Воздух. Тёплый, влажный, он почти ощутим на вкус. Он пахнет болотом, ломкой осокой и кувшинками. А ещё, на грани чувств- сладковато и жестко на языке - мертвечиной. Ты пробираешься вдоль реки стараясь не шуметь. Не потому что кто-то может услышать, тебе просто кажется что в этом месте не должно быть звуков шагов. И тебя быть не должно. Тебе кажется что ты идёшь по кладбищу. Что под этими корнями, под толстым слоем ила и листьев на дне, лежат тела. Спокойные, гладкие и чуть зеленоватые, с липкой ряской в волосах, с выцветшими глазами и одутловатыми лицами. Мальчики, девочки... дети. Совсем не такие какие бывают утопленники на самом деле.
Омут неподвижен и черен. В нём отражается кусок неба, кроны деревьев, прибрежная трава и ты. Твоё отражение неуместно. Хочется нагнуться над водой и не увидеть в ней себя. А потом испугаться и проснуться дома, в своей постели, понять что всё это только сон... Но не получается.
На другой стороне заводи в камышах что-то белое. На несколько секунд закрываешь глаза, считаешь. До пяти. Потом ещё до десяти. Но белизна не пропадает, а ты уже знаешь что это. Тебе не надо подходить к тому месту, раздвигать осоку, заходить в воду, чтобы понять что там такое. Но ты всё равно идёшь. Берег скользкий и крутой, ты сразу проваливаешься до середины бедра, ботинки медленно полнятся ледяной водой. Заводишь руку за спину и вынимаешь из рюкзака камеру. Осторожно щупая дно ногой делаешь шаг. Потом начинаешь фотографировать.
Круглое личико, тонкие свитые в мокрые колечки волосы, испачканную одежду. Хрупкую шею, тонкие запястья и губы покрыли крохотные круглые ранки, к щекам пристали соринки, несколько лепестков незабудки и стрекозиное крыло. Тебя мутит от нахлынувшего ощущения беспомощности и глупой, бесцельной жалости.