РАЗНОЕ


         * * *

Упала с неба вдруг звезда,
Она была, ее уж нет!
Она сорвалась, но куда?
Где сгинул ее след?

А для меня она была
Не только лишь звездой,
Она мне сердце обожгла
Холодною иглой.

Я стал свидетелем того,
Как свет звезды исчез
И не оставил ничего,
И растворился весь.

Я стал свидетелем того,
Как свет звезды канул,
И не оставил ничего,
И в вечность утонул.


           * * *

Моей душе покоя нет,
Она в движенье постоянном,
Как и звезды далекой свет,
Что мчит из бездны неустанно.

Холодный свет звезды не может
Согреть душу мою теплом,
Мне сердце часто остро гложет
Воспоминаний  прежних сонм.

Моей душе покоя нет,
Она надеяться устала
И лишь звезды далекой свет -
Он без конца, он без начала.


        * * *

Я возраста не знаю своего,
Что возраст мне?
Я на него найду управу,
Тебе я отдаю себя всего
На скорую расправу!

Я возраста не знаю своего,
Что возраст мне?
Не жажду я успеха,
Тебе я отдаю себя всего
Желаньям на потеху!

Я возраста не знаю своего,
Что возраст мне?
Еще не стал обузой,
Тебе я отдаю себя всего
Живым и теплым грузом!

Я возраста не знаю своего,
Что возраст мне?
Ведь я еще любить умею,
Тебе я отдаю себя всего
От страсти пламенея!


         * * *

Я помню запах пряный сена,
И застоявшейся воды,
И крови, капающей с вены,
И горький запах лебеды.

И запах выпавшего снега,
И пота запах резко - злой,
И каждый запах, словно веха,
Отмечен жирною чертой.

И каждый запах сердце ранит,
И спаян он всегда с одним
Воспоминанием, что тянет
Одно событье за другим.

Вот старый запах, он как вера
В реальность отшумевших дней,
И новых запахов премьеры
Нас обольстить спешат скорей!


           * * *

Пришел домой старик Иван,
Налил себе вина стакан,
Старухе налил полстакана,
Жена не пила у Ивана.

Затем соленым огурцом
Заели старики вдвоем,
Достал гармонь старик Иван,
Старуха села на диван.

Мурлыкал кот на печке русской
И было в доме старом грустно,
Прожили жизнь два старика,
И все живут еще, пока.


         * * *

Я давно в постели лежу,
Я от лени ложусь рано,
Забинтованный в простынях,
Я морально и физически ранен.

Я, кажется, уже сплю,
А голова работает, 
Наплывают мысли и фразы,
Я дервенею, начиная с левого глаза.

Тяжело ворочаюсь, скрежещу зубами, -
Нелегкое дело во сне не спать,
Как самоубийце залезть на гору,
А потом раздумать и не упасть.

К трем ночи, как у спутника,
Наступает и мой апогей,
Чтоб доходчивей - дрожу как рыба,
Вытянутая из сетей.

Затем по крутой траектории
Качусь навстречу утру,
А оно вразвалку навстречу мне,
Я, кажется, все еще во сне.


           * * *

Вот слышен стук копыт веселых,
Вот виден всадник на коне,
Он приближается ко мне
На фоне туч багрово-черных.

И он стремительно растет,
И конь его уж жаром пышет,
И ухом чутким остро слышит,
Как кобылица где-то ржет.

И всадник, пыльный и чумазый,
Привстав над кожаным седлом,
С открытым, радостным лицом
Мне непонятно что-то машет.

Так мы негаданно сошлись
И неожиданно простились,
Они давно за сопкой скрылись,
И судьбы наши разошлись.



         * * *

Как пианиста пальцы ловко
Бегут по клавишам волной,
И, увлекая всех сноровкой,
Рождают звук, за ним второй...

Как драматурга вдохновенье
И в серости текущих дней
Находит мыслям утешенье
И воспаляется сильней...

Как дирижерский взмах широкий
Приводит в действие оркестр,
И музыки настрой высокий
Внезапно зал вздымает с мест...

Как балерины шаг воздушный
Над нами властвует порой,
И превращает миг бездушный
В миг обольстительно живой...

