Он до полуночи кормил телевизор своим временем, и тот жадно лопал его, отдавая взамен цветные картинки, подернутые снегом помех, и пробивавшиеся сквозь шипение голоса.
Полночь.
Одевая камуфляж, он старался думать только о выполнении задания. И еще о том, как бы не разбудить предков. Представил, как мать выходит из спальни, на голове бигуди, под глазами - крем от морщин, смотрит на него заспанными, ничего не понимающими глазами и молчит. Она бы не поняла... Она никогда его не понимала, но он все равно ее любил. И отца...
Выскользнув в прихожую, он тихо обул кроссовки - армейские ботинки им значительно уступали - и бесшумно выскользнул из квартиры.
На задании он никогда не пользовался лифтом - только пешком, плотно прижавшись к разрисованной малолетками стене. Осторожно огибая углы, за каждым из которых мог притаиться враг, он преодолевал этаж за этажом. Достигнув второго, он услышал...
...шорох! Все его тело напряглось... Он затаил дыхание и впитывал каждый звук, пытаясь разгадать, что затеял противник. Секунды отбивались пульсом в его висках, и казалось, сердце билось так громко, что могло его выдать. Послышалось отчетливое "мяу"...
Он позволил себе вдохнуть и, продолжая медленно спускаться, наконец достиг первого этажа. Застыл у дверей подъезда. Выглянул в щель, ища глазами засаду или вражеский патруль. Никого. Пригнувшись, быстро выскочил из подъезда и прыгнул в ближайшие кусты.
В кустах он позволил себе немного передохнуть и осмотреться. Тишина вокруг казалась неестественной, настораживала. Он знал этот двор до мелочей, он здесь вырос. Теперь же все было чужим. Или, быть может, чужим стал он сам. Его не было всего два года. В школе для настоящих мужчин - армии, время летит незаметно, и долгожданный дембель пришел быстро. Любимая Танечка его дождалась... Только появилось странное ощущение, которого не было раньше. Он смотрел в ее глаза и не находил в них то, что всегда видел раньше - любовь. Когда он спросил ее об этом, она засмеялась. Он спросил еще раз, уже настойчивее и громче, он спрашивал и спрашивал, схватив ее за руки и гладя в глаза. Спрашивал, пока Танечка не заплакала. Истина оказалась такой простой - враг! Враг проник в ее жизнь и что-то в ней разрушил. После этого она не хотела его видеть, но он не винил ее. Он просто объявил врагу войну. Свою личную партизанскую войну, которая превращала сегодняшний день в День диверсанта.
Он еще раз осмотрелся. Шальной свет фар скользнул по двору и пропал... Где-то хрустнула ветка... Какой-то шелест... Он ждал. Терпеливо, как в армии, где ему по полдня приходилось лежать в мнимой засаде не шелохнувшись, по уши в грязи, ожидая сигнальную ракету, которую должен был послать уже давным-давно спавший пьяный майор.
Сейчас! Мелкими перебежками, пригнувшись, скрываясь за кустами, деревьями и перевернутыми мусорными баками он перебежал в соседний двор. Машина врага была на месте - большой черный "Мерседес". В нескольких метрах от него диверсант нырнул в кусты и снова огляделся - все тихо. Почти все окна в девятиэтажке напротив были темны. Все складывалось очень удачно.
Он поднял с земли щербатый кирпич и крепко зажