Забабашкин Владимир Юрьевич : другие произведения.

Паранойя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Владимир Забабашкин.
  
   Новейшая история. Паранойя.
   Роман.
  
   "Нынешнее российское руководство является для России
   раковой опухолью. Оно не отдает себе отчета, что погиб -
   нет вместе с огромным телом, к которому оно присосалось.
   Даже не заметив, что именно оно его и убило"
   (Кьеза Дж. Прощай, Россия. М., 1997)
  
   Пролог.
  
   Темнота мгновенно упала на город, как будто выключили солнце. Фонари еще не зажгли и дорога освещалась лишь фарами проходящих машин. Заметно похолодало и с набережной потянуло мглистой сыростью.
   Артем Брагин зябко поежился и закрыл боковое стекло. "Ничего, сейчас выпью маленько, отогреюсь... На этом вернисаже наверняка будет какой-нибудь фуршет. У них без этого не обходится". Он сделал поворот, потом еще один, посмотрел вперед и у него тут же испортилось настроение - перед мостом образовалась огромная, непробиваемая пробка. Некоторые водители покинули машины, стояли рядом, курили, переговаривались, другие безмозгло жали на клаксоны, подогревая нервозность.
   "Надо отсюда уматывать. Здесь можно проторчать до утра. Через пару кварталов влево еще один мост есть".
   Брагин хотел развернуться, чтоб ехать обратно, но опоздал: в хвост пристроилось несколько машин, а две, обогнав Брагина, остались стоять на встречной полосе, как будто это могло помочь, полностью лишив его маневра,.
   Наконец-то зажгли фонари, осветив колонну нетерпеливых автомобилей всех мастей и марок, стоявших без движения. Похоже, что надолго, навечно, навсегда - так казалось. Брагин выбрался наружу и проделал несколько упражнений, разминая затекшие мышцы, потом не торопясь добрел до моста. Возле самого въезда стояла кучка зевак и сновали люди в милицейской форме. "Какая-нибудь авария", - подумал Артем, проталкиваясь сквозь толпу. Когда он оказался в первых рядах, его остановил милиционер.
   - Дальше нельзя.
   Брагин посмотрел на проезжую часть и увидел лежащую на асфальте женщину. Вокруг ее головы расплылось кровавое пятно. Юбка задралась, обнажив испачканные грязью ноги в черных колготках. Колготки были порваны и сквозь дыры сквозило тело. Рядом стоял "Москвич" с помятым бампером. На его капоте пристроился милицейский капитан с кожаным планшетом и что-то писал, задавая вопросы понурому водителю, виновнику трагедии. Артем понял, что это надолго, тяжко вздохнул и вернулся к машине. Умостившись на сиденье, он включил печку и начал анализировать события прошедшего дня.
  
   В то время, когда Брагин участвовал в выборах, находясь в Санкт-Петербурге, Гершеня, как они и договаривались, зарегистрировал новую фирму и собрал под ее крышу все лесоперерабатывающие предприятия, отобранные при разборке у Глока. Гершеню деньги как таковые не особо интересовали - хватает на жизнь и ладно. Будучи человеком тщеславным, он всю жизнь стремился к власти, лелеял эту мечту, скрепя сердцем, выслушивая нравоучения и руководящие указания своих начальников. Возглавив производства, где он раньше числился главным бухгалтером, Гершеня, удовлетворив амбиции, воспарил орлом и впрягся в работу. Он оказался толковым организатором, прекрасно разбирался в финансовой стороне вопроса, поэтому дела быстро пошли в гору.
   Брагин не особо влезал в его проблемы, зная, что Гершеня вряд ли рискнет его обмануть, да тот и не просил какой-либо помощи, предпочитая решать возникающие проблемы самостоятельно. Непроизводственные. А в производственных Брагин вряд ли мог бы ему посодействовать - у него было другое предназначение в этой жизни.
   Но сегодня рано утром Гершеня позвонил Брагину и сказал, что возникли сложности по его, Брагина, части. Днем ранее к нему в офис заявились двое "отморозков" и, угрожая, стали требовать, чтобы их взяли в долю. Угрожали пистолетом.
   - И денег пришлось им дать. Тысячу долларов, - захлебываясь от возмущения, говорил Гершеня. - Они меня несколько раз ударили. Твари поганые! Они сегодня к двенадцати опять придут. Может милицию вызвать?
   - Да ты успокойся, - прервал его словопоток Брагин. - Разберемся постепенно. Без ментов. Где Сергей?
   Сергею, в отсутствии Мостылы, который залечивал раны в Питерском госпитале, Артем поручил обеспечивать безопасность деятельности Гершени.
   - Он уже три дня как не появляется и не звонит. Пропал куда-то... Так что мне делать? - Трубка вопросительно замолчала.
   - Жди меня. Я приеду, - после небольшой паузы проговорил Брагин. - Значит в двенадцать говоришь?
   - Осторожней только, Артем. Они как звери: здоровенные такие и все в наколках. Наверное из зоны пришли.
   - Они звери, а я охотник, - усмехнулся Брагин. - Жди.
   Он положил трубку и взглянул на часы. "Восемь утра. Время еще есть. Где же Сергей?".
   Телефона у Сергея не было, но он жил недалеко, в общежитии, расположенном в нескольких кварталах от дома Брагина. Поэтому, быстро перекусив, Артем решил сначала заехать к нему.
   Вахтерша, одутловатая женщина средних лет восседавшая в стеклянной будке, вязала свитер, не замечая, что происходит вокруг. Брагин вынул монету и постучал по стеклу. Вахтерша встрепенулась и вопросительно посмотрела на посетителя. Артем поинтересовался насчет Сергея.
   - А, этот... Так его на скорой помощи с аппендицитом увезли. Дня три назад, - пояснила женщина.
   Брагин понимающе кивнул и удалился. Решив, что больницу с Сергеем он найдет потом, Артем поехал к Гершене. Гершеня, чтобы находиться поближе к делу, не стал заводить офис в Москве, а обосновал контору прямо на лесоперерабатывающем заводе, расположенном в одном из районов Подмосковья. В этом районе всеми криминальными делами заворачивал вор в законе по кличке Глок, у которого Брагин в результате разборки и оттяпал тот самый завод.
   "А не Глок ли это озорует? Решил вернуть свое?"
   Артем, выехав за кольцевую дорогу, остановил машину и достал мобильный телефон.
   - Мне Глока, - сказал он, услышав чей-то незнакомый голос.
   - Как назвать? - спросила трубка.
   - Скажи, что Барс его беспокоит. Срочно.
   Через пару минут в трубке раздался хриплый голос Глока.
   - Какие дела, Барс. Ведь мы с тобой в расчете.
   - На Гершеню наехали. Лезут в долю.
   - Это не мои, - моментально отреагировала трубка. - Сейчас в районе много всяких отморозков ползает. Откинулись из зоны. Амнистия. Так что разбирайся с ними сам - я не при делах.
   - Понял тебя. - Брагин выключил телефон. "Какие-нибудь залетные... Ладно, это упрощает дело. С этими я и один как-нибудь справлюсь".
   Когда Гершеня увидел входящего в кабинет Брагина, глаза его загорелись неприкрытой радостью.
   - Слава Богу! - сказал он и облегченно вздохнул.
   - Чаю сообрази - время еще есть, - проговорил Артем, взглянув на часы. - Как звери, говоришь...
   Он вынул пистолет, проверил наличие патронов и, передернув затвор, сунул его обратно в карман. Время сжалось в комок.
   В первом часу дверь кабинеты резко распахнулась и туда ввалились двое здоровенных мужиков, одетых в одинаковые бежевого цвета куртки. В это время Гершеня сидел за своим столом, листая документы, а Брагин пристроился в кресле возле окна и пил мелкими глотками чай, периодически подливая его из керамического чайника, стоящего рядом на журнальном столике. Вид у Артема был вялый и отрешенный. Мизансцена для предстоящего жизненного спектакля, была выстроена.
   Вошедшие взяли стулья и уселись напротив Гершени.
   - Ну что, начальник, бабки платить будешь? А мы тебя будем охранять. Не одна падла на тебя не наедет, - сказал один из них и покосился на Брагина. - А это кто у тебя?
   - Адвокат, - не моргнув глазом, пояснил Гершеня.
   В ответ раздался откровенный хохот.
   - Ты чего на суде, додик. У нас свои законы. Мы тебе и судьи и прокуроры. Кровью никогда не ссал? Будешь, если папу не послушаешь. Так как насчет бабок? Мало ты нам дал. У тебя ж целый завод - бабки чемоданами ходят. - Говоривший вынул пистолет и демонстративно положил его перед собой на стол.
   "Пневматический", - зафиксировал Брагин. - "А они действительно придурки. Попали в зону, скорее всего, еще в советские времена, наслушались там сказок, как можно красиво жить за счет "барыг". Не понимают, что все давно поделено и находится под чьей-нибудь "крышей".
   - Ну чего молчишь, козлик. - Один из "гостей" встал и наотмашь ударил Гершеню по лицу, разбив ему в кровь губы. - Бабки гони, падло! Не понял!?
   Гершеня вынул платок и начал вытирать кровь, недоуменно глядя на Брагина, который как бы не замечал происходившего, но при этом не торопясь сунул руку в карман.
   - А ты чего сидишь, козлик? - Один из рэкетиров сверлящим взглядом уставился на Брагина.
   - Да веселишь ты меня, - вяло проговорил Артем. - В зоне баланду из параши хлебал, а здесь в масть лезешь.
   - Да я тебя сука... - Оторопевший, а потом и рассвирепевший от неожиданного оскорбления рэкетир бросился по направлению к Брагину, но наткнулся на два выстрела, произведенных прямо из кармана. Он остановился с недоуменным выражением на лице, а потом медленно опустился на пол и затих. Второй оцепенел, открыв рот. Туда и угодила следующая пуля Брагина. Гершеня молча наблюдал за происходящим, не веря своим глазам. Он не привык к подобным сценам.
   - Ну вот и все проблемы, - сказал Артем запихивая пистолет в карман. - Да никто их искать не будет - кому эти зоновские придурки нужны!
   Брагин предпочитал убивать врагов сразу, если не было веских причин оставлять их в живых - к этому его приучила Чеченская война, где он числился в спецназе МВД.
   - А что теперь с ними делать? - осипшим от волнения голосом проговорил Гершеня. - Надо их куда-то девать!
   - Разумно, - сказал Артем голосом школьного учителя. - Я у тебя какие-то ящики на территории приглядел. Длинные такие... В них что?
   - Паркет мы в них возим. Крупный заказ от Дворца культуры завода "Серп и молот". А что? Туда их? - догадался Гершеня.
   - Точно! - подтвердил Артем. - Только нам самим мертвяков в ящики придется заправлять, чтоб свидетелей не было. Распорядись, чтоб принесли парочку в приемную.
   - А почему ты сразу их не... остановил? Позволил меня ударить, - с обиженным видом поинтересовался Гершеня, облизывая разбитые губы.
   - Ты был на линии стрельбы, - небрежно бросил Артем. - Ладно, давай работать.
   Ящики с трупами погрузили вместе с паркетом и "потеряли" в десяти километрах от кольцевой дороги. В тот же день на них наткнулись два бомжа. Они нетерпеливо отодрали доски в предвкушении легкой добычи, но увидев содержимое, быстренько ретировались. К вечеру ящики исчезли. Уж куда они делись, один Бог знает.
  
   Из воспоминаний Брагина выбили многочисленные автомобильные гудки. Колонна машин наконец-то медленно двинулась вперед. Пробка начала рассасываться. Артем посмотрел на часы и понял, что безнадежно опоздал на вернисаж, куда его утром пригласила Наташа, воткнув ему в руки пригласительный билет.
   "Ничего, она меня дождется. Да и вообще, что мне там делать!? Смотреть на эту нелепую мазню...".
   Брагин вспомнил картину известного художника, которую видел на прошлой выставке. Туда его как всегда затащила Наташа, большая любительница подобных мероприятий. На картине была изображена обнаженная женщина, только груди у нее не выпирали, как положено, а были втянуты внутрь тела, образуя два углубления параболической формы. Брагин тогда долго плевался от омерзения.
   "И вообще, жизнь пошла какая-то скучная и однообразная - мелкие разборки с отморозками не в счет", - продолжил он свои невеселые размышления, - "Надо чем-то заняться. К Шлыкову пойти? Он предлагал мне дело по переброске наркотиков из Чечни в Новороссийск. Деньги большие сулил... Наркотики... Вопрос конечно стремный, но ведь каждый волен распоряжаться своей жизнью и здоровьем - почему им надо мешать, а не помогать.... Хочется - колется. Мне-то что до них! Надо подумать".
   Машина впереди дернулась и медленно поползла к мосту. Брагин включил первую скорость и двинулся вслед за ней. Он предпочитал не планировать свое будущее, а идти сквозь жизнь по наитию и решать проблемы по мере их поступления. В этом была его сила и слабость.
  
   Часть первая. Над законом.
  
   Глава первая.
  
   По утрам под стрехой избы ворочались галки, свившие там гнездо, кричали голодные птенцы, хлопая еще не окрепшими для полета крыльями, и эта птичья возня будила Шорохова. Каждый раз он порывался залезть на чердак, чтобы разогнать птиц, разорить их жилище, но сначала было лень вставать, а потом, он как-то смирялся с этим соседством, жалел птенцов. Так продолжалось изо дня в день. А потом птенцы оперились, покинули гнездо, и Шорохову стало не хватать привычного гама по утрам - он начинал острее ощущать свое одиночество.
   Правда, сейчас он не был одинок. К нему приехала на каникулы дочь, белобрысая худенькая девочка тринадцати лет от роду, которая сладко посапывала за занавеской в клетушке.
   С женой он развелся давно, разменял жилье, уехал в другой город, но с дочерью отношений не прерывал, регулярно с ней встречаясь и забирая к себе на каникулы: зимой в городскую квартиру, а летом в деревню, где владел домом, доставшимся в наследство от матери.
   Избенка была старая, неказистая, чуть ли не прошлого века постройки, но Шорохов подвел под нее фундамент, перерубил подгнившие венцы, перекрыл крышу, а сзади пристроил большую открытую веранду, где теплыми летними вечерами любил пить чай из самовара. Самовар был старый, перед тем как закипеть издавал трубные звуки и это нравилось Шорохову, это расслабляло и навевало воспоминания далекого детства.
   Ему не казалось, что жизнь уже почти прожита, никаких существенных изменений в ней не произойдет и она превратилась в однообразный вялотекущий процесс, медленно, но неумолимо сползающий к могиле. Он, в свои тридцать пять лет, был крепок и полон энергии, хотя и ушел в отставку из вооруженных сил по состоянию здоровья. Эта формулировка порой вызывала у него грустную усмешку.
   " По состоянию здоровья... Прочитаешь подобную справку и сразу представляется эдакая скрипучая развалина с букетом болячек и недугов, которая рыщет по аптекам в поисках льготных лекарств. Да здоров я как бык!".
   На самом деле майора Шорохова уволили из армии в связи с контузией, полученной на кавказской войне. Первое время он действительно чувствовал себя неважно: часто одолевали головные боли и была какая-то ватность в теле, раскоординированность. Но, постепенно крепкий, тренированный организм взял свое, боли ушли в небытие, остались только воспоминания о том неудачном рейде в чеченские тылы.
   Служил он в спецназе ФСБ, командовал ротой и старался выполнять свою работу качественно и даже с блеском, не теряя при этом офицерской чести, которую многие его коллеги понимали весьма растянуто, а то и вообще утратили. Война развращает, вытягивая из глубин человеческой натуры всякие мерзости, приглушенные цивилизацией, деформирует личность, превращая ее в отвратительного монстра, предназначенного лишь для того, чтобы убивать и удовлетворять свои низменные потребности. Шорохов вовремя это понял и установил для себя нравственную грань, через которую нельзя переступать. И не давал это делать своим подчиненным, строго карая за воровство, мародерство и измывательство над местным населением. Такое, по крайней мере, о нем сложилось мнение в командном составе. Но чужая душа - потемки. Да и в Чечню Шорохова направили ближе к концу войны, а где он служил до этого не знал никто. А в его личной карточке офицера было записано: "выполнял специальные поручения".
   Людей у него в подразделении гибло мало. В нем удачно сочетался гусарский кураж с педантичностью аптекаря, но не все зависело от его воли и опыта. В тот раз они попали в заранее подготовленную ловушку. Боевики, вероятно, обладали точной информацией о передвижении его небольшой колонны. Сначала подбили головной бронетранспортер и колонна встала. Завязался жаркий, скоротечный бой. Спасли их от полного уничтожения две зенитные пушки, которые майор Иван Шорохов всегда брал с собой на подобные операции. Под их кинжальным огнем боевики стали отступать. Шорохов лежа в кювете, радовался такому, относительно благополучному исходу инцидента, но как оказалось рано. По отношению лично к нему. Сначала он услышал близкий разрыв мины, а потом взорвалось у него в голове. Далее был полевой госпиталь в Гудермесе, окружной в Краснодаре и отставка по состоянию здоровья. Так и закончилась его военная карьера.
   Шорохов спустился со ступеней веранды, ополоснулся из бочки с дождевой водой, наполняющейся из желоба, продернутого вдоль ската крыши, и взглянул на безоблачное линялое небо. Намечалась жара.
   "А чертова скважина дает в час по литру. Возишься с ней, возишься... А ведь поливки много. Придется с колодца таскать".
   Он с тоской взглянул на артезианскую скважину, обитую толстым сосновым горбылем. Она была пробурена кем-то из предыдущих хозяев. Мать купила избу вместе с этой скважиной.
   "Может соседи помогут. Обещали мужички - скоро должны придти. У них какое-то хитрое устройство есть, чтобы песок из глубины вытаскивать. Шутка ли сказать - семнадцать метров".
   Шорохов еще немного постоял в раздумьях и полез за картошкой в погреб, вырытый в глубине участка. Картошки у него было в избытке и он ее потихоньку продавал. Вдоль деревни проходило асфальтовое шоссе. Шорохов выставлял ведро на обочину и проезжающие, кому нужна была картошка, останавливали машины и отчаянно сигналили в ожидании хозяина. Тот чинно выходил из калитки, и операция купли-продажи, как правило, заканчивалась успешно - Шорохов не дорожился и не торговался, если просили слегка сбросить цену. Ему нравился сам процесс. И вообще он как-то удалился от армейских дел, воспринимал их как необратимое прошлое и по сути дела превратился в обыкновенного крестьянина, чьи интересы ограничивались огородными проблемами.
   Не успел он выставить ведро на привычное место, как пришли соседские мужики. Один из них по имени Миша нес на плече железную трубу и был изрядно выпивши. Ноги у него заплетались. Остальные тоже находились под хмельком, но держались хорошо.
   - Здорово, Харитоныч, - поприветствовал Шорохова пузатый мужчина в распахнутой рубашке без пуговиц и, почесав волосатую грудь, подошел к скважине, зачем-то заглянул в трубу и уселся на маленькую шаткую скамеечку, стоявшую рядом. - Давай, Миша! Только, Харитоныч, ты насос сначала вытащи, а то мы его задолбим по ошибке и будешь новую скважину бурить.
   Шорохов быстро вытащил из трубы насос и пошел за бутылкой водки - неизбывной деревенской валютой. Когда он вернулся, работа шла полным ходом: Миша и еще один дедок в бейсболке, методично ухали тяжелым приспособлением в скважину и вытягивали его назад за толстую веревку, а Пузатый руководил, не отрывая зада от скамейки.
   Шорохов расстелил газетку на низком чурбане, разложил на ней соленые огурцы, неровно нарезанный черный хлеб и, поставив водку, вопросительно посмотрел на пузатого.
   - Ну что ты так смотришь, Иван. Наливай, - быстро сориентировался тот и взглянул на единственный стаканчик.
   - Я, пожалуй, не буду, ребята, - виновато проговорил Шорохов.
   - А это, кто как хочет, - усмехнулся пузатый. - У нас демократия. - Он одним глотком опорожнил стопку, забросил в рот огурец, прожевав, достал из кармана мятую пачку "Беломора" и не торопясь, закурил.
   Миша с напарником, видимо боясь, что их обнесут, бросили работать и, подойдя к импровизированному столику, остановились в ожидании угощения.
   - Мише пока не наливать, а то работать не сможет, - скомандовал пузатый. - Да ты не бойся, Миша, мы тебе оставим - потом примешь. - Он ткнул в бок расстроенного мужика. - А Герману можно. Он у нас с утра как божья роса.
   Дедок по имени Герман вытер бейсболкой пот с лица, осторожно взял стопку и, в отличие от Пузатого, выпил вдумчиво, мелкими глотками.
   - Хороша, зараза! - Он акцентировано поставил стопку на чурбан и добавил, обернувшись к напарнику. - Пошли, Миша, продолжим. - Работа пошла своим ходом.
   На веранду вышла заспанная девочка и с интересом стала наблюдать за незнакомыми мужиками, собравшимися у скважины.
   - Все нормально, дочка, - крикнул Шорохов.
   Девочка понимающе кивнула и скрылась из вида.
   - А ведь в этом доме когда-то колдун жил, - ни с того, ни с сего брякнул пузатый. - Высокий такой старик, носатый. Я тогда еще пацаном бегал, но помню. Его вся деревня побаивалась, но и уважала. - Он достал еще папиросу.
   - И в чем же заключалось его колдовство? - Шорохову стало интересно. Мать ничего об этом не рассказывала.
   - Много в чем, - глубокомысленно изрек пузатый. - С животными умел разговаривать, с растениями, да и вообще... вещи слушались его. Да, да! Неодушевленные предметы слушались - хочешь верь, хочешь нет. Если он замыслит кому навредить, обидится или что, то жди беды. Вот посмотрит он на корову своим дремучим взглядом, шепнет что-то, та заболеет и умрет. И сорняки у него на грядках не росли, да и у тебя я смотрю не больно-то... - Он осмотрел огород Шорохова. - Ты хоть полешь?
   - Трава здесь действительно плохо растет в отличие от полезных растений, - подтвердил Шорохов и ему стало зябко. Он как-то никогда не задумывался над этим феноменом - не растет и, слава Богу. - Ты хочешь сказать, что это чудо от колдуна в наследство досталось?
   - Конечно от него, - не моргнув глазом, подтвердил пузатый. - Над этим домом до сих пор его дух витает. Так что ты смотри поаккуратней - всяко может случиться. Наливай еще - чего на нее смотреть. Все равно не хватит.
   - У меня еще одна есть, - успокоил пузатого Шорохов.
   - Да я не в том смысле, - отмахнулся тот. - Еще одна конечно не помешает, но я не про этот частный случай. Я имел в виду, что, сколько водки не пей - все равно не хватит, а похмеляться водой будешь. - Он вторично опорожнил стопку и продолжил разглагольствовать. - Вот смотри, как у тебя помидоры в теплице растут - прямо тропический лес. Это тоже от колдуна...
   На шоссе просигналила машина.
   - Это картошку покупать. Я сейчас... - Шорохов не торопясь, зашагал к выходу.
   Когда он вернулся, мужики уже закончили работу, и кто как мог, расположились вокруг чурбака. Стаканчик с водкой методично переходил из рук в руки.
   - Пробуй, - коротко бросил пузатый и посмотрел на валявшийся рядом насос.
   Скважина функционировала отменно и мужики, быстро расправившись с угощением, удалились.
   "Черт знает что!", - подумал Шорохов, глядя им вслед. - "А ведь действительно у меня сорняки почти не растут".
   Когда они сидели с дочерью на веранде и обедали, неожиданно из-за угла появилась красивая молодая женщина в цветастом платье. Она взошла по ступеньками и остановилась, не подходя близко к столу. У нее было смуглое лицо с блестящими антрацитовыми глазами, нос с хищно подрагивающими ноздрями и лихо разбросанные по плечам черные кудри.
   - Вы картошку продаете? - В руках она крутила крупную денежную купюру, демонстрируя серьезность намерений.
   - Да. - Шорохов встал из-за стола и подошел к незнакомке, при этом подумав. "Азербайджанка какая-нибудь, а может цыганка. Впрочем, какая мне разница - картошку все едят".
   - А в какую цену? - Женщина улыбнулась, демонстрируя вкрапления золотых зубов, но улыбка была какая-то неискренняя, если оценивать ее в совокупности с глазами, которые цепко выхватывали фрагменты обстановки и леденели насмешливым презрением к окружающим.
   Шорохов в это время отвлекся на непонятное шевеление в зарослях малины, решил, что это кошка или еж, а когда посмотрел на незнакомку, ее взгляд уже потух. Вернее вообще не было никакого взгляда - глаза были пусты. Но девочка в силу восприимчивости своей непосредственной натуры почувствовала некую скрытую угрозу в поведении черноволосой, съежилась и вопросительно посмотрела на отца, как бы ища защиты. Но Шорохов и этого не заметил. Он на мгновение задумался и назвал цену.
   - Годится. - Незнакомка вновь начала крутить купюру. - Возьму пару ведер. А сдача у Вас найдется с такой бумажки?
   - Найдется, - ответил Шорохов, вспомнив, что он недавно получил пенсию, и она лежит в кармане пиджака. - Сейчас принесу. Два ведра говорите вам надо? - Не дождавшись ответа, он скрылся в избе.
   Девочка сначала дернулась вслед за отцом, неуютно ей было находиться наедине с этой женщиной, но осталась на месте, как будто какая-то непонятная сила приковала ее к скамье.
   - Сколько тебе лет, девочка? - спросила незнакомка и начала по хозяйски раскрепощенно расхаживать по веранде. Ноздри ее раздувались, а кудри прыгали по плечам в такт шагам.
   - Тринадцать, - потупив глаза, ответила девочка. У нее не было желания разговаривать с незнакомкой и хотелось, чтобы быстрее вернулся отец.
   Шорохов вышел и, поймав взглядом визитершу, протянул ей деньги. Та, подбросив их на ладони, как будто пробуя на вес, сказала, прищурив глаза.
   - Мы, пожалуй, возьмем на всю сумму. Не надо сдачи. - Она вернула деньги Шорохову. - Набирайте картошку. - Крупная купюра вновь завертелась между пальцами. - А мы подождем.
   Она покинула веранду и скрылась за углом. Шорохов посмотрел ей вслед. Была в этой женщине агрессивная вязкость, назойливая липучесть, сдвигающая разум.
   "Наваждение какое-то, ей-богу! Хотя, что это я... Мнительный стал. Впрочем, надо суетиться - ведь много берут".
   Не успел Шорохов открыть дверку погреба, как услышал напряженно звенящий голос дочери.
   - Папа, папа, они уезжают!
   Девочка стояла возле калитки и смотрела на дорогу.
   "Что уезжают, почему уезжают!? А как же картошка. Нелепица какая-то!".
   Внезапно в голове Ивана Шорохова мелькнула смутная догадка. Он вытащил из кармана деньги, которые побывали в руках странной покупательницы, быстро пересчитал их и обнаружил, что ровно половины не хватает.
   "Да ведь со мной сыграли в лохотрон. Сделали как неразумного сынка. Вот падла!"
   Шорохов резко метнулся к калитке, выскочил на проезжую часть и увидел пылящую невдалеке машину. До нее было метров пятьдесят и расстояние неминуемо увеличивалось.
   "Черта с два их достанешь! Прощай денежки. Но какова пройда! Картошки ей захотелось. Наверняка цыганка. Они практикуют подобные штучки. Но ведь денег-то она взяла ерунду какую-то. Это по их меркам ерунду, не по моим конечно. Аааа... Да пошли они!".
   Шорохов махнул рукой и развернулся, чтобы идти восвояси, но вдруг заметил краем глаза, что удаляющаяся машина пошла юзом, съехала на обочину и остановилась.
  
   В салоне машины находилось четверо - недавняя обидчица Шорохова и еще трое мужчин крепкого телосложения.
   - Зачем тебе все это, Галя? - с усмешкой проговорил черноусый парень, расположившийся на заднем сиденье. - Обула крестьянина на половину его месячного дохода. Он ведь сейчас страдает, места себе не находит. - Все это говорилось тоном театрального проповедника. Ернически звучали слезливые нотки. - Тебя что, в таборе таким финтам обучили?
   - В таборе, не в таборе, но не могу я жить по-другому, - усмехнулась с переднего сиденья Галя. - Цыганская кровь играет. Если я днем не облапошу хотя бы одного простачка, вроде этого крестьянина, то ночью спать не буду. Уж не предложишь ли ты мне вернуть деньги этому лоху?
   - Пришибут тебя как-нибудь, Галя, - пропустив мимо ушей вопрос, продолжил ломать комедию черноусый. - Крестьяне ведь они такие - чуть что, хватаются за вилы и сразу пускают их в дело...
   - А ты на что, Рома. Неужели меня в беде бросишь, - перебила его цыганка и кокетливо повела плечами.
   - Могу не успеть... - Машину тряхнуло, взвизгнули тормоза. - Что это такое? Что там у тебя? - заволновался черноусый.
   - Похоже, колесо спустило, - отозвался сидящий за рулем мужчина в игривой клетчатой кепке. - Надо менять.
   - Давай быстрее. - Названный Ромой обернулся и увидел одинокую фигуру, маячившую на дороге. - А крестьянин-то видно врубился. Вон стоит, нас отслеживает.
   - Да хрен с ним! - пробурчал его сосед по сиденью. - Если подвалит, то накатим пару раз. Или это... - Он достал из-за пазухи пистолет. - Покажу - и сразу в штаны нассыт.
   - Ты еще гранатомет достань, артист больших и малых театров. Пойди лучше помоги водиле колесо отвинтить. Не зря тебя Стволом кличут. По поводу и без повода волыну достаешь.
   Шорохов с секунду постоял, а потом, видимо приняв какое-то решение, быстро зашагал по направлению к остановившемуся автомобилю. Не дойдя метров двадцать, он увидел как один из возившихся возле колеса заметил его, не торопясь, встал и, прислонившись задницей к капоту, впился глазами в приближающегося Ивана. На губах его змеилась язвительная усмешка.
   - Зима. Крестьянин, торжествуя, плетется рысью как-нибудь, - приветствовал подходящего Шорохова, тот, которого назвали Стволом. - Чего тебе надобно, старче?
   - Деньги верните, - спокойно отреагировал Шорохов.
   - А укропу в жопу не хочешь. Или чего попружинистей. Вали отсюда, педрила, пока не вставили...
   Ствол сначала почувствовал резкую боль в области колена, а потом резкий удар в челюсть. Далее он ощутил сладость эйфорического полета и через пару секунд очнулся и понял, что лежит в придорожной канаве, причем голова его находится внизу, а ноги так и остались на пыльной обочине.
   Шорохов подошел к нему, краем глаза фиксируя приподнимающегося от колеса крепыша в клетчатой кепке и с гаечным ключом в руке.
   - Нехорошо грубить старшим. Ладно, где эта ваша чернокудрая мамзель. Пускай вернет деньги, и разойдемся миром. Хватит отдыхать, давай вставай. - Крестьянин явно насмехался.
   "Ах ты, козел! Сейчас я тебя сделаю".
   Ствол резко вскочил на ноги, выхватил из-за пазухи пистолет, но в следующее мгновение с удивлением обнаружил, что пистолет в его руке отсутствует и, мало того, его держит крестьянин, а дуло направлено прямо ему, Стволу в лоб.
   - Ты не просто грубишь, а еще и пугаешь старших, - вновь зазвучал насмешливый голос. - Из рогатки тренируйся прежде чем боевое оружие в руки брать. Спокойней. - Дуло уперлось в шевельнувшегося было мужчину в кепке. - Не суетись - целее будешь. - Тот понимающе кивнул и застыл как истукан.
   - Что там за шорохи? - Из машины выглянул Рома.
   - Да вот, должок с вас пришел получить. А вы меня так грубо встретили. Давай сюда свою подругу - пускай деньги вернет.
   - Да ты чего, мужик, борзой! Да ты уже покойник! - Голос у Ромы сорвался на фальцет.
   Шорохов направил пистолет на заднее колесо.
   - Второй запаски-то нет. Ночевать здесь придется.
   Рома хотел что-то сказать, но подавился словами от нахлынувшего возмущения.
   - Да ты, сука...
   - На, возьми свои вонючие бабки, быдло. - Деньги веером посыпались на землю. Возле машины стояла Галя.
   Шорохов посмотрел на нее усталым взглядом демиурга и нажал на спусковой крючок. Возле колеса взметнулся фонтанчик пыли, пуля корябнула об днище автомобиля и улетела в никуда.
   - Следующая пойдет в колесо. Подбери деньги и отдай, как положено. Как брала, так и отдай.
   Во время этого разговора Клетчатый и Ствол стояли неподвижно возле машины. У них создалось впечатление, что пистолет в руке этого крестьянина превратился в живое существо, которое не на секунду не выпускает их из виду, отслеживает и готово немедленно приступить к действию.
   - Собери и отдай ему, Галя, - процедил успокоившийся Рома. - Мы с ним потом разберемся. - Давай, не тяни время.
   Цыганка, презрительно скривив рот, быстро собрала деньги и, отвернув голову в сторону, передала их Шорохову. Тот не торопясь, сунул деньги в карман.
   - Ну, вот и хорошо. А теперь езжайте.
   - Эй, отдай волыну-то, - подал голос Ствол.
   - Чтоб ты мне засадил пару пуль в спину. - Усмешка Шорохова не предвещала ничего хорошего, а взгляд остекленел. Он ощутил, как в него вползает недавнее прошлое, где не было место жалости и сантиментов, где доверять можно было только истинно "своим", а не абстрактным "своим", с которыми формально служишь в одной армии, а только тем, с кем шел на смерть и делился последним.
   - А ты забери обойму, а волыну дошли, - не унимался Ствол.
   - А если у вас у каждого по пушке, да не по одной. А может и у тебя еще одна есть. Только ты ее достать не успеешь, впрочем, как и все остальные здесь присутствующие. А это трофей. - Шорохов слегка подбросил пистолет. - Останется у меня в качестве морального ущерба. Езжайте, не светитесь здесь.
   Ствол вздрогнул. У него действительно в кармане лежал "вальтер". "Как в воду смотрит, сука!".
   - Садись в машину, Ствол. Поехали. Все потом. - Рома прищурился и оценивающе посмотрел на Шорохова. - Потом.
   Ствол недовольно забрался в салон. Вскоре, завинтив гайки, за ним последовал Клетчатый. Взревел мотор, машина на предельной скорости проскочила деревню, переехала через мост и скрылась из глаз.
   "БМВ. Цвет черный. Номер...". - На всякий случай зафиксировал в памяти Шорохов, еще немного постоял и двинулся по направлению к дому. Возле калитки его встречала испуганная дочь.
   - Все нормально, - погладил ее по голове Шорохов. - Пойдем чай допивать, пока не остыл совсем.
   Утро плавно переходило в полдень. Становилось жарко, и галки замолкли, попрятавшись в укромные места. Быстро допив остывший чай, Шорохов зашел в летний душ и включил воду. Охлажденная за ночь вода еще не прогрелась и была освежающе прохладной. Ее струи приятно текли по задранному вверх лицу и по плечам. Внезапно Шорохов заметил, что в углу душевой кабины приклеилось осиное гнездо. "Ах, чтоб тебя!". Он быстро ретировался и через несколько минут вернулся с баллончиком хлорофоса и полиэтиленовым мешком. "Сейчас я вам устрою вечный кайф с продолжением". Иван обильно побрызгал из баллончика на грозный серый шар и тут же накрыл его полиэтиленом. С осами было покончено и гнездо отправилось на помойку.
   "Кто это такие?" - подумал он о своих недавних обидчиках. "Бандиты что ли? По поведению - да, похожи, но при чем здесь эта цыганка с ее фокусами. Не вяжется как-то. Чудно все!".
   Впрочем, произошедший с утра инцидент стерся за текущими делами, ибо, как считал Шорохов, он не имел продолжения. Но это была роковая ошибка майора в отставке. В его судьбе наметился неожиданный перелом.
   Когда Шорохов вечером лег спать, ему вдруг почудилось, что вдоль конька крыши прокатился едва уловимый едкий смешок. А может, просто скрипнули стропила, потому что дул сильный восточный ветер, заставляя плясать деревья, и кланяться, и аплодировать листьями...
  
   Глава вторая.
  
   Дом загорелся сразу со всех сторон, вспыхнул ярким смоляным факелом в предрассветной мути. Огонь жадно облизывал высохшие за десятилетия бревна, языки пламени быстро добрались до крыши, раскалили шифер и его начало рвать на куски, разбрасывая их во все стороны с оглушительным треском. В небо летели разноцветные искры, празднуя торжество вырвавшейся на волю стихии.
   Шорохову снился бой. Чеченцы долбили из минометов с ближайшей высотки. Мины отвратительно завывали, потом втыкались в землю и злобно ухали, поднимая в небо тонны весенней грязи. Отчетливо запахло дымом. Видимо что-то горело. Внезапно Шорохов понял, что дым - это не во сне, это в реальности. Он резко выдрался из забытья, глубоко вдохнул и закашлялся. Ело глаза. Комната была полна дымом, хотя этого и не было видно, но создавалось ощущение, что воздух уплотнился и перешел в какую-то другую субстанцию, вязкую и плотную, что им нужно было не дышать, а глотать кусками.
   Шорохов, в процессе своей службы побывавший в различных экстремальных ситуациях, на опасность реагировал мгновенно, предпринимая оптимальные действия для сохранения жизни. Поэтому он сразу же подскочил к окну, отдернул плотную занавеску и, увидев отблески пламени, сразу же все понял. "Пожар. Горим. Надо выбираться. Дочь".
   Кашляя и задыхаясь, он высадил ногой раму, потом бросился в клетушку и с ужасом обнаружил, что там уже хозяйничает огонь.
   "Ах ты мать твою! Надо быстро". Он сдернул с вешалки брезентовую куртку, нащупал на лавке ведро воды, вылил его на куртку и, натянув ее на голову, вновь бросился в клетушку. "Сейчас, доченька, сейчас...". Не обращая внимание на боль в обожженных руках, он резко стащил с топчана горящее одеяло, схватил в охапку бездыханное тело девочки и спустя несколько секунд вместе с ней вывалился в окно, чувствуя как у него за спиной сыпятся горящие потолочные балки.
   Отбежав на безопасное расстояние от горящего дома, он положил девочку на траву и взглянул на нее. Она была без сознания и сильно обожжена. Это он понял сразу. Грудь у нее судорожно поднималась и опускалась. Дыхание было хриплым.
   "Надо в больницу. Срочно". Он мельком взглянул на пожар. Дом не был виден за пламенем и клубами дыма, а огонь уже перекинулся на соседский забор, грозя поглотить очередную жертву - жилище соседа. Раздались истошные крики. Со всех сторон бежали люди. За забором появился сосед. Сообразив, какая опасность ему угрожает, он начал таскать воду из бочки и поливать забор, не обращая внимания на жар, пыхающий от избы Шорохова. К нему подбежало несколько человек. Понимая, что помочь ничем нельзя, они застыли на месте безмолвными статуями и наблюдали пожар. Зрелище завораживало, гипнотизировало.
   - Где Николай? - крикнул Шорохов толпе. Он знал, что у соседа напротив есть машина. До ближайшей больницы, которая находилась в районном центре, было километров десять.
   - Спит, наверное, - ответил кто-то, - Он вчера вечером пьяный был. А что он тебе?
   - Мне нужна машина. Срочно. Отвезти дочь в больницу. У нее сильные ожоги. Приведите сюда Николая.
   Шорохов говорил спокойно, но голос его был страшен, бил наотмашь и не предполагал альтернативы.
   Спустя несколько минут появился сонный и еще не протрезвевший сосед.
   - Николай, у тебя машина на ходу? Нужно дочку в больницу отвезти. Давай, заводи.
   - На ходу-то на ходу, - полупьяным голосом проговорил Николай. - Только я ехать не могу. Не вытрезвился еще. Мне пути только до поста ГИБДД. А они на въезде в город постоянно торчат и в это время всех останавливают.
   - Плевать! Я сам сяду за руль. Давай, подгоняй сюда машину и прокатишься со мной. - Шорохов тряс руками от нетерпения.
   Николай, проникнувшись серьезностью ситуации, поковылял за машиной, и минут через десять она уже стояла возле Шорохова. ТОт аккуратно уложил дочь на заднее сиденье.
   - Папа. Больно. Очень больно. - Девочка очнулась.
   - Потерпи, дочка. Сейчас мы в больницу. Все будет хорошо.
   Машина рванула с места и скрылась в предутреннем тумане.
   Николай не ошибся. На въезде в город их поджидал милиционер с жезлом. Сделав отмашку, он не торопясь, направился к остановившейся машине. Шорохов нетерпеливо выскочил наружу и подбежал к стражу дорог.
   - Лейтенант Никифоров, - представился тот. - Предъявите документы, а потом досмотрим машину.
   - У меня дочь сильно обожжена. Ее нужно срочно в больницу. Нельзя терять ни минуты. У нас был пожар.
   Голос Шорохова звучал настолько убедительно в своей непререкаемой правоте, что милицейский ему сразу поверил. Но на всякий случай он все-таки подошел к машине, заглянул в салон и, увидев на заднем сиденье девочку с сильно обожженным лицом, молча махнул, мол, проезжайте.
   В приемном покое районной больницы Шорохова встретил детина в застиранном, измятом халате и пляжных тапочках на босу ногу. Создавалось впечатление, что в этом помещении он оказался между делом - вышел по нужде или покурить, прервав сладкий сон. Назвавшись санитаром, он уставился на Шорохова в ожидании.
   - Там у девочки сильные ожоги... - начал Иван.
   - Сейчас пойду разбужу дежурного врача. - И, не дослушав Шорохова, санитар скрылся за дверью, находящейся в торце приемного покоя. При походке он сильно косолапил и шаркал ногами.
   Шорохов внес дочь в операционную и осторожно положил девочку на операционный стол.
   - Нина готовь инструменты, - обратился к медсестре молодой врач. Шорохов не дал бы ему и тридцати. - А посторонних прошу выйти. Подождите в приемном покое. - Врач строго и укоризненно посмотрел на Шорохова.
   - Я не посторонний, - пытался протестовать тот. - И почему нельзя мне побыть здесь?
   - Потому что не положено, потому что не стерильно, да и вообще отвлекает, - отрезал врач. - Посидите, подождите, мы вам сообщим, когда надо.
   Шорохов нехотя покинул операционную.
   - Давайте начинать. Обезболивающее, скальпель... Так... Вызовите сестру из соседнего отделения. Быстрее!
   -Санитар, находящийся тут же, бросился к двери.
   Девочке был сделан укол и врач начал аккуратно разрезать на ней одежду. Она находилась в сознании и тихонько поскуливала.
   Когда Шорохов вышел в приемный покой, он увидел сидящего на диванчике Николая. Тот окончательно протрезвел.
   - Ну, как там? - спросил он. В его глазах стояло неподдельное сочувствие.
   - Пока не знаю. - Шорохов уселся рядом. - Меня оттуда выставили. Надо ждать. Ты извини, что я тебя загружаю.
   - Да ладно, - отмахнулся Николай. - Люди должны помогать друг другу. В последнее время об этом забыли - живут как шакалы, только бы урвать побольше, а там хоть трава не расти.
   - Это точно, - машинально согласился Шорохов. Мысли его находились уже далеко, несясь против оси времени в прошлое.
  
   ...Они летели рейсом Москва - Душанбе против течения времени. В полете прошло всего четыре часа, по идее должна была быть глубокая ночь, но когда они сошли с трапа, солнце уже взошло и брызнуло ярким светом в глаза, выбивая остатки сна. Их было пятеро. Все офицеры. Возглавлял группу капитан Шорохов. Вещей при них не было, если не считать легких сумок, перекинутых через плечо. Два чемодана с оружием и снаряжением находились в багаже. Эти чемоданы Шорохов в глаза не видел, но они должны были неминуемо прибыть с этим же рейсом. Как их пронесли через таможню и загрузили в самолет, Шорохова абсолютно не волновало. На руках имелись багажные корешки, по которым должны быть получены вещи. И все.
   Встречать их были должны сразу же на выходе из багажного отделения и действительно, стоило им пройти через контролера, как тут же подошел безликий мужчина с водянистым рыбьим взглядом и сказал условленную фразу.
   - Сразу к пограничникам или отдохнете? Квартира подготовлена, - сказал встречающий и обозначил улыбку.
   - Отдохнем до завтра, - не раздумывая, ответил Шорохов. Его группе требовался не столько отдых, сколько осмысление будущей операции, шлифовка деталей.
   Квартира была трехкомнатная, прилично обставленная, но явно не жилая. "Хитрая хата", - усмехнулся про себя Шорохов. -"Предназначена для таких проходимцев, в смысле транзитников как мы и наверняка используется для агентурной работы". Он с размаху плюхнулся на диван и посмотрел на членов группы.
   - Ну что, товарищи археологи, моемся, завтракаем, а потом начнем распаковывать чемоданы и планировать раскопки, - весело проговорил Шорохов. Группа была залегендирована под археологическую экспедицию с соответствующими документами и разрешениями. - Антон, доставай свою шарманку, врубай музыку, чтоб душа согрелась и развернулась.
   Антон, молчаливый блондин с длинными девичьими ресницами, молча вынул небольшой магнитофон и воткнул кассету. Комнату наполнили звуки кабацкого шансона. Шорохов был почти уверен, что квартиру не слушают, но именно это "почти" заставило его поставить музыкальный фон. Группа сгрудилась вокруг своего руководителя. Голова к голове.
   - По оперативной информации, которую передал встречающий нас товарищ, Мулла будет в местечке Файзабад через четыре дня. Нам нужно там оказаться превентивно, а далее по обстоятельствам. Готовьте оружие и снаряжение. Потом отдыхать. Выезжаем завтра в шесть ноль-ноль по местному времени. Погранцы из Московского отряда обеспечат нам коридор и начальное прикрытие. Они не в курсе, их играют в темную. Так что ни слова, ни полслова... Понятно? Все.
   Задачей группы являлась ликвидация одного зловредного религиозного деятеля по кличке Мулла, который своим отъявленным экстремизмом нарушал баланс сил в Афганском котле.
   Шорохов возглавлял подразделение для спецопераций ФСБ, и подобные задания были обычным делом. Подразделение было настолько засекречено, что не проходило даже по внутренней документации ведомства. Они числились в охране высших государственных чиновников, а чем реально занимался Шорохов со своими людьми, знал только их непосредственный куратор. Операции были разноплановые: от организации беспорядков в сопредельных суверенных республиках, до ликвидации лиц, неугодных государству, когда их нельзя было "достать" по закону. Подразделения Шорохова являлось инструментом для ведения крупных политических игр, где наличествовал лишь голый прагматический расчет. Ни о какой морали, нравственности и законности здесь речи быть не могло, да и жизни людей не особо принимались во внимание. "Ну, погибнет десяток, другой человек. У нас тонут по пьянке в сотни раз больше".
   Через Пьяндж переправлялись на лодке, ночью. Шорохов хорошо ориентировался на местности. Он воевал в Афганистане, именно в этих местах в составе одного из спецподразделений, знал местный язык, обычаи и при соответствующем камуфляже мог сойти за местного жителя. Тем более к операции они готовились серьезно, а режиссером-постановщиком афганского колорита был Ахмет, таджик по национальности, входящий в состав группы. Так что при поверхностном взгляде на их внешность трудно было определить, кто есть кто на самом деле.
   Ахмет раскопал каких-то дальних родственников на той стороне и через третьи руки связался с ними. Им была обещана приличная сумма денег за то, что они дадут пристанище прибывшим и сориентируют их на местности.
   - А твоя родня нас того... не заложит? - спросил Ахмета Шорохов. - Они, на чьей стороне?
   - Они на стороне тех, кто платит, - последовал ответ. - Но в их честности не следует сомневаться. Мне гарантировали...
   Уж что там и кто Ахмету гарантировал было покрыто туманом, но Шорохов ему поверил. Ахмет был серьезным офицером и слов на ветер не бросал.
  
   Весь следующий день они шли по едва заметной тропе, петляющей вдоль заросшей лесом горной долине. По дороге им попался старик с навьюченным ишаком, но он не обратил на них внимания - значит группа была экипирована правильно
   - Салам алейкум, - лишь поприветствовал их старик.
   - Алейкум салам, - уважительно ответил Ахмет. На этом общение закончилось.
   Родственники Ахмета, муж, жена и двое детей жили в небольшом домике о двух комнатах километрах в пяти от города. По сравнению с жалкими лачугами, лепившимися вокруг, домишко выглядел чуть ли не дворцом. Ахмет уединился с хозяином, который являлся его сколько-то юродным братом. Они поговорили с полчаса. Потом Ахмет вышел и кивнул, мол, все нормально.
   - Мулла приезжает завтра, - информировал он, когда они остались одни. - Брат его ненавидит - они из враждующих родов. Сборище у них будет возле мечети. Надо сегодня идти в город, прикинуть, что к чему.
   - А твой родственник догадывается, зачем мы здесь? - спросил Шорохов, остро взглянув на Ахмета.
   - Он не догадывается, он знает. Но ведь здесь подобные штуки в порядке вещей. Не мне тебе объяснять, командир. - Таджик коротко, акцентировано кивнул и отправился мыться - между деревьями был виден навес с баком и краником.
   Ночевали во дворе, под полотняным тентом. Перед сном выработали план дальнейших действий. Поспали около четырех часов. С утра Ахмет ушел в город. День тянулся томительно от вынужденного безделья, но люди Шорохова умели ждать, ждать, сколько потребуется. При подготовке личного состава подразделения, Шорохов проводил специальные тренировки на выдержку - по двое суток сидели в темной комнате. Причем необходимо было найти такую позу, чтобы не шевелиться. Все это отслеживалось и фиксировалось на видеокамеру.
   Ахмет вернулся, когда солнце уже заглядывало за горизонт, сбросил халат, с отвращением сдернул пыльные сапоги и сел, прислонившись спиной к мандариновому дереву. Шорохов его ни о чем не спрашивал - знал, за чем ходил. Сам скажет.
   Ахмет посидел несколько минут неподвижно, потом тряхнул головой, как бы сбрасывая дрему, и начал говорить.
   - Наметил я одно местечко, откуда удобно стрелять. Там, недалеко от мечети есть холм, не холм... Ну, в общем, высотка. На ней находятся развалины дома одного торговца. Дом во время войны раздолбали наши, да и торговца этого убили, а развалины так никто и не стал восстанавливать - кому они нужны. Оттуда площадь перед мечетью видна как на ладони. Расстояние, правда, великовато - метров триста будет.
   Ахмет замолчал, ожидая реакции Шорохова. Жара понемногу спадала. В воздухе звенели насекомые, а недалеко, в кустах гортанно кричала вечерняя птица.
   - Придется работать с подстраховкой, - немного подумав, предупредил Шорохов. - Но будем надеяться, что этого не понадобится.
   Ахмет ничего не ответил, а лишь пожал плечами. "Работать с подстраховкой" означало, что в случае промаха снайпера, кто-то, находящийся на площади, должен был завершить начатое, расстреляв объект с максимально близкого расстояния. Это крайне затрудняло отход исполнителя, а может быть делало его невозможным, но задание должно было быть выполнено наверняка.
   Шорохов собрал группу и ввел ее в курс дела.
   - Добровольцы на "чистильщика" есть?
   - Я, - после небольшой паузы сказал Антон. В подразделении Шорохова по роду своей службы сотрудники обязаны были рисковать жизнью, но он, прежде чем власть употребить, всегда давал право выбора.
   Рано утром, после того как Ахмет тщательно проинспектировал внешний вид членов группы, они направились в город. Оружие сложили в заплечные мешки с фруктами, которые несли якобы на продажу. Пройдя несколько бедных кварталов, группа разделилась: Шорохов свернул в переулок и направился в сторону развалин, обозначенных Ахметом. Сам Ахмет отстал. Он не должен был ввязываться ни во что происходящее, а только лишь зафиксировать результат, а потом уходить в одиночку, автономно. Остальные направились в центр города к главной мечети. Антон сел на ступеньки, ведущие к храму, а двое других расположились по углам переулка, ведущего в сторону развалин, обеспечивая себе тем самым пути отхода. Они должны были прикрыть Антона, если понадобится.
  
   Часа через два на площади начал собираться народ. С каждой минутой толпа становилась все гуще и гуще. Вскоре из-за поворота появился кортеж из трех автомобилей.
   Шорохов поймал в оптический прицел каждого из своих людей. "Все идет по плану. Главное не промахнуться. Одному мне будет уйти легче". - Он обернулся и прикинул расстояние до зарослей высокого кустарника, покрывающего склон холма. "Впрочем, можно и не убегать, а сделать крюк и затеряться в толпе. Народу должно собраться много".
   Шорохов отложил в сторону винтовку и начал готовить место для стрельбы. Полы здесь отсутствовали, видимо разворовали. Дерево в этих краях было в цене. Высота от земли до оконного проема составляла около полутора метров. Шорохов подтащил несколько валунов, служащих опорами для половых лаг, забрался на них и прицелился.
   "Нормально. Теперь только ждать".
   Когда Иван увидел автомобили, он понял, что приехал именно Мулла. "А кто еще так приедет!? Отработаем его, когда начнет ораторствовать. Наверняка заберется на ступени и будет виден как на ладони. В перекрестье прицела показался Ахмет. Он был в одежде дервиша, глаза его горели в религиозном экстазе. Закричал муэдзин. Наступило время намаза. Толпа, как по команде упала на колени лицом к Мекке и начала неистово молиться. Из машин выскочило несколько человек и присоединилось к молитве. Шорохов водил прицелом, фиксируя каждого из них, выискивая Муллу, фотографию которого он тщательно изучил еще в Москве. "А вот и он!".
   Когда молитва кончилась, толпа закричала, приветствуя своего религиозного вождя. Мулла поднялся на верхнюю ступеньку лестницы, встал спиной к мечети и начал говорить. Шорохов не мог слышать слов, но, судя по жестикуляции, речь была эмоциональная. Толпа бурно реагировала на каждую его фразу.
   "Пуля в шею, пуля в голову и кончен бал. Сейчас мы его срежем. Интересно, он всерьез верит в своего аллаха или только прикидывается. Судя по тем грязным интригам, что он затеял, Мулла не верит ни во что. Перерезал своих оппонентов, как баранов - какой уж тут Коран. Ладно, пора".
   Шорохов тщательно прицелился объекту в шею и нажал спусковой крючок. Мулла резко дернул головой, но как показалось Шорохову, это произошло за мгновение до выстрела. Так и оказалось. То ли его укусило какое-то насекомое, то ли по какой другой причине дернулся, но, несмотря на окровавленную шею, Мулла был жив и здоров. Пуля прошла вскользь. "Ах ты, дьявол!". Охрана бросилась к хозяину и прикрыла его своими телами. Шорохов понял, что ничего больше сделать не сможет и стал наблюдать за дальнейшим ходом событий. Внезапно он увидел Антона, находящегося в нескольких метрах от подраненного Муллы. Антон слегка присел, потом выпрыгнул, как волейболист, в воздухе выхватил пистолет с глушителем и всадил несколько пуль Мулле в голову, после чего скрылся в толпе. Все произошло очень быстро, и никто ничего не успел понять. Охрана засуетилась. Один из телохранителей схватился за голову и начал раскачиваться из стороны в сторону в неутешном горе. Толпа взревела.
   "Похоже, что Антон сработал наверняка", - подумал Шорохов.
   Двое охранников врезались в толпу и начали целеустремленно продираться сквозь тела. Им нехотя уступали дорогу.
   "Наверное, погнались за Антоном". Шорохов на всякий случай двумя прицельными выстрелами срезал обоих. Потом он явственно услышал стрекот автоматных очередей.
   "Главное, чтоб никто из наших не попался, а там пускай разбираются между собой". Ахмет должен был подбросить листовки, где оппоненты Муллы брали на себя вину за убийство, якобы совершая акт кровной мести. Только бы никто не попался...".
   Внезапно из-за пригорка показался Антон. Он бежал как заяц, шарахаясь из стороны в сторону, периодически пластался в воздухе, делал кувырок и, вновь оказавшись на ногах, продолжал бег. Этим он сбивал прицельную стрельбу. В нескольких метрах сзади и немного левее бежал еще один боец из команды Шорохова, проделывая аналогичные финты телом. Он носил странную фамилию Пентюхов. Сзади стреляли короткими очередями. "Вычислили все-таки!".
   Шорохов высмотрел в бинокль, откуда ведется стрельба, и, сменив винтовку на автомат, послал туда длинную очередь, при этом подумав. "Где же третий, где Василий?". Антон был уже близко. Шорохов показал ему жестом, мол, огибай развалины, я прикрою. Антон резко свернул в сторону, увлекая за собой бежавшего сзади товарища.
   "Так, надо драпать. Времени ноль. Где же Василий? Убили, ранили, захватили!?" - подумал Шорохов, дал еще одну настильную очередь, сменил рожок и нырнул в пролом в стене, находящийся сзади. Там он нос к носу столкнулся с запыхавшимся Антоном. Буквально через секунду появился второй боец.
   - Где Василий? - спросил Шорохов.
   - Ранен. Его не вытащить, - прохрипел Антон. - Будем уходить? Или что?
   - Уходим. Он сам с собой разберется. Скорее всего, уже разобрался. - Решение было принято мгновенно. - Прикрываем по очереди. Задний переднего. Ахмет нас найдет сам - он знает контрольные точки. Там он посвистит.
   Ахмет был снабжен ультразвуковым свистком, который можно услышать только с помощью специального преобразователя. А у Василия, как и у других членов группы, имелась капсула с ядом для быстрой и безболезненной смерти - моджахеды все равно убьют, только будут долго мучить и, кроме того, сумеют вытянуть нужную им информацию. А этого никак нельзя было допустить. В случае критической ситуации любой член группы обязан был принять яд.
   Группа под прикрытием развалин быстро достигла кустов, и только потом раздались выстрелы преследователей.
   "В заросли "духи" малыми силами не рискнут лезть, но реагируют они быстро - воюют постоянно, научились. У нас есть еще максимум полчаса, а потом начнется охота по всем правилам", - пронеслось в голове Шорохова.
   - Резвей, резвей! - подстегнул он подчиненных, но этого не требовалось. Поредевшая группа как лосиное стадо ломилась сквозь заросли, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки. Время сгустилось и невидимым метрономом отсчитывало мгновения, каждое из которых могло быть последним в жизни...
  
   Шорохов очнулся оттого, что кто-то настойчиво теребил его за плечо. Он поднял голову, пытаясь сосредоточить взгляд на источнике беспокойства. Это был врач.
   - Ваша дочь пока жива и она будет жить, должна жить, но нужна кровь. Много крови для переливания. Вам повезло - у нее третья группа, положительный резус, так что годится почти любая. - Доктор говорил быстро, сбивчиво, а в его взгляде сквозила вина напополам с безудержной тоской. - У нас крови нет. Ехать в область тоже бессмысленно. Там недавно была авария на химзаводе. Много пострадавших... Какие запасы были - все пошло в дело. Сами понимаете... Вот такие дела.
   - Возьмите мою кровь. - Шорохов машинально засучил рукав.
   - Всей вашей крови не хватит, чтобы ее спасти. Нужно минимум двадцать литров. - Врач немного помолчал и добавил в негодовании. - А что я могу сделать! Все разваливается! Куда ни ткнись - везде руины. И наша донорская система приказала долго жить. Каждый только о себе заботится. Эпоха тотального эгоизма...
   - Сколько у меня есть времени? - прервал поток его слов Шорохов. - Гарантированно... Его не интересовали эмоции доктора.
   - Часов десять, двенадцать. Это время она продержится с нашей помощью. А дальше... Непредсказуемо. - Врач виновато опустил глаза. Он сделал все, что мог, но совесть все равно мучила.
   - Понял Вас. Кровь нужна... - Шорохов глухо застонал и потер ладонью затылок. Потом резко тряхнул головой и пристально посмотрел на доктора. - А где ее достать?
   - Только у людей. Но где ж вы за это время их найдете, этих людей!? - Ответ врача звучал как смертный приговор.
   Взгляд у Шорохова остекленел, в голове судорожно забились мысли в поисках выхода из создавшегося положения. Он смотрел на доктора и не видел его.
   "Что же делать!? Ну почему все так нелепо! И пожар какой-то странный... С чего это вдруг загорелось? Проводку я недавно менял, кабелем провел, распределительные щитки поставил... Может, кто окурок бросил? Но ведь везде трава... Странно все это... Но об этом потом. Сейчас надо что-то предпринимать. Мммм... Эх, дочка! Уж лучше б меня... Господи, ну вразуми, если ты существуешь, укажи путь". - Шорохов обхватил руками голову и начал раскачиваться из стороны в сторону, издавая глухое мычание. Со стороны могло показаться, что он страдает сильной головной болью или сошел с ума, но это было не так. Мысль его работала четко, перебирая всевозможные, порой фантастические варианты. Наконец в его голове созрела реальная идея. "Воинская часть. Здесь недалеко располагается мотострелковый полк. Надо пробовать, надо пытаться... Может что и получится, может повезет...".
   - Коля, - обратился он к соседу, с сочувственным видом, сидящему рядом. - Ты знаешь, как доехать до воинской части. Здесь недалеко воинская часть.
   - Знаю приблизительно. Что, поедем туда?
   - Ну да. Давай. Ты извини, что я тебя использую. Потом сочтемся. - Шорохов машинально говорил извинительные слова, хотя мыслями был уже в пути.
   Коля молча встал и направился к выходу из приемного покоя.
   Трясясь в машине, Шорохов вновь углубился мыслями в прошлое... Воспоминания постепенно всплывали из глубины памяти, становясь яркими и реалистичными.
  
   Глава третья.
  
   ... Уже начало темнеть, когда Шорохов сквозь ультразвуковой адаптер, воткнутый в ухо, услышал условный свист Ахмета. Они скрывались в лощине на склоне горы, поросшим густым кустарником и редкими деревьями.
   - Ахмет нарисовался, - тихо сказал Шорохов, щелкнув по наушнику, потом вынул предмет, похожий на сигаретный мундштук и дунул в него, подавая ответный сигнал. - Сейчас появится.
   Не прошло и десяти минут, как вблизи Шорохова зашевелились кусты, и появилась бесформенная фигура Ахмета, одетого в потертый халат дервиша и грязные хлопчатобумажные штаны бледно-зеленого цвета.
   - Там собралось порядка сотни охотников по наши души, - начал он с места в карьер. - Надо уходить по темну, чтоб успеть оторваться. - Он присел на корточки, пошарил в кармане и что-то забросил в рот.
   - Чем пробавляешься? - подал голос Антон. - Наркота?
   - Лечебная смола, что-то вроде мумие. Очищает организм от шлаков, - пояснил Ахмет. - Хочешь?
   - Давай, - безразличным голосом согласился Антон и, немного пожевав переданный ему кусочек некоего вещества, брезгливо сплюнул. - Похоже на битум, только горечью отдает. Лучше бы казинаков принес.
   - Пойдем на рассвете - по темноте много не находишь. Ночью они не будут нас искать - противоречит их повадкам, - прервал их диалог Шорохов. - Но могут перекрыть ущелье, устроить пару засад на тропе. Или уже устроили. Пойдешь первым и без оружия. Только добавь к своему камуфляжу мешок со жратвой и палку типа посоха, - сказал он, обращаясь к Ахмету.
   - Как-нибудь сам соображу, - парировал таджик несколько обиженным голосом.
   - Сообразишь, сообразишь. Это я так, в качестве совета. В такой амуниции и с Кабульским произношением они тебя вряд ли вычислят. Мы будем метрах в ста позади. Отчаливай прямо сейчас, не оставайся с нами. Кто-то должен доложить начальству. Если нарвешься на засаду, подай сигнал и уходи самостоятельно. Встретимся у пограничников. Все. Спать. Пентюхов в охранение. Разбудишь меня через четыре часа.
   Возникла пауза. Вдалеке послышалось уханье совы. В соседних кустах раздался шорох. Антон вскинул автомат и передернул затвор, изготовившись к стрельбе.
   - Не суетись. - Шорохов положил ему руку на плечо. - Зверье какое-нибудь. Волк может быть или бродячая собака... Давайте спать.
  
   Сбылись худшие предположения. Стоило им углубиться в ущелье метров на двести, как пришел сигнал тревоги от Ахмета. Шорохов жестом остановил свою поредевшую группу.
   - Пошли обратно, пока сзади не поджали.
   Выйдя из ущелья и отойдя на несколько десятков метров в сторону, они устроили совещание.
   - Куда теперь? - спросил Пентюхов.
   - Отсидеться нам вряд ли удастся. Моджахеды здесь все дыры знают, да еще своих псов по следу пустят. А у них собачки резвые. - Шорохов на несколько мгновений задумался. - Есть здесь одна козья тропа, но рискованно.... Там, по пути глубокая трещина, а через нее перекинут висячий мостик... Должен быть перекинут. Он и тогда был ветхим, еле держался. А сейчас... Короче, если моста нет, то мы попадем в мышеловку и умрем безвестными героями. Но надо пробовать. Пожалуй, другого выхода у нас не прослеживается. Ладно, двинули. Пентюхов, пойдешь метрах в ста сзади. Если что - стреляй и догоняй нас. Отобьемся как-нибудь. Главное, чтобы ты обнаружил духов до того, как это сделают они.
   Когда небо начало сереть, они отправились в путь. Шорохов по одному ему известным признакам вывел группу на едва заметную тропу, виляющую между двух вершин. Вдали завыл муэдзин.
   - Намаз, - констатировал Антон. - Пока не помолятся своему Аллаху - никуда не двинутся.
   - Это все сказки для непосвященных. Многие из них верят в Аллаха так же, как ты в Иисуса. А ты, насколько я знаю, безбожник. Духи уже в пути. Надо спешить. До расщелины километров пять, если лететь вороной, а нам вкругаля все десять выйдет. Ускоряемся. - И Шорохов двинулся по тропе быстрым бесшумным шагом.
   Их трехчасовое лазание по горам остановила резкая автоматная очередь, прозвучавшая сзади. В ответ раздалась массированная беспорядочная стрельба.
   - Пентюхов отрабатывает. Нас достали. Но до моста немного осталось. Давай вперед, а я прикрою Пентюхова, - прокричал Иван.
   Антон скрылся за поворотом, а Шорохов начал медленно пятиться, поджидая товарища. Вскоре из кустов вынырнул Пентюхов. Иван показал ему жестом, мол, беги дальше. Пентюхов согласно кивнул. По его лицу градом лился пот.
   "Нервничает, необстрелянный", - подумал Шорохов и, услышав треск ломающихся веток, выстрелил на звук. Ему яростно ответили, но не прицельно. Очереди ушли в сторону. "Они меня пока не видят. Уходим. Только бы мост был цел".
   Мост оказался цел, но едва держался. В середине был выбит настил, образуя двухметровую пустоту. Антон и Пентюхов стояли на краю пропасти и заворожено смотрели вниз.
   - Не стоять! Вперед! - В голосе Ивана появился металл. - Пентюхов идет последним и минирует мост.
   Все трое, не моргнув глазом, перепрыгнули дыру - сказались интенсивные тренировки. Шорохов и Антон мягкими скачками миновали расселину. Пентюхов слегка замешкался, пристраивая гранату между двумя планками моста, и метнулся вслед за ними. Когда он достиг противоположного края, раздался взрыв. Мост развалился на две части. В пропасть полетели обломки. Раздалась автоматная очередь. Пентюхов, нелепо взмахнув руками, упал лицом в каменистую землю. Тело его слегка подрагивало.
   - Ему уже не поможешь, - сказал Шорохов, наблюдая эту картинку. - Пошли, Антон.
  
   На берег Пянджа они вышли под вечер, когда солнце коснулось вершин гор. Автоматы и пистолеты схоронили в камнях, оставили только ножи.
   - Здесь зона не Московского погранотряда. Объясняться придется. Да и под раздачу можем попасть. Пристрелит какой-нибудь салага-первогодок, - задумчиво сказал Шорохов. - Не исключено, что нас уже засекли. Ладно, поплыли.
   Он первым вошел в реку и бесшумно заскользил по воде.
   На берег они выходили, подняв руки. За ними действительно следили, потому что буквально через минуту появился пограничный дозор во главе с сержантом. Он имел славянскую внешность. Двое остальных были, вероятно, таджиками.
   - Мордой в землю. Ноги развести, - прозвучала жесткая команда. Щелкнули наручники. - Кто такие?
   - Мы археологи, заблудились. У нас есть документы, - глотая слова, торопливо заговорил Шорохов, имитируя страх.
   - На заставе разберемся, - деловито сказал сержант. - Встали. Идти медленно. При любом резком движении стреляю.
   - Мы археологи, археологи, - продолжал бормотать Шорохов, поднимаясь на ноги.
   - Заткнись! - прикрикнул сержант. - Археологи... А зачем за речку полезли!? Мощи копать!? Давай, топай!
   На заставе у них отобрали водонепроницаемые сумки, обыскали и поместили в комнату с маленьким зарешеченным окошком. Кроме двух засаленных матрасов, валявшихся на бетонном полу, там ничего не было.
   "Спасибо и на этом. Завтра разберемся", - подумал Иван. Через пару минут он уже спал. Без снов.
   Утром их покормили кашей с мясом и напоили жидким чаем, а к обеду Шорохова попросили на выход. Допрашивал его сухощавый таджик в штатском, но с отчетливо военной выправкой. Он не представился, да Шорохова это не особенно и интересовало. Надо было как-то выкручиваться, но ни при каких обстоятельствах не раскрывать истинных причин своего появления здесь. Таджик правильно говорил по-русски, слегка растягивая гласные. Судя по манере ведения допроса, Шорохов понял, что это его коллега по профессии. "Из контрразведки", - подумал он. -"Ну да... Ведь переход границы. Да еще какая-то археологическая экспедиция...".
   - Ну, допустим, вы археологи. Документы у вас все в порядке. Есть разрешение на проведение раскопок в Пяндже и Паокаре. Но вы ведь там даже не появлялись, а сразу же оказались на той стороне. Как Вы это объясните? - Допрашивающий таджик колко посмотрел на Шорохова. Он отчетливо ему не верил.
   Вопрос был тяжелый. С точки зрения местной контрразведки, если допустить, что Шорохов со товарищи на самом деле являлись археологической экспедицией, действия их смотрелись алогичными и весьма подозрительными. Мысли завертелись в голове Шорохова со страшной скоростью в поисках выхода.
   "Ни в коем случае нельзя никого "светить". В том числе пограничников. Они не в курсе и еще больше запутают дело. Московский телефон для связи тоже нельзя давать, даже если сказать, что на том конце провода находится археологическое начальство. Номер пробьют в течение часа, и ложь вскроется. Надо что-то красиво врать и думать дальше, врать и думать. Антона тоже будут допрашивать, но мы согласовали...".
   - Нас выкрали и взяли в заложники. По дороге в Паокар. Остановили машину, чем-то усыпили, а очнулись мы уже на той стороне в какой-то яме. За нас хотели потребовать выкуп, но нам удалось сбежать, - вдохновенно врал Шорохов.
   - Это больше похоже на сказку, чем на правду. Я уж не буду излагать Вам все слабые места и неувязки этой версии. Ну, хорошо, допустим, что это так. Но вас ведь было пятеро. Где остальные? - На губах контрразведчика промелькнула язвительная ухмылка. Чувствовалось, что он испытывает наслаждение от этой игры интеллектов, где все козыри были у него на руках.
   - Двоих убили, а третий... А третий я не знаю где. Отстал по дороге. За нами же гнались.
   - Вы что, настолько хорошо знаете горы, что смогли уйти от моджахедов!? В том месте, где вы появились, есть всего лишь один путь вглубь территории Афганистана. Только не говорите, что вы тщательно готовились к экспедиции, изучали карты. Ни на одной карте этой тропы нет. Ее просто нужно знать. Так, где же Вы, господин, как Вас там по фальшивому паспорту, получили эти знания? - Таджик достал пачку "Монтекристо" и, не торопясь, закурил.
   "Пижон", - оценил Шорохов. - "Кубинские курит".
   - Один местный навел. У него вражда, с теми, кто нас выкрал. Кстати и бежать он нам помог. - Продолжал импровизировать Шорохов, чувствуя, как его все дальше и безнадежней загоняют в угол.
   - А Вы не могли бы назвать этого человека? У нас есть кое-какие возможности, чтобы проверить, - язвительно предложил контрразведчик. Ему нравилась роль кота.
   - Он не назвался, - ответил Шорохов.
   - Хорошо. Кстати, в Файзабаде в это время убили одного крупного политического деятеля по кличке Мулла. Якобы его оппоненты. Вы не в курсе? - Вопрос был задан неожиданно и разяще. Шорохов слегка вздрогнул, но мгновенно взял себя в руки. Но его смятение не ускользнуло от острого взгляда контрразведчика. Он опять усмехнулся и выжидательно уставился на Ивана.
   - Не в курсе.
   - Ну, хорошо, господин археолог. Вы сейчас пойдете и подумаете. Надеюсь, что наша следующая беседа пройдет в более доверительной обстановке. А то ведь понимаете... Восток - тонкая штука, как там в известном фильме, и у нас есть масса способов подвигать людей на откровенность. - В дверях показался солдат. - Уведите его. Давайте следующего.
   "Не исключено, что они начнут применять физические методы. Но что они реально могут нам предъявить. Ведь ничего не докажешь. Или докажешь? Ладно, покрутимся еще - умереть успеем".
   Обыскивали их формально и капсулы с ядом остались незамеченными.
   Когда его втолкнули в камеру, Антона там уже не было. Шорохов прождал до ночи, но Антона так и не привели.
   Прошло еще двое суток. Шорохова никуда не вызывали, а лишь регулярно кормили. Антона не было.
   На третьи сутки, утром в камеру вошли трое. Один из них в форме, в чине майора молча кивнул, и Шорохову вернули его сумку. Буквально через секунду появился улыбающийся контрразведчик.
   - Доброе утро, товарищ капитан Шорохов. Хорошо работаете. - Он протянул конверт. - Здесь билеты на самолет, на ближайший рейс. На Вас и на вашего коллегу. Деньги вам не нужны, у вас есть. Кстати, все Ваши вещи в целости и сохранности. В аэропорт вас доставят. Ваш коллега уже в машине. Передайте привет Шелихову. Мы с ним очень плотно работали еще в советские времена. - Его улыбка была безгранична.
   Шелихов являлся начальником управления и непосредственным куратором группы Шорохова. Иван понял, что полностью раскрыт.
   "Но как им удалось..."
   Он покинул погранзаставу в смятении чувств.
  
   Прилетев в Москву, Шорохов сразу же пошел на доклад к генералу. Тот был уже в курсе результатов операции - Ахмет прибыл в столицу раньше. Генерал выглядел очень молодо для своего звания и положения. Седина едва проглядывалась на его висках.
   - Все прошло хорошо, - сказал он, помешивая чай в стакане с подстаканником. - Кроме одного. Вы засветились во всех ведущих разведках мира. Как руководителю секретного подразделения тебе сейчас цена ноль. - Генерал посмотрел на Шорохова, но в глазах его не было укоризны. - Твоей вины здесь нет, вернее есть, но косвенная - нужно лучше подбирать и воспитывать личный состав. Один из членов твоей группы был захвачен людьми Муллы. Он смалодушничал и решил купить себе жизнь ценой предательства. Его все равно убили, после того, как вытянули из него всю информацию, но это не важно. По крайней мере, Усманов сразу догадался, куда нужно звонить. У разведок соседних государств особые отношения, и где гуляют фотокопии ваших физиономий, один Бог знает. Усманов наверняка вас заснял. А такая информация есть товар, и он сумеет им правильно распорядится. А что я могу!? Он представитель другого государства. Эх, где наши славные советские времена!
   - Что же мне теперь, увольняться из органов? - опешил Шорохов. В груди у него похолодело, а к горлу подкатил комок.
   - Ну, зачем же! - успокоил его генерал. - Мы не бросаемся ценными кадрами. Просто перейдешь на другую работу. В Чечне война идет полным ходом. Возглавишь там подразделение для спецопераций. Сдашь дела своему заместителю. Временно. Как ты относишься к тому, чтобы вместо тебя группу возглавил Ахмет? Только хорошо подумай.
   - Положительно, - мгновенно отреагировал Шорохов. Это действительно был лучший вариант.
   - Ничего в этом страшного нет, - тем временем продолжил генерал. - Любой офицер должен пройти войну, иначе какой он на хрен офицер, - патетично закончил он и встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен. Его остекленевшие глаза не выражали никаких чувств. Он привык распоряжаться людьми, передвигать их как шахматные фигуры. И целесообразность действий всегда превалировала над остальными человеческими резонами...
  
   Глава четвертая.
  
   Они проехали несколько километров по шоссе, а потом свернули на боковую дорогу, покрытую бетонными плитами. Уже рассвело, но в низинах стоял туман, сильно затрудняя видимость и снижая скорость. Коля тихонько матерился себе под нос, когда дорога виляла, но машину вел твердо.
   Вскоре сквозь лохмотья тумана показался бетонный забор с натянутой по верху колючей проволокой. "Прямо как в зоне", - мельком подумал Иван, выскочил из машины и быстрым шагом направился к видневшемуся невдалеке КПП. Дверь пропускного пункта оказалась закрытой, и Шорохов постучал в зарешеченное окно. В окне показалась заспанная физиономия, потом щелкнул замок в двери. Она открывалась дистанционно. Внутри будки имелся узкий проход с металлической вертушкой и прозрачная перегородка, изготовленная из надтреснутого оргстекла. За ней находилось двое солдат. Один из них спал на топчане, другой, в звании ефрейтора напружинено стоял. На шее у него болтался короткоствольный автомат с взведенным затвором. Воин, оценив необычность посетителя, представился несколько дрожащим от волнения голосом и спросил.
   - По какому вопросу?
   - Я подполковник в отставке Шорохов. Мне надо срочно переговорить с дежурным по части. Дело срочное.
   Ефрейтор молча подтянул к себе телефон без наборника и снял трубку.
   - Товарищ лейтенант. Тут какой-то подполковник пришел. Хочет с Вами переговорить, - доложил караульный, даже не проверив документы.
   Он не прибавил "в отставке", поэтому офицер на том конце провода отреагировал мгновенно. " Мало ли какой подполковник может приехать... А вдруг проверяющий!?"
   - Сопроводи его в штаб, - последовала команда.
   Дежурный по части сидел за такой же стеклянной перегородкой недалеко от знамени полка, охраняемого застывшим столбом часовым. Он непонимающе и подозрительно уставился на человека в гражданской одежде.
   - Что вы хотели? У Вас есть документы?- Лейтенант махнул рукой ефрейтору, чтоб тот отправлялся на пост. - Вы подполковник? Из какой части?
   - В отставке, - Шорохов протянул ему удостоверение ФСБ. - Вернее в резерве. Из нашего ведомства в отставку не уходят.
   Лейтенант с уважением посмотрел на предъявленные корочки и вернул их Шорохову.
   - Какие проблемы, товарищ подполковник?
   Шорохов ввел его в курс происшедшего.
   - Нужна кровь, иначе моя дочь умрет. Вы можете мне в этом посодействовать. Я заплачу. - Деньги так и остались лежать в кармане со вчерашнего дня.
   - Я не могу самостоятельно решить подобный вопрос, - немного подумав, ответил лейтенант. - Дело здесь не в деньгах... Нужно дождаться командира части. Он прибудет в девять ноль-ноль.
   - Деньги я заплачу, тому, кто даст кровь. Как донорам.
   Шорохов посмотрел на часы, висевшие позади дежурного, и начал прикидывать запас времени, отмеренный ему врачом. "Он мне дал десять часов. Сейчас четыре сорок. Из больницы мы уехали где-то час назад. Пять часов до приезда командира. Потом всякие разговоры, возня, да и договорюсь ли... А если договорюсь, то надо будет организовывать сдачу крови... Могу не успеть".
   - А нельзя прямо сейчас связаться с командиром части?
   - Ну, Вы же сами служили, товарищ подполковник. Понимаете. Сейчас пять утра. Будить командира в такое время... Это если только по тревоге, если экстремальный случай. Придется подождать. - Лейтенант грустно посмотрел на Шорохова.
   "Да не могу я ждать!", - вихрем пронеслось в голове у того. "Так... Стало быть, экстремальный случай. Ладно, организую, я тебе экстремальный случай".
   Шорохов сделал, как бы ненароком два шага назад, потом последовал резкий кульбит в сторону солдата, охраняющего знамя. Тот не успел ничего понять, получил отулючающий удар в переносицу, а пока медленным винтом оседал на пол, Шорохов умудрился выдрать у него из рук автомат, дуло которого моментально было направлено в сторону дежурного по части.
   - Звони командиру, лейтенант. Экстремальный случай. Захвачено знамя полка.
   Офицер побледнел, понимая, чем ему грозит подобный инцидент, дрожащей рукой взялся за телефон и через коммутатор связался с командиром части.
   - Товарищ полковник. Дежурный по части лейтенант Грушин. Тут знамя полка захватили..., - проговорил он тусклым голосом, ожидая соответствующей реакции, которая не замедлила последовать. Такого прецедента в истории части еще не было.
   - Вы что там охренели! Какое еще знамя! Ты что там напился, лейтенант!? - раздался властный голос.
   - Нет, на самом деле. Тут офицер ФСБ подошел по поводу крови. Просил меня связать с Вами. Я отказался, ну вот он и захватил знамя...
   - Какая еще кровь! Что ты городишь!?- прокричала трубка. - Там что, кого-нибудь ранили, убили? Стрельба была? Да не молчи ты! Докладывай быстро и по существу, не жуй сопли! При чем здесь ФСБ!?
   - Нет, не стреляли. Подполковнику ФСБ Шорохову нужна донорская кровь - у него дочь умирает. Вот, чтоб поговорить с Вами, он и захватил знамя, - пояснил лейтенант совсем опавшим голосом.
   - Умом ты не страдаешь, лейтенант, - иронически проговорила трубка. - Так вас щенков и надо учить. Спите там, на ходу, все на свете просрете. Дай мне этого кудесника Шорохова. - Полковник Трифонов сам являлся гусаром по характеру и, быстро посчитав ситуацию, понял, что ничего серьезного ему не грозит, поэтому в его интонациях появились искры юмора вперемешку с некоторой злинкой. Услышав незнакомый баритон, он гаркнул. - Докладывайте, товарищ террорист, что там стряслось.
   Шорохов быстро и толково изложил суть дела.
   - Да, серьезная история, - задумчиво проговорила трубка. - Ладно, дай мне этого мудака Грушина. Грушин? Организуешь добровольцев сразу после подъема вместо зарядки. А как сдашь дежурство, подойдешь к Крученому и скажешь, что я тебе объявил трое суток гауптвахты. Только сидеть ты там не будешь - больно жирно, а поедешь старшим на разгрузку угля. Все понял?
   - Понял, товарищ полковник. Тут подполковник деньги для солдат предлагает. Как быть?
   - Деньги - это хорошо. Только не солдатам. Потом хлопот не оберешься. Оформишь их как положено через финчасть, а донорам в счет этого организуем усиленное питание. Я задержусь, буду часов в десять. Привет Шорохову - пускай знамя вернет. Мы еще с ним увидимся, потолкуем. Все. - Связь прервалась.
   В штабе было тихо, и Шорохов слышал весь разговор.
   - Я поеду в больницу, организую забор крови, - сказал он лейтенанту. Потом положил автомат на колени бойцу, который сидел на полу, опершись спиной на стену и, едва очухавшись, тряс головой. - Прости, брат.
   В больнице дежурный врач сказал, что донорскую кровь они взять могут, но есть проблема.
   - Кровь нужно проверять на ВИЧ-инфекцию. Хотя... - Он ненадолго задумался, - какой в армии может быть СПИД... Давай. Бог с ним. С тобой поедут фельдшер и сестра. Будут готовы через пятнадцать минут. А я тут пригляжу за девочкой.
   Сбор донорской крови производили в санчасти полка. Добровольцев нашлось предостаточно. И вовсе не ради усиленного пайка. Молодые парни отнеслись с пониманием к беде Шорохова, да и вообще им была интересна сама процедура - все-таки какое-то разнообразие в серой армейской жизни.
   После того как кровь отправили в больницу, Шорохов зашел в штаб к командиру части. Полковник был постарше его, но не намного. Одно поколение.
   - Проходи, присаживайся. - Они крепко пожали друг другу руку. - Ловко ты пост снял. Салага даже не успел ничего понять. Ну, салабон и есть салабон. Да и лейтенант не лучше. Прохлопали ушами. Знамя части у них, понимаешь, увели. Цирк! Хотя наводит на мысли. Гонять их надо посильнее, чтоб служба медом не казалась. - Полковник закурил "Беломор" и предложил Шорохову. Тот отказался. Он курил мало, да и то с фильтром. - Где служил, где так научился? - спросил полковник.
   - В спецназе ФСБ, в Чечне воевал. - Про остальные эпизоды своей службы Шорохов говорить не стал, да и не имел права.
   - Ну, тогда все понятно. Куда тут нашим! Может я зря этому Грушину трое суток "губы" впаял?
   - Наверное, зря, - согласился Шорохов, но мысли его находились уже далеко.
   - Ладно, тебе сейчас не до разговоров. Ехать надо. А ты где-нибудь рядом живешь?
   - Да, километров пятнадцать отсюда. - Шорохов назвал деревню. Его начала тяготить эта беседа. Он рвался в больницу. К дочери. "Как она там!?"
   - А то приходи к нам. Возьмем тебя вольнонаемным - наших воинов рукопашному бою учить, - от души предложил полковник.
   - Я подумаю. - Шорохов встал.
   Они тепло распрощались. Иван покинул территорию части, дождался, когда вернется Николай, и машина на всех парах понеслась обратно, в больницу. Там Шорохов отпустил машину, решив, что как-нибудь сам доберется, нельзя ж так эксплуатировать чужого человека. Он вновь зашел в приемный покой и присел на скамейку, приготовясь томительному ожиданию.
   Доктор сдал дежурство, но домой не ушел и появился в поле зрения Шорохова где-то часа через два.
   - Она вне опасности, - сразу же проинформировал он. - Только... - врач слегка замялся. - Шрамы останутся на всю жизнь. И на лице тоже. Для девочки это конечно...
   Шорохова последняя фраза больно резанула по сердцу.
   "Как же она будет дальше жить. Ведь через несколько лет она из девочки превратится в девушку. Она симпатичная, ей замуж выходить. А куда ж со шрамами!? Встречают ведь по одежке...".
   - А что можно предпринять в этом случае? Ведь делают же пластические операции... - проговорил он, глядя в упор на доктора.
   - Делают, - вздохнул тот. - Но это очень дорого. Десятки тысяч долларов стоит. Вы при машине?
   - Отправил. - Шорохов махнул рукой.
   - Ничего, Вас отвезут. Я организую. Здесь оставаться Вам смысла нет. Все идет своим чередом. Она под наркозом. Завтра приезжайте. Все будет нормально.
   В деревню его отвезли на больничном Уазе. Всю дорогу Шорохов думал, где он сможет достать столько денег на лечение дочери, а потом его мысли потекли совершенно в другом направлении.
   "А почему это вдруг загорелся дом. Вот так, ни с того, ни с сего взял и загорелся! А не помог ли кто? А кто? Хотя...". Он вспомнил об инциденте с цыганкой, произошедший вчера, про стычку с бандитами. "А не они ли в отместку за унижение? Надо с этим разобраться... Надо с этим обязательно разобраться! А если они... За поганые бабки и ствол!? Если это так, то это наказуемо, очень сильно наказуемо. Они ведь лишили меня судьбы!". В глазах Шорохова зажглась неприкрытая ярость. "Да я им головы всем поотрываю! Они мне за все заплатят сполна. Деньгами, а если нужно, то и жизнями. Ладно, время покажет, кто есть кто".
   Солнце уже выпрыгнуло из-за леса и сразу же уткнулось в кучевые облака, покрывающие восточную часть неба. Погода портилась. Запахло дождем. Но Шорохову было все равно. Он думал о будущем, которое выглядело очень туманным.
  
  
   Глава пятая.
  