Как режиссерское виденье,
Преодолев запреты дня,
Нам предстает, как откровенье,
Нас откровением маня...

...Так в нашей жизни тривиальной
Мы жаждем суетных утех,
И каждый шаг свой ординарный
Готовы превратить в успех.



            * * * 

Ничто не бесит так меня,
Как серости всесилье,
Где лишь одних себя любя
Глупцов кипит засилье.

Ничто не старит так людей,
Как ложь и безучастье,
А молодит всего скорей
Любовь, добро и счастье.

Ничто меня не веселит
И все мне надоело,
Лишь водка изредка бодрит
Тоскующее тело.


         * * *

С высоты восьмого этажа
Люди кажутся муравьями,
Я не хочу быть один здесь,
Я хочу быть внизу с вами.

Я хочу вниз головой
Вертикально падать,
И упасть у ваших ног,
Чтобы вы стали плакать.

Чтобы вспомнили теплым словом
Чудака с восьмого этажа,
Чтобы кто-то сказал сквозь слезы: -
Какого ему рожна!


        * * *

Я веду себя словно мальчишка,
Не взираю на возраст я свой,
На работу иду я вприпрыжку
И с работы похоже домой.

По утрам я пою серенады
И прокуренный голос мой
То выводит фальшиво рулады,
То взвивается кверху свечой.

Как мальчишке, мне все интересно,
И, как будто, мне все по плечу,
То ползу я по стенке отвесной,
То, как птица, взлететь я хочу.

"Ералаш" я смотрю и "Будильник",
А от мультиков просто тащусь,
У меня есть рубанок, напильник,
Я все время стругаю, строчу.

Любопытен, как сын, и назойлив,
И с вопросами лезу ко всем,
Я, как дочь, поступаю напротив,
И немного, как дети, я ем.

Не люблю я, как дети все мыться,
Как мальчишки, люблю я кино,
Мне - бы стоило этим гордиться,
Только детство прошло уж давно!


         * * *

Не люблю я яблоки и сливы,
Обожаю дыни и арбуз.
Как мне нравится с отливом
Этот водянисто--сладкий груз!

Уложив увесистые фрукты
С полосато-желтой кожурой,
Не глядя на прочие продукты,
Я иду нагруженный домой.

Дома, развалив тяжелый плод,
Соком оросив рубашку,
Живо набиваю им живот,
Что уж пыжится и рвется нараспашку.

Отвалив блаженно на диван,
Ощущая благостность в желудке,
Я лежу - разбухший барабан,
Обращая тяжесть эту в шутку.


          * * *

Я никого не жду на именины,
Но, может, кто случайно забредет
И с поздравлением, картинно,
Себя, как дар, преподнесет.

А, может кто, мне, позвонив отважно,
Мне скажет, в трубку пробасив, -
Привет, старик, ну, это ты напрасно
Меня  к себе на чай не пригласил!

А, может кто, припомнив долг мой давний,
Его вернуть намериться назад,
И, подойдя к двери нахально-важным,
Мне постучит раз несколько подряд.

А, может кто, про день мой этот помня,
Придет с желаньем, мокрый от дождя,
И скажет мне - я заглянул сегодня,
Чтобы поздравить с праздником тебя.

А, может кто, радушно улыбаясь,
Ко мне внезапно в комнату ввалит,
И, опозданья своего смущаясь,
Негромко скажет: - время как летит!

Я никого не жду на именины,
Но, если кто, надумаясь, придет,
Я буду счастлив в вечер этот длинный,
Я выпью с ним и он меня поймет!


       * * *

Никто давно мне не звонит,
Я ни кому не нужен?
Пластинка старая шипит 
И голос мой простужен.
И одиноко на кровати
Сижу с собой наедине,
И, вдруг, звонок, 
О, как он кстати,
Ведь кто-то вспомнил
Обо мне!


       * * *

Вода бежала на песок
Шурша едва камнями,
И вот ее обратный ток
Струится меж  ногами.

Волна с собою принесла
Мне ощущенье зноя,
Волною соленой шевеля,
Меня спросила: - кто я?

На горизонте и вокруг
Одна лишь синь морская,
Волна спросила меня вдруг:
- А жизнь, скажи, какая?

Мне солнце спину жгло уже,
Спина уже дымилась,
И по моей волна душе
Плескалась и резвилась.

Качала катер на себе,
Медуз тупых качала,
И об иной узнать судьбе
Другим надоедала.


           * * *


О чем мне думать в поздний час,
Когда с бессонья голова, как рана?
Ужель о том, как я проснусь,
Взойдет над миром солнце ало?

О нет! Как тыщи лет
Нам солнце приходит в окне,
Я думаю в который раз.
Что подадут на завтрак мне!



     ЛЮБИМОЙ  СОБАКЕ.

Нужна ль собаке пятая нога?
Не знаю, может и нужна
Какой-нибудь собаке забияке,
А догу моему, что спит со мною,
Жить было б хорошо,
Наверно, и с одной ногою.

Любитель жирных щей,
Куриных потрохов, перины,
Его на двор не выгнать и скорей
Готов, проблем не понимая,
Изгнать меня из собственной квартиры,
Себе ни в чем не уступая.

Лежит, блаженствуя, весь день,
И блох настырных по бокам гоняет,
И на меня дурную лень
От праздности своей души,
Сей сукин сын все время нагоняет,
Средь мух в полуденной тиши.

Когда  же ночь на пол-пути своем,
И все спокойно видят сны,
И мы, лежим в квартире с ним вдвоем,
Отдельно друг от друга,
Я чувствую прикосновение  спины
Покорного, породистого друга.

Мой пес, уткнув в лицо мне влажный нос,
Скулит, роняя мне на грудь,
Штук пять иль шесть собачьих слез,
Прося прощение за лень свою и скуку,
И, успокоившись чуть-чуть,
Уж лижет преданно мне руку.

И знаю я, что мы опять друзья навеки,
Хоть знаю я, что завтра будет то же,
Он будет спать весь день, прикрывши веки,
Иль будет грызть весь день собачью кость,
Он будет на себя опять похожим,
И буду я опять в своей квартире гость.


        * * *

Что я хочу, я не имею,
А, что имею, не хочу,
Я понемногу все умею
И, как старик, на всех ворчу.

Что иногда мне интересно,
Надоедает быстро мне.
Такая скука повсеместно
Уж надвигается извне.

Ты снам своим, мой друг, не верь,
Потусторонняя в них сила,
Чужое время нас родило
И все глупеем мы теперь.



БЫТОВАЯ ДРАМА

Уронили девочку с кровати
Пьяные родители на пол,
И не стало крохотной дитяти,
А родители пошли за стол.

Не заметили по горькой пьяни,
Что лишились юного дитя,
А затем уснули на диване,
Натянув лохмотья на себя.

И, проснувшись в утреннем похмелье,
И, ругаясь злобно меж собой,
Обнаружили нечаянно в постели
Доченьку Алену неживой.

И, собрав последние купюры,
Поспешили оба в магазин,
Чтоб запить несчастие в натуре
Сеткою дешевых, крепких вин.

Вынес суд суровый приговор -
Получили оба по заслугам,
Этот случай, как  живой укор
Алкашам и пьяным их подругам!



ОДА  СТАРОМУ  ДИПЛОМАТУ.

Мой старый черный дипломат
Со мной везде бывает,
Он, как испытанный солдат,
Без слов все понимает.

Ему я часто доверял,
Как другу дорогому,
Дурного слова не сказал
О нем кому другому.

Не мало в нем переносил
Я тяжестей различных,
А он терпел и все сносил
Без оскорблений личных.

Его я часто нагружал
Без меры, неприлично,
А он терпел, а он стонал,
Хоть с видом безразличным.

Его швырял я и бросал,
Пинал его ногами,
А он терпел, а он молчал
С потертыми боками.

Его забыть я захотел
Однажды за обедом,
И это он тогда стерпел
За мной поплевшись следом...



ИЛЛЮЗИЯ

Я помню на Невском стоял экипаж,
И публика праздно глядела,
Как кучер нетрезвый - местный алкаш,
Сидел в нем в старинной ливрее.

