Клуб напоминал муравейник. Короткие неоновые лучи прорезали завесу табачного дыма, вырывая из полумрака застывшие фигуры людей, отдыхающих или танцующих, чтобы через мгновенье снова окунуть их в темноту огромного зала.
Она сидела, равнодушно глядя на лица вокруг, ощущая, как ладонь судорожно сжимает Катина рука, слыша шепот и глухие смешки в их адрес. Ей не было жалко Катю, которая, по-видимому, серьезно страдала от всего этого. Душа, одевшаяся в стальную броню призрения, не могла почувствовать чужую боль, а циничная память не прощала слабости.
- Совсем совесть потеряли - даже не думают ничего скрывать.
- Неужели эти слухи - правда?
- А ты, что не видишь? Сидят, друг дружку за руки держат.
Тонкое жало язвительных замечаний заползало в уши, оседало в мозгу грязными пятнами.
Она вдруг остро осознала, что одинока. Это страшно, когда лежа ночью в постели, прислушиваешься, как моросящий дождь скребется в стекло монотонно и тоскливо, но еще страшнее быть одной в толпе подобных тебе, и потому неприемлющих тебя.
- Саша, пойдем отсюда. - Катя смотрела молящим взглядом, наклонив голову на бок. Она напоминала озорного мальчишку с большими влажными глазами в обрамлении густых черных ресниц.
- Нет.
- Господи, ну почему?
- Потому что если мы уйдем, они победят.
- Саша подумай, что ты говоришь. Это ведь бред какой-то.
- Ты никогда не понимала меня до конца, правда? - произнесла, глухо выдохнув воздух из легких.
Мозг устав, перенеся в другое время, туда, где была счастлива.
Стоит лето, и окна везде распахнуты настежь. В них вместе с жаром заползает приторный запах жасмина. У нее слипаются веки, и она, развалившись на пропитанных водой простынях, безуспешно пытается уснуть. Мешает духота. Олег стоит возле одного из окон и смотрит на темный шатер неба, по которому словно бусы рассыпались мириады горящих точек.
- Смотри, какая красота. - Восторженно, взахлеб, произносит он, оборачиваясь. - Столько звезд и луна - оранжевая, почти полная. Ну, иди же сюда.
Саша лениво сползает с кровати, босиком по скрипучему, дощатому полу подходит сзади и, раскинув руки, обнимает Олега, крепко- крепко, тычась, как кошка, носом ему в спину.
- Да, действительно красиво - произносит, зевая. - Господи, когда ж закончится эта жара.
- Скоро. - Олег указывает пальцем на запад, где по звездной глади медленно наползает серая дождевая туча.
Они стоят, ощущая сладостный трепет каждой клеточкой своих тел. А туча все движется. Вот она закрывает собой пол неба, проглатывает луну, оставляя выщербленный желтый осколок, и лезет дальше, дальше.... Через минуту на лист жасмина упадет первая крупная капля, потом новая, и следующая, и, наконец, они забарабанят со всех сторон, наполняя воздух долгожданной свежестью.
Олег вытягивает ладони на встречу ливню и, набирая полные пригоршни прозрачных струек, умывает лицо. Они дурачатся, смеются, падают на кровать. А потом любят друг друга, страстно, до изнеможения.
Ее словно толкнули, и она, очнувшись, обернулась на голос. Это была Инга, одна из закадычных подруг-одноклассниц, теперь уже взрослая, полноватая женщина, с глупой улыбкой и добрыми глазами.
- Привет, Шурочка, - Инга проплыла между столов, протискиваясь к сидящей.
- Можно я рядом с тобой. - Произнесла, жестом указывая на свободное место. - Уф. Боже мой, мы не виделись тысячу лет. - Инга говорила без остановки, впав в восторженное возбуждение. - Нет, ну сколько? Лет пять?
- Восемь. - Успела вставить Саша с кривой ухмылкой.
- Знаешь, а ты все такая же, совсем не изменилась. Ну, рассказывай, что нового? - Продолжала, не слушая.
