Зайцева Елена Анатольевна : другие произведения.

Моя прекрасная лошадь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

 
 
Моя прекрасная лошадь
 
Серая Лошадь: Литературный альманах N5. - Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2006. - 224 с.
 
 
Поэзия как будто перестала пользоваться приёмами искусства:
рифма, размер, просодия были отвергнуты, к ним было проявлено
пренебрежение. Понятия "профессионализм" и "неумение" стали
почти синонимами. Поэзии было отказано быть искусством.
Фигуры речи опростились до прямого высказывания.
(Александр Вялых, из предисловия к альманаху)
 
Немного поцитирую эти "прямые высказывания":
...Резкими спреями
гипнотическими парфюмами
пробирается в голову бензиновый гул
пластиковая реальность
предлагает выпить на посошок
и срезать капризный бантик
что носила на себе твоя серна
первобытная муза...
 
(Елена Васильева)
 
...Натюрмортный ноктюрн
Не звучал никогда.
Многие к этому привыкли
И носят натуральную смерть,
Чтобы согреть денатуратную жизнь
Без акварельных звуков...
 
(Дмитрий Настич)
...Две взаимонаправленные
Точки пожароопасности,
Добровольцы изведать
Крокодиловой пасти,
Канатоходцы над пропастью,
Стремленье пропасть -
Желанием жить
"От тебя до тебя"...
 
(Елизавета Пархомук)
 
...Время и стекло -
Ты рассматриваешь выпуклую
Предметную сторону
На предмет соответствия
Своих ощущений
И вселенского движения
Постижения ожидания...
 
(Александр Милютин)
Рассматривать это, опять же в предисловии, предлагается с "оптикой Случевского", который "первым в русской поэзии почувствовал утрату пушкинской гармонии", стихи его "кажутся неумелыми", в них "нет тайны творчества, таинственной темноты".
Мне тут, честно говоря, куда более уместной представляется линза кузьминского "Вавилона", а о Случевском хотелось бы сказать несколько слов.
Да, он считается поэтом прямого высказывания, но совсем не по отсутствию тайны творчества. Отчасти дело тут в том, что стихи его - высказывания в буквальном смысле прямые, выдающие что-то такое, в чём и себе-то не каждый признается, озвучивающие совсем не "поэтические" чувства. "С простым толкуя человеком", он мог заключить эту беседу таким вот выводом: "Ему - раек в театре жизни, / И слез, и смеха простота; / Мне - злобы дня, сомненья, мудрость / И - на вес золота места!". Или, скажем, мог сокрушаться тем, что "Все юбилеи, юбилеи.../ Жизнь наша кухнею разит! / Судя по ним, людьми большими / Россия вся кишмя кишит...". А отчасти под этим прямым высказыванием действительно понимается его небрежное отношение к рифме и ритму, но тут важно понять, что это за небрежность. Ведь ритмические перебои - не отмена ритма, не война с ним. Напротив, сотрудничество. Они только там и возможны, где есть что перебивать, где есть ритм, ясное о нём понятие. И "неумелые" рифмы сотрудничают здесь же: они заставляют на себе замешкиваться, останавливаться. В итоге тот размер, что берётся за основу, корректируется двумя силами: спотыканиями, которые происходят из-за какого-нибудь неожиданного, внеметрического ударения, и остановочками, связанными со "странными" рифмами. Зачем это нужно? Это даёт возможность изменять скорость строки, переставлять акценты, в целом делает текст как бы "шершавым", "занозным", исключающим движение по инерции. В этом смысле Случевский - боец с инерцией, и у него действительно есть будущее. Да и настоящее есть, - я, кстати, не так давно писала о группе "Оргазм Нострадамуса", и сейчас подумалось, что очень "случевские" у них тексты:
...А трубачи всё дуют в трубы,
Всё дуют в трубы трубачи.
К их мундштукам прилипли губы
Их невозможно отлепить.
 
И я прилип лицом к стеклине,
Я тоже дую, весь в поту,
Держась за рамы, дую, синий,
Я всем пою свою весну.
Моя весна - это кошмары,
Это мультфильмы по ночам.
Это бессонница и слёзы,
Это кровавая моча.
 
Моя весна - это измена,
Депрессия и тошнота.
Клаустрофобия и ужас,
И слепота и глухота.
 
(Алексей Фишев)
Как будто левой ногой всё это написано, и высказывание такое уж прямое, что... Но притягивает. И ведь хватило свобод, и верлибры не понадобились. Верлибры рядом с этим - высказывания хитровыдуманные, и сильно. Во всяком случае, вышеприведённые. Не поленитесь, вернитесь к "резким спреям", "натюрмортным ноктюрнам"...
 
