А так ли все было на самом деле?

(обзор написан по мотивам рассказов, представленных на Конкурс "Презумпция виновности-2011")

К разоблачению должны вести логические выводы. Непозволительны случайные или необоснованные признания.

С. Ван-Дайн

        К сожалению, в некоторых из представленных на конкурс рассказов личность преступника устанавливается благодаря его личному признанию. При этом обстоятельства и мотивы преступления становятся известными из рассказа самого преступника.
        Позволю себе напомнить, что в юридической практике чистосердечное признание подозреваемого не является доказательством преступления. Следователь должен найти иные улики. Нашли ли их Холмсы и Ватсоны в конкурсных рассказах? Критик Заинька сомневается в этом.
        Чтобы показать, к чему может привести чрезмерное доверие к исповедям преступников, критик Заинька написал продолжения этих рассказов, предложив альтернативные версии того:

- кто на самом деле совершил преступление

- или каковы были истинные мотивы преступника.

---

        Итак, в этой статье не будет критических разборок того, что поведали авторы. Вместо этого вашему благосклонному вниманию будут представлены альтернативные детективные концовки четырех конкурсных рассказов:

Этюд с Пикассо

Сумерки богинь

Перед Страшным Судом

Синдром Фриды

Неоспоримая улика

Монкхуд

Бейсбольная бита

Морская прогулка

---

Итак, история первая:

Этюд с Пикассо

       В этом рассказе преступники (Смолецки и Алиса) сами во всем признались. На этом расследование завершилось. Все кончилось замечательно. Но я предлагаю вам альтернативную концовку этой истории.

Сияя от законной гордости, Мэган вбежала в квартиру и с порога объявила отцу:         - Ну, теперь-то босс наконец станет платить мне по-человечески. А еще мой Алекс доказал, что он - самый умный на свете! Когда босс повысит мне оклад, мы с Алексом поженимся.         - Да неужели? Садись, расскажи мне, что случилось.         ...Когда Мэган закончила свой рассказ, улыбка сползла с лица ее отца, и он сказал со вздохом:         - Девочка моя, я не хочу огорчать тебя, но думаю, что твой босс постарается избавиться от тебя при первом удобном случае. Что касается твоего жениха, его подвиги в роли сыщика лучше всего описываются выражением : 'У дурака есть ум, просто он очень своеобразно им пользуется'.         - Но почему???         - Потому что вы делали то, о чем вас не просили. У меня есть друзья из России. То, что сделали вы с Алексом, мои русские друзья называют 'медвежьей услугой'.         - Но ведь мы узнали, кто украл картину!         - Вы ничего не узнали. Вы не нашли никаких неопровержимых улик.         - Но ведь Смолецки и Алиса сами признались!         - Они могут отказаться от своих слов. Если же вы записали их признания на диктофон, то напоминаю тебе: это незаконно, и вы не сможете предъявить эту запись полиции. Кстати, вас не насторожило то, что уважаемый доктор Смолецки так легко признался в уголовно наказуемом деянии? Вы вовсе не приперли Смолецки к стене. Ведь вы не нашли никаких серьезных улик его вины. У вас были лишь смутные догадки о том, что Смолецки может быть хотел отомстить Хасану. И это твой гений Алекс счел неопровержимой уликой его вины??? Однако Смолецки рассказал вам ВСЕ, вовсе не будучи вынужден к этому признанию. Зачем он это сделал? Кстати, Смолецки вообще мог бы пригрозить сдать вас полиции, за то, что вы проникли в его кабинет и рылись в его личных вещах. И тем не менее, он совершенно добровольно выложил вам все свои секреты. Такие слишком легкие признания всегда должны вызывать подозрения у здравомыслящего человека.         - Но почему тогда Смолецки и Алиса признались?         - Возможно, они бросили вам это признание... извини за сравнение... как бросают косточку собаке, чтобы она от тебя отвязалась. Может быть, они просто хотели, чтобы вы наконец прекратили вести расследование, о котором вас никто не просил. Признаваясь вам, они ничем не рисковали, ведь они всегда могли бы отказаться от своих слов или сказать, что они пошутили, просто посмеялись над вами, горе-сыщиками. Людям из окружения Хасана нужно было, чтобы вы наконец унялись, и благодаря своему добровольному признанию, они своей цели достигли. А вот чему я удивляюсь, так это тому, что твой умный друг Алекс не обратил внимание на некоторые детали, которые должны были насторожить вас.         - Какие детали ?         Если верить тому, что сказал вам Смолецки, его поведение удивительно нелепо. Он просто мог подстеречь Хасана в темном переулке и набить ему морду. Вместо этого он много лет учился медицине, затем добился того, чтобы Хасан принял его на работу. Какая-то сверхсложная месть-многоходовка! А еще Смолецки сказал вам, что ' как выяснилось при ближайшем знакомстве, Хасан действительно очень хороший и честный человек'. Если Смолецки понял это, то зачем украл картину? И главное: от этой странной мести Хасан вовсе не пострадал бы. Украденная картина наверняка была застрахована. Хасан получил бы страховку - вот и все. Может быть, именно получение страховки и было целью всей этой затеи? Только вот вы с Алексом решили 'помочь' Хасану, и теперь вряд ли твой босс скажет тебе спасибо.         - Но... но Хасан так дорожил этой картиной!         - Ты уверенна? Дорожил или создавал видимость? Картина была помещена в сейф довольно странной конструкции: она была прекрасно защищена с фасада, но никак - с изнанки. К тому же, сигнализацию можно было отключить, просто перерезав электропроводку. Вообще-то, в таких устройствах сигнализация питается от специального кабеля, до которого так легко не доберешься. Или например от аккумулятора. Так что устройство сейфа должно было навести твоего друга на простую мысль: владелец картины хотел, чтобы картину похитили.         - Но Хасан пришел в такую ярость, когда картина исчезла! Он даже уволил меня!         - И это должно было тебя насторожить. Если бы он подозревал тебя, ему следовало сдать тебя полиции, потребовать, чтобы тебя допросили. Или, по крайней мере, самому расспросить тебя, ведь ты могла располагать какой-то важной информацией. Вместо этого Хасан прогнал тебя - и будь ты замешана в этой истории, ты могла бы сбежать. Не кажется ли тебе, что гнев твоего босса был всего лишь театральным представлением?         - Но какой смысл получать страховку за картину, если сумма страховки равна цене картины?         - А кто сказал тебе, что этюд не был подделкой? Давай займемся простым подсчетом того, мог ли доктор Хасан позволить себе приобрести подлинник Пикассо? По твоим словам, его родители сказали ему: 'Нравится рисовать - рисуй. А учиться пойдёшь на врача. Заработаешь достаточно денег - свою художественную галерею откроешь!" Значит, скорее всего, Хасан не из богатой семьи, следовательно, вынужден был взять кредит для обучения в университете. Начав частную практику, он должен был вернуть кредит. Вот уже очень серьезная статья расходов, поскольку обучение медицине стоит дорого. Да, теперь у Хасана своя клиника - но и это стоит больших денег: аренда и прочее. Живет твой босс на широкую ногу, не экономит. Но я бы еще поверил, что доктор Хасан зарабатывает огромные деньги, если бы он работал день и ночь. Но он пишет картины, устраивает выставки... значит, можно сделать вывод, что врачом он работает так сказать part-time. К тому же, у твоего художника-любителя нет времени на то, чтобы серьезно повышать свою профессиональную квалификацию, писать статьи, ездить на медицинские конференции. А ведь все это необходимо, чтобы стать высокооплачиваемым врачом. Твой босс может напускать на себя важный вид, но его увлечение искусством не позволило бы ему стать светилом в медицинском мире. Поэтому вряд ли врачебная практика приносит ему огромные доходы. Он зарабатывает неплохо, но не больше среднего врача. Большинство врачей не могут позволить себе приобрести подлинник Пикассо. Следовательно, твой босс тоже не может сделать этого. Кстати, ты сказала, что 'Сколько доктор Хасан заплатил за этюд, никто не знал'. Как все засекречено! Если бы Хасан приобрел этюд на известном аукционе, то цена была бы известна из газет. Возможно, Хасан раздобыл сей шедевр на черном рынке? Там обычно продаются подделки. Иногда покупатель не знает, что ему всучили фальшивку. Иногда знает, но его это вполне устраивает. Потому что если фальшивка будет похищена, есть шанс получить за нее страховку по цене подлинника. Кстати, ты говорила, что твой босс и сам хорошо рисует. Он мог сам нарисовать этот этюд, разве нет? Он мог например официально приобрести подлинник Писассо, сделать копию и продать подлинник на черном рынке, не афишируя факт продажи. Как я понял, Хасан торгует произведениями искусства, следовательно у него есть нужные познания и нужные знакомства, и провернуть такую аферу он вполне мог бы. То, что твой босс сумел завести роскошную клинику (при этом не особенно утруждая себя медицинской практикой), наводит меня на мысль, что у его есть иные источники доходов, возможно, не совсем легальные. -         - Но босс сказал, что 'Деньги, вырученные за продажу Пикассо, были переведены на какой-то счёт Красного Креста, о чём позаботилась Алиса'.         - Вот именно, что на какой-то счёт. Возможно - поскольку план Хасана провалился - спасибо вам с Алексом - то твой босс с супругой предпочли избавться от фальшивки. Так что скорее всего, Хасан тебя уволит, за склонность делать то, что тебя не просят. Но во всяком случае, эта история оказалась полезной для тебя, Мэган. Благодаря ей, ты навсегда запомнишь, что...         - Что не надо оказывать того, что твои русские друзья называют 'медвежьей услугой'?         - Ну, надо признать, что вы поступили, как честные люди. И если Хасан выгонит тебя, может быть, это и к лучшему. Иначе он рано или поздно втянул бы тебя в какую-нибудь криминальную историю. Нет, я не медвежьи услуги имел в виду. Эта история научит тебя кое-чему другому. Первое: не верь признанию, если это признание досталось тебе слишком легко. Второе: всегда проверяй альтернативные гипотезы.

История вторая.

Сумерки богинь

        В этом рассказе преступник тоже сам признается в совершенных убийствах. Что вызывает сомнения? Истинная мотивация убийцы. Из его объяснений можно предположить, что он - сумасшедший. Да вот только в последнем эпизоде читатель может слегка усомниться в безумии героя. Когда на Алкамена навели револьвер, он пытается убежать. Значит, все-таки контакт с реальностью не утратил. Впрочем, сумасшедшие бывают разные.... Но вот только проявления сумасшествия у Алкамена-Кондратьева не соответствуют клинической картине какого-либо известного науке психического заболевания. Впрочем, о медицинской стороне дела можно будет поспорить в комментах. Пока же предлагаю вам альтернативную версию того, зачем Кондратьев совершил описанные в рассказе убийства.
        В оригинальной версии преступник падает на землю, сраженный двумя выстрелами штабс-капитана. Зачем, кстати, штабс-капитан стрелял? Все-таки это уголовно наказуемое деяние, а Алкамена можно было поймать и без таких крайностей. Он же не Тарзан и не Супермен...
        Ну ладно, штабс-капитану виднее. Но поскольку автор не сказал, что Алкамен был убит, то в нашей альтернативной версии он будет лишь ранен. А рассказ наш будет его внутренним монологом. Алкамен будет вспоминать свои преступления, и поскольку это его внутренний монолог, то на сей раз рассказчик будет правдив.
        Итак, воспоминания Алкамена

