Зюлёв Леонтий : другие произведения.

Книга 01

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   За одиннадцать лет пребывания на Прозе я написал что-то около семисот текстов. Почти половина из них пропала, в том числе и совершенно безобидные. Большое количество выложенных произведений, по моим наблюдениям, отпугивает читателей. Ясно что никто не станет читать у одного автора столько. Поэтому я решил скомплектовать то что мне действительно дорого в подобия книг, скопировать их на внешний носитель и больше писаниной не заниматься. Произведения объединены в тома примерно по хронологическому признаку и частично по жанру, например второй том целиком фантастика. Для удобства чтения, а я понимаю, что длинное читать никто не станет, я составил к каждому тому оглавление и крупные вещи так же сопроводил оглавлениями и разбил на главы. Это сделано главным образом для удобства копирования.
   Конечно я с удовольствием издал бы этот четырёхтомник, но условия издания, которые мне предлагали неоднократно, меня не устраивают да и я не числю себя писателем настолько, чтоб меня распирало тщеславие. Некоторые произведения изданы и мне этого вполне достаточно. Приятного чтения тем, кто на это решится.
  Автор.
  
   Оглавление:
  
  Из детства. Сборник рассказов
  Мелочи жизни. Сборник рассказов
  Наш дом. Повесть
  На войне как на войне. Сборник рассказов
  Авиаторы. Повесть
  Хлеб детства. Рассказ
  Ромашка от Пиночета. Рассказ
  Девочка и Лис. Сказочная повесть
  Простатит. Повесть
  
   Из детства
  
  Оглавление:
  
   1. Новая баня
   2. Окорок по-чёрному
   3. Шофёр
   4. Заяц
   5. Пробки
   6. Майонез
   7. Электрик
   8. Накормил
   9. Воспитательная мера
  10. Снайперы.
  11. Кила
  12. Чарка
  13. Петух
  14. Сумасшествие
  15. Золка
  16. Амур
  17. Я сетями не ловлю
  18. Утка
  19. Жаркое
  20. Клады
  21. На рыбалку
  
   1. Новая баня!
  
   Без бани прожить в деревне невозможно! Посудите сам в те времена о которых я вспомнил, не было в деревне газу, чтоб согреть воды побольше, для стирки, и душа, чтоб совершать омовения не по разу на дню. И вот свершилось!!! Ценой неимоверных героических усилий, у нас появилась..... новая баня!!! О строительстве в эпоху развитого социализма умолчу - это отдельно! Но баня красовалась на огороде свежим срубом, шиферной крышей и железной трубой, из которой валил дым.
   Все торжественные пуски у нас тогда приурочивались к всенародным праздникам. Баню торжественно решили открыть Седьмого Ноября, никто тогда не называл его, годовщиной Октябрьского переворота. Он ещё носил своё нормальное имя - День Великой Октябрьской Социалистической Революции.
   Баньку жарко натопили, позвали на событие друзей родителей и закупили энное количество, известного в народе, напитка. Поскольку друзей у отца было немного, для испытания первого пара взяли и нас с братом. Мужчины заняли полок распарили веники, открыли раритетную тогда ... книгу Русская баня. Поддавая парку углубились в мысли великих о русской бане, не забывая и тосты в честь провозглашать. Как обладающий феноменальной памятью одну мысль приведу, хоть и не уверен, что её автор Ф.И. Шаляпин:
   Вошка блошку полюбила,
   Блошка банюшку топила,
   Вошка парилася,
   С полка сваливалася!
   Всё шло благопристойно и в традициях русской бани с окунанием в снег и возвращением на полок. Однако финал мы с братом не увидели. Потому как угорев, он первым, как будто, заснул. Я как старший взял его в охапку и понёс домой. Остальных участников доставали из бани жёны всей командой. Сигналом к этому послужил шум, который я устроил в сенях дома грохнувшись вместе с братом в обморок от угара.
  
   2. Окорок по чёрному. Быль.
  
   Дед мой, по маминой линии, слыл большим выдумщиком, не отличался скудной фантазией и отец. Однажды они решили закоптить целиком хрюшку и побаловать семейство окороками.
   Засолили мясо в кадушке. Вскоре в доме пахло непередаваемо, но не сказать, что очень уж приятно. Через три недели, мясо усолело, или укисло, не знаю какой эпитет уместней. Встала неожиданная проблема, а коптить - то где? Наша новая баня топилась по белому и это не соответствовало процессу. Но эту проблему решили быстро. Невдалеке от нас жил мой крёстный отец - Николай у которого баня соответствовала всем параметрам копчения.
   И процесс пошёл. С утра окорока развесили в бане и затопили её исключительно ольховыми дровами. В средине дня меня откомандировали проверить как процесс, так и его исполнителей. Исполнители ещё вполне уверенно держались на ногах и угостили меня свежим продуктом. Я умял солидный ломоть окорока с краюхой домашнего хлеба. От самогона отказался и пошёл с докладом домой. Однако через некоторое время прибежала жена крёстного и сказала, что там что-то не так Дескать процесс вышел из под контроля.
   Когда мы собрались и прибежали на место процесс уже завершался. Пожарные сматывали рукава и грузились в машину. Исполнители кляли друг друга вынося из бани обгоревшие остатки поросячьей туши. Дед как проштрафившийся в одиночку ел неделю окорок пока ему на помощь не направили двух наших собак. В этой истории пожалуй только я не остался обижен судьбой отведав, пусть не совсем готового, но настоящего окорока.
  
   3. Шофёр
  
   Мне исполнилось лет, наверно, шесть, когда в семье появилась машина, горбатый "Запорожецъ". Именно так было написано на его капоте. Какое это счастье ездить на нём по полям и весям. Про дороги я не говорю, их в ту пору практически не строили, а ездили где можно проехать. Однажды мы решили навестить родственников в деревне. Сами мы жили в довольно большом селе. По дороге в деревню папа умудрился заехать в громадную лужу, посреди неё машина застряла.
   Мама оставила мне, совсем ещё маленького брата, и вышла подтолкнуть увязший автомобиль. Однако это ничем не помогло его вызволению. Тогда папа пришёл ей на помощь, наполовину руля, а наполовину толкая машину . Эти действия также не принесли успеха. "Запор" сидел плотно.
   Родители приуныли. На этой малопроезжей дороге помощь могла прийти неизвестно когда. Можно и несколько часов прождать, можно и сутки. Тогда в голове папы возникла идея. он решил посадить за руль меня, а сам толкать "Запора" в полную силу. Сказано - сделано.
   Усадив меня на водительское место, он объяснил, как и что нужно делать. Не по годам сообразительный я вскоре уже мог тронуться с места. Определяли это по дико вращавшимся в грязи колёсам. Потренировав меня для уверенности несколько раз родитель убедился, что я всё понял.
   Мама с папой упёрлись В машину сзади и дружно крикнули мне: трогай! Мотор отчаянно заверещал, колёса закрутились и машина поехала медленно из лужи. Выехав на сухую дорогу я совершенно ничего не предпринял. Впопыхах папа забыл меня научить останавливаться.
   Машина тем временем набирая скорость устремилась в поле, благо канав на полевых дорогах нет. Родители остолбенели и пока ступор у них не прошёл, я отъехал уже метров на тридцать, и продолжал удаляться, набирая скорость. Родители кинулись вслед за мной и наверно развили рекордную скорость, потому что догнали они машину довольно быстро. От страха я уже ревел дурным матом, вцепился в руль и бросил все педали. Мотор заглох Запрожецъ остановился. Мама кинулась успокаивать меня, а отец изрёк:
   - Шофёр родился.
   Проще всех рождение шофёра пережил двухлетний брат, он так и не проснулся и спокойно продолжал посапывать на заднем сиденье.
  
   4. Заяц
  
   В далёком детстве меня, ещё школьника, брали старшие друзья на охоту. Главным образом, на зайцев. Наша собака прекрасно гоняла бедных зайчишек, а я был при ней вместо приложения. Иногда собаку не брали и гоняли голосом. Это такой вид охоты, когда компания охотников, поделившись пополам, делит и обязанности. Одна команда стоит на номерах, в предвкушении добычи, другая гонит добычу на них через небольшой лесок, у нас называемый - сколок. Если встающие на номера не нашумят, и зайчик в сколке есть, то в участи его мало завидного, разве что, стоящие на номерах промажут, тогда мазила гоняет две очереди.
   В этот раз охотились без собаки. Во времена, о которых я пишу, заяц был немногочислен и, прогоняв почти весь день, мы ни одного не взяли. Решили прогнать ещё один сколок и возвращаться домой. Зайчик сидел в сколке, о чём говорили следы на входе и их отсутствие на выходе. Встали на номера. Гонщики залаяли и заулююлюкали на разные голоса и волна гама, шума и выстрелов холостыми, специально для этого заряженными патронами, стала приближаться. Четверо, стоящих на номерах, увидели зайца одновременно, но почему - то не стали стрелять. Заяц, увидев такой либерализм, сел и стал оглядываться. Из лесу вывалила толпа загонщиков и все медленно приблизились к сидящему зайцу, окружив его кольцом. Заяц сидел, не шелохнувшись.
   Посовещавшись, решили открыть кольцо с одной стороны, в поле, и дать выстрелить главному аксакалу охоты - деду Семёну, он как раз находился в нужной для стрельбы позиции. Двое из номерных потихоньку разомкнули кольцо. Заяц сидел. Тогда дед Семён, не придумав ничего лучшего, заорал на зайца:
   - Кышшшш! - что не произвело на животину должного впечатления.
   Дед обратился к нам с вопросом:
   - Может, он глухой? Давайте, подсобите!
   Пара охотников со стороны деда дико заверещала, а сам он опять крикнул:
   - Кышшшш!!!
   До зайца наконец дошло, что от него хотят. Он развернулся от прохода и дико скакнул в сторону деда и кричавших. Пролетел у деда между ног и благополучно скрылся в лесу. Никто не стал стрелять в сторону охотников. Вся команда громко хохотала. Только через пару минут дед обрёл дар речи, выразившись по поводу спасения весьма витиевато, но непечатно.
   Последним выражением: - Бог с ним, пусть живёт! - завзятый атеист, он ещё добавил настроения.
   Так, пересмеиваясь, и отправились восвояси, и дорога домой показалась совсем короткой.
  
   5. Пробки
  
   Память не сохранила начало этой игры. Да, наверно, и невозможно найти её зачинщика, как и во всех других мальчишеских играх. Они возникают ниоткуда и принимают характер эпидемии, и противопоставить ей какое-то лекарство, если игра антисоциальна - невозможно. А по-большому счёту, все мальчишеские игры антисоциальны, если связаны с деньгами или собственностью. Наверное, правильно наказывать за участие в них, но...бесполезно. Игры появляются и исчезают от одной до другой как болезнь. Сколько таких игр проживает пацан в детстве - сказать трудно. Хорошо, если это спортивная игра, а случались и такие. Помню с каким упоением мы всей окрестной ребятнёй рубились в лапту, а немного попозже в городки. Откуда-то вроде сами собой приходили незамысловатые правила, изготавливался на коленке нехитрый инвентарь и...всё - с утра до вечера мы гоняли самодельный мяч или швыряли такими же самодельными битами, вышибали в три удара самую хитрую фигуру городков - письмо! С окончанием лета и началом школы, игры переходили в её коридоры, да чего греха таить, и на уроки.
   Так возникла и эта игра - пробки. В ту пору магазины, особенно в селе, не изобиловали бытовой химией и парфюмерией. Несколько одеколонов, духов и других жидкостей под пластмассовыми пробками пользовали в основном наши родители. Да изредка работники в учреждениях. Колхозники же употребляли парфюмерию чаще вовнутрь. Для нас же главной деталью парфюмерии стали пробки. Обычные пробки от флаконов. Они не изобиловали слишком большим разнообразием. Мгновенно каждой из них присвоили название и главное - стоимость. Стоимостный эквивалент выражался в очках или очах, как их называли на мальчишечьем сленге. Царил обмен одних пробок на другие. Можно бы и купить пробки у тех, кто их копил, но денег у нас не водилось, разве что по пятачку в день, которые нам выдавали родители на булочку с чаем - перекус в большую перемену в школе. На этот пятачок стоила самая простая и непритязательная на вид пробка - Ромашка. Все остальные стоили уже дороже. Правила игры, как во всех детских играх, отличались редкостной простотой. По жребию первый бросал на землю свою пробку в зоне досягаемости второго, и тот должен был со своего места попасть своей пробкой в лежащую на земле пробку соперника. Поначалу, как в пристенке, точного попадания не требовалось, главное - дотянуться растопыренными пальцами одной руки до пробки соперника от своей. Но вскоре малышня смекнула, что старшие, ладони которых больше, имеют незаслуженную фору и не стала играть с ними. Только точное попадание одной пробки по другой считалось победой.
   Мгновенно, как во всех детских играх, возникла, как бы сегодня сказали - инфраструктура. Нашлись добытчики пробок, их коллекционеры, менялы и, конечно, корифеи - игроки.. Игры иногда приводили к нешуточным столкновениям и дракам, как, впрочем, и любые другие увлечения мальчуганов. Пробки добывались всеми правдами и неправдами, включая откровенное воровство или покупку ненужной парфюмерии с последующим выливанием её на землю. Мамы иногда с удивлением обращали внимание на то, что на их любимой туалетной воде или духах - пробка от лекарства или вообще они незакрыты. Особенно ценились пробки с различными изысками. Они попадались в руки ребят редко и стоили иногда безумно дорого. Главной пробкой считался Цветок - огромная пробка от чего, я сейчас уже не упомню, но скорее мифическая, потому что почти никто её не видел и стоившая поэтому - семьсот очей. Сумма баснословная.
   Конечно, игра не прошла и мимо меня. Наловчившись неплохо попадать по пробкам, я стал не последним игроком. Иногда везло, и я выигрывал за день приличную пригоршню пробок, иногда проигрывался в пух и прах. Однажды мне улыбнулась удача. В разгаре лета, в июле, у мамы праздновали День рождения, и папа подарил ей дорогущий набор духов - Малахитовая шкатулка. Три флакончика лежали в бархатной изнутри коробке снаружи оклеенной бумагой - под малахит. Мгновенно разглядев подарок, я пришёл в восторг. Каждая пробка стоила в нашей иерархии сто очей. Мама, конечно, долго не хотела расставаться с чудесными пробками, стилизованными под самоцветы, как и сами флакончики, но одну я всё таки уговорил её поменять на обычную пробку. С сокровищем, зажатым в руке, я и выкатился во двор. Но пробки равного достоинства, наверное, не нашлось бы и на всей моей улице. Ребята рассматривали её с придыханием, а сыграть по-крупному оказалось не с кем. Пробка стоила слишком дорого. Тогда кто-то из друзей и сказал, что можно обменять её на несколько пробок меньшего достоинства, и меняла живёт очень недалеко - в переулке с нашей же улицы. Менялу я прекрасно знал, его звали Лёнька. Он учился классе, наверное, в пятом, и мы, первоклашки, для него интереса не представляли. Я двинул к нему. Лёнька без лишних слов рассмотрел пробку и, понимая, что я знаю цену, предложил за неё три Офицера по тридцать очей и Слоника - по десять. Этого хватило бы мне на день сражений в своём дворе. Но Лёнька не спешил расставаться со своими пробками и сказал:
   - Сыграем? Если выиграешь у меня, то я покажу тебе Цветок.
   Какой бы мальчишка смог устоять перед тем, чтобы увидеть полумифическую пробку? Я, не раздумывая, согласился. Читатель сам легко догадается, чем игра закончилась? Старший пацан в несколько минут выиграл у меня все выменянные пробки, а я сел на скамеечку перед его домом и заплакал. Видя такой поворот событий, Лёнька, сходил в дом и вынес своё сокровище. В огромной коробке у него хранились сотни пробок, поверх которых лежала огромная светло коричневая пробка, на верхней стенке которой и в самом деле красовалась выштампованная ромашка. Лёнька дал подержать мне пробку в руках несколько секунд. Слёзы высохли, и я бегом рванул домой рассказывать ребятам во дворе об увиденном. Эта игра оказалась в моей карьере пробочника последней. Больше я не стал играть, и два флакона в маминой шкатулке так и остались с настоящими пробками. Да и сама пробочная эпидемия вскоре сошла на нет.
  
   6. Майонез
  
   Теперь трудно представить времена, когда мы понятия не имели об этом городском продукте. Я не говорю уже, что без него наш традиционный новогодний Оливье совсем не салат. А шашлык, замаринованный без этого соуса и не шашлык вовсе, а так мясо, обожжённое на углях. Да просто от лени, с голодухи, берёшь кусок хлеба и толстенько мажешь его сверху "Провансалем" и всё, голод уморён. А были времена, когда этой диковинной приправы никто в деревне, выросшей на натуральных: масле, молоке, сметане и яйцах в глаза не видывал. Да разве такие времена знала наша история? Как ни странна человеческая память, но всё время подсовывает мне эту картинку. Мы совсем ещё маленькие, я нянчусь летом с братцем. Потому что маленькие громилы так увечат свой родной детский сад за год, что каждое лето его ремонтируют месяца по два, а то и больше. Воспитанники в эту время омрачают жизнь старших у которых самая приятная в школе пора - каникулы. Родители на работе и все заботы лежат на мне. Умыть, накормить, одеть и гулять с этой гирькой на ноге пока кто-нибудь из взрослых не вернётся. Газа ещё нет в деревенских домах и кормёжка не изобилует изысками. Всё что съедобно продукт русской печи, этакого аналога современных мультиварок. Мамы утром ставят в печь всё, что будет потом потребляться семьёй весь день. Это каши и похлёбка. Рацион порядком надоедает своим однообразием и братец на моём попечении постоянно канючит, вроде как голодный, а ест плохо, надоело всё одно и то же. И тут происходит событие так надолго врезавшееся в память. Папа в одну из поездок, из города привозит две стеклянки размером много меньше известных нам поллитровок. Мы не видали такой чудной посуды. В посуде под металлическими крышками покоится что-то похожее на сметану но цвета немного не сметанного. Надпись на этикетке гласит что это - майонез "Провансаль с тмином". Папа с гордым видом и словами: - Теперь наши отпрыски будут любое блюдо лопать с удовольствием. - вручает банки маме. Одна из банок незамедлительно открывается и мы суём свои любопытные носы в содержимое. Пахнет приятно - укропом, что такое тмин нам неизвестно. Майонез тут же по полной ложке добавляется в чашки с похлёбкой, только что вынутой из печи. Проба городского продукта, оказывается первой и последней. Похлёбка, в которую его добавили, так не съеденной отправилась в собачьи миски, но и собаки не стали её доедать. Банки, одна из которых, так и не открыта ещё долго валяются в самом холодном месте дома в сенках пока содержимое не меняет цвет и не выбрасывается вместе с посудой на помойку. Вот так в первый раз мы попробовали продукт без которого нынче невозможна сама жизнь.
  
   7. Электрик
  
  
   Ура! Новый год! Папа принёс ёлку и мы, с мамой и братом её нарядили. Красотища!
   Как она сверкает игрушками, а когда на ней зажигаются огни гирлянд, восторг! Гирлянды самодельные, их спаял папа из мелких мелких лампочек и тонюсеньких проводков. Когда они включены вся ёлочка усыпана огнями и они многократно отражаются в зеркальных игрушках. Можно завороженно смотреть на них часами. Но, но хорошего понемногу.
   Я сижу дома с маленьким братцем. У меня каникулы. Почему братец дома, а не в садике - мне непонятно, но это омрачает: с ним надо возиться, а я люблю почитать и у меня полно книжек на каникулы. А он ноет: то покатай его вокруг ёлки на велике, то в мячик с ним играй, а вот посидеть, послушать - ни за что. И ёлку, как назло, не включишь. Он бы смотрел на неё - так папа не велел и, зная мой характер, сделал так, что даже, если щёлкнуть выключателем, она не горит.
   Стоп, а почему она не горит? Что-то он там утром делал с проводками, когда уходил на работу, думал я сплю. Нетушки. Ага, а вот он что придумал - разъединил один провод! Счас мы всё вернём в исходное состояние и этот балбес будет пялиться на ёлку, как она переливается.
   - Эй ты, иди сюда! Я сейчас соединю провода и тебе крикну. Нажми выключатель, да только раньше не включи, понял?
   - Понял, понял! А папа потом не будет ругаться?
   - Нет, мы же обратно всё сделаем - он и не заметит.
   - Залезай на табуретку и держи руку на выключателе, как я соединю - крикну. Включай!
   Братец вскарабкался на табурет и положил руку на клавишу. Я взял оба оголённых провода в руки и хотел уже их скрутить, но засомневался, и на всякий случай крикнул брату:
   - Пока не включай!
   Брат услышал, почему-то, только последнее слово...
   Я очнулся от ёлки в двух шагах, сидящим у печки на полу спиной к ней. На пальцах были чёрные точки в тех местах, где я держал провода. Братец громко ревел.
   Вскоре пришли на обед родители и папа, ничего не спрашивая, сказал:
   Ну, надолго запомнится, как электричеством бьёт! Думаю, больше не полезешь. Как он догадался? Я думал, ёлку сразу уберут, но родители не стали этого делать. Папа просто соединил, изолировал провода и разрешил включать гирлянды. Интерес к ним, правда, ослаб. Ёлка благополучно достояла до Старого Нового года.
  
   8. Накормил
  
   В ту пору мотопила в деревне была редкостью, сравнимой разве что с телевизором. Жители помоложе пилили дрова двуручной пилой, которая в отличие от мотопилы - "Дружба - 2" называлась в шутку - "Разлука - 2" или "Тяни - толкай". Пенсионерам же заготовить дрова на зиму так уже не хватало сил и они приглашали пильщиков, устраивая так называемую - "помочь", когда почти вся деревня готовила им дрова. Кто-то пилил, кто-то колол, а мы ребятишки носили готовые дрова в сарай и складывали там. Обычно за полдня работы дров заготавливали старикам на всю зиму. С появлением мотопил процесс оживился и ускорился. Владельцы пил ходили по дворам, по очереди пилили дрова, а уж расколоть и сложить - гораздо более простая работа. Заготовка шла веселее. После работы всю команду хозяева угощали. Водку в то время не пили, а обходились "флягой браги и тазом пельменей" - так шутили в деревне. Но чем угостить пацанву? Магазина в деревне не было и дедушки с бабушками выкручивались как могли. Проще всего решали задачу пенсионеры, державшие пчёл. Мёд с краюхой чёрного хлеба на протяжении детства оставался главным лакомством ребятишек. Так мы однажды заготавливали дрова пенсионеру Терентию, которого в деревне никто не звал по иному, как - Терёха. Дело близилось к концу и пчеловод - Терёха сказал: - Сейчас пару рамочек достану для ребятишек, пусть попробуют свежего медку. Народ, занятый делом не обратил внимания на его слова и продолжал усердно каждый своё. Терёха снарядился и пошёл к ульям, они стояли на огороде у речушки, довольно далеко от работавших и ничего не предвещало неожиданного. Но, слегка пьяненький пчеловод, нечаянно уронил крышку, ударив ей по открытому улью. По самонадеянности, мол своих не трогают, он не оделся, как положено и полез к ульям налегке, в рубашке и накинутой сетке Пчёлы взвились и дали "прикурить" - сначала хозяину. Поминая всевышнего он пролетел по огороду в баню, успев крикнуть: - Робяты, спасайтесь! Из-за шума работающей пилы никто его крика не услышал, но в несколько секунд работнички почувствовали на себе, что такое растревоженный рой. Пчёлы начали жалить всех без разбору. Пильщик бросил пилу и помчался в речку, некоторые его ассистенты успели запрыгнуть в машину и задраить стёкла. Ребятня с дикими воплями понеслась по улице. Кто - то пытался скрыться на велосипеде, но замешкался и ему досталось больше всех он, бросив велосипед посреди дороги, побежал за остальными. В это время на дороге появилась машина и водитель, не знавший, что произошло вышел убрать валявшийся велосипед. Его очень удивило, почему с воза с сеном сдуло человек шесть женщин, которых он вёз с покоса. Но тут ему тоже досталось, и он с матом залез обратно в кабину, не зная, что делать. Велосипед валялся так, что не объедешь. Терёха сидел в бане и отмахивался от пчёл вениками. Пчёлы вскоре успокоились, он надел халат и сетку, достал рамки и закрыл улей. Все собрались около кучи дров и кто со смехом, кто со слезами, вспоминали приключение. Больше всех смеялись над одним из ассистентов пильщика - Исаем, неведомо как оказавшемся на чердаке дома и просившем, чтоб принесли ему лестницу, как он забрался туда - никто не видел и не мог понять.
  
   9. Воспитательная мера
  
   Я рос ребёнком любознательным и шкодливым. Моя тётка, как-то заявила отцу:
   - Не привози его больше, что-нибудь да натворит!
   А творили мы всякое: то пятаки положим на рельсы под поезд, чтоб они расплющились, то голубей наловим, а они изгадят все сени в доме, то стёкла побьём из рогаток. Ну, пацаны - без пригляду.
   Дома мы тоже не отличались спокойным отношением к жизни, но дома и наказывали по-другому. Что могла тётка? Только поругать, иногда взять за ухо и не более. Дома же в ходу был ремень. Однажды у нас гостили соседские близняшки Таня и Оля. Играя, мы с братом разбили стекло мячом, зная, что играть им дома нельзя. Пришли родители, девчонки не уходят. Мама спросила:
   - Девочки, вам домой не пора?
   - Нет, не пора, мы хотим посмотреть, как Лёву с Герой лупить будут! - ответила одна из близняшек.
   Но я, как всегда, увлекаюсь. Рассказать я хотел вот о чём.
   Папа взял меня с собой к другу на работу. Друг токарил на предприятии, называемом в селе - Дорожный. Они договорились, что после работы съездят в лес, зачем - уже не помню, наверно, посмотреть норы. Оба были заядлые охотники. Папа ушёл к дяде Вите в токарку, а я остался в машине, предоставленный сам себе, видно дядя Витя ещё не закончил работу и родитель задержался. Разве можно усидеть, если кругом столько техники и всякого хлама. Я вылез и забрался в снятую с трактора кабину, которая стояла на земле. Представив себя трактористом я начал: включать тумблеры*, дёргать оставшиеся рычаги и реветь, как двигатель. Случайно один тумблер отвалился и я сунул его в карман.
   Тут подошли папа с другом, мы уселись в машину и поехали в лес. По дороге я вспомнил про тумблер и стал им играться, включая и выключая его. Как аппетитно он щёлкал - душа радовалась. Я уже думал, куда его пристроить дома. Дядя Витя спросил:
   - Ну-ка покажи, чем ты там играешься?
   Я отдал ему выключатель.
   - Где взял? - спросил отец.
   - Да там, пока вас не было, в кабине от старого трактора.
   - Кто-то разрешил?
   - Нет, там не было у кого спросить, сам взял.
   Отец остановил машину, высадил меня. Отъехали мы уже довольно далеко.
   - Иди обратно и положи туда, откуда взял! - сказал отец тоном, не допускающим никаких пререканий.
   Машина уехала. Я постоял посреди дороги, сглотнул слёзы и поплёлся в Дорожный. Отдать тумблер оказалось некому, а пристроить его на место не получилось. Я оставил тумблер на бетонном блоке рядом с кабиной, на видном месте и потихоньку отправился домой, ничего хорошего не ожидая для себя вечером.
   Вопреки ожиданиям отец ничего вечером не предпринял, только спросил:
   - На место положил?
   На что я честно всё рассказал. Отец улыбнулся.
   - Понял, что брать чужое нельзя?
   - Да, - ответил я.
   Урок запомнился на всю жизнь. Сейчас, работая в школе я каждый день сталкиваюсь с тем, что дети, по-мелкому, воруют всё, что лежит без пригляду и не под замком, особенно инструмент в мастерской. На вопрос:
   - Зачем? - я иногда слышу ответ:
   - Папка велел принести, у нас дома нету.
   Я думаю, что страна, где с детских лет папки так воспитывают своих чад - обречена.
   * Тумблер - разновидность выключателя.
  
   10. Снайперы
  
   Мальчишеское детство жестоко. Я работаю в школе уже много лет и вижу это постоянно. Если ребёнок стал изгоем, над ним потешаются все и никакое заступничество не поможет. Поэтому, когда я слышу разговоры о том, что человек будет меняться и изменит своё отношение к окружающему миру, несильно в это верю. Мы все родом из детства и вряд ли возможно изменить то, что вложено в нём. Но, но если в детстве нашлись люди, способные подкорректировать устремления, то это надолго меняет неокрепшую психику, желание быть жестоким и другие качества. К сожалению, сейчас таких людей всё меньше и перспектива измениться у человека становится всё иллюзорнее.
   Наши предки, видимо, подспудно чувствовали это и развивали в будущем человеке позитив, безжалостно загоняя звериное туда, где оно и должно находиться. Показательны в этом отношении - розги. Человек, воспитанный на них, прекрасно понимал, наказывая другого, что переживает нашкодивший. И, если сейчас у нас нельзя даже отшлёпать провинившегося ребёнка, не рискуя тем, что его заберут из семьи, я вижу, что это приведёт в конце концов в полнейший тупик. Рассуждения о том, что телесные наказания несут вред - абсолютная чушь. Недаром говорится: если не можешь донести нужное через голову, оно хорошо усваивается через задницу. Прекрасно знал и показал это Леонид Гайдай, когда: Демьяненко - Шурик "воспитал" хама, лодыря и тунеядца Смирнова - Федю при помощи традиционного русского метода. В каждой шутке есть доля шутки. Но я отвлёкся.
   Творчеством десятков поколений мальчишек на свет рождено совершеннейшее оружие всех времён и народов - рогатка. Изобретатель катапульты, Архимед, немало бы погордился тем, как живуче его изобретение, которое мальчишеская мысль приблизила к совершенству. Бесшумная, легко умещающаяся в карман катапульта - непременный атрибут мальчишеской жизни. Мальчишка, не стрелявший из рогатки - это непроходимой тупости ботан, пусть у него в остальном заслуги народного героя.
   Рогатка при наличии исходных материалов изготавливается за двадцать минут при минимуме инструмента. Материалом служит любая автомобильная камера, кусок кирзового сапога, немного проволоки и, собственно, рогулька из любой древесины - порок дерева, когда один ствол по неясной причине разделяется на два.
   Уже старшеклассников, нас захлестнула волна увлечения рогатками. Мы ходили на охоту и могли сделать, и делали самопалы, а вот поди ж ты?
   Сделав рогатку, мальчиш сразу меняется на глазах и я сейчас с ужасом думаю, что произойдёт в стране, если разрешат свободную продажу оружия. Мальчиш преображается и вся мутная агрессия из его души теперь может быть спокойно выплеснута. Куда - вопрос праздный. На разрушение. Чего? А вот тут - дело случая. Сначала, конечно, предметов, наиболее бесполезными из которых служат: консервные банки и пустые бутылки. Вторые предпочтительнее, они от попадания разлетаются вдрызг.
   Изготовив с братьями рогатки, мы прошли все стадии становления снайперов. Научились владеть ими в совершенстве и маскироваться, и прятаться в засаде, и врать, и изворачиваться, в случае обнаружения неблаговидных деяний. Набрав однажды пустых бутылок, ничего не придумали лучше, как бросать их в котлован с водой и бить из рогаток, пока бутылка не утонет. Мастерство было таким, что бутылка должна была коснуться воды, раньше стрелять нельзя, так как бутылка разлеталась в воздухе и тонула мгновенно, а плавающая служила мишенью дольше.
   Бить бутылки вскоре прискучило и со стройки мы отправились домой. Путь пролегал мимо заброшенной колхозной фермы. С целыми окнами сама ферма была в аварийном состоянии, после погрома её столкнули бульдозерами в овраг. Но сейчас стёкол было много, а нарезанные на небольшие квадраты и по восемь штук вставленные в рамы, они были превосходной мишенью. И мы устроили пиршество рогаток. Стреляли из всех положений и по разному "закрывая" мишени, то подряд, то в шахматном порядке, то без всякого порядка.
   Разгул продолжался до уничтожения последнего "врага"! Довольные собой, мы вернулись домой и обсуждали во дворе, чем бы ещё ублажить разыгравшийся азарт. Но недолго музыка играла. Колхозные доярки видели наш разгул и рассказали о нём дядьке, которого мы звали папа Шура. Папа Шура пас колхозных коров. Коров доили в полдень и он, пользуясь перерывом, приехал домой на лошади. Не слезая с неё, прямо во дворе, отходил нас хорошенько кнутом, которого страшились колхозные быки, ни слова не сказав. Мы молча снесли наказание. От кнута на теле оставались красные рубцы, долго болевшие. После экзекуции тяга к рогаткам как-то очень быстро испарилась, а ещё быстрее пришло осознание вины. Больше в жизни ни один из нас не брал рогатку в руки, чтобы шкодить. Сейчас я пользуюсь рогаткой, которую подарили на пятидесятилетие, для... прикормки рыбы и каждый раз, когда беру её в руки, с благодарностью вспоминаю урок дяди, давно уже ушедшего.
  
   11. Прабабушка
  
   ***
   Старушки в староверских деревнях много умели такого, что не укладывается в сознании, если бы я не оказался очевидцем одного события, никогда не поверил бы, что всё происходило именно так. Наша прабабка Вера Семёновна ничем не отличалась от деревенских старух. Одетая как все, затрапезно, она не получала от государства никакого пособия, а чтоб не быть обузой, до самой смерти что-нибудь делала по дому. Пока могла, ухаживала за скотиной, а как силы стали не те, занималась рукоделием, в чём слыла искусницей. Вязала нам варежки и носки, шила лоскутные одеяла и много ещё чего умела, но рассказать я хочу не об этом. Она исцеляла всех родственников и тех, кто обращался к ней. Однажды у меня заболел зуб. Взяв кухонный нож, она стала водить им мне по щеке, что-то приговаривая себе под нос. Боль успокоилась и самое интересное, что зубы у меня с той поры никогда не болели. Ещё она лечила домашнюю скотину и, если в деревне у кого-то заболевала корова или свинья, приглашали её. Однажды соседский огромный бык, разворотив хлев и ворота убежал в деревню, где распугал всех своим диким видом. Деревня словно вымерла. Норов у быка был крутой. Мужики, прибежавшие с тока, не смогли с ним поделать ничего. Он встал посреди улицы и попытки согнать его с места трактором не привели ни к чему, а подходить в открытую никто не решился, даже хозяин. Хотели уже просто застрелить его. Вспомнили о бабке и решили, попросить совета. Бабка подхватилась, взяла пучок сена и отправилась к быку, который дико ревел и стоял, как вкопанный, посреди единственной улицы. Мы, пацанва, прячась огородами и дворами, припустили за ней. Она спокойно подошла к быку и протянула ему сено. Он потянулся за ним губами, но бабка спрятала сено за спину и когда бык нагнул голову, ловко ухватила его за ухо, и он, не сопротивляясь и перестав реветь, дал себя увести в починенный уже хлев. Но я опять уклонился. Самое яркое воспоминание осталось от такого случая. В староверских деревнях не принято, чтоб кто-то посторонний пользовался предметами и утварью деревенских, поэтому на колодец каждый ходил со своими вёдрами и одним, пристегнув его к цепи, наливал остальные. У них и посуда делилась на чистую - в которой готовили и мыли голову и грязную - для других нужд. Один раз бабка отходила деда ухватом за то, что тот вымыл ноги в чистом, только что купленном тазу. Посуда для скотины тоже считалась грязной. Подгулявшие мужички из соседней деревни везли муку с мельницы и, захотев водицы, остановились у колодца. Бабушка, как раз, набрала воду и взяв вёдра на коромысло пошла к дому. Посуды, чтоб добыть воды у мужиков не имелось, кроме ведра из которого поили лошадей и они остановились у колодца в растерянности. Бабушка крикнула им, что сейчас вынесет ведро, когда воду выльет. Но видимо так уж у них горело, что один, не дожидаясь, схватил ведро, из которого поили лошадь, зацепил его и набрал воды. Мужики припали к ведру и напились. Бабушка с ведром опоздала и подойдя к мужикам, лишь сокрушённо покачала головой, что-то сказав торопыге. С тем они и уехали. На другой день мужик пришёл к нам. Попросил позвать бабушку. Походка у него вызвала у нас недоумение, словно он нёс в штанах зажатую меж ног гирю. Я сбегал за ней на огород, где она полола грядки. Только я открыл рот, как она, опередив меня, воскликнула: - Что, горемычный, вернулся? Я выкатил в изумлении глаза и смог лишь сказать: - Да. - Ну пошли,- сказала бабушка и отправилась к воротам. При её появлении, здоровый мужик, упал на колени и заревел как младенец, пуская сопли. Это так нас поразило, что мы мелюзга остолбенели, открыв рты. Вера Семёновна! Освободи, Христа ради - освободи! Прости дурака! - простонал мужик. - Да чего уж там, иди с миром. - сказала бабка и перекрестила его двумя перстами. - Смотри, не делай так больше, из колодца-то люди пьют, а не скотина, да и ты ведь человек. - Мужик поднялся, отёр рукавом сопли, поклонился бабушке и сорвавшись с места, семеня, бегом рванул от нас, как от огня. - Баб, чего это он? - Да так ничего, водички попил без спросу. Теперь, верно, спрашивать будет. - ответила бабка. Только много позже я узнал, что приключилось с тем, кто набрал воду "лошадиным ведром" когда мужики уехали. Приехав домой он испил ещё вина и завалился спать. К ночи, однако, сон у него пропал, а мужские причиндалы распухли до огромных размеров. Все попытки как-то облегчить страдания ни к чему не привели и мужика повезли в районное село к хирургу. Тот осмотрев достоинство, с присущим ему юмором, заметил: - Слон позавидовал бы! Мужик уже лез на стену, на грани сознания, вопя от боли и шуток не понимал. Выслушав рассказ, что произошло накануне, хирург рассмеялся и сказал, что максимум, что может сделать, это отрезать всё под корень. Мужик, заорал дурным матом. Вкатав ему в зад лошадиную дозу болючей но-шпы он напутствовал мужика так: - Поезжай туда, где нашкодил, что хочешь делай, и говори, но чтоб тётка Семёновна тебя освободила. Кила у тебя и медицина тут бессильна. Да впредь думай, прежде чем руками-то суетить. Случай этот единственный, когда бабушка использовала свой дар во зло, в чём я теперь не уверен, во зло ли?
  
   ***
   Рос я в большой семье, не в смысле нашей, где я с братом, да отец и мать, а в смысле всёй родни. Я до сих пор не в силах разобраться, кто, кому, кем. Я ещё не учился в школе, когда случилась эта история. С нами жила прабабка Вера Семёновна, точнее существовала. Ей перевалило за девяносто, она плохо ходила и в основном лежала, что-то бормоча себе под нос. Зрение, слух и память ей однако не изменили. Она иногда даже штопала, или вышивала. Главное в другом. Одну способность её все знали и частенько ею пользовались. Она видела будущее. Женщины приходили к ней, она раскидывала карты и гадала им довольно точно предсказывая грядущие события. Теперь, по прошествии лет, я понимаю, что карты она раскладывала только, чтоб не пугать своим даром женщин. Она и без них прекрасно обходилась. Очевидцем же я стал, такого события. Бормоча, как всегда, для фона, она вдруг громко вскрикнула: - Тонька, зараза, выпала, ведь замёрзнет, беспутая! Мы с ребятишками окружили её и стали спрашивать, что случилось? Она ответила: - По дороге ваша тётка Антонида вывалилась из саней и уснула на снегу. Потом махнула рукой и сказала: - Да ничего с ней не будет, протрезвеет. Оказалось, что наши родители и тётки с дядьками, поехали в соседнюю деревню, встречать Рождество. Там естественно выпили бражки, а на обратном пути действительно потеряли тётку Антониду. Через несколько километров они её хватились, вернулись и нашли на дороге... мирно спящей. Она и не помнила, что её теряли, когда на другой день обсуждали происшествие. Прабабушка вскоре померла, но сейчас встречаясь, изредка, с тёткой мы этот случай вспоминаем, и она рассказывает и другие подобные истории.
  
  
   12. Чарка
  
   Леонтий - мой прадед, слыл человеком суровым, но справедливым. Моя память не сохранила его в воспоминаниях, но бабушка много рассказывала о нём и несколько историй я запомнил, а участником одной оказался сам.
   Мы с братьями выкопали картошку и бабушка решила угостить нас церковным винцом, припасеным у неё в сундуке. Накрыв на стол, она бросилась на поиски посуды для вина. Дом, некогда многолюдный и гомонящий муравейник, опустел. Кроме бабушки в нём уже никто не жил. К концу семидесятых, как-то так получилось, что народ потянулся из деревни и она на глазах захирела. Нас не обошла стороной волна бегства и мы в последний раз собрались в доме, где прошло детство. После уборки огорода его продадут и бабушка навсегда покинет родное гнездо. Всё мало - мальски ценное уже вывезли по родным и знакомым оставив минимум необходимого, в том числе и посуды. Вынув из настенной полки пару стаканов, бабушка призадумалась. На нас троих посуды не хватало.
   Бабушка вернулась к сундуку и вытащила из него чудной предмет сервировки. Стопка, не стопка - великовата, стакан не стакан - маловат, на кружку не тянет, ручки нет.
   - Лявонтий, будешь пить из дедовой чарки, - напутствовала меня она, наливая в чудную посудину Кагор.
   - Да что уж такие жертвы, я могу и в очередь с братами, - ответил я.
   - Нет, дед порадовался бы на своих правнуков, а тебе верно разрешил бы и выпить из его оберега.
   - Я взял в руки странный сосуд, чокнулся с братьями, что-то брякнул, как старший, про завершение сельхозработ и выпил. Чарка разочаровала меня, в неё при внушительных размерах входил один глоток, хотя впечатление создавалось, что она объёмная. Рассмотрев чарку , я понял хитрость её устройства.
   Хрустальную, зернистую снаружи дно так перегораживало её, что ниже него оставалось пустого места больше, чем для вина. Но когда в неё что-то наливали, то иллюзия, что в ней жидкости много, создавалась полнейшая. Емкость же составляла, едва ли, тридцать граммов. Тяжёлая посудина ложилась в руку, как влитая и, казалась очень прочной. С одной стороны на зернистой, как мелкий горох бочине, был скол в два три зёрнышка.
   - Бабушка, а откуда она и почему край сколот? - спросил я.
   - Эту чарку привез прадед твой, Леонтий Семёнович, с Империалистической. Отчаянный рубака он однажды спас командира своей роты, отбив его, когда в рукопашной на него навалились несколько австрийских солдат. Деда наградили Георгиевским крестом, а ротный подарил ему на память свою походную чарку. Дед говорил, что командир не пожалел семейную реликвию. Такие тогда были люди. "Георгия" дед выбросил, чтоб не репрессировали после Гражданской, а посудину оставил и пил всегда только из неё, и никогда не бывал пьян.
   - Баба, а сколота она на войне пулей?
   - Нет это уже здесь. Командир показал деду, как его прадед этой чаркой развлекал своих ратников. В избе, когда они стояли где-нибудь на отдыхе, он, выпив чарку, с размаху бросал её в дверь и входная тяжёлая дверь открывалась в любой избе. Дед перенял трюк и иногда, собравшись с мужиками и выпив, показывал его. Однажды он попал в дверную железную скобу и чарка чуть-чуть повредилась. С той поры он никогда этого не делал, слишком она была ему дорога.
   Мы ещё выпили и я испросил у бабушки разрешения попробовать повторить, что делал дед. Посмотрев на мою хлипкую фигуру бабушка улыбнулась.
   - А попробуй, чего там!
   Размахнувшись насколько возможно, я запустил чаркой через горницу в дверь. Тяжеленная дверь открылась. У братьев вытянулись лица, они захотели тоже попробовать, но бабушка отобрала чарку и спрятала в сундук.
   На все мои просьбы и уговоры отдать раритет мне, она ответила:
   - Я уеду и стану жить в людях, эта диковина - единственная вещь, что держал в руках отец, пусть она до смерти побудет со мной. Я согласился.
   Бабушка умерла через много лет и о чарке я подзабыл. Её забрал мой двоюродный дед и, скорее всего, после его смерти она осталась у моих тёток. Когда-нибудь я навещу их и найду прадедовскую чарку. Я не верю, что такой неубиваемый раритет может исчезнуть бесследно.
  