   Шорохов подъехал к пепелищу своего дома. Из головешек одиноко торчала почерневшая печь как памятник потерянной жизни. Недалеко от пожарища, на обрубке дерева сидел участковый по фамилии Миронов и писал протокол, положив лист бумаги на кожаный планшет. Рядом с ним, нетерпеливо подергивая ногами, стояли двое очевидцев пожара, привлеченные в качестве свидетелей. На проводах висела обгоревшая галка, видимо из последних сил вырвавшаяся с горящего чердака, но так и не успевшая преодолеть огненный смерч.
   Иван подошел к участковому и заглянул ему через плечо. Тот обернулся и пристально посмотрел на Шорохова. В милицейсом взгляде чувствовалась напряженность и настороженность. Шорохов это почувствовал.
   - Вы что-то хотите мне сказать? - обратился он к участковому и в свою очередь в упор посмотрел на него. Участковый отвел глаза и медленно проговорил.
   - Ты знаешь, не исключено, что это поджог. Видишь, канистра валяется. Это твоя? - Он мотнул головой в сторону обгоревшего дерева. - Не твоя. Да и возгорание, судя по признакам, произошло снаружи. А чему снаружи гореть? Тем более, утром роса, трава сырая. Глянь на канистру-то.
   - Чего на нее глядеть, - сказал Шорохов. - У меня не было канистры. Зачем она... Поджог говоришь. Я тоже об этом думал.
   - Мысли какие-нибудь есть по этому поводу? Никто не наезжал на тебя последнее время? - Миронов закончил водить пером и передал бумагу свидетелям, чтоб подписали.
   - Мысли есть, но говорить о них преждевременно. Нужно разобраться. - Шорохов ненадолго задумался, а потом спросил. - Здесь случайно цыгане не живут? Ну, где-нибудь в окрестностях.
   - Цыгане... - Этот неожиданный вопрос озадачил участкового. - На моем участке нет. Разве что в райцентре.
   - Есть там цыгане, - встрял один из понятых, мужичонка в засаленной телогрейке и кепке. - Живут на улице Космонавта Берегового. Дом у них там кирпичный. Здоровый. Да и цыган в этом доме, как пчел в улье. Несколько семей. - Он внезапно замолчал и почесал за ухом, испытывая некоторое неудобство от проявленной инициативы в разговоре.
   - Понятно. - Шорохов уже было собрался идти, куда-нибудь, хотя идти-то ему, собственно было некуда, но внезапно остановился и вновь обратился к участковому. - Скажите, а кличка Ствол Вам ни о чем не говорит?
   - Не знаю никаких стволов, - проворчал участковый. Он был занят протоколом и его раздражали непонятные вопросы Шорохова. - Как Вас найти, если вдруг понадобитесь?
   - Запишите мой городской телефон. - Шорохов продиктовал несколько цифр, распрощался и быстрым, пружинистым шагом направился к автобусной остановке, решив ехать на городскую квартиру, а там по обстоятельствам.
  
   Утром Шорохов позвонил в больницу насчет дочери. Сказали, что все хорошо, что девочка вне опасности. Эта информация его успокоила, приглушила душевный надлом. Он заварил крепкий кофе и, прихлебывая помаленьку, начал размышлять о своих дальнейших действиях.
   "Сначала нужно найти цыганку и от нее двигаться дальше. Она наверняка знает, где этот Ствол и тот второй, который командовал. Еще я запомнил номер их машины. Номера московские. Где их там искать? Нет, надо выцепить цыганку, а потом... А что потом! Ни денег, ни транспорта, ни оружия... Пешком далеко не уедешь. Но с этими козлами я разобраться должен, иначе мне жизни не будет! Чревато не в ту сторону креститься! Они этого не понимают, но скоро поймут, мать их так!".
   Цыганский дом Шорохов вычислил сразу же, пройдя вдоль улицы. Это был солидный двухэтажный кирпичный особняк с дворовыми постройками и пристройками. Между проезжей частью и домом пролегала липовая аллея с редко стоящими скамейками. Шорохов примостился на одной из них и стал терпеливо ждать. Одет он был в фирменный спортивный костюм, кроссовки и бейсболку с игривой надписью. Половину его лица закрывали черные очки, так что в нем было довольно сложно признать того самого заскорузлого крестьянина, каким его запомнила цыганка.
   Прошло более двух часов, когда Шорохов, наконец, увидел Галю, выходящую из ворот особняка в сопровождении чернявого молодого парня. Следом выкатилась машина марки "Жигули" девятой модели. Цыганка забралась в салон, махнув на прощание парню, и машина начала выруливать на проезжую часть. Шорохов заметил, что боковое стекло со стороны водителя опущено. Он резко встал и направился к машине. Девятка стояла на обочине, пропуская проходящий транспорт, и сигналила поворот. Иван подскочил сбоку и прямо через открытое окно автомобиля, точным ударом в челюсть отключил водителя. Не теряя ни секунды, он выбросил его из машины, сам сел за руль, рванул с места и, дав резкий поворот, воткнулся между автобусом и грузовиком.
   - Сиди и не дергайся. Удавлю, - бросил Иван ошеломленной цыганке. Та от испуга не могла произнести и слова. Покрутив по улицам, Шорохов выехал на окраину и, пронырнув сквозь пролом в заборе, составленном из выщербленных бетонных плит, очутился на стройплощадке. Это был один из долгостроев, неизвестно когда начатый, да так и брошенный на неопределенное время. Кто его начинал, вероятно был уже не при должности или вообще умер, а его приемникам этот объект, в силу изменившихся обстоятельств, не сулил никаких выгод, и после безуспешных попыток продать, его бросили на произвол судьбы.
   Шорохов заранее присмотрел это местечко, поэтому, выведя цыганку из машины, он безапелляционно толкнул ее в сторону недостроенного здания.
   - Давай туда.
   - Что я тебе такого сделала, золотко. Это ты из-за тех денег? Так я тебе отдала. Хочешь, еще дам? Давай договоримся. - Галя пришла в себя и перешла в мягкое наступление.
   - Заткнись! Потом поговорим. Давай в дверь.
   Дверей как таковых в здании не наблюдалось. Они были давно украдены, и Шорохов под дверью подразумевал дверной проем. Войдя внутрь, Иван указал на ступеньки, ведущие в подвал. Цыганка боязливо начала спускаться. Шорохов зажег фонарь и двинулся следом. Пройдя вереницу подвальных помещений, они подошли к металлической дверце ниже человеческого роста. Она была не заперта. Шорохов подтолкнул цыганку.
   - Давай туда.
   - Ты меня хочешь убить да? Убить хочешь? - дрожащим голосом пролепетала Галя.
   - Может быть, и убью. Как себя вести будешь, - ответил Шорохов с бесцветной интонацией. В промозглом, темном подвале эта фраза прозвучала как приговор. Цыганка тихо заскулила. Она была окончательно сломлена, чего и добивался Иван.
   Миновав дверь вслед за Галей, Шорохов повесил фонарь на ржавый крюк, торчащий из стены. Комнату подсветило. Она была маленькая и низкая. С потолка капало.
   - Вот теперь поговорим. Садись туда, а то упадешь еще. - Шорохов указал на обрубок бетонной трубы, приткнутой к стене. Цыганка с опаской присела и уставилась на своего похитителя. Глаза ее в полумраке мерцали как у кошки. - Поговорим... Кто поджег мой дом? Говори быстро, иначе замучаю, и все равно скажешь.
   Какой дом!? Я не поджигала, я не понимаю.... - Галя говорила быстро, охрипшим от волнения голосом.
   "Похоже, не врет... Хотя... всякие артисты попадаются, а уж цыгане-то. Но уж больно испугана, так испуг не сыграешь, все натурально. Надо усилить давление - может вспомнит что и даст дополнительную информацию".
   - Я служил в спецназе ФСБ и умею развязывать языки. Ты у меня будешь валяться в ногах и просить легкой смерти. Кишки на шею намотаю. Кто поджег мой дом? Считаю до трех. Раз, два....
   - Я не знаю, не знаю, прости меня, извини, я правда не знаю... - У цыганки началась истерика.
   - Хорошо. - Шорохов подошел к ней вплотную, присел на корточки и уставился на Галю немигающим взглядом змеи. - Кто-то из вас поджег мой дом, у меня обгорела дочь. И ты думаешь, что все просто так закончится!? Где Ствол?
   - Я его первый раз видела. А живет он в Москве, где-то в Таганском районе, возле Андроньевского монастыря. Точнее не знаю. Я слышала, они с Ромой говорили...
   - Рома это тот, кто находился с вами тогда в машине?
   - Да, это он. Но я не знала, что они собираются поджечь дом. Мы расстались через два часа после встречи с тобой, и с тех пор я их никого не видела.
   - Где живет Рома? - продолжил допрос Шорохов.
   - Я не знаю, где он живет, но знаю, где работает. По крайней мере, он там бывает.
   - Где бывает?
   - В каком-то офисе. Мы один раз туда заезжали. Офис находится на Таганке. Но я не смогу показать - мы на машине подъезжали, и Рома сказал, что он здесь работает. Я... улица не знаю какая - их там много было. Но помню, что второе здание от угла. Первый этаж кажется. Там отдельный вход. А в подъездах этого дома живут, там жилые квартиры... - Галя жалобно всхлипнула, а может, давила на жалость, но Шорохова мало интересовал этот цыганский театр - ему нужна была информация и как можно полнее.
   - Какие у тебя отношения с Ромой.
   - Да так... Дружеские. Без интима. Они делали какой-то бизнес с моим отцом, а меня Рома возил на всякие пьянки-гулянки. Развлекал. Я там гадала на картах и пела. С Ромой весело. - Галя поняла, что этот страшный человек убивать ее не собирается, и разговорилась. Голос у нее окреп. - Правда, с отцом ничего у них не получилось, но мы сохранили дружбу. Иногда он заезжает за мной...
   - У вас дома есть телефон? - прервал ее словесный поток Шорохов. - Ну, у отца?
   - Есть. А зачем тебе? - Галя окончательно оправилась.
   - А затем, что ты пока посидишь здесь, а я поеду шантажировать твоего папашу. Все произошло из-за твоей жульнической натуры. Ты косвенно виновата в пожаре - вот за это твой папаша и заплатит. Мне деньги нужны. А после того, как заплатит, приедет и заберет тебя отсюда. Все поняла? Сиди тихой мышью и не пытайся звать на помощь. Тебя все равно никто не услышит. Жди и молись на своего отца, как на Господа Бога. Давай, диктуй телефон.
   Шорохов вышел из комнаты и припер дверь заранее приготовленной бетонной плитой. Выйдя на улицу, он сел в машину и поехал домой. День клонился к вечеру. С северо-запада наползала черная зловещая туча. Намечалась гроза.
  
   - Кто это говорит?
   - Это пока не имеет значения. Твоя дочь у меня. Запрятана в хорошем месте. Ее дальнейшая судьба зависит от тебя. - Голос на том конце провода отчетливо произносил каждое слово, как будто бросал костяшки на счетах. - Только не вздумай никуда заявлять, иначе твоему чаду конец. Разберемся по совести.
   Солтан имел восемь детей, но Галя была его любимой дочерью, его боль и радость. Этот неожиданный вечерний звонок поверг его в смятение. "Галя, девочка, куда ты попала... Мерзавцы! По трупам, по головам пройду, но тебя в обиду не дам. Кто они?".
   - Почему по совести? Она в чем-нибудь виновата?
   - Угадал. - В голосе говорящего сквозило нечто такое, что заставило Солтана сразу в это поверить.
   - Что я должен делать?
   - Сегодня праздник. В церкви служат всенощную. Придешь в церковь к полуночи. Зайдешь внутрь. Встанешь возле правой колонны. В руках будешь держать платок или любую тряпку черного цвета, чтоб я тебя узнал. Будь один, иначе черта лысого получишь свою девчонку. У меня хватит наблюдательности вычислить твоих сообщников или ментов, если таковые будут. Захвати с собой пять тысяч долларов. При встрече объясню, почему именно такая сумма, если тебе будет интересно. Шевелись. Второй попытки не будет - мы не на стадионе. - В трубке раздались короткие гудки.
   "Всего-то пять тысяч!?", - радостно подумал Солтан. Для него это не являлось крупной суммой. - "Пять тысяч поганых баксов и Галя останется живой... Да плевать на них!". Он посмотрел на часы. "Десять вечера".
   - Рита! - заорал он на весь дом. - Рита, найди какую-нибудь черную тряпку и приготовь мне костюм. Я в церковь иду.
   В комнату вошла полная женщина в халате. Глаза ее были полны удивлением.
   - В какую церковь, Солтан? Что стряслось!?
   Цыган был убежденным безбожником.
  
   Солтан находился в церкви уже около пятнадцати минут и нервно перебирал ногами возле колонны. Пахло свечами и ладаном. Возле алтаря раздавался напевный голос батюшки, читавшего псалтырь. В руках Солтан непрерывно крутил платок жены черного цвета, боясь, что незнакомец, умыкнувший Галю, может его не заметить. Но он заметил, потому что на плечо Солтана опустилась чья-то рука.
   - Не делай резких движений. Я тот, кого ты ждешь. Деньги при тебе? - Голос звучал вкрадчиво.
   - При мне. Где Галя? Деньги в обмен на дочь.
   - Не торгуйся, не на базаре. Давай сюда бабки, и поедем к твоей дочери. У тебя нет вариантов.
   Солтан полез в карман, обернулся и встретился глазами с незнакомцем. Тот был явно не из шутников. Это Солтан сразу понял. Сверток с деньгами перекочевал в карман к Шорохову.
   - Хорошо. Теперь на выход. Слева за оградой увидишь свою машину. Девятка ведь твоя? Иди туда. Я за тобой.
   За руль Шорохов усадил Солтана, а сам показывал дорогу, попутно рассказывая о пожаре и какое Галя имела к этому отношение. Солтан проникся.
   - Я ее вожжами поучу. Взрослой себя почувствовала.
   - Теперь ты понял, почему пять тысяч!? Стоимость сгоревшей избы плюс небольшой моральный ущерб.
   Не доезжая несколько десятков метров до стройки, Шорохов приказал остановить машину.
   - Галя рядом, но я должен получить от тебя кое-какую информацию. У тебя дочь, у меня дочь. Только моя осталась на всю жизнь калекой. За это кто-то должен ответить. Здесь ты меня поймешь. - Шорохов в упор посмотрел на цыгана.
   - Пойму, - согласился Солтан.
   - Ну, так вот. Кто такой Рома и как его найти? И еще, где найти типа по кличке Ствол.
   - Ну, Ствола найти несложно. Он постоянно ошивается в кафе на Таганской площади. Играет в нарды и жрет пиво. Не помню, как эта забегаловка называется, но она там одна. Возле книжного магазина. А насчет Ромы... Дутый пузырь. Понту много, а за душой голый вассер. Сам он из себя ничего не представляет, но его шеф очень крутой. Фамилия у него Климентьев или Клим, как его называют всякие бандиты. Для виду он занимается белым бизнесом, а на самом деле он черт знает, чем занимается! Темная лошадь, но с большими возможностями. Офис у Клима находится где-то недалеко от Таганки. Рома часто с ним встречается, по крайней мере, по его разговорам. Чуть ли не каждый день. Домашний адрес Ромы я не знаю - ищи его у Клима. Только смотри, Клим опасен.
   - Я тоже опасен, - усмехнулся Шорохов. - Короче, Галя находится в подвале вон того недостроенного дома. Там есть железная дверь в торце. На фонарь и забирай свое чадо. А я пошел.
   И Шорохов скрылся в темноте.
   "Странный тип", - подумал Солтан, вылезая из машины. -"Но по совести он прав. Я б на его месте больше содрал".
  
   В эту ночь Шорохов не мог заснуть -мучили раздумья. Его угнетала тишина, он включил приемник и начал думать под музыку. Он думал, как ему жить дальше. То, что в спокойную деревенскую идиллию он не вернется никогда, Шорохов понял под утро. Его лишили судьбы, а последние события вновь вогнали его в привычную среду обитания, где нужно идти по следу или убегать. Пахнуло до боли знакомым чувством опасности, но это будоражило его, разгоняло кровь по жилам, дисциплинировало мозг. Он понял, что пойдет до конца: вернет дочери ее красоту и накажет мерзавцев. И еще понял Шорохов, что сделает это больше не из чувства мести, а из внутренней потребности довести начатое дело до конца, из уважения к себе. А что дальше? Этого Шорохов не мог представить, но интуитивно чувствовал, что дальше будет следующий этап бесконечной гонки, где главным призом является собственная жизнь. В нем проснулся спящий лев.
   "Будет ли цыган принимать какие-нибудь ответные меры? Не похоже. Он был до смерти рад, что отвязался от меня за эти пять штук. Но в этом городе мне больше делать нечего - нужно подаваться в Москву, раствориться в ее массе и действовать. Нападать неожиданно и уходить во тьму. Никаких связей и контактов. В одиночку легче, в одиночку проще. Но надо сначала пристроить дочь, положить ее в какую-нибудь хорошую клинику и начинать лечение. На это пока денег хватит, а потом еще добуду, придумаю что-нибудь".
   Шорохов заснул, когда совсем рассвело, и вот-вот должно было показаться солнце. Но проспал он не долго. Через два часа вскочил, как ошпаренный и посмотрел на часы. "Надо ехать в больницу ... Надо вообще ехать. Сюда возвращаться не обязательно".
   Он быстро собрал самое необходимое, забросал все это кое-как в сумку, включая десантный нож и, оставив ключ старухе-соседке, вышел на дорогу. Поймав машину, он за десять минут добрался до больницы. Там дежурил тот же самый врач. Шорохов обнаружил его в приемном покое: он ощупывал руку какого-то полупьяного мужика. Мужик вскрикивал и матерился. Иван отозвал врача в сторонку.
   - Нам нужно поговорить.
   - Я Вас слушаю, - врач выжидательно посмотрел на Шорохова. Тот несколько замешкался. - Если Вы насчет дочери, то она вне опасности, - проинформировал доктор.
   - Нет, я о другом. Вы можете мне порекомендовать хорошую клинику в Москве, чтоб переправить туда дочь. Ну, чтоб там ее не только лечили, но могли начать восстанавливать внешний вид.
   - Могу, но это тоже дорого стоит, - не задумываясь, проговорил врач и оценивающе посмотрел на Ивана.
   - Это мои проблемы, - отрубил тот.
   - Хорошо, - врач на несколько секунд задумался. - Есть частная клиника профессора Гурко. Там работает мой однокашник. Хирургом. Я могу написать записку, чтобы уменьшить всякие проволочки. А находится эта клиника... У Вас есть, чем записать?
   - Есть. - Шорохов достал из сумки блокнот и ручку.
   - Пишите. - Доктор продиктовал адрес. - С меня все?
   - Нет, у меня будет еще одна просьба. Нельзя ли мою дочь отправить в Москву на санитарной машине. Немедленно. Я хорошо заплачу. - При этом Шорохов зачем-то похлопал себя по карману.
   - Что значит хорошо?
   - Сто долларов хватит?
   - Вполне, - немного подумав, согласился врач.
   Иван вынул из кармана купюру и передал ее доктору. Тот небрежно сунул деньги в карман халата.
   - Хорошо, я распоряжусь. Документы будут готовы через полчаса. Посидите пока здесь или погуляйте. - Он быстрым шагом направился вглубь помещения.
   До Москвы Шорохов добрался без приключений и в тот же день поместил дочь в клинику профессора Гурко.
   - За начальную серию пластических операций Вам придется заплатить... - Профессор назвал сумму со многими нулями. - А потом девочку нужно будет переправить в Германию в клинику к профессору Штоссеру. Он окончательно восстановит внешний вид Вашей дочери. Проделает, так сказать, шлифовку. У нас этих возможностей нет. - Пояснил профессор Гурко. Он был плюгавый, лысый, но держался бодрячком, эдаким грибком боровичком.
   - Могу я платить по частям? - поинтересовался Шорохов.
   - Пожалуйста. Только взносы делать вовремя. Сколько денег у Вас есть в наличии?
   - Четыре с половиной тысячи.
   - Для начала хватит. Еще пять принесете через две недели. Вас такой график устроит?
   - Устроит, - уверенно ответил Шорохов, хотя понятия не имел, где он достанет эту сумму, да и последующие тоже. - Устроит, - еще раз повторил он.
   - Ну, вот и хорошо, ну вот и ладно... Ваша дочь будет лежать в отдельной палате. Там телевизор... Ну, в общем, все условия. Посещать ее можете в любое время с девяти утра до девяти вечера. Потом Вас не пустят. Еще ко мне вопросы есть?
   - Да пока нет. - Шорохов распрощался и покинул клинику. Надо было куда-то устраиваться жить. В гостиницу Иван не хотел. Профессиональная привычка: во время операции - поменьше светиться. А в гостинице надо предъявлять паспорт, останется след.
   "А ведь столько фальшивых документов было. Оставить бы парочку", - посетовал Иван. - "Но кто знал, кто знал.... Ладно, еще есть время на раздумья. Еще не вечер".
   Бессмысленно блуждая по улицам столицы, он набрел на кафе под названием "Пират". Название подтверждала выставленная в окне картина, где одноногий флибустьер в одной руке держал пистолет с раструбом, а другой указывал в морские дали. Пират был очень похож на одного известного киноактера, а в результате игры светотени под глазом у него образовался огромный набрякший синяк. Шорохова это слегка развеселило. Он немного подумал и зашел в кафе - кроме утреннего бутерброда он ничего в зубах не держал. Заказав солянку сборную и жареную курицу, Шорохов занял свободный стол и начал ждать, когда принесут.
   В кафе никого не было. Лишь за угловым столиком сидел молодой человек и задумчиво тянул пиво из кружки. Выглядел он весьма экзотично: длинные волосы, собранные пучком на затылке, бархатный пиджак салатового цвета и длинноносые туфли с пряжками. Лицо у него было удлиненное, с выступающим подбородком и глубоко запавшими печальными глазами.
   "Оригинальный тип, какой-нибудь художник или поэт. А может артист", - подумал Шорохов и снял локти со стола, давая возможность подошедшей официантке расставить тарелки. Солянка была горячая. Шорохов едва не обжег горло, дернул головой и начал помешивать ее ложкой, чтоб немного остудить. Покончив с первым, он вонзил зубы в аппетитно зажаренную курицу. Чувство насыщения не приходило и он, догрызая курицу, уже подумывал: "А не заказать ли еще чего-нибудь?". Но не успел реализовать свой кулинарный проект в силу неожиданных обстоятельств.
   В кафе зашли трое парней в джинсовых костюмах и отчетливо криминальной внешности. Они не раздумывая, целенаправленно направились к столику, где сидел длинноволосый и подсели к нему. В их поведении чувствовалась угроза и, судя по испуганным глазам "художника", это предположение Шорохова было не безосновательным. Он доел курицу, отхлебнул лимонада и начал внимательно наблюдать за происходящим.
   Разговор за угловым столиком шел на повышенных тонах. В воздухе летали слова типа "козел", "фуфло" и "дошлешь завтра". Потом один из джинсовых парней неожиданно и резко ткнул "художника" в подбородок. Тот взмахнул руками и вместе со стулом повалился назад, больно ударившись затылком об пол. Он начал медленно подниматься, но тут же, получив пинок в голову, вновь оказался на полу. На его губах показалась кровь. К первому нападавшему присоединился второй, и они начали подробно месить ногами вскрикивающего от боли "художника". Персонал кафе куда-то пропал, видимо, не желая участвовать в происходящем.
   "Какая-то разборка", - подумал Шорохов. - "Помочь что ли этому щенку? Настроение соответствует. Устроим себе веселуху, а то тоскливо что-то".
   Он взял в руку тарелку из-под солянки и, вроде бы не глядя, метнул ее в угол, где происходила возня. Тарелка просвистела в воздухе и, попав точно в переносицу, сидящему, не участвующему в избиении парню, заставила его ткнуться лбом в стол. В таком положении он и остался.
   "Один-ноль". Шорохов вспомнил наставления своего тренера по самообороне и нападению. На занятиях он часто повторял, что любой подвернувшийся предмет может превратиться в грозное и даже смертельное оружие, если находится в умелых руках.
   - Вот посмотрите - обыкновенная авторучка. - Я зажимаю ее между указательным и средним пальцем. Вот так. Теперь бросаю ее расслабленной кистью, доворачивая при этом пальцами.
   Авторучка воткнулась точно в глаз манекену, стоящему в метрах десяти от тренера. Шорохов тогда это очень сильно впечатлило.
   - И никаких проблем, - радуясь произведенному эффекту, продолжил наставник. - Лучше любого пистолета. Быстрее и никакого шума. Я уж не говорю о ноже. Нож вообще на таких расстояниях и ближе пересиливает огнестрельное оружие. Учитесь метать предметы. Ведь рука человека это плеть, кнут. Пастух взмахивает кнутом и его конец достигает сверхзвуковой скорости. Поэтому и раздается щелчок. Действуйте рукой, как кнутом, а кисть - это конец кнута. Она плещет, хлещет и дает любому предмету, который вы бросаете, огромную начальную скорость. Помните школьную формулу: энергия равна "М", "В" квадрат пополам. "В" однако, в квадрате, поэтому силу удара определяет скорость. Можно метать все, но везде есть тонкости. Вот, допустим, это... - Он вынул лезвие безопасной бритвы. Надеваем ее дыркой на средний палец и... - Бритва вонзилась в горло манекену. - Но в любом случае работает кисть, как окончание кнута-руки. Это на расстоянии. А если ты находишься к противнику вплотную, то количество предметов, могущих превратиться в оружие, увеличивается многократно: монеты, сигаретные пачки... Да даже визитной карточкой можно горло перерезать!
   С тех пор у всех членов группы Шорохова появилось своеобразное хобби: прицельно метать всевозможные предметы. В дело шло все: зажигалки, палки, яблоки, а уж столовые приборы, как то: ложки, вилки и тарелки, сам Бог использовать велел. Находились виртуозы, бросавшие вилки точно в "десятку" аж с двадцати метров. Шорохов не отставал от остальных и достаточно поднаторел в этом странном искусстве.
   Отключив оригинальным способом одного из участников событий, Иван сидел в расслабленно- непринужденной позе, как будто ничего и произошло. Экзекуторы не заметили потери в своих рядах и продолжали истязать свою жертву, стараясь попасть, где побольнее. Вторая тарелка, из-под курицы просвистела в воздухе и угодила в основание черепа одному из них. Он как раз занес ногу для удара, да так и остался стоять как цапля на одной ноге. Постояв так несколько секунд, он упал, накрыв собой всхлипывающего "художника". Его напарник резко обернулся, увидел уткнувшегося в стол приятеля, бросил взгляд Шорохова, вяло прихлебывающего лимонад, но так ничего и не понял.
   - Братва, вы чего. - Он начал теребить за плечо лежащего.
   - За что вы его? - подал голос Шорохов.
   - Бабок должен, - машинально ответил парень, но, опомнившись, начал проявлять агрессивность. - А тебе, мужик, какая маза. Чего лупишься!? Канай отсюда, пока по рогам не отработали.
   - Да некому уже работать, - с усмешкой проговорил Шорохов и метнул в него стакан с лимонадом. Стакан попал парню точно в лоб, с ног не сбил, но ошеломил. Парень схватился руками за голову и начал раскачиваться как в трансе.
   "Цирк окончен", - подумал Шорохов. - "Чревато не в ту строну креститься".
   - Эй, вставай! - крикнул он "художнику". - Встать-то можешь?
   Тот с трудом поднялся на ноги. Его лицо превратилось в кровавую маску. Он с трудом воспринимал действительность.
   - Где здесь туалет? - спросил он, с трудом разлепляя разбитые губы. - Надо умыться.
   Шорохов отвел "художника" в туалет, бросил на стол крупную купюру, и спустя несколько минут они оба оказались на улице.
   - Ну что? Красиво жить не запретишь. Здорово они тебя разукрасили! И вероятно за дело. Денег должен, что ли? - Шорохов задавал вопросы легко, с юморком. Это несколько взбодрило "художника".
   - Точно, - согласился он. - Я взял у одного кренделя денег под проценты и купил инструмент "Корг". Клевый инструмент! С дисплеем. На нем все что угодно можно выкручивать. Ну, мы с ребятами хотели диск записать, но быстро не получилось. А проценты капают. Этот крендель, у которого я денег взял, начал требовать их обратно. А где я возьму пять штук!? Ну, я крутился, вертелся, а потом он нанял этих жлобов. Они меня отловили и начали вышибать долг. Вот собственно и вся история.
   - Стало дело, я был не прав? Зря вмешался. Отмесили бы тебя, и сразу же придумал бы как долг отдать. Ладно, я пошел. Живи, пока живется. - Шорохов оттолкнул "художника" от себя и двинулся вдоль по улице.
   - Да ты не поймешь! Это интимное дело. Вообще искусство - интимное дело, - вскричал "художник". - Не всякий осознает. - "Художник" схватил Шорохова за плечи. - Ну, остановись ты!
   - Слушай, парень. Я тебе помог, ну и ладно. Чего ты ко мне прицепился. Иди домой. В гробу я видал твое искусство. Ты, кстати кто, художник? - Шорохов дернул плечами.
   - Да нет, музыкант. Я же тебе говорил про "Корг". - Он на самом деле смотрелся откровенным и хорошим парнем. - А деньги я верну через два дня. Мне большой гонорар причитается.
   Шорохов одеревенел по отношению к людям после последних событий, но в его омертвелой душе все-таки теплился какой-то огонек. Он был тусклый, но был. Его впечатляла откровенность людей, не наигранная, а истинная. Он это чуял, но не верил, пока не пропускал через фильтр собственной души.
   - Ну а что тебе еще от меня нужно? Кстати, как тебя зовут?
   - Кеша. А какое это имеет значение?
   - Да никакого. Просто не знаю, как к тебе обращаться. "Эй, ты", что ли? Ладно, парень. Я тебя из говна выдернул, ну и давай... шагай по своим делам. - Шорохов продолжил движение вдоль улицы.
   - Да я не могу просто так. А как тебя зовут? Кто ты? - Кеша забежал вперед и встал перед Иваном, преграждая ему путь.
   - Шорохов я. Иван. А кто я... Да не хочу я тебе дураку ничего объяснять. Некто. Человек ниоткуда! Бродяга.
   - Дурак дураку рознь, а я отдельный. Я талантливый дурак.
   Парень по имени Кеша не был лишен чувства юмора. Он улыбнулся разбитыми губами и спросил.
   - А как ты этих... сумел вырубить? Вроде и не подходил. - В его глазах сквозил неподдельный интерес.
   - Летающими тарелками, - усмехнулся Шорохов. - Ну что ты еще от меня хочешь? Освободи дорогу.
   - Поехали ко мне. Пивка хоть попьем за знакомство. Мы снимаем с приятелем трехкомнатную квартиру на двоих. Он мне пишет тексты. Поэт. Вернее, наши там две комнаты, а в третьей живет брат хозяина. Но он редко появляется. В основном в Кащенко торчит, в психушке. Придурок, да еще алкоголик. Вот такой букет. - Кеша выжидательно посмотрел на Шорохова.
   - А пожить некоторое время у вас можно? - неожиданно спросил тот. - Пару неделек. Денег я дам.
   - Без проблем. И денег не нужно. Я в ночном клубе работаю, песни пою - на жратву и прочее хватает. Прокормимся как-нибудь.
   - А далеко у вас квартира? - Шорохова устраивал этот вариант. "Никакой засветки. Ухожу в тину".
   - На Войковской. А там пару остановок на подножном транспорте. А можно и пешком. Идешь? - Кеше явно импонировал этот серьезный, статный мужчина. Он чувствовал в нем защиту.
   - Поехали. На чем поедем?
   - На метро. Зачем деньги на тачку тратить, - резонно рассудил Кеша. - Вон метро.
   Квартира была обшарпанная, с мебелью, возраст которой трудно было определить, но выглядела экстравагантно. Стены жилища были увешаны рекламными плакатами рок групп с дарственными надписями и копиями картин мастеров. Одна из них привлекла внимание Шорохова. Кеша заметил его интерес и пояснил.
   - Это Пикассо. Портрет женщины со сложенными руками. Голубой период. Подлинник стоит миллионы баксов.
   В голове у Шорохова проскочила цепочка ассоциаций и навела на одну любопытную мысль.
   "Пикассо... Голубой период... Голубой... Вот, где можно достать деньги. У "голубого", у Ганкина...".
   - Слушая, Кеша, а ты знаешь такого Ганкина? Певец такой, - спросил Шорохов, усаживаясь на диван.
   - Лично не знаю, а так... Он же "звезда". До него, как до неба. А зачем он тебе? На концерт хочешь сходить? - Кеша едко усмехнулся. Ему явно не импонировал Ганкин.
   - Он мне и так по телевизору надоел - мелькает на всех каналах. Встретиться мне с ним надо.
   - А ты его знаешь? - В глазах музыканта появился нездоровый блеск. - Он же того... гомосек, голубой.
   - Знаю, - подтвердил Иван. - Встречались мы как-то, на заре его карьеры. Вот и хочу его повидать, тяпнуть по рюмашке, вспомнить о прошлом. Мы с ним тогда на пару одно дело провернули, сторублевое. Только ты не подумай ничего плохого. У тебя можно курить? - Шорохов достал пачку сигарет и зажигалку.
   - Без проблем. - Кеша сходил на кухню и принес пепельницу. - Я сам не курю, зато Василий у меня дымит как паровоз. Это мой напарник, поэт, я говорил. Кстати..., - Он акцентировано прищелкнул пальцами. - Василий знает Ганкина. Он ему текст для одной песни сочинил. Сейчас сколько времени? - Кеша взглянул на настенные часы. - Четыре. Скоро Вася должен придти. Да ты располагайся, как дома. Занимай комнату придурка. Его в ближайшие два месяца не предвидится. Сейчас чайку попьем - у меня там кусок колбасы завалялся. А может за пивком сбегать?
   - Пока не надо, - отмахнулся Шорохов. - Давай сначала дождемся твоего Василия.
   Он отправился в комнату мифического брата хозяина квартиры, который придурок и алкоголик одновременно, разобрал вещи и улегся на низкую широкую кровать, покрытую игривым розовым покрывалом с цветочками. Окно было зашторено, и в комнате стоял сиреневый полумрак. Шорохов закрыл глаза. Его мысли вновь окунулись в прошлое. "Как же давно это было...".
  
  
   Глава шестая.
  
   ...Генерал питал слабость к крепкому чаю, как алкоголик к водке. Причем не любил пить его в одиночестве, хотя это постоянно делал, поглощая "божественный напиток" литрами. А уж если кто-нибудь оказывался у него в кабинете по той или иной причине, то он немедленно заказывал чай, при этом его абсолютно не интересовало, хочет ли этого посетитель. Вскоре появлялся расписной металлический поднос, на котором возвышался керамический чайник, непременно накрытый салфеточкой, и два стакана в витых мельхиоровых подстаканниках, какие подавали раньше в поездах дальнего следования. Генерал говорил, что подстаканники напоминают ему бурную, разъездную молодость, которую не вернешь, но приятно поностальгировать.
   В этот раз он тоже не изменил своим привычкам и, пока не принесли заветный поднос, генерал молчал, по-отечески поглядывая на Шорохова. Шорохов, постоянно работая с генералом, научился определять тему предстоящего разговора по его взгляду, который мог выражать справедливую суровость, либо неприкрытую ярость, либо ласковую непринужденность. Если взгляд был отеческим, то это грозило очередным серьезным заданием.
   И он не ошибся. Сделав длинный глоток и сладостно причмокнув губами, генерал заговорил, сразу взяв быка за рога.
   - Нужно скомпрометировать одного деятеля. Вернее не скомпрометировать, а получить на него компромат, который впоследствии можно было бы задействовать. Это один высокопоставленный чиновник из министерства финансов, которого в ближайшем будущем прочат в министры. Зовут его Хрусталев Петр Николаевич.
   - Так зачем же тогда его компрометировать, если хотят ставить на такую высокую должность? - Шорохов с удивлением посмотрел на своего куратора.
   - Именно поэтому. Кому же нужен не запачканный министр, кто ж его на такую должность поставит, если он не сидит на крюке. Порой бывает сложно спихнуть чиновника с его кресла, если он успел обзавестись высокими покровителями, а какая-нибудь грязная история, запущенная в средства массовой информации, действует безотказно. Страна у нас такая... На почитай досье и наметь план действий.
   Генерал пододвинул к Шорохову папку. Иван взял ее и направился в комнату отдыха, дверь в которую находилась за спиной у генерала. Шорохов числился в охране правительства и приходил сюда как охранник, поэтому все информационные материалы читал, смотрел, слушал здесь, не выходя из кабинета. Генерала абсолютно не интересовала техника проведения операции - он ставил общую задачу и хотел получить результат. Остальное ложилось на плечи Шорохова. "Крутись, как хочешь, импровизируй. Материально-технически мы тебя обеспечим, а остальное твое. А как ты хотел? Я же не волшебник, а на месте виднее".
   Слабое место кандидата в министры Шорохов нащупал очень быстро. "Да он же "голубой! Ну-ка, ну-ка...". Иван включил компьютер и залез в ведомственную базу данных. Коды он знал. Вызвав файл "Сексуальные меньшинства города Москвы", он начал внимательно изучать его содержание.
  
   Это была одна из конспиративных квартир, принадлежащих ведомству. Адреса Шорохову давал куратор, и каждый раз новые - режим секретности соблюдался досконально. Квартиры были похожи друг на друга как братья близнецы: интерьер, обстановка... по-видимому, мебель в них завозили с одного склада.
   Шорохов собрал сотрудников, задействованных в операции, и проводил совещание.
   - Давай, Прудников, докладывай, что там у Большого.
   - Ну, собираются они там, эти "голубые". У них там что-то вроде рынка. Они там тусуются, знакомятся, договариваются... - Прудников, коротко постриженный крепыш в джинсовом костюме, шмыгнул носом и замолчал.
   - Ну и что дальше? - выдержав некоторую паузу, спросил Шорохов. Про их тусовку я и без тебя знаю. Давай конкретику.
   - А что дальше! У них там, как у проституток своя градация: есть пидоры дорогие, есть подешевле, а есть такие, что за бутылку водки согласятся в любом закутке. Самый престижный из тех, кто там тусуется, это Ганкин. Начинающий эстрадный певец. Я там прикинулся активным партнером, подпоил одного педрилу и закинул удочки насчет Ганкина. Своеобразный тип этот Ганкин! Стоит он дорого, но разборчивый, не со всяким пойдет - отдается, так сказать, по любви, если партнер ему нравится. Многие его добиваются. Переспать с ним все равно, что тебе с Голивудской кинозвездой. Для высокопоставленных пидоров это что-то вроде символа успеха. Да только он, этот Ганкин появляется там последнее время редко - все вопросы решаются по телефону. Считаю, что его нужно обработать и подложить под Хрусталева. Тот не откажется от Ганкина - для него это бесценный подарок.
   - Какие будут мнения? - Шорохов обвел взглядом присутствующих.
   - Установить слежку за фонтаном, дождаться, когда придет туда этот... Ганкин, ну и... забрать его... Затолкать в машину и вывезти, - предложил Ахмет. Он по своему характеру был сторонников радикальных методов.
   - Он никогда не бывает один, - пояснил Прудников. - Его до дверей квартиры провожают. Да потом я же сказал, что он появляется у фонтана редко, может раз в месяц. Сколько его там ждать?
   - Дело даже не в этом, - задумчиво проговорил Шорохов. - Я тут смотрел один файл... Среди высокопоставленных чиновников гомосексуализм не такая уж большая редкость. Черт знает, с кем якшается этот Ганкин, если он уж такая "звезда". Такая вонь поднимется... Надо что-то другое.
   - Давай подошлем к нему Антона. Он у нас настоящий мачо. Ганкин явно на него клюнет, - предложил Ахмет. Как у истинно восточного человека на его лице не отобразилось никаких эмоций, лишь в глазах мелькали искорки смеха.
   - А может лучше тебя. Ты же у нас знаток камасутры. Удовлетворишь пидора по полной программе, - парировал Антон. Он хотел еще что-то добавить, но Шорохов его опередил.
   - Годится. Будем тебя экипировать соответствующим образом, и начнешь работать с Ганкиным. Затащишь его в эту квартиру - не для совещаний же я ее у генерала брал.
   - Да вы что, ребята! - Антон понял, что его не разыгрывают, и находился в полнейшем смятении. Предлагаемая роль ему никак не импонировала.
   - Ничего с тобой не случится, - жестко проговорил Шорохов. - Тебя же не заставляют с ним трахаться. А если возникнет такая необходимость, так и будешь. Прудников, займись с ним - приодень, как положено. Ты же изучил их нравы.
   В тот же день Антону купили джинсы на размер меньше, в которые приходилось влезать разве что не с мылом, зато мужская гордость отчетливо выпирала и, казалось, готова вот-вот выскочить наружу; черная рубашка со стоечкой была сшита в обтяжку, что подчеркивало атлетичность фигуры, а талию обхватывал широкий ковбойский ремень с пряжкой.
   - Хорош, - усмехнулся Шорохов, со всех сторон разглядывая хмурого Антона. - Девицы из-за тебя точно подерутся, а что насчет этого... Не знаю. Вот что я подумал. Прудников сказал, что Ганкин поет по пятницам в каком-то ресторане на Сретенке. Пошлешь ему букет с запиской, текст мы тебе составим, и затащишь его сюда. Пятница завтра. Давай работай. И больше секса, секса... Будоражь его!
  
   Ресторанчик был заполнен до отказа. Ганкин имел приятный голос, привлекательную внешность и его специально приходили послушать. Девицы млели от одного его вида, не зная о сексуальной ориентации певца. С директором ресторана соответствующим образом поговорили, и Антон сидел за столиком один. К нему никого не подсаживали.
   "Надо ему быстрей всучивать букет", - забеспокоился Антон после второй песни. - "А то еще кто-нибудь снимет раньше меня этого мальчика. Он явно пользуется спросом".
   Антон осмотрел зал. Там сидела в основной массе мужская половина, слегка разбавленная женщинами. После каждой песни зал взрывался аплодисментами.
   "Здесь явно собрались его сексуальные поклонники. Правда, молодых мало - в основном старперы".
   Антон подозвал официанта и попросил отнести букет цветов певцу. Когда Ганкин прочитал записку, он начал интенсивно шарить глазами по залу. Антон приподнялся из-за стола и кивнул. Ганкин оценил красивого статного парня, и его губы расплылись в недвусмысленной улыбке. Потом он тоже кивнул.
   "Рыбка клюнула", - уныло подумал Антон. - "Надо идти к нему. Ну и работенку же мне подкинули! Тьфу ты, мерзость!".
   После концерта он подошел к раскрасневшемуся артисту. Антон не знал, как в таких случаях ухаживают, и просто преложил Ганкину поехать к себе домой. Тот сразу же согласился.
   - Только купи шампанского и пирожных, - жеманно попросил Ганкин и закатил глаза. Но больше всего поразило Антона то, что певец не потребовал с него никаких денег. Он готов был на бесплатную любовь.
   "Черт знает что!", - внутренне возмутился Антон, которому как раз для этой цели деньги были выданы. - "Похоже, он на меня запал. Ребята узнают - заклюют".
   По дороге к такси Ганкина остановил некий грузный тип с зачесанными на лысину волосами.
   - Крошка, ты разве не со мной сегодня!? Пощади меня, я тебя прошу, я тебя умоляю... - Мужчина чуть ли не плакал.
   - Отстань от меня! - плаксиво воскликнул Ганкин. - Антон, прогони его - он противный. Я его ненавижу!
   Антон бросил на ухажера грозный взгляд собственника и тот сразу же ретировался.
   Пройдя в квартиру Ганкин бросил оценивающий взгляд на обстановку и проворковал.
   - Как ты бедно живешь, моя сладость! Ты не сможешь меня содержать, но это мне и не надо. Мы будем с тобой встречаться тайно и любить друг друга вечно. У тебя есть ночная сорочка? Ну, для меня. Я люблю в сорочке с кружевами.
   Антон растерянно пожал плечами, не зная, что предпринять.
   - Дай мне тогда твою рубашку, я буду ходить в твоей рубашке. Она меня согреет. Где твой гардероб? - не унимался Ганкин.
   Откуда было знать офицерам ФСБ специфику гомосексуальной любви. О гардеробе они и не подумали. Шкафы вообще были пусты. Но Антон не растерялся. Он снял себя рубашку и протянул ее распалившемуся певцу. Тот жадно схватил ее и прижал к щеке.
   - Ой, как хорошо! Она сохранила тепло твоего тела. Подожди, я схожу в ванную, а ты пока накрой нам столик. - Ганкин подскочил к Антону и чмокнул его в нос. - Не скучай, мой зайчик. - Потом он танцующей походкой удалился.
   Антона тошнило от всего этого, но надо было терпеть, доигрывать намеченный спектакль до конца. Он сунулся в шкаф, нашел какую-то салфетку и застелил ей журнальный столик. Посуда, слава Богу, в наличии имелась. Кое-как накрыв стол, он уселся в кресло. Через некоторое время вернулся раскрасневшийся Ганкин. Кроме рубашки Антона на нем ничего не было.
   - Ты собираешься в ванную, мой зайчик? - Он подскочил к Антону, уселся к нему на колени и начал ласкать его обнаженное по пояс тело. - Какой ты красивый! Открой шампанское.
   Антон залихватски хлопнул пробкой в потолок и разлил вино по фужерам. Они выпили на брудершафт.
   - Я так хочу тебя, - томно прошептал Ганкин. - Сними с себя эти противные джинсы. Давай я тебе помогу. - Он опустился на колени перед ошеломленным Антоном и начал расстегивать ему ширинку, при этом поглаживая соблазнительный бугорок. Неизвестно, чем бы закончилась эта сцена, но Антона спас звонок в дверь, пиликающий долго и настойчиво.
   - Кто это? - испуганно прошептал Ганкин.
   - Свои. - Антон метнулся в прихожую и через минуту вернулся в сопровождении Шорохова.
   - Чревато не в ту сторону креститься, - сказал тот вместо "здрасьте" и безапелляционно плюхнулся в кресло. - Вот так-то, гражданин Ганкин. Не в ту сторону ты крестишься, хотя это твое личное дело. Мы из ФСБ и у нас есть к тебе выгодное предложение.
   - Я не хочу иметь никаких дел с ФСБ. Дайте мне уйти. Как же тебе не стыдно! - Ганкин с упреком посмотрел на Антона. Тот действительно чувствовал себя неловко и опустил глаза, прикрыв их длинными, как у девицы, ресницами.
   - Ближе к делу. - Шорохов закурил и пустил дым прямо в лицо оторопевшему Ганкину. - Все, что происходило в этой комнате, записано на видеокамеру. Если этот материал попадет в какой-нибудь журнальчик, а мы уж постараемся, то на твоей карьере певца можно поставить большой жирный крест. Вернее всего так. Для большего колорита мы добавим список фамилий, с кем ты, неуважаемый мной, имел контакты, и снабдим его соответствующими комментариями. Это, если ты не захочешь помочь нам. Есть другой вариант: ты выполняешь нашу мелкую просьбу, а мы тебя подбрасываем на пьедестал, или на подмостки, как там у вас. У нас на крючке пара акул шоу-бизнеса, - Шорохов назвал фамилии. - Они не откажут нам взять шефство над тобой. Тем более, говорят, у тебя есть талант!? - От последней фразы Ганкин порозовел от удовольствия.
   - Что я должен делать? - спросил он проникновенным голосом, решив для себя, что с этими ребятами лучше жить дружно.
   - Ты Хрусталева знаешь? - поставил вопрос Шорохов.
   - Но он же противный! Я его ненавижу! - жеманно протянул Ганкин.
   - Противный, не противный, но ты его должен будешь ублажить. Один раз. Потерпишь ради светлого будущего. Вот его телефон. - Шорохов протянул певцу клочок бумаги. - Позвонишь ему сам и приведешь в эту квартиру. Дальше делай, что должно. Если все пройдет нормально, то с тобой свяжутся и сделают протеже в шоу-бизнес. Возражения есть?
   - Ннннет, - пролепетал Ганкин. - Но он все равно противный. Мне это будет стоить таких душевных мук... Но что не сделаешь ради искусства.
   - Когда ты планируешь его пригласить?
   - Да хоть сейчас, - кокетливо проговорил Ганкин. Он был похож на топ-модель, знающую себе цену. - Хрусталев все бросит и прибежит ко мне. Только намекни.
   - Ну, сегодня уже поздно, - глубокомысленно заметил Шорохов. - Давай лучше завтра. Назначь ему часов на семь вечера.
   Ганкин позвонил Хрусталеву утром, после чего тот находился весь день как на гвоздях, места себе не находил. Естественно, что он сразу же согласился на все условия певца и даже предложил прислать за ним машину. Ровно в семь часов вечера он звонил в вожделенную квартиру, нагруженный дорогим вином, всевозможными деликатесами и огромным букетом роз. А потом он провел самую сладкую ночь в своей жизни.
   На следующий день Шорохов явился к генералу с докладом, они удалились в комнату отдыха и начали просматривать только что сделанные записи.
   - Какая мерзость! - воскликнул генерал, глядя на экран.
   - Это как для кого, - съязвил Шорохов. - За такую порнуху можно хорошие деньги получить в определенных местах. Все натурально. Никакой имитации. Вон как сексуально подмахивает!
   - Ладно, - буркнул генерал. - Хватит развлекаться. Но компромат сильный, особенно если учесть наш менталитет. Вроде бы что такого. Статью про мужеложство отменили, и каждый волен заниматься сексом в силу своей распущенности. Ан нет! Да будь этот Хрусталев хоть семи пядей во лбу, чем он естественно не страдает, но этот материал его все равно свалит. И никто его не спасет. Так что министром он будет послушным и чутко относиться к просьбам достойных людей. Все. Можешь идти. Отдыхайте пока.
   В этот день они пошли пить пиво с креветками в тот самый ресторанчик, где выступал Ганкин.
   - Антон, а что бы ты делал, если бы командир припозднился на полчасика? - ехидно вопрошал Прудников. - Ты, говорят, уже сидел в расстегнутых штанах...
   - Как что! - невозмутимо заметил Ахмет. - Отдался бы... на волю случая. Да ты особо не расстраивайся от неудачи. Клин клином вышибают. Видишь, какие красивые девушки сидят. Возьми какую-нибудь и оттянись по полной программе. Она согласится. Ты же у нас секс-символ.
   - Отставить подначки! - едва сдерживаясь от смеха, одернул подчиненных Шорохов. - Кстати, нам премия причитается. Давайте скинемся и возместим несчастному Антону моральный ущерб.
   - Перебьюсь, - пробурчал тот. - У него не возникло желания участвовать в общем веселье.
   Ровно через месяц Петр Николаевич Хрусталев был назначен министром. За Ганкина попросили, он быстро начал набирать обороты на эстрадном поприще и в очень короткое время стал популярным певцом. Его часто показывали по телевизору...
  
  
   Глава седьмая.
  
   Резкий звонок в дверь выбил Шорохова из воспоминаний. "Наверное это Василий", - предположил он и не ошибся. В прихожей началась возня и раздался голос Кеши.
   - Привет, Вася. А у нас гость.
   - Троллейбус уравняет интеллекты, - продекламировал низкий голос. - Это уж точно. Народу... Еле влез. Все рвутся куда-то, несутся без меры... А что за гость? "Гостям всегда мы рады...".
   - Он сейчас отдыхает. Клевый мужик! На меня наехали жлобы от "Бормана", в кафе отловили. Ты знаешь, я ему должен. Ну и начали меня месить по полной программе. Видишь!? - Кеша показал на свое лицо, покрытое ссадинами и кровоподтеками.
   - Не бей его - ведь он и так дурак, - выдал очередную импровизацию поэт. - Ну и что этот мужик? Встрял на твоей стороне?
   - Это просто фантастика! Он к ним даже не подходил. Тарелками их забросал - и каждая в точку. Я сначала даже не врубился. Вот... - Кеша несколько замялся. - Я его пригласил к нам пожить пару недель. Я так понял, что он только что приехал и нигде не остановился. Ты как?
   - Он в комнате придурка? - спросил Василий и, не дожидаясь ответа, добавил. - Ну и пускай живет. Будет кентов "Бормана" от тебя отгонять подручными средствами.
   - Да я расплачусь с ними...
   - Ладно, ладно, - перебил Кешу Василий. - Пошли знакомиться с нашим гостем, если он не спит.
   - Не сплю, - подал голос Шорохов, а потом и показался сам в проеме двери. - Иван, - он протянул руку полноватому рыжему парню. Тот с достоинством пожал ее.
   - Василий. Я тут пельменей купил. Пошли пожрем.
   В отличие от экспансивного, брызжущего эмоциями Кеши, его товарищ был неторопливым, основательным и напоминал сонного барбоса. Лишь в щелочках глаз периодически проскакивали искры незлобивого юмора.
   Кеша быстро сварил пельмени, вывалил их на большое блюдо и побрызгал уксусом. Потом ловко заварил чай.
   - Кушать подано, господа!
   Шорохову есть не хотелось. Он пару раз ткнул вилкой в разварившиеся пельмени, за компанию, и, не торопясь прожевав, налил себе чаю.
   - Василий, Иван хочет повстречаться с Ганкиным, - невнятно проговорил Кеша набитым ртом. - У тебя же с ним были дела...
   - Были, то были... - Василий странным, отчасти укоризненным взглядом посмотрел на Шорохова. - А тебе зачем он?
   - Не затем, о чем ты подумал, - усмехнулся Иван. - Я знаю, что он "голубой". Вопросы у меня к нему кое-какие есть.
   - Найти-то его не проблема, - немного подумав, сказал Василий. - По пятницам он поет в ночном клубе "Библос". Ему там хорошие бабки платят, ну и публика специфическая, сам понимаешь. Из Содома и Гоморры. - Василий криво улыбнулся. - Провести я тебя туда проведу, но добраться до Ганкина будет сложно - его охраняют, как бриллиант Орлова. И денег с собой надо взять, хотя бы баксов сто - туда бедные не ходят.
   - Договорились, - моментально согласился Иван.
   - И прикид тебе нужно сменить. - Василий осмотрел Шорохова. - Костюмчик там, галстучек, туфли приличные. В кроссовках туда не пускают.
   Пришлось Шорохову идти по магазинам. Сопровождал его Кеша, непрерывно рассказывая о своих музыкальных замыслах. Шорохов его не слушал. Он думал о завтрашней встрече.
   "Раскручу гомосека, а дальше нужно экипироваться и отрабатывать. Зажились на этом свете всякие Ромы и Стволы...".
  
   С проходом в гей-клуб проблем не было. Василий сказал, что ему нужен какой-то Густав, и их тут же пропустили. Видно этот Густав имел в клубе вес. Они прошли вестибюль, отделанный цветным пластиком, миновали закрытый на лето гардероб и попали в клубный ресторан, который больше напоминал альков стареющей красотки: интерьер зала, выдержанный в красно-розовых тонах, стены, обитые блестящей материей, которая ниспадала складками до самого пола, рассеянный свет, бросающий на лица разноцветные блики и призывающий к страсти. Освещена была только небольшая сцена огнями рампы. Все столы оказались занятыми, но Василий опять сослался на загадочного Густава и их усадили за дополнительно поставленный столик. Стройные официантки в коротких юбках и топиках, открывающих пупок, ловко сновали между клиентами. Те похлопывали их по обтянутым, выпуклым как лампочки задницам. Вглядевшись повнимательнее, Шорохов с удивлением понял, что обслуживают их вовсе не девушки, а юноши, закамуфлированные под девиц. Он поделился своим неожиданным открытием с Василием.
   - Ты только что заметил, - усмехнулся тот. - Конечно это не бабы. Но суть это не меняет. За определенную сумму ты можешь поиметь любого из этих мальчиков. Только стоят они раза в два дороже, чем элитные проститутки.
   Один из официантов, кокетливо виляя бедрами, подрулил к их столику и остановился в ожидании.
   - А кто такой Густав? - не выдержал Шорохов, когда они сделали заказ. - Здесь его имя как волшебная палочка.
   - Хозяин заведения, - ответил Василий. - Мы с ним родственники по матери. Отношения у нас так себе, но уж в своем кабаке он меня как-нибудь посадит.
   - Он что, тоже голубой?
   - Ни в коем случае, - замахал руками Василий. - У него жена, дети. А с этими... Бизнес есть бизнес. Деньги не пахнут. Смотри!
   Раздались оглушительные аплодисменты и на сцену выпорхнул Ганкин, затянутый в голубое трико, расшитое золотом.
   "Очень соответствует", - подумал Шорохов.
   Полилась неторопливая мелодия, и Ганкин запел. Он имел изрядный голос и был весьма пластичен. Шорохов в первый раз видел его живьем, а не на экране телевизора, и с интересом наблюдал за выступлением певца, иногда косясь на букет великолепных роз, стоящих в вазе на столе. Он использовал тактику Антона, опробованную несколько лет назад и тогда сработавшую безотказно.
   Кончилось первое отделение. Бурные аплодисменты разрывали зал. Шорохов жестом подозвал официанта и попросил передать букет певцу. В цветы была воткнута записка. Ганкин элегантным жестом развернул листок бумаги, но в отличие от предыдущего случая, радости не возникло на его лице. Он побледнел и как-то поник. Его дыхание участилось.
   - Что ты ему там написал? - спросил удивленный Василий, наблюдая за метаморфозами, произошедшими с певцом.
   - Передал привет из прошлого. Он меня будет ждать в своем лимузине после окончания концерта. А ты можешь идти домой. Нам с Ганкиным нужно поговорить с глазу на глаз. - Шорохов хлопнул Василия по плечу. - Спасибо за помощь. Я приеду попозже.
   Возле шикарного "Мерседеса" Шорохова попыталась остановить охрана, но Ганкин крикнул через боковое стекло, чтобы его пропустили. Когда Иван забрался в салон, певец отослал шофера и воткнулся взглядом в Шорохова. В его глазах плавал испуг.
   - Ты помнишь, кому обязан своей карьерой, - без всяких прелюдий начал Шорохов.
   - Да, я очень благодарен вашему ведомству, - охрипшим от волнения голосом, ответил Ганкин. Он не мог понять цель визита этого страшного человека, но ничего хорошего от начавшегося разговора не ожидал.
   - И конечно помнишь, по какому случаю тебе взялись помогать. Или подзабыл? - усилил давление Шорохов.
   - Нннет, - с трудом выдавил из себя Ганкин. В нем сидел генетический страх перед грозной конторой.
   - Ну, так вот. Хрусталев до сих пор занимает высокую должность. Об этом ты, наверное, знаешь. До него на днях дошла информация, что существует запись ваших постельных игрищ, и ее в любое время могут пустить в ход. А это господину председателю серьезного комитета, коим сейчас Хрусталев является, ну совсем ни к чему. Короче, тебя решили убрать, как нежелательного свидетеля. - Шорохов блефовал напропалую, но знал, что Ганкин ему поверит неминуемо. - И тебя не смогут спасти твои высокопоставленные покровители. Подошлют киллера, пара выстрелов из-за угла или с чердака - вот и все. Нет рок-звезды Ганкина.
   - Что же мне теперь делать? - У Ганкина начался нервный тик и он подмаргивал, то одним глазом, то другим.
   Шорохов выдержал длинную паузу, давая возможность певцу помучиться, повариться в собственном соку и проникнуться сложностью создавшегося положения, а потом продолжил разговор.
   - Но учитывая твои прошлые заслуги перед нами, и в расчете на будущие, мы можем кое-что сделать, чтоб отвести удар. Естественно, я тебе не скажу как. - Шорохов сделал еще одну паузу, вытягивая из Ганкина последние жилы. - Ну та вот... Есть маленькая проблемка. Нужны деньги. Не ведомство же право будет платить за твою безопасность. Пятнадцать тысяч долларов.
   - Договорились! - радостно воскликнул Ганкин. - Как передать? Наличными?
   - Естественно, наличными. А передать... Если у тебя есть такая сумма дома, то поехали - прямо сейчас и передашь.
   - Конечно, есть!
   Ганкин собственноручно вынес деньги из своей квартиры. Он был до смерти рад, что так легко и дешево отделался.
   "Превратился в банального шантажиста", - подумал Шорохов, пряча доллары в карман. - "Да плевать мне на всех! На их материальные и моральные проблемы. Нужно заканчивать начатое".
  
   На следующий день он купил "Жигули" девятой модели в ближайшем автосалоне и отвез оговоренную сумму в клинику профессора Гурко. Профессор сказал, что ему этих денег достаточно, но через пару недель девочку нужно будет переправить в Германию, к доктору Штоссеру и что серия операций будет ориентировочно стоить сто тысяч марок. Шорохов молча кивнул, хотя понятия не имел, где достать такую огромную для него сумму денег. Но он верил в судьбу. Потом Иван позвонил Ахмету, одному из немногих, кому полностью доверял. После перевода Шорохова в Чечню, тот занял его должность. Ответила жена и сказала, что Ахмет в командировке и не известно, когда вернется.
   "Он на задании. Это может быть надолго", - подумал Шорохов. "Надо где-то раздобыть оружие - не с мальчиками собираюсь в шашки играть. А где его раздобыть? Не на рынке же покупать! Это по-дилетантски. Чревато не в ту сторону креститься".
   Он думал над этим все утро и все-таки придумал как решить возникший вопрос. Во времена абхазо-грузинского конфликта, подразделение Шорохова помогало абхазцам, негласно снабжая их оружием. Делалось это не в лоб, а через подставных лиц оружие пропускалось по криминальным каналам, а лишь потом доходило до потребителя. Шорохов же обеспечивал безопасный коридор. Он был один из не многих, который знал всю цепочку, по которой проходил смертоносный груз.
   "Времени прошло достаточно, но кого-нибудь подцепим".
   Проезжая мимо серого здания на Лубянской площади, его бывшей конторы, Шорохов покосился на пьедестал, где раньше возвышался памятник ее настоятеля. "А ведь казался незыблемым", - мрачно подумал Иван. - Все неустойчиво в нашем государстве. Особенно сейчас. Не знаешь, в какую говенную кучу вляпаешься и кто ее для тебя наложил".
   Свернув на Тверскую, Шорохов миновал центральный телеграф и свернул в одну из арок. Бросив машину во дворе, он зашел в подъезд здания массивной сталинской постройки, поднялся на второй этаж и позвонил в одну из квартир. Видимо раньше квартира была коммунальная, потому что на косяке остались следы от нескольких звонков и таблички с фамилиями бывших хозяев. В дверь был вделан глазок и небольших размеров динамик.
   "Прошлый век. Имитация. Или по наследству досталось. Площадка наверняка из телекамер просматривается. Не та здесь контора, чтобы слепыми сидеть".
   - Что надо, - раздался искаженный динамиком голос.
   - Передай Ашоту, - ответил Шорохов, наклонившись к двери, - Скажи Ашоту, что мне с ним нужно поговорить. Напомни ему про Ростовскую товарную станцию и вагоны с сахаром. Он поймет.
   Через несколько минут раздался щелчок открываемого замка. Из двери высунулся здоровенный мужик, похожий на кабана. Он подозрительно обшарил Шорохова узкими, заплывшими глазками.
   - Оружие есть?
   - Все равно ведь обыщите, когда войду. - Иван покрутил пустыми ладонями и шагнул в освободившийся проем двери.
   Помещение внутри представляло из себя смесь квартиры с офисом. Широкий коридор бывшей коммуналки был отделан деревом и выглядел официально, но комната, куда ввели Ивана, больше напоминала покои богатой куртизанки: низкие диваны, устланные коврами, пуфики, фривольные картины на стенах, обилие всяческих безделушек...
   "А не состоит ли хозяин этих хором в одной компании с Ганкиным? Хотя какая мне разница...".
   Шорохов не успел додумать, потому что из двери смежной комнаты появился грузный мужчина в рубашке с коротким рукавом и белых штанах, подпоясанных ремнем. Над ремнем пузырем нависало огромное брюхо. Это был Ашот. Он внимательно посмотрел на Шорохова и в его глазах появилось узнавание. Ашот жестом указал на широкое кресло, предлагая присесть, что Иван немедленно и сделал, предварительно сняв легкую куртку и бросив ее на спинку. Было жарко, несмотря на жужжащий кондиционер. Сопровождавший Шорохова мужик покинул комнату.
   - Давно не виделись, - проговорил Ашот на удивление тонким голосом, никак не вяжущимся с его солидной комплекцией.
   - Это уж точно, - подтвердил Шорохов. - Но пути людей пересекаются. Иногда очень неожиданно и не всегда к взаимному удовольствию. - Если в его интонации и не чувствовалось явной угрозы, но смысл сказанного давил на психику.
   - С вашей конторой работать удовольствия мало, - поморщился хозяин квартиры и открыл бутылку "Боржоми", стоящей в охладителе на журнальном столике. Подвинув к себе два бокала из тонкого стекла, он наполнил каждый наполовину и предложил один из них Ивану. - А может что покрепче?
   - В жару не потребляю, - отмахнулся Шорохов. - А насчет конторы... Это ты, брат, фантазируешь. Все зависит от ситуации. - Во время операции Ивана выставили представителем абхазской армии, но Ашот догадывался, с кем работает.
   - Ладно, ладно... Давно проехали. С чем пожаловал? - Ашот решил закончить прелюдию и перейти к делу.
   - Ты все тем же промышляешь, Ашот? - ответил Шорохов вопросом на вопрос.
   - Ну что ты! - улыбнулся Ашот. - У меня теперь почти что "белый" бизнес. Текстильное производство, хлопок, блузки, укороченные юбки...
   - Из хлопка не только ущербные юбки, но и хорошая взрывчатка получается, - улыбнулся в ответ Шорохов. - Но это так... к слову. Короче, мне нужно слегка экипироваться. Без объяснений.
   - А мне и не нужны объяснения. Плати бабки и убили тему. По старой памяти помогу. У меня ничего нет, но позвоню друзьям...
   Шорохов прекрасно понимал, что Ашот не прекратил свой криминальный промысел, и все у него есть.
   - А когда я тебя в Ростове-папе от ментовки отмазывал, разве я требовал с тебя какие-нибудь бабки!?
   Глаза Ашота вскипели гневом, но он сдержался.
   - Ладно, ладно... Успокоил его Шорохов, чувствуя, что перегибает палку. - Заплачу, но только с большой скидкой. По старой дружбе. Мне нужно вот что... - Он перечислил довольно-таки длинный список и назвал сумму, которую он может дать взамен.
   - Хорошо, - скрипя сердцем выдавил из себя Ашот. - Не густо мажешь, но... Грехи и долги наши... Договорились. Сумку с фруктами тебе передадут через три часа на центральном телеграфе. Бабки сейчас.
   - Не боишься, что подставлю? - недобро усмехнулся Шорохов, вынимая толстую пачку долларов.
   - Нет. Шестерку подставишь. А до меня, как до Аллаха...
   "Зачем ФСБ понадобилось "левое" оружие?", - подумал Ашот, когда Шорохов покинул квартиру, и недоуменно пожал плечами. - "Хотя, кто их разберет. У них свои игры. Но мало дал, падло! Ну да Аллах с ними! С "конторой" лучше не ссориться".
   Ему надоела Москва. Хотелось на время уехать в родной Азербайджан, забить барана и сделать кебаб. Но дела, дела...
  
   Кафе, про которое ему рассказал цыган, Шорохов нашел быстро. Оно действительно находилось на площади в единственном числе. Ивана с трудом можно было узнать. Ствол вряд ли бы распознал в хорошо одетом мужчине крестьянина, с которым повздорил в глухой деревне, но... Береженого Бог бережет. Теперь Шорохов напоминал одного из разночинных чеховских интеллигентов, а может и самого Антона Павловича Чехова, судя по бородке клинышком и очкам в тонкой металлической оправе.
   Кафе было отделано кое-как, да и публика тут присутствовала явно не из финансовой или какой-либо другой элиты. Здесь пахло не дорогим одеколоном, а воняло давно не мытым телом, потными носками и луковой поджаркой с кухни. Шорохов не сразу заприметил Ствола, который напряженно играл в нарды за столиком, стоящим за колонной, но, пройдя к бару, чтобы заказать что-нибудь, увидел цель своего прихода. Напротив Ствола сидел неопрятный парень в расхристанной рубашке, беспрестанно курил и прихлебывал пиво из высокого бокала. У него был вид присохшего к заведению бомжа, дорвавшегося до бесплатной выпивки.
   Взяв чашку кофе, Шорохов подсел к играющим. Они не обратили на него никакого внимания - нравы в кафе были демократичными. Партия подходила к концу, и Ствол отчетливо выигрывал. Его пальцы подрагивали от азарта.
   - Марс! - радостно воскликнул он и хлопнул ладонью по столу. - Гони за пивом.
   Его соперник обреченно поднялся и нехотя направился к бару, шаркая раздолбанными кроссовками по цементному полу. Шорохов тут же занял его место.
   - Сгоняем в нардишки?
   Ствол с недоумением уставился на Шорохова.
   - Ты откуда взялся, мужик!? Тебя сюда звали? - В его глазах сквозило откровенное презрение. Так и подмывало щелкнуть этого придурка по носу.
   Шорохов вынул толстую авторучку и, повертев ее в руках, неожиданно сказал.
   - Она стреляет мелкокалиберными пулями. Хочешь в глаз засажу? Или в твой поганый рот?
   - Да кто ты такой, - в интонации Ствола не чувствовалось прежней уверенности, он пытался найти подспудную причину неожиданного страха, а потом узнал в сидящем напротив него импозантном мужчине, того крестьянина, который отнял у него пистолет на дороге. Шорохов это понял, по его взгляду. Ствол начал шарить глазами по кафе, ища поддержку.
   - Не стреляй глазенками - не успеешь позвать. Зачем дом сжег, гаденыш! Думал не найду, все с рук сойдет... Говори. - Голос у Шорохова звучал тихо, но сквозил смертельной угрозой, нервируя противника, подавляя его психику.
   - Да я... Да это Рома мне сказал... - начал оправдываться Ствол. Шорохов понял, что тот по природе труслив и вряд ли попытается оказать сопротивление.
   - А ты у него собачкой служишь? А потом я тебе не верю. А вдруг ты по своей инициативе!? Нужно Рому, чтоб разобраться. Отгони этого... - Шорохов кивнул в сторону партнера Ствола по нардам, который пробирался к их столу с двумя бокалами пива. - Быстро! Иначе замочу как насекомое.
   - Где Рома? - продолжил он, когда бомжеватый парень ушел.
   Ствол понял, что ему придется закладывать братву, а это каралось по понятиям.
   - Да ты чего, мужик! Я тебе денег дам.
   - Думал, что сгорю вместе с домом, гаденыш. - Шорохов вновь покрутил в руке авторучку, целя в своего противника. - Говори, где можно найти Рому. Ну! - Пугающий тяжелыми последствиями голос вонзился в неустойчивую душу Ствола. - Ты денег столько не найдешь. У меня дочь осталась на всю жизнь калекой. Сто тысяч баксов мне надо, чтоб дело поправить. Дашь столько? Не дашь... Где Рома?
   - Его у Клима можно найти, - залепетал Ствол, сломленный как бамбук. - У него в офисе найдешь.
   - А где этот офис? - Шорохов не ослаблял давления.
   - Воронцовская улица, дом три, - выдохнул Ствол.
   - Ладно, черт с тобой живи, - расслабился Шорохов. - Только просто так ты у меня жить не будешь. Ищи деньги на лечение.
   Он выхватил из кармана маломерную склянку, ногтем отщелкнул пластмассовую крышку и плеснул содержимое склянки в голову ошеломленному Стволу. Волосы у Ствола задымились. Это была концентрированная серная кислота. Дикий вопль потряс кафе, но за столом рядом с несчастным Стволом уже никого не наблюдалось. Шорохов успел покинуть заведение и раствориться в вечерней толпе города.
   "Теперь возьмемся за Рому. Ствол свое получил. Я, как говорят наши политики, принял адекватные меры. Но он безропотный исполнитель, да еще тупой и трусливый. Сам бы не рискнул - его направили, да еще, наверное, заплатили. А кому кроме Ромы это понадобилось!? Он ведь мне угрожал. Чувствует свою безнаказанность...".
   - Мужские трусы с сюрпризом, мужские трусы с сюрпризом, - прервал размышления Шорохова женский голос. Иван, сам того не замечая, забрел на вещевой рынок. Он подошел к вислозадой бабе, торгующей мужскими принадлежностями.
   - С каким сюрпризом? - Шорохова заинтересовала эта странная реклама.
   - Да это я так... для завлечения покупателей, - улыбнулась торговка малозубым ртом. - Но хорошие трусы. Ногинской фабрики. Дешевле не найдете. Может возьмете, мужчина? Не пожалеете.
   - Некуда положить, - отмахнулся Шорохов и направился к своей машине, припаркованной неподалеку. По дороге его поразила парадоксальная мысль.
   "А я ведь не просто мщу за дочь. Мне нравится сам процесс охоты на человека. Знакомое ощущение. А может я по-другому и жить-то не умею, как вампир, вкусивший единожды крови, хочет повторять и повторять этот сладостный процесс... Просто заснул на время, а потом проснулся. Чудно!".
   Судьба сначала выбила Шорохова из наезженной жизненной колеи, а потом, сделав временную петлю, вновь толкнула его туда, да только озлобленным, а потому более безжалостным и опасным. А он считал, что его лишили судьбы. Его лишили не судьбы, а покоя. Но нужен ли ему был покой?
  
  
   Глава восьмая.
  
   Шорохов сидел в пустой квартире и рассматривал приобретенный им арсенал. "Пистолет Макарова, пистолет "Глок", автомат Калашникова укороченный, снайперская винтовка разборная, гранаты РГД-5, пластит, радиоуправляемые взрыватели, прибор ночного видения, три стреляющих авторучки, запасные обоймы, патроны россыпью... Чего-то не предусмотрел? Ерунда! Мало будет - еще раз сходим к Ашоту - дорожка протоптана...".
   Его занятие прервал дверной звонок.
   "У ребят есть свои ключи. Кто это может быть? Хотя, какая мне разница! Нет никого дома - постоят и уйдут. А может меня пропасли от Стврла? Маловероятно, но...".
   Шорохов ощущал себя на задании, а поэтому был крайне осторожен, предельно собран и готов к любым неожиданностям. На войне как на войне. Звонок продолжал настырно дребезжать. Шорохову это в конце концов надоело, он сунул в карман пистолет и подошел к двери. "Может все-таки ребята?".
   - Кому там неймется?
   - Это хозяин квартиры. Откройте пожалуйста.
   - Ребят нет, а я не в курсе. Я у них в гостях. Приходите вечером. И хватит насиловать звонок.
   - Но мне очень нужно. Я тут забыл кое-что. Откройте!
   Не понравилось Ивану это "забыл кое-что", да и нетерпеливым был каким-то этот "хозяин". "Что ему приспичило! До вечера не может подождать. Ну что ж попробуем".
   Он достал пистолет и левой рукой осторожно отщелкнул замок. Дверь резко пнули в расчете, что она собьет с ног открывающего, но Шорохов успел мягко отскочить и свернуть за угол, одновременно взведя затвор. В прихожую влетело трое. У Шорохова не было никакого желания демонстрировать приемы рукопашного боя, поэтому, резко высунувшись, он сходу отстрелял двоих, а через секунду дуло пистолета уперлось в живот третьему.
   - Что скажешь? - спокойно спросил Иван, одновременно закрывая ногой дверь.
   - Я ничего... я так просто, - незнакомец был ошеломлен и подавлен. Зрачки его расширились до предела.
   - Просто так даже кошки не рождаются.
   Далее последовал резкий удар основанием ладони в нос, ломающий хрящ. Незнакомец отвалился к стене и взвыл от боли. Краем глаза Шорохов заметил шевеление на полу. Один из лежащих был ранен в грудь, но не умер. Шорохов подскочил к нему и, быстро обыскав, обнаружил пистолет Макарова. "Ого! А эти звери зубастые! А второй?". Второй лежал неподвижно и, судя по позе, являлся трупом. Но вооруженным трупом, как выяснил Шорохов, обыскав и его. Забросив отобранные пистолеты в комнату, он вернулся к сидящему на корточках у стены и всхлипывающему типу.
   - Чего расселся!? Здесь не сортир. Вставай, пойдем на кухню. - Для лучшего понимания Шорохов хлестнул ему тыльной стороной ладони по лицу. - Встал и пошел.
   Незнакомец поднялся, подбодряемый окриками Шорохова, добрел до кухни и встал посреди нее нелепым пугалом.
   - Садись спиной к батарее... Да не табуретку, а на пол! - последовала резкая команда. Незнакомец немедленно подчинился. Это был хорошо одетый и несколько полноватый мужчина средних лет с усами щеточкой и намечающейся лысиной.
   - Оружие есть?
   - Да нет у меня ничего! - сорвался мужчина.
   - Чего орешь. Ты кто? Только не ври. Измордую.
   - Я Борман, - выдавил из себя мужчина.
   - Вижу, что не Риббентроп, - усмехнулся Шорохов. - И пришел вышибать долг из бедного Кеши неформальными методами. И для этого нанял двух "бычков", которым заплатил. Вот ведь какая несправедливость: и долг не получил, и затраты понес...
   Скрипнула входная дверь. Шорохов резко метнулся в прихожую и облегченно вздохнул, увидев входящих Кешу и Василия. Они растерянно остановились, увидев валявшихся на полу окровавленных людей.
   - Что случилось? - растерянно спросил Кеша и передернул плечами, как бы сбрасывая с себя колдовское наваждение.
   - Борман визит тебе нанес, - небрежно бросил Шорохов. - А те, что лежат, наверное его СА или СС. Пришли разбираться с твоими долгами. Сам Борман на кухне отсиживается. Идите, побеседуйте.
   Борман посмотрел на вошедших обреченным взглядом приготовленного на шашлык барана.
   - Рассаживайтесь, товарищи, - предложил Шорохов солидным голосом председателя президиума. - Приступаем к разборке. - Сколько тебе должен Кеша? - спросил он, обращаясь к поникшему в углу Борману. - Тот назвал сумму. - Так..., - Иван на несколько секунд задумался. - Кеша, ты должен эти бабки?
   - Должен, - прохрипел Кеша. Он еще не пришел в себя от увиденного.
   - Когда отдашь?
   - Максимум через неделю.
   - Тебя это устраивает, Борман?
   - Устраивает.
   - Разборка закончена, - радостно провозгласил Шорохов, потирая руки. Его веселил этот спектакль. - Теперь приступаем к уборке помещения. Кто у нас главный уборщик? Правильно, Борман, потому что он засрал всю квартиру. Василий, принеси телефон. - Иван повернулся к Борману. - Опять тебе платить придется. Вызывай похоронную команду, чтоб забрала мертвяков, и дай им столько, чтоб все было шито-крыто. А если у тебя не найдется таковой, то я вызову свою, только ты, Борман, станешь третьим клиентом на тайные похороны без венков и оркестра. - Шорохов почувствовал, что ему доставляет удовольствие издеваться над этим испуганным человечком. - Что скажешь?
   - Я... я сейчас. У меня есть. - Борман дрожащими руками взял принесенный Василием телефон и начал судорожно натыкивать номер, при этом бубня что-то себе под нос.
   - И еще, Борман. Если сюда еще кто-нибудь сунется, то я не буду на них тратить свое время и здоровье, а сразу же разыщу тебя, а потом зарою где-нибудь в Подмосковном лесу под пение птиц.
   Борман не обманул. Через полчаса приехало несколько мрачных типов с мешками и веревками.
   - А этот еще живой? - сказал один из них, потрогав лежащего на полу человека. - С ним как?
   - Забирайте, забирайте... Какая разница... - забормотал Борман, которого оставили руководить "уборкой" в одиночку. Его не интересовала судьба наемников, он заботился о собственной шкуре.
   Когда все было закончено, Бормана отпустили домой.
   - Будет молчать как рыба, - прокомментировал Шорохов. - Кстати, чем он занимается?
   - У него несколько приемных пунктов цветного металла.
   - Понятно, - мрачно усмехнулся Шорохов. - Сказывается голожопое пионерское детство. Только тогда он собирал металлолом бесплатно. - Иван чувствовал, что ребята хотят его о чем-то спросить, но не решаются. - Ну что примолкли. Задавайте вопросы, если хотите. Мои уши на гвозде внимания.
   - Иван, а как ты так их сумел? - робко спросил Кеша.
   - Молча и без проблем. "Работа у нас такая...", - фальшиво пропел Шорохов и вспомнил, что так и не успел убрать разложенное на полу оружие и Василий, скорее всего, этот арсенал видел, когда ходил за телефоном. - И еще... Там у меня всякая всячина лежит на полу. Не реагируйте. Я не бандит и не наемный киллер, а остальное не важно. Продолжаем жить, как жили. Вопросы есть?
   Шорохов прекрасно знал, что вопросов не последует.
  
   Прохора Климентьева не всегда звали Климом. Раньше его называли ласковым именем Проша. И он это оправдывал: был спокойным, улыбчивым, компанейским парнем. С детства он увлекся боксом и когда пришел срок служить в армии, Климентьева это совсем не огорчило, потому что к тому времени ему присвоили звание мастера спорта и теплое место в войсках ему было уготовано заранее. Да он и не служил по сути дела, а ездил по соревнованиям, выступая за клуб ЦСКА в полутяжелом весе. И оружие он держал в руках единственный раз, когда принимал воинскую присягу. После окончания срочной службы, он не стал увольняться, а поступил в военно-техническую академию, которую закончил с отличием. Мальчик оказался способным. Ему присвоили звание лейтенанта и он продолжал крошить челюсти во имя российского спорта уже в ранге мастера международного класса. Впереди светилась гладкая, комфортная, проторенная дорожка: спортивная карьера, денежные призы, повышения в звании, потом тренерская работа, членство во всяких комитетах и ассоциациях и, в конце концов, спокойная старость с лаврами ветерана спорта, телеинтервью и мемуарами.
   Но жизнь часто проделывает с человеком злые фокусы или наказывает его за что-то, о чем мы не знаем. Нелепая случайность выбила Климентьева с накатанной колеи на грязную, непредсказуемую обочину. Однажды на даче у приятеля, который праздновал свой день рождения, Прохор взялся готовить мясо для шашлыка и, будучи под хмельком, отрубил фаланги на безымянном пальце и мизинце. Ахи, охи, скорая помощь... А когда рука зажила, то медицинская комиссия сделала однозначное заключение: боксом дальше он заниматься не сможет. Да это Климентьев и сам понял, когда вновь начал посещать тренировки. Все перевернулось в его мозгу, ведь ему всего двадцать пять... И что дальше?
   Он пытался пристроиться на тренерскую работу в Москве, но в этой среде царила жестокая конкуренция и никто не хотел лишаться теплого места ради покалеченного боксера. Его спустили из столицы в какую-то провинциальную глухомань, где он должен был заниматься физической подготовкой офицеров гарнизона. И никаких перспектив - международные соревнования, крупные денежные призы, кубки, медали, внимание красивых женщин - все это осталось в безнадежном прошлом и казалось полузабытой сказкой.
   С женщинами в гарнизоне было тоже туго, а молодой организм требовал секса и ласки. Прохор отбил жену у пьянчуги прапорщика, заведовавшего вещевым складом, и начал с ней в открытую жить, игнорируя увещевания начальства. Его вызвали на суд офицерской чести и понизили в звании. Если бы только это! Жизнь безжалостно продолжала загонять его в тупик, нанося неожиданные и подлые удары. Прапощика-пьянчугу закодировали, он перестал баловаться алкоголем, и жена вернулась к нему вместе с малолетним сыном. "Ребенку нужен настоящий отец".
   И тогда Климентьев запил сам. От тоски и безнадеги. Его не единожды ловили в нетрезвом виде на занятия, предупреждали... Потом он несколько раз встревал в бессмысленные пьяные драки в единственном ресторане города, а в одной из них сломал нос сыну главы местной администрации. Разразился страшный скандал и чтобы как-то замять дело, Климентьева уволили из рядов вооруженных сил за поведение, несовместимое со званием российского офицера. Это был полнейший крах. Прохор пьянствовал три дня беспробудно в офицерской гостинице, кляня злодейку судьбу, потом резко протрезвел, назанимал денег и вернулся в Москву - ловить призрачную птицу счастья. Там он обосновался у одной из своих незамужних подружек и начал искать точку приложения своих сил. Но работы, которая его бы устроила, он найти не мог. Проша привык работать руками только на ринге, но делать это в каком-либо другом месте, он не испытывал ни малейшего желания. "Пускай лошади работают. Или дураки". Диплом военно-технической академии ему тоже не помог - по столице бродили стада безработных инженеров, тщившихся надеждой получить работу по специальности.
   Деньги кончались и неизвестно, куда бы завела его злодейка-судьба, если бы он не встретил своего старого приятеля, с которым много раз раньше ездил на соревнования. Тот пригласил его в гости, и Прохор поразился богатой обстановке в квартире, обильностью стола. Икра черная, икра красная, балычка попробуй...
   - Ты сейчас выступаешь? - спросил он своего приятеля по имени Миша.
   - Уже два года как нет, - пояснил Миша и посмотрел на покалеченную руку Климентьева. - Про тебя я знаю. Чем сейчас занимаешься? Служишь?
   - Уволили. Ничем не занимаюсь. - Прохор подцепил ложкой черную икру и отправил ее в рот. - Откуда такое изобилие?
   - Помогаем бизнесменам, - уклончиво ответил Миша.
   - Да ты не темни. Рэкетом что ли занимаешься?
   - Да нет. Прошли те времена. Сейчас много не нарэкетируешь - все схвачено. - Миша несколько замялся, но потом решился играть в открытую. - Мы выбиваем долги и выполняем еще кое-какие деликатные поручения за хорошие бабки. Пойдешь к нам в команду? А где ты еще пристроишься!
   - В смысле, в банду, - криво усмехнулся Климентьев.
   - Да ладно тебе, - отмахнулся Миша. - Тоже мне целка. Сейчас, кто имеет нормальные деньги, все в той или иной мере бандиты. Честным трудом много не заработаешь. Ну, ты как? Согласен?
   Климентьев согласился и попал в одну Подмосковную криминальную группировку, которую возглавлял некто по кличке Кацап. И куда делся спокойный, улыбчивый парень Проша. Он превратился в Клима, стал жестоким и беспринципным членом банды, жестоко расправлялся с неугодными бизнесменами, как бы отыгрываясь за свою кривую судьбу.
   Его криминальная карьера пошла резко вверх, он ломился к власти по головам, отметая принципы даже бандитской морали. А когда на одной из разборок убили Кацапа, Клим возглавил группировку, автоматически получив под контроль несколько казино и подпольных борделей, маскирующихся под сауны с массажем. Разобравшись в московских бандитских и властных структурах, интересы которых очень часто пересекались, Климентьев завел связи в Московском УВД, мэрии и создал для прикрытия риэлтерскую фирму под названием "Полюс", где сам себя назначил генеральным директором. Деньги полились рекой. Чтобы иметь больший вес в криминальном мире, Клим за крупную сумму денег короновался в воры в законе, хотя и близко не был рядом с зоной. Когда его за это пытались упрекнуть криминалы старой формации, он только улыбался и говорил. "Ну я же в общак отстегиваю больше, чем все вы вместе взятые". И при этом добавлял придуманную им же фразу.
   - Люблю воров - они в законе.
   Однажды ему предложили баллотироваться в депутаты Государственной Думы, чтоб получить депутатскую неприкосновенность. Клим немного подумал и отказался.
   - А зачем это мне. Для ментов я и так неприкосновенен, а замочить по беспределу любого можно, хоть премьер-министра, если он ведет себя неправильно и обижает хороших людей. Хороших людей я не обижаю, а с плохишами братва разбирается. Да и что я там буду делать? Законы издавать, чтобы потом самому же их нарушать? - Клим весело рассмеялся, оценив собственную шутку.
   Суетная жизнь была у Клима, но сладкая: красивые женщины, особняк в Подмосковье, вилла в Португалии, заграничные круизы. Он думал, что так будет всегда. Праздник ежедневно и до конца жизни. Но ничто в этом мире не вечно, а любое действие рождает противодействие. И какие силы войдут в это "противодействие" - один Бог знает. А он никому не докладывает.
  