Стучали подковы по мостовой
И звук их приглушенно-звонкий
Висел над широкою полной Невой
Сливаясь в мелодию тонко.

И грива коня разливалась волной
По шерсти его золотистой,
И шея упрямо-упругой дугой
Сливалась с погодою мглистой.

И чудилось мне - настоящего нет,
Исчезли куда-то машины,
И кучер нетрезвый, в ливрею одет,
Сошел со старинной картины.



        * * *
 
По деньгам - машина,
По чину - костюм,
В придачу картина,
А я - тугодум!

Ни денег, ни чина,
Лишь маленький ум.
Какая машина!
Ведь я - тугодум!

Ни блата, ни связей,
Забота одна.
Кто вылез из грязи,
Тот снова туда!


        * * *

Земля кругла, а штык остер,
Пускает в небо дым костер.

Вода мокра, а порох сух,
На луг погнал коров пастух.

Прибой шумит, спокоен луг,
Пришел к соседу в гости друг.

Прозрачен воздух, нежен сад,
Бежит веселый водопад.

Лежит больной, задумчив врач,
В коляске слышен детский плач.

Нам все давно известно это,
И будет за весною лето,

За летом осень, новый год,
И никогда наоборот.
Идет навстречу смене смена
И жизнь торопит все вперед.


         * * *

Лишь только первая строка
Пробьет себе дорогу,
Уже летит издалека
Вторая на подмогу.

Не долго ждать и третью сразу,
За ней, взъерошено, другие,
Еще послушные со страху,
Но все ж такие боевые.

Теперь собрать бы их скорее,
В порядок выстроить один,
И той, которая острее,
Проткнуть интеллигентный сплин!


        * * *
Бегут стихи, рождаясь
На кончике пера,
Я с ними управляюсь,
Легка моя рука.

Я научился быстро
И стройно излагать
Любую мысль речисто,
Ей форму придавать!

Во мне уж нет сомненья--
Писать иль не писать.
Одно пера движенье
И стих готов опять!

К любой я теме смело
И твердо подхожу.
И вот уже умело
Ей рифму нахожу.

А, если вдруг заело,
Иль тема не идет,
Кому какое дело? -
Сама меня найдет.

Я ощущаю телом,
Что я готов писать,
И лист бумаги белой
Я порчу, эх, опять!

Но, есть еще отвага,
И много есть листов,
И с белою бумагой
Я в бой бросаюсь вновь!


      * * *

Люблю навоз бросать лопатой,
Его не раз бросал когда-то,
Навозный дух мне так приятен,
Он, как природа, необъятен.

Пусть от меня несет навозом,
В руке пускай торчит заноза,
Люблю с навозом разбираться,
С ним по-приятельски общаться.

Я с ним на "ты" всегда с охотой,
Хоть он мутит, порой, кого-то,
Но это, точно, чистоплюй,
Наш новоявленный буржуй!


               
           * * *

Не будь ревнивою, жена,
На этом поприще, известно,
Пируют черт и сатана,
А это омут беспросветный.

Не будь капризною, жена,
Не требуй шуб, духов французских,
Зарплата мужнина одна,
И та лишь в "зайцах" белорусских.

Не будь заносчивой, жена,
И не ругай супруга,
Нам жизнь дарована одна,
Зачем житейская ей вьюга.

Не будь сварливою, жена,
Почувствуй цену слова,
Как ценят вкус и цвет вина
И чувство, прожитое снова!


       * * *

По ресторанам, Христа ради,
Откушать нам не подадут,
Ведь мы не в праздничном наряде
И деньги наш карман не жмут.

По ресторанам ходят б..ди
И все заморское жуют,
Они и в праздничном наряде,
И "бабки" им за труд дают.

Но, если мы с тобой однажды
Придем, а третьим будет плут,
Его швейцар пропустит важный,
А нам пинка под зад  дадут!


         * * *

Горбатый нос, глаза Христоса,
Седая в клочьях борода,
В зубах окурок папиросы,
Таким я знал его всегда.

Ничто не наложило время
На эти грубые черты,
Лишь оголившееся темя,
Да грузность лишней полноты.