   13. Петух
  
   Соседский петух, вальяжный красавец, имел характер несносный. Как все алкаши, он страдал перепадами настроения. Оно зависело от состояния, в котором он пребывал и представляло собой или пьяную эйфорию с созерцанием окрестностей с забора и песнопениями, или в ожидании опохмела петух искал, на ком выместить агрессию, сдерживаемую в состоянии один. Тут уж он не знал другого авторитета кроме своего. Бабка Елешиха сама его побаивалась, но не могла нарадоваться, как он топчет курей, а те несут яйца буквально на износ. Кур она держала немного, и петуху быстро надоедали свои прямые обязанности. Другой скотины старушка не заводила, и петух бросался в атаку на всё шевелящееся, что оказывались в поле его зрения.
   Взрослые в дневную пору работали, и только детвора от мала до велика копошилась на улице и для петуха являла желанную цель. Сколько раз нам, пацанам, приходилось отбивать у него зазевавшихся сестрёнок и их подружек - считать никто не пытался. Здоровенная птица наносила нешуточные раны своим огромным клювом, и в округе никто из детишек не минул огневого контакта с ней. Доставалось и взрослым. Однажды наш дед что-то сделал для соседки, и она вынесла угощение для него во двор. Дед сел на лавку за вкопанный стол и выпил соседского продукта. Завязалась беседа с соседкой, и тут петух в благодушном настроении завертелся у него под ногами. Дед угостил его кусочком хлеба, который птица проигнорировала.
   - Ты обмакни его в рюмку-то, - напутствовала соседка.
   Дед с изумлением увидел как петух склевал "пьяный" хлеб, отошёл в тенёк и завалился, откинув лапы. Продолжая разговор, собеседники о петухе забыли. Бабка подливала деду, не забывая и себя. Петух тем временем оклемался и, подлетев к деду сзади, от души долбанул его клювом в лысину. Дед грохнулся со скамейки, и гордая птица заняла его место, к удовольствию старушки, распушив хвост. Мы, наблюдавшие эту картину, хохотали до колик в животах. Дед обиделся на всех и, матерясь, пошкандыбал домой.
   Мы много раз жаловались родителям, но им, уставшим после работы, не хотелось вступать в разборки с вредной и сварливой старухой, да и мужики зависели от неё. Жалобы она парировала одной фразой:
   - Не собака же, на цепь не посадишь!
   - Так на что ты его спаиваешь? - вопрошала какая-нибудь из женщин, и получала в ответ:
   - А чем его кормить? Сухое не жрёт!
   Так и тянулось наше босоногое детство рядом с этим стихийным бедствием, и ничего мы поделать не могли, да и не пытались, отбиваясь от него подручными средствами.
   Елешиха варила самогон, и петух попробовал однажды отработанный материал, одёнья от браги, которую она перегоняла. Куры на дух не переносили вонючее перебродившее зерно, а их предводитель пристрастился. Обойки от очистки зерна давали в колхозе на трудодни для прокорма домашней скотины, но бабка нашла им другое применение. В любое время дня и ночи мужик или посланная им жена, за рубль могли взять в специальном окошке, проделанном предприимчивой бабкой в сенях, вожделенную поллитру. Ни магазина, ни других признаков цивилизации в нашей деревне не существовало, да и выпивали покупное тогда крайне редко, по праздникам да на поминках.
   Протест против насилия зрел в наших юных душах, но ничего поделать мы не могли. Со злом, когда оно постоянно, человек свыкается, но вот прощает его или нет - дело характера.
   Кончилась спокойная жизнь петуха, когда он отметелил приехавшего на каникулы из районного посёлка моего брата Олежку. Воя и размазывая слёзы и кровь, он вопил на всю улицу:
   - Убью гадёныша!
   Над этим мы неприкрыто ржали. Мысль убить вредоносную птицу давно копошилась в наших мозгах, да как это сделать - мы не имели понятия. Мы знали и видели, что взрослые рубят курицам головы, а ушлые, вроде меня, видели как умерщвляют поросят к великому тогда празднику Октября. Но самим нам это не позволялось, да мы были маловаты для этого. Но голь, как известно, хитра на выдумку. И месть осуществилась.
   Соседкин внук Пашка, старше нас на пяток лет, тоже частенько страдал от своей же птицы. В пятнадцать лет уже законченный алкаш он, однако, мирился с её выходками, закусывая краденный у бабки самогон сырыми яйцами.
   План созрел в голове продвинутого Олежки. В разговоре с Пашкой, который похвалялся перед нами, что всю ночь "Светлану" тянул, братец брякнул, что у нашей бабки Веры подошло пиво. Пашка за деревенское пиво да ещё с похмела, продал бы, верно, последние штаны. Он завопил:
   - Ребя, всё для вас сделаю, только тырните хоть ковшичек.
   - Паш, а слабо петуху вашему башку свернуть? - подначил Олежка.
   - Неси! Сейчас я его, гадёныша, прикончу, мочи уже нет терпеть.
   - Лады! Мы счас пиво стянем, а ты ползи к нам за баньку в лес, там и похмелишься. По грабкам?
   Пашка упёрся в избу, а мы, недолго раздумывая, раздобыли в клети бидончик литров на восемь и, что делали уже неоднократно, отлили ковшом из каждой из семи или восьми корчаг*, стоящих в сенках по ковшику пива, не забывая доливать в посудины воды.
   Наша баня стояла за огородом в лесу. Каждый раз, когда мы топили её, материли дядьку, поставившего её в двух сотнях метров от ключа. Таскать воду на огромную семью приходилось полдня. Но зато сразу за баней начинался лог, где мы спокойно прятались от наших бабушек, и те даже не пытались нас искать, зная о бесполезности затеи.
   Сейчас мы не спеша развели костёр, грохнули прекрасного деревенского пива сами и стали строить планы, как расправимся с петухом. Продвинутый поселковский братец откуда-то знал рецепт, который мы ещё не опробовали. Голубей, что мы били из рогаток и луков, мы жарили на вертеле, а тут птица солидная.
   - Нужно глиной его облепить и кинуть на угли, когда костёр немного прогорит, - раскрыл ужасную тайну новоиспечённый кулинар.
   - А попробуем, авось что выйдет, - ответствовал я.
   Вскоре пришёл огородами Пашка, таща что-то подмышкой в тряпке. Как взрослый, он запасся всем необходимым, даже гранёным стаканом, солью и ножом.
   - Всё ребя, втихаря сделал, никаких следов. Наливай?
   Пашка протянул стакан, воняющий одеколоном, который незамедлительно наполнили. Выпив пиво и крякнув, как взрослый, он приступил к обработке "туши". Мы аккуратно подбирали перья и жгли их в костре. К нашему изумлению тушка у петуха оказалась чуть побольше голубиной.
   - И этот шибздик всю округу в страхе держал?! - протянул Олежка с изумлением.
   - Сам знаешь, в драке главное - понт, - заметил Пашка, потроша тушку.
   Опалив и натерев её солью, облепили петуха глиной, разведённой в тазу, притащенном из бани и бросили в костёр на угли. Главный вынул из-за пазухи фигурный флакон с длинным горлом, открутил пробку и картинно приложился к нему:
   - На помин души! - произнёс Пашка манерно, явно кого-то из взрослых копируя. Мы заржали.
   - Петух оказался неимоверно вкусен, не то что голуби недопечённые внутри и обугленные снаружи. Уничтожили его мгновенно. Даже пиво и одеколон остались. Летом мясо в рационе у нас оказывалось редко, холодильники в деревне появятся много позже.
   Последним воспоминанием стало вече с вопросом, как отоврёмся? Договорились, что ничего не видели и не слышали. Но и тут изворотливый, как уж, Пашка сказал:
   - Да чо дурью маяться, навру бабке, что продал заезжим геодезистам, они тут недалеко стояли, и концов нема.
   - Так она же с тебя деньги стрясёт.
   - А это что, у неё же "занял". На три "Светки" хватит - заржал начинающий алкаш, показывая засаленную трёшку. На том и разошлись. Пашка в магаз, в соседнюю деревню, а мы, прибрав следы разгула, на пруд - купаться.
   Никто нас не расспрашивал, куда делся петух? Он надоел не только детям. Пашка на другой день показал рубцы на спине и похвалился, что вовсе и не больно. Верилось с трудом, но ему вечно пьяненькому, действительно терпелось легче.
   Лет через десять, когда деревня наша совсем распалась и только в нескольких домах доживали век старушки, приехав на уборку картошки, мы повинились перед соседкой за содеянное в детстве. Елешиха, прослезившаяся, что её не забывают и помогли выкопать картошку, поставила на стол бутылку своего "продукта", метнула деревенской закуски и как её, покойный уже, непутёвый внук, налив себе рюмку-напёрсток, подняла её и со словами:
   - На помин души, - выпила.
   Никто из нас не стал уточнять чьей, а просто выпили молча.
  
   *Корчага - полутора - двухведёрная глиняная крынка.
  
   14. Сумасшествие
  
   Каждый человек хранит в своей памяти первое воспоминание детства. Я не исключение, только не в состоянии определить хронологию событий, отложившихся в памяти. Скорее всего то о чём я расскажу не первое, но выделить именно первое едва ли возможно, пусть первым станет моё сумасшествие.
   Мы жили в довольно глухой деревушке со смешным названием - Чистоканы. Родителей в раннем детстве я не помню, они работали в колхозе. Вставали затемно и так же затемно возвращались. С нами детворой, коей летом набиралось много водились бабушки и прабабушки.
   Сейчас понимая какая это выматывающая "работа" нянчась с внуками я не припомню почему оказался один на попечении родной бабушки. Обычно за нами приглядывали две бабки и за всеми сразу. Видно бабке надоело это и несколько дней я жил в гордом одиночестве. Скучно неимоверно и заняться нечем. Игрушек в ту пору мы вообще не знали кроме самодельных, что делал нам дед.
   Бабушка пошла поутру доить корову, я в это время ещё спал. Проснувшись в одиночестве я решил исследовать одно изобретение деревенских жителей имевшееся почти в каждой избе - калёнку.
   Калёнка это то же самое, что буржуйка. Жестяная печка для приготовления пищи в дождливую погоду. Когда погода хорошая пищу готовили на тагане на огороде разложив под ним костерок из щепок. Топить настоящую русскую печь в жару самоубийство в доме получится филиал бани. Когда же на улице дождь каши и похлёбки варили на калёнке, которая топилась той же щепой и несильно разогревала дом. Ни газу ни электричества деревня тогда не знала
   Калёнка интересовала меня давно, но при бабке я к ней не допускался, чтоб не получить ожог. Она разогревалась докрасна. Но, но интерес к тому как там живёт огонь и куда девается был постоянно. Я проснулся, бабки нет, а калёнка холодная и я исследовал её вдоль и поперёк попутно разобрав и трубу состоящую из нескольких труб из такой же жести и колена выводившего дым в специальное отверстие в оконной раме.
   Вымазавшись в золе и саже как чёрт и не получив ответов на интересующие меня вопросы я решил обратиться к бабке, прикинув что наверно она в хлеву, потому что уже оголодал, а завтраком служила краюха хлеба и кружка парного молока. Бросив разваленную калёнку я вышел в сени где имелось что-то вроде балкона и заорал дурным матом:
   - Баба я с ума сошёл!!!
   Бабушка бросив подойник выскочила из хлева и увидев меня села посреди двора на попу не в силах произнести ни слова. Однако быстро опомнилась подхватилась и говоря какие-то не очень мне знакомые слова поспешила в дом. Следом за ней из другой половины прибежала старушка Кристинья и с порога закричала:
   - Кия! Кто там у тебя с ума сошёл?
   Бабки увидев разваленную печурку захохотали. Всё оказалось безобидно. Собрав печь на место, они малость меня пожурили, отмыли и покормив отправили на улицу, где я и проводил основную часть дня. Однако случай стал достоянием гласности и бабушка почти до конца жизни вспоминала о моём "сумасшествии", а братья и сёстры делают это изредка и сейчас.
  
   15. Золка
  
   В моём далёком детстве, папа, страстный охотник, надумал завести собаку. Долго решали, какая порода лучше всего подойдёт нам для охоты, и содержания. Жили мы в четырёхквартирном доме и собака, создаст проблемы, двор-то общий. В конце концов остановились на породе - спаниель. Собачка маленькая и неприхотливая, а охотница замечательная, особенно по водоплавающей дичи. Охота на уток в те годы была весьма популярной. Сейчас мало кто из охотников ею увлекается, слишком уж незначительна добыча, всем подавай лося, кабана, волка, о сафари в Африке я уж и не говорю.
  
   Щенок нашёлся быстро, охотники в сельской местности знакомы друг с другом. Из другого села привезли маленький серый комочек с вкраплениями чёрной шерсти - точно горстка золы с угольками после костра. Имя собачки, уже данное хозяином, очень точно подходило внешности - Зола. Никто, правда, этим именем её никогда не называл, всю свою жизнь она прожила под ласковой кличкой - Золка.
  
   Всем, кто знаком с этой породой собак, известно, что спаниели незаменимы при утиной охоте, они выгоняют птицу из тех мест водоёмов, которые поросли осокой, камышом, рогозом. Для этого им приходится делать купирование хвоста, иначе собака может просто утонуть. Хвостик обрезают по длине ладони человека, чтоб в случае, если собака увязнет в болотистом водоёме, вытащить её за остаток хвоста, как за ручку. Купирование решили делать на другой день после того, как собачка немного попривыкнет к новым хозяевам. Папа и его закадычный друг - охотник Львович, нарядились в белые рубашки и приступили. Всё приготовили: скальпель, йод, бинт и операция не обещала быть очень болезненной, но после купирования Золка крутанула обрубком и окропила вивисекторов в белых одеждах кровью.
  
   Хвостик быстро зажил и мы стали тренировать Золку, натаскивая на поиск и подачу предметов. Сначала она носила палку, которую бросали с командой -"апорт" так, что она видела, куда та упадёт, затем бросали любой предмет таким образом, чтобы собака его не видела и она находила и приносила его.
  
   Добродушная и покладистая, небольшая собачка, вскоре стала общей любимицей дома. Однако, за внешней добротой, никто не подозревал в ней настоящего характера. Однажды в гостях у того же Львовича произошёл забавный случай, после которого, уважительное отношение к Золке неимоверно возросло. Друзья - охотники начали "воевать" за лучшие места перед телевизором - тогда ещё редкостью в селе, и один из них, в шутку, хотел стащить папу с дивана за ноги. Мирно дремавшая Золка, вылетела из угла со стремительностью молнии и ринулась на "обидчика" с таким рыком, что у того затряслись поджилки, как он потом рассказал. Я, играя с ребятами во дворе, мог улечься на снег и собака никому не позволяла меня задеть, даже пальцем, мгновенно показывая свой норов.
  
   Пришло время первой охоты. Здесь Золка раскрылась во всей красе. Она без устали утюжила местные водоёмы, подавая дичь под выстрел и доставала всех добытых уток и чирков. Иногда могла поймать зазевавшуюся крякву и без всякого выстрела. За сезон, а это около месяца, папа добывал с ней более полусотни уток, вместо десятка раньше. Иногда, мы, приехав на охоту, не успевали расчехлить ружья, а Золка, к зависти горе - охотников, уже доставала подранка, которого не могли найти незадачливые стрелки. Авторитет небольшой собаки на протяжении нескольких сезонов рос, как снежный ком.
  
   Особенно запомнилось одно событие - открытие охоты. Немного постреляв вначале, друзья, вместе с папой принялись готовить праздничный пикник. Золка в это время подняла несколько уток, а мы, пацаны, только и смогли, что полюбоваться, как красиво они уходят с водоёма, чётко соблюдая строй и иерархию. Трофеи для пикника уже взяли и никто сильно не расстроился, что дичь ушла. Каково же было наше изумление, когда Золка одну за другой принесла трёх здоровенных крякв. От неожиданности, народ на берегу, потерял дар речи. После этого случая много раз нам предлагали продать собаку за бешеные рубли, но такая мысль никого и никогда даже не посещала, собака, просто, стала нам родной!
  
   Я всегда кормил утром перед уходом в школу Золку и однажды застал её спящей в своём закуте, в хлеву у коровы. Это показалось мне странным, она всегда встречала меня с восторгом крутя хвостом. Разбудить я её не смог. Ничего не поняв, бросил миску с едой и побежал за папой. Папа быстро вернулся и сказал, что Золка умерла. Её отравила соседка учительница, работавшая с папой в школе, из-за какой-то обиды на него. Мы с братом проревели целый день, я даже не пошёл в школу, а затем, похоронили нашу любимицу. Больше собаку такой породы мы не заводили - слишком яркие воспоминания о Золке остались у нас.
  
   16. Гончий пёс, Амур
  
   От Золки у нас остался щенок, породы дворовая лайка, а попросту дворняга - Лапа. Никчёмная собака в охотничьем деле, но зато с удовольствием таскавшая соседских кур. По этой причине её в конце концов и пришлось усыпить. С Золкой она не имела ничего общего.
  
   Блудливый характер и воровство у соседей не только курей, но и всего съедобного, что плохо лежало, доставляли нам одни неприятности. В те времена редко на какой кладовой красовался замок, а открывала задвижки и щеколды она превосходно. Лапа напоминала экстерьером гончую, но окрас... Она была совершенно чёрной, никогда после я не видел гончей с таким окрасом.
  
   Перед своей безвременной кончиной она осчастливила нас потомством из трёх щенят. Щенки совершенно на неё не походили окрасом, видимо в них в полной мере проявились папашкины гены, однако, кто этот папашка - неясно по сию пору.
  
   Двух щенков мы отдали в хорошие руки, а одного решили оставить. Каково же было наше изумление, когда наш невзрачный щенок подрос и превратился в замечательную собаку по всем статьям: окрасу, экстерьеру и повадкам - русскую гончую. Выросший с матерью он почти в два раза превосходил своих братьев в комплекции, соответственно и имя он получил звучное - Амур!
  
   Пока он был маленьким, мы с братом с удовольствием занимались дрессировкой и играми с ним. Совершенно бестолковый щенок, он один раз на охоте, оставшись на другом берегу водоёма, с разбегу пытался преодолеть его по ряске, плавающей на поверхности, как ковёр. Напугавшись и завизжав вначале, он быстро сориентировался и переплыл пруд, видимо, бабкины гены дали себя знать.
  
   Я не очень помню, чтоб его кто-то натаскивал на основной вид дичи, по которой работают гончие, но к двум годам он вырос в непререкаемый авторитет в охоте на зайца. К тому времени у нас уже сложился крепкий коллективчик (хоть я ещё и учился в школе) мужичков, увлечённых этим видом охоты. В каждое воскресенье с открытием охоты мы выезжали или выходили на лыжах в окрестные леса и брали Амура с собой. Гонял зайчишек он исключительно.
  
   Охота начиналась с отпускания его с поводка. Почуяв свободу, он начинал кружить по лесу, изредка погавкивая, чтобы обозначить своё местоположение. Но вот он находил свежий след зайца и начинал гон. Тон голоса мгновенно менялся и теперь он лаял уже непрерывно на более высоких нотах. Наша работа заключалась в том, чтобы быстро встать на номера в том месте, где он взял след.
  
   Оставалось ждать несколько минут, рассредоточившись вдоль следа, так чтобы видеть друг друга. Амур подавал зайца под выстрел как по расписанию. Иногда у нас возникали перепалки, кому вставать на ближний номер, но обычно мы менялись, чтоб не было конфликтов.
  
   Как же изменялся голос собаки, когда она гнала зайца взрячую. Буквально захлёбываясь, он выводил такие ноты, которые ласкали наш слух. Мы никогда не жадничали и брали дичи столько, сколько человек было в компании и одного зайца на прокорм собаке. Но, однажды, всего раз на моей памяти, мы решили взять сколько выгонит собака и добыли до обеда одиннадцать зайцев - больше такой охоты мы себе не позволяли. Нужно и честь знать!
  
   Всё это продолжалось лет, наверно, шесть. Амур стал взрослой собакой, набрался опыта и уже, иногда, просто ловил зайца без всяких выстрелов. Мой подросший брат ходил с ним на охоту вдвоём и никогда не возвращался без трофея. Когда по какой-нибудь причине мы не могли с братом идти на охоту, Амура брали друзья и он работал на них с удовольствием.
  
   В одну из таких охот с ним и случилась беда. Он гнал зайца вблизи дороги, по которой ехал поганый человечишко - милиционер из одной из недалёких деревень. Он не придумал ничего лучше как использовать собаку, как живую мишень и стал стрелять в неё из ружья, которое возил с собой, опасаясь за свою шкурную жизнь. Табельное оружие, тогда, участковым не полагалось. Амур, к несчастью, был приучен идти на выстрел, потому, что обычно с выстрелами кончалась загонка. Придурок выстрелил в собаку семь раз и практически изрешетил её. Когда друзья вышли с номеров, не дождавшись его, он лежал в луже крови и на шкуре, и морде не было живого места. Добить собаку, чтоб не мучилась, рука ни у кого не поднялась и друзья не нашли ничего лучше, как просто бросить его умирать, чтоб машину не испачкал кровью.
  
   В это время я был на уроках, и когда отцу позвонили о происшествии, сбежал с них с другом и отправился на поиски собаки, чтобы похоронить её. Мы нашли следы, но самого Амура найти не смогли, он исчез. Удивлению и радости не было предела, когда Амур, полуживой, через два дня, приковылял домой. Он прожил у нас после этого ещё два года, но на охоту его почти не брали, гонять по-прежнему он уже не мог - задыхался. Умер он дома, своей смертью, и был похоронен как и Золка, со слезами.
  
   17. Я сетями не рыбачу
  
   Случилась эта история в моём далёком уже детстве. Жили мы, как все в деревне, очень небогато, хотя родителей видели только рано утром и поздно вечером, если успевали проснуться до их ухода на работу и не уснуть до возвращения.
   Лет с семи я уже спокойно оставался в каникулы один с трехлетним братом и все заботы о нём ложились на меня, что сильно омрачало мне жизнь, но облегчало работу родителей.
   Сейчас, через полвека, я думаю о тех временах и не могу найти причину нашей нищеты. Все работали не покладая рук, а едва сводили концы с концами.
   Подспорьем в нашей жизни служили охота и рыбалка. Тогда никто не задумывался о том, сколько можно поймать рыбы и взять дичи, если случалась удача - брали возможное по-максимуму.
   Отец увлекался охотой и рыбалкой не только ради спортивного интереса, но и добычи, иногда браконьерничал. Однако ни разу он не продал ни одной рыбки или килограмма мяса и, думаю, что браконьерством это можно назвать чисто условно. Коренным народам Севера разрешено ловить рыбу и бить зверя круглый год, мол это их исконная пища, как будто на остальной территории огромного СССРа жили по-иному. Но я отвлёкся слегка от того, о чём хотел рассказать.
   Однажды отец поставил сети на местном пруду. Делалось это ночью втихаря, потому что такое считалось браконьерством. Сейчас сети ставят средь бела дня на любом из прудов прямо в деревне, и никто никому слова не скажет, что это нехорошо. Да что сети, электроудочками лазят на виду у всех! Радует лишь одно - достойной рыбы в них практически не попадает, выцедили и выбили всю. В те же времена рыба водилась, и в пару сетей её набилось довольно прилично. Несколько вёдер.
   Отец, приехав рано утром, забросил сети в баню, а сам завалился спать - ему нужно к восьми отправляться на работу, и он хоть пару часов решил вздремнуть. Мы с мамой, поднятые им, имели задачу достать рыбу из сетей. Я, видевший как это делают взрослые, посчитал порученное посильным, хотя отец ни разу не показал, как её достают. Мама моя выросла на большой реке и, видимо, отец решил, что она это умеет.
   Развесив сети в бане на специальных крючьях, мы приступили. Но не тут-то было. Если мелкую рыбёшку я ещё умел доставать, протаскивая её через ячейки сети, крупную рыбу мы вытащить оказались не в состоянии.
   - Мам, неси ножницы. Отец говорил, что если в сети больше дыр, она лучше ловит, - сказал я после нескольких попыток достать приличных линей, которые собирали на себя не меньше квадратного метра сети.
   - Да это шутка, сынок. Отец нам головы снимет, если порежем сети. Давай пробовать ещё, - ответила мама.
   Безрезультатно провозившись ещё час и высушив сети, а доставать рыбу из сухой сети хуже многократно, чем из мокрой, мама пошла будить отца. Он пришёл злой после бессонной ночи, отматерил нас и показал, как это делать. Втроём мы быстро вынули рыбу и спустили её в погреб на снег, намётанный туда с весны. Холодильников тогда в деревне никто не имел.
   История бы на этом, наверно, и закончилась, но отец всегда в компании друзей, подвыпив, с упорством автомата рассказывал эту историю, пока я однажды не выдержал и, уже будучи в приличном возрасте, не рявкнул на него от души. До него, видимо, дошло и он больше не вспоминал о том случае.
   Сам я, конечно, умею сейчас ставить сети и доставать из них рыбу, что и делал до какого-то времени. Но, после ухода мамы восемнадцать лет назад, мне каждый раз вспоминался тот эпизод, и потихоньку я рыбачить сетями перестал вовсе. Слишком горьким оказалось воспоминание. Да и поймать рыбы для ухи на природе для меня не составляет труда обычными удочками, а, как средство выживания, рыбалка давно уже утратила своё значение.
  
   18. Утка
  
   Случилось это в далёком детстве, когда старшие ребята брали меня, восьмиклассника, а может и шестиклассника, с собой на охоту. В основном я играл подсобные роли вроде загонки зайцев и топтания водоёмов, где могла находиться утка.
   Детство бесшабашно, и это сейчас я понимаю, что взрослые использовали нас, таких пацанов, полных энтузиазма, за возможность пальнуть из старенькой одностволки в беспроигрышном месте по сидящей горлице или зайцу, которого по какой-то причине не взяли стоящие до тебя на номерах.
   Нужно отдать должное, никогда взрослые не оставляли нас, пацанву, без трофеев. Дичи тогда в лесах водилось несравнимо больше, чем нынче. Никто не бил её, не слезая со снегоходов в количествах, явно превышающих здравый смысл.
   Конечно, пацан на охоте - это нарушение всего и вся, но именно так становится мальчишка настоящим охотником. Старшие, ненавязчиво и исподволь, вкладывают в неокрепшие ещё мозги заповеди настоящих охотников и неписанные правила поведения. И опыт юный организм впитывает, как губка.
   Сейчас, бывая в компании друзей охотников, я с горечью смотрю на их беспринципность и отношение к занятию,только как к средству добычи мяса, хотя тогда мы жили много беднее и трофей служил не только удовольствию, но и пополнял рацион семьи. Но я, как всегда, отвлекаюсь.
   В конце августа, а именно, в последнюю его субботу на утренней зорьке, открывалась охота на водоплавающую дичь и продолжалась до отлёта птиц на зимовку. Где-то с месяц мы вечерами пропадали на окрестных прудах, куда чирки и утки возвращались на ночёвку с полей. В небольшое время, когда ещё можно различить в сумерках силуэты птиц, и происходили самые главные события такой охоты.
   Мы подъехали на двух машинах к пруду у деревни с громким названием - Свобода. Зарядили ружья и вышли на берег с одной стороны. Несколько непуганых уток спокойно плавали на середине не очень большого водоёма. При нашем появлении они поднялись на крыло и полетели в сторону противоположного берега. Все без исключения вскинули ружья и начали стрелять. Пальнул и я, в общем, неплохо прицелившись. Из трёх или четырёх уток-крякв лишь одна с тяжёлым плеском шлёпнулась на воду у противоположного берега метрах в пяти.
   В такой ситуации, когда точно неизвестно, кто попал, обычно трофей доставался тому, кто достанет взятую птицу. В ватаге человек из восьми добровольцев нашлось немного. Лодки у нас не имелось, а лезть в воду в сентябре нагишом - удовольствие сомнительное. Как назло, мы не взяли с собой и нашу прославленную собаку-утятницу Золку. Всё-таки один ухарь нашёлся, и народ с облегчением вздохнул, а то пришлось бы тянуть жребий. Утка, тем временем, распластав крылья, "отдыхала", не подавая признаков жизни, "на водах".
   Исай, так звали одного из наших, перешёл по плотине на другой берег и, комментируя под наш хохот свои действия, стал раздеваться и залез в воду. Мы, отложив ружья, ржали над его комментариями. Картина разворачивалась, как на экране кино:
   - Ой, мужики, яйца замочил! Холодная вода, блин.
   - Ничего, не протухнут! - неслось в ответ с нашего берега.
   - Не, блин, не поплыву, где-то палку видел.
   Исай вылез, подобрал палку и вновь залез в воду под комментарии и советы - как и с какого боку лучше достать добычу и за что её брать.
   Дотянувшись до добычи палкой, охотник начал подгребать утку к себе. Когда до неё оставалось расстояние - подать рукой, утка вдруг ожила и, встрепенувшись, взлетела, как ни в чём не бывало, обдав Исая фонтаном брызг. Толпа на берегу неистово хохотала, а у главного героя драмы даже не нашлось мата, чтоб напутствовать улетающую добычу.
   Стрелять в сторону охотника никто не стал, да и не особенно готовы оказались к такому повороту событий. Пока Исай одевался и принимал на грудь сто граммов, всегда возимые с собой на подобные случаи, стемнело. Ватага, разрядив стволы загрузилась в старенькие Запоры, других машин тогда в деревне не видали, и, многократно смакуя недавнюю "короткометражку", отправилась по домам.
  
   19. Жаркое
  
   Как я уже написал в заметках о детстве, папка мой имел одно чисто мужское хобби - охоту. Редкий охотник в сельской местности - одиночка. Разве что промысловики на договоре втихаря охотились на пушных зверей, потому что этот вид промысловой охоты не предполагает шумных компаний для загонки зверя. Но промысел требует специфических качеств от человека и доступен лишь тем, кто зимой не работает. Остальные охотники, как правило, сбиваются в ватаги, поддерживая дружеские отношения не только на охоте.
   Деревенская жизнь, особенно зимой, не изобилует поводами для посиделок, а культурные мероприятия в сельском клубе - редкость, но иногда поводы случались. В ту пору холодильники в селе ещё не появились, и рацион в летнее время почти не включал мясо, хранить которое попросту было негде. Зимой же редкая семья не баловала себя свининкой, бараниной, а то и дарами леса, если глава охотник-добытчик.
   Редкие посиделки всегда обставлялись с размахом. Когда ещё можно пообщаться, потравить охотничьи и рыбацкие байки за рюмкой чая, как не в долгие зимние вечера?
   Парочка таких встреч в компании родителя и его друзей запомнилась и нам, пацанве. Нас брали с собой, потому что оставить дома не с кем да и небезопасно. Отцовскую компанию составляли: лесничий Львович и пара-тройка друзей с работы. Чаще всего собирались у Львовича. Он с женой Розой жил в отдельном доме, и в те поры у них имелось редкое для села развлечение - телевизор. На телевизор и жаркое изредка и собирались друзья охотники, прихватывая нас пацанву и жён.
   В одни такие посиделки и произошло то, что я расскажу. Любое приготовленное мясо Львович, как истинный джентльмен охоты, называл - жаркое. На жаркое и приглашались друзья. Жаркое могло готовиться абсолютно из всего, что имелось в наличии. В этот раз Львович лишил жизни молодого барашка и пригласил всю ватагу в субботу, чтоб в воскресенье охотники могли проветрить не совсем трезвые головы в лесу.
   Поскольку гостей было чем занять, жаркое не готовилось заранее. Пока женщины смотрели телевизор, мужчины "колдовали" на кухне, редкий раз освобождая жён от приготовления пищи, принимая попутно понемногу на грудь, обсуждая планы на будущее и травя анекдоты и байки. Мы вертелись то там, то тут, телевизор нас прельщал не очень, но отцы шугали нас из кухни, если байки оказывались солёными.
   Всё как обычно происходило и в этот раз. Как только мы завалились в гости, Львович взял в оборот ещё не раздевшегося отца:
   - Миша, сходи в кладовку, барашек там на вешале, с краю болтается, занеси его, да и приступим.
   - С какого краю?
   - Да там разберёшься, что, барана не видал что ли?
   Напутствованный такими словами, отец вышел в чулан и скоро вернулся с приличной тушей в руках, попеняв Львовичу:
   - Ну у тебя там и потёмки, еле нашёл. Давай-ка к следующему разу я тебе туда свет проведу.
   Отец подрабатывал в школе ещё и электриком.
   Мужчины уже разделись и приступили к приготовлению жаркого, женщины уткнулись в телевизор, а мы с братом начали играть в закутке, выделенном сыну Розы и Львовича, Вите. Все оказались при деле. Через небольшое время народ постарше начал метать приготовленное на огромный стол посреди комнаты, именуемой Львовичем залой.
   Вечеринка покатилась своим чередом. Львович рассказал о своём последнем охотничьем успехе. Он взял рысь. Животное опасное и досаждавшее и охотникам, и мирным гражданам. Пожалуй, рысь - это самый крупный и опасный хищник в уральских лесах, после волка. За его отстрел тогда даже полагалась премия. Шкуру решено было выделать и сделать чучело или пустить на шапки. Друзья склонились к первому варианту, потому что мех рыси котируется невысоко: ну, кошка и кошка. Небезызвестный Шариков предлагал делать из них кроликов и пускать на воротники, на польта.
   Окончание банкета мы как всегда не досмотрели, нас отправили спать. В этот раз и взрослым не захотелось тащиться по домам, потемну и они тоже остались ночевать в просторном дому лесничего.
   Проснувшись рано утром, я услышал разговор Львовича с отцом. Львович не мог отпустить гостей, не накормив их утром, и сходил в кладовку, принести кусок свинины на его коронное блюдо - отбивные. Теперь он расспрашивал отца:
   - Мишка, ты откуда барана взял?
   - Откуда ты сказал, оттуда и взял - с краю.
   - С которого краю?
   - А ты не сказал, с которого. Там же темно, я нащупал тушу и принёс. А что не так-то?
   - Да ладно, всё так. Понравилось жаркое-то?
   - Ага, только вкус какой-то не бараний, но мяконькое мясцо, пальчики оближешь.
   - Ну и хорошо, а то я думал...
   Тут стали просыпаться и остальные, и Львович замолчал и ушёл на кухню.
   Мы встали, умылись и, позавтракав отбивными, отправились домой. Львович оделся и вышел нас проводить, чтоб отдать отцу шкуру рыси для выделки. Прагматизм пересилил, и из неё решили сшить шапку, а отец умел выделывать шкуры. Мы уже вышли на улицу, а отец с лесничим замешкались в кладовке. Когда они вышли, оба хохотали так, что мы, не знавшие в чём дело, засмеялись тоже.
   - Что вы там такого смешного увидели? - спросила мама.
   - Да ничего особенного, вчерашнего барана, - ответил папа и снова захохотал.
   - Когда бы мы ещё рысятину попробовали?
   Вся ватага застыла с изумлёнными лицами. Оказалось, впотьмах папа взял тушу рыси, оставленную Львовичем до весны, чтобы закопать. Собаки есть рысь отказались, а выбросить её он не решился. Под водочку рысь приготовили и съели, не заметив, что это вовсе не баран.
  
   20. Клады
  
   История первая
  
   Мы росли шкодливыми пацанами. Всё время что-то изобретали, порой весьма опасное. Пугачи, поджиги, куркачи и прочие мальчишеские забавы с оружием сопровождали наше детство. Порой эти игрушки приводили к серьёзным травмам. Так одному нашему однокласснику другой выбил глаз из самодельного пистолета, сделав его на всю жизнь инвалидом. Но такая уж это притягательная штука - оружие, и остановить пацанов, задумавших вооружиться, бесполезно. В старших классах мы начали ходить на охоту. Взрослые давали нам выстрелить из настоящих ружей, но эти сиюминутные удовольствия кончались быстро, а оружием хотелось обладать. Своим.
   Со мной учился парнишка,которого звали Иван. У его отца имелась мастерская, и Ванька, когда отца не было дома, постоянно там что-нибудь мастерил. Отец, тоже Иван, слыл мужиком рукастым и постоянно изобретал. Зимой он ездил на работу на аэросанях, которые по дороге с трудом догонял наш старенький "Запор". Летом мотор с аэросаней перекочёвывал на лодку, превращая её в глиссер. Ваньку же интересовало оружие и он конструировал и делал то, что стреляет. Периодически он приглашал меня на испытания очередного "ствола". Сейчас, с высоты возраста, я понимаю, как это было опасно, но, видимо, Парень Наверху хранил наше детство. Лишь однажды у меня в руках взорвался пистолет, опалив щёку. Дома пришлось наврать, что у друга обжёгся горячим пирогом.
   Однажды мы с Иваном испытывали очередное его изобретение - ружьё. Сейчас бы у меня встали волосы дыбом: стрелять винтовочными патронами из самопала с алюминиевой лыжной палкой вместо ствола. А тогда мы не задумывались об этом нисколько и шмаляли по двери туалета шагов с тридцати весьма успешно, попадая в банный ковшик. Патроны вскоре кончились, и мы решили их зарядить снова, потому что они тоже изготавливались самостоятельно.
   Ванька притащил в мастерскую своё главное сокровище - металлический сундучок, доставшийся от прабабки, в котором хранились стыренные у отца-охотника: дымный и бездымный пороха, капсюля "центробой" и "жевело", разная дробь и свинец, пули и пыжи.
   Вывалив содержимое, упакованное в коробочки бутылочки и мешочки на верстак, Иван принялся из свинцовой палочки катать самодельные пули под калибр трубки и гильзы от винтовки, с отпиленным горлом под трехлинейную пулю. Калибр у нас был неизвестен, главное, чтоб пуля сидела в патроне и пролезала через лыжную палку ствола. Меня он попросил протереть сундучок тряпкой, он и вправду оказался внутри грязноват.
   Так мы занялись каждый своими делами, но я, конечно, управился быстрее. И стал разглядывать сундучок. Сделанный добротно из довольно толстого стального листа, на поверхности стенок и крышки он имел рисунки тиснением или чеканкой с остатками цветной эмали. Я понял, что вещица, в своё время, выглядела нарядно и стоила денег немалых.
   - Ванька, откуда сундук? - спросил я друга.
   - Да прабабка, двинула кони, от неё остался, ну, бабуся мне и отдала. Пристроил вот под боеприпасы, главное закрывается и никто не лезет, - ответствовал он, показав замысловатый ключик.
   Я удовлетворился ответом, вспомнив прабабку, которую застал уже больной и лежачей, и видно с поехавшей крышей, потому что она постоянно твердила одно и то же в разговорах с нами - пацанвой:
   - Прилетят, прилетят снова двуглавые орлы на Русь и будут денежки с царёвым гербом опять в ходу.
   - Какие, какие денежки? - допытывались мы, но бабка замолкала, глядя на нас не очень осмысленным взглядом.
   Считая её сумасшедшей, мы старались побыстрее смыться из той половины ванькиной избы, где прабабка жила с дочерью, Ванькиной бабушкой - Анисьей.
   Сейчас это мимолётно вспомнилось, и я продолжал крутить на верстаке забавную вещицу. Перевернув её вверх дном, я заметил, что дно завальцовано толстым двойным швом. Это меня удивило, зачем делать двойной шов, если дно вставляется как у консервной банки и шов должен быть тонким? Ещё раньше сундук показался мне излишне тяжёлым, но это я списал на толстый металл стенок.
   - Вань, а ящик-то похоже с секретом. Смотри! Я перевернул сундук и какой-то рейкой смерил глубину внутри и приложил рейку снаружи. Разницы оказалось сантиметров пять.
   - Блин, да у него похоже дно двойное, то-то я думаю он тяжелее обычной жестянки. Ну-ка, давай вскроем дно. Мгновенно, вооружившись зубилом и молотком, мы прорезали дно по контуру двойного шва и остолбенели, отогнув вырезанную пластину.
   Под ней оказался плотно вставленный пакет из вощёной бумаги. Подковырнув его тем же зубилом, мы вытащили увесистый свёрток. Руки у обоих тряслись. Развернув пакет, мы разочаровались, там оказались завернутые по отдельности в пергамент три пачки денег, по несколько сотен купюр разного достоинства. Деньги были свеженькие, но... дореволюционные и никакой ценности не представляли. Под пачками оказался ещё один свёрток во весь размер пакета, в котором сложенные пополам хранились десятка два векселей с ятями и твёрдыми знаками в текстах, выписанные на прабабку, что мы определили по её имени, а фамилию её мы никогда не знали. Из текста мы поняли ешё, что она дворянского звания. Удивлению нашему не было предела.
   Ванька быстро сбегал за бабкой Анисьей и показал ей находку. Она нисколько не удивилась. Поворошив бумаги и деньги, рассказала, что прабабка вовсе никакая не прабабка, а приблудившаяся после революции нищенка. Весь её скарб и составлял этот сундучок. Настоящая мать Анисьи в Гражданскую померла от тифа, а отец погиб, и её семья приютила нищенку, которая работала наравне со всеми. Она так и прожила с ними всю жизнь до смерти. Бабушка вспомнила, что нищенка была очень культурна и воспитана. Однажды она свободно разговаривала с пленными немцами, которых везли в Сибирь. Голодные, они просили хоть чего-то поесть. В деревнях жили хоть и небогато, но не голодали, и прабабушка, с разрешения "родных", вынесла немцам хлеба.
   Денег оказалось очень много, больше двадцати тысяч. Векселя тоже имели трёхзначные суммы. Пристроить их оказалось некуда. В селе не имелось ни музея, ни коллекционеров-нумизматов. Мы не придумали ничего лучшего, как играть на них в карты, потому что настоящих у нас никогда не водилось. Так потихоньку и разошлось всё состояние никому неизвестной дворянки. Сейчас бы можно попытаться найти её следы, да никто уже не станет этим заниматься.
  
   История вторая
  
   В воскресенье с утра лил дождь. Мелкий, холодный осенний дождь, начавшийся в субботу вечером, не переставал. Ни на охоту, ни на двор не выйти, и мы всей семьёй сидели дома, занимаясь кто чем. Мама что-то собиралась стряпать и топила русскую печь, маленький братец крутился возле неё. Папа заряжал патроны, я у него на подхвате, помогал. Попили чаю с пирогами и блаженствовали, бездельничая. На дворе стояла середина шестидесятых, телевизоры в селе ещё не появились и, обычно, мама что-нибудь читала нам вслух. Мы тогда много чего выписывали. Любимый журнал "Уральский следопыт" часто скрашивал досуг.
   Пришла соседка и позвала в гости. Прихватив пирогов, отправились с папой к ним. Когда-то давно муж соседки учился с папой в школе, и наши семьи теперь дружили. У соседей тоже заняться оказалось особенно нечем. Я поиграл с их ребятишками, пока тех не сморило спать, они были много младше меня, и присоединился к взрослым, которые дулись в карты, в подкидного дурака. Проиграли до обеда, нарочно на счёт. Сто раз! Выяснилось, что играем одинаково - все остались в дураках по тридцать три раза, а в сотый получился розыгрыш.
   Тут дядя Лёша, как я называл папиного друга, предложил сменить игру на что-нибудь другое. Вспомнили о лото. Нашли. Выбрали карты и бросили жребий - кому кричать. Сыграв пару конов, загрустили. Лото - игра азартная, а у нас на кону - ничего. Тут дядя Лёша решил оживить игру. Он принёс свой ватник и вытряхнул из его карманов две пригоршни мелочи царской чеканки. Монеты сохранились хорошо, только почернели. Номинал читался. Разделили монеты поровну и теперь уже играли на "деньги", что, несомненно, игру оживило. У кого-то кучка таяла, а у кого-то прирастала.
   Папа спросил Алексея:
   - Ты где это столько меди насобирал?
   - Да вчера с ребятишками ездил за саженцами на Попов выселок, там ребята клад нашли. Полный сундук этого добра раздобыли, когда саженец выкапывали. Набили все карманы, сейчас вся спецшкола играется.
   Дядя Лёша работал учителем труда и воспитателем в коррекционной спецшколе.
   - Да там что-то видно ещё зарыто! Когда сундучок подняли, под ним земля провалилась. Забили в яму лом, он во что-то упёрся,- продолжил он рассказ.
   - Так почему не раскопали? - спросил папа.
   - Дождь начался, да и после уроков поехали поздно, уже темнеть начало. Не успели.
   - Вот раздолбаи, - ругнулся папа,
   - А вдруг что ценное там? На выселке же семьи ссыльнопоселенцев жили, в основном служители культа, может что и прихватили при выселении.
   - Да ну, они там хрен без соли доедали перед войной, если и было что, проели.
   Мы продолжали играть, соседка покормила нас обедом. Разговор о находке как-то сам собой угас. Но тут вышло солнышко, и дядя Лёша с папой засобирались на охоту на вечернюю зорьку. Я напросился с ними, и меня, к радости моей, взяли
   Взяв ружья, патронташи и одевшись, мы погрузились в наш "Запор" и поехали.
   - Куда направимся? - спросил дядя Лёша.
   - А давайте посмотрим, где клад лежал. Там и прудик есть, уток погонять, - встрял я.
   Папа согласился, тем более, что Выселок от села находился километрах в пяти. Только на "Запоре" туда не проедешь, нужно с километр идти по лесу от тракта.
   Мы оставили машину, папа достал лопату и отдал мне. Ватага направилась по лесной дороге. Выселок так только назывался. До войны там жили выселенные откуда-то то ли попы, то ли кулаки. Стояло несколько изб. Но после войны все куда-то подевались, и сейчас изб уже не осталось, а только сады у каждой указывали место, что тут когда-то жили люди. Селяне ходили или ездили выкапывать саженцы ягодных кустов. Росли и яблони, но уже одичавшие и не плодоносившие.
   Мы подошли к месту. Раскоп увидали ещё издали. На месте, где дети обнаружили сундучок, красовалась воронка метра полтора диаметром, на дне которой оказалась прямоугольная ямка размером сантиметров двадцать на тридцать и глубиной пятнадцать. Вокруг валялась вощёная плотная бумага синего цвета, да несколько монет, видно просыпанных ещё ребятишками.
   - Значит, твой тракторист не спал, - сказал папа дяде Лёше.
   - Молодец!
   - А ты какого хрена вчера-то промолчал?
   - Так я подумал: дождь да темно. Дотерпит до воскресенья и погоды получше, - оправдался Алексей.
   - Дотерпело! - усмехнулся папа.
   - Айда на прудки, тут ловить нечего, - добавил он.
   Ни заявить в милицию, ни просто заявиться к трактористу, ума у нас тогда не хватило. А в понедельник спецшколу ожидал сюрприз. Ни тракторист , ни его жена-повариха на работе не появились. Посланный кто-то из персонала, пришёл обратно с вестью, что дом заколочен и никого в нём нет.
   Больше этих людей в селе никто и никогда не видел.
  