   Шорохов уже третий день парковал свою машину напротив офиса Клима и часами ждал появления Ромы. Но его не наблюдалось. Время тянулось медленно, но Шорохов не видел иного способа встретиться с Ромой. "Не к Климу же этому идти за ним?". Наконец ему улыбнулась удача: лихо развернувшись, возле офиса резко затормозил знакомый БМВ. Шорохов достал бинокль и взглянул на номера. "Сходится. А вот и сам Рома".
   Черноусый парень атлетического сложения запер машину и быстро скрылся в дверях офиса. Это действительно был Рома. Все так его и звали. Никакая кличка к нему почему-то не приклеивалась. Пытались его окрестить и "Джокером" и "Греком", но все быстро сходило на нет и он вновь становился для всех просто Ромой.
   Рома вместе со своей братвой выполнял особые поручения Клима, часто не связанные с текущей деятельностью фирмы. Эдакий спецназ внутри мафии. Ему было чуть больше двадцати, в тюрьме он никогда не сидел, но с детства крутился в блатной среде, поскольку его старшие братья сделали по две ходки за воровство, да и сейчас промышляли нечистыми делами. Рома был горяч, излишне эмоционален, но это воспринималось Климентьевым как недостаток молодости. Но зато был дерзок, бесстрашен и беспощаден к противнику, что делало его незаменимым во всяких авантюрных операциях, не требующих тонкого аналитического расчета и специальной подготовки.
   "Подождем пока он выйдет, а потом отследим. Уж я с него теперь не слезу", - подумал Шорохов, и вновь потянулось время ожидания. Но на сей раз ждать пришлось не особенно долго. Где-то через полчаса Рома вышел из офиса с дипломатом в руках и в сопровождении верзилы с физиономией питекантропа. Они юркнули в машину и резко снялись с места. Но поехали не в ту сторону, что предполагал Шорохов, поэтому пришлось разворачиваться сквозь мешающий встречный поток и он чуть не потерял их из виду. Но, рванув на полной скорости, он успел заметить хвост въезжающей под мост знакомой машины и с облегчением вздохнул.
   Покрутившись по центру Москвы, они выехали на какую-то улицу с односторонним движением и рядом особняков дореволюционной постройки. Впереди замаячила трасса с интенсивно мелькающим транспортом. При выезде на нее по непонятным причинам образовалась безнадежная пробка. БМВ как бы в раздумье остановился, а потом, обогнув впереди стоящую "Волгу", рванул по тротуару, не взирая на мечущихся в испуге пешеходов. Шорохову пришлось повторить этот трюк, чтоб не потерять из виду объект слежки. Проскочив вперед, он увидел, что на перекрестке водители покинули свои машины и с интересом наблюдают какое-то зрелище.
   "Вот и причина пробки", - подумал Шорохов и оказался не прав. Причиной была элементарной - неисправный светофор. Это Иван понял, когда, бросив машину прямо на тротуаре, немного прошел вперед. А здесь происходило нечто другое, более серьезное и картина была впечатляющей.
   В бок БМВ, где обитал Рома, вонзился шестисотый "Мерседес", да так и стоял, как будто целовал его в щечку. Возле машин, сцепленных в аварийном клинче, стояли две группы парней, упершиеся друг в друга как регбисты. Между ними шла интенсивная разборка. Слышались слова: "дошлешь", "забирай эту тачку, а нам новую купи", "не гони пургу" и тому подобное.
   Шорохов подошел поближе и понял, что сцепились две крутых команды, каждая из них винит в аварии другую и упорно не хочет вызывать ГИБДД, предпочитая разобраться собственными средствами. Против Ромы с Питекантропом стояло трое стриженых парней. Пикировка со взаимными угрозами шла непрерывно.
   "Сейчас сойдутся стенка на стенку", - усмехнулся Шорохов и вдруг заметил, что дверца БМВ приоткрыта, а на заднем сиденье лежит бесхозный дипломат. Решение созрело мгновенно.
   "Там или деньги или нечто, за что можно получить деньги. С Ромой я успею разобраться, а это горячо, очень горячо...".
   Шорохов не торопясь, прогулочным шагом подошел к машине Ромы, неуловимым движением выхватил из нее дипломат и, развернувшись, заскользил обратно. Сев в свои "Жигули", он дал задний ход по тротуару. Никто из водителей на это не обратил внимания - все наблюдали разборку двух сторон и с нетерпением ожидали развязку. Вспомнив, что на этой улице одностороннее движение, Шорохов так и доехал задним ходом до ближайшего перекрестка и вскоре затерялся в уличном лабиринте центра Москвы.
   Заехав в какой-то двор, он остановился и с любопытством взялся за дипломат. Тот оказался запертым. "Тьфу ты!". Шорохов вынул из "бардачка отвертку и вырвал с корнем замок. В дипломате лежало несколько папок.
   "На деньги не похоже", - подумал Шорохов. - "А что в папочках?". В папках находились какие-то бухгалтерские документы, банковские счета, договора, списки... "Судя по всему, Рома в данном случае выступил курьером, а Питекантроп сопровождал его в качестве охраны. "А если какой-то объект охраняют, то он имеет определенную ценность. Как же они так прохлопали!? Уверовали в свою безнаказанность и неуязвимость. Может быть... Такое случается с молодыми людьми, которые слишком быстро взлетели. Ладно, приедем домой, а там разберемся подробнее".
   А в это время к месту аварии подъехал желтый автомобиль с мигалкой. Из салона выполз инспектор ГИБДД с увесистой фигурой. Его сопровождал автоматчик с короткоствольным автоматом. Инспектор вальяжно подошел к противостоящим группировкам и очутился аккурат между ними.
   - В чем дело? - спросил он на высокой ноте и зачем-то ткнул пальцем в бляху-значок, удостоверяющий его принадлежность к контролирующему дороги ведомству.
   - Да мы так... Ткнулись маленько, - сказал владелец Мерседеса и протянул милицейскому зеленую купюру. - Это штраф.
   - Давайте разъезжаться. Заткнули все движение, - буркнул инспектор и не торопясь вернулся к своей мигающей машине.
   Виновники аварии полили друг друга прощальной словесной грязью, расселись по местам и разъехались.
   - Ничего. Мы еще покалякаем. Стрелку забили - там другой базар будет. Зайчики в трамвайчике, - сказал разгоряченный происшествием Рома.
   - Бошки им поотколачиваем, козлам, - поддержал его Питекантроп, сидящий за рулем. Его интеллект полностью соответствовал внешности.
   - А где дипломат? - Рома только сейчас заметил, что сиденье пусто. - Куда делся дипломат?
   - Здесь был, когда я выходил, - бросил через плечо Питекантроп. - А что, нет?
   - А какого хрена ты выходил, - взревел Рома.
   - Ну, ты же сам позвал на разбор - вот я и вышел.
   Рома замолчал, осознав правоту своего охранника. Надо что-то было предпринимать. Дипломат с документами должен был быть доставлен к одному опытному финансисту для ревизии и дачи рекомендаций. Там находились бумаги, отображающие всю теневую деятельность фирмы, включая маршруты перевода денег в оффшорные зоны с последующей отмывкой. Для соответствующих структур этой информации цены не было. Это ему и объяснил Климентьев, когда Рома поведал ему об их общей беде.
   - Лоханулся ты конечно капитально, но это полбеды. Беда будет, если эти бумаги украли целенаправленно, а именно тот, кто знает, как их применить. Наплевать, если дипломат спер мелкий воришка, решив, что он набит рублями или долларами. Он его или выкинет, что менее вероятно, а, скорее всего, начнет читать объявления в различных газетках, где пишут о пропаже вещей. Вот и дай туда объявление, мол, так и так, пропал дипломат с документами, вернувшему гарантируется высокое вознаграждение. Этот воришка моментально прорежется и будет нам все это стоить максимум двести баксов. Лучше конечно, если этими бумагами кто-нибудь растопит печку. Это же копии - подлинники лежат у меня в сейфе. Здесь вопрос не наличия этих документов, а их содержания. В умелых руках они будут стоить миллион долларов, и я его отдам, если прижмет. Но это из области фантастики. Хотя... Если есть наихудший вариант, то он и будет при определенном раскладе. А кто все это раскладывает... Да черт знает, кто раскладывает! Но это чувствуешь, а у меня как раз нехорошее предчувствие, что не просто так пропал этот проклятый кейс. Предчувствие... Ты знаешь, когда я еще служил в этом вонючем городке и занимался ФИЗО с пузатыми прапорщиками, мы часто играли в карты. В основном в покер по мелочи. Как-то мы с одним своим корешком, офицером сидели в местном ресторане. Я тогда пил не в меру. Это было как раз перед моим увольнением. К нам за столик подсадили какого-то фраера на понтах. Он заказывал все подряд, швырялся бабками... Весь вечер оркестр играл под его дудку. А мы сидим так, скромно попиваем водочку под салат. Потом почему-то разговор зашел о покере - мой кореш вспомнил какой-то случай, ну и пошло, поехало. Смотрю, а наш сосед уши греет. Тут какой-то бес и дернул меня спросить.
   - А Вы играете в покер?
   - Хотите предложить? - моментально отреагировал фраер.
   - Не знаю... - замялся я. - Тогда я был скромным - офицерский мундир обязывает.
   - Да пошли ко мне в гостиницу, сыграем, а то тоска, заняться нечем в вашем захолустье. Дела я уже все закончил, завтра уезжаю. Так что можно слегка расслабиться, - начал уговаривать нас этот мужик. А выглядел он богато: костюмчик фирменный, котлы на руке швейцарские, перстенек с камешком... Прикинутый в общем, не похож на какого-нибудь валета. Фраер конечно, но козырный.
   - Какие же могут быть дела в нашем городишке! - подначил его мой кореш.
   - В городе никаких, а вот в вашем районе нефтяное месторождение открыли. Ну что, идем?
   Мы пошли. Поселился он в номере люксе, единственном в нашей гостинице. Ну сели мы, коньячок, лимончик... Две колоды он достал нераспечатанные - любил наверное это дело и всегда держал при себе. У меня мелькнула сначала мысль, что мы нарвались на шулера, но я ее сразу же отогнал - имея такие бабки шулер бы с нами не связался. А он действительно хотел просто поразвлечься. Приняли по рюмочке для разогрева, а потом он обозначил ставку. Для нас она была слишком высокая, но куда деваться, не уходить же. Шевелились у меня в кармане кое-какие деньжата. Я подумал, мол, проиграю и хрен с ними. В гарнизоне все просто - пропьешься, растратишься, так на котловое довольствие всегда поставят, с голоду не помрешь до следующей зарплаты. А может, думаю, и не проиграю.
   Сначала игра шла с переменным успехом, а потом мне поперла фишка и я выиграл солидную сумму. Смотрю, наш фраер злится. Не столько из-за денег, сколько из-за факта проигрыша.
   - Давайте удесятерим потолок, - неожиданно предлагает он. Мне пришлось согласиться - ведь я в выигрыше. А коньячок мы регулярно принимали - за первой бутылкой появилась вторая, потом третья... Под действием алкоголя обуял нас дикий азарт. Такие страсти разгорелись. Короче, он меня поймал на блефе и снял с меня все бабки. А играть дальше хочется. Я ему предлагаю, мол, давай в долг - рассчитаюсь потом. Кореш меня отговаривает, мол, пошли, а я ни в какую. Закусил удила.
   - Я в долг не даю, - отрубил фраер. Но глаза у него светились диким азартом. - Прелагаю другие условия - ставлю две тысячи долларов против твоего левого уха. Проиграешь - я тебе его обрежу. Только не кипишись попусту, за слова ты должен будешь ответить. А чтоб не соскочил, я позову свидетелей. - Он позвонил по телефону и в номер ввалились трое дюжих парней. - Они будут гарантировать твою честность. Ну, как?
   Молодой я еще тогда был. Такой же дурак, как ты, Рома. Азартный. Но дело не совсем в этом. Я почувствовал, что не проиграю. Откуда взялось это чувство - не знаю.
   - Только играем последний кон, - поставил я свое условие.
   - Поехали, - согласился фраер и распечатал новую колоду.
   Я его теперь понимаю. Денег у него было море, они его мало интересовали. Ему для полноты жизни нужны были острые ощущения. Уж не знаю, отрезал бы он мне ухо или нет, но слушай дальше.
   Когда сдали, и он поднял свою карту, глаза его радостно загорелись. Он сделал небольшую паузу и, глядя мне прямо в глаза, предложил.
   - Слушай, а давай еще поднимем ставку, сыграем на оба твоих уха. Четыре тысяч баксов за два уха...
   Я тогда подумал, мол, какая разница, одно ухо или два, и согласился. А свою карту даже не посмотрел. Соперника этот факт еще больше раззадорил.
   - А чего ты фишку не светишь? Ничего не боишься? Давай еще повысим ставку. Ну... допустим сыграем на все твои шмотки. Пойдешь через весь город голым и без ушей. Пять тысяч. Идет?
   - Поехали! - Меня понесло.
   Он вскрыл фишки.
   - Фул! - Глаза его радостно блестели, но я был спокоен, я не сомневался в своем выигрыше. Предчувствие было.
   Я перевернул свои карты. Там был флеш-рояль. Вот и вся история. Пять тысяч баксов, как с куста.
   Правда бабки мне эти в прок не пошли - пропили мы их всем офицерским составом. Интуиция, предчувствие... Это из области необъяснимого, но в жизни играет огромную роль. Вот и сейчас у меня предчувствие, что этот кейс нам колом в горле встанет. Ладно, посмотрим. Кстати, ты знаешь, что какой-то козел Ствола серной кислотой облил!? Прямо в кафе. Сходи к нему в больницу, узнай, что и как. Нашего кента тронули - надо бы разобраться и наказать того сучару. Давай, иди!
   Рома не успел покинуть кабинет, как в дверь влетели трое разгоряченных парней. К своему вящему удивлению, Рома узнал в них хозяев того самого "Мерседеса", который воткнулся им в бок около часа назад. Они уставились друг на друга, от удивления не произнося ни слова.
   - Что это за игра в гляделки? - поинтересовался Клим. - Что случилось, Марат?
   Названный Маратом, медленно поднял руку и ткнул указательным пальцем в сторону ошалевшего Ромы.
   - Мы с ним столкнулись. Забили "стрелку", чтоб до конца разобраться. Что этот баклан здесь делает?
   Климентьев мгновенно оценил ситуацию, несколько раз неловко икнул, а потом залился безудержным хохотом, согнувшись пополам. Все недоуменно смотрели на веселящегося шефа, ровным счетом ничего не понимая. Вволю насмеявшись и утирая носовым платком слезы, Клим, наконец, разъяснил присутствующим комичность ситуации.
   - Да вы оба работаете у меня. Просто я не считаю нужным всех подряд знакомить. Стрелку они забили. Ну, вот вам стрелка. Разбирайтесь, а я буду разводить. - Клим веселился от души.
   Остальные молчали, понимая всю нелепость их положения. Климентьев несколько минут помучил молчанием своих подчиненных, а потом сказа жестким и непререкаемым тоном.
   - Сборище придурков! Машины будете ремонтировать за свой счет. Пока они разбирались, у кого хрен длиннее, пропал дипломат с документами. Все. Разошлись по делам. И башкой больше думайте, а не другими частями тела.
   Здесь следует добавить еще одну, в дальнейшем немаловажную деталь - Рома вез документы на экспертизу некоему Бергу.
  
   Кеша музицировал на "Корге", аранжируя какую-то им же придуманную мелодию: сначала запела флейта, потом подключились ударные, застучали барабаны, затренькали тарелки, бурными аккордами включился рояль и, как апофеоз всего взвыла электрогитара. Мелодия, постоянно наращивая мощь и убыстряя темп, унеслась в едва слышимый высокий диапазон и оборвалась.
   - Здорово у тебя получается. - Шорохов отключился от чтения документации Клима, заслушавшись музыкой.
   - Да это так... начальная импровизация. Что-то вроде детской мозаики: собрал какой-то узор, потом рассыпал и собираешь новый, - пояснил Кеша.
   - Но где-то нужно остановиться, - проговорил Иван, вновь взявшись за бумаги. - Не бесконечно же гонять.
   - Нужно, но сложно. Всегда хочется улучшить, - вздохнул Кеша и вновь ударил по клавишам.
   - Лучшее - враг хорошего, - нравоучительно сказал Шорохов. - И так здорово! Подарил бы мне какую-нибудь запись.
   - Нет проблем, - моментально отозвался Кеша. - Ведь мы уже записали альбом. А чтоб его растиражировать, нужен спонсор, которого пока нет. Вот. - Кеша вынул компьютерный диск золотистого цвета. - Запись на си-ди-рум. Дарю. У нас еще копии есть.
   - Спасибо. - Шорохов машинально сунул диск в карман и вновь взялся за документы. "Опять договор с фирмой "Гоулд инк", генеральный директор Б. Штоколь. Не первый раз попадается этот Штоколь, только фирмы разные: вот наша с юридическим адресом в Краснодарском крае, а другая иностранная на острове Мэн. Это явно оффшор. Общая схема. Какие-то стрелки, квадратики, ссылки на документы... Структура или система? Ряд банков здесь задействовано. Сложно. А я считал себя специалистом в этом деле, ведь учили же... Слишком круто. Надо бы кого-нибудь привлечь. Но кого!?".
   - Слушай, Кеша, - оторвал он музыканта от его бесконечных импровизаций. - У тебя есть какой-нибудь специалист по финансовым махинациям... в смысле операциям.
   - Так махинациям или операциям? - уточнил Кеша.
   - А что есть разница? - Шорохов хмыкнул.
   - Я думаю, что есть - для операций сгодится квалифицированный бухгалтер, а для махинаций нужен финансовый гений, - вдумчиво проговорил Кеша и, оторвавшись от клавиш, развернулся к Шорохову. - Что ты там за ребусы второй день решаешь?
   - Распутываю мафиозные сети. А у тебя есть знакомый финансовый гений?
   - Есть, - не моргнув глазом ответил Кеша. - Зовут его Адам, фамилия Берг, учится на четвертом курсе финансового факультета университета, а свою скудную стипендию увеличивает в десятки раз тем, что помогает всяким фирмам выкручиваться из финансовых тупиков. Создает различные структуры ухода от налогов, отмывки денег... В общем, гений он и есть гений. Кстати, в Москве пользуется большим спросом. - Кеша оторвался от инструмента и отправился ставить чай.
   - А ты-то его откуда знаешь? - поинтересовался Шорохов.
   - На одной улице родились, вместе в прятки играли, - крикнул Кеша из кухни. - Ты хочешь, чтобы он тебе помог?
   - Хочу, - тяжко вздохнул Шорохов. - Здесь такие дебри...
   - Но он только за деньги работает. Тебе я конечно могу организовать скидку. Мне неудобно, но дело не во мне. У Берга такой жизненный принцип - бесплатно не работать.
   - В общем-то, правильный принцип для нашего времени. Не бойся - я заплачу. Веди сюда своего гения.
   - Прямо сейчас! - вздернулся Кеша.
   - Прямо сейчас.
   - Попробую, если он дома. Берг недалеко живет - две остановки на трамвае. - Кеша взял телефон и начал набирать номер.
   Адам Берг появился через полчаса. Он был необыкновенно худ и подвижен. Ну, прямо живчик!
   - Какие проблемы? - спросил Берг сразу же после знакомства.
   - Вот. - Шорохов указал ему на несколько папок, лежащих на диване. - Надо разобраться в этой документации. Кстати, сколько это будет стоить?
   - О деньгах потом. Мне надо прикинуть объем работы. - Он присел на диван и начал быстро просматривать бумаги. Это продолжалось минуты три. Потом он поднял голову и улыбнулся.
   - Не надо денег. Это моя схема. Я ее делал. Правда, не знаю для какой фирмы. Просто пришли люди, объяснили, что им нужно, я сделал работу, и они честно рассчитались. Хорошо заплатили. Здесь все элементарно...
   Берг быстро заговорил, сыпя направо и налево заумными финансовыми терминами, названиями банков и выдержками из законодательства.
   - Мне бы подоступнее, - взмолился Шорохов.
   - Хорошо, - согласился Берг. - Начнем с азов. Любая финансовая операция или комплекс операций в конечном счете представляют из себя набор документов, увязанных в некую структуру, как правило иерархическую. Я понятно излагаю?
   - Пока понятно, но только пока. Кеша, включи запись. Потом сам разберусь, если что непонятно будет.
   Кеша выполнил просьбу, включив магнитофон, а Берг тем временем продолжил.
   - Так вот. Здесь иерархическая структура, а в иерархической структуре всегда есть главный документ. Вот эта схема и есть главный документ. - Берг показал листок с квадратиками и стрелочками, над которыми ломал голову Шорохов. - Далее идет следующий уровень документации. Вот, допустим, этот квадратик есть ничто иное как договор с этим банком. - Берг вытащил несколько листков и продемонстрировал их Шорохову. - Это так называемые руководящие документы, которые реализуются исполнительными - все как в государстве. Исполнительные документы - это банковские гарантии, платежные поручения, бухгалтерия, ну и так далее. Это вводный курс для общего понятия. Теперь конкретика. Эта схема выполняет несколько функций: отмывка черного нала, сброс безналичных средств в структуры, освобожденные от налогов, увод капиталов в оффшорные зоны с последующим их сокрытием путем неформальных транзакций, покупки ценных бумаг с последующей их перепродажей, ну и много еще чего. Остановимся на этом позднее. Кеша, принеси бутылку пива - в горле пересохло!
   Берг говорил около часа. Шорохов понял не все, но многое. По сути дела эти документы раскрывали подноготную деятельности огромной мафиозной структуры. И доказывать ничего не надо - все прозрачно. Выпив еще одну бутылку пива, Берг коротко распрощался и ушел, сославшись на неотложные дела.
   "В крутую историю я попал. Если эти папочки отдать в соответствующий отдел ФСБ с разъяснениями, то многие головы могу полететь. Клим за эти бумаги дорого заплатит, если его соответствующим образом припугнуть. Их фирма называется "Полюс", фамилия Клима - Климентьев, судя по договорам. Боксер с такой фамилией был, когда я этим увлекался. Именно не Клементьев, а Климентьев. Этим и запомнился. Мы с ним пару раз даже дрались. Клим сильным мастером был, а потом куда-то пропал с ринга. Интересно, а ведь Клим попытается их разыскать. А как? Никто ничего не видел - а Москва большая. Даст объявления в газеты! Точно! Там и телефончик будет. А не будет, то как-нибудь по-другому узнаем".
   Через некоторое время перед Шороховым лежала кипа газет. Искать долго не пришлось. "Вот оно!".
   Объявление гласило:
   "В районе Лялина переулка ... июля был утерян коричневый кейс с документами. Нашедшему убедительная просьба вернуть. Солидное вознаграждение гарантировано".
   "Что они называют солидным вознаграждением?" - Шорохов усмехнулся. - "Долларов сто наверное. Или пятьсот. Ладно, подумаем и будем действовать".
   Он вышел на балкон. Надвигался вечер, неумолимо сгущая сумерки. Фонари еще не зажгли и в сумеречном мареве едва различались соседние дома. Внизу запиликала гармошка и две бабы нетрезвыми голосами заголосили непотребные частушки. Им сиплым басом подвывал гармонист. "Прямо как в деревне", - подумал Шорохов и вернулся в комнату. Вечер плавно перерос в ночь, чтобы родить день с новыми бесконечными проблемами.
  
   Глава девятая.
  
   Несчастный Ствол еще долго тряс головой, пока посетители кафе, увидев обожженное кислотой лицо, не поняли, что Стволу плохо и ему нужна немедленная медицинская помощь. К нему подскочил его бомжеватый партнер по нардам.
   - Что случилось? Ты что орешь, как резанный?
   - Не знаю, - провыл Ствол. Ничего не вижу, все горит. Это все крестьянин. Ой, как больно!
   - Какой крестьянин, ты чего гонишь? - начал бомжеватый нардист, но, видя, что у Ствола дымится головы, а со щек сползла кожа, обнажая красное трясущееся мясо, побежал вызывать скорую. У бармена имелся телефон. Минут через десять приехала машина с красными крестами.
   - Сильный ожог концентрированной кислотой, - мгновенно поставил диагноз врач. - В Склифосовского его, быстро!
   Когда Ствола несли на носилках, предварительно вколов ему обезболивающий укол, он из последних сил крикнул.
   - Позвоните Климу. Даю телефон...
   Через секунду он потерял сознание от болевого шока.
   Климентьева о случившемся в кафе известили в тот же вечер, и он поручил Роме навестить Ствола, чтобы узнать, что с тем стряслось. Клим не бросал своих людей в беде.
   Когда Рома зашел в палату, Ствол неподвижно лежал с полностью забинтованной головой и щелью для рта. Он был похож на египетскую мумию. Глаза были тоже закрыты повязкой. Рома тихо подошел к кровати и присел на ее краешек.
   - Ствол, ты меня слышишь? Это я, Рома. Говорить можешь?
   - Могу, - прошептала мумия. - Это все крестьянин.
   - Какой крестьянин? - Рома подумал, что Ствол бредит, но вскоре убедился, что тот в полном сознании.
   - Тот, из деревни, кому мы дом сожгли.
   - Как он здесь оказался!? - удивленно воскликнул Рома.
   - Не знаю, но это он. Загримировался, но я его узнал, и он меня чем-то облил. Мстил. - Стволу было тяжело говорить, но он продолжал это делать с большой натугой. - У него дочь сильно обожглась, осталась калекой на всю жизнь, вот он и мстит. Позови сестру, пусть сделает обезболивающее - горит все.
   - Сейчас позову. Что еще говорил этот крестьянин? - Рома напрягся, чтобы разобрать невнятную речь Ствола.
   - Еще он говорил, что ему сто тысяч баксов надо, чтобы дела поправить, про тебя спрашивал.
   - И что ты ему сказал?
   - Все сказал. Сказал, где ты бываешь, и про офис Клима сказал. Он на меня ствол наставил. Вернее не ствол. У него авторучка такая - мелкокалиберными пулями стреляет.
   "Купили дурака по дешевке. Ему скажи, что мотыга стреляет, так он и этому поверит", - подумал Рома, а вслух произнес.
   - Ладно, выздоравливай, Ствол. Позвони, когда сможешь. Привезем все, что нужно, в другую клинику переведем, если тебе здесь не понравится. Бывай.
   Рома положил рядом с кроватью мобильный телефон и покинул палату. В тот же день Климентьев знал содержание разговора, состоявшегося в институте Склифосовского.
   - Ну что ж, - немного подумав, сказал Клим. - Копай этого крестьянина: фамилия, имя, отчество и все такое прочее. Крестьянин-то оказался с подвохом. Да и крестьянин ли это? Почему раньше не рассказал, как он вас сделал!? И дом зачем сожгли? Правильно он вам набил рога, а на ринге побеждает сильнейший. Вот и надо было смириться. На три сотни его обули. Крохоборы! Это твоя Галя что ли, чавелла гребаная? Зудит у нее - трахают наверное недостаточно или вообще не трахают. У цыган свои законы. - Климентьев сделал паузу и прошелся по кабинету. Потом резко развернулся и заглянул Роме в глаза. - Если у крестьян начнешь дома жечь, так они третью революцию поднимут, а не только какому-то недоумку Стволу отомстят, а все разграбят. Ладно, разобраться с ним все равно надо. Думаешь, он остановится? Он и до тебя доберется. Ты ж засвеченный. Тем более он адрес нашего офиса знает. Так что действуй. Езжай в деревню и устанавливай этого народного мстителя. И вообще, не нравится мне этот крестьянин - больно шустрый. Слишком уж шустрый...
  
   В деревню Рома не поехал, а разыскал Галю. Отец после столкновения с Шороховым редко выпускал ее из дома. Девушка все-таки умудрилась выскользнуть незаметно на улицу, забралась к Роме в машину и сидела молча, пока тот не разорвал затянувшуюся паузу влпросом.
   - Ты помнишь того крестьянина, которого ты тогда "обула"?
   Цыганка испуганно посмотрела на Рому и ничего не сказала. Вдруг в Роминой голове мелькнула внезапная догадка.
   - Что, тебя тоже достал? Давай не темни, выкладывай!
   - Он страшный человек, - скороговоркой залепетала цыганка. - Он меня в заложницы взял, деньги с отца содрал...
   - И ты заложила Ствола, - закончил ее мысль Рома.
   - Да не закладывала я его! А что со Стволом?
   - Крестьянин облил его серной кислотой, - мрачно проговорил Рома. - Вот как он до него добрался - непонятно. Ты действительно не могла знать, что Ствол в этом кафе ошивается. Ладно, хрен с ним! Узнай все про этого крестьянина - кто он, чего он... Сможешь?
   - Лучше не связываться с этим типом! - испуганно воскликнула цыганка. - Для него человека убить, что муху.
   - Да ты и не будешь связываться, - успокоил ее Рома. - Просто соберешь необходимую информацию, а мы не будем искать, кто заложил Ствола.
   Он покосился на внезапно побледневшую цыганку. Она сразу оценила, куда ветер дует.
   - Хорошо, - медленно проговорила Галя, едва разлепляя губы. - Я узнаю. У меня есть в этой деревне подружка.
   - Ну, так поехали. - Рома завел мотор.
   - Мне нужно отца предупредить, - засуетилась цыганка. - Иначе он меня побьет.
   - Некогда, - отрезал Рома. - А тебе лишние финдюли не помешают, чтоб крестьян не обманывала.
   Через два часа Рома узнал следующее: крестьянина зовут Шорохов Иван Харитонович, что он отставной военный и что его обожженную дочь увезли в больницу. Точка. Про обожженную дочь Рома и так знал, но больница... "А в какую больницу ее увезли?".
   Он не догадался обратиться в районную, поскольку Шорохов находился в Москве. Это Роме несколько осложнило поиски, но ненадолго.
   Вечером отец безжалостно высек вожжами Галю - таковы уж цыганские традиции.
  
   Телефонный разговор.
   - Я по объявлению. Это вы потеряли дипломат?
   - Да мы. А Вы что, нашли?
   - Да, коричневый, с документами.
   - Если Вы нам его вернете, то получите двести долларов.
   - Я хочу поговорить по этому поводу с Климентьевым. У вас есть такой или я ошибаюсь?
   - Да Вы понимаете... Да как же... Да какая Вам разница! Отдадите дипломат и получите свои баксы. Давайте договоримся о встрече. Если боитесь встречаться, то мы обсудим иной способ передачи Вам денег. Ну, так как?
   - Я буду говорить об этом только с Климом, иначе можете попрощаться со своим кейсом. Ну, чего Вы молчите!?
   - Подождите немного, я согласую.
   - Слушает Климентьев. Кто это там называет меня Климом. Откуда ты меня знаешь!?
   - От верблюда. Если хочешь получить свой кейс с мафиозными документами, то гони сто тысяч долларов. Дешевле не отдам. Если согласен, то давай обговорим обмен.
   - Да ты что? Кто ж за бумагу такие деньги платит. Ну ладно, давай не двести, давай пятьсот долларов - и красиво разойдемся.
   - Бумаги бывают разные. Особенно, если они объясняют схему взаимодействия фирмы "Полюс" с кучей фирм Штоколя. Интересные взаимодействия. Криминал так и прет! Я уж не говорю о канале через "Парекс-банк", куда наличные деньги доставляют инкассаторы, через дыру в границе, тобой же организованную. Сто тысяч баксов, иначе я твои папочки передам в ФСБ с соответствующими комментариями. И я, уж поверь мне, знаю куда передать. Думай.
   - Хорошо. Дай мне подумать трое суток.
   - Это слишком долго. Сутки, дорогой. И не более того. Для тебя же это плевая сумма, Клим, судя по документам, которые в кейсе, не жилься. Я позвоню через сутки. Всех благ!
   "Сбылись самые дерьмовые предположения", - мрачно констатировал Климентьев. "Не зря у меня душу тянуло по поводу этого портфеля. Кто же это такой шустрый! Шустрый, шустрый... Стоп, стоп, стоп! Этот крестьянин хотел сто тысяч баксов, чтобы вылечить свою дочь. И этот столько же требует. Совпадение... У него сожгли дом, он приехал в Москву, долбанул Ствола... Отставной военный Шорохов Иван Харитонович. А что за военный? Служат во многих местах, во всех силовых ведомствах служат. Знает, куда передать бумаги. Бывший ФСБэшник? Судя по методам работы - похоже. Он знает адрес нашего офиса и вполне мог установить слежку, а потом спереть кейс... Где этот дурак Рома!".
   Рому разыскали быстро, и он влетел в кабинет взъерошенным шмелем.
   - Ты знаешь, бумаги, которые ты просрал, хотят обменять на сто тысяч долларов. Ты знаешь, похоже, что Шорохов, который крестьянин, и наглец, который просит за кейс сто тысяч баксов - одно лицо. Похоже, что ему придется отдать бабки - дешевле обойдется. По признакам - этот Шорохов раньше служил в ФСБ. А ты заладил, крестьянин, крестьянин... Чем будешь расплачиваться, Рома? Ты же знаешь наши порядки. Давай, прикидывай свои активы и в путь. Дачи, квартиры, машины, сбережения... Наберешь столько? Наберешь, а куда ты на хрен денешься. Помнишь тот анекдот? Давай, Рома, распрягайся как хочешь, но чтоб документы были здесь.
   - Ни хрена не получит этот Шорохов. - Глаза Ромы рдели неприкрытой злобой. - У него дочь в больнице. Надо только ее найти и вывезти. Тогда он за свое чадо все отдаст. И себя тоже. Ведь он может сделать копии и опять начать шантажировать.
   - Иногда и у тебя голова работает в нужную сторону. - В голосе Климентьева не было обычной иронии. Он говорил жестко, как умел делать, когда этого требовали обстоятельства. Ему тоже не хотелось отдавать какому-то непонятному фраеру деньги. Не потому, что фирма пострадает, нет, Рома все равно рассчитается, а из принципа. Клим не любил, когда его нагибали. - Дочь говоришь!? Ну, так и найди ее. В чем проблема?
  
   Рома выяснил все телефоны и адреса больниц и клиник, где занимаются ожогами, начал звонить туда, но сразу же нарвался на непредвиденное препятствие - в частных клиниках ему не хотели давать по телефону информацию о находящихся там больных.
   - Звоните прямо в палату. У нас каждая оборудована телефоном. Ах вы не знаете номера, тогда извините.
   Там, где такую информацию давали, искомой девочки не было. "Козлы поганые!". Он отзвонил Климу.
   - Ничего-то ты не можешь, Рома. В ноженках слабоват, да и ума у тебя кот наплакал, - ехидно заметил Климентьев. - Тебе не говорят - милиции скажут. Сиди на телефоне, мальчик и жди, когда папа поможет.
   Через полчаса заверещал телефон. Звонил Клим.
   - Девчонка в клинике профессора Гурко. Запоминай адрес... Езжай туда и пронюхай что и как. Давай!
   Рома взял с собой пару братков и поехал в клинику.
   "А что собственно здесь нюхать", - думал по дороге Рома. - "Взять профессора за жабры, чтоб пищал и хотел со всеми дружить, а потом загрузить девчонку и отвезти ее на хату. Так и сделаем - нечего сопли на палец наматывать".
   В регистратуре сидела крашенная блондинка, которая сказала, мило улыбаясь, что профессор сегодня не принимает, а на ближайшие дни к нему нужно записываться. Рому этот вариант никак не устраивал и он вынул фальшивое удостоверение сотрудника МВД.
   - Милиция. Нам нужно срочно переговорить с профессором.
   - Сейчас я позвоню, - сказала крашеная блондинка, красноречиво посмотрела на охранника, перекрывающего дверь внутрь клиник, и набрала внутренний телефон.
   - Николай Артемьич. Здесь к Вам милиция. Пускать?
   - Какая еще милиция, откуда вы знаете, что милиция! - заговорила трубка.
   - Он удостоверение предъявил.
   - Удостоверение ничего не значит. Удостоверения продаются на Арбате. Пускай предъявят санкции прокурора или вызывают меня повесткой. Все, передавайте им пламенный привет.
   - Если Вы хотите поговорить с профессором, то вызывайте его повесткой, - непререкаемым тоном сказала блондинка, не отрываясь глядя на Рому.
   "Вот сучка!" - разъярился тот. "И профессор - старый козел. Сейчас вам будет повестка".
   Он повел глазами в сторону охранника. Один из братков бросился к нему и отключил ударом кастета по голове.
   - На нас напали! - успела крикнуть в трубку блондинка, прежде чем Рома не вырвал у нее телефон.
   - Держи холл и следи за этой курицей, чтоб не вякала. А ты за мной. Побазарим с этим клистиром. - Рома со вторым братком бросился вверх по лестнице, потом замедлил ход, увидев идущую навстречу женщину в белом халате. - Как нам пройти к профессору? - Улыбка не сползала с его лица. - Мы из милиции. - Он вновь вытащил удостоверение и махнул им перед носом женщины.
   - Третий этаж направо, а там увидите, - безразличным голосом сказала она и двинулась дальше.
   Профессор, услышав надрывный голос сестры из регистратуры и возглас "на нас напали", понял, что к нему заявилась вовсе не милиция. Он был умным человеком и в последние годы сталкивался с разными ситуациями и людьми. Немного подумав, он набрал номер телефона и, услышав голос с явно выраженным кавказским акцентом, сказал.
   - Дато, у меня проблемы.
   - В каком количестве проблемы? - На том конце провода соображали быстро.
   - Пока не знаю. Они еще не дошли, но скоро придут.
   - Понял. Через полчаса буду. - В трубке раздались гудки.
   Рома с напарником ворвался в кабинет профессора, бесцеремонно плюхнулся в кресло и, достав пистолет, положил его на журнальный столик, находящийся рядом. "Сейчас старый хрен полные штаны наложит". Напарник расположился возле окна и тоже обнажил ствол. Повисла напряженная пауза. На стенах кабинета играли солнечные зайчики. Профессор водрузил на нос очки и начал разглядывать незваных гостей. В глазах его не было страха.
   - Нам нужна девчонка. Шорохова Анна, - наконец проговорил Рома. - Мы ее заберем и по краям.
   - С каких это пор милиция забирает из клиник девочек, - язвительно поинтересовался Гурко.
   - Какая тебе разница, старый козел. Башку разнесу! - Рома направил на профессора дуло пистолета.
   - Странная вы милиция. - Профессор как бы не замечал направленный на него ствол. - А если я не соглашусь, то вы заберете ее силой. Или как?
   - Согласишься. Пару пальчиков тебе ампутируем и сразу согласишься. - Рому начинала заводить невозмутимость профессора. - Давай сюда девку.
   - Что ж, я вынужден смириться перед силой, - спокойно согласился Гурко. - А что я скажу ее отцу?
   - Мы сами скажем. Давай, шевелись! - Рома заерзал в кресле от нетерпения.
   - Ну, допустим. Только существует одна проблема. Ведь девочка вам нужна живая? Живая. И я догадываюсь, для чего. Ну, так вот, господа непонятные милиционеры. Если ей сейчас не сделать кое-какие процедуры, то она вскоре умрет. Процедуры займут полчаса, а потом она ваша. Договорились?
   "Сломался, старый козел", - с удовлетворением подумал Рома. - "Годится. Полчаса не время, внизу все контролируется, в клинике никто ни о чем не догадывается...".
   - Давай, банкуй. Только без фокусов. - Рома демонстративно повертел пистолетом перед носом профессора.
   Гурко взял телефон и отдал ряд распоряжений, касающихся пациентки Шороховой. Единственное, что Рома понял из этой медицинской тарабарщины, так это, что профессор звонил по существу, и ему, Роме ничего не грозит.
   Прошло минут десять. Внезапно дверь кабинета распахнулась, и он моментально заполнился кучей вооруженных людей. Рому с напарником моментально сбили с ног и уложили лицом в пол. Последним в кабинет зашел представительный рыжий мужчина с длинным носом и роскошными усами.
   - Это проблемы? - обратился он к профессору, указывая на лежащих. - Это маленькие проблемы. - Он говорил с ярко выраженным кавказским акцентом.
   - Они назвались милицией, - сказал Гурко, освобождая нос от очков. - Удостоверение какое-то есть.
   - Он такой же мент, как я ботаник, - усмехнулся носатый. - Фраер он на понтах. Еще одного такого мента мы внизу обнаружили. Очень горячий мент оказался - пришлось успокоить. Сиди и спокойно работай, доктор, а этих мы заберем с собой. - Он презрительно посмотрел на лежащих, как на червей. - Будем узнавать, какая женщина их рискнула родить. Я тебе тут оставлю пару своих джигитов. Они скромные, тихо посидят у тебя в уголке. Не обращай на них внимания. А мы пошли.
   - Спасибо, Дато, - тихо сказал профессор.
   - Да не стоит слов, доктор. Звони - будем решать проблемы.
   Вскоре кабинет опустел. Лишь два молодых парня остались стоять возле двери, переминаясь с ноги на ногу.
   - Садитесь вон туда ребята. Я вам сейчас журналов дам почитать. - Гурко указал на кресло, где недавно находился Рома.
   Рому с братками растолкали по разным машинам и куда-то повезли, натянув на глаза лыжные шапочки.
   - Ты под чьей крышей греешься, Баклан? - раздался незнакомый голос и Рома получил чувствительный удар по ребрам.
   - Я от Клима, - ответил Рома.
   - Не думал, что у Клима такие придурки пасутся, - прокомментировал с усмешкой тот же голос. - Если примазываешься, то Клим тебя и зароет, а если нет, то считай, что ты его на бабки выставил, баклан. Вот уж он обрадуется.
   Рома молчал. Он понимал, что все последние события произошли не просто так, что он по уши в дерьме и остается уповать только на помощь Клима. "Черт меня дернул сунуться к этому доктору. Не лезь в чужую кормушку - по рылу накатят".
   Через некоторое время в кабинете Климентьева раздался звонок и сочный баритон проговорил, как показалось Климу, с некоторой издевкой.
   - Здорово, Клим. Тут твои людишки в чужой огород нагадили.
   - Кто это там трандит так коряво, - жестко отпарировал Климентьев.
   - Не узнал? Богатым будешь. Это Абрек тебя беспокоит. А уж корявый или не корявый базар нынче не тебе решать. Тут какой-то Рома к тебе мажется, а он моего друга очень сильно обидел. Залез в чужую нору и напакостил. А ведь профессору я жизнью обязан. Если этот Рома тебе не нужен, то я его прямо сейчас отправлю к дяде Богу на небо, а если нужен, то приезжай ко мне на дачу. Давно не виделись, Клим. Примем по рюмочке грузинского коньяка за встречу. Шашлычок наладим. Помнишь, как тогда в Дагомысе.
   - Сколько мне это будет стоить? - Климентьев знал правила игры и не тратил время понапрасну.
   - Пожертвуешь профессору десять тысяч баксов на благо медицины. Приезжай, забирай своих бакланов.
   На следующий день поникший Рома сидел перед Климом.
   - Ты не просто дурак, Рома, ты дурак с инициативой, - увещевал его Климентьев. - Я же тебе сказал понюхать, а ты сразу в ферзи полез. Пешки ведь ходят на одну клетку, иногда на две. А ты хотел одним махом все проблемы решить.
   - Профессор что, отстегивает этому Абреку? - задал вопрос Рома, уткнув глаза в пол.
   - Опять ты не то базаришь, Рома, и мысли у тебя какие-то скудные. Не все определяется в этой жизни деньгами. Профессор вытащил Абрека из могилы, когда у того было семьдесят процентов ожога тела - машину у грузина подорвали. А ты "отстегивает"... Да он пожизненно доктору должен и порвет пасть всякому, кто его обидит. Если б не я, то продали бы тебя в качестве пидора в какой-нибудь притон штук за пять, и трахали бы тебя ежедневно и по много раз, пока твое очко не превратилось бы в раздолбанную бильярдную лузу. А потом не знаю... Разные варианты могут быть. Правильно Абрек сказал - баклан, ты Рома. А баклан он и есть баклан. В зону бы тебя на пару лет закатать, чтоб ума поднабрался, раз так не получается. Ладно, все это музыка. Отдашь в клинику десять тысяч баксов. Не я же буду оплачивать твою ретивую бестолковость. А что насчет девчонки... Ее, скорее всего, скоро вывезут из клиники, раз уж ты засветился. А вот куда... Это тебе нужно будет узнать. И не лезь - без тебя решать буду. - Голос у Климентьева ужесточился. - Отмывайся, Рома, а то ведь я могу рассердиться и уволить тебя... может быть даже из жизни. Все, пошел! Паси клинику круглосуточно и, если что, сразу звони.
   "Молод еще", - подумал Клим, когда Рома ушел. - "Но работает дерзко, с фантазией. Без мозгов, правда. Надо его держать на короткой уздечке - больше толку будет".
   Климентьев снял трубку и заказал столик в ночном клубе "Метелица", потом позвонил в один из подконтрольных ему борделей.
  
   Шорохов приехал в клинику очередной раз навестить дочь, профессор поведал ему о недавно происшедших событиях.
   - Вы не догадываетесь, кто может Вас так не любить? - поинтересовался он, внимательно глядя на Шорохова.
   - Я не догадываюсь, я знаю, - ответил Шорохов. - Единственно, что мне непонятно, так это как они сюда добрались.
   Он глубоко задумался, анализируя слабое место в своих поступках. Через некоторое время выстроилась версия.
   "Этому таракану, который Ствол, я сказал, что он искалечил мою дочь. Глупо. Все проколы в работе происходят от излишних эмоций, но как порой трудно их сдержать. И потом... Ну дочь, ну обожжена. Да она может находиться где угодно, а фамилии они не знают... Стоп! Фамилия. Деревню они знают, дом знают и... Зараза! Это цыганка меня вычислила и заложила. Впрочем, куда ей было деваться - прижали как положено. А дальше... а дальше они начли рыскать по больницам, где есть ожоговое отделение, в поисках Анны. Но ведь клиника Профессора Гурко не дает справок по пациентам! Или кому-то дает? Вот здесь загадка. Лихо они работают, однако! Этот Клим не простой парень. Простых парней в воры не коронуют. Как же они узнали? Как-то узнали. Но Анну нужно срочно вывозить из Москвы в Германию, да и время подошло. А деньги? Где взять деньги? А если...
   - Вы знаете, почему эти типы хотели взять в заложницы мою дочь? - спросил Шорохов профессора. Тот что-то писал в конторскую книгу, не обращая внимания на задумавшегося Ивана, но, когда тот задал вопрос, резко встрепенулся.
   - Все разборки происходят из-за денег.
   - Точно! Они мне должны сто тысяч долларов, а отдавать не хотят - отсюда вся катавасия. Но они все равно отдадут. Послушайте, профессор, Вы можете гарантировать своему германскому коллеге, что я непременно заплачу деньги в ближайшее время? До дочери они не доберутся, им придется иметь дело со мной, а со мной у них может состояться только один разговор. О том, когда они отдадут мне долг. А отдадут они его очень быстро - есть у меня на них управа. Вы мне верите, профессор?
   - Почему-то верю, - Гурко развел руками.
   - И сможете гарантировать?
   - И смогу гарантировать. Тем более в связи с инцидентом, произошедшим с Вашей дочерью, моя клиника получила десять тысяч долларов. Так сказать, Ваша дочь в доле. - Гурко улыбнулся.
   - Когда можно отправить Анну?
   - Да хоть завтра, - бодро заявил профессор.
   - А как же там всякие визы, билеты... Ведь я должен буду ехать с ней? - Шорохов посчитал заявление Гурко слегка легкомысленным, но он ошибался.
   - Вам ехать совершенно не обязательно. У меня для подобных дел есть бригада, имеющая постоянно открытые немецкие визы. У нас с коллегой Штоссером неформальные отношения. Нужно девочку просто сопроводить до самолета и сдать на руки моей бригаде. Сопровожу ее я.
   - Почему Вы? - не понял Шорохов. - А я?
   - Вы как хотите, но я должен быть обязательно. Эти лжемилиционеры вряд ли рискнут напасть на меня повторно. Вот это я Вам точно гарантирую. Позвоните вечером и определимся.
   - Хорошо профессор, - согласился Шорохов и подумал. "А ведь клинику скорее всего пасут и меня уже засекли. Я для них сладкий кусок. Наверняка попытаются взять на выходе. Хорошо, что я бросил машину за квартал отсюда. Так, надо уходить другим путем. И в Аэропорту мне нельзя появляться. Так...".
   - Профессор, как мне отсюда уйти, чтоб меня никто не видел, даже если следят за всеми выходами?
   - Через подвал, - не задумываясь ответил Гурко. - Он хорошо ориентировался в своем здании. - Спуститесь в подвал из прачечной, а из подвала есть выход в торец здания. Незаметный такой и вечно закрытый на висячий замок. Висячий замок откроет завхоз, я распоряжусь, а вы действуйте. - Чувствовалось, что профессора развлекает эта игра в шпионы. - И завтра в аэропорту Вам не стоит появляться. Ведь так?
   - Это Вы правильно догадались?
   Через пятнадцать минут Шорохов уже ехал по направлению к Войковской, а возле клиники болталось несколько людей Клима, до рези в глазах вглядываясь в лица всех входящих и выходящих из здания людей. Это продолжалось до ночи. Профессор давно уехал, а в здании клиники постепенно погасли все окна.
   - Он не выходил, - наконец доложил по телефону Рома, потерявший терпение. - Как в воду канул. Но ведь входил!
   - И не выйдет, - усмехнулся на том конце провода Клим, - потому что давно уже вышел. Объехал тебя на козе и вышел. Не знаю, правда, как, но точно вышел. Паси девчонку - куда он денется, все равно придет. А в стычках Шорохов очень опасен, сам же говорил. Тебя бы он первого и грохнул по старой памяти. Так что радуйся, что его упустил. Работай, Рома, работай. Не выпускай из вида девчонку.
   "Да, в конце концов, отдам я этому Шорохову сто тысяч баксов. Невелика сумма, тем более выяснилось, что Рома со Стволом ему дом сожгли, дочку обожгли... Кто же он такой, этот шустряк? Профессионально работает, сверхпрофессионально... К себе бы его подтянуть вместо дурака Ромы. Не согласится - обижен сильно. Ладно, пусть все пока идет, как идет. Не люблю проигрывать, а игра уже в разгаре, ее не остановишь... А может все-таки расплатиться и убить базар...".
  
   В аэропорт Шорохов поехал, закамуфлировавшись под лицо кавказской национальности, чего только стоила его фуражка размером с песочницу. Пару раз останавливало ГИБДД, но отпускало за недостатком нарушений. Внимательно следя за группой, сопровождавшей его дочь и окрестностями вокруг нее, он быстро обнаружил слежку. Несколько человек ошивалось вокруг, и работали они крайне непрофессионально. "Опытные кадры - большая проблема и дорого стоят", - подумал Шорохов. - "Тем более работодателей вроде этого Клима развелось масса. Срезать бы их из автомата одной очередью, чтоб не портили пейзаж. А если они Аню в Германии достанут? Надо давить, не давать им времени на раздумья. А может самому рвануть в Германию. Там мне еще не приходилось бывать".
   Когда бригада с Аней прошла через таможню, успокоенный Шорохов поехал домой, а Рома - докладывать Климу.
   - У них рейс на Гамбург. Соваться к ним по дороге не было смысла. С девчонкой постоянно находился профессор.
   - Это ты правильно сказал. Научила тебя жизнь кое-чему. Ладно, отключись на время. Девчонкой займутся мои германские друзья, вернее русские друзья, вынужденно находящиеся в Германии. Второго Абрека там надеюсь, не найдется.
   Девочку выкрали из клиники профессора Штоссера той же ночью, через несколько часов после ее прибытия в Гамбург. Сделано это было простым и на удивление наглым способом. Германия - не Россия. Там верят в силу полиции и считают накладным нанимать дорогую охрану, поэтому, сидящий в приемном вестибюле отставник Бундесвера по имени Карл, не мог даже предположить, что к окну на втором этаже, где располагалась палата Ани, будет приставлена лестница, окно аккуратно вскрыто, а полусонную девочку спустят вниз, сунут в багажник автомобиля и увезут в неизвестном направлении. Так, не покидая багажника, она прибыла в Москву сутки спустя, и была помещена в одну из пустующих квартир фирмы "Полюс". Немецкие друзья Клима, а вернее, его бывшие русские подельники не страдали избытком морали, а зарабатывали себе деньги на жизнь всеми доступными способами.
   Климентьев вошел в азарт. Его захватила эта игра в кошки-мышки. Но он недооценил Шорохова, который не играл, а работал по профессии. А профессия у него была - охотиться на людей и убивать их без излишних эмоций, если того требовали обстоятельства. Или приказ...
   Стояла середина лета. Жара плавила асфальт. Мороженщикам не успевали подвозить очередные партии мороженого. В переходах метро играли полураздетые музыканты. Пот заливал их раскрасневшиеся лица. Но не было в менестрелях творческого порыва - они игрой зарабатывали себе денег на жизнь.
  
  
   Глава десятая.
  
   Была поздняя ночь, когда Климентьеву доложили по телефону о том, что дочь Шорохова доставлена и размещена в указанном месте. Клим ждал этого звонка и не покидал кабинета.
   - Как она там? Не помрет раньше времени? - Хотя Климентьев по своему обыкновению ерничал, но ему, в ожидании ответа, стало зябко. Если не дай Бог с девочкой случится что-то непоправимое, то не видать ему документов как своих ушей, да вероятно и ушей тоже. Ситуация при таком исходе становилась неуправляемой. Клим, в отличии от Ромы, быстро сумел оценить таланты Шорохова.
   - Да нет вроде, - раздался бодрый голос из трубки. - Мы ее покормили. Только молчит она все. Мы ей наврали с три короба, мол, привезли ее по просьбе папы, только он сейчас занят, но скоро приедет за ней. Похоже, что не поверила.
   - Верит, не верит... Обращайтесь с ней хорошо и все. На кукан посажу, если что случиться, - рявкнул Клим и отключил телефон.
   "А ведь Шорохов должен завтра прорезаться", - подумал он, включая электрический чайник, чтобы заварить очередную порцию кофе. - "Опять будет требовать деньги. Интересно, успеет до него дойти информация о похищении. Вряд ли. Немцы выдержат паузу, чтобы попытаться выправить положение, за дело возьмется полиция... Надо быстренько совершить обмен, пока не возник международный скандал. Шорохову он тоже не нужен. Похоже, что по своей чекисткой сути, он не любит зря светиться. Эта скрытность у них в крови. - Климентьев заварил кофе и, прихлебывая мелкими глотками из миниатюрной чашки, продолжил свои размышления. - "И с самим Шороховым надо что-то решать. Он ведь не остановится. Знаю я эту узколобую породу. Достичь цель любой ценой, не думая о потерянных дивидендах. Вычислить бы его и убрать с дороги. Как же они тогда его упустили! Ведь почти в руках был! Опытный волчина. Интересно, где он там в ФСБ пробавлялся? Какой-нибудь спецназ, судя по подготовленности. Как его засечь... Он будет звонить... Телефон! Из своего логова он, конечно, звонить не будет, умный черт. Скорее всего, из телефона-автомата. А из какого? Который рядом с логовом? Не обязательно, но какая-то вероятность есть. Нужно засечь телефон-автомат и установить слежку за окрестностями. Рома его знает в лицо. Так...".
   Клим просмотрел на часы. "Два сорок ночи... Ничего, потерпит, за бабки и немой заговорит". Он взял телефон и набрал номер купленного сотрудника МУРа, который оказывал ему неформальные услуги. Климентьев часто называл его "мой милицейский друг".
   - Кто это? - раздался в трубке хриплый сонный голос.
   - Это я Степа. Дело есть.
   - Ну и нашел ты время для дел, - недовольно пробурчал голос. - До утра отложить нельзя?
   - Нельзя, Степа, нельзя. Дела бывают разные, а идеи приходят неожиданно. Мы же с тобой договаривались... - начал нажимать Клим, даже и не думая о возможном отказе.
   - Хорошо, давай проблему, - перебила его трубка.
   - Нужно организовать фиксацию всех звонков на мой офис, а потом выдать мне нужную информацию о месте расположения звонильщика. Это нужно сделать прямо сейчас.
   - Напрягаешь ты меня... - проворчала трубка. - Это будет дополнительных денег стоить.
   - Мог бы и не предупреждать. Так когда?
   - Часа через два. Запиши телефон, по которому будешь получать информацию. Скажешь "Ветка три" и спрашивай, что тебе надо. Я проконтролирую.
   - Спасибо, Степа. Заезжай ко мне, как сможешь, - сказал Клим, а сам подумал. "За бабками он не только приедет, а козлом прискачет. Жаден он до денег".
   - Да уж смогу, - усмехнулась трубка.
   Климентьев предупредил охрану, чтобы его разбудили в девять утра, потом зашел в смежную комнату, вынул плед с подушкой и устало плюхнулся на двуспальную кровать поверх покрывала. Сон не шел. В голове роились мысли и возникали картины, иллюстрируя возможные события в будущем. Уснул он, когда уже совсем рассвело, накрывшись с головой пледом.
  
   Не успел Клим навести утренний моцион, как раздался телефонный звонок. "Это Шорохов", - подумал он, беря телефон. Предчувствие его не обмануло - это действительно звонил Иван.
   - Ну что, Клим... Давай завершать наши отношения. Твои ребята конечно лихие, но слабы на голову. Где ты мне передашь сто тысяч. Твои идеи??
   - Слушай, Шорохов... Не удивляйся, что я знаю твою фамилию. Вычислили мы тебя, так что насчет головы не надо - на тебя мозгов хватит. Ну, так вот, Шорохов Иван Харитоныч, бывший сотрудник ФСБ, разве тебе твои чекисты не доложили, что девочка у нас? Или они тоже слабы на голову!? - Клим испытывал садистское наслаждение от этого разговора. - Мне ее вчера доставили из Германии, и она находится в надежном месте. Могу тебе организовать с ней телефонный разговор, если не веришь. Но лучше не терять времени - мы тебе ее отдадим, сам знаешь в обмен на что. Так что выкладывай лучше свои идеи. Я знаю, что ты на дешевку не поймаешься, поэтому сам давай варианты.
   На том конце провода возникла пронзительная пауза. Климентьеву показалось, что из телефонной трубки исходят некие невидимые лучи и через ухо пронзают мозг.
   - Я тебе верю, Клим, - наконец отозвался Шорохов. - Но если с Аней что-нибудь случится, то я тебя уничтожу, Климентьев, придавлю как клопа. Это тебе не боксерский ринг, а жизненная арена.
   - Как ты узнал про бокс? - изумился Климентьев. Он часто скорбел о загубленном прошлом, и любое напоминание о нем вызывало ностальгическую боль, обиду за упущенные возможности.
   - Догадался. Мы же с тобой два раза дрались. Только третьей встречи не будет, потому что с мертвецами встречаются на том свете, а не на этом, и если с Аней что-нибудь будет не так...
   - Не волнуйся, доставим в целости и сохранности, - вклинился Климентьев. - Только у меня есть одно сомнение, Шорохов. Где гарантия, что ты не снимешь копии с документов и не продолжишь меня шантажировать, чтобы выколотить бабки? - Клима действительно волновал этот вопрос. - А может твою дочь оставить у нас в качестве гарантии? Правда, у меня родилась еще одна интересная мысль: мы обменяем твою дочь... на тебя. Вот это будет гарантия! Поручи ее кому-нибудь забрать, а сам погостишь у нас - может быть и столкуемся помаленьку.
   - Детьми прикрываешься, Клим!? Несолидно! И мыслишь однобоко. У нас равные позиции, а ты все на себя одеяло тянешь. А я рискну. Черт с тобой, пускай Аня останется у тебя. Только вместе с твоими бумагами в ФСБ пойдет заявление о том, что ты захватываешь детей за выкуп. И вся твоя воровская шобла об этом узнает. А это некрасиво, Клим, этого не поймут. Ты ведешь себя как загнанный в угол вонючий чечен. - Шорохов бил наотмашь по болезненному самолюбию Климентьева. Но дело здесь было не только в самолюбии - в его словах сквозила истина.
   Противники сцепились в клинче как на боксерском ринге и никак не могли найти компромисса. Но не было рефери, который их мог бы развести. Климентьев задумался. Ситуация была тупиковая. Трубка молчала в ожидании его реакции. Наконец Клим сказал.
   - Но где все-таки гарантии, что ты...
   - Нет никаких гарантий, - перебил его Шорохов. - Только ведь я не правдоискатель и мне в рыло не уперлась твоя мафиозная возня. Мне нужна дочь и деньги на ее лечение. И еще Рома. Купи жизнь Ромы за сто тысяч долларов?
   - Я своими людьми не торгую. Черт с тобой, банкуй! Дочь на чемодан и слово офицера, я ведь тоже бывший офицер, что ты не полезешь в наши дела. А с Ромой... Сами разбирайтесь, на дуэль его вызови. Только ведь я его буду защищать. - Ни в какое слово офицера, впрочем, как и в любое другое, в том числе и воровское, Климентьев естественно не верил, а выход из возникшего жизненного клинча видел только один - уничтожить Шорохова. "А девка? Да плевать на нее! Опозоришься только с ней. Не сработало и не надо - с другой стороны подлезем". - Давай условия обмена.
   - Я подумаю и перезвоню через час. - В трубке раздались короткие гудки.
  
   Телефонный разговор.
   - Ветка три. Откуда последний раз звонили в мой офис. Номер телефона офиса... Мне нужен адрес.
   - Телефон-автомат номер... Установлен на метро Войковская.
   - Спасибо.
   - Не за что.
   Через несколько минут к метро Войковская выехала команда во главе с Ромой.
   "Где же назначить встречу", - мучительно думал Шорохов. - "Климу нельзя верить ни на грош. Подгонит своих людей и отстреляют меня как дичь. Вокзал!? Да они и на вокзале не постесняются. Наймут за бабки каких-нибудь отморозков. В лесу? Да не выпустят меня оттуда! Послать кого-нибудь вместе себя? Не годится - подставить непричастного человека, да и потом там должен присутствовать профессионал, чтобы быстро реагировать на изменение ситуации. Послать вместо себя... Профессионал... Попробуем!
  
   Телефонный разговор.
   - Ахмет, это ты?
   - Кого я слышу! Иван, пропащая душа. Какими судьбами? Говорили, что ты занялся сельским хозяйством. Как ты?
   - Да, познавал идиотизм деревенской жизни. Теперь здесь обитаю. У меня проблемы, Ахмет, нужно прикрытие.
   - Понял. Давай вводную.
   - Нужно забрать мою дочь и хорошо ее спрятать, обеспечив медицинское обслуживание. Она была сильно обожжена.
   - Придумаем. Давай координаты.
  
   Климентьев нервно ходил по кабинету в ожидании звонка Шорохова. Роме была дана команда, что в случае, если они засекут объект - стрелять на поражение, где бы это ни происходило, мол, отмажу потом, так что не бойся. Но Рома пока молчал. Наконец зазвонил долгожданный телефон.
   - Это Шорохов. Слушай внимательно. Обмен будем производить в приемной ФСБ, да, да, на Лубянке. В пять вечера.
   - Не согласен. Слишком круто. - Климентьев аж подпрыгнул от неожиданного предложения. - Там ты меня и сдашь с чемоданом и со всеми потрохами.
   - Не суетись. Тебе не обязательно ехать самому, да и меня там не будет. Пошли какую-нибудь свою шестерку. К нему подойдут с чемоданом, заберут Аню, а дальше, как судьба распорядится. - Голос в трубке звучал ровно, без какого-либо волнения.
   - Хорошо, договорились.
   Клим позвонил и распорядился, чтобы Аню подготовили на выход, потом, немного подумав, вновь взял телефон.
  
   Телефонный разговор.
   - Ветка три. Мне нужен источник последнего звонка в мой офис. Я вам уже звонил. Адрес поменялся?
   - Сейчас посмотрю. Да, поменялся. Звонили из телефона-автомата возле дома десять по улице Большая Академическая.
   - Спасибо за информацию.
  -- Пожалуйста. Звоните еще.
  
   "Это уже горячее. Похоже, что рядом у него логово", - радостно потирая руки, подумал Клим. Его обуял азарт охотника. "Сейчас и там выставим ловушку".
  
   Телефонный разговор.
   - Послушай, Рома. Ты сейчас где?
   - Возле метро Войковская. Сижу в машине.
   - Послушай. Тут еще один адресочек появился: Большая Академическая, дом десять. Кроме тебя кто-нибудь из пацанов знает Шорохова в лицо?
   - Да. Один из них был вместе со мной возле клиники.
   - Езжай на новое место, там горячее, а пацана оставь у метро. Я к нему вышлю подкрепление.
  -- Понял. Еду.
  
   Шорохов еще раз позвонил Ахмету и уточнил детали. Потом принял ванну. Лежа в прохладной воде, он думал о перспективах.
   "Ну, хорошо. Ахмет спрячет дочку - это без сомнения. Он умеет работать как надо. А дальше? Ведь я не смогу остановиться. Рома Ромой, но еще появился Клим. Козел! Как же они ее из Германии умыкнули. Мучается девочка... Это ему так не пройдет, он тоже должен быть наказан. Потом придумаю как - сначала Аня. А Клим по настоящему боится. Лихо я его подцепил! А в конторе вряд ли кто бы занялся его бумагами. Ну, потаскали бы из кабинета в кабинет. Для таких дел нужна команда сверху - тогда в глотку вцепятся. Потом все-таки анонимная информация, не пойду же я лично, какие-то ксерокопии, которые можно элементарно сфабриковать... Но Клим системы не знает, поэтому боится и боятся будет до тех пор, пока меня не грохнет. А какие у него еще есть варианты? Аккуратней надо, аккуратней... А может упредить удар? Хм... До него так просто не доберешься. Забился в нору, ездит в бронированной машине и садится в нее со двора. А где ж еще? У кого как у него может быть этот "Мерседес" стоимостью несколько сот тысяч долларов? Проблема. Не беда, придумаем что-нибудь со временем. Надо бы поговорить с Ахметом. Хотя, что Ахмет! Он лицо подчиненное и постоянно на заданиях. Так. Разве что иногда по мелочи поможет".
   Шорохов покинул ванную и, завернувшись в длинное полотенце, вышел на балкон проветрится и покурить. Мазнув взглядом по двору, он интуитивно почувствовал угрозу, что-то ему не нравилось в окружающем пейзаже. Посмотрел внимательнее. Его опытный взгляд профессионала тут же выхватил на автомобильной стоянке незнакомую машину марки "Лексус".
   "Кто ж здесь такой крутой появился. Стекла тонированные... Бандитская машина. А не слежка ли это? Как они могли меня вычислить? Да никак! Хотя Клим - парень непростой, черт знает, какие у него возможности, с такими деньгами, как у него, появляются очень большие возможности. Вычислил же он госпиталь. Но если это люди Клима, то работают они чересчур откровенно. Денег у Клима много, а специалистов нет. Да и сам он не понимает ничего в этом деле! Разве так слежку организовывают!? На "Лексусе" заявились. Примитив. Ладно, они, не они, но здоровье дороже. Надо отсюда смываться по тихому".
   На балкон вышел Кеша и прикурил от сигареты Шорохова.
  -- Пойдем поедим - там я супчик сварил.
  
   Разговор по телефону.
   - Клим, я его вижу. Он на балконе с каким-то фраером.
   - Прямо там срезать его можете.
   - Сложно. Он далеко и дерево мешает. Мы же не снайперы. А если раз промахнешься, то потом хрен его оттуда выкуришь. Ситуация выйдет из-под контроля.
   - Научился разговаривать по научному. Ладно. Ждите, когда он выползет из своей норы, намертво заблокируйте подъезд. Только не светитесь - у него чутье, как у собаки. И еще вычисли квартиру. А что с ним за фраер?
   - Первый раз вижу, но в лицо запомнил.
  -- Действуй на свое усмотрение.
  
   "А ведь они могут меня прямо здесь замочить!" - подумал Шорохов. - "Ого, отодвигают окно! Это симптоматично... Сейчас как дадут прицельную очередь и нет старушки".
   - Супчик, говоришь! - Иван взял Кешу за плечо и, мягко выпихнув его с балкона, вернулся в комнату сам и закрыл балконную дверь. - Супчик - это хорошо. Только я сейчас не хочу. Схожу по делам, а потом поем. Слушай, Кеша. - Шорохов развернул парня к себе и посмотрел ему в глаза. - Пока я не вернусь или не позвоню, никому не открывай и замри здесь тихой мышью. Понял?
   - Что за страсти!? Что случилось, Иван?
   - Пока ничего, но тебе что, мало Бормана? Тебе нужен папаша Мюллер с Гестапо!? Все, у меня мало времени.
   Шорохов достал мешок из-под картошки, сложил туда свой арсенал, папки из пресловутого дипломата, а сам дипломат забросил в гардероб. Потом достал небольшой кожаный рундучок, сел перед зеркалом и стал манипулировать со своей внешностью.
   Полностью экипировавшись, Шорохов поднялся на верхний этаж и, без труда открыв висячий замок, забрался на чердак. Пути отхода, по закоренелой привычке, он всегда готовил заранее.
   Согбенный старик с палочкой и мешком за плечами, который вышел из крайнего подъезда, ничем не привлек внимания Ромы и его людей. Их взоры были обращены на подъезд, где находился Шорохов. Старик, прихрамывая, свернул за угол дома и, не спеша, побрел по соседнему двору. Миновав его, он перешел в следующий, где стояло несколько легковых автомобилей. Подойдя к одному из них, старик открыл дверцу и забрался на водительское место. Взревел мотор и машина марки "Жигули" скрылась из глаз. Шорохов, в целях конспирации, никогда не оставлял машину возле своего дома. Сейчас он ехал к Ахмету, чтоб передать папки для обмена.
  
   Если бы Кешу спросили, чтобы он выбрал, голодать или не курить, Кеша неминуемо бы выбрал первое. И голодал бы, смоля одну сигарету за другой. Он был заядлым курильщиком, а когда его упрекали в злоупотреблении табаком и прелагали помочь расстаться с этой вредной привычкой, Кеша с улыбкой отвечал.
   - Ну, если я люблю курить, то зачем бросать. Или в жизни нужно заниматься только неприятными вещами.
   Когда по каким-либо причинам кончались сигареты, и Кеша не мог их немедленно достать, он становился капризным, раздраженным и неспособным ни на какую деятельность.
   Когда Шорохов ушел, Кеша уселся за клавиши, надел наушники и принялся сочинять мелодию на стихи, которые ему на днях подсунул Василий. Сам поэт не появлялся уже три дня. Он познакомился с девицей в ночном клубе, где подрабатывал Кеша, что давало Василию возможность посещать элитное заведении без гроша в кармане. Девица была рыжая и сексапильная, умела говорить на литературные и прочие богемные темы, чем окончательно добила поэта. Он привел ее домой, всю ночь читал свои и чужие стихи, а потом они скрылись в неизвестном направлении. Это случалось не в первый раз, поэтому Кеша не особенно беспокоился за судьбу своего друга. "Погуляет, как мартовский кот, и вернется. Не жениться же право он на ней собрался".
   Немного помузицировав, Кеша машинально потянулся к пачке сигарет и обнаружил, что она пуста. Он бросил инструмент и отправился на кухню. Там лежала пачка, оставленная Шороховым, где Кеша с радостью обнаружил две сигареты. "Живем пока что!". Закурив, он жадно затянулся и вновь направился к инструменту.
   Через полчаса Кеша выкурил вторую сигарету до самого фильтра и задумался о том, что он будет курить дальше. Обшарив одежду в гардеробе и на вешалке, он ничего похожего на курево не обнаружил. "Дело швах!", - мрачно подумал он. - "Нужно спускаться в ларек". Внезапно он вспомнил, что Шорохов запретил ему покидать квартиру. "Да я здесь помру без сигарет! Попросить бы кого... Соседей что ли?". Кеша подошел к выходной двери и посмотрел в глазок. На лестничной площадке никого не наблюдалось. Тогда он вышел и позвонил сразу в две соседские квартиры, но там на звонки не реагировали.
   "Как вымерли все!", - возмутился про себя Кеша. "Когда нужно, так никого не найдешь. Позвонить кому-нибудь по телефону и попросить принести сигарет? Да меня за дурака сочтут. И вообще, глупо все это! Мнимые страсти-мордасти. Здесь у Ивана явный перебор. Ничего не объяснил и сиди тут дурак дураком, соси палец".
   Кеша все более и более раздражался. "Нет, пойду. Ничего не будет. Спуститься в ларек и вернуться обратно - да тут всех дел на пять минут". Кеша еще минуту постоял в раздумье, потом тряхнул волосами и, выйдя из квартиры, начал спускаться по лестнице.
   Эх, если б он послушался Шорохова и остался в квартире! Потерпел бы без сигарет, не умер бы. Не била его еще судьба, не наказывала. Пока он представлял жизнь, как цветущую аллею, ведущую к успеху, к славе... Да не будет этой аллеи!!!
  
   - Посмотри-ка, Рома, а ведь это тот самый фраерочек вышел, который вместе с Шороховым на балконе топтался.
   Рома резко повернулся и увидел идущего вдоль дома Кешу.
   - Ну-ка попаси его, походи за ним. Я думаю, что он далеко не уйдет. Давай, глаз с него не спускай! - приказал он сидящему рядом с ним коротко постриженному парню с оттопыренными ушами.
   - А если он куда-нибудь поедет, что делать? - спросил тот.
   - В домашних тапочках он никуда не поедет, - усмехнулся Рома. - А когда пойдет назад, мы его зацепим. Он - это ключ от квартиры.
   Когда Кеша, купив вожделенных сигарет, вошел в подъезд, его внезапно схватили за руки. Он машинально пытался вырваться, но это ему не удалось - держали крепко. К нему подошел атлетически сложенный парень с усами и, нагло обшарив, достал ключ от квартиры.
   - Что вам от меня нужно? - просипел испуганный Кеша.
   - От тебя ничего, а вот от твоего приятеля Шорохова много чего нужно, - с подленькой улыбкой проговорил усатый, а это был Рома. - Пойдешь с нами. Только не вякай, а то... - Рома достал пистолет и ткнул им под нос оторопевшему Кеше.
   - Но Шорохова нет дома, - сказал тот.
   - Не гони пургу, баклан! Ты сам с ним недавно стоял на балконе, - цедя слова сквозь зубы, проговорил один из братков.
   - Но его правда нет! - продолжал настаивать Кеша.
   - Заткни хайло!
   Кеша, получив крепкий удар по загривку, замолчал. Он был тонкой творческой натурой и не умел противостоять грубой силе, поэтому безропотно как овца, поплелся наверх вместе с захватившей его компанией. При этом он с ужасом заметил, что каждый из ее членов держит в руках пистолет.
   "Вот о чем меня предупреждал Иван. Эх, я дурак, дурак! Но ведь его, правда, нет дома. Осмотрят квартиру и уйдут. Главное с ними не спорить. Как-нибудь все обойдется".
   Когда люди Ромы разбежались по квартире, обыскивая каждый угол, он сам остался в прихожей вместе с побледневшим Кешей и ждал результата. Результат оказался плачевным - квартира была совершенно пуста.
   "Этого не может быть! Как же он ушел!?", - в растерянности подумал Рома, а потом вся злость от очередной неудачи обрушилась на несчастного Кешу. "Сейчас этот щенок патлатый нам все выложит. Искромсаю падлу!"
   Он резко ударил Кешу в живот, отчего тот согнулся, а потом резким толчком повалил его на пол.
   - Где Шорохов, сучонок, говори!?
   - Я не знаю. Он ушел из дома и все, - пролепетал полностью подавленный Кеша.
   - Не свисти. Никто из подъезда не выходил. Он где-то в подъезде. Давай, говори.
   Рома безжалостно начал пинать жертву в лицо, в живот, куда попало. Кеша сжался в комок и только подвывал.
   - Говори, говори, говори... Эй, Плимут, сломай ему пару пальцев для понятки.
   Плимутом оказался тот самый Питекантроп. Он обстоятельно взялся за дело и спустя несколько мгновений квартиру потряс истошный крик боли.
   - Заткни ему чем-нибудь пасть, - распорядился Рома. - Потом откроем, когда правду говорить надумает.
   Кеше засунули в рот грязный носок и начали пинать ногами. Кеша только мычал, даже не пытаясь сопротивляться. Потом ему вновь высвободили рот.
   - Ну что, вспомнил?
   - Я, правда, не знаю, - прошептал Кеша окровавленными, разбитыми в лоскуты губами.
   - А он ведь действительно не знает, - сказал один из братков. - Что он красный партизан, чтобы так упираться. Шорохов вышел из квартиры, а потом куда-то испарился.
   Но Рома, ослепленный злобой, уже не воспринимал здравые мысли. Он просто остервенел при виде крови и опять начал безжалостно избивать несчастного Кешу.
   - Рома, я дипломат нашел, - раздался голос Плимута. Он зашел в прихожую и передал кейс. Вырванный с мясом замок окончательно доконал Рому, ввел его в состояние неконтролируемого бешенства. Он выхватил пистолет и выпустил две пули в голову лежащего на полу Кеши. Тот несколько раз дернулся и затих.
   - Готов патлатый, - сказал кто-то из присутствующих.
   - Пошли отсюда, - распорядился несколько успокоившийся Рома.
   Он так и не сумеет понять до конца своей короткой жизни, куда мог деться неуловимый Шорохов.
  
   А сам Шорохов в это время инструктировал Ахмета по поводу предстоящего обмена. Он не стал вводить в курс дела молчаливого таджика, да тот и не интересовался. Они прекрасно понимали друг друга. В их подразделении существовало железное правило - каждому предназначена своя информация.
   Сам обмен состоялся без проблем. Ахмет взял Аню за руку и, проведя ее через охрану, скрылся в глубине здания. После него на полу осталась стоять спортивная сумка. Но долго она не простояла. Ее подхватил какой-то плюгавый мужичонка в кепке и быстро покинул опасное ведомство.
   Аню поселили на базе отдыха спецназа ФСБ. Это был секретный, хорошо охраняемый объект и вряд ли кто бы рискнул туда проникнуть, чтоб потревожить девочку.
  
   Телефонный разговор.
   - Слушай, Клим. А Шорохов, сука, опять ушел.
   - Не понял тебя, Рома. Он же был в квартире. Вы что, куда-нибудь отъезжали?
   - Нет, подъезд был полностью блокирован, но он пропал.
   - Но не мог же он в воздухе раствориться. Из дома кто-нибудь выходил?
   - Да шастали туда-сюда всякие старперы...
   - Так вот, одним из старперов был Шорохов. Ты забыл, в каком он ведомстве служил? А где тот "фраер", что с ним на балконе был? Ты же говорил, что там был еще кто-то.
   - Этого мы отловили, завели в квартиру, но он не знает, куда делся Шорохов. Мы его хорошо спрашивали, с пристрастием. А потом... я его грохнул.
   - Ты не просто дурак, Рома, ты вооруженный дурак. А это беда. Как волк в овчарне - мочишь без разбору. Зачем тебе понадобилось убивать этого мужика?
   - Да какой он мужик, пацан совсем.
   - Тем более. Ты ищешь на свою нетронутую жопу приключений. У одного мужика ты сжег дом непонятно для чего... И что на выходе. Обожженный Ствол и куча проблем. Теперь вторая серия. Ты знаешь, кем был для Шорохова этот мальчик? Да Шорохов тебе кишки выпустит и я тебе ничем помочь не смогу. Он не прощает... Ты что не понимаешь, с кем мы связались! С ним надо не разбираться, с ним надо воевать. По всем фронтам. Кстати, он предлагал выкупить тебя за сто тысяч баксов. Но не стоишь ты, Рома, ста тысяч баксов. Если хочешь, выкупай себя сам. Я с Шороховым договорюсь... Договорился бы... А теперь не знаю. После того, как ты этого мальчика замочил. Молись Богу, Рома, или в кого ты там веришь.
   - Да я не хотел. У меня просто рука соскочила.
   - У тебя мозги соскочили! Слушай мой совет. Вот ты прямо оттуда уезжай куда-нибудь к едреней фене. В Крым, на Канарские острова, в славный город Магадан... Скройся из глаз, мозолишь ты их. Из-за тебя я могу попасть в непонятку. Ты мне, Рома, как младший брат, ты знаешь. Молодой, борзой, бестолковый, но брат. Но я не всесилен и смертен. Скройся, Рома, куда-нибудь на месячишко. На тебя сейчас можно ловить Шорохова, как на живца. Только живца обычно заглатывают. Уезжай, Рома.
   - Я знаю, что я не прав, Клим, но так уж получилось. Я сделаю, как ты скажешь.
  
   Телефонный разговор.
   - Алло, это ты Кеша?
   - Нет, это Василий. Я тебя узнал, Иван. Тут очень плохо...
   - Не понял тебя. Что плохо? Да говори ты! Не молчи.
   - Кешу убили. Он мертвый.
   - Не понял! Кто убил, как убили!?
   - Не знаю. Я пришел домой, а он лежит в прихожей, весь в крови... и мертвый. У него лицо все разбито и две дырки в голове. Наверное, в него стреляли.
   - Ты милицию вызывал?
   - Пока нет. Я недавно зашел. Никак в себя придти не могу.
   - Давай вызывай милицию, только меня не свети. Помочь я ничем не смогу, а проблем ты мне навертишь кучу. Я еще появлюсь, Василий. Держись!
  
   Телефонный разговор.
   - Клим, зачем ты пацана убил. Я знаю, что это ты.
   - Это нелепая случайность. Ребята молодые, горячие. Перестарались, короче говоря.
   - А ты хотел меня сделать, Клим. Вынюхал мою хату и подослал киллеров. Уж не Рому ли? Наверняка Рому. Тебя оправдывает лишь то, что у тебя другого выхода нет. Я бы на твоем месте так же бы делал. Но ты, Клим, перешел черту. Я же говорил тебе насчет детей. Сначала ты их крал, а теперь убиваешь.
   - Я же тебе сказал, что не давал такой команды.
   - Я понимаю, что команду ты давал насчет меня, а пацан просто под раздачу попал. Ну а кто отвечать будет? Я знаю, что у тебя нет детей, Клим, а то бы ты по другому запел, когда бы я тебе их выставил на кон. Готовь баксы, Клим. И Рому мне выставь. Тогда, может быть и разойдемся. Ну, чего молчишь?
   - Хрен тебе, а не Рому. И бабки мимо тебя прошелестят. Нагибать меня решил, лошпайка сраная! Кишка тонка!
   - А у тебя толстая и длинная? Так мы ее подрежем, чтоб выпустить лишнее. Значит, будем воевать. Я еще с тобой свяжусь, когда повод появится. Подмывай очко, Клим.
  
   Итак, Шорохов объявил войну мафии. Кому-то это может показаться наивным - один в поле не воин. Еще как воин! Историю делали личности. Тем более посудите сами, ведь Шорохов - одинокий волк, владеющий всеми средствами нападения и обороны, умеющий растворяться в толпе и внезапно возникать из небытия как птица-феникс. И мало ли еще чему его учили, прежде чем он возглавил подразделение для ведения спецопераций. Тем более, он свободен, а Климентьев связан по рукам и ногам, хотя у него много денег, подчиненных людей, высоких связей и власти. Но ведь мафия это неубиенная гидра и вместо отрубленных щупалец вырастают новые? Но Шорохов и не ставил себе задачу, чтоб победить - он добивался конкретных, близких целей. Так ему казалось. Но если забраться вглубь происходящего и, поднявшись на высоту птичьего полета, обозреть вширь? А не нравится ли Шорохову играть в этот жизненный покер, где ставкой является собственная голова? Не знаю, не знаю...
  
   Глава одиннадцатая.
  
   Кешу хоронили в дождливый день. Солнце лишь мелькнуло на Востоке и, махнув на прощанье лучами, скрылась за армаду угрюмых облаков, надвигающихся с Запада. А к обеду погода окончательно испортилась: заморосил дождь, потом усилился, все сразу стало волглым, осклизлым, мутило душу.
   Похороны получились многолюдными и смотрелись богато: деньги выделила Академия искусств, скинулись однокурсники, да и много еще кто. Кешу хорошо знали в музыкальной тусовке и ценили не только его талант, а непосредственность и доброту, что редко встречаются в наше озлобленное время. Шорохов тоже вложил свою лепту в этот печальный театр, передав деньги Василию через случайного человека. После очередного разговора с Климом он принял крайние меры предосторожности и маскировки: постоянно менял внешний облик и машины, заранее готовил пути отхода, при нахождении в городе периодически сбрасывал с себя возможные "хвосты" и еще проводил целый комплекс превентивных мероприятий, которые ему, как профессионалу высокого класса были хорошо известны. Особое внимание он уделял внешности. Их в свое время обучали технике грима и переодевания - одежда тоже может сильно изменить облик человека, если к этому подходить профессионально.
   Жил Шорохов в одной из квартир для оперативной работы, которую предоставил ему Ахмет. Ахмет после той, Афганской операции, заменил Ивана на должности руководителя секретного подразделения, поэтому имел такую возможность. Кроме того Шорохов до сих пор пользовался большим авторитетом в их кругах, про него рассказывали легенды, и Ахмет при разговоре по-прежнему называл его командиром.
   Шорохов понимал, что Клим непременно пошлет своих людей на похороны Кеши в расчете, что он, Шорохов обязательно будет там присутствовать. Поэтому на кладбище Иван приехал на автобусе вместе с Кешиными однокашниками, куда подсел возле академии. Выглядел он весьма экстравагантно: длинный черный плащ, черная шляпа с широкими полями, нос клювом и пышные пейсы. Хасид, да и только! Узнать в этом обличье Ивана Харитоновича Шорохова было бы сложно даже близким ему людям, не говоря уж об остальных, едва видевших его.
   Перед входом на кладбище из подъехавшего катафалка извлекли гроб, шесть человек взяли его на плечи, и траурная процессия двинулась в глубь кладбища. Затесавшись среди представителей оркестра, где когда-то где играл Кеша, Шорохов медленно шел за гробом, непрерывно сканируя взглядом окружающих его людей.
   "Они где-то здесь. Клим непременно должен был кого-нибудь прислать по мою душу. Может эти...". Он обратил внимание на двух стриженых парней в кожаных куртках. "Музыканты не любят короткие прически". Шорохов сконцентрировал на них внимание, но вскоре понял, что ошибся. Парни подошли к группе патлатых оркестрантов, вынимающих инструменты, взяли две трубы и вскоре над головами поплыл тягучий траурный марш. "Не они. А кто?". Шорохов вновь начал процеживать глазами толпу, фиксируя лица.
   Печальная процедура подходила к концу. На опущенный в могилу гроб полетели комья земли. Шорохов остался на месте, не желая выделяться из траурной толпы. В последний раз грянул оркестр. Вскоре народ потянулся к выходу. Покинув кладбище, Шорохов осмотрелся: торговки цветами, скучающий милиционер, автобус, на котором он приехал... Возле автобуса было припарковано несколько машин. Одна из них привлекла внимание Шорохова. Ее здесь не стояло в начале похорон. Возле автобуса кучковались студенты, не спеша забираться внутрь. Дождь усиливался. Иван открыл зонтик, встал рядом с ними и стал наблюдать за подозрительной машиной. Открылось боковое стекло, и на асфальт полетел окурок. Шорохов зафиксировал лицо, мелькнувшее в салоне. Это был Плимут, тот самый "питекантроп", который охранял Рому. Возле машины стояли двое и внимательно вглядывались в толпу, медленно вытекающую из кладбищенских ворот.
   Шорохов сунул руку в карман плаща. Там находился пистолет с глушителем. Шорохов снял его с предохранителя и прогулочным шагом направился в сторону машины с парнями, прикрываясь зонтиком. Не доходя нескольких метров, он произвел несколько выстрелов сквозь карман и, как ни в чем не бывало, зашагал дальше, зная, что не промахнулся. Парни дернулись, как будто их ударило электрическим током, и повалились на мокрый асфальт. Никто этого не заметил, даже те, кто находился в машине, пока двое неподвижно лежащих людей не попались на глаза милиционеру. Он подошел и, увидев расплывающиеся пятна крови вокруг голов, начал судорожно вызывать по рации подкрепление. Из машины выскочил Плимут и тупо уставился на два трупа, еще недавно бывших его корешами. В это время Шорохов уже ехал в студенческом автобусе. Он, сняв шляпу и откинувшись на сиденье, читал еженедельник "Аргументы и факты".
  
   Телефонный разговор.
   - Готовь два гробика, Клим. Решил за мной поохотиться? Только охотники твои слабоваты - сами превратились в дичь.
   - Шорохов!? Ты о чем говоришь?
   - Да замочил я твоих братков на кладбище, отстрелял как в тире. Так что готовь гробики, Клим. Можешь с запасом. Я тебе устрою перманентные похороны членов твоей банды. Или выполняй мои условия. Что скажешь?
   - Не увидишь ты бабок, козел! Я тебя все равно вычислю и грохну. Никуда ты не денешься.
   - Ты тоже никуда не денешься, но гуляй... пока что. Скоро к тебе придет еще одно неожиданное и печальное известие. Жди и мучайся. Всех благ.
  