- Господин Кондратьев, вы брали меня девицею! Теперь, как порядочный мужчина, вы должны жениться на мне, либо уплатить!         Это орет Дашка, пошлая тварь, которая еще недавно была для меня Дашенькой. Жениться на ней? Лучше камень на шею, и броситься в море! Платить? Я беден! Эти сытые мещане не желают приобретать мои творения.         Она вопила, она грозила, она обещала пожаловаться папеньке. Меня душила ярость, я проклинал мою судьбу, Дашку, богов.... От безвыходности моего положения я сходил с ума...         Думаю, что в тот миг я действительно временно лишился разума, от ненависти к этой шантажистке, и от страха. Я не помню никаких событий этой страшной ночи. Мне лишь вспоминаются, смутно, в тумане, мои руки на пухлой белой шее Дарьи, ее выпученные глаза и ее мерзкий ор, переходящий в хрип. Потом - труп у моих ног. Я хотел бросить его в горах, до восхода солнца. Я верил, что никто не узнает...         Я вышел из ее дома, выволок за собой ее труп... Утренняя прохлада возвратила мне рассудок. Никто не узнает? О, если бы я мог на это надеяться! Я никогда не увлекался так называемыми 'детективными романами', но даже того, что я прочел, оказалось достаточно, чтобы в этот миг я содрогнулся от ужаса. Несомненно, у современных 'пинкертонов' достаточно средств для того, чтобы поймать даже опытных, искушенных во всевозможных уловках преступников, имеющих множество сообщников, располагающих средствами для подкупа свидетелей. А я всего лишь нищий и непрактичный художник, робкий убийца-дилетант, один против бездушного механизма полицейского сыска.         Я думал в ужасе: 'Отпечатки моих пальцев будут найдены повсюду на квартире у Дарьи. И там мои подарки ей, о Боже, и там мои следы на полу! Начнется ловля, поиск с собаками-ищейками. Несомненно, труп будет найден, и экспертиза покажет, что девица была беременна. Даже самый глупый служитель закона первым делом станет подозревать того, от кого понесла убитая девица. Произойдет допрос свидетелей. А ведь мое знакомство с Дарьей вовсе не было тайным. Несомненно, меня первого вызовут для дачи показаний'.         Я крайне эмоционален, я не умею скрывать моих переживаний. На первом же допросе я выдал бы себя взглядом, голосом, красными пятнами на щеках, нервической дрожью в коленях...         Я повторял себе: 'Но если даже они НЕ придут за мной, о, какая мука ожидания предстоит мне! Я буду знать, что они могут явиться в любое время дня и ночи. Мне везде будут мерещиться сыщики, слежка! Я стану бояться выдать себя неосторожным жестом или словом! И уже сам этот страх выдаст меня с головой. Я не выдержу этой пытки, может быть, я сойду с ума еще раньше, чем меня арестуют и поведут под конвоем. О, если бы я УЖЕ лишился разума! О, если бы меня УЖЕ арестовали, ибо нет ничего ужаснее ожидания! А еще лучше было бы, если бы это случилось одновременно: арест и безумие! Тогда бы я не сознавал ни ужаса, ни позора, я смеялся бы глупым смехом и не думал о том, что ожидает меня на каторге'.         И вдруг мне пришла в голову простая мысль: 'А если я и правда сойду с ума, то меня отправят не на каторгу, а в лечебницу. И это отнюдь не так ужасно. Теперь с безумцами обращаются гуманно. Тем более, что я интеллигентный человек, художник, и можно сказать, 'интересный случай'. Меня поместят в лечебницу в горах или на морском берегу: за окном сирень и чайные розы. О, если бы я мог сойти с ума! Да, кстати.... а собственно почему бы не.... Действительно.... Нужно всего лишь вести себя, как умалишенный'.         И тогда я понял, что мне следует делать. Нет, я не спрячу труп дуры-Дарьи в горах. Это было бы слишком логично, и полиция не поверит в мою психическую болезнь. Чтобы быть признанным невменяемым, я должен был сделать именно то, чего никогда бы не сделал преступник в здравом уме. Итак, я не спрятал труп, нет! Я бросил его в фонтан на центральной площади! Кто бы после этого поверил, что я нормален и отвечаю за мои поступки?         Затем я подумал, что мое безумие должно быть возвышенным, достойным художника. Ибо чем красивее проявления сумасшествия, тем в лучших условиях содержится больной, тем больший интерес к нему проявляют доктора, да и просвещенная публика... Я вплел розу в волосы Дарьи - это эстетично и безумно.         Но потом я вспомнил главное: ведь полиция установит, что эта дура Дарья была беременна. Мой мотив к убийству станет очевиден. Пошло, низменно. И кто поверит моему безумию?         Но... но я могу убить еще двоих, и причем без всякого мотива! Просто так. Тогда факт Дарьиной беременности попросту утонет в грандиозности трагедии. А для меня это уже ничего не изменит. Ведь что за одно убийство, что за три - уголовная ответственность одинакова. Вернее - в моем случае - вообще никакой ответственности. Ведь я безумен.         Кого же мне еще убить? Эстетический вкус, да и здравый смысл, требовали принесения в жертву красивых женщин. Ведь Дарья была красива. Следователь выстроит логическую цепочку и решит, что если две другие покойницы были красивы, то и Дарья была убита по причине ее красоты. А не по причине ее беременности.         Преступления безумца должны быть безумно смелыми. Поэтому мой выбор пал на супругу влиятельного человека, а затем на известную поэтессу. Я дал им имена, придумал образы, достойные фантазии безумца: дура-Дарья стала Гебой, пошлая кокетка Елена - Гестией, костлявая Кора - Персефоной. Убив их, мне оставалось лишь не запутаться в моих показаниях: кого из них как зовут. Впрочем, если я и запутался бы, это стало бы прекрасным доказательством моего умопомешательства.         Да, буйных сумасшедших вяжут в смирительные рубашки. Но я вовсе собирался буйствовать. Я решил стать тихим и милым безумцем. В клинике я бы содержаться за государственный счет и вдобавок оказался бы избавлен от всех этих скучных бытовых забот и житейских волнений, невыносимых для души художника. В клинике мне разрешили мне бы творить, ведь творчество - одно из способов лечения безумия. Я подружился бы с директором клиники, и он любил бы меня. Ведь ведя себя тихо и прилично, безумный убийца Алкамен стал бы иллюстрацией эффективности его терапевтического подхода. Да, я был бы лишен свободы. Но ведь я мог совсем выздороветь - когда мне этого захочется. Попав на каторгу, я не мог бы выйти на волю раньше установленного срока. Годы, десятилетия.... А безумец выходит на свободу тогда, когда доктор признал его здоровым. Я сказал себе: когда мне наскучит клиника с сиренью под окнами, мое состояние резко улучшится. Доктор, несомненно, признает меня здоровым, чтобы затем написать статью о том, как он вылечил меня.         А потом? Потом пришла бы слава. Любой коллекционер захотел бы приобрести творения Джека-потрошителя с душой поэта! А дамы, наши чертовы декадентки! Они разорвала бы мои галстуки на сувениры!         Все было задумано прекрасно, безупречно! Прекрасные, как статуи, мертвые тела, украшенные цветами... и никакого разумного мотива для убийства. Но трудно выдержать до конца роль сумасшедшего. Когда чертов штабс-капитан пригрозил мне револьвером, я попытался выпрыгнуть в окно. А ведь безумец лишь рассмеялся бы, глядя прямо в наставленное на него дуло. Но я забыл, забыл! Теперь я выздоравливаю, но не от мнимого безумия, не в лечебнице с сиренью под окнами, а в тюремном госпитале, после двух сквозных пулевых ранений. Да и моя версия безумия может показаться неправдоподобной полицейскому следователю. Боюсь к тому же, что Бобров с Петей подтвердят, что я вовсе не сумасшедший. Они же меня давно знают, черт бы их побрал.                 Тем временем Бобров-Борей беседовал с Петей:         - Что он там плел про богинь? Это наш Кодратьев-то безумен? Он мой давний знакомец, и всегда был расчетлив, весьма себе на уме, хотя и терял голову от хорошеньких девиц. Но если это можно назвать психическим расстройством, то кто из нас не страдает им, друг мой Петя? Кстати, я видел отнюдь не платонические отношения Кондратьева с Дарьей и ожидал, что сие 'позирование' завершится беременностью девицы и шантажом со стороны ее папеньки. Донести, изобличить Кондратьева, сказать, что он вовсе не был безумен? А впрочем, стоит ли? Доносительство в нашем кругу не почитается, да и был он мне давним приятелем. Будут шептать: 'Бобров-то наш был дружен с убийцей, небось и сам такой'. Либо скажут: 'Вот каковы они, вольные художники, темной ночью душат девиц'. Стоит ли навлекать позор на нашу братию? А вот если мы тобой подтвердим полиции, что Кондратьев - высокий духом безумец, то былая дружба с ним будет даже почетна для нас. Сможем со временем опубликовать мемуар. Да и от дам отбою не станет: 'Расскажите же вашем знакомце, этом инфернальном Алкамене...а та Дарья и правда была похожа на Гебу? А как вы думаете, роль какой богини была бы уготована мне, ежели бы я была знакома с вашим вторым Фидием?' Увы, нынче именно так и приобретается слава и интерес скучающего дамского сословия. Эпоха такая, декаданс... Так что когда полиция спросит нас о том, каков был наш Кондратьев, ты, Петя, подтверждай: 'Был господин Кондратьев безумец, каких поискать'.

История третья.

Перед Страшным Судом.

        В заключительном параграфе этого рассказа сообщается, что Святой Отец скончался, завершив свою повесть. Предполагается, что теперь все стало ясно. Но так ли это? И нет ли в рассказе Мартина кое-каких нестыковок?
        С этого места и начинается наше альтернативное продолжение истории о монахе Мартине. В оригинальной версии он умер, не закончив фразу. Но давайте дадим Его Святейшеству дополнительные полчаса, чтобы его духовник успел задать ему несколько вопросов. Итак, альтернативная версия:

