса и могу только заметить, что лорд Энсон, чье благосостояние было заработано тем же способом, что и твое, говаривал, что обогнуть мир - не значит познать мир.
  - Я уловил твой намек. Ты хочешь сказать, что они - плуты, а я - болван?
  - Я ничего не утверждаю, но только на твоем месте я бы не садился с этими людьми снова за игру.
  - Да ладно, Стивен! Судья, боже правый! И человек на столь высоком посту в правительстве!?
  - Я никого не обвиняю. Но имей я факты, а не просто подозрения, должность судьи для меня значит мало. Конечно, это неправильно и недопустимо, легковесно судить о большой группе людей, но так уж вышло, что все судьи, кого я знал, были невыносимыми в компании. Мне кажется, это обусловлено как дурным влиянием власти, так и постоянным пребыванием в праведном возмущении, что еще более вредоносно. Те, что судят и приговаривают преступивших закон, обрушивают на них речи, полные такого необузданного и мстительного пафоса, что выглядел бы фальшиво даже в устах архангела! А уж когда один грешник этак обрушивается на другого, причем беззащитного... Праведное негодование на публику, ежедневно! Помню одного, так буквально пену пускал - у него между губами виднелась белая полоса. Он тогда приговорил бедного парня к заморской каторге за плотские утехи с не по годам развитой девицей, а сам в то же время был такой ходок! Холодный, бездушный распутник, сластолюбец, развратник, завсегдатай заведения Мамаши Эббот на Дувр Стрит. Другой, в чьем доме не переводились контрабандные вино, чай и бренди, страстно вещал контрабандисту, что общество дОлжно защищать от таких как он и его товарищи. Но не думай, что я считаю этого твоего судью обязательно плутом, его респектабельность может быть обычной маской.
  - Ладно, я ими займусь. Я обещал им еще одну встречу на следующей неделе, и тут уж я буду держать ухо востро. Деликатное дельце... Не стоило бы ссориться с Эндрю Рэем.
  Они проехали шагом до вершины холма, сопровождаемые вьющимися за лошадьми козодоями, облюбовавшими виселицу на перекрестке. Через полмили Джек заговорил:
  - Не могу поверить. Он большой человек в Сити, это не говоря уж о прочем. Он знает все про движения капиталов, как-то раз он мне сказал, что если я вложусь в Сток Банк, я получу хороший куш еще до конца месяца. И точно, мистер Персеваль показывал отчет, некоторые заработали тысячи. Но я не настолько прост, Стивен, ценные бумаги и акции - это чистая орлянка, я лучше займусь тем, в чем разбираюсь: кораблями и лошадьми.
  - Угу, и добычей серебра.
  - Ну это же совсем другое дело! - возмутился Джек. - Я уже говорил Софи: Лоутерсы ничего не понимали в угле, когда его нашли на их землях. Все, что от них потребовалось - слушать специалистов, смотреть, чтоб были взяты надлежащие пробы - и ездить шестерней, стать богатейшим семейством на севере, с Бог знает сколькими членами парламента, а один из них вот в эту самую минуту - лорд Адмиралтейства. Но нет, она не выносит бедного Кимбера, хотя он очень вежливый, любезный маленький человечек, называет его прожектером. Мы, когда последний раз были в городе, смотрели пьесу, и там, на сцене, один малый говорил, что если у них с женой разногласия, то всякий раз оказывается, что ошибалась именно она. И, хотя все улыбались и хлопали, я подумал, что это на самом деле хорошо сказано, и прошептал Софи на ухо: "Уголь!" Но она так смеялась, что не расслышала.
  Джек вздохнул, и, сменив тон, заметил:
  - Боже, Стивен, как сияет Арктур! Оранжевая звезда вон там. Завтра будет изрядный ветер с юго-запада, или я - голландец. Дурной ветер, с ним каши не сваришь.
  Не каша, но суп ждал их в коттедже, и с ним - Софи, румяная и сонная, как образец заботливой жены, готовая наполнить их тарелки. Пока Стивен уписывал свою порцию, Джек вышел из комнаты и вернулся с прекрасной моделью корабля.
  - Вот, - провозгласил он, - работа Мозеса Дженкинса, моделиста с верфи. Вот это я называю - Искусство, куда там вашему Фидию. Узнаешь?
  - Стивен наклонился, чтобы осмотреть корабль тщательнее выше ватерлинии. Носовая фигура изображала женщину в развевающейся накидке, почему-то не то открывающую закрытое блюдо, не то бьющую в литавры, и что-то в ней было знакомое... Но Стивен никак не мог назвать судно, пока не заметил что-то вроде желтой пятнистой собаки, с мордой, как луковица, на спуске форштевня ниже женщины.
  - Ну, что уж там, древний-древний "Леопард".
  - В точку!
  Джек влюблено разглядывал модель.
  - Я думал, тебя собьет с толку его измененный кормовой транец, но ты все раскусил. Новопостроенный "Леопард". Вот ее новые диагональные упоры, видишь? И железные кницы Робертса. Весь набор в корму от квартердека заменен. Единственное, в чем я еще не разобрался - новомодный рудерпост. Тут все соответствует масштабу, а размерения оригинала таковы: гондек - сто сорок шесть футов, пять дюймов; по килю - сто двадцать футов и три четверти дюйма, ширина по миделю - сорок футов, восемь дюймов; водоизмещение - тысяча пятьдесят шесть тонн. Отличная штука для дальнего путешествия! К корме сужение всего в пятнадцать футов восемь дюймов, а глубина трюмов аж семнадцать футов и шесть дюймов! Ты помнишь, как мы тряслись над десятипенсовыми гвоздями на старом добром "Сюрпризе"? В утробе "Леопарда" хватит места и для десятипенсовых гвоздей и для всего прочего в надлежащем количестве. И зубки у него имеются, как видишь: двадцать две двадцатичетырехфуновки на нижней палубе, двадцать две двенадцатифунтовки - на верхней, пара шестифунтовок на баке, четыре пятифунтовки на квартердеке. Ну и кормовыми погонными будут мои любимые медные девятифунтовки. Бортовой залп - четыреста сорок восемь фунтов, более чем достаточно, чтоб снести с поверхности моря любой французский или голландский фрегат, а линейных кораблей у островов Пряностей у них нет, далековато.
  - Острова Пряностей - промурлыкал Стивен, а затем, загораясь, спросил:
  - А какой экипаж?
  - Триста сорок три человека. Четыре лейтенанта, три офицера морской пехоты, десять гардемаринов - и даже у судового врача ДВА помощника, Стивен. Нет недостатка в обществе, нет недостатка в жилом пространстве. И еще кое-что замечательно: наконец-то у меня есть время подготовиться и набрать людей по собственному выбору. Том Пуллингс будет у меня первым лейтенантом, Баббингтон сейчас на пути из Вест-Индии, и, надеюсь, я смогу забрать Моуэтта на Мысе Доброй Надежды. Ты увидишь Пуллингса уже в четверг, вместе с Хейвудом. Тому будет, также как и нам, интересно послушать о тех водах, и про Блая, потому что ему ведь придется принять командование, я имею в виду, ему пришлось бы командовать, случись что со мной.
  В четверг явился мистер Пуллингс. В своей искренней радости от встречи с Джеком и Стивеном он, казалось, совершенно не изменился и остался тем же длинноногим и длинноруким, стеснительным и дружелюбным угловатым парнем - гардемарином, что впервые встретился со Стивеном много лет назад. На самом деле, конечно, Том изрядно прибавил с тех пор в весе, и тело его и характер обрели основательность. Во всем, начиная от ловкого обращения с маленьким Джорджем, принесенным для показа, и до манеры общения с капитаном Хейвудом, проглядывал человек, умело управляющий течением своей жизни. Конечно, он был почтителен, но это было почтение офицера и моряка к более опытному собрату.
  Несмотря на все проявленное любопытство, о Блае они узнали немного:
  - Не хочу говорить ничего плохого про такого великолепного моряка, как капитан Блай. Но он, будучи сам очень чувствительным человеком, совершенно не осознавал, когда оскорблял других. Мог оболгать вас перед всей командой, а на следующий день пригласить на обед. С ним просто не знали, чего ждать в следующий момент. Устроил помощнику штурмана, Кристиану, веселую жизнь, хотя, возможно, даже любил его - на свой манер. Совершенно не чувствовал настроения людей, был крайне удивлен, когда команда "Баунти" поднялась против него. Странный, фантастический человек. Меня просто изводил, пытаясь поучать, как делать наблюдения за Луной, так что я едва не закончил свою жизнь как самый закоренелый злодей. А плотника своего отдал под трибунал "за дерзость", и это после того, как они выжили в том путешествии на шлюпке. Пройти с человеком четыре тысячи миль в лодчонке - и отдать его под суд в Спитхеде!