   Шорохов приехал в Новороссийск рано утром, когда солнце лишь наполовину высунулось из-за горизонта, представлявшего из себя ломаный контур предгорий Кавказа. Он раньше бывал в этом портовом городе, здесь даже жил один его приятель - жена познакомила. Этот приятель по имени Глеб несколько раз останавливался у них, когда приезжал в Москву, и постоянно зазывал к себе в гости. О разводе он вряд ли знал, а если и узнал, то это Шорохова мало волновало. Глеб был парень добрый и без предрассудков. Тем более тоже служил. В войсках ПВО.
   Жил он недалеко от порта в собственном доме. Шорохов как-то, находясь в Новороссийске, заезжал к нему, но не застал. В этот раз ему больше повезло. Правда, Глеб еще спал, и пришлось долго звонить, но когда он открыл дверь и узнал Шорохова, то страшно обрадовался его неожиданному приезду.
   - Проходи, Ваня. Какими судьбами? По делам или отдыхать?
   - Отдыхать нынче модно на Кипре - цены те же, а сервис на порядок выше, - усмехнулся Шорохов.
   - Это ты правильно сделал, что решил остановиться у меня. А то эти гостиницы... Тебе хоть оплачивают? - Глеб за разговором успел поставить чайник и достал их холодильника шмат сала и подсохший кусок сыра.
   - Не полностью, - посетовал Шорохов.
   - Ну, вот видишь! А я сейчас холостякую - жена с сыном в деревне у матери. Так что мы можем слегка оторваться... - Глеб заговорщицки подмигнул. - Устроить вечеринку. У меня тут есть две телеграфистки - пальчики оближешь. Ты ведь тоже холостой?
   - Да. Так уж получилось.
   - А Аня осталась с женой?
   - Сейчас со мной. Люба же у нас геолог. Где-нибудь долбит грунт в районе Крайнего Севера или Дальнего Востока. - Шорохов не стал ничего говорить о нынешнем состоянии Ани. "Лишняя информация только вредит". - А насчет вечеринки... Давай лучше без девок, при них и не поговоришь толком. Ты сейчас на службу?
   - Да. Но к шести вернусь. Ты здесь располагайся. Если хочешь, сходи в город - я тебе оставлю ключи. - Глеб ловко заварил чай, разлил его по чашкам и кивнул в сторону блюда со снедью. - Давай, наворачивай - ты ж с дороги.
   Шорохов не долго находился в доме, после того как Глеб ушел. Он перекинул через плечо легкую сумку, где кроме полевого бинокля и пачки сигарет ничего не было, и направился по юридическому адресу фирмы "Гоулд инк", возглавляемой неким Б. Штоколем. Эта фамилия часто мелькала в документации Климентьева.
   Фирма была зарегистрирована в какой-то квартире, но там его ждало разочарование. Дверь открыла глуховатая старушка, которая, кроме того, что знает Борю Штоколя, ничего не смогла сообщить. Еще сказала, что Боря - хороший человек, продукты приносит, и что она как-то давала ему свой паспорт. Шорохову была знакома подобная ситуация - подавляющее большинство доморощенных фирм было зарегистрировано точно таким же образом.
   "Бог с ним, будем подбираться с другой стороны. Не в собственном же соку эта фирма варится, а контачит с внешним миром".
   Иван купил телефонный справочник в газетном киоске и, полистав его, обнаружил телефоны и адреса двух магазинов искомой фирмы, торгующих оргтехникой. Отыскав один из них, он, естественно, не стал ни о чем расспрашивать продавцов, а сразу направился к стенду с красочной надписью "Уголок покупателя". Переписав телефон вышестоящей организации, он покинул магазин и добрел до ближайшего телефона-автомата. Позвонив по переписанному номеру, он попросил соединить его с Борисом Штоколем.
   - Борис Николаевич здесь не сидит. Он наш учредитель. Может быть Вас соединить с генеральным директором? Только скажите, по какому вопросу, - ответил мелодичный женский голос.
   - Нет, мне нужен Борис Николаевич. Не подскажете, где он находится? Мне он очень нужен по важному делу. Это очень важно...
   - Он сейчас находится в Италии, но завтра утром прилетает. Попробуйте поймать его прямо в аэропорту, а то он постоянно в разъездах и куда поедет из аэропорта - я не знаю, - виновато проворковал голос.
   "Культурная у них секретарша", - подумал Иван. - "Встретить в Аэропорту... Хорошая мысль, но ведь я не знаю этого Штоколя в лицо". Он уже собрался распрощаться с вежливой секретаршей, но в последний момент его озарило.
   - А Вы не подскажете мне номер его машины? Так будет проще его найти. - Шорохов замер в ожидании.
   - Подождите минуточку... Так... Синий "Бьюик" за номером...
   - Вы мне очень помогли. Благодарю Вас, до свидания.
   "Так, поехали в Аэропорт", - решил Шорохов, выйдя из будки телефона автомата. -"Посмотрим, что там...".
   Стоянка встречающих автомобилей была расположена прямо на площади перед аэровокзалом и отделена от остальной территории легкой проволочной изгородью. Там же находилась будка, где взимали почасовую оплату. На краю площади стояло здание гостиницы.
   Шорохов направился туда и снял номер на пятом этаже. Войдя в номер, он расшторил окно и, вынув полевой бинокль, начал внимательно изучать окрестности. Автомобильная стоянка была видна как на ладони. Иван одобрительно хмыкнул. "То, что надо".
   Часа через полтора Шорохов уже находился в доме Глеба и манипулировал со своей внешностью перед зеркалом. Спустя пару часов, он, собрав все необходимое в дорожную сумку и написав записку Глебу, что, мол, вернется завтра, что, мол, неотложные дела, вышел на улицу, остановил первую подвернувшуюся машину и вновь поехал в аэропорт.
   Когда мимо швейцара гостиницы вальяжно прошествовал седовласый ветеран в роговых очках и с орденскими планками на груди, у того даже не возникло мысли остановить его. Шорохов хорошо знал психологию людей этой профессии и точно бил в цель. Зайдя в номер, Иван разгримировался и тут же завалился спать, зная, что внутренний будильник поднимет его в нужное время.
   Когда едва рассвело, он был уже на ногах,. Приняв душ, Иван побрился и вновь уселся перед зеркалом, достав заветный кожаный рундучок.
   Потом он залез в свою дорожную сумку, и вскоре в его руках появилась легкая винтовка с оптическим прицелом. На ее сборку ушло не более пяти минут. Слегка раздвинув шторы, он начал сканировать прицелом по автомобильной стоянке.
   "А вот и заветный "Бьюик"! Даже номера не нужно смотреть - он один такой здесь".
   Шорохов бросил взгляд на часы. До прилета рейса из Италии осталось тридцать три минуты.
   "Вероятней всего пойдет через ВИП зал", - подумал Иван. - "Такие гаврики только через него и ходят. Нувориши! Хозяева жизни... Но только, пока живы".
   Шорохов усмехнулся. Он делал привычную работу, и ничто не колыхнулось в его душе. Обыкновенная ликвидация. Для него эти люди ассоциировались с фигурками в тире. И не более того.
   Из бьюика вышло двое крепких парней в белых рубашках с коротким рукавом. Карманы брюк у них характерно оттопыривались.
   "Охрана, да еще вооружены".
   Он вспомнил слова генерала: "Личная охрана хороша для защиты от привязчивых бомжей, уличных хулиганов и мелких пакостей конкурентов. От пули она не защитит. Если даже какой-нибудь беззаветно служащий охранник и захочет заслонить своим телом клиента, то он просто не успеет - пуля летит быстрее и не угадаешь откуда. Хотя и есть охотники за снайперами, которые их чуют, умеют заранее вычислять на местности, но это уникальные люди. Таких единицы".
   "Клим хитрее", - подумал Шорохов. - "Он не светится. Никто из посторонних не видит, как он садится в машину и как из нее выходит. Если его брать, то нужно брать изнутри. Но еще время не пришло".
   Размышляя, Шорохов не переставал фиксировать площадь через прицел. Наконец он увидел то, что его интересовало: к "Бьюику" приближались двое знакомых охранников. Они сопровождали высокого, подтянутого мужчину, одетого во все белое.
   "А вот и наш Боря, хороший человек, который берет взаймы паспорта у старушек. Богатый, процветающий бизнесмен. Или предприниматель? Чем, кстати они отличаются друг от друга, бизнесмен и предприниматель? И кому ж достанутся твои капиталы и фирмы!? Детей-то ты хоть нажил, Боря, хороший человек? А то совсем гнусно. Все труды насмарку. И уйдут твои денежки каким-нибудь завистливым партнерам или к Климу в воровской общак. Несправедливо, но что поделаешь. Оказался ты Боря не в том месте, не в то время, да и вообще не тем занялся по жизни... Внимание! Так. Когда он будет садиться в машину, его будут прикрывать, если эта охрана хоть что-то стоит. Надо раньше, пока идет. Это сложнее, но попробуем. В голову и в шею. Что-нибудь сработает. И контрольного выстрела не понадобится. В нормальном варианте это работается с подстраховкой. Так... Плавно, плавно ведем и небольшое упреждение. Чуть-чуть. Вот так. А он высокий - как его охранник не закрывает, а башка все равно торчит. Но надо, чтоб открылась шея, первый выстрел в шею. Открылась! Опа-на! Фигурка в белом дернулась. Опа-на еще раз. Точно! Прямо в висок. Рука тверда и танки наши быстры. Пора сматывать удочки. Надо разобрать винтовку. Только любители винтовки оставляют, если ситуация штатная. Главное быстрота. Чтобы никто не успел очухаться. У меня есть минут десять как минимум - прямо вечность. Пока прибудет милиция, пока разберутся, пока блокируют аэропорт... На это нужны люди и время. Еще один "висячок" для местной уголовки".
   Размышляя таким образом, Шорохов быстро разобрал винтовку, упаковал сумку и покинул номер. Никто не обратил внимание на стареющую крашенную блондинку в туфлях на низких каблуках. Сумка была правда та же, что у ветерана, но кто ж обратит внимание на такие мелочи.
   Взяв первое попавшееся такси, Шорохов поехал к Глебу и уже через полчаса вышел за квартал от его дома. Шел восьмой час утра, и улицы пустовали. Иван спрятался за куст сирени, росший перед фасадом какого-то неказистого домика, и вернул свой облик в нормальное состояние. Побросав предметы камуфляжа в сумку, он, не спеша, зашагал к дому Глеба.
   Тот уже был на ногах и радостно приветствовал своего гостя.
   - Привет, пропащий. Знаю я твои дела. Здесь много томящихся женщин из северных областей. Ну, рассказывай, кого ты там подцепил. Давай, раскалывайся!
   - Грешен, что там говорить, - махнул рукой Шорохов. - Но такая лапочка попалась - у паралитика встанет. Ты уж извини, брат. - Он похлопал улыбающегося Глеба по плечу. - Ты на службу?
   - Нет, сегодня у меня выходной, - радостно сообщил Глеб. - Давай выползем к морю. Только не на городской пляж, а за город. У меня машинешка есть. Копеечка, но шустрая. Слушай, а поехали в Абрау-Дюрсо. Шампанского попьем, шашлычок наладим, девки там у меня знакомые, в столовой пансионата работают. Молодые, а как умеют! Из торгового техникума приехали на практику. Ну, как?
   - Поехали, - согласился Шорохов, думая о том, где он мог засветиться. Не найдя проколов, он тем не менее подумал, что ему лучше покинуть город.
   "Да и развлечься не мешает - давно с женщинами не имел контактов. И духовных, и половых".
  
   Девушку звали Даша. На ней был обтягивающий спортивный костюм, темно синего цвета, подчеркивающий красоту фигуры. Потом она его сняла на пляже и осталась в узеньком черном купальнике, оттеняющем вкрадчивую гибкость матового тела. Несколько удлиненное загорелое лицо, большие серые глаза и длинные русые волосы, небрежно схваченные сзади заколкой и потому похожие на растрепанный диковинный шлем, придавали ее облику какую-то таинственную прелесть. Ее так и хотелось пощупать руками, погладить. Шорохов ей понравился, это он понял сразу. По взглядам, украдкой скользящим по его лицу, фигуре...
   Они сидели недалеко от моря, в тени платанов и пили шампанское, закусывая черешней. Со стороны дымящегося невдалеке мангала доносился запах шашлыка, будоража пустой желудок. Рядом с мангалом стоял алюминиевый бак, наполненный кусками свинины, который под чутким руководством девушек Иван с Глебом украдкой вытащили из столовой. Глеб с Ниной, той самой его знакомой, непрерывно смеялись, рассуждая о том, что в России, не зависимо от устройства государства, воруют одинаково. Шорохов с Дашей после того, как их представили, пока не сказали друг другу ни одного слова. Они разговаривали глазами.
   В девушке присутствовала какая-то сексапильная томность, скрытое, но подспудно рвущееся наружу желание и это волновало Шорохова. Она была в его вкусе, но он сомневался в своих возможностях. "А получится ли с ней? Уж больно молодая. Но я ее хочу - так бы и растерзал прямо на песке".
   - Даша, ну что ты все молчишь! - постоянно приставала Нина. - Ты же языкастая. Ну, не хочешь говорить, так спой. Вы знаете, как она поет!? Ее бы на эстраду...
   И тут Даша неожиданно запела. Голос у нее был протяжный и чистый. Пела она какую-то незнакомую Шорохову песню: про несчастную любовь, про разлуку, про встречу через много лет... Песня лилась волнами, то затихая, то взмывая ввысь. Она надламывала душу, вытягивая из глубины эмоции, переживаемые далекими предками, обостряя чувства, желания и одновременно наводя щемящую тоску. Расплылись лица соседей, пейзаж вокруг превратился в разноцветные пятна, померк мир... Осталась только песня. Потом она резко оборвалась на высокой ноте, как будто имела продолжение, но осталась незаконченной по воле певца.
   Некоторое время все молчали, переживая в душе услышанное. Паузу нарушил голос Глеба.
   - А ведь шашлык сгорит.
   Он бросился к мангалу и начал интенсивно поливать мясо водой из бутылки с продырявленной пластмассовой пробкой. Потом схватил четыре шампура, врастопырку держа их, подскочил к оживившейся компании и раздал каждому нанизанное, исходящее паром и соком мясо. Все дружно принялись за еду, обжигаясь и давясь горячим шашлыком.
   - Что за спешка, - возмутился Глеб. - Давайте сначала выпьем за прекрасных дам, которые "дам". - И засмеялся над своим фривольным тостом.
   Шорохов подал Даше пластмассовый стаканчик, наполненный прекрасным вином и неожиданно для себя и всех присутствующих предложил.
   - Давай на брудершафт?
   - Давай, - тут же согласилась Даша и улыбнулась. Взгляд у нее был томный, с поволокой. Он требовал любви.
   "А ведь она распутная", - подумал Шорохов, отхлебывая вино. - "Сладкая девочка. Иначе не назовешь".
   - Давай и мы тоже, - предложила Нина Глебу.
   Все дружно выпили.
   - А теперь целоваться, - радостно воскликнул Глеб. - "На брудершафт" положено целоваться. - И впился в губы своей подружки. Она не возражала.
   Шорохов посмотрел на Дашу. "Ну что же ты такой робкий!", - взывали ее глаза. - "Ну давай же". Он сделал движение к девушке и внезапно ощутил ее губы в своих. Они были прохладные и солоноватые. Он вобрал их в себя и, почувствовав ответный трепет, вздрогнул от внезапно возникшего острого наслаждения. Хотелось, чтоб этот поцелуй длился вечно. В чувство их привел голос Нины.
   - Хватит целоваться. Еще успеете. У вас впереди полдня и целая ночь. - Она весело рассмеялась.
   - Пошли купаться, - предложил Глеб. - Так... Слушай мою команду! Быстро встали и строем по двое бегом к морю, - прокричал он голосом ротного старшины. - Выполнять!
   Все бросились к морю. У самой кромки Шорохов подхватил Дашу на руки и вбежал с ней в воду, спотыкаясь о гребни волн. Она обхватила его руками за шею и повизгивала, как позже посчитал Иван, больше для куража, чем от испуга, потому что девушка оказалась прекрасным пловцом. Она лавировала между волнами непринужденно как русалка, порой пропадая из поля зрения Шорохова. Он приложил немало усилий, прежде чем догнал ее.
   - А ты здорово плаваешь, - сделал он Даше комплимент, отдуваясь и сплевывая попавшие в рот брызги.
   - Я родилась на море, - крикнула девушка, легла на спину и закачалась на волнах как на надувном матрасе.
   Вволю накупавшись, компания выбралась на берег. Пикник продолжался.
   Незаметно подкрался вечер. Солнце по невидимой дуге неумолимо двигалось к Западу. Тени от платанов удлинились. Шорохов и Даша сидели вдвоем у потухшего мангала. Глеб с Ниной куда-то запропастились: сказали, что на десять минут, а отсутствовали уже больше часа.
   - А почему ты выбрала торговый техникум? - спросил Иван, щелчком отправляя окурок в мангал.
   - Я не из торгового техникума. Я перешла на второй курс историко-архивного факультета университета, а сюда меня пристроила Нина. Мы с ней живем на одной улице, подружки с детства. Работы в столовой не очень много, по крайней мере, не перетруждаешься, зато все блага курортной жизни, - поведала Даша, пропуская сквозь пальцы песок. - А ты в милиции работаешь? - Неожиданно спросила она.
   Шорохов аж вздрогнул от этого вопроса.
   - С чего ты взяла?
   - Взгляд у тебя какой-то рыщущий... иногда. А бывает излишне строгий до остекленения, как будто ты собрался проверить документы. - Девушка подняла глаза на Шорохова и улыбнулась.
   - Нет, я отставной военный... Не смотри, что так молод для пенсионера - служат в разных местах. Куда запропастились Глеб с Ниной? - Шорохов осмотрел окрестности.
   - Они уехали в Новороссийск, к Глебу. Вернутся завтра утром, - проговорила Даша тихим голосом, переходящим в шепот. - Мы живем с Ниной вдвоем в одном домике - вот и решили разделиться.
   - Ты хочешь сказать, что оставляешь меня ночевать у себя?
   - Если ты не против конечно... Что-то прохладно стало. - Даша встала и натянула на себя спортивный костюм. - Пойдем на дискотеку? Только мне переодеться надо - не в этих же штанах идти.
   Шорохов поднялся на ноги и медленно привлек девушку к себе. Почувствовав упругость ее бедер и грудей, он от внезапно возникшего острого желания закрыл глаза. Она погладила Ивана по затылку и положила голову ему на плечо.
   - Вот так все просто? - прошептал ошалевший Иван.
   - А зачем усложнять, - ответила Даша. - Я сюда и приехала, чтоб познакомиться с каким-нибудь парнем. А ты единственный, кто мне за все это время всерьез понравился. От тебя исходит какая-то сила, с тобой я чувствую себя защищенной.
   - А я для тебя не стар? Пенсионер все-таки, - нервно усмехнулся Шорохов и начал гладить девушку по гибкой спине.
   - Я тяготею к зрелым мужчинам - ровесники меня не возбуждают. Ну что, двинули?
   После дискотеки они пошли в домик Даши, эдакое фанерно-дощатое сооружение, выкрашенное зеленой масляной краской. Возле домика горел фонарь, подвешенный прямо на дерево. В снопе света мельтешили ночные бабочки и мошкара.
   "И я лечу как бабочка на огонь", - весело подумал Шорохов. - "И этот огонь мне очень даже нравится".
   Когда они зашли в комнату, Даша зажгла настольную лампу под плотным абажуром оранжевого цвета.
   - Не люблю яркий свет - при нем все становится слишком очевидным. Никакой тайны. А хочется, чтобы все было таинственным - это подстегивает чувства. - По комнате она двигалась мягко, по-кошачьи, как будто боялась кого-то спугнуть.
   - А зачем тебе подстегивать чувства? - иронично заметил Иван. - Они должны развиваться естественным путем.
   - Я не про чувства вообще, а про сиюминутные ощущения, - уточнила девушка и достала из холодильника трехлитровую банку, наполовину наполненную какой-то жидкостью. - Это сухое вино местного разлива. Давай выпьем за любовь. - Даша наполнила два стакана из тонкого стекла, стоящие на столе.
   "А она достаточно откровенна. Может она всем так говорит? А я у нее один из сексуальных эпизодов!?".
   - Ты в этом доме первый мужчина за все время, что я здесь нахожусь, - сказала девушка, как бы услышав его мысли. - У меня были парни, но я не шлюха какая-нибудь - все происходило последовательно и достаточно редко. Вернее всего два раза.
   - Чего "два раза"? - не понял Шорохов.
   - Два друга у меня было. С одним я была полгода, а с другим целых полтора, - пояснила Даша.
   "Сроки конечно гигантские", - внутренне усмехнулся Шорохов и поднял стакан с вином. Они выпили. Иван посмотрел на Дашу. Она заложила ногу на ногу и короткая юбка почти не скрывала гладкие, загорелые бедра. "Нет, это невозможно!". Он схватил девушку в охапку, повалив на скрипучую кровать и, прижавшись к ней всем телом, начал безудержно целовать. Взаимное желание нарастало. "Как бы не опростоволоситься...", - мелькнула в голове Шорохова неприятная мысль. - "А то закончишь, еще не начав".
   Даша уперлась ладонями ему в грудь и мягко отстранилась.
   - Не спеши. Давай по нормальному. Ты раздевайся, ложись, а я сейчас приду. - Она выбралась из-под Шорохова и, набросив на плечо полотенце, вышла из домика.
   Минуты отсутствия Даши показались Шорохову вечностью. Наконец он почувствовал как прохладное, желанное тело скользнуло под простыню и тесно прижалось к нему. Девушка была совсем голая и, обнаружив на Шорохове трусы, хихикнула и ловко стянула с него остатки одежды.
   - Забаррикадировался!
   Но распаленный желанием Шорохов уже не внимал шуткам и, раздвинув девушке ноги, со сладостным стоном вошел в нее, в эту шелковистую бездну, теряя власть над собой.
   Они занимались любовью всю ночь. Иногда вставали, чтобы отхлебнуть вина, а потом вновь бросались на кровать, чтобы продолжить сладостный процесс. Девушка оказалась очень изобретательной в любовных утехах. Она умудрялась завести Шорохова с пол-оборота, при этом возбуждаясь сама. Это был пир любви.
   Забрезжило утро, предвещая новый день, который никому не был нужен. Они спокойно лежали, немыслимо переплетясь ногами.
   - Я не хочу, чтобы ты уходил, - жалобно проговорила девушка. - А ведь ты уедешь... Так всегда получается: встретишь нужного тебе человека и сразу разлучаешься, а тот, кто тебе не нужен, постоянно мозолит глаза и набивается на отношения.
   - Я должен ехать. У меня неотложные дела, - грустно произнес Шорохов и поцеловал девушку в висок.
   - У тебя ведь, наверное, есть жена, дети. - Даша привстала и уперлась локтем в живот Ивану.
   - Дочь и бывшая жена, - пояснил тот. - А с тобой мы еще увидимся. Ты мне сразу понравилась, ты удивительная.... - Он споткнулся на последнем слове, не зная о чем дальше говорить.
   - А у тебя есть телефон? Ведь когда-нибудь закончатся твои неотложные дела. - В словах девушки сквозила грустная ирония. - Тогда мы созвонимся, встретимся...
   - Ко мне сейчас не дозвонишься - обстоятельства так сложились. Лучше скажи мне свой номер.
   - Я лучше запишу. Память - враг человека. - Даша вскочила с кровати, достала из сумочки тетрадный листок с авторучкой и аккуратно вывела на нем несколько цифр. - Это Краснодарский телефон. Там я живу у тетки. Позвони, как освободишься. Обещаешь? Только лучше не обманывай, а скажи, как есть!
   - Обещаю. Железно. - После небольшой паузы уверенно проговорил Иван. - Жди, если дождешься.
   - Я дождусь, - пообещала девушка. - У меня не саднит, чтобы кое с кем... Я брезгливая.
   Потом они заснули. Разбудила их Нина, безапелляционно ворвавшаяся в комнату безудержным вихрем
   - А вот и наши голубки. Наворковались за ночь!? Вставайте - карета подана, лошадям уже задали овсов.
   "Ну и энергии у этой девицы...", - вяло подумал Шорохов, с трудом стряхивая с себя сон.
   - Дай нам хоть одеться, - пробурчала Даша. - Здесь тебе не стриптиз. Завтракать будем или как?
   - Мы уже..., а вы как хотите, - сказала Нина и покинула домик.
   На завтрак времени не оказалось - Глеб торопился на службу, а на общественном транспорте ехать не хотелось.
   Возле машины Даша поцеловала Ивана в щеку и сказала.
   - Кто не был, тот побудет, кто был, тот не забудет.
   Шорохов где-то слышал эту присказку, но так толком и не вспомнил где: блатная что ли... Глеб уже был облачен в форму майора ПВО. Забросив Шорохова к себе домой, он тут же уехал на службу. Иван привел себя в порядок после бурной ночи и поехал в аэропорт. Там он сразу же направился в гостиницу.
   - Что же вы, сняли номер и не жили! - упрекнула его женщина-администратор.
   - Да к другу заехал, а он меня уговорил пожить у него, - пояснил Шорохов и протянул женщине ключи от номера.
   - Бывает. А вами тут милиция интересовалась, - неожиданно сказала администраторша.
   - Зачем же я понадобился нашим органам? - На лице у Шорохова появилась бесшабашная улыбка.
   - Они всеми интересовались, - пояснила женщина. - Мужчину на площади застрелили. Милиция говорит, что стреляли из нашей гостиницы. Снайпер какой-то. Потом они, правда, кого-то арестовали и перестали нас мучить допросами.
   - Всякое бывает. До свидания. Всего хорошего. - Шорохов покинул здание гостиницы, мимоходом подумав.
   "Взяли какого-нибудь клоуна для отмазки. Отчитаются, мол, приняты меры. А потом, когда общественность и пресса успокоятся, потихоньку выпустят его и дело зависнет навечно".
   Возле гостиницы притулился газетный киоск. Шорохов купил пару местных газет и начал просматривать хронику. В глаза ему бросился заголовок: "Бизнесменов отстреливают как уток!". Он прислонился плечом к киоску и углубился в чтение статьи.
   "Вчера на площади возле аэровокзала был убит известный предприниматель Борис Штоколь. В него было произведено два выстрела, оба из которых оказались смертельными. По заявлению органов стреляли из гостиницы, которая расположена рядом с площадью. Стрелял явно профессиональный киллер.
   Убийство без сомнения заказное. По слухам, убитый предприниматель был связан с криминальной средой. Скорее всего, это убийство не что иное, как результат мафиозных разборок за сферы влияния...".
   В этот же день Шорохов послал заказное письмо на адрес офиса Климентьева. В него была вложена вышеизложенная статья, вырезанная из газеты.
  
   Глава двенадцатая.
  
   Климентьеву позвонили раньше, чем пришло письмо с заметкой от Шорохова. "Не было печали", - мрачно подумал он. - "Все летит в тартарары. У него ж все концы на западные оффшоры. Деньги наши там конечно все целы, но технология их переброски... С кем он там поцапался? Ведь не было никаких предпосылок. Надо это понять. Неизвестно, кто против нас воду мутит. Так и до меня могут добраться. Непонятно... Тьма тьмущая!".
   Он взял телефон и набрал номер Новороссийского авторитета Миши Солонца по кличке Католик, контролирующего порт - Штоколь имел с ним кое-какие дела и Клим об этом знал. Он спросил у него насчет инцидента. Ответ был однозначен.
   - Не наши. Я пробил по всем каналам. Какие-то приезжие.
   Климентьев был посвящен в подробности убийства Штоколя и прекрасно понимал, что случайно так не стреляют, что Борю явно кто-то "заказал". Но как он не ломал голову, так и не смог понять, откуда ветер задул.
   "Черт знает что! А ведь через два дня похороны. Мне ехать нельзя - где гарантия, что и меня так же не отстреляют. Но кого-то послать надо. Так принято. Хм... Пускай едет Плимут. Ромы все равно нет, а этот болтается без дела, а при его тупой башке ему ничего самостоятельного не поручишь. Что-то Шорохов давно не прорезался. Отвязался что ли? Маловероятно - такие не останавливаются. Замыслил что-нибудь? Временно лег на дно? Эта тишина меня угнетает. Не нравится она мне".
   Климентьев вызвал гориллоподобного Плимута и сказал, что тот должен ехать на похороны Бори Штоколя в Новороссийск.
   - Представлять там будешь нашу братву. Веночек купишь, помянешь раба божьего.... - При этих словах Клим внутренне усмехнулся. Боря Штоколь молился только на деньги.
  
   Шорохов после любвеобильной ночи целый день отсыпался. Вставал пару раз попить чаю, вновь ложился и, засыпая, вспоминал Дашу. "Хорошая девочка. На самом деле, никуда бы от нее не уезжал. Поселиться бы в таком домике, как у Глеба, где-нибудь на берегу моря... Мда ... Селился уже, пробовал...". - Он вспомнил сгоревший дом в деревне. - "Что-то у меня по нормальному не получается. Меня постоянно втягивает в иную, исковерканную событиями жизнь. Прямо судьба толкает в спину. А ведь скоро будут хоронить "хорошего человека Борю... Надо будет это обдумать. А сейчас спать".
   Когда Глеб вернулся со службы, Шорохов сидел под яблонями в кресле-качалке и задумчиво курил. C его носа ниспадали большие темные очки в блестящий оправе, так что было не понятно, спит их владелец или бодрствует.
   - Ну, как ты здесь? Отошел от фривольной жизни? - сказал Глеб и на всякий случай тронул Ивана за плечо.
   - Стараюсь, - Шорохов сдернул очки и поднял глаза на Глеба.
   - А в городе у нас страсти-мордасти. Убили акулу капитализма Штоколя. Был у нас здесь такой. Мне таких гусей не жалко - за что боролся, на то и напоролся, - заключил Глеб и пошел в дом. На крыльце он обернулся и добавил. - Я там судачков свежих привез - сейчас пожарим. Ну и соответственно... - Он щелкнул себя по кадыку. - Надеюсь, ты не откажешься?
   - Понемногу не откажусь. - Шорохов без помощи рук поднялся с качалки и направился вглубь сада. Он думал о похоронах Штоколя, у него насчет этого были особые планы.
   Все подробности предстоящей панихиды Шорохов узнал на следующее утро, съездив к офису фирмы "Гоулд инк". Воле входа был вывешен большой портрет покойного в траурной рамке и стояла крышка от гроба. Асфальт возле здания был выщерблен, и некто подложил скомканный кусок газеты, чтоб крышка смотрелась поровнее.
   Потолкавшись среди любопытных, с избытком крутившихся возле офиса, Шорохов узнал, что хоронить будут сегодня, потому что завтра воскресенье и хоронить нельзя. Вынос тела состоится в час дня.
   - Откуда будут выносить? - поинтересовался Шорохов.
   - Отсюда, - последовал ответ и кивок в сторону офиса. - Покойник находится здесь. Видишь народ туда-сюда шастает, - пояснял небритый, плохо одетый мужик, вероятней всего толкущийся здесь, чтоб при случае угоститься на халяву. Шорохов потом, позже видел этого мужика - он был "в лоскуты" пьян и еле стоял на ногах.
   Ближе к часу дня возле входа в офис начал собираться народ. Толпа заполонила небольшую площадку перед зданием и перегородила проезжую часть. Здесь же, в беспорядке парковались машины, в основном богатые иномарки. Водители транспорта, уткнувшись в траурную толпу, относились к этому с пониманием, молча разворачивались и уезжали. Шорохов за это время успел съездить в дом Глеба и вернулся к выносу в виде небезызвестного седовласого ветерана с орденскими планками.
   Он внимательно осмотрел присутствующих, и глаза его возбужденно заблестели. "Расчет точен. Клим должен был кого-то послать на похороны. А вот и представитель". Шорохов узнал выходящего из двери Плимута, человека Ромы. "Теперь надо как-то умудриться поговорить с ним с глазу на глаз. Нужно ждать подходящую ситуацию". Шорохов не стал торчать возле офиса, спросил, где будут хоронить и уехал на кладбище.
   "Что-то я зачастил на похороны по делам совершенно к оным не относящимся", - внутренне усмехнулся Иван. - "Хотя здесь проще всего бывает найти нужного человека - на похоронах вновь встречаются родные и знакомые, не видевшиеся до этого годы и десятилетия".
   На кладбище Плимут постоянно находился в окружении личностей отчетливо криминальной внешности, и подобрать к нему не было никакой возможности. Шорохов решил это сделать на поминках - "выпьют, расслабятся, расползутся, потеряют контроль...".
   Поминки происходили в одном из лучших ресторанов города. Никто не посмел остановить на входе статного старика, украшенного сединами и заслугами перед государством. Столы в ресторанном зале были установлены буквой "П" и ломились от выпивки и закуски. Шорохов пристроился с краю, ни на секунду не выпуская из внимания Плимута. Тот не особо скорбел о смерти Штоколя, которого знал только понаслышке. Он улыбался и непрерывно работал челюстями, поедая все, что попадалось под руку. Перед ним стояла квадратная бутылка шотландского виски, он регулярно сам себе подливал и выпивал когда вздумается, не синхронизируясь с заупокойными тостами. На него не обращали внимания, мол, москаль, что с него взять, у них все там такие "отморозки".
   Для недалекого умом Плимута эта неожиданная командировка была в радость: его встретили в Новороссийске как важного гостя, провели без всякого досмотра через ВИП-зал в аэропорту, при нем постоянно находилась машина и двое сопровождающих, которые его возили, кормили, поили, а на ночь обещали девочку, чтоб, мол, не замерз. Плимут в первый раз в жизни удостаивался подобным почестям и был горд за себя, как за представителя Москвы.
   Наполнив свой желудок дармовой едой и выпивкой, он смачно рыгнул, утер рот тыльной стороной ладони и направился в туалет. Шорохов двинулся вслед, догадавшись, куда нацелился отяжелевший Плимут.
   Пустив мощную струю в писсуар и крякнув от удовольствия, Плимут неожиданно получил сильнейший удар по загривку. Его мощное тело содрогнулось, разум помутился, а когда он пришел в сознание, то обнаружил себя сидящим на унитазе в кабинке, а к его горлу был приставлен нож. Нож держал в руках седой старик и смотрел на оторопевшего Плимута из-под кустистых бровей.
   Шорохов, находясь в Москве, постоянно следил за офисом Климентьева. Рома перестал там появляться, поэтому Иван предположил, что тот куда-то уехал. Сейчас он хотел узнать - куда.
   - Где в данный момент находится Рома?
   Нож прорезал кожу на шее Плимута, показалась кровь. Плимут, почувствовав болезненный укол, пытался откинутся назад, чтобы уйти от боли, но острие не выпускало его.
   - Ты кто такой? - прохрипел Плимут, но вглядевшись в незнакомца с близкого расстояния, внезапно побледнел. - Шорохов!
   - Хорошо, что ты меня узнал - проще будет разговаривать. Так, где Рома? Только не виляй. Ты же знаешь, что я церемонится не буду. Давай отвечай - облегчишь себе участь. А то ведь я сейчас начну тебя резать на куски. Сомневаешься? - При этих словах Шорохов усилил давление на нож и чуть повернул его.
   Плимут понял, что здесь "на понтах" не проскочишь, а он не хотел умирать ни при каких обстоятельствах.
   - В Крыму отдыхает, в Алуште, - выдавил из себя он.
   - Точнее. Не тяни время, как тебя там. Не знаю твоей клички.
   - Плимут, - сказал Плимут. - В Алуште у нас дом куплен. Рома там. Адреса я не знаю, но могу объяснить, как доехать. Был я в этом доме один раз год назад.
   В туалет зашло несколько человек, раздались возбужденные голоса. Постоянно слышалось "Боря", "Штоколь", "козлы ответят".
   - Шевельнешься - зарежу как барана, - прошептал Шорохов, но Плимут и сам это знал, поэтому затих и смотрел на Ивана как побитая собака. - Давай, объясняй, - продолжил допрос Иван, когда за дверью кабинки стихло.
   Плимут подробно изложил, как найти Рому в Алуште, не понимая, в силу своей ограниченности, что этим самым подписал себе смертный приговор.
   - Хорошо, Плимут. Только напрасно ты меня узнал. Предупредишь ведь Клима, Рому. Меня нельзя было узнавать. Но ты облегчил себе участь - умрешь легко.
   С этими словами Шорохов неожиданно ударил ладонью Плимуту в лоб, голова у того откинулась натягивая кожу на горле. Неуловимо скользнул нож, перерезая несчастному сразу сонную артерию и аорту. Красным фонтаном захлестала кровь, в горле жертвы раздались булькающие звуки. Плимут схватился обеими руками за шею и медленно повалился на бок. Но Шорохов этого уже не видел - он находился в ресторанном зале. Миновав его неуверенной походкой подвыпившего гостя, он вышел на улицу и скрылся в темнеющем городе.
  
   Заказное письмо из Новороссийска пришло одновременно с известием о гибели Плимута, которого нашли с перерезанным горлом в ресторанном туалете. Новороссийская братва очень сокрушалась по этому поводу, мол, не уберегли, предлагала денежную компенсацию и клялась найти "козла" и "посадить его на пику".
   Но это не грело Клима. Он почувствовал, что на него надвигается некая враждебная сила, грозная и невидимая. Он пока не увязывал события в Новороссийске с Шороховым. Хотя, эта идея уже шевелилась в его мозгу в рассыпанном виде, подспудная, еще толком не сформировавшаяся. Пока не было для этого оснований. Хотя пропажа из телефонного эфира Шорохова настораживала.
   - Прохор Владимирович, Вам обед из ресторана, - перебил его мысли голос секретарши, раздавшийся по громкой связи. - Снизу звонили. Пропустить?
   - А пускай несет.
   Климентьев знал, что прежде чем официанта допустить к нему, его тщательно обыщет охрана, и не боялся какого-либо подвоха.
   "Плохо, что разные носят. Приставить к этому делу какого-нибудь одного или своим поручить", - мелькнула у него вялая мысль, но тут же иссякла. Ему было о чем думать, кроме подобных мелочей жизни. Мелочей...
   Вскоре вошел официант в униформе ресторана и ловко разложил еду на журнальном столике.
   - Все в порядке, господин Климентьев? - поинтересовался он, наклеив на лицо лакейскую улыбку.
   - Йогурт свежий? - небрежно спросил Клим, хотя прекрасно знал, что несвежих или некачественных продуктов ему принести не могут. Директор ресторана знал, кого обслуживает.
   - Свежайший. - Улыбка на лице официанта еще более расширилась. - Только получили со склада
   - Свободен, иди. - Официант удалился.
   Климентьев присел к столику но, прежде чем начать трапезу, вскрыл пакет с йогуртом и залпом опустошил его. Он всегда так делал последнее время по совету лечащего врача, после того как обратился к нему по поводу несварения желудка. Телефон зазвонил, когда Клим пережевывал ростбиф. "Поесть покойно не дадут!". Он дотянулся до стола, перегнувшись через спинку кресла, и взял трубку. Звонил Рома из Крыма.
   - Ну, ты как там? Всех девок уже с пляжа перетаскал?
   - Еще не успел, - весело ответила трубка. - Но устроился отлично. На фазенде все в порядке. Тут местные охраняют...
   - Это я без тебя знаю, - перебил Рому Клим. - Плимута убили в Новороссийске. Зарезали в сортире во время поминок. Вот так.
   - Как это так?! - голос в трубке помрачнел. - Кто? Мне вернуться?
   - Сиди и не рыпайся. Плимуту уже не поможешь. И посматривай там. Никто, правда, не знает, где ты есть, но все равно посматривай. Я сам тебе вызвоню, когда понадобишься.
   Климентьев бросил телефон и вновь принялся за еду. Только что прошел дождь и в открытую форточку дохнуло влажной свежестью. "А может это Шорохов?". Неожиданная мысль взорвала мозг, но Клим начал сам себя успокаивать. - "Маловероятно, никакой связи, но от него всего можно ожидать".
   Покончив с обедом он набрал Крым. Но Ромы уже не было на месте - телефон молчал. "Пуганая ворона куста боится". Климентьев выбросил из головы мрачные мысли и вызвал заместителя по финансам. После смерти Штоколя нужно было пересматривать структуру. Мафия бессмертна.
  
   Шорохов прекрасно знал, что при наличии денег и связей, а тем паче высокой должности в правительстве, проследить авиационные маршруты любого человека достаточно просто - известны фамилия и паспортные данные. На поезде сложнее, но реально. А сложнее, потому что на поезд в отличие от самолета можно сесть на каком-нибудь полустанке и оплатить проезд проводнику. Но поездов мало и, допросив достаточное количество проводников, можно, в конце концов, установить твою внешность. Иное дело электрички и автотранспорт. Здесь не ловленный мизер, здесь ты безлик.
   Поэтому до Алушты Шорохов добирался "на перекладных": до Краснодара на автобусе, до Керчи на электричке, потом паром и опять автобус. Это у него заняло около суток, и к месту назначения он приехал ближе к обеду. Съев пару чебуреков и запив их бутылкой холодного пива, он перекинул через плечо спортивную сумку и отправился ловить такси. Назвав нужный адрес, он заметил на себе недоумевающий взгляд таксиста.
   - Что-нибудь не так?
   - Да все так, - буркнул таксист. - Только здесь ехать всего пятьсот метров - спустился под гору и на месте.
   - Вези, уж коли посадил. - Шорохов протянул ему деньги. - За беспокойство.
   Глаза таксиста радостно блеснули - купюра была крупного достоинства. Взревел мотор и спустя пару минут Шорохов уже созерцал виллу Климентьева. Она стояла прямо на берегу моря, была построена из красного кирпича, имела два этажа и весьма причудливую форму - плод фантазии какого-то заумного архитектора-авангардиста. Вокруг нее раскинулся красивый сад. Рядом располагались такие же богатые особняки - "Санта-Барбара крымского разлива".
   Шорохов нашел проход между домами и вышел на берег моря. Здесь пляжная жизнь шла полным ходом: масса шевелящихся голых тел, кабинки для переодевания, дощатые лежаки, торговцы напитками и пивом. На краю пляжа стояла бочка, где разливали сухое вино. Разливал его бравый мужик кавказской внешности. Его длинные полосатые трусы напоминали форму футбольного клуба "Ювентус". Рядом с ним толклась очередь в несколько человек. Шорохов, решив опрокинуть стаканчик винца, пристроился в хвост очереди и начал озирать окрестности. Глаза его уперлись в проволочную изгородь, отделяющую часть побережья от общедоступного пляжа вместе с куском моря - изгородь заходила на несколько десятков метров в воду. За ней виднелись те самые престижные дома. Около берега болталось несколько разномастных яхт.
   "Отгородились от общественности", - зло подумал Шорохов. - "Новые русские... В основном взяточники и бандиты. Их даже в анекдотах иначе не изображают. Но ведь море не перегородишь - оно всеобщего пользования".
   Выпив вина, Иван взял напрокат лежак, расположился недалеко от проволочной загородки и начал наблюдать за приватизированным куском пляжа, где загорало всего несколько человек. Заработал мотор на одной из яхт, и она вскоре растворилась в открытом море. Вилла, где предположительно находился Рома, была третьей по счету, но возле нее никого не просматривалось.
   "Интересно, а у Ромы есть яхта? Должна быть - это у них что-то вроде символа власти и богатства. А какая? Отсюда не разглядишь - надо подобраться поближе, взглянуть со стороны моря".
   - Присмотрите, пожалуйста, за моей сумкой, - попросил он двух пожилых женщин, расположившихся недалеко от него.
   - Не волнуйся, сынок. Мы здесь будем до вечера, - сказала одна из них и уткнулась в кроссворд.
   Волнение на море было небольшим. Шорохов зашел в воду, окунулся и поплыл мощными гребками прочь от берега. Отплыв на достаточное расстояние, он повернул и вскоре оказался аккурат напротив виллы Климентьева. Яхты напротив ее не стояло, но наличие предполагалось, ибо имелся причал со швартовочной цепью, обмотанной вокруг торчащего из воды столбика.
   Услышав звук мотора, Шорохов развернулся. К нему подплыл глиссер с двумя загорелыми парнями в шортах.
   - Эй, мужик, ты чего здесь делаешь!? - строго спросил один из них, глуша мотор. Зазвучали знакомые блатные интонации, разве что с южнорусским выговором.
   - Осваиваю море, - коротко бросил Иван.
   - Осваивай в другом месте, здесь нельзя.
   - А что здесь море отравлено? - усмехнулся Шорохов.
   - Слушай, мужик, не ищи себе на жопу приключений, - парень начал злиться. - Плыви, откуда приплыл.
   У Шорохова возникло неодолимое желание поскидывать этих стражей моря в набежавшую волну и уплыть на их глиссере, но он сдержался. Любые скандалы были не в его интересах, тем более он уже увидел, что хотел.
   - Хорошо, ребята, исчезаю.
   Вскоре Шорохов сидел на своем лежаке и вновь наблюдал за территорией закрытого пляжа, за его вялотекущей жизнью: недалеко от изгороди расположилась преферансная компания, обставленная бутылками с пивом, чуть дальше две голенастые девицы играли в волейбол, еще дальше неподвижно лежало несколько тел неясного пола. Ромы среди них не было.
   "Подождем. Никуда он не денется, если здесь". Шорохов подложил под голову сумку и задремал.
   Ближе к вечеру напротив искомой виллы пришвартовалась яхта под парусом. Вскоре из нее вышли трое. Иван вынул бинокль и, прикрывая его газетой, начал рассматривать прибывших. К его радости один из прибывших оказался Ромой. Возле виллы их встречали еще трое дюжих парней . Они были в одних плавках, но подпоясаны ремнями, а на ремнях болтались кобуры с пистолетами.
   "Солидная охрана", - подумал Шорохов. - "Между ними на дурака не проскочишь. Но не обязательно нападать в лоб - можно и с фланга... Или с тыла".
   Переведя бинокль на виллу, отгороженную от пляжа фигурным штакетником, Иван увидел еще оного охранника, сидящего под широким зонтом на скамейке.
   "Еще один. Сколько же их всего? Хотя, какая мне разница, главное, что на яхте с ним ходят двое. А если там какая-нибудь сигнализация? Какая-нибудь есть, но не как автомобильная - ведь яхту постоянно качает на волнах. Надо где-то остановиться? Хм... Хотя зачем! Остановимся прямо на яхте. Надо только добыть что-нибудь водонепроницаемое для снаряжения. Стандартное противозачаточное средство? Годится!".
  
   Прямо от кормы яхты пролегла лунная дорожка, как будто намечая ей путь за горизонт. Со стороны виллы светил прожектор.
   "Значит внутри яхты никого нет, иначе зачем эта иллюминация".
   Шорохов высунулся из воды со стороны кормы и бросил крюк с веревкой. Крюк зацепился за край борта и вскоре Иван оказался на палубе. В свете прожектора он был виден как на ладони. "Не засекли бы...". Шорохов медленно прополз вдоль надпалубной постройки и, соскользнув по ступенькам, оказался возле входа в каюту. Свет сюда не достигал. Он взглянул на дверь - она оказалась запертой на висячий замок. Петли выглядели слабыми. Взломать бы это хозяйство, не мудрствуя лукаво, да шум могут услышать".
   Шорохов осторожно стряхнул с плеч школьный ранец, купленный на вещевой толкучке, и, покопавшись в нем, вынул ножовочное полотно. Замок продержался полчаса. Проникнув внутрь, Шорохов включил фонарик. Каюта состояла из трех частей: общая комната, рубка управления и спальня. "Прямо трехкомнатная квартира на плаву". Он вошел в спальню, лег на кровать и спокойно уснул, покачиваясь на волнах.
   Проснувшись рано утром, Шорохов позавтракал чебуреком и запил его горячим кофе из маленького термоса. "Рома вряд ли рано проснется - он здесь на отдыхе. Ничего, подождем".
  
   ... Рома очнулся ото сна, потому что кто-то закинул ногу ему на талию. Он разлепил глаза и увидел рядом с собой на подушке рыжеволосую голову. "По-моему вечером была брюнетка...". Но Рома не стал себя утруждать разгадкой этих метаморфоз, поскольку вчера напился пьяным в ресторане и выпал из памяти. Отбросив одеяло, он обнаружил на себе белые шорты. "А чьи это? У меня таких не было!".
   Все загадки разгадала проснувшаяся девица. Она была молода, мила и сразу же попросила шампанского.
   - Это чьи? - спросил Рома, игнорируя ее просьбу, и брезгливо дотронулся рукой до мятых шорт.
   - Мои, - пожала плечами девица. - Мы вчера с тобой так играли. Ты не помнишь?
   Рома ничего не помнил, но выяснять не стал. Сходив на кухню, он нашел в холодильнике полбутылки шампанского и отдал вино девушке. Она была длиннонога и сексапильна, поэтому Рома не посчитал нужным спрашивать, откуда она взялась. "Сойдет для компании". Он взял у нее из руки бутылку и, отхлебнув из горлышка пару глотков, облегченно вздохнул
   - Прямо в жилу идет. - Он еще раз оценил внешность девушки. - Поедешь со мной кататься на яхте?
   - Ты еще вчера обещал, - улыбнулась она.
   - Вот и клево. Поехали прямо сейчас. Позавтракаем в море.
   - Это так необычно, - томно протянула девица.
   - А тебя как зовут? - неожиданно спросил Рома.
   - Нелли, ответила она. - А вчера тебя это не интересовало.
   - Слушай, а мы ночью трахались? - вскользь поинтересовался Рома. Он абсолютно ничего не помнил.
   - Нет, не успели. Ты сразу же уснул, - пояснила девица, чем ввела Рому в некоторое смущение.- Да ты не расстраивайся, - успокоила она парня. - У нас еще все впереди.
   "Это уж точно. От тебя я не откажусь" - подумал Рома.
   Некоторое время спустя в сопровождении двух охранников, они же матросы, парочка поднялась на борт яхты. Последней не палубу взошла рыжая девица - неожиданная знакомица Ромы.
   - Слушай, а ведь замок взломан! - Неожиданно сказал один из охранников. Рома не успел никак отреагировать, на слова охранника, потому что дверь в каюту внезапно распахнулась, и оттуда выскочил человек в маске, держа в руке пистолет.
   - Это я взломал - спокойно проговорил он. - Кто-нибудь шевельнется - пристрелю. Пистолеты - за борт! Левой рукой. Вот так! Теперь отдать швартовы! - Шорохов не знал морской терминологии, а эту фразу прочитал в каком-то приключенческом романе еще в детстве. - Быстрее! Считаю до трех. Раз, два... Хорошо. Теперь все в каюту.
   Загнав Рому с Нелей и одного из охранников в спальню, он заставил второго заводить мотор и править в открытое море. Отплыв километров пять от берега, Шорохов вывел всех кроме Ромы на палубу и приказал прыгать в воду, подтвердив серьезность приказа выстрелом. Пуля сбила летающую неподалеку чайку. Это выглядело эффектно.
   - Доплывете до берега как-нибудь. Девку не бросайте.
   Охранникам ничего не оставалось делать, как подчиниться. А девица заупрямилась.
   - Я плохо плаваю.
   - Вон, возьми! - Шорохов показал на притороченный к борту спасательный круг. - Здесь предполагаются разговоры не для женских ушей.
   Видя нерешительность девушки он бросил ее за борт, как персидскую княжну, а следом швырнул спасательный круг.
   Вернувшись в каюту, Иван сразу же уткнулся в дуло пистолета, наставленное на него. Рома целился ему прямо в голову.
   - Снимай маску, падло! Посмотри перед смертью мне в глаза.
   - Какая патетика! Дурак ты, Рома! - Шорохов сдернул маску. - Такой вариант тебя устроит!? - В его голосе не ощущалось ни капли страха, но лишь презрение.
   - Шорохов! - Удивлению Ромы не было предела. - Ты как здесь оказался!?
   - Да вот, приехал с тобой повидаться... Да брось ты эту пушку, Рома - все равно она не стреляет. Или попробуешь? Ну, жми! Ты же хочешь меня убить. А то ведь отниму.
   Рома нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Пистолет молчал.
   - Это входит в сценарий спектакля, - пояснил Шорохов со злой иронией. - Пистолет я нашел с утра в твоем якобы тайнике и разрядил его. Да выкинь ты пушку, не смеши.
   Рома отложил в сторону пистолет. В его глазах плавал страх, но он держал себя в руках. Пока.
   - Что тебе от меня нужно, Шорохов?
   - Твоя жизнь, - небрежно бросил Иван. - Я тебя казню. Не убью, а именно казню. За преступления. Без всякого суда и следствия. Не нужен ты на этом свете, Рома. Вреда от тебя слишком много. По крайне мере для меня, а этого вполне достаточно. А на всякое правосудие мне давно наплевать - жизнь у меня была такая, не правовая. - Иди-ка, останови яхту.
   Они прошли в рулевую рубку. Вскоре яхта замедлила ход.
   - Может быть сбазаримся за бабки, - дрогнувшим голосом предложил Рома, исподлобья взглянув на Шорохова. - Тебе ведь дочь лечить надо.
   - Все знаешь! Но это уже пройденный этап. Я предлагал Климу выкупить твою жизнь за сто тысяч баксов, а он то ли денег пожалел, то ли на принцип пошел, а может ты ему стал без надобности... Но это сейчас это и не важно. Я получу эти бабки с Клима. А ты умрешь. Я только еще не придумал как. - Шорохов выстрелил, и керамическое блюдо, привинченное к стене разлетелось вдребезги. - Застрелить тебя - слишком примитивно...
   - Слушай, Шорохов, - взмолился Рома. - Ну, зачем ты так!? Ведь я еще молодой. Я искуплю, я отработаю, сжалься, Шорохов... Ну что нужно сделать! - его торопливая речь была близка к истерике.
   - Зачем ты этого пацана убил? Кешу? - В голосе Шорохова напряглась сталь. - Чем он тебе мешал по жизни?
   - Я погорячился, это случайно произошло...
   - Ну, вот и я погорячусь, - прервал его Иван. - Я тебе наврал. Я знаю, как тебя убью. У тебя я там видел надувную шлюпку. На ней я и доберусь до берега. А ты будешь мучительно тонуть в этой посудине. Как в подводной лодке. Представляешь себе, что чувствуют моряки-подводники, когда лежат на грунте метрах на ста глубины и помощи им ждать неоткуда. Больше половины лодки заполнено водой. Вверху образуется воздушный пузырь, а вода все прибывает, а пузырь сжимается, растет давление, легкие разрывает, меркнет сознание, но не сразу, а постепенно, периодически возвращаясь... А убить себя духу не хватает - срабатывает основной инстинкт самосохранения и еще брезжит надежда на чудо. А чудес не бывает... Или очень редко, но тебе это не грозит, Рома. Сейчас ты пойдешь в спальню. Там ты и будешь тонуть. О, он работает? - Шорохов указал висящий на поясе у Ромы мобильный телефон. Дай-ка сюда, тебе он больше не пригодится.
   Тот как сомнамбула передал телефон Ивану.
   - Ну вот, а теперь ступай в спальню, а я подопру дверь
   - Неет! - истошно закричал Рома. - Я не хочу! - Он забился в угол и начал размахивать руками, как будто отгонял нечистую силу. Потом неожиданно вскочил и бросился на Шорохова. Взгляд его был безумен. Рому остановил сильный удар ногой в грудь. Он согнулся пополам и закашлялся. Шорохов затолкал его в спальню и припер дверь.
   - Спи спокойно, дорогой товарищ...
   Он отвязал надувную лодку, сбросил ее за борт и прыгнул сам следом. Отплыв метров на пятьдесят, Шорохов вынул небольшой пульт управления, выдвинул антенну и нажал единственную кнопку. Со стороны яхты раздался хлопок.
   "Двести грамм тротила, но для солидной дыры в днище - вполне достаточно", - подумал он и посмотрел на яхту. Она некоторое время покачалась на волнах, как бы раздумывая тонуть или не тонуть, а потом резко ушла под воду. ""Здесь как раз метров сто глубины". Шорохов сплюнул за борт и быстро поплыл к берегу.
   Не доплыв несколько сот метров, он вдруг вспомнил о мобильном телефоне, отнятом у Ромы. Аппарат намок в воде, но на удивление работал. Шорохов растянул рот в дьявольской усмешке и набрал набивший оскомину номер.
  
   Телефонный разговор.
   - Здорово, Клим! Как твое драгоценное здоровье?!
   - Шорохов? Ты откуда? Что-то тебя давно не было слышно.
   - Путешествия, приключения... понимаешь.
   - Черт с тобой! Забирай свой стольник, только оставь нас в покое. И меня, и Рому.
   - Я звоню из открытого моря в районе Алушты. А Рому я уже оставил в покое. Он покоится на дне моря. Я его утопил вместе с твоей яхтой.
   - Как ты узнал!?
   - Плимут рассказал. Тебе дошло мое письмо? Про твоего подельника Штоколя. Я по документам всех твоих заядлых партнеров знаю. Буду отстреливать их понемногу. Короче, гони сто тысяч и мы в расчете. А то видишь, какие я важные щупальца отрубил у вашей мафии - долго ты их теперь отращивать будешь. А какие потери - большие миллионы долларов! Из-за каких-то несчастных ста тысяч. Жадность фраера сгубила...
   - Ничего ты не получишь, падло! Я тебя замочу, я тебя убью... Зачем же ты Рому!? Договорились бы... Уууу!
  
   А на море стоял полный штиль. Волны заменила мелкая рябь, мерцающая на солнце. Это мерцание завораживало - на него можно было смотреть вечно. Упругой дугой выпрыгнул из воды дельфин и вновь скрылся в глубине. На городском пляже появился фотограф с огромным попугаем. Попугай отчетливо ругался матом, публика смеялась, но все равно никто не хотел фотографироваться. В бочке кончилось вино, но кавказец успокоил страждущих, пообещав, что через два часа привезут другую. На мелководье резвились дети под надзором разомлевших от жары мамаш. Курортная жизнь продолжалась.
  
  
   Глава тринадцатая.
  
   Вернувшись в Москву, Шорохов сразу же связался с Ахметом. Его не было ни в доме, ни в конторе. Дома телефон молчал, а в ФСБ лишних ответов не давали. Тогда Иван поехал в пансионат своего ведомства в расчете, что его там помнят и дадут повидаться с дочерью. Но все получилось как нельзя лучше - Ахмет предупредил пансионатское начальство, и Шорохова пропустили без проблем. Аня обрадовалась появлению отца и начала спрашивать про мать. У Шорохова, за суетой дел, его бывшая супруга как-то выпала из головы. Пообещав дочери, что пришлет к ней маму, Шорохов с тоской посмотрел на ее лицо, с которого уже сняли повязку. Оно было покрыто красными рубцами, что очень безобразило девочку. "Ничего, дочка, мы приведем тебя в порядок",- подумал Иван, глядя, как она поедает принесенные им пирожные.
   Приехав в свою квартиру, он позвонил Василию. Тот оказался дома и сразу же поднял трубку. Василий сказал, что после похорон Кеши ничего особенного не произошло, разве что с ним теперь живет другой парень, тоже музыкант, только играет на гитаре. Шорохов обещал не пропадать и положил трубку.
   "Незаменимых людей нет, только вот замены неравноценны", - с грустью подумал он и почему-то вспомнил про Дашу. "Закончу дела и поеду к ней. К черту все! Хватит бегать как охотничья собака! Когда-то надо остановиться", - убеждал себя Шорохов и сам себе не верил. Но хотелось. "Пора добираться до Клима и вовсе не из-за денег, хотя они и нужны. Он не должен чувствовать себя хозяином жизни, не должен...".
   О том, что делать с Климентьевым, Шорохов думал два дня, но так и не придумал. На третий день он привычно замаскировался под старика-ветерана и начал наворачивать круги в окрестностях офиса Клима, ища хоть какую-то зацепку. Идея созрела неожиданно. Он увидел, как возле входа в контору остановилась машина, из нее вышел юноша в униформе. Он нес в руках пакет с фирменной эмблемой и названием известного ресторана.
   "А ведь это не иначе как Климу пожрать привезли. Интересно, допускают ли официанта в его кабинет? Скорее всего, да. А что тут особенного - обыскали и пошел. Обыскали... Да, шмонают наверное досконально. А продукты тоже проверяют? Проверяют, но не все. Не будет же охрана, допустим, вскрывать пакет с молоком. То есть, если к Климу нельзя пройти самому, то можно ему доставить подарок, чтоб мало не показалось. Запустить троянского коня. А это мысль, ее надо проработать".
  
   Когда официант вышел из машины и собрался зайти в офис, к нему неожиданно подскочил безобразного виды бомж и, выхватив у него из рук пакет с едой, скрылся в ближайшей подворотне. На бомже, несмотря на теплую погоду, была одета отвратительного вида доха с вырванными клочьями меха, а сам он был обросший, нечесаный и "наверняка вшивый". Так, по крайней мере, подумал официант. Жаловаться в данной ситуации было не на кого - сам прошляпил. Юноша зло сплюнул, резко сел в машину и поехал возобновлять заказ и оправдываться перед начальством.
   Шорохов, вернувшись домой, с отвращением сбросил с себя омерзительную доху, обменянную им на бутылку водки у какого-то бродяги, и сразу же направился в ванную. Помывшись и закусив, он взялся разглядывать содержимое добытого нечестным путем пакета с едой, предназначенной для Климентьева.
   "Чем же питается этот козел? Так... Термос с супом. Солянка сборная... Съесть что ли? Хорошая мысль, но потом. Далее... Еще термос. Какая-то рыба. Наверняка хорошая: осетрина или семга... Не разбираюсь. Бог с ней с рыбой. Ага, салат, еще один салат... Да тут мне жрать на два дня! Официант без сомнения сразу же понял, зачем бомжу нужен пакет с едой. А это что? Йогурт "Даниссимо". Что-то вроде "пианиссимо" или "брависсимо". Рекламу про него постоянно по телевизору крутят. Достали этой рекламой! И что со всем этим делать? Съесть - это понятно, но непонятно остальное. Хотя почему непонятно! Единственное, что здесь не будут вскрывать, так это пакет с йогуртом, с этим самым "Даниссимо". И коробочка такая крепкая - замкнутый объем".
   Шорохов достал сумку со снаряжением и начал священнодействовать. Остался нерешенным один вопрос в задуманной комбинации. Но вскоре Иван и его решил.
  
   Машина с официантом обычно подъезжала со стороны Таганской площади, поэтому, чтобы остановиться прямо возле входа в офис фирмы "Полюс", водителю приходилось разворачиваться на проезжей части. В этот раз, дождавшись, когда иссякнет встречный поток транспорта, он собирался сделать привычный маневр, но невесть откуда выскочивший "жигуленок", лишил его этой возможности - заглох посреди улицы, напрочь перекрыв дорогу.
   - Замучили чайники, мать их так! - выругался водитель, хотел дать задний ход, но остановился, увидев, как из пресловутого "жигуленка" выскочил мужчина и начал отчаянно размахивать руками.
   - Что ему надо? - спросил официант, сидящий сзади.
   - Сейчас расскажет, - раздраженно проговорил водитель.
   Но подбежавший "чайник" ничего рассказывать не стал, а под носом у шофера оказалось дуло пистолета.
   - Ну-ка подвинься папаша.
   Водитель молча подчинился, и незнакомец занял его место. Он тут же обернулся к оторопевшему официанту и, глядя на него гипнотизирующим взглядом змеи, медленно проговорил, как бы успокаивая, снимая излишнее напряжение.
   - Вам ничего не грозит, если вы будете делать, что я скажу. Любое сопротивление или неподчинение наказуемо. Чревато не в ту сторону креститься. - Закончив свой короткий монолог этим не совсем понятным пассажем, незнакомец бросил взгляд на проезжую часть улицы. "Жигуленка" там уже не было, а к их машине быстрым шагом направлялся молодой человек в спортивном костюме фирмы "Адидас".
   - Открой заднюю дверь, - последовала команда, официант выдвинул фиксатор, и спустя несколько секунд у него появился сосед, тот самый парень в "адидасовском" костюме.
   - Переодевайтесь, - последовала очередная команда.
   - Это как? - не понял официант.
   - Снимай свою форму, - незнакомец указал на официанта, только вместо указки использовал пистолет. - А ты снимай костюм. - Дуло пистолета повернулось к подсевшему парню. - Сделайте чейнжь. Обмен. Посидишь пока в этом костюме. - Дуло вновь перешло на официанта. - Хотя можешь сидеть и в трусах, как тебе будет угодно. Дай-ка сюда сумку со жратвой. - Сумка с заднего сиденья перекочевала в руки незнакомца, и он начал в ней копаться. Официант быстро разделся и с отвращением напялил а себя костюм соседа.
  
   - Прохор Владимирович, Вам принесли обед. Впускать?
   - Давай, а то что-то я оголодал.
   Через несколько минут в дверях его кабинета появился официант. "Опять новый", - мельком подумал Климентьев.
   - Почему вы постоянно меняетесь? - несколько раздраженно спросил он. - Сколько вас там?
   - Мы работаем в разные смены, - пояснил с улыбкой официант, занимаясь сервировкой стола. - А потом я не обсуждаю распоряжения директора.
   - Это ты правильно делаешь, - несколько успокоился Клим. - Йогурт свежий? - привычно спросил он.
   - Только привезли, - улыбнулся официант... иудиной улыбкой.
   Шорохов взглянул на часы. "Прошло десять минут. Скоро должен выйти, если все нормально". Официант с водителем молчали, смирившись со своей ролью пассивных свидетелей непонятного спектакля. "А вот и он!". Из дверей офиса вышел Василий, переодетый в фирменную одежду ресторана.
   Шорохов сначала не хотел привлекать его к этой операции, но потом вспомнил Кешу и решил, что каждый человек имеет право на месть. Когда он рассказал Василию о его возможной роли и против кого направлены их действия, тот немедленно согласился.
   Василий продефилировал мимо них и скрылся во дворе напротив. Шорохов знал, что там, в оговоренном месте стоит их машина. "Пора!". Он вытащил мобильный телефон и набрал номер.
   Климентьев, потирая в нетерпении руки уже собрался приняться за трапезу, когда зазвонил телефон.
   "Ну никакого покоя!", - раздраженно подумал он. - "То с толчка сдернут, то пообедать спокойно не дадут...".
   Он снял трубку и услышал до боли знакомый голос Шорохова.
   - Слушай меня внимательно, Клим, надеюсь, что ты меня узнал. В пачке йогурта смонтирована бомба типа "фугас" с управлением по радио. Там хватит, чтоб разнести тебя на куски. Если б я захотел, то ты был бы уже на небе. Но как видишь, я не тороплюсь. Подойди к окну и открой его, чтобы я тебя видел. Считаю до трех...
   Климентьев, изучив повадки Шорохова, сразу же ему поверил и моментально выполнил его указания. В растворенном окне появилась фигура Клима с телефонной трубкой в руках.
   - Вижу тебя, Клим. Вот так и стой. Если пропадешь хоть на секунду - сразу взрываю.
   "Попал на кукан", - мрачно подумал Климентьев. Он был совершенно спокоен, как будто заранее ждал подобных событий. "А все-таки этот Шорохов большая сволочь! Уважаю".
   - Что тебе надо. Банкуй!
   - Сто двадцать тысяч баксов. Двадцать тысяч в качестве зарплаты и командировочных, а сто - сам знаешь. Такая мелкая сумма наверняка у тебя болтается в сейфе. Позови секретаршу. Пускай она выбросит бабки в окно - их подберут. Только сначала поставь перед собой на подоконник пачку с йогуртом, а то ведь ты ей скомандуешь убрать мой сюрприз. Даю тебе три секунды. Начинаю отсчет: раз, два...
   - На этот раз твоя взяла, Шорохов. Но это не конец, - услышал в трубке Иван. - Перед Климентьевым на подоконнике появилась пресловутая пачка с йогуртом.
   - Ты хочешь, чтобы настал конец? Сейчас организуем. Только не пытайся ее выбросить - не успеешь.
   - Да я пошутил - шуток не понимаешь, - поторопился с оправданиями Климентьев, подумав при этом. "Черт его знает, что у него на уме. Возьмет и грохнет". - А ты меня не взорвешь, когда получишь бабки? Я тебе не верю.
   - Да нужен ты мне больно! Живи и пахни. Только ко мне больше не приставай. Давай разойдемся красиво и навсегда.
   Сквозь бинокль Шорохов увидел, что Климентьев повернулся и что-то гаркнул внутрь кабинета. Через несколько минут в его руках оказался полиэтиленовый пакет с ручками.
   - Вот бабки, Шорохов. Где ты там засел? В этой бежевой машине что ли? Лови! - Пакет с деньгами плюхнулся на тротуар.
   - Пойди, подбери, - приказал Шорохов официанту. - Только без фокусов - ты постоянно будешь на прицеле.
   Официант опасливо озираясь подбежал к пакету, на мгновение застыл как в стоп кадре, потом схватил его и вернулся, при этом чуть не попав под проезжающий мимо микроавтобус. Сопровождаемый отборной матерной руганью водителя микроавтобуса, он мышью юркнул в салон.
   - Давай сюда. - Шорохов заглянул в пакет и, увидев там пачки долларов, положил его на сиденье и вышел из машины. В одной руке был пульт взрывателя, в другой он держал мобильный телефон, прислонив его к уху. - Эй, Клим, - прокричал он на всю улицу. - Ты меня видишь. Видишь, я тебя не взрываю.
   - Слушай, Шорохов, - прошелестела трубка. - Не можем мы с тобой просто так разойтись. Давай один на один, как мужчина с мужчиной, как в старые добрые времена, на ринге. Или ты боишься, Шорохов, ведь я тебя тогда побил?
   - Ничего я не боюсь, но я тебе не верю. Что ты будешь один.
   Его будоражил неожиданный поворот событий. Холодным разумом он понимал, что принимать нелепое предложение Клима неразумно, что это мальчишество, гусарство, но его натура прирожденного бойца и здоровое мужское самолюбие протестовало. У него возникло неодолимое желание не убить Климентьева, чего он мог сделать немедленно, а именно набить ему морду в честном поединке. "А предложение не такое уж глупое".
   - Я могу загарантировать, - не унимался Климентьев. - Можешь пригласить своих чекистов в качестве секундантов.
   - Посмотрим, - сказал Шорохов. - Мне нужно два дня на решение личных дел. Потом я тебе позвоню. Только драться будем не по правилам бокса, а без всяких правил. Как в первобытном лесу.
   - Но я же не служил в спецназе, Шорохов. Я умею только руками. У нас должны быть равные условия, - запротестовал Клим.
   - Хорошо, - немного подумав, согласился Шорохов. - Только все равно не по правилам бокса. Руками, но как угодно. Деремся, пока один из нас не захочет прекратить бой. А какова ставка?
   - Левое ухо. - В трубке раздалось хихиканье. - Кто проиграет, лишается своего левого уха. Его просто отрезают. Согласен?
   - Поехали.
   Ивана все более затягивала эта странная игра. Они оба сошли с ума, спятили, не желая переступить через собственные амбиции, и стали похожи на двух самцов, устанавливающих главенство в стаде. А для этого нужно было сойтись в принципиальном поединке. Единственном и последнем.
   - Я жду твоего звонка, - ехидно проговорил Климентьев. - Надеюсь, что ты не передумаешь, Шорохов?
   - Не передумаю. Пускай твоя охрана эту штучку подберет, пока ее кто-нибудь не раздавил. А то ведь...
   Шорохов не договорив, положил пульт радиовзрывателя на проезжую часть, после чего вскочил в машину и резко стартовал. Водитель и официант даже не пытались, что-либо предпринять, пока его не было в машине. Они были загипнотизированы происходящим, понимали, что идет битва титанов, и не желали в нее вмешиваться.
   Буквально через несколько секунд на мостовую выскочило двое крепких ребят. Один из них схватил маленькую коробочку, лежащую на дороге и, мельком взглянув на нее, выключил питание. На пульте погасла лампочка. По-видимому, он был знаком с подобными штучками. Далее последовала характерная отмашка, мол, все нормально. Клим облегченно вздохнул и пропал из окна.
   В дальнейшем он использовал идею Шорохова, послав пачку йогурта одному из своих многочисленных врагов. На этот раз осечки не было.
  
   Шорохов позвонил бывшей жене. Она оказалась дома, видимо вернулась из экспедиции. Он рассказал ей о несчастье, случившемся с Аней.
   - У тебя все не слава Богу. Тебе нельзя доверять ребенка, - вскричала бывшая супруга. - Ты непутевый...
   Шорохов не стал дальше слушать. Все их бесконечные споры в последние годы не находили выхода и перетекали на взаимные оскорбления. Они вязли этих семейных разборках как в трясине, пытаясь каждый доказать свою правоту, приоритет в оседлании истины, но все было тщетно.
   - Съезди к ней, навести. Я договорюсь, - вклинился в ее бесконечный монолог Шорохов. - Пиши адрес.
   - Это что, больница? Я ее оттуда заберу!
   - Ане нужно ехать в Германию на лечение. Сейчас я достал для этого деньги. Все. - Иван положил трубку. Насчет дочери он был спокоен. Без его ведома ее никому не отдадут. Даже родной матери.
   Потом он поехал в клинику к Гурко. Профессор встретил его с возмущением.
   - Что же это Вы? Мы отвезли Вашу дочь в Германию, а на следующий день вы ее оттуда забрали...
   - Аню украли из клиники Штоссера те самые люди, которые пытались это сделать в Вашей клинике. - Пояснил Шорохов. - Сейчас она здесь и вне опасности. А немцы хитрые - замылили дело. Вот если бы кто-то заявил, тогда б они зашевелились. А может быть и сейчас шевелятся, да только толку никакого. Ладно, доктор. Давайте отправлять ее обратно. Необходимая сумма на полный курс лечения у меня есть.
   - Ну что ж, коли так случилось... Готовьте девочку.
   На следующий день Аня вновь улетела в Германию к доктору Штоссеру в сопровождении бригады из клиники Гурко.
   "Пора звонить Климу", - подумал Шорохов, проводив дочь. - "Теперь назад пути нет. Погорячился я конечно тогда - на черта он мне нужен. Но спасовать сейчас - это позор. Я должен с ним драться, да мне и хочется, унизить его хочется, а то... Король паркета! Да бандюк он, всплывший как дерьмо в бардачном море. Но он не дурак и не трус. В другой бы ситуации мы могли бы с ним и подружиться. Нет, вряд ли... Но и не воевали бы. Но так уж получилось, что мы начали меряться, кто выше и это надо довести до конца".
  
   Телефонный разговор.
   - Ну что, Клим, я готов. Давай условия.
   - А ты не ссыкло, Шорохов. Я даже тебя зауважал. А условия простые. Встречаемся в спорткомплексе ЦСКА, на боксерском ринге. Мы же с тобой оба за этот клуб когда-то выступали. Вспомним молодость. Где боксерский тренировочный зал знаешь?
   - Знаю. Давай дальше.
   - А что дальше. Я договорюсь, чтобы нам его очистили. С каждой стороны, так сказать, по одному секунданту. И больше никого. Ты думаешь, что я тебя кину?
   - Мне все равно. А кинешь, то сам потом себе этого не простишь. Мы должны драться - так судьба наметила.
   - О кэй! Завтра в десять утра. Назовешься на входе - тебя пропустят. Удачи тебе, Шорохов! Береги уши.
  
   Шорохов опоздал минут на десять - попал в автомобильную пробку. Когда они с Василием вошли в спортивный зал, Климентьев уже находился там и стучал по груше. На нем были только обтягивающие трусы.
   "А он ничего, в форме", - оценил Шорохов, глядя на его мускулистую фигуру и втянутый живот.
   В углу зала, на табуретке сидел угрюмый парень, похожий на кабана - секундант Климентьева. У него практически отсутствовала шея. Больше никого не было. Шорохов разделся и остался в красных плавках. Кроссовки он тоже снял, видя, что Климентьев прыгает босиком. Тот его как бы не замечал, продолжая обрабатывать боксерскую грушу. Шорохов вышел на ринг и сделал несколько разминающих движений.
   - Эй, Клим, начнем, что ли - чего время тянуть.
   - Здорово, Шорохов! - с наигранной веселостью воскликнул Климентьев. - Весь к твоим услугам. Драться только руками, голыми руками, без всяких перчаток, лежачего не бить. Деремся до конца: до отключки или молитвы. И никаких раундов. - Он резво запрыгнул на ринг. - Начали. Здесь командовать некому.
   Они начали кружить по рингу, делали ложные выпады, но пока не сближались. Климентьев сделал приглашающее движение рукой, мол, подходи, что же ты. Шорохов сделал выпад левой, целя в лицо противнику, но тот наклонил голову, подставив темечко, и провел точный крюк с правой. Шорохов отлетел к канатам. Удар его потряс. Клим бросился на него, чтоб добить. Иван ушел в глухую защиту, прикрывая голову. Клим наносил ему сильнейшие удары по корпусу, в печень, но Шорохов умел концентрироваться и это не приносило ему особого вреда.
   "Слегка поплыл. Все-таки он мастер и форму не потерял... Прикрывать голову... Пускай молотит. Надо выходить из грогги... Вот так! Получи!".
   Шорохов неожиданно для противника, считавшего, что тот в нокдауне, провел резкий апперкот правой. Голова у Климентьева дернулась и он осел на пол, тряся головой. В уголке рта появилась струйка крови - удар был крошащий. Шорохов оперся на канаты и ждал. Через несколько секунд Клим пришел в себя и улыбнулся.
   - А ты еще на что-то способен, Шорохов. Продолжим.
   Климентьев встал и поединок возобновился. Секунданты наблюдали за ним, сидя на скамейке возле ринга. Клим двигался легко, раскрепощенно. У него была отменная реакция, и он работал в открытой стойке. Шорохов быстро понял, что как боксер он слабее. Противник ловко уворачивался от ударов, но сам бил точно. У Шорохова было уже изрядно разбито лицо, из носа текла кровь.
   "По правилам бокса его не возьмешь. Но можно по-другому", - подумал Шорохов, получив очередной болезненный удар в разбитый нос. Когда они сошлись в клинче, молотя друг друга по корпусу, Шорохов неожиданно и сильно ударил Климентьева в пах. Тот взвыл от боли и согнулся пополам.
   - Ты же бьешь ниже пояса, - проговорил он сдавленным голосом. - Это не по правилам.
   - Все по правилам, - сказал Шорохов. - Я же рукой... - Он сделал шаг к согнувшемуся от боли Климу и нанес ему страшный удар локтем по загривку. Тот коротко вскрикнул и повалился кулем на пол. Тяжелейший нокаут. Бой был закончен. К бездыханному Климентьеву подскочил его кабаноподобный секундант и стал щупать пульс. Клим шевельнулся.
   - Да живой он, - крикнул Шорохов. - Очухается минут через десять - он крепкий парень.
   "Надо уходить. Плевать на уши Клима - пускай с ушами ходит. Свою задачу я выполнил".
   Шорохов быстро оделся и махнул Василию, мол, уходим. Но уйти они не успели. В зал ворвались несколько вооруженных людей в масках. С ними находился капитан милиции.
   "ОМОН", - определил Шорохов. - "Какого им здесь надо!?".
   ОМОНовцы окружили Шорохова. К нему подошел милицейский капитан.
   - Вы задержаны по подозрению в нескольких убийствах, - торжественно проговорил он. - Следуйте за нами.
   "Уйти не удастся", - оценил ситуацию Шорохов. - "Придется идти. А Клим, сука, все таки мне подгадил - сдал меня ментовке". Шорохов обернулся и увидел, что Климентьев уже встал на ноги. Он еще полностью не пришел в себя - его покачивало.
   - Дайте хоть одеться.
   Капитан согласно кивнул. Шорохов, одеваясь, почувствовал в кармане рубашки что-то твердое. "Да это же диск, который подарил мне Кеша. Си-ди-рум с записями. А ведь ты проиграл, Клим, да еще сдал меня. Сейчас... Опа-на!".
   Он резко сунул руку в карман, желтой молнией в воздухе мелькнул с силой брошенный музыкальный диск и, как бритвой срезал левое ухо Климентьеву. Хлынула кровь. Клим схватился рукой за голову. ОМОНовцы повалили Шорохова на пол и начали избивать ногами.
   - Не волнуйся, Клим, он свое получит по полной программе, - крикнул милицейский капитан.
   "А вот и недостающее звено в цепочке", - понял Шорохов, концентрируя энергию тела и смягчая удары. - "Оборотень, сука! Через него Клим узнал и про госпиталь, и про квартиру...".
   - Хватит, - остановил ОМОНовцев капитан. - А то тащить придется. У нас еще все впереди.
   Шорохова заковали в наручники и повели прочь из зала. На Василия даже не обратили внимания. Последнее, что услышал Иван, был истошный крик Климентьева.
   - Это не я, Шорохов! Я тебя не закладывал! Все было по-честному. Я не ссучился, Шорохов! Это не я!
   В МУРе Шорохова продолжали избивать. Завели в какой-то кабинет, привязали к стулу и нещадно охаживали дубинкой, пытаясь выбить показания. В кабинете присутствовали четверо: оборотень-капитан, какой-то майор и еще двое в штатском, которые и производили экзекуцию.
   - Когда я отсюда выйду - я тебя убью, - сказал Шорохов, глядя в глаза капитану. - Резвись пока что...
   Он не успел договорить, потому что получил страшный удар дубинкой по голове и потерял сознание.
   - А ты не боишься? - спросил майор капитана. - Он же людей щелкает как мух. Бывший спецназовец. Может, добьем? Выкрутимся потом - спишем на какую-нибудь сердечную недостаточность.
   - Хотелось бы, но насчет него было особое распоряжение, кому-то он очень нужен, - тяжко вздохнул капитан. - Давай его в камеру, а утром отвезем в Бутырку. Бабу с воза - кобыле легче. Против него ничего нет, кроме записей телефонных разговоров. Пускай следаки его крутят.
   Лето заползло в август, предтечу осени. Погода внезапно испортилась - северно-западный ветер принес затяжные дожди. Появились первые опавшие листья, прибавив работы дворникам. Продавцы книг накрыли свой товар прозрачной пленкой и продолжали торговать, не взирая на ненастье, но профессиональные нищие перебрались в подземные переходы и сидели, чуть ли не вплотную. Милиция методически их разгоняла, но они неминуемо возвращались, заплатив соответствующую мзду. На Курском вокзале торговали порнографическими видео под бдительной охраной стражей порядка, и это лишний раз подтверждало, что в природе все взаимосвязано, все находится в симбиозе.
  
  
   Глава четырнадцатая.
  
   Камера была рассчитана на четверых. Шорохов слышал про перенаселенность следственных изоляторов, про общие камеры, где сидят друг на друге и спят по очереди, но здесь было какое-то исключение. В камере находилось четыре, намертво вмонтированных в пол топчана, подушки, одеяла, но без постельного белья. Между топчанами разместился небольшой низкий столик. В углу стояла параша, отгороженная занавеской. Окно было небольшое, зарешеченное и с "намордником", так что неба не было видно. "Наверное работников силовых структур всегда так сажают", - подумал Иван. - "С некоторым комфортом и чтоб с блатными не конфликтовали. Наверное, так...".
   Стояла духота. Шорохов разделся до плавок и плюхнулся на свободный топчан. Тело после побоев было покрыто синяками и ломило. Иван закрыл глаза.
   "У них же нет никаких доказательств! Пахнет провокацией. Это Клим договорился с ментами. Заплатил им - вот меня и повязали. Но почему же он так проникновенно орал, что не виноват. Для отмазки что ли... Время покажет".
   Вскоре Шорохов познакомился со своими сокамерниками: прокурором, попавшимся на взятке и оперуполномоченным, необоснованно застрелившим кого-то при задержании. Они, не стесняясь, рассказывали о своих грехах. Четвертое место пока пустовало. Но недолго. Ближе к вечеру в камеру запустили мужчину средних лет и кавказской наружности. Он был сильно избит - его лицо заплыло и было покрыто кровоподтеками. Он молча присел на свободное место. Остальные тоже молчали и внимательно изучали новичка.
   - Кто это тебя так? - прервал затянувшуюся паузу Шорохов. - На допросе что ли?
   - Козлы вонючие! - воскликнул кавказец. - Все на нас валят! Ведь мне и предъявить нечего. Избили вот, а все равно отпустят. - Он лег на топчан и отвернулся к стене.
   "Архипелаг-Гулаг", - подумал Шорохов. - "Мне это еще предстоит".
   Три дня его не трогали, а потом вызвали на допрос. Когда Шорохова ввели в кабинет, он увидел мужчину в штатском, сидевшего за столом. Мужчина отослал конвой и предложил Шорохову присесть. Что-то в его лице показалось Ивану знакомым, где-то он его раньше видел. Шорохов присел на табуретку и посмотрел на следователя в ожидании вопросов. Но тот вопросов не задавал, а только курил, отведя глаза в сторону.
   - Шорохов Иван Харитонович, - начал Шорохов.
   - Да знаю, что ты Шорохов, - отмахнулся мужчина. - Ты мне лучше расскажи, как дальше жить думаешь. Тебе ведь большой срок светит. Очень большой.
   - У вас нет никаких доказательств. Все пена.
   Следователь полез в ящик стола, вынул портативный магнитофон и включил его. Там были записаны все телефонные разговоры Климентьева с Шороховым.
   "Все-таки Клим, сволочь!", - со злостью подумал Шорохов, но, вслушиваясь в текст, он засомневался. - "Да ведь он сам здесь по уши замазан. Не мог же он сам на себя...".
   - С тобой все ясно, - сказал следователь и выключил магнитофон. - Сейчас ты будешь говорить, что все это сказки, что ты все придумал, но ведь это не так. Здесь все правда. А доказательства найдут. При такой наводке... - Он кивнул в сторону магнитофона.
   Шорохова поразило слово "найдут", как будто искать должен был не этот следователь, а некто другой. "А на кой он меня тогда допрашивает!?".
   - Я спрашиваю, что ты собираешься делать дальше, Шорохов, - тем временем продолжил странный следователь. - Ты прямо как не родной. Я же пришел тебя с нар вытащить.
   И тут Шорохова осенило.
   - Полковник Кондратьев...
   - Генерал Кондратьев, дорогой, генерал.
   В памяти Ивана всплыли давние события.
  
   ... "Блок информационной политики в правительстве укомплектован патриотами. В Львовском книжном магазине меня поразило обилие книг по информатике на русском языке. А в Украине должна доминировать Украинская информация".
   "А украинци нехай замисляться, чому вони видстають вид росиян та жидив у сфери бизнесу".
   "Во многих кафе в центре города работает не менее шестидесяти процентов неукраинской молодежи".
   "Необходимо проявлять больше воинственности в деле защиты украинства".
   (из украинских газет)
  
   - Каковы высказывания, а!? Хотят защищать украинство от русизма и прочего еврейства. Украинская информация. Они скоро географию начнут преподавать в школе по глобусу Украины. Чувствуешь привкус: Германия, 1933 год. Только слабее. Доктора Геббельса у них нет. - Говоривший затушил сигарету и заерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.
   В процессе своей работы Шорохов наблюдал подобное в первый раз. Чтобы на инструктаже перед операцией кроме куратора присутствовал еще кто-то третий... Неимоверно!
   "Этот тип, представившийся полковником Кондратьевым, имеет какое-то влияние на куратора, иначе его бы здесь не было. Просто так в этих стенах ничего не случается. Хотя, какое мне дело!".
   Сам куратор был сухоньким генералом, осевший в ведомстве еще в брежневскую эпоху и занимающий свою должность, не взирая ни на какие реформы. Специалисты его профиля и класса востребуемы во все времена при всех правителях. Сам он называл себя "чистильщиком, санитаром леса и тундры", готовящим почву для больших политических комбинаций и махинаций.
   Разговор уже шел около получаса, а суть операции заключалась в том, чтобы организовать беспорядки на национальной почве на Западной Украине, а конкретней, во Львове, столкнуть лбами русское и украинское население.
   - Твое дело - заварить кашу. Чем круче - тем лучше. А уж кто будет эту кашу расхлебывать, тебя не должно волновать, да и... меня тоже. Как это сделать - сориентируешься на месте.
   - А к чему все это?
   Шорохов не боялся задавать подобные вопросы, ибо генерал считал необходимым широко трактовать смысл проводимых операций, со всеми тайными смыслами и перспективами. Он не боялся утечек, потому что знал, что если, допустим, Шорохова расколют, то ему будут задавать конкретные вопросы, кто послал, и что тот должен был сделать. А все комментарии генерала были общи и вычисляемы без обладания какой-либо специальной информацией. А понимание исполнителем смысла операции, давала тому дополнительный толчок для импровизаций.
   - Украина слишком заигрывает с Европой, - встрял в разговор Кондратьев. - Это дает ей безнаказанно воровать газ. Связь между этими явлениями подспудная, но она существует. Появилась реальная возможность пустить газопровод помимо Украины. Но здесь возражает Польша. Вот и нужно бросить западным правозащитникам кость под названием "нарушение прав русского населения на Украине". Сначала взвоет пресса, потом подключится Европарламент и, в конце концов, разговор пойдет на уровне первых лиц. С Польшей в этой правозащитной свалке будет намного легче договориться. Потом про права человека забудут, а газ пойдет там, где надо. Всюду деньги, деньги, деньги, всюду деньги, господа!
   - Прикрытие будет? - вклинился с вопросом Шорохов, бросив быстрый взгляд на генерала.
   - Никакого прикрытия - все должно выглядеть естественным. Научитесь вовремя смываться. Еще вопросы?
   - Все ясно. - Шорохов встал. - Разрешите идти?
   - С Богом, - махнул рукой генерал.
   - По-расейски во Львине не размовляй. Нарвэшься на щирых украинцев - могут вбыты, - неожиданно проговорил Кондратьев. Он улыбался. Зубы у него были ровные и белые.
   "Вставные", - подумал Шорохов, покидая кабинет куратора. - "А этот Кондратьев - фрукт еще тот!".
  