Рассказ Его Святейшества подошел к концу. Духовник, весьма умный человек (каким и должен быть духовник главы Церкви) остался в недоумении:         - Святой Отец, я многого не понял в Вашем рассказе. Не буду упоминать о сомнениях моих по мелким и незначительным поводам, ибо может быть, я просто чего-то не уразумел в сем весьма запутанном повествовании о том, кто кого убил. Упомяну лишь о том, что мне показалось наиболее важным и более всего повергло меня в сомнения по поводу истинности услышанного мною. Во-первых, Вы сказали, что подошли к Иерониму случайно, просто потому, что он ел булку, и вы хотели выпросить кусочек. И какое удивительное совпадение: монах оказался отцом, правда не Вашим, а Вашего брата. Такие совпадения слишком маловероятны.... простите мне, Святой Отец, грешное маловерие мое, но слова Ваши вызвали у меня некоторые сомнения. Теперь второй камень преткновения: отчего Иероним взял Вас под свое покровительство? По словам Вашим, вы подошли к нему случайно. Если бы он был отцом Вашим, его доброту можно было бы объяснить неким таинственным зовом крови. Но Вы мне поведали, что сын Иеронима и Анн-Мари умер. Значит, между Вами и Иеронимом не было никакого родства, следовательно не было и таинственного зова крови. Вы говорите, что монах был добр. Но почему заботиться он решил именно о Вас? К моменту Вашей встречи с ним, Иероним уже монашествовал несколько лет. По улицам городов и деревень скитается неисчислимое множество нищих мальчишек. Отчего все эти годы Иероним не выказывал столь великой доброты ко всем этим нищим, и его любовь к беднякам проявилась лишь в миг, когда Вы - совершенно случайно - подошли к нему? Теперь еще один вопрос, который остался для меня неясен. По Вашим словам, Вашей сестре Луизе было всего несколько месяцев, когда ее увезли в замок барона. Следовательно, она не помнила ничего о своем прошлом, и несомненно, не помнила Вас. Вы узнали ее по трем родинкам на руке, но ведь когда Вы разлучились с ней, вам было уже шесть лет. А Луизе было всего несколько месяцев. Как Вы убедили ее в том, что вы ее брат, и что четверо служителей барона убили ее родителей? По вашим словам, 'Когда я поведал обо всем Луизе, она поддержала меня и сказала, что Всевышний должен простить нас за подобное прегрешение'. Но почему Эмилия-Луиза поверила вам, незнакомому заезжему монаху? Да просят меня братья мои монахи, но в нашем сословии предостаточно обманщиков, и даже юным девицам это прекрасно известно. Но Вам, в первый же день встречи с девицей, удалось, не имея никаких доказательств Вашей правоты, убедить Эмилию настолько, что она отважилась помочь убийце и сама совершила убийство! А ведь это смертный грех, да и светской властью наказывается весьма жестоко. Как же Вам удалось убедить Эмилию стать Вашей сообщницей? И наконец, мой последний вопрос. Как Вам, сироте из бедной семьи, удалось сделать столь блистательную духовную карьеру? Долгое время вы были простым переписчиком, и вдруг будто некая неведомая сила повлекла вас наверх! Да простятся мне сомнения мои, но мы унаследовали грешное любопытство от праматери нашей Евы, и - увы! - мне досталось этой отравы больше, чем прочим обитателям сего мира.         - Брат мой, я не в обиде на вас. Любопытство и склонность к сомнениям являются признаками умного человека, а служитель Церкви должен быть весьма умен. Любопытство и умение видеть скрытое - грех для мирянина, а для монаха иной раз это великая добродетель. Поэтому я прощаю вам ваши сомнения по поводу того, что я поведал - и да простит мне Господь, как я простил вам. Итак, вам наверняка известно, что у нашей матери, Святой Церкви есть история явная, и есть - тайная. У нас, ее смиренных служителей, тоже есть кое-какие секреты. Но от вас я ничего не утаю, ибо стыдиться мне нечего. Ведь все, что я сделал, обернулось благом для Святой Церкви. Сейчас я расскажу вам, как все было на самом деле, и ваши вопросы не останутся без ответа. Так вот, ваш первый вопрос: как случилось, что Иероним, к которому я подошел случайно, вдруг оказался бывшим любовником моей матушки? Объяснив вам это, я одновременно отвечу вам и на ваш второй вопрос: 'почему Иероним оказался так добр ко мне, хотя до этого о нищих детях вовсе не заботился?'         - Да, это удивительное совпадение смущает меня, ибо...         - Брат мой, никакого совпадения не было. Моя матушка вовсе не рожала детей от Иеронима, да и не звали мою матушку вовсе не Анн-Мари. Но я сумел сделать так, что Иероним уверовал в наши родственные узы - уверовал крепче, чем он верил в Священное Писание. Да будет вам известно, что я не был сиротой, но отец и мать мои были бедны, зато детей имели великое множество. Я был самым смышленым из них, и однажды отец сказал: 'Тебе ли, Мартин, копаться в земле да кланяться сеньору! А вот монах из тебя выйдет отменный, ведь ты хитер и речист. Работа у монахов легкая, знай себе пиши буквы, клади поклоны, да бормочи мудреные слова. Да и поднимаются эти смиренники иной раз весьма высоко. Будешь умен - может быть со временем и наш граф поклонится тебе'.         - Ваше Святейшество, отец ваш был мудр, да упокоит Господь его душу, ибо он подарил Церкви одного из лучших пастырей!         - Не вводите меня в грех гордыни, брат мой. Во всяком случае, отец не ошибся в выборе призвания для меня. Но увы, не только мой отец рассуждал так. Желающих принять монашество было великое множество - гораздо больше, чем достойных занятий в лоне Церкви! Поступив в монастырь, послушники вынуждены были заниматься той же работой, что и крестьяне, также получали затрещины, и даже не всех их обучали грамоте. Разумеется, некоторым удавалось выслужиться. Но, как говорит писание, много званых, да мало избранных.... Тем более, что в монастырь шли и сыновья дворян, и именно они получали лучшие должности. Незаконных детей монашеских также хватало, и они имели тайных покровителей в лице своих отцов. На что было надеяться мне, кроме награды в ином мире? Но мой отец был неглуп, чтобы не сказать - порядочный плут. Он внимательно слушал все деревенские пересуды, и однажды ему стало известно, что некий дворянин, сын графа Роберта де Абруса, обрюхатил некую красотку Анн-Мари, а затем постригся в монахи и принял имя Иероним. Причем будущий слуга Господень свершил сей грех как раз в ту пору, когда моя матушка поимела в своем чреве меня. Красотка Анн-Мари, разумеется, от своего ребенка избавилась. Говорят, что она подкинула его в монастырский приют. Но я-то был одного возраста с тем младенцем, и родом из той же деревни. Мой отец разумно предположил, что будучи сыном графа, монах Иероним будет пользоваться определенным влиянием в лоне Святой Церкви, и посему его покровительство может оказаться весьма полезным. Сообразив эту возможную выгоду, мой хитрый отец отправил мою матушку порасспросить Анн-Мари о ее горестях, и доверчивая девица рассказала моей матушке все обстоятельства своего грехопадения, а также все сведения о том, кто ввел ее во грех. Теперь, благодаря матушке, я знал об Анн-Мари больше, чем знал бы ее родной сын. В случае необходимости, я мог много порассказать о деве, которую обрюхатил будущий монах Иероним. Затем, по совету отца, я стал подходить ко всем монахам, которых звали Иеронимами, и говорить, что мою матушку звали Анн-Мари, и что сам я - незаконный сын, бастард, говоря по благородному, и происхожу от сына графа Роберта де Абруса. Монахи-Иеронимы думали, что я деревенский дурачок, раз пристаю к ним с историями про какого-то графа. Они гнали меня, и на горе мне, много затрещин и тумаков пришлось мне получить от сей богомольной братии. Ведь среди монахов очень многие носят имя Иероним! Найти среди них нужного мне Иеронима было не легче, чем найти золотую песчинку в песчаных холмах далекой Аравии, населенной неверными. Но другого способа выбиться в люди я все равно не нашел бы, поэтому я жил подаянием и продолжал приставать к Иеронимам монашеского звания. И вот однажды мой ангел-хранитель привел меня туда, где ждало меня счастье мое. Некий добродушный монах-грамотей, услышав 'Анн-Мари' и 'де Абрус', вдруг густо покраснел, а потом предложил мне свое покровительство. Я понял, что отец-то мой действительно умен, и впоследствии неоднократно молился о том, чтобы Господь простил бедному покойнику его плутовской нрав. Нам, беднякам, иначе не прожить. Не прибегая к хитростям, отец не прокормил бы свое многочисленное потомство, а деторождение угодно Богу. Спасибо отцу! Благодаря его умному совету, Иероним обходился со мной даже лучше, чем родители относятся к своим законным сыновьям - видно потому, что чувствовал себя виноватым. Он выучил меня грамоте, дал мне легкую работу переписчика, а впоследствии - веря, что я унаследовал его ум, и желая обеспечить мое будущее - порекомендовал меня в услужение кардиналу Б.         - Благодарю Вас за то, что вы развеяли мое недоумение, Святой Отец. Позвольте же мне напомнить Вам мой второй вопрос: как Вам удалось убедить Эмилию, что на самом деле она - Ваша сестра Луиза? Ведь Эмилия была взята в замок в раннем младенчестве и вряд ли что-то помнила о своем детстве.         - Я ни в чем не убеждал девицу, да и вообще ни разу не беседовал с ней. Она не моя сестра, и мне вовсе не нужна была ее помощь для убийства дружинников барона. Кстати, уверяю Вас: Эмилия никого не убивала.         - Но отчего же вы сказали Иерониму, что Эмилия была вашей сестрой?         - Чтобы спасти ее, брат мой! Ведь когда Иероним решил найти убийцу, он стал подозревать Эмилию. А ведь у меня есть сердце, да, да, брат мой, даже у меня есть сердце. Я пожалел бедную девушку-сироту. Но была и другая причина. Если бы Эмилия была подвергнута допросу, она могла сказать что-то, для меня нежелательное. Об этом я поведаю вам подробнее, но позже. Пока же объясню то, что касается Эмилии. Чертов монах подозревал девицу, и я не знал, как повести его по другому следу. На кого обратить его испытующий взор? В замке было слишком мало тех, кого Иероним мог бы счесть убийцей.         - Но Святой Отец, неужели Вы, с вашим умом, не сумели придумать, как отвести подозрения от Эмилии?         - Брат мой, с моим умом я нашел способ избавить девушку от беды, не оговаривая никого другого. Ведь совесть моя воспрещала мне возводить напраслину на невинного. В жизни моей я всегда считал, что не следует идти против совести, когда можно против нее не идти. Я сообразил вдруг, что нет никакой необходимости доказывать, что Эмилия не причастна к убийствам. Надо лишь сделать так, чтобы, даже подозревая ее, Иероним все равно оставил бы ее в покое. Сообразив, как надо действовать, я рассказал Иерониму, что Эмилия отомстила злодеям, убившим ее родителей и к тому же обесчестивших ее мать. После моего рассказа преступление несчастной сироты стало более чем простительным в глазах монаха. Лучше сказать, ее месть показалась ему достойным деянием. Девица теперь вызывала у монаха восхищение и сострадание, а убитые - благодаря моей выдумке - уже не заслуживали жалости. Чтобы не ранить сердце бедной девушки напрасными расспросами, Иероним даже не стал задавать ей никаких вопросов по поводу случившегося. Это было крайне удобно для меня, ибо в случае, если бы монах решил побеседовать с Эмилией, она могла бы поведать что-то, не совпадающее с моей исповедью монаху. Но, пожалев девушку, добродушный монах не стал докучать ей вопросами.         - Но вы, ведь вы, святой отец, признались Иерониму, вы были сообщником Эмилии. Значит, вы все-таки решили покаяться в вашем.... в вашем грехе... да простится мне это слово, ваше святейшество.         - Брат мой, Господь создал нас не для того, чтобы мы каялись, а для того, чтобы миряне каялись нам. Истинная цель моего 'покаяния' заключалась в том, чтобы неугомонный Иероним наконец перестал совать свой нос в то, что его не касалось. Да, я признался ему в том, что я соучаствовал в убийстве. Не забудьте, брат мой, что Иероним считал меня своим сыном, и к тому же он верил, что тяжко виновен передо мной. Услышав мое 'чистосердечное признание', он решил что лучше будет помолчать, чтобы не губить своего сынишку Мартина. К тому же, из моего 'покаяния' следовало, что убитые обесчестили Анн-Мари, которую некогда любил Иероним. Следовательно, они вполне заслужили то, что с ними случилось, и не было никакой необходимости охотиться на того, кто убил их. Мой расчет оказался верным. После того, как я 'покаялся' перед Иеронимом, он вообще больше не заговаривал на эту тему.         - Святой отец, я преклоняюсь перед вашим умом. Но если эти четверо не причинили вам никакого зла, то зачем же вы убили их?         - Убивают не только за причиненное зло, брат мой. Разве дворяне не убивают ради чести и славы? Но я убил не ради славы, а ради того, чтобы ум мой со временем мог послужить матери нашей, Святой Церкви. Это долгая история... Как я уже поведал вам, почтенный Иероним, считая меня своим сыном, порекомендовал меня кардиналу Б. Иероним ценил мой ум и понимал, что истинное место мне отнюдь не в монастырской библиотеке. Но явившись к кардиналу, я оказался затерянным в огромном стаде юных послушников, и у каждого из них имелось при себе рекомендательное письмо от какого-нибудь почтенного служителя Церкви. Грешно подозревать ближнего своего! Поэтому не стану утверждать, что сии служители Святой Церкви дали отрокам рекомендательные письма по той же самой причине, по какой достойнейший отец Иероним хлопотал обо мне, 'сыне' красотки Анн-Мари. Нас-то с вами это не касается, не правда ли, брат мой?         - О нет, Святой Отец!         - Так вот, вернемся к моей истории. Толпа юных соискателей предстала пред очами кардинала. Выбрать из них самого благочестивого? Все юнцы воздевали очи к небу. Выбрать самого ученого? Но известно, что книжными знаниями иной раз может обладать и глупец. Самого красноречивого? Но ум словесный не всегда совпадает с умом, проявляющимся в действии. Кардиналу был нужно было из этой толпы избрать самого смелого, хладнокровного и одаренного той особой смекалкой, которая превосходит ценностью своей все прочие дары Господни. Посему кардинал пообещал взять на службу того из монахов, кто сумеет совершить наибольшее число тайных убийств, не вызвав при этом никаких подозрений. Не удивляйтесь сему странному решению его преосвященства. Именно преступление является наилучшим доказательством ума - того холодного и практического ума, который необходим служителю Церкви в сии смутные времена. Убийство является большим грехом, но гораздо более страшным грехом было бы сделать пастырем стада Господня того, кто не сможет защитить бедных агнцев от волков, рыщущих повсюду. А бороться с сиими волками приходится огнем и мечом, и для служения этого пастырю нужен ум холодный, быстрый и решительный. А уж в умении наносить тайный удар слуга Господень должен сравниться с Врагом, от кого он оберегает стадо Господне. Именно такой служитель нужен был Его Преосвященству, и только убийство могло быть испытанием, которое выявило бы лучшего среди множества соискателей.         - Святой Отец, сначала Ваши слова о решении кардинала ужаснули меня. Но после Вашего объяснения я не могу не преклониться перед его мудростью.         - Я тоже оценил его ум, и после вызова, который он бросил нам, мне еще больше захотелось поступить к нему на службу. Теперь не только честолюбие, но и вызов моему разуму возжигал мое рвение. Так вот, мне удалось больше, чем прочим соискателям. Я, смиренный послушник Мартин, сумел убить четверых дружинников барона, сильных и искушенных в военном деле. Я выиграл состязание, получил мою первую должность, а вместе с ней - ту известность в определенных кругах, которая приносит гораздо больше пользы, чем рекомендательные письма. С этого и началось мое восхождение. Вот вам, брат мой, и ответ на ваш вопрос о том, как я, бедный отрок, переписчик из монастырской библиотеки, поднялся до папского сана. Есть мудрая пословица: 'вода вертит мельничное колесо, кровь вертит колесо Фортуны'. Иных возвышает кровь знатных предков. Но много званых, да мало избранных. Нам, низкородным, остается лишь проливать чужую кровь.         - Но ведь эти четверо дружинников барона не причинили Вам никакого зла.         - Но все равно они были убийцами и насильниками.         - Но ведь они не убивали Вашего отца, не насиловали Вашу мать. Отчего же вы подозреваете их в этих грехах?         - У меня есть неопровержимое доказательство их вины.         - Какое же?         - Очень простое. Они - дружинники барона. ВСЕ дружинники ВСЕХ баронов убивают и насилуют. Не забудьте, что я родился в бедной крестьянской семье: уж я-то знаю, как они ведут себя, когда верят в свою безнаказанность (а верят они в нее почти всегда). Но даже если эти четверо на этом поприще преуспели меньше прочих себе подобных, то все равно со временем они запятнали бы себя тяжкими грехами. Посему мое деяние избавило их от адского пламени, или, по крайней мере, уменьшило суровость их посмертного наказания. К тому же, благодаря их смерти, я, умный человек, наконец попал туда, где мои способности проявились в полную силу. Разве не благо для Святой Церкви нашей, если умные люди получают посох пастыря? Посему деяние мое обернулось благом и для этих четверых, и для всего христианского мира. Если те четверо даже и тяжко нагрешили в жизни своей (в чем я не сомневаюсь, вспоминая их рожи), то наверняка Господь простил им, за ту пользу, которую они принесли, погибнув от ножа. Иной пользы они скорее всего в своей жизни не принесли, да и не принесли бы в будущем, проживи они дольше. Впрочем, зачем я вам все это объясняю, брат мой? Если вам удалось стать духовником самого наместника Божьего, то вы и сами все понимаете. Поведал же я вам все это для того, чтобы опыт жизни моей не пропал даром. Ведь вы, брат мой, возможно еще долго проживете на этой грешной земле, в этой юдоли скорби. Возможно, повесть хитрого Мартина-монаха окажется полезной вам - в таком случае молите Господа обо мне. За этот мой братский дар вам да простит Он мне прегрешения мои.         - Святой Отец, разве Вы не безгрешны?         - Все мы родились от Адама и Евы и посему....Посему давайте закончим разговор о том, как мне удалось совершить четыре убийства и не вызвать подозрений барона. Пора уже перейти к исповеди, и теперь я наконец поведаю вам и о моих грехах. Так вот, эта самая Эмилия....

