Больная, побитая временем, ворона искала как-то под вечер, чем поживиться. Долго искала. Притомилась. Замерла в отчаянии на берёзовой веточке, там и заметила укрывшегося под листочком таракана. Прыгнула к нему радостно. Захватила коготочком, и уже, было, к клюву понесла, как услышала вдруг тараканий стрекот: "Ты, голубушка, хоть и долго живёшь, но глупей тебя животины нету. Ну, съешь ты меня - станет ли брюху твоему сытнее? Не будет. Так давай сговоримся, как человек с человеком: отпусти ты меня на травы зелёные, а я взамен обязуюсь каждый день приводить тебе на прокорм сотню-другую молодых и глупых сородичей. Поправишься, от хворей освободишься. Решай, пока я не передумал".
- Ну, насекомый, и нахален ты! На волоске от моего желудка висишь, а разговоры говоришь, будто я помирать собралась, - хохотнула ворона, - Мне, милый, верить тебе нельзя. Знаю я ваши тараканьи басни. Уползёшь, и потом всей округе обскажешь, как меня на кривых объехал.
- Обижаешь ты меня, картавая, - огрызнулся таракан, - Глянь лучше на спину мою. Видишь метку на правом крыле?
Старая свернула шею набок: "Ну?"
- Золотая метка! Смотри въедливей. Означает, что являюсь я предводителем всех здешних тараканов. Прикажу - они за мной хоть Северный полюс открывать пойдут, хоть в Сахаре каналы для кисельных рек прокладывать!
- Правда, что ли? Так ты, позолоченный, как майский праздник для меня! - сглотнула слюну ворона и закаркала от счастья, - Ой, люли, ой, люли, мы богатство обрели!
Спохватилась, однако, и придавила усатого побольнее: "Ладно. Предположим, отпущу я тебя, а где гарантии твоих мясных поставок?"
- Гарантий нет, - приуныл пленник, - Но моё высокое слово предводителя - это тебе не сыр перед лисами разбрасывать!
- Грубишь, насекомый. И ошибки моей молодости зря вспоминаешь. Тебя пауки тоже не раз, наверное, в сети запутывали, а?
Видать, генералом и стал, раз сумел вывернуться. Но грамотных я люблю, хоть и завидую им. Поэтому, ступай, златоуст, и помни моё добро.
Ворона ослабила тиски когтей, и таракан, оправляясь, захромал под корягу. Обернулся: "Жди тут, певунья, завтра в полдень будем. Только место не меняй, искать не станем. У нас своих трудов - век не переделать".
Темнота наползала на лес. Птице хотелось спать и кушать. Но в предвкушение завтрашнего праздника, она, устроившись удобнее в развилине ствола, провалилась в сон.
Утром, по привычке, серая почистила крылышки, сделала пару приседаний, поздоровалась с ненавистной соседкой - сорокой и, нервно прохаживаясь в кусточках, стала ожидать обещанного обеда. Долго ли коротко бродила, только услыхала нарастающий подозрительный гул. Вспорхнула на ёлочку, заозиралась туда-назад, и вдруг - не по своей воле - полетела вниз. Стукнулась, заохала. Что-то липкое и щекочущее облепило её и обездвижило. "Лапы вяжи, клюв перематывай, крылья, крылья выкручивай", - донеслось до неё. Свет померк в её глазах. И очнулась она не скоро. А когда пришла в себя, горько ей сделалось за доверчивость свою: важно прохаживался и чинно выпячивал грудь перед ней вчерашний её знакомец. А вокруг него волновалось необозримо тараканье море.
- Ну, со свиданьицем, что ли,- ласково поклонился золочёный, - Вот, привёл я тебе, как и обещал, много поживы. Только сородичи мои бунтуют, не хотят полезать в твоё брюхо. Мы, говорят, лучше сами эту носатую перемелем. Слышишь, как усами стрекочут и лапками вызванивают? Трудно, да что там, почти невозможно удержать их. Но! - предводитель цепко приник к вороньему уху, - Я слово сдержу. Правда, при условии, что и ты согласишься помочь мне в одном опасном деле.
И позолоченный, подкрутив усы, дабы не щекотали пленнице глаза, поведал ей жуткую историю о появлении в их местах ложнозрячего Жабомора шестипалого. "Много солдат моих сгинуло в пасти этого всеядного, - шелестел предводитель, - Ещё больше пропадёт, если не одолеем ненасытного. Раз уж свела нас судьбинушка, так выручай, воронушка, а уж плата наша вечные годы продлится!"
Серая, хоть и ушиблась крепко, сообразила: шанс на спасение у ней появился. И покорно сморгнула глазами. Главный тут же указал освободить ей клюв и лапы.
- Я согласна, согласна, - захрипела ворона, - Для друга последний кусок съем. Ведите, посылайте меня в опасность! Мы этого ложного в бараний рог скрутим, в песок измельчим, изведём погубителя!
- Договорились, - скрипнул золочёный и сразу улетел куда-то.
Ближе к вечерней зорьке грозные полки тараканьего войска ощетинились усами. Прозвучали речи. Уползли вперёд разведчики. Сигнал - и живая река полилась, извиваясь по осенним холмам, навстречу ночи и неизвестности.
- Где она прячется-то жаба ваша и откель взялась? - вежливо спросила ворона предводителя, ехавшего на лакированных спинах охранников, - Сколько здесь живу, высоко летаю, а не слыхала о такой.
- А ты за Урюпинским трактом давно ли была, милая? - вопросом ответил ей позолоченный, - То-то! Как раз за ним шестипалый и разбойничает. Откуда взялся - спросим, когда поймаем. А пока ловим - сиди тихо.
Ворона съёжилась и притворилась спящей. Но замечала всё: и как вернулись дозорные, и как осветилось небо у горизонта, и как замедлилось движение тараканьих полчищ. А потом началось нечто невообразимое: тысячи, больше - миллионы крыльев разом оторвали от земли иссиня-чёрную армию, и она с тяжким гулом понеслась куда-то. Свет кромешный! Пожар битвы с ложнозрячим разгорелся!
Тараканы, тащившие полусвязанную и напуганную пленницу, спешно приземлились и стали чего-то ждать. Вскоре подлетел златоплечий: "Ну, союзница, слушай приказ: загнали мы выверта всеядного в дебри непролазные, изранили, обложили отважно. Но не сдаётся он. Пришла твоя пора доблесть показать и уговор исполнить. Сказывают разведчики, будто есть у проклятого на голове место одно слабое. Надо клюнуть в то место и развалится Жабомор. Свались на него сверху, исхитрись, как только ты и умеешь. Клюв мы тебе сейчас поднаточим для верности. И не обесславь себя бегством. Воины мои растащат тогда твои кости, то верно тебе говорю".
Ворону проводили под самую стену леса. Долго скребли ей клюв, выправляли помятые крылья. Когда доложили главному о готовности, тот мотнул усами в темноту: "Видишь, угольки зелёные тлеют - он сидит. Взлетай и круши его. В сомненьях я, но приказ отменять не буду. Развязывай!" - крикнул охране.
И ворона как-то боком стала тяжело подниматься в небо. Она, конечно же, и не думала воевать с каким-то там ложнозрячим - отлетев недалеко, просто юркнула в заросли и затаилась. Погоня, посланная обманутым предводителем, и запоздала, и вернулась ни с чем. А когда по армии разнеслась страшная весть об измене союзницы, усатые с дивной сноровкой разбежались - кто влево, а кто и вообще навсегда.
С тех пор в лесу идёт тихая затяжная война: вороны часто поедают тараканов, а те редко избегают этой участи. Но грибов там, говорят, много. На следующий год снова туда поеду.