   Они шли по проспекту Свободы, внимательно поглядывая по сторонам: на рекламные щиты, витрины магазинов, обрывки агитационных плакатов на стенах и фонарных столбах. На одной из листовок с орлами и свастиками можно было прочесть.
   "Геть, окупанти и вбивци, кляти вороги-москали з украинськои земли".
   - Это произведение деятелей из УНА-УНСО, - тихо пояснил Николай Дрипаско. Он присоединился к группе Шорохова на вокзале, как только они прибыли. Дрипаско был одним из них, жил во Львове постоянно, но при необходимости, по вызову Шорохова мог прибыть в любую точку планеты. - Здесь вообще-то нет тотального национализма, а этих доморощенных наци политики используют в своих грязных комбинациях в качестве катализатора, эдакого запала, чтоб будоражить массы. А вот это так называемая клумба. - Он мотнул головой в сторону какого-то памятника.
   - А где ж клумба? - усмехнулся идущий рядом с ним Антон.
   - Раньше была, а сейчас вот, памятник Тарасу Шевченко. Бойкое место. Недавно здесь депутаты горсовета демонстративно избили девятнадцатилетнего парня. Он катался на роликовых коньках в святом для патриотов месте. - Дрипаско горько усмехнулся.
   - Может быть тут организуем? - спросил Шорохов.
   - Не советую. Слишком откровенно. Нас здесь надолго не хватит. Лучше по согласованному варианту.
   Иван подошел к девушке, торгующий газетами и журналами под брезентовым козырьком и скользнул взглядом по выставленному товару. Сплошь и рядом замелькали заголовки на украинском языке.
   - А на русском у вас есть? - поинтересовался Шорохов.
   - Есть, - ответила продавщица, исподлобья посмотрев на него. Она сдвинула ряд украинских газет и взору Шорохова предстал широкий набор российской центральной прессы.
   - А чего прячешь? - спросил Иван, хотя прекрасно понимал, что задает риторический вопрос.
   - Патриоты разорвут да разбросают. А без русских газет никакого навара. Их только в основном и берут, - пояснила девушка.
   Прошли еще несколько кварталов.
   - А вот это логово местных фашистов. Львовское отделение социал-националистической партии Украины. - Дрипаско указал на подъезд. - Давай зайдем, прикинем что к чему.
   В вестибюле логова, украшенного орлами и свастиками, стоял белобрысый хлопец в черной форменной одежде.
   - Кто тут есть в наличии из ваших фюреров? - спросил по-украински Дрипаско и строго посмотрел на парня.
   - Звыняетэ, пан, - растерялся юноша. - Уси в отпуску.
   "Тоже мне ариец", - зло подумал Шорохов. -"Хотя, если с ним поработают специалисты... Мрачно все".
   Они зашли в кафе, угнездившееся в доме на противоположной стороне улицы. Зал был небольшой, с низкими сводчатыми потолками, расписанными в красных тонах. Народу сидело немного. В дальнем углу за стойкой скучал бармен. На небольшом возвышении восседали два музыканта. Один из них тянул в микрофон что-то украинское, другой слегка подыгрывал ему на клавишах.
   Они заняли свободный стол. Подошла официантка в синем форменном платье с погончиками. Дрипаско заказал три кофе и бутерброды. Шорохов осмотрел зал. Кроме них в кафе находились еще две компании. Одна была полностью мужская, другая разбавлена двумя разбитными девицами. Мужская компания была изрядно подогрета спиртным, и там жарко спорили, перекрикивая музыкантов. Говорили по-украински. Среди них особенно выделялся один тип: длинные, ниспадающие на плечи волосы, вислые усы и жгучий взгляд пророка. Он говорил особенно громко, акцентировано жестикулируя. Его руки ходили как на шарнирах.
   Выпили кофе. Оркестр заиграл "Червону руту". Шорохов посмотрел на часы: "Пора". Он выразительно посмотрел на Антона, вяло дожевывающего бутерброд. Тот встрепенулся и понимающе кивнул, мол, начинаю.
   - Червона рута, не шукай вечорами, - заливался солист. - Ты у мэнэ эдина тильки ти повир...
   - Эй, ты, поди сюда! - крикнул Антон на весь зал, встав из-за стола и жестами подзывая к себе музыканта.
   Тот поморщился, но допев до конца куплет, тем не менее, подошел к их столику.
   - Подмосковные вечера, - голосом загулявшего купчишки воскликнул Антон. - Три раза подряд.
   - Двадцать гривен, - не моргнув взглядом ответил музыкант.
   За соседним столиком насторожились. Длинноволосый пророк остановился на полуслове и сверлил глазами Антона. Повисла напряженная пауза, но она длилась недолго. Через пару минут по залу полилась мелодия, хорошо знакомая всем жителям бывшего СССР: "не слышны в саду даже шорохи...". Дрипаско сходил в бар за пивом. Шорохов отхлебнул глоток и сделал вид, что наслаждается музыкой. За соседним столиком зашевелились.
   - Эй, москали. Не вы здесь музыку заказываете, - угрожающе крикнул длинноволосый пророк.
   - А пошел бы ты на х..., - не моргнув глазом парировал Антон, явно набиваясь на драку.
   Длинноволосый поднялся и вразвалку направился к их столику. Он был огромен и похож на гориллу. Подойдя, он схватил Антона за грудки и резко приподнял со стула. Антон нашарил на столе бутылку с пивом и со всей силы трахнул по голове длинноволосого, а когда длинноволосый, закатив глаза, начал оседать на пол, добавил ему ногой в челюсть. Все кафе повскакало с мест, и началась полномасштабная драка, как будто скопированная из боевиков про Дикий Запад: крики, ломающаяся мебель, летающие бутылки... Официантка бросилась звонить по телефону, чтобы вызвать полицию, но бармен ее остановил. Музыканты бросились в подсобку, спасая аппаратуру, бармен с горящими от азарта глазами наблюдал действо и прихлопывал в ладоши, словно находился на трибуне стадиона. Девицы отчаянно визжали, пытаясь отозвать своих кавалеров. Но те подойти уже не могли, ибо бездыханные валялись на полу. Но две противоборствующие компании держались стойко и колошматили друг друга с переменным успехом. Силы были почти равны: трое вместе с Шороховым и четверо противников. Со стороны могло показаться, что эта драка поставлена лихим режиссером. Очнувшийся Длинноволосый встал на колени и взревел, как раненый слон.
   - Вбыли, вбыли!
   Голова у него была вся в крови.
   Шорохов с компанией, отбиваясь, начал продвигаться к выходу. Наконец им удалось пробиться. Антон схватил две попавшиеся под руку бутылки и метнул их в сторону бара.
   - На память о москалях.
   Раздался звон бьющейся посуды и ругань бармена. Шорохов выскочил на улицу. После полумрака кафе яркий свет резанул глаза. Следом вынырнули Антон и Дрипаско. В дверях заведения появились их преследователи. Они тащили на плечах окровавленного пророка.
   - Вбыли, вбыли! - трубно кричал он.
   Шорохов с группой отошел метров на пятнадцать и с интересом наблюдал картинку, хотя по логике вещей им надо было бежать без оглядки.
   - Вбыли, вбыли! - продолжал реветь длинноволосый, привлекая внимание прохожих. Вокруг него начала собираться толпа.
   Из офиса социал-националистической партии выскочило несколько человек в черной форме с резиновыми дубинками в руках. Быстро сориентировавшись в обстановке, они через дорогу бросились к источнику общественного возмущения, не обращая внимание на проходящий транспорт.
   - Вот они, вот они москали! - закричала растрепанная девица, выскочившая из кафе.
   - Приготовились. Нам продержаться минуты три. Потом будет подкрепление, - тихо проговорил Шорохов, снял с пояса ремень и отошел к толстому каштану, торчащему прямо из асфальта. То же самое проделали остальные. Ремни с утяжеленной пряжкой в умелых руках являлись грозным оружием.
   На них напали скопом сразу человек десять-двенадцать. В воздухе замелькали ремни и дубинки, круша ключицы и черепа.
   - Русских бьют! - истошно закричал Антон, расчетливо врезав кулаком в переносицу особо ретивому противнику.
   Обстановка накалялась. Вокруг каштана собралась озверевшая толпа, выкрикивая недвусмысленные угрозы. Возле ног Шорохова валялись двое наци без признаков жизни. Длинноволосый пророк с компанией куда-то запропастился. Первый натиск группа Шорохова отбила, но второй не заставил себя долго ждать. Вновь закрутилась смертоубийственная драка, готовая кончиться для них весьма печально. Противники осатанели от злобы и крови.
   Внезапно из небольшого сквера, расположенного наискосок выскочило несколько десятков человек, вооруженных подручными средствами. Возглавлял их крепкий парень в футболке с надписью "БОСС". Он судорожно затряс перед собой руками.
   - Фашисты проклятые! Бей фашистов!
   Две толпы слились в едином злобном порыве. Замелькали колья, прутья арматуры, резиновые дубинки под аккомпанемент возгласов, криков, стонов и русского мата. Со звоном разбилась витрина, находившегося рядом хозяйственного магазина. Несколько человек рвануло в образовавшуюся прореху. В магазине учинили разгром и, вооружившись, чем попало, выскочили обратно. Один из участников драки, выступавший непонятно на чьей стороне, нахлобучил на голову кастрюлю вместо каски и ловко орудовал кочергой для камина, пока не получил арматурой по почкам.
   - Пора уматывать, - крикнул Шорохов. - Каре!
   Группа сдвинулась плечами и вклинилась в толпу, раздавая удары направо и налево. Спину им прикрывал парень в футболке с надписью "БОСС", активно отбиваясь. Проезжая часть была полностью перекрыта. Надрывно сигналили машины.
   Наконец группа выбралась из дерущейся толпы. Их внешний вид оставлял желать лучшего: у Дрипаско был сломан нос, левая рука Антона висела безжизненной плетью, а Шорохову наполовину оторвали ухо, и кровь тихой струйкой стекала за воротник. Парень в футболке стоял рядом. Это был член группы лейтенант Николай Крынин. Свою задачу он выполнил и ждал дальнейших указаний.
   - Куда теперь? - спросил Крынин, косясь на покалеченное ухо Шорохова. Послышалось завывание сирен полицейских машин.
   - В офис к фашистам. Там сейчас мало кто остался. А дальше посмотрим, - ответил Дрипаско.
   Ворвавшись в вестибюль, они быстро расправились с охраной из трех человек и заперли входную дверь, в которую тут же кто-то начал ломиться. Крынин остался охранять вход, вооружившись газовым пистолетом, отнятым у охранника, а остальные бросились вдоль по коридору, открывая все двери подряд. В офисе действительно мало кто находился: три испуганные женщины средних лет и нескладный тип в дурно сидящем костюме, который назвался бухгалтером.
   - Давай разорим это фашистское гнездо. Для полноты картины, - предложил Дрипаско.
   - Сжечь здесь все к едреней фене, - зло проговорил Антон.
   - Как будем отсюда уходить? - Шорохов не был подвержен эмоциям. Ему надо было завершать операцию и выводить людей.
   - Через задние окна. Они выходят во двор. Решетки там не вмонтированы в стену, а запираются на висячие замки. Их можно гвоздем открыть или просто сорвать на хрен, - пояснил Дрипаско.
   - Вот и займись, - буркнул Шорохов.
   Эта операция заняла несколько минут. Одно из окон было отворено, о чем известил Дрипаско.
   - Командир, давай сожжем это гнездо, - не унимался Антон. - Заодно послужит отвлекающим маневром. Пока все будут глазеть на пожар, мы тихой сапой смоемся.
   - Сожжем, сожжем..., - Шорохов на мгновение задумался. - Давай собирай всех: Крынина, сотрудников офиса и прочих. Будем уходить.
   Антон вылез из окна последним, когда офис был уже наполнен дымом. К тому времени женщин и бухгалтера отпустили, а Дрипаско подогнал во двор такси.
   - Поехали ко мне. "Хохлы" уже наверное там.
   Вскоре они уже мчались по прекрасному городу Львову. К тому времени драка возле кафе прекратилась. Все ее участники, с интересом наблюдали за клубами дыма, валящими из офиса социал-националистической партии Украины.
   Дрипаско жил на окраине города и имел собственный дом. Во дворе под яблоней, за раскладным столиком сидела четверка участников драки в кафе и с азартом резалась в домино. Длинноволосый пророк стоял рядом и с интересом наблюдал за игрой. Увидев входящего в калитку Шорохова, он резко подошел к нему.
   - Командир. Что за придурок подбирал краску!? Лицо отмыл, а волосы никак. Так и хожу окровавленный.
   - Так тебя же "вбыли", - усмехнулся Шорохов.
   Вечером смотрели сводку новостей из Москвы
   "Во Львове произошли обширные столкновения на национальной почве. Убит один человек, много раненых. Местным властям с трудом удается удерживать волну неожиданно возникшего национального конфликта. Сгорел офис Львовского отделения социал-националистической партии Украины, что еще больше подлило масла в огонь. Полиция расценивает этот пожар, как террористический акт, направленный на дестабилизацию обстановки...".
   Приехав в Москву и доложив о выполнении задания, Шорохов получил две недели отпуска на лечение уха. Полковника Кондратьева он с тех пор никогда не встречал, но его запомнил. У него была хорошая память на лица.
  
   Шорохов какое-то время не мог произнести ни слова. На него нашел какой-то ступор. Он находился в смятении.
   - Мы своих людей не бросаем, - продолжил свою мысль Кондратьев. - Они всегда находятся в горячем резерве. Пришел и твой черед, Шорохов.
   - Что я должен делать, товарищ генерал?
   - Подожди о работе. Работа не волк, но когда-то ее нужно делать. Я занимаю должность твоего бывшего куратора.
   - А куда он делся? - вырвалось у Шорохова.
   - Попал под жернова, - коротко бросил генерал, но не стал дальше уточнять. - Теперь я являюсь чистильщиком, санитаром леса и тундры. Помнишь его присказку?
   Шорохов молча кивнул и сглотнул слюну.
   - У нас в государстве всегда есть чего, вернее кого вычищать, чтобы регулировать процессы, происходящие в популяции, то бишь в обществе. А то ведь нация вразнос пойдет. У нас же теперь демократическая страна, вектор которой направлен в сторону либеризации законодательства, а чем оно, законодательство либеральнее, тем сложнее регулировать процессы. Если у некоего индивида много денег или власти, а одного без другого не бывает, ибо власть и деньги замешаны в одном котле, то его вообще ни по какому закону не достанешь. А депутаты с их иммунитетом? Попробуй его, отбери этот иммунитет!? Государственная Дума будет голосовать строго против, пока ее не разгонят, что на данный момент маловероятно. А поэтому... Не будет же она сама себе подписывать смертный приговор. И это правильно, ибо депутаты сразу же попадут под пресс нечистоплотных, купленных кем-либо чиновников из спецслужб. А делать что-то надо и с депутатами, и с зарвавшимися олигархами, и с ворами в законе... А то ведь беспредельничать начнут, плевать на всех, включая президента. А это хаос. Для этого и существует подразделение, которое ты имел честь возглавлять. Оно как бы есть, а его нет. Это невидимый инструмент, стоящий над законом, но действующее по справедливости.
   - По чьей справедливости? - не удержался Шорохов.
   - Умных людей, - отрезал генерал. - Без комментариев.
   - Вы хотите меня восстановить в органах? - Шорохов не верил своим ушам.
   - Ну что ты! Это невозможно. Ведь ты же уголовный преступник, серийный убийца и тебе грозит пожизненное заключение. Но работать ты будешь. Ты тоже будешь летать над законом, но не будешь существовать в этом мире как личность. У тебя будет много фамилий и имен, вернее, любых документов на эти фамилии. О тебе буду знать только я и Господь Бог.
   - Я согласен, но сначала мне нужно выбраться отсюда...
   - Ты сначала дослушай, - перебил Шорохова генерал. - Мы тебе изменим внешность и ты не сможешь общаться ни с дочерью, ни с друзьями, потому что будешь мертвым.
   - Это как это? - оторопел Шорохов.
   - Тебя убьют при попытке к бегству и похоронят, - пояснил Кондратьев. - На кладбище, как положено. Но у тебя нет другого выхода, Шорохов. Не захочешь же ты всю жизнь гнить на каком-нибудь острове в Ярославской области. Это ведь хуже смерти.
   "Хуже смерти, хуже смерти...", - завертелось в голове у Ивана. - "А куда денешься, ведь Кондратьев прав". Шорохов представил себе унылые камеры на два человека - этот сюжет он видел по телевизору. И так до конца жизни: обед, прогулка и мысли, и воспоминания о прошлом... А будущего нет. Будущее - это обед, прогулка, мысли... Духовный онанизм. От этой мрачной перспективы в душе у него похолодело.
   - Я согласен.
   - Ну, вот и здорово. - Кондратьев потер руки. - Я знал, что ты согласишься. Когда начнется следствие, ты сознайся в чем-нибудь и напросись на следственный эксперимент с выездом на место преступления. Чтоб это было зафиксировано в протоколе. А там ты якобы убьешь следователя, а охрана убьет тебя. Но только на следственном эксперименте будешь не ты - тебя подменят по дороге. А труп будет похож Как две капли воды на Ивана Шорохова - наши специалисты постараются. Все понял?
   - Работать я буду с прикрытием? - Шорохов начал входить в курс дела, чем порадовал генерала.
   - Сразу быка за рога. Молодец! Без всякого прикрытия, но с материально техническим снабжением. Небольшим. Остальное доберешь сам у всяких новых русских. Ведь тебя же нет и ты над законом. В крайнем случае, отмажем, но это исключение из правил и лучше бы их избежать. Связываться мы с тобой будем самым примитивным способом - главпочтамт, до востребования. Только кодированной информацией. Код лингвистический и практически не поддается расшифровке. Личные встречи - только в экстремальных ситуациях, но их тоже не должно возникать. Команду наберешь себе сам. Вот и все. Иди в камеру и спи спокойно.
   Кондратьев вызвал конвой, и Шорохова увели.
  
   Все произошло, как предсказывал Кондратьев. Шорохова вывезли в Алушту. Там, при подъезде к вилле Климентьева их остановили люди с автоматами. Его пересадили в какой-то микроавтобус. Внутри находилось несколько человек в штатском и сильно избитый мужчина, удивительно похожий на него, Шорохова. Мужчину вывели из машины. Все происходило молча. Шорохова привезли в какой-то пансионат и сделали пластическую операцию. Через две недели его выпустили, снабдив паспортом и деньгами. В тот же день он уехал в Москву. Находясь в купе, он посмотрелся в зеркало на двери.
   - А ничего! Нос подправили, морщины убрали... Красавец!
   Потом он присутствовал на собственных похоронах. Не удержался, пошел... "Когда такое еще увидишь!".
   Народу присутствовало не очень много: Ахмет с командой, Василий, несколько человек из деревни... Подъехал Климентьев с братвой и возложил на его могилу венок. У Клима имелись в наличии оба уха. "Пришили что ли!", - изумился Шорохов. Он с любопытством прочитал надпись на венке, которая гласила:
   "Настоящему мужчине от братвы".
   Шорохов отошел, с трудом сдерживая смех.
   Дочь находилась в Германии, а бывшая жена не пришла.
   "Ну и хрен с ней", - подумал Шорохов. - "Я начинаю вторую жизнь. Как птица-феникс. - Его обуяло злое веселье.
   А по небу плыли кучевые облака. У них не было ни прошлого, ни будущего, а лишь настоящее. Они возникали из ничего и уходили в никуда, в никуда, в никуда...
  
   Часть вторая. Баланс интересов.
  
   Глава первая.
  
   Солнце торчало в зените и шпарило на полную катушку, обжигая кожу, так что Артему Брагину приходилось переворачивался с боку на бок, чтобы не сгореть. Создавалась иллюзия лета, хотя стояло всего лишь начало мая. Море выглядело неспокойным, окатывая волнами песчаный пляж, но ветра не было. Стоял полнейший штиль. Видно ветер дул где-то там, за горизонтом, а сюда доходили только волны. Вода еще не прогрелась и приятно обжигала раскаленное тело, но она быстро вытягивала накопленное тепло и хотелось быстрей на берег, чтоб обваляться в горячем песке и вновь впитывать энергию южного светила.
   Население пляжа было малочисленным - купальный сезон еще не начался. Да и те, что там находились, лишь время от времени опасливо подходили к кромке прибоя, трогали ногами волну и, остановившись в нерешительности, возвращались обратно, не желая менять теплую истому песка на холодное майское море. А оно щерилось волнами, выбрасывая на берег брызги, как будто хотело напасть.
   Рядом с Брагиным, раскинув ноги, лежал смуглый молодой брюнет. Он, в отличие от Брагина, не купался, считая, что холодно, и это было неудивительно - парень родился в солнечной Сицилии, где понятия о погоде, пригодной для купания, сдвинуты ровно на разность широт. Его звали Джулио. Он являлся представителем мафиозной семьи Костелло и был послан в Новороссийск для консультаций и помощи в проведении предстоящих операций по переброске наркотиков. Итальянец хорошо говорил по-русски, с едва уловимым акцентом, но явно не кавказским, хотя по внешности его вполне можно было принять за кавказца: длинный нос, черные волосы и маслянистые глаза. Откуда он так хорошо знает русский, Брагина абсолютно не интересовало. Знает и знает.
   - Ну что, Джулио, итальяно, кабальеро, - вяло проговорил Брагин. - Желудок подсказывает, что пора обедать. Так говорил мой бывший сослуживец, сержант Штынь.
   - Кабальеро это не итальяно, это испано, - поправил Артема Джулио. - А насчет обеда ты прав. Как говорят у нас на Сицилии - за едой светлеют мысли. По-итальянски это звучит в рифму. Вот так! - Он произнес поговорку на итальянском языке. - Пошли.
   Компаньоны быстро оделись и, покинув пляж, направились в ближайшее кафе. В заведении посетители отсутствовали, и две официантки, сидя за столиком у окна, и о чем-то весело болтали, разбавляя досужую болтовню взрывами смеха. Заметив входящих клиентов, одна из них встала и указала на покрытый скатертью стол возле бара. Наверное, туда ей было ближе носить. Брагин молча пожал плечами и подчинился. Его примеру последовал Джулио.
   - Что будем заказывать, молодые люди, голосом многоопытной дамы произнесла официантка, хотя ей было едва за двадцать. - Вам дать меню? Но тогда придется подождать, пока приготовят. У нас готовят по заказу. Но есть дежурные блюда: солянка сборная, люля-кебаб...
   - Мы не торопимся, - перебил ее Брагин. - Давайте меню. И еще две чашки кофе для разгону.
   Видя, как Джулио внимательно рассматривает меню, вчитываясь в каждую строчку, Артем с усмешкой спросил.
   - Что, ищешь любимое спагетти?
   - Да что вы все пристали с этим спагетти, не все итальянцы любят спагетти! Лично я предпочитаю жареное мясо, - неожиданно вспылил Джулио. Он был темпераментным малым и бурно реагировал на подначки Брагина. Но без всякой злости. У них сразу же установились дружеские, доверительные отношения, да и по возрасту они были очень близки.
   Официантка принесла заказ и они некоторое время молча ели. Позавтракали кое-как и теперь наверстывали.
   - Ну что, завтра начинаем? - полуутвердительно задал вопрос Брагин, доедая харчо и облизываясь.
   - Все зависит от приезда ваших специалистов. Они ведь должны прибыть завтра утром под видом туристов? Так? А с нашей стороны все в порядке. Комплектующие, инструменты и оснастка, сделанные по вашему заказу находятся на корабле. - Джулио брезгливо пошевелил вилкой кусок мяса, лежащий на тарелке в обрамлении зелени. - Бифштекс какой-то пережаренный. Я предпочитаю с кровью.
   Брагин жестом подозвал официантку.
   - Бифштекс без крови, - коротко пояснил он суть возникшей проблемы.
   - Ну, вы же не предупреждали... - начала возмущаться девица.
   - Мы заплатим за обе порции, - успокоил ее Артем и взялся за мясо. Для него оно выглядело вполне аппетитным.
   Пообедав, компаньоны отправились в гостиницу. Джулио тут же завалился спать, а Брагин вышел на балкон и рассеянным взглядом начал созерцать море, видимое в промежутках между пирамидальными тополями. Несмотря на хорошую погоду, оно было сизое, неприветливое и зло топорщилось рябью, как бы предупреждая о своих неблаговидных намерениях. Брагин захватил пальцами ног теплую перемычину балкона и погрузился в прошлое. Время потекло невидимым ручьем, но он не замечал проносящиеся мимо него часы и минуты...
  
   ... Вернувшись из Санкт-Петербурга, где он участвовал в выборах мэра Завьялова в качестве начальника службы безопасности, Брагин занялся московскими делами. Он пригласил к себе Гершеню, только что вернувшегося с Кубы, которого прочил на должность генерального директора всех отобранных у Глока фирм. Для Гершени это являлось не сложной работой, поскольку он раньше состоял главным бухгалтером этих же фирм, попавших в результате сложных бандитских разборок в собственность Брагина. Тем более Гершеня был излишне тщеславен, и ему нравилось управлять людьми, верша их судьбы, как он считал. Следует признаться, что это у него неплохо получалось.
   Глок смирился и на эти предприятия не претендовал, зная, что Брагин работает под "крышей" таганской группировки Шлыкова. А со Шлыковым Глок связываться не хотел, потому что лишился своей недвижимости в соответствии с воровскими понятиями. И Шлыков принимал в этом непосредственное участие.
   Гершеня пришел вовремя, но только они начали разговор, зазвонил телефон. Звонил Петр Мостыло из Питера. Он был тяжело ранен в одной из предвыборных стычек, но выкарабкался.
   - Ну, как ты там? - поинтересовался Брагин.
   - Почти в норме, - пробасил гигант. - Скоро выписывают.
   - Что в Питере, все тихо?
   - Да вроде бы. Недавно Батон навещал. Но мы больше про баб разговаривали, а не про дела. Да и потом я не очень разбираюсь в твоих Питерских заморочках, ты же знаешь... Еще Колян приходил - он у Баскакова водилой работает. Солидным стал.
   - Он всегда был солидным, - усмехнулся Брагин. - Давай выписывайся и сразу сюда - дел невпроворот.
   Разобравшись с Гершеней и проводив его, Брагин задумался над последним разговором со Шлыковым. Тот предлагал наладить канал поставки наркотиков из центральной Азии в Европу, транзит через Чечню в Новороссийский порт. Товар должен был переправляться герметической нише, изготовленной ниже ватерлинии пассажирского лайнера. В технические подробности Брагин не вникал - на это имелись свои специалисты из оборонного института. Перед ним ставились другие задачи. Артем пока не дал окончательный ответ, хотя моральных мук не испытывал. "Пусть каждый распоряжается своей жизнью как хочет". Его страшила неизвестность. В Новороссийске он бывал в качестве военного консультанта при съемке фильма, но это мало чем могло помочь. Нужно было знать местные структуры, властные и криминальные, чтобы наладить дело. К чеченской границе товар должен был доставить некий Исса, а дальше начинались проблемы Брагина.
   "Согласиться что ли?", - подумал Артем. - "Надо же чем-то заниматься, да и денег много обещают. А чем еще заниматься? Не производством же... Я в этом ничего не петрю. А деньги... Пригодятся. Куда-нибудь вложим. Мои финансисты распорядятся". Брагин мысленно поставил рядом толстого Колю Спичкина и худого как жердь Гершеню. Ему стало смешно от подобного контраста.
   На следующий день он отправился в банк к Шлыкову. Охрана его знала и пропустила без всяких проблем. В приемной его встретил Марченко, начальник службы безопасности.
   - Привет. Что-то тебя долго не было видно.
   - В Питере разбирался.
   - Ааа, - понимающе протянул Марченко, хотя ни сном, ни духом не представлял, чем Брагин занимался в Санкт-Петербурге. - Ну что, согласен с нами работать?
   - Вроде бы согласен, - неопределенно пожал плечами Артем. - Шеф у себя?
   - У себя. Иди, он сейчас один.
   Когда Брагин зашел в кабинет, Шлыков сидел за столом и задумчиво курил. Перед ним лежали бутафорские папки для солидности, которые секретарша каждый день протирала от пыли. Шлыков не терпел каких-либо бумаг, обходясь словами - его слово много значило в криминальном мире. А папки он держал, чтобы, по его объяснениям, "пудрить мозги всяким лохам ушастым".
   - Ну что надумал? - спросил Шлыков вместо приветствия.
   - Давай попробуем, - ответил Брагин и сел напротив хозяина кабинета. - Только ведь я в Новороссийске никого не знаю.
   - Не хотелось бы в это дело еще кого-то посвящать. Я тоже напрямую не знаю, а если на кривую... Начнут всякие понтовые кенты зенки пялить и уши греть. Попробуй сам там все наладить. Ну а если не получится, то будем дальше думать.
   - Есть у меня там одна связь... Попробую. - Брагин вспомнил Мишу Католика, с которым столкнулся, когда ездил в Новороссийск с киносъемочной группой. "Но разошлись вроде бы мирно. Он даже свою визитную карточку оставил, мол, звони, если будут проблемы".
   - Бабками тебя заправить? - поинтересовался Шлыков.
   - На пожрать и выпить своих хватит, а если что серьезное появится - отзвоню. Чего их попусту с собой таскать.
   - Все оборудование мы заказали в Италии - и качество выше, и на корабль через таможню ничего тащить не надо будет. А монтировать будут наши оборонщики, - пояснил Шлыков. - Столько рабочих мест людям организовал в отличие от тех петухов, что кукарекают по телевизору. - Он зло усмехнулся.
   - А они того... не настучат в ментовку?
   - Да они за месяц пятилетнюю зарплату получают - тут любой молчать будет. А потом, эти головастики даже не поинтересовались, зачем эта ниша нужна. Набросились на жирный заказ, как голодные шакалы. А мы экспериментируем. У богатых свои причуды. - Шлыков весело посмотрел на Артема.
   Они поговорили еще с полчаса, уточняя детали предстоящей операции, и распрощались, довольные друг другом. Брагин сел в машину и поехал в редакцию газеты, где его подруга Наташа работала в отделе криминальной хроники. Девушка вскоре вышла. Вид у нее был усталый и потерянный. Она медленно подошла к машине и с размаху плюхнулась на сиденья рядом с Брагиным.
   - Что-нибудь стряслось? - поинтересовался Артем. - Вид у тебя как у заезженной кобылы.
   - Сам ты мерин! - мгновенно парировала Наташа. Она была остра на язык и всегда оставляла за собой последнее слово. - Нашел, с кем сравнивать.
   - А что... Лошадь - очень красивое и грациозное животное, - попытался возразить Брагин.
   - Но на них пытаются ездить такие повесы как ты. - Наташа выдернула из "бардачка" сигарету и нервно закурила. - Езжай - дома расскажу. А сейчас давай помолчим. Весь день в болтовне - язык просит покоя. - Она с удовольствием затянулась, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
   "Вечно у нее проблемы", - подумал Артем, заводя машину. - "Не вляпалась бы опять в какую-нибудь муть - разгребай потом".
   И не ошибся. Вечером Наташа рассказала, что раскопала одну грязную историю, ниточки которой тянутся аж в администрацию премьер-министра, а главный редактор, "жалкий конъюнктурщик и перестраховщик", зарубил материал.
   - Познакомили меня с одним полковником. Он служил раньше в охране президента, возглавлял отдел собственной безопасности. А потом его турнули при смене власти. Он мне многое чего порассказал - волосы дыбом встают. Практически каждый, кто залезает в высокое кресло, начинает безудержно воровать. Он, собственно, и лезет туда для этого. И не по мелочи, а миллионами долларов и все из государственной казны. Клептомания в особо крупных размерах. Он такие имена называл... Дух захватывает! А посмотришь на них по телевизору - рожи откормленные, глаза ясные и все сплошь демократы... Да ворократы они! Полковник мне копии кое-каких документов предоставил, я написала материал, а этот лизоблюд и трус...
   - Наташ, тебе что, плохо живется? - перебил ее Артем. - Да пиши ты лучше про пьяных дураков, орудующих кухонными ножами. Куда ты лезешь!? Тебе мало той истории с министерством обороны? Да уберут тебя, если будешь под ногами болтаться. Там же бабки ходят не мерянные. А чем больше денег, тем меньше совести. Ну, сколько стоит жизнь человека? От пяти до пятидесяти тысяч баксов. В зависимости от положения. А то и за бутылку водки отработают. А когда дело идет о миллионах, то десяток трупов ничего не значат. Листьев, Холодов... Ты хочешь быть следующей?
   - Но ведь с министерством обороны получилось. Этого генерала отдали под суд....
   - Да никого никуда не отдали. Следствие вел его кореш полковник Кондратьев, и все спустил на тормозах. Генерала уволили с почестями из армии, и сейчас он выбрался в Государственную Думу. Теперь он вообще неприкосновенный, и денег наворовал на всю оставшуюся жизнь. А ты икру мечешь... - Брагин погладил девушку по коленке. - Пойдем лучше спать.
   - Но ведь кто-то должен этим заниматься... - неуверенно проговорила Наташа и положила голову Артему на плечо.
   - Пусть кто-то этим и занимается. Выброси из головы. - Артем ласково обнял Наташу и начал пощипывать ее полуоголенную грудь. - Я завтра в Новороссийск уезжаю.
   - Опять всякие мафиозные дела!?
   - Точно, - улыбнулся Артем. - Шлыков попросил.
   - Давай прямо здесь, - неожиданно предложила девушка. Она скинула халатик и предстала перед Брагиным абсолютно голая. Он медленно притянул ее к себе, усадил на колени и, торопливо содрав с себя рубашку, крепко прижал к груди. Наташа сладко застонала и обхватила Артема за шею.
   - Ну, разденься же ты, ковбой! - томно прошептала она. - Мы опять с тобой долго не увидимся, а мне с тобой так хорошо... Я тебя очень люблю, ковбой. Сам не попади в какую-нибудь историю.
   Артем стянул с себя одежду и усадил Наташу верхом на колени. Вскоре они перебрались в квартиру, где занимались любовью всю ночь, а утром Брагин улетел в Новороссийск. Благо у него появился паспорт, который ему выправил Баскаков. Правда, удостоверение спецназа МВД тоже осталось.
  
   Мише Католику он позвонил прямо из Краснодарского аэропорта. Тот оказался на месте и долго не мог понять, кто с ним говорит. Пришлось Брагину напомнить ему в двух словах о Лайме.
   - Аааа, понял. - Католик, наконец, разобрался, кто его тревожит. - Военный консультант. Мне Лайма рассказывала, как ты актеров взрывпакетами воспитывал. Она сейчас, кстати, со мной. Ты тогда ее четко тормознул - ведь застрелила бы...Она безудержная, когда на не накатывает. Ты сейчас где?
   - В аэропорту. У меня к тебе дело есть.
   - Понял. Машину прислать? - Католик серьезно относился к подобным заявлениям, если они исходили от серьезных людей, к коим он причислял Брагина.
   - На такси доеду. Как встретимся?
   - Да приезжай ко мне домой. Лайма будет рада тебя видеть. Тут и поговорим. - Католик назвал адрес.
   Дом Католика располагался на окраине города недалеко от моря. Строение выглядело солидно, но без всяких излишеств. Католик по натуре был аскетом и не любил пускать пыль в глаза своим богатством. Увидев подъезжающее такси, из дверей выбежала Лайма. Она очень изменилась - пропала тягучая безысходная тоска в глазах. Они тепло поздоровались.
   - Ну, ты как тут обосновалась? Надолго ли? - спросил Брагин. Они оба понимали смысл этого вопроса.
   - Пока хорошо. Миша изменился после того случая. Бережет меня. Но ты знаешь... Все равно ведь разругаемся, разбежимся. Нам лучше любить друг друга издалека...
   - Это я уже слышал, - перебил ее Брагин. - Пожениться вам надо, ребенка завести - может быть поможет. А Миша как? Чем занимается? - Он спросил формально, потому что знал - Католик вряд ли откажется от своего промысла.
   - Спроси у него - меня это не интересует. - Лайма взяла Артема за руку. - Пойдем в дом. Миша ждет.
   В обширной прихожей сидели двое дюжих парней и резались в нарды. Это были охранники. Они никак не отреагировали на появление Брагина - Католик их предупредил.
   Сам он обнаружился в одной из многочисленных комнат - сидел прямо на ковре в одних шортах и смотрел телевизор. Перед ним стоял низкий столик, сервированный едой и выпивкой.
   - Присаживайся. - Католик даже не обернулся. - Рассказывай.
   Артем, не долго думая, уселся рядом с ним на ковер.
   - Лайме об этом не надо знать, - прошептал Артем, но Лайма услышала и без лишних слов быстро покинула комнату.
   Брагин вкратце поведал Католику смысл операции.
   - Чудно, но заманчиво, - задумчиво протянул тот. - Значит за мной портовые операции... Сколько даете?
   Когда Артем назвал сумму, Католик аж привстал от удивления. Потом он схватил пульт, выключил телевизор и уставился на Брагина взглядом василиска. Тот молчал, ожидая дальнейшей реакции.
   - Да за такие бабки... - У Католика больше не нашлось слов.
   - Я вижу, что ты согласен. - Артем, не дожидаясь, пока это сделает хозяин, сам разлил в рюмки коньяк. - Давай за встречу и чтоб у вас с Лаймой все было хорошо.
   Католик странно посмотрел на Брагина, но, тем не менее, выпил. Он не знал, что Артем посвящен в сложности их отношений.
   - Лайма, иди сюда, - крикнул он. - Секретное совещание закончено. Вскоре Лайма подсела к столу. На ней был короткий халатик, и она постоянно, но безуспешно пыталась натянуть его на свои круглые коленки, что очень веселило Брагина.
   После недолгого застолья Артем обсудил с Католиком детали, а потом позвонил в Москву Шлыкову.
   - Вроде бы все складывается.
   - "Вроде бы" меня не устраивает, - мгновенно отреагировала трубка. - Мне нужно точно знать.
   - Ну, я же не Господь Бог! - парировал Артем.
   - Хорошо... Через четыре дня приходит корабль из Палермо. Вместе с туристами прибудет представитель семьи Костелло. Зовут его Джулио. Он будет решать свои вопросы. Встреть его в порту. Он тебя узнает по авоське с арбузом. Найди авоську и купи арбуз. Это все. Отдыхай, пока дают.
  
   Эту ночь Брагин провел у Католика, а утром перебрался в гостиницу и снял номер "люкс". Четыре дня он не вылезал с пляжа. Потом появился Джулио. Он узнал Артема по той самой авоське. Оставив итальянца в гостинице, Брагин взял у Католика машину, пистолет, двух человек охраны и отправился в Чечню. Там он должен был встретиться с братом Иссы. Проехал Пятигорск, Моздок и, показав на приграничном блокпосту свое удостоверение спецназа, он въехал на территорию взбунтовавшейся республики. Впереди была неизвестность, но Брагин ее не боялся. Все было близко и знакомо. Здесь он прослужил больше двух лет, хорошо знал местные обычаи и чеченский язык.
   Проехав около километра, Брагин попросил остановить машину. Водитель резко затормозил и съехал на обочину.
   - Вот что, братва. У вас есть какие-нибудь документы?
   - Есть. Паспорта, - одновременно ответили оба парня, приданные ему Католиком. Это были два родных брата: Эльдар и Леня.
   - Здесь документы только помешают. Если их найдут, то уже не отбазаришься. А особенно мою ксиву. Вроде никого вокруг не видно. Давайте спрячем их здесь, а на обратном пути заберем.
   Документы сложили в полиэтиленовый пакет, зарыли его недалеко от дороги, а сверху придавили памятным камнем. Поехали дальше. Пока их никто не останавливал. Они обогнали несколько групп вооруженных боевиков, идущих строем, обошли колонну грузовиков, которую сопровождал бронетранспортер. В одном селении возле кирпичного пакгауза разгружали ящики. Артем прекрасно знал, что находится в этих ящиках - мины и гранаты для "мух".
   "А здесь мирной жизнью и не пахнет", - подумал Брагин, цепким взглядом профессионала оценивая непрерывную возню, происходящую вокруг. - "Ведь они усиленно готовятся к войне. Неймется им. Вся республика в руинах, а им все мало".
   Остановили их на мосту через Терек, махнув полосатым жезлом. Брагин приказал водителю подчиниться - впереди виднелся блиндаж с пулеметными гнездами, да и не собирался Артем устраивать гонки с преследованием. К машине подошли трое. Все с автоматами. Бородатый чеченец средних лет жестом показал, чтоб все вышли из машины.
   - Кто вы и куда едете? - спросил он по-русски, недоверчиво ощупывая Брагина взглядом. - Документы есть?
   - Документов нет, а едем мы в Гарагорский, к Мовлади Такаеву, - по-чеченски ответил тот и улыбнулся. - От его брата Иссы. Привет передать.
   - Знаю их. - Взгляд у чеченца немного потеплел. - Исса все еще в Москве?
   - В Москве, - подтвердил Брагин.
   - Ладно, езжайте, - махнул рукой чеченец. - Но мы проверим, а вы мимо этого моста обратно все равно не проедете.
   - До встречи на обратном пути, - сказал Артем по-чеченски.
   До Горагорского они добрались к вечеру. Дом Мовлади они нашли сразу. Он качественно отличался от окружающих его построек: был выложен из красного кирпича и окружен таким же кирпичным забором с железными воротами. Они посигналили. Буквально через минуту на заборе показался мальчик лет десяти. Он свесил ноги и с любопытством уставился на подъехавшую незнакомую машину.
   - Ты сын Мовлади? - крикнул Брагин по-чеченски.
   - Да, - с гордость ответил мальчик. - У меня еще два брата есть. - Он улыбнулся беззубым ртом.
   - Позови папу. Скажи, что к нему от Иссы приехали.
   Вскоре вышел чеченец средних лет. Взглянув на Брагина, он молча кивнул и открыл ворота.
   - Салам Алейкум, - поприветствовал он Артема, когда тот выбрался из машины. - Как там Исса?
   - Алейкум салям. Исса нормально. Как у вас дела?
   - Дела нормально. Пойдем поговорим, а твои люди пускай пока отдохнут, их покормят, я распоряжусь.
   Они прошли в одну из комнат и присели на низкий диван, устланный ворсистым ковром. Вскоре вошла молодая гибкая девушка с подносом. На нем стояла бутылка вина, два бокала и ваза с фруктами. Поднос проставили прямо на диван.
   - Мы сейчас живем по шариату, но выпить немножко можно, - Мовлади криво усмехнулся. Вероятно, ему не очень нравилось "жить по шариату". Они выпили по бокалу вина, поговорили о пустяках. Потом Мовлади перешел к делу.
   - Товар будете принимать в Моздоке. Он будет в стандартных газовых баллонах. И газ в баллоны будет накачан, как положено - никто не унюхает. Ни собаки, ни люди. Но я думаю, что до этого не дойдет. Границу мы пройдем - у нас есть купленный мент с большими звездами. Грузовик будете забирать со стоянки, что рядом с продовольственными складами - там тоже все схвачено. А дальше твои дела... - Мовлади замолчал в ожидании реакции Брагина.
   - Как с тобой связываться? - спросил Брагин.
   - Позвонишь по этому телефону, это в Моздоке, и обозначишь время. - Мовлади вынул из кармана бумажку с цифрами и передал ее Артему. - Предупредить надо за двое суток.
   - Договорились. Что будем дальше делать?
   - Как что? Пойдем к столу. Там уже все собрались. - Деловая часть закончилась, и Мовлади улыбнулся, разыгрывая из себя радушного хозяина в соответствии с традициями кавказского гостеприимства. - У меня переночуете, а завтра поедете. Я вам сопровождение дам, чтоб не цепляли по дороге.
   - И оружие.
   Чеченец утвердительно кивнул.
   Они перешли в другую комнату, где был накрыт роскошный стол. Вокруг него, кроме Эльдара и Лени, сидело еще трое молодых мужчин. Обстановка была непринужденной.
   - У нас куча общих знакомых, - радостно заявил Эльдар, когда увидел вошедшего Брагина. Судя по заплетающемуся языку, он успел изрядно выпить.
   Артем осмотрел сидящих за столом и внезапно почувствовал острый, обжигающий взгляд, исподлобья брошенный на него одним из чеченцев. Он насторожился. "Здесь что-то не так". Брагин еще раз внимательно посмотрел на чеченца. "Да это же тот самый!".
   Он вспомнил, как в одном из рейдов его группа захватила в плен трех боевиков, до последнего патрона оборонявших позицию на высотке недалеко от Грозного. Двоих они тут же расстреляли, чтоб не возиться, а третьего оставили для допроса и препроводили в комендатуру. За столом сидел именно тот чеченец и смотрел на Брагина точно таким же взглядом, обжигающим и полным ненависти.
   "Не исключено, что мы с ним сцепимся", - мрачно подумал Брагин, усаживаясь за стол. "Только не в этом доме - Мовлади не позволит. Похоже, что я его кровник. Ведь один из убитых оказался его отцом. Проблема. Предупредить Мовлади? Ладно, сами как-нибудь... Разберемся постепенно".
   После обильного застолья Мовлади начал укладывать гостей. Брагину он выделил отдельную комнату с единственным работающим в доме телевизором. "Уважил", - усмехнулся Артем. Он телевизор терпеть не мог.
   Когда Брагин возвращался из туалета, по дороге ему попался тот самый чеченец. Они остановились и сцепились взглядами. Это длилось около минуты.
   - Я тебя убью, как только ты покинешь пределы этого дома, - сдавленным от ненависти голосом проговорил чеченец.
   - Война давно закончилась, - сказал Брагин.
   - Война только начинается. - По его искривленным губам скользнула дьявольская ухмылка. Брагин понял, что чеченец не блефует.
   Утром они уехали. Мовлади дал Брагину одного из своих людей для сопровождения. Сопровождающий расположился на переднем сиденье и всю дорогу молчал.
   - Скоро мост, - сказал Леня, сидящий за рулем и взглянул в зеркало заднего обзора. - А эти тачки за нами уже минут десять едут. Как привязанные: не отстают, не догоняют...
   До сего времени дремавший Артем, резко встряхнулся и посмотрел назад. Их преследовали две машины.
   - Поиграй скоростью. То быстрее, то медленнее - посмотрим, как они себя поведут.
   Леня замедлил ход. Внезапно машины, находящиеся сзади резко ускорились: одна из них обогнала "Ниву" Брагина, а другая пошла параллельным курсом. Потом передняя машина резко затормозила, заставив Леню сделать то же самое.
   - Нас берут в коробочку, - спокойно проговорил Артем. - Сворачивай. Быстро сворачивай.
   - Но там же канава! - воскликнул Леня.
   - Сворачивай. У тебя два моста ведущих. Ну!
   Леня подключил задний мост, "Нива" резко свернула направо, с трудом проскочила канаву с грязной водой и рванула по кочковатому полю по направлению к купе деревьев, видневшихся неподалеку. Преследователи поехали следом, но одна их машина сразу же завязла в грязи по самые оси, а вторая даже не пыталась преодолеть естественное препятствие. Из машин повыскакивало несколько вооруженных людей. Среди них был угрожавший Артему чеченец.
   Когда до деревьев оставалось несколько метров, раздались хлопки выстрелов и "Нива" осела на задние колеса. Для их преследователей канава оказалась непреодолимым препятствием. Но не для пуль.
   - Все быстро из машины, залечь за колесами, оружие к бою, - резко скомандовал Брагин и первым вывалился на влажную землю. Раздалась автоматная очередь. - Огонь на поражение не вести, только поверх голов, чтоб не высовывались, - продолжил давать указание Артем, при этом подумав. "Если у них будут трупы, то у нас будут большие проблемы". Он уже понял, откуда ветер дует, заметив среди напавших знакомого чеченца. Тот выглянул из-за увязшей в грязи машины и крикнул.
   - Сава, уходи от них. Они враги Аллаха. Он моего отца убил.
   - Как я уйду!? - ответил лежащий рядом с Брагиным человек Мовлади, которого звали Савой. - Они меня пристрелят. Кончай дурить, Магомет. Это гости. Мовлади тебя убьет.
   Ответом была еще одна автоматная очередь. Потом недалеко от "Нивы" ухнул взрыв. Стреляли из гранатомета.
   - Сдавайтесь. У вас нет вариантов. Выходите по одному, руки над головой. - Голос давил на психику.
   Брагин выстрелил. Раздался звон разбитого стекла автомобиля. Он понимал, что, в конце концов, их уничтожат. Это вопрос не такого уж большого времени. Требовалось срочно что-то предпринять, сделать первый шаг.
   - Эй, как тебя там, Магомет, - крикнул Брагин по-чеченски. - Разберемся потом, позднее. Дай уехать спокойно, я тебе "стрелку" забью на твоей территории. Или, если хочешь, давай разберемся прямо сейчас. Только без стрельбы. Выходи один без оружия, а я пойду к тебе навстречу. - "В случае чего я его и ножом сделаю", - подумал при этом Артем. - Ну, ты согласен?
   - Согласен, - раздалось после некоторой паузы.
   - Фиксируйте остальных, не давайте высунуться, - сказал Брагин братьям, но слабо верил в эффективность их действий - они были неопытны, никогда не принимали участия в военных операциях на пересеченной местности. - Пошли по счету три, - крикнул он невидимому противнику. - Раз, два, три.
   Он встал и ровным шагом направился к застрявшей машине. Из-за нее поднялся Магомет и пошел навстречу. Сошлись они где-то на середине дистанции и остановились в трех шагах друг от друга. Некоторое время шел обмен взглядами. Потом чеченец сказал.
   - Ты, неверный, убил моего отца. Вы пришли на нашу землю и разорили ее. Ты мой кровный враг - я должен тебя убить. - Голос чеченца дрожал, исполненный ненавистью и презрением. В его руках сверкнул нож.
   - Это еще нужно суметь. - Брагин достал свой.
   Внезапно раздались последовательно два выстрела и, чеченец, корчась, опустился на землю. "Ну, сейчас начнется", - подумал Брагин. - "Кто это сделал?". К его удивлению дальнейшей стрельбы не последовало. И еще он заметил, что к стоящим на дороге машинам добавилось еще две. От них отделилась группа людей и направилась в сторону Брагина. Среди них он отчетливо разглядел Мовлади. "Вторая серия", - определил Брагин и крикнул своим.
   - Не стрелять!
   Вскоре Мовлади стоял рядом с Артемом.
   - Шариат, газават, знамя ислама, уничтожить неверных... Придурок, как и его отец, - процедил он сквозь зубы, глядя на мертвого Магомета. - Из-за этого щенка такие бабки потерять!? Автоматом махать и дурак сумеет, а вот дела делать... Извини, Артем. Езжайте себе. Я тебя до границы провожу.
   - У меня задние колеса прострелены, - посетовал Брагин.
   - Забирай мою тачку и езжай.
   Вскоре Брагин с братьями пылил по дороге на новенькой "Ауди". Он не стал спрашивать Мовлади, откуда тот взялся. На Кавказе своя этика и лишних вопросов не задают.
  
   Артем почувствовал, что его кто-то тронул за плечо. Он обернулся и увидел Джулио. У него было припухшее от сна лицо и еще не просветлевший взгляд.
   - Пойдем найдем каких-нибудь девушек на вечер, - зевая, предложил итальянец.
   - Что-то не тянет, - буркнул Брагин. - Завтра работать.
   - Не надо, так не надо, - сразу же согласился Джулио.
   На следующий день приехали специалисты из НИИ. Брагин поселил спецов в той же гостинице, где остановился сам, и тщательно проверил у них документы. Все было в порядке. Корабль из Палермо должен был прибыть завтра.
  
  
   Глава вторая.
  
   Шорохову.
   Досье на Левина Геннадия Васильевича, 1956 года рождения, уроженца г. Новомосковск Тульской области.
   В 1978 году закончил Московский институт нефти и газа. Далее работал в системе "Газпрома", дослужился до должности начальника административного отдела. В дальнейшем возглавлял секретариат "Минтопэнерго". С 1993 года и по сей день занимает должность заместителя секретариата правительства. Пользуется неограниченным доверием премьера. Имеет обширные связи среди финансовой элиты, лоббирует ее интересы в правительстве.
   В частности, совместно с неким Никодимовым, генерал-майором, директором оборонного радиотехнического НИИ, создали банк Московский кредит, через который прокачали средства, выделенные правительством на разработку новых вооружений. Заказ был сорван, деньги испарились. В настоящий момент через того же Никодимова ведутся переговоры с "Революционной Ливийской джамахирией" и околоправительственными кругами Тайваня о поставке тяжелых вооружений, включая самолеты и подводные лодки. Несмотря на то, что Никодимов является секретоносителем и числится не выездным до 200... года, Левин обеспечил ему "зеленую улицу" для выезда за границу.
   Кроме того, Левин выбил квоты на поставку крупной партии нефти для Краснодарской фирмы "Спецэкспорт", возглавляемой неким Маниловым. За проданную нефть деньги в государственную казну не вернулись. Материалы по этой сделке были переданы Генеральному прокурору. Но Левин переслал туда же липовые отчеты, подтвержденные Минфином, и дело закрыли.
   Все финансовые операции проводятся через банк Московский кредит, далее через "Парекс банк" в Лондонское отделение "Барклай банка". Кроме того, крупные счета на имя Левина были обнаружены в Братиславском отделении банка "Австрия". Есть информация, что Левин является лишь кассиром, а хозяин у денег другой. В настоящее время ведется интенсивная работа, что бы сделать банк Московский кредит уполномоченным банком правительства. Банк возглавляет Пикуль Эрнест Григорьевич.
   Ввиду юридической недосягаемости вышеперечисленных фигурантов, необходимо сделать следующее:
   Первое - любыми способами скомпрометировать Левина перед правительством и общественностью.
   Второе - добыть любыми средствами максимально полную информацию о деятельности Никодимова, включая содержимое его компьютера, а самого его подготовить к ликвидации.
   Третье - председателя правления банка Московский кредит Пикуля Эрнеста Григорьевича ликвидировать.
   Вновь поступившая информация по фигурантам будет передаваться немедленно. Кондратьев
  
   Внимательно прочитав задание несколько раз, Шорохов уничтожил файл. Каждые три дня он ходил на Главпочтамт для получения корреспонденции. К тому времени Иван набрал команду из бывших сотрудников спецслужб, уволенных по различным причинам, и работа шла полным ходом в соответствии с указаниями Кондратьева. Инструкции кодировались по списку литературы, предназначенной для чтения в средней школе. В начале шифровки указывался номер книги и номер знака, откуда начинать дешифровку. Незнания этих правил сводило на нет любые попытки раскодировать текст. Проверялось не единожды.
   Шорохов вывел на экран список. "Так, что возьмем". Вот. А. С. Пушкин, Дубровский. Он прошелся пальцами по клавишам, на экране появился текст повести великого поэта. Пролистав несколько страниц, он прочитал: "Таковы были благородные увеселения русского барина". "Злободневно", - с усмешкой подумал Шорохов и настроил кодирующую дискету на этот фрагмент. Потом, немного подумав, набрал следующее.
  
   Кондратьеву.
   Для проведения операции необходимо:
   Первое - прислать квалифицированного специалиста по компьютерному взлому.
   Второе - дать боле полную информацию об образе жизни Левина. (Сведения о семье, о недвижимости, увлечения, слабости ...).
   Считаю необходимым начать компрометацию Левина со средств массовой информации, вбросив туда соответствующие материалы. Этим займется мой сотрудник Стрелков Николай Платонович. Прошу оказывать ему негласное содействие.
   Шорохов.
  
   Начальник отдела криминальной хроники Пафнутий Жеребцов сидел в собственном кабинете за письменным столом, просматривал текущие материалы и нещадно курил. Окно было открыто, но это мало помогало: воздух был недвижен, и клочья дыма висели пластами как перистые облака. Жеребцов находился в крайней степени раздражения, поскольку недавно получил взбучку от главного редактора. Он поставил в ближайший номер материал своего корреспондента Наташи Дибич о коррупции. Материал как материал: какая-то Краснодарская фирма "Спецэкспорт" получила льготы на поставку двух с половиной миллионов тонн нефти. От таможенных пошлин ее освободили. Правительство освободило. Но она должна была компенсировать затраты поставщику, а остальное отдать государству. Нефть была поставлена, а деньги где-то затерялись.
   "Ну и что! - подумал Пафнутий, когда смотрел верстку, - "Обычный случай. Может деньги украли, а может и найдутся, а мы подтолкнем, чтобы нашлись, если даже хотели украсть... Копия контракта... Подписано неким Маниловым... Фамилия подходящая! И как-то уж больно откровенно они действуют, как будто ничего не боятся... Любопытно. Надо затеять заваруху, а потом посмотрим, куда все это выльется. Дадим серию статей...".
   Но у Главного редактора газеты Лебедева было иное мнение.
   - Ты что, хочешь меня под монастырь подвести! - орал он на Жеребцова. - Вопрос не в фактах, вопрос в фамилии. Ты знаешь, кто такой Левин!? Это второй человек в секретариате премьера. Ты хочешь, чтобы нас изнуряли налоговыми проверками, а потом пришел ОМОН или ФСБ и переворошили всю редакцию. Там же законов не имут! А доказательств никаких, нигде его подписи нет. Какие-то ксерокопии бумажек... Тут и наш славный учредитель не поможет, тем более он сейчас в опале. И что это за полковник? Эта Дибич вечно находит каких-то полковников! Ну, с ней все ясно - женщин всегда тянет к мундиру. А ты-то куда лезешь!?" - Лебедев так разошелся, что даже потерял очки и, нагнувшись, шарил их на полу, не переставая при этом воспитывать оторопевшего Жеребцова. - Вам что, не о чем писать!? Кругом воровство, бандитизм, людей на улицах убивают...
   - Но ведь этот материал как раз о воровстве... в государственных масштабах, - встрял Жеребцов.
   Лебедев наконец нашел очки, нацепил их на нос и, подойдя к несчастному Пафнутию, в упор посмотрел на него.
   - Я имею в виду другое воровство, - сказал он неожиданно успокоившимся голосом. - А чиновников ставят на кормление. Главное, чтоб по чину брал, как там у Гоголя. Ведь взятка в России - это не преступление, а смазка для нормальной работы бюрократической машины. Иначе она, эта машина просто остановится. Да, я понимаю, что какая-то неизвестная фирмочка с уставным капиталом размером с пенсию пробила себе квоты и льготы по миллионным контрактам в течение двух недель. Срок конечно фантастический. У нас такие вопросы согласовываются месяцами, если не годами. Понятно, что кто-то кому-то жирно дал. А кто и кому? Почему обязательно Левину? Может он честный человек, что вряд ли, и просто решил помочь. Уж из каких соображений - не знаю. Давай, заменяй. Поставь какую-нибудь страшилку с горой трупов. Все, иди".
   Жеребцов понимал, что редактор, прекрасно разбирающийся в политической конъюнктуре, что-то ему не договаривает. Затронуты некие высокие интересы и это каким-то образом бьет по учредителям, скорее всего Борису Розовскому - у него сорок процентов акций. "Змеиный клубок", - подумал Жеребцов. -"Сожрут и не заметишь. Но ведь меня постоянно пытается кто-то сожрать, да только давятся. Поживем, посмотрим...".
   Пафнутий был истинным журналистом и, побывав во всяких переделках, считал их частью своей профессии и жизни. Он терпеть не мог всякого рода политиков, постоянно меняющих свою точку зрения в зависимости от сиюминутной выгоды, депутатов, за деньги лоббирующих выгодные законы, вороватых чиновников... И если представлялась возможность, он безжалостно пинал их через газету, испытывая от этого действа какое-то садистское наслаждение.
   Жеребцов давно работал в СМИ и знал, что если материал не пошел сразу, то возможно пойдет потом. Все быстро меняется в политических джунглях. Но нужно быть готовым к опубликованию, а значит продолжать копать отвергнутую тему.
   Поработав еще немного он позвонил секретарше Лебедева, которая ходила у Наташи в подружках.
   - Там Дибич нигде не появлялась?
   - Она в бухгалтерии зарплату получает, - последовал ответ.
   Понимая, что любая женщина, получив деньги, сразу же ринется по магазинам, Жеребцов немедленно набрал номер бухгалтерии. Наташа оказалась там, и он попросил ее немедленно зайти.
   - Как ты вышла на этого полковника? - задал вопрос Пафнутий, когда Наташа привычно уселась в кресло у окна.
   - Он мне сам позвонил. Сказал, что знает меня по публикации о воровстве в Министерстве обороны, ну, про этого, генерала Щеголева, и что готов предоставить мне информацию о коррупции среди высших чиновников. Фамилия его Стрелков. Он мне много чего рассказал, правда, диктофон не разрешил включать, и дал кое-какие документы. А еще он сказал, что это капля в море, а от самого моря можно с ума спятить. - Наташа закурила сигарету, отчего задымленность кабинета увеличилась вдвое.
   - Мозги даются человеку один раз, - нравоучительно заговорил Пафнутий, - и использовать их нужно так, чтобы не было мучительно больно... Так уж ты не "спячивай", а продолжай работать. Твоему материалу еще придет время. - При этих словах Жеребцов вскинул руку, как памятник Ленину. - У тебя есть связь с этим полковником? Телефонная или какая... Словом не половая.
   - У Вас шуточки, как у завсегдатая пивной, - парировала Наташа. - А связь есть, но не прямая. Обычный бандитско-шпионский прием, как в известном сериале, там, где бабушка - божий одуванчик. Я должна позвонить по такому-то номеру, он у меня записан, и передать, что хочу его, этого Стрелкова видеть. А он потом сам на меня выйдет. - Она затушила сигарету и выжидательно посмотрела на Жеребцова.
   - Судя по всему, он чего-то опасается. Не мудрено. Ведь предыдущего твоего информатора застрелили... А может не стоит, Наташа, дело это какое-то мутное... Давай я лучше сам им займусь. - Пафнутий вовсе не хотел перехватить у Наташи жареный материал, он просто опасался за ее безопасность, не хотел ставить под удар.
   - Ничего подобного, - сверкнула глазами девушка. - Я начала - я и закончу. - Она была похожа на взъерошенную кошку.
   - Как знаешь, - вздохнул Жеребцов. - Только постоянно держи меня в курсе дела. Кстати, а где сейчас Артем? Он тебя сумеет защитить в случае опасности.
   - В Новороссийске. Уехал по каким-то своим делам, - пояснила Наташа и достала очередную сигарету.
   - Пусть мне позвонит, как вернется.
   Жеребцов встал из-за стола и подошел к окну. С высоты девятого этажа он некоторое время созерцал поток машин, похожих сверху на разноцветных жуков, потом обернулся и медленно проговорил, глядя Наташе в глаза.
   - Сведи меня все-таки с этим полковником. Нет, писать будешь ты! - быстро добавил он, видя протестующий жест Наташи.
   Вскоре девушка ушла. Жеребцов не ошибся - она действительно пошла по магазинам.
  
   На следующий день пришел обещанный корабль из Палермо. Это был пассажирский лайнер высшего класса, принадлежащий семье Костелло. Брагин даже не пошел его встречать - заниматься со специалистами на борту была работа Джулио. Итальянец через некоторое время позвонил из порта и сообщил, что все идет по плану. После этого Артем связался с Католиком и сказал, чтобы тот посылал людей в Моздок для сопровождения груза. Детали они обговорили два дня назад. Единственное, что Миша не мог осознать, так это как Брагин умудрился приехать на новенькой "Ауди" вместо подержанной "Нивы". Он не стал задавать лишних вопросов, а его реакция на увиденное выплеснулась одним словом.
   - Фокусник!
   Стоило Брагину закончить разговор с Католиком, как в номер постучались. На пороге стояли два накачанных парня.
   - Мы от Шлыка. Аквалангисты.
   Проинструктировав парней, Брагин отправил их поселяться в гостиницу, а сам связался с Шлыковым. Вечером позвонил Католик и сказал, что машина с грузом прибыла и разгружается на портовом складе. Артем поехал в порт инспектировать товар. Когда он прибыл на склад, работа там кипела. Из четырех привезенных баллонов уже выпустили газ, а белый порошок пересыпали в герметичные пластмассовые емкости.
   - Это что? - спросил Брагин. Он до этого никогда не имел дела ни с какими наркотиками, кроме, разве что, конопли.
   - Герыч, - пояснил находящийся здесь же Католик.
   Через три дня корабль отбыл в Палермо. Первый наркотический транш успешно завершился. Контрабандная машина закрутилась, суля огромные барыши всем участникам.
  
   В богато оставленной многокомнатной квартире находились двое. Они сидели в гостиной на разлапистых креслах и вели неторопливую беседу. У одного из них фамилия была Манилов Григорий Ефимович, так к нему обращались как к генеральному директору фирмы "Спецэкспорт". В криминальных же кругах и по оперативной информации спецслужб он проходил по кличке Грант. Это был дородный, с виду ленивый мужчина средних лет с заплывшими глазками и намечающейся лысиной. В былые, советские времена он возглавлял торговую базу в Карачаево-Черкессии и постоянно избирался членом райкома партии. На таком месте было грех не воровать, тем более на Северном Кавказе, куда законы доходили в очень ослабленном виде. Он и воровал, гоняя "левак", списывая неимоверное количество дефицитных продуктов питания на усушку и утруску и проводя прочие махинации. Его подпольный доход исчислялся миллионами. Но он щедро делился с местной элитой, и все финансовые проверки проходили гладко. Так бы и жил Манилов, как арабский шейх, но грянули Андроповские времена, из Москвы неожиданно приехала оперативно-следственная бригада из МВД и, спустя некоторое время, областной суд Карачаево-Черкессии приговорил его по букету статей к десяти годам строгого режима, которые он отсидел от звонка до звонка.
   Вернувшись из Соликамских лагерей, он не подался в родные пенаты, а осел в Краснодаре, где до отсидки имел крепкие связи. Осмотревшись, он понял, что вокруг "знакомые все лица", пересевшие из партийных в другие высокие кабинеты. Правда, "иных уж нет, а те далече", но многие остались. Манилов не любил просить и не стал сразу же ломиться к друзьям-приятелям, а начал искать источники денег для обзаведения хозяйством, как он говорил. Деньги у него вскоре появились, но откуда, никто не знал. Появились и все. Потом он зарегистрировал фирму и ему открыл кредитную линию некий иностранный банк. С этими козырями он прошелся по кабинетам, и вскоре его фирма начала богатеть как на дрожжах. Манилов постепенно подмял под себя большинство криминальных структур города, благо тюремный опыт у него был обширный и он хорошо разбирался в воровских понятиях.
   Единственное, что не нравилось Манилову, так это то, что большую часть своих доходов ему приходилось "отстегивать" местным чиновникам всех мастей, от областной администрации до МВД. "А иначе спокойно жить не дадут!". И Манилов, к тому времени уже Грант, решил, что лучше давать много одному, но тому, кто имеет реальную власть в государственных масштабах и решает любые сложные вопросы. Он не хотел зависеть от местных мздоимцев, поэтому положил в чемодан двести тысяч долларов и поехал в Москву. Пробыл он там неделю, вернулся и начал вести прежнюю жизнь. Взрыв произошел позже, когда приехавший в Краснодар полномочный представитель премьера, поздоровавшись в аэропорту с местными руководителями, прямиком направился в особняк к Манилову, где и остановился. А в довершение всего там же был дан торжественный ужин в честь прибытия высокого гостя, на который сползлась вся верхушка края. Это было нечто. Акции Манилова взлетели до небес.
   С той поры многие высокопоставленные чиновники, приезжавшие из Москвы, не обходили вниманием Гранта, интересовались им, запросто заезжали к нему в гости. Ни о каких отчислениях местному начальству теперь речи быть не могло. Наоборот, Манилова просили посодействовать в решении некоторых деликатных вопросов в столице, за это предоставляли ему всяческие налоговые льготы и закрывали глаза на его темные, криминальные делишки. По сути дела Манилов стал эдаким "серым кардиналом", негласным хозяином города. Да и во всем крае он имел большое влияние.
   Его собеседника звали Захар Гольдин по кличке "Зяма". Скорее всего, его и звали Зяма, но во времена воинствующего антисемитизма в паспорте его записали Захаром. В отличие от махинатора Манилова он был отпетым уголовником: сколотив банду, занимался ограблением сберкасс, ювелирных магазинов и прочих хлебных мест, за что и получил одиннадцать лет строгого режима. Но это было давно. А на данный момент он возглавлял фирму "Гималаи", зарегистрированной под "крышей" какого-то общества инвалидов, которая официально занималась изготовлением электрической арматуры, а реально Гольдин торговал крупными партиями наркотиков и оружия для горячих точек. У них с Маниловым сложился своеобразный симбиоз: Манилов защищал Гольдина от нападок силовых структур, а тот, в свою очередь, блюл интересы Гранта в криминальном мире.
   Компаньоны разговаривали уже около часа. Говорил в основном Гольдин. Манилов только кивал, иногда задавая наводящие вопросы, чем подталкивал собеседника.
   Зяма отхлебнул остывший кофе.
   - Трубы горят после вчерашнего, а похмелиться нельзя. Дела больно крутые пошли.
   - Пей да не похмеляйся. - Манилов тоже попробовал кофе и поморщился. - Терпеть не могу холодный. Эй, Нана, - крикнул он. - Свари еще кофе.
   - Сейчас, - раздался из глубины квартиры звонкий девичий голос. Через несколько минут в комнату вошла молодая черноволосая девушка с двумя чашками горячего напитка.
   - Спасибо, Нана. - Манилов игриво похлопал девушку по выпуклой попке. Та глупо хихикнула и удалилась.
   - Давно у тебя эта бикса? - поинтересовался Гольдин.
   - Два дня как. Да плевать на них, давай дальше.
   - Короче, Католик начал гонять крупные партии наркоты из Чечни. Стуканули мне из порта. Видел один из моих...
   - Что, дорогу тебе перебежал? Конкурент? - усмехнулся Грант.
   - Да нет, - отмахнулся Зяма. - Он, похоже, гоняет за кордон. Если б у местной шушеры появилось, то я бы уже знал. Но ведь отстегивать должен!? С портовых дел он нам отстегивает и здесь пускай... А то засухарился, замылил бабки. Интересно, как он наркоту переправляет? Говорили, что у него много было.
   - Что, боишься Католика? Замочит он тебя ненароком? - Манилов говорил небрежно, по-барски, упиваясь своей тайной властью. - И что ты от меня хочешь? Чтоб я с ним побазарил по понятиям? Так в этом не я, а ты у нас специалист.
   - Он просто так на базар не пойдет. А войну начинать... Что ему выставишь? А по беспределу... У него народу полно и все борзые. Его надо сначала припугнуть, через власть, а потом базарить. Еще говорят, что к нему из Москвы какой-то крендель приехал, и итальяшка какой-то около него крутится. Чувствую, что там большие бабки плавают. Припугни его через ментов, пускай его где-нибудь зацепят, а мы отмажем. - Зяма выжидательно посмотрел на своего компаньона.
   - Большие бабки говоришь? Кто ж тебе большие бабки просто так отдаст! Москвич, итальянец... Неизвестно, кто за этим стоит, а то и я и ты без голов останемся. Последи за ним, понюхай... Говоришь, что у Католика твой человечек сидит? Вот пускай он разузнает все досконально, а потом решим. И выясни, кто этот тип из Москвы и от кого приехал. - Манилов задумался.
   Он в последнее время стал более осторожен. Проведя операцию с нефтью, он захотел ее повторить. По контракту фирме Гранта полагалось два процента комиссионных. Однако он не спешил возвращать остальные деньги в государственную казну, договорился со своим покровителем, и вырученные за нефть средства были проведены через несколько фирм, которые тут же исчезли, и осели в одном из западных банков.
   Все бы хорошо, но возникла непредвиденная проблема. Бизнесмена по фамилии Штоколь, через которого Манилов проводил "отмывку", неожиданно застрелили прямо в аэропорту, поэтому средства на данный момент были недосягаемы. Грант послал туда одного из своих адвокатов, чтоб разобрался, но тот куда-то запропастился. Кроме того, в очередной раз сменился кабинет министров, и выдача следующей квоты на нефть застопорилась. Правда, высокий покровитель Гранта остался на месте, но пока не мог ничем помочь, сказал ждать.
   Грант поехал к поставщикам в надежде нажать через них, но там была Тюменская область, а не Краснодарский край, и с ним поговорили таким образом, что навсегда отбили охоту появляться в этих таежных краях. А перебежал дорогу Манилову некий Розовский. Он числился лицом, приближенным к президенту и был для Гранта недосягаем. А на носу выборы губернатора. Со старым Манилов давно и тесно сотрудничал и не хотел нового. Чтобы выбрали старого, нужны были немалые средства, и Грант активно искал источники финансирования. Предложение Гольдина его заинтересовало. "Мутно все, но чем черт не шутит! Католик зря суетиться не будет".
   - Ладно, Зяма. Каждый пускай занимается своим делом. И еще... Бабок мне подбрось на предвыборную компанию. Миллиончика два, зеленых естественно. Ты же понимаешь, за счет кого ты живешь и процветаешь, - Манилов жестко посмотрел на Гольдина. - Ну что скуксился, деньги зажопить хочешь?
   - Многовато, конечно, - начал скулить Зяма...- Но ведь...
   - Гони бабки без базара. Власть сменится - тебе не только денег, а свободы не видать. На нарах давно не был? - С виду ленивый и малоподвижный Манилов моментально преобразился. Он стал похож на внезапно проснувшегося хищного зверя: мышцы напряглись, а взгляд стал колким и беспощадным.
   - Добро, Грант, решим проблему. Ну, я, пожалуй, пойду, - Зяма встал и протянул Манилову руку, но тот вместо рукопожатия просто хлопнул компаньона по ладони.
   - Иди с Богом. И шевелись, Зяма. Время - деньги.
   Когда Гольдин ушел, Манилов подумал. "Эта собака, если уж кому вцепится в глотку, то не отдерешь. Как бы они с Католиком не передрались. А лишний шум нам не нужен. Ладно, съезжу-ка я отдохнуть на тройку дней, да и встречусь кое с кем... Да...".
   В этот же день Грант вылетел чартерным рейсом Краснодар - Тель-Авив, который сам же и наладил пару месяцев назад вопреки всем писаным законам.
  
   Жеребцов и Наташа торчали внутри станции "Маяковская" более получаса. Проехало уже с десяток поездов, но никто к ним не подходил. Наташа накануне договорилась о встрече с полковником Стрелковым. Почему он назначил ее здесь, в метро, а не в более уютном месте, например, в кафе, как в прошлый раз, она не понимала, хотя это не имело для нее никакого значения. Полковник был предупрежден, что с ней будет ее начальник отдела, и тот, после небольших раздумий, согласился.
   - А может, этого полковника отправили к праотцам, как и предыдущего? - мрачно предположил Пафнутий.
   - У тебя юмор висельника, - ответила Наташа, стреляя глазами по сторонам. - Терпение, сейчас придет.
   - А какой еще юмор может быть у начальника криминального отдела? Работа такая... мортологическая... или мортилогическая... Как правильно?
   - Вот он! - Наташа показала глазами на статного мужчину в светлом костюме, быстрым шагом направлявшегося в их сторону.
   - Пойдемте посидим на скамейке там... на краю платформы, - предложил он после приветствия. - Вы Жеребцов? - Мужчина изучающе посмотрел на Пафнутия.
   - Он самый, - коротко кивнул Жеребцов.
   - Полковник в отставке Стрелков, - представился мужчина.
   - Может быть, поднимемся и посидим в более цивильном месте? - подкинул идею Пафнутий. - Здесь полно всяких забегаловок с полным джентльменским набором.
   - Не стоит, - запротестовал Стрелков. - У меня мало времени.
   Час пик миновал, народу в метро находилось не особенно много, а скамейки вообще пустовали. Когда они присели, полковник предложил.
   - Давайте так, по военному: вопрос, ответ, вопрос, ответ...
   Журналисты встрепенулись.
   - Зачем Вам понадобилось вбрасывать подобную информацию? Из патриотических чувств или здесь присутствуют иные интересы? - Жеребцов начал бить наотмашь.
   - Всего понемногу, - ответил Стрелков и остро посмотрел на Пафнутия. - А Вам какая разница?
   - Да никакой! - усмехнулся Жеребцов. - Просто хотелось бы знать, с кем мы имеем дело. Иногда такие фальсификации стряпают... Хотя можете не отвечать.
   - Предпочту не отвечать, - отрубил полковник. - Итак, вопросы? Я думаю, что больше всего вас интересует Левин?
   - Нас все интересует. - Жеребцов вынул блокнот и ручку. - Или можно диктофон?
   - Нельзя. Наташа знает.
   Пафнутий задал несколько вопросов по уже известным ему фактам, изложенным в материале Наташи. Стрелков подробно на все отвечал.
   - А какие у вас все-таки есть доказательства, что Левин берет мзду? - Жеребцов захлопнул блокнот и посмотрел на Стрелкова.
   - Счета на миллионы долларов в Лондоне и Братиславе, я же вам говорил, - полковник холодно улыбнулся.
   - Счета далеко и все это труднодоказуемо. Ну, скажем, мне разве банк даст какие-либо сведения о своих клиентах!? А точную, но неподтвержденную информацию у меня зарубят, а если и опубликуют, то потом проблем не оберешься - по судам затаскают. Нужно что-то доступнее, осязаемей, чтоб руками можно было пощупать...
   - Есть и такое, - не задумываясь, сказал Стрелков. - Левин является владельцем особняка на Рублевском шоссе стоимостью порядка полутора миллионов долларов. Не на свою же, пусть даже высокую зарплату он его построил. А деньги ему предоставил Манилов, директор той самой Краснодарской фирмы, и проделал это следующим образом: переслал средства из-за кордона в банк Московский кредит, а тот выдал Левину кредит. Он постоянно демонстрирует эти документы всяким комиссиям. Только кредит он и не собирается отдавать: в банке все следы присутствия этих денег полностью ликвидированы. Но у меня документы есть. Подлинные. Все банковские проводки от западных счетов Манилова до кармана Левина. Вот вы и поставьте для начала вопрос, а почему это вдруг господину Левину делают такой дорогой подарок и опубликуйте эти документы, открывающие источники такого лакомого кредита. Для начала...
   Стрелков открыл барсетку и вынул несколько листков бумаги.
   - Вот видите, это подпись Манилова, а вот и самого Левина...
   - Вы можете мне дать на время эти бумаги. - Жеребцов понял, что запахло жареным. Он напрягся, вздернул плечи и стал похож на ястреба, вот-вот готового броситься на добычу.
   - Зачем вам подлинники? - Стрелков убрал документы назад в барсетку. - Вы их видели - и достаточно. Берите копии, а если дойдет дело до судебных разбирательств, то подлинники всплывут, не волнуйтесь.
   - Ну, если так, то пойдемте и снимем копии. - Жеребцов посчитал объяснения полковника вполне разумными. Он тоже бы никому не доверил подлинники.
   - А зачем куда-то идти. У меня все готово. - Стрелков достал еще несколько листков и передал их Пафнутию. - Вот. Возьмите. Я Вам позвоню, если появится что-то свежее. До встречи.
   Стрелков встал и нырнул в остановившийся у платформы поезд. "Осторожно, двери закрываются!". Некоторое время Жеребцов с Наташей еще наблюдали странного полковника в освещенном окне вагона, а потом поезд ушел в тоннель.
   Народу в метро прибавилось. Приближался час пик. Два милиционера тащили нетрезвого мужика к эскалатору. Он отчаянно сопротивлялся, но, получив два раза дубинкой по спине, успокоился. "Никакой демократии", - подумал Жеребцов, наблюдая картинку, потом взял Наташу под руку и направился вслед за ними.
  
   Глава третья.
  
   Грузовик с кузовом, забитым металлоломом, въехал в Краснодар. Только что прошел небольшой дождь, прибил пыль на дороге, поэтому дышалось легко. В кабине, кроме водителя, сидел молодой раскосый парень в брезентовой куртке. Это был Эльдар. Он сопровождал груз по заданию Католика вместе с братом. Леня находился в "Ауди", следовавшей сзади вместе с водителем и двумя охранниками.
   - Сколько нам еще? До темноты прибудем? - спросил Эльдар водителя грузовика.
   - Сто пятьдесят верст... А прибудем или не прибудем - лучше не загадывать. Как говорят английские капитаны, "полагаю быть", - философски заметил шофер.
   - Лучше бы до темноты... - Эльдар заерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, потом полез в карман куртки и нащупал пистолет. "Скинем груз и по пивку", - мечтательно подумал он.
   Когда проскочили город и отмахали еще километров двадцать, их тормознуло ГИБДД. Милиционер сделал отмашку жезлом, приглашая съехать на обочину. Недалеко от него находилась машина с мигалкой. Как только грузовик остановился, из-под мигалки вылезли еще трое. Они были вооружены автоматами. Водитель "Ауди" с братвой, видя такое дело, притормозил и остановился метрах в тридцати сзади.
   "Что это они останавливают нас в чистом поле. На выезде, возле поста не остановили и вдруг здесь... Странно все это и подозрительно", - подумал Эльдар и вместе с водителем вышел из грузовика.
   К ним, небрежной походкой подошел милиционер в форме лейтенанта. Автоматчики находились в нескольких шагах сзади.
   - Лейтенант Власенко, - представился милицейский и коротко отдал честь. - Куда следуем, что везем?
   - В Новороссийск. А везем лом цветных металлов. Вот накладные и договор. - Эльдар вынул из кармана листы бумаги, сложенные вчетверо и передал их милиционеру. Тот начал их внимательно рассматривать.
   "Почему он не спросил водительские документы!? Обычно, они сначала смотрят их... Похоже, что их интересует только груз. А уж не подстава ли это!?" - Мысли носились в голове у Эльдара тревожным вихрем.
   - Вот тут печать слепая, - ткнул милиционер в одну из бумаг. - Ну ладно, ну ладно... Давайте посмотрим груз. Он предложил водителю отбросить борт. - Что у нас там?
   Эльдар знал, что баллоны с героином заложены тяжелыми фрагментами электрооборудования и не особо беспокоился. "Не будут же они машину разгружать. Да для этого кран нужен".
   Милицейский внимательно осмотрел содержимое кузова.
   - А это что у вас? - Он ткнул рукой в выглядывающий из-под груды металла, газовый баллон.
   - Газ бутан-пропан, - буркнул Эльдар. - На него тоже есть накладная. Вопросов больше нет?
   - Как сказать... А газ в баллоне есть? Отверните вентиль, - не унимался милицейский.
   Эльдар пожал плечами, мол, что с дурака взять, и слегка отвернул вентиль. Раздалось характерное шипение. Нос уловил специфический запах газа.
   - Ну что, теперь можно ехать? - нажал Эльдар.
   - Да вот... Все-таки печать слепая. Придется проследовать за нами. Разберемся, как положено, и поедете дальше.
   - Да никакая она не слепая - нормальная печать! Вот, все можно разобрать, - Эльдар тыкал пальцем в бумаги, начиная понимать, что вовсе не в печати дело, что придираются к нему с каким-то умыслом. "Этих ментов послали. Кто-то навел. Надо уходить. Да я еще вооружен - вдруг начнут шмонать". Он дотронулся рукой до плеча. Это был условный сигнал для сидящих в "Ауди".
   - Езжайте вперед, а мы за вами, - скомандовал страж дорог. - Здесь недалеко, до Энема. А там проедем в отделение и разберемся. Давайте в машину!
   - Да с чем разбираться-то? - продолжал сопротивляться Эльдар, хотя понял, что бесполезно.
   - Разберемся, разберемся... - Автоматчики демонстративно повели оружием, как бы предупреждая, что альтернативы не существует. Эльдар тяжко вздохнул, пожал плечами и полез в кабину.
   Вскоре грузовик не торопясь, катил по шоссе. За ним в десятке метрах сзади, двигалась машина с мигалкой. Внезапно ее обогнала "Ауди" и вклинилась между ней и грузовиком. А потом вообще резко развернулась и встала поперек дороги, перекрывая движение. Милицейские выскочили наружу, но уперлись глазами в стволы автоматов, торчащие из окон "Ауди". Грузовик резко прибавил в скорости и вскоре скрылся из глаз.
   - Ну что, устроим дуэль!? - раздался насмешливый голос.
   - Бросьте оружие, освободите дорогу. Вы оказываете сопротивление органам правопорядка, - крикнул лейтенант.
   В ответ ему раздался только смех, а потом тот же голос издевательски прокричал.
   - А вы нас объедьте по обочине, если так торопитесь. А потом мы не оказываем сопротивление, а просто нарушаем правила дорожного движения. Можем заплатить штраф. - По проезжей части со звоном покатилась мелочь. - А автоматы у нас не настоящие. Это муляжи. Мы в войну играем. "Зарница". Слышали про такую патриотическую игру? Хотите проверить?
   Милицейский лейтенант вопросительно посмотрел на своих коллег. Они лишь пожали плечами, мол, может не настоящие, а может и настоящие - ведь никто пока не стрелял.
   - Давай объезжать этих дураков, - принял решение лейтенант. - Плевать на них. Нам, главное, не упустить тех.
   Но, когда они попытались объехать "Ауди" справа, она неожиданно дала задний ход и милицейский "Мерседес" едва не уткнулся в нее носом. В довершение всего из проклятой машины вылез мужик в заляпанных краской штанах и неспешно проткнул оба передних колеса "Мерседеса". Сделав свое черное дело, он не спеша, вернулся на место. После чего "Ауди" взревела мотором, резко взяла с низкого старта и вскоре пропала из глаз.
   - У, козлы! - Лейтенант в сердцах трахнул кулаком по передней панели. - Это явно сообщники. А что мы им можем выставить? Дырявые колеса!?
   - Ты хоть номер машины запомнил? - раздался голос сзади.
   - Да чего его запоминать! - сокрушенно воскликнул лейтенант. - Это машина Миши Католика. И люди его. Тьфу ты! Надо срочно доложить. - Он взялся за рацию.
   То же самое сделал Эльдар при подъезде к Новороссийску.
   - Кто-то нас пасет, - медленно проговорил Католик. - В порт ехать нельзя... Ты знаешь, где наш пакгауз? Который рядом с железнодорожной станцией? Знаешь. Давай туда.
   Но грузовик уже "вели" местные органы, и когда он въехал на территорию железнодорожного склада, следом за ним ворвался вооруженный до зубов взвод ОМОНа.
   - Ложись! Морду в землю, руки за голову!
   Эльдара с водителем и всех находящихся на складе уложили на асфальт, при этом били прикладами по почкам, чтоб раздвинули ноги.
   К грузовику подвели автопогрузчик, и вскоре четыре баллона с героином стояли перед командиром ОМОН. Из одного баллона выпустили газ, после чего ОМОНовец удовлетворенно хмыкнул, попробовав на язык белый порошок, высыпавшийся следом.
   - Все как предполагали, - доложил он по рации. - Куда этих?
   - В камеру, - раздался искаженный динамиком голос. - Пускай ночь попарятся, а завтра с ними займутся.
   - А наркоту куда? Уничтожить?
   В рации возникла минутная заминка, как будто на том конце эфира совещались. Наконец, тот же голос произнес.
   - Оставьте ее на складе, под охраной. Нужно провести экспертизу. Там должна была быть какая-то "Ауди" с людьми Католика? Она там?
   - Никакой "Ауди" нет, - доложил ОМОНовец.
   - Ладно, конец связи.
   "Ауди" отстала от грузовика, а когда из нее связались с Католиком, он уже был в курсе событий на складе и развернул собравшуюся ехать туда машину.
  
   Телефонный разговор.
   - Здорово, Католик. Как живешь-поживаешь?
   - Твоими молитвами, Грант, твоими молитвами.
   - Говорят, что у тебя возникли большие проблемы?
   - Кто это такой говорливый и все еще с языком ходит?
   - Сорока на хвосте принесла. Я могу помочь, Католик. Товар в целости и сохранности. Ты как?
   - Не в свой огород лезешь, Грант. Не сломай шею.
   - Моя шея на хорошем фундаменте стоит, а я хочу просто помочь, чтоб в дальнейшем проблем не возникало. Ведь у тебя сейчас товара на несколько миллионов баксов зависло... Но это единичный случай, а ты хочешь работать постоянно. А я обеспечу тебе зеленую улицу... Не бесплатно, конечно.
   - Сначала верни товар, Грант, а потом будем базарить. Мне нужно обо всем перетереть с Москвой.
   - Хорошо, Католик, я знаю, что твое слово под ответ. Куда тебе доставить товар?
   - В портовый склад, Грант.
   - Через два часа он будет у тебя.
  
   Утром на железнодорожный склад приехала наскоро сколоченная оперативно-следственная бригада с экспертом. Намечалось громкое дело. Попробовав на вкус наркотик, эксперт сначала поморщился, а потом удивленно взметнул взгляд.
   - Да это же каустик! Сода! Здесь героином и не пахнет!
   - Странное дело..., задумчиво проговорил следователь. - Возить каустик в газовых баллонах... Хотя в жизни всякие чудаки на букву "м" встречаются.
   На этом дело и закончилось. В силовых структурах. Но не у Католика. Он понимал, что в его команде кто-то стучит, и необходимо было выяснить, кто именно. А для этого у него существовали особые методы. Проверенные и испытанные не единожды.
  