- Ничего, все как у всех.
- А как Олег? Все еще гоняет на своем любимом "звере".
Саша словно окаменела. Все завертелось перед глазами, музыка слилась в один невыносимый грохот, бьющий в виски.
- Он погиб год назад. - Произнесла без всякого выражения.
"Странно, - промелькнула мысль - еще в прошлом месяце, я имя это слышать без слез не могла, а сейчас ничего. Наверное, проходит потихоньку".
Ох, - выдохнула Инга, пораженная новостью. - Как же так, господи, он же такой молодой был. Бедная, бедная моя девочка, - затараторила снова, хватая Сашу за руку, - ты ведь его так любила.
Инга еще долго причитала в полголоса, пытаясь, таким образом, выказать, наверное, свое безграничное расположение к усопшему. Саша почувствовала приступ тошноты. Она тщательно вытерла руку об нижнюю часть юбки.
Вспомнились похороны. Она стоит под моросящим дождем без зонта и смотрит, как гроб медленно опускают в яму, вырытую полчаса назад. Слез нет, в голове проносятся обрывки нелепых мыслей. А потом и они исчезают. Все существо наполняет монотонный звук - стук слипшихся комьев земли о деревянную крышку. Кажется, что в мозг размеренно, с короткими промежутками, вбивают гвозди, один за другим. Когда же все это закончиться? Боль застревает, где-то в глубине, притупляется, чтобы потом, через время, разгоревшись с новой удесятеренной силой, сжечь душу дотла. За двадцать минут разрытая могила превратилась в небольшой покатый холмик, усыпанный цветами.
- Ему, наверное, будет холодно.
Саша оглядывается. За спиной стоит мать Олега, с пустыми впалыми глазами, и, наклонив голову набок, смотрит на то, что стало теперь сыну вечным домом. Взглянув в ее лицо, Саша вздрагивает. Видит безумие совсем близко, почти вплотную, ощущает его дыхание, отравляющее сознание человека.
Пойдем, Таня, пойдем отсюда. - Алина, тетя Олега, мягко обнимает мать за плечи, и, повернув как маленькую девочку, подталкивает, медленно уводя от могилы.
- Но ему же будет холодно - не унимается та, оборачиваясь через каждый шаг, но все же уступая настойчивым уговорам сестры.
Саша долго еще смотрит в след пожилой, сломленной судьбой женщине, потерявшей самое дорогое, что дал ей Бог...
Наконец Инга успокоилась и, замолчав, с интересом уставилась на Катю, сидящую справа от Саши. Наверно ее привлек растерянный вид девушки.
- Твоя знакомая чем-то расстроена?- Прошептала участливо на ухо.
В больших томных Катиных глазах, смотрящих в даль, застыло выражение муки, как у подстреленной лани.
- Нет, ничего серьезного. Ты лучше о себе расскажи, - попросила Саша, чтоб хоть как-то отвлечь внимание собеседницы.
- Ой, ну что о себе? - Инга кокетливо повела плечами. - Не так давно второго родила. Муж плавать пошел, так, что мы смогли себе это позволить. Ты же знаешь, сегодня и один ребенок большая роскошь, а насчет двоих я уже молчу. Сейчас конечно пеленки, распашонки и тому подобное.
- Как назвали?
- Максимкой. Уже лепечет что-то, бессвязное, правда, но я его понимаю. Скорее инстинктивно, чем разумом. Он у меня такой хорошенький - пухленький как хомячок. Через пару лет хочу и третьего, если конечно все будет нормально в финансовом плане.
Инга рассказывала еще долго, умиляясь и всплескивая руками. В такие моменты Саша сравнивала ее с курицей, кудахчущей над своим выводком. Натянуто улыбаясь, подавляла растущее раздражение.
"Я стала злой. - Подумала, оценивая внутренние ощущения. - Неужели я ей завидую. Ха, никогда не думала, что буду завидовать этой безобидной дурочке. Видишь, как жизнь все повернула".
Олег любил детей. Он был бы счастлив, если б Саша родила ему сына или дочь, но она все оттягивала - хотела пожить для себя, думала, успеется. Ошиблась.
- Инга, Саша! - окликнула их с другого конца стола надменная, разряженная мадам. - Что это вы все между собой, да между собой секретничаете, а в общих разговорах не участвуете? А? Да, кстати, может, познакомишь нас всех со своей новой пассией? - Добавила ехидно улыбаясь.
Саша почувствовала, как напрягаются мышцы всего тела, до мелкой дрожи в конечностях.
- Если тебя это так интересует, Марина, ее зовут Катя.
- Ну что ж, очень приятно познакомиться.
Катя ерзала на сидении, боясь открыть рот и еще ниже, чем обычно, опустив голову.
- Что ж она у тебя молчит все время? Немая что ли?- Съязвила Марина, так и не дождавшись ответа.
Инга удивленно хлопала глазами, не понимая о чем речь, а Саша молчала.
Катя в ее жизни появилась случайно. Большой ребенок, приехавший из провинциального городка, учиться и постепенно заполнивший образовавшуюся внутри пустоту. Как-то раз она заявила, что любит ее, давно, целых три месяца. И вот решила признаться. Катя действительно любила Сашу, безоговорочно и преданно, так как может любить натура страстная, романтичная, отдающая объекту вожделения всю себя. Ее не смущала неестественность собственного чувства. Это не была грязная похоть, физическое желание, нет. Так любили поэты, воспевающие в высоком слоге своих кумиров. Все произошло как-то само собой. Катя просто пришла однажды вечером, а на следующее утро уже переносила свои скудные пожитки из соседней однокомнатной квартиры, которую снимала вот уже пять месяцев, в Сашину, трехкомнатную. Нет, Саша не сошла с ума, ей было просто необходимо видеть рядом с собой человека, который в ней нуждается, с которым можно поговорить, наконец.
Смерть оставила неизгладимый след в душе. Первые пол года Саше, казалось, что все сон и стоит заставить себя проснуться, как кошмар закончиться. Но, увы..., это ощущение было химерой, как и все теперь в ее судьбе.
Заиграла медленная музыка, и многие пары встали из-за столов.
- Можно тебя пригласить? - К ней наклонился стройный брюнет атлетического телосложения.
- Нет, Миш, спасибо, но я не пойду. - Саша дала себе слово после гибели Олега, что никогда, ни с одним мужчиной не будет танцевать. Просто не сумеет, также как никогда и никого не сумеет больше любить.
- Что же это такое? Все мне сегодня отказывают! - воскликнул Мишка, и скривил тонкие губы, выражая притворную обиду. Саше вспомнилось, как в третьем классе они подралась, сильно, до крови. Она всегда была боевой девчонкой, и Мишке здорово перепало. Ну, правда, и ей досталось тоже. Тогда он также скривился и, размазывая по лицу кулаками предательские слезы, своевольно текущие из глаз, пообещал отомстить. И отомстил, только гораздо позже, когда, встречаясь с ней, все же женился на ее лучшей подруге.
- Не расстраивайся, - бросила Марина через стол, изо всех сил напрягая связки в тщетной попытке перекричать грохочущую музыку, - просто у Сашеньки здесь есть собственный кавалер.
С разных концов стола послышались сдержанное, приглушенное хихиканье, а Мишка засмеялся в голос.
Этого Катя выдержать уже не смогла. Последняя капля переполнила сосуд страданий и она, вскочив, через мгновение была уже у выхода. Здесь замешкалась, пропуская входящую парочку. Саша видела ее профиль, точенный, словно у античной статуи, наблюдала, как дрожали пухлые губы.
За столом воцарилось напряженное молчание - все видимо ждали какой-то реакции. Но Саша не спешила. Она медленно обводила взглядом присутствующих.
- Ну, что теперь довольна? - спросила, глядя на застывшую улыбку на Маринином лице.
- Почему, интересно знать, я должна быть довольна.