   21. На рыбалку
  
   Какой мальчишка в детстве не брался за удочку? В деревне ни одного не минула чаша сия. Пацаны - народ изобретательный, а если ты представлен сам себе в ту невеликую пору, когда ты уже достаточно большой, чтоб за тобой не нужно было присмотру, но не настолько, чтоб помогать взрослым наравне с ними. В это время увлечения не ограничены никем и ничем, разве что скудостью фантазии, да недостаточно развитым воображением. Тут можно и лётчиком себя представить, сидя на чердаке и выглядывая в единственное окно, как из кабины самолёта, и отважным мореплавателем Стивенсона, если читал его, а на прудике для гусей у дома есть плот. А если и нет, то как приятно его соорудить и отправиться, как Робинзон со своего острова в неведомые края по бескрайнему океану.
  
   Рыбалка же в детских увлечениях стоит особняком наравне со сбором ягод и грибов. Если научился ловить мелкую рыбёшку в своей речушке, которую можно перейти в любом месте, ты добытчик! Бабушка приготовит эту рыбёшку на листе в масле в русской печи так, что пальчики оближешь. Если же останется взрослым, которые придут поздно вечером уставшие и похвалят тебя, как кормильца, ты на седьмом небе от счастья. Ты встаёшь раньше всех и бежишь по росистой траве к заветному омутку занять клёвчее место и радуешься, что прибежал первым. Продирающие глазёнки друзья с завистью вынимают из воды твой кукан с рыбёшкой, трепещущей на нём.
  
   Прикрыв глаза, ты видишь огромную рыбину на крючке и борешься с ней, как с акулой. Пусть это плотвичка всего лишь в ладошку. Мечтается об уловах, о которых говорят взрослые и о рыбе, которую приносит дед с большого пруда. Огромную, золотую, ещё живую с вытаращенными глазами. Хочется съездить со взрослыми на настоящую реку Каму, откуда привозят лещей с огромное блюдо, в котором мама подаёт пельмени для всей семьи! Но пока ты мал для такой рыбалки и тебя не берут, но время идёт, и в одно прекрасное утро папа говорит тебе:
   - Собирайся сынок, в колхозе кончились все летние работы и дают грузовик съездить на Каму. Лещ пошёл.
   - А на что мы там будем ловить? Моя удочка, наверно, маловата?
   - Увидишь сам, как рыбачат настоящие рыбаки.
  
   Команда собирается быстро и все лезут в кузов ЗиСа, которым правит дядя Вася -шутник и балагур. Он зовёт тебя в кабину, но ты не соглашаешься. Ты большой и поедешь в кузове наравне со взрослыми. Дядя Вася понимает восторг пацана и рулит в гордом одиночестве.
  
   До реки далеко. Мужички пристраиваются, кто как может и спят, дожимая короткую ночь, а ты все два часа вертишь головой на осенние красоты и новые деревни. Ты ещё ни разу не уезжал из дому так далеко.
  
   Машина взбирается на пригорок с которого видна полоска воды на горизонте и она всё ширится, и ширится, и когда машина выезжает на берег, другого берега не видно. Да это же не река, а всамделишное море, вот бы сюда плот с парусом!
  
   На берегу уже ждут папины знакомые и мужички, достав мешки с сетями, пересаживаются в катер. Моторист запускает машину и катер не спеша, отходит от берега. ЗиС на берегу становится всё меньше и меньше, и вскоре исчезает из виду. Приехали, или как говорит дядька-моторист:
   - Пришли.
   С катера спускают лодку и папа с мужиками, забрав сети садится в неё и отплывает. Часа два их нет и ты успеваешь облазить весь катер и познакомиться с дядькой - мотористом и он тебе даёт порулить. Ты держишься за настоящий штурвал, пока катер тихонечко приближается к берегу. Может ли быть счастье у пацана выше этого? Дядька разматывает с кормы удочку, ты разматываешь свою и - ура! Поплавок ныряет и что-то упругое трепещет на леске. Рыбка небольшая и удивительно похожа на саблю. Дядька поясняет:
   - Это - чехонь, иногда её и вправду называют сабля.
   Наловив почти ведро, вы с дядькой принимаетесь чистить рыбку. Дядька разводит костёр на берегу, приносит с катера огромную сковороду и жарит в ней на углях рыбу. Он жарит её без масла, но на сковородке полно его, рыбка такая жирная и только тут ты вспоминаешь, что завтракал дома, а уже порядочно времени. Дядька достаёт домашний каравай и ты уплетаешь пару рыбин с краюхой с таким аппетитом, что мама, которая всегда ругала тебя, что плохо ешь, подивилась бы.
  
   Тут возвращаются папа и деревенские, и наваливаются на гору жареной рыбы, в мгновение от неё остаются только скелетики. После обеда все мирно располагаются поспать. Спать не хочется и ты носишься по берегу как угорелый, но вскоре и тебя сморило и, устроившись у папы под боком, ты мирно посапываешь. Папа встаёт, укрывает тебя своим ватником, и мужички отчаливают проверять сети. Обратно лодка плывёт почти черпая воду бортами. Ты уже проснулся и помогаешь выгружать огромных широких золотистых лещей в катер, тут каждые руки на счету и ты на равных со взрослыми. В последнюю ходку папа берёт тебя в лодку и показывает, как ловится рыба. Не очень интересно, и даже жаль глупых лещей запутавшихся в сети. Лодку, чтоб не перегружать лишний раз, цепляют на буксир и она тащится за катером.
  
   Машина на другом берегу становится всё больше и больше, пока катер не упирается в берег. Аврал! Все грузят сети и рыбу в машину, уже темнеет. Мужички расстилают на берегу клеёнку и мечут на неё всё, что припасли из дому. Выпив и закусив от души, довольные удачей, они травят рыбацкие байки и рассказы о разных случаях на рыбалке. То о соме - людоеде, то о щуке, таскавшей утят и настолько старой, что на голове у неё вырос мох. То, как однажды забыли сети и ловили рыбу руками, так её было много. Ты слушаешь, затаив дыхание и раскрыв рот.
  
   Совсем стемнело и пора ехать домой. Папа с мужичками прощаются с дядькой - мотористом, друзьями и грузятся в машину. Дядя Вася садится за руль, ты просишься к нему и хоть летом ты с ним катался сто тысяч раз, лезешь в кабину. Дядьке рулить лень, он устал как и все и сажает за руль тебя. Ты по-настоящему рулишь, пока тряска и ночь не убаюкивает. Остановившись, дядька укладывает тебя в кабине поудобнее и едет дальше. Просыпаешься ты от того, что машину сильно тряхнуло и дядя Вася громко матюгнулся. Машина стоит под знакомой горой, но почему-то не едет дальше, хотя деревня - вот она уже и избы видны, и свет в их окошках. Дядька ничего не может понять, что произошло. Вы вместе вылезаете из кабины. Дядька открывает боковину двигателя и, присвистнув, матерится вновь. Ты выглядываешь из - за него. Мотора на месте нет. Дядька кричит:
   - Украли!
   Из кузова таращатся сонные лица.
   - Васька, чего украли на ходу-то?
   - Мотор украли, - тихо говорит Василий присев на подножку. Вся ватага высыпает из кузова.
  
   Ты с дядькой отправляешься назад на пригорок, с которого скатилась машина. Отвалившийся мотор спокойно лежит в канаве. Это его переехало колесом и так сильно тряхнуло машину. Мотор работает, как и работал, на малых оборотах, когда был на месте: тук, тук, тук . Дядька чешет затылок, а от машины слышен громогласный хохот. Остальное ты досмотреть не успеваешь. Дав тебе в руки мешок с парой лещей, папа отправляет тебя домой.
  
   Много раз в жизни потом, бывая в разных местах, ты никогда не забудешь этой первой рыбалки и спокойно работающего в канаве, вывалившегося у нерадивого дядьки шофёра, двигателя. Тук - тук - тук...
  
   22. Бананы
  
   Я родился с дефектом зрения. Горизонтальный нистагм. Патология довольно редкая. За всю свою жизнь я не встретил ни одного человека с подобным дефектом. Однажды, на очередной медкомиссии, врач, долго разглядывая мои глаза, заметил:
   - Давно работаю, знаю про нистагм, а вижу впервые.
   Родители, вероятно, расстроились моим появлением с такой проблемой, но что делать, пришлось растить такого. Зрение, кстати, от нистагма медленно, но верно ухудшается, глаза постоянно находятся в напряжении, удержать картинку, и это не способствует... Тем не менее худо ли бедно ли, дожил я до пенсии, проработав и прожив не самую плохую жизнь, но я не об этом.
   Когда я немного подрос, меня решили показать в областном городе окулисту. Конечно, я постоянно находился под присмотром врачей, но на тот момент патология не лечилась, и кроме, как развести руками, они сделать ничего не могли. Но то ж местные, а вдруг областное светило, что скажет?
   Там мы с отцом образовались в областной столице - Перми. Как оказались - я не очень запомнил. Скорее всего, прилетели на самолёте, который трижды в день делал рейсы в наше село. Иного транспорта я не помню.
   В областной больнице в несколько минут меня осмотрели, и в общем, ничего нового родитель из этой консультации не почерпнул. Приговор - не лечится, так и остался в силе на всю мой дальнейшую жизнь. Времени до обратного рейса оставалось много, и отец повозил меня по достопримечательностям города. Главной из них, и запомнившейся для мальца, оказался зоопарк, в простонародии - зверинец. Он тогда на Урале считался самым большим и густонаселённым. Каких только зверей я не увидел впервые живыми, а не на картинках! Они меня не очень впечатлили. Помню, что стало их очень жаль, особенно обезьян в тесных вольерах. Они прыгали в клетках и корчили рожи от безысходности своего положения.
   Родителю зачем-то оказалось нужно ещё зайти в Пермский государственный университет, и он провёл меня по этажам главного корпуса. На одном из них оказался музей биологического факультета. Множество животных в стеклянных витринах. Неживых чучел. Тут со мной случился казус. Если я в зверинце ни одного из животных не испугался, как бы свирепо они не выглядели, то тут, рассматривая какого-то экзота, я так увлёкся, что возглас отца:
   - Лёвка смотри, кто сзади,- застал меня врасплох.
   Я шарахнулся, как от огня, от витрины, в которой лежал тигр. Настоящий, мечущийся из угла в угол клетки, меня вовсе не впечатлил, а тут... Мы посмеялись, досмотрели экспозицию, отец провернул свои дела, и мы поехали на рынок, с которого автобус уходил в местный аэропорт на окраине города.
   Время ещё оставалось, и мы погуляли по рынку. Отец чего-то прикупал, а я волочился за ним, вроде балласта, и глазел по сторонам. В одном углу толпилась приличная очередь, которая меня заинтересовала.
   - Пап, пойдём посмотрим, что там продают, - заканючил я.
   Отец глянул на часы и направился к очереди. Продавали прямо из ящиков за прилавком - обычным столом с весами - какие-то дивные огурцы: зелёные, кривые и сросшиеся одними концами в приличные грозди.
   - Бананы, - сказал отец и решил купить немного на пробу.
   Очередь двигалась довольно быстро, и мы вскоре стали обладателями связки штук из пяти-шести заморских фруктов. Время поджимало уже, и попробовать фрукт мне не удалось. Мы приехали в аэропорт почти к посадке в самолёт, билеты мы купили заранее и через час высадились из аэроплана в родном селе.
   Дивные фрукты не давали покоя. Я попросил маму дать мне один из них. Она отрезала от связки один и протянула мне. Я начал грызть его вместе с кожурой. На что мама заметила:
   - Сынок, его почистить нужно сначала.
   Схватив нож, я попытался снять зелёную кожуру, как с огурца.
   Мама рассмеялась и показала, как это нужно делать. Белая мякоть оказалась у меня в руках и мгновенно выскользнула на пол. Я поднял банан с пола, ополоснул из умывальника и впился в него зубами. Попытался проглотить - не пошло, банан показался безвкусным и противным. Подоспел братец и тоже откусил от отданного ему фрукта и, также сморщившись, выплюнул в ведро для пойла. Осилить даже один банан мы не смогли.
   Бананы долго валялись в кухне на подоконнике, потому что холодильники появились в селе много позже. Бананы постепенно изменили цвет - пожелтели. Мама, прибираясь в кухне в очередную субботу, вознамерилась их выкинуть. Любопытства ради я открыл один из них. Белая мякоть стала почти прозрачной. Взяв ложку, я ковырнул ею "повидло" в шкурке. Наверно, лицо у меня вытянулось. Повидло оказалось вкуснейшим, и я мгновенно уплёл всю внутренность, и попросил ещё. Подоспел брат, и мы в несколько минут все бананы съели. В следующий раз я попробовал диковинный фрукт много лет спустя, и он мне снова не понравился. Сейчас я отношусь к бананам с безразличием, наблюдая, с каким удовольствием их трескают внуки, вспоминаю первое знакомство с ними.
  
   Мелочи жизни
  
   Оглавление:
  
   1. Опора
   2. Цветы
   3. Кто сидит
   4. Булка
   5. Дрова
   6. Купить Вальтер
   7. Поцелуй
   8. Пробка
   9. Чёрт
   10. Красный день календаря
   11. Две чекушки
  
   1. Опора
  
   Два друга, Ваня и Аркаша, ранней весной перегоняли трактор - "Кировец" с делянки в лесу на базу в райцентре. Дорога длинная и все припасы спиртного и съедобного закончились. Путь лежал через множество населённых пунктов с магазинами, да вот незадача, гнать трактор пришлось после смены и в дороге мужичков застала ночь. Парни приуныли. Дороги ещё два часа, а выпитое на глазах превращалось в густой перегар, заполнявший кабину и щиплющий глаза, но градуса не добавляющий.
   Ребятки мирно переговаривались, строя планы "добавиться" по приезде. Планы один фантастичней другого. На улице стоял восемьдесят шестой год и добыть вожделенную бутылку было проблематично днём, а ночью - нереально. А горело и всё сильнее.
   "Кировец" неспешно катил по дороге и Аркаша, в роли пассажира, стал потихоньку задрёмывать. Вывел из дрёмы его мат напарника:
   - Такие сякие, ездить не умеют - чтоб их! - громко матюгнулся Иван.
   - Ну, чё ещё там у тебя? - спросил полусонный Аркаша.
   - Да наши бараны не могли довезти все дрова до дому. Потеряли "полено".
   - Вот сволочи у нас хоть чекер* - то есть?
   - Есть! Возьмём себе его, на дрова.
   Друзья вылезли из тёплой кабины и направились к "полену" - хлысту метров двадцать пять длиной, перегородившему дорогу. Однако, их ждало разочарование, хлыст оказался опорой ЛЭП**, которую потерял от большой трезвости водитель, машины с прицепом-роспуском***.
   Опора культурно перегородила дорогу и на счастье никто ещё в неё не въехал.
   Толкнув трактором опору в канаву, друзья совсем уж собрались ехать дальше, но тут Ваньку осенило:
   - Бог не фраер, послал на выпивку. Аркашка, цепляй!
   - ???
   - Впереди деревня, а там тётка самогоном торгует, ей и продадим.
   - Как продадим? Нахрена она ей, бетонная?
   - Дак смотри, она вся в снегу, как дрова и продадим. Скажем, с делянки попутно прихватили.
   Тётка не поверила щедрости ребят и вышла посмотреть на "дрова". Ровное длинное "полено" ей настолько понравилась, что от себя она налила парням не поллитровку, а ноль семь. И дала кусок сала с краюхой хлеба.
   На базу мужики привалили в песенном настроении и, неспешно поставив трактор, разошлись по домам.
   Опора долго ещё валялась у тётки под окном, напоминая о её проколе. Приехав в гости к её соседям, нашим друзьям, я спросил у них?
   - Зачем это у Клавдии в канаве бетонная опора?
   - Это дрова! - ответил друг, Володя и, рассказав историю, радостно захохотал.
   Опора всё же пошла в дело - её закопали в тело плотины нового пруда для усиления. Тётка давно уже махнула на неё рукой, а строители ЛЭП так и не хватились.
  
   * - Чекер - буксирный трос.
   ** - ЛЭП - линия элетропередачи.
   *** - Роспуск - прицеп для перевозки длинномерных грузов: труб, опор, хлыстов.
  
   2. Цветы
  
   Цветы выращивала наша соседка. Вместо того, чтоб копаться, как все сельские женщины, на грядках она каждый год создавала цветник - шедевр. Всегда разный, я не помню, чтоб они повторялись, и всегда завораживающей красоты. На её цветы заглядывались все, кто проходил мимо двора, а иные, прослышав о дивной красоте, приезжали посмотреть и издалека.
  
   Соседка охотно делилась своими секретами и раздавала направо и налево: семена, рассаду, черенки, отводки и всё остальное, чем размножают эту земную красоту. Бесплатно. Может, иногда, брала пятачок, потому, что существует поверие, что если его отдать за растение, оно лучше приживётся на новом месте. Букеты же прекрасных роз молодожёнам или именинникам она всегда нарезала просто так, чем, оные, иногда и злоупотребляли.
  
   Продолжалось это довольно долго, пока в дом, по другую сторону от соседкиного не переехали новые жильцы. Мелкие людишки: жадные, вороватые, своекорыстные, завистливые. Их хозяйка, увидев такую "простодырость" соседки, стала её целенаправленно подстрекать продавать цветы, рассаду, семена и всё, что можно продать.
  
   Поначалу соседка сопротивлялась, но вода камень точит, а человеческая мерзость -легированную сталь. Однажды соседка решилась и очередным молодожёнам продала букет за небольшие, в общем, деньги. Молодожёны не заметили этой утраты в своей счастливой эйфории, а вот мы, вскоре, увидели превращение почище описанного Кафкой.
  
   Соседка совсем забросила огород и все свободные площади заняла: парниками, клумбами и грядками, на которых росли, исключительно, цветы. Продавала она теперь всё подряд, что пользовалось хоть каким-то спросом. Продолжительное время, оставаясь монополисткой, она постоянно взвинчивала цены. Молодожёны теперь уже ощущали солидность трат на букет роз. Красота цветников куда-то подевалась, да и что красивого может быть в грядках, беспорядочно засаженных не подобранными один к другому цветами, а теми, что подороже продаются.
  
   Время не щадит никого и соседка постарела. В один прекрасный день за ней приехали родственники из города. Спешно всё распродав, соседка собралась переехать жить к ним. Радостные, они рассчитывали на её изрядные накопления. Переезд её запомнился мне таким эпизодом. Она изо всех сил пыталась продать моей матери старое ржавое корыто, на котором возила от нас навоз, за пять рублей, прекрасно зная, что новое стоит три.
  
   3. Кто сидит
  
   Ехал из города, где когда-то учился, со встречи со своими однокашниками. Дорога длинная и выматывающая изобиловала пересадками и пустотой ожидания следующего этапа движения. Поезд прибыл ночью в один из таких пунктов. Небольшой городишко до автобуса, на котором путь продолжится четверть суток. В этом городишке жили друзья, Вперёд навестил одних, а лучшего друга не застал дома. Решаю взять такси и нагрянуть. Сказано - сделано. Отпускать таксиста не стал, звоню по домофону - тишина, набираю мобильник - реакция та же. Ночь, двери на подъезде сродни банковским, впадаю в раздумья, садясь к таксисту в машину. Ничего не держит меня в этом городе, деньги есть и таксист везёт меня, за пятикратную плату, в следующий пункт пересадки. По дороге пью пиво и раздумываю о нашей жизни, благо время есть.
   Что случилось с людьми? Почему нормальные, они превратились в перепуганных, трясущихся за железными дверьми и решётками? Что со страной, если в небольшом городишке, где все знают друг друга, нужно отгородиться от себе подобных по своей воле, сажая себя в тюремную камеру, сделанную собственными руками? Ясно, что никто не знает ответа. Пока раздумывал, приехали. Таксист спрашивает - куда доставить? В этом городе, тоже полно друзей и так же редко ходят нужные мне автобусы. Подумав, отвечаю:
   - На автовокзал, там есть круглосуточный бар, посижу до автобуса. Топтаться перед железными дверьми нет желания.
   Таксист, молодой парень, улыбается в ответ понимающе.
   В баре шум, духота, накурено и нормальный человек здесь вряд ли будет чувствовать себя комфортно. Я ненормальный, мне хорошо! Разговариваю с порядком подпитым, ясно по речи, что сидевшим, пареньком. Жалуется:
   - На работе призадержался, мобильник у подруги не отвечает, а на двери подъезда поменяли код. Торчал целый час, продрог, первый этаж офисы и магазины, ничего лучше не придумал, как проболтаться здесь.
   Рассказываю свою историю. Хохочем на весь бар, так, что на нас оглядываются, и он выдаёт мне;
   - Вот я сидел, по дурости и малолетству, думаешь это я сидел и меня от вас охраняли?! Нет, это вы сидите и нас охраняют от вас, вы тут - совсем зверьё!
   Соглашаюсь. Расстаёмся друзьями, он провожает меня до автобуса.
   Написал эту миниатюрку только потому, что встав утром обнаружил, что входная дверь в мой сельский дом не только не закрыта, а ещё и настежь распахнута. Вершина идиотизма, или...
  
   4. Булка
  
   Я давно уже не подаю попрошайкам на улице. Не то, чтоб я такой чёрствый, вру конечно, подаю иногда в своём селе, где проработав тридцать лет в средней школе, знаю всех его граждан. Бывает, что кто-нибудь торчит у магазина, мучаясь со вчерашнего и отстегнуть ему на пиво или "мерзавца" не проблема. Чтоб не мучался. Но в городе - никогда.
   Мои жизненные устои пошатнул случай, когда я обучаясь на курсах переподготовки, ходил обедать в одну и ту же кафешку, недалеко от места учёбы. В один такой обед к нам подлетела девочка - малолетка лет четырнадцати и попросила денег:
   - Дяденьки, дайте немного денежек, мы с сестрой с утра не ели.
   Мужики, а в группе нас было всего трое и мы держались вместе, уткнулись в тарелки, а я уже всё подмёл и спокойно попивал чаёк в благодушном настроении, поэтому потянулся за бумажником, но прежде спросил.
   - А папа с мамой вас почему не кормят поутру, одеты вы вроде не в лохмотья?
   - У нас нет папы с мамой, - ответила приободрившаяся старшая, видимо почувствовав, что клиент созрел. Рано конечно почувствовала. У меня на такой случай всегда был предусмотрен один и тот же ход. Взяв девочек буквально за шкирки, я подвёл их к раздаче и сказал:
   - Выбирайте, что будете есть, я заплачу за вас.
   Девицы выкатили на меня глаза и, лишившись дара речи, замотали головами.
   - Мы не голодны, нам денег надо, - оправившись выдавила одна.
   - На что?
   Обе девицы стушевались и потупились.
   - Вам милицию вызвать или сами испаритесь? - достал я мобильный.
   Девиц сдуло, как ветром и я их не видел до конца нашей сессии. Для себя решил, что больше благотворительностью заниматься не стану. История однако имела продолжение. Уезжая из города домой я неспеша купил билет и шёл к посадочной платформе. До отправления автобуса оставалось минут двадцать. Задумавшись о чём-то своём я не заметил, как эта девица оказалась у меня на дороге.
   - Дяденька дайте мне денег на булку.
   - На что?
   - На булку.
   - Какую булку?
   - Обычную белую, я не ела уже сутки, денег нет.
   - Пошли. Я купил самый большой пирожок, шаньгу или пиццу (сейчас уже не помню что) и стакан чего-то пить, в киоске. Отдал это девушке. Она присела на первую же скамейку, недалеко от ларька стала есть с таким аппетитом и поспешностью, что у меня защипало в глазах. Отвернувшись я пошёл к своей платформе, раздумывая, не поспешил ли с выводами?
  
   5. Дрова
  
   В областной столице я проерыщился, в воскресенье, довольно рано. Не люблю город и торчать в гостинице, поэтому позвонил из автомата друзьям и через сорок минут уже нажимал кнопку звонка у их двери.
   Память не сохранила, зачем меня отправили в командировку? Как примерный сотрудник, никогда не совмещающий день приезда с днём отъезда и не опаздывающий на полдня я прилетел заранее. Работа предстояла в понедельник. Друг, Сергеич, намеревался проверить эллинг* в лодочном кооперативе, где у него зимой хранился катер. Ещё немного и я бы его не застал. Он предложил:
   - Айда со мной. Там бильярд, банька и друзья. Пообщаемся, Ты несильно устал с дороги?
   - Нет. Чего там, час самолётом, да до вас автобусом - сорок минут. В гостиницу утром устроюсь.
   Лодочный кооператив в воскресенье, ранней весной, живописное зрелище, оживлённое, как рынок в базарный день. Это мужской клуб, куда не избалованный свободой горожанин вырывался для отдыха и общения. Весна наступала, а с ней начало сезона "открытой воды", и мужички проверяли лодки, снасти, моторы и просто общались. Имелась биллиардная, и в каждом эллинге место, где можно потравить байки и анекдоты и отдохнуть, приняв на грудь для живости беседы.
   Гастроном находился в зоне визуального контакта, на пригорке, в километре от выхода с территории. Мы быстренько накрыли стол взятыми с собой припасами и солёным лещом, которого Сергеич извлёк из ямы устроенной под катером. Ещё парочку он упаковал на презент мне.
   Помянув о том, что я могу спичку разрубить вдоль на равные половины (так в детстве учили) доверил порубить его мне, что я с успехом сделал. На огромном, в метр, еловом сучковатом чурбане заменявшем стол.
   На улице палило солнышко и почти плюс, но эллинг, промёрзший за зиму насквозь, был филиалом большой морозильной камеры. Мы решили истопить печку - буржуйку, имевшуюся в гостевом отсеке. Проблема оказалась в дровах - их было полно, но нерасколотых родственников стола в метр диаметром, с огромными сучьями по краям.
   Такие "дрова" в деревне я никогда не брал из лесу. Считая себя профессионалом по колке любых дров, знал, поленья не влезут ни в одну печь, а расколоть их поперёк сучьев невозможно. Сейчас, когда появились вездесущие пилы "Штиль", их можно распилить как угодно, но тогда о немецкой технике никто не слыхивал.
   Сергеич, источал оптимизм:
   - Так, я в магаз, а твоя задача к моему приходу обеспечить в отсеке тепло и... Ладно без и.
   - Сергеич, это не расколоть танком!
   - Тут ты не прав - это топляки** и сучки меняют структуру. Коли чурку поперёк них, и тебе на пять минут работы.
   - Сергеич, поперёк сучков??? Ты не попутал?
   - Да нет! Я отчаливаю, у тебя полчаса.
   - Пока я в ступоре оценивал ситуацию, хлопнула дверь эллинга, и Сергеич бодро зашагал в сторону пригорка.
   Что я мог сделать, он полковник. Привык, что невозможные приказы выполнимы. Я вытащил чурбан на улицу и...
   Да, правильно ты меня оценил, мой читатель - я стал колоть его через центр, зная что так он расколется, но полуметровые поленья не влезут ни в какую буржуйку. Колоть чурку поперёк сучков - самоубийство!
   Однако, десяток ударов через центр по звеневшей от сухости чурке результата не дал. Вообще никакого. Я сменил тактику, в душе проклиная Сергеича за юмор. К моему удивлению, сучки кололись поперёк, как орехи. За десять минут я разделал чурбан поленьев на семьдесят.
   Взяв десяток полешек и затопил печь. Прибрал остальные и навёл оргнунг перед дверями. Для покупки Сергеича вытащил чурбан-близнец на место расколотого. И стал делать вид, что колю. Сергеич пришёл минут через десять с литром подмышкой. Окинул всё зорким оком и расхохотался. "Покупка" не удалась, дым из трубы выдал.
   - Гибкая у тебя психика, Михалыч, - заметил он. Свояк Петька в прошлом году, так и не расколол чурбан, дотяпав его через центр до половины. Я сходил в магазин, да ещё в бильярд сыграть успел.
   - Сергеич, а я ведь тоже тебе не поверил и тяпнул раз десять по центру.
   - Я вижу! Но потом ты сделал правильно, если бы не попробовал через центр, я бы изумился. Наливай!
   - Ну! За дрова!
  
   * - Эллинг - гараж для плавсредств.
   ** - Топляк - потерянный, при сплаве по реке, ствол дерева.
  
   6. Купить Вальтер
  
   Дело случилось в одним губернским городке немного позже начала лихих девяностых. Два друга торговали в вагончике-контейнере на центральном рынке. Продажи, а торговали они китайскими игрушками, были мизерные, едва позволявшие сводить концы с концами. Да много ли заработаешь на таком товаре в глухом углу рынка? Но тут одному привалило счастье. Помер его дед-ветеран, а перед самой кончиной он успел сказать внучку, о тайнике в котором хранился пистолет Вальтер - трофей, привезённый им с войны и каким-то образом утаённый от сдачи, когда такие вещи стали запрещены. Оружие в девяностых поднялось в цене. Но законопослушный пацан хотел сдать пистолет в милицию, да другой оказался шустрее и навешав другу лапши, что там начнут копать, что да откуда, предложил пистолет втихаря продать. Но не сразу, а парочку раз провернуть одну аферу, о которой где-то вычитал. Как ни странно, но покупатели на пистолет находились. Примерно такой диалог происходил между продавцами и покупателем несколько раз:
   - Мужики, пистолет хочу сыну подарить, у вас, говорят, есть похожие на настоящий?
   - А что сын-то большой уже?
   - Дак школу заканчиват.
   - Так может и купишь ему настоящий. Деньги-то есть?
   - А сколько?
   - Ну, тысяч за пятьдесят (старыми, до деноминации) отдадим. Покажи деньги.
   Один вытаскивал пистолет и, вытряхнув из него магазин с патронами, давал подержать в руках покупателю. Другой тем временем считал деньги. Посчитав, он говорил:
   - Э, мужик, тут не хватает пары штук, давай ствол обратно или добавляй. Получив пистолет обратно, он вставлял магазин на место и, направив ствол на покупателя, говорил:
   - Ну, а теперь вали отсюда, пока цел, мы пошутили. Какой дурак тебе продаст боевой пистолет? Деньги оставались у продавцов, и ни один покупатель ни разу не заявил на них в милицию. Что по - человечески понятно. Видно физиономистами и психологами пареньки оказались неплохими.
   Однако, недолго музыка играла. Как-то ближе к вечеру, когда уже темнело и вагончик-контейнер пришло время закрывать, к нему подошёл мужичонка средних лет, одетый невзрачно, но добротно, а у друзей как раз случился удачный день и они решили его спрыснуть. Диалог повторился точь-в-точь по сценарию, только, когда один считал деньги, а мужичок крутил пистолет, произошло непредвиденное. Мужичок, нахваливая пистолет, достал из кармана магазин с патронами и, вставив его на место, передёрнул затвор. Затем из другого кармана достал глушитель и, надев его на ствол, пальнул в дальний конец вагончика, попав в одну из ламп, которая лопнула и погасла. Торговцев сдуло под прилавок. Он забрал свои деньги и приказал одному из торговцев вылезти и отдать выручку за день из кассы, что без пререканий было незамедлительно сделано. Мужичонка растворился в сумерках. Друзья, матеря друг друга отправились по домам, раздумывая как компенсировать хозяину причинённый ущерб. Как уж они выкрутились, мужичонка мне не рассказал. Ничего он пацанам делать не стал, а ствол вскоре утилизировали. Как бесхозный, найденный в ходе оперативной разработки ОВД центрального рынка.
  
   7. Поцелуй
  
   Тёплая компания сидела на рыбалке. Клёв, с утра вялый, к десяти часам совершенно прекратился и, мужичкам ничего не оставалось, как накрывать поляну. Выпив понемногу припасённой водочки и закусив, чем бог послал, мужички ударились в травлю анекдотов.
  
   Но, вскоре на жаре, настроение травить рыбацкие байки и россказни о невероятных уловах тоже сошло на нет. Гнуса уже не было и все трое, не сговариваясь, заняли место в тенёчке и мирно захрапели.
  
   Невдалеке паслись коровки и другая рогатая скотина, пастух тоже прикорнул и коровки разбрелись без пригляду. Одна из них проявила недюжинную сообразительность и, пока мужички дрыхли, приела съестные припасы и разлила, конечно не по стаканам, оставшуюся водку. Вкусив напитка из лужицы, образовавшейся на клеёнке, корова воспылала чувствами к одному из рыболовов и лизнула спящего вверх воронкой, понравившегося мужичка.
  
   Остальные проснулись от дикого вопля и бешеного топота другана, который побежал в поле, не разбирая дороги, с диким криком: - Чёрт!!! - Чёрт!!! Очнувшиеся мужички спросонья, сначала глупо таращили на корову глаза, а потом, разобравшись в комизме ситуации, разразились гомерическим хохотом.
  
   Не смеялся только поцелованный. Если представить, как к твоему лицу приложились коровьим языком, шершавым как посудная щётка, а при пробуждении увидеть нависшую над тобой огромную морду с рогами, то уж тут, точно, стает не до смеха.
  
   8. Пробка
  
   Предпосылка.
  
   Однажды, в стародавние времена, трое охотников пробродили по лесам весь день и взяли трофеем лишь одного зайца. Каждого из них дома ожидала молодая жена, и возвратиться без трофея было немыслимо. Перед женой стыдно, что ты неудачник, а не добытчик, да и пред собой не меньше. На беду, заяц выпрыгнул на полянку, и все трое пальнули в него одновременно. Он умер от разрыва сердца, и как его теперь делить, охотники не знали. Поделить несчастного на три части оказалось так же невозможно, слишком ничтожным и неаппетитным выглядел бы трофей каждого. Тогда-то они решили отдать зайца тому, кто соврёт так, чтоб двое остальных не поверили. Начали по старшинству и самый старший врал долго и вдохновенно. На кону стояла охотничья честь, но выслушав его двое разом закричали:
   - Верим!!
   Сделав поправку на длину рассказа, врать начал второй, но снова в ответ ему раздалось дружное:
   - Верим!! Тогда врать начал самый младший, но не об огромном медведе, взятом одним охотником, и не о страшном секаче трофее второго и даже не о мелком зайце, ожидавшем участи. Он сказал:
   - Собирает как-то молодая жена меня на охоту. Положила в рюкзак снедь, спички, запасные портянки и смену белья, а потом достала откуда-то бутылочку водки и молвила:
   - Ты притомишься, мой добытчик, и на привале угостишь своих друзей моей водочкой, вспомнишь обо мне, и поскорей вернёшься с охоты.
   - Целый день гонялись мы за оленем, но так и не смогли его взять, утомившись так, что еле волочили ноги. Тут-то и вспомнил я про снедь в рюкзаке и заветную бутылочку. Мы разложили снедь на пне, полюбовались натюрмортом и приступили к трапезе и вознамерились выпить, да не тут-то было. Бутылочка закупореннная деревянной пробкой не открывалась. Мы так и не смогли добраться до её содержимого. Тогда, съев все припасы и полюбовавшись на напиток в бутылке, я открыл рюкзак, положил в него бутылку и понёс её домой.
   - Не ври!!! - хором закричали старшие охотники.
   - Чтоб водку!!! С охоты! Домой??? Такого не может быть, вы бы горло ей отстрелили, но выпили!
   Тут все трое посмотрели на зайца и захохотали. Судьба трофея была решена.
   Это старая охотничья история, но она имеет
  
   Продолжение
  
   Ода пробке с резьбой
  
   Пробка с резьбой так легко поддаётся,
   Меньше и меньше под ней остаётся.
   Ну, а когда всё в меня перельётся,
   Мне за добавкою топать придётся.
  
   Встречу я друга в пути ненароком,
   Смерит меня он своим трезвым оком,
   Неодобрительно, в общем, вздохнёт
   И в магазине добавку возьмёт.
  
   Этой мы пробку свернём в гараже -
   Не пропадать же напитку уже.
   И разойдёмся на пьяных ногах
   Жёнам не в радость, на собственный страх.
  
   Им не понять, что не мы виноваты:
   Это всё изобретатель проклятый
   Тот, что придумал на радость себе
   Винную пробку на правой резьбе.
  
   9. Чёрт
  
   Случилось это давно, когда мне, молодому, не сиделось на одном месте и я вдевался в разные авантюры с возможностью посмотреть отдалённые углы нашей Родины забесплатно, тогда ещё СССРа в эпоху развитого социализма. Занесло нас с женой и группой учащихся в известный тогда всему Союзу городок на Украине. Бывшие школьники во время войны в нём придумали объединиться в организацию мстителей и, спалив биржу и комендатуру, а также несколько раз расклеив по посёлку листовки, были вычислены гестапо и безжалостно уничтожены способами, которые человеку нормальному просто в голову не придут.
  
   Жили мы в этом городке неделю. Осмотреть там всё хватило бы и одного дня. Музей, организации и места казней можно обойти пешком в полчаса. Но тогда, в отличие от нынешних времён, воспитанию патриотизма на подвигах, особенно молодёжи, отдавалось должное. И мы весь городок буквально излазили, а также и близлежащие Ровеньки, и столицу области - город, тогда ещё Ворошиловград.
  
   Наиболее же запомнившейся, стала экскурсия на обыкновенное угледобывающее предприятие, попросту шахту. Нам дали в гиды настоящего шахтёра и он не казённым, а живым языком рассказал, как добывается уголь на их шахте. Кстати, конечно не простой, а самой современной. Гид оживил экскурсию несколькими байками, которые очень рассмешили и скрасили нашим детям официальность мероприятия.
  
   Особенно развеселила легенда о чёрте, от которого бежали мастер и новичок-инженер, посланные в дальнюю выработку с задачей, осмотреть её состояние и возможность продолжить угледобычу новым способом - гидромониторингом.
  
   Мастер и инженер шли неспешно по полутора километровой выработке, светя себе шахтёрками*, между делом переговариваясь о состоянии крепежа сводов. Их внимание привлёк какой-то шум в конце выработки, куда не доставал свет ламп. Мужички насторожились. Шум под землёй произвести некому, и он всегда - предвестник неприятностей. В заброшенной галерее шуметь нечему и некому, поэтому когда всё успокоилось, работники продолжили свой путь. Через несколько шагов выработка делала поворот, и вдруг из-за него с диким воплем в свет шахтёрок вылетело какое-то существо! Мастер и инженер сходу признали в нём чёрта. С рогами, бородой и горящими во тьме красными глазами оно неслось к ним стуча копытами.
  
   Глаза их ещё смотрели в сторону приближающегося существа, а ноги уже автоматически несли - в противоположную. За сколько секунд они пробежали полтора километра не очень ровной выработки - известно одному Богу. Наверняка какие-нибудь Саид Ауита или Валерий Борзов**, бегали на Олимпиадах медленней их. Чёрт, конечно, приотстал, но, не переставая утробно вопить, гнался за ними. Только на площадке у освещённого дневными лампами ствола шахты раскрылась тайна существа.
  
   Им оказался обычный поселковый козел, сильно уже отощавший. Выработка проходила в верхних горизонтах шахты и, что часто случалось, её конец, ближе всего проходящий к поверхности земли, имел провал, и скотинка с земли угодила в шахту.
  
   Пнув несколько раз голодную скотину, погнавшуюся за людьми в надежде на корм и спасение, потратив изрядный запас слов, которые гид приводить не стал, инженер и мастер дождались клеть***, загнали перепуганное животное в неё и вместе с ним поднялись на гора. Так счастливо закончились подземные приключения козла, признанного в тусклом свете шахтёрок хозяином подземного чистилища.
  
   *Шахтёрка - налобная лампа.
   **Ауита и Борзов - олимпийские чемпионы по бегу в то время.
   ***Клеть - подъёмная машина в шахте.
  
   10. Красный день календаря
  
   А чего, минуса за окном совсем ерунда, около десяти. Ну, не на Юге родились, иногда и зима уже вовсю в эти дни начинается. Да ни фига, мы уже заглотали по одной на троих "под сукно". А где взять закусь - ничего не работает. В общаге шаром кати, "стёпка" после праздника. Праздник, мля! Ладно вагоны поразгружали, деньги есть.
   Первый раз в жизни курю "по взрослому"! Беломор. Паршиво, и никакого тепла от него нет, хорошо бы в последний.
   Бутылочное горлышко впереди. Всё, это надолго. Ну, мля, одно и то же кажный год!!! Менты, кроя матом, устанавливают порядок прохождения. Разворачиваемся, ребята. Да куда, мать вашу, пока в цепь пятнадцать лбов на четырёх метрах не поместятся. Всё - прошли горло. Площадь. Чего там лопочет придурок в микрофон? А, нас с Годовщиной! Ура! Ура! Ура! Да пошёл ты! Так всё, в линию. Глаз влево, глаз вправо. Хорошо идём! И палки ровно дёржим. Десять метров высоты, всё же любой наклон заметен. Посмотрим потом в телевизоре, Вот и оно родное, говорят нынче цветное. Какая нахер разница, зомбаки чёрно - белые у всех! Что, тоже ручонки замёрзли? На, скорчу рожу, всё равно крупным планом не дадут. Ты куда, сука, что мы, бежать за тобой должны? А, притормозил. Извини, флаги числятся, мы не расписывались, а с тебя шкуру спустят за каждый.
   - Мужики, на ходу в темпе складываем палки в грузовик.
   - Нате, мужики! Ты где, падла, был, когда мы "под сукно" давились?
   - Декан не велел! Говорит - ужрутся.
   - Бутеры горячие! Да пошёл ты, водка у нас своя. А давай, она у тебя всё равно списана. Ну, вот и позади: торжественная демонстрация, посвящённая шестидесятой годовщине ВОСР. Аминь. Мужики, айда в общагу, допивать халявное и своё.
   - Куда, сукины дети, прётесь? - это нам менты.
   - Дяденька, не стриляй!
   - Да у тебя, тварь, огурец в кобуре, пошёл на... Мы, что из-за тебя, полгорода должны оббежать?
   - Ладно, мужики, давайте праздник не будем друг другу портить, только быстро. Нас ведь тоже "пасут".
   - Ничё, не выпадешь ни из сапог, ни из погон! До встречи в Халтуре*. Всё, мужики, вон и наша "подлодка"*? - ныряем.
  
  * Халтура - парк культуры и отдыха имени Степана Халтурина где с милицией были постоянные стычки.
  ** Подлодка - прозвище общаги ?2 пединститута на Октябрьском проспекте за планировку отсеками.
  
   11. Две чекушки
  
   Выпить хотелось нестерпимо. Как всегда, когда взять негде. Наверно, читатель догадался о времени. Да, да! Именно в то время и произошло, рулили тогда на пару, Миша, с пятном на лбу, плотно сидевший..., нет не на троне, с него быстро вышибли, а под каблуком у жёнушки, а уж она!!! Ох и редиска, но о покойниках, только хорошо! Красивая редиска, ухоженная и одетая игольно.
  
   Так, отвлёкся, выпить хотелось и всё сильнее, а никаких предпосылок к этому не имелось. Деньги нашлись, да вот беда: деньги стоили дешевле чем клочок зелёненькой бумажки с единственной надписью - "одна бутылка" и печатью муниципалитета на обороте. Талон! Талонов давали пару на месяц, и они благополучно заканчивались в день выдачи, а от него время уже отдалило. Сильно! И тогда...
  
   Да выпусти воздух читатель, не Мэ. Задорнов я, интриговать не стану. Просто вспомнилось вдруг, как жена в порыве поддержки гибрида верблюда с медведем (Миша Горбачёв), спустила в туалет две чекушки водки?!
  
   Стоило только вспомнить об этом во дворе, как мгновенно у выгребной ямы снялась крышка, у вил загнулись в тисках рога превратив их в запрещённую острогу и с сей снастью народ окружил зловонную яму.
  
   Не клевало. Долго. Пока к команде не присоединился, Аркаша - водитель "золотой баранки". По-простому дерьмовозки, по-научному - машины ассенизации! К этому времени уже провели следственный эксперимент.
  
   Найдена аналогичная пустая тара, наполнена водой, заткнута пробкой и отпущена в свободное плаванье в яму. Не утонула, торча горлом! Ловля возобновилась с новой силой, но уже не со дна и не вполводы, а практически нахлыстом. Результат стремился к нулю. Тут-то и возник Аркаша:
   - Рыбачим? - ехидно вопросил он.
   - Не шуми спугнёшь! - зашипели на него.
   - А сколь рыбок было? Две по 0,25? - осведомился водитель.
   - ???
   - Так они пари начали хвостами бить, когда я в карьере слил "золотишко? Мля, пришлось заехать в лужу с кАкой и вылавливать голыми руками, сам-то я в сандалетах рулю.
  