   Дождавшись, когда выпустят Эльдара, водитель грузовика был не в курсе и в разборках не участвовал, Католик собрал в портовом складе свою многочисленную братву. Вычленив несколько человек, которые непосредственно участвовали в деле и владели в разной степени информацией, он предложил им отойти в сторону и обратился к остальным с короткой речью.
   - Братва. Кто-то из этих..., - он кивнул на участников операции, стоящих отдельно, - ... стучит на нас в ментовку. Или метет метлой лишнего, что одно и то же. Предлагаю этой суке сразу же сознаться, а потом будем держать базар. Ну! Кто?
   Но все подозреваемые молчали.
   - В карцер их. Там сами разберутся, - раздались голоса.
   - Сами пойдете или помочь? - едко проговорил Католик. - Пошли! Быстро!
   Карцером называли каменный чулан с железной дверью, служащий для различных целей, вернее, чтобы сажать туда людей с различными целями. Прежде чем заперли дверь, Католик сказал.
   - Вы здесь будете сидеть без воды и без жратвы до упора, пока не сдохнете или не вычислите суку среди себя.
   Посаженным хватило меньше суток, чтобы разобраться, кто есть кто. Как это они сделали, Католика не интересовало, а нам остается только догадываться. На следующий день склад наполнился стуком. Стучали в дверь карцера. Когда оттуда выпустили подозреваемых, они сразу же указали на медлительного полноватого парня со здоровенным синяком по глазом.
   - Это он, Груня.
   - Это ты, Груня!? - Взгляд Католика был безжалостен.
   Парень ничего не сказал, а лишь уперся глазами в пол.
   - Я не слышу ответа. - Католик моргнул, к Груне подскочило двое братков и нанесли несколько жестоких ударов по корпусу, выбирая самые болезненные места. Груня заскулил и сел на пол, держась за причинное место.
   - Это ты, Груня? - Голос звучал неумолимо.
   - Я не хотел! Меня заставили! - закричал корчившийся от боли Груня.
   - Детский лепет, - констатировал Католик. - Собирайте братву, поехали в лес.
   Груню привязали к дереву, так, что он не мог и пошевелиться. Рядом зияла свежевырытая могила. Возле дерева, на пне лежал медицинский скальпель.
   - Начали, - жестко скомандовал Католик. - Давай, Эльдар.
   Эльдар подошел к дереву, взял в правую руку скальпель и воткнул его в тело несчастного Груни.
   - Смерть суке!
   Следом за ним потянулись остальные, и каждый погружал скальпель в извивающееся и кричащее тело. Тыкали неопасно, чтобы не убить сразу.
   - Смерть суке, смерть суке, смерть суке....
   Эта зловещая карусель длилась около часа, пока Груня, наконец, не испустил дух. Окровавленное тело отвязали и бросили в могилу.
   - Без креста, - сказал Католик.
   - Без креста, - вторили ему остальные.
   Могилу быстро забросали землей и заложили дерном, как будто бы ничего и не было.
  
   Лебедев несколько раз прочитал материал Наташи Дибич и глубоко задумался. Девушка справедливо назвала его перестраховщиком, коим Лебедев на самом деле и являлся. Поэтому и сидел в кресле главного редактора с достославных советских времен. Он не мог жить без указующей "крыши", только раньше ее роль выполняли партийные органы, а сейчас Розовский Борис Адамович.
   "Факты конечно неубиенные, но конъюнктура... Пнешь не того и ищи-свищи новое место работы. Особнячок он, конечно, себе знатный отгрохал...". - Лебедев посмотрел на приколотую к материалу фотографию. - "Замок Баскервилей"... Да... И хочется, и колется...". Рука сама потянулась к телефонной трубке.
   - Борис Адамович. Тут материальчик один появился. Остренький. На Левина. Знаете такого?
   - Геннадия Васильевича? Как же, как же... Мы с ним заклятые друзья. Если хочешь показать, то приезжай прямо сейчас, а то мне через два часа в Кремле надо быть, - прокаркала трубка.
   Прочитав статью, Розовский полез за сигаретами. Курил он редко, только когда волновался.
   - Опять эта Дибич, - проговорил он, чиркая зажигалкой. - Неуемная девка! Ты ее береги. А то неровен час прихватят ее лихие ребята - себе не простишь. - Розовский хорошо ориентировался в правилах политической подковерной борьбы и знал, о чем говорил.
   - Ну, так как? Ставим в номер? - В голосе Лебедева чувствовалось нетерпение. Уже шла верстка.
   - Левин, конечно, фигура крупная, но не ферзь, - пуская дым через нос, медленно проговорил Розовский. - Тем более мы с ним сцепились из-за квот на сибирскую нефть. Козырь, правда, у меня повыше оказался, но жизнь наша непредсказуемая, эдакий перевертыш. И чем выше ты сидишь, тем безжалостнее тебя скидывают. А потом естественно топчут. Хотя Левин - хитрый лис. Он одной рукой дает, а другой забирает. Он и мне не отказывает в просьбах, а потом свинью подкладывает размером со слона.
   Под него копало ФСБ по поводу Ливийских контактов, но так ничего и не накопало. За него премьер горой стоит. Знаешь, что премьер сказал? Мол, по Белому дому шпионы стаями бегают, а вы Левина трогаете. Ну, приворовал маленько, так теперь все воруют. Конец цитаты. Но ФСБ - Бог сними. У них своя нива. Но у Левина натянулись отношения со Службой Безопасности Президента. А это уже мой огород. Так что бей, не жалей! Только оперируй проверенными фактами - судиться-то тебе придется, друг любезный.
   "А деньги тебе выкладывать", - подумал редактор.
   Заручившись поддержкой главного учредителя, Лебедев поставил Наташин материал в ближайший номер. Только название статье дал свое - "Замок Баскервилей". Почему он это сделал, Лебедев и сам не понял, но, по его мнению, звучало красиво.
   Наташа от души радовалась, не зная, что она взбаламутила некие темные силы, которые не признают поражений.
  
   Геннадий Васильевич Левин не любил больших кабинетов, какую бы должность не занимал. Он предпочитал, чтобы все находилось под рукой, а еще сказывалось трудное детство, которое он провел в коммунальной квартире вместе с родителями и тараканами. Поэтому, когда Левин заселился в Белый дом, он облюбовал себе средних размеров кабинетик, зато отделал и обставил его по своему вкусу: панели из красного дерева, книжная полка с трудами философов всех времен и народов, а над головой - картина Брюллова "Последний день Помпеи". Сначала он хотел повесить портрет президента, но ему подсказали, что "хозяин" этого не любит.
   Как только он зашел утром в кабинет, ему позвонил пресс-секретарь и сказал, что на него, Левина "наехали". Геннадий Васильевич не любил популярности, предпочитая оставаться в тени. В средствах массовой информации его фамилия мелькала крайне редко, да и то на задних планах, поэтому он сразу же сильно возбудился и попросил секретаря принести названную газету.
   Когда Левин прочитал статью, не столь густые волосы на его голове зашевелились. "Где они это достали?! Пикуль мне докладывал, что все подчищено...", - крутилось в его распаленном мозгу, пока он тупо разглядывал копии договоров и платежных поручений. Статья была подписана "Н. Дибич".
   Левин набрал номер кабинета Пикуля.
   - Эрнест Григорьевич, тебе в банк прессу приносят?
   - Смотря какую, - ответил банкир, не осознавая глубину этого, казалось, бессмысленного вопроса. - А что?
   - Там напечатаны твои, якобы уничтоженные документы и еще поставлена фотография моей фазенды. Хорошо сняли, как только умудрились подлезть. - В груди оскорбленного чиновника нарастала ярость. - Почитай и перезвони.
   Левин сказал секретарю, что до обеда никого не принимает, а по телефону соединять только по особому списку, после чего глубоко задумался.
   "Эта газета Розовского. Но не он же материал подбирал, не царское это дело. Но мог дать "добро". Хотя мог и не давать. Хитрый лис: меняет свое мнение в зависимости от ветра из Кремля, стравливает людей, нефть у меня оттяпал... А кто такая эта Дибич? Дибич, Дибич... Где-то эта фамилия мелькала... Вспомнил! Коррупция в министерстве обороны. Точно! Вот коза! Но ведь кто-то ей эту информацию подкинул!? Не сама же раскопала. Здесь с любой стороны можно ждать подвоха. И еще делает какие-то намеки, как будто она знает в десять раз больше, чем пишет... Не дай Бог всплывет! Это будет катастрофа! Одно дело запросы депутатов в Генпрокуратуру, другое - общенародная известность. Тут придется реагировать. И ведь будут... вплоть до президента. С особняком я еще как-нибудь проскочу, а если вскроется остальное... На Западе вой поднимется, банки начнут спасать свою репутацию и неизвестно, чем вся эта возня кончится... Устроят показательное судилище. Болтают, болтают о коррупции, а тут я как раз подвернусь... Надо посоветоваться с Никодимовым. Он дока по всяким грязным делам. Где он сейчас может быть".
   - Найди мне Никодимова, - сказал он секретарю по селектору.
   Никодимов отыскался только к обеду, но подъехал быстро. Левин спустился вниз и сел к нему в машину. Он никогда не вел разговоры со своим компаньоном в чьем-либо кабинете, боясь прослушивания. А разговоры того стоили.
   - Читал? - начал с места в карьер Левин.
   - Читал. Здорово тебя там подсекли! - весело сказал Никодимов и сделал неприличный жест. - Как пескаря!
   - А чему ты радуешься!? - воскликнул возмущенный до глубины души Левин. - Может быть, ты тоже на очереди. У тебя домишко не меньше моего будет.
   - Мой домишко здесь не канает. Он построен на относительно честно заработанные деньги. Я бизнесмен, солидная фирма, большие доходы... Да я что хочешь продекларирую! А ты государственный чиновник, с относительно скудной зарплатой. И бизнесом тебе заниматься нельзя... Мы в разных весовых категориях. Да ты, Гена, сильно не огорчайся, - добавил Никодимов, видя осунувшееся лицо компаньона. - На всякий яд можно найти противоядие.
   - Что ты предлагаешь? - встрепенулся Левин.
   - Нейтрализовать эту журналистку. Точка. - Никодимов сладко причмокнул губами. Он себя ощущал демиургом.
   - Да ты что! Убить что ли!? - Глаза у Левина расширились, дыхание участилось. - Ему не жалко было какую-то "попиську", как он называл представителей прессы женского пола, но он страшился за свою репутацию даже на уровне слухов.
   - Ну что ты, Гена, мерзости такие говоришь. Ты развращен Западными триллерами и доморощенной криминальной хроникой. Да и потом - это неэффективно. Сразу все свалят на тебя, и не отмоешься до конца жизни. Как тот министр обороны со своим "Мерседесом" - давно в отставке, а эта история живет в умах народных.... - Никодимов едко хихикнул. Он сам имел звание генерала пусть даже в отставке и недолюбливал предыдущего министра обороны, считая его выскочкой, эдаким дерьмом в шоколаде. - Так вот, - продолжил Никодимов после небольшой паузы. - Нейтрализовать, это не обязательно убить. Это, например... дискредитировать, а проще говоря, опозорить. Чтоб доверия к ней не было. Ну, скажи на милость, что может писать на такие темы, допустим, стриптизерша из кабака. Она может рассказать про свои сексуальные изыски, но уж никак не делать аналитические обзоры на политические темы. Эту Дибич нужно "опустить", как говорят в зоне. Не в том смысле конечно.
   - Ты это сможешь сделать? - с надеждой во взоре спросил Левин. - Ну что ты молчишь!?
   - Для тебя - все что угодно...- патетично воскликнул Никодимов - ... в обмен на нефтяные реки и алмазные трубки. Шучу, шучу!
   - Шутки у тебя генеральские, - парировал Левин. - Не бойся, в накладе не останешься. А вот если меня вынесут... То я тебя с собой в гроб возьму, как фараон любимого визиря.
   - Молчу как рыба. Следи за прессой и не бери в голову. Проорут и перестанут. Клака театральная...
   В кабинет Левин вернулся почти успокоенный, почти, потому что в приемной его "обрадовал" секретарь.
   - Геннадий Васильевич, Вам звонил премьер.
  
   Наташа шла домой как на крыльях. Жеребцов предложил ее подвезти, но она отказалась. Погода стояла прекрасная, и ей хотелось прогуляться. "Скоро приедет Артем. Звонил вчера". От этой мысли в душе у нее потеплело. "Все-таки я настырная", - похвалила Наташа сама себя. - "Главный покочевряжился и сломался".
   Она еще была наивна в этой жизни, не подозревая о тайных рычагах и невидимых нитях, которые действуют в Российском политическом театре, приписывала себе заслуги, которые были вовсе не ее, да и вообще ничьи, ибо жизненные коллизии возникали как результат стечения многих обстоятельств или столкновения чьих-то интересов, баланса интересов.
   Пройдя вдоль своей улицы, девушка уже собралась свернуть во двор, но вдруг рядом с ней взвизгнули тормоза, чьи-то сильные руки подхватили ее как пушинку, и она обнаружила себя сидящей в машине между двумя незнакомыми мужчинами.
   - Что это за шутки! - возмутилась Наташа. - Вы хотите меня изнасиловать? Так знайте, что у меня СПИД и мандавошки - даже презерватив не спасет.
   - Заткнись, дура! - прохрипел сидящий впереди верзила. - Никто тебя трахать не собирается. Проедешь с нами, поговорим о том, о сем и свободна. Наденьте ей шапку.
   У Наташи вдруг потемнело в глазах - ей что-то натянули на голову. Она не сопротивлялась, понимая, что бесполезно. Ехали минут двадцать, потом еще минут пять шли пешком, поднялись по лестнице и вошли в какое-то помещение. Там ей освободили глаза. Она находилась в стандартной, плохо обставленной двухкомнатной квартире. Напротив нее расположился отвратительного вида тип с огромным носом и стриженный под машинку. Он облизал взглядом Наташину фигуру и гадко улыбнулся.
   "Сексуальный маньяк какой-то", - подумала девушка. - "В американских триллерах таких любят показывать".
   - Ты догадываешься, о чем мы будем с тобой беседовать? - Голос у него полностью соответствовал внешности: скрипучий какой-то, жабий.
   - Про Левина что ли, про статью... - догадалась Наташа.
   - Смышленая девочка! Расскажи-ка нам, кто тебе дает такую эксклюзивную информацию. - Он медленно погладил ее колено и плотоядно ухмыльнулся.
   - Брысь! - Наташа брезгливо отбросила назойливую руку. - Я не выдаю своих источников. Что, бить будете?! - Она была настроена очень воинственно.
   - Ну, разве у кого-нибудь поднимется рука бить такую лапочку. Таких девочек не бьют, а имеют... сообща. Но мы все сделаем нежнее, - ласково проворковал тип и вдруг, резко сменив тон, гаркнул. - Дайте ей лекарство!
   Двое дюжих парней прижали Наташу к креслу так, что она не могла двинуть ни рукой, ни ногой, а третий всадил ей шприц с какой-то бесцветной жидкостью в оголенное бедро.
   - Ну, вот и чудненько! - Стриженный радостно хлопнул в ладоши. Он действительно походил на ненормального. - Теперь досчитаем до двадцати и можно ее отпускать. Эта птичка будет порхать, да только на ниточке, которую мы ей привяжем на лапку.
   Наташа почувствовала, что ее сознание разжижается, переходя в другое измерение. Мир превратился в чудесную лужайку, где она ощутила себя маленькой девочкой. Ей хотелось петь и резвиться. Она была исполнена любовью ко всему человечеству.
   "А что это за веселый дяденька сидит напротив. Какой чудный человек. Он мне что-то хочет сказать!?".
   - Откуда ты узнала про Левина, - спросил веселый дядька.
   - От Стрелкова Николая Платоновича. Он полковник в отставке. Служил раньше в какой-то спецслужбе, - радостно сообщила Наташа.
   Вопросы сыпались один за другим, и девушка очень подробно на них отвечала. Ей это нравилось. Она как будто читала стихи в школе, где надо "с выражением"...
   - Дайте ей другое лекарство, - услышала она голос веселого дядьки. - И вообще, посадите ее на иглу капитально, чтоб не соскочила. Всадите ей лошадиную дозу героина, но чтоб не сдохла.
   - Мы будем играть в больницу, - весело спросила Наташа.
   - В больницу, в больницу... Давай! Да не надо ее держать - она и так никуда не денется.
   Наташа почувствовала легкий укол в руку. Ее сознание поплыло и растворилось во мраке. Далее жизнь пошла фрагментами. Когда она приходила в непрочное сознание, ей делали укол. Это Наташе нравилось - наступала сладкая, расслабляющая истома, в голове возникали яркие картины, потом все медленно меркло и... повторялось вновь - легкий укол и нирвана.
   Когда ей однажды в очередной раз не вкололи наркотик, она почувствовала дискомфорт в организме, который постепенно усиливался. Потом она полностью пришла в себя и осмотрела окружающую ее убогую обстановку. "Где я?". Она с трудом начала вспоминать, как сюда попала. "Машина, лысый тип... Но почему мне так плохо!". Прошло еще некоторое время, и она вскрикнула, почувствовав, как ее внутренности просятся наружу, выворачивают ее наизнанку. Во рту стояла отвратительная сухость, а сердце судорожно билось, как будто принадлежало не ей, а являлось каким-то инородным телом в организме. И еще она хотела, чтоб ей скорей сделали укол. Постепенно это желание превратилось в непереносимую жажду. " Укол, укол! Уйти из этого мира! А ведь я стала наркоманкой? Ну и что! Я так хочу, мне так нравится! Плевать на всех! Ох, как мне плохо! Ну, дайте же! Где вы!?".
   - Ну, дайте же мне укол! - вскричала Наташа. Голос у нее звучал хрипло... Не ее это был голос.
   В комнату вошел мужчина со шприцем.
   - Скорей же, скорей! - подгоняла его Наташа.
   - Спешишь на тот свет, - усмехнулся мужчина. - Сколько ж тебе бабок потребуется, чтоб держать себя в тонусе. - Он спрыснул шприц и сделал девушке вожделенный укол.
   - Как хорошо, - через пару минут проворковала она. - Спасибо тебе, милый, ведь я лечу, лечу...
   В глаза ей сыпались звезды.
  
   На следующий день после захвата Наташи, Левин запросил отделы кадров всех спецслужб, включая Службу Безопасности Президента, на предмет, не служил ли у них некий Стрелков Николай Платонович в чине полковника. Была у Левина такая возможность. Ответ был ошеломляющим: начиная с тысяча девятьсот шестидесятого года в органах не служил даже однофамилец Стрелкова ни в каком чине.
   "Подставка", - сразу же понял Левин. - "А действительно, с какой стати этой девке источник должен называться настоящим именем".
   В этот же день он встретился с Никодимовым.
   - Не существует никакого Стрелкова! Я проверил по своим каналам, - с некоторой укоризной в голосе сказал Левин.
   - Этого следовало ожидать. Но кто бы он ни был, знания у него конкретные: и про науку, и про нефть, и про Ливийский дела... Девка все выболтала, когда с ней поработали мои спецы.
   - Как она сама? - полюбопытствовал Левин.
   - Физически здорова, следи за прессой, - таинственно проговорил Никодимов и, увидев недоумение на лице компаньона, добавил. - Да не бойся ты - все будет нормально.
   - Но этот Стрелков может найти другого журналиста, - высказал предположение Левин.
   - Значит, будем работать с другим, - жестко проговорил Никодимов, - Но удар будет ослаблен, если удастся мой фокус с Дибич. Доверия уже того не будет. Да потом не так просто найти такого борзописца, да и немногие рискнут такое опубликовать. Телевидение тоже можно заткнуть, но это ты лучше меня знаешь. С телевидением как раз проще. Они управляемы.
   - Твои бы слова, да Богу в уши, - тяжко вздохнул Левин.
   В эту ночь он спал спокойно.
  
   И еще одно примечательное, скорее даже трагическое событие произошло в то же самое время: было совершено покушение на председателя правления банка Московский кредит Пикуля Эрнеста Григорьевича. Его обстреляли по пути на дачу из машины марки БМВ. БМВ пошла на обгон, оттуда открыли плотный автоматный огонь и в считанные секунды превратили его "Лексус" в решето. Охранники были убиты, но Пикуль чудом остался жив и в тяжелом состоянии переправлен в больницу Склифосовского. На следующий день об этом гудели все средства массовой информации. Мелькали заголовки: "Сезон охоты на банкиров", "Киллера вызывали?" и тому подобное. Генеральный прокурор обещал взять это дело под личный контроль, депутаты давали пламенные интервью, общество разделилось на сочувствующих и злорадствующих, МУР сходу арестовал с десяток подозреваемых, но имена в интересах следствия не разглашал... Все происходило как обычно - по какому-то отрепетированному сценарию играли набившую оскомину пьесу. "Кто заказчик, кто исполнители...".
   А исполнители в это время сидели на конспиративной квартире Шорохова и каялись.
   - Что, обосрались? - злорадствовал Шорохов, - Ну так подчищайте. Я что ли это за вас буду делать. - Хотя в неудаче он частично винил и себя, работая без подстраховки.
   - Он сейчас в больнице, - проинформировал один из присутствующих. - К нему приставлена охрана.
   - Ну и что, что охрана! - возмутился Шорохов. - Охрана - это для уличной шпаны. На каком он этаже? Форточку на ночь открывают? Давно пора бы выяснить.
   В туже ночь в палату к Пикулю, через открытую форточку влетели последовательно две гранаты. Все там разнесло в клочья. В том числе и несчастного банкира.
   Но жизнь от этого не остановилась. Люди все так же вставали утром, пили чай и шли на работу. По прежнему ходили поезда, летали самолеты, и не было никому дела до какого-то Пикуля, пусть даже трижды банкира, который при жизни считал себя звездой первой величины. Ну не дорос он до уровня Ломоносова или Высоцкого, чтобы остаться в памяти и сердцах людей!
  
   Глава четвертая.
  
   Брагин сидел в своем номере и пил крепкий чай. Рядом стояла литровая банка с воткнутым в нее кипятильником. Артем не любил заказывать чай у горничной: принесут или недостаточно горячий, или не так заваренный, и с сахаром пожадничают, поэтому применял старый, испытанный способ.
   В последнее время его жизнь пошла не то чтобы наперекосяк, но свернула с торной дороги и запрыгала по проселочным ухабам. Когда Католик поведал ему о сложностях, возникших в отношениях с Маниловым, он отнесся к этому философски. "Каждый хочет иметь свой кусок от пирога, но он должен его отрабатывать". Артем не любил, когда у него отнимали что-либо силой, не предлагая ничего взамен, но за собой этого свойства не углядывал, считая, что живет по совести.
   - А как этот Грант собирается участвовать в деле, какая от него польза? Не за красивые же глаза с ним делиться, - поинтересовался Брагин, когда они разговаривали с Католиком после известных драматических событий.
   - Польза от него есть, - немного подумав, сказал Католик. - Краевая администрация пляшет под его дудку, включая ментовку. У него какой-то "пахан" в Москве решает все вопросы. И не на понтах, а реально. У Гранта в гостях кто только не перебывал: и из правительства, и от президента.... Все Краснодарские с этих знакомств хорошие бабки имеют. Он нас прикроет, но хочет сидеть в доле.
   - Ну, тебе же он не отстегивает за портовые операции?
   - У него козырь выше. А потом у нас соглашение. Ведь когда я из порта конкурентов выпихивал, он не мешал и даже содействовал. А наши дела не портовые. Сейчас он всех "крупняков" щиплет. Его понять можно - скоро выборы и Грант цепляется за действующего губернатора. Если того переизберут, то все усложнится. И еще до меня дошел слушок, что Грант намеревается выдвигаться в Государственную Думу, а для этого тоже бабки нужны.
   - Сколько он просит?
   - Половину. - Католик отвел глаза в сторону.
   - Половину чего? - не понял Артем.
   - Половину всего, козлина, хочет. - Католик зло сплюнул.
   - Да у него что, крыша поехала? - возмутился Брагин. - Он что, самый крутой? Президент России!? - Он сделал паузу и странно посмотрел на своего собеседника. - Слушай, Католик, а может его просто замочить, чтоб не мешал!?
   - Это чревато, - проговорил тот. - Начнут искать кто, шерстить авторитетов - весь бизнес поломают. А потом свято место пусто не бывает - вместо него сядет другой... Зяма или еще кто-нибудь... А будет ли с ним лучше? Надо с Грантом поладить. - Католик не любил войн, но если его вынуждали, то действовал безжалостно и бескомпромиссно. Здесь такой необходимости не было.
   - Сведи меня с ним - покидаем фишки. Может до чего и добазаримся, - предложил Брагин.
   Но на переговорах с Маниловым, он добился немногого. Тот менее чем на сорок процентов не шел.
   - Иначе перекрою кислород - вообще ничего не получите, - пригрозил Грант.
   - Но здесь много участников, каждый делает свое, - пытался увещевать его Брагин.
   - Это ваши проблемы, - отрубил Грант. - Урежьте свои доли.
   Ситуация стала критической и сулила большие сложности. Тщательно спланированная операция разваливалась на глазах.
   Брагин допил очередную чашку чая.
   "Надо звонить Шлыкову... Нет, сначала Наташе - третий день не отвечает. Может ее загнали в какую-нибудь командировку? Так предупредила бы - она девочка ответственная".
   Он набрал свой домашний номер. В трубке уныло зазвучали длинные гудки. Это непонятное трехдневное молчание Артему совсем не нравилось, но пока он успокаивал себя, придумывая возможные причины отсутствия Наташи. "Разберемся постепенно".
   Шлыков сразу же снял трубку, как будто ждал этого звонка. Брагин коротко ввел его в курс дела.
   - Попали в непонятку, - после некоторого молчания прокомментировал ситуацию Шлыков. - Давай, рассказывай про этого Гранта все, что знаешь. Покумекаем.
   Спустя два дня к Брагину в номер неожиданно заявился Католик. Глаза его светились мстительной радостью.
   - Ты знаешь, Грант согласен на три процента, - известил он Артема. - Что-то сломалось в его телеге.
   - Предложи ему два, - небрежно бросил Артем.
   Брагин понял, что это заслуга Шлыкова. А произошло вот что.
   Узнав, что Манилов занимается поставкой нефтепродуктов, Шлыков начал выяснять подробности, пользуясь своими многочисленными связями в этой сфере бизнеса. Он сам постоянно поставлял мазут в страны Западной Европы, из-за чего в свое время вел непримиримую борьбу с чеченской группировкой Иссы, поэтому хорошо разбирался в нюансах нефтяных операций.
   Переговорив с производителями, таможенным комитетом и Министерством внешнеэкономических связей, где у Шлыкова имелись свои люди, он получил нужную ему информацию.
   "С этим Маниловым все ясно. Неясно только, как он умудрился выбить такую большую квоту на нефть. Поставки продолжаются до сих пор. А куда? Так... Греция, Италия, Испания...".
   И тут в озабоченном мозгу Шлыкова мелькнула блестящая идея - он вспомнил, каким образом познакомился с семьей Костелло. "Надо повторить этот спектакль!".
   Шлыков вызвал итальянца, которого ему прислала "семья" и он постоянно находился при нем, и тут же связался с Сицилией.
  
   Телефонный разговор.
   - Это сеньор Костелло? Вас приветствует Шлыков. Как погода в Палермо?
   - Жара, хоть из воды не вылезай. Чем обязан, господин Шлыков? Что-нибудь не так с нашим маленьким бизнесом?
   - Вы правы, сеньор Костелло. Появились небольшие сложности. Кое-кто хочет сделать нас бедными.
   - Чем я могу помочь?
   - Вы помните мой корабль с мазутом, который сделал нас друзьями? Нужно повторить этот фокус с нашими врагами. Есть такая фирма "Спецэкспорт", директор Манилов. Они поставляют нефть танкерами в Италию, и получает слишком большую прибыль.
  -- Понял тебя, господин Шлыков. Не беспокойся.
  
   Спустя некоторое время в адрес Манилова пошли тревожные реляции от его представителя в Италии. Пять танкеров с нефтью зависли в порту, потому что нагрянули всякие санитарные комиссии и обнаружили избыточный радиационный фон.
   - Ты пробовал дать взятку? - спросил Манилов, когда связался со своим представителем по телефону.
   - Не берут, - возмущенно проговорил тот. - Раньше брали, а теперь ни в какую. Но ведь там нет никакого фона! Я советовался с юристами - нужно проводить независимую международную экспертизу. Но это долго и стоит приличных денег.
   Колоссальные убытки, которые терпела фирма Манилова, не входили ни в какое сравнение со стоимостью проведение экспертизы. Но экспертиза все-таки была проведена и никакой радиации не обнаружила.
   Манилов обрадовался, что худшее позади, но как оказалось, рано. Худшее только начиналось. Вновь позвонил представитель и заикающимся голосом сообщил, что нагрянула на этот раз правительственная комиссия вместе с представителями ООН и, мол, нас обвиняют а контрабанде Иракской нефти вопреки экономическим санкциям против этого государства и что разбирательство может растянуться на месяцы. А до тех пор танкеры считаются арестованными.
   Манилов подсчитал предполагаемые убытки и чуть не завыл от тоски. Он вновь связался с представителем.
   - Да сделай же что-нибудь! Это же миллионы долларов.
   - Я не знаю, что делать, - потухшим голосом сообщил тот. - Разве что... - Он замолчал.
   - Что разве!? - заорал в трубку Манилов.
   - Тут мне подкинули записку, где сообщают, что ты обидел каких-то московских друзей большого сицилийского "папы" и нарушил его бизнес в Краснодарском крае. Мол, ты перекрыл ему канал в Краснодаре, а он тебе перекрыл тебе кислород в Италии. Баш на баш. А еще позвонили и добавили, что у тебя будет такая неустойка, что не только нефть, а танкеры придется отдавать в виде компенсации.
   Грант понял, что проиграл. "Проклятый Католик! Но это не он, у него б ума не хватило - в Москве у него кто-то крепко сидит. А дело у него денежное. Надо туда хоть в малую долю влезть".
  
   Шорохову.
   Сообщаю дополнительную оперативную информацию по фигуранту по фамилии Манилов ( кличка "Грант").
   Кроме махинаций с экспортом нефти посредством Левина, Манилов напрямую связан с Израильской разведкой. Его компаньонами являются экс-генерал военной разведки Израиля и высший чин МВД в отставке. Каждые две недели Манилов отбывает в Тель-Авив, где встречается с лицами по признакам являющимися работниками спецслужб. Заместитель Манилова был уличен в получении денег от сотрудника израильской разведки. Факт их встречи зафиксировали оперативно-технические службы. Усилиями Манилова на территории его фирмы "Спецэкспорт" открылось одно из самых крупных в России представительств "Сохнута" - организации, которая помогает нашим евреям эмигрировать в Израиль. В печати неоднократно утверждалось, что под "крышей" "Сохнута" активно действуют "Моссад" и другие израильские спецслужбы... Именно поэтому работой краснодарского филиала и заинтересовались наши люди.
   Узнав об этом, Манилов моментально перевел офис в другое место и продолжил контакты с Моссадом. Кроме того, он арендовал пассажирский самолет, организовал постоянный чартерный рейс Краснодар - Тель-Авив, нарушая при этом все мыслимые и немыслимые законы. Полеты проходят без какого бы то ни было таможенного и пограничного контроля.
   Все переговоры с Моссадом Манилов ведет на территории Израиля, поэтому доказать что-либо, чтоб уличить его как шпиона, практически невозможно.
   Кроме того, Манилов зарегистрирован в качестве депутата Государственной Думы по одному из Московских округов. Цель этого избрания - получение депутатской неприкосновенности. Ввиду больших финансовых возможностей и политической поддержки шансы у Манилова получить депутатский мандат очень высоки. Его нужно остановить.
   В силу юридической недосягаемости и огромного вреда, приносимого им государству, Манилов подлежит уничтожению с предшествующим допросом с применением спецметодов. Цель допроса: выявить место Манилова в структуре Моссада и содержание передаваемой им информации.
   Посылаю тебе специалиста по компьютерному взлому. Работать с ним по варианту три. Кондратьев.
  
   Специалиста по компьютерам Шорохов встретил в условленном месте. Это был парень лет двадцати пяти, худой и в дымчатых очках. Он представился Эдиком. Одним из условий "варианта три" являлось изменение внешности, поэтому Иван соответствующим образом закамуфлировался и стал старше лет на двадцать. Они приехали на конспиративную квартиру, где был установлен компьютер, подключенный к сети "Интернет".
   - Что будем ломать? - спросил Эдик. Он был сильно близорук и сквозь выпуклые линзы очков на Шорохова смотрели наивные серые глаза.
   - Мне нужен компьютер Генерального директора холдинга "Модус" Никодимова, - пояснил Шорохов.
   - Какой у него сетевой адрес? - последовал второй вопрос.
   - Не знаю. - Иван пожал плечами. - Но узнаю.
   - Адрес можно узнать из рекламы, - подсказал Эдик. - Во всех газетах этот "Модус" торчит. Знаешь там... три дабл ю, ну и так далее. Не генерального директора конечно, а какого-нибудь коммерческого отдела.... Дальше я разберусь. Главное - войти в домен. Мне нужно немного подготовиться, а вы пока найдите адрес. Сходите за газетами - я никуда не сбегу, уж коль пришел.
   - Да ты и не сбежишь - здесь все под охраной. Ее просто не видно. А что за подготовка? - Шорохову стало любопытно. Он читал про хакеров в прессе, но первый раз встречался с представителем этой загадочной профессии.
   - Я знаю базовые коды операционной системы, разработанной фирмой Майкрософт и всех ее основных программ: Виндоуз, Ворд и еще кое-каких поновее. Взломал их офис как-то... Такой скандал был в Штатах! Ну вот, а, зная коды, я лезу в сеть на физическом уровне и обхожу любую защиту. Одна проблема, чтоб не засекли мой сетевой адрес - сразу приедут. А для этого мне нужно подыграть ложного абонента, чтоб в сетевом протоколе мой адрес подменялся на чей-то другой. Тогда поедут уже к нему. Спецслужбы. Все понятно?
   - Отчасти... А ты сам разве не в ФАПСИ работаешь? - наивным тоном задал вопрос Шорохов.
   - Я их консультирую, когда попросят - не задумываясь, пояснил Эдик. - Ведь хакерство техника, а не наука, поэтому мне это не интересно. А я занимаюсь научной работой в одном фундаментальном НИИ. Разрабатываю социальные модели с элементами прогнозирования. Ну, всякие там катаклизмы: забастовки, революции...
   - Ну, хорошо, - перебил его Шорохов. Он в общем виде понял суть подмены адреса и у него появилась авантюрная идея. - Значит, ты вместо себя можешь подставить любого. А в компьютеры правительства ты забраться можешь?
   - Какая мне разница куда! - воскликнул Эдик. - Да хоть в компьютер президента Соединенных Штатов. Он был похож на тщеславного ребенка. - Сейчас я настрою одну программку, дам ложный сетевой адрес и все - забирайся куда угодно.
   - Слушай, а деньги из какого-нибудь банка ты украсть можешь? - Шорохову становилось все интереснее и интереснее.
   - Ну а на что я живу, как ты думаешь? Не на зарплату же старшего научного сотрудника. - Эдик криво усмехнулся. - Но я не наглею: щиплю по тысяче долларов в месяц из одного швейцарского банка и перевожу их в сберкассу, что рядом с моим домом. Из-за какой-то "штуки" ни один порядочный банк шум поднимать не будет - дороже обойдется. Все будет списано на непредвиденные убытки - я интересовался.
   Разговаривая с Шороховым, Эдик параллельно успевал анализировать постоянно меняющуюся на экране информацию и делать пометки на листе бумаги, лежащим рядом.
   - Предлагаю комбинацию! - тожественным голосом сказал Шорохов. - Ты лезешь в правительство под эгидой холдинга, там выуживаешь нужного абонента, какого я скажу, а потом под эгидой этого абонента забираешься в обратно в холдинг. Вроде как они друг у друга воруют, а мы как бы ни при чем.
   - Нет проблем, - сказал Эдик, задорно светя стеклами очков.
   Шорохов, оставив охрану и поручив ей обеспечить хакера газетами, уехал по неотложным делам, а когда вернулся, Эдик все еще сидел за компьютером. Он ссутулился и стучал пальцами по клавиатуре, как джазовый пианист, периодически поглядывая на листки бумаги, исписанные от руки.
   - Сейчас, еще несколько минут, - сказал он, не оборачиваясь. - Так... так... Ну все, перекачал! Разбираемся дальше. - Эдик вывел на экран список файлов. - С какого файла начинаем?
   - Не знаю, - пожал плечами Шорохов. - Давай подряд.
   - Хорошо. Пытаемся открыть... Защищен паролем. Ну, это вообще детский сад! Сейчас я этот пароль совсем уберу, чтоб духу его здесь не было. - Эдик пробежался по клавиатуре. На экране появился текст. Шорохов посмотрел и обомлел - там были тактико-технические данные новейших вооружений.
   - Ну, дальше сам посмотришь. - Эдик встал и, порывшись в кармане, передал Шорохову помятую визитную карточку. - Если понадоблюсь - звони. Я недорого беру. - И, блеснув на прощанье очками, вышел из комнаты.
   Иван сидел за компьютером всю ночь. Полученная информация требовала немедленной связи с Кондратьевым. Он вытащил список литературы для чтения в средней школе и выбрал наугад номер. "Н. В. Гоголь, Мертвые души"....
   Наутро он отправился на Главпочтамт.
  
   Кондратьеву.
   Никодимов, судя по записям, начал поставки новейшего вооружения правительству Тайваня. Намеревается то же самое делать для Ливана. Он напрямую связан с Маниловым, который его финансирует. По сути дела оружие Ливану будет поставляться на Израильские деньги. Если это вскроется, то неминуем крупнейший международный скандал. По всей видимости, Никодимов снабжает секретными сведениями Манилова для дальнейшей передачи Моссаду. Это тактико-технические характеристики новейшего вооружения, сведения о личном составе морских флотов, включающие в себя численность, боеспособность, фамилии командиров и т.д. Все файлы, имеющие информационную ценность, посланы по "Интернет" в соответствии с согласованными реквизитами. Жду подтверждения на ликвидацию Никодимова. К ликвидации Манилова приступаю.
   Шорохов.
  
   В тот же день начальник компьютерной службы холдинга сообщил Никодимову, что некто, сломав защиту, скачал информацию из их базы данных. Он понуро стоял перед генеральным директором, непрерывно шмыгая носом.
   - Что шмыгаешь!? - взъярился Никодимов. - Специалисты хреновы! Ты что мне говорил? Броня крепка и танки наши быстры...
   - Работал специалист высочайшего класса на физическом уровне, - начал оправдываться компьютерщик.
   - Да мне хоть на химическом! На биологическом! Как можно вычислить этого мерзавца!? Это-то вы хоть сумеете!? - Раздосадованный Никодимов махнул рукой и задел картонные папки, лежавшие на столе. Папки упали на пол, раскрылись, извергнув из себя лавину бумаг, которые веером разлетелись по всему полу. Эта нелепая случайность окончательно вывела директора из себя. Он грязно выругался и начал с остервенением топтать бумаги ногами.
   Украденная информация представляла для него грозную опасность. Надо было что-то предпринимать, а компьютерщик только стоял и хлопал глазами. - Ну что ты стоишь! - заорал Никодимов и указал на стоявший на столе компьютер. - Вот! Садись и узнай, какой такой хакер к нам залез!
   - Адрес я определил, но он не идентифицируется. Из какого-нибудь закрытого списка, - спустя некоторое время сообщил компьютерщик.
   - Что такое закрытый список?
   - Ну... какие-нибудь спецслужбы. ФАПСИ знает.
   - ФАПСИ, ФАПСИ... Хорошо, иди. - Никодимов немного успокоился. - Только запиши мне этот адрес на бумажку. Прямо сейчас.
   Когда компьютерщик ушел Никодимов взялся за телефон. Он звонил в ФАПСИ одному своему приятелю. Они иногда оказывали друг другу взаимные услуги.
   - Ты можешь идентифицировать электронный адрес? - нетерпеливо спросил Никодимов в ответ на приветствие.
   - Сто долларов, - раздалось в трубке. - Через десять минут.
   И каково же было его удивление, когда он узнал, что взломщик идентифицируется с заместителем секретариата премьера Левиным Геннадием Васильевичем.
   - Это какой-то балаган! - растерянно пробормотал Никодимов и при этом подумал. "Что это он? Задумал пробивать меня на вшивость!? Ну, это еще, куда ни шло - Левин и так все знает. Спросить его, не спросить? Наверное, не стоит - зачем дразнить гусей".
   Позвонил бы Никодимов Левину или не позвонил, это уже никак не могло сказаться на его линии судьбы. Приближался час расплаты. "Мельницы Господа Бога мелят медленно, но домалывают все до конца". Никодимов не верил в Бога, но Бога это как-то мало интересовало.
  
   В тоже самое время, когда Никодимов разбирался со своим компьютером, Брагин с Католиком обедали в гостиничном ресторане. Католик предварительно позвонил и сказал, что есть разговор.
   - Нужно менять схему, - убеждал он Брагина. - Слишком много людей знает про эти баллоны: Манилов, ОМОНовец, да и стукач может еще один появиться.
   - У тебя есть идеи? - поинтересовался Брагин.
   - Кофе. Католик поднял вверх указательный палец. - Намертво перебивает запах - собаки не берут. Я ведь постоянно занимаюсь поставкой кофе - все в городе уже к этому привыкли. Бабки небольшие. Так... Наличка на текущие дела. Я гоню кофе контрабандой, но мы это легализуем. Ты с чеченами сможешь этот вопрос уладить? Ну, чтоб упаковку сменили.
   - Если надо, то договорюсь, - уверенно ответил Брагин. - А вообще мысль здравая. Манилов ведь из всей цепи знает только баллонное звено. Ну и пусть знает. Наркоту будем перевозить в кофейных банках, а в баллонах будет ездить каустик. Пускай проверяют. Грант будет думать, что держит нас на крючке - это его расслабит. И еще... Не нужно никаких складов - товар нужно подавать прямо к кораблю. Полчаса и ищи-свищи, а он уже под водой.
  
   Жеребцов последние несколько дней просто места себе не находил. Пропала Наташа Дибич. Просто перестала выходить на работу. Он звонил ей по несколько раз на дню, постоянно спрашивал сотрудников газеты, не видели ли, но все было тщетно. На третий день он пошел заявлять в милицию.
   - Вы ей кто, родственник? - спросил дежурный капитан.
   - Да нет, я ее начальник. А это имеет значение?
   - Имеет, - строго сказал капитан, осознавая, что вешать на коллег лишнее, скорее всего бесперспективное, дело, совершенно не обязательно. - У нее есть родственники?
   - Есть где-то в Питере, - недоуменно ответил Пафнутий.
   - Вот пускай они и заявляют, - отрезал капитан.
   - Я начальник отдела криминальной хроники. - Жеребцов показал редакционное удостоверение. - А пропала журналистка.
   - Что же Вы сразу не сказали! - возмутился капитан. - Давайте данные.
   Прошло два дня, но милиция ничего нового не сообщила. Тогда Жеребцов вспомнил о Брагине. "Он парень резкий - что-нибудь раскопает. Но ведь он в Новороссийске. Как там его достать? - Пафнутий глубоко задумался, и внезапно его озарило. - А ведь Брагин, наверное, живет в гостинице! Как же я сразу не сообразил...Попробуем. Попытка не пытка".
   Жеребцов дозвонился в справочное Новороссийска и узнал номера телефонов администраторов всех гостиниц города. Беспрестанно насилуя телефон, он, в конце концов, услышал в трубке знакомый голос Брагина.
   - Артем, это я, Жеребцов. Наташа пропала. Уже пять дней на работу не выходит. Я в милицию заявил...
   - Почему сразу не позвонил, - проговорила трубка. - Я тоже до нее не могу дозвониться. Думал, что это ты ее куда-нибудь к черту на кулички заслал.
   - Я не знал телефона, не сообразил, а потом нашел по справочной. Ты приедешь, Артем? Приезжай! Что-то мне опасливо...
   - Если нужно приеду. А ее не могли выкрасть? Или убить? Что она там у тебя понаписала!? Помнишь Щеголева с Кондратьевым!? - У Брагина имелся свой взгляд на жизнь. Он всегда предполагал самое худшее. Чтоб радоваться, если его не случалось.
   - Неделю назад мы опубликовали ее материал о коррупции в секретариате премьера. - Пояснил Жеребцов.
   - Вот у них и надо спросить, - жестко проговорил Брагин.
   - Да ты что, Артем! Они же не бандиты... Там высокопоставленные чиновники.
   - Они еще хуже бандитов. Про кого она там писала?
   - В основном про Левина. Это чиновник из секретариата. Но он сейчас уехал в Англию - скрылся от позора. - Жеребцов начал осознавать, что предположение Брагина может иметь место. Ему тоже угрожали по телефону сразу после публикации.
   - А еще про кого писала? Кто связан с этим Левиным? - Брагин напирал. Он чувствовал, что истина где-то близко.
   - В статье больше фамилий не было, но в прошлом материале было несколько. Никодимов, Манилов...
   - Какой Манилов? Из Краснодара? - мгновенно отреагировала трубка. - Ну, чего ты замолчал?
   - Я не замолчал, я смотрю материал, - пробормотал Жеребцов. - Подожди чуть-чуть... Ага! Вот! Действительно этот Манилов возглавляет Краснодарскую фирму "Спецэкспорт".
   - Я знаю этого Манилова. Надо будет с ним сначала разобраться, коль уж я здесь. Жди, скоро приеду. И подтяни моих ребят, чтоб тоже занимались поисками. Запиши координаты, а я их предупрежу. Все.
   В трубке раздались короткие гудки. Жеребцов медленно положил ее на рычаг и подумал. "Черт те что творится! Все себя богами считают, раз дают себе право распоряжаться жизнями людей. Мания величия. Эпидемия паранойи. Параноики они все!".
  
   Телефоны Манилова Брагин узнал у Католика. Но сколько он не звонил, до Гранта дозвониться не смог. На фирме говорили, что он находится дома, а домашний телефон не отвечал.
   - Он может отключить телефон, - предположил Католик. - Иногда на него находит, и он пускается в загул. Коньяк, девочки, кокаинчик... Это может продолжаться неделю. Или из Москвы какой-нибудь важный крендель приехал, и ему ни до кого...Съезди к нему в особнячок - может и найдешь. Я адресочек дам.
   Особняк Манилова он отыскал быстро. Бросив машину возле ворот, Брагин подошел к калитке и нажал кнопку звонка. Потом немного подождал и позвонил снова. Никакой реакции. В доме если кто-то и был, то выходить не хотел.
   "Но ведь какая-то охрана у него должна здесь сидеть!?". Брагин бросил взгляд поверх забора и увидел, что дверь на балкон открыта настежь. "Здесь что-то не то...".
   Он легко перемахнул через забор и первое, что ему бросилось в глаза, это лежащее на крыльце тело человека. Подойдя поближе, Брагин сразу все понял. "Мертвяк", - констатировал он, глядя на дырку во лбу и небольшую лужицу загустевшей крови. "Стреляли с приличного расстояния. Профессиональная работа. Но это не сам Грант. Скорее всего, охранник".
   Брагин дернул входную дверь, но она оказалась запертой. "Сплошные загадки. Что этот охранник делал во дворе при закрытой двери? Ладно, разберемся постепенно". Он обошел дом вокруг, потом приблизился к деревянной постройке, что-то вроде сарая. Рядом с ней лежала груда потемневших, разнокалиберных досок, проржавевшие бочки, погнутые листы железа и прочий хлам. Выбрав две доски, что подлинней, Брагин приставил их к балкону и ловко по-обезьяньи вскарабкался наверх.
   В первой комнате он никого не обнаружил. В остальных тоже было пусто. Артем спустился на первый этаж и тут же наткнулся еще на один труп, лежащий в холле. Это был тоже охранник и тоже застреленный. Только уже в упор и, судя по ранам, очередью из автомата. "Нарубил здесь кто-то капусты!".
   Пройдя вглубь дома, Брагин увидел сидящего в кресле человека и еще двух мертвецов, валяющихся рядом. Руки человека были привязаны к подлокотникам, а на шее зияла резаная рана. И еще Артем обнаружил на теле мертвеца явственные следы пыток - он понимал в этом толк.
   "Манилов", - опознал труп Брагин, взглянув на искаженное мукой лицо. - Кто ж его так искромсал...".
   Больше здесь делать было нечего. Артем позвонил Католику и ближайшим рейсом улетел в Москву. Через два кресла впереди него сидел Шорохов. Он лично поработал с Маниловым. Ему нравился город-герой Новороссийск.
  
   Смерть Манилова взбудоражила весь город. Руководство края находилось в растерянности: как на этот факт отреагирует Москва.
   - Надо найти и сурово наказать убийц, - сказал губернатор на совещании "силовиков", спешно собранном у него в кабинете. Хотя в глубине души радовался. "Некому будет стучать в Москву".
   Начались интенсивные задержания криминальных авторитетов края. Их непрерывно допрашивали, сулили и грозили, но толком так ничего и не добились. Постоянно звонили из Москвы, требуя результата. Чтобы как-то сдемпфировать раскалившиеся страсти, арестовали двух первых попавшихся под руку чеченцев и запустили сей факт в средства массовой информации, после чего чеченцев отпустили, предварительно сильно избив в участке. Так, на всякий случай.
   Католик тоже попался в эту сеть, но его, продержав четыре часа, освободили ввиду "железного" алиби - в тот день он безвылазно находился дома. Праздновали день рождения Лаймы в присутствии кучи гостей, которые и выступили свидетелями.
   На въезде в Новороссийск задержали грузовик с пресловутыми газовыми баллонами - видно Манилов дал какие-то инструкции на случай своей смерти. Грузовик отогнали в гараж УВД, куда вызвали того же самого эксперта.
   - Каустик, - недоуменно сказал он, попробовав на язык белый порошок. - Опять каустик. Возить соду в газовых баллонах... Цирк да и только.
   Стоящие вокруг люди в погонах угрюмо молчали.
   На заполненных голыми людьми пляжах невесть зачем появились парные милицейские патрули. Они хотели патрулировать в плавках, но начальство запретило, заставив ходить в форме и в ботинках. Менты страдали от жары, потели и костерили почем зря своих бестолковых начальников, усопшего Манилова и еще Бог знает кого. Отдыхающие смеялись и показывали на них пальцами.
  
  
   Глава пятая.
  
   Огромная муха билась об стекло, потом ненадолго замолкала и вновь начинала жужжать, насилуя уши. Жеребцову в конце концов это надоело, он придавил муху обрывком бумаги, взятым с подоконника, и брезгливо выбросил его в открытую форточку. Вернувшись за стол, он пододвинул к себе стопку сегодняшних газет и начал их мельком просматривать.
   "Муть голубая! Высасывают сюжеты из пальца, а потом... фамилии изменены в интересах следствия. "Убийство на пустыре", "Весь черный нал отмывают в России", "Тринадцатилетняя девочка изнасиловала извращенца"... Эквилибристы! И фото сисястой девицы с кинжалом - это уж обязательно. Конкуренция! Так... что еще... "Банды учителей", "Притон для журналистки"... И снимочек соответствующий! Господи! Черт подери!".
   Он еще раз вгляделся в цветную фотографию, занимающую половину полосы. На продавленном, заляпанном какой-то мерзостью диване, широко раздвинув колени, сидел длинноволосый парень в мятых джинсах. Между его ног, развалясь на нем как в кресле, сидела Наташа. На ней ничего не было, кроме полупрозрачных трусиков. Девушка откинула голову на плечо своего неопрятного партнера. Взгляд ее пустых глаз был направлен куда-то в угол снимка. Возле них валялась пара одноразовых шприцев...
   Пафнутий вцепился глазами в текст.
   "... журналистка Наталья Дибич. Эта газета давно превратилась в рулон туалетной бумаги, не говоря уж о ее сотрудниках, которые сочиняют свои бредовые статьи в грязных притонах для наркоманов. И она еще пишет о коррупции наших высокопоставленных чиновников! Да это же нонсенс! Что может родиться в ее пропитанных героином мозгах!? Да она за лишнюю дозу все что угодно напишет. Фотография говорит сама за себя. Только не подумайте, что это фотомонтаж - все реально. Наш фотокорреспондент попал в этот притон, чтобы сделать материал по нашей постоянной рубрике "Андеграунд". Это было запланировано. А то, что растрепанная, неадекватная девица есть та самая Наталья Дибич, он узнал случайно, от одного из клиентов.
   - Да это известная журналистка, Наталья Дибич, - сказал тот. - Трахается со всеми, кто предложит дозу.
   И какое доверие может быть к подобным корреспондентам, да и ко всей газете в целом. А может она собственный корреспондент этой, так называемой газеты, аккредитованный в наркопритоне?".
   Дочитав статью до конца, Жеребцов застыл, обхватив руками голову. "Да это все неправда! Это какая-то чушь! Фальсификация!". У него не укладывалось в мозгу подобное. "Значит, все это время Наташа пребывала в этом гадюжнике!? Черт, черт, черт... Она что, до сих пор там!? Надо ее срочно вытаскивать. А где находится этот притон? Их по Москве десятки, если не сотни... А может это все-таки липа, ответ на статью про Левина? Похоже на то, что ответ. А вот насчет липы? Это нужно разузнать. Ну, допустим, что липа... А где же тогда Наташа? И на фотографии она - тут сомнений нет".
   Жеребцов внимательно просмотрел последнюю страницу еженедельника. "А где ж телефоны редакции? Адреса и телефоны магазинов, оптовых фирм-распространителей есть... А реквизитов редакции нет. Они что, подпольщики?".
   Он набрал справочную.
   - Не подскажете телефон еженедельника "Криминальный мир"? Ага! Спасибо. - Он черкнул несколько цифр на первом попавшемся листе бумаги.
   Но в еженедельнике он ничего толком не добился. Главного редактора не было на месте, Пафнутий поговорил с его замом, который сказал, что им позвонил неизвестный, и они направили корреспондента по указанному адресу. И все. А на вопрос, можно ли переговорить с тем самым фотокорреспондентом, последовал ответ, что он в командировке, в Сибири, и когда вернется - неизвестно. На этом разговор закончился, потому что абонент на том конце провода положил трубку.
   "Может быть и так...", - подумал Жеребцов. - "Но это какая-то полуправда. Почему такие агрессивные нападки на собрата по перу? Похоже, что статейка заказная. И заказчик понятен. Но как Наташа оказалась в притоне - она никогда не увлекалась наркотиками. Или я просто не знал?".
   С подобными горестными размышлениями он просидел до конца дня, но так ничего толкового и не придумал. Ставить в известность милицию он не посчитал нужным. "А что им сказать? Найдите мне наркоманку, которая зависла в каком-то притоне...".
   Внезапно он вспомнил о полковнике в отставке, том самом Стрелкове. Утопающий хватается за соломинку. Пафнутий порылся в записной книжке и нашел номер телефона для связи, который ему дала Наташа. Он позвонил и попросил кого-то на том конце провода, чтоб господин Стрелков связался с Жеребцовым. Потом пришла Леночка Привалова и, сверкая своими соблазнительными коленками, полчаса рассказывала о воровстве в каком-то гаражном кооперативе, но Пафнутий ее не слушал, поглощенный собственными мыслями. А мысли были одни - как найти Наташу. Когда Леночка ушла, его вызвал главный редактор. Умудренный жизнью и всякими ее черными перипетиями, Лебедев не стал орать и топать ногами на Пафнутия, а просто бросил на стол пресловутый еженедельник и сказал, кося глазами в сторону.
   - Разберись.
   - Уже разбираюсь, но это похоже на грязную провокацию, - уныло проговорил Жеребцов.
   - Похоже на рожу, да только без глаз, - буркнул Лебедев. - Мне тут уже звонили.... Да мне черт знает, откуда уже звонили! - внезапно взорвался он. - Провокация, не провокация, а отмываться от этого дерьма мне. Как разберешься - сразу доложи. Да иди ты! И без тебя тошно. - Лебедев досадливо махнул рукой и опустился в кресло, не заметив, что там лежит его шляпа.
   Стрелков позвонил ближе к вечеру.
   - Вы читали статью в "Криминальном мире"? - спросил Пафнутий, поняв, что у телефона именно полковник. - Нет!? Ну, так вот... Наташу обнаружили в каком-то грязном притоне, накачанную наркотиками. Там есть фотография.
   - А я чем могу помочь? Я не врач-нарколог. Она сейчас у Вас? - недоуменно спросил Стрелков.
   - Да нет ее! Я же говорю, что фотографию опубликовали и статью, что, мол, она находится в притоне. А в каком притоне, я не знаю. Да и вообще это все странно. Ее кто-то туда затолкал из-за Вашего материала - так что Вы косвенно виноваты... Вы можете помочь?
   - Я не специалист по наркоманам, - жестко ответил Стрелков и положил трубку. Но, буквально сразу же связался с Шороховым.
   - Похоже, что корреспондентку сделали. Ту, что статью для нас писала. Этот факт тоже можно высветить против фигуранта. Если доказать связь...
   - Поедешь с нами на операцию. Я думаю, что там все выяснится, - ответила трубка голосом Шорохова.
   Жеребцов уже собрался покинуть редакцию, но на пороге кабинета его остановил телефонный звонок. Пафнутий снял трубку.
   - Это Брагин. Я из аэропорта. Поезжай ко мне домой. Я тоже выезжаю. Будем разговоры разговаривать.
  
   Возле озера гулял медвежонок. На шее у него был повязан голубой бант. Он, то бегал на четвереньках, то вставал на задние лапы и весело повизгивал. Рычать он еще не умел. "А ведь у него, наверное, есть мама и папа", - подумала Наташа и посмотрела на свои ободранные коленки и гольфики с полосками, которые ей купила бабушка. Ей было хорошо. Она считала себя победительницей, потому что смогла отогнать гусей, которые шипели и хотели ее ущипнуть. Но Наташа не спасовала, а схватила прутик и замахнулась на разозлившихся птиц. "Вот сейчас я вас!". Гуси убежали, а Наташа пошла в лес, на озеро и там увидела медвежонка. Она так удивилась, что не посмотрела под ноги и споткнулась о корень, предательски торчащий из земли. И вот результат - ободранные коленки. "Я хочу с ним играть...".
   Наташа подбежала к медвежонку и погладила его по мордочке. Медвежонок заурчал. "Ему нравится", - подумала она, но в следующий момент ее потряс зычный рык, раздавшийся из-за куста. Она застыла в испуге. Огромный медведь навис над ней, тряся когтистыми лапами. Наташа бросилась бежать, но зверь настиг ее и навалился сверху всей тушей. Из пасти у него разило какой-то гнилостью, а жесткая шерсть неприятно колола лицо...
   И тут Наташа очнулась. Она ообнаружила себя абсолютно голой и лежащей на мягком. Ее непрерывно тыкали в лобок чем-то упругим, пытаясь попасть во влагалище. Наташа приоткрыла глаза, увидела сальные патлы, небритые щеки какого-то типа... Щетина царапала ей лицо, а мужчина елозил на ней, безуспешно пытаясь совершить половой акт. Он был тяжел и сильно, до боли примял Наташе груди.. Она попыталась выбраться из-под него, но сил не было.
   - Пусти, уйди с меня! - застонала Наташа.
   - Ну, раздвинь ножки, девочка, раздвинь... - заплетающимся языком бормотал незнакомец. - Дай! Ну что тебе жалко что ли... Ты такая киска! Ну, дай, не сопротивляйся...
   Он вновь попытался овладеть беспомощной девушкой, но та сжала ноги. В груди у нее пекло. Хотелось пить.
   - Я хочу писать и пить, - взвизгнула Наташа. - Успеешь. Дай я схожу, а ты меня подождешь - потом все будет. - Она толкнула лежащего на ней мужчину в грудь. Тот, на удивление, подчинился и отвалился в сторону. Наташа встала на четвереньки, а потом на ноги. Ее пошатывало. Она посмотрела на волосатого парня, раскинувшегося на матрасе и на шприц, лежащий рядом с ним на листке бумаги. Он ее завораживал. Хотелось тут же уколоться. Превозмогая себя, Наташа сходила в загаженный туалет, а когда вернулась, то опять поймала взглядом шприц. В нем что-то оставалось. Девушка непроизвольно потянулась к нему, чтобы вколоть себе вожделенный наркотик и уйти в нирвану. Но лежащий на диване патлатый парень перехватил ее руку и дернул Наташу на себя. Она распласталась на нем сверху.
   - Сначала секс, а потом доза. Можно и наоборот. Ты же меня не обманешь? - осклабился волосатый.
   - Давай сначала дозу, - прошептала Наташа. - Помоги мне.
   Волосатый перетянул ей руку ремнем, нащупал иголкой вену и ввел зелье. Наташа закрыла глаза.
   - Подожди немного, я сейчас.
   В груди у нее потеплело. В сознании вновь возникли прекрасные, сменяющие друг друга картины. Нарастало чувство упоительного наслаждения переходящего в экстаз...
   Волосатый рывком раздвинул Наташе колени и грубо овладел ей. Она улыбалась. Ей пригрезился Артем и с ним было хорошо...
   В следующий раз она очнулась на грязном матрасе, когда кто-то настойчиво теребил ее за плечо. Она открыла глаз и увидела мужчину в зеленом халате и колпаке.
   - Ты кто? - спросила Наташа, глядя на незнакомца мутными глазами. - Почему ты так чудно одет?
   - Я твой спаситель. Пойдем со мной. Собирайся. - Он бросил на матрас какую-то одежду. Подошел второй мужчина в таком же халате. Они вдвоем попытались приподнять Наташу, но она неожиданно для них оказала яростное сопротивление - начала вырываться, кричать и даже умудрилась укусить одного из них в руку.
   - Никуда я не пойду! Я хочу быть здесь! Дайте мне дозу! - Наташа неистовствовала. Она рвалась и царапалась как дикая кошка. - Не хочу никуда! Это мой мир!
   - Вкати ей полкуба, чтоб не пыркалась, - послышался голос.
   Спустя несколько минут на успокоившуюся Наташу натянули цветастый халат, взяли ее под руки и, выведя на улицу, затолкали в фургон с красными крестами.
  
   Переговорив с Жеребцовым, Брагин, не теряя время даром, направился к Шлыкову. Рабочий день закончился, и Артем обнаружил его в ресторане, где он обычно устраивал "сходняки".
   Шлыков никогда не был женат, да и не собирался. Единственную большую любовь он испытал еще в школьном возрасте, но девица не сумела оценить его достоинств и с тех пор Саша Шлыков смотрел на женщин как на сексуальные игрушки. Но к чувствам своих ключевых людей он относился уважительно, потому что расстройство этих чувств, как правило, мешало работе.
   Когда Брагин ввел его в курс дела, Шлыков удивленно хмыкнул, почесал в затылке и сказал.
   - Эко, как высоко она забралась. Да оттуда одним звонком любого человека могут превратить в грязь из-под ногтей... И не одного, а сколько потребуется. А с твоей подружкой все ясно - посадили на иглу и затолкали на хазу, чтоб под ногами не путалась. Она еще дешево отделалась. Могло быть и хуже. - Шлыков имел право так говорить - он всякого навидался в своей криминальной жизни.
   - Еще не отделалась, - возразил Артем. - Ее надо найти.
   - Попробуем. Если жива, - глубокомысленно заметил Шлыков. - У нас Марченко специалист по всяким злачным местам. Берите выездную команду и работайте. - Он ненадолго задумался. - Ну, как там этот Грант? Нагнулся?
   - Гранта замочили. - Брагин выразительно посмотрел на Шлыкова. - Прямо дома. И умирал он тяжело.
   - Не я, - сразу же отреагировал Шлыков. - Он и так бы никуда не делся. Ну, а как остальное?
   - Там Католик все контролирует, - пояснил Артем. - А я здесь разберусь и вернусь в Новороссийск. Сам понимаешь - дело житейское.
   - Если смогу - помогу. Как доктор Айболит.
   Шлыков вызвал по телефону Марченко.
   - Помоги Артему найти подружку, - приказал он своему начальнику службы безопасности, когда тот вошел в ресторан.
   - У тебя фотография ее хоть имеется, чтоб легче искать? - поинтересовался Марченко у Брагина.
   - Фотография, фотография... Мы ее купим в любом газетном киоске.
   - Поехали в офис, - сказал Марченко. - Сначала там поработаем. - Он резким шагом двинулся на выход. Брагин не понял, что они будут делать в офисе, но спрашивать не стал, уступив инициативу Марченко, доке во всяких криминальных разборках.
   Что хотел Марченко, Артем понял, когда, войдя в кабинет, тот сразу же достал подробную карту Москвы и сел за телефон. Пользуясь своими бесчисленными связями среди московского криминалитета, он начал выяснять адреса и имена владельцев всякого рода притонов, наркоборделей и прочих подобных злачных мест. Всю информацию он подробно записывал, а заведения отмечал на карте крестиками. Брагин молча сидел рядом и поглядывал на часы.
   - Не волнуйся, - успокоил его Марченко. - Время еще детское для этих помоек. Там шевелиться начнут только к полуночи.
   Закончив сбор информации, он приступил к выработке оптимального маршрута. Артем ему помогал, держа листок с адресами. Работу они закончили часам к одиннадцати вечера, после чего выехали на двух машинах "в зверинец", как определил Марченко.
   Далее последовали эпизоды, которые напоминали бесконечный телесериал о ночной жизни столицы. В заведения они проникали по доброй воле или врывались силой, но везде Марченко действовал по одной и той же схеме, жестко и бескомпромиссно: сразу же нейтрализовывалась охрана, при сопротивлении, физически, а потом брался в оборот "смотрящий" притона. Для профилактики, наподдав слегка по ребрам, ему подсовывали под нос газету с фотографией и спрашивали, не видел ли он эту девушку и того козла, что рядом с ней. Если ответ звучал невнятно, его били еще раз, и опять спрашивали. Если следовали угрозы, что какой-нибудь Зяба или Норрис с ними разберется, то его лупили монтировкой по почкам и вновь ставили интересующие вопросы. Как в калейдоскопе мелькали злачные места всех мастей, но Наташи нигде не было. Пока.
   На эту кривую улочку со старыми облупленными домами они попали под утро. Заведение находилось в одной из бывших многокомнатных коммуналок, расположенной на первом этаже.
   - Артем, посмотри, кто здесь хозяин? - попросил Марченко.
   - Луфер, - ответил Брагин, взглянув на мятый листок.
   - Наверное, я его знаю, - предположил Марченко. - Парились мы на зоне вместе с одним "Луфером". Кстати, знаешь, почему ему дали такое погоняло? Он титьки у баб называл не буферами, а луферами. Там он чертом был, а тут, смотри, поднялся. Если это только он. Ну все, двинули.
   - Кабак закрыт, - послышалось из-за железной двери, когда они позвонили.
   - Луфер здесь? - спросил Марченко.
   - А ты кто такой, чтоб Луфера спрашивать?
   Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель выглянула небритая физиономия. Натянулась дверная цепочка. Марченко тут же воткнул ботинок между дверью и косяком.
   - Ну-ка пропусти нас. У меня до Луфера базар есть.
   - Луфер отдыхает. - Да кто ты такой! - неожиданно взорвался охранник. - Нажрался, бычина, так вали отсюда!
   По цепочке тут же ударили монтировкой, вырвав ее с мясом из косяка. Следующий удар пришелся по шее охранника.
   - Это тебе за "бычину", - бросил Марченко. - Пошли, с ним разберутся. Брагин обернулся, посмотрел, как детину загоняют пинками в сортир, и двинулся следом за Марченко вглубь квартиры. Народу здесь хватало: из комнат раздавались невнятные голоса, а по коридору бродили малоодетые клиенты обоего пола в состоянии наркотического транса.
   - Купи мне дозу, - пристала к Марченко растрепанная девица с осунувшимся лицом и воспаленными глазами. - Купи, а я уж тебя ублажу, мальчик. Хочешь минет, хочешь по нормальному.
   - Лучше по нормальному, - буркнул Марченко. - Где купить дозу? Тебе чего, травки, кокса?
   - Вон там, у Луфера. - Девица показала на крайнюю комнату. - Купи лучше ширялово. Чтоб сразу в жилу. Я тебя буду ждать, зайчик. - Она призывно чмокнула губами и скрылась из виду. Марченко брезгливо сплюнул, направился в конец коридора и толкнул указанную дверь. Она оказалась незапертой. Брагин и еще трое из их команды вошли следом.
   Помещение состояло из двух смежных комнат. В первой двое дюжих молодцов резались в буру на деньги. По всему столу были разбросаны мятые купюры разного достоинства. Дверь в другую комнату была полуоткрыта. Играющие, заметив вошедшую группу людей, резко дернулись, но Марченко успокоил их.
   - Я Марченко. Вместе с Луфером на зоне парился. Где он?
   Прикинув свои шансы на сопротивление и поняв, что они стремятся к нулю, картежники посчитали полезней для своего здоровья позвать хозяина, нежели связываться с этими "отморозками". Один из них зашел в смежную комнату, и вскоре в проеме двери показался высокий черноволосый мужчина, облаченный в махровый халат. Он сначала подозрительно посмотрел на незваных гостей, а потом улыбнулся.
   - Марченко! Какими судьбами! А я думал ментура нагрянула. Что тебе: травку, героинчик, девочку?
   - Не употребляю... В смысле травку и героинчик, - с усмешкой проговорил Марченко. - А девочки у тебя, наверное, все трипперные или спидоносные. Не за этим я... Вот посмотри! - Он протянул Луферу газету. - Знаешь кого-нибудь. Эту девицу знаешь?
   Луфер взглянул на снимок.
   - Это не наша. Из залетных. Они тут постоянно меняются, летят как мухи на говно. А рядом с ней... Да это же Валет! Где сейчас Валет? - спросил он у картежников.
   - Здесь, - ответил один из них. - На гитаре народ развлекает. Первая комната после кухни.
   - Я с ним побазарю?
   Луфер посмотрел в глаза Марченко и понял, что тот имеет в виду. Сказывался зоновский опыт.
   - Да хоть замочи его! На кой он мне! Только труп забери. - Луфер проводил глазами уходящего Марченко и буркнул в сторону картежников. - Повезло вам, кренделя. Догадались не дергаться.
   Комната была обклеена аляповатыми обоями. Несколько топчанов сдвинули, чтобы образовать единое лежбище. Там вповалку лежало несколько пар, переплетясь друг с другом и ассоциируясь с неким единым шевелящимся монстром. Некоторые курили папиросы. Судя по запаху, с анашой. Форточка была открыта. В нее был вправлен вентилятор, но не работал. На полу, опершись спиной о стену, сидел длинноволосый парень в джинсах и по пояс голый. Он бренчал на гитаре и пел что-то заунывное.
   Марченко резко подошел к длинноволосому менестрелю, ни слова не говоря, вырвал у него из рук гитару и изо всех сил трахнул барда инструментом по голове. Гитара проделала путь от макушки до шеи и застряла, повиснув на плечах. Испанский воротник! Марченко дернул за гриф, чем поставил доморощенного певца на ноги. Тот взвыл от боли. Из его ободранных ушей лилась кровь. Лежащая публика никак на это не отреагировала. Видимо подобные сцены здесь были в порядке вещей.
   - Вставай, дрочила, как тебя там... Валет, что ли, - процедил сквозь зубы Марченко.
   Артем узнал парня с фотографии.
   - Дай-ка я сам с ним поговорю. - Он отодвинул в сторону Марченко. - Снимай штаны, козлик.
   Валет никак не реагировал, а только подвывал. Брагин подтянул его к себе за гриф гитары и больно пнул в пах. Валет согнулся и завыл еще сильнее. Двое из команды Марченко повалили его на пол и сдернули джинсы вместе с трусами.
   - Придержите его, - сказал Артем и, усевшись на корточки возле Вальта, подсунул ему под нос газету. - Где эта девушка?
   Валет молчал. Хлесткий удар рукояткой ножа по гениталиям.
   - Где она!? Я тебя буду на куски резать, козел!
   - Ууууу... Больно! - Валет покосился на фотографию. По его щекам текли слезы. - Она здесь была, но ее увезли.
   - Кто увез! Измордую! - Артем приставил ему нож к горлу.
   - Врачи на скорой помощи, - всхлипывая пояснил Валет. - Дальше я не знаю. Не бей!
   - Знаешь, сука! Какие врачи, говори!
   Еще один болезненный удар.
   - Не знаю! Уууу... Двое в зеленых халатах... Пришли, вкололи ей дозу и увели. Не знаю я, не знаю! - У Вальта началась истерика.
   - Приведи его в чувство, - приказал Марченко одному из своих. Тот расстегнул брюки и на лицо Вальта полилась желтая вонючая струя.
   - Ты с ней что-нибудь делал? - поставил следующий вопрос Брагин. - Ты ее трахал?
   - Да она сама давала за дозу! - вскричал обезумевший от страха и боли Валет. - И не только мне!
   - Сама говоришь... - Брагин точным ударом ножа отсек Вальту половые органы и засунул их в его исковерканный криком рот. - Служи теперь в гареме, бычок охолощенный.
   Спустя несколько минут их машина уже колесила по просыпающимся улицам Москвы. Несмотря на бурную ночь, спать не хотелось. Напряжение не спадало. Брагин думал, что делать дальше.
  
   Шорохов сидел в небольшом кафе на Гоголевском бульваре и пил чай с пирогами. Вместе с ним за столиком находился молодой мужчина с лицом Херувима и фигурой Аполлона. Все женщины, находящиеся вокруг, в независимости от возраста, с интересом наблюдали за ним: как он мелкими глотками пьет кофе, курит, зажав сигарету между большим и указательным пальцем и помахивает своими пушистыми девичьими ресницами. Это был Антон, бывший сослуживец Ивана.
   Антона некоторое время назад Шорохов разыскал в пункте валютного обмена. Там он работал охранником. Иван был в курсе, что его уволили из органов, но не знал подробностей. Поговорив с ним о том, о сем, Шорохов спросил, почему тот оказался вне службы. Антон зло блеснул глазами и проговорил.
   - Потому что отказался от ликвидации.
   - А причина?
   - Потому что объект ликвидации на тот момент являлся моей законной женой.
   Шорохов не стал вдаваться в подробности, видя, что этот разговор Антону неприятен, а просто пригласил его в свою команду, вкратце объяснив, чем они занимаются. Антон подумал с минуту, потом отдал кассирше газовый пистолет и, сказав, что увольняется, покинул "валютку".
   На данный момент они обсуждали предстоящую операцию.
   - Но ведь он всегда при охране, всегда на людях... Как до него добраться? Если бы просто шлепнуть, то нет вопросов. А так... - Антон несколько раз чиркнул зажигалкой, потом брезгливо отбросил ее сторону и достал коробок спичек. - Китайские сюрпризы!
   - Ну, раз он так любит быть в обществе - его и надо брать "средь шумного бала". Пойди в этот дворец культуры и прикинь, что к чему. Под видом проверки вентиляции. Предписание я тебе сделаю. План помещения, входы, выходы, пожарные лестницы, подсобки... Ну и сам сообразишь. Если посчитаешь нужным, то сделай слепки замков. Вопросы есть? Вопросов нет.
   - А он точно будет на этой конференции? - спросил Антон.
   - Скорее всего, да. Это по его профилю. И по прежнему, и по сегодняшнему. - Шорохов недобро усмехнулся. - Он же у нас оборонный генерал. А если не придет на это мероприятие, то появится на каком-нибудь другом, подобном. Он же любит быть на людях.
  
   На конференцию собрались руководители организаций из всех областей оборонной промышленности. Пускали строго по "приглашениям" с предъявлением паспорта. Личных охранников внутрь не допускали, и они томились в вестибюле в ожидании хозяев. Все шло по плану: деловая часть, а потом банкет в соседнем зале. Никодимов, когда проходил мимо полуоткрытой двери, увидел, что там уже накрывают столы.
   Официальная часть его мало интересовала, поскольку проблемы "оборонки" там рассматривались поверхностно, формально, короче, пыль в глаза пускали, а уж насчет недостатка финансирования ему вообще было смешно слышать. Никодимова веселил этот спектакль, ибо он знал, что, сколько бы денег сидящим в зале не выделили, все равно не меньше половины из них уйдут на личные нужды. А кто поавантюрнее, да понаглее, так и все захапает, а потом опять будет скулить и просить, мол, дайте, помогите, отечественная наука погибает, производство разваливается... А всякие призывы, лозунги и декларации его тем более не интересовали. Никодимов ждал, когда начнется фуршет, где за рюмкой коньяка можно по существу переговорить с нужными людьми и решить все вопросы, включая и финансирование. Только деньги здесь другие, не бюджетные и поступают из таких источников, где воровство сильно наказуемо, если не смертельно наказуемо. Не забалуешь. Делай дело и получай свое.
   После того, как единогласно приняли очередное декларативное обращение к президенту России, официальная часть была закончена. Все участники немедленно потянулись в банкетный зал. Там был организован "шведский" стол, играла тихая музыка, невесть откуда взялись несколько нарядных женщин. "Оборонщики" яро принялись за дармовую выпивку и закуску. Особой популярностью пользовалась осетрина горячего копчения, которая быстро исчезала со столов, но неумолимо восполнялась снующими по залу официантами. Никодимова здесь многие знали, постоянно приглашали опрокинуть рюмочку, а он отказывался или не отказывался в зависимости от полезности приглашающего.
   Его подозвал к себе директор одного Челябинского завода, производящего сверхчувствительные радиолокационные установки, которым не было аналога в мире. С ним у Никодимова имелись давние связи - вместе "отмывали" деньги через науку во время расцвета кооперативного движения. Рядом с челябинским директором стоял молодой человек приятной наружности и тянул сухое вино из бокала. Он что-то говорил и улыбался.
   - Послушай, Никодимов, - сказал ему давний партнер, когда тот подошел к ним. - Вот господин Милованов. Он тебе может быть полезен. Долгое время проработал в странах Юго-Восточной Азии. Знает там всех правителей, оппозиционеров и прочих партизан. Ты в последнее время искал партнеров по бизнесу - ну так получай.
   С Миловановым челябинца познакомил знакомый полковник ФСБ, курирующий их завод. Буквально перед самым началом конференции. Они сразу понравились друг другу, вместе сидели в зале и тихо разговаривали, не особо обращая внимания, что творится в президиуме. Пока многоходовая комбинация, придуманная Шороховым, шла без сбоев.
   - Антон, - представился названный Миловановым. - Не хотите немного выпить за встречу, а то совсем мозги сдвинулись после всех этих реляций-деклараций.
   Он взял со стола две чистых рюмки и наполнил их отменным дагестанским коньяком. Одну из рюмок он подал Никодимову. Тот взял ее, не заметив, что в коньяке возникло несколько странных пузырьков. Но они быстро исчезли.
   Челябинца отозвали, и Никодимов остался один на один с приятным молодым человеком. "Морда конфетная. Наверное от баб отбоя нет", - подумал Никодимов. Антон тем временем начал рассказывать о своих обширных связях в военных кругах Индии и Камбоджи. Его пушистые ресницы были похожи на опахала. Никодимов внимательно слушал и одобрительно кивал, думая о том, что с этим парнем нужно встретиться еще раз отдельно и поговорить по существу. По крайней мере, прощупать его по поводу полулегальных поставок вооружений, где в контракте пишется одно, а границу пересекает совсем другое. Где, например, вместо запчастей к вертолетам идут комплектующие для зенитно-ракетных комплексов. Никодимов уже реализовал пару таких контрактов и не собирался останавливаться - прибыли шли больше, чем с наркотиков.
   Внезапно он почувствовал себя нехорошо: в сознании что-то сдвинулось, исказились геометрические пропорции, банкетный зал превратился в медленно вращающуюся трубу, перед глазами замелькали разноцветные звезды... Никодимов хотел что-то сказать, но язык ему не повиновался. Потом перестали повиноваться ноги и он начал медленно валиться на бок. Но упасть ему не дали. Его подхватил Антон по фамилии Милованов. Тут же подскочило еще двое парней, одетых так же, как и он.
   Находившаяся рядом публика заволновалась.
   - Что с ним? Что случилось?
   - Наверное, сердечный приступ. Не беспокойтесь - сейчас мы доставим его в больницу, - успокоил их Антон.
   Никодимова подхватили под руки и понесли. Только... почему-то в сторону противоположную выходу. Весь банкетный зал с интересом наблюдал за происходящим, но никому это не показалось странным.
   - Напился Никодимыч, стар стал, - лишь сказал некто и предложил выпить за его здоровье. Это было последним, что услышал Никодимов. Потом он потерял сознание.
   Его подтащили к незаметной двери, находящейся в торце зала. Антон достал ключ и отпер замок, который точно так же запер, когда Никодимова вытащили в какой-то коридор со множеством дверей. Миновав коридор, группа быстро спустилась по черной лестнице и оказалась на улице с обратной стороны от парадного входа здания. Там стоял УАЗ скорой помощи с заведенным мотором. Из машины выскочили двое с носилками, положили на них бездыханного Никодимова и вскоре он очутился внутри салона в окружении троих сопровождающих. Включилась стробоскопическая мигалка, взвыла сирена и УАЗ понесся по улицам города, игнорируя правила и светофоры.
   В это самое время двое охранников Никодимова дергали за ручку запертой двери, через которую увели их хозяина, параллельно пытаясь дознаться, кто это сделал. Потом они выскочили на улицу, обежали здание вокруг, но, ничего не обнаружив, отправились обзванивать больницы.
   Банкет закончился к полуночи. Изрядно подогретые участники конференции разъехались по домам и гостиницам. Несколько неуемных компаний отправились догуливать в ночные бары и клубы. Но не было среди них Никодимова. Он в голом виде плавал в ванной с холодной водой, а двое вдумчивых молодых людей приводили его в себя.
  
  
   Глава шестая.
  
   Левин уже полдня мучился поносом. Это началось с самого раннего утра, когда он проснулся на два часа раньше обычного и сразу понял почему. Находясь в туалете, он анализировал, что мог такого съесть вчера, но не находил ответа. И еще он интуитивно понял, что одним разом дело не ограничится. Левин не ошибся: сначала его схватило в машине так, что он едва дотерпел до кабинета, а потом, уныло сидя на унитазе, слушал непрерывно звонящий телефон и, судя по звуку, кремлевский.
   "А может это от нервов?" - мрачно подумал он. - "Интересно, бывает такое от нервов? Надо проконсультироваться с врачом. Болеть мне сейчас нельзя... после этой чертовой статьи. Неправильно поймут, мол, испугался, забился в нору. В Англию на три дня съездил с делегацией, так и то разговоры пошли".
   А нервничать было из-за чего - последний разговор с премьером поверг его в смятение, душа сжалась в комок и затрепетала как птичка, попавшая в силок.
   - Вот мы, Гена, уже десять лет вместе, а такого я не припомню - слишком много претензий к тебе последнее время предъявляют. - Премьер говорил увесисто, как будто подбрасывал языком гирю. - То ФСБ на тебя материалы с кучей вопросов прислало, теперь этот особняк. Вот кто у тебя, Гена, соседи по участку? Правильно: вице-мэр Москвы и советник президента. А у них ведь дома не хуже твоего. Они что их на зарплату построили!? Да любой школьник посчитает, что для этого нужно работать лет двести и то при условии, что ты будешь питаться одними черными сухарями и жить в общежитии. Весь народ об этом знает, но безмолвствует. Да плевать на народ - коль такие беззубые, то пускай терпят. Дело в другом. Вот про твоих соседей ничего не пишут. А знаешь почему? Потому что они занимаются своим делом и имеют с этого, а ты, Гена, в чужой огород полез, захотел с чужих грядок помидор надрать. Вот тебе и дают по рукам. Твои игры с квотами на нефть, возня с оружием для узкоглазых... Об этом как раз ФСБ меня информировало... Тебе что, негде больше денег взять, чтоб домишко построить? Почитай Гоголя, освежи в памяти произведения классика. А с кем ты якшаешься!? Этот мафиози Манилов, Никодимов - прогоревший генерал... Манилова уже убили, а ведь просто так не убивают! Даже бомжи при помощи кухонного ножа по пьянке. И ты доиграешься. Теперь... что это за политические игры ты затеял!?
   - Какие еще политические игры? - надтреснутым голосом проговорил Левин. - Я в политику не лезу.
   - А это что!?
   Премьер вставил кассету в видеоплеер и нажал клавишу. На экране показалось лицо Левина в окружении журналистов. Он, активно жестикулируя, произнес короткую речь:
   "Наш президент последнее время все больше тяготеет к автаркии, пытаясь подмять под себя все ветви власти. Он носит демократический колпак, а сам втихаря примеривает то корону, то красный пояс. Об этом стоит задуматься".
   - Это вчера передали в новостях по одному дециметровому каналу. Тебя зачем посылали в Новосибирск? На конгресс экологов. Э-ко-ло-гов, а не грязных политиканов. - Премьер выключил запись. - Ну, что скажешь?
   - Это не я! - взвизгнул Левин. - Это подделка! Я слово-то "автаркия" первый раз в жизни слышу.
   - Верю, что в первый раз, - усмехнулся премьер. - Я тоже не до конца понимаю смысл этого слова. Но даже если это и "липа", то ведь ее кто-то изготавливает и для чего-то. Вот и доказывай теперь, что ты не верблюд, когда твоя пламенная речь прозвучала на всю страну. Слушай, Гена, а может быть, ты куда-нибудь выше целишь и завоевываешь дешевую популярность? А я ведь тебя хотел руководителем секретариата поставить. И что теперь... Как я это объясню президенту, когда ему начнут нашептывать про тебя всякие гадости кремлевские доброхоты. Иди, Гена, и думай, что творишь.
   - Но я ведь деньги не только себе зарабатываю? - попытался огрызнуться Левин.
   - Поэтому я и таскаю тебя десять лет за собой, а иначе на кой ты мне нужен! - жестко парировал премьер. - Ты знаешь, что люди говорят!? Мол, ты, Гена служишь моей правой рукой, которая лазит за кошельком. А почему пошли такие разговоры? Нюх ты потерял, Гена, неаккуратно работать стал. Все, иди.
   Вот об этом думал Геннадий Левин, сидя на унитазе. Он думал о том, чтоб если бы дело касалось его одного, так ему бы и зарплаты хватило... Ну не совсем зарплаты, но, по крайней мере, в оружейные дела он бы не полез. А тут... аппетиты растут.
   "Кто ж подсунул на телевидение это вранье? Кто мои тайные враги? Плевать на них - премьер прикроет!".
   Вызванный в кабинет врач внимательно выслушал больного и попросил показать кал.
   - Да где ж я его возьму!? - возмутился Левин.
   - Придется еще пойти потужиться, - предложил врач. - У Вас это получится - не запор ведь.
   Оценив с трудом выдавленное дерьмо, врач сказал, что это тривиальное расстройство желудка, оставил какие-то таблетки и ушел. Левин сразу же принял лекарство, но оно не помогло.
   "Наверное все-таки от нервов", - с тоской подумал он.
  