Горбатый нос, глаза Христоса,
Улыбка щедрая в ответ,
И ни каких ко мне вопросов,
Хотя прошло не мало лет.



            МОЛИТВА

Хочу, чтоб время не спеша бежало
И в лету жизни каплями стекало.

Хочу, чтоб день прожитый был мне мил,
Чтоб я его и друга не забыл.

И новый день чтоб ждал с желаньем страстным,
И ожиданье было б не напрасным.

Хочу, чтоб жизнь не в тягость нам была,
И чтобы вера в нас всегда жила.

Чтобы живое больше не страдало,
И горя малого, и зависти не знало.

Хочу, чтоб равным был я среди равных,
И чтоб нашел себя в делах я славных.

Хочу полета всем своим мечтам,
Непротивленья благостным делам.

Я мысли рабские хочу в себе убить,
И все постылое в себе похоронить.

Хочу я чистым быть душой и телом,
И чтоб душа моя с другой душою пела.

Хочу, чтоб Бог в нас в каждом жил,
И нас, безумных, от себя хранил.

Хочу! И дай, Господь, мне силы,
Яви еще мне образ ее милый!

Не так уж длин реестр моих желаний,
Осуществи хоть часть моих мечтаний!


      * * *

Со многим следует смириться,
Не доверяя больше ни кому,
Хочу лишь Богу поклониться -
Ему - Создателю, Творцу.

И лет прожив уже не мало,
Чинов и славы не нажив,
Мне Бога часто не хватало,
Чтоб исповедаться пред ним.

И, может быть, борясь с собою,
Его почувствовал уже,
Что рядом Он, что Он со мною
В моей раскрывшейся душе!

Со многим следует смириться.
И, обнажив чело  пред Ним,
Хочу Ему лишь поклониться
Я с чувством преданным своим!


        * * *

Утонули мальчики в пруду,
Потому что плавать не умели,
Было жарко, на свою беду
Искупаться все вдруг захотели.

Сиганули в воду всей гурьбой
С детскою отчаянной отвагой,
Чтоб не показаться больше над водой,
Захлебнувшись теплой влагой.

Разошлось широкими кругами
Место, где пропал их след,
Их не будет больше с нами,
Было им всего лишь по двенадцать лет.

И, узнав о страшном своем горе,
Бросятся родители к пруду,
Говоря, что пруд еще не море,
И что всех их обязательно найдут.

Но ребенок в толще вод лежащий
Средь снующих мимо тупых рыб,
Не услышит голос их кричащий,
И уключин весел скорбный скрип.

Водолазы, рыская баграми,
Вытащат на берег их тела
И своими сильными руками
Донесут до ближнего села.

И взорвется криком чья-то грудь,
Захлебнется жгучими слезами,
И проводят их в последний путь,
Осыпая летними цветами.

Райсовет, чувствительный к беде,
Пруд оцеплет проволокой стальною
И закажет путь другим к воде,
Кто не дружен с ласковой водою.



В ПОЛЕТЕ

Взирая с высоты полета
На землю, что лежит внизу,
Мне сердце подпирает что-то,
Как будто бомбу я везу.

Смотрю на крылья самолета,
Турбин надрывный слышу вой,
Куда нас, летчики, везете,
Хочу скорей к себе домой.

Дорога вьется, как змея,
В лесах густых скрываясь,
И бьет воздушная струя
В крыло, с него срываясь.

Дрожит крыло со всей натугой,
Сгибаясь формою  своей,
И света радужные дуги
Спешат вдогонку нам скорей.

Плывут лениво облака,
Гляжу в иллюминатор в оба,
Мы все летим еще пока
Под крышей этой гроба.

Летит послушный самолет,
Пилот спокойно дышит.
Надежен наш "Аэрофлот"-
Не трус кто, тот услышит!


        * * *

Земля и небо - две святыни,
Мы преклоняемся пред ними,
Земля нам жизнь дает и пищу,
А небо - радость бытия 
И ощущение себя.


Земля без неба, как ствол без листьев,
Как стол без хлеба, а жизнь без смысла.
А небо просто - чужая сфера, 
Как говориться, - лишь атмосфера.
 


