Молодого хирурга звали Вячеслав Ярославович Волков. Его появление в новом коллективе, без всяких протекций и звонков, да и само его имя несколько не соответствовали, надо заметить, традициям детской больницы, в которой нынче трудился Вячеслав. Хотя, именно Анатолий Иосифович Халфин, непробиваемый главный врач этого лечебного учреждения, пригласил подающего надежды выпускника Педиатрической Академии в больничную интернатуру для продолжения обучения, а через год окончательно взял на работу в отделение экстренной хирургии. А ведь традиции для Анатолия Иосифовича - дело святое. Как же он ратует за сохранение старых традиций и внедрение новых технологий в своём "королевстве"! Новые технологии, понятно, очень выгодны (ясно кому), а традиции... Наверное, и в молодой больнице (всего-то ей двадцать лет) могут быть свои традиции. Не старые и не новые, а просто традиции.
Молодой врач начал постепенно привыкать к непривычному к себе обращению - по имени-отчеству. Всё правильно, не студент какой-нибудь. Но, в отличие от многих таких же начинающих докторов, не загордился, не начал смотреть на вчерашних сокурсников или на тех же медсестёр свысока. Наоборот, он так боялся показаться высокомерным, что его отношения даже с подчинёнными (а ими в начале карьеры врача могут быть только медицинские сёстры) грозили принять панибратский характер, если не стать близкими.
Тем не менее, обнаружилось немало людей, для которых имя-отчество Волкова оказалось совсем не простым для произношения - то ли чересчур длинным для них оно было, то ли на самом деле трудновыговариваемым. Коллегам-врачам ещё ничего - можно и Славой назвать. Медсёстры, если ситуация не позволяла обратиться так же по свойски, говорили просто - "доктор". Но тяжелее всего произношение имени и отчества "Слав Славыча" давалось родственникам детей, которых лечил Волков. Как только мамы и папы, тёти и бабушки его не величали! И Ярославом Вячеславовичем, и Вячеславом Ростиславовичем, и даже Мстиславом Леопольдовичем. Не помогали ни личное представление, ни появившийся на халате для подсказки "бейджик".
В некоторых случаях родители вообще не запоминают (а, может, и не хотят запоминать) имя и фамилию врача. И не только Волкова. Возникает типичная ситуация. Мама получающего лечение ребёнка стучится в дверь ординаторской (не всегда все хирурги на месте - кто-то может быть в перевязочной, кто-то, как ни странно, в операционной, кто-то, наверняка, сплетничает у начмеда, а кто-то, и такое нельзя исключить, вышел по другой нужде):
- Мне бы доктора Жени Полякова!
- А кто лечащий врач вашего ребёнка?
- Не знаю... Я не помню, как его зовут...
Доктора начинают задавать наводящие вопросы, потому что в отделении находятся шестьдесят больных и всех детей запомнит трудно:
- Какой диагноз у ребёнка?
- Не знаю... С животом у него что-то...
- А когда поступил?
- В прошлый понедельник.
- Ну и что, до сих пор не знаете, как зовут вашего доктора? Кому спасибо-то говорить будете? Мужчина, хоть, или женщина?
- Женщина вроде... Ну, такая она, знаете, молодящаяся крашеная блондинка.
Здесь, главное, сохранить спокойствие и вежливо так сказать:
- Идите-ка вы в ... палату и ждите там, мы всё передадим вашему врачу, Мария Александровна обязательно к вам подойдёт.
И действительно, добрые, даже можно сказать деликатные, коллеги якобы с возмущением, а на самом деле с плохо скрываемым удовольствием, передают Марии Александровне всё. Слава Богу, на здоровье Жени Полякова это не сказалось. Только на длительности его госпитализации.
В том же отделение, что и Волков, работал достаточно пожилой уже хирург и тоже с непростым именем - Антоний Димолеевич Зергелиди. Были у него греческие корни, огромный хирургический стаж, печатные работы, экстрасенсорные и кулинарные способности, а также своеобразное чувство юмора. Димолеич знал, как порой склоняли его имя-отчество. Кто-то из родителей, не расслышав имени лечащего врача своего ребёнка, обращался к нему Анатолий Гимолаевич, кто-то из коллег в шутку называл (за глаза, естественно) Антонием Бармалеевичем.
В один из праздников, да не просто в "день хирурга", который отмечался, как правило, каждую пятницу, а на 23 февраля (этот день тогда ещё не был объявлен выходным) после завершения рабочего дня (ну, не раньше часа точно) старшие товарищи отправили Волкова в ближайший магазин с совершенно определённой целью. Самый молодой пообещал выполнить поставленную задачу так же чётко и быстро, как хирургические операции, которые ему доверяли непосредственно на работе.
В ожидании гонца врачи отделения курили в ординаторской и дописывали эпикризы. Рядом бездельничали и трепались ни о чём коллеги, работающие в других отделениях, где, видимо, этот праздник так широко не отмечался.
Раздался, и нельзя сказать, чтоб неожиданно, стук в дверь. В кабинет заглядывает очередная мамочка (хорошо, с одной стороны, было раньше - с родителями беседовал только заведующий, причём в определённый день недели, в определённое время и в определённом месте):
- Мне б врача нашего...
Разворачивается типичный диалог, доходит до составления "фоторобота" доктора:
- Молодой такой, высокий. У него ещё тёмные волосы. Симпатичный такой, - слегка краснея, признаётся женщина.
Все, естественно, догадываются, о ком идёт речь. Но первым сориентировался Антоний Димолеевич:
- Вам нужен Яков Моисеевич, но его сейчас нет. Он подойдёт минут через двадцать.
После возвращения Волкова народ оживился: "Ну, за вас, за нас, будем здоровы!"
Снова стук в дверь, улики - срочно в шкаф (неискоренимая привычка). Заходит та же мама и, глядя в упор на Волкова, просит:
- Яков Моисеевич, можно с вами поговорить?
В ординаторской воцаряется тишина. Доктора, перестав хрустеть солёными огурцами Димолеича, замерли и с еле сдерживаемым смехом наблюдают за тем, как меняется выражение лица у молодого коллеги с добродушно-расслабленного на удивлённо-ничего-непонимающее. Произведённый эффект явно оправдал их ожидания. Волков находился в замешательстве, а когда оглянулся вокруг и убедился, что эта мама спрашивает именно его, смутился ещё больше. Он, конечно, уже привык к всевозможному искажению своего имени и перестал обращать на это внимание. И не обижался. Бывало, ответит на звонок по городскому телефону - чья-то бабушка волнуется за своего внука. "Владислав Станиславович?", - спрашивает она. "Да, это я, здравствуйте. Вы по поводу кого?", - даже без какой-либо попытки поправить женщину интересуется Волков. Но Яков Моисеевич. Это уж чересчур! Вячеслав Ярославович, обретя дар речи, просит маму подождать в коридоре и выходит из ординаторской под наконец-то раздавшийся оглушительный хохот коллег. Больше всех шуткой доволен, конечно, Антоний Бармалеевич.
Через какое-то время Волков сильно подвернул ногу. Родители больше не ломали голову, вспоминая характерные приметы нужного им врача. И коллеги перестали мучиться в догадках: "А, хромой! Так вам нужен Вячеслав Ярославович. Пожалуйста, вот он!".