История четвертая.

Синдром Фриды.

        В этой истории тоже единственной серьезной уликой является чистосердечное признание самой подозреваемой.
        Отчего критик Заинька, прочтя рассказ, остался в сомнениях? Оттого, что нет никаких оснований верить признанию Милевич:
        - Если Милевич была невменяема в момент совершения убийства, то какова цена ее показаниям? Она плохо сознавала, что происходит, она практически ничего не помнит.
        - Если же она была вменяема, то ее мотивация не выглядит убедительной: '- Этот ребёнок испортил мне жизнь! После родов мне сказали, что больше я родить не смогу. Понимаете? А я ведь молодая, я хочу нормальную семью. Я замуж хочу! И детей! Своих! А теперь что? Этого бы отдала - и всё? Ну уж нет!'
        Если суррогатная мать не хотела отдавать ребенка, то зачем утопила?
       Если из-за этого ребенка она не сможет больше родить, то что изменит в данной ситуации его убийство?
       
        Рассказ называется 'Синдром Фриды'. Но Фрида у Булгакова имела реальные причины для преступления. В ту эпоху незаконный ребенок создавал очень серьезные проблемы для матери. Крайне серьезные проблемы. А вот Кристина Милевич могла получить за ребенка большие деньги от его отца. А проблемы? Да никаких, кроме того, что ей пришлось посидеть с ним несколько дней. Может быть, ребенок утомлял ее? Но тогда проще было сразу отдать его папаше, не так ли? Или попросить нанять няньку - Хвостов человек не бедный, нанял бы. Так что никакой разумной мотивации у Милевич не было. А если Милевич была невменяема - то ее показаниям верить нельзя. Вернее, они могут быть вполне правдивыми - только сама Милевич могла не знать чего-то важного.
       
        Так что нету у преступницы мотивации. И это странное обстоятельство, вообще-то, должно было показаться сыщику подозрительным. Очень непрофессионально это выглядит: прекращать расследование только потому, что психически неадекватный человек признал себя виноватым. Вот Холмс с другом Ватсоном в такой ситуации наверное бы задали себе простой вопрос: а кому еще могло бы быть выгодно убийство ребенка? Ясно, что в милиции не только Холмсы работают. Но уж если писать детектив, то куда же без Холмса?
       
        И еще один момент: в рассказе не было проверки других гипотез. Даже если убийство совершила Милевич, ее мог вынудить к этому например личный враг Хвостова. Почему бы не предположить, что Милевич предпочитает взять вину на себя, потому что месть этого врага была бы страшнее тюрьмы?
        Но эта лишь одна альтернативная гипотеза - одно из многих возможных предположений. Могут быть и другие гипотезы. Одна из них нравится мне больше прочих, и именно ее я разовью в альтернативный вариант 'Синдрома Фриды'.
        В первоначальном варианте моей концовки 'следователем' был Прокопенко. Но это вызвало возражения со стороны автора рассказа (см. в комментах). Поэтому Прокопенко был срочно заменен смелой девушкой Мариной Елкиной. Итак, начнем наш альтернативный рассказ с момента

- Этот ребёнок испортил мне жизнь! После родов мне сказали, что больше я родить не смогу. Понимаете? А я ведь молодая, я хочу нормальную семью. Я замуж хочу! И детей! Своих! А теперь что? Этого бы отдала - и всё? Ну уж нет! - Милевич забилась в истерике.         Пропопенко устало сказал: - Елкина, займитесь этим, запишите все, что говорит подозреваемая.                 Пришлось Маринк заняться этим неблагодарным делом. Она приготовилась писать весь этот бред... Кристина перевела дыхание и продолжала, рыдая:                 - На меня что-то 'накатило'! Я была как эта... ну, сомнамбула, типа, будто все это было во сне каком-то.         Марина Елкина записывала, а сама думала:                 - Если не хотела отдавать, то зачем убила? Тем более если хочет детей, а другого уже не родит. Может быть, она алкоголичка или наркоманка? Нет, она выглядит вполне неплохо - не похоже, чтобы у нее была зависимость такого рода. Да и заметил бы Хвостов, будь у нее серьезные проблемы с наркотиками. Да и ломало бы ее сейчас страшно, будь у нее зависимость от наркотиков . А если таковой зависимости не было, то есть если Милевич лишь 'употребляла' периодически, то она могла держать себя в руках, пока ребенок был у нее в квартире. Ведь за него ей были обещаны немалые деньги. Странно, очень странно. Значит, все-таки какое-то психическое расстройство. Удивительно, что Хвостовы выбрали ее на роль суррогатной матери. Кстати, надо бы спросить Хвостова каким местом они думали, когда решили 'родить ребенка' от Милевич. Надо с ним поговорить, с Хвостовым этим.                 Узнав, что ребенок мертв, Хвостов сник, притих, стал как-то проще. Весь его напор исчез, 'самый влиятельный человек в городе' даже будто стал меньше ростом. Марине стало жалко его. Но все-таки задала вопрос, бестактный конечно, но все-таки хотелось узнать:         - Отчего вы выбрали Милевич на роль суррогатной матери?         - Да вроде нормальной она мне казалась. Не спец я в медицине, вот жена у меня медик, а я что...         - А почему жена согласилась?         - Да не соглашалась она. Была очень против, и зря я ее не послушал. Она мне говорила: ну подумай, какая там наследственность? И какой образ жизни у этой Милевич? Да и шантажировать она потом тебя будет, не расплатишься. Но я уж очень сына хотел, так что поставил Нину перед фактом: ждем ребенка, обратного ходу нет.         - Как же так? Если ваша жена была не в курсе, то как же производилось оплодотворение суррогатной матери?         Хвостов удивился:         - Так эта... обычно... как мужик с бабой...         Марина записала: 'Суррогатная мать была оплодотворена естественным путем'. Значит, это был родной сын Хвостова. А тот продолжал, горестно вздыхая:         - Жена как в воду глядела. Зря я ее не послушал, переспал с этой дрянью. Но позже жена отнеслась с пониманием, потом даже сама вовлеклась в мой план. Своего-то она родить не может по состоянию здоровья, а сердце у нее доброе. Она очень ждала малыша, детскую обставила, книжки читала как его растить. Заботилась о дряни этой, Кристине. Все ей устроила: массаж, бассейн с морской водой, роды на дому. Витаминчики, блин, посылала! В самый день, накануне убийства этого, я Милевич привез торт, розы и витамины для кормящей матери. Моя жена послала это все, мол надо повышать настроение бедной девочке. Жена мне говорит: 'Мы ведь у нее ребеночка забираем, и если даже он ей не нужен, все равно для любой женщины это тяжело, это как от сердца половину оторвать'. Хотя у Нины детей нет по состоянию здоровья, понимает она, как мать свое дитя любит. Поэтому я очень на Нину рассчитывал в плане воспитания. Она у меня интеллигентная, медик по образованию. Сам-то я без всякой культуры, чего уж там скрывать. Сказал Нине: ты у меня работу бросишь, будешь сына воспитывать. Убил бы эту Милевич! А Нина жалеет ее, говорит, что у нее депрессия какая-то, послеродовая. Сказал бы я, что я думаю про эту самую депрессию, только приличных слов у меня не найдется. Ладно, промолчу. Нина, кстати, тоже приехала, просит разрешения побеседовать с Милевич. Утешать собирается.         Так, этого еще не хватало: теперь еще и госпожа Хвостова явилась следом за своим настырным супругом.         Но Нина Анатольевна оказалась очаровательной молодой женщиной. Вошла она, кутаясь в пуховый платок, и держась на расстоянии от Марины, смущенно объяснила:         - Извините, у меня грипп. Собственно, из-за этого и произошло несчастье. Мы с мужем собирались пригласить Милевич пожить у нас, в хороших условиях, в спокойной обстановке, пока она кормит малыша. Комната уже была готова. И вдруг сваливается этот грипп! Я побоялась заразить малыша, да и маме новорожденного грипп вовсе не к чему. Мы с мужем решили подождать моего выздоровления. А ведь я должна была подумать о том, что бедная Малевич может оказаться не совсем адекватной в психическом отношении. У нее скорее всего было тяжелое, неблагополучное детство, да и нынешняя ее жизнь вряд ли легка. Затем, необходимость отдать ребенка - это само по себе может вызвать серьезный нервный срыв.... Знаете, я врач, психиатр. Как говорится, сапожник без сапог! Не подумала, не предусмотрела! Мой муж теперь ненавидит бедную девочку, а мне безумно жалко ее. Можно мне с ней поговорить, объяснить, что она не виновата в том, что произошло? Это просто гормональный сдвиг, послеродовой психоз!         Утешать эту Милевич? А впрочем, может быть она и правда в тяжелой депрессии, кто ее знает... Да и что за беда, если жена Хвостова пообщается с Милевич? Вряд ли она собирается ее придушить - дама вполне адекватна. И в любом случае при встрече будет присутствовать дежурный милиционер. Марина не стала спорить, и Нина Анатольевна отправилась жалеть Милевич.         Тем временем Марина пыталась разобраться в мотивах преступления:                 Гормональный сдвиг? Неужели это может принимать такие крайние формы? Ведь если бы у нее был послеродовой психоз, то она постоянно была бы в этом состоянии. А эта Милевич вроде уже утром после убийства пришла в себя, сообразила, что надо избавиься от трупа. Все-таки вменяемая она или нет? Надо бы спросить, что думает по этому поводу Нина Анатольевна, как специалист в этой области.         Марина побрела в камеру к Милевич, но Нины Анатольевны не застал.         - Только что ушла, - сказал дежурный, - Ох что тут было! Мексиканский сериал. Слезы, объятья, и даже поцелуи в знак примирения.         Малевич была заплаканной, но видимо плакала она счастливыми слезами невинной жертвы, которую наконец-то пожалели. Она торжествующе объявила:         - Нина Анатольевна сказала, что я не в чем не виновата, что у меня это... чего-то куда-то сдвинулось на гормональной почве, и что я за свои поступки не отвечаю. Она пообещала положить меня на лечение, в отделение, где она работает. Вот доктор Хвостова вернется и объяснит вам, что меня в моем состоянии нельзя травмировать!         - А зачем она вернется? - изумилась Елкина.         - Она мне мои вещи принесет из дома. Вы же там дверь сломали, так что ей и ключа не понадобится. Она мне теплый свитер привезет, халатик, тапки, косметику и роман недочитанный, про любовь. Нина Анатольевна сказала, что мне в моем состоянии надо поднимать настроение.         Кристина снова всхлипнула, но улыбка у нее была победной, если не сказать, наглой. Марине даже захотелось стукнуть ее, и она, от греха, вышла в коридор.         - Развели тут розовые сопли, - сурово прокомментировал она, чтобы не показаться непрофессионально-сентиментальной. Но подумала совсем другое: 'Какая удивительная женщина'.         Ей вспоминалась Маргарита, прощающая Фриду. А ведь ребенок Фриды был никем для Марго. Ей легко было простить мать-убийцу. А Нина Анатольевна уже воспринимала Аристарха как родного, заботилась о будущей матери, ждала этого малыша! Так хотела этого малыша.... Так хотела....хотела....         Блин, а хотела ли???         Вдруг вспомнилось: Хвостова говорила, что у нее грипп, а тут устроила объятья-поцелуи с 'бедной девочкой'. А был ли грипп-то? Или предлог, чтобы не забирать ребенка, чтобы оставить его с неуравновешенной Милевич?         Марина сама удивился тому, что подумала. И вдруг простой вопрос всплыл в ее сознании:         - А вообще, хотела ли Нина Анатольевна иметь ребенка от Хвостова? Хвостов богат потому, что рискует, делает то, на что нормальный человек не решился бы. Скоро его посадят или пристрелят, и его имущество достанется Нине Анатольевне. А если даже он останется в живых и на свободе, то, если изменится экономическая ситуация, его бизнес никому не станет нужен. А образования у Хвостова нет, впрочем и иных достоинств у него тоже не имеется. Зачем Нине Анатольевне ребенок от него? И уж тем более зачем ей ребенок от Хвостова и его любовницы? От одноразовой - но все равно любовницы. К тому же, Хвостов решил, что его супруга должна будет бросить работу и посвятить жизнь воспитанию его бесценного Аристарха. Но об этом ли мечтала сама Нина Анатольевна?         И потом, в довершение всего, Хвостов хотел заплатить за ребенка, и заплатить дорого! Тратить семейные деньги на приобретение ребенка, от которого будет одна головная боль! К тому же, биологическая мамаша могла впоследствии начать шантажировать, требовать больше. Надо ли это было Нине Анатольевне? Да и какая наследственность была бы у этого ребенка? Непутевая мать плюс идиот отец (с которым Нина Анатольевна наверняка живет только ради денег).         Хвостова отговаривала мужа, но ему так хотелось сына, что он посмел не послушаться, а затем 'поставил ее перед фактом'. Поссориться, сказать, что ребенка она не возьмет? Хвостов любит детей, был риск, что он уйдет к матери своего сына. Не проще ли было согласиться.... А потом избавиться от ненужного, напрошенного малыша!         Да, но если это Хвостова... как она могла убить маленького Аристарха? Сестра Милевич подтвердила, что никто не входил в квартиру. Сама Милевич призналась, что она убила ребенка потому, что на нее что-то 'накатило'. Милевич почти ничего не помнит, говорит только, что была 'как сомнамбула'. Как можно довести человека до такого состояния? А вот как: подбросить наркотики! Да, кстати, накануне убийства Хвостов заходил к этой даме, занес ей какие-то 'витаминчики', по рекомендации супруги. Его жена - врач. Причем, не просто врач: она - психиатр. В ее распоряжении есть средства, которые могут привести 'объект' в состояние беспамятства.         Надо поехать на квартиру к Милевич, найти эти витамины. Блин, да ведь туда уже отправилась милейшая Нина Анатольевна. Теперь главное: успеть!         Все-таки успела! Дама еще не успела выйти из квартиры. У нее в руках прозрачный пластиковый пакет, в нем яркий шерстяной свитер, розовые тапки, книжка в глянцевой обложке и косметичка. Нина Анатольевна удивлена, затем расцветает улыбкой:         - Как мне повезло, что вы приехали! Не могли бы вы передать это бедной девочке? А я поеду домой, долечивать грипп.         - Разрешите проверить содержимое вашей сумочки.         - Вы не имеете права, - холодно возразила Нина Анатольевна.         - Имею, ведь вы вошли в квартиру подозреваемой.         - Но ведь меня никто ни в чем не подозревает, и у вас нет ордера на обыск.         - Если в вашей сумочке нет ничего подозрительного, отчего вы не хотите показать мне, что в ней?         - Из принципа. Следует уважать закон.         И тут Марина Елкина решила на закон наплевать.... В драке за сумочку ее содержимое высыпалось на пол. Под диван покатилась баночка с яркой надписью 'Мультивитамины ДЛЯ МАМЫ И МАЛЫША'.         - Вот это мы заберем на экспертизу, - объяснила Марина, подбирая 'витаминчики'.