   Толпа медленно пришла в себя. Главный, с острогой, плохо сказал об Аркашином лице, употребившем водку в одиночку и зло бросив испорченные вилы в яму изрёк коронную фразу рыболовов:
   - Вечно у нас клюёт вчера, да завтра.
   Массовка застыла в финальной сцене "Ревизора"! Занавес.
  
   Наш дом
  
  Оглавление:
  
  Предисловие
  Глава 1. Дом
  Глава 2. Семья Панасенко
  Глава 3. Семья Кулагиных
  Глава 4. Семья Петуховых
  Глава 5. Наша семья
  Глава 6. Мальчишечья жизнь
  Эпилог
  
   Предисловие
  
   Я не люблю мемуары, ни писать, ни читать. Жизнь большинства людей в России вроде бы не имеет каких-то ярких событий и происходит серо, заунывно и однообразно у большинства её граждан. Чаще всего кажется, что для написания биографии в том числе и моей, хватит пяти слов. Родился, учился, работал, вышел на пенсию, умер. Однако это не совсем так, у каждого в жизни происходило множество событий, пускай не вселенского масштаба, но значимых для него и его окружения. Особенно такие события ярки в раннем детстве, когда реки были широки, деревья огромны, а незначительное, на взгляд взрослого, происшествие оставляло глубокий след в памяти ребёнка. Поэтому я с уважение отношусь к тем, кто пишет мемуары. Это их жизнь, а уж читать или нет о ней дело вкуса каждого. Кому-то очень нравится, кому-то меньше, но право на существование они, безусловно, имеют.
   Да и в принципе, как сказал один классик, - о ком бы мы не плакали, мы плачем о себе. Поэтому и я решил написать маленькую повесть или большой рассказ о поре своего детства, нашем четырёхквартирном доме, его обитателях и их жизни в середине двадцатого века, в пору, когда народ строил социализм.
   Здесь на сайте имеется масса людей, которые помнят эти времена пишут о них и читают о них. Мне кажется, некоторым станет интересно сравнить написанное мной с их воспоминаниями. Люди помоложе, если пожелают могут окунуться в мир детства тех времён, когда не было никаких гаджетов и компьютеров, не было мобильной связи, редкостью были в селе: холодильники, газовые плиты, телевизоры и автомобили. Когда большинство продуктов не покупалось в магазинах, а выращивалось и выкармливалось на своих подворьях. И когда дети играли не в ходилки-стрелялки а большую часть свободного времени проводили на улице с совершенно иными развлечениями, чем сейчас.
  
   Светлой памяти своих родителей: Евгении Ивановны и Михаила Андреевича посвящаю я написанное мной.
  
   Глава 1. Дом
  
   Я не застал строительство этого дома. Когда мы переехали из деревни в село, дом уже построили и уже довольно давно. Отцу предложили работу в школе. В тот год в школах ввели одиннадцатилетнее среднее образование с производственным обучением. Выпускник получал рабочую специальность.
   Отца выдернули из колхоза, как подходящего по образованию. И сразу поставили руководителем школьной ученической производственной бригады. С сентября же дали часы труда и специальной подготовки у девушек. Спецподготовка предполагала изучение тракторов и сельхозмашин, агрономии и агрохимии. Для девушек ничего девичьего не придумали, и они изучали эти вещи наравне с пацанами. Закончивший сельхозтехникум по специальности: механик сельского хозяйства, по мнению председателя колхоза, отец подходил как нельзя лучше для вновь открывшегося дела. То, что у него нет педагогического образования и учительского опыта почему - то в расчёт никто не принял.
   Нам дали квартиру, и ранней весной мы переехали на центральную усадьбу. Дом поначалу очень не понравился мне, пацану. Четырёхквартирный муравейник с общим двором, общим туалетом и огородом, зажатым между такими же маленькими вспаханными клочками соседей. Мне, привыкшему к деревенскому простору и широте окрестностей, поначалу казалось, что я попал в какой-то иной мир, где, куда не ступи, приходилось считаться с тем, что ты тут не один.
   Стоял дом на единственной в селе прямой, как стрела, улице Советской. Улица просматривалась от начала до конца из любой точки и производила замечательное впечатление, утопая в весенней зелени и белых облаках цветущей черёмухи. Одно сразу не понравилось - на ней не было проезжей дороги, но, взамен, от дома начинался деревянный тротуар в направлении школы. Нам, пацанам, он компенсировал непролазную грязь дороги, когда нам купили велосипеды. Стало шиком проехаться по нему, не слезая с велосипеда, хотя тротуары имели множество ступенек. Но разве это может остановить мальчишку?
   Понравился двор. Он казался ребёнку огромным. В одном углу располагался филиал военного музея в виде двух машин: полуторки Газ-ММ и легковой "Эмки"- Газ-М1. Машины принадлежали дяде Паше, одному из жильцов дома, механику колхоза, они редко бывали на ходу, но зато в них разрешалось играть, чего большего нужно пацану от жизни, когда можно сесть за руль и представить себя лихим фронтовым водителем, вроде Ивана Бровкина.
   Сам дом казался огромным, да и был таким, потому что улица почти сплошь была одноэтажной, а тут два этажа. Таких домов построили несколько, и почему-то три подряд на одной стороне. Огромный снаружи, дом имел маленькие квартирки метров по тридцать пять - сорок жилой площади, с печным отоплением. Вода из колодца, на другой стороне улицы. Мне очень понравилось, что наша квартира на втором этаже и есть вход на чердак. На чердаке находилось окно, вид из которого на огороды напоминал вид из кабины самолёта, и я частенько играл в пилота, когда родители уходили на работу, а меня ещё не отдали в школу.
   Обитатели встретили нас, новых жителей, очень приветливо. Во всех квартирах жили пацаны постарше меня, и они мгновенно взяли надо мной шефство. Поначалу девчонок не было ни в одной из четырёх семей. Парни все подобрались серьёзные. Забегая вперёд, скажу, что все они нашли в жизни свой путь и устроились успешно.
   Наверно, потому, что все семьи в доме оказались учительскими. Пацаны постоянно затевали, как бы сказали нынче, разные проекты. Все поголовно играли на гитарах, несколько человек участвовали в бывшем тогда в школе духовом оркестре. Многие фотографировали. Были подкованы технически, что-то постоянно мастерили и изобретали. Почти все - прекрасные спортсмены. Немудрено, что и мою жизнь всё время сопровождал спорт: зимой лыжи, летом волейбол. В доме появился первый в деревне мопед "Рига", и я изучал все премудрости его устройства и вождения "на веществе".
   Вспоминая, как терпеливо возились старшие со мной, пацаном, смахиваю непроизвольную слезу. Все фотографии моих детских лет сделаны старшими ребятами нашего дома. Смотрю на них и погружаюсь в те года, как на машине времени. Пора познакомить с населением нашего муравейника тебя, мой дорогой читатель.
  
   Глава 2. Обитатели. Семья Панасенко
  
   В доме жили четыре семьи. Сейчас я удивляюсь, как на такой площади все помещались. Во всех семьях имелись взрослые дети, и места на каждого приходилось крайне мало. Но в тесноте, как говорят, не в обиде.
   Не знаю даже, с какой семьи начать? Все жили вровень - скромно так, почти по Высоцкому, который набирал в те годы популярность. Наверно, нужно начать с самых старших соседей. Это супруги Панасенко, жившие, как и мы, на втором этаже. Владимир Власович - глава семьи, в прошлом - военный фельдшер. Интеллигентнейший человек, с тонким чувством юмора, деликатнейший в разговоре. С войны пришёл инвалидом, но я никогда не слышал ни рассказов о том, как он получил инвалидность, ни жалоб на неё. Единственным доказательством его положения служила мотоколяска - С3А, которую выделили ему от Собеса.
   Он работал в больнице, как обычный человек, а с мотоколяской изредка копался во дворе, объясняя попутно нам, пацанве, что и как в ней устроено, и как работает.
   Его жена, Надежда Константиновна, работала в школе учителем начальных классов, но, к тому времени, когда я пошёл в школу, уже вышла на пенсию. По отзывам коллег она была прекрасной учительницей, но мне не повезло поучиться именно у неё, хотя много ребятишек с нашей улицы прошли через её руки. Тогда классы формировали так, чтоб большинство учеников жили недалеко от классного руководителя.
   Всегда вежливые и доброжелательные, супруги производили замечательное впечатление. За те несколько лет, что они жили в нашем доме до переезда в город, я ни разу не слышал, чтоб они повысили на кого-то голос или поругались между собой, что случалось в других семьях нередко. У супругов росли два сына - погодка: старший - Юра и младший - Валера. Парни росли под стать родителям: серьёзные интеллигентные, добрейшие и умнейшие ребята. Они постоянно затевали что-нибудь интересное. Оба играли в духовом оркестре, были чудовищно начитаны и спортивны. Они задавали тон в своих классах, когда учились, и после окончания школы выбрали творческий путь. Характеризует их такой запомнившийся мне, ребёнку, факт. Однажды, завалившись к ним в гости, а дом их всегда оставался открытым для друзей и знакомых, я с удивлением увидел, что они и соседский их одноклассник Виталик, делают какие-то упражнения со стульями:
   - Ребя, вы что - новую гимнастику разучиваете?
   - Лёвка, сядь пока в сторонке, мы скоро закончим и всё тебе втолкуем.
   - Поехали дальше: раз - два - три, и раз - два - три! - сказал Юра.
   - Скоро выпускной, и мы разучиваем вальс, - продолжил он, когда они закончили.
   - Так можно же попросить кого-нибудь, чтоб вас научили, - только и нашёлся сказать я.
   - Нет, мы хотим, чтоб был полный сюрприз. Ты же никому не скажешь?
   - Могила! - заверил я новоиспечённых танцоров.
   И, в самом деле, получилось так, что нас, ещё не учеников, пригласили на их выпускной, как преемников, и парни на прощальный вальс пригласили своих учительниц. Они станцевали отменно, и весь огромный спортзал, заполненный выпускниками родителями и учителями, устроил им овацию. Их молодые учительницы расплакались.
   Юра поступил в театральное училище и по его окончании стал сначала режиссёром Пермского ТЮЗа, а потом и его главным режиссёром. Валерка с Виталькой грезили морем, и, поступив в разные мореходки, стали капитанами боевых кораблей. Вскоре супруги Панасенко вышли на пенсию и переехали жить в Пермь, и я потерял связь с ними, но, хвала Интернету: Юра появился в одной из соцсетей, и мы с ним поддерживали контакт. А один раз, по-моему, лет на пятьдесят их выпуска, мы увиделись с ним на вечере встречи выпускников и очень хорошо поговорили, конечно и вальс со стульями вспомнили, и многое другое. Жаль, все трое уже ушли, а их родители ушли намного раньше. Война оставила свой след.
  
   Глава 3. Семья Кулагиных
  
   - Борь, а Борь, почему двигатель называется двухтактным?
   - Понимаешь, Левка, в цилиндре происходят разные процессы, так вот...
   - Борь, а почему двигатель называют дизелем?
   - Ну вот, смотри, на мопеде есть свеча, она поджигает бензин в цилиндре, а у дизеля...
   - Борь, а Борь, почему???
   Так я "доставал" старшего сына наших соседей ежедневно. В любую свободную минуту я оказывался у "нижних", так их называли, и приставал к которому-нибудь из их сыновей. Возился со мной в основном старший - Борис. Борис оставил в моём детстве самые светлые и неизгладимые впечатления, но я, как всегда, тороплюсь рассказать о самом запоминающемся, нужно по порядку.
   Кулагины жили под нами на первом этаже. Обычно, когда квартира наверху освобождалась, жильцы первого этажа просили в сельсовете, распределяющем жильё, разрешения занять её. Дом стоял не то, чтобы на болоте, но в квартирах на первом этаже бывало сыровато, и в подполье подходила весной вода. Однако, на второй этаж нужно носить дрова и воду, и, видимо, просчитав все плюсы и минусы переселения, глава семьи Кулагиных, Евгения Георгиевна, не дала на подобное действо добро.
   Евгения Георгиевна, как и Надежда Константиновна работала в школе учителем начальных классов и являла полнейшую противоположность последней. Невзрачная на вид, небольшого росточка, одетая дома весьма затрапезно, она держала своих мужчин в ежовых рукавицах и все решения принимала единолично. Авторитетом в семье и доме она пользовалась непререкаемым. Если она поставила себе какую-то цель - она под неё нагибала всё семейство, пока не наступал желанный день воплощения задуманного. Основной её целью было перебраться в город и, в конце концов, они скопили нужную сумму на кооперативную квартиру и переехали.
   Евгения Георгиевна в моей памяти осталась замечательной хозяйкой. У неё всё получалось, за что она не бралась, будь то торт "Наполеон", цветник перед домом, шитьё нарядов или огород. Она сегодня считалась бы трудоголиком, но тогда такого слова я не знал. Довольно скоро они переехали из нашего дома в другой, поновее и на две квартиры. Переезд запомнился тем, что вместе со скарбом в машину загрузили ящики с землёй для рассады, что изумило всех во дворе. Но теперь-то я понимаю, что Евгения Георгиевна и тут проявила свою житейскую мудрость, мало ли какая земля окажется на новом месте, а тут уже всё известно и проверено. Основательность и рукастость во всём, что она делала, запомнились мне на всю жизнь. Она тоже вышла на пенсию до того, как я поступил в школу, и как об учительнице воспоминаний о ней моя память не сохранила.
   Полную противоположность Евгении Георгиевне являл её муж, Николай Софронович. Статный красавец, всегда прекрасно одетый, с пышными, рано поседевшими волосами и военной выправкой бывшего офицера. На внешности, пожалуй, и заканчивались его прекрасные качества, разве что ещё он замечательно играл на гитаре и пел старинные романсы. В остальном, к жизни не приспособленный вовсе, он по сути являлся в семье четвёртым ребёнком, всем рулила жена. Николай Софронович работал в школе учителем истории. Немного позже моего поступления в школу, его назначили директором, но проработал он меньше года, командовать огромной школой у него не получилось. Я удивляюсь, как он командовал солдатами, будучи офицером. Человек добрейшей души и характера, он никогда ни с кем не спорил и не повышал голоса, всегда соглашаясь в сложных решениях с мнением жены. В противоположность ей он ничего толком не умел делать руками, а то, что делал, получалось аляповато. Но, видно так устроено в жизни, что одному в радость, другому - горе. Как об учителе тоже не могу сказать ничего, я проскользнул по истории мимо него.
   У четы Кулагиных росли три сына. Старший, Борис, унаследовал всё лучшее из характеров родителей. Добрейший в отца, он имел железный характер матери и, если что задумал, остановить его уже не мог никто. На мопед он сам заработал и сам купил его, в планы матери не входило тратить деньги, как она считала - впустую. Внешность ему досталась мамина. Невысокий, однако спортивно сложенный, он в любых ситуациях оставался авторитетом и не только во дворе. По моим детским впечатлениям он знал всё, ни одна моя почемучка не осталась без его ответа. Наверно, в нём пропал великий учитель, потому что он обожал возиться с младшими, и они платили ему тем же. Запомнился такой эпизод после приобретения мопеда. Ребята во дворе сгрудились около него и стали расспрашивать, что в мопеде и как работает?
   - Да всё это вам сейчас Лёвка расскажет! - пацаны захохотали, мне не было и шести лет.
   - Давай, покажи-ка им как и что тут работает, - обратился Борис ко мне.
   Я не спеша рассказал то, чему научил меня Борис. Ребята открыли рты и после этого так снисходительно ко мне не относились. Но главное, я запомнил, с какой гордостью за меня, посмотрел на них Боря. Наверно, повезло солдатам, у которых он стал командиром. А может и Николай Софронович тоже на войне был таким.
   Мы долго дружили с ним. Он уже поступил в военное училище в Риге и приезжал в отпуск, но всегда во дворе рассказывал как там и что и интересовался, как я учусь и живу. После училища судьба закинула его в ЗГВ, в Германию, и связь с ним потерялась. Не знаю я, жив ли он сейчас и где, если жив.
   Второй сын, Саша. Тоже мамина копия, но с полностью отцовским характером, учился он не напрягаясь и звёзд с неба не хватал. Достался ему и отцовский талант к гитаре и пению, однако никуда он его не приложил, просто гитара сопровождала всю его не очень длинную жизнь. Когда Кулагины переехали в город, он освоил какую-то рабочую специальность и трудился на одном из заводов. Возвращаясь как-то с работы, он умер прямо в автобусе, и его нашли родные в морге лишь через несколько дней. Так трагически закончилась его жизнь. Моя детская память сохранила его весёлым пухленьким добряком, с неизменной гитарой и песней Высоцкого о друге из "Вертикали", которая так и осталась его визиткой.
   Младший сын, Вовка, рос маминым баловнем, как большинство младших во многих семьях. Постарше меня лет на пять, он представлял собой тот сорт дворовой шпаны, которой трудно удержаться в дозволенных рамках. Покуривал втихаря и баловался портвеем "три топора", как он его называл. Имея отцовскую внешность и умея играть на гитаре, кружил головы девчонкам и рано женился. Учёба давалась ему легко, и он не особенно в ней напрягался. Поступать, что тогда было престижно, в какой-нибудь вуз не стал и, как Саша, освоив незамысловатую специальность, работал в городе, куда они переехали, на заводе. Его я тоже потерял из виду, но, начав писать это повествование, думаю, что найду кого-то из них. Интернет мне в помощь и родственник в полиции того городка, куда они переехали. Пока я узнал только, что Николай Софронович умер в две тысячи втором году. Светлая память ему и Саше.
  
   Глава 4. Семья Петуховых.
  
   Петуховы жили на первом этаже под квартирой Панасенко. Сначала они жили вдвоём. Лилия Алексеевна, работала в коррекционной школе, учителем. Павел, Павлович, в колхозе заведующим гаражом и ли просто завгаром. Лилия Алексеевна, запомнилась нам пацанам, прекрасной хозяйкой. Когда у них появилась первая девчонка в нашем доме, Танюшка, и немного подросла, она приглашала нас на все её дни рождения и там мы объедались разными вкусняшками, приготовленными ею. Особенно запомнились пирожные-картошка. Всё это заливалось огромным количеством лимонада и мой братец даже несколько раз из-за стола бегал в туалет. Души Лилия Алексеевна тоже была прекрасной, я не помню случая, чтоб она нас поругала или ссорилась с соседями.
   Павел, Павлович или попросту, дядя Паша, имел колоритную внешность жгучего брюнета иногда отпускал бороду и бакенбарды и мы его внешнего вида побаивались. Но человек он был добрейший и я не помню случая, чтоб он как-то пресекал разгулы нашей дури.
   У дяди Паши имелся талант к музыке и иногда приняв на грудь он доставал баян и музицировал на свободную тему. Никаких нот он не знал и просто играл понравившиеся мелодии на слух. Особенной популярностью во дворе пользовалось Албанское танго. Играл он очень неплохо.
   В доме у них постоянно толклись его племянники. Они имели примерно один возраст с другими мальчишками дома и самое смешное, что звали их так же как и Кулагиных. Старшего, Саша, а младшего Вовка. У них была ещё младшая сестрёнка, Татьяна, в честь которой видно дядя Паша и тётя Лиля, назвали и свою девочку. Парни играли на гитарах как и все остальные мальчиши во дворе.
   Тут уместно вспомнить один случай. Первым на гитаре научился играть младший, Вовка. На просьбы старшего научить и его Вовка неизменно отвечал:
   - Ну что-ты Сашка, посмотри какие у тебя пальцы, ими только в носу ковырять, какая тебе гитара?
   - Саша покладисто молчал, но видно настолько его заело желание овладеть игрой на гитаре, что он научился практически сам, разве что основные азы ему преподал его тёзка Кулагин. Однажды в очередной раз между братьями разгорелся спор о гитаре и Саша взяв гитару, сбацал так, что Вовка просто открыл рот и ничего не смог сказать. И потом Саша довёл своё умение до виртуозного и бряканье Вовки померкло на его фоне.
   У дяди Паши была ещё одна страсть, он любил копаться в технике, ну и завгаром, наверно, его поставили в колхозе не зря. Сначала вся эта техника стояла в соседнем дворе и её хозяином был часовщик от которого я в памяти оставил одну фамилию - Лубенец. Но потом они куда-то переехали и вся техника Лубенца, перекочевала в наш двор. Полуторка и Эмка изредка бывали на ходу и я помню, как папа брал у дяди Паши машину и возил всех кто хотел по веники или по ягоды. Машины были дряхлыми и дребезжали и трещали при работе как телеги, но однажды папа так раздухарился, что на полуторке обогнал бензовоз. Мы сидели в кузове и орали от восторга.
   Я уже заметил, что в доме жили одни мальчишки во всех семьях. Но в один прекрасный день, тётю Лилю, выписали из больницы с чудом в пелёнках, которое постоянно верещало. Так появилась, Танюшка. Надо ли говорить, что центр внимания у мужского населения дома, сместился на неё. Частенько нам приходилось водиться с ней, тогда не сидели в декретных отпусках долго, а бабушек в нашем доме почему-то не было. Танюшка скоро подросла и участвовала в наших шкодах наравне с нами и с другой Татьяной - соседкой из дома через дорогу.
   Так медленно, как нам казалось тогда, в мелкой суете, тянулось наше детство. Скоро я пошёл в школу, а во дворе стали стремительно происходить разные события.
  
   Наш дом Глава 5. Наша семья
  
   Я не могу припомнить в каком году мы переехали в село из деревни. Переезд запомнился только огромной лужей в которой у гусеничного трактора тащившего телегу с нами и скарбом, слетела гусеница и папа с трактористом по колено в воде долго возились надевая её а я в это время крутил головой по сторонам, вылезать из телеги посреди лужи не захотелось. Квартира поразила меня своими размерами после деревенской избы где нас ютилось человек до десятка.
   Не припомню я и как появился мой брат и где? По происшествиям, которые я помню, однажды он по недосмотру выпал из окна в крапиву, бабушка долго увещевала меня не проболтаться. Конечно я проболтался значит мы переехали после его рождения. Поднимать документы мне лень. Да и не так важно это. Скорее всего наша семья на момент переезда уже имела полный состав, мама я и младший брат. Родители сразу устроились на работу, а меня оставляли водиться с братом до их прихода. Это сильно меня омрачало и ограничивало свободу вплоть до момента, когда братца отдали в ясли. Но всё равно приходилось часто с ним сидеть, особенно летом. К лету юные бандиты так громили свою альма матер, что её ремонтировали два три месяца, да и воспитатели отдыхали от них.
   Брат моложе меня на четыре года и ему от меня частенько доставалось, а мне от соседки, которая постоянно на моей памяти сидела дома с очередным малышом. Брат орал, будучи наказан мною, соседка приходила на вопли и драла мне уши. Не зря Макаренко рассчитал, что для безбедного существования детей в семье интервал от одного дитя до следующего не должен превышать четыре года.
   Я рос шкодливым ребёнком, не проходило и дня, чтоб я чего-нибудь да не натворил и частенько моя задница испытывала в качестве воспитательной меры - ремень. Из серьёзных шалостей помню как в кузове полуторки жёг спички. Как там промасленное и промазученое всё ничего не сгорело диву даюсь.
   У отца в тот день произошёл несчастный случай в котором он в общем виноват не был, но дело могло принять серьёзный оборот. Они с другом ходили накануне на охоту и тот не разрядил ружьё. На другой день достав ружья из машины отец не проверил их и отдал ружьё друга его сыну, чтоб отнести в дом. По дороге пацан начал играться, целясь в детей игравших на улице и...выстрелил. Парнишке, что шёл впереди него вскользь зацепило задницу. Друг - директором школы сумел замять дело. Под горячую руку отец меня хорошенько выпорол. Это не привело, правда, ни к осознанию вины ни к уменьшению моей шкодливости. И попадать в нехорошие истории я не перестал.
   Так жили мы с братом. Родители же постоянно работали. Мама в больнице детским фельдшером, отец в школе - учителем труда. На маме лежало ещё и наше хозяйство. Тогда мы держали: корову, курей и поросят без которых прожить в деревне невозможно, в магазине ничего такого не продавали ни молока, ни сметаны, ни яиц всё производилось жителями.
   Отец заготавливал корма, а все остальные заботы лежали на маме и на нас, когда подросли. Мама была человеком добрейшей души. Она работала в детской консультации и за много лет на этой работе знала всех детей и их мам в селе и округе. Уважение к ней было безграничным. Даже когда она перешла на работу в коррекционную школу многие мамы по старой памяти обращались к ней за советом, как лечить своих чад. Мама иногда рассказывала смешные истории из своей практики. Некоторые запомнились.
   Однажды, попросив раздеть малыша мама увидела, что на ногах у него перчатки вместо шерстяных носков. Мать что привела ребёнка, стала его ругать:
   - Такой сякой ты почему перчатки напялил на ноги?
   Малыш невозмутимо ответил.
   - Ты же сама велела мне их надеть!
   Мать всплеснула руками и созналась, что да, целых носок не нашлось. Так тогда некоторые семьи и жили, очень небогато.
   Ещё на маме лежала просветительская работа и раз в месяц она читала по местному радио лекции на медицинские темы. Мы с братом с замиранием сердец ждали когда она начнёт читать у радиоприёмника. И на другой день очень этим гордились перед детьми в дворе, что нашу маму слышало всё село. Лекции обычно включали довольно поздно, чтоб люди закончили работы по дому.
   Как охотник, отец ещё держал собачку. Нашу любимицу, спаниеля, Золку. С ней мы в свободное время играли, пока её не отравила тётка из соседнего дома, кстати учительница, работавшая с папой и обидевшаяся за что-то на него. Помню, ревели мы по потере собаки целый день. Но в нашем окружении жили всякие люди.
   У папы имелась кроме работы и охоты ещё одно хобби, как бы сказали ныне. Он учил водителей и страстно желал обзавестись машиной, что произошло когда мы жили в этом доме. Радость наша не знала границ, на машине мы гоняли в основном в лес по грибы, ягоды, веники и конечно на охоту когда папа нас брал. Почти все в селе водители и в окрестных деревнях учились шофёрству у папы, и я помню с каким уважением относились к нему на дороге. Стоило только остановится, как каждый проезжающий водитель останавливался и спрашивал:
   - Михаил Андреевич, помощь нужна?
   Обычно никакой помощи не требовалось, но наши детские души распирала гордость за родителя. Машина постоянно ломалась и я с детства приобщался к технике, помогая её ремонтировать. По уши в мазуте, но всегда с удовольствием, потому что общение с отцом в общем деле случалось нечасто. Он рассказывал, что для чего и как устроено, а я впитывал это как губка и сейчас взрослого никакая техническая проблема меня не может поставить в тупик. Спасибо отцу.
   Отец же научил нас с братом пользоваться всем инструментом и станками, в школьной мастерской. Он вёл зимой, кроме уроков, один два кружка в которых мальчиши что-то мастерили. Несколько раз мы ездили на областные слёты юных техников и занимали там вполне приличные места. А я по путёвке областной СЮТ* ездил в Москву на две недели. За это я очень отцу благодарен. Да и все мальчишки в нашем дворе учились у отца и авторитетом у них он пользовался непререкаемым. Его слово в технических спорах почти всегда оказывалось последним.
   Летом он руководил ученической производственной бригадой. Бригаде колхоз выделил технику и землю и ученики старших классов выращивали на ней зерновые и кукурузу, потому что эта культура понравилась генсеку когда он ездил в Америку. Урожаи школьники всегда получали выше чем в колхозе и об ученической бригаде и её руководителе Пермское телевидение сняло документальный фильм, чем школьники их родители и учителя очень гордились.
   Вспоминаю те времена и мама и отец перед глазами, как живые и хочется написать о многом, но это окажется очень длинным повествованием, отца и мамы уже давно нет и воспоминания вызывают лёгкую грусть. Но это жизнь. И она продолжается.
  
  Глава 6. Наша мальчишечья жизнь
  
   Жизнь катилась своей колеёй вместе с жильцами дома. Каждый проживал её по-своему. В тысяча девятьсот шестьдесят шестом году я пошёл в школу. Мгновенно добавилось обязанностей и никуда не делись те, что лежали на мне до этого. Когда начинался учебный год, дом пустел на первую половину дня. Взрослые на работе, ребятня в яслях, детсадах и школе.
   Муравейник наш оживал лишь к обеду, когда мальчиши возвращались домой. Сначала приходил я, уроков в первом классе немного. Затем потихоньку возвращались и все остальные. Сразу выходили во двор. Школа порядком уже поднадоела старшим и они не спешили браться за уроки назавтра. Эти несколько часов получались самыми интересными. Старшие вечно что-то затевали во дворе, и мелочь, вроде меня, или помогала им, или путалась под ногами.
   Помню огромное количество игр, в которые мы играли. Тут уж возраст не служил помехой. Одна эпидемия сменяла другую. Тогда магазин, единственный в селе универмаг, не изобиловал ни спортивными снарядами, ни другими товарами для детей, многое делалось "на коленке" и вдохновляло на новые игры.
   Однажды из куска резины от сплошного колеса, были тогда и такие не бескамерки и не обычные шины, а литое резиновое колесо, как бублик, из резины, называемой - гусматик, старшие сделали маленький мяч. Всё, на несколько недель, пока стояла сухая погода, наш двор и соседние захватила лапта. Конечно, старшие немного злоупотребляли тем, что они сильнее, точнее и выносливее и нас, мелюзгу, гоняли иногда до рёву, но сейчас я благодарен им за науку упорства и простую физическую закалку.
   Так же, на колене, изготавливались городки, и опять дворы соревновались, переживая очередную эпидемию и совершенствуясь в умении выносить "марку" из "письма" одним ударом. Биты делались сподручными и для нас маленьких, и мы не отставали от взрослых. Зимой двор не затихал, хотя возможностей играть становилось меньше. Делались всевозможные санки, подобия лыж и буеров, а частенько всем двором мы выходили на школьную лыжню, она пролегала сразу за домом или уходили кататься в Советский лог, где носились по склонам. Когда погода позволяла, дома никто не сидел. С трудом припоминаю, когда же мы учились. И учились очень даже неплохо. В нашем дворе никогда не появлялись двоечники или второгодники.
   Когда погода портилась, дома мальчишки занимались выдумыванием и воплощением в модели разных идей. Моделизм тогда культивировался на государственном уровне, и Посылторг мог прислать набор для любого вида технического творчества, придуманный организацией - ДОСААФ. Мы пилили, строгали, клеили, красили разные модельки кораблей, самолётов, машинок. На мальчиша, который не умел ничего делать руками смотрели, как на убогого. Иногда такие вещи принимали оборот опасный. Кто-то изобретал скажем пистолет или ружьё, и мгновенно мелкий народец захлёстывала эпидемия попалить из чего-нибудь похожего. Местный участковый в разговоре с отцом изумлялся:
   - Иду через старое кладбище, стоит канонада, подошёл, нет у пацанов ничего в руках из чего палят, непонятно?
   Отец пожимал плечами.
   - Вроде, ружьё пока не разрешаю брать без моего ведома.
   - Из чего палите? - спрашивал меня участковый.
   - Не знаю, это старшие, - отвечал я, хотя знал, что палили из самодельных пистолетов - куркачей, заряжая их головками от спичек.
   Кроме таких игр мы занимались и другими делами, более благопристойными. В первом классе я начал фотографировать, и под руководством старших очень скоро начало хорошо получаться. Мне купили новенький "Зенит", который только, только появился в магазинах. Камера была первой советской зеркалкой для массового пользователя, до этого все выпускались дальномерными. С фотографией я не расставался потом очень долго, пока она не сделалась современной, когда не нужно заряжать фотоаппарат, проявлять плёнку и печатать фотографии в темноте с красным фонарём. Сейчас для получения снимка достаточно нажать кнопку, это замечательно, но многое утратилось навсегда и главное, воспитание терпения, аккуратности и немалых познаний, чтоб получить снимок.
   Очень много времени у всех мальчишек нашего дома уходило на музыку. Музыкальной школы в селе не было, но нам повезло с учителем пения. Он затевал разные культурные проекты. Школе, на открытие нового здания (старое деревянное сгорело), шефы подарили набор музыкальных инструментов для духового оркестра и Владимир Петрович организовал его. Успех всегда сопровождал его выступления, и ребята поднялись до исполнения классических произведений. Ни одно школьное событие без оркестра не обходилось. Старшие все играли в нём. В огромной школе одарённых ребят оказалось на несколько составов оркестра, и каждый вечер в школе звучала духовая музыка. Однако, главным увлечением стали гитары. Уже вышел фильм с Высоцким - "Вертикаль", и хриплый баритон набирал силу, а в подражателях недостатка не ощущалось. Нижние, ребята Кулагины, собрав гитары со всего дома могли запросто устроить концерт, даже глава семьи, Николай Софронович, принимал в таких посиделках участие, знакомя нас с дворовым фольклором тридцатых - сороковых годов. Он брал семиструнку и заводил:
  
   Гоп со смыком - песня интересна.
   Сто двадцать пять куплетов всем известно,
   Но теперь поют другую, ленинградскую блатную,
   Как живут филоны в лагерях!
  
   Песни были диковинные, которых не услышишь по радио. Ему подпевала вся троица сыновей, а потом они пели "Скалолазку" и "Лучше гор, могут быть только горы". Гвоздём же стала "Песня о друге", которая не теряла популярности никогда.
  И сейчас, прикрыв глаза, я слышу их трио:
  
   Если друг оказался вдруг,
   И не друг, и не враг, а так.
   Если сразу не разберёшь -
   Плох он или хорош?
  
   Парня в горы тяни - рискни,
   Не бросай одного его,
   Пусть он в связке с тобой - одной,
   Там поймёшь, кто такой!
  
   Учитель пения научил их азам нотной грамоты, а дальше уж они совершенствовались сами. Я был ещё маловат для гитары, и сейчас вспоминаю то время с грустью. "Учителя" вскоре потихоньку закончили школу и разъехались кто куда.
   Петрович, как все называли учителя пения за глаза, научил и меня сначала играть на горне, и я на всех школьных пионерских линейках с удовольствием горнил незатейливые мелодии. Пока однажды, на общешкольном сборе, не дал такого петуха, что вся школа хохотала надо мной, и горн я забросил, да и перерос это. Немного позднее, Петрович научил меня и моего друга Серёжку нотной грамоте и игре на аккордеоне, за что я ему очень благодарен, а аккордеон изредка беру в руки и сейчас, повеселить внуков.
   Так и происходила наша ребячья жизнь в доме в те времена, от одной затеи до другой, между которыми мы успевали и учиться, и делать всё необходимое по дому, а старшие уже и играть в любовь. Но время неумолимо, и в доме всё начало потихоньку меняться. Мы взрослели.
  
   Эпилог
  
   Мы взрослели, а дом стремительно старел. Если раньше о престижности житья в доме именуемом за глаза "клоповником" никто не задумывался, то сейчас дом превратился в отстойник для пережидания очереди на улучшение жилищных условий и очень скоро все те о ком я написал, покинули его. Первой собралась семья, Панасенко. Их дети первыми закончили школу, а носить воду и дрова на второй этаж пенсионерам оказалось обременительно. Они потянулись за детьми в областной центр. Как Ветераны Войны они быстро получили там квартиру.
   На второй этаж переехали самые молодые в доме - Петуховы, но и они не прожили после этого в доме долго. Им дали квартиру напротив в доме-новостройке уже для двух семей, это считалось очень значительным улучшением условий жизни. В принципе квартира не отличалась ничем. То же отопление дровами, как и во всём селе и удобства на улице, но площадь побольше, да и сами такие дома назывались "полуособняк". Неизвестно чего в названии больше гордости или иронии. Всё равно за стенкой было хорошо слышно соседей и все проблемы сосуществования оставались.
   Квартиру, Петуховых, заняли вновь приехавшие соседи - Вандышевы. А нижнюю квартиру так же новые, Ткачёвы. И те и другие в моей памяти уже не оставили почти никакого следа. Их дети оказались моложе меня и ещё у Ткачёвых обе девчонки и как-то несильно меня к ним тянуло. Причиной стала их мать. Набожная тётка несильно приветствовала контакты своих девчонок с мальчишками. Ни у тех, ни у других я не был ни разу в квартирах до окончания школы. Сами жильцы уже оказались простыми рабочими и не такими яркими личностями как их предшественники.
   Кулагины тоже вскоре переехали в полуособняк и довольно далеко от нас, и контакт с их детьми потерялся. Затем Николай Софронович и Евгения Георгиевна, скопили денег на кооператив и переехали в районный город-новостройку Чайковский, и я окончательно потерял с ними связь. Сейчас не знаю кто жив из их семьи.
   На место Куланиных поселили молодую семью, Васиных, что очень сильно меня омрачило. Дядя Слава работал в сельпо водителем, а его жена Александра Ильинична в средней школе, преподавателем русского языка и литературы, в том числе и у меня. Ученик я по этим предметам был плохой и частенько меня дома наказывали по жалобам учительницы на мою нерадивость. Мне повезло лишь в том, что они прожили в доме очень недолго и вскоре переехали в благоустроенную квартиру. Дядя Слава вовремя устроился во вновь открывшееся предприятие "Кабельный участок", где построили первым делом огромный дом для персонала.
   Вместо переехавших Васиных вселились последние жильцы которых я хорошо запомнил - Покрышкины. Молодые тётя Надя и дядя Лёня с прекрасной маленькой дочуркой, Олькой, они тоже уже не представляли интеллектуальную элиту села, но были простыми добрейшими людьми. С Олькой как-то наладился контакт и мы с братом частенько "гостили" у неё. Любимым занятием стало крутить пластинки на маленьком портативном проигрывателе, очень редкой тогда штуке в обиходе селян.
   Мы остались старожилами в доме который ветшал на глазах. Построенный на болоте со слабым фундаментом дом, начал крениться и вскоре пол уже имел приличную покатость. Окна и двери перекосило и вид у дома стал весьма непрезентабельным. Однако тогда почему-то в организации содержащей дом такие дома капитально ремонтировали, расселяя жильцов. Вместо того чтоб строить приличные новые дома. Дом за лето "перетряхнули" сделали другую крышу, сложили новые печи и под Октябрьские праздники жильцы вернулись обратно. Запомнилась эта эпопея тем, что я уже учился в вузе и привёз погостить к нам свою будущую жену. Все жители дома, в свободное время, помогали его ремонту и месяц мы с Валентиной конопатили свою квартиру и обшивали дранкой под штукатурку. Ровно год спустя в этом же доме мы и сыграли свою свадьбу. Это, пожалуй, последнее событие которое запомнилось в связи с домом. Мы с молодой женой вскоре переехали жить в районный посёлок и у родителей появлялись только по праздникам и выходным и всё реже, обустраивая свой быт на новом месте.
   Жильцы в доме стали меняться с калейдоскопической быстротой и вскоре он просто превратился в отстойник для самого дна жизни. До сих пор не пойму, почему отец, имевший колоссальные организаторские способности, связи и массу друзей не построил себе новый дом. Мама никогда не спорила с отцом и довольно скоро ушла из жизни, наверно её похороны это самое долгое моё пребывание в родительской квартире после женитьбы. Отец пережил её на восемнадцать лет. Несколько раз мы с братом делали в доме косметический ремонт. Отец жил один до тех пор пока мог себя обслуживать. Когда это стало проблемно я забрал его к себе и вскоре он умер. Мне пришлось потратить много времени, чтоб оформить его квартиру на себя и продать её за чисто символическую плату молодой семье погорельцев. Теперь у меня нет родного дома в селе где прошло моё детство и этот рассказ главная память о той прекрасной поре.
  
   На войне как на войне
  
  Оглавление:
  
  1 Герои
  2 Дед
  3 Партизан
  4 Пень
  
   1 Герои
  
   Они
  
   Мы еле-еле их сдержали...
   Те, что неслися впереди,
   шагов шести не добежали
   и перед бруствером упали
   с кровавой кашей на груди.
  
   А двое все-таки вскочили
   в траншею на виду у всех.
   И, прежде чем мы их скосили,
   они троих у нас убили,
   но руки не подняли вверх.
  
   Мы их в воронку сволокли.
   И молвил Витька Еремеев:
   - А все же, как там ни пыли,
   Чего уж там ни говори,
   а воевать они - умеют,
   гады!...
  
   Юрий Семёнович Белаш, поэт - фронтовик.
  
   Давно хотел написать о своём тесте:
   Иван Григорьевич Шубин прошёл всю войну с первого до последнего дня. Неоднократно ранен, контужен, воевал на разных фронтах, в пехоте. Его воспоминания, которые он почему-то доверил мне и легли в основу этого повествования.
   Светлой памяти его посвящаю.
  
   Курт - радист
  
   Доннер Веттер!!! Влипли так влипли, надо же так глупо попасть в мышеловку, чуяло моё сердце что ничем хорошим это не кончится. Пройти всю войну и так глупо погибнуть, как мальчишка - новобранец. И чего мы не видали в этой школе, когда был приказ отступать, зачем цеплялись за неё? Похоже, не выпутаться. Попробую связаться со своими, пока ещё рация работает. Хорошо, связь есть.
   Курт штабу:
   - Мы сидим на третьем этаже, второй пустой, первый занят русскими. Двое наших хотели выпрыгнуть, но сломали ноги и их добили под окнами, больше никто не пытается. Нас тридцать человек, боеприпасы кончаются. Наш ориентир - школа, она единственная трёхэтажная на этой улице. Видим бой на соседней. Что нам делать?
   Штаб Курту:
   - Постарайтесь продержаться до темноты, выбить противника нет возможности, ночью пришлём подкрепление.
   - Чёрт бы вас там побрал! Нам час не продержаться, а вы - до темноты.
   Курт снял наушники и привалился к батарее отопления.
   - Что делать, командир? Патронов у нас на один раз - отбить штурм, затем нас возьмут голыми руками.
   - Ну, положим, голыми руками нас не взять, но ситуация сложная,- ответил командир.
   - Сообщи штабу, попытаемся прорваться. До темноты нам не выстоять, пока не подошла артиллерия русских - есть шанс. Если они подтащат хоть одну пушку, то сметут нас вместе с этажом.
   - Приготовиться к атаке, сигнал - взрыв гранаты.
  
   Иван - пулемётчик
  
   Чёрт бы вас побрал вместе с потрохами, забились и не выкуришь ничем, и артиллерии нет, надо бы дальше идти, а тут сторожи этих и так бой уже чёрте где.
   - Слушай радист, а чего они там лопочут по рации, ты же знаешь немецкий?
   - Да ничего хорошего, если продержатся до темноты - их отобьют, у нас силы на исходе, а хотелось бы их выковырнуть, но как? Лестница одна и идти на пулемёт бессмысленно, только людей положим. Им сверху всё видно, как на ладони, и гранатами забросают. Что делать, командир?
   - Готовиться к бою. Они скоро полезут, деваться им некуда, а сдаваться не хотят. Радист предлагал на их волне. Послали!
   - Вот гады! Ну, началось!
   Сверху бросили в пролёт лестницы гранату. Следом за взрывом на лестнице появились трое автоматчиков, больше ширина её не позволяла.
   Иван, высунувшись на мгновение из - за простенка, срезал двоих. Третий, прикрывшись падающим телом, чуть не зацепил его очередью. Немедленно прыжками на пролёте возникли ещё трое и повторилось то же самое, но на этот раз за мгновение Иван успел убить одного. Трое остальных проскочили пролёт на второй этаж и залегли. Чьи - то руки рванули Ивана в класс, и на площадке прогремел взрыв гранаты. С площадки раздались крики, но это не остановило следующую тройку и она, беспрерывно поливая огнём перед собой, пролетела последний марш лестницы, оказавшись на первом этаже. Бросать гранату было невозможно - она зацепила бы своих. Иван понял, что сейчас прорвутся, на площадке уже возникла следующая тройка, но стрелять они не могли, сектор обстрела закрыли спины своих. Поняв, что если сейчас их не остановить, то бой будет проигран, Иван выскочил на открытое пространство, понимая, что сейчас превратится в решето, но за то мгновение, что будет ещё жив, скосит троицу. Тут произошло неожиданное. Трое перестали стрелять почти одновременно и широко открытыми от ужаса глазами завороженно смотрели на то, как русский повёл стволом пулемёта, на конце которого плясал язычок пламени. Увидев такую картину, тройка на площадке полила пулемётчика огнём через спины своих падающих убитых товарищей. Бросившись на пол Иван полил и их, но мгновения замешательства хватило, чтоб они отступили и его пули не зацепили никого. Пришлось вновь прятаться за простенок. С площадки вылетела граната и, пока она крутилась в коридоре, все успели попрятаться в классы, а немцы отступить. Взрыв никому не причинил вреда. Атака захлебнулась. Ивана трясло. Никогда ещё смерть не глядела ему в глаза с такого расстояния. Спасло то, что автоматчики расстреляли все патроны, перезарядить автоматы было некогда, а тела убитых закрыли его от пуль тех, кто наступал позади. Выпив посланный ему кем-то в крышке котелка спирт, Иван немного пришёл в себя.
   - А если бы догадались взять по два автомата, готовых к бою? Лежал бы сейчас как эти - с кашей вместо головы.
  