   Никодимов сидел в кресле закутанный в простыню, на которой проступали мокрые пятна. Несмотря на то, что в квартире было тепло, он ежился от холода, поэтому как бы уменьшился в размерах - стал маленьким и несчастным. Напротив него на стуле восседал Шорохов, уставив тяжелый набрякший взгляд на своего пленника. Он только что вошел и еще не успел задать ни одного вопроса.
   - Кто вы? Что вам от меня нужно? - стуча зубами от озноба, пробормотал Никодимов. - Вы рэкетиры?
   - Точно, - подтвердил Шорохов. - Проездом из Израиля в Ливан через остров Тайвань. А ты у нас будешь экскурсоводом. Расскажи-ка, генерал, про то, как ты торгуешь оружием направо и налево. И не просто оружием, а сверхновым, да еще контрабандным. - При слове "контрабандным" Иван сладко зевнул, как будто этот разговор был ему в тягость и не мешало бы пойти и соснуть после сытного обеда.
   - Вы что-то недопонимаете, - запротестовал Никодимов. - Я просто участвую в контрактах как квалифицированный посредник и получаю свой процент.
   - Эту лапшу ты будешь вешать на уши следователю в присутствии своего адвоката. А я не следователь и не судья, хотя в некотором роде и вершу правосудие. Правда, не по законам государства Российского, которые дают возможность таким ублюдкам как ты избегать наказания, а по законам целесообразности. Совершаю прополку. А ведь всякое растение есть сорняк, если растет не на месте. А ты торчишь как раз не на месте, приносишь большой вред нации, а посему подлежишь уничтожению.
   - Вы меня убьете!? - Глаза Никодимова расширились от страха. Он еще более вжался в кресло.
   - Не знаю, - вяло проговорил Шорохов и вновь сладко зевнул. - Ты давай рассказывай, а потом поглядим. Только не ври. Мы все равно проверим, вколем тебе кое-что, и польется из тебя правдивая информация как вода из шланга. Мы могли бы это сделать сразу, но подверженный воздействию препарата теряет инициативу и просто отвечает на задаваемые вопросы. Можем кое-что упустить. А ты, сам, являясь застрельщиком, не упустишь. Давай, начинай. - Шорохов включил диктофон. - Где брали оружие, как протаскивали через границу, кто помогал... Левины там всякие, ныне покойный Манилов... Кто еще? - в комнату зашел Антон и, встав посреди, строгим взглядом посмотрел на полностью подавленного Никодимова. - Помоги ему, выйти из ступора, - обратился к нему Шорохов. - А то у клиента что-то заклинило.
   - Запросто, - улыбнулся Антон, подошел к Никодимову и неуловимым движением невесть откуда взявшегося медицинского скальпеля, взрезал ему вену на правой руке.
   - Ты ее пока затыкай пальцем и рассказывай, - по-отечески посоветовал Шорохов. - Оно будет течь, но не сильно.
   - Я... я все расскажу, - захныкал Никодимов. - Перевяжите мне! Я все расскажу... - В глазах его стоял ужас.
   - Ну, так не теряй драгоценного времени, - жестко оборвал его Шорохов. - Своего времени. Оно утекает вместе с кровью.
   И тут Никодимова понесло. Он, захлебываясь, начал сдавать своих подельников оптом и в розницу, раскрывал транспортные схемы переброски вооружений и способы финансирования сделок. Шорохов изредка задавал ему наводящие вопросы.
   - Ну, перевяжите же! - взмолился Никодимов, глядя, как на простыне, прижатой к запястью, расплывается кровавое пятно.
   - Перевяжем, перевяжем... - успокоил его Шорохов. - Скажи нам реквизиты твоих банковских счетов. На Западе. Быстро!
   - Я не помню на память, они в компьютере, - начал оправдываться Никодимов. Он был жалок.
   Антон понимающе кивнул и покинул комнату.
   - Если в компьютере, то мы сами посмотрим. - Шорохов встал и прошелся по комнате.
   - Так это вы... - выдохнул Никодимов.
   - Мы, мы... А ты думал, что Левин к тебе в базу данных забрался!? - Шорохов еще немного походил из угла в угол, а потом, резко обернувшись к своей жертве, ткнул его указательным пальцем в грудь, отчего тот непроизвольно вздрогнул.
   - Но ведь ты не все рассказал! Ты знал, что Манилов связан с Моссадом? Ведь он тебе платил за информацию.
   - Ничего я не знал! - захныкал Никодимов. - Просто мы оказывали друг другу взаимные услуги.
   - Свежо предание... Впрочем, это не важно. Так что ты там порассказал покойнику? Видишь, кровь уже сворачивается, не так течет. А ты боялся. Правда, мы можем освежить рану...
   Никодимов поймал взгляд своего мучителя - это был неистовый взгляд сатаны.
   - Я все расскажу!!! - вскричал он и закашлялся. - Потом генерал в отставке вновь заговорил, с трудом подбирая нужные слова.
   Слушая эту полусвязную речь, Шорохов поражался масштабности утечек информации. Никодимов иногда останавливался, чтобы вспомнить упущенные факты, и вновь продолжал свою бесконечную скороговорку. Щелкнул диктофон. Иван жестом остановил разошедшегося Никодимова и перевернул кассету. В конце концов пленник замолчал.
   - Левин был в курсе ваших операций? - спросил Шорохов. - Судя по специфике информации, вы без него не могли обойтись.
   - Нет, мы его играли в темную. Его интересовали только деньги. Жаден был до них, - дрожащим голосом пояснил Никодимов.
   - Хорошо, последний вопрос. Куда ты дел ту журналистку? - Шорохов задал этот вопрос интуитивно, не рассчитывая на ответ.
   - Какую журналистку? - В глазах Никодимова стояло непонимание. - Ах, эту... Дибич, - наконец сообразил он. - Она в психушке, лечится от наркомании...
   - Которой ты ее заразил, - закончил мысль Шорохов. - Тебе-то она каким боком вышла? Левин заказал?
   - Да, - подтвердил Никодимов. - Это он меня втравил.
   - Кто кого и куда втравил - вопрос сложный, - усмехнулся Шорохов. - Все вы параноики. Где находится психушка?
   Никодимов назвал адрес и добавил.
   - Это не простая больница. Раньше в ней держали всяких диссидентов, да и сейчас она находится под патронажем МВД. Там сейчас держат серийных убийц, сексуальных маньяков и прочих выродков, которые "косят" под придурков. Ну и соответственно режим, охрана... Короче, спецобъект.
   Вошел Антон. В руках он держал несколько листков бумаги.
   - И последнее..., - сказал Шорохов. - Подпиши-ка нам доверенности на получение денег с твоих западных счетов. Что-то мы обеднели в последнее время. Здесь все оформлено - только нет твоей подписи. - Антон положил на колени Никодимову картонную папку, листки бумаги и передал ручку. - Ну же, смелее!
   "Плевать на них! Еще заработаю. Главное отсюда выбраться", - промелькнуло в голове у Никодимова.
   - И вы меня отпустите? - с надеждой спросил он.
   - Отпустим, отпустим... грехи, - пробормотал Шорохов. - Давай, шевелись - чего время тянешь!
   Никодимов вздрогнул и быстро подписал доверенности.
   - Ну, вот и все, - облегченно вздохнул Шорохов. - Ты понимаешь, Никодимов, - задумчиво проговорил он. - Я бы передал твое дело в суд... Наш, российский. Но ведь высклизнешь ты как змея - слишком у тебя высокие покровители. А потом возьмешься за старое. Сорняк ты, Никодимов. Выполоть тебя надо. С корнем. Так ты, говорят, любишь сажать молодых девушек на иглу!?
   В комнату вбежали двое парней и прижали пленника к креслу, полностью обездвижив его. Потом вошел третий со шприцем в руках. Вид у него был зловещий.
   - Что вы хотите сделать, что вы хотите сделать... - Никодимов зациклился как заезженная пластинка.
   - Посадить на иглу... навечно, - с улыбкой пояснил Шорохов. - Ты послушный мальчик, все нам рассказал, поэтому заслужил легкую смерть. Это героин. Побалдеешь всласть и умрешь. А мы тебе вкатим даже не лошадиную, а слоновью дозу. Поехали!
   Никодимову оттянули руку, растерли вену и... Через несколько минут он сидел, откинувшись на кресле и улыбался. Ему было хорошо, как никогда в жизни.
   - Пятнадцать миллионов долларов... Да здесь еще двадцать!
   Они сидели на кухне. Шорохов молча курил, глядя в светлеющее окно, а Антон, расширив от удивления глаза, изучал доверенности, подписанные Никодимовым.
   - Скоро лето кончится, - задумчиво сказал Шорохов. - А деньги сгодятся. У нас кто владеет английским кроме меня?
   Через некоторое время ФСБ произвело ряд, казалось бессистемных арестов высоких государственных чиновников и бизнесменов. Началось следствие.
  
   Как только Жеребцов зашел в свой кабинет, сразу же зазвонил телефон. "Ну, началось с утра пораньше", - раздраженно подумал он и посмотрел на недописанную статью, лежащую на столе. Он с отвращением взял трубку.
   - Стрелков тебя беспокоит. Вас все еще интересует судьба вашей журналистки Натальи Дибич?
   - Конечно! Вы что-нибудь узнали? - Пафнутий застыл в нетерпении.
   - Я все узнал. Она находится в психбольнице. Записывайте адрес. Пишите? Диктую.
   Жеребцов схватил ручку и сделал запись на своей неоконченной статье. В трубке замолчали.
   - А как она туда попала? - спросил Жеребцов.
   - Это не важно, - сказала трубка. - Факт, что она там. Можете ее оттуда забирать. Только подготовьтесь хорошенько. Там не все так просто. - Раздались короткие гудки.
   "Час от часу не легче. То притон, то психушка", - уныло подумал Жеребцов, медленно кладя трубку на рычаг. - "И что значит "подготовиться хорошенько...". Ее что, не отдадут? Ну... сейчас не брежневские времена. Хотя... Надо связаться с Брагиным!".
   Брагин спал сладким сном, когда мозг ему стали высверливать какие-то посторонние звуки. Постепенно он осознал, что это телефон, который он вчера оставил на кухне. Артем резко вскочил и бросился к телефону. Звонил Жеребцов.
   - Наташа нашлась, - радостно сообщил он.
   - Где она, у тебя? - От неожиданной информации у Брагина похолодела спина и вспотели подмышки.
   - Нет, она в психбольнице. Я адрес знаю.
   - Какая психбольница!? Откуда ты знаешь. - С Брагина моментально слетел сон. - Ну не тяни же ты!
   - Тот полковник, Стрелков сказал. По чьим материалам Наташа писала статью. А откуда он узнал - не говорит.
   - Плевать на него! Давай адрес. Диктуй - я запомню.
   Жеребцов продиктовал адрес и добавил.
   - Он, этот Стрелков, еще сказал, чтоб подготовились хорошенько. Я этого не понимаю....
   - Зато я понимаю, - перебил Артем Пафнутия. - Все.
   Брагин начал обдумывать свои возможные дальнейшие действия, но его размышления прервал звонок в дверь - на пороге стоял Петр Мостыло, бывший сослуживец, а ныне друг и соратник. Гигант виновато улыбался.
   - Я тебя ждал вчера, - сказал Артем, пропуская гостя в квартиру. - Что-нибудь стряслось по дороге?
   - Да так... по мелочи, - махнул рукой Мостыло. - Дай что-нибудь пожрать - желудок слипся.
   Когда Брагин покидал Санкт-Петербург, Петр находился уже вне опасности, но раны были тяжелыми и ему предстояло пробыть еще пару месяцев в больнице. Два дня назад он позвонил, сказал, что выписался и намеревается приехать в Москву, при этом назвав время приезда и номер поезда. Брагин поехал его встречать, но Мостылы на искомом поезде не оказалось.
   За завтраком Петр поведал Артему о своих злоключениях.
   - Вот, всегда так. Что-нибудь наметишь, а вывернется по-другому. Никогда не угадаешь, с какой стороны тебя жизнь прихватит. - Мостыло с аппетитом поедал копченую курицу, хрустя костями, которые его зубы перемалывали с неумолимостью жерновов. - Сначала все шло по плану. Из больницы меня забрал Колян. Ты же знаешь его - он просто так не выпустит. Повез к себе, а у него там полный холодильник жратвы и выпивки. Даже студень сварил. Говорил, что мне, мол, надо сейчас хорошо питаться, а то истощал во время болезни. Сели мы за стол, да так и просидели до вечера. На следующий день меня переправили к Батону и посидели уже втроем, ну и так далее. Целую неделю по гостям ошивался. Потом все-таки решил ехать - купил билет и позвонил к тебе. Еду, еду, вышел в тамбур покурить, а там... Ба! Дружок, с которым я вместе служил в Чечне. Андрюша Чекалов. Да ты его не знаешь - он не из вашей части и не по вашей части. Пошли мы в буфет, чтобы встречу отметить - вот там он и зазвал меня к себе в гости. А живет Андрюша в Подмосковье. Я и город-то забыл, как называется. Пообещал, что в Москву меня на машине доставит, мол, побудем у него маленько и доставит. Сошли мы на какой-то станции и пошли к нему. А живет он хорошо - коттедж двухэтажный. Каким-то кривым бизнесом занимается - я его спрашивал, но он мне толком так и не смог объяснить.
   Ну, посидели, выпили, а потом он и говорит, поехали, дескать, в Москву. А сам лыка не вяжет. Но ходит ровно, не шатается.
   - А ты ГИБДД не боишься!? - спросил я его.
   - Я себя боюсь, - ответил он. - А ГИБДД меня не поймает. Остановит конечно может, но толку от этого никакого не будет. Организм у меня такой. Эксклюзивный. Вот я выпью граммов триста, больше нельзя, а ровно через пять, ну... десять минут от меня не будет пахнуть и содержание алкоголя в крови будет в норме. Башка пьяная, язык заплетается, а ГИБДД ничего не может доказать. Сколько раз останавливали меня, обвиняли, что я нахожусь пьяным за рулем... А потом вели на экспертизу, а она ничего не показывала. Так и отпускали не солоно хлебавши. Потом в нашем городе меня вообще перестали останавливать - знают, что ничего не добьются. Иногда, правда, останавливает какой-нибудь молодой и неопытный, но напарник его, как правило, меня знает. "Не трать понапрасну время", - говорит он молодому. - Я знаю, что он пьяный, но экспертиза все равно ничего не докажет". И отпускают. Правда, один раз достали. Отвели в какую-то хитрую лабораторию, взяли кровь, мочу, провели какой-то сверхсложный анализ и доказали, что я нетрезв. Хотели на год прав лишить, но я откупился. И все пошло по старому - ну не могут же они каждый раз проводить дорогостоящую экспертизу, а стандартная меня не берет.
   Мостыло, расправившись с курицей, принялся за изготовление бутербродов с маслом и сыром. Делал он это обстоятельно, как и все в жизни: масло размазывал равномерно по всему огромному куску батона, а сыр резал тонкими ломтиками и аккуратно укладывал в несколько слоев сверху.
   - Ну и что дальше? - подтолкнул его Брагин, увлекшийся рассказом.
   - Поверил я ему, - продолжил Мостыло, фигурно разложив бутерброды на блюде и начав разливать чай. - Но ведь все так и оказалось, как он рассказывал: два раза менты останавливали, давали в трубку дуть и все бесполезно. Андрюша раньше в ресторане, на саксофоне играл, прежде чем бизнесом занялся. Привык каждый вечер поддавать, а привычка - вторая натура. И без машины не может, впрочем, как и без водки. Но уживаются в нем эти две несовместимые страсти в силу уникальных обстоятельств.
   - Ну ладно, почему же ты все-таки опоздал? - Брагин посмотрел на часы и решил, что пора заканчивать затянувшуюся утреннюю беседу.
   - Как почему!? От него не пахнет, а башка-то пьяная. Вот и повстречался он с одним бетонным столбом. Хорошо, что скорость была маленькая. А время к полуночи. Машину надо на буксир брать, а никто не останавливается - так и проторчали там до утра. Утром я отправил своего кореша с каким-то грузовиком, а сам поймал машину и сразу к тебе. И вот я здесь.
   - Это хорошо, что ты здесь. - Брагин в упор посмотрел на Мостылу. - Наташа попала в беду. Надо ее вытаскивать. - Он быстро ввел Петра в курс дела.
   - Давай разнесем эту психушку по кирпичику, заберем Наташу, а потом этих козлов накажем по-свойски. - Мостыло сжал свои огромные кулаки. Он был полон решимости крушить все подряд.
   - Вижу, здоровье восстановил, - усмехнулся Брагин. - Да только непонятно еще, что это за психушка. В такие раньше всяких неугодных сажали, вольнодумцев, диссидентов, как их там - мне отец рассказывал. А там что-то вроде тюрьмы: решетки, охранники... Надо этот вопрос изучить. Вот тебе адрес - это близкое Подмосковье. Съезди туда, прикинь... Машина у тебя на ходу?
   - Да вроде бы... - неуверенно протянул Мостыло.
   - Если не на ходу, то позвонишь Гершене - он тебе выделит. Как у тебя с бабками?
   - Нормально. Ребята заправили... Ну, я пошел?
   Когда Мостыло удалился, Брагин вновь связался с Жеребцовым. Тот оказался на месте.
   - Слушай, Пафнутий. Ты можешь пробить по своим каналам, что это за больничка такая? Попробуешь! Хорошо, я жду.
   Примерно через полчаса Жеребцов перезвонил и дал справку по психиатрической больнице, где содержали Наташу.
   "Бывшая спецбольница для политических. Ныне находится под контролем МВД. Используется для психически ненормальных, совершивших тяжкие преступления. Круглосуточная военизированная охрана. Посетителей к больным не допускают и передачи не принимают. В былые времена там следовали самым мрачным традициям "желтых домов", развивая и преумножая их садистский опыт. В настоящее время мало что изменилось. Психотерапией, как таковой там не занимаются. Для якобы лечения применяют галоперидол, аминазин и электрошок - средства, подавляющие волю и приносящие неимоверные физические мучения. Главным врачом больницы работает некто Лихобоев Вениамин Тодорович".
   "Ничего себе!" - подумал Брагин. - "Туда просто так не попадешь... Ладно, разберемся постепенно, посмотрим, что там разнюхает Петр".
  
   Мостыло въехал в небольшой поселок и остановился возле магазина. Купив конфет и яблок, он начал расспрашивать продавца про психиатрическую больницу.
   - Странная она..., - задумчиво сказала женщина. - Прямо как тюрьма. Туда никого не пускают, и милиция постоянно приезжает. Говорят, что в ней всяких маньяков держат. У меня там брат дворником работает - всякие страсти рассказывает. - Последние слова она произнесла шепотом.
   - Какие страсти? - в свою очередь прошептал Мостыло.
   Мостыло улыбнулся. Он делал все, чтобы понравиться продавщице, да и она ему нравилась - статная блондинка лет двадцати семи. Женщина, по-видимому, была неравнодушна к крупным мужчинам, поэтому сама пыталась продлить разговор, чтобы завлечь понравившегося покупателя и задержать его подольше.
   - Говорит, что там колют людей какой-то дрянью, так что те сатанеют и на стенку бросаются. А их дубинками успокаивают.
   - А я вот хочу передачку сделать. Туда одна моя знакомая попала по ошибке. Наркотиками увлеклась. - Мостыло подбросил на ладони яблоко и предложил его женщине. - Угощайтесь.
   - Спасибо. - Она расплылась от оказанного ей внимания. - А передачу не возьмут. Хотя... за деньги сейчас все можно сделать, любую дверь открыть.
   - А как зовут Вашего брата? Может он мне поможет с передачкой? Я его не обижу, - пообещал Мостыло.
   - Саша его зовут. Скажете, что от меня. Он, если сможет, поможет. Он такой... У него бородавка на щеке.
   - А тебя как зовут?
   - Зина. - Женщина зарделась от смущения.
   - Пока, Зина. Еще увидимся.
   Они расстались довольные друг другом и оба почувствовали интуитивно, что это не последняя их встреча.
   Узнав, что больница находится на краю поселка, куда ходу около километра, Петр бросил машину возле магазина и дальше пошел пешком. Вскоре он уперся в бетонный двухметровый забор с колючей проволокой. Пройдя вдоль него, он очутился перед железными воротами. Сбоку расположилась проходная с вертушкой и охранником. Зайдя в проходную, Мостыло попросил найти Сашу-дворника. Через некоторое время к нему вышел дородный мужик в фартуке и с бородавкой на щеке. "Он", - подумал Петр и сказал недоверчиво смотрящему на него мужику.
   - Я от Зины, твоей сестры. Хочу передать вот это одной девушке, которая у вас. - Мостыло потряс пакетом с яблоками и конфетами. - Поможешь?
   - Можно, - после некоторых раздумий сказал Саша. - Только это будет денег стоить.
   - Не беспокойся. Сколько надо? - Мостыло полез в карман. - Да и себя не обидь.
   Дворник назвал сумму, и Петр тут же ее отсчитал. Потом подмигнул дворнику.
   - А ты как насчет этого? - и сделал жест, понятный каждому русскому человеку - щелкнул пальцем по горлу.
   - Да не откажусь, если угостишь. Я работу закончил. - Глаза его засветились неподдельной радостью.
   - Угощаю. - Мостыло хлопнул дворника по плечу. - Слушай, Саш, а на работу к вам устроиться можно? Я сейчас без дела. Сам в Москве живу, но люблю природу, надоело мне там.
   Дворник не особенно вникал в явно надуманные объяснения Петра, предвкушая предстоящую выпивку.
   - А что? Могут и взять. - Он смерил взглядом внушительную фигуру Петра. - Санитаром. Платят им прилично, но не всякий согласится на такую работу... Людей ломать... Позвони с проходной в отдел кадров - к тебе выйдут. Только сейчас там никого нет. Давай ты пойдешь завтра. А сейчас давай по маленькой. Пойдем к сеструхе, посидим. Можешь и заночевать. Сестра ведь у меня незамужняя. - Саша заговорщицки подмигнул.
   Дворник мог посулить все что угодно, боясь упустить дармовую выпивку, но Мостыло сразу согласился, вспомнив, что не взял с собой никаких документов. Они вернулись к магазину. А потом... Ему хотелось еще раз увидеть Зину.
   - Зин, - сказал дворник сестре, когда они зашли в магазин. - Мы к тебе наладились, а ты подходи, как закончишь. Дай нам парочку фуфырей.
   - А жена тебя не придет искать? - усмехнулась Зина.
   - Да я ведь не на всю ночь. Мы с Петей посидим, а дальше ты уж сама распорядишься. - Дворник озорно щелкнул ее по выпирающим из-под халата грудям.
   "А она ничего", - вновь подумал Мостыло, оценивающе взглянув на фигуристую бабу. - "Из постели не выгонишь".
   Изрядно подпоив дворника, Мостыло вытянул из него все, что тот знал о "хитрой" больнице. Пришла Зина. Взглянув на захмелевшего брата, она стала уговаривать его пойти домой. Дворник сначала упирался, но, увидев, что выпивка закончилась, промямлил на прощанье нечто неподдающееся расшифровке и, покачиваясь, вышел. Зина тут же выставила на стол бутылку хорошего вина, видя, что ее новый знакомец абсолютно трезв. Триста грамм, выпитые с дворником, были для Мостылы, что слону дробина.
   Выпив бутылку и душевно поговорив с Зиной, Петр сделал вид, что собирается уходить, хотя чувствовал, чем все закончится. Это мгновенно подтвердилось.
   - Ну, куда же ты Петя на ночь глядя? - вкрадчиво сказала Зина. В ее голосе прозвучал призыв неудовлетворенной самки. - Сейчас я быстренько постелю.
   Изголодавшаяся по мужской ласке женщина не давала ему спать всю ночь, требуя любви. Но Мостыло не возражал. После больничного воздержания Петр был неутомим.
   Ранним утром он уехал в Москву за документами, а ровно в девять утра уже звонил из проходной в отдел кадров психбольницы. Вскоре вышел детина в халате и провел его внутрь помещения.
   В отделе кадров ему предложили заполнить анкету, после чего направили к главному врачу. Тот, узнав, что Мостыло воевал в Чечне, и оценив габариты претендента, очень обрадовался.
   - Ну, с тобой проблем не будет. Иди оформляйся.
   Как же он ошибался. Насчет проблем.
   Мостыло позвонил Брагину, доложил обстановку и отправился к Зине. Завтра он должен был выйти на работу.
   После звонка Брагин сразу же поехал к Марченко. Они проговорили все утро, и план спасения Наташи был выработан. На следующий день о нем знал и Мостыло, приехавший в Москву после первого дежурства.
  
   На дежурство Мостыло заступал на сутки через двое в девять утра. Но он приехал загодя, вечером и сразу же направился к Зине. У этой женщины он себя чувствовал легко и уютно. Она его хорошо кормила, чем сразу подкупила обожающего вкусно поесть Петра, была ласкова и чем-то напоминала мать. Да и в постели была азартна и изобретательна, каждый раз удивляя неискушенного в любовных утехах Мостылу. Здесь он отдыхал душой, телом и желудком.
   Плотно позавтракав, Петр с утра отправился в больницу. Пройдя проходную, он увидел въезжающую во двор милицейский газик. Из него двое в форме вывели верзилу в наручниках, более походящего на орангутанга, нежели на человека: нависшие надбровные дуги, выдвинутая нижняя челюсть и длинные волосатые руки - отчетливый типаж доктора Ломброзо. Верзила неожиданно взвизгнул, забился в конвульсиях и пнул держащего его милицейского. Тот взвыл от боли и запрыгал на одной ноге. Второй пытался скрутить разбушевавшегося пациента, но тот был намного сильнее, отбросил своего конвоира в сторону как щенка и бросился в сторону наблюдающего за безобразной сценой Мостылу. Петр дождался, когда он приблизится, и лениво ударил его кулаком в переносицу. С виду удар мог показаться не сильным, но детина оторопел и закачался потрясенный. Мостыло не торопясь размахнулся, ударил еще раз и поверженный пациент успокоился на земле.
   - Он закашивает под придурка, сука, - вскричал один из милиционеров. - На нем пять убийств. Насиловал и убивал женщин. А теперь прикидывается.
   - Сейчас я его вылечу. - Петр презирал насильников.
   Он не торопясь подошел к начавшему подниматься детине, взял его за воротник, а начал методично стучать по его обезьяньей голове кулаком, приговаривая при этом.
   - Выздоравливай, выздоравливай... Мозги ведь вышибу.
   Его движения напоминали работу парового молота.
   - Не бей! Все нормально. Я выздоровел. - Взмолился детина.
   - Ну, вот и хорошо. - Мостыло передал насильника подбежавшим милиционерам. - Он выздоровел. Можно обратно в камеру.
   - Хотелось бы, - посетовал один из ментов. - Но этому козлу психиатрическую экспертизу назначили. У него адвокат сильный. Он назвал фамилию известного юриста. - Любят они делать себе имя, вытягивая всякую мразь. Тьфу ты!
   О происшедшем инциденте вскоре узнала вся больница. Авторитет Мостылы взвился до небес. Сам главный врач Лихобоев пожал ему руку и поблагодарил.
   Петр переоделся и направился в свой блок, где держали активных параноиков. Помещение больницы было разделено на блоки и хождение из одного в другой не поощрялось. В прошлое дежурство Мостыло вызнал, где находятся наркоманы, но попыток проникнуть туда пока не предпринимал. Теперь, как он посчитал, настало время для активных действий. Когда закончились утренние процедуры, где Петр придерживал пациентов, пока им вкатывали очередную порцию аминазина, он перешел в блок наркоманов. Там дежурил унылый санитар с насупленными бровями и необычной фамилией Кострома. Увидев Петра, он приветливо улыбнулся - после утренней стычки Мостыло превратился в "звезду" больницы.
   - Здорово, здорово. - Кострома протянул ему руку. - Расскажи, как ты этого мудака усмирил.
   Начался обычный мужской треп.
   - А бабы у тебя здесь есть? - спросил Петр, когда они обсудили последние события, произошедшие в больнице и государстве.
   - Есть несколько, - пояснил Кострома. - А одна, так очень даже ничего. Смачная телка - так бы и напялил ее на себя. Говорят, что бывшая журналистка. - Он плотоядно причмокнул.
   - Слушай, покажи ее, а! - загорелся Мостыло. - Пойдем посмотрим! - Он поднялся и потянул за рукав своего коллегу.
   - Что, зацепило! - усмехнулся Кострома. - Пошли.
   Он вытащил связку ключей и открыл одну из палат. Наташа лежала на кровати, облаченная в линялую пижаму неопределенного цвета. Ее тусклый, ничего не выражающий взгляд был устремлен в потолок. Мостыло подошел к ней и слегка тронул за плечо. Девушка даже не пошевелилась, но перевела глаза на Петра. Он понял, что она его узнала, но не подала виду. Петр несколько раз акцентировано моргнул и покинул палату. Следом вышел Кострома.
   - Странная пациентка, - задумчиво сказал он. - Ее лечат как всех, а потом приходит главный и вкалывает ей наркотик. Как только она начинает просить. Одной рукой лечит, а другой калечит. Чудно все! Их не разберешь.
   - А она действительно красивая. Вери вумен. - Мостыло игриво подмигнул, попрощался и покинул блок наркоманов.
   Перейдя в свой, он, увидев, что там кроме него никого нет, начал пробовать на прочность оконные решетки, пытался расшатать их. Решетки сидели крепко. Тогда он направился в туалет для персонала и проделал там то же самое. Здесь дело пошло успешнее: решетка была тоньше, и Мостыло раскачал ее до той степени, чтобы при необходимости вырвать одним движением. После этого он вернулся за свой стол дежурного и занялся разгадыванием кроссворда, который остался после сменщика. План действий был намечен. Оставалось только ждать.
   В одной из палат возникла какая-то возня. Петр отпер дверь и заглянул внутрь. Лысый мужчина средних лет стоял на кровати, воздев руки к потолку.
   - И все-таки она вертится, - радостно известил он Мостылу. - И жизнь продолжается. А я стою на спице полюса и созерцаю этот процесс как демиург. Я вечен.
   На лбу у демиурга сидел таракан, но он его не чувствовал.
  
   Глава седьмая.
  
   Жеребцову вновь позвонил Стрелков. Они уже встречались неделю назад, и полковник передал Пафнутию материалы о связях Манилова с Израильской разведкой, а также о контрабандной торговле оружием, осуществляемой Никодимовым. Жеребцов позвонил в пресс-службу ФСБ и к его немалому удивлению, там подтвердили эту информацию. "Любопытное кино", - подумал Пафнутий.
   Единственное, что его смущало, так это требование Стрелкова неминуемо увязать полученный материал с именем Левина.
   - То, что все шло через него, у нас нет сомнений, - пояснил Стрелков. - Его, правда, не вводили полностью в курс дела, но платили регулярно и обильно. Мы можем это доказать, но еще не время. Поэтому участие Левина в махинациях Манилова и Никодимова изложите в качестве предположения, что, мол, мы не уверены, но по признакам...
   Жеребцов всю неделю продавливал публикацию, но Лебедев по непонятным причинам неуклонно снимал материал с очередного номера. Пафнутия это злило, но он не терял надежды.
   - Как со статьей? - поинтересовался Стрелков.
   - Пока не получается, - признался Жеребцов.
   - Получится. Мы кое-что предприняли. Тебя главный редактор сам вызовет. И еще... Ведь Левин вовсе не Левин, а Леви. У него еврейские корни. Очень к месту это будет упомянуть: Левин, который Леви, Манилов, МОССАД. Интересная связка получается. - В интонации Стрелкова сквозила насмешка.
   - Я не сторонник подобных методов, - возразил Пафнутий. - Всегда был ярым противником национализма и антисемитизма.
   - С врагом нужно бороться адекватными методами, - жестко проговорил Стрелков. - Вашу корреспондентку посадили на иглу, потом отправили в психушку. И все с подачи Левина. Неужели у Вас не возникло желание с ним рассчитаться!? Здесь нет никакого антисемитизма, а есть подавление объекта любыми средствами. Любыми! Или Вы собираетесь на него в суд подать? Да не достанешь его официально! Он над законом.
   "Черт знает что! В кого я превращаюсь, в грязного борзописца", - подумал Пафнутий, когда положил трубку. "Хотя...". Он вспомнил про Наташу, умную непосредственную девушку, которую он считал своей самой способной ученицей. В его мозгу возникла пресловутая фотография из притона, развратная поза Наташи, пустой взгляд...... "Да плевать на мораль! Он должен ответить за все, козел вонючий! Сейчас мы из тебя такого Леви сделаем, что до конца жизни не отмоешься!".
   С утра Левина неожиданно вызвал к себе премьер, что выглядело весьма странным. Обычно со своими сотрудниками он работал после обеда, а утром или уезжал в Кремль, или принимал высокопоставленных гостей.
   "Опять какое-нибудь дерьмо", - подумал Левин и, ежась, вошел в кабинет начальника. Он не ошибся. Премьер был хмур, и это не предвещало для него, Левина ничего хорошего. И еще он не предложил ему присесть, что делал всегда, а просто взял со стола какую-то газету и швырнул ее в направлении подчиненного.
   - Читай, я там отчеркнул!
   Левин поднял газету с пола и сразу нашел помеченный премьером фрагмент статьи, которая занимала целую полосу. Статья называлась "Мертвые дают показания". Подписал ее некий Жеребцов. Левин достал очки и начал читать.
   "... Вот такими были наши покойники: один продавал оружие Ливану, а другой финансировал эти контракты из Израильской казны. Воистину бизнес не признает государственных границ, войн и прочих противостояний между правительствами. А Манилов, как говаривал классик, еще нашпионил как сукин сын. Но как же работала эта многозвенная цепь? В ней явно не хватает нескольких звеньев, вернее одного звена, ключевого. Кто-то патронировал этих комбинаторов. Из источников близких к ФСБ нам стало известно имя высокопоставленного покровителя. Это ни много, ни мало господин Левин, зам руководителя секретариата премьер-министра. Это он лоббировал во всех инстанциях интересы Манилова и Никодимова. А только ли? Ведь господин Левин вовсе не Левин, а Леви. И отчество у него Мордыхаевич. Он просто поменял фамилию во времена разгула антисемитизма. Нет, мы ничего не имеем против Российского еврейства, но посудите сами, какой прослеживается любопытный канал: Валерий Мордыхаевич Леви - Манилов - МОССАД. И по этому каналу непрерывным потоком утекали государственные секреты. Может быть, у нашего премьера есть какие-то особые виды на этого нечистого на руку господина, но народ о них не знает. Вот пускай наш председатель правительства и объяснит народу, почему он окружает себя всякими темными личностями, вроде Левина, Леви... Как его там?...".
   - И что ты на это скажешь? - спросил премьер, видя, что Левин оторвал глаза от газеты. - Я же тебя предупреждал, чтобы ты не лазил в чужой огород. А ты опять полез!
   - Это дела давно минувших дней, - дрожащим голосом проговорил Левин. - А потом... Ведь Манилов и Никодимов мертвы. Никто ничего не докажет...
   - Докажет, не докажет..., - перебил его премьер. - А вони-то сколько! Что, опровержение будешь писать, в суд подавать! Да не будешь, испугаешься. И что это за шпионские страсти!? - Он так распалился, что дернул за полу пиджака, и оторванная пуговица покатилась по столу.
   - Я сам об этом только сейчас узнал, - начал оправдываться Левин. - Это просто какой-то бред!
   - Не знаю. Может, тобой просто пользовались как презервативом. - Премьер подошел к окну и раздернул шторы. - Скоро осень. Холодать начинает. - А не пойти ли тебе, Гена, в отпуск. Скрыться с глаз долой пока все не утихнет. Поедешь в Майями к темнокожим мулаткам, спину погреешь...
   - Можно... конечно. - Левин побледнел. Он знал, что премьер отправляет своих подчиненных в отпуск перед увольнением.
   - Не бойся, Гена, - усмехнулся премьер, поняв его состояние. - Никто тебя с государевой службы увольнять не собирается. Но так действительно будет лучше... Увольнять после всего этого дерьма тебя никак нельзя - этим я признаю свою неправоту и пусть косвенную, но причастность...Слушай, Левин, а ты и в правду перекрашенный еврей? Или как их там называют... Выкрест! - Премьер иронически усмехнулся.
   - Да вранье все это, провокация! - воскликнул Левин. На глазах его показались слезы. - Я русский в десятом колене. Дальше не знаю. Мои предки были купцами первой гильдии, а родословная исходит от Левши. Да, да, того самого, что блоху подковал. "Левша" это было его прозвище, а фамилию он носил Левин.
   - Хорошо, хорошо, - успокоил его премьер. - Мне все равно, кто ты по национальности. Я и сам непонятно откуда взялся. Короче, завтра можешь не выходить на работу. Бери билеты и отчаливай.
   "Как-нибудь обойдется", - подумал Левин, выходя из кабинета. - "А почему бы действительно не рвануть на Майами? Жена все равно не поедет - не захочет свой огород бросать, дура. А дочке и в Англии хорошо. Скоро занятия начнутся в Кембридже".
  
   Ближе к вечеру к больнице подъехало несколько машин. Возле ворот они притормозили, а потом разъехались в разные стороны, окружив здание со всех сторон. Охранник на проходной заметил эти странные манипуляции с автотранспортом, но не придал им особого значения -"на территорию никто не лезет, ну и Бог с ними, пускай ездят".
   Один из автомобилей заблокировал ворота. Из него вышли Брагин и Марченко. Брагин обвел взглядом бетонный забор, колючую проволоку, продернутую сверху...
   - Тюрьма, да и только. Только вышек с караульными не хватает. Ну что, начнем отвлекающие мероприятия?
   - Сначала нужно убрать охранника из будки, чтоб не путался под ногами, - сказал Марченко. - Сейчас я кого-нибудь пошлю.
   - Не надо, я сам, - остановил его Брагин. - Как я его сделаю, так и начинайте.
   Он не торопясь зашел в проходную и остановился перед решеткой, отгораживающей стража ворот от внешнего мира. Охранник молча уставился на незнакомца и дуло пистолета, уставленное прямо ему в лоб.
   - Открывай свой мартышник, - небрежно бросил незнакомец. - И не вздумай рыпаться.
   Но охранник не внял его увещеванием. Он резко бросился на пол и пропал из поля зрения, скрывшись за металлическим столом. Его рука потянулась к телефону, стоящему на тумбочке. Раздался выстрел и телефонный аппарат разлетелся вдребезги, поранив тянущуюся к нему руку. Еще выстрел и вместо замка в двери засияла рваная дыра. Брагин ворвался в клетку, сделал финт корпусом, уходя от направленного на него ствола и всем телом навалился на противника, придавив кисть с пистолетом. Борьба длилась недолго, потому что Артем придушил противника воротником его же собственной куртки. Прицепив бездыханное тело наручником к решетке, он выглянул из проходной и сделал отмашку.
   - Приготовились, - сказал Марченко в портативную рацию. - Стрелять только по верху. Огонь!
   Из машин разом повыскакивали вооруженные люди. Во двор больницы со всех сторон полетели взрывпакеты и световые гранаты, раздалась интенсивная автоматная стрельба, зазвенели разбитые стекла... Грохот стоял, как во время крупномасштабного боя.
   "Сейчас они как тараканы разбегутся по углам", - подумал Артем и врезал ногой по очнувшемуся охраннику.
  
   Услышав стрельбу и взрывы, Мостыло понял, что пора действовать. Под аккомпанемент воплей испуганных параноиков он выскочил в вестибюль. Там царило столпотворение: женщины визжали, забившись в гардероб, кто-то из санитаров судорожно накручивал телефон, другие спрятались под лестницу, а один сотрудник даже напялил на голову бельевой бак. Непрерывно трещали автоматные очереди, осыпая на испуганный персонал битое стекло и штукатурку. "Милиция! Милиция!" - орал санитар в телефонную трубку. Мостыло перебежал вестибюль и заскочил в блок наркоманов. Там он обнаружил Кострому, забившегося под письменный стол. Он походил на маленького мальчика, спрятавшегося под кровать от грозы.
   - Ключи! - рявкнул Петр и протянул руку запуганному санитару. Тот машинально протянул ему связку.
   Быстро отперев палату, где находилась Наташа, он вбежал внутрь. Девушка находилась в той же расслабленной позе, как будто вокруг ничего не происходило. Ее глаза были пусты.
   - Наташа, Наташа! - начал теребить ее Мостыло. - Надо уходить, давай вставай.
   - Петр, ты откуда!? - В глазах девушки появилось узнавание. - Куда ты меня хочешь увезти!? Не надо! Мне здесь хорошо. - Она закрыла глаза и отвернулась к стене.
   Мостыло постоял секунду, потом подхватил девушку и, забросив ее на плечо как мешок с картошкой, выскочил в коридор. Стрельба не прекращалась. Он бросился к выходу.
   - Куда, куда ты ее тащишь!? - Цепкая рука ухватила его за штанину. Это был сидящий под столом Кострома. - Ты не имеешь право. Вернись!
   - Дурак! - крикнул Мостыло и ткнул Кострому каблуком свободной ноги в лицо. Тот вскрикнул и ослабил хватку.
   Когда Петр перебегал вестибюль, никто не обратил на него внимания. Все были поглощены собственным страхом. "Входная дверь заперта, а за ней охрана", - оценил обстановку Мостыло. - "Лучше по отработанному варианту".
   В туалете он без труда вырвал решетку из стены и открыл окно. Осторожно спустив девушку на землю, он выскочил сам. Взрывы во дворе не прекращались, но Мостыло знал им цену, поэтому, нисколько не боясь, он подхватил Наташу на руки и быстро достиг проходной. Там его встретил Брагин.
   - Все, уходим!
   Он выскочил на улицу. За ним последовал Петр с Наташей.
   - Прекратить стрельбу, - крикнул в рацию Марченко. - По машинам, уходим!
   Когда они выезжали из поселка, навстречу им повстречалась кавалькада милицейских "канареек". Спешащим на вызов органам вежливо уступили дорогу.
   Информация о нападении на психбольницу проскочила по всем телевизионным каналам в вечерних новостях. Высказывалась масса предположений и версий. Но о пациентке Наташе Дибич, которая непонятным образом исчезла, так никто и не упомянул. Да и в самой больнице, обнаружив исчезновение Наташи, никто не бросился ее искать. "Ну и Бог с ней", - подумал главный врач. "Никодимов мертв, а мне она на кой хрен здесь нужна!".
  
   "Наташа, Наташа...". Он брал ее руки в свои и покрывал их мелкими поцелуями. Но руки молчали. От них разило безжизненным холодом. Артем гладил ее по щекам, забирался под одеяло и ласкал ее бедра, но тело тоже молчало. "Наташа, Наташа... Ну что же мне делать, как тебя вытащить?".
   - Хочешь теплого молока? С сахаром. - Он взял ее за голову и повернул лицом к себе. - Ну, хочешь?
   - Хочу. - Ее голос был бесцветен и гулок. Как удар колокола. - Артем, ты мне можешь сделать хорошо? Найди мне уколоться. - Она сглотнула как птица, кадык прыгнул и остановился.
   - Наташ... Ну потерпи ты! Будь сильной. На тебе таблетку. А хочешь шампанского?
   Брагин знал, что делает. Марченко сводил его к наркоманам со стажем, где после раздачи зуботычин, ему дали подробные инструкции, как выходить из "ломки".
   - Божья трава помогает, в смысле "индюшка", конопля... и колеса. Экстэзи... Но дорого стоит. Сшибает кумар, но не надолго. Можно и выпить, но все слабо, слабо... Тяжело все это.
   "Экстэзи" Марченко достал в подконтрольном ночном клубе. Просто пришел к директору и сказал, чтоб принесли. А Брагин купил шампанского. Целый ящик. Наташа покорно принимала, что ей давал Артем, но этого хватало не надолго. Потом опять начинался кошмар: тело ее содрогалось, лоб покрывался мелкими капельками пота, и она металась по кровати, требуя наркотиков. "Дай, дай! Ну не будь же извергом...".
   - Наташа, ну нельзя! Лучше напейся. - Он наливал шампанское в пивную кружку. - На! Выпей все.
   Наташа пила, потом ее выворачивало, но что-то в организме оставалось, и она на время успокаивалась.
   - Тема, ты меня любишь? - Ее взгляд молил. - Я не могу с собой справиться. Прости меня, дуру. Брось меня, Тема. Пускай я помру. Ты ведь меня похоронишь? Не возись со мной, брось.
   - Да заткнись ты! Не брошу. На таблеточку. - Он уговаривал ее как маленького ребенка, чтоб принял лекарство.
   - Да не хочу я таблеточку! Мне героин нужен! Ты что, не понимаешь!? Я конченная, конченная... Дай мне денег и уйди. Ну, у тебя же есть деньги! Дай мне, чтоб до смерти хватило. Я хочу умереть сама с собой. Уйди! Зачем ты меня забрал из больницы!? Там мне было хорошо... Да ты не въезжаешь, ты не понимаешь тот мир. Это другой мир. Я живу не здесь, а там. Там я всевластна и регулирую процессы... Мне здесь ничего не надо, только там жизнь... Мне так лучше. Ну, Темочка, если ты меня любишь, то сделай мне хорошо. Ты же можешь.
   - Мы посмотрим, посмотрим... Разберемся постепенно... На тебе таблеточку. Да возьми ты! - Артем не знал, что предпринять, его жизненный опыт не давал советов. Он умел оперировать людьми, но Наташа... "Надо ее вытаскивать, и немедленно. Но как!?".
   Приехал Марченко с ящиком пива.
   - Ну что, все так же? - Он выставил на стол несколько бутылок. - Давай помаленьку.
   - Да никак! - Брагин ногтем отщелкнул пробку и залпом опустошил бутылку. - Витает где-то.
   - А может ее закодировать? Есть умельцы...
   - Кодируют от пьянки и от курева. - Брагин открыл вторую бутылку и тут же ее опустошил - Я в крючках. Не знаю, как вывернуться. Она постоянно просит героин.
   - Почему кодируют только от водки и от курева, можно это делать от чего угодно. Нет, правда... - Марченко тоже взял бутылку.
   - Открывашка где?
   - Вот открывашка. - Брагин отобрал у него бутылку и отщелкнул пробку. - Пей! Только кодируют на алкоголь и на табак. Объявления в газетах только насчет этого.
   - Это в массовом порядке. Но жизнь мне показала, что кодировать можно не только от водки или сигарет, а от чего угодно. Хоть от езды на велосипеде или компьютерных игр. Главное, какие методы применять. Вот я тебе расскажу один случай по этому поводу.
   Когда я парился в СИЗО перед последней ходкой, затолкали к нам в камеру одного азера. А ты знаешь, что такое общая хата в СИЗО? Сидеть-то негде, не только лечь. Ну, я конечно не баклан - у меня было постоянное место на нарах возле форточки. А остальные по очереди спали. А тогда жарища такая стояла, в камере духотища - сил нет. Ну, этот азер сначала нам показался нормальным мужиком, рассказал про себя, как положено. Его за контрабанду мартышек на нары бросили. Что удивляешься! Возил обезьян из Африки и какую-то заразу вместе с ними завез. Тут его и повязали, а потом на три года определили. Но это ладно... У него в другом проблема оказалась - храпел ночью. Сначала он в маленькой хате сидел, кроме него там находились четыре человека. Вот он их и доводил храпом. А там видно интеллигенты собрались - он им лапшу клеит, а они только сочувствуют. Но видно надоел он им своим храпом, и его к нам перевели. Наверное, кто-нибудь из этих интеллигентов в тюрьму бабки загнал. А у нас в хате народ далеко не интеллигентный. Тертые калачи. Первую ночь его несколько раз будили, чтоб заткнулся. А он заснет и по новой храпит. Утром его предупредили, мол, завязывай кореш, а то рога поотшибаем. Он оправдывается, мол, это у него с детства. Как, дескать, ночует не один в помещении, так у него проблемы начинаются. И что только, говорит, с ним не делали: и жженую вату нюхать давали, и вонючие носки на лицо клали - ничего не помогало. Потом он к врачам обращался, кучу бабок потратил, а все без толку. Храпит и храпит. А что ты улыбаешься. Он несчастный человек, можно сказать инвалид. Ну так вот...Когда он на вторую ночь вновь захрапел, его начали метелить, чем попало и так отмудохали, что утром пришлось врача вызывать. И что ты думаешь? После этого он перестал храпеть. Он говорит, что когда спит, у него мозги боятся, что опять бить начнут, и давят храп. Закодировали, говорит, вы меня. Вся рожа разбита, а он ходит и улыбается. Довольный. Я теперь, говорит, братва, до конца жизни вам благодарен буду. Потом такую передачу на тюрьму загнал: бананы, ананасы, коньяк... Вся камера два дня пировала. Вот такой случай. Так что от наркоты тоже можно закодировать. Только надо узнать, как и кто это сможет сделать.
   - Надо узнать, - кивнул Брагин. - Только кто узнает?
   - У меня таких связей нет, - посетовал Марченко.
   Проводив Марченко, Брагин, немного поразмыслил и позвонил Жеребцову. "У него куча всяких связей, может что-нибудь и подскажет".
   - Слушай, - сказал Артем, услышав голос Пафнутия. - У тебя есть, кто кодирует от пьянства и прочих дел?
   - Ты имеешь в виду, Наташу?
   - Пафнутий, я ведь могу и обидеть. Ненароком. Говори четко, есть или нет. - Брагин осознал, что он злится, и осек себя. - Ну, помоги, если сможешь...
   - Попробую, - немного подумав, сказал Жеребцов. - А чего ты мне гонишь. Мы же вроде как в одной команде. Есть один истребитель алкоголиков. Он покойного Хапова кодировал. Хапов погиб. Но это не важно. Доктор Покровский знает свое дело. Я позвоню, договорюсь.
   "Утопающий хватается за соломинку", - мрачно подумал Брагин и открыл еще одну бутылку пива.
  
   Доктор их принял через два дня.
   - Вы понимаете... - сказал, поняв суть проблемы. - Закодировать наркомана намного сложнее, чем алкоголика. Потому что остается чувство так называемого кайфа. Тягу к наркотикам я конечно уберу - ШИАЦУ и жесткий гипноз это позволяют, а заблокировать центр наслаждения... это опасно, чревато непредсказуемыми последствиями, поэтому всегда возможен рецидив. Хотя... - Он надолго задумался, наморщив лоб и блуждая взглядом по потолку. - Ведь вот в чем суть употребления всяких наркотических веществ, в том числе и алкоголя. - Покровский поднял указательный палец, акцентируя на себе внимание, а потом продолжил. - В горе и в отчаянии человек часто принимает позу эмбриона, именно там ища какие-то ресурсы. Возвращаясь в детство, человек ждет помощи чудесной, волшебной. Той помощи, которую он в свое время обнаруживал в сказках. Вот если погрузить Наташу в детство, к волшебной сказке, где герой всегда ищет и находит выход из кризиса... Тогда... Не знаю, что тогда - надо пробовать. Ведь вот "гаражные" братства: каждый вечер мужики убегают из дома и тихо квасят. Что это? Это возвращение в подростковое состояние, попытка зависнуть в не пройденном ритуале инициации - взросления, где мальчики изолируются в тесном помещении, где учатся быть уже не детьми, хотя еще и не людьми. Та же природа у наркотической субкультуры. "Движняк" наркоманов. Для многих из них страшен именно выход из этого движения. Одни и те же глубинные явления проявляются и в сказках, и в нашей жутковатой обыденности. В принципе каждый из нас обладает всеми необходимыми ресурсами для нужных ему изменений в любой момент времени. Надо только "пристроиться". Здесь показательна одна древнекитайская байка.
   Жил в Китае мастер чайной церемонии. Однажды он увидел, как вооруженный горожанин пристает к женщине. Мастер чайной церемонии вступился за нее. Тогда вооруженный горожанин выхватил меч и сказал мастеру:
   "Будем драться!".
   "Хорошо, - согласился тот. - Я приду к вечеру".
   Идя на верную смерть, мастер чайной церемонии попрощался с семьей и зашел по дороге к своему учителю.
   "О чем ты волнуешься!? - Ведь ты Мастер Чайной Церемонии".
   "Но я не умею обращаться с мечом!" - в отчаянии воскликнул тот.
   "О, это очень просто, - сказал учитель. - Ты берешь в руки меч и входишь в состояние чайной церемонии, где тебе нет равных".
   В условленный час мастер чайной церемонии явился на поединок. Взял меч и вошел в то состояние, что владело им во время чайной церемонии. И тогда противник увидел перед собой Мастера. И отбросил свой меч.
   Вот и все. Надо нащупать это состояние, чтоб Наташа чувствовала себя сильной, непобедимой.
   - А как это сделать? - спросил Брагин.
   - Попробуем при помощи гипноза погрузить ее в детство. Я проделывал пару подобных экспериментов. Правда, не с наркоманами, но это не важно - механизм освобождение от любой зависимости один и тот же.
  
   Покровский поставил Наташу перед собой и впился пальцами обеих рук ей в голову, нащупывая одному ему известные точки.
   - Смотри мне в левый глаз. Вот так. Теперь закрой глаза. Ты маленькая девочка. Чего ты боишься?
   - Медведя, - ответила Наташа ровным голосом. - Я боюсь медведя. Он на меня хочет напасть.
   - Не бойся его - он слабее тебя. Где ты находишься?
   - В лесу. Сижу на пеньке.
   - За пеньком лежит волшебный меч. Им ты победишь медведя. Медведь это твой враг, наркотик. Бери же меч!
   - Я взяла, но медведь идет ко мне. Сейчас навалится.
   - Бей его мечом, бей!
   - Я ударила. Он упал. Я его победила!
   - Ну, вот и хорошо. И наркотик ты победила. Он тебе больше не нужен - ты свободна, свободна...
   Доктор вновь наложил руки на голову девушки.
   - Сейчас ты проснешься. Не открывай глаз, пока я тебе не скажу. - Он намочил ватку нашатырным спиртом и подставил ее под нос Наташе. - Чувствуешь запах?
   - Нет, не чувствую.
   - Не открывай глаз, пока не почувствуешь.
   Прошло минуты три, и голова у девушки дернулась.
   - Теперь можешь открыть глаза. Поддержите ее - она еще не в себе. Вот, посадите в кресло. Пускай посидит с полчаса.
   Через некоторое время доктор достал шприц, наполнил его какой-то жидкостью и подошел к Наташе.
   - Здесь героин. Хочешь я тебе введу дозу?
   - Не хочу, - ответила девушка. - Ее взгляд был еще туманным, но все более светлел. - Зачем мне это!?
   - Кажется, получилось, - констатировал доктор. - Отвезите ее куда-нибудь на природу, хорошо покормите. Пускай там поживет пару недель, чтоб организм восстановился.
   В тот же день Брагин увез Наташу на одно из лесоперерабатывающих предприятий, возглавляемых Гершеней. Там прежний хозяин построил что-то вроде охотничьего домика для гостей.
  
   И еще в этот день произошла одна примечательная встреча.
   Шорохов, проезжая на машине с двумя членами своей группы мимо памятника Пушкину, внезапно выцепил взглядом из толпы знакомое лицо. Это был милицейский капитан, который его арестовывал в спортзале ЦСКА. Он был одет в штатское и видимо кого-то ждал, бродя вокруг великого истукана.
   - "Мир тесен", - подумал Иван. - "Не мешало бы побеседовать с этим оборотнем".
   - Ребята, видите того? В сером костюмчике, с журналом в руках... Аккуратно возьмите его и в машину.
   Через пару минут к ничего не понимающему МУРовцу подошли двое, последовал короткий отключающий удар в область шеи, потом поникшего милицейского подхватили по руки и затолкали в салон автомобиля. Никто из окружающих не увидел короткого инцидента, а если и увидел, то ничего не понял.
   Очнулся он, когда машина стояла в каком-то дворе, забросанном грязной бумагой, вылетевшей из переполненных мусорных контейнеров. МУРовец ничего не понимающим взглядом посмотрел на окружавших его людей.
   - Помнишь меня? - спросил один из них. - Ты на внешность не смотри. Боксерский поединок с Климом помнишь? Потом я ему еще ухо отрезал... В смысле Климу.
   - Да, помню. Я тебя брал в спортзале, - подтвердил милиционер, внимательно глядя на Шорохова. - Там был Шорохов. Но ты не Шорохов.
   - Шорохов, Шорохов... Только внешность мне немного подправили. Ну, вот и расскажи, как вы меня на пару с криминальным авторитетом Климентьевым закатали в кутузку? Продался ворам, выполняешь их поручения за мзду?
   - Ах, ты об этом... - задумчиво ответил МУРовец. - С Климом мы знакомы с детства, а потом он не вор, а уважаемый бизнесмен. А то, что про него болтают - это измышления конкурентов. Да, я помогаю ему кое в чем. Только ты здесь не при чем. Тебя сдал не Клим, да и я к этому сбоку припека. На тебя был заказ, вернее приказ. Инициатором его выступил какой-то генерал из ФСБ.
   - Ты писал телефонные разговоры?
   - ФАПСИ писало. Есть у меня там концы. По просьбе Клима. Но я их никому не передавал - там сами как-то сработали. Кому-то ты нужен был очень сильно... Ведь не сидишь - вытащили тебя с кичи.
   - Ладно, иди, друг воров и криминалов. На черта ты мне сдался. Откройте ему дверь!
   Когда МУРовец ушел, Иван подумал
   "Интересная картина вырисовывается. Получается, что Кондратьев меня одной рукой посадил, а другой вытащил. Ловко меня сделали. И записи вряд ли бы что доказали. Сказки все это! Байки я по телефону Климу рассказывал. И все. Кто опровергнет. Бог с ним, проехали, проскочили. Но с Кондратьевым я еще разберусь... по возможности".
   На голову Пушкина села голубка. Она чистила перышки и перебирала лапками, не понимая, что топчет символ поэзии России.
  
   Глава восьмая.
  
   Шорохову.
   Досье на Брагина Артема Сергеевича. (кличка Барс).
   Брагин Артем Сергеевич родился 19 апреля 1975 года в г. А..., В...ой области. Прошел всю войну в Чечне в составе спецроты спецназа МВД под командованием майора Пугачева. Последние восемь месяцев служил по контракту. По неясным причинам до сих пор не уволен из состава Вооруженных Сил. В Санкт-Петербурге занимался контрабандной торговлей оружием. На Брагина был объявлен областной розыск. Скрываясь от правосудия он переехал в Москву, где наладил связи с рядом криминальных авторитетов, в частности с Шлыковым Александром Трофимовичем, главой Таганской преступной группировки. В настоящее время является ключевым человеком в Новороссийске по переброске свехкрупных партий наркотиков из стран Юго-Восточной Азии в Западную Европу. Мне лично приходилось сталкиваться с Брагиным. Сумел сбежать от меня из конспиративной квартиры с усиленной охраной. Имеет высокую профессиональную подготовку, в совершенстве владеет всеми видами оружия и приемами рукопашного боя. Крайне опасен.
   Досье на Шлыкова Александра Трофимовича.
   Шлыков Александр Трофимович родился 30 июня 1956 года в городе Москва. В восьмидесятые годы заведовал мастерской по ремонту радиоаппаратуры. Был осужден на три года строгого режима за контрабанду. После отсидки сколотил банду и занимался рэкетом предпринимателей. После развала СССР со своим подельником, бывшим соотечественником, а ныне гражданином США Шифриным учредил банк "Московский кредит", где ныне числится в должности заместителя управляющего. Возглавляет Таганскую преступную группировку, имеющую разветвленные связи как по России, так и за рубежом. Напрямую связан с Сицилийской мафиозной семьей Костелло. В настоящее время является организатором поставки сверхкрупных партий наркотиков из стран Юго-Восточной Азии в Западную Европу. Крайне опасен.
   Шлыков и Брагин организовали наркотический канал по маршруту Кабул - Чечня - Новороссийск - Сицилия. По информации зарубежных источников, в связи с крупным вбросом дешевого героина на черные рынки Италии, там ужесточилась борьба между мафиозными кланами за рынки сбыта, что сильно усугубило криминальную обстановку. Месячный оборот подобных операций составляет порядка пятидесяти миллионов долларов. По этому поводу итальянский посол в России заявил ноту протеста нашему правительству. Все наши усилия по перекрытию наркотического канала, организованного Шлыковым и Брагиным не имели успеха, в связи с негласным патронажем местных властей по вышеуказанным операциям и невозможностью определить способ переброски наркотиков на участке Новороссийск - Палермо. Таможенные и пограничные проверки ничего не дали. Ранее интересы местных властей представлял Манилов. После смерти Манилова его сменил некий криминальный авторитет Гольдин по кличке Зяма.
   Ввиду нанесения огромного вреда интересам государства и юридической недосягаемостью фигурантов, Шлыков и Брагин подлежат немедленной ликвидации.
   Кондратьев.
  
   Телефонный разговор.
   - Здорово, Клим. Как поживаешь? Это Шорохов говорит.
   - Что за дурацкие шутки. Шорохов давно червяков кормит. Ты кто, фраер?
   - Да жив я, жив... Вспомни наш поединок и диск си-ди-рум. Как кстати твое ухо?
   - Это правда ты... А кого ж тогда... А ухо пришили.
   - Да видел я тебя на собственных похоронах. Но там кого-то вместо меня в яму закопали. Короче, мне нужна информация. Поможешь по старой памяти?
   - Если смогу помогу. Спрашивай.
   - Мне нужен один человечек. Шлыков по кличке Шлык. Знаешь такого? Мне с ним поговорить по душам надо.
   - Конечно, знаю. Он в банке сидит, что рядом с Таганской площадью. Объясняю...
   - Ну, спасибо, Клим. Дай Бог свидимся.
   - Не дай Бог...
  
   Люди Шорохова три дня наблюдали за банком Шлыкова.
   - Там его тяжело взять: телохранители всегда профессионально прикрывают, а ездит он в бронированном "Мерседесе", - доложили Ивану. - Нужно для начала взять кого-нибудь из его охранников и получить нужную информацию. Где бывает, маршруты следования, как его легче изолировать...
   Шорохов дал добро на операцию. Охранника выследили и забрали возле одного из ресторанов, куда он подъехал с подружкой. Долго его раскалывать не пришлось, он понял, что шутить с ним не будут, и рассказал, о чем знал и чего не знал.
   - А может, ты и Брагина знаешь? - последовал вопрос.
   - Знаю. И где живет, знаю. - Охранник отвечал на вопросы с усердием, как прилежный ученик.
   - Ну что, будем его убирать? - спросил Антон Шорохова, поняв, что от этого парня больше ничего не добьешься.
   - Подождем. - Что-то остановило Ивана. - Пускай посидит у нас под охраной. - А с Шлыковым нужно разбираться либо в бильярдной, либо по пути на дачу. Нужно аккуратненько поездить за ним. Только аккуратненько, чтоб ничего не почуял.
   За квартирой Брагина наблюдали несколько дней, но его там по понятным причинам не было. Он находился с Наташей в охотничьем домике.
  
   Кондратьеву.
   В связи с сильной охраной фигуранта Шлыкова на подготовку его ликвидации требуется порядка двух недель. Неформально допросив одного из людей Шлыкова, мы установили квартиру Брагина, но в данный момент он там не проживает. Если есть дополнительные сведения о возможном нахождении фигуранта Брагина, то немедленно сообщите.
   Шорохов.
  
   Шорохову.
   Брагин связан с неким Пафнутием Жеребцовым, начальником отдела криминальной хроники газеты.... Жеребцов может знать о месте нахождения Брагина.
   Кондратьев.
  
   Жеребцову вновь позвонил полковник Стрелков.
   - Что, опять какая-нибудь жареная информация? - поинтересовался Пафнутий.
   - Да нет! Мне надо с одним человеком встретиться. Да ты его знаешь - Брагин Артем. Я к нему домой заходил несколько раз, а его все нет. Где его можно найти?
   У Жеребцова не было причин не доверять Стрелкову. А его знакомство с Брагиным он связал через Наташу.
   - Он где-то за городом. Но где? Правда у меня есть его телефон. Вернее не его, а директора какого-то леспромхоза. Фамилия директора Гершеня. Брагин где-то рядом находится вместе с Наташей. Ну, ведь Наташу ты хорошо знаешь. Вы же партнеры. Позвони и встречайся с ними ради Бога. Наташа сейчас вышла из кризиса. Вполне контактна.
   Пафнутий был всего лишь хорошим журналистом, но не политиком и уж тем более работником спецслужб. У него не было практики, да и способностей вычислять тайные рычаги, движущие нашей повседневной жизнью или предвосхищать события, которые происходят не согласно обычной человеческой логике, а когда их толкает чья-то тайная, злая воля, дергающая ниточки за ширмой. Он и подумать не мог, что дав подобную информацию в общем-то знакомому ему человеку, подписал смертный приговор Артему и Наташе.
   Вычислить по телефону адрес предприятия было не такой сложной задачей для команды Шорохова, а вскоре нашли и охотничий домик. За ним установили постоянное наблюдение.
  
   Шлыков являлся барином по своей сути, но уж никак не нуворишем. Сколько он себя помнил, деньги у него были всегда, но он не любил их тратить, слепо удовлетворяя возвышенные ли, низменные ли потребности, не реализованные в далеком голоногом детстве и "телогреечной" юности. Поэтому он не стал себе строить баронский замок с башенками за несколько миллионов долларов, что любят делать всякого рода выскочки, наворовавшие денег в мутном вареве разваливающейся экономики, а купил себе дачу какого-то бывшего генерала, по советским временам очень даже солидную, отремонтировал ее и посчитал, что этого вполне достаточно.
   "У нас все неустойчиво - национализируют или конфискуют в одночасье, а уж если иметь замок, то где-нибудь в Шотландии или Севилье. Там привыкли к замкам".
   Как таковых выходных дней у Шлыкова не было, поэтому выбирался он в свой загородный дом спонтанно, когда того желала душа и позволяло время. И приезжал он туда, как правило, на несколько часов, с ночевкой - редко. На территории его участка имелся небольшой прудик, где водились караси. Шлыков любил ловить их на удочку, живыми жарить на сковородке, "чтоб скакали", а потом жадно поедать без хлеба, хрустя косточками и запивая белым сухим вином.
   В этот день он до обеда разгреб свои многочисленные дела и посмотрел в окно. Погода стояла отменная. Стояла середина августа. Лето катило к осени, набирая обороты, но находилось еще в силе и не собиралось так просто отдавать свои права.
   "Не мешало бы проветриться", - подумал Шлыков и взглянул на часы. - "К ночи вернусь". Он вызвонил Марченко, чтоб заказать машину и охрану. Через пятнадцать минут тот доложил, что машина готова. Все шло как обычно.
   Выйдя из банка, Шлыков под прикрытием двух дюжих молодцев забрался в свой "Мерседес", купленный по случаю у какого-то немецкого барона, и в сопровождении машины охраны, двинулся через центр города по направлению к Киевскому шоссе.
   Очистив сознание от текущих дел, назойливым фоном крутящихся у него в голове, Саша Шлыков начал вспоминать свою прошлую жизнь, туманную молодость.
   "А вот если сравнить, то хуже мне тогда было или лучше? Вопрос сложный. В те времена я был свободен, заведовал радиомастерской, фарцевал аппаратурой и ни хрена не боялся. Да и денег хватало на жизнь. А сейчас... Денег и власти не меряно, возможности колоссальные, а вот независимости нет - постоянно нахожусь в сетях обстоятельств и столкновений чьих-то интересов. И постоянный страх... А нужно ли мне это? Не знаю, но по другому жить уже не смогу. Но все-таки раньше хорошо было, ездил везде, друзья по всей стране... А количество денег... Для богатой сытной жизни их не так-то много надо, относительно конечно, а потом они превращаются в инструмент для всяких дел".
   Перед выездом из Москвы тормознулись в пробке - ГИБДД затеяло тотальную проверку большегрузных автомобилей. "Надо бы мигалку на свою тачку завести, да спецталон, чтоб не торчать дураками в таких местах", - мельком подумал Шлыков. - "Ничего страшного, через полчаса на месте будем". Он посмотрел на стоящую впереди машину охраны - красное "Ауди".
   Эх, не знает никто, сколько он еще на этом свете пробудет, а только предполагает, планирует... А на сколько планировать? На минуту, на десятилетие? Воланд у Булгакова говорил про тысячу лет вперед.
   Где-то посередь дороги, когда они проезжали мимо небольшой рощицы, случилось непредвиденное - прямо перед машиной охраны раздался оглушительный взрыв. "Ауди" резко затормозила. Водитель "Мерседеса" тоже дал по тормозам, при этом едва не воткнувшись в "Ауди".
   - Что это? - подсевшим голосом спросил Шлыков.
   - Из ручного гранатомета саданули, - крикнул охранник, сидящий на переднем сиденье. Он воевал в Чечне и знал что почем. - Надо уходить, шеф. Иначе нам не выжить.
   - Разворачивайся, - приказал Шлыков водителю.
   - Надо уходить из машины, шеф, а там как Бог наметит, - быстро заговорил охранник. - Это засада. Нас взяли в клещи по всем правилам: тормознули переднюю машину, а теперь начнут лупить по нам. Надо уходить...
   - Разворачивайся. Мы бронированные - не достанут, - сжав зубы, не уступал Шлыков.
   Водитель крутанул руль и дал задний ход. "Мерседес" начал маневр разворота.
   - Достанут, шеф. Они из РГ бьют, а не из "мухи". Из РГ броневик запросто подобьешь. Это не случайные ребята - они знают, что делают. Уходим, шеф - может, отобьемся. У нас пистолеты есть, - горячо заговорил охранник, продолжая настаивать на своем. В глазах его стояла безнадега. Как телохранитель он не мог покинуть машину в одиночку.
   - Не достанут. - У Шлыкова как бы заклинило в мозгу - он не слышал, что ему говорят.
   "Мерседес" закончил разворот, водитель дал по газам, но... Машину подбросило мощнейшим взрывом, она перевернулась и оказалась на обочине вверх колесами. В салоне запахло вонючим дымом. У Шлыкова на секунду померкло сознание, но он быстро пришел в себя и начал инстинктивно пытаться открыть заклинившую дверь. То же самое делал охранник. Водитель не подавал признаков жизни. У него была проломлена голова.
   - Сейчас, шеф, сейчас. - Охраннику неимоверными усилиями удалось приоткрыть переднюю дверцу, но по машине ударили еще раз. Прямое попадание. Ее перекорежило, показались языки пламени. К ней подъехала "Ауди". Оттуда выскочило четверо. Они подскочили к "Мерседесу" и начали пытаться что-то сделать...
   А в это время в рощице, откуда стреляли, произошел следующий диалог.
   - С этими что? - спросил напарник Антона, державшего гранатомет и, прищурясь, наблюдающего за происходящим на дороге.
   - Они нам не нужны. Надо уходить, - ответил тот.
   - Ты уверен, что в "Мерсе" все мертвяки?
   - На сто процентов, - без каких-либо сомнений в голосе проговорил Антон. - Иначе и быть не может.
   Они сели в стоящий за рощей джип и запылили по проселку.
  
   Вычислив Брагина, Шорохов начал тщательно готовиться к операции. Он послал людей подробно исследовать местность вокруг охотничьего домика, а потом наложил их кроки на карту-двухверстку. "Работать нужно с обстоятельной подстраховкой. Судя по заявлению Кондратьева, он не дилетант и имеет достаточный опыт в операциях на пересеченной местности. Единственно, что радует, так это то, что он не один, а с этой журналисткой, а она ему свяжет руки. Кстати, что делать с этой девицей? Посмотрим по ходу пьесы. Дом нужно блокировать со всех сторон, чтоб не соскочил. Вот здесь, вот здесь и вот здесь. - Шорохов начал делать пометки на карте, расписывать людей, прикидывать типы и количество оружия, транспорта, продумывать варианты собственного отхода и планировать прочие сопутствующие мероприятия. В своей многолетней деятельности ему приходилось сталкиваться с разными ситуациями, когда нелепая, невесть как возникшая случайность могла свести насмарку все труды. Поэтому он старался предусмотреть максимум и придать операции тройной запас прочности. К своей работе он привык относиться серьезно - она не допускала небрежности. Составив общий план, он собрал участников, уточнил детали и распределил обязанности. В качестве снайпера он решил пойти сам. "Так надежнее".
   Заранее наметив купу деревьев, стоячих напротив дома, Шорохов послал туда двух человек, чтобы те, не вызывая ни малейших подозрений, сделали насест для снайпера. Дом окружал высокий забор и, чтобы иметь достаточный сектор обзора, нужно было поднять точку стрельбы. А из двора Брагин почему-то не выходил. "Ничего, мы его и так возьмем", - думал Шорохов.
   Когда ему доложили, что все готово, он поехал на место сам, забрался на насест с биноклем и тщательно осмотрел двор перед домом. Оборвав несколько мешающих веток и сделав дополнительную маскировку, он вернулся и запланировал начало операции на следующий день.
   Жизнь Артема Брагина повисла на волоске. Да и Наташина, вероятно, тоже. Их могло спасти только чудо. Но ведь чудеса редко встречаются, да и то в сказках и прочей фантастике.
  
   Охотничий домик, где поселились Артем с Наташей, расположился на берегу небольшой чистой речки. Участок был огорожен высоким забором, который спускался до самой воды, а возле дома был разбит сад. Деревья, правда, были еще молодые, но уже начали плодоносить. Где-то около двух километров в стороне находился завод по лесопереработке, одно из предприятий, где командовал Гершеня. Пятьсот метров ниже по течению стояла деревенька в несколько десятков домов. Оттуда к ним, с подачи Гершени приходила женщина средних лет и приносила продукты из магазина, который имелся в деревне. А также приносила молоко, сметану и яйца со своего приусадебного участка. Женщина говорила певучим, струящимся голосом и это очень нравилось Наташе.
   - Она, наверное, хорошо поет русские песни, - как-то предположила девушка. - Тембр у нее подходящий.
   - Давай попросим, - усмехнулся Артем.
   - Да не стоит, - отмахнулась Наташа. - Зачем человека в краску вводить. Пойдем лучше рыбу ловить.
   В речке водились ельцы, голавли и подъязки. Наташа пристрастилась к рыбалке и у нее это довольно ловко получалось. Она каждое утро выходила на заросший камышом берег, забрасывала удочку на стремнину и... через два-три часа они были обеспечены свежей речной рыбой, которую Наташа запекала в сметане.
   - Наверное, так готовят в Италии, - предположил как-то Артем, уплетая рыбу с жареной картошкой и прихлебывая молоко прямо из банки.
   - С чего это ты взял!? - пожала плечами Наташа.
   - Не знаю, - ответил Брагин. - Вкуснятина! А в Италии все вкусно делают. Знаком я с одним итальянцем. Джулио его зовут. Он мне много рассказывал, как питаются в Италии...Тебе здесь еще не надоело? - неожиданно спросил он.
   - Всю жизнь бы здесь прожила, - ответила девушка.
   Она очень изменилась за последнее время: сделалась спокойнее, степеннее, пропал ее девчоночий кураж и неожиданные вспышки эмоций. Артему это было непривычно, и он часто исподтишка смотрел на свою подругу, пытаясь поймать в ее чертах лица нечто новое, неизвестное ему. Наташа как-то заметила это.
   - Ты что за мной подглядываешь как шпион? Разонравилась?
   - Говоришь какую-то ерунду! - деланно возмутился Брагин. - Наоборот, стала нравиться еще больше.
   Гершеня по просьбе Артема привез пианино, и Наташа часто играла по вечерам классическую музыку. Брагин был к этому жанру равнодушен, обычно, когда она садилась за инструмент, какое-то время он терпеливо слушал ее пассажи, а потом не выдерживал.
   - Сбацай лучше какую-нибудь джазуху или что-нибудь из рока, чтоб позабойнее. А то уши жухнут.
   - Бацают лабухи на танцульках. А твои оттопыренные уши просто не привыкли к нормальной музыке, а я пытаюсь их приучить. Поэтому сиди и слушай, - игнорировала его просьбы девушка. Тогда Брагин демонстративно вставал и шел смотреть телевизор, который тоже терпеть не мог.
   И так было изо дня в день. Они жили в этом искусственном замкнутом мирке, не особенно задумываясь о будущем. Впрочем их обоих устраивала пока такая жизнь... пока Артем не заметил эту машину. Последние годы экстремальной жизни приучили Брагина мгновенно реагировать на малейшие изменения в окружающей местности: цвета, звука, запаха, движения. Он машинально их выхватывал и сразу же оценивал на предмет возможной опасности.
   Когда пришла женщина с продуктами, Артем в просвете калитки увидел красную машину, стоящую метрах в ста наискосок от охотничьего домика. "Чего она там стоит? Подойти, что ли спросить? Прикинуться дурачком... Пока не стоит. Что это, слежка? А кому понадобилось!? По моим наркотическим делам? Не исключено. Хотя все это может быть ерундой. Разберемся постепенно".
   В тот же день машина исчезла. Артем успокоился, но в глубине сознания он не упускал возникшую мысль, справедливо считая, что всегда нужно исходить из худшего варианта, а лучший воспринимать как подарок судьбы.
   Через пару дней, выйдя во двор, чтобы съесть пару яблок, он любил их есть прямо с деревьев, Артем бросил взгляд на купу деревьев, находящуюся напротив дома и инстинктивно вздрогнул, почувствовав дискомфорт. Ему показалось, что в листве сверкнула оптика. Он резко развернулся и, специфически работая корпусом, быстро вернулся в дом. Эта привычка появилась у него во время войны и осталась на всю оставшуюся жизнь. "Перестраховывайся - иначе не выживешь".
   "Что-то мне не по себе - везде снайперы мерещатся. Отголоски войны...".
   Брагин улегся на диван и начал размышлять о собственных перспективах. Он после случая с Наташей все чаще задумывался над своей деятельностью в Новороссийске. Раньше он считал, что каждый человек вправе распоряжаться своей жизнью и здоровьем по собственному разумению. А теперь все выглядело иначе.
   "Что ж это Наташа так сама распорядилась? Ее насильно посадили на иглу, которая едва не затащила ее в пропасть. Но других ведь тоже могут так сажать!? Насильно ли, не насильно... Неразумных щенков можно ведь и так уговорить, мол, попробуй словить кайф, и они лезут в этот силок, становятся наркоманами, "конченными", а торговцы расширяют рынок сбыта и потирают руки. Нет, надо кончать с этим делом. Мне. Травить народ - это не по моей части. Пусть другие грех на душу берут". - У него в памяти постоянно всплывала картина, как Наташа мучилась при "ломке", как она умоляла его дать ей героина... "Надо позвонить Шлыкову и сказать, что я выхожу из игры. По личным мотивам. Там Католик справится. А выпустят ли? Ничего, выкрутимся. Надо посмотреть на его реакцию - может быть, проскочу".
   Брагин, приняв окончательное решение, позвонил по мобильному телефону в банк Шлыкову. Ему ответил Марченко.
   - Да замочили его! Позавчера. Сегодня хороним. Ты-то где пропал? Придешь на похороны?
   - Не знаю. - В голове Брагина мелькнула внезапная мысль: "А ведь я могу стать следующим. Не факт, но могу..." - Может и приду. - Он решил не выдавать Марченко своих мыслей. - А как его убили, и кто это мог быть?
   - Из гранатомета машину раздолбали. А кто... Да хрен его знает кто! Если б я знал... - воскликнул Марченко.
   На Брагина пахнуло родным и знакомым: гранатометы, Чечня...
   - Ладно, я еще позвоню. Бывай!
   После полученной, неожиданной информации, Артем стал совершенно по-другому рассматривать факт нахождения незнакомой машины возле его дома. "Здесь нужно разбираться, быстро и подробно разбираться". Его наработанная войной звериная интуиция подсказывала, что запахло опасностью, может быть смертельной.
   Он достал полевой бинокль, забрался на второй этаж и, слегка раздвинув шторы, начал осматривать окрестности. Машины не наблюдалось. Но Брагина это не успокоило. Он смотрел еще и еще, подолгу останавливаясь перекрестьем бинокля на каждом фрагменте местности. "Вот оно!". В просвете между кронами деревьев, стоящих в нескольких десятках метров от их дома, он вновь заметил блик.
   "Снайпер? Нет. Я только что находился во дворе. Он бы меня уже срезал. А может быть, не успел толком прицелится!? Я был во дворе всего около минуты. Не зря мне как-то зябко и неуютно стало, что я ушел в дом. А если б подольше постоял, то уже мог бы быть мертвяком! Все-таки снайпер или наблюдатель? А зачем он за мной наблюдает!? Чего тут смотреть! Да какая к черту разница! Все равно все не ладно. Так... Здесь оставаться нельзя. А где Наташа? Рыбу ловит!? А если и ее... Да ведь река оттуда просматривается как на ладони, с такой-то высоты...".
   Артем сбежал на первый этаж и облегченно вздохнул - девушка копошилась на кухне. Он тихо подошел к ней и слегка приобнял за плечи.
   - Наташа, нам нужно отсюда уходить.
   - Куда уходить? - не поняла Наташа.
   - Вообще уходить, прямо сейчас. Собирайся быстро и оденься по походному. Пойдем пешком, на машине нельзя...
   - Да что случилось! - перебила Брагина ничего не понимающая девушка. - Что за страсти-мордасти!
   - Снайпер на деревьях сидит. По мою душу пришли. Да и твою заодно прихватят. Давай быстрее! Нам надо сваливать из дома - возьмут и из гранатометов раздолбают, как машину Шлыкова. Шлыкова грохнули из гранатомета, а он был не мальчик и охраны чуть ли не взвод. Ну, давай же!
   - Сейчас, я за три минуты, - Наташа не стала задавать лишних вопросов. В подобных ситуациях она полностью доверяла Артему.
   Через несколько минут она стояла перед Брагиным в джинсовом костюме и в берете.
   - Ну что пошли. - Она направилась к двери.
   - Не через дверь, - остановил ее криком Артем. - Через заднее окно, потом вплавь через реку и так далее. А там разберемся. Главное убраться подальше от этого дома. Ты плавать не разучилась?
   - Ну ты даешь, ковбой. - В ней появился прежний задор. - Я даже трупы по снегу таскать не разучилась. Помнишь, как мы с тобой по дороге из Питера...
   - Сейчас нас таскать будут. Пошли!
   Они выбрались через заднее окно и, низко пригибаясь побежали по саду, держась за руки. Артем, предполагая сектор обзора снайпера, вел Наташу по определенному маршруту. Переплыв реку, они ушли резко в сторону, скрываясь за прибрежными кустами.
   "В деревню нельзя - могли со всех сторон обложить", - подумал при этом Артем. - "Надо в обратную сторону".
   Пробежав с километр, Брагин услышал какое-то шевеление в кустах. Он резко остановился и прижал палец к губам.
   - Побудь здесь, только присядь, - прошептал он на ухо Наташе. - А я пойду посмотрю.
   Артем выхватил пистолет и, сняв его с предохранителя, скользящим, бесшумным шагом направился в сторону шороха. Время остановилось, предполагая любые неожиданности, а впереди мерклой стеной стояла неопределенность.
  
   Артем осторожно раздвинул кусты и, увидев лошадиную морду крупным планом, оторопел от неожиданности. Он был готов ко всему, но не к такому жизненному выверту. Животное жадно хлебало воду, от удовольствия помахивая хвостом. Хвост, ударяя по веткам кустов, создавал характерное шуршание.
   "Она что, сама пришла попить?", - подумал Брагин. - "А где же ее хозяин? Где-то ведь он есть".
   Он осторожно подошел к лошади и положил руку ей на холку. Лошадь, не обращая внимания на незнакомца, продолжала заниматься своим делом, усердно хлюпая и отпугивая местных рыб и лягушек. Брагин вдруг услышал изменение звука - кусты, находящиеся за спиной, зашуршали по-другому. "Там кто-то есть", - подумал он, резко метнулся в сторону звука и буквально через несколько секунд выволок на свет божий упирающегося мужика, а когда тот увидел наставленный на него пистолет, то одеревенел, выпучил глаза, а на штанах у него предательски начало расплываться мокрое пятно, издавая соответствующий запах.
   - Ты кто? - жестко спросил Артем.
   - Я...я конюх. Из коневодческого хозяйства. Здесь, рядом, - отчаянно заикаясь, проговорил мужик.
   "Вроде не врет. И лошадь при нем", - подумал Брагин и спрятал пистолет, гипнотически притягивающий взгляд конюха.
   - Конюх, так конюх. - Он выпустил его из захвата, потом увидел обмоченные портки и чуть не расхохотался. Но сдержался. - Ты вокруг кого-нибудь видел незнакомого? Или непонятное что-нибудь, нехарактерное для этих мест... Да не бойся ты. Это же не пистолет, а зажигалка. Прикурить дать?
   - А зачем же ты его, то бишь ее за поясом носишь? - спросил немного пришедший в себя мужик. - Зажигалки ведь за поясом не носят, а больше в кармане.
   - Пистолет тоже можно носить в кармане, только на предохранитель ставить, чтоб не отстрелить что-нибудь, - серьезным тоном пояснил Артем. - Так ты видел кого-нибудь поблизости? Только не валяй дурака, а то я тебе фокус покажу - возьму и зажигалку опять превращу в пистолет.
   - Тут недалеко джип стоит, а в нем четыре седока, - немного подумав, сказал мужик. - А зачем стоит - непонятно. Деревня на той стороне реки, а тут рядом болотина. Через болото они не проедут, а само болото им совсем не нужно. Разве что лягушек ловить. Может конечно поссать остановились... А куда ехали? Здесь тупик.
   "Засада", - мгновенно оценил полученную информацию Артем. - "Со всех сторон обложили как волка. С размахом работают. Кому-то я очень сильно дорогу перешел. И что же делать? С Наташей я от них не уйду - они меня пешком достанут. А у них наверняка с собой не пукалки, а что-нибудь посерьезнее, что-нибудь посерьезнее... Джип по болоту не проедет... А лошадь?
   - Слушай, мужик, а здесь глубокое болото?
   - Да нет, - махнул рукой конюх. - По колено.
   - А лошадь по нему пройдет?
   - Так я на нем через самое болото и езжу - срезаю дорогу. Ведь это не лошадь, а жеребец. Не разглядел что ли? - Мужик заметно повеселел, поняв что его жизни ничего не угрожает.
   "Подкалывает", - без всякой злобы подумал Артем. - "А штаны ему стирать придется. Сказать что ли об этом, чтоб не зарывался? Плевать на него - надо дело делать".
   - А тебя как зовут, мужик? - спросил он.
   - Родители назвали Николаем, а что? - конюх явно развеселился, хотя ровным счетом ничего не понимал. "Какие-нибудь разборки... А мне-то что?", - подумал он, но следующий вопрос Брагина поставил его в тупик.
   - Слушай, Коля, а ты сможешь продать мне лошадь, в смысле жеребца? Ну что ты на меня так смотришь!
   - Как продать!? - юмор у конюха моментально улетучился. - Да мне директор за это голову отвернет.
   - Я тебе быстрей ведь отверну, Коля. Если не продашь, так ведь конфискую. А так все по-человечески. Придешь к своему шефу, отдашь бабки и скажешь, что, мол, одному парню очень сильно лошадь понадобилась. Ну, прямо позарез. - Артем по-приятельски положил руку на плечо ошалевшему мужику. - За сколько вы ее брали? В долларах?
   - Я в долларах не знаю. Это трехлеток. Брали мы его в Орле - сам ездил. А отдали денег, если в рублях... - Конюх почесал в затылке и назвал сумму.
   "Приврал наверное выше головы", - подумал Артем. - "Ну да леший с ним! Пускай себе наварит".
   - Я тебе даю в полтора раза больше, только в долларах. Поедешь в Орел, возьмешь еще одного. - Брагин вынул из кармана пачку денег. - Ну что, договорились?
   - А куда денешься, - пожал плечами мужик и Артем почувствовал, что тот доволен сделкой и никто ему голову не открутит.
   - Ну, вот и хорошо, - сказал Брагин, отсчитав деньги. - Только почему она... в смысле он без седла?
   - А тебе чего, уздечки мало, - конюх с непониманием посмотрел на своего странного собеседника. - Не бойся, он послушный.
   - Послушный, так послушный... - Артем ненадолго задумался, потом добавил. - Только ты, Коля, сразу не уходи, а то тебя начнут с того джипа спрашивать, мол, почему приехал верхом, а уходишь пешком. А там ребята умеют вопросы ставить. Да и нам поможешь. Мы поскачем, а ты еще немножко здесь постоишь, а потом пойдешь в свой зверосовхоз, в смысле на конезавод. Как увидишь, что джип уехал, так и пойдешь. Кстати, скажи поточнее, где он этот джип?
   - Метрах в ста от реки, вон там. - Мужик махнул рукой. - Да ты сам выгляни и посмотри. - А сам подумал: " Мафия".
   Задав еще несколько вопросов, Артем тихо позвал Наташу. Она не заставила себя долго ждать и появилась воочию.
   - Дальше на коне поскачем с уздой, но без седла. Я его купил, - серьезным тоном пояснил Брагин и указал на жеребца, которого к тому времени Николай отвел от воды, сказав, что, мол, перепьет и отяжелеет. - Ты хоть раз верхом ездила?
   - В детстве меня водили на манеж. А что? - Наташа с интересом рассматривала коня.
   - А я не то что не ездил на этой штуке, а сегодня первый раз в жизни рукой ее потрогал, - криво усмехнулся Артем. - Ладно, ты вперед сядешь и будешь править, а я как-нибудь сзади попытаюсь удержаться. Я все узнал: сначала через болото поедем, потом до деревни пять километров, а дальше на рейсовом автобусе.
   - А куда коня денем? Не оставлять же эту прелесть. - Наташа начала мягко поглаживать животное по гриве. - Потом ты его мне подаришь. Ты же не умеешь верхом!
   Этот неожиданный вопрос поставил Брагина в тупик. Он рассматривал лошадь как временное средство передвижения, а отнюдь не как домашнее животное.
   - Хм... Куда коня... Там что-нибудь придумаем. Поехали.
   С трудом забравшись на жеребца при помощи Николая, они, быстро проскочив открытое пространство длиной метров в тридцать, углубились в заросшее кустарником болотце. Брагин краем глаза успел заметить стоящий невдалеке джип.
   Конюх Николай посмотрел вслед ускакавшему коню и, облегченно вздохнув, перекрестился. "Точно мафия".
   А в джипе переполошились.
   - Вон они! На лошади ускакали, падлы!
   - Давай за ними!
   - На чем, дорогой. Машина там не пройдет, а за конягой мы пешком не угонимся... Не суетись. Лошадь не муха - вычислят и достанут. Давай доложим.
   Но доложить они не успели, потому что мобильный телефон, лежащий на передней панели, зазвонил раньше.
   Въехав в деревню, Артем попросил Наташу остановиться у одного из домов.
   - Зачем, - не поняла девушка.
   - Видишь, там, на задах сено. А лошади питаются сеном - уж это я точно знаю. Надо поговорить с хозяином.
   Брагин неловко соскочил с коня и постучал в дом. Спустя несколько минут он вернулся.
   - Давай его туда. - Артем показал на пристроенный к дому бревенчатый двор. - Я договорился с мужиком. Он коня покормит, подержит, пока мы за ним не придем. Сказал, что в лошадях понимает. Сено у него есть, а за постой я заплатил.
   Через час они уже ехали на рейсовом автобусе в Москву.
   "Похоже, что оторвались. Пока..." - подумал Брагин, но он не знал, что они не оторвались, а их просто оставили в покое. И вовсе не его в этом Артема Брагина заслуга. Вернее его, да только прошлая, еще во времена чеченской войны...
  