Не то чтобы я верлибрам враг. Меня только вот это "на русский лад" отношение к ним расстраивает, хоть и понимаю, откуда оно. Нам, на силлаботонике выросшим, кажется, что верлибр - это какая-то неограниченная свобода, любой текст, делай что хочешь. Нас манной кашей кормили, а тут такой пир на весь мир... А верлибр ведь, как и всякое стихотворение, - прежде всего ограничение, несвобода, то, что организует. Только это другие организующие начала, чем, скажем, в той же тонике. Другие и разные - их выбирают. Свобода как раз в том, что их можно выбрать, а не в том, чтобы освободиться вообще от всего. "Выбери себе несвободу" - говорит верлибр...
Из всего альманаха несвободу себе выбрала только Мария Бондаренко. Это тоновая, интонационная несвобода. Тон причитательный, и в этом текст несвободен, то есть он именно причитает, а не танцует, например. Но в этом же и его суверенитет, отъединение от... от чего? Да вообще от всего. От неорганизованного пространства, от по-другому организованного.
ЕСЛИ МИЛЫЙ МОЙ
 
если милый мой меня ревнует - значит любит
если приласкал нежно - значит любит
если бранится - тоже значит любит
то же самое - если пьяным домой припрётся
(хоть и пьяный в стельку, а все ж вернулся)
даже если к стенке лицом отвернулся
делает вид, что видеть меня не хочет, зло бормочет
скажет - иди отсюда, дура
(а куда ж я пойду?)
значит все это, конечно, с любовью
и когда я книжку лежу читаю
или когда сижу смотрю телевизор
всюду все одно - про одно слышу, вижу, читаю
милый мой меня любит, любит и любит
сколько же примет у меня счастливых!
ни одной, чтобы недоброе обещала
сделайте ж боги, чтоб так было вечно
и чтоб в следующей жизни мне больше не родиться
 
(Мария Бондаренко)
То есть: не верлибр виноват, когда плохо, как и не ему спасибо, когда хорошо. Но хорошо бывает очень редко. В верлибре - ещё реже.
Так, перечень просто:
окно, лампа, книга, бумага, часы,
карандаш, скрепка, ластик, линейка,
оранжевый нож для бумаги, открытка-
закладка, машинка для свёртывания
сигарет, сигарета, табачные крошки,
конверт, зажигалка...
 
(Вячеслав Крыжановский)
Вот интересный вопрос: почему причитание я только что определила интонацией, а перечисление не определю?
Потому что причитание, просьба, молитва - "векторная", направленная штука. В этом направлении текст и движется. А перечисление - это "скаляр", статика, оно как камень лежит, и этот камень ещё нужно как-то поднять, куда-то его направить (покатить!). Поэтому перечисление может быть только под-тоном, перечислять можно только к чему-то подводя, перечислять, чтобы вывести это перечисление на что-то другое. Маленький пример хочу привести. Есть такое четверостишие у ковровского поэта Алексея Салова: "...почему дорога длится / почему шумит река / почему мне что-то снится / почему у всех бока?". Тут эти "бока" всё на такие абсурдные рельсы переводят, что жуть. Прекрасная жуть какая-то. Один шаг до сартровского Рокантена с его "почему надо считать, что это сиденье, а не издохший осёл, например?".
Покажу, чем заканчиваются перечисления Крыжановского:
...Пейзаж за окном, если выглянуть:
светятся окна, неплотно задёрнуты шторы
в них, мебели части видны и фрагменты и
тени жильцов, выше - трубы и небо.
 
И ночь начинается.
Было перечнем, перечнем и осталось. Фотографированием окрестностей... Крыжановский почему-то решил, что будет хорошо, если фотографировать. А хорошо бывает, если хорошо фотографировать. А хорошо фотографировать - это рисовать!
По пути на работу, где, собственно, теперь и сижу,
внутренний монолог
на тему М.М. Пришвина:
"И я думаю теперь, что..."
Выполз из подворотни поливальный трактор,
перегородил дорогу своей цистерной
с надписью
ВОДА.
 
(Вячеслав Крыжановский)
Кажется, В. Кожинов сказал: к чему мне чужие чувства, когда у меня есть свои?
К чему мне работа Крыжановского, на которой он теперь и сидит,
если я на своей работе сижу,
вот это, собственно, и пишу,
пусть не о Пришвине, так хоть о Кожинове вспомнила,
и т.д., и т.п., etc...
 