   Курт
  
   Будь проклята эта война! К ней нельзя привыкнуть, каждый день смерть. Мы потеряли восьмерых. Двое ранены, командир смертельно. Всё правильно - потери в атаке один к десяти. Командир истекал кровью, она розовой пеной пузырилась у него на губах и толчками вырывалась из двух ран на груди. Внезапно взгляд его сделался осмысленным.
   - Курт, добей! - прохрипел он. Нет сил терпеть.
   И снова провалился в небытиё. Больше он ничего не смог сказать - началась агония, тело его выгнулось и затихло. Я закрыл ему глаза. Сами собой навернулись слёзы. Мы прошли всю войну вместе. Вспомнилось, как он опекал нас новобранцев и не посылал, где это возможно, под пули. Как мы вместе лежали в госпитале раненые осколками одной мины, от которых он пытался меня закрыть. Как делился со мной всем, что приносила его сестра, жившая в том же что и госпиталь городке. Но видно ангел - хранитель отвернулся от нас. Видения прошлого пронеслись как кадры кино перед глазами . Я на несколько секунд потерял контроль над собой, неожиданно ощутив, что по щекам стекают слезинки. Солдаты с тревогой и удивлением глядели на меня. Теперь я старший по званию и нужно принимать решение, они ждут.
   - Что делаем? - спросил я, прекрасно понимая что выход у нас только один
   Все угрюмо молчали.
   - План таков: пока рация ещё работает, я вызову огонь на себя и у нас будет короткое мгновение, когда русские уберутся из здания. Конечно, они оставят прикрывать отход пулемётчика, но это - шанс, иного у нас нет. Пленные мы им не нужны, просто им некуда нас девать и всех всё равно положат. Возражений нет? Хорошо.
   Я вызвал штаб и открытым текстом запросил:
   - Что делать? Прорваться не смогли, накройте нас огнём миномётов. Если батарея ещё там, где стояла в полдень. Мы в зоне поражения. Попытаемся прорваться ещё раз.
   Курту:
   - Да, батарея ещё не отошла. Залп будет через пять минут. В наушниках раздался всхлип.
   - Приготовиться к прорыву, все патроны в два автомата. Заукель, ты пойдёшь первым. Ты стреляешь с двух рук, перезарядиться не успеешь, экономь патроны, Прощаемся!
  
   Иван
  
   - Радист, ты чего?
   - Вот сволочи! Вызвали огонь на себя, у нас пять минут на отход, не успеем.
   - Командир, через пять минут они сметут школу.
   - Немедленно покинуть школу! Нет, не успеем и из окон нас перещелкают. В подвал! И молите Господа, чтоб выдержали перекрытия. Ваня, прикрываешь отход. Прости.
   Проклятая война! Так глупо гибнуть, когда уже победа маячит. Но приказ. Быстрее отходите. Прикрою. Сейчас начнут - им тоже охота жить.
   Бойцы собрались и быстро покинули классы, я остался один. Неуютно. А вот и гости пожаловали. А чего один, вот сука! Услышал меня, что ли? Два автомата. Высунуться не даст. Ладно, мы тоже не пальцем деланы, думает, у меня нервы сдадут. Так я тебе и высунулся! Иди, дорогой. Думать надо. Автоматчик дикими прыжками нёсся по лестнице, поливая простенок, где сидел я. Спокойно Ваня, считай. Раз, два, три. На, дорогой, со свиданьицем! Граната разорвалась в воздухе. Автоматы смолкли. С лестницы катился клубок тел. Пожалуйте, гости дорогие! Ах вы! Короткой очередью я скосил двоих спереди, но следом вниз полетела граната. Не умеете бросать, придурки, у меня четыре секунды, вряд ли в такой толчее кто-то считал. Я спрятался за простенок. Меня слегка контузило взрывом, но я не потерял их из виду. Теперь уже всё равно - я вас не выпущу, хоть убейте! Я выскочил из-за простенка и полил длинно кодлу на лесенке. Сколько падало я не видел, но по мне несколько раз выстрелили из пистолета. "Народ" шарахнулся обратно и в это мгновение я услышал рёв "ишаков"*. Немцы дико заорали, а в картинке стремительно мелькнули падающие плиты перекрытий и один чудак с рацией, как щитом перед собой. Продырявить его я не успел. Обняв пулемёт грохнулся в угол и... наступила темнота.
  
   Иван и Курт
  
   - Жив! В растакую мать, я жив! Бог есть, вернусь поставлю свечку, а что же спину так больно? А это что ещё за чёрт? Я у немцев, что ли, где нож? Мля, сапог нет! Довоевался, босиком в Берлин войду? Так где же я, почему на носилках немец рядом? Нет, наши кругом. Плачут, с чего бы это?
   - Я жив, Gott sei Dank!** Плевать, что тело не моё. Жив. В плену, да и чёрт с ним, всё равно войне конец. А это кто рядом на носилках? Пулемётчик! Значит и он жив!
   - Ich heisse Kurt!***
   - Ваня!
   - Смотрите! Очухался Иван и немчура тоже, а я уж думал, что на чужбине придётся его хоронить.
   - Командир? Как нас угораздило остаться в живых, с фрицем?
   Я повернул голову и углядел знакомые здания напротив школы.
   - Немцы дали залп из "ишаков" и от школы осталась куча бетона и кирпичей вперемешку с мясом. Город взяли и мы решили тебя найти и схоронить. Двое суток разбирали завал и нашли. Скажи спасибо пулемёту и рации фрица, плита, что вас накрыла, упала на торчащий пулемёт и рацию, и вас не задавило полностью, вы так там и лежали в обнимку. У тебя вся спина в лоскутах, а у немца обе ноги сломаны, но жить будете. А немец - твой крестник, больше живых нет, одни куски.
   - В медсанбат - обоих. Навоевались.
  
  
   * "Ишак" - немецкий шестиствольный миномёт, прозванный так за характерный звук при выстреле.
   ** Спасибо, Господи.
   *** Я Курт.
  
   2 Дед
  
  Он приезжал к нам раз-два в год на пару недель, редко на месяц. Всегда зимой, летом мы сами ездили к нему в гости. Обычно в августе, когда в огромном саду за которым он ухаживал всё потихоньку начинало созревать. Не помню случая чтоб не состоялся разговор о его наградах одну из которых он постоянно носил на правой стороне пиджака. Другие лежали в комоде в коробочках и я не помню случая, чтоб дед надевал их. Он или стеснялся, или причина крылась глубже, но я никогда не слышал рассказов за что награждён дед и в каждый его приезд приставал с одним и тем же вопросом:
  - Деда, а деда, за что у тебя ордена и медали, мама говорит, ты на войну не ходил?
  - Правильно говорит - не пустили меня на войну.
  - Деда, но у тебя же боевые награды, я деда Андрея спрашивал, он говорит - Красную звезду давали только за подвиги в бою.
  - Ну, я воевал маленько.
  - А где, если не на войне? Ты разведчиком был?
  - Пришлось мне и разведчиком быть, и десантником, и врукопашную ходить, но всё здесь, недалеко от нашего городка, рассказывать об этом нельзя пока.
  - Деда, а когда можно будет?
  - Не знаю, может и никогда.
  Так я приставал к деду Ване. Но он или шутил, или замолкал надолго. Награды не давали покоя, приходили пацаны в гости и спрашивали, а я не знал, что ответить и решил спросить маму.
  - Ма, чо дед, как партизан, молчит? Меня во дворе пацаны замучили уже.
  Она задумалась и ответила:
  - Дед долго работал начальником милиции в городе и ловил преступников, и награды его за это, но главные за войну, да об этом нельзя рассказывать - не принято, и не пишут.
  - Мам, что, дед ловил немецких диверсантов?
  - Ну, какие диверсанты, сынок, у нас тут только махорку выпускали в войну, да госпиталя открыли в школах и больницах, чего тут им делать?
  - А с кем он тогда мог воевать?
  - Со своими, они хуже диверсантов были.
  - Это преступники, что ли?
  - Нет, их по-другому называли - дезертиры.
  - Дезертиры! А кто это такие? Я не слышал ни разу.
  - Об этом не говорят нигде, Это, сына, люди, которые не хотели воевать. На фронте они становились предателями.
  - Вот гады! Дед их ловил?
  - Нет, они за Гитлера воевали с нашими. Дезертиры другие. Они бежали с фронта в тыл и прятались от войны. Они-то и пакостили. Есть хочется, а как прокормишься, если прячешься и не работаешь?
  - Не знаю!
  - А дезертиры сами кормились. Придут ночью на склад или ток, а там одни бабы с ребятишками в сторожах. Шумнут или выстрелят, кто отважится выходить? Наберут, чего можно унести и скроются. Летом в лес, а зимой в другую деревню и затаятся, пока харчи не кончатся. Иногда и убивали сторожей, когда те посмелее оказывались. Дед с милиционерами искал таких по лесам и схронам.
  - А что это за схроны? Я не знаю такого слова.
  - Это землянки в лесу, замаскированные так, что в двух шагах пройдёшь и не заметишь. Мама улыбнулась, что-то вспомнив.
  - Дед выдумщик был всегда, почти как ты, и придумал разведать - где они прячутся, переодевшись в старика. Когда он первый раз дома так появился, мы сперва испугались, а потом смеху было! Не отличить от настоящего. Он парик и бороду раздобыл, переоделся в сарае и показался нам, проверить - узнаем нет? В такой одежде с деревенскими по грибы и ягоды ходил и примечал, что да как. А уж когда брали дезертиров, те воевали как звери, они знали, им наказание одно - расстрел. Давай-ка я деда уговорю, пусть расскажет, а то старый уже, помрёт, а внуки так и не узнают, за что боевые награды.
  В очередной приезд деда я опять пристал к нему. Он нехотя согласился рассказать, предупредив, чтоб я нигде об услышанном не болтал.
  - Я начальником милиции войну встретил. В подчинении - трое бывших раненых солдат, а район огромный и то в одной деревне, то в другой набезобразничают. Ладно, если просто украдут что-то, но и это урон фронту, а несколько раз и убивали женщин - сторожей, да мерзко так - подкрадутся и удушат верёвкой. Женщины-то разные, кто - то испугается да убежит, а кто-то до последнего защищает, что доверили.
  Сколько их - мы не знали. Поняли, что не один, когда они унесли центнер гречихи, одному не осилить. Мы с ног сбились, а найти не можем и просто на след выйти. Тогда и придумал я переодеться в штатское, и прикинуться стариком. Парик взял в театре и бороду накладную. Показался своим ребятишкам. Не узнали сперва, пока не захохотал. Так и ходил в тех деревнях, где безобразничали, в лес с молодками да ребятишками.
  - И тебя не узнавали в деревне? Я так всех стариков знаю! Кто новый появится его сразу заметно.
  - Не! Кто на старика обратит внимание? Много пришлых-то появилось, согнала война с родных мест. Улыбнулась удача. Приметил - девица берёт из дому кошёлку большенькую: не ест со всеми, а домой налегке идёт, с одним лукошком. Последил за ней осторожно - на заимку заходила, на минутку всего.
  - Дед, а что такое заимка?
  - Ну, так у нас называли избушки в лесу, летом там жили. Проверил домик - то, там пасека раньше была, узелок её припрятан под половицей. Сделали засаду мол дождёмся и возьмём того, кто придёт. Двое суток просидели, не пришёл никто.
  Осторожные оказались, засекли меня и больше не появились, и девица перестала в лес ходить. Сорвалось. Начальство торопит, а нитка потерялась.
  - Какая нитка?
  - Так у нас принято говорить, когда есть с чего начать, хитрость преступную распутывать, а тут видишь - не с чего, нужно всё сызнова. Так бывает часто, что вроде всё, не найти концов.
  - И что тогда делать, деда? Они не остановятся и есть им каждый день нужно.
  - Это и помогло, не прожить в лесу без еды или воруй, или кто-то должен подкармливать. Нужна связь с тем, кто приносит еду, не выжить без неё. Установили мы наблюдение за домом той молодки. Ночи через две пришёл к ней человек. Милиционер видел из засады. Решили брать его, как выйдет. До утра прождали - нету, как сквозь землю провалился.
  - А куда он мог деваться, может твой милиционер уснул?
  - Я отругал его, но он божится, что не спал ни минуты. Что за чертовщина? Испарился! Взять хозяйку - окончательно спугнём, уйдут. Напарник дом проверил, когда все ушли на работу - никого нет. Ждем дальше, должны прийти, голод не тётка. А они хитрые, грабанули склад в деревне далеконько от нас, чтоб отвлечь. Там расследование нужно начинать, а чует сердце: тут появятся. Рискнул, остался один, напарника отправил разбираться. Ночью караулю. Идут, мать моя! Трое, а я - то один остался. Пропадай, а отпустить нельзя.
  - Дед, а страшно тебе было одному, когда увидел троих?
  - Не помню уже, наверно страшно, но я не об этом думал. И не как я их троих скрутить смогу? Надо брать и всё. Вломился сразу за ними в дом, врасплох взять. Ору дико:
  - Лежать! На пол! Дом окружён! А сам один со стареньким наганом. Но тут повезло мне. Если бы на меня бросились, то несдобровать, а они напугались. Двое упали на пол, но главарь не растерялся , схватил с лавки бочонок с водой, вышиб им окно и выскочил следом. Только успел я выстрелить ему в спину. Вижу зацепил, вскрикнул он. Оглядываюсь, а этих двоих нет.
  - Дед, а куда они могли деться? Опять исчезли, как тот, что приходил?
  - Да почти так же, нету в избе. А хозяйка упала на пол, схватила меня за ноги и воет страшно:
  - Не убивай, не убивай!
  - Темно, ничего не видно, но слышу - шебуршатся где - то близко. Снова заорал:
  - Выходи по-одному, всех порешу! Вылезли из под печи, один кинулся на меня с ножом и зацепил несильно руку. Я не стал стрелять, долбанул рукояткой нагана в лоб.
  - Ух ты, как в настоящем кино, вот я расскажу пацанам, как ты их! - брякнул я и прикусил язык, вспомнив о данном обещании. Дед замолчал глянув на меня пристально и улыбнувшись продолжил:
  - Хозяйке я велел завязать прыткому руки полотенцем сзади и вывел обоих на улицу.
  Хозяйка выбежала за нами и завыла в голос, третий лежал, скрючившись, под окном мёртвый.
  - А куда ты ему попал?
  - Да разве это важно, он человек был плохой, но человек. На шум прибежали люди, и двоих связали основательно. Запрягли лошадь, и я повёз всех троих в район. Опознали их. Они сидели в лагере в Сибири и попросились на фронт. По дороге им удалось сбежать недалеко от родных мест и пробраться туда, где жил главарь, а двое - мелкая шпана, воришки, ему подчинялись. Струсили воевать. Не хотели умирать. Как будто можно от войны убежать. Трусы и гибли в первую очередь.
  - Деда, а чего они под печкой делали, спрятаться хотели, так ты же видел, что их трое?
  - Нет! Под печкой у них начинался лаз подземный и выходил на огород за баню, поэтому первый раз мы и не нашли никого. А тут, пока я с одним воевал, эти кинулись в лаз и застряли там, по очереди ушли бы.
  - А за войну ещё такие случаи были?
  - Таких, чтоб по-настоящему воевать - нет, дезертиры появлялись ещё несколько раз, но так открыто уже не разгуливали, а один просидел в подполье восемнадцать лет. Уже при Хрущёве вылез и сдался. Он оказался единственным, кого не расстреляли. Но скоро помер. Нажил, прячась, туберкулёз.
  Дед закончил рассказ хитро взглянув на меня.
  - Никому ни-ни? Военная тайна?
  - Военная тайна!
  Но разве может мальчишка носить в себе долго такую тайну, и вскоре в нашем саду мы с пацанвой уже делились на пары, загадывая пароль и подходили к двум командирам.
  - Матки матки чьи отгадки? Пушка или пулемёт?
  - Мои! - отвечал один из них.
  - Пушка.
  Пушка становился в его ряды дезертиров, а пулемёт в ряды милиционеров. Дед конечно догадывался о разглашении тайны, но на дворе стояла Хрущёвская оттепель и рассказанное дедом уже не могло причинить никому вреда.
  Дед навсегда ушёл от нас в марте семьдесят восьмого года, я уже учился в вузе и на похороны не смог поехать.
  Сейчас я понимаю, надо гордиться моим дедом. Перед самой смертью, когда он уже был несильно в здравом уме, о нём вспомнили. Из милиции пришёл фотограф сделать портрет деда для газеты и книги памяти. Дед сел в исподнем и сказал:
  - Ну, сымай! Тяжело мне долго сидеть.
  Фотограф поначалу растерялся, но быстро нашёл выход, приодев его в свои пиджак и галстук, и запечатлел деда для истории. На похоронах деда до кладбища несли на руках, через весь город. Следом ехали пустой автобус и машина с памятником и венками. Троекратный автоматный залп разорвал тишину. Так проводили товарищи в последний путь солдата, воевавшего не на войне.
  
   3 Партизан
  
  Сидору Алексеевичу Попову посвящается.
  
   В одном из своих рассказов я уже упоминал этого легендарного в нашей местности человека. Мы все, от мала до велика, звали его дед Семён. На самом деле имя у него было - Сидор, но почему - то он недолюбливал, когда кто-то так к нему обращался. Заядлый рыбак и охотник, к тому же наделённый чувством юмора и умением рассказывать, он частенько разыгрывал нас. Как-то на охоте он целый день таскал в рюкзаке зайца, добытого накануне, и когда мы ничего не взяли, и тащились домой еле волоча ноги оторвался, чтоб мы не видели его, пальнул в воздух и вывесил зайца на ремне за спину. Мы воспрянули духом и с энтузиазмом обсуждали удачу деда. И только недалеко от дома кто-то тронув зайца понял, что он уже окоченел. Хохоту над тем, как мы купились, не было конца.
  
   На рыбалке он однажды купил в магазине рыбы и пока мы дрыхли, охраняя сети, натолкал в одну из них мороженой скумбрии. Достав пустые сети, мы расстроились. Дед же на наших глазах доставал рыбу чуть не из каждой ячеи. Когда он пригласил нашу ватагу на жареную рыбу, мы поняли как он нас провёл.
  
   В свободное же время он рассказывал нам истории из своей жизни. А за жизнь он повидал всякого: и коллективизацию, и индустриализацию, когда народ то сгоняли в колхозы, то он целыми деревнями уходил от голода на заработки в город строить новые заводы. Рассказал он как-то, как нэпман учил его, пацана, торговать.
   - Слова "нет" у продавца быть не должно, - наставлял он его.
   - А если товара нет, что делать? - спросил Семён.
   - Заменить на аналогичный, имеющийся в наличии. Тут как раз хозяин отошёл, а женщина попросила туалетную бумагу, ну я смотрю - её нет, я и продал ей такой же рулончик наждачной бумаги. На этом я как продавец и кончился.
  
   Рассказы - всегда с юмором и мы, пацанва, не очень озадачивались тем, что за внешней напускной весёлостью и лёгким характером деда Семёна скрывается сильная цельная натура, позволившая деду пройти всю войну вдоволь повоевать и главное выжить.
  
   В Италии, где он оказался, бежав из немецкого плена, в который попал в начале войны в бессознательном состоянии, когда их отступающую колонну разнесла немецкая авиация. Оказавшись в лагере военнопленных в Румынии, он ни о чём, кроме побега, не помышлял. В конце концов ему удалось бежать, и судьба забросила его в Италию. Почти никогда дед не рассказывал о войне, потому что российские солдаты, воевавшие в других странах, все под одну гребёнку считались власовцами, и после войны большинство из них автоматически получали срок за измену Родине и хорошо, если не высшую меру, а только срок. Я знал двух таких людей, которые начали рассказывать о войне только в конце семидесятых, а рассказать им было о чём. Послушав такие рассказы, я иногда очень сильно начинаю сомневаться в очень большой роли партизан в разгроме фашистов на территории Советского Союза, а уж в других государствах и подавно.
  
   О войне дед Семён рассказывал совершенно немыслимые вещи, которые в наших юных мозгах укладывались с трудом. Воспитанные на фильмах о Ковпаке, где показаны операции войскового масштаба, мы с трудом верили, что итальянские партизаны воевали, как нынче сказали бы, устраивая теракты. Дед рассказывал, что в штаб в Альпах приезжал человек и привозил задание. В определённое время по такому-то шоссе поедет вот эта машина (были номера или её фотография). Задачей партизан было обстрелять машину, сфотографировать результат и убраться обратно на базу в горах. Ни в каких открытых боестолкновениях никогда за два года, что он был в Италии, дед не участвовал.
  
   Однажды, выдвигаясь на такое задание, а они были очень далеко от базы, чтоб каратели не могли напасть на их след, партизаны чуть не остались без машины. Она заглохла посреди дороги и не желала заводиться. Тут дед понял, что уровень подготовки водителей в Европе чудовищно низок. Командир вышел из машины, сел на обочину и впал в ступор. Операция срывалась. Дед был обычным бойцом и к технике не лез. Видя безвыходность ситуации, решился спросить разрешения посмотреть, что с машиной. Неисправность была пустяковой, и дед справился с ней в несколько секунд.
  
   После выполнения задания командир перед отрядом объявил деду благодарность, после чего тот стал авторитетом по всему железу, которым только пользовались в отряде и его берегли, не посылая лишний раз на задания, связанные со смертельным риском. Он стал инженером отряда и готовил все технические средства для операций. Победа застала его в самом носке сапога Италии, на юге, в Калабрии. Что с ним делать - никто не представлял. Тогда командир дал ему огромную сумму денег и сказал, чтоб он добирался своим ходом до Турина, где было русское представительство.
  
   Дед отправился в путь. Италия после войны являла довольно жалкое зрелище. Транспорт практически отсутствовал. Разве что крестьяне могли подвезти где - нибудь бывшего партизана на подводе. Это нисколько не расстраивало солдата, не шибко избалованного комфортом. Ночевал он иногда и под открытым небом, а питался в маленьких придорожных харчевнях и кабачках. Тут и произошли с ним самые запомнившиеся приключения.
  
   Здоровяк от природы (он всегда весил больше ста килограммов), русский богатырь шёл по чужой стране, а молва вскоре начала опережать его. Обычно он заказывал на обед тушёного кролика и два стакана самого крепкого итальянского спиртного - грога. В первый раз он оказался в довольно большом ресторане, где после войны любили посидеть мужчины. Сделав заказ, а язык он прекрасно освоил в отряде, в горах, он приступил к трапезе. Выпив стакан грога, он закусил его половиной кролика. Затем доел его и запил вторым стаканом.
  
   В ресторане стоял обычный для таких заведений шум и гам, и на импровизированной сцене пиликали музыканты. Семён расплатился, поднялся и направился к выходу. Его поразила необычная, как в церкви, тишина. Оглянувшись, он увидел, что музыканты перестали играть, а все посетители с глазами как блюдца смотрели ему в спину. Подозвав официанта, Семён спросил:
   - Что случилось, кто-то умер или плохие вести?
   - Нет. Эти люди просто ждут, когда ты свалишься.
   - А с чего это я должен свалиться, у тебя что обед отравлен или вино плохое?
   - Нет, у нас всё прекрасно приготовлено и вино отличное, но в этом городке ни один человек не может выпить столько грога и устоять потом на ногах, люди ждут, когда ты упадёшь.
  
   Дед захохотал и вернулся к столу, попросив повторить заказ. Потихоньку, с опаской, к его столу потянулись наиболее отважные мужчины. Завязался разговор, и даже нашлись общие знакомые. Дед говорил потом, что их Италия как одна большая деревня. После этого его почти везде встречали как героя, и он не истратил тех денег, что дал командир - все наперебой пытались его угостить едой и, главное, выпивкой. А один из участников такой трапезы произнес слова, которые дед сказал нам по - итальянски. Конечно, кроме слова Гитлер, мы ни черта не поняли и тогда дед перевёл:
  
   - Дурак был их Гитлер, что полез драться к таким людям как ты, Семён.
   Дед Семён умер в конце восьмидесятых. Проводить ветерана пришли все жители деревни и, невзирая на приличные размеры и вес гроба с покойником, несли его до кладбища на руках.
  
   4 Пень
  
   Мы отправились с ним на рыбалку, расставили все снасти, оставалось ждать. Он спросил:
   - Хочешь, расскажу о войне, делать нечего. Я старый уже, а поделиться этим не с кем, но надо, чтоб эти вещи и знали, и помнили о них.
   - Конечно хочу, о чём речь? - ответил я.
   Закурив очередную Беломорину, Вечного огня, как он их называл, от предыдущей папиросы, он неспеша стал рассказывать. Наверно, к концу рассказа моё лицо напоминало лошадиную морду. Я максимально точно постараюсь передать рассказ.
  
   "Мы стояли в резерве в тихом городишке, до которого не докатилась война. Потрёпанная в боях часть пополнялась и переформировывалась. Занять нас было нечем и мы с утра до вечера маршировали по пыльному плацу, матерясь в душе из - за ненужности этого в окопах. Проводились политзанятия и изучение матчасти, которая в сорок втором была проста: трёхлинейка Мосина и пулемёт "Максим". У командира части во взводе охраны была пара автоматов Дегтярёва - ППД, в последствии Шпагин на его базе создаст знаменитый ППШ. Эти автоматы никто и не думал нам давать для изучения.
  
   Комвзвода у нас был молодой младший лейтенант, не нюхавший ещё пороху, а поэтому с огромным рвением он гонял нас днём и ночью, но всё же по ночам мы спали или втихаря ходили в город. Чтоб мы совсем не закисли от бескультурья, наши предшественники вырыли землянку, в которой установили кинопередвижку и крутили довоенные фильмы и хронику. Каждый вечер одно и то же. Ленты старые, замусоленные, и куда там космонавтам с "Белым солнцем пустыни", мы знали в фильмах не только сюжет и слова, но и каждый дрыжок от склейки. Старые плёнки постоянно рвались. Изнывая в духоте мы были обречены сидеть в землянке и не выходить, пока не кончится сеанс.
  
   Однажды, ожидая когда фильм склеят в очередной раз, мы с другом хохлом, заметив, что взводного на сеансе нет, решили выйти покурить. Мы уже вдоволь повоевали и ничего особо не боялись. Свернув по козьей ноге, мы двинулись наверх через дыру в потолке по глиняным ступеням. Взводный курил у выхода. Это особенно разозлило и, вместо того, чтоб шмыгнуть обратно незамеченными, мы нагло вылезли, надеясь всё же покурить. Но взводный поставил нас по стойке "смирно" и объявил по два наряда вне очереди. Покурить не удалось.
  
   Возникла трудность, как нас наказать? Мы были нарядам рады, потому что они освобождали от муштры и изучения матчасти. Кухня прекрасно обходилась своим штатом, сварить кашу большого ума не надо и лишних рук тоже. А наказать примерно взводному очень хотелось, чтоб знали, кто командир. И его осенило. На территории остался огромный пень от спиленной до нас на дрова сосны. Он никому не мешал, наоборот, на нём любили погреться и побалагурить. Взводный приказал пень выкорчевать, и пока мы это не сделаем, наряды не будут считаться отработанными.
  
   Матерясь на весь свет и проклиная взводного, мы приступили и корчевали пень трое суток. Хохол сперва матерился во всю мочь, но вскоре притих, сосредоточенно копая землю и однажды тихо сказал:
   - Я его, гада, убью.
   - Ну и дурак! Загремишь в штрафную роту или ещё похуже.
   - Всё равно убью.
   За такой разговор он спокойно мог отправится куда я сказал, но мы с ним были в одном пулемётном расчёте и не раз спали на земле, накрывшись одной шинелью и подстелив другую. Он был уверен, что я не побегу доносить.
  
   Мы выкорчевали пень, и вскоре нас бросили в самое пекло, как свеженьких, затыкать прорыв. Мы продержались сутки. Немец в начале войны был силён и не считался с потерями. На вторые сутки мы поняли, что нам не удержаться. Отбив атаку и посчитав убитых и патроны, приготовились к худшему.
  
   Оно ждать не заставило - немцы полезли снова. Командир взвода сидел впереди нас, в окопчике, и бессмысленно орал:
   - Огонь, огонь!!! - как будто мы без него не знали, что делать.
   Серо - зелёная цепь приближалась, в ленте осталось несколько десятков патронов и тут хохол скосил пулеметной очередью напополам высунувшегося из окопчика командира. Я не успел даже раскрыть рта.
   - Вот тебе за пень! - крикнул он, и эти слова стали его последними.
  
   Дав несколько очередей, мы остановили немцев буквально в сотне шагов от нас и приготовились отойти, патроны кончились. Немцы, в ответ на захлебнувшуюся атаку, вызверились по нам из миномётов и последнее, что я увидел в этом бою - это развороченный "Максим" в облаке пара и куски тела украинца, закрывшие небо и меня от осколков мины.
  
   На мне не оказалось ни царапины, но сильно контузило. Мы отошли, и все погибшие остались на отбитой у нас земле. Меня вытащили свои в минуты затишья, пока кончился обстрел и немцы не поднялись вновь.
  
   Я много думал об этом и уже решился написать рапорт, но снова начались бои, а потом я видел и более страшные вещи. Имена и фамилии лейтенанта и хохла не забылись за годы войны. Я хотел попасть в те места и поставить памятник, но жизнь так закружила, что так ни разу этого и не случилось. Жаль. Вот рассказал тебе об этом и можно помереть со спокойной совестью. Может, когда-то заговорят и об этом.
   - Да, страшные ты вещи рассказал! - заметил я.
   - Да это ещё что, было и хужее. Вот, думаешь, у немцев были герои?
   - Не знаю, не встречал ничего об этом.
   - Были, и ещё какие! Сейчас проверим жерлицы, и я тебе ещё кое о чём расскажу. Пошли.
  
   Авиаторы
  
  Оглавление:
  
  Часть первая:
  Очередь
  Сергунька и Сергей
  Воздушные змеи
  Первый
  Полёт
  
  Часть вторая:
  Небо рядом
  Планеры
  "Высылайте запчастя..."
  Вкус неба
  Эпилог
  
   Часть первая
  
   Очередь
  
   Моё детство прошло в небольшом селе на Урале. Здесь я окончил среднюю школу и, отучившись четыре года в институте в городе, вернулся и живу неподалёку от родного села по сей день.
   Основное занятие в детстве - учёба, но с наступлением лета мальчишки остаются без присмотра и растут сами по себе до осени. В деревне много обязанностей по дому, но уроков в порядком поднадоевшей за зиму школе нет, и эти обязанности в радость.
   Главной из них на всё лето становилась покупка хлеба. Родители, растолкав нас утром, уходили на работу, а мы, кое-как промыв сонные глаза, торопились занять очередь в магазине, называвшемся "Новый", иногда за час - два до его открытия.
   Очередь - это сладко ненавистное слово и сейчас вызывает у меня двойственные чувства. Обиды - за такое отношение к людям и радости от общения с такими же, как ты, объединёнными несправедливостью.
   Очереди за хлебом сопровождали меня несколько десятилетий. С начала жизни, когда я мальчишкой сам впервые сходил в магазин, и до зрелого возраста, когда я, уже женатый, ходил за хлебом на другой конец посёлка на пекарню и там покупал заветные две буханки чёрного хлеба, выстояв иногда не один час в длиннющей очереди. Совершенно чужие люди бросали на меня, незнакомого им, косые колючие взгляды, как на оккупанта.
   Очередь в деревне совсем другая. Все знают друг друга, весело здороваются, занимая её. Пока хлеб не привезли - это клуб общения по интересам. Тут знают все новости. Домохозяйки раскрывают хитрости и секреты заготовок на зиму и кулинарных рецептов. Старики, степенно посасывая махорку, балагурят за жизнь. Мы, пацанва или шкодим мелко, или трещим без умолку так, что нас иногда одёргивают старшие, чтоб не шумели.
   Круг тем огромен. Нас интересует всё вокруг. Телевизоров ещё нет в селе. Все новости и интересные события - из газет, журналов и книг. Редкий из нас не читает, даже отвязанные хулиганы и драчуны, но в очереди полно взрослых и они ведут себя тихо. В разговорах выдумывается всё, чем заполнится потом день мальчишек.
   Сейчас дядя Петя привезёт на лошади хлеб в деревянной кибитке. Очередь вытянется по занятым местам и в несколько минут, разобрав по паре буханок ещё тёплого хлеба в руки, растворится в улицах села до следующего дня. Поэтому, пока не показался: "сидящий на попе, пьяный в попу, и глядящий в попу" (это загадка про дядю Петю!), надо всё обсудить и придумать дела на день со своими дружками.
   Сегодня до обеда пойдём купаться - погода прекрасная, вода в речке прогрелась, сенокос ещё не начался. Никаких причин, чтоб не поваляться на песке, поплавать и позагорать, нет. Встречаемся на речке, а уж там договоримся, что делать дальше. А вон и дядька пылит на своей лошадке, покачиваясь, пьяненький, на козлах.
  
   Сергунька и Сергей
  
   С моим закадычным дружком Сергунькой Килиным мы учились в одном классе. Жил он далековато, на моей улице одноклассников не водилось. Папа - школьный учитель труда, пристроил меня в первый класс, не тот, в который я бы попал по территориальному признаку, а в другой, более светлый. Я с рождения видел неважно, а подобрать очки мне оказалось невозможно. Это потом я понял, что он схитрил не в этом, а пристроил в класс к более сильной учительнице, душевной и заботливой. К ней же он отдал и моего брата через четыре года, когда я окончил начальную школу. Евдокия Фёдоровна стала нам второй мамой и оставалась ею до конца своих дней. Одноклассники мои оказались на другом краю села, а самый ближний Сергунька - по-иному его никто никогда не называл - жил через две улицы всю его коротенькую восьмилетнюю жизнь. Дружба наша длилась недолго, а в памяти он и сейчас как живой: смешливый белобрысый мальчишка в чёрных трусах до колен - нашей купальной форме в те годы...
   Бегом припустив с хлебом домой, сделав другие нужные дела, я вприпрыжку помчался на речку. Там уже вовсю плескалась в небольшом омутке ватага таких же "беспризорников". Мелкий омуток мы переходили в любом месте по дну. А мечталось-то о глубине, но на пруд нас не пускали. За год до этого утонул там десятиклассник, и родители строго-настрого запретили купаться в пруду без присмотра взрослых. Сергунька сообщил по секрету, что недалеко есть другой омут, где глубина побольше, и мы втихаря, будто выжать мокрые трусы, спрятались за забор огорода, выходившего к речке, и смылись от компании. Не испугало, что у большого омута купались мальчишки постарше и запросто могли нас отлупить.
   В деревне, неизвестно по каким причинам, возникает вражда между пацанами с разных улиц. Но местного Сергуньку не трогали, и ко мне отнеслись миролюбиво. Я был учительским сынком, что не приветствовалось в компаниях, но иногда выручало от локальных войн. Папу - учителя труда, уважали в селе, а все мальчишки от мала до велика учились у него.
   Среди пацанов оказался мальчишка, которого я не знал раньше. Длинный, тощий, белобрысый, он выделялся из гомонящей оравы чем-то непонятным, то ли своей скромностью и вежливостью, то ли тем, что не орал и не визжал так, как мы. Сразу стало понятно - городской. Я спросил у Сергуньки, знает ли он белобрысого.
   - Конечно, это Серёга из Ижевска, его мама привезла к бабушке, он тоже первый класс закончил, как и мы, айда познакомимся!
   Сергунька махнул пацану рукой и тот подошёл к нам. Мы познакомились, он удивился моему редкому имени и спросил:
   - А по-настоящему как тебя зовут?
   - Леонтий.
   - Никогда не слышал такого имени.
   - Да зови Лёвкой, меня так все зовут, чего раздумывать.
   С этой встречи все свободные дни мы проводили вместе. Сергей знал намного больше нас, и мы с удовольствием, валяясь на песке, слушали его рассказы о городской жизни. Редко кто из нас видел город, мы с трудом представляли тамошнюю жизнь
   В один из дней старшеклассники из нашего дома сделали огромного воздушного змея. Вся наша улица высыпала за огороды посмотреть, как он летает. К восторгу собравшихся змей воспарил под самые облака, ребята, лишь успевали привязывать к нитке новые катушки. Он поднялся так высоко, что сделался еле различимым, как раз где-то над нашей речкой. Солнце уже село, и змей в высоте освещённый багровыми закатными лучами выглядел очень необычно. Старшие прихватили с собой ножницы, бумагу, клей, карандаш и стали отправлять змею письма. Они уже играли в любовь, и письма сопровождались смехом и шуточками, а отдельные девицы краснели и смущались.
   Наутро после "хлебной повинности" мы вновь встретились на речке и Сергунька с Сергеем, перебивая друг друга и захлёбываясь, рассказывали мне про змея, он весь вечер висел над их улицей. Они стреляли в него из рогаток и луков - да где там! Сергей даже хотел стащить у деда-участкового наган, но вовремя одумался.
   Когда я сказал им, что знаком с запускавшими змея ребятами, эти двое буквально вцепились в меня и вытянули всё, что знал. Любопытный как все мальчишки, я рассмотрел, как устроен змей и расспросил, как и из чего его делать. Борис, самый старший из ребят нашего дома, всегда охотно рассказывал, если я что-то спрашивал. Тут нужно заметить, что в нашем четырёхквартирном доме во всех семьях родились одни пацаны. И старшие всегда нас опекали и учили многому. Сейчас я с грустью вспоминаю, как дружно мы тогда жили. И тёплый ком подкатывает к горлу. Не раздумывая, я рассказал дружкам всё, что видел и слышал. С этого мгновения ни о чём другом мы не могли ни думать, ни говорить. Мы должны сделать змея, чего бы это нам не стоило!
  
   Воздушные змеи
  
   Выполнить задуманное оказалось сложно. Простейший воздушный змей известен уже не меньше двух тысяч лет, конструкция его выверена за это время так, что добавить к ней что-то новое возможно лишь при очень сильной фантазии. Нам хотелось, как всем мальчишкам, результата немедленно. Материалы просты, нужно-то всего три тонкие рейки, лист бумаги, нитки, клей и мочало для хвоста. Сейчас это всё можно приобрести в любом магазине канцтоваров, разве что, мочала не найти, всё остальное доступно. Сейчас, но не в те годы.
   Рейки можно бы взять в школьной мастерской, но летом мастерская не работала, её закрыли, заклеив двери бумажкой с печатью, чтоб никто не пользовался ни станками, ни инструментом, ни материалами, а сам мой родитель работал в поле, возглавляя ученическую производственную бригаду. К счастью, я заметил, что на змее у старших ребят рейки каркаса заменяли полоски шпона от куска расслоившейся под дождём фанеры, и я знал, где такая выброшенная фанера валяется.
   Бумага. Взять настоящую плотную и лёгкую бумагу негде. Мы не знали, что плотную бумагу где-то продают, обои ещё не вошли в моду, и их в селе никто в глаза не видел, раз в год все белили в домах стены, печи и потолки. Но и тут моя пытливость пригодилась. Старшие сделали змея из двух склеенных газетных листов, поэтому он казался огромным. Газеты не очень прочны и по их краю ребята вклеили нитки, подогнув краешки. Достать газеты никаких проблем - их выписывали в каждой семье
   Нитки. Что не вызывало никаких затруднений, так это их добыча. Каждая мама или бабушка тогда умели шить, если не на машинке, то уж руками - обязательно. В заветных коробочках с иглами, напёрстками, пуговками и прочими женскими сокровищами хранились и нитки, разные по толщине и цвету. На пацанве всё горело, по выражению мам, и без починки разорванных и протёртых до дыр ребячьих одёжек обходился редкий вечер.
   Неблаговидное дело - стырить катушку из этой коробочки, но исчезновение одной из нескольких мамы вряд ли заметят. Но Сергей и тут не пустился в тяжкие, а выпросил нитки у бабушки. Нас, деревенских жуликоватых пацанов, его честность растрогала. Нитки есть.
   Клей не казался проблемой, однако в магазине копеечного силикатного клея не нашлось. Никому не нужный для дома, в селе, привезённый в магазин, он мгновенно скупался завхозами учреждений: школы, больницы и десятка других контор. Никого в этих конторах мы не знали, а попросить у родителей не догадались, да те работали. Ждать мы не могли. Но чем и хороша деревня, что из любой ситуации сельский житель должен выйти с честью, рассчитывая лишь на свои силы. Вспомнилось, если нужно что-то приклеить дома или для занятий в школе, с успехом шёл в дело клейстер, но мы не умели его варить. Тут Сергунька закричал:
   - Ребя! Картошка! Клеит бумагу и дерево! Варёная картошка.
   Мы облегчённо вздохнули.
   Оставался хвост, без него змей летать не может. Лучший хвост - из мочала. Это вымоченная в воде кора липы, которую снимают весной, а достают из воды осенью. Мочало шло на кисти для побелки и вехотки для мытья в бане, никаких синтетических губок в те времена никто не знал. Но стащенные втихаря в бане мочалки являли плачевное зрелище и явно не годились для хвоста. Кисть, так же благополучно украденная, при попытке развязать её, рассыпалась, изъеденная известью. Где взрослые берут мочало, никто из нас не знал. Мы приуныли. Решив, что как-нибудь выкрутимся, мы для начала нашли всё доступное. Не хватало хвоста. Нужно было ещё искупаться несколько раз и переделать домашние обязанности и про хвост пока забыли. На следующий день, после "хлебной эпопеи" мы собрались у нас дома. Оторваться на речку не удалось. Почему-то меня заставили приглядывать за маленьким братом, он не пошёл в садик. Брат нам не сильно досаждал. Лучшего времени и места для задуманного не выбрать. Родители ушли на работу, и мы приступили.
  
   Первый
  
   Для начала разделили обязанности: Сергунька ножом стал выравнивать полоски шпона, Сергей готовить края газеты для усиления их ниткой, а я как местный житель полез в русскую печь за сваренной по моей просьбе мамой картошкой. Работа кипела. Пока я очистил картошку и размял её, друзья всё уже приготовили. Размятую картошку я слегка развёл водой и этой кашицей мы промазали три края газеты, вложили в них толстые нитки, подогнули и прижали пальцами. У меня получилось не очень, у Сергуньки тоже. Сергей же подогнул край как по линейке и, пока не подсохла картошка, поправил и наши два края, низ укреплять необязательно, так сказал Борис.
   Потом, собирая для полётов дельтаплан, я узнал, что мелочей в авиации нет. Меня всегда поражало, с каким старанием и качественно всё делал Сергей. Много позже я принял для себя его правило, которому учу детей всю жизнь: не можешь делать хорошо, лучше не делай вовсе.
   На глазах край газеты впитал воду из кашицы и стал затвердевать. Мы облегчённо переглянулись. Клей работал, что надо.
   Подсушенный лист разложили на столе и, намазав короткую рейку передней перекладины (потом мы узнали, что она называется - шпангоут), приклеили её аккуратно на место. Так же приклеили и длинные рейки по диагоналям прямоугольника газеты. Прокололи шилом шпангоут и длинные рейки в углах и, пропустив в отверстия нитку, связали их. После этого вновь пропустили в эти же отверстия нитку потолще и натянули нитку так, чтобы шпангоут слегка прогнулся. Получилось корытце с длинными рейками внутри него. Прокололи рейки в перекрестье и запустили изнутри корытца нитку, конец которой привязали к кусочку спички. Всё это не спеша и показывая, рассказывал Борис. Без его рассказа, я думаю, ничего бы у нас не получилось.
   Напоследок прокололи концы длинных реек в нижней части листа и привязали в отверстия нитку для хвоста. Позже, когда я уже работал в школе и вёл авиакружок, мы делали хвосты из чего угодно. Тут же наша фантазия почему-то не пришла нам на помощь. Мы тогда ещё не знали: ни правил и законов, по которым летает змей, ни чудного слова - аэродинамика.
   Готовый змей подсыхал на столе. Эх, если бы не хвост! Старшие сказали, без хвоста он не полетит. Радость, что сумели всё сделать, немного омрачилась. Что делать, где взять мочало? Но, где-то на небе кто-то решил, чтоб всё у нас получилось именно в этот день. Даже младший четырехлетний брат, крутившийся под ногами, проникся важностью момента и не требовал внимания к себе.
   Мочало нашлось совершенно случайно и неожиданно. Наш сосед - пенсионер дядя Федя, сидел на крылечке дома и вязал веники для бани. Уже распустились берёзы, и он начал заготавливать эту банную принадлежность на зиму. Он связывал веники - мочалом!!! Целая кипа мочала лежала у него рядом с кучей берёзовых веток. Я стремглав побежал к нему, невзирая на то, что побаивался его. Суровый, малоразговорчивый, не улыбающийся, он никогда ни за что нас не хвалил, чаще просто не замечал. Смущаясь и путаясь в словах, я рассказал ему, что нам нужно. Ни слова не сказав, он протянул мне приличный пучок из кипы. И вот я уже несусь через двор, держа мочало обеими руками и прижимая к себе, как драгоценность. Пока Сергей привязывает мочало к нитке, Сергунька расчёсывает его, и змей у нас теперь красавец с хвостом. Куда там куцему хвосту дяди Петиной лошади, наш шикарнее.
   Приодев братишку и обув его, мы направляемся на огород. Наша улица с краю села, за ней чистое поле почти на километр, а за ним расположился аэродром. Места хватит. В поле всегда дует ветер. Ну, чего ещё желать? Мы сооружаем уздечку, к нитке из средины змея привязываем ещё одну нитку и оба её конца к углам змея в отверстия шпангоута. Старшие показали мне, как должен стоять змей по отношению к земле. Это я запомнил хорошо и ещё про какой-то угол атаки, про который я ничего не понял. Сергей привязал к центральной нитке катушку ниток номер десять, добытых у бабушки. Руки у него немного подрагивали, а нас с Сергунькой била откровенная дрожь нетерпения. Даже носившийся в поле брат подбежал к нам и притих.
  