        
        * * *

Одним все богатства и блага земные,
Изысканность блюд и изысканность встреч,
Другие живут и жуют безыскусно
И полна обиды их горькая речь.

Одним впечатлений диковинных море,
Уют и комфорт их встречают всегда,
Глаза у других почернели от горя
И в доме их жалком ночует беда.

Одни наслаждаются жизнью своею,
Чтоб жизнь эту детям своим передать,
Другие же, с жизнью мороку затеяв,
Стремятся у жизни хоть крохи урвать.

Одни упиваются жаждой порока,
Предавшись обжорству, собачьим бегам,
И, прячась от света тяжелым пологом,
За тонким вином богохульствуют там.

Другие в заботах о деньгах, о крове,
Руками мозольными землю гребут,
И жизнь проводя в постоянной неволе,
Клянут эту жизнь, этот адовый труд.

Им гордая скромность 
И временный взлет,
И эта покорность
И внуков их ждет!


            * * *

Мы ищем кумиров,
Чтобы следовать их примеру.
Мы ищем идеал, чтобы достичь его,
Но мы забываем, что они от нас далеки.
Не проще ли следовать
Собственному разуму,
И делать, что тебе подвластно?
Людей трудно понять,
Но красная нить одна -
Кто бы, кем не был,
Чего не достиг,
Каждый стремиться 
Насладиться своей жизнью сполна.
А что реальная жизнь не дает,
Кто-то из сердца это берет
И строит планы
Величественнее один другого,
Возводит мысленно дворцы и города,
Его мысли торжественны и нежны,
А затем притихший и испуганный
Мирно засыпает под боком
Будничной жены.


         * * *

У собаки - бяки
Баки не как у породистой собаки,
Какие же баки
Имеют породистые собаки?
Настоящие, породистые собаки
Имеют красивые, пушистые баки,
А не такие невзрачные,
Которые торчат у собаки-бяки!
Итак, у породистой собаки
Должны быть, соответственно,
Такие же породистые баки.
Теперь мы знаем, какие баки
Имеются у дворовой собаки-бяки,
И какой бак есть у обожаемых всеми
Породистых собак.
А честно, бак он и есть бак,
Невзирая на родословную собак!


        * * *

Я жить с тобой  уже устал,
Какая ты зараза!
Вчера телятину достал,
Я ты ее всю слопал сразу.

Я жить с тобой уже устал,
Какая ты зараза!
Я за тебя письмо писал,
В тебя влюбилась Нинка сразу.

Я жить с тобой уже устал,
Какая ты зараза!
Я в институт едва попал,
А ты - по блату сразу.
              

       * * *

Я живу в Ханты-Мансийске,
Ты живешь в Улан-Уде,
Проживают в Минусинске
А порой на Колыме.

Проживают в Чебоксарах,
В Сыктывкаре, в Душанбе,
В Кривом Роге, в Дубосарах,
И в Адис-Абебе.

В Козлодойске и Пропойске,
В Нарьян-Маре и Туве,
В Шклове, Сызрани, в Логойске,
И, конечно же, в Москве.

И живут в Москве банкиры,
Олигархи и факиры,
Жириновский - сын юриста
И попсовые артисты.


           * * *

Разбит кувшин нечаянным движеньем,
Ударом об пол вдребезги разбит,
И человек, поникший, с сожаленьем
На это все растерянно глядит.


Вода разлилась по ковру кругами,
Цветы разбросаны и жалок у них вид,
И человек дрожащими руками
Края рубахи нервно теребит.


Затем берет ленивую метелку
И тряпку половую, и совок,
И этим всем размеренно, без толку
Поймать старается разбитый черепок.


И хочет он от всей души ругнуться,
Ко всем чертям послать весь этот бред,
От всех забот отвлечься и очнуться
И делать то, что сердцу не во вред.



СЛОВО  ПСИХИАТРУ

С психиатрической точки зрения
Все наши эмоции - чувства тривиальные,
Радости, невзгоды, треволнения -
Переживания предсказуемо банальные.