История пятая.

Неоспоримая улика.

        Симпатичный иронический детектив: оригинально и неожиданно.
        Придирки:
        1. Если ГГ в нетрезвом виде способен на очень многое, то жена, зная его, должна была в первую очередь предположить, что разгром в квартире устроил именно ГГ.
        2. Как, накануне вечером, жене ГГ удалось уснуть в таком шуме? Ведь, по вашим словам, 'Пил Ежов редко'
        Значит, трудно предположить, что женушка привыкла спать, когда пьяненький супруг куролесит.
        3. История с кепкой. Почему жена ГГ не вспомнила, что именно в этой кепке пришел в гости Гаврилов? Ведь жена еще не спала, когда приехали Гавриловы:
        Он наморщил лоб и припомнил еще один клочок вчерашнего: как на пороге их квартиры, уже в разгар веселья, появился Егор Гаврилов. Иногда старик привозил овощи или фрукты, отдавал их и обычно сидел на кухне. Жена называла его "туземцем". Он конфузился при ней, звал то "Альбикиной", то "Акулиной" и оживал, оставшись наедине с Сонькой. Старый и малый, они находили общий язык...
        Дочь слезла с маминых рук и тоже пришлепала столу, потянулась за вишенками.
       
        4. Как герой догадался, на какой именно остановке ему надо выходить из автобуса?
       

---

Теперь альтернативный вариант вашего рассказа.

        Вообще-то, трудно присочинить ироническую альтернативную концовку к детективу, который уже иронический. Но раз уж Заинька взялся за это неблагодарное занятие, то вот вам альтернативная концовка к вашей милой истории. Обратим внимание на некоторые подозрительные моменты. Поищем двойное дно в том, что произошло в этой истории.
        Усадили за стол, накрытый скатертью. Здесь уже стояла хлебница с нарезанным хлебом, чашка с редиской, банки с соленьями; стояли также две бутылки: одна, заткнутая бумажной пробкой, скорее всего самогон, и вторая с обычной водкой. Старики тут же принесли несколько тарелок с горячими закусками. Она - дымящуюся рассыпчатую картошку, а он сделал две ходки: мясо и вареники.
       
        Такое ощущение, что старики Гавриловы ждали Егора в гости. Обилие угощений: и картошка, и мясо, и вареники. Неужели старики так много едят? И две бутылки, с водкой и самогоном. Неужели дедуля с бабулей столько выпивают каждый день? Значит, ждали кого-то. Уж не Егора ли?
       
        И может, ему крупно повезло, что рядом объявились родственники, Гавриловы. А, может, никакие они вовсе и не родственники. Фамилии-то разные. И сказку о родстве придумали сами старики. По правде сказать, он их всегда, ну, что ли, чурался. Со старших классов в интернате жил.
       
        Вот это тоже интересно. Отчего подозревал, что не родственники? А может быть, так оно и было? Тут тоже можно поразмышлять.
       
        И последнее. Дочка сказала, что папа 'дарил', но она не сказала, что он дарил ДЕНЬГИ. Возможно, что ГГ подарил старику костюм, кофту... но ведь может быть и так, что деньги Гаврилов взяли сам. Ведь утром ГГ уже не вспомнил бы кому он что презентовал. А дочка мала, и не знает, что такое деньги, для нее это просто бумажки. Вряд ли бы она обратила внимание, что кто-то берет их из тумбочки.
       
        Но, скажете вы, Гаврилов же сам признался, что деньги у него, и честно вернул их! К тому же старик оставил улики: кепку, бумажку в лесу. Да и вообще, мог бы получше запутать следы, зная, что имеет дело с профессионалом в деле поимки преступников, и что Ежов может использовать для поиска собаку-ищейку.
        Да, это верно. И тем не менее... и даже здесь можно найти двойное дно.
        Вернемся к правилу, которое вынесено в эпиграф в данном обзоре: К разоблачению должны вести логические выводы. Непозволительны случайные или необоснованные признания
       
        В вашем рассказе 'разоблачение' основано на том. что сказал незадачливому герою Егор Гаврилов. Но может быть, старик сказал не всю правду? Может быть, старик Егор не так прост, как кажется? Если он вернул деньги, то это вовсе не значит, что он не извлек никаких выгод из ситуации...Вспомним мелкий, но важный факт: Гаврилова в семье Ежова не уважают, приехав в гости, он сидит на кухне, Альбина прозвала его 'туземцем'. Это обидно, вообще-то. К тому же Гаврилов мужик с самолюбием, так сказать доминатный самец:
       
        Гаврилов был пошустрее и, бывало, так распетушится, что прямо хоть руки по швам и немедленно выполняй. Теперь-то, конечно, с поучениями не лезет. Времена меняются, и теперь Ежов сам командир.
       
        А когда самолюбивому человеку обидно.... Тогда может произойти то, что будет описанно в моей альтернативной версии вашего рассказа.
       
        Итак, краткий альтернативный финал.