   Полёт
  
   Сергей закончил последние приготовления. Змей лежал на траве, поле в то лето ничем не засеяли. Ветер шевелил мочало хвоста, а сам змей тихонько позванивал, или это мне казалось. Я спросил у друзей, нет, они тоже слышали. Нас охватило чувство не то страха, не то неуверенности. Первым очнулся Сергей:
   - Лёвка, бери змея и отходи с ним по ветру.
   Привыкший везде лезть вперёд я, как ни странно, не заспорил, а только крикнул Сергуньке:
   - Присмотри за братом! - взял трепещущее полотнище и отошёл шагов на двадцать от Сергея, сматывающего с катушки нитку.
   Я приподнял змея над головой, удерживая его за нитку спереди и за рейку сзади, и посмотрел на Сергея.
   - Отпускай! - крикнул он и махнул мне свободной рукой.
   Я отпустил нитку, змей косо ушёл вверх и вырвался из второй руки, которую я не успел разжать. В несколько мгновений он набрал высоту, которую позволила нитка. Сергей растерялся, и змей потихоньку начал опускаться, ветер у земли оказался слабоват. В несколько прыжков я очутился рядом с Сергеем и дико закричал:
   - Подтягивай нитку!!! Подтягивай!
   Но Сергей, видимо, почувствовал змея и взмахами руки с ниткой подтягивал его к себе. Тот отреагировал мгновенно и приподнялся.
   - Отпускай! - опять крикнул я.
   Сергей чутьём понял, что нить нужно подтягивать и отпускать, стравливая при этом с катушки, и змей, как по ступенькам начнёт взбираться в небо. Так, подёргивая, он стравил несколько метров, змей приподнялся, поймал ветер и стал сам забираться выше и выше. Нить зазвенела. И тут Сергей не растерялся и, уже спокойно стравливая и подтягивая нить, поднимал змея всё выше. Мы с Сергунькой и братом смотрели, как змей становится меньше и меньше. Только тут мы вышли из оцепенения и все радостно заорали наперебой, выражая свой восторг. Нить на одной катушке подошла к концу. Чтобы не обиделся Сергунька, Сергей передал ему нитку, а сам, размотав остаток катушки, привязал к ней вторую, которую я держал наготове. Теперь уже по очереди мы распустили вторую катушку и привязали нитку к столбу забора. Змей забрался так высоко, что еле виднелся в небе. Ветер дул ровно, и змей стоял неподвижно, будто кто-то повесил его на гвоздик, вбитый в небо.
   Чувство, когда змей становился продолжением рук, я и сейчас не могу сравнить ни с чем. Разве что, летая потом на дельтаплане, я испытывал нечто подобное, но взрослым уже не переживал того восторга. Да лечу, да могу управлять аппаратом и он послушен мне, но тогда в детстве - как будто это не змей парил в небе, а я сам, и смотрел на маленькие домишки, квадраты огородов и людей, ростом в спичку, которые кричали и махали, восторгаясь вместе со мной моим полётом. Хотелось заорать на всю вселенную:
   - Лечу!!! Ребята я лечу!
   Друзья чувствовали то же. Мы не могли разговаривать, мы кричали так, что в огороды вышли все соседи, а дядя Федя подошёл к нам и похвалил, чего мы никогда от него не слышали.
   Первый восторг прошёл, и мы все по очереди управляли змеем. Змей откликался на любое движение нитки. Если её подтягивали, забирался ещё выше, а если отпускали, он немного опускался хвостом вперёд.
   Меня и сейчас удивляет наш первый змей и его первый полёт. Как мог полететь он, если мы сделали его без всяких чертежей и инструкций и из материалов непригодных для серьёзных самоделок? Видно, кому-то свыше это было нужно.
   Мы совершенно забыли о времени, так увлекло нас управление змеем. Напомнил о времени братишка. Он проснулся поздно, не позавтракал, мы забыли об этом, когда клеили змея, и сейчас он захныкал и запросил есть. Очень не хотелось оставлять друзей и идти кормить брата. Но тут смилостивилась надо мной сама погода. Наступил полдень, солнце поднялось высоко, и ветер почти стих. Начинало припекать, на дворе стоял июнь. Змей на наших глазах потихонечку терял высоту. Мы наперебой стали сматывать нитку. Змей приостанавливался, но всё равно неумолимо продолжал снижаться. У земли ветра не стало совсем, и мы не успели смотать нить полностью, змей опустился от нас метров за сто и затих в траве.
   Мы смотали нитки на катушки и собрали змея, забрали хныкающего брата и пошли домой. Дома набросились на картошку, которая показалась необыкновенно вкусной. До прихода родителей оставалось полно времени, я отвёл братца к соседям пенсионерам, и вся ватага дружно засверкала пятками на речку. По дороге мы ни о чём другом, кроме змея, не могли говорить, но со стороны наш разговор напоминал вопли буйно помешанных: в нём звучали одни междометия.
   Став взрослее, я запускал змеев тысячи раз, но тот первый запуск запомнил, словно в мозгу включили кинокамеру. Иногда он мне снится, я просыпаюсь и плачу.
   Сергунька погиб первого сентября. Опаздывая в школу, он попросил подвезти его какого-то дядьку мотоциклиста. Пред перекрёстком тот резко затормозил, и Сергунька вывалился с заднего сидения, руки у него были заняты букетом и портфелем. Он ударился об дорогу головой и скончался на месте. На похороны я не пошел и в школу тоже, сидел и ревел весь день дома. Но зато друг детства приходит в снах живым.
   Сергей умер совсем недавно. Мы ждали его в гости на Рождество, но он не доехал к нам. Оторвался тромб. Печатаю эти строки сквозь туман в глазах и, хотя мужчины не плачут, не стыжусь этих слёз.
  
   Часть вторая
  
   Небо рядом
  
   Каждый мальчишка в детстве хоть раз да задумывался о небе. Тем более если в его родном селе был аэропорт, самолёты прилетали по три раза в день и садились буквально за огородом. Добавляла энтузиазма ещё и весна, когда два самолёта почти месяц базировались на аэродроме и с утра до ночи летали, удобряя поля огромного колхоза, объединявшего два с лишним десятка деревень. Лётчики же и механики жили в соседнем доме, он назывался "Дом заезжих", и конечно, вездесущая пацанва знакомилась с ними в день их поселения.
   Чтобы быть поближе к самолётам, а ребятишек - бездельников с аэродрома гоняли, мы придумали простой способ: помогали взрослым возиться с удобрениями. Сейчас за такую помощь, мгновенно бы всем не поздоровилось. Аммиачная селитра - вещество опасное не только для здоровья, но ещё и взрывоопасное, да и весит один мешок пятьдесят килограмм. Но тогда никто об этом и не вспоминал. Работа взрослых была каторжной. "Аннушка", Ан-2, брал на борт полторы тонны селитры - почти три ковша специального погрузчика. Эту селитру нужно перетаскать в дробилку. Самолёты летали беспрерывно, и рабочие просто валились с ног от усталости, любая лишняя пара рук была на вес золота. Посевная в колхозе - очень горячая пора.
   В конце дня пилоты разрешали прокатиться в самолёте на рулёжке на стоянку, это было счастьем. А запустить двигатель или заглушить его - даже не могу подобрать подходящего слова. Попытки разжалобить лётчиков прокатить нас по воздуху пресекались на корню, пилотам брать пассажиров запрещалось категорически. Только раз это правило нарушил командир отряда. В город на самолёте сельхозавиации увезли больного на операцию. Самолёт взлетел ночью, под свет фар автомобилей, заменивший огни взлётной полосы, и больного спасли.
   О небе грезили почти все маленькие мальчиши, взрослым ребятам было не до того, дома в деревне весной полно работы, и они никогда на аэродроме не появлялись.
   Так, продолжая делать и запускать змеев, мы каждую весну причащались авиации. Змеи наши с опытом становились всё разнообразнее. Мы уже выпросили у родителей выписать нам журнал "Моделист - конструктор" и кое-что из самоделок делали по его чертежам. Нужно заметить ещё такое важное дело. В ту пору оборонное общество ДОСААФ выпускало для ребятишек умопомрачительное количество специальных наборов материалов для сборки разных моделей: самолётов и планеров, лодок и кораблей, автомобилей и военной техники. Наборы сопровождались чертежами и подробнейшими инструкциями. Любой из них можно было выписать по Посылторгу на почте за символическую плату. В каждой школе был кружок "Умелые руки". Собрать модели можно было и дома, имея немудрёный набор инструментов.
   Читателю, наверно, понятно, что змеи в скором времени нам прискучили. Мы их просто переросли. Сделав огромного коробчатого змея и запустив его, мы поняли, что достигли потолка, дальше можно много раз делать одно и то же, но нового ничего к нашим ощущениям это не добавит. В один прекрасный день это осознание окрепло настолько, что мы задумались, что делать дальше. Я говорю - мы, потому что с уходом Сергуньки у меня появились новые друзья: Мишка, учившийся на класс ниже, а летом одногодок Пашка, приезжавший на лето к бабушке, как и Сергей. Ещё в компании оказался Игорь, сын нашего школьного физика, с которым зимой мы осваивали физику в опытах. Его отец испытывал на нас набор "Двести опытов по физике" - выпускали тогда такой, и экспериментальную физику я и сейчас знаю прекрасно.
   Такой вот компанией, сидя летом в тенёчке на речке, мы и пришли к мысли: пора делать самолёт. Но никаких знаний и материалов для этого у нас, конечно, не было. Тогда мы отправились на почту и выписали наборы свободнолетающих планеров - "А-1". Пока они не пришли, мы продолжали строить разных змеев, на одном даже подняли и покатали небольшого соседского кота. Но каждый день всё больше захватывала мечта о самолёте. Разговоры были только о нём. И желанный день настал - нам пришли извещения с почты.
  
   Планеры
  
   На почте нам вручили пару коробок. Не скрывая восторга, мы отправились к Игорю. У него в сарае было много места, имелся верстак и кое-какой инструмент. Открыв коробки, мы углубились в чтение инструкций по сборке. Содержимое коробки интереса не представляло: рейки, папиросная бумага, шпон, похожий на фанерный, клей и нитки. Но инструкция ласкала слух: фюзеляжи, нервюры, лонжероны, стабилизаторы, кабрирование и пикирование, леера и прочая галиматья сильно заинтересовали. Привыкшие всё делать быстро, мы озадачились и поняли, что придётся обращаться к взрослым.
   Вскоре пришёл с работы Игорюшкин папа, и после обеда мы всей компанией взяли его в осаду. Он с дотошностью учителя всё нам разъяснил, и работа закипела. Мы уже свободно владели простыми инструментами, основными из которых были лобзик и шкурка с напильниками. Поэтому детали мы изготовили довольно быстро, а вот сборка планеров потребовала гораздо большего времени, чем сборка даже самых навороченных змеев.
   Нужно заметить, что планеры класса "А-1" - это самые простейшие авиамодели для свободного полёта. Деталей в конструкции немного, но проблема в том, что они требуют чрезвычайно точного и аккуратного исполнения. Впрочем, как и всё свободно летающее.
   Мальчишки - существа нетерпеливые и непоседливые и, как правило, одна неудачная попытка сборки надолго отбивает охоту к моделизму. Ни один другой вид моделизма так не чувствителен к ошибкам, как авиа. Летающая модель не прощает ничего. Детали должны быть тщательно изготовлены, а сборка их - очень точной, малейшее отклонение или перекос - и модель будет летать, если будет, подобно осеннему листу, оторвавшемуся с дерева, то есть, как бог на душу положит. Это мы осознали на первой же модели. Самолёт - не змей на нитке.
   Мы приступили к сборке. Папа Игоря от нас не отходил и всячески контролировал её ход, иногда показывая, где мы ошибаемся. Нужно заметить, что сам он тоже не был авиамоделистом, но образование и житейский опыт помогли разобраться в новом деле. Настал долгожданный день, когда оба планера были готовы. Мы с нетерпением рвались немедленно их запустить. Оказалось, для этого ещё нужна и соответствующая погода, а её несколько дней не было. Мы изнемогали от нетерпения, прочитали и выучили всё, что нужно для запуска. Настроили планеры в сарае, отрегулировав положение центра тяжести дробью, которая засыпалась в специальный отсек фюзеляжа.
   И вот долгожданная погода установилась - тепло и лёгкий стабильный ветерок. Вечером, когда улетел самолёт последнего рейса и начальник аэропорта ушёл домой, мы отправились на аэродром.
   Планер запускается как змей, на нитке, называемой - леер. На леере планер затягивают против ветра на приличную высоту. Как только леер ослабится, он отцепляется от модели - такое у него хитрое крепление. Освободившийся планер начинает снижаться, если он отрегулирован правильно, кругами, или по прямой. Если он не попадёт в восходящий поток, то просто приземлится недалеко от старта. Но если поток подхватит его, он может летать часами. На соревнованиях специально дежурит самолёт, чтобы в таком случае следить за моделью. Иногда модель может улететь за десятки километров. Побеждает модель, продержавшаяся в воздухе дольше всех. Но я отвлёкся.
   Мы нацепили один из планеров на леер и я, как самый прыткий, рванул с леером в руке по лётному полю. Планер под дружные вопли друзей взмыл в высь. Стравив весь леер, я остановился. Планер начал снижаться довольно быстро и чуть не долбанул меня в голову. Мы поняли, что переусердствовали с балластом. Отсыпав мелкой дроби из фюзеляжа, повторили попытку. И тут произошло неожиданное. Тёплый вечерний воздух подхватил планер, он начал набирать высоту и на наших глазах исчез из виду. Самолёта, чтоб найти его, у нас не было. Радость от такого успеха слегка омрачила потеря модели. Мы бежали за ней, пока не кончилось лётное поле, и мы не упёрлись в лес. Только зимой охотники случайно нашли нашу модель. Она приземлилась на громадную ёлку и снять то, что осталось от неё после осенних дождей, так и не удалось.
   Но у нас была вторая модель. Мы, смирившись с потерей, стали запускать её. В этот день запуски не увенчались успехом. Видимо, модель собрана была с перекосом, и на леере она рыскала, как норовистая лошадь, а как только отцеплялась - кругами штопорила к земле. Тут и пришло осознание, что всё нужно делать качественно, и мелочей здесь нет. Стемнело и мы, бурно обсуждая запуски, отправились по домам. Вторую модель мы всё же довели до ума, но повторить успех первой ей не удалось. Мы запускали планер ещё много раз, пока его у нас при одном из запусков не разбило ветром. Авиация зависит от погоды, забыв об этом, я много позже разбился из-за желания облетать новый дельтаплан в метель. Урок усвоил на всю жизнь: четыре месяца в гипсе оказались достаточным для этого сроком.
  
   "Высылайте запчастя..."
  
  
   Это лето закончилось. Началась учёба, и если осенью мы ещё изредка собирались вместе, правда без Пашки и Сергея, то зимой наши встречи носили эпизодический характер, пока мой папа не привёз из города три коробки с двигателями для моделей ракет. Ракетный моделизм набирал в стране силу. С Байконура практически каждый месяц запускались ракеты - носители с космонавтами на борту. Космонавты были кумирами пацанов.
   Сколько курьёзных, а порой и трагических случаев происходило с ребятишками, грезившими космосом. Открывались школы юных космонавтов в домах и дворцах пионеров, ракетомодельные кружки в школах и просто стихийные сообщества "покорителей космоса" во дворах. Не прошёл бум и мимо нас. Мы загорелись новым делом и в кружке, который вёл мой папа, начали делать модели ракет. Сначала по чертежам журналов, а затем и сообразно своей фантазии. Запуски приурочивались к праздникам. Главный парад был двадцать третьего февраля, когда в воздух взвивались десятки ракет, опускаясь обратно на разноцветных парашютах.
   Скоро, однако, интерес к ракетам угас. Слишком просто изготавливается модель и слишком скоротечен её полёт, хотя надо отдать должное: запуск весьма эффектен, особенно, ракет с несколькими двигателями или многоступенчатых. Возможностей же для творчества в ракетном моделизме немного и они скоро исчерпали себя.
   Приближалось новое лето. Пусть мы повзрослели, но в душе оставались мальчишками, грезившими небом.
   На каникулы к бабушке опять приехал Сергей и при встрече сказал, что вечером кое-что покажет нам, только нужен будет помощник. Вечером мы собрались у его дома, и Сергей вынес модель. Глаза у нас сделались по блюдцу. Планер - не планер, но крыло похоже, килей два, а стабилизатор с рулём высоты - на планере никакого руля не было. Рама - решили мы. Но не это поразило больше всего: на модели стоял мотор и на его валу красовался пропеллер. Модель была новенькой и блестела лаком, обшивка крыла звенела от напряжения. Сергей вынес бутылку с какой-то мерзко вонявшей жидкостью. И ещё обод от колеса детской коляски, с намотанной на нём тончайшей проволокой и странного вида рукояткой. Мы всей ватагой, а также с взрослой роднёй Сергея, отправились на луг за речкой.
   Сергей по дороге нам рассказал, что пока мы тут занимались ракетами, он тоже не терял времени и записался на республиканской СЮТ* в авиамодельный кружок и за зиму научился собирать и запускать модели самолётов с двигателями. Нужно ли говорить, что мы слушали его, раскрыв рты, и с восторгом глядели на модель, которую он привёз.
   На лугу Сергей размотал проволоку с колеса, ручку держал один из наших, а две проволоки он прицепил карабинчиками к модели. Сергей пояснил, что это корды, а ручка управляет рулём высоты. И правда, если ручку покачать, руль высоты двигался вверх-вниз. Он показал мне, как держать модель, а сам налил из бутылки вонючей жидкости в специальную трубку, по ходу комментируя свои действия:
   - Трубка связана с топливным баком в крыле. Двигатель работает на смеси эфира, керосина и касторки и запускается от сжатия, то есть - это дизель.
   Взяв в руки карандаш, он несколько раз ударил по пропеллеру. Двигатель дико заверещал, пропеллер превратился в прозрачный круг, от которого ощутимо ударил поток воздуха. Толпа наблюдателей придвинулась, лица от интереса вытянулись.
   Покрутив регулировочные винты и добившись, чтоб двигатель работал на одной звенящей ноте, Сергей бегом рванул в круг и взял у напарника рукоятку. Проверив, как двигается руль высоты, он махнул мне рукой. Напарник уже выскочил из круга, и я плавно подбросил модель перед собой. Самолётик стремительно набрал скорость и начал летать по кругу. Толпа замерла в восхищении. Сделав несколько кругов на приличной высоте, Сергей направил модель в пике, в место, где народ стоял наиболее кучно. Зрители сначала отпрянули, а потом засмеялись - модель не могла их задеть, летая по кругу. Топливо через несколько минут кончилось и самолётик, теряя скорость, приземлился. Мы повторили запуски несколько раз. Начинало темнеть и топливо заканчивалось. Сергей сказал, что эфир в большом дефиците. На последней заправке он решил показать, что модель способна не только летать по кругу, но и выполнять фигуры пилотажа. Он попытался сделать петлю Нестерова, но не рассчитал её радиус, и модели не хватило метра для выхода из пике. Со всего хода модель влетела в землю. Дядька Сергея из толпы зрителей громко сказал:
   - Отлеталась! Высылайте запчастя: фюзеляжи, плоскостя!
   Толпа дружно захохотала. Нам же было не до смеха. Хвостовые балки переломились, и стабилизатор болтался только на тяге руля высоты, всё остальное осталось относительно цело, только обшивка крыла лопнула в нескольких местах. В расстроенных чувствах, смотав корды, мы подались домой. По дороге ни о чём другом, кроме полёта, мы не могли говорить.
  
   * СЮТ - станция юных техников.
  
   Вкус неба
  
   На другой день, сделав все домашние дела, мы образовались у Сергея. Уныния по поводу гибели модели у нас не возникло. Мы достали всё необходимое для ремонта, быстренько привели самолётик в порядок, но запустить его не удалось. Погода испортилась и эфир, необходимый для топлива, кончился. Если над погодой мы были не властны, то достать эфир казалось вполне по силам. Мы отправились в аптеку. Но нам ответили, что эфир они не продают, он идёт только для наркоза и его забирают в больницу. Это нисколько не расстроило нас, а даже вдохновило. В больнице работала моя мама, а хирург, что делал операции, жил напротив нас.
   Хирург был личностью неординарной, и мы мальчишки подружились с ним, как только он приехал в наше село по распределению. Незаурядный спортсмен (он запросто крутил "солнце" на турнике) и нас мальчишек пристрастил: и к занятиям на турнике, который мы сделали вместе с ним, и к утренним пробежкам, и к волейболу с футболом, страстным поклонником которых он являлся. Кроме этого он постоянно выдумывал что-нибудь новое для нас: то привезёт из города ракетки и воланы, и мы всё свободное время рубимся в бадминтон. То научит нас плавать в ластах и вся наша ватага превратится в ластоногих, выревев у родителей чудовищные, но зато дешёвые полиэтиленовые подобия ласт. Мы нисколько не сомневались, что Анатолий Фёдорович нас выручит и с эфиром для топлива, но идти в больницу не решились, уж слишком чужим местом она нам казалась.
   Вечером мы увиделись с хирургом и, конечно, он нас не разочаровал. На другой же день нам продали в аптеке пять флаконов по рецепту, который он выписал, стоил эфир гроши. Теперь наша "рама" совершала полёты чуть ли не каждый день, когда позволяла погода. Однако всё хорошее быстро кончается. Пролетел остаток лета, и компания наша опять поредела. Но теперь у нас была цель - научиться строить модели самолётов. Ракетный кружок как-то незаметно сменил свой профиль. Мы выписали опять через Посылторг уже более серьёзные наборы для постройки летающих моделей и, главное, двигатели и пропеллеры к ним. За зиму построили по нескольку моделей, обкатали двигатели и с нетерпением ждали, когда сойдёт снег и вытают поляны для запусков.
   В мае начался авиационный бум, мы запускали самолётики каждый погожий день. Сначала получалось плохо, самолёты бились, ломались двигатели, но со временем всё стало получаться, да и главный авиатор Сергей опять приехал на каникулы.
   Модели становились всё более похожими на настоящие самолёты, а моторы всё мощнее. Мы даже решились начать делать модель - копию бомбардировщика Ил-28. Молодость самонадеянна. Мы целый месяц переводили чертежи из "Моделиста - конструктора" в нужный масштаб, заготовили все материалы для постройки, но мастерства не хватило, и модель так и осталась недостроенной. Когда на следующее лето Сергей приехал вновь, он разъяснил нам, что такие модели - это вершина искусства моделизма - на СЮТ их делают только взрослые и наша неудача вполне закономерна. Взамен он увлёк нас новым видом моделизма - воздушным боем. Конечно, тренировавшийся и зимой, он у нас выигрывал, но друг с другом мы бились на равных, устраивая и показательные полёты, посмотреть на которые собирались толпы народу. Так прошло несколько лет, мы с Сергеем окончили школу, и мечты о небе отошли на задний план.
  
   Эпилог
  
   С окончанием школы пути наши разошлись. Я поступил в Кировский пединститут на специальность "учитель труда", можно сказать, пошёл по стопам отца. Сергей не стал никуда поступать, отработал год на автозаводе и ушёл в армию. После армии он вновь устроился на завод. Увлёкся автогонками и стал штурманом заводской раллийной команды "Ижмаш". Он работал, пока не начались лихие девяностые, и продукция Российского автопрома не потеряла потребителя окончательно. Мы изредка виделись в мои набеги в Ижевск, или его приезды в родное село. Небом Сергей почти перестал интересоваться, лишь иногда, по старой памяти, делал модели самолётов.
   Я начал работать в школе, и некоторое время руководил авиамодельным кружком, запуская с ребятишками сначала змеев, а потом и не очень сложные самолёты. Тяга к авиации никак не проходила. Работая ещё и в ДОСААФ, я однажды попал на областной слёт дельтапланеристов, проходивший в нашем районе. Мы с несколькими моими друзьями заразились энтузиазмом самодеятельных пилотов. Вскоре я освоил дельтаплан и неплохо летал. Сергей, узнав об этом, тоже загорелся идеей самому подняться в небо, но как-то так сложилось, что ни разу я не организовал полёты для него.
   В один из зимних дней мы компанией выехали на полёты, хотя погода была нелётной. При попытке облетать новенький дельтаплан, я разбился сам и разбил аппарат. Больше летать не пришлось, да и интерес к дельтапланеризму в стране потихоньку стал ослабевать. Появились, гораздо более безопасные парапланы.
   Мы продолжали встречаться с другом и вспоминали своё авиационное детство. Как-то в наших разговорах промелькнуло, что неплохо бы возродить для ребятишек авиамоделизм. Конкретно мы ни до чего не договорились, но Сергей пообещал, что поможет достать для кружка моторы; купить их в деревне негде, а Посылторг давно и благополучно умер. Седьмого января, на Рождество, мы ждали Сергея в гости. Поговорить было о чём, но рано утром позвонил его дядя и сказал: "Сергей скончался ночью". Я съездил в Ижевск и проводил друга в последний путь. Всю обратную дорогу думал над тем, что в память о нём нужно организовать для ребятишек авиамодельный кружок. Если бы не малая авиация в далёком детстве, то неизвестно, что получилось бы из нас - обычной деревенской шпаны...
  
   Хлеб детства
  
   Ранним солнечным, сентябрьским утречком я, не спеша, топал в школу. Ночью случился пожар. Сгорела избушка аэропорта. Куча брёвен дымилась на пригорке. На школьном стадионе уже толклись одноклассники. Кто втихаря покуривал, кто тренировался, болтаясь на турнике и брусьях, кто обсуждал пожар.
   Приличную на вид компанию составляли пацаны, постоянно попадавшие в истории. Пиротехник Петька. Оружейник Ванька - конструктор разных: пистолетов, пугачей, ружей. Путешественник Вовка, организатор походов. Парочка второгодников: Толик и Ванька Длинный. Первый - ярый спортсмен, а второй - ярый курильщик. Ватага разношёрстная.
   - Здорова, мужики!
   - Здоровше видали!
   - А чё, похряли на пожарище, вдруг интересное найдём.
   - Да ты чё, Женька? Времени мало до первого урока, вроде, контрольную класска обещала. Опоздаем - будет визгу.
   - Мигом туда-обратно. Вон головёшки дымят, поглядим и назад. Айда!
   Ватага пацанов, сорвалась, побросала в классе учебники, скатилась с крыльца школы и ринулась к сиротливо дымившей на горе куче брёвен.
   - Ребя, гляди, а горит еле-еле. Давайте костёрчик соорудим и картошку испекём. Поле-то рядом, да, и ведро валяется. Она же быстро испекётся. - предложил Петька.
   - Не, не успеем.
   - Ну, опоздаем малость.
   - Дак, контрольная же у класски. Нарвёмся.
   - А давайте запалим, картоху сунем и в перемену прибежим, после матки физра, Филиппыч не заложит, если и опоздаем. Понимает пацанов, не то что остальные,- разговорился Толян.
   - Во! Так-то будет дельно! В темпе, ребя.
   Выдирая с корнем кусты, наполнили ведро картошкой, обложили головнями. Курильщик Ванька, поднёс зажигалку. Пламя весело заплясало, разгораясь и... перекинулось на тлевшие брёвна. Через пять минут куча, потрескивая и рассыпая искры, пластала во всю мочь. По дороге мимо школы пролетели, две пожарки из сельского депо.
   - Ребя, валим за склад, в бурьян. Увидят, нагорит нам за выезд пожарок, а так скажут - недотушили. - смекнул второгодник Толик.
   Спрятавшись за сараем с удобрениями, стали смотреть, как пожарные залили кучу и наш костерок. Поматерились и уехали. Мы вылезли из укрытия и рванули в школу. Часов ни у кого не водилось, но ясно и так, что на контрольную опоздали. Чтоб избежать втыка, на первый урок не пошли. Появились на физкультуре. Классная показалась издали, глянула на строй и заспешила на урок.
   - Ребя, а, пронесло. То начала бы воспитывать, ну напишет, в дневниках. Впервой что ли? Да я давно дневник сам подписываю.- буркнул Толян и ухмыльнулся.
   Обрадовались, что обошлось. Физрук Филиппыч, весело улыбнулся, взглянул на нас, как-то ехидно и скомандовал:
   - Три круга, бегом марш!
   Мы, весело переговариваясь, нарезали круги по стадиону и не подозревали, что тучки над нами сгущались. После физры классная, выловила нас, когда забирали сумки и портфели, и сказала:
   - Так, всех шестерых прогульщиков директор приглашает после уроков к себе. И не вздумайте сбежать.
   - Чего мы у него не видали? Напишем мы вам контрольную, - "выступил" Длинный.
   - У него и узнаете. Я тут не причём. А контрольную всё равно напишете, я её перенесла на завтра.
   Мы собрались в закуте под лесенкой в раздумьях. Гора с плеч свалилась, что не прогуляли контрольную, но взамен повис вопрос. Зачем мы понадобились директору? Знает или нет, что мы устроили выезд пожарной команде? Договорились: ничего не знаем, нигде не были, ничего не видели. Играли на старом кладбище возле школы. Если бы знал, наверно, уже нам учинил разнос, а раз нет - значит, не в курсе. А если знает? Девчонки говорили, что одна пожарка у школы останавливалась и вроде кто-то в школу заходил. Ну, и чё заходил? Они же там нас не видели. Костёр наш видели и картошку. И чё? Костёр кто угодно мог запалить. Так, наверно, директор спросил у учителей про опоздавших на первый урок и прогульщиках. Ну так, не пойман - не вор. Договорились же, на кладбище играли. Кто докажет? Настроение приподнялось. Остальные уроки прошли незаметно. Мы пришли в свой класс, дождались Людмилу Петровну и двинули к директору.
   Директора в школе менялись с завидной регулярностью. За десять лет помню, по крайней мере, семерых. Этот, Василий Васильевич, оказался последним. Он, как и остальные не запомнился, если бы не жил в доме напротив нас. С Виктором, его сыном, я дружил, поэтому общаться приходилось и с его отцом. Но эти мимолётные эпизоды ничего не проясняли в его характере. Здравствуйте. Витя дома? До свидания. И такие же односложные ответы, и ещё пара тройка фраз. Добр или рассержен он, никогда не поймёшь, всегда одинаково ровный тон.
   Чего от директора ожидать мы не знали, он работал всего вторую неделю. По селу ходили слухи о его крутом нраве и нетерпимости к разгильдяйству. Вид, тоже внушал уважение. Здоровенный дядя с зычным командным голосом. Не сказать, что я его побаивался, но предпочитал играть с Витькой в отсутствие его папы. Тем более, что у них дома был настоящий, пусть и учебный, калаш. Трогать его, не приветствовалось. Но какие же мальчишки смогут устоять и не поиграть настоящим автоматом?
   Один раз мы крупно нашкодили. Нажали на радиоле все клавиши разом. Они застряли и вернуть их обратно не удалось. Василий Васильевич, пригласил моего отца и они вместе починили радиолу. Нас не наказали. Сейчас это вспомнилось, но я не успел рассказать пацанам, что директор не злой. Мы уже пришли к директорскому кабинету. Людмила Петровна постучала.
   - Входите-входите, я давно Вас поджидаю, - сказал директор, распахнул дверь и пропустил учительницу вперёд. За ней просочились и мы.
   Василий Васильевич усадил нас и отпустил классную со словами:
   - Мы тут по-мужски поговорим. Вы, наверно, устали? Не смею задерживать.
   Повисла напряжённая тишина. Директор возвышался над горсткой притихших шалопаев. Он пришёл в нашу школу из коррекционной, заведения режимного и закрытого, но в селе поговаривали, что порядок там идеальный. Как директор добился его никто, из нас, пацанов не знал. Мы ждали. Что скажет?
   Директор спросил добродушно:
   - Где пропадали, когда шёл первый урок?
   - Да, на старом кладбище, заигрались. Часов нет, а потом поняли, что сильно опоздали. Не стали среди урока заявляться. Людмила Петровна не любит когда опаздывают. Вот и отсиделись до физры, - втолковывал версию Ваня Длинный.
   - Значит, на пожарище вас не было?
   - Нет! Нет! Не было! Чего там делать-то? Что мы головни не видали? - закричали сразу несколько человек, радуясь, что директор поверил.
   - Ваня, а покажи-ка мне свою легендарную зажигалку, - обратился он к заядлому курильщику, глядя ему прямо в глаза.
   - Василий Василич, я сегодня её дома оставил, бензин кончился, - не моргнув, соврал Ванька.
   - А я о тебе позаботился, позвонил папе и он заправил зажигалку, и принёс в школу. На, забирай! - директор протянул Ваньке винтовочную гильзу, на которой был искусно закреплен фитилёк и кремень с колёсиком. На гильзе упорный двоечник выцарапал иголкой, собственные имя и фамилию.
   Ванька открыл рот, и едва смог выдавить:
   - Так это. Папка же на работе... весь день.
   - Тогда расскажи, как зажигалка могла попасть ко мне?
   Ничего не оставалось, как выложить об утренней проделке всю правду. Директор терпеливо выслушал повествование и сказал:
   - Пожарным пришлось выехать на ваш костёр, а если бы в это время случился настоящий пожар? Представляете, что произошло бы? Наказание за это - штраф всем родителям, и вполне солидный.
   Мы понуро повесили головы. За штраф нас бы дома наказали серьёзно.
   - Вы люди взрослые, поэтому полагаю, что вызывать в школу родителей, краснеть за своих недорослей, смысла нет? Но вину должно искупить, а лучше трудотерапии ничего не лечит дурь.
   "Люди взрослые" никак не прониклись высокими идеями воспитания и угрюмо молчали.
   - Замечательно! Сейчас из района придёт наша машина с углем, а разгрузить её некому. Отопительный сезон ещё не начался, кочегаров нет и, я думаю, что это самая подходящая работа в наказание за ваше поведение.
   Все молчали и дальше, уже прикидывая, как сделать задуманное директором без потерь. Разгрузить машину простая работа. Уголь хранился, в бункере с небольшим люком. Сгрузить его туда, а в бункере перекидать на свободное место - самое дрянное дело. Поднимется пыль и с потом превратится в грязь. Когда этим занимались штатные кочегары, они вылезали из бункера, неотличимые друг от друга и от милых нашему сердцу негров, борющихся за свои права, в ненавистной Америке.
   Переживали мы уже не за работу, а как не вымазаться. Дома сразу просекут, если придёшь грязный. Чем ты занимался, ясно, что не добровольно, придётся объяснять. Но никто не возмутился. Нашкодили серьёзно, чтоб качать права. Ни слова не говоря, поплелись к котельной.
   Расположившись на травке вблизи котельной, стали ждать. Машина всё не шла. Само собой возникло желание чего-то перекусить. Столовой не было и за пятак нас поили чаем с булочкой в большую перемену. Магазин далеко, да там ничего и не купишь, даже будь у нас деньги. В другое время слазили бы в школьный сад за яблоками, но сейчас не хотелось. Начались разговоры кто бы и что сейчас хотел съесть. Пока Вовка не заорал?
   - Ребя! Хватит уже! Кишка кишке, бьёт по башке!
   Замолчали, уныло думая о предстоящей работе. Кинули жребий кому начинать, потом всё равно меняться, чтоб по-честному, в бункере грязнее.
   Проклятая машина всё не шла. Петька - пиротехник сказал, что сырой уголь лучше горит. В котельной есть водопровод. Эх, если бы вёдра?! Быстренько сбегали к техничкам, те хоть и со скрипом - дали. Пообещали, что вернём чистыми.
   Машина, наконец-то, появилась и, намочив уголь, мы начали работать. Голод забылся. Подначивая друг друга, взвинтили темп, помянув известного всей стране шахтёра. Меняясь без передышки, двумя командами, сделали работу меньше чем за полчаса. О чудо, даже не вымазались.
   Осталось сдать работу. Идти за директором никто не захотел. А он не торопился, кочегары разгружали машину час. Наверно, Василий Васильевич переживал за нас. Семьи наши жили небогато и позволить лишнего себе не могли. Испорти мы одежду, в чём завтра пойти в школу? Об этом он или не подумал, или нарочно пошёл на риск. Увидев нашу сообразительность, директор даже слегка растерялся. Наказание вызвало радость и удовольствие у штрафников. На такой исход он вряд ли рассчитывал.
   С грязной и тяжёлой работой, мы справились замечательно. И сияли сейчас перед директором, как медные гроши. Тогда он, уловив наше настроение, сделал ответный ход, который и оставил этот день в моей памяти на всю жизнь.
   - Подождите меня пару минут. - строго сказал он, и скрылся за углом школы.
   Вернулся он с двумя буханками горячего белого хлеба, обёрнутыми в полотенце. Редко в какой семье покупали этот хлеб - дорого. Его пекли на пекарне напротив школы. Мы иногда бегали к знакомому кочегару, дяде Валере, посмотреть как достают из печи формы с готовыми буханками и вытряхивают их на обычный стол. Аромат стоял головокружительный! Иногда дядька приносил нам некондицию и мы уплетали мятые буханки.
   Василий Васильевич остановился перед нами и развернул полотенце. Новорожденные буханки лежали на нём во всей красе. Мы знали, как хрустит золотистая корочка и какой вкуснейший, воздушный мякиш скрывается под ней. Если, изредка, нас посылали за таким хлебом в магазин, то ни один мальчиш не приносил его целым. Никто не мог устоять против горячей корочки, даже девчонки-аккуратистки. Родители никогда нас не ругали за это. Хлеб источал такой дух, что все сами собой, начали глотать слюну.
   Поиздеваться, что ли решил, мелькнула у меня мысль. Знает же, что мы голодные. Нет, наверно, домой купил, на пекарне. Тогда зачем просил, его ждать?
   - Держите, и будем считать сеанс трудотерапии законченным.
   - Ура!!! - радостно заорала ватага.
   Он отдал буханки и мы мгновенно растерзали их несильно чистыми руками, и столь же мгновенно съели.
   Мы даже не поблагодарили директора, приняв хлеб, как плату за работу. Василий Васильевич стоял в стороне, пока мы расправлялись с буханками, и молча улыбался. Сейчас, когда прошло уже столько лет, осталось впечатление, что ничего вкуснее того хлеба я в детстве не ел...
  
   Ромашка от Пиночета
  
   - Здравствуйте! Садитесь. Сегодня у нас плановый диктант. Откройте тетради. Число. Чилийская хунта. Глава Чилийской хунты Аугусто ПиночЁт заявил вчера корреспонденту...
   - Александра Ильинична, глава Чилийской хунты - Пиночет.
   - Саша, если ты хочешь что-то сказать, то нужно поднять руку, а не выкрикивать с места, у нас же серьёзное дело, а ты своим выкриком всё испортил.
   - Продолжаем. Заявил вчера корреспонденту...
   - Но глава Чилийской хунты, действительно, ПиночЕт. Почему мы должны писать неправильно?
   - Саша, уймись, или я тебя сейчас выставлю за дверь, чтоб не мешал.
   Так начинался обычный урок русского языка, в октябре тысяча девятьсот семьдесят третьего года, в обычной сельской школе. После второго замечания учительницы класс возроптал. Сашка, мой друг и однофамилец, типичный ботан с умными глазками за непритязательного вида очёчками. Сын сельской библиотекарши, чудовищно начитанный, и в классе его мнение часто оставалось крайним. Сказать что-то умнее него никто не мог. Поэтому перепалка учительницы с ним нас насторожила и слегка оживила скучнейший урок.
   - Александра Ильинична, я вчера у мамы в библиотеке помогал разбирать почту и прочитал несколько газет, нигде в фамилии Пиночета нет точек над е, и в новостях по радио его фамилию произносят как ПиночЕт.
   - Саша, я тоже читала газеты, не с потолка же я взяла, что фамилия пишется через ё, когда составляла текст диктанта.
   - Я не знаю, откуда вы взяли, что фамилия пишется так, но я, когда читал газеты, видел, что там е и в этом же тексте есть слова, над которыми точки над е.
   - Ну я же тоже не на пустом месте составляла и наверняка написала правильно, я же учительница и мне нельзя ошибаться.
   - Но тут вы, точно, ошиблись.
   Класс, уже забыв про диктант, с интересом следил за перепалкой, набирающей обороты, но пока всё оставалось в рамках. Спорить с Сашкой в классе никто не решался, но то в классе, а тут учительница с неслабым у нас авторитетом. И тут с камчатки отпетые второгодники и двоечники хором завопили:
   - Александра Ильинична, а давайте споранём, ой простите, поспорим. Мы за Пиночета, а Вы за Пиночёта, по рукам?
   - Давайте, только, чтоб спор не получился беспредметным, надо спорить на что-то.
   - Ну, если мы выиграем, то Вы нам двойки за диктант не поставите, - выдал главный двоечник и второгодник Ванька.
   - Э нет, почему выгода от спора должна быть у одной стороны и только у двоечников, да и ставить незаработанные оценки нехорошо, ты же не станешь грамотнее, поставь я тебе хоть сколько пятёрок. А остальные, кто правильно напишут, останутся ни с чем? Так не пойдёт.
   Не знаю, кто дёрнул меня за язык, но я вдруг выкрикнул.
   - А давайте поспорим на килограмм конфет - шоколадных. На Кара - Кум.
   - Согласна, только я не люблю Кара - Кум, давайте на Ромашку.
   - Лица у всего класса вытянулись. В ту пору спорить с учителем, непререкаемым авторитетом, никто не решался. Наши учителя считались настоящими профессионалами в своём предмете. Поставленный на кон килограмм конфет, да ещё шоколадных, был не то чтоб несбыточной мечтой, а просто из области фантастики. Самым же неожиданным оказалось согласие учительницы. Если бы присутствовал при этом директор школы, наверно, ей бы не поздоровилось, как учительнице в рассказе "Уроки французского", который мы недавно читали на внеклассном чтении. Но всё произошло мгновенно, и никто даже не успел толком до конца осознать этого. Мы с Сашкой выскочили к доске, он шустро сунул руку в протянутую ладонь учительницы, а я разбил рукопожатие, придав спору официальный статус в глазах класса.
   Буквально на другой день Сашка притащил из сельской библиотеки несколько газет и журналов. Мы все вместе нашли статьи, ими пестрела вся пресса, где фигурировал Аугусто Пиночет и тут же встречались слова с точками над е. Учительница признала поражение, но попросила подождать до зарплаты. Сейчас бы мне стало стыдно, сам учительский сын, я знал, сколько она получает и что для семьи эти деньги, но детство безжалостно.
   На другой день после получки Александра Ильинична принесла "Ромашку" Сейчас я понимаю и то, что купила она явно не килограмм. Класс огромный, а каждому досталось по паре конфет. Она рассказала о споре дома и её маленький сын Андрюшка, округлив глаза спросил:
   - Мама, ты отдашь им целый килограмм и даже мне не дашь попробовать?
   - Да, сынок, запомни - уговор дороже денег.
   Конфеты мы съели тут же на уроке. Умная учительница ушла, вроде как за мелом, в учительскую. Сейчас я изредка встречаюсь со своей бывшей Александрой Ильиничной. Мы вспоминаем и о случае с конфетами, как я ни стараюсь избежать этого. Её сын Андрюшка стал журналистом. Его убили в Перми за правду о тех, кого трогать было нельзя тогда, да и поныне. Мне стыдно за тот глупый спор, но изменить я ничего уже не могу.
  