  Последовавшее молчание нарушалось лишь треском разгрызаемых орехов. Хейвуд был тогда мальчишкой, пробудившись от глубокого сна, он обнаружил, что кораблем завладели вооруженные, озлобленные, решительные бунтовщики, что капитан стал пленником и к борту уже подвели шлюпку для несогласных... Он заколебался, потерял голову и убежал вниз. Это не было каким-то злостным преступлением, но и героического в этом поступке было немного - так что обсуждать его он не любил.
  Джек, знающий о его чувствах, пустил бутылку по кругу, и, через некоторое время, Стивен спросил капитана Хейвуда, что он может сказать о птицах Таити?
  Выяснилось, что немного: "...там были попугаи разных видов, какие-то голуби и чайки, обычные, морские..."
  Стивен погрузился в воспоминания, пока моряки обсуждали особенности "Леопарда", и его вернул к действительности только крик Хейвуда:
  - Эдвардс! Вот уж о ком я не собираюсь скрывать своего мнения. Мерзавец, каких мало, а моряк из него... Надеюсь, он гниет в аду!
  Капитан Эдвардс командовал "Пандорой", фрегатом, посланным захватить мятежников. Ему удалось обнаружить тех, что остались на Таити. Хейвуд в мыслях видел себя вновь мальчишкой, отплывшим к кораблю, увиденному у берега, счастливым, уверенным в радушном приеме. Он выпил залпом свой бокал, и с горечью продолжил:
  - Этот чертов выродок заковал нас в кандалы и запер в штуковину, которую он окрестил "ящик Пандоры". Этот ящик стоял на квартердеке, четыре на шесть ярдов. Нас всех запихнули в него, и виноватых и невиновных - и держали там четыре месяца, пока он искал Кристиана и остальных. Он их так и не нашел, тупой болван - а мы все это время сидели в кандалах в этом ящике, он никогда не позволял нам выйти, даже в гальюн. И мы были в этом ящике и в кандалах и тогда, когда этот проклятый содомит загнал свой корабль на риф у входа в пролив Индевор. И что он сделал, как вы думаете, когда мы тонули? Ничего, совсем. Не снял с нас кандалы, не выпустил из ящика, хотя корабль тонул долгие часы. Если бы капрал корабельной полиции не кинул ключи через решетку в последний момент, мы бы все утонули - но и так четверых затоптали в свалке у выхода, по шею в воде. А потом, хотя у него было четыре шлюпки, он не догадался спустить в них провизию. Немного сухарей и два или три бочонка с водой - все что у нас было, пока мы не обнаружили в Каупанге голландский корабль, но для этого пришлось пройти тысячу миль по морю. Да и за то, что этот идиот смог хотя бы найти Каупанг, благодарить надо штурмана. Мерзавец. Это не по-христиански, а то бы выпил я за его вечное проклятие, до скончания дней.
  Хейвуд, тем не менее, выпил, но молча. Затем его настроение резко изменилось, и он начал рассказывать слушателям про воды Индии, чудеса Тимора и Серама, про ручных казуаров, гуляющих среди тюков пряностей, про потрясающих бабочек Целебеса, яванских носорогов, знойных девушек Сурабайи и течения пролива Алас. Это было захватывающее повествование, и, несмотря на сообщения из гостиной, что кофе стынет, они готовы были слушать и слушать, но когда Хейвуд заговорил о дхау паломников, направляющихся в Аравию, он начал запинаться. Он начал повторять фразы по нескольку раз, обеспокоенно поглядывая по сторонам, затем ухватился за стол, поднялся на ноги, и стоял, пошатываясь, не в силах вымолвить ни слова, пока Киллик и Пуллингс не вывели его из комнаты.
  - Это был бы всем вояжам вояж, - заметил Стивен, - как бы я хотел в нем участвовать, но увы...
  - О, Стивен! - воскликнул потрясенный Джек, - я же на тебя рассчитывал!
  - Ты же немного осведомлен о моих делах, Джек. Я себе не хозяин, и, боюсь, когда я вернусь из Лондона (а мне нужно туда во вторник), выяснится, что мне придется отклонить твое предложение. Да и сейчас можно сказать, что это вряд ли возможно. Но в любом случае я тебе обещаю, что у тебя будет отличный врач. Я знаю очень способного молодого человека, отличного хирурга и знающего натуралиста. Он специалист по кораллам и отдаст зуб за возможность пойти с тобой.
  - Это не мистер ли Диринг, кому ты послал все наши кораллы с Родригеса?
  - Нет. Джон Диринг - это человек, про которого я говорил тебе днем. Он умер у меня на столе.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"