Саша не ответила. Только плечами передернула, чувствуя, как внутри нарастает горячая волна ярости, поднимаясь от пяток к мозгу и заполняя сознание.
- Я презираю всех вас. - Заговорила отрывисто. - Осуждающих по факту, а не по справедливости, не желающих понимать и принимать людей не похожих на вас. Таких закоснелых, погрязших в быту и в собственном жире.
Со всех сторон поднялся глухой шум.
- Сашенька, ну не надо так. - Послышался успокаивающий голос Инги, - ты раздражена, поэтому не понимаешь, что говоришь.
- А ты понимаешь? - Передразнила язвительно. - Толстая квочка. Да у тебя цель в жизни только одна - наплодить по больше потомков, таких же глупых как сама.
Инга лишь ахнула, широко раскрытыми глазами глядя на искаженное злостью лицо школьной подруги.
Саша, распаляясь, уже не контролировала себя.
- Да вы знаете, что эта девочка, над которой вы имели удовольствие издеваться весь вечер, в сто раз лучше каждого из здесь сидящих, искреннее и милосерднее. Все вы даже не даете себе труда задуматься, проанализировать уроки, которые преподносит жизнь. Считаете себя умными и тонкими, а на самом деле ваш ум направлен лишь на поиск, кого еще сегодня можно обмануть, а тонкость - как бы больнее ранить ближнего.
- Замолчи. Как ты смеешь, хамка. - Вскричала Марина, вскочив с места. Она задыхалась от возмущения.
Саша хмыкнула.
- Вы мне противны. - Произнесла, поднимаясь. Идя к выходу, она слышала, как толпа гудела, словно растревоженный улей. Ей было все равно. Гордо подняв голову и выровняв спину, Саша вышла в гардероб. Лишь здесь, обессилив, позволила себе опереться о стойку, опустив плечи.
На улице, вдыхая свежий морозный воздух, потихоньку приходила в себя. Прокручивая в памяти снова и снова произошедшее, Саша поняла, что совершила глупость. Что и кому она пыталась доказать? Зачем обидела человека, ничего не сделавшего дурного? Ну, разве Инга виновата, что оказалась счастливей ее? На эти вопросы ответа не было.
Хотела бросить им в лица вызов, а бросила свою несостоятельность, беспомощность и страх перед одиночеством.
Пошел снег. Саша этого даже не заметила. Была в прошлом. Видела себя ребенком, таким восторженным и ранимым, готовым страдать за весь мир. А теперь она другая, выброшенная из жизни, как старая пластмассовая кукла, неуверенная в завтрашнем дне. В жестокости, навязанной обстоятельствами, казалось, черпала силу, а, по сути, день изо дня находила слабость, ту самую, которая подтачивает даже самых стойких.
Она шагала и думала, что было бы, если б судьба не ударила ее так беспощадно. Все пошло бы по-другому. Возможно, Саша была бы счастлива. К сожалению, Бог распорядился иначе.
Почему она? Неужели оказалась хуже тех бездушных дураков, с которыми сидела сегодня за одним столом. Наверное. Саша не знала. Тысячу раз думала об этом, но не находила решения.
Проходя через пустырь, подняла голову вверх. Где-то там за пологом сплошных серых туч находился тот, кто писал за Сашу запутанную историю ее жизни.
В ушах отразился глухой треск и она, потеряв равновесие, упала. Лежа на боку, медленно соображала, что произошло. В левой ноге, провалившейся в небольшую угловатую ямку, наполненную бумажным мусором, несколькими бутылками из-под пива и потрескавшейся ледовой коркой, чувствовалось тупое покалывание. Нервно засмеялась. Громкий звук эхом разнесся в тишине ночи, разрезая пространство, раскололся на тысячи звонких осколков и замер, наконец, вдалеке, под плоскими крышами многоэтажек.
Попытавшись встать, ощутила, как ноющая боль в лодыжке превратилась в острую, словно ногу сжимают тисками.
"Наверное, сломала" - подумала, переворачиваясь на спину. Долго наблюдала за пушистыми белыми звездочками, медленно летящими по ветру и падающими прямо на лицо. Согретые теплом человеческого тела, они мгновенно таяли, превращаясь в холодные крупные капли, и скатывались по щекам, оставляя на них мокрые полосы. Мысли обрывочные, невыразительные, текли через мозг, неспешно, как тучи на ней. Перед глазами проносились картинки из прошлой жизни, такие красочные, реальные, что разум растворялся в них.
Поле. Оно все желто-зеленое от одуванчиков и высокой сочной травы. Оба лежат, развалившись в ней, и смотрят на небо в обрывках белых перистых облаков. Ветер поглаживает тело, обернутое пеленой июльской жары. Высоко над головой, попискивая, носятся ласточки. Саша держит в своей ладони руку Олега и ощущает как какое - то безудержное, глупое счастье мягко обволакивает, наполняя собою все ее существо. Ей так хорошо, спокойно, она тонет в этом воздухе, пропитанном пряными, пьянящими ароматами.
Пришла в себя, почувствовав чьи-то огрубевшие мозолистые пальцы у себя на шее.
- Она что мертвая? - Вопрос в угасающем сознании прозвучал резко, раскатисто, словно ударили в колокол, и его отзвук отдался в голове спазмом.
Над Сашей низко склонились двое мужчин. Один из них, помоложе, пытался найти сонную артерию. Наконец нащупав ее, отрицательно покачал головой. - Нет, просто без сознания.
- Посмотри, тут деньги. - Заговорил снова второй, - высыпав содержимое Сашиной сумки прямо на землю. Он пересчитал шуршащие бумажки и засопел, тщетно стараясь всунуть кошелек в узкий задний карман джинс.
- Не смейте. - Голос прозвучал хрипло и слабо, как чужой. Там в кошельке была фотография, самая последняя, сделанная прямо перед смертью. Она с Олегом, в обнимку, на его любимом мотоцикле, улыбающиеся и беззаботные. Самая дорогая ей фотография.
Мужчина остановился в нерешительности, а его приятель нагнулся еще ближе. В нос ударил кислый запах перегара.
- Ты как здесь оказалась? Что с тобой?
- Упала. Ногу ушибла. Поломала, наверное. - Тихо ответила Саша. Всю окутала какая-то тягучая истома и единственное, чего хотела - чтоб ее оставили в покое.
- Перелома здесь вроде нет. - Успокоил, ощупав голень, повыше ботинка. - Давай, попробуй-ка встать.- Взяв ее под руки, незнакомец рывком поднял легкое женское тело.
- Ну, что можешь идти? Вот так. Обопрись на меня.
Это было странное зрелище: Саша прихрамывала, поддерживаемая одним из случайных прохожих, а второй, покачиваясь, семенил сзади, воровато косясь на впереди идущих и упрямо засовывая правой рукой Сашин кошелек в карман джинсов.
Они спешили под защиту высоких квадратных коробок, манящих расплывчатыми огоньками окон, туда, где было тепло и уютно и где каждого ждало свое одиночество.
В воздухе быстро мелькали мягкие хлопья, равномерно и аккуратно заметая цепочку следов, протоптанную троицей, и вскоре сгладили ее совсем. Осталось лишь небольшое углубление, там, где лежала девушка, но и оно стало медленно исчезать. Снег падал, как ластик вытирая все на своем пути, и через пол часа пустырь походил на ледяную далину далекого Севера, где редко ступает нога человека. Вокруг воцарилось безмолвие, такое холодное и равнодушное, глухое к людской боли, стремлениям и переживаниям, как и сама жизнь. Только ветер тонко свистел, поднимая белую поземку с земли, закручивая снег воронками и покачивая скрипучий уличный фонарь. Его бледный луч плясал по земле, подчеркивал блуждающие черные тени, очерчивал куски скудного пейзажа и, в конце концов, утопал в пустоте и мраке этой безжалостной зимней ночи.