Отойдя, он повернулся, поглядел... Они показались такими жалкими. Может, вернуться и оставить им деньги? Сцепил скулы... Старики машут вслед.                 - Эх, - тяжело вздохнула Трофимовна, - Я-то надеялсь, что парень постесняется забирать деньги обратно. Экий мелочной! Ведь не принято забирать подарки обратно, а он верит, что сам мне эти денежки подарил. Верно все-таки говорят: чем богаче, тем жаднее. Ты бы не говорил Ежову, что утащил деньги. Он уж забыл, небось, что тебе вчера дарил, а чего не дарил. Дочка подтвердит, что он тебе пиджак отдал, он и решит, что и деньги тоже сам тебе вручил. Наверняка, он не помнит, что вечером вытворял. И гостей много было, и дверь входная открыта осталась. Он бы мог на любого подумать. Ну забрал ты у него деньги из тумбочки, так ему и надо. Раз хранит дома, а не в банке, так небось деньги-то не совсем честным путем нажиты, разве не так, а, дед? К тому же, у таких людей взять и грех-то небольшой. Он бы эти деньги все равно пропил в своих Египтах, а потом либо в море утоп, либо с пирамиды какой свалился да бошку свою непутевую разбил... Не вернул бы ты деньги, была бы Ежову наука, что пить меньше надо. А теперь он на радостях снова напьется, а потом забудет про этот случай, Умный ты у меня, дед, а промолчать не догадался.         - Опасно врать-то, Трофимовна, и уж особенно врать работнику милиции. Конечно, деньги-то я взял тихо, и гости хозяйские к тому моменту давно уже до положения риз упились. Да вот только там Ежовская дочка крутилась. Хотя мала, но кто ее знает. Теперь дети быстро умнеют, как их там кличут....ундеркинды, индиги... вдруг расскажет батьке, что деньги я сам забрал? Если дочка бы меня выдала, либо Ежов вспомнил, что вечером было, то он, с его чином, мне показал бы кузькину матушку. А так у меня алибя стрпроцентная. Скажу: да ты что, племянник! Если бы я твои деньги украл, разве бы я сам напомнил тебе о них? Разве бы я их вернул? Был бы я вор, я бы сказал тебе: я и сам был пьян, не помню, что там происходило - своих гостей спрашивай, да и дверь у тебя открыта была. А я напомнил, вернул, добровольно! Можно ли меня после этого подозревать в чем дурном?         - Прав ты, дед, - вздохнула Трофимовна, - только все ж теперь остались мы ни с чем. И зачем ты ему эти улики оставил: кепку, бумажку.... Неужто трудно было сбить его собаку со следу? Ты же у меня умный.         - А вот тут ты не права, бабка, - усмехнулся в усы Егор, - Во-первых, я себе развлечение устроил. Скучно в деревне-то, а тут тебе в гости дурак-милицанер с собакою, скачет, аки клоун из цирка! Ежов теперь в чине повышение получил, возомнил о себе, а я его в лужу посадил, нос утер! Я ему нарочно улики подбросил, чтобы он наконец к нам в гости заглянул. А то бы он так и думал, что его бандиты обокрали, так бы и не узнал, что сам дураком оказался. Так что я и себя, и тебя, бабка, посмешил. Да и кое-кому из соседей перескажу по секрету как я этого специалиста по ловле бандитов можно сказать до инфаркта довел. Пусть все знают, каков старик Егор! На всю зиму воспоминаний хватит.         - Но хорошо все ж и деньги получить было бы....         - Эх, бабка, надо быть дальновиднее. Расчет у меня имеется, но сложный. На много ходов вперед, как у шахматиста. Конечно, Ежов деньги забрал. Но теперь он может быть стыд ощутит: вспомнит о стариках Гавриловых. Опять же, благодарен мне будет: я ему свою честность доказал, я ему доброе дело сделал. Мог бы не возвращать - а вернул же! Думаю, что теперь мы ему ближе станем, роднее. И в гости пригласит, и с праздником поздравит. А может и поможет чем, в благодарность, и со стыда, что так долго не вспоминал нас.         - Ну, дед, умен ты у меня! Не Ежову, а тебе бы сыщиком работать, в погонах красоваться, - восхитилась бабка.         - Эх, старуха, любовь моя! Твой апплодисмент мне лучшая награда. Не только ради возможной выгоды, но и за одно твое восхищение я бы всю эту увертюру... в смысле... авантеру устроил бы, - довольно отозвался дед, - К Новому году опять разыграю нашу милицию-полицию, учиню этому Ежову еще какой-нибудь... как его... мезальянс... или донжуан... короче трубадур по полной программе. Может, в другой раз его полицейскую собаку украду, пусть сам бегает, нюхает, ищет ее.                 да, спросит читатель, но все-таки, почему жена Ежова ночью не проснулась, почему же она спала, несмотря на весь этот дикий шум? И как случилось, что Альбина ушла спать, оставив маленькую дочку в компании пьяного мужа и пьяных гостей? Окончание нашей истории даст ответ и на этот вопрос...                 Ежов бродил по квартире, орбевший и пристыженный. Дураком себя показал, так опозорился! Хорошо, что старик Гаврилов вернул деньги. А если бы Виктор спьяну подарил деньги мошеннику какому-нибудь? А мог ведь и не только деньги, а и документы отдать, и оружие служебное! Никогда, никогда больше нельзя так напиваться! Одно приятно было, что Альбина отнеслась с пониманием и сочувствием, не стала ни ругаться за вчерашнее, ни смеяться над ним.                 Альбина разумеется не смеялась, вернее, старалась скрыть улыбку. Удивительно, что Виктор поверил, будо она спала во время 'банкета' и ничего не слышала! Конечно, не спала! Разве уснешь, когда орут, а потом еще и цветочные горшки на пол летят? И ребенок был там с ними! Разве Альбина могла спать, оставить девочку без присмотра?         Конечно, прошлой ночью, когда Виктор 'обмывал' свое повышение, Альбина не сомкнула глаз. Она плакала, уткнувшись в подушку. Муж выпивал редко, но все равно противно было думать, как он там сейчас куролесит. Такой позор, при коллегах, при дочери! Она ведь умница, уже все понимает. И еще, даже если Виктор редко пьет, так ведь все алкоголики сначала пьют редко, а потом все чаще... Кто знает, не покатится ли Виктор по наклонной плоскости? Потом уже не остановишь...Поругаться? Не станет слушать, не тот характер у мужика.         Альбина перевернула мокрую от слез подушку на сухую сторону. Господи, какой стыд! Одеколоном запахло... что там происходит? Неужели он дорогой одеколон на пол льет?         Раздался тихий, шаркающий звук шагов. В спальню вошел дедушка Егор. Альбине стало еще стыднее. Она называла дедулю 'туземцем', а теперь Виктор у него на глазах ведет себя хуже любого дикаря!         Но дедуля не стал поминать Альбине былое неуважение. Он прошептал, с лукавой улыбкой заговорщика:         - Хочешь, совет дам как Витю от выпивки отвадить? Со мной когда-то моя Трофимовна такое проделала. Потом уже, через много лет, призналась в своей хитрости. Она рассказала правду потому, что я тогда уже и сам понял, что пить много не следует. Когда Трофимовна мне рассказала, как она меня проучила, я ей очень благодарен был, за науку. Так вот, слушай, что умные бабы делают, когда муж злоупотребляет по части алкоголя. Скажи мне: где твой Виктор деньги хранит? Не бойся, я беру на время, потом все верну.         - Деньги в тумбочке....- удивленно пробормотала Альбина.         - Я все заберу, верну позже. Дай мне еще что-нибудь из ваших вещей. А я у вас мою кепку оставлю. Утром муж спросит, что намедни было - отвечай: спала, ничего не знаю. Пусть он побегает, поищет свои деньги. А я ему потом верну и расскажу, будто он мне их сам отдал, когда был сильно выпимши. Ему и стыдно будет, да и страшно, что он спьяну такое может натворить. Увидишь: в другой раз Виктор сто раз подумает, прежде чем к рюмке приложиться.         - Спасибо, дедушка, какой вы умный... - уважительно прошептала Альбина, - А кофту мою оставьте Трофимовне вашей, в благодарность.                 ...Вот как оно все было на самом деле, но Альбина расскажет об этом мужу только тогда, когда он сможет понять ее правоту и поблагодарит ее за науку. А пока Альбина сдерживала улыбку, вспоминая события прошлой ночи, сумасшедшее утро, беготню со служебной собакой. А Ежов бродил по квартире, пристыженный, и радовался тому, что Альбина прошлой ночью крепко спала и ничего не видела.

История шестая.

Монкхуд

        История запутанная, и можно было бы обойтись без цветов. Видимо, автор их приплел для красоты и пущего романтизму, а получился - рояль в кустах. Ну и сюжет неинтересный, к тому же лишенный всякого драматизма. Собственно, в истории ничего не произошло, и расследловать было нечего.
        Узкое место в логической конструкции? Не доказано со 100% убедительностью, что именно Уайт подпилила лестницу. Это мог сделать кто-то другой, а Уайт лишь попыталась извлечь выгоду из ситуации. Итак, альтернативная концовка.

В альтернативной концовке две героини рассказа, Мэй и Линда, в конце концов подружились. Сейчас девицы доверительно беседуют.         - Мэй, знаешь, мне стыдно перед тобой... пора сказать тебе правду... - смущенно проговорила Линда, - В тот вечер лестницу подпилила не Уайт, а я.         - Но... но зачем ты это сделала? - изумилась Мэй.         - Из-за отца. Ему не удалось реализоваться в жизни, и он как бы жил во мне, понимаешь? Я должна была быть лучшей, всегда и во всем, и особенно в спорте. А я вообще спорт не люблю, и особенно эти прыжки с вышки. Слишком велика опасность получить серьезную травму. Да и просто об воду удариться не слишком приятно, если прыгнешь неудачно. Но отцу это объяснить было невозможно, он не хотел слушать меня. Вот я и решила подпилить лестницу, а потом сказать, что у меня эта история вызвала душевную травму, и что теперь я боюсь нырять. Я вышла в сад, одна, подпилила лестницу, а потом открыла садовую калитку. Думала, что от моей хитрости никому вреда не будет, что подумают, будто кто-то посторонний заходил в сад и подпилил лестницу. А когда отец начал это расследование и стал подозревать тебя, я побоялась сказать ему правду. Мой отец думает, что я самая смелая, а я на самом деле страшная трусиха.         Мэй удивилась:         - Линда, а разве ты выходила в сад? Я этого не помню.         - Мэй, люди очень многое забывают. Разве ты помнишь все, что происходит в течение дня?         - Но ведь никто из моих гостей не заметил, что ты выходила из дома. Когда твой отец начал расследовать эту историю, все сказали, что в сад выходили Уайт, сестра твоего отца, Майк и я. А про тебя никто не упомянул. Неужели все забыли о тебе?         - Мэй, может быть, они не забыли, просто они не сочли нужным упомянуть об этом. Понимаешь, когда человека спрашивают о чем-то, он рассказывает только то, что считает важным. Ну представь себе, что следователь допрашивает человека. Тот будет рассказывать о том, что считает полезным для следствия, а об остальном не будет упоминать. Например, он не расскажет следователю: 'А потом мимо воробей пролетел, а потом у меня нос зачесался'. В детективных историях почему-то обычно предполагается, что если свидетель честен, то он рассказал ВСЕ. А на самом деле, он рассказывает лишь малую часть того, что знает. Вас четверых все подозревали, поэтому и упомянули о том, что вы выходили в сад. А обо мне никто не подумал бы, что я сама подпилила ту лестницу. Никто не знал, что у меня были свои причины для того, чтобы это сделать. Ведь все были уверенны, что Линда обожает прыгать с вышки и не упустит случая, чтобы показать свое мастерство. Никто никогда не стал бы подозревать меня. Поэтому никто и не стал упоминать о том, что я выходила в сад. Именно на это я и рассчитывала.         - Линда, я не знаю, обижаться мне на тебя, или восхищаться тобой, - ахнула Мэй, - Ты всех перехитрила. Но все-таки проблемы ты мне создала. - В этом виновата не я, а Джоан Уайт. Я открыла калитку, чтобы все подумали, что кто-то посторонний входил в сад. Уайт первая подбежала к калитке. Увидела, что калитка открыта. Но беда в том. что Уайт хитра и любит деньги. Она решила воспользоваться ситуацией. Когда мой отец спросил ее, закрыта ли калитка, она сказала, что калитка была открыта. Она говорила чистую правду, но делала вид, что она врет. Хитрый ход. Мой отец ей не поверил, решил, что если у Уайт бегают глаза, когда она говорит, что калитка была открыта, то значит, на самом деле калитка была закрыта. Как и рассчитывала Уайт, отец стал подозревать тебя, и Уайт получила с твоего отца вознаграждение за то, что 'спасала' тебя. Но она сама себя перехитрила. В результате ее поймали с деньгами, и решили, что раз она извлекла выгоду из этой истории с лестницей, то значит, она ее и подпилила. Но на самом деле подпилила-то ее я.         - Но ведь Уайт отскабливала что-то с подошвы своей туфли. Разве это не улика?         - Конечно, нет. Опилки там были повсюду, и думаю, что не только Уайт прошлась по ним. Но поскольку она боялась, что ее станут подозревать, то она тщательно соскоблила опилки с подошвы своей туфли. Чем и навлекла на себя подозрения. Она еще раз перехитрила саму себя.         - Линда, а зачем ты в тот вечер изводила меня, кокетничала с Лео?         - Понимаешь, я в тот вечер была зла на весь свет. Извини.

История седьмая.

Бейсбольная бита.

        На сей раз мы не будем уверять читателя, что на самом деле все было не совсем так, как говорит рассказчик. Нет. Пусть выяснится, что всего этого на самом деле вообще не происходило.
       
        По правилам, в хорошей альтернативной концовке не стоит вводить персонажей, которых нет в оригинальной версии. Какой персонаж 'Бейсбольной биты' появится в нашем повествовании? Нас более всего вдохновил образ полногрудой мисс Рейчел. Она упоминается в рассказе вот в каком контексте:
       
        Только не говори, что у вашей местной знаменитости полногрудой мисс Рейчел украли лифчик!
       
        Итак, в нашей альтернативной концовке появятся Анатоль и мисс Рейчел. Анатоль пришел к мисс Рейчел, чтобы рассказать о блестящем расследовании убийства мистера Бонктроффа - о расследовании, в котором сам Анатоль сыграл далеко не последнюю роль.