   Девочка и Лис
  
  Оглавление:
  
  1. Побег
  2. Кордон
  3. Друзья
  4. Дорога
  5. Лес
  
   1. Побег
  
   Старый Лис умирал. Лёжа на пригорке, на влажной прошлогодней траве, у норы, затопленной талой водой. Лис понимал, что если что-нибудь не съест в течение часа - двух, то умрёт от голода. Вокруг сновали мыши, вороша жухлую траву, в поисках семян. Лис, выросший в городе, в неволе, не знал, что это - пища. Но, если бы он догадался об этом, то не поймал бы и одну из них. Жизнь покидала Лиса. Смирившись с участью и замерев, чтоб не расходовать сил, он спокойно вытянулся, подставив спину Солнцу, мир вокруг угасал. Краем уха он уловил какое-то дрожание земли возле него, но повернуть голову уже не мог. Над ним раздался звонкий голосок:
   - Ничего себе! Какая большая лиса!
   - Я не лиса. - мысленно возразил Лис. Почему люди, увидев лису, сразу думают, что это лиса, а не лис? Видимо, так уж сложилось, что в их сказках, если есть лиса, то это обязательно лиса, а если волк, или медведь, так это именно волк и медведь и никогда не волчица. Лис последним усилием повернул голову и увидел маленькую девочку, которая без всякой боязни, склонилась к нему.
   - Э, да ты дружок, похоже, помирать собрался! - прозвучал в ушах Лиса, всё тот же, весёлый голосок.
   - Не рановато ли? Вон ты какой красавец - ты меня расстроишь. Сейчас, сейчас!
   Девочка запустила руку в корзинку, которую поставила рядом с Лисом и достала из неё пирожок.
   - Какая я обжора, всего один остался, но зато он с ливером, ты ведь любишь с ливером, верно? - она положила пирожок перед мордочкой Лиса.
   Лис судорожно сглотнул, и если умел, то заплакал. Но он не умел и собрав все последние силы, взял пирожок в зубы.
   - Хорошо, что я возвращаюсь домой. - сказала девочка и, бросив корзинку, стремительно умчалась.
   Появившись в домике лесничего, на кордоне (а Девочка была его дочкой), она, ни слова не говоря, схватила половину варёной курицы из холодильника и налила молока в ковш для воды. Мать, жарившая пирожки у печки, не обратила на неё внимания, а Девочка уже неслась по двору к воротам.
   - На, подкрепись хорошенько и пойдём, а то ты такой большой, что мне не унести тебя, а папа уехал осматривать лес после зимы, и вернётся нескоро.
   Лис неспеша вылакал молоко и принялся за курицу. Его поразила щедрость Девочки, в городе его хозяин, Дрессировщик, делился с ним только косточками, Лис и не подозревал, что на этих косточках может быть столько вкуснейшего мяса. Потихоньку жизнь возвращались к Лису, и он с удовольствием длил мгновения, когда можно просто полежать, пусть и на сыроватой траве, не двигаясь.
   Лис вспоминал, как оказался здесь. Городской невольник с детства Лис ни разу не видел лес близко, хотя объездил с цирком много городов, по которым хозяин гулял с ним, как с собакой, в свободное время. Лиса звали - Фант. Дрессировщик взял его у знакомого служителя в зоопарке маленьким щенком. Он думал, что это лисичка и назвал её Фантой, за необыкновенно рыжий цвет. Лисичка привыкла к имени, но вскоре выяснилось, что она ни какая не лисичка, а Лис. Хозяин поначалу приуныл и расстроился. В своей новой программе он рассчитывал именно на лисичку, чтоб обыграть народные сказки, но вот какая вышла незадача. Вскоре хозяин успокоился и Лис стал Фантом, или Фантиком, пока не вырос. Дрессировщик придумал новую программу и с Лисом они объездили весь мир. Их номер всегда имел успех, особенно у детей, но время не щадит никого и Лис постарел, а с ним и его хозяин. И если хозяин отложил денег на свою старость, то что делать со старым Лисом, он не мог придумать. В цирке они не могли работать как прежде.
   Теперь, лёжа на траве в незнакомом лесу. Лис понял всё, о чём говорили хозяин и директор цирка, понял он и то, что Дрессировщик не случайно забыл запереть клетку, дав Лису возможность уйти, а не отправил его в клетке к ветеринару, чтобы усыпить.
   Лис выбрался из клетки и спрятался в джипе директора цирка. Директор и дрессировщик, старые друзья, любили рыбалку. Лёд только что сошёл и директор пригласил хозяина Лиса выехать к озеру. Теперь Лис понял и это - чтобы дрессировщик отвлёкся от грустных мыслей о расставании с другом. Лис спрятался в багажник пока рыболовы собирались и на озере незаметно покинул его, когда директор позвал хозяина выпить на помин души Лиса. Лис убежал от машины подальше, а затем и вовсе заблудился и кружил по лесу несколько суток, пока совсем не обессилел от голода.
   Девочка терпеливо ждала. Лис медленно поднялся, позволил взять себя за ошейник, девочка подхватила корзинку с первыми весенними сморчками и строчками и они тихонечко пошли к домику на лесном кордоне.
   - Тебя, наверно, зовут Рыжик? - сказала девочка.
   Лис отрицательно помотал головой. Он прекрасно знал язык людей, но не умел говорить. Однако его жест не укрылся от девочки.
   - Ух ты, ты учёный Лис! - воскликнула она.
   Лис кивнул.
   - Хорошо! Не трать силы, мы ещё с тобой научимся понимать друг друга, когда ты окрепнешь. А сейчас, мы уже пришли. Куда же я тебя поселю? Под крыльцо, там тепло и сухо. Согласен?
   Лис снова кивнул.
   - Нет, ты точно, учёный! Пойду, расскажу маме. - и Девочка скрылась в дверях домика.
  
   2. Кордон
  
   Лис устроился на охапке душистого сена, заботливо уложенной Девочкой под крыльцо и провалился в сон. Лису снился цирк. Он часто снился ему в последнее время. Во сне Лис видел себя молодым. Он работал свою программу, но в ней, почему-то появились новые трюки и вместо Дрессировщика ему снилась Девочка в костюме, расшитом блёстками, а вместо трости в руке она держала ароматный пирожок. Проснулся Лис от какого-то неясного страха, он всё же оставался диким животным и инстинкты в нём не исчезли, пусть он долго прожил среди людей. Около лаза под крыльцо возвышалась громадных размеров собака, разглядывая пришельца с любопытством. В голове Лиса прозвучал мальчишеский голос:
   - Привет! Это маленькая хозяйка привела тебя сюда?
   - Да! - только и смог ответить Лис, едва справившись с испугом.
   - Она такая, не проходит и дня, чтоб она кого-нибудь не привела или не принесла из леса. Ты ещё ни с кем не познакомился?
   - Нет, я умирал и настолько ослаб, что еле доковылял сюда и сразу уснул.
   - Тогда давай знакомиться, меня зовут Сталкер.
   - Фант! Цирковой Лис!
   - Ого! А как ты здесь оказался?
   - Это долгая история, и может когда-нибудь я расскажу тебе об этом.
   Такой диалог произошёл между Лисом и псом. Со стороны никто, конечно, не понял, что звери разговаривают, казалось, они просто обнюхивают друг друга. На самом деле, у зверей есть язык и они на нём прекрасно говорят телепатически. В давние времена и люди могли говорить с животными, пока не изобрели свой язык, и разучились понимать зверей Потом их язык распался на множество других языков и они разучились понимать и друг друга.
   Лиса удивило, добродушие огромного пса. Он привык, что при прогулках с дрессировщиком по городу, бездомные собаки всегда относились к нему злобно, а собаки с хозяевами считали беспородным плебеем и никогда не снисходили до разговора.
   В это время из домика выпорхнула Девочка и бросилась к псу.
   - Ста! Ты не испугал нашего гостя? Ты такой огромный, пусть и совсем ещё щенок, и напугаешь, кого угодно одним видом. О, да вы, я вижу, уже нашли общий язык. Папа! Папа! Смотри, кого я нашла в лесу! - закричала Девочка отцу, распрягавшему лошадь в углу двора.
   - Смотри какой красавец! И он уже подружился со Сталкером, а Сталкер не дружит с кем попало. И этот Лис очень умный. Он понимает, что мы говорим.
   - Ты, как всегда, преувеличиваешь дочка, но Лис действительно красавец. - ответил отец.
   - Я устал с дороги и хочу есть. Покорми, пожалуйста, Сталкера, а потом расскажешь всё о появлении Лиса. Хорошо?
   - Да папа, непременно расскажу! - и Девочка помчалась по ступенькам крыльца.
   Отец девочки отвёл лошадь в конюшню и тоже поднялся в дом. Сталкер извинился перед Лисом и направился к своей конуре, где его уже ждала огромная миска с едой.
   За ужином Девочка, захлёбываясь от восторга рассказывала родителям, как она нашла и спасла Лиса. Папа заметил на её рассказ, что, видимо, Лис старый и от него просто решили избавиться. Ещё его заинтересовало, что Лис в ошейнике и понимает человеческую речь. Девочка хотела сразу же показать, на что способен её новый друг, но папа ответил, что Лис ещё не слишком окреп и предложил девочке покормить его, а способности, если они есть, до утра не исчезнут. Девочка согласилась, вынесла Лису молока и оставшиеся от ужина пирожки. Вскоре кордон затих, погрузившись в ночь.
   Наутро Девочка проснулась сама и очень рано. Но родители уже работали на дворе. Мама доила корову, а отец кормил домашнюю скотину, без которой прожить на лесном кордоне невозможно. Девочка помогла папе кормить лошадь и невзначай напомнила, что он согласился посмотреть на способности её нового друга.
   Лис давно уже не спал и думал над превратностями судьбы. Пока ему здесь хорошо, но, брошенный людьми однажды, он думал о будущем. Зачем люди должны его кормить, если он ни к чему непригоден?
   В это время по крыльцу простучали знакомые шаги, а через несколько минут в лаз заглянуло не совсем ещё проснувшееся личико:
   - Ты не спишь? Выходи! Пора показать тебя родителям.
   Лис выбрался из под крыльца и прилёг у ног Девочки. К ним неспеша подошёл отец.
   - Ну, так чем же тебе понравился Лис?
   - Пап, он умный, я спросила как его зовут и попробовала догадаться, но он ответил, что его зовут не Рыжик.
   - Как это ответил?
   - Смотри!
   Девочка обратилась к Лису со вчерашним вопросом:
   - Тебя зовут Рыжик?
   Как и накануне, Лис приподнял голову и отрицательно помотал ей. Лицо у отца вытянулось от удивления.
   - Ничего себе, он понимает нашу речь, видно это и впрямь учёный лис, не зря он в ошейнике.
   - Ты цирковой Лис? - спросил отец.
   Лис утвердительно покивал головой.
   - Ты сбежал из цирка?
   Лис мотнул головой отрицательно.
   - Значит, тебя бросили люди?
   Лис опять кивнул утвердительно.
   - Как же тебя зовут?
   И тут Лис выдал номер, которого не ожидал и от себя. Заметив, что он лежит на тёплой пыльной площадке, на которой любили купаться куры, Лис лапой написал слово: Фант! С заглавной буквы и с восклицательным знаком! Папа, девочка и, подошедшая с подойником мама, застыли в изумлении.
   Тут нужно заметить, что Лис прекрасно знал не только речь людей, но умел писать и считать до ста, но природа не дала зверям средств выразить свои умения. Дрессировщик решил эту задачу просто. Он раскладывал таблички с буквами и цифрами, а лис составлял из них слова, или числа, если решал задачи. Сейчас, не имея табличек, Лис сам решил задачу, как говорить с людьми.
   Очнувшись от первого шока, отец Девочки спросил:
   - Почему же тебя бросили люди?
   Лис написал: - Я стар!
   Слёзы навернулись на глаза девочки и она, обняв Лиса за шею, сказала:
   - Милый Фантик, сколько бы ты ещё не прожил, здесь никто не бросит тебя. Никогда!
   Лис обрадовался, услышав знакомое имя. Он понял, что нашёл язык общения с людьми. С этого дня Фант стал жить на кордоне.
  
   3. Друзья
  
   Девочка училась в школе и каждый день ходила в посёлок, недалеко от лесного кордона. Сталкер всегда провожал девочку и терпеливо ждал, когда уроки в школе закончатся. Лис оставался дома и очень скучал в одиночестве, но пока ещё был настолько слаб, что не мог составить им компанию. Но, после прихода друзей из школы, они проводили время вместе. Девочка очень хорошо знала лес и лис с псом всегда сопровождали её на прогулках.
   Лис потихоньку набирался сил. Пёс научил его ловить мышей - ничего более вкусного Лис не пробовал в жизни. Городской житель, он постепенно возвращался к состоянию настоящего лесного зверя. Однажды Сталкер, втайне от Девочки, поймал зайца и поделился с Лисом. Фант открыл в себе охотничий азарт. Поймать зайца сам он, конечно, не мог, но это с успехом делал Сталкер, а Лис, помогая ему, чувствовал себя охотником. Вскоре Лис окреп и уже провожал Девочку вместе с псом в школу. Сталкер неимоверно радовался этому и часы, когда он ждал девочку, проносились быстро.
   Пёс, никогда не покидавший кордон, слушал Лиса с удовольствием. Фант рассказывал ему о диковинных городах и цирковой жизни, о том, как трудна эта жизнь в городе для дикого животного и о том, какие ещё звери выступают в цирке. Пёс засыпал рассказчика уймой вопросов, на которые не всегда понимал ответы. Охотничий пёс, взамен, делился с собеседником своими хитростями и секретами, и время для них летело незаметно.
   Наступило лето и Девочка перестала ходить в школу. У неё были свои обязанности по дому, но свободного времени оставалось теперь гораздо больше. Всё это время друзья проводили в лесу, иногда к ним присоединялись и родители, если подходила пора сбора ягод или грибов. Папа и Девочка страстно любили рыбалку и Лис впервые в жизни попробовал настоящую рыбу, только что выловленную из озера. А как нравилось ему вставать ранним утром и всей компанией отправляться на озеро. Обычно, поутру на озеро спускался лёгкий туман и другой берег вдали проявлялся как на фотографии: сначала чёрно - белой, а с восходом всё более красочной. Девочка сидела на пригорке, обнявшись со Сталкером и Фантом, которым нипочём была утренняя прохлада, любовалась картиной и слушала лесную музыку просыпающихся птиц. Пёс и Лис согревали Девочку, пока папа готовил снасти и прикармливал рыбу. А как они весело радовались каждой рыбе, выловленной Девочкой - счастливый и восторженный визг разносился на всю округу! Папа улыбался в усы, уж он-то знал, что испытывает рыболов в такие минуты. Если клёв был плохой, друзья любовались природой. Особенно нравился им рассвет: диск солнца медленно выплывал из озера, окрашивая всё в пурпур, затем этот цвет постоянно менялся, пока всё солнце не поднималось из воды и не заливало всё вокруг тёплыми золотыми лучами.
   Лис совершенно не грустил о городе и всё чаще ловил себя на мысли, что лучшие годы провёл в серых городских буднях и суете, ни разу не увидев, как солнце начинает свой дневной путь и как заканчивает его.
   В пасмурные дни, когда шёл дождь, друзья находили себе другие занятия. Девочке нужно было прочитать за лето массу книг. Она усаживалась под навесом и под аккомпанемент капель читала нужные книги друзьям. Друзья путешествовали с Робинзоном Крузо, бились насмерть с пиратами Стивенсона и уносились в космос с отважными пилотами и исследователями Кира Булычёва. Девочка придумала, как облегчить Лису возможность говорить с ней. У своей учительницы она попросила мел, а папа сделал небольшую доску из куска фаеры и теперь Лис писал на ней мелком, привязанным к его лапе. Он не мог писать большие фразы, но и тех, что умел, вполне хватало, чтоб рассказать о своём настроении, желаниях и просто о том, где он побывал и что видел.
   Однажды в такой день Девочка читала друзьям повесть Владислава Крапивина "Лётчик для особых поручений", лис и собака внимательно слушали, они очень любили сказки и верили в них. Когда речь зашла о сказочном лесе, где живут много лет разные звери, Лис очень сильно занервничал и написал Девочке: - Я хочу в такой лес! Я и раньше слышал, что он есть и хотел бы попасть туда. Пожалуйста, узнай дорогу туда. Лис даже немного похудел в следующие несколько дней, так захватила его мечта о Сказочном Лесе.
  
   4. Дорога
  
   Спустя несколько дней, после разговора девочки с Лисом, зарядил мелкий дождь на несколько суток. Кордон нахохлился под дождём и его обитателям не хотелось лишний раз выходить на улицу. Фант и Сталкер валялись под навесом, на сухом свежем сене, и наперебой строили планы, как попасть в Сказочный Лес. В дождь взрослые старались переделать все домашние дела, до которых не доходили руки в хорошую погоду, а Девочка много читала и раздумывала о том, как узнать, существует ли этот Лес и дорога туда. Спросить о нём, кроме родителей, было некого и Девочка решилась. После ужина, когда ложиться спать, казалось, еще рановато, взрослые занялись своими увлечениями: Папа готовил снасти для рыбалки, а Мама плела гобелен. Девочка набралась смелости и спросила Папу:
   - Я прочитала у Владислава Крапивина, что есть такой Сказочный Лес, в который уходят звери, чтобы не умирать. Папа, он, правда, есть?
   - Конечно, такой Лес есть и я даже знаю человека, побывавшего в этом лесу, но не каждому зверю суждено туда попасть.
   - А что нужно для этого и где этот Лес? А можно встретится с человеком, побывавшим в нём? - засыпала отца вопросами Девочка.
   - Я думаю, что этот Лес существует там же, где живём мы с тобой, но в него не может попасть человек, который не верит в Сказку, ему он не виден. И лишь особенный зверь попадает туда и живёт в Лесу вечно .
   - Особенный в чём?
   - Этот зверь, не только должен верить в Лес, он ещё, просто обязан, дарить Сказку другим. В Сказочном Лесу живут и люди, они или писали сказки, или герои этих сказок, и бессмертны, пока хоть один человек читает их.
   - Папа! Папа! Лис полностью подходит, чтоб жить в этом Лесу: он много лет дарил Сказку детям в цирке, а уж найти того, кто больше него верит в Сказку, наверно, невозможно.
   - Девочка, это не ему решать: может или нет он жить в Сказочном Лесу. Дорога в Лес открывается немногим. Представляешь, сколько народу желает бессмертия?
   Девочка сглотнула слёзы и прошептала:
   - Мой друг этого достоин и я верю, что Сказочный Лес примет его. А ты знаешь дорогу в этот лес?
   - Я - нет. Но, хорошо знаком с человеком, который там побывал. И ещё, я думаю, что дорога в этот Лес у каждого своя и каждый попадает в него, именно, по ней.
   - Папа, а ты можешь познакомить меня с этим человеком? Если он живёт далеко, мы съездим к нему?
   - К нашему счастью, он живет недалеко, а очень даже, близко.
   - Тогда можно к нему отправится прямо сейчас?
   - И отправляться никуда не нужно.
   - Папа, этот человек - ты?
   - Нет, Дочка, я не сумел попасть в Сказочный Лес, вероятно, не очень сильно верил в Сказку, мальчишки всегда сомневаются во всём, а вот девочки...
   - Ты хочешь сказать, что это наша Мама была в Лесу?
   - Именно это я и хотел тебе сказать, но ты сама догадалась, и Мама, я думаю, расскажет нам, что произошло с ней в детстве. А мы послушаем, так? - закончил папа и кивнул Маме с улыбкой.
   - Конечно расскажу, но сегодня уже поздно и нам пора спать.
   Девочка скорчила недовольную рожицу, но, посмотрев на часы, согласилась. Девочке снилось, как она со своими друзьями пробирается в Сказочный Лес, через лесную чащу и козни Бабы Яги, Леших и Кикимор. Если бы она знала, какой будет её дорога в Сказку, она просто рассмеялась бы над своим милым и весёлым детским сном.
   Наутро следующего дня дождь не утих и обитатели кордона, сделав все домашние дела, вновь собрались в большой комнате. Девочка с нетерпением спросила:
   - Мама, сегодня ты расскажешь, как ты побывала в Сказочном лесу?
   - Конечно, моя милая, расскажу, иначе, ты изведёшься от ожидания. Устраивайтесь с Папой поудобнее и слушайте.
   - В тот год я пошла в школу и уже проучилась целую четверть, когда в нашей семье случилось несчастье. Твоя бабушка, моя мама, работала в поселковой сберкассе одной во всех лицах: и заведующей, и контролёром, и кассиром, а вечером ещё и уборщицей, зимой же к этим обязанностям добавлялся ещё и истопник. Я помогала маме в меру своих сил, но с началом учёбы у меня оставалось совсем мало свободного времени и я редко забегала к маме на работу. Чтобы мама не грустила, я подарила ей маленькую коричневую собачку, которую сшила сама в кружке мягкой игрушки, в школе, из своей старой шубки. Собачка получилась как живая, у неё даже глаза походили на настоящие, их привезли нашей учительнице с фабрики игрушек, из города, специально для кружка. В то утро начались каникулы и мама не стала меня будить, а тихонечко ушла на работу.
   Вскоре меня разбудил звонок телефона, мама просила прийти к ней. Я собралась и побежала в сберкассу. Около здания стояла милицейская машина, а заплаканная мама сидела в ней с двумя дядьками в форме. Мама сказала, что ночью из сейфа пропали деньги, а раз ничего не взломано, то маму задержат, потому, что ключи есть только у неё. Ещё мама шепнула, что моя собачка пропала. Она и вызвала милицию, потому что собачки не оказалось на столе, а на полу у сейфа была капелька засохшей крови. Мама мыла пол вечером и никакой крови не видела. Приехали милиционеры, открыли сейф маминым ключом и в нём не оказалось денег. Мама сказала, чтоб я не волновалась и шла домой - в милиции во всём разберутся и отпустят её. Когда маму увезли, я присела на крылечко сберкассы и увидела свою собачку: она валялась, втоптанная в грязь, рядом с крыльцом. Я заплакала, нашла в кармане пакетик из под лоскутков и положила в него собачку, решив постирать её дома.
   Вечером мама не пришла домой, из милиции позвонили, что её задержали как главную подозреваемую, из за злополучных ключей. Я боялась оставаться одна и пошла спать к бабушке соседке. Папа у меня пропал без вести в Афганистане, там тогда шла война.
   Перед сном соседка, узнав, что я нашла собачку вздохнула и сказала:
   - Вот бы кто мог тебе помочь, собачка видела вора и, если бы говорила, то рассказала всё, что видела. Говорят, что где-то в лесу есть заповедная поляна, на которой даже игрушки разговаривают.
   Не помню спала я или нет, но утром наскоро перекусив у соседки, я побежала в лес, чтобы найти эту поляну, но только заблудилась и, конечно, ничего не нашла. Передо мной расстилалось болото с кочками, а сзади лес, в котором я кружила несколько часов. За болотом был обрыв, на котором росли огромные деревья. Я решила перейти болото и, взобравшись на дерево над обрывом, посмотреть - в какой стороне посёлок. Несколько раз я срывалась с кочки и проваливалась в гнилую воду. Когда добралась до обрыва, то промокла насквозь и поняла, что мне не взобраться на обрыв, назад я идти испугалась - это сгоряча я ничего не боялось . Идти было некуда, я уселась на упавшее с обрыва дерево и заплакала. Поплакав и поняв, что слезами горю не поможешь, я пошла вдоль обрыва. Выглянуло солнце и одежда на мне потихоньку просохла, полоска земли кончилась у воды и я повернула назад. Могу поклясться, что когда я шла вперёд - этих ступенек не было. Сейчас в обрыве появилась лестница, ведущая наверх. Из последних сил я поднялась по ней. Оглянувшись назад, я не увидела ни болота ни лестницы, стояла я на ровной, ярко зелёной полянке; из травы выглядывали сочные, аппетитные земляничины. Нарвав пригоршню ягод, я съела их и только тогда сообразила, откуда же это земляника в ноябре? Посмотрев на лес, я удивилась ещё больше: такие диковинные деревья, огромные раскидистые дубы в нашей местности не росли. Подумалось, что в таком лесу в самую пору быть избушке на курьих ножках с Бабой Ягой. Посмотрев на другую сторону поляны, я увидела избушку, на её крыльце стояла седая бабушка и призывно махала мне рукой.
   Ничего не оставалось, как подойти к ней. Она представилась - Яга Пятая, и пригласила меня в избушку, заметив, что она и так знает как меня зовут, и все мои беды тоже:
   - Давай - ка мы испьём с тобой чайку и решим, что делать дальше, ты торопишься к маме и я не стану тебя утомлять расспросами и экскурсиями по лесу. Ты очень много сказок читала и новых персонажей не увидишь.
   С этими словами бабулька водрузила на стол пузатый самоварчик, достала чашки, вазочки с вареньем и мёдом, и блюдо с моими любимыми пирожками, с повидлом из груш. Налив мне и себе чаю она сказала:
   - Я твоему горю не помощница, меня никто не увидит за пределами леса, а твоя собачка, пусть и видела всё, но ничего не сможет сказать. Послушаем её здесь и решим, что же делать? Доставай свою свидетельницу.
   Ничему уже не удивляясь, я вытащила из кармана куртки пакетик с грязной собачкой. И вдруг собачка заговорила. Она рассказала:
   - Ночью кто-то открыл дверь и прошёл прямо к сейфу. Открыл сейф и почему - то замешкался с мешком, дверка почти захлопнулась и человек, нагнувшись, ударился в темноте об её угол и разбил лоб. Закрыть рану у него ничего не нашлось и, с возгласом - Ёкарный бабай! - он нашарил на столе меня и приложил к ране. Потом свободной рукой сгрёб деньги в мешок, закрыл сейф, и вышел на крыльцо. Впотьмах закрыть замок одной рукой не удалось и он обронил меня, а закрыв дверь, ещё и наступил на меня грязным сапогом.
   - Значит, ты не видела его и не знаешь кто это? - погрустнела Яга Пятая.
   - Нет, не знаю, - ответила собачка.
   Слёзы навернулись на мои глаза.
   Но вдруг Яга Пятая хлопнула себя по лбу и воскликнула:
   - Вот зажилась, старая! Да нам ведь и достаточно этого. Сейчас я отправлю тебя к маме, ты пойдёшь в милицию и покажешь им собачку - на ней следы крови, они же и на полу, а раз ты не трогала собачку и она сидела смирно в кульке от лоскутков, она пахнет воришкой и милицейская собака его найдёт. Да вспомни - ка, кто так говорит: Ёкарный бабай?
   С этими словами Яга Пятая проводила меня на крыльцо и тут случилось ещё одно чудо: на поляну, прямо перед избушкой, сел серебристый самолётик, открылась кабина и Антошка Топольков (я сразу его узнала!), сделал приглашающий жест рукой.
   - Бабусь, я не опоздал?
   - Нет милок, что ты? Ты, как всегда, ко времени.
   Потом Яга обратилась ко мне:
   - Ты больше ничего не хочешь спросить у Сказки?
   - Бабушка, а можно узнать, что с моим Папой?
   - Он сам тебе это расскажет в Новом году. А сейчас прощай. - сказала Яга Пятая, провожая меня к самолёту.
   - Прощайте бабушка. - ответила я, устраиваясь в кресле за пилотом.
   Антон закрыл кабину и самолёт стремительно взмыл в высь.
   Мы летели над озером и, я ещё успела подумать, как же мы приземлимся - кругом лес и вода, но у самолётика колёса вдруг превратились в поплавки и он приводнился у самого берега. Антошка попрощался со мной и вложил в руку большую янтарную бусину с застывшей внутри пчёлкой. Такие бусы были на Яге Пятой.
   - Это мой талисман, но Яга просила отдать его тебе, мне она даст новый. Возможно, он понадобится тебе, а если нет, то - это на память. Прощай! - сказал он.
   Самолёт лихо развернулся и стремительно исчез в воздухе. Я зажала бусину в руке и, наверное, от переживаний последних дней присела возле ветлы на берегу и заснула. Разбудил меня мальчишка - рыбачок, которого я видела в школе, но он учился уже в четвёртом классе и с мелюзгой не дружил. Я спросила, как его зовут и не видел ли он самолётик на озере? На это он покрутил пальцем у виска и сказал, что все девчонки -дуры.
   Мальчишка отвёл меня в посёлок, там я сделала всё, как мы договорились с Ягой Пятой и воришку в скором времени нашли. Правда, я уже догадалась, кто это такой. "Ёкарный бабай" - была любимая поговорка нашего соседа - гончара. Когда собака привела милиционеров к нему, он во всём сознался и рассказал, как изготовил ключи, сняв с них глиняный слепок, когда мама нечаянно обронила их под его окном, а он, как раз, лепил очередную глиняную кринку. Маму отпустили, а сосед вернул деньги до копейки и его не посадили в тюрьму.
   С мальчишкой рыбачком мы подружились и дружим до сих пор.
   - Ты наверно догадалась, кто был этот мальчишка? - спросил девочку папа.
   - Это был ты?
   - Да, и я не видел самолётик, потому, что к тому времени уже не верил в Сказку, как Мама. - ответил отец.
   - Мама, а бусина в самом деле была?
   - Да.
   С этими словами мама разжала руку и в ней маленьким солнышком заиграл янтарь, пчёлка внутри него приготовилась полететь.
   - А под Новый год вернулся наш папа и рассказал, как на войне попал, раненый, в плен, а потом сумел бежать. Новый год мы встречали всей семьёй и счастью не было предела. С тех пор беда обходила нас стороной. Я думаю в этом "виноват" талисман Антошки Тополькова. - закончила мама свой рассказ,
   На улице проглянуло солнце и Девочка поспешила под навес, рассказать друзьям эту удивительную историю. Мама разрешила ей взять бусину с собой.
  
   5. Лес
  
   Фант и Сталкер выслушали девочку, затаив дыхание. Лис протянул лапу и девочка закрепила на ней мелок, на доске появилась надпись:
   - Ты поможешь мне отыскать дорогу в Лес?
   - Обязательно Фантик, только сначала я всё разузнаю. Потерпи немножко.
   Девочка вернулась в домик и спросила Маму:
   - Можно проводить Лиса в Сказочный Лес?
   - Конечно, можно, - ответила Мама.
   - Но лучше ты поговори с Папой, по-моему, он знает, где искать начало дороги в Сказку. Он несколько раз натыкался на озере на странную стену. Сказка не пускает тех, кто не верит в неё, да и надобности в этом не возникало.
   Девочка вышла из домика и нашла Папу за работой: он возился с вездеходом, без которого невозможно обойтись на кордоне, особенно, если дождь льёт несколько дней. Папа уже почти всё сделал и предложил девочке испытать вместе с ним машину на ходу. Девочка хотела позвать друзей, но они уже забрались на заднее сидение. Ничего не оставалось, как сесть рядом с Папой. Вездеход выкатился за ворота. Папа направил машину по берегу озера в посёлок.
   - Ты что-то хотела у меня спросить, не так ли? - обратился папа к Девочке.
   - Вот, как раз, то дерево, под которым мы встретились с Мамой, посидим под ним?
   Все выпрыгнули из машины и направились к огромной ветле, росшей у самой воды. Корни большого дерева, причудливо сплетаясь, образовали несколько удобных кресел, в которые уселись папа и Девочка, а собака и лис, засидевшиеся дома, весело носились у кромки воды.
   - Ты хочешь проводить Лиса в сказочный Лес? - начал разговор Папа.
   - Да, мне не хочется чтоб он умер у нас, а там он будет жить, пока его помнят дети.
   - Я конечно отпущу тебя с ним, потому, что хоть и не верю в Сказку, но в то, что вы окажетесь под её защитой - верю. А чтобы вам не плутать лишнего, расскажу об одном месте на озере, дорога в Сказку, скорее всего, начинается именно там.
   - Озеро это очень старое, а судьба любого озера - со временем превратиться в болото, что уже и произошло с одним отдалённым заливом. На этом болоте много клюквы осенью, но никто её не собирает, люди боятся нечистой силы, якобы, живущей там. К болоту можно бы подойти на лодке со стороны чистой воды, но не тут-то было. Я пытался, но когда до болота уже рукой подать - поднимается встречный ветер и лодка не может его преодолеть. Однажды, правда, ветер не поднялся и я подошёл к болоту вплотную, но вдруг лодка как будто упёрлась в стену, хотя воздух был прозрачен и никакой стены я не видел. Я понял, что кто-то не хочет меня пропустить, и повернул назад.
   - Папа закончил рассказ, а Девочка задумалась.
   - Если нам откроется вход в Сказку, то стена пропустит нас, мы возьмём резиновую лодку, а ты высадишь нас недалеко от неё. Если Сказка не пустит нас мы вернёмся к тебе. Согласен?
   - Да, я вижу, что ты не утихомиришься, пока Лис не окажется в Сказочном лесу, или, пока вы не вернётесь ни с чем. Поехали, нам нужен бензин для катера.
   Девочка окликнула друзей и все вместе направились в посёлок там они заправили вездеход и, взяв бензина в запас, вернулись на кордон.
   Девочка начала готовится к путешествию. Она и раньше свободно разгуливала по лесу, но теперь её могли ждать любые неожиданности. Девочка собрала небольшой рюкзачок, в него она положила еду для себя и друзей и, как называл его Папа, набор выживания: нож, фонарик, иголка с нитками, спички, небольшая аптечка, крючки и леска, и ещё несколько полезных мелочей. Мамину бусину девочка надела на прочный шнурок и повесила на шею. Папа тем временем накачал резиновую лодку и заправил катер. Мама вышла их проводить, все загрузились в катер и Папа запустил двигатель.
   День разыгрался и над озером стоял, как всегда после дождя, лёгкий туман. Катер неспешно резал зеркальную гладь. Обрыв на другом берегу озера приближался. Уже стали видны чахлые деревца, росшие под обрывом на изумительно зелёной поляне, на самом деле - опасной топи. Вдруг мотор катера чихнул несколько раз и заглох. Папа выбросил якорь и осмотрел мотор, ничего в нём не обнаружив, он сказал:
   - Всё, приехали, дальше мне нельзя, выгружайтесь.
   Девочка с друзьями пересела в лодку и взмахнула вёслами. Берег с краем болота приближались. Оглянувшись назад, Девочка увидела, что катер Папы превратился в маленькую точку, а, вроде, она взмахнула вёслами всего несколько раз. Недалеко от берега лодка упёрлась в невидимую стену. Девочка хотела нащупать её руками, но руки ловили пустоту. Лодка же не двигалась. Тогда друзья сообразили, что Сказка не пускает несказочные предметы. Девочка взяла рюкзачок и вытянула руку с ним, рука упёрлась в невидимую преграду. Тогда Девочка вынула всё из рюкзачка и проверила, что можно взять с собой. Стена пропустила только еду и коробок спичек в запаянном пакетике.
   - Придётся добираться до берега вплавь, - обратилась девочка к друзьям и смело шагнула из лодки.
   Сталкер с удовольствием бултыхнулся в воду. Лис замешкался, но увидев, что остался в лодке один, отважно прыгнул за борт и тут же стал тонуть. Городской житель, он ни разу не купался в водоёме глубже ванны в гостиничном номере. Пёс схватил друга за шиворот и поплыл с ним в зубах к берегу, девочка плавала отлично и, вскоре, вся троица уже сушилась на берегу. Обсохнув, друзья разошлись в стороны по узкой полоске земли под обрывом, чтоб скорее найти лестницу. Собака и Лис в одну сторону, Девочка - в другую. Они прошли полоску до конца и вернулись обратно. Никакой лестницы никто не обнаружил...
   Друзья приуныли. Лис думал с горечью, что никогда не получается в жизни всё хорошо, всегда что-нибудь, хоть в малом, да пойдёт не так, как бы хотелось. Девочка присела на ствол берёзы, свалившейся с обрыва и задумалась. Мама сказала, что дорогу она нашла не сразу, значит нужно поискать ещё. Её внимание привлёк неизвестно откуда взявшийся ветерок, который уже несколько минут холодил ей спину. Кругом стоял полнейший штиль и гладь озера походила на стекло, в котором купалось бездонное голубое небо. Девочка осмотрелась вокруг, ветерок, положительно, дул и весьма прохладный. Тогда девочка встала и обошла лежащую березу кругом. Берёза упала с обрыва не очень давно и на корнях её ещё держалась земля, не смытая дождём, а листья только чуть-чуть увяли. Под корнями находилась огромная яма, которой быть не должно, потому что берёза не росла здесь. Из ямы и тянуло холодом, сыростью и запахом свежей земли. Сталкер сунулся в яму и отпрянул, из неё с шумом вылетела огромная сова и, попав на солнце, беспомощно забилась, запутавшись в корнях дерева. Друзья сообразили, что яма куда-то ведёт, иначе из неё бы не дуло. Рассмотреть подробней, что в её глубине, ни звери, ни Девочка не могли - корни закрывали солнце.
   Девочка оторвала большой кусок бересты и, запалив его спичками, бросила на дно ямы. В сторону от её дна уходил лаз под обрыв. Сова куда-то подевалась и Сталкер, набравшись смелости, спрыгнул на дно ямы и исчез в проходе. Через несколько минут он появился и сказал Лису:
   - Наверно это и есть начало дороги, пещера куда-то ведёт. Всё равно у нас другого пути нет, только, там очень темно и мы не пройдём без света.
   Лис написал лапой на песке:
   - Надо идти, другой дороги нет.
   Девочка отломила сучок от берёзы, нарвала с неё бересты и, обмотав ею сучок, зажгла его. Взяв ещё несколько кусков бересты, она распределила их пополам, сказав друзьям, что они вернутся обратно, как только сгорит половина запаса, иначе им не найти путь в темноте. Все трое устремились в проход.
   Факел горел неярко, но пёс и лис и при таком свете видели хорошо, а высота лаза позволяла идти Девочке в полный рост. Друзья шли довольно быстро. Несколько раз их пугали летучие мыши, с шумом срывающиеся с потолка. Когда первый факел погас, девочка сделала следующий подожгла его, и они продолжили путь. Второй факел уже догорал, когда друзья вышли к подземному залу. Потолок его не удалось рассмотреть - береста догорала, но они заметили, что из зала есть несколько выходов. Чтобы сэкономить спички, Девочка зажгла очередной кусок бересты от огарка, а огарок отбросила в сторону. Громыхнул взрыв и друзей отбросило к стене с выходами, озерцо посреди зала оказалось нефтяным и теперь горело, освещая всё вокруг. Путь назад пламя отрезало и в пещере становилось нечем дышать от дыма. Друзья бросились вперёд, пёс вовремя сообразил, что из одного прохода тянет ветер и дым в него не попадёт. Отбежав довольно далеко от горящего озера, Девочка заметила, что, впопыхах, обронила всю бересту, а факел уже сгорел наполовину. Вернуться назад друзья не могли и с возможной скоростью поспешили вперёд. Когда факел погас, темнота и тишина, сгустившиеся вокруг, оглушили путников. Ветерок тоже прекратился. В абсолютной темноте подземелья, звери и Девочка видеть не могли, попытавшись идти наощупь, они поняли, что и это невозможно - можно угодить куда угодно, или наткнутся на что-нибудь. Друзья сели на землю, прижались друг к другу и Девочка заплакала.
   Слёзы капали на футболку девочки и расплывались мокрым пятном. Вдруг она заметила, что это пятно становится всё горячее. Сунув руку под футболку, девочка нащупала бусину Мамы и с удивлением ощутила, что бусина горячая, а пчёлка внутри неё разгорается, как спиралька в лампочке. Вскоре свет стал настолько ярким, что глаза пришлось прищурить. Друзья вновь двинулись вперёд по тоннелю. Под землёй они уже потеряли счёт времени и никто не смог бы сказать, сколько часов они шли. Бусина продолжала светиться, но свет её, потихоньку, стал меркнуть и, прежде чем она погасла совсем, друзья упёрлись в металлическую дверь или стену, состоящую из двух половинок. Теперь пути не было ни вперёд, ни обратно. Девочка достала припасы из рюкзачка и накормила пса и лиса, и подкрепилась вместе с ними. Друзья сбились в одну кучку, для тепла и от пережитого, и усталости, уснули.
   Разбудил их свет и свежий воздух. Створки двери, сделавшись прозрачными, разъехалась в стороны и перед Девочкой и зверями открылся... совсем не Лес, а огромный город. На заднем плане вида маячила странная башня, за которую зацепилось яркое тёплое солнышко. Обернувшись, друзья не увидели никакой двери - они оказались на тротуаре. А недалеко от них стоял огромный медведь в лапах он держал большущий поднос со всякой вкуснятиной.
   - Извините старика Балу за небольшие неудобства и задержку. Всё же, согласитесь, приготовить такую встречу, далеко не просто, - пророкотал медведь басом.
   - Для циркового Лиса Фанта и его друзей решено устроить всё по наивысшему разряду. Сейчас вы можете погулять по городу, Фант станет Вам отличным гидом, в Париже он бывал не раз и этот город - то, о чём он мечтал. А посмотри-ка на другую сторону площади.
   На другой стороне бескрайней площади красовался передвижной цирк шапито и на флаге, над его куполом, гордо реяла надпись: Цирк "Фантом". А на афише у входа стоял Фантик и приглашал прохожих на представление.
   - Видишь, как я постарался, отныне это твой цирк и ты можешь ехать с ним на гастроли куда угодно, хоть на поляну к Яге Пятой. Она обрадуется и лесные жители тоже. - опять пророкотал медведь.
   - Спасибо, Балу! Именно таким я видел цирк в своих последних снах, - неожиданно для себя и своих друзей проговорил Лис.
   - Фант, а эта башня за цирком, та самая, Эйфелева, о которой ты мне рассказывал? - также, неожиданно для себя, спросил Сталкер.
   - Я хочу посмотреть на город с неё.
   - Пожалуйста, подкрепитесь, это восстановит ваши силы и до вечера можете погулять по городу, вы ведь никогда не были в таком большом городе? А вечером я приглашаю вас в цирк Фанта. На представление.
   Девочка погрустнела, вспомнив, как там сейчас без неё родители, но Балу успокоил её:
   - Не переживай, Фант отправит вас в любое время домой - он теперь полноправный волшебник. И родители не заметят вашего отсутствия, в Сказке возможно всё. Угощайтесь!
   Все трое, не сговариваясь, выбрали мороженое, солнце уже припекало изрядно и оно пришлось, как нельзя, кстати. Балу растворился в воздухе и Лис спросил:
   - Ну, так куда же мы направимся после того, как взглянем на город с башни?
   Сталкер промолчал, а Девочка ответила:
   - В Париже построили европейский Диснейленд, милый Фантик, можно, ты сводишь нас туда? Я больше люблю наши сказки, но хочется познакомится и с героями из других.
   - Конечно, я покажу вам всё, что пожелаете. В путь!
   Весь день друзья бродили по сказочно красивому городу, девочка познакомилась с настоящими героями Диснея, а не с теми, кого играют артисты, а вечером они посмотрели представление в цирке Фантика. Он сам показал им всю свою программу, в том числе и трюки, которые ему только снились на кордоне. Когда представление закончилось, друзья вышли на площадь перед цирком и обнялись в последний раз. Фант сказал на прощание:
   - Я очень рад, что так всё получилось, теперь я буду жить здесь, пока меня помнят там у вас. Ты, - обратился он к Девочке, - повзрослеешь и перестанешь верить в сказки, но не забудешь обо мне никогда. А когда у тебя родится девочка, отдашь ей бусинку Лётчика, а она будет знать, что с ней делать. А теперь возьми Сталкера за ошейник, сожми бусинку в руке и... Прощайте!
   Девочка так и сделала. Они со Сталкером сидели в надувной лодке, посреди озера, а навстречу уже спешил на катере Папа. Когда пёс и Девочка погрузились в катер, Папа спросил:
   - А где же Фант?
   Девочка, сглотнув слёзы, ответила:
   - Он у себя дома. Отец улыбнулся и всю обратную дорогу они плыли молча.
  
   Оглавление
   0. Премедикация
   1. Первая операция
   2. Консультация специалиста
   3. В ожидании
   4. Вторая операция
   5. Третья операция
   6. Четвёртая операция
   7. В реанимации
   8. Ковид 19
   9. Домой
  
   0. Премедикация.
  
   У нас, мужиков, всё всегда случается неожиданно и стремительно - в момент, когда на небе ни облачка и ничего не предвещает.
   На небе и в самом деле не плавал ни один облак, и плюс тридцать пять в тени. На солнышко мы вылезать не собирались. Вода в пруду прогрелась больше, чем в рост самого высокого из собутыльников. Облегчения сидение в ней не приносило, а пиво грелось мгновенно на такой жаре. День клонился к закату - ничего не менялось. Выпил, закусил, в воду, на берег и дальше по кругу. Сидели давно, практически с утра. Наконец, это надоело и компания начала тихо расползаться по домам.
   На следующее утро возник какой-то, пока не понятый дискомфорт, при походе в туалет, но так и остался дискомфортом. К вечеру в гости прибыли двоюродные братья и дискомфорт пропал при приёме водочки "за встречу". Братья отвалили через сутки, а с их отъездом дискомфорт, уже вполне ощутимый, возник вновь. Но опять остался без мер воздействия. Только на третьи сутки он достиг уровня принятия мер. Меры незамедлительно принялись в виде укола в филе баралгина. О чудо! Всё устаканилось, и до обеда ничего больше не омрачало. Однако после обеда и второго укола теперь уже папаверина всё восстановилось вновь... до вечера. Вечернее обращение к фельдшеру ФАПа встретило отповедь:
   - Что, на уколах будешь сидеть? Так у меня их больше нет. Сейчас скорая тебя заберёт в район. Попутного... настроения.
   Скорая появилась нескоро, когда проблема обострилась вполне очевидно. Пузырь был полон, а естественным путём из него не выливалось ни капли при всех ухищрениях.
   На скорой приехали две медсестры и попытались решить проблему, поставив катетер. Но почему-то, у них ничего не получилось. Решили тащить болезного в районную больницу. Одно - но омрачало действо. Больница не работала на приём пациентов, проклятый Ковид19 начинал свирепствовать и в глубинке. Но после голосования за поправки к Конституции и парада Победы. Ковид сдулся и о, чудо! пациента принял один из районных хирургов. Не сомневаясь в своей квалификации катетер он поставил в три секунды на радость и зависть медсёстрам. Слил через него литра два с половиной излишков и отправил пациента в палату, сказав:
   - До утра хватит, а там посмотрим.
   Палата омрачила отсутствием других постояльцев. Оказывается карантин по Ковиду отменили только в обед этого дня. Отделение пустовало.
   Пообщаться правда пришлось с медсестрой, она принесла в палату в ладошке букет из пяти или шести шприцев с разными жидкостями.
   - Это кому же такая радость? - вопросил пациент.
   - А что кроме вас, кто-то ещё в палате есть? - было ответом. После незатейливых манипуляций со шприцами и задницей, в течение получаса пациент уже храпел под действием новых впечатлений.
  