Заболел, скажем, у кого  живот
Или, что другое без очевидной причины,
Ипохондрик, - скажу я и вот -
Пропишу полезные и нужные витамины.


Кто к поручениям своим или приказам
Равнодушен, скажем, халатен,
Посмотрю я на него психиатрическим глазом
И скажу, что этот работник неадекватен.


А, если у вас радости море,
Подумав, скажу - эксплозивен.
У другого случилось большое горе,
Скажу - эмоционально лабилен.


В общем, с точки зрения психиатрии
Вся ваша духовная жизнь - трафарет.
Все ваши болезни от иатрогении
И ничего индивидуального у вас нет!


Так, что лечитесь уважаемые больные
У уролога, терапевта и дантиста,
У них методы лечения и приемы простые
Как таблица Шульте у знакомого окулиста. 


            * * *

Прошло то время золотое,
Когда мы шумной детворой
Во всем лишь видели простое,
Увлекшись детскою игрой.

Кода мечтали мы, что сможем
Достичь заоблачных высот,
Что другу мы в беде поможем
И друг нас вовремя спасет.

Когда мы знать желали много
И тяга к знаниям была,
И жизни дальняя дорога
Еще загадочно спала.

Когда родители нас били
За наши шалости порой,
Как много мы уже забыли,
Увлекшись взрослою игрой.

Прошло то время золотое,
Другими стали мы давно
И детство наше дорогое
Травой пожухлой поросло.


       * * *

Нету больше памяти
О тебе, уплыла.
Жизнь моя убогая,
Нудная, постылая.


Звал тебя я как-то,
К встречам наряжался,
А теперь внезапно
Скис и растерялся.


Унесла с собою
Все, чем жил когда-то,
Умирать весною
Вроде рановато.
 

Стисну крепче зубы,
Закричу от боли,
Чувственные путы -
Бред ли это, что ли?


Я обвел фамилию
Траурною рамкой
И погибла милая
Утром, спозаранку.


        * * *

Во мне давно погиб мыслитель,
Спортсмен, торговец, педагог,
Не дал мне милый мой родитель,
Что дать - бы отпрыску он мог.


И вот по лености бренной
Иль по другой какой причине
Я стал оболтусом отменным,
Просто дурачиной.


Хотел бы вырваться из круга,
Я в нем не по своей вине,
Ищу я помощи от друга,
Хоть он нуждается во мне.



       * * *

Земля летит и я, живой,
И что-то происходит.
Трясу карман я свой пустой,
Смотрю - трамвай подходит.


В трамвае этом я сидел
И двадцать лет назад,
И из него уже смотрел
На что теперь глядят.


На месте том, что занял я,
Другой не раз сидел
И он уныло, как и я
На это все смотрел.


Возможно тот, кто здесь сидел,
Лежит в земле давно.
Гляжу на то, что он смотрел
И мне не все равно.


Сижу в трамвае, что бежит
По рельсам громыхая,
И думаю, что наша жизнь
До странности простая.


Одно и тоже, без конца,
Смотрю в окно, вздыхая,
И у конечного кольца
Прервался путь трамвая.


       * * *

Давай не будем сожалеть
О том, что не свершилось
И жизни бравурная медь
До нас лишь доносилась.


С тобой умели говорить
И думать, как пристало,
Умели мы с тобой любить,
Как сердце понимало.


Друзей язвительная лесть
Нам проникала в уши
И бытовая чья-то месть
Пронзала наши души.


Себя насиловать порой-
И это мы умели,
И одиночества покой
Мы так ценить умели.


Свою мы гордость берегли
Во имя честной цели,
Мы жить иначе не могли,
А, проще, - не умели.


      * * *

Банальна жизнь, банальны страсти,
И мы находимся под властью
Сомнений, споров и тревог,
И нас пугает даль дорог.


И, как большое озаренье,
Что постигает нас порой,
Мы принимаем за везенье
Души предательский покой.


Тогда себя мы очень любим,
И дорожим мгновеньем сим,
В себе талант мы божий губим,
Иль изголяемся над ним.


Себя мы правдой не изводим
И с раздобревшею душой
В безделье время мы проводим,
И восторгаемся собой!