- И тогда Дик мне сказал вот что: 'Анатоль, сыщик из тебя вышел отличный! Не хочешь ли попробовать теперь себя в роли адвоката?'. А я ему говорю: 'А что, я бы попробовал!'         Этой фразой Анатоль и завершил свой рассказ.         - Анатоль, может быть ты думаешь, что если я блондинка, то я тебе поверю? - обиделась очаровательная мисс Рейчел.         - Но отчего ты решила, что я тебя обманываю? - удивился Анатоль, выразив на своем лице глубокую обиду.         - Потому что в жизни так не бывает! Отчего эта Элиза вдруг сама во всем призналась вам?         - Потому что мы приперли ее к стене! Мы предъявили ей неопровержимые улики. Первое: отпечатки пальцев на арбалете. Второе - характерная потертость у Элизы на пальце. Третье - дырка в стене. И еще: сначала она отрицала, что умеет стрелять из арбалета - разве это уже само по себе не подозрительно? А уж когда я упомянул об отпечатках пальцев на арбалете, она очень испугалась. Ну и тот факт, что она прикрыла фотографией дыру в стене. Значит, боялась, что дыру увидят. К тому же, во время следствия Элиза вела себя очень скрытно, и нервничала, когда я ее расспрашивал. Следовательно...         - Ничего не 'следовательно'! - возмутилась Рейчел, - Знаешь, как бы я повела себя на месте этой Элизы? Я бы признала, что брала арбалет, без спросу. Я бы сказала: 'Я стащила хозяйский арбалет потому, что уж очень хотелось его испытать. Принесла к себе в комнату, стала пробовать механизм - а стрела сорвалась и пробила дыру в стене. Я испугалась, что хозяйка увидит. Ну и вообще, противно смотреть на дыру в стене. Вот я и прикрыла дырку фотографией из журнала'. Вот что я бы ответила вам на месте этой Элизы. А еще я сказала бы вам: если бы я была убийцей, неужели я не стерла бы отпечатки моих пальцев на арбалете? Неужели я бы рискнула приносить арбалет в мою комнату, да еще и стрелять из него? Не проще ли было испробовать его в том помещении, где он хранился? Если бы я там и пробила дыру в стене, то подумать могли бы на кого угодно. А может быть, я сказала бы вот что: 'Разве тот, кто разбирается в арбалетах (как я), рискнет стрелять в стену с ближнего расстояния? Ведь это мощное дальнобойное оружие. Стрела могла сломаться при таком близком выстреле, обломки могли срикошетить и ранить меня саму. Может быть, это убийца проник в мою комнату и специально пробил эту дыру в стене, чтобы навести на меня подозрения'. Вот что я вам ответила бы, да и любой человек так вам ответил бы, если он не совсем дурак. А эта Элиза вроде не дура, по твоему рассказу. Так что не было этого, ты все придумал.         - Ну ладно, а как бы ты объяснила, на месте этой Элизы, почему ты нервничала, скрытничала и отрицала, что брала арбалет?         - О, Анатоль! Это же очевидно. Будь я Элизой, я бы сказала вам: 'Я просто испугалась, что если узнают, что я трогала этот чертов арбалет, то в убийстве обвинят меня. А я ведь я брала его только посмотреть. Но я боялась, что мне не поверят, поэтому нервничала и боялась сказать правду'. Нет, Анатоль, не верю я, что Элиза вам бы так легко во всем призналась. Не верю. Тебе просто хочется убедить меня, что ты великий сыщик, но ты не смог придумать, как ты сам докопался до истины с помощью логики. Вот ты и придумал, будто эта Элиза вам сама все рассказала, когда вы ее якобы к стенке приперли.         - Рейчел, кисонька! Ты просто какой-то Фома неверующий. Элиза призналась потому, что испугалась. У бедной девушки было нервное потрясение.         - Не верю. По твоим словам, эта Элиза была чемпионом по стрельбе из арбалета и сбила яблоко на голове у мальчика. Для такого спорта надо быть очень хладнокровной, спокойной, выдержанной. Так что не верю я, что эта Элиза вдруг потеряла контроль над собой и все вам рассказала. И еще эта фотография с бойскаутами, которая неизвестно откуда взялась! Вообще-то, это называется 'рояль в кустах'. В реальной жизни так не бывает. Так что не верю тебе, никакой ты не сыщик, Анатоль, ты просто придумал все это, чтобы посмеяться надо мной.         - Ну знаешь ли! В реальной жизни тоже бывают совпадения, и тоже бывает, что человек вдруг сам все выболтает. Да, согласен, это маловероятно. Но бывает же.         - Анатоль, если бы в твоей истории было только это, я бы может быть тебе все-таки поверила. Но и многое другое мне в твоем рассказе кажется очень странным. Неужели можно перепутать рану от стрелы из арбалета и рану от удара бейсбольной биты? Неужели современный эксперт не разберется, чем было нанесено повреждение, и с какого расстояния? И еще, в твоем рассказе есть фраза 'В ране есть частицы древесины'. Уже это должно было навести на мысль, что удар был нанесен не бейсбольной битой. Ведь бейсбольные биты изготавливаются из очень прочного и твердого дерева, причем полированного. Вряд ли бы бейсбольная бита оставила в ране частицы древесины. Так что либо в полиции дураки работают, либо ты придумал всю эту историю, чтобы посмеяться надо мной. И зачем Элиза бросила стрелу в камин, в комнате, где произошло убийство? Так не бывает.                 - Ну ладно, Рейчел, ты меня поймала, - засмеялся Анатоль, - Видно, придется сказать тебе правду. Да, я все это придумал. Но не для того, чтобы посмеяться над тобой. Просто я написал рассказ и хотел отправить его на литературный конкурс. Но сначала хотел узнать твое мнение. Ты мой бета-ридер!         - Ну, это другое дело, - обрадовалась польщенная мисс Рейчел, - Тогда слушай. Вообще-то, твоя история мне понравилась. Настоящая стилизация под наш старый добрый английский детектив. И с арбалетом интересно получилось. Придумывать ты умеешь, и талант детективщика у тебя есть. Но придется сказать тебе правду: персонажи у тебя совсем не живые. Неинтересно, кто убил хозяина дома, потому что этот мистер Бонктрофф совсем никакой, и никаких эмоций не вызывает. И сыщики-детективы у тебя тоже, кроме имен, ничего не имеют, и остальные персонажи тоже никакие. Не живые они. И еще знаешь, Анатоль, я сейчас одну книжку читаю, Стивена Ван-Дайна, 'Двадцать правил для пишущих детективы'. Вот слушай что в этой книжке сказано: 'Надо обеспечить читателю равные с сыщиком возможности распутывания тайн, для чего ясно и точно сообщить обо всех изобличительных следах. Для сообразительного читателя разгадка должна быть очевидной'. А в твоем рассказе это правило не выполняется. Смотри: читатель узнает самые важные факты уже в момент разоблачения Элизы. Только в этот момент читатель узнает, что Элиза прекрасно стреляет из арбалета, и что у нее на пальце 'характерная потертость'. Знаешь, твой рассказ был бы лучше, если бы ты все эти факты как-нибудь вплел в твою историю - но так хитро, чтобы читатель сначала не придал им значения... а потом бы выяснилось, что это и есть главные улики! И еще, мотив Элизы, месть за отца. Читатель не мог подозревать Элизу, потому что не знал, до последнего момента, что у нее есть мотив для убийства. Это не честно по отношению к читателю - ты не даешь ему шанса разгадать загадку. Твой рассказ бы сильно выиграл, если бы уже где-то в начале ты тонко намекнул на эту историю с отцом Элизы. Вот тогда бы вышел настоящий детектив по классическим канонам, и сам Стивен Ван-Дайн не нашел бы к чему придраться.         - Что ты ко мне пристала со своим Ван-Дайном! Почему я должен соблюдать его правила?         - Потому что это умные правила, и тот, кто им следует, имеет шанс написать бестселлер. А тот, кто их нарушает, рискует разочаровать читателя. Не обижайся, я же тебе добра желаю, хочу чтобы ты выиграл на этом своем конкурсе.

Морская прогулка

        И здесь подозреваемый оказался белым и пушистым и сам во всем признался..... Услышав его признание, 'сыщица' решила, что нашла убийцу. И не осмотрела внимательно корабль. А стоило бы. Лия поверила капитану, когда он сказал, что никто из команды не мог пройти в кабину Ирмы, потому что коридор перегорожен переборкой. Лия не проверила главного: может быть, эта переборка съемная? Разве капитан - безупречно честный человек? Нет. В рассказе сказано:
       
        'Каюты команды, кроме капитанской, находятся на той же палубе, что и пассажиров, но вход к их каютам и гальюн для команды - с другой стороны. Коридор разделен переборкой. Это нарушение противопожарной безопасности, но Игорь Алексеевич предпочитал давать взятки пожнадзору именно для того, чтобы никто из команды не мешал отдыху пассажиров' .
       
        То есть капитан допустил грубое нарушение противопожарной безопасности на своем корабле, подвергая риску жизнь людей. Почему? Потому что он человек подневольный, зависит от хозяина корабля. А раз так, то можно ли верить его словам? Да, кстати, как может следователь принимать на веру показания тех, кто присутствовал на месте преступления? Во-первых, любой из этих свидетелей может оказаться убийцей или сообщником убийцы. Во-вторых, в данном конкретном случае все присутствующие зависят от кого? От хозяина корабля. А владелец корабля честный человек? Хм... начинал бизнес в девяностых, резко разбогател.... Сейчас дает взятки, подвергает опасности жизнь людей.... А были ли у владельца корабля причины для того, чтобы убить супругу? Обо всем этом следовало бы подумать раньше, чем верить показаниям 'шефа' и его подчиненных.
       
        Но, скажете вы, если Степан - не убийца, то зачем он сказал, что убил Ирму? Это вы узнаете из нашей альтернативной концовки.
       