   Первая операция
  
   Наутро у меня взяли все анализы, которые можно представить в районной больнице, плюс сгоняли на УЗИ и рентген.
   Часам к девяти появился вчерашний врач-хирург и сказал:
   - По всем признакам у тебя аплазия простаты и нужна операция. В районой больнице её не сделать. Он заметил ещё, что до операции пройдёт какое-то время, а ходить с катетером нельзя больше трёх дней, поэтому необходимо поставить цистостому - трубку через живот в мочевой пузырь по которой и станет выводиться его содержимое.
   И тут я совершил первую грубейшую ошибку. Я поверил врачу. Почему сказать теперь трудно. Врач не был специалистом-урологом. С катетером он меня просто обманул много позже я прохожу с ним две недели. Вместо того, чтоб организовать мне консультацию со специалистом. А для этого нужно было отправить меня в краевую столицу, врач оставил меня в районной, где специалистов практически нет. Врачи в провинции не задерживаются, а правильнее сказать и не появляются в таких больницах всеми правдами и неправдами стараясь зацепиться за город и по человечески их можно понять. В районных больницах медицина каменного века.
   Итак: не имея возможности выйти в интернет и хотя бы посмотреть, что за болячка привязалась и как её лечат, посоветоваться со специалистом, не имея родственников или знакомых, прошедших моим будущим путём. Три дня для этого никак не хватало, потому что направление на консультацию ждут месяцами. Что тоже оказалось враньём. Я согласился на операцию по установке цистостомы пораздумывав день, который как я по глупости подумал - ничего не решал.
   Почему хирург поступил так для меня загадка? Соскучился по операциям, вылечить меня он всё равно не мог или уже так поступал? В чём я вскоре имел возможность убедиться.
   Через пару дней после поступления и сдачи всех анализов я оказался на операционном столе, а через два с половиной часа вновь в своей палате с трубой в мочевом пузыре из которой выливающееся собиралось в специальный мешок.
   Эта глупость обошлась мне в три недели пребывания в больничной палате. Я уже не слишком молодой человек, швы заживали небыстро и врач с выпиской не торопился. Так и не дождавшись нормального состояния швов он меня всё таки выписал на амбулаторное долечивание и ещё неделю я жил у родственников пока не сняли последние два шва. За это время мне "выбили" путёвку в краевую поликлинику для консультации у уролога. С момента заболевания прошёл месяц.
   Хочется заметить ещё о паре событий за этот месяц. В палату поступил мой знакомый с точно такой же проблемой. Мы раньше работали вместе и Ивана я хорошо знал хоть он был постарше на двадцать лет. Показав на меня врач сказал Ивану:
   - Вам нужно ставить такую же трубку в живот. Иван созвал консилиум родни, которая культурно послала врача подальше. Забрала Ивана из больницы и повезла в краевую столицу своим транспортом на платную консультацию. Это правильное решение не пришло в мою тупую башку. Впрочем, ни денег на поездку, ни на платную консультацию, ни богатенькой родни с транспортом я не заимел за жизнь. Что тоже не характеризует меня за умного.
   Второй момент, это один хитрый анализ, который сдают только мужчины - ПСА. Попросту - это онкомаркер, по которому определяют доброкачественная или злокачественная опухоль. ПСА у меня при поступлении был 2,4 единицы при норме 4. То есть, никаких признаков рака на тот момент у меня не имелось. Когда через месяц он поднимется до семнадцати единиц и мне придётся делать биопсию и последующую гистологию до меня окончательно дойдёт, какой же я всё таки дурак. Пока же выписавшись из районной больницы я ждал поездки на консультацию к урологу, периодически сливая содержимое мешка в унитаз и привыкая к некомфортной жизни с трубой в животе.
  
   2. Консультация специалиста
  
   На средину августа мне выдали путёвку в районной больнице, согласно
  которой, я должен быть у краевого уролога на консультации семнадцатого в одиннадцать сорок. Мы приехали с женой накануне вечером переночевали у моего брата. Он завёз меня на машине в краевую консультационную поликлинику с зазором времени минут двадцать.
   Медсестра на входе проверила наличие маски, теста на ковид19, температуру и посмотрев направление назвала номер кабинета и этаж. Надев бахилы я нашёл нужный кабинет под дверями которого сидел ещё один такой же пациент и стал ждать своего времени приёма. Вышла медсестра, забрала направление и вынесла нечто вроде анкеты на трёх листах. Анкету я заполнил на подоконнике, никто не озадачился тем где это сделают люди.
   Сестра вышла снова и забрав анкету сказала:
   - Нужно подождать. У врача пациент.
   Ждать это наше всё, ни разу я нигде не попадал на приём в назначенное время. Несколько человек проходило в кабинет и делало там какие-то свои дела пока я ждал, впрочем это в порядке вещей. Наконец сестра вызвала меня.
   Я вошёл поздоровался, осмотрелся. Врач мужчина лет семидесяти пяти сидел за компьютером. Напротив за таким же монитором сидела медсестра. Чтоб избежать контакта пациента от них отделяла кушетка, перед которой стоял табурет. Ничего не ответив на приветствие врач потребовал мои бумаги. Я спокойно сел на табурет вынул папку и положил её на кушетку перед собой. Врач с явным неудовольствием встал взял папку и сев за стол стал изучать её содержимое. Немного погодя бесцеремонно заявив мне:
   - Я не вижу у тебя тут объёма простаты.
   - Я не могу терпеть хамского и презрительного отношения, поэтому выдал отповедь.
   - Разве мы уже на ты? И у воспитанных людей принято отвечать на приветствия и предложить присесть. Кроме того я не специалист и собрал то, что перечислено в направлении. Я понятия не имею где этот объём должен быть и почему там его нет.
   - В распечатке УЗИ.
   - Запросите данные с компьютера районной поликлиники, там он точно есть я делал УЗИ неоднократно.
   Врач пощелкал клавиатурой и мышью, то же проделала и сестра. Никакого действия это не возымело.
   - Мы не можем открыть их сайт. - сказал врач.
   - А при чём здесь я? Отправляйте меня на УЗИ здесь в клинике у вас такая аппаратура есть.
   - Я не имею подобных полномочий.
   - Тогда я могу сделать УЗИ платно где-нибудь поблизости.
   - Мы не верим платным анализам их можно купить с любыми результатами.
   - Пардон, зачем я стану это делать? Обманывать себя. И зачем нужен этот объём?
   - Тебе будут делать операцию и от объёма зависит как? До семидесяти кубиков операцию делают через прокол, а свыше через полостной разрез.
   - Не тебе, а вам и какой выход вы предлагаете?
   - Я определю объём пальпацией, но не дай бог ошибусь, меня тогда вздёрнут.
   - При чем здесь я, вы определяете вы и отвечаете.
   Поставив меня на кушетку в позу с названием речного членистоногого врач поковырял в моём заднем проходе и изрёк:
   - Поставлю семьдесят кубиков вроде примерно так. Ждите в течение десяти дней, вам позвонят, телефоны вы указали? Нужно постоянно быть у них, если позвонят и никто не ответит придётся ехать снова.
   - Разве меня не сразу после консультации положат в отделение. Кататься туда сюда накладно для пенсионера.
   - Нет сейчас сразу не госпитализируют. До свидания.
   - До свидания.
   Я выкатился из кабинета врача в плохом расположении духа. Он практически ничего не назначил и не спросил о моём состоянии, но хуже всего то что нужно будет тащиться снова и неизвестно когда. До краевой столицы от нас триста километров и пять часов дороги я перенёс дорогу очень плохо. К тому же билет на автобус стоит ощутимых денег. Но выбора не было, оставалось ждать. Мы сразу как освободилась жена отправились домой. Дома я зашёл в поликлинику и попросил данные об объёме. Медсестра нашла их в моей же распечатке и кроме этого, вошла на сайт краевой поликлиники связалась с консультантом. Он ошибся всего на два кубических сантиметра в плюс, но про прокол загнул. Операцию без разреза делают через мочеиспускательный канал. Осадок от консультации остался. Непрофессионализм торчал из всех дыр. Наверно человек должен уходить на пенсию по сроку её наступления. Ему незачем совершенствоваться и он начинает ненавидеть свою работу. Но, но на одну пенсию прожить в городе сложно.
  
   3. В ожидании.
  
   Дальнейшая перспектива прояснилась после консультации, оставалось ждать. Наш человек, в том числе и я, наивен как ребёнок. Он будет сутками сидеть возле телефона, ожидая когда же ему позвонят и назначат вожделенную дату операции. Таких ожидающих я потом встретил в отделении. Ждали по нескольку месяцев, по полгода, а один бедолага больше года. Ждать, когда ты болен, самая большая глупость и вторая ошибка, совершённая мной. Бедолаги ожидающие неизвестно чего иногда дожидались - рака с такими пришлось встретиться чуть позже. Когда я очень давно лежал тогда в областной ещё больнице меня положили сразу после консультации в поликлинике. Почему пишу об этом? Дважды я оказывался потом в отделении в пустой совершенно палате. Почему необходимо ждать так и осталось загадкой, ответ на которую так мной и не нашёлся. Даже месяц ожидания преступление против пациента! Болезнь не ждёт особенно та, что не лечится кроме как операбельно.
   Жизнь с трубкой в животе несильно комфортна по двум причинам. Её установка полномасштабная операция: с наркозом, отходняком после него, швами и их снятием, и послеоперационным периодом в который нельзя ничего делать связанного с физической нагрузкой. Вторым моментом является сама цистостома. Её нужно менять раз в месяц, а это поездка в районную больницу из-за нескольких минут, в которые производится смена. Кроме этого нужно каждый день промывать трубку и пузырь физраствором или фурацилином, спуская их потом в унитаз, а это расходы и чем дольше носишь трубу тем они естественно выше.
   Но человек, особенно россиянин не блоха - привыкает ко всему, как заметил классик нашего юмора Мэ. Зощенко. Так приспособился и я. Но русский человек обычно скептически относится ко всем запретам и как малость отпустит, пытается вести прежний образ жизни.
   Привезли телегу дров для бани. Убирать некому, мы живём вдвоём с женой, а она больна гораздо серьёзнее меня и такая работа ей не по силам. Решил, что если буду тихонечко по два-три полена таскать дрова в сарай, ничего мне не сделается. Неспеша убрал за два дня. Следующие три дня лежал с температурой под сорок градусов не вставая. До дурака дошло, что предупреждение не напрасное и больше ничего подобного не делал.
   Десять дней пролетели незаметно и в очередной набег в район для смены трубки я поинтересовался у хирурга в поликлинике, почему не вызывают?
   - Э! Больно ты прыткий, вызова ждут месяцами.
   - Стоп! Зачем тогда назначен срок?
   - А это так - для проформы, чтоб не переживал. Я ни разу ещё не видел, чтоб вызвали раньше чем через месяц. - ответствовал хирург.
   - Так надо же что-то делать?
   - Я ничего не могу сделать без вызова, а тебе остаётся ждать.
   Что может в такой ситуации дурак? Правильно - поверить. Поверил и я потому что никакого опыта у меня не было. Последний раз до этого я лежал в больнице очень давно и тогда всё было иначе.
   Прождав ещё месяц я забеспокоился не на шутку. Труба не способствует спокойному ожиданию. К счастью у меня в районе жила двоюродная сестра, приезжавшая на лето из Москвы. В очередной набег для смены трубы я переговорил с ней. Дело в том, что никаких контактных телефонов в клинике края не дают и связь односторонняя.
   Сеструха отматерила меня конкретными словами, мгновенно нашла в страховом полисе контактный телефон. И мигом поставила всю районную хирургию на уши. На следующий день пришёл вызов. Хирург стыдливо пряча глаза, отпечатал и вручил мне путёвку. Омрачало одно к путёвке нужна была куча анализов и процедур и тест на Ковид19, без него нигде и не разговаривают даже.
   С тестом и вышел последний инцидент. В выписке из краевой поликлиники с перечнем документов было написано просто тест на ковид. Я перед первой операцией для этого теста сдавал кровь из вены. Подумав что так его и сдают, я съездил в городишко к дочери, сдал кровь платно, повидался с внуками и отчалил домой. Тест мне могли скинуть на электронку поликлиники.
   Оказалось однако что я сдал не тот тест, нужен мазок. Прокляв эскулапов я узнал как делают его? Платно! В три раза дороже чем по крови и делают два дня. Тут мне единственный раз повезло. На поликлинику давали квоту в пять бесплатных тестов на день, что для огромного района - пшик. Но медсестра в поликлинике, видно проникнувшись моими мытарствами сумела "выбить" шестое направление и через пару дней я оказался таки в краевом отделении урологии в палате двести шестнадцать. Один.
   Совершенно один в палате четырёхместке. Сказать что я впал в крайнее изумление ещё и от того, что урология не была заполнена пациентами и наполовину, не сказать ничего. Врач на мой вопрос, почему я прождал сорок дней не мог сказать ничего вразумительного, что-то промямлив типа - мы работаем. Однако главный удар ждал меня впереди. Пока я сидел дома ПСА поднялся до пятнадцати единиц, а это - рак! И оперировать меня нельзя.
  
   4. Вторая операция
  
   Оказавшись в палате я неспеша осмотрелся. Обычная обстановка. Стиля минимализм. Так же неспеша выбрал кровать, переоделся, достал то что нужно постоянно и рассовал по тумбочке, убрал лишнюю одежду и сумку в шкаф, и присел в раздумьях, что день грядущий...
   Совсем немного погодя в палате появился довольно молодой человек, крепенький на вид, темноволосый. Добродушно улыбнувшись он представился:
   - Я ваш лечащий врач. Поговорим.
   - Не вопрос, готов ответить на всё что вас интересует.
   Мы переговорили о ходе болезни, противопоказаниях, которых у меня почти не оказалось, аллергии на лекарства и прочем, что необходимо знать врачу о пациенте.
  Мне показалось, что врач чего-то не договаривает и спросил напрямую:
   - Какое время примерно до операции. Я понимаю что вы должны сделать свои анализы. Есть какая-то очередь, какие-то противопоказания или проблемы?
   Поняв видимо, что играть в дипломатию смысла нет, врач выдал мне:
   - Проблема есть. Я посмотрел ваши анализы. У вас очень высокий ПСА в четыре раза больше нормы с таким анализом не оперируют.
   - Что означает этот анализ? Вы понимаете наверно, что я в этом не разбираюсь.
   - Означает это то, что возможно опухоль у вас не доброкачественная и оперировать вас нужно в другом месте. В онкоцентре. Но спешить не станем и сейчас у вас возьмут кровь на повторный анализ. Когда у меня будет результат, решим что делать? Если высокий ПСА подтвердится, сделаем биопсию, если нет то завтра на операцию, тянуть время смысла нет.
   - Что такое биопсия и чем она для меня чревата?
   - Стрельнем специальной иглой в простату возьмём ткань на гистологию. Гистология покажет, какая опухоль. Если доброкачественная оперируем здесь, если нет распрощаемся и поедете в онкоцентр, там удалят простату целиком. И ещё одно но. После биопсии месяц операцию на простате делать нельзя, нужно чтоб она восстановилась.
   Врач облегчённо выдохнул.
   Пришла медсестра и набрала у меня крови из вены.
   - Ну вот, завтра всё будет понятно. - сказал врач и я остался в палате один.
   Кто бы в моём положении не задумался крепко? Перспектива вырисовывалась не очень привлекательная. Как тёртый калач я понимал, что вариант может быть плохим или ещё худшим. ПСА не падает мгновенно и при любом раскладе я с операцией пролетаю, хорошо если на месяц, а не в онкоцентр. Но сейчас сделать я ничего не могу, поэтому остаётся одно - ждать.
   Наутро мой врач появился и без лишних разговоров выдал:
   - ПСА плохой, семнадцать единиц. Делаем биопсию?
   - А что есть варианты, думаю нет.
   - Да вариантов нет, сегодня в течение дня сделаем.
   Где-то около часа пополудни за мной пришла перевязочная сестра, Надежда. С ней я познакомился в первый день. Всем вновь поступающим меняют цистостому и мешок на свежие. Она быстренько это сделала, посетовав на то, что цистостома толстенная, а мешок удобный и выбрасывать жаль, но такие правила.
   - Пойдёмте готовиться к операции. - пригласила она.
   - Биопсия считается операцией?
   - Да и причем она гораздо неприятнее других, потому что делается под местным обезболиванием. Обратно я вас привезу.
   На этаже урологии имелась своя операционная куда меня и привели. Я улёгся на кушетку и Надежда вкатила мне в задний проход огромный шприц обезболивающего геля. Пришёл врач: включил аппарат УЗИ, зарядил специальный пистолет иглой, прицелился по экрану УЗИ и..."стрельнул". От боли и неожиданности её я подпрыгнул, хотя лежал.
   - Ничего ничего, сказал врач это недолго.
   - Сколько раз это недолго? - спросил я.
   - Двенадцать. Мало ли опухоль только начала расти и я не попаду в неё.
   До двенадцати я сосчитал, хотя каждый раз счёта давался всё труднее. Надежда с врачом помогли мне сесть в кресло каталку и она отвезла меня в палату. Снова оставалось ждать. Гистология делается минимум двое суток.
   Эти двое суток наверно были самыми плохими из тех что я провёл в больнице. Ничего не шло в голову кроме дум об анализе. Перспективы, если он плохой вырисовывались очень мрачные. Онкология страшное дело.
   Через два дня рано утром появился врач и улыбаясь во всё лицо сказал:
   - Выписываю вас сегодня. Гистология отличная. Через месяц приедете на операцию.
   Мы распрощались, я прошёл все процедуры выписки и выкатился за ворота больничного городка. Не омрачила и отсрочка, и необходимость пройти весь круг с анализами, бумажками, и поездкой. Главное не рак!
  
   5. Третья операция
  
   Жизнь наша - хорошая школа, если есть желание учиться. Жестоко, но доходчиво преподаёт свои уроки. Посидев месяц на рыбалке, а октябрь выдался на редкость тёплым и без дождей. Наученный горьким опытом ожидания, сразу же после истечения срока я позвонил в отделение. Телефон я знал и прекрасно понимал - вызывать меня никто не станет.
   Съездив в районную больницу на очередную смену трубки, сдал попутно "долгоиграющие" анализы и настроился на поездку. Оставалось организовать путёвку. Судьбина же уготовила мне очередную подлянку. В сентябре сняли карантин по ковиду19 отовсюду и школьники, и студенты повалили в свои альмы-матер. Ковид19 получил чудовищный всплеск, число заразившихся в сутки перевалило двадцать тысяч. Мгновенно отыграли назад, школяров вышибли на удалёнку, но действия это не возымело, ковид19 рос и больницы закрыли на карантин.
   Первый звонок заведующему сильно меня расстроил. Он доброжелательно описал мне позицию:
   - Мы не принимаем на плановые операции, только экстренные. Нужно ждать, вроде положение улучшается, но когда откроемся неизвестно - звоните.
   Я стал звонить каждый день и где-то через неделю, видимо надоев ему, услышал в трубке:
   - Нам разрешили оперировать плановых. Приезжайте.
   Тут я уже проявил чудеса изворотливости, сдал все нужные анализы в пару дней и поехал в краевую столицу. Поехать-то поехал, но без теста на ковид, а врач мне по телефону сказал:
   - Можете ничего не сдавать кроме ковида.
   Но срок действия теста уменьшили с семи дней до трёх и это со дня его взятия. Анализ делали двое суток и я никак не успевал в эти три дня, третий день уходил на поездку. Решил сделать анализ на месте, платно. Впрочем и дома бесплатные квоты отменили. Анализ везде стал стоить две с половиной тысячи рублей. Для кармана пенсионера - сумма чудовищная.
   Сдать анализ в городе, чтоб попасть в отделение сразу оказалось проблематично. Я приехал посреди недели и никак не успевал на приём, времени не хватало. Тест был бы готов в субботу. Отделение на приём в выходные не работало. Проклиная порядки, сдав тест в субботу и проторчав в гостях у брата лишние два дня. В понедельник раненько, со свеженьким тестом, я попал таки в отделение.
   Почему пишу об этом так подробно? Со мной поступали двое таких же пациентов, ковид они просрочили на день, приехав на авось. Главврач урологии их не взял, они вернулись по домам, сдали тест снова. Минус две с половиной тысячи из бюджета и четыре потерянных дня и поездка туда-обратно. Они "догнали" меня только в четверг, одного положили в палату со мной. Самое гнусное в истории с тестом ждало впереди. Оказывается его делают бесплатно в больнице и всего за четыре(!!!) часа. И этих бедолаг спокойно могли принять, взяв тест утром где-то уже к обеду. Но я назвал повесть так не из прихоти. Медицина не для людей.
   В палате находился один "постоялец", но теперь врачи ссылались на карантин.
   Во вторник меня взяли на операцию в час пополудни. Операция длилась полтора часа. Она в принципе несложная. Через мочеиспускательный канал вводят трубку и водой под давлением размывают ткань опухоли, образовавшуюся пульпу удаляют через другую трубку. Контроль за процессом по экрану УЗИ.
   Меня привезли в палату с "отключенной" при помощи спинального наркоза нижней частью тела. Начался отходняк. Ходить я естественно не мог и никто не предупредил, что нужно много воды...пить для промывки. От большой кровопотери пить хотелось нестерпимо. До отбоя мне приносили воду постояльцы по очереди, за день подселили ещё двоих. Но то ли судьба, то ли её насмешка все они были глухими один с аппаратом, двое со слухом в десять процентов. Когда они уснули дозваться я их не мог. В послеоперационной палате не было тревожной кнопки, а заготовленная полторашка воды - кончилась.
   Мне стало плохо, но никого дозваться я оказался не в силах. Дежурная медсестра приходила раз в час, дежурный врач - дрых в ординаторской. Прокляв в который уже раз, всё я встал(запрещено категорически) и почти ползком добрался до раковины, налил полторашку технической некипячёной воды, напился и заполз в кровать.
   Оказалось это лишь начало этой варфоломеевской ночи. Что-то пошло не так и через зазоры между цистостомой и катетером мимо двух мешков у меня начало сочится содержимое мочевого пузыря и в полчаса я уже плавал в луже всего этого. Пришла сестра сменила бельё и разбудила врача. Врач сделал мне промывку катетеров и я ненадолго почувствовал облегчение. Через час всё повторилось. Однопалатники спокойно храпели, позвать я никого не мог и до следующего прихода сестры и врача опять плавал в луже. Такая свистопляска вприсядку за ночь случилась четыре раза. Я извозил кровью кучу белья вывозился сам, не спал ни минуты и чувствовал себя всё хуже. Спросил у сестры, как у других прооперированных днём? Она сказала:
   - Четверо нормально спят, проблемы у вас двоих я уже с ног валюсь. Второй в палате на другом конце отделения, извините если приходится ждать, я одна.
   К утру я стал меньше пить воды и кровотечение уменьшилось. Когда пришёл мой лечащий врач всё вроде вошло в норму. Спросив меня как прошла ночь и выслушав доклад врач заметил:
   - Наши операции кровавые никуда от этого не деться, не переживайте всё придёт в норму. Я успокоился и стал ждать этой нормы. Днём мне делали несколько раз промывки трубок их теперь было две. Сделали на час систему когда в одну вливается физраствор из другой выливается. Полегчало. Разрешили вставать, ходить и поесть, сутки перед операцией есть нельзя. В общем, чувствуя себя неплохо я решил, что страшное - позади. Однако дня через три стало понятно, что что-то не так в мешки набиралась кровь и трубки часто забивались её сгустками. Промывки помогали ненадолго. Замена трубок - тоже. Снова ничего другого не оставалось - ждать.
  
   6. Четвёртая операция
  
   Дождался. Если днём я был под контролем, то в длинные ночи предзимья контролировать пациентов становилось некому, врачи дежурили по одному и обычно спали, если всё спокойно. По одной дежурили и медсёстры. Хлопот у них было побольше чем у врачей но они тоже урывали несколько часов для сна. На четвёртую или пятую ночь после операции, когда мои глухие сопалатники храпели вовсю, мне стало совсем плохо. Поняв, чем это может кончится, плюнув на приличия я пошёл и разбудил на посту сестру. Она, увидев моё состояние, перепугалась:
   - Буди врача - будем решать, что делать.
   Я постучался в ординаторскую. Дежурила одна из двоих женщин-врачей.
   - Что случилось? - с явным неудовольствием спросила она.
   - Обе трубы забили сгустки и нет возможности терпеть боль, - ответил я.
   - И что, стоило будить меня ради этого? Сестра сделает обезболивающий укол.
   - Его уже делали два часа назад. Это ничего не решает. Мне становится хуже.
   - И что. я должна спать рядом с вами?
   Эта фраза положила конец моему терпению, и я рявкнул!
   - Нужно будет - будете спать рядом!
   Видимо, по моему тону она поняла, что дело действительно серьёзное. Не говоря больше ни слова она быстро собралась, сестра уже толклась тут же и они повели или скорее уже понесли меня в перевязочную. Вытащив обе трубы и поменяв их начали делать интенсивную промывку. Новые трубки мгновенно забило и их пришлось менять несколько раз, что врач делал быстро и как мне показалось с садистским удовольствием. Израсходовав девять флаконов фурацилина, через два часа врачу и сестре удалось привести меня в нормальное состояние. Работа цистостомы и катетера восстановилась.
   - Доктор, а вы ведь мне мстили, когда меняли трубы? - спросил я.
   - Ну вот ещё, - улыбнулась она.
   - Хотя надо отдать должное, ты меня разозлил.
   - Ну это было заметно по тому, как вы всё делали, или это от профессионализма?
   Она снова улыбнулась обезоруживающе.
   - Как бывший психолог и неплохой физиономист отвечу, да - это от удовлетворения выполненной работой. - улыбнулся я в ответ.
   - Эта ночь оказалась предпоследней перед следующей операцией. Днём мне сняли цистостому.
   На следующую дежурил мой лечащий врач и самая опытная медсестра отделения, Лена. Будить их не пришлось, мне стало плохо довольно рано. Через одно отверстие содержимого шло меньше, и процесс ускорился.
   - Лена, у меня не работает катетер, и в пакет сочится кровь, позови пожалуйста, врача.
   Врач появился незамедлительно и началась процедура предыдущей ночи. Но с той лишь разницей, что замена катетеров ничего не давала. Врач влил мне физраствор, а обратно он не выходил. Накачав меня раствором так, что я уже не в силах был разогнуться на столе из позы "эмбрион", он попытался распрямить мне хоть одну ногу для подхода к трубкам.
   Свет медленно погас, и весь потолок в перевязочной заволокло чёрным туманом с фиолетово-зелёным отливом. Когда туман рассеялся, кроме врача и сестры я увидел рядом со столом ещё двоих. Это были врач - реаниматолог и сестра из реанимации.
   - Ну и напугал же ты нас, - выдохнула Лена.
   Она что-то убирала из под меня по запаху я понял, что.
   - А что это было и почему тут реанимация? - спросил я.
   - Ты сознание потерял, - сказал один из врачей ну и организм растормозился.
   - Да я уже понял это, с матерью так случилось, когда умерла, а я не пописал попутно?
   - Нет к сожалению. - заметила Лена.
   - Что, теперь сами справитесь? - спросил реаниматор.
   - Пожалуй, да, - ответил мой врач.
   - Тогда мы возвращаемся.
   Реанимационная бригада ушла.
   - Что будем делать?- спросил мой врач.
   - А что вы сделали?
   - Да почти ничего - нашатырки дали тебе понюхать.
   - И какие дальнейшие процедуры?
   - Если согласишься - перельём кровь и плазму.
   - Нужно тебя оперировать снова, но сейчас для этого нужно собрать бригаду, а в это время у нас её нет. Да и дотянешь нет ты до операции - неизвестно. Ты потерял много крови. На переливание согласен?
   - Да потому что вряд ли есть другой выход. Пока снимите катетер, я без него попробую сходить в туалет.
   - Пробуй, хоть шансов почти нет.
   Без катетера опорожнить мочевой пузырь не удалось, сгустки крови забили канал. Тогда я подсказал последний возможный вариант:
   - Проколите отверстие цистостомы, оно не должно ещё затянуться сильно.
   - Теперь точно других шансов и нет, - ответил врач и специальным инструментом проткнул отверстие в пузырь.
   - Я снова сходил под приглядом сестры в туалет и, к нашей радости, через свищ сумел опорожнить пузырь. Мне чуть - чуть полегчало. Лена принесла бумагу о переливании крови и плазмы, установила периферию (катетеры) в обе руки. Я подписал бумагу, и она поставила две капельницы с кровью и плазмой.
   - Давай поставим ещё и наркотик, - сказал врач. А утром на операцию
   - Дотянешь до утра?
   - Постараюсь.
   Лена вколола мне промедол внутримышечно.
   - Ты чего делаешь-то? В вену же нужно.
   - Ты тогда уедешь.
   - Так для этого и наркотик.
   - Не-а это у нарков, мы ставим только так.
   - Ну так это ничего и не даст - зря дозу стравила.
   - Откуда знаешь?
   - Я что, мальчик что ли?
   Остаток ночи прошёл относительно спокойно, хоть я и не сомкнул глаз.
   Полдевятого утра без всякой предварительной подготовки (клизма) я уже лежал на операционном столе. Поговорив пару минут с уже знакомыми по первой операции анестезиологами и ассистентами я уехал вновь в небытие, но на сей раз организованное. Общий наркоз.
   Операцию делали два с половиной часа, о чём я узнал позже, очнувшись в незнакомом месте. В реанимации.
  
   7. В реанимации
  
   Очнулся я довольно нескоро от какого-то странного звука, вроде пения птички. Обстановка совершенно незнакомая, ясно одно - не операционная. С удивлением заметил, что не могу двигаться. Повращав глазами туда - сюда, понял - я в реанимации. Во рту стояла трубка - трахеостома и рядом со мной вздыхал аппарат ИВЛ. Пилюлюкал другой аппарат на стенке в головах - кислородный прибор, трубка от которого тянулась ко мне и, раздвоившись в конце, заняла нос. Он попискивал по птичьи в такт ИВЛу. На пальце левой руки висел датчик пульса. В обеих руках красовалась периферия, занятая на правой руке капельницей с плазмой, а на левой - с кровью. Стояла и третья стойка с чем-то прозрачным в пакете и работала, куда лилось из неё - я не понял. В ногах стояла четвёртая с огромным, литра на три мешком, труба, от которого тянулась также ко мне. Не успел я удивиться, как в поле зрения возникла девушка в белом халате, шапочке и маске:
   - Очнулись? Ну и замечательно! Говорить не пытайтесь, если всё хорошо - просто закройте глаза - донеслось до меня, как сквозь вату.
   Я прикрыл глаза.
   - Не напрягайтесь, скоро снимем ИВЛ, сможете говорить.
   Голова чуть - чуть двигалась, и я осмотрелся. Палата была огромной, и в ней стояла ещё пара кроватей, также утыканных со всех сторон капельницами и аппаратами. Напротив стоял стол, за которым сидела женщина и писала. Медсестра назвала мою фамилию и доложила, что я очнулся.
   - Пусть полежит, попривыкнет. Который час? - спросила врач у медсестры.
   - Полшестого.
   - Зафиксируй в журнале.
   Пролежав где-то около часа, я привык к свету, пиликанью аппаратов и вздохам ИВЛ, попытавшись, правда, выплюнуть трубку ИВЛа. Не удалось. Ничего не менялось всё работало, разве что появилась уборщица и начала протирать...стены.
   Вскоре врач освободилась, и они с сестрой принялись за меня. Достали трахеостому и ещё одну трубу из желудка. Я подивился их длине и толщине. Отвязали меня во всех точках от кровати. Кислород убирать не стали, и он продолжал петь. Заменили все три капельницы и слили кровь из мешка промывочной системы. Всё это чётко, без суеты, лишних слов и движений.
   Пришёл мой лечащий врач и сказал:
   - Всё вычистили и причины кровотечений устранили. Теперь потерпи.
   Попытка ответить хоть что-то не удалась. Говорить я пока не мог. Появился ещё один врач из наших и притащил такой же огромный мешок с раствором для промывки. Он о чём-то пошутил, но я не отреагировал, хотя попытался.
   Начался отходняк и боли в месте операции. Врач с медсестрой переглянулись, глядя в монитор, и медсестра вкатила мне огромный укол чего-то. Через пару минут свет погас. Я опять уснул.
   Проснулся только под утро. Вчерашний врач из урологии что-то обсуждал с новой медсестрой, втолковывая ей как рассчитать, сколько промывки использовано. Подошёл ко мне, увидев что я открыл глаза и, дурачась, доложил:
   - Реанимационные мероприятия идут в штатном режиме. Я связался с твоим братом, родные в курсе, что всё прошло хорошо, и где ты теперь.
   - Спасибо попытался сказать я и...получилось.
   - Ну вот, приходишь в норму к обеду заберём тебя "домой".
   Новая медсестра готовилась сдавать смену. Я познакомился с ней и немного поговорил. Она побрила меня, правда, пару раз порезав, а затем вымыла прямо в кровати, процедура видно, что была отработана.
   - Сейчас буду вас сдавать напарнице - должны быть как огурчик. Больно, нет?
   - Терпимо.
   - У нас не терпят, поворачивайся.
   Снова укол и опять отъезд на другую сторону Земли. Очнулся я около часу дня. За мной с каталкой пришли наши сёстры. Переложили меня с кровати и повезли в своё отделение. Я ещё не до конца очнулся, но запомнил что катали долго и возили на двух лифтах. Наконец, я оказался в родной палате на своей кровати. Мне дали телефон и я отзвонился брату. Медсестра Лена принесла мне что-то в пакетике. Я не сразу понял, что это обручальное кольцо. Посторонние предметы в реанимации запрещены. К обеду я опоздал, да и есть не хотелось совсем.
  
   8. Ковид-19
  
   Есть не хотелось. Не придав поначалу этому никакого значения, я ничего не нашёл лучшего, как заснуть. Однако какой-то дискомфорт в ощущениях не позволил. Померяли температуру - под сорок. Врач посмотрел меня и заметил:
   - Что ты хочешь? Столько перенёс.
   Я промолчал потому что уже понял - дела плохи. Толя, мой сосед по палате - побрился. После процедуры он пользовался туалетной водой или одеколоном с приятным, но довольно сильным ароматом на всю палату. Я аромат не почувствовал Врачу пока ничего не сказал. Температура держалась постоянно. Врач назначил капельницы с антибиотиком. Действия не возымело. Я понял окончательно в чём причина. Так промолчав почти семь дней, за которые мне влили сорок две капельницы, сняли всю периферию, как возможный источник температуры. Ничего не помогало. Однако послеоперационные проблемы уходили, с пузырём всё наладилось катетер и мешок сняли. Тогда я сознался, что видимо "подцепил" Ковид-19.
   Мгновенно меня сгоняли на компьютерную томографию и...переселили в отдельную карантинную палату. Взяли мазок и через четыре часа, которые всего-то готовится тест, врач пришёл уже одетый космонавтом и сказал:
   - Мазок подтвердил ковид. И на томограмме есть маленький очажок в лёгком. Поедешь в ковидный корпус.
   - Уже наступила ночь, верхняя одежда на складе и я практически нагишом поехал на скорой через корпус в ковидное отделение, которое занимало отдельную девятиэтажку. Я приватизировал байковый халат, но в остальном был гол как сокол, в тапочках на босу ногу.
   - В новом отделении события развивались с быстротой, аллюр три креста. Поселили в палату-одиночку, наказав из неё ни шагу. Пришёл главврач ковидного и сделал назначение. Разжижение крови - уколы гепарина в живот и пара капельниц с тем же антибиотиком. Что я после операции и мне категорически кровь разжижать нельзя и что антибиотиков мне влили уже ведро и они не помогают он пропустил меж ушей. А зря.
   Температура поднялась за сорок. Тогда я откровенно заматерился, когда у меня кровь пошла из мочевого пузыря.
   Осознав, что что-то не так врач принёс бумагу с отказом от капельниц, которую я подписал. Подписал и вторую бумагу с согласием на применение нового лекарства в которой его эффективность оценивалась в семьдесят процентов. То есть если повезёт - поможет.
   Кормить антибиотиком меня всё равно не перестали, а после лошадиной дозы экспериментального лекарства (девять таблеток в один приём) опять температура скакнула за сорок. Я понял, что оно тоже антибиотик. Врач растерялся и настаивал на приёме. Мне вкатали два укола жаропонижающего температура упала и я уснул. Проснувшись в луже испарины, мокрым было всё и одежда, и постельное. Менять никто и не думал.
   Плюнув на всё в досаде я не стал есть лекарства, втихаря спуская их в унитаз. Меня насторожило то, что при поражении четверти лёгких специальный прибор, который был главной процедурой врачей, показывал наполнение лёгких на девяносто восемь-девяносто девять процентов. Даже у здорового это предельный показатель. Я не кашлял, как в палатах за стенкой и чувствовал себя неплохо, кроме еды, есть я ничего не хотел. Приносили контейнеры с едой и выбрасывали в мусор. Выносить нельзя.
   Так прошло несколько дней. Попытка двигаться хотя бы в палате привела к тому, что вновь пошла кровь. Врачи менялись через шесть часов и на вопрос:
   - Кто у меня лечащий? - мне ответили, никто! Кто дежурит тот и лечащий.
   Приходили врачи и из урологии, мой врач тоже подрабатывал в ковидном отделении. Подцепить ковид в своём отделении от пациентов я не мог, все тест проходили. Мне стало понятно откуда он у меня. Никакой обработки пришлые врачи не проходили просто снимая скафандры шли в свои отделения работать свои смены. Ясно, что как лечить ковид они понятия не имели. Просто кололи гепраин и кормили пациентов одними и теми же таблетками. Никто толком не знал что делать?
   Последней каплей стало-то что брали анализы. После операции анализы никакие и в урологии их просто не брали, а тут достали конкретно утром и вечером. На вопрос зачем вам такие анализы врач из урологии почти по секрету сказала мне:
   - Да это для прокуратуры.
   - То есть если я тут умру у вас будет хороший козырь для отмазки, да у него же анализы - никакие.
   - Выходит так!
   Ни истории болезни ни того что я после операции пришлые врачи не знали.
   К чести врачей из урологии они настояли и мне отменили гепарин на седьмой день и назначили уколы, которые сбивали температуру, я ожил. Через десять дней температура у меня упала аж до тридцати шести и я унюхал запах мандаринов, их притащил брат на передачу.
   Тест брали каждый день и вскоре он стал отрицательным. Но в ковиде я проторчал ещё одни сутки. Машины не было, чтоб увезти меня обратно в урологию. Тут я врачу высказал всё конкретно про лечение и бардак. Высыпав на стол пригоршню несъеденных лекарств.
   - Я бы на четвереньках уполз от вашего "лечения" с сумкой в зубах.
   Но таковы порядки. В эти сутки у меня опять пошла кровь и забила мочеиспускательный канал. Скрипя душой я попросил поставить катетер. За ночь из меня убежало четыре литра непонятно чего больше, мочи или крови. Катетер сняли утром по моей просьбе и отвезли таки в урологию. Вернее все процедуры поступления я прошёл снова и на меня завели новую историю болезни. Но это уже были пустяки. Поселили в палату в которой оказался знакомый пациент, Раис. Мы вместе отлежали ещё в сентябре, когда у меня взяли ткань на биопсию. Ещё тогда подружились и иногда перезванивались, обоюдной радости не было конца. На чужой сторонушке...
  
   9. Домой
  
   Последним подарком ковидного корпуса стало снятие катетера. Но вернувшись в урологию я встретился с последствиями лечения от ковида-19. Жизнь вернулась в исходную точку болезни - девятнадцатое июля. Что делать я не представлял? На обход я уже не попал, врач оперировал и увидеть его в течение дня случая не представилось. Ничего из меня не шло при всех усилиях, сгустки забили канал. Почти весь день я промучился, шмыгая в туалет без толку. Напряжение нарастало, а что делать и кто поможет я не знал.
   В ковидном мне сделали УЗИ, оно ничего не показало. До этого был один громадный сгусток, но он вышел, чуть не разворотив мне детородный орган. Что оставалось делать? Становилось хуже, врача не было, с другими я почем-то не стал консультироваться. Никаких процедур мне не делали и я тупо сидел и чего-то ждал, стараясь не пить воду.
   Дождался. Ночью начался такой сильный позыв, что я понял, до туалета не дойти. Плюнул на приличия и воспользовался раковиной умывальника, как унитазом. Сопалатники спали, да я и не включал свет. Тут произошло то, чего я сам и не ожидал. Вылетел сгусток крови величиной с палец. От страшной боли я даже удивиться не успел. Пошла кровь, полегчало. Смыв её и прихватив сгусток я доковылял до туалета и тут началось. Сгустки вылетали из меня, как из автомата, пока не кончились. Я вернулся в палату и наверно впервые за много ночей уснул так, что когда медсестра, Татьяна, пришла взять кровь на анализы ей пришлось меня будить. Она набрала опять пять пробирок на что я как обычно пошутил:
   - На следующий раз-то оставь.
   Мне было чудовищно хорошо, но больно. На радостях встал и пошёл разгадывать сканворды в столовую. В семь появился главврач и шуганул меня оттуда, чего раньше не случалось, наоборот мы всегда приветствовали друг друга и перекидывались парой-тройкой фраз. Если маска у меня лежала на столе и он велел её надеть, то то что я сижу в столовой никогда не вызывало вопросов. Столовой не пользовались, а в палатах спали и куда я мог податься, если не шёл сон. Да и какой сон, когда разбудят и кровь высосут? Слегка растерявшись и не найдя что ответить главному ушёл в палату, сидеть впотьмах.
   Около девяти пришёл с обходом мой врач. Поговорили. Тут случился казус у меня из штанины спортивных брюк вывалился приличный сгусток. Когда попал туда я не заметил. Посмеялись с врачом и он мне выдал:
   - Когда моча станет как слеза младенца - выпишу! Возьми банку у сестёр и отливай, показать мне не для анализа.
   Я так и сделал. Ожидая что дождусь "слезы" не скоро я поковылял в туалет. Какое у меня было лицо сказать трудно, но после того как вылетели ещё два небольших сгустка действительно пошла - "слеза". Мигом с банкой я выловил в отделении врача и с гордостью, как орден, показал банку. Врач хмыкнул и сказал:
   - Подождём до завтра, а пока на УЗИ и принесёшь мне распечатку, чтоб не ждать почты на комп.
   Я слетал к знакомой, оператору УЗИ, и через десять минут являл уже врачу заключение. Пузырь оказался чист.
   - Завтра все повторные анализы и послезавтра, если они хорошие - домой.- охладил он мою радость.
   Что оставалось делать? Правильно крошить сканворды в муку.
   Назавтра, Татьяна снова будила меня на анализы. Опять оставалось ждать.
   Я позвонил брату с радостной вестью и спросил:
   - Может врачу коньяку хорошего на память купить? Новый год скоро. Деньги есть пока лежал две пенсии пришли на карту.
   Брат моего оптимизма и порыва не оценил:
   - Послушай, а кто виноват в твоих второй операции и ковиде? Давай-ка коньяк выпьем сами, когда я домой тебя отвезу.
   Меркантилизм пересилил хоть я и не держал ни на кого зла, а сам я естественно купить из отделения ничего не мог.
   Утром на следующий обход врач пришёл с хорошими вестями:
   - Анализы отличные, я дал команду выписывать тебя, собирайся потихоньку.
   Выписка обычно длится полдня, но я с вечера переговорил со старшей сестрой и сестрой-хозяйкой и обе сделали всё очень быстро. Одна принесла моё верхнее шмотьё со склада, вторая так же быстро оформила бумаги на вписку. Через час после обхода я вышел из корпуса на улицу и чуть не упал от свежего воздуха, и свежего снега. Постояв и продышавшись я пошёл к брату, у меня имелись ключи от их тюрьмы, а живёт он в трёх кварталах. Свежий снежок хрустел под ногами на приличном морозе, небо заволокло и сыпало, но это уже ничем меня омрачить не могло.
   Я отзвонил брату, поел что нашёл в холодильнике, попялился в телевизор от которого отвык. Брат отпросился с работы пораньше, мы пообедали с ним, загрузились в машину, по дороге купили цветы моей жене, ковид пришёлся подарком на её День Рождения и покинули краевую столицу.
   Дорогу я перенёс плохо, но лучше чем в автобусе. Дома ждала встреча с распростёртыми объятьями и шикарный стол. Приехала дочка с зятем и внуками. Меня выписали в пятницу. А вот коньяк не пошёл. Проснувшись утром мы с братом с хохотом обнаружили больше полбутылки на подоконнике. Посмеявшись от души над слабостью наших питейных способностей. Конечно лечение не прошло даром для моих органов и остаточные явления есть и сейчас, когда я пишу эти строки, но это уже другая история. Пять месяцев вместо десяти дней многому меня научили
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"