(Елена Зайцева)
Так всю статью верлибром можно записать, но я сейчас по-другому сделаю. Верлибр Дмитрия Рекачевского запишу в строку: "Загадал, что эта строчка принесет мне удачу, потому что если выскочить из вагона еще до остановки поезда, и бежать, шлифуя курткой бесчисленные повороты перехода с 13-ой линии на 3-ю на станции Сен-Лазар, то можно, достигнув цели, увидеть еще, как твой поезд пересадки исчезает в глубине тоннеля, то есть, дает понять, что он все-таки существует, и что это просто твои человеческие скорости не позволяют его догнать...". Не понимаю, почему в столбик это (а там ещё два раза по столько) должно было быть лучше...
Кстати говоря, что такое "два раза по столько"! В альманахе есть текст, который я так и не смогла дочитать, хоть и знаю, что это неправильно, что должна была прочесть, раз уж взялась об этом говорить.
жеста о розе закончилась хрипом "Скальд до утра доживет, ибо
ночью даже врагов убивать не должно, в этом даю я конунга слово"
алая диса, полет ее тихий - дата рожденья мента, все молчали
"Срочно сюда приезжай, вся в белом, и поспеши, может статься, успеешь"
смотрит на синее солнце супруга китайского консула
город - Пекин, говорит, дворец - Кубла-хана
"Не пригласите меня отведать доуфу?"
не понимаю - не Кольридж я, и не Васко да Гама...
 
(Константин Дмитриенко)
Это начало. Продолжение - на шести страницах...
Стихотворение Александра Белых рискну привести целиком, всё-таки не шесть страниц:
СПРАВКА О ВЕЧНОСТИ N 2004-03-23
 
                                "...с уничтожением тела гибнет и душа".
                                Секст Эмпирик
 
...Умер человек,
а кошка его живёт.
Жалко кошку, а человека нет.
 
Человека Бог приберёт к рукам,
это надёжно,
это навечно.
 
Подумать страшно,
где жизнь начинается и где кончается,
сколько людей рождается,
откуда ж берутся их души,
из каких запасников, есть ли реестр?
Сколько платить за регистрацию,
и в каком департаменте выдают справку
о соответствии души и человека,
его национальности
и сексидентификации
и т.п.?
Ведь души все подотчётны,
как циферки в бухгалтерских книгах,
пфенниг к пфеннигу,
а бесхозных душ не бывает...
 
Мою же - кто-то обронил,
как копеечку
старенькую
после девальвации августа 1998 года,
не досчитался
кто-то...
 
Господу до фени - он ведь не скаредный.
Плачет кошка,
плачет...
 
(Не верьте Эмпирику,
всё это враки,
неуклюжие
древнегреческие
враки!)
 
(Александр Белых)
Не шесть страниц, но насколько произнесено больше, чем сказано. По хорошему-то счёту и не сказано ничего, кроме "умер человек, а кошка его живёт"... Мариенгоф в восемнадцатом году пишет: "Пятнышко, как от раздавленной клюквы. / Тише. Не хлопайте дверью. Человек... / Простенькие четыре буквы: / - умер". Вот, собственно, и всё.
 
Правда, нельзя сказать, что образцов минимализма у нас нет. Есть. Только это что-то уж совсем из области курьёзов. "Я поперхнулась вашими глазами", - пишет Екатерина Чегодаева. У меня это одностишие как-то машинально в двустишие превратилось - "Пока жевала ваши сухожилья" добавилось...
Немногословна Валентина Андриуц. Обычно это пять-семь строк, этакий "японский аналог" Ларисы Миллер. Андриуц: "Зачем ты меня научил / языку птиц? / Птицы все улетели. / Никто меня не понимает...". Миллер: "Пишу короткие заметки, / Сидит воробышек на ветке...".
Вот краткая Екатерина Зизевская: "Я боюсь женщины в белой шубе, / Я очень боюсь женщины в черном пальто, / Я также боюсь женщины в красном платье, / Знали бы вы, как я боюсь голых женщин". Хм... А чего нас бояться? :)
И всё-таки курьёзную премию я отдала бы произведению средних размеров и "среднетрадиционной" формы (по-старому ямб, по-новому без рифмы):
ПИСЬМО
 
А вы, уже отброшенные миром,
висящие на собственной аорте,
какие вам стихи и песнопенья?
Какие, к бесу, благости о музах?
Шнырять по коридорам мирозданья,
Предчувствуя бессмертную кончину,
И, корча соприсутствующим глазки,
Держать в кармане фигу с маслом постным,
И постную, опять же, строить мину,
И, в результате, - подорвать устои,
И помахав приветственно рукою,
Со знаньем очень выросшего долга,
Убраться в неглубокую могилу -
Вот счастье, что маячит перед вами!!!
 