...И капитан потрепал Лию по иссиня черным волосам. А она стояла молча, не могла понять главного: зачем Степан признался, что убил Ирму?                 Ну, допустим, нашли бы в каюте отпечатки его пальцев. Но Степан мог сказать, что оставил их, когда беседовал с Ирмой. Найдут отпечатки пальцев на подушке? Степан мог сказать, что подушка упала на пол от качки, а он - аккуратный парень - ее обратно положил.         Степан не признался сразу, что заходил в каюту? Разве это серьещная улика? Сокрытие истины - это повод для подозрений, но не доказательство преступления. Степан мог признать, что да, заходил, но испугался сказать правду: ведь Ирму задушили, а он как раз незадолго до этого ругался с ней, из-за Ады. А мог сказать, что вообще туда не ходил в этот вечер. А отпечатки пальцев оставил еще днем. Его видела Настя? Степан мог сказать, что она врет, либо была пьяна и ей примерещилось         Да, Степан сказал: 'С какой стати мне ее душить-то?'. Но разве это серьезная улика? Он мог ответить мне: 'Я случайно догадался. Раз выстрела не было слышно, значит, не застрелили ее. Если зарезать, то будут следы крови - опасно. Как еще можно прикончить человека? Скорее всего, задушить. Ну и сказал наугад. Что по-вашему, если я случайно угадал, как ее убили, то я уже и преступник? Как раз наоборот, был бы я убийца или даже сообщник убийцы, то я бы поостерегся, я бы никогда такой неосторожности не допустил, я бы слова 'задушить' никогда бы не произнес. А я говорил в простоте душевной - отсюда видно, что в этой истории я ни при чем'.         Ну сказал он мне тогда, за столом, что 'хочет жениться не нездоровой девушке из-за денег, но ее мать может быть против',. Но мало ли таких девушек на свете? Почему именно Ада? И любая мать, не только Ирма, могла быть против такого брака. Так что не было у меня никаких доказательств, что говорил Степан именно об Аде. А если бы даже той девушкой оказалась Ада? Все равно: даже если у Степана - теоретически - был мотив для убийства, это вовсе не означает, что убил именно Степан. Мы же не во времена товарища Сталина живем, когда рассуждали так: 'Были у тебя причины совершить преступление - значит, ты его и совершил'. Так что даже наличие у Степана мотива для убийства ничего не доказывает. Парень не глупый, сообразил бы, что никаких серьезных улик против него нет. Мог бы отпираться до последнего, и наверняка вывернулся бы. Сказал бы: 'Если на той подушке отпечатки моих пальцев, то это и есть доказательство, что я не убивал. Если бы я был убийцей, то я бы наволочку с подушки снял, спрятал в кармане, а потом бы бросил в море. А раз я этого не сделал, значит, никакой я не преступник'. А мог вообще отказаться отвечать мне. И ничего бы мы не доказали.                 А раз так, что зачем Степан признался? Парень серьезный, не какая-нибудь барышня истеричная. А он все рассказал, взял всю вину на себя. Странно....                 Лия стояла, в глубоком размышлении, и морской ветер трепал ее темные волосы. Как уже было сказано в оригинальной версии рассказа 'Морская прогулка', 'Как только канат зацепился за кнехт, на палубу капитан вывел Степана. Перекинули трап, и Юрий Михайлович передал убийцу оперативникам'. Но как было сказано ранее, "Альбатрос" находился в получасе от берега, когда капитан передал сообщение в милицию порта. То есть... у владельца корабля, Потапова, было полчаса для того, чтобы побеседовать со Степаном. В нашей альтернативой концовке мы расскажем о том, что просиходило между шефом и Степой.                 ... Шеф вызвал к себе Степана и обнял его:         - Степа, спасибо, что спас меня, взял все на себя. Теперь ты мне дороже сына.         - Игорь Алексеевич, вы же мне столько добра сделали. Да я для вас и не на то бы пошел! Отца с матерью у меня нет, и вы мне самый близкий, самый родной человек. Я парень простой, из нищеты, из семьи алкоголиков, а вы мне доверие оказали, взяли в фирму коммерческим агентом. Мог ли я после этого вас не выручить? Я догадался, что вы в этой истории замешаны, и решил, что спасу вас любой ценой. Я сразу подумал, что стерву эту придушили по вашему распоряжению, а потом у меня уже твердая уверенность появилась.         - Степан, а как же ты додумался, что это я распорядился убить Ирму?         - Потому что эти 'сыщики' кое-что упустили из виду, а я сразу сообразил, что к чему. Эти 'сыщики', рассуждали так: 'Каюты команды, кроме капитанской, находятся на той же палубе, что и пассажиров, но вход к их каютам и гальюн для команды - с другой стороны. Коридор разделен переборкой. Это нарушение противопожарной безопасности, но Игорь Алексеевич предпочитал давать взятки пожнадзору именно для того, чтобы никто из команды не мешал отдыху пассажиров, чтобы члены команды как можно меньше общались с гостями'. Вот я и подумал: все-таки в переборка-то наверняка съемная, слишком опасно было бы заделывать коридор наглухо. Да и зачем? Наверняка, с той стороны переборку можно убрать, если иметь ключ к замкам, которые эту съемную переборку удерживают. Эти 'сыщики' ведь на ту сторону переборки не заглянули! Поверили, что ее убрать невозможно. К тому же я им во всем 'признался', они и обрадовались. А я это сделал, чтобы они свои поиски не продолжали, чтобы вас спасти. Я рассудил так: поскольку вы владелец корабля, то наверняка у вас есть этот самый ключ. Сами вы может быть эту стерву Ирму не душили, но подумалось мне, что вы поручили это кому-то из команды. Он это мог сделать без всякого риска для себя - ведь команда большая, поди докажи, что убил тот, а не другой. Вы дали кому-то из команды ключ, он открыл замок, убрал переборку - а потом вернул на место. Так вот, когда об этой переборке заговорили, я сразу подумал, что убили Ирму по вашему распоряжению. У вас ведь есть мотив, серьезный. Если вы...         - Если я умру? Говори уж, не стесняйся, Степан.         - Ну да. Когда вас не станет, кому достанется ваш бизнес? По завещанию, ваш главный бизнес должен был достаться Кириллу, вашему сыну от первого брака. Но Ирма у нас редкая стерва, и ловка к тому же. Могла бы попытаться у вашего сына что-то отсудить. Или тайно вытянуть - ведь Ирма лезла в ваши дела и наверняка знала, как можно перевести деньги со счета основного бизнеса на фирму, которая после вашей смерти достанется ей. Да и вообще бы она отравляла жизнь Кириллу всеми способами, вплоть до вымогательства и шантажа, поскольку была в курсе всех ваших семейных и деловых секретов. Кто же Ирму не знает! Ради денег она не перед чем не остановилась бы. Сына вашего она не любила, взяла его в вашу фирму на должность шофера, и унижала его, мол, 'поблажек ему не будет никаких'. Кто она такая, чтобы о вашем сыне говорить в таком тоне, да еще при ваших подчиненных?! Вы, шеф, ей, дуре, эту фирму купили, и она еще смела перед вашим сыном выеживаться! Если она при жизни вашей с Кириллом так обходилась, то что бы началось, когда вас не стало бы? А вам - что уж молчать об этом - недолго осталось.... Кирилл парень молодой, еще институт не закончил, он Ирме противостоять не смог бы. Ирма баба тертая, хитрая, безжалостная. Она бы вашего сына разорила, да еще и ноги бы об него потом вытерла. А то бы и вовсе его... устранила, чтобы после него ваш главный бизнес себе забрать! Ведь у Кирилла детей нет, и после него все наследство досталось бы его сестре, Кате. А Катя дочка Ирмы, и она маленькая еще. Был бы бизнес Катин, а распоряжалась бы Ирма. Значит, у Ирмы был серьезный мотив убрать Кирилла. А Ирма ради денег чего только не сделала бы. А вы, Игорь Алексеевич, мужик умный - иначе бы в бизнесе так не преуспели бы. Я понял, что вы уже заранее подумали обо всех возможных последствиях, что вы все просчитали --что будет, когда вас не станет, и Кирилл останется перед Ирмой без вашей защиты. А что вы Катю матери лишили, так ведь эта Барби только испортила бы девчонку. К тому же я видел, что между вами и этой крысой любви давно уже не было, вы даже на фирме у нее появлялись редко. Понял я, что Ирма у вас давно уж ничего кроме раздражения не вызывает, а когда вы после смерти Ирмы 'со всей силы ударили кулаком в переборку', я еще спросил себя: 'С чего шеф в таком горе, если давно уже на фирме у Ирмы не появлялся, то есть давно уже лишний раз супругу видеть не хотел? Раз изображает глубокое горе - значит, боится, что заподозрят его. А раз боится - значит есть причины'. Еше я спросил себя: зачем вы кулаком в переборку ударили? Потом и об этом я догадался: чтобы показать, какая она крепкая. Короче, понял я, что Ирма вам давно безразлична, и вряд ли у вас бы рука дрогнула ее убрать - чтобы когда вас не станет, она вашему сыну жизнь не отравляла, и не пыталась любой ценой его деньгами завладеть. Поэтому когда эту стерву мертвой нашли, я сразу подумал о вас. А тут эта девчонка, Лия, стала обвинять меня, из-за того, что Настя сказала, что видела меня. Да, я к Ирме действительно заходил. Но конечно, я мог бы и отвертеться, да и вообще, 'заходил' не значит 'убил'. Начал было отпираться, и конечно вывернулся бы. И тут вижу: вы на меня смотрите так... со значением.... Я понял, что вы мне взглядом намекаете: 'Выручай меня, Степа'. Поскольку я уже догадался, что убрали Ирму по вашему личному распоряжению, то я сказал себе: 'Пропадай Степан, но начальника выручай'. Ну и 'признался' во всем.         - Спасибо, Степан. Я так и понял, что ты меня спасал. Но ты не беспокойся. Пока весь этот сыр-бор происходил, я к Ирме в каюту пошел и твои отпечатки пальцев везде стер. Я тебя оперативникам сдам, для вида. Но не бойся, я лично позабочусь о тебе... а уж могу я практически все, уж ты поверь мне, Степа... А ты откажись от своего признания, вот и все. Ты протокол подписывал? Нет. Значит, твое 'признание' твое никакой юридической силы не имеет.         - А если Лия на диктофон записала?         - Ну, вряд ли эта Лия повсюду с диктофоном ходит. Конечно, когда ты каялся, при этом были свидетели. Но это же все люди из моего окружения, мои подчиненные. Я их попрошу: 'Ребята, не выдавайте вы нашего Степу, он сирота, а Ирма сами знаете какая стерва была, она сама его довела'. Я хозяин, меня послушают. Никто не перескажет, что ты там на себя наговаривал. Но если даже какой-нибудь идиот перескажет дословно твое 'признание', или если кто-то записал его на диктофон, то скажи так: 'Да я пьян был, уж не помню, что я вам там плел. Разве трезвый человек в здравом уме так легко рассказал бы вам, что убийство совершил? Был бы я трезв, я бы отпирался до последнего, тем более, что серьезных улик против меня не было. Ну видела меня Настя. Тоже мне, улика. С чего бы я так испугался только из-за того, что эта дура сказала, будто меня видела? Я бы сказал, что эта Настя на тот момент была не в лучшем состоянии, может быть тоже пьяная была. Либо соврала из каких-то своих соображений - может она и убила Ирму, либо была сообщницей, а теперь врет, меня оговаривает. Так что если бы я был в нормальном состоянии, то никогда бы он вам ни в чем не признался бы. А раз признался в убийстве - значит сильно пьян был. А разве можно доверять показаниям человека, когда он сам не соображает, что говорит? Да и все присутствующие сами могли быть замешаны в этом убийстве. Можно ли верить их свидетельству?' А можешь вообще сказать, что ты ни в чем не признавался: мол, они убили, а меня оговаривают, врут, будто я признался в этом убийстве.         - Спасибо за совет, так я и скажу, Игорь Алексеевич. Но одно меня смущает: они же тогда снова начнут виноватого искать, и может быть рано или поздно до вас доберутся.         - Степан, никто до меня не доберется. Что я, по-твоему, ничего не соображаю в таких делах? Я же давно в бизнесе, еще с девяностых. Сам знаешь, какой был бизнес в те годы. Так скажем... законными путями тогда много заработать было нельзя. Да и сейчас, кстати, тоже, но это уже другой разговор... Я уж с тобой прямо говорю, поскольку ты все равно уже догадался, что я в этом убийстве замешан. Так вот, Степа, если человек начинал свой бизнес в лихих девяностых, и раскрутился настолько, что смог даже корабль приобрести - то уж заметать следы заметать он наверняка умеет. Эта Лия у нас там расследованием руководила. Посмешила меня девочка, ох посмешила! Она похвасталась, что она у себя в Казахстане 'на судмедэксперта училась, но не доучилась'. Степан, ты уж мне поверь, в институтах практическим знаниям не учат. Спроси любого, кто диплом получил. Пока человек сам не поработал - знания у него книжные, и против настоящего практика он - ничто. Я в бизнесе с девяностых, сам понимаешь, какой у меня опыт... А Лия наша к тому же и не доучилась еще. Единственное, что дает учеба в институте - большую самоуверенность, и чем студент меньше проучился, тем этой самоуверенности у него больше. Каждый студент считает себя спецом в своей области. До тех пор, пока сам работать не начнет. Так вот, эта Лия даже не сообразила простой вещи: что надо корабль очень внимательно осмотреть, и особенно переборку эту. И не надо было капитану на слово верить, потому что капитан - тоже человек от меня всецело зависящий. Разве он сказал бы, что перегородка - съемная? Опытный следователь никому на слово не верит, сам все проверяет. А девчонка зеленая еще - поверила всему, что ей капитан говорил. К тому же она не догадалась, что не надо было завершать расследование на том, что она получила твое 'добровольное признание'. Надо было спросить себя: "'Отчего этот Степан так легко признался? Какие у него могут быть мотивы для того, чтобы взять вину на себя? А из остальных замешанных в этой истории, у кого еще могут быть мотивы для убийства Ирмы? И не может ли Степан этого настоящего убийцу выгораживать?' Да и о многом другом Лия не подумала. А я вижу, что она за тебя принялась, и ты ей рассказываешь, будто это ты Ирму придушил. Думаю, Степа меня спасает - надо и мне его выручить. Взял в подсобке лом и сломал замок в переборке, которая отделяет каюты команды от пассажирских. Оперативники приедут, я их попрошу внимательно осмотреть корабль. Они увидят, что замок сломан - пусть на команду думают. Их там много, виноватого не найдешь. А мотив для убийства мог быть у любого. Ты же знаешь, какой у нашей покойницы был характер. Так что ты мог бы и не спасать меня. Но все равно я тебе благодарен. Сейчас я тебя сдам для вида, но думаю, что тебя долго не продержат. А уж потом я тебя, Степа, за верность и сообразительность, возьму компаньоном в бизнес.                 .... 'Вот на это я и рассчитывал, когда спасал тебя', подумал Степан.         ....'Конечно, он вовсе бескорыстно спасал меня, он знал, что я его хорошо отблагодарю', подумал шеф, 'Но это доказывает, что парень умен. Такой компаньон в бизнесе не помешает'.