   Из машины вышел статный седой старик в камуфляжной форме и с чехлом удочек под мышкой. Никто на него особенно не обратил внимания - многие старики сейчас носят подобную форму, а уж про рыбалку и говорить нечего. А что еще на пенсии делать!
   Старик не торопясь, дошел до реки и скрылся в прибрежных зарослях. Стояло ранее утро, и его мало кто видел. Разве что пастух, да такие же рыбаки как он. Правда, через некоторое время старый рыбак повел себя весьма странно: он вовсе не пошел к реке, а свернул в рощицу, находящуюся напротив охотничьего домика. Далее начались еще более странные вещи: вместо удочек в футляре оказались комплект каких-то металлических деталей, которые после сборки превратились в винтовку с оптическим прицелом. А потом старик вообще куда-то пропал, словно растворился в воздухе.
   Шорохов тщательно замаскировался. Он умел это делать, как бы глядя на себя со стороны, и был уверен, что теперь его вряд ли заметишь, если даже подойдешь почти вплотную. Потом он умостился поудобнее на насесте, приладил к себе винтовку, чтоб ее не чувствовать, чтоб она стала как бы частью его тела, и приник к прицелу. Теперь для него остался только фрагмент местности в перекрестии прицела и ощущение спускового крючка указательным пальцем. Больше ничего в этом мире для Шорохова не существовало. Правда, оставались мысли.
   "Странным способом меня завербовал Кондратьев. А почему нельзя было без всяких фокусов, без тюрьмы и угрозы получить огромный срок? Нельзя. Нужно цеплять человечка намертво, чтоб превратить его в послушный инструмент, коим я и являюсь. А дальше? Сколько этот процесс может продолжаться. А ведь я носитель информации, очень опасной информации и когда буду не нужен, то меня просто-напросто ликвидируют как отработанный материал. А иначе и быть не может".
   Сектор обзора был хорошим - просматривалась практически вся площадка перед входом. Теперь предстояло ожидание, возможно долгое. И все ради одного мига, мига нажатия спускового крючка. Удачного нажатия.
   Прошло около двух часов, объект в поле зрения не появлялся, но Шорохов умел терпеть, находясь в неподвижном состоянии - этому его учили, это умение в нем долго тренировали. Наконец открылась входная дверь, и на крыльцо вышел тот, ради которого Шорохов сюда приехал. Правда, он закрывался рукой от солнца, и лица не было видно. Но это был явно он. Объект. А кто еще может здесь находиться, кроме него.
   "Пора". Шорохов аккуратно взял объект в прицел и навел перекрестие ему на лоб. Но мешала поднятая рука. "Сейчас, сейчас...". Он мягко нажал на спусковой крючок. "Сейчас...". Объект убрал руку, и Шорохов наконец увидел его лицо. Он застыл на мгновение, а потом... опустил винтовку, поняв, что выстрелить не сможет. Чудо свершилось.
  
   Глава девятая.
  
   ..."Какие ж мельники все это намололи!?" - Подумал Шорохов, с тоской глядя на руины здания, уныло раскинувшегося на противоположной стороне улицы. Это был то ли дом культуры, то ли еще какое подобное учреждение: вычурная лепнина, полуколонны, атланты и кариатиды, поддерживающие балконы... Только один из атлантов уже ничего не поддерживал, нелепо уставив каменные руки в небо, а второй вообще был обрублен по пояс и из него торчал кусок арматуры.
   На Шорохова иногда находили подобные пораженческие настроения, когда он находился на распутье. Сейчас был именно тот случай.
   "Поди туда, не зная куда, убей Гараева и две недели сроку исполнения. Зачем им этот Гараев, мало ли таких Гараевых, здесь каждый третий такой же Гараев... Впрочем, какая мне к черту разница! Не захотели разъяснить - значит не положено. Но ведь не занимаюсь я агентурной работой! А как его без агентуры достанешь. Он может находиться в любой точке - от Грозного, до Введено. Прикинется каким-нибудь чабаном... Тьфу ты!". Шорохов зло сплюнул.
   Его подразделению было поручено уничтожить полевого командира по фамилии Гараев. Приказ пришел из Москвы, и, скорее всего, местное начальство тоже не понимало смысл этой акции. Но... приказы нужно исполнять. Тут уж крыть нечем...
   "А если не удастся исполнить? Не расстреляют же. Надо было бы запросить дополнительные данные из Москвы насчет этого Гараева. Но ведь боятся наши местные начальнички проявлять инициативу - чревато не в ту сторону креститься".
   Внезапно в комнату, где сидел Шорохов вихрем ворвался огромный рыжий детина в камуфляжной футболке. Это был старший лейтенант из их подразделения по фамилии Ведмедь, что очень соответствовало его внешности: больше двух метров роста и под сто двадцать килограмм сплошных мышц.
   - Иван, тут кое-что прорезается. Есть комбинация. Ребята выпускают колонну-ловушку.
   - Какие ребята, какую еще колонну? - Шорохов непонимающе смотрел на Ведмедя. - Гриша, говори яснее.
   - Хорошо. - Ведмедь тыльной стороной ладони отер пот со лба, взял табуретку, сработанную умельцами из комендантской роты из снарядных ящиков, и уселся на нее верхом.
   - К десантникам пришел их стукач из местных и сказал, что на участке шосее Грозный-Гудерсмес люди Гараева организовали засаду: дорога в ущелье заминирована, а по сторонам ущелья не менее тридцати человек в засаде притаились. Ну вот, десантники и хотят уничтожить эту банду, а для этого посылают колонну-ловушку. Через два часа выезжают.- Ведмедь замолк, ожидая реакции Шорохова.
   - Ты хочешь сказать, - после некоторых раздумий заговорил Шорохов, - что нам следует захватить одного из "духов" и растрясти его насчет местонахождения Гараева?
   - Командир, ну ты просто Софокл, - не без издевки заметил Ведмедь. - Такой же умный и догадливый.
   Отношения в подразделении были простыми и всяческие дружеские подначки не возбранялись, а даже поощрялись для поднятия боевого духа.
   - При чем здесь философия, - поморщился Шорохов. - Софокл... Нашел кого в пример ставить! А мысль дельная. Там же уйдем из поля зрения. А то здесь на каждом углу глаза и уши оттопыренные... как у тебя. - Шорохов понял, что расквитался, видя, как Ведмедь покраснел. Он на самом деле имел большие уши, которые походили на вареники, от чего лейтенант сильно страдал. - Ладно, ладно, не бери в голову, то бишь в уши, - прервал неловкую паузу Иван. - Подбери еще двух человек и действуем. Количество там ничего не значит.
   - Ты сам пойдешь, командир? - поинтересовался Ведмедь.
   - А как же, - усмехнулся Шорохов. - Ведь заказ Москвы. Служануть-то надо. Давай, Гриша, не тяни время. И комплектуйтесь "Полным джентльменским набором" - идти черт знает куда придется. А может и еще дальше.
   - Черт у нас, однако, великий энциклопедист: когда никто ничего не знает, то черт все знает. Правда существует еще более великий энциклопедист из трех букв и первая из ни "х"... - Ведмедь любил побалагурить. Хлебом не корми.
   - Закрывай молотилку, - прервал его словоизвержение Шорохов. - Готовность час. Я сам о себе побеспокоюсь. Кто у десантников возглавляет операцию? Надо согласовать действия.
  
   Колонна на средней скорости двигалась по дороге. Впереди шел бронетранспортер, за ним - два "Урала" с брезентовым верхом. Колонна и колонна. Это только с первого взгляда, если не заглядывать под брезент. А там все борта кузова были обложены мешками с песком, стояли зенитные установки, крупнокалиберные пулеметы и сидели до зубов вооруженные десантники.
   Небо было покрыто пластами облаков, но дождя не намечалось, хотя и слегка парило. Дорога вползала в долину, по бокам которой виднелись склоны, поросшие низкорослым лесом и кустарником. Постепенно долина начинала стягиваться в ущелье.
   Шорохову объяснили, где находится предполагаемая засада, но, тем не менее, он зорко смотрел по сторонам через специально прорезанную дыру в брезенте.
   "Уже скоро. Главное нам с десантурой друг друга не перестрелять. Да вроде бы договорились... А чечены ничего и не подозревают. Последним смеется тот, кто стреляет первым, как говорил один генерал. Так... - Он посмотрел на часы. - По времени - мы уже где-то рядом...
   Машина резко тормознула и замедлила ход. Это был заранее оговоренный условный сигнал.
   - Пошли, - коротко бросил Шорохов и четверо спецназовцев спустя несколько секунд очутились на пыльной дороге. Шорохов мотнул головой вправо, и группа быстро скрылась на заросшем склоне. Колонна продолжала свой ход.
   Бронетранспортер заполз за поворот, проехал еще несколько десятков метров, когда его внезапно подбросило взрывом. Машина задымилась и встала. Водителя к этому времени внутри уже не было - он покинул БМП минутой раньше, заклинив педаль газа. Со склонов, справа и слева полились обильные автоматные очереди, нацеленные в "Уралы", ухнула граната. Чеченцы ликовали, но внезапно события начали развиваться не по их сценарию: брезент с кузовов сдуло, как ветром и оттуда по ним начали лупить зенитки и поливать настильным огнем крупнокалиберные пулеметы, не давая поднять головы. Из кузовов выскакивали бойцы и, пользуясь прикрытием, углублялись в заросли склонов, тем самым, уходя из зоны обстрела. Чеченцы дрогнули и начали отходить, огрызаясь огнем. Вслед за ними бросились десантники.
   "Гон начался", - зло подумал Шорохов, услышав взрыв, а потом интенсивную стрельбу. Его группа перекрыла лощину, наиболее пригодную для отхода противника.
   - А если они пойдут в другом месте? - предположил лежащий рядом Ведмедь. - Мало ли что взбредет им в голову.
   - Могут, конечно... - медленно проговорил Шорохов, в нетерпении покусывая какой-то сучок. - Только откуда чечены знают, что мы здесь. А эта лощина - самое удобное место. Сюда они попрутся - не волнуйся. Ты главное "языка" аккуратно возьми. А то ведь придавишь ненароком. Давай, Гриша, готовность номер один. - Через пару секунд здоровяк пропал из поля зрения.
   Не прошло и пяти минут, как Шорохов заметил две фигуры, петляющие между кустов. "Первые ласточки", - подумал он. - "Много их сюда не добежит, а нам и одного хватит, а остальных мочить. Ага! Дело пошло!".
   Чеченец, бежавший первым проскочил куст, где засел Ведмедь, а второго туда неожиданно вдернула огромная рука. На краю лощины показались еще трое бегущих и отстреливающихся противников. Первый находился уже метрах в десяти от Шорохова.
   "Пора". Он прострочил бегущего короткой автоматной очередью, и тот оказался на небе, так и не успев ничего понять. Трое задних не надолго пережили его, срезанные товарищами Шорохова. "Первый акт пьесы. А может и последний. Их вряд ли много ушло".
   Шорохов оказался прав. Никто больше не появлялся на краю лощины. Стрельба в стороне дороги утихла. Прошло еще минут десять. Потом раздалось уханье совы.
   "Это Прихватов", - внутренне усмехнулся Шорохов, хорошо зная таланты своего личного состава. - "Пора уходить". Он два раза коротко свистнул. Показались остальные члены группы. Ведмедь нес на плече связанного и мычащего пленника.
   - Давай быстрей разбираться, - скомандовал Шорохов. - Скоро придет десантура мертвяков смотреть. Им тоже не обязательно знать, куда мы направляемся. Давай, Гриша, распаковывай товар.
   Ведмедь брезгливо сбросил пленника на землю как тюк с мусором и вынул у него кляп изо рта.
   - Не убивайте меня, - сразу же заверещал тот. - Меня заставили. Сказали, что если не пойду, то жену убьют, детей убьют...
   Чеченцу было лет тридцать. Вид у него был жалкий и умоляющий, но, поймав его взгляд, Шорохов не увидел там ни страха, ни жалости, а только ненависть.
   "Ломает комедию. Всех их вовлекли. Хотя какая мне разница. Плевать мне на его проблемы - своих хватает".
   - Где Гараев, - жестко спросил Иван. - Ты ведь из отряда Гараева? Ну что вытаращился!? Говори!
   Для чеченца была неожиданной подобная осведомленность врага. Он на некоторое время растерялся, но быстро сумел взять себя в руки.
   - Да я из отряда Гараева, но не знаю, где сейчас он, меня другой посылал. Я не хотел, но жена дети...
   - Гриша. - Шорохов посмотрел на Ведмедя. Тот кивнул и начал действовать. Он умел развязывать языки.
   - Мы тебя убивать не будем, на хрен ты нам сдался. А вот свою бабу ты больше трахать не будешь. - Говоря все это, Ведмедь разрезал на чеченце штаны и обнажил гениталии. - Ого, какой хороший! Даже резать жалко, - ласково проворковал гигант. - Но придется. - Он брезгливо взял в руку член чеченца, оттянул его и взмахнул ножом. - Опа-на!
   - Не надо! - взвизгнул тот. - Я все скажу, только не надо. - Он начал орать, извиваться ужом, но ничего не мог сделать, поскольку гигант уже придавил ему ноги.
   - О, как он жалеет свой крючок, - сказал Ведмедь, продолжая ломать отработанную комедию и воздействуя на психику пленника, подавляя его волю. - Ну, давай говори, где Гараев. Быстро!
   - Он здесь в селении, недалеко. Километров десять к югу, - заговорил чеченец, захлебываясь собственными словами. - Нажан-юрт. Там он должен быть.
   - Где конкретно? - задал уточняющий вопрос Шорохов.
   - Там кирпичный дом. Он один такой. И забор тоже кирпичный. Гараев там. Оставьте меня. Берите меня в плен, только не делайте ничего. Я все скажу.
   - Какая там охрана...
   Вопросы посыпались один за другим, пока не наступила полная ясность в обстановке.
   - Ну, хорошо... - Шорохов выразительно посмотрел на Ведмедя. Тот слегка кивнул, понимая, что от него хочет командир.
   Иван махнул рукой и углубился в заросли. Остальные молча последовали за ним. Буквально через минуту Ведмедь догнал группу. Он обтер десантный нож травой и сунул его в ботинок.
   Поднялся небольшой ветер, зашелестели листья. В зарослях заворочалось какое-то животное. Природа была полна благодатью, как будто никакой войны и не было. Стоял конец мая, предтеча лета. Все шло своим чередом.
  
   На рассвете нарастала нервозность. Вместе с ознобом, возникающим от мглистой сырости, которая приползала из долины в виде мохнатого тумана. Хотелось горячего. Чая или кофе. Но мало ли чего хочется! Шорохов по роду своей деятельности давно привык отказывать себе в самом необходимом, когда того требовали обстоятельства. Но помечтать-то можно.... Нет, нельзя! Расслабляет. А расслабляться чревато. Уже вторые сутки не появляется Плешко, четвертый член группы. Иван послал его на разведку, исследовать пути подхода к дому Гараева и оценить общую обстановку, снабдив инфракрасным биноклем - в темноте можно было подобраться поближе.
   " А вот нет Плешко. Должен был вернуться еще вчера вечером, а нет. Живым он не дастся - таковы правила игры. А если он мертв? Тогда чего мы ждем? Сколько еще ждать! Где его черти носят!?", - раздраженно подумал Шорохов и полез в карман за сигаретами, хотя курить не особенно хотелось. Он прикурил, прикрывая ладонью пламя зажигалки. Внезапно ухнула сова, пролив бальзам на надсад в душе. Шорохов улыбнулся.
   "Прихватов. Артист! Ему б на эстраде выступать: и совой может, и волком, и вороной. Не отличишь от натуральных...". Он ткнул спящего рядом Ведмедя.
   - Вставай. Тетя из Твери приехала.
   Верзила поднялся на локте и тряхнул сонной башкой.
   - Плешко появился? - Он сладко зевнул и потянулся.
   - Похоже на то. Прихватов только что ухнул. Он же у нас сейчас дозорный. А ты что такой кислый? Тепло ушло - пожухли уши, - усмехнулся Шорохов, глядя на сонную физиономию Ведмедя.
   Тот машинально потер уши и, осознав нелепость своего жеста, зло сплюнул и отошел к дереву справить малую нужду.
   Вскоре появились Прихватов и Плешко с автоматами наперевес. Плешко, юркий прапорщик выглядел не лучшим образом: обмундирование у него было помято, как будто его жевала корова, в волосах торчала солома, а в довершение ко всему на груди расплылось огромное маслянистое пятно.
   - В мазут влез, - пояснил он, поймав на себе оценивающий взгляд Шорохова. - Пришлось ползать.
   - А на голове у тебя галки гнездо вили, - ехидно прокомментировал Ведмедь и покрутил в воздухе указательным пальцем, видимо демонстрируя процесс изготовления гнезда.
   Плешко запустил руку в успевшую отрасти шевелюру и вытащил оттуда солому.
   - Это я маскировался. Разрешите доложить? - Он вопросительно посмотрел на Шорохова.
   - Давай. Только подлиннее и потуманней. - У Ивана отлегло от души - Плешко жив и что-нибудь прояснит. - Да садись ты, не стой как кол! - Все расселись вокруг Шорохова.
   - Гараев из дома не высовывается, - начал свой доклад Плешко, постоянно подшмыгивая носом, что являлось его дурной привычкой и предметом насмешек. - Боится чего или... Не знаю. Но он там, потому что вокруг полно охраны. Кого же еще охранять, как не его!? Один раз подъезжали три машины марки "Нива" с тонированными стеклами. Они заехали во двор через ворота, потом выехали, а через два часа опять вернулись.
   - Ну, вот на этих тачках и ездит этот Гараев. Вернее в одной из них, - встрял вездесущий Ведмедь.
   - Не мешай, - отмахнулся от него Шорохов. - Не глупее тебя. Продолжай Плешко.
   - Хорошо. Только закурить дайте. - Жадно затянувшись, Плешко продолжил. - А дом действительно как средневековый замок, вроде тех, что себе любят строить наши вороватые чиновники средней руки: двухэтажный, кирпичный, с башенками, а вокруг забор метра в два высотой. Тоже из кирпича. На втором этаже я заметил снайперов - оптикой светили. Во дворе всегда полно вооруженных "духов". Кроме того, по периметру постоянно фланируют караульные. Собак я не видел. Что еще... Окна в доме зеркальные - снаружи ни черта не видно, что делается внутри. Подходы к селению тоже охраняются. Ночью, конечно, можно проникнуть в село, а дальше...
   - А дальше давайте думать, - прервал его Шорохов. - Какие будут мнения по этому поводу?
   - Ты прямо как на совещании в управлении: мнения, решения..., - не преминул съязвить Ведмедь. - При выезде его надо отрабатывать.
   - А в какой машине он едет, ты знаешь? - поставил резонный вопрос немногословный Прихватов.
   - По всем трем отработать.
   - Не годится, - выступил третейским судьей Шорохов. - Что значит по всем? А если не попадешь, а если Гараева вообще там нет.... Ну не захотел ехать в этот день. Загубим операцию. Да и себя тоже. Не годится.
   - Взорвать бы этот дом к чертовой матери со всеми потрохами и сделать им всем братскую могилу, - зло сказал Прихватов.
   - Сколько у нас пластида? На круг? - спросил Шорохов.
   Пластида оказалось двенадцать килограмм.
   - Хорошее количество, - задумчиво проговорил Шорохов. - Если б его под дом в нужное место подоткнуть, то этот замок в пыль бы разнесло. Но как туда подобраться...
   - Еще "каблучок" подъезжал. Ну, этот... "Москвич-иж" с фургончиком, - неожиданно возник голос Плешко. - В ворота он не стал заезжать, а остановился возле. Из него достали пару ящиков и затащили внутрь. Потом "каблучок" уехал.
   - Ценная информация, - сказал Шорохов, по привычке покусывая сучок. - А ящики большие?
   - Не очень, но тяжелые. Их с напрягом волокли. Похоже на продукты. Консервы какие-нибудь, - пояснил Плешко. - А "каблучок" без охраны, да и в кабине находился только водила.
   - Троянский конь. - Немного подумав, воскликнул Шорохов и удовлетворенно хлопнул рукой по коленке. - Нужно дождаться, когда им в следующий раз повезут продукты. "Каблучок" мы захватим по дороге. Они сами себе доставят взрывчатку в дом. Водитель из кабины выходил? И вообще, давай подробности, детали. Чем подробней - тем лучше.
  
   - "Каблучок" подъехал к воротам. - На вершине корявой березы сидел Плешко с биноклем в качестве наблюдателя. - Вытаскивают ящики. Все идет по плану.
   Только по чьему плану все шло? Это могли прояснить события, произошедшие немногим временем раньше.
   На проселке, ведущем в селение, группа Шорохова организовала засаду. Ждали "каблучок". Он к всеобщему удовольствию появился на следующий же день. Тащился по дороге, пока перед ним не свалилось огромное дерево. Недоуменный водитель вышел из кабины и тут же был оглушен мощнейшим ударом по затылку. Чеченец оказался не крупным. Его одежда по размеру больше подходила на Прихватова, поэтому именно Прихватова переодели и усадили за руль. В одном из ящиков консервы заменили на пластид, снабдив его радиовзрывателем, и автомобиль продолжил свое движение.
   - Ящики занесли в ворота, - продолжил наблюдение Плешко.
   - Прямо как футбольный комментатор, - не преминул съязвить Ведмедь. Шорохов смолчал. Он давно привык к повадкам своего подчиненного.
   - "Каблучок" отъезжает. Вот уже поехал. Все, его не видно.
   "Пора", - подумал Шорохов и скомандовал.
   - Плешко, слезай с вышки. Сейчас праздничный салют будет. Как бы тебя оттуда не снесло...
   Когда тот спустился с дерева, Шорохов вынул металлическую коробочку, выдвинул антенну и нажал красную кнопку. Раздался оглушающий взрыв. Ухнуло так, что под ногами дрогнула земля. Ивану показалось, что мир сдвинулся куда-то в сторону, в другое измерение. Прошло несколько секунд. Шорохов потряс головой, как будто сбрасывая дрему.
   - Пошли.
   С Прихватовым они должны были встретиться в условленном месте, метрах в ста от проселка по склону, возле огромного скального камня. Как только они подошли к условленному камню, буквально через минуту в районе проселка раздалась интенсивная автоматная стрельба.
   - Прихватов к нам прорывается, - предположил Ведмедь. - А кому ж еще! Засветился все-таки. Надо бы его поддержать.
   - Поддержим... Здесь, - проговорил Шорохов. - Замаскироваться, оружие к бою.
   Через несколько минут мимо замаскировавшейся группы проскочил отстреливающийся Прихватов. А вот его преследователи проскочить не сумели, поскольку были срезаны кинжальными автоматными очередями. Пока больше никого не наблюдалось. Группа рванула вверх по заросшему склону.
   - А ведь нас просто так в покое не оставят, - предположил бегущий рядом Ведмедь.
   - Посмотрим, - сквозь зубы процедил Шорохов, но он понимал, что его товарищ прав, что придется прорываться.
   Когда они отошли довольно-таки далеко от селения, Шорохов поинтересовался у Прихватова.
   - Ты как умудрился засветиться?
   - Да все вроде шло гладко, - начал рассказывать тот. - Ящики разгрузили, потащили их в дом. На меня - ноль внимания. Ну я поехал, а на выезде из деревни меня стал останавливать кто-то из дозорных. По дружески так машет - видимо хорошо знал водителя "каблучка". Я конечно не остановился и поддал газу. Не знаю, может он разглядел, что за рулем не тот, и мне начали вдогонку палить, колеса пробили. А тут как раз грохнуло. Это их отвлекло, но не надолго. - Прикладов замолчал.
   - Плохо все это, никуда не годится, - резюмировал Шорохов и группа двинулась дальше сквозь заросли.
   Зажали их спустя два часа возле высотки, на которой стояла сетчатая опора электропередачи. Группа пыталась обойти высотку с другой стороны, но нарвалась на автоматный огонь. Шорохов понял, что они окружены, что нужно занимать высоту и организовывать круговую оборону. А там, как судьба распорядится.
   Чеченцы быстро поняли, что нарвались не на "салаг зеленых": обороняющиеся действовали грамотно, эффективно, экономили боезапас и каждый их выстрел находил себе жертву. Несколько атак захлебнулось. Высотку расстреляли из гранатометов, но и это не помогло. Пока группа держала оборону, Ведмедь успел вырыть капитальный окоп по полному профилю, работая как экскаватор. Силы ему было не занимать. Поняв, что напрасно гробят людей, чеченцы прекратили беспорядочные наскоки, подтащили миномет и начали методично обстреливать окопавшихся. Потом вновь повторили атаку, но она вновь захлебнулась. Высотка огрызалась огнем
   У Шорохова тоже не все обстояло гладко: Плешко был убит осколком мины, а Прикладов тяжело ранен в грудь и тоже умирал. Шорохов и Ведмедь получили легкие ранения, которые после перевязки их особо не стесняли. Пока...
   Тяжело застонал пришедший в себя Прихватов.
   - Ты как там, Леша? - спросил Ведмедь.
   - Прекрасно, - через силу улыбаясь, ответил тот и быстро забросил что-то себе в рот. - Прощайте ребята, на том свете... - Он дернулся и затих, так и не успев сказать, что будет на том свете. Яд подействовал мгновенно.
   - Каждый сам выбирает себе путь, - мрачно сказал Шорохов.
   - Опять полезли, командир, - прокомментировал Ведмедь.
   - Давай отрабатывать - тебе Север и Восток, а мне Запад и Юг.
   Вскоре интенсивная стрельба возобновилась.
   - А ведь боезапас кончается, - сказал Ведмедь, когда очередная атака была отбита. - Еще на одно шоу хватит. Не более того. А дальше? Капсулу в рот, мордой в землю и гранату с выдернутой чекой под себя? Радости мало.
   - У тебя есть другие варианты? Контратаку затеять? Погибнешь бестолково и сразу. А тут со смыслом. Прихватишь с собой еще кого-нибудь.
   - Да нет. Это я так. Для беседы.
   Шорохова развеселило слово "беседа", никак не подходящее к данной ситуации. Он представил, как они с Ведмедем сидят на открытой веранде, увитой диким виноградом, пьют чай и беседуют. Его прорвал гомерический хохот.
   - Ты чего, командир? - проявил беспокойство Ведмедь. - Крыша что ли поехала? Ты давай... Не того...
   - Да нет, все нормально, Гриша, все нормально... Слушай! Вот чудеса! - Шорохов от удивления дернул головой. - А ведь наших чеченов кто-то кроме нас отстреливает. Вон те двое лежат... Я по ним не стрелял. И тихо как-то.
   - Я тоже не стрелял, - сказал Ведмедь. - Но ведь мертвые!
   Неожиданно, метрах в пятидесяти к Западу раздался пронзительный свист, а потом раздался резкий голос.
   - Эй, кто там на высотке упирается? Я сержант Брагин, спецназ МВД. Спускайтесь сюда, пока дают. Оружие над головой.
   - Похоже, что наши. Откуда они здесь!? Ведь эту территорию контролируют чеченцы. Вот те на! - воскликнул Ведмедь.
   - Может наши, а может и провокация. Но другого выхода у нас нет. Пошли. - Шорохов встал в полный рост и, подняв автомат над головой, начал быстро спускаться по склону. За ним без раздумий последовал Ведмедь. Он верил Шорохову.
   Встретил их высокий худощавый парень в компании с четырьмя бойцами. Никаких знаков отличия на них не было.
   - Я сержант Брагин. Кто вы такие? - голос у парня был подозрительным. - Отвечать без раздумий!
   - Капитан Шорохов. Спецназ ФСБ. Возвращаемся с задания. - Шорохов говорил спокойно, отчетливо выговаривая слова.
   - Ясно, - выдавил из себя Брагин. - Комендатура проверит. - Он немного постоял в раздумье. - Ладно, капитан. Документов я у вас не спрашиваю, потому что у вас их нет. Просто арестую, доставлю, а там разберемся постепенно.
   - Наручники надевать, товарищ сержант? - задал вопрос один из бойцов Брагина.
   - Да вы на меня наручники не сможете напялить, - воскликнул Ведмедь, потрясая огромными ручищами.
   - Не надо наручников - они сами пришли, - сказал Брагин. - Ладно, давайте быстро. Мы чеченцев отогнали, но это ненадолго. Там у нас три БМПешки неподалеку припрятаны, - пояснил он, глядя на Шорохова.- Все. Вперед.
   - Там еще двое наших. - Шорохов махнул рукой в сторону вершины. Брагин его моментально понял. Он тоже не любил оставлять своих мертвых.
   - О них позаботятся. Все. Вперед.
   Шорохов с Ведмедем отсидели три часа в комендантской кутузке, пока выясняли их личности. После чего Иван доложил начальству о выполнении задания. Ведмедь с нетерпением ожидал его у входа, усевшись на катушку из-под кабеля. При виде Шорохова он радостно встрепенулся.
   - Командир, надо бы того... Водки ребятам поставить. Я знаю, где их рота базируется.
   - Не возражаю. Пошли водку доставать. - Без раздумий согласился Шорохов и с интересом посмотрел на свои поцарапанные коленки, торчащие из прорванных штанов.
   У Брагина был собственный кабинет в здании бывшего детского сада. Там вечером и собрались.
   - Что, капитан, решил устроить себе перерыв на смерть, да мы не дали, - с усмешкой проговорил Брагин, когда выпили по первой.
   - В точку попал, - ответил Шорохов, глядя на красивое, смуглое лицо спасшего его сержанта.
   Закусывали они килькой в томатном соусе, которую таскали прямо руками из консервной банки, а потом обсасывали пальцы. И эта картинка намертво врезалась в память Шорохова, как и лицо человека, сидящего напротив. Килька и лицо.
  
   Глава десятая.
  
   Шорохов оторвался от воспоминаний и посмотрел на часы. Прошло пятнадцать минут.
   "Надо отменять операцию. Ну не мог я его убить!".
   Иван почувствовал как в его сознании что-то перевернулось и до сих пор привычная и выверенная жизненная позиция сломалась и развернулась совсем в другую сторону, незнакомую и неизведанную.
   "Надо отменять операцию!".
   Он быстро разобрал винтовку и взялся за мобильный телефон.
   - Операция отменяется, - сказал он, услышав голос в трубке.
   - Да они только что ушли на лошади! - прокричала в ответ телефонная трубка. - Ну прямо перед носом. Надо тормозить их...
   - Ты чего глухой!? Я же сказал, что операция отменяется. Объект будет нейтрализован иным методом.
   - Понял шеф, - понуро проговорила трубка.
   - А что ты там про лошадь говорил? - Шорохов не любил мутной информации, которую нельзя проанализировать.
   - Объект со своей девицей где-то раздобыли лошадь и ушли через болото. А там ни машиной, ни пешком не продерешься. Тут проезжал какой-то мужик верхом - наверное у него лошадку и конфисковали. Да и мужик этот куда-то пропал. Что-то не видно.
   - Короче, объект вас сделал, как щенков. Ладно, подробности доложишь потом. Все. - Шорохов выключил телефон.
   "Все-таки ушел! Как-то он меня сумел вычислить. Вот зараза! Достоин уважения".
   Он взял футляр с винтовкой и медленно побрел к своей машине. Мысли, возникшие до появления Брагина, всплыли вновь, и логика его сегодняшней жизни сначала сумбурно, но все более отчетливо начала складываться в определенную схему.
   "Итак, я являюсь инструментом Кондратьева... А он чьим? Государственным, чтобы наказывать и уничтожать врагов народа!? Да у нас таких как Манилов и Левин хоть пруд пруди! Почему же он действует выборочно? Да чтобы всех уничтожить ему нужен целый легион таких как я. А где ж он возьмет такой легион! Из каких же соображений он все-таки выбирает клиентов? Ведь Манилов, Никодимов и им подобные это всего лишь моськи. А слоны ходят и пасутся как им вздумается. Почему он не выбирает слонов? Мне-то какая разница, кого мочить: одного проще, другого сложнее... Да хоть президента Клинтона. Кеннеди ведь сумели грохнуть. Значит что? Это значит, что Кондратьев работает тоже на какого-то хозяина, который хочет свести счеты со своими конкурентами. А меня играют в темную, подогревая патриотические чувства, и я как волк в овчарне врываюсь и режу всех подряд!? Нет, скорее я не волк, а послушный обученный пес, которому говорят фас, он бросается без раздумий и перегрызает глотку врагу. Так кто же будет следующим? А ведь будет, непременно будет... Интересно бы узнать".
   В подобных раздумьях Шорохов провел всю дорогу до Москвы. Купив по дороге бутылку водки он продолжил свои тяжкие размышления в квартире, выпивая рюмку за рюмкой.
   "А ведь я больше не хочу никого убивать. Не смог Брагина и что-то во мне сломалось. Уехать бы к чертовой матери... А ведь начнут доставать. Найдет еще какого-нибудь обученного пса и первым поручением ему будет отыскать и ликвидировать меня... Хм! А все-таки кого он мне следующего закажет... Постой! У меня ведь есть визитная карточка этого Эдика! Если уж он сумел залезть в офис Майкрософта и постоянно качает деньги из Швейцарского банка, то кто ему помешает взломать защиту компьютера Кондратьева. А у него наверняка там все зафиксировано - не вручную же он кодирует информацию. Эдик взломает, а я пороюсь и что-нибудь раскопаю интересное...".
   Размышляя таким образом, Шорохов нашел визитную карточку Эдика. "Валуа Эдуард Трофимович... Фамилия какая-то королевская, только вот отчество подкачало". Он набрал указанный в карточке номер. Ответила какая-то жеманная девица и сказала, что господин Валуа сейчас очень сильно занят".
   - Передайте ему, что нужно взломать Пентагон и мой номер телефона. Да, да, Пентагон! А мой телефон не надо взламывать.
   Эдик позвонил через несколько минут. Шорохов сказал, что он есть тот самый, кому маэстро "ломал" фирму "Модус".
   - Помню, помню... И что же вы хотите на этот раз? - спросил насмешливый голос. - На самом деле Пентагон!?
   - Объясню при встрече. Когда сможешь приехать?
   - После работы. Сейчас у меня эксперимент идет.
   Шорохов впустил в квартиру Эдика и тут же уткнулся в его недоуменный взгляд.
   - Ты что на меня так странно смотришь?
   - Но ведь не Вы мне звонили. - По лицу хакера сквозило недоумение. - Мне звонил другой...
   "Тьфу ты!". Шорохов вспомнил, что в прошлый раз он был в гриме. "Память - не радость...".
   - Подожди, я сейчас. - Он удалился в соседнюю комнату и спустя пять минут появился совсем в другом обличье. - Теперь похож? Или как?
   - Ну Вы артист! - Глаза Эдика расширились от изумления.
   - Как и ты. Каждый артист в своем деле. А дело у меня к тебе вот какое. Ты сможешь... - Шорохов ввел его в курс проблемы.
   - Если они узнают, то мне голову отвернут, - уныло проговорил хакер. - Это же ФСБ.
   - А если по тройному тарифу... И не только это, - продолжил Шорохов, видя протестующие жесты Эдика. - Мы же подставим вместо себя адрес этого Левина. Ну, как в прошлый раз. Да потом... Чего ты так боишься этой конторы!? Я сам из нее. Там есть специальное подразделение так сказать имиджа, которое распускает всяческие пугающие слухи среди населения, мол, мы все можем, кого хочешь из-под земли достанем... Ну, и так далее. Чтоб внушить страх и уважение. Давай работать - чего стоишь. По Швейцарским же банкам не боишься лазить...
   Эдик пожал плечами и молча сел за компьютер. Посидев немного без движения, он сделал движение руками, как будто снял хомут, и пальцы забегали по клавиатуре с космической скоростью. На экране дисплея замелькали цифры. Священнодействие длилось около получаса. Шорохов за это время успевший сварить кофе, предложил чашку Эдику, но тот отмахнулся, мол, не мешай. Наконец на экране появились колонки цифр и хакер обернулся к Ивану.
   - Вот. Это из компьютера Кондратьева. Белиберда какая-то. Информация наверняка закодирована на логическом уровне. Это проблема. В базе данных кода нет. Что будем делать?
   - Раскодировать, - весело сказал Шорохов. - Попробуй вот это. - Он передал Эдику дискету. Тот пробежался очередной раз по клавиатуре и на экране выскочило.
   "Грибоедов. Горе от ума. А судьи кто".
   - А что это значит? - недоуменно пожал плечами Эдик.
   - Это ключ, - пояснил Шорохов. - Теперь нужно где-то найти это школьное произведение литературы. У меня его нет - я больше по Пушкину кодировал.
   - Это не проблема. Сейчас я вытащу этот шедевр по "Интернету". - Вскоре бессмертное творение оказалось в их компьютере. - Дальше что? - Эдик уставился на Шорохова своими выпуклыми линзами. - А, я понял: ключ соединить с текстом.
   Экран в очередной раз дернулся и там появилось.
   "Агентурные досье. Абакумов Федор Николаевич, род. 17 марта 1959 года...".
  -- Ну что ж, Эдик, спасибо. Дальше я сам. Кофе будешь пить?
  
   Когда хакер ушел, Шорохов вплотную засел за компьютер и просидел за ним всю ночь. По экрану мелькали разные сводки, списки, планы мероприятий... Иван достаточно хорошо разбирался в кухне своего ведомства, но объем информации был слишком велик. Наконец на экране появилась желанная надпись.
   "Список на ликвидацию"
   Он был не очень длинным и последним пунктом в нем значилось: Шорохов Иван Харитонович. Причина: неподчинение приказу при излишней информированности. Предполагаемый исполнитель...".
   Когда Иван прочитал эту фамилию, волосы у него на голове зашевелились. И еще Шорохов понял, что кто-то из его команды доносит Кондратьеву, потому что единственным неподчинением была отмена операции по Брагину. А это случилось вчера. И время на исполнение еще не иссякло.
   "А мне-то он кого поручил? Или никого? Надо проверить".
   На скорую руку позавтракав, Шорохов поехал на центральный телеграф. Письмо там было и после расшифровки он прочитал.
  
   Шорохову.
   В ввиду экстремальности ситуации необходима личная встреча. Сообщаю адрес и время...
   Кондратьев.
  
   И тут он понял все.
  
   В тот же день премьер-министру пришло послание из ФСБ. Фельдъегерской почтой и оформленное на официальном бланке. Оно гласило, что из компьютера Левина был осуществлен взлом их базы данных и что его, премьера просят в этом детально разобраться и доложить о результатах. Но особенно ему не понравилась приписка, где сообщалось, что копия этого письма отослана на имя президента России.
   "Черт те что!", - выругался про себя раздосадованный премьер. - "Опять это Гена Левин. С ним одни проблемы последнее время. Стоп, стоп, стоп! Но ведь он в отпуске. А кто же тогда работал с его компьютера!?".
   Он вызвал коменданта, долго орал на него, топал ногами, но результат оказался нулевым - ключи от кабинета Левина находились под замком и туда никто не мог проникнуть ни под каким соусом. От этого факта премьер окончательно затосковал. Он вспомнил детство и тот щелястый чулан со всяким хламом, где он прятался в ожидании порки за плохое поведение в школе. Он так рассчитывал, что отец его не найдет, но тот все равно нашел и высек солдатским ремнем с пряжкой, при этом говоря что-то о неотвратимости наказания....
   Премьер посидел еще некоторое время за столом, никак не реагируя на внешний мир, а потом вызвал руководителя секретариата. Очередной выплеск энергии премьера достался ему.
   - Какого х... вы все здесь делаете, - изрыгал молнии премьер. - На, смотри! - Письмо из ФСБ полетело в сторону бедолаги, которое тот на удивление ловко сумел поймать в воздухе и немедленно ознакомиться с его содержанием. - Меня кто-то упорно подставляет, а вы все сопли жуете! У тебя какое образование? Педагогическое!? Вот надо тебя туда, в школу, чтоб служба медом не казалась. Посидел бы на учительской зарплате там, где кроме глобуса украсть нечего, то по-другому ценил бы мою доброту. Иди и разбирайся. И доложи немедленно. Но доклад должен быть только положительным, - прокричал он вслед уходящему секретарю.
  
   Телефонный разговор.
   - Здравствуй Ахмет. Только не бросай трубку, а выслушай меня до конца. Я Шорохов Иван Харитонович. Когда мы гостили у твоего брата в Новобаде и резались в нарды, я поставил тебе два "марса" подряд, а ты сказал, что у меня "тюремные" фишки, децентрированные. А как поживает твой родственник в Афгане, у которого мы останавливались, когда ездили поговорить с Муллой? Только не говори, что был на моих похоронах, я сам там был.
   - Я понял, что это ты, командир. Сразу же. По голосу. Мог бы дальше не рассказывать. Стало быть ты жив...
   - Нам нужно срочно встретиться, Ахмет. Лучше прямо сейчас.
   - Куда к тебе ехать?
  
   Ахмет как всегда выглядел подтянутым и свежим. Одет он был в отменно сидевший на нем, остро отглаженный костюм и благоухал хорошим одеколоном. На изменении внешности Шорохова он никак не отреагировал - специфика их профессии вполне допускала подобные перевоплощения, да и вообще Ахмет не любил открыто выражать свои эмоции. Пройдясь по квартире, он аккуратно опустился в кресло.
   - Судя по обстановке, ты в этой квартире не живешь, командир, - прокомментировал Ахмет и скупо улыбнулся.
   - Не демонстрируй свой профессионализм. - Шорохов поставил на журнальный столик бутылку виски, две рюмки и плюхнулся в соседнее кресло. - Твоя норма не изменилась? - Он знал, что Ахмет в день выпивает не более пятидесяти грамм.
   - Я не изменяю своим привычкам. А ты все помнишь... Для мертвеца у тебя очень хорошая память. - Ахмет опрокинул налитую рюмку и поставил ее обратно.
   Шорохов понял, что прелюдия кончилась, а фраза насчет "мертвеца" есть приглашение к танцу. Ахмет, не задавая прямых вопросов, давал понять, что уж, коль скоро "командир" пригласил его к себе, то отнюдь не затем, чтобы выпить по рюмке, и хотел получить ответы на непонятные ему факты Шороховской биографии.
   - Ах, ты об этом. - Шорохов в свою очередь выпил, но, в отличие от своего восточного коллеги, сделал соответствующую гримасу и крякнул. - Ты помнишь я обращался к тебе с деликатной просьбой?
   - Как себя чувствует твоя дочка? - Ахмета совсем не изменило время. "Он похож на константу", - внутренне усмехнулся Иван.
   - Спасибо. Уже нормально, а будет совсем хорошо. Так вот... в то время я еще был вольным стрелком. Просто мою дочку покалечили и мне пришлось кое-кого учить приличному поведению, не взирая на должности и количество денег. Тебе это интересно?
   - Нет, командир, я знаю, что ты умеешь вправлять мозги неразумным и зарвавшимся. - Ахмет вновь замолчал с невозмутимым лицом. Только зауженные глаза выражали крайнее любопытство.
   - А дальше произошло вот что...
   Рассказ длился около часа. Ахмет слушал, закрыв глаза, и только легкое движение кончиков пальцев выражало его отношение к этой странной истории. Наконец Шорохов замолчал. Повисла оглушительная пауза. Никто не хотел начинать обсуждение первым. Но Иван был неумолим. Он хотел услышать реакцию Ахмета. Прошло несколько молчаливых минут и тот понял, что ему предоставляется инициатива и по-другому не будет.
   - Выходит, что мы служим одному хозяину!?
   - Выходит, что так... Ну и как он тебе? - По лицу Шорохова заиграли желваки, взгляд стал колюч и безжалостен.
   - Никак. - Бесцветным голосом ответил таджик.
   Шорохов знал, что на языке Ахмета это означает, что, мол, дерьмо человек, но к службе это никакого отношения не имеет. Ивана сей факт вполне устраивал.
   - Ахмет, дай мне твой пистолет. - Шорохов протянул руку. Он знал, что таджик без оружия из дома не выходит. Тот не стал задавать вопросов и вскоре пистолет марки "Вальтер" оказался в руках у Ивана. Проверив наличие патронов, Шорохов передернул затвор, снял пистолет с предохранителя и вернул его владельцу.
   - А теперь, Ахмет, стреляй в меня. Не бойся - эта хата не засвечена. Все будет чисто. Да и меня на этом свете "де юре" не существует. Давай, не тяни время.
   - Мне не нравятся твои шутки, командир. - Таджик невозмутимо вернул предохранитель на место и убрал пистолет в карман.
   - Это не шутки, Ахмет. Ты должен будешь убить меня завтра. Надеюсь, что приказ тебе уже отдан. Ну, так сделай это прямо сейчас. Тебе сказать адрес, где ты должен меня завтра ликвидировать?
   Шорохов первый раз в жизни увидел, как на лице невозмутимого таджика появилась гримаса. И это была гримаса омерзения.
   - Приказа еще не было. Этот козел просто играет людьми! Я не знал, что должен убить тебя, командир. И убью любого, кто это попытается сделать. Но я не знал и выполнил бы приказ, потому что у тебя другое лицо.
   - Значит, это сделает кто-нибудь другой. Свято место пусто не бывает. Давай уж лучше ты...
   - Надо сделать, чтобы не было другого, - перебил Ахмет Шорохова. И это было необычным. Чувствовалось, что таджик кипит внутри как вулкан, с трудом сдерживая свои эмоции.
   - Ты же знаешь, что меня все равно достанут. Это правила игры. - Шорохов не отрываясь смотрел на своего визави.
   - Значит нужно изменить правила, - ответил Ахмет. Шорохов понял, что таджик успокоился, а значит, принял какое-то решение.
   - У тебя есть предложения?
   - Есть. Налей еще. Нет, я сам. - Ахмет наполнил рюмки, они посмотрели друг другу в глаза и, не чокаясь, выпили.
   - Я понял, что ты имеешь в виду, но я тебя прошу озвучить. Мне это нужно для душевного равновесия. - Шорохов достал сигарету, закурил и, сладко затянувшись, откинулся на спинку кресла. Напряжение спало. Он понял, что не ошибся в друге. Ахмет мог прямо здесь выполнить приказ и Шорохов знал, что будь на его, Шорохова месте кто-то другой, сделал бы это, не моргнув глазом.
   Таджик как всегда был точен и немногословен.
   - Ты работаешь на Кондратьева в темную. Кроме него про тебя никто не знает. Приказы отдает он. Если устранить источник приказов, то их некому будет отдавать. Как говорил прадедушка нашей конторы Лаврентий Берия: нет человека - нет проблемы.
   - Спасибо, Ахмет. Как ты это себе представляешь? - Началось привычное для обоих обсуждение деталей предстоящей операции.
   - Он сейчас лежит в госпитале на обследовании. Генералы иногда любят полежать в госпитале. У меня туда свободный доступ. Дадим ему нашу капсулу и вопрос решен. - Ахмет сделал специфический жест рукой.
   - А кто предположительно заменит Кондратьева на его месте? - Вопрос был не праздным, поскольку Шорохов знал, что среди его команды есть "стукач".
   - Я, - гордо заявил Ахмет. - Замы у Кондратьева бестолковые и в деле ничего не понимают. Их не поставят. А мне скоро присвоят полковника.
   - Это хорошая информация, - улыбнулся Шорохов. - Я решил завершить свою работу в органах. Своих людей я передам тебе, если ты станешь "чистильщиком, санитаром леса и тундры". Среди них есть "стукач". Сам его вычислишь - пригодится.
   - Спасибо, командир. Кого ты предполагаешь вместо себя.
   Шорохов назвал Антона.
   - Он у тебя? Не знал. Нет проблем. - Ахмет сделал небольшую паузу и посмотрел на часы. - Давай дообсудим нашу работу. Ее нужно делать завтра, иначе Кондратьев не поймет, почему я не убрал тебя. А так он просто не успеет понять.
   В форточку залетел желтый кленовый лист. Он закачался в солнечных лучах и медленно опустился на пол прямо возле ног Шорохова. Тот не торопясь поднял его, повертел в руках и сунул в карман. То ли на память, то ли машинально.
  
   Кондратьев уже десять лет не брал отпуска, считая, что все неприятности по работе происходят именно в это время: могут обойти на повороте, перехватить инициативу или попросту запустить дела настолько, что выправлять их придется весь оставшийся год. Когда он начал занимать более или менее приличные должности, то в заместители себе назначал исключительно малоинициативных исполнителей, считая, что именно ЗАМ есть тайный враг и скрытый конкурент. Но даже при этом он не отправлялся официально на отдых. А неофициально существовал госпиталь, куда можно лечь на обследование и отдыхать душой и телом, прямо из палаты руководя управлением. Кроме того из госпиталя можно было "сбежать" на дачу, порыбачить, не испытывая психологического давления утра следующего дня. Сюда к нему приходили замы с донесениями, здесь же он подписывал документы и принимал, кого хотел принять.
   В этот август Кондратьев тоже не изменил своим привычкам. Он всегда уходил в госпиталь в августе, считая его лучшим месяцем лета. Ему выделили отдельную двухкомнатную палату со всеми удобствами, а рядом комнату для охраны, где стоял телевизор с "видаком", имелись шахматы и нарды - а что еще желать отдыхающей смене.
   Когда утром принесли свежие газеты, он по давней привычке жадно набросился на них, но вскоре понял, что читать не сможет. Его мучили мысли о Шорохове. Не нравился он ему в последнее время. Внедренный к нему в группу агент докладывал о некоторых резких и неблаговидных высказываниях в адрес Кондратьева, а этого генерал не то, чтобы не любил, поскольку не страдал избытком тщеславия, но квалифицировал как снижение дисциплины, граничащее с неподчинением. А этого допускать было нельзя. Шорохов был вольным стрелком, а не офицером его управления, и в любое время мог выкинуть неподконтрольный фортель. Что он и сделал, неожиданно прекратив операцию по Брагину, о чем Кондратьеву немедленно было доложено. Но генерал не мог понять причины, почему именно Брагин, а может Брагин вовсе не при чем, а просто с него начался бунт на корабле. Кондратьев понимал, что Шорохов величина временная и рано или поздно его придется ликвидировать - нельзя же оставлять в живых такой опасный источник информации. Но специалиста подобного уровня, тем более работающего на тех условиях, на которых работал Шорохов, было найти крайне сложно. Он являлся редкой находкой, удачей, которая сопутствовала далеко не всегда.
   После долгих и мучительных размышлений Кондратьев все-таки решился на ликвидацию Шорохова в расчете, что через своего осведомителя выйдет на одного из людей его группы и договорится с ним на каких-либо условиях для продолжения работы. А договариваться Кондратьев умел, используя все слабости человеческой натуры. Для этого годились все способы: подкуп, шантаж, угроза, лесть, игра на патриотических чувствах... Генерал не брезговал ничем, считая людей протоплазмой, которая существует для того, чтобы обеспечивать жизнь избранным. Он себя к ним тоже причислял и ни капельки не сомневался в своей исключительности.
   Сейчас Кондратьев ждал Ахмета, руководителя своего подразделения, которому поручил ликвидацию Шорохова. Тот позвонил, доложил, что все нормально, но попросил личной встречи.
   "Зачем ему личная встреча, когда все ясно", - подумал генерал, но не отказал, решив, что есть нюансы, которые нельзя сообщить по телефону. И нюансы вскоре появились, когда к нему в палату вошел Ахмет, но не один, а вместе с ликвидированным Шороховым. Это было удивительным, но не фантастичным.
   "Как они все умеют сговариваться", - раздраженно подумал Кондратьев. Он пока не ощущал приближающейся опасности.
   - Что все это значит? - задал он естественный вопрос.
   - Я раздумал его убивать, товарищ генерал, - невозмутимо доложил Ахмет. Это звучало по меньшей мере нелепо, но не для Кондратьева. Офицер ФСБ в нормальной ситуации так ответить не мог. Значит она, ситуация была ненормальная. А насколько она выходит за рамки, следовало быстро определить. А сначала сыграть в дурака, в доброго дядю - потом разберемся.
   - Ну раздумал, так раздумал, - небрежным тоном проговорил Кондратьев. - Да вы садитесь. В ногах правды нет.
   - Правды вообще нет, - сказал Шорохов, но присесть не отказался. - Мы пришли поговорить с Вами, генерал.
   - Интересно, о чем? - Это было сказано тоном старого школьного учителя, беседующего с отличниками.
   - О нашей судьбе, генерал. - Шорохов говорил медленно и веско, как будто забивал гвозди. - Ведь ты считаешь себя вершителем судеб, присвоил себе полномочия Бога, да вот только смертен в отличие от него. И мою судьбу ты развернул в другую сторону. Мне ее изогнули, я только было выпрямил, а ты взял и развернул. Сначала бросил на нары, а потом сам же вытащил на определенных условиях. Думал, что не узнаю? Недооценивал ты меня, Кондратьев. А что я поимел? Лишился друзей, знакомых, к дочери я как появлюсь... Объясню ей, что это я, папа, да вот рожу пришлось подрезать, чтоб в тюрьму не забрали. А ради чего? Ради справедливости, которую вырабатывают, как ты говорил, группа умных людей, действующих вне закона? Ответь!
   - Дурак ты, Ваня! Что ты об этом знаешь!? Я просто тебя вернул в родные пенаты. Ты ведь хорошо работал, нормально жил и ничего не боялся. Тебя ведь нет. Ты можешь стать кем угодно. Полная свобода - ведь искать никто не будет. Кому такая жизнь снилась! А что насчет внешности, друзей и прочего... Да тщета все это! Друзей нет - есть временные союзники. Кто этого не понимает, то обычно остается в дураках....
   - Не всегда, - возразил Шорохов. - Если б не Ахмет, который мне друг, то лежал бы я сейчас с дыркой во лбу на поганой хате. Так что ты, генерал, не прав насчет друзей. С ними-то как раз в дураках и не останешься. Если это настоящие друзья.
   Кондратьев криво усмехнулся.
   - Да брось ты впаивать мне библейские сказки. Ахмет просто на мое место целит, а ты ему нужен, чтобы твоих людей прибрать к рукам. А потом ты ему будешь так же опасен, как сейчас мне. Ну что тебе не жилось спокойно. Болтаешь что-то про меня, Брагина не захотел отрабатывать. Ну что тебе этот Брагин дался. Одним больше - одним меньше. От смерти еще никто не смог убежать.
   - Брагин меня в Чечне от смерти спас, - сказал Шорохов.
   - Опять двадцать пять! Да там каждый кого-то спасал, но в основном себя любимого. Я понимаю, солдатская взаимовыручка... Но ты же на другом уровне сейчас работаешь, Ваня. Здесь не существует таких понятий, здесь царствует баланс интересов. А потом... стал бы ты его спасать в такой ситуации? Вряд ли. Ведь у тебя другая выучка. Я что не знаю инструкций, по которым ты работал, а сейчас работают такие же, как ты!? Да я их пишу! Какая там взаимовыручка - пилюлю в рот и на небо!? Ты и погорел из-за того, что один пилюлю сглотнуть не смог. Что ж ты его не полез выручать? Да наверное еще осуждали этого бедолагу всем коллективом, что он умирать не захотел. Ну что скажешь?
   - Я пересмотрел свои взгляды на жизнь, - твердо сказал Шорохов. - Мне надоело убивать.
   - Именно поэтому я и приказал тебя ликвидировать, Ваня. Ты меня должен понять, ты знаешь правила игры. И кстати, не я их устанавливал. Ведомство у нас такое, что поделаешь... А насчет Ахмета не обольщайся - меня он пришел ликвиднуть, иначе бы так нагло не разговаривал. А потом тебя к праотцам отправит, когда заберет твоих людей, и на тебя же все спишет, потому что ты никто и зовут тебя никак. Вот и вся твоя дружба. Мы оба ему нужны в качестве презервативов - попользовался и выкинул. Одноразовые мы для Ахмета люди, Ваня.
   Кондратьев не капли не сомневался в истинности своих слов. Особенно насчет себя. Но он не дергался, не пытался вызвать охрану, ибо хорошо знал свои кадры. Охранники и нескольких секунд бы не прожили.
   - Не слушай его, Иван, - подал голос до сих пор молчавший Ахмет. - Нас здесь трое, но варианта только два, сам знаешь какие. Он все правильно сказал, но я тебе дам гарантии. Ты мне веришь?
   - Я никому не верю, - мрачно проговорил Шорохов. - Но тебе не верю меньше, чем ему. - Он кивнул в сторону генерала. - Пока действуем, как договорились. Давай!
   Ахмет вынул из кармана небольшую капсулу и протянул ее Кондратьеву. Тот молча взял предложенное. Он понимал, что других вариантов у него нет и хотел уйти достойно. Пройдясь по комнате, он лег на диван и укрылся пледом.
   - Скажете, что я заснул и чтобы меня не беспокоили. Дайте водички хоть запить. Ну что вы на меня уставились!? Амбиции, амбиции... Параноидальное время. Сплошная паранойя!
   Кондратьев посмотрел на них насмешливым взглядом уставшего дьявола и проглотил капсулу. Через несколько секунд он был мертв. Лежал, свернувшись калачиком на диване и отвернувшись к стене, как будто прилег отдохнуть. Навсегда.
   Шорохов и Ахмет спокойно покинули госпиталь и пошли в ресторан обедать. Всю дорогу они молчали, как бы обдумывая предстоящий разговор, который неминуемо должен был состояться.
   - Какие же тебе нужны гарантии, командир? - спросил Ахмет, когда они сидели за столом в ожидании заказа.
   - Мне не нужно гарантий, я сам себе дам гарантии, но ты должен о них знать. Кондратьев был прав, что на той должности, к которой ты стремишься, действительно не существует ничего человеческого. Там царствует баланс интересов. Я отдам тебе своих людей, но сначала оставлю тебе наследство. Ты догадываешься какое, Ахмет, или я тебе должен объяснять азбучные истины?
   - Киллера. - Невозмутимо проговорил таджик.
   - Ты хорошо помнишь мою науку. Кондратьев о таком методе не знал, а то, глядишь ты, и жив бы остался. Да, я оставлю тебе киллера, который, если я неправильно умру, получит сто тысяч долларов только в том случае, если убьет тебя, Ахмет. А ты знаешь - я плохого не поставлю. Да ты не расстраивайся. - Видя помрачневшее лицо таджика, Шорохов похлопал его по плечу. - Это будет гарантией нашей дружбы. Чтоб дурных мыслей не возникало. Будем надеяться, что на новой должности ты будешь блюсти интересы нашего государства Российского, а не группы каких-то избранных, от которых попахивает нарами. И прошлыми, и будущими. Ну все. А теперь давай обедать.
   - Ты прав, командир, - немного подумав, проговорил Ахмет. - Человек слаб и ему нужда узда.
   За соседним столом сидела дама с собачкой и кормила ее со своей тарелки отборным бифштексом. Собачка повизгивала от удовольствия. Ей было хорошо.
  
  
   Глава одиннадцатая.
  
   Вернувшись в Москву, Брагин домой не поехал, понимая, что им занимается серьезная структура, а не какая-то шпана. И уж если они сумели вычислить охотничий домик, про который знали единицы, то его квартира наверняка находится под плотным наблюдением. И еще Артем понимал, что несмотря на его удачное бегство преследование не прекратится. Зная толк в подобных операциях, он не сомневался, что уж если охота началась, то она закончится либо его смертью, либо эту охоту кто-то остановит. Третьего не дано или оно маловероятно. С ним играли по известным ему правилам, но он не знал кто и поэтому шел вслепую, наудачу, интуитивно обходя ловушки или их предугадывая.
   Прямо с автовокзала Брагин разыскал по телефону Мостылу. Здоровяк так и продолжал работать санитаром в психбольнице и не столько из-за самой работы, сколько из-за Зины, которая кормила его борщами и галушками. У нее он и жил, бывая в Москве наездами. Он несколько раз звонил Брагину, но никто не отвечал. Поэтому Мостыло страшно обрадовался, когда услышал знакомый голос.
   - Шеф, ты куда пропал? Мы все тебя обыскались.
   - Об этом потом. Мне нужно у тебя пожить.
   - Никаких вопросов. Как тебе передать ключи от хаты?
   - Я сам за ними заеду. Прямо сейчас. Жди.
   Наташа не первый день знала Артема, понимала серьезность положения, поэтому молча ходила за ним, не задавая лишних вопросов. Он хотел ее выпроводить к Жеребцову, но девушка уперлась как боевая коза. Артем, зная ее характер, спорить не стал, понимая, что бесполезно. Он взял такси и через час стоял у ворот в психбольницу. Мостыло вышел сразу же. Они обнялись.
   - Что я должен делать, шеф? - В больничном халате Петр был похож на снеговика.
   - Я смотрю тебе здесь нравится, - усмехнулся Брагин, зная о шашнях, которые Мостыло завел с местной жительницей. - Вот и поработай пока во благо медицины. Давай ключи.
   - Может пойдемте пообедаем? - без надежды в голосе спросил Мостыло.
   - Не могу. Мне пора. - Артем посмотрел на часы, давая понять, что инцидент исчерпан.
   Брагин не хотел ввязывать Мостылу в свои разборки, понимая, что число участников здесь ничего не решает. Поселившись в квартире Петра, он предупредил Наташу, чтоб никуда не звонила и не отвечала на звонки, а потом ушел и вернулся только к вечеру со здоровой спортивной сумкой через плечо. Когда он выложил на стол ее содержимое, Наташа обомлела. Перед ее глазами возник целый арсенал: два автомата Калашникова укороченных, пистолет-пулемет Стечкина, десяток разнокалиберных гранат, гранатомет и куча боеприпасов к ним.
   - Будем обороняться, если нападут, - коротко пояснил Артем. - Стрелять умеешь? Не умеешь. Значит будем учиться. Иначе отправлю к Жеребцову.
   - Где ты все это взял? - Наташа завороженно смотрела на оружие. - Так много...
   - Ну не на рынке же. - Брагин деловито начал просматривать арсенал. - К Марченко съездил. Он мне ссудил на время.
   - А Марченко нам не хочет помочь людьми? - поинтересовалась девушка. Она понимала, что ее вопросы неуместны и бестолковы, но женское любопытство брало свое.
   - У них недостаточная профессиональная подготовка. Зачем нам лишние трупы. А они ими, этими трупами, непременно станут. Давай лучше займемся делом. Вот видишь два рожка пустые, а вот патроны россыпью. Заправляются они так... - Брагин показал, как забивать рожок. - Давай работай. Может понадобиться в любую секунду. Я ведь не шучу.
   Наташа послушно принялась делать, что ей сказали, а Брагин начал налаживать гранатомет. Все было для него привычно и знакомо - он готовился к круговой обороне.
   Стемнело, но Брагин не разрешил включать свет, сказав, что они перешли на военное положение.
   - А сухой паек будет? - хихикнула Наташа. С Артемом Брагиным она ничего не боялась.
   - Вон в том кульке. - Он показал на засаленный газетный сверток, лежащий посреди груды гранат. - Я зацепил по дороге... Пирожки, чебуреки... И проверь холодильник Петра. Может там чего-нибудь завалялось... Уж сало-то в морозилке точно есть.
   Сало действительно нашлось, как соленое, так и свежее. Но не только. Мостыло не был бы сам собой, если бы не имел изрядных продовольственных запасов. Там же нашлись три банки тушенки, мороженая рыба и палка копченой колбасы. Наташа, кроме того, проинспектировала навесной шкаф и окончательно успокоилась, найдя там муку, крупы и макароны.
   - Да здесь можно целый месяц жить не вылезая. - Она внезапно примолкла, а потом подошла к Артему и провисла у него на плечах. - Темочка, а мы выживем?
   - До сих пор удавалось, - тихо проговорил Артем и мягко поцеловал ее в губы. - Разберемся постепенно. - Его руки скользнули по упругим бедрам девушки, неумолимой змеей забрались под платье и мягко стянули трусики. - Давай прямо здесь?
   Они медленно раздевали друг друга, как бы смакуя каждую вещь в отдельности, а когда остались совсем голыми, Артем взял Наташу за талию и, медленно опустившись на стул, вобрал ее в себя, толчками продвигаясь в ее влажнеющую упругость.
   - Какой он у тебя настойчивый... - прошептала девушка и глухо застонала. Ее тело заходило неутомимыми волнами, ища собой сладостные точки, глаза закрылись, а губы шептали что-то ласковое и невразумительное. Артем вжимал ее в себя, стараясь проникнуть как можно глубже, темп нарастал и, наконец, настал миг ослепительного счастья, которое хотелось оставить в себе навсегда.
   - Ты отдаешься, как будто в последний раз, - прошептал Брагин, когда было все кончено.
   - Я отдаюсь по настроению, - фыркнула Наташа и отправилась в ванную, крикнув напоследок. - Не скучай, ковбой!
   Ночь они спали спокойно, а рано утром зазвонил телефон, взрезав успокоительную тишину предвестником перемен.
  
   Когда Шорохов расстался с Ахметом, он сразу же отправился на квартиру. Домом он ее даже мысленно не называл. У него не было дома. Впрочем, так же как и имени. Купив бутылку пива, которую продавали прямо на улице под зонтиком, он тут же выпил ее и отдал какому-то подсуетившемуся деду - собирателю пустой посуды. После чего, беззлобно пнув пустой пакет из-под сока, валявшийся на тротуаре, он расслабленной походкой двинулся дальше Жизнь продолжается, но только вот в качестве кого жить?
   "Но ведь денег полно!", - успокаивал себя Шорохов, - "Можно просто ничего не делать", - хотя не мог представить себе этого состояния "ничегонеделания".
   Зайдя в квартиру он тут же разыскал по телефону Антона и вызвал его к себе. Антон явился очень быстро, как будто ждал этого звонка.
   - Я выхожу из дела, - без всяческих прелюдий заявил Шорохов. - Ты остаешься вместо меня. Не возражаешь?
   Антон несколько побледнел, но промолчал. У них не принято было выражать публично эмоции, а потом он знал, что командир такими фразами попусту не бросается.
   - С кем работать? - наконец выдохнул из себя он. Данный вопрос означал согласие.
   - С Ахметом. Ты его хорошо знаешь. Он еще не в должности, но скоро поставят. Засухаритесь пока что - он сам вас найдет, когда я ему передам связь. Короче, принимай хозяйство.
   С Антоном Шорохов просидел до позднего вечера, вводя его во все тонкости работы. Продемонстрировал ему базу данных ФСБ, отчего глаза у Антона округлились.
   - И еще. - Иван остро посмотрел на своего приемника. - У нас в команде есть "наседка". Ахмет его вычислит, чего и тебе желаю. Я не успел. Не дрожь его - пускай "стучит" под твоим чутким руководством. А может ты и есть "наседка? А? Да ты не ерепенься, - добавил Шорохов, видя протестующий жест Антона. - Мне-то теперь какая разница. Я просто хочу дать совет. Если ты "стукач", то раздвоись и "стучи" сам на себя. Понял?
   - Я учту твои советы, командир, - проговорил Антон, закрыв глаза своими длинными девичьими ресницами.
   Расставшись с Антоном Шорохов сразу же отправился спать. Проснулся он рано утром, когда на улице еще стояла относительная тишина, изредка прерываемая проезжающими автомобилями. Он встал не сразу, а немного понежился в кровати.
   "С делами вроде бы все. Кроме одного. Есть у меня один давний должок, а долги нужно возвращать".
   Попив чаю, Шорохов взялся за телефон и набрал номер квартиры... Петра Мостылы.
  
   Брагин сначала не хотел брать трубку, но телефон звонил и звонил, давая понять, что находящийся на том конце провода знает, что делает. Наконец Артем не выдержал и пошел на кухню, где стоял аппарат.
   - Это Шорохов говорит. Помнишь меня? Мы с тобой встречались в Чечне. - Голос звучал возбужденно.
   - Помню, но я не верю, что это ты звонишь. Давай характеристики. - Брагин знал, что он спрашивает. Он разговаривал на профессиональном "арго".
   - Высотка с опорой электропередач, детский садик, водка, килька в томатном соусе, вилок не было - ели прямо руками...
   - Достаточно. Верю. А ты без хозяина звонишь?
   - Я сам хозяин. Слушай, Брагин, снимай осаду. Тебя бы десять раз сделали, пока ты болтался с сумкой по городу. А первый раз я сделал бы тебя еще в охотничьем домике, если бы это был не ты. - В голосе говорившего чувствовалась успокаивающая насмешка.
   - Это ты за мной охотился? Докажи! - Брагин напрягся.
   - Проще некуда, - хмыкнула трубка. - Посмотри в окно. Видишь дедок с палочкой в мусоре копается. Это "наружка". Последи за ним. А еще глянь на автостоянку, что у тебя сбоку. Положи трубку. Попозже я тебя перезвоню.
   Брагин подошел к окну. На стоянке он обнаружил свою машину, которую бросил в охотничьем домике. Кто-то пригнал ее ночью. Дедок с палочкой неожиданно бросил копаться в мусоре, достал из кармана сотовый телефон и, получив какие-то указания, мгновенно испарился. Брагин стоял в оцепенении, пока опять не позвонили.
   - Убедился? - вновь возник в трубке насмешливый голос.
   - Как ты меня вычислил? - спросил Брагин.
   - Да я тебя и не терял. Даже в психушку с тобой ездили. Просто ситуация изменилась. Снимай осаду, Брагин. А я вот что звоню. Должен я тебе по жизни, вот и хочу рассчитаться. По телефону об этом не стоит говорить - черт знает, что у тебя за телефон. Давай встретимся. Могу к тебе подъехать, чтоб не утруждать - какие уж тут тайны Мадридского двора. Ну как? - В трубке задышали.
   - Приезжай, - после некоторых раздумий сказал Брагин.
   - Кто это был? - В кухню зашла сонная Наташа, зябко кутаясь в простыню. - Это не нам звонили?
   - Нам, нам, - весело сказал Брагин. - Похоже, что война окончена. Перестрахуемся конечно... Сейчас сюда приедет один мужик. Мы с ним в Чечне сталкивались. Теперь слушай сюда...
  
   Шорохов подошел к двери и позвонил. Дверь тут же открыли, но за ней никого не оказалось, зато в конце прихожей стоял Брагин с автоматом, уставленном прямо в грудь Ивана.
   - Пустой, пустой... - Шорохов демонстративно покрутил ладонями.
   - Наташа выходи. Здесь все чисто, - скомандовал Артем и из-за двери показалось испуганное лицо девушки. - Только ты не похож на Шорохова. - Недоверчивый взгляд уставился на Ивана.
   - Не обращай внимания - мне сделали пластику. Так я могу войти? - Не дожидаясь ответа, Шорохов переступил порог.
   - Уже понял, - сказал Брагин и поставил автомат в угол. - Кстати, мы еще не завтракали. Ты как?
   - Не откажусь. Утром только чай пил. - Шорохов прошел в комнату. - О, да здесь можно месяц обороняться, если тяжелую артиллерию не подгонят, - воскликнул он, созерцая оружейное великолепие. - Даже гранатомет есть.
   - Ты думаешь, я просто так бы тебе отдался, - буркнул Брагин. - Зачем я тебе понадобился?
   - Заказали, - улыбнувшись ответил Шорохов. - Но он уже повторить заказ не сможет. А заказали из-за наркоты, которой ты в Новороссийске пробавлялся...
   Брагин прижал палец к губам и кивнул в сторону кухни, где гремела посудой Наташа.
   - Понял тебя. - Шорохов перешел на шепот. - Заказали Шлыкова и тебя до кучи. Шлыкова я отработал, а с тобой... Сам знаешь. Жалеешь Шлыкова?
   - Не очень, - сказал Брагин. - Я с наркотиками "завязал".
   - А я к тебе как раз по этому поводу. Я ведь тебе говорил про должок? Ты ведь мне жизнь спас. Кстати, на ту психушку навел тебя я, но это мелочи. Дело в другом. Твою подругу тоже ведь "заказали". Я знаю кто и где он сейчас. - Шорохов опустился в кресло и выжидательно посмотрел на Брагина.
   - Он у меня подыхать две недели будет, сука! - Глаза Артема налились яростью, лицо побледнело.
   - Так не интересно, - возразил Шорохов. - Это птичка высокого полета. Его нужно убить как чиновника высокого ранга, чтоб мучился всю жизнь. Жил и мучился. А ты две недели. Это Левин. Занимает высокую должность в правительстве. На данный момент отдыхает в Майами, которое... или которая... Ну, короче во Флориде находится, в Соединенных Штатах Америки. Махнем на пару в Майами, проветримся, а заодно и с Левиным разберемся?
   - Да мне хоть на Луну. Главное, этого козла достать, - проговорил Брагин и куснул нижнюю губу, подчеркивая твердость своего намерения. - А как там всякие визы?
   - Это не твои проблемы, - улыбнулся Шорохов. - При наших-то возможностях... Короче, едем или как ?
   - Прошу к столу, господа. - В комнату вошла Наташа.
   - Мне нужно в Майами, - буркнул Артем, покосившись на девушку. - Дело там одно наметилось.
   - Какое еще дело!? - с обидой в голосе воскликнула Наташа. - Вечно ты уезжаешь по своим мафиозным делам, а потом начинаются проблемы. А может не надо, Тема?
   Брагин понуро молчал, уставив взгляд в пол. Повисла пауза, которую разорвал голос Шорохова.
   - А кто нам мешает взять даму с собой!? Там дело-то плевое. Пока она на пляже загорает, мы его и провернем. Кстати, ду ю спик инглишь?
   - Йес, ай ду, - машинально ответила Наташа.
   - Ну вот, она еще и по-английски спикает. А Вы, господин Брагин как насчет этого?
   - Только на матерном, - усмехнулся Артем.
  
   Левин уже три недели наслаждался комфортом курортной жизни солнечного Майами. Он раньше никогда не был в Америке. В Европе - много раз, а вот в Америке как-то не пришлось. Да и ездил-то за границу в составе всяких делегаций, где многого себе не позволишь. Разве что напиться в номере, да и то с оглядкой, что могут дернуть в любой момент. А сейчас... "Крокодилы, пальмы, баобабы и жена французского посла", - постоянно крутилась в его мозгу фривольная песенка, которую он слышал в студенческие годы.
   Сначала его все здесь удивляло: и бассейны на каждом этаже отеля, и минеральная вода, которую наливали бесплатно, и дешевая, но качественная пища... Когда он первый раз зашел в кафе и заказал завтрак, ему сразу же принесли кофе. Он удивился, потому что заказывал ананасовый сок, но кофе выпил. Как только чашка опустела, ему тут же принесли вторую... Привыкший к Российскому жульническому навязыванию услуг, Левин забеспокоился. Он подозвал официантку и спросил, сколько стоит кофе.
   - Ниднт мани, - ответила официантка, широко улыбнулась и отправилась по своим делам.
   "Бесплатно! Черт те что!" - восторженно подумал Левин. - "Вот уж где действительно рай на земле!".
   Дни пролетали незаметно. Левин купался в океане, загорал на золотистых пляжах, наслаждался комфортом пятизвездочного отеля... С женщинами правда пока не заводил знакомств, хотя и облизывался как кот, глядя на сексапильных мулаток. Но боялся. Вернее не боялся, а откладывал на потом, мол, еще успею подцепить какую-нибудь фифочку. Но она явилась сама в виде смуглой брюнетки ослепительной внешности. Таких Левин видел только в рекламе.
   Девушка просто подсела к нему за столик в летнем кафе.
   - Вы не будете возражать, сэр, если я составлю Вам компанию. Я не надолго. Выпью бокал фанты и уйду. - Она вопросительно посмотрела на соседа по столику.
   - Ну что Вы, что Вы, - засуетился Левин и решил, что пора, надо пробовать, нельзя упускать таких шансов. - А вы здешняя?
   - Да. Живу в пригороде, а здесь работаю в одной туристической фирме. У Вас какие-то проблемы? - Она призывно сверкнула глазами и повела голыми плечами так, что у Левина похолодело внутри, а по телу потекла приятная расслабляющая истома. Он испытал настолько острое желание, что готов был на все.
   - Я из России. Ничего здесь не знаю... - заикаясь от волнения начал Левин, но девушка его перебила.
   - Вам нужен экскурсовод и герл-френд одновременно, не так ли? Я смогу Вам помочь, тем более Вы мне сразу понравились как мужчина. - Она забросила ногу на ногу, обнажая прекрасные загорелые бедра. - Вы не будете возражать?
   Девица посмотрела на Левина так, что тому захотелось заняться с ней сексом немедленно и где угодно. Он весь пылал. Но вдруг его охладила мысль, а не собирается ли эта красотка облегчить его кошелек и скрыться.
   - А сколько это будет стоить? - Левин напрягся.
   - Для Вас бесплатно, сэр. Это так называемый призовой пул. В качестве рекламы наша фирма иногда это делает. - Девушка накрыла его руку своей. - Меня зовут Рэчел, а Вас?
   - А меня Гена. Очень приятно. - Потом Левин немного подумал и спросил, несколько смущаясь. - Вот ты говорила про герл-френд... Это предполагает занятие сексом? - Обуянный необузданным желанием, он пошел в лобовую атаку.
   - Конечно, Гена, в любое удобное для тебя время и в любом количестве. - Она была обольстительна и распутна.
   - Я хотел бы начать с этого наши экскурсии, - окрепшим голосом преложил Левин, проникнувшись неожиданно возникшими сексуальными перспективами.
   - Без проблем, но есть два маленьких условия: ты должен подписать контракт и еще... этим я занимаюсь только в нашем номере. Ты согласен на эти пустяки? - Ее бархатистые глаза с поволокой могли уговорить кого угодно на любой необдуманный шаг.
   - Конечно, конечно... - Левин был полон нетерпения и окончательно потерял разум. Он был влюблен в эту обольстительную девушку как пылкий юноша. Такого он не испытывал со школьных лет. - Где ваши бумаги?
   - Пожалуйста. - Рэчел вынула из висящей на плече сумочки несколько бумажных листков. Левин по привычке начал внимательно читать текст документа. Все было в порядке: туристическое бюро, комплекс услуг... Он усмехнулся, прочитав слово "массаж", прекрасно понимая, какой тайный смысл в него вкладывается.
   - Я подписываю, я согласен... - воскликнул влюбленный Левин. - У тебя есть ручка? - В душе у него все пело.
   - Конечно есть. - Девушка достала из сумочки маленькую шариковую ручку и еще несколько листков. - Это второй экземпляр. Нужно подписывать каждую страницу контракта. Вот так, вот так, умница... - словесно поощряла она, пока Левин выводил свои подписи. - Ну, вот и все. А это тебе. - Она убрала один экземпляр контракта в сумочку, а второй оставила на столе.
   - Да зачем он мне нужен! - Левин с нарочитой небрежностью отодвинул от себя листки.
   - Не нужен, так не нужен. - Рэчел скомкала Левинский экземпляр и выбросила его в ближайшую урну.
   - Теперь мы можем пойти туда... эээ... в ваш номер? - заикаясь от волнения, проговорил Левин.
   - Конечно, мой зайчик. - Она мягко поцеловала его в губы.
   Номер Рэчел выглядел так же богато, как у Левина: низкие мягкие диваны, паркетные полы, устланные коврами, картины на стенах... А спальня ну просто была предназначена для любовных утех. Пока Левин разглядывал интерьер, Рэчел успела сходить в ванную и выбежала оттуда в одних узких трусиках и с распущенными волосами. Ее смуглая манящая кожа пахла морем.
   - Ууууу, - взвыл Левин, как потерявший разум кобель и, в чем был, накинулся на девушку, подхватил ее на руки и бросил желанное тело на широкую кровать, покрытую шелковым покрывалом.
   В любви она была великолепна, да только недолго продолжался этот сладостный процесс, потому что его прервал насмешливый голос, раздавшийся совсем рядом.
   - Траходром закрыт. Время, время, господа!
   Вместе с этим голосом в кущи "рая на земле" врезалась суровая Российская действительность.
   Левин почувствовал, что в самый неподходящий момент девушка выскользнула из-под него, оставив сластолюбца наедине со своей неутоленной страстью, а тот же голос произнес.
   - Любишь ты, Левин, халяву. А знаешь, где бывает бесплатный сыр? Вот ты прямо туда и вляпался.
   Левин выбрался из-под одеяла и увидел молодого мужчину в белых шортах и черных очках. Рядом стоял еще один, чуть пониже ростом, но одетый точно так же.
   - Я Шорохов. Просто Шорохов. Знаешь, есть "просто Мария", а я просто Шорохов - представился тот, что повыше. - Мы давно подозревали тебя в связях с Моссадом и оказались правы. - Его голос был полон презрительной иронии.
   Показалась полностью одетая Рэчел.
   - Я могу идти?
   - Да. Спасибо, Рэчел. Передай привет Кингстону и скажи, что я ему еще позвоню. Подожди немного. - Шорохов показал на похолодевшего от страха Левина. - Как он тебе в качестве любовника?
   - Да никак. - Девица скривила губы в злой усмешке. - Пиписька со спичку и дрыгается как петушок. Ему только с козами... - Она резко развернулась и, махнув подолом белого широкого платья, пропала из поля зрения.
   - Она из Моссада, - по-простецки пояснил Шорохов. - А ты теперь их тайный агент.
   - Это еще почему!? - вырвалось у Левина.
   - Расписку дал. Это что? Читай из моих рук.
   Когда Левин прочитал документ, на лбу у него появились мелкие бисеринки пота. В бумаге было написано, что он обязуется информировать израильскую разведку о Бог знает каких секретах, что он получил аванс в размере десяти тысяч долларов и еще много чего другого.
   - Копии этой бумажки уйдут во все соответствующие инстанции, - улыбнулся Шорохов. - Это, чтоб тебя хорошенько скомпрометировать, чтоб духу твоего рядом с правительством России не было. А уж кем ты еще сможешь... Посмотрим, посмотрим... Кстати, твой неудачный секс заснят на видеокамеру со всеми твоими восторгами.
   - А кого вы представляете? - задал робкий вопрос Левин.
   - Себя, - отрезал второй незнакомец. - А что, обязательно кого-нибудь представлять? Моя фамилия Брагин. Просто Брагин. Я не такой дипломат, как мой товарищ и скажу тебе проще. Козел ты вонючий, Левин. Удавил бы я тебя, да вот Шорохов отговорил. С твоей говенной подачи мою девушку насильно "посадили на иглу". Помнишь ту журналистку? Помнишь. Ладно, чего с ним разговаривать. Давай, Иван.
   Левина тут же выдернули из кровати и крепко прикрутили веревкой к плетеному креслу. Немедленно в руках Брагина появился шприц с какой-то жидкостью...
   - Что это такое!? - в ужасе вскричал Левин.
   - Успокойся, это не яд, это чистейший героин, - примирительно сказал Шорохов. - Мы тебя на иглу будем сажать, как ты ту девушку. Наркошей ты у нас станешь, без этой дряни жить не сможешь. Зато кайф какой! Лучше, чем трахаться.
   Левин почувствовал укол в вену, и на него стала медленно наплывать приятная истома, перед глазами поплыли замечательные многоцветные картины... Потом дни перемешались с ночью, острое наслаждение сменялось гадким состоянием с непреодолимой тягой получить очередную дозу... Еще он лежал в объятьях каких-то обнаженных чернокожих девиц, а вокруг вспышки, стрекот и голоса, вспышки, стрекот и голоса...
   Очнулся он в своем номере на кровати и почувствовал себя очень гадко. Его организм изнывал, требуя очередной дозы героина. "Ну где же, где же, как мне плохо, ну дайте же...".
   - Эй, кто-нибудь, - хриплым голосом прокричал Левин. - Только одну дозу, полдозы, ну хоть чуть-чуть....
   Он добрался до кнопки вызова портье. Вошел молодой улыбчивый мулат в белом полотняном костюме.
   - Что вы изволите, сэр? Напитки, выпивку, обед...
   - Да героину мне, героину, мать вашу так! - из последних сил прокричал Левин. У него началась "ломка".
   - Извините, но у нас нет такой услуги, сэр, - улыбнулся мулат. - Вам следует обратиться куда-нибудь в другое место. - Он заговорщицки подмигнул Левину. - Ведь Вы уже бывали там. Во всех газетах об этом написано. Мотель "Золотое дно".
   - Где эти газеты? Дайте мне газеты! Все газеты!- прохрипел Левин. Кричать он уже не мог.
   - Нон проблемз, сэр. Такая услуга у нас есть.
   Ему принесли кипу газет. Он открыл первую попавшуюся наугад и в глаза ему бросился заголовок.
   "Притон для Российских министров"
   И везде фамилия Левин, Левин, Левин...
   А в центре фотография, где отвратительный тип с пустым взглядом сидит в объятьях двух чернокожих проституток, а рядом лежит какая-то грязная тряпка с набором шприцев. Левин вгляделся повнимательнее и с ужасом узнал на фотографии себя.
   - Эй, кто-нибудь, люди добрые, - прошептал он. - Где вы люди добрые? Отзовитесь!
   Но никого вокруг не было. Только вечный океан плескался за окном и кричали какие-то птицы гортанными голосами. Они хотели что-то сказать людям, да те не понимали их, занятые своими повседневными делами. А если бы прислушались и поняли, то, может быть, стало бы лучше жить на этой Земле.
  
   Эпилог.
  
   Даша вышла из здания института, остановилась и, задрав голову, посмотрела на полуденное солнце. Оно ослепляло, и девушка закрыла глаза, ощутив тепло, льющееся по векам и стекающее по щекам. Ей нравилось учиться в начале семестра, когда после долгого перерыва все кажется новым и необычным.
   Девушку сопровождали двое парней, соперничавших за ее благосклонность, и неусыпно следили друг за другом, чтоб не дать сопернику фору. "Почетный караул", - как в шутку называла их Даша. Она не пытала ни к кому из них каких-либо чувств, но как всякую женщину ее прельщало мужское внимание.
   Они прошли в сквер, расположенный недалеко от института и сели на скамейку под платанами.
   - Хочу мороженого, - капризным голосом заявила Даша. Ей нравилось играть в эту игру, когда ухажеры из кожи вон лезут, чтобы выполнить ее малейшую прихоть. Девушка была красива и знала себе цену.
   Парни засуетились, но никто из них не хотел идти, боясь оставить Дашу наедине со своим соперником.
   - Идите вдвоем, - усмехнулась девушка, разгадав суть их замешательства. - Идите, идите!
   Парни удалились, а Даша вынула из сумочки косметичку и начала прихорашиваться, стреляя глазами по сторонам. Внезапно в ее поле зрения появился статный мужчина в светлом костюме и, что самое интересное, он шел целенаправленно к ней. Это Даша сразу поняла.
   "Клеиться будет", - мельком подумала она. - "Ну, посмотрим, какой из тебя ухажер". Она привыкла к мужскому вниманию и воспринимало его как должное.
   Мужчина подошел и присел рядом.
   - Даша.
   Этот до боли знакомый голос пронзил Дашино естество до глубины души. Она вздрогнула и повернулась к незнакомцу.
   - Даша, ты меня не узнаешь? - Он улыбнулся.
   "Господи! Не может быть!? Нет, это не он. Но глаза, но голос... И губы, губы! Он так же улыбался. Это какое-то наваждение. Я схожу с ума...".
   - Иван, - выдохнула она и ее тело затрепетало. - Но ведь это не ты... Иван, Ваня... Не понимаю...
   - Это я, Даша. Просто был пожар, я сильно обгорел и мне сделали пластическую операцию. Ну как тебе мое новое лицо?
   - Не знаю. - Девушка вглядывалась в с трудом узнаваемые черты, но чувствовала, что это именно он, Иван.
   Она влюбилась в него сразу, еще тогда, на пляже, как это бывает один раз в жизни. Она с одного взгляда поняла, что это ее мужчина и другого ей не нужно, долго не будет нужно...
   - Может быть пойдем, посидим где-нибудь? - предложил Шорохов. - Вот там я видел кафе. Пойдем?
   - Да, конечно...да. - Она внезапно бросилась к нему на шею и начала покрывать его лицо поцелуями. - Я знала, что ты вернешься, милый, хороший... Да наплевать мне на твое лицо, ты еще красивее стал... Ты ведь ко мне приехал?
   - К тебе и навсегда. У меня больше никого нет.
   - А нам больше никого и не нужно, Ванечка.
   К скамейке подошли ее двое кавалеров с мороженым.
   - Я выхожу замуж, мальчики. Извините.
   Она тут же забыла про них, полностью поглощенная Шороховым. А может быть и не Шороховым... Кто знает, паспорт на чье имя находился у него в кармане.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   133311
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"