(Алексей Кухтин)
Какое хорошее попадание в тон "Вредных советов" Г. Остера ("Руками никогда нигде / Не трогай ничего, / Не впутывайся ни во что / И никуда не лезь, / В сторонку молча отойди, / Стань скромно в уголке / И тихо стой не шевелясь / До старости своей!").
По-моему, и это творение "вредносоветное" какое-то:
Доктор, доктор,
Трогай груди,
Чтобы было тебе мягко.
А сестре не дам банан -
Всё равно меня уколет...
 
(Юлия Шадрина)
- но тут видно, что так и задумано было. Это, вероятно, "владивостокская школа наива". И получается, что Остер - её адепт! Адепт и большой популяризатор...
 
Из поэтов отмечу ещё Евгения Реутова (меня эта "гандлевская ностальгия" и в оригинале-то не убеждает, не то что в отражении, но сделано аккуратно: "...и шепчут статуи нагие / певцов усопших "шуба-ду" / у нас у всех был дорогие / один счастливый день в аду") и перехожу к прозе.
О прозе буквально два слова (прозаиков-то тоже негусто). Воспользуемся-ка оптикой, которую я называю "Он думает...".
Лев Сысоров думает, что он рассказывает байки.
Юлия Шадрина - что пишет очень жизненные, психологичные рассказы.
Иван Ющенко - что он рассказывает сказки и что с чувством юмора у него неплохо (..."Красавица", - в третий раз произнес Румпельштильтхен, - "мне нужен зауэрбраттен с бобами и добрый шнапс из Баварии". Тут Дристенпупхен гордо отвечала ему: "Этот столик не обслуживается". Рассвирепел Румпельштильтхен, личина усталого путника спала с него, и он, представ в своем уродливом виде, закричал: "Ах так. Тогда я превращу тебя в навозного червя, и ты будешь питаться вечно свежей коровьей лепешкой, пока не поцелует тебя мужчина").
Дмитрий Настич думает, что он что-то думает.
С Иваном Ющенко я согласна (кстати, можно посмотреть этот и другие его тексты на сайте "Лавка Языков" (http://spintongues.msk.ru/ivan.htm); забавные, симпатичные).
 
Выводы? А из доводов, если можно так сказать.
Понятия "профессионализм" и "неумение" могут быть синонимами только в одном смысле: искусство в том, чтобы скрыть искусство. Буквально понимать эту "синонимию" нельзя. И не думаю, что когда-нибудь будет можно. Во всяком случае, до тех пор, пока мы говорим о стихах. О литературном альманахе, а не о собрании каких-нибудь других текстов.
К сожалению, не прямоту высказывания, а какую-то назойливую пустоту я назвала бы их общим моментом. Но я рада, что эти сожаления не относятся к одной поэтической подборке (Марии Бондаренко) и одной прозаической (Ивана Ющенко). Буду считать, что уже поэтому не зря я эту двухсотстраничную книжку прочла. И вам, по мере сил, о ней рассказала.
 
 
* * *
 
Вдохновение - вдох просто. Лошадь - это конь такой.
Люблю километровые верлибры, но не до такой степени.
Я приду к тебе снеженной-вьюженной, дорогой.
Хоть время и истекло, - уже меньше, чем нет, времени!
 
ПО ОСИ ИКСОВ, где каждый из них принимается за тебя,
Непременно приду, прилечу, не воробьём так сорокой!..
Так, перечень просто: в воздухе - корм для рыб, в парке - дитя,
А Кармен - это песня вишнёвого сока...
 
Пока мухи амурные бродят на цыпочках, ах,
нежности шею цыплячью зачем сворачивать? Мы и не будем!
Смотри, пузырьки газа отрываются от орла...
Смотри, пришли добывать уголь люди!
 
Но мы никому не скажем, что наша кровь странного цвета, нет.
Отброшенные, висящие, шныряющие, предчувствующие, - догадайтесь сами!
Полуистлевших иероглифов, опять же вишнёвый, бред...
Или точка Вселенной, где лошади обмениваются словами.
 
 
 
 
(июнь 2006)
Елена Зайцева (arinazay@rambler.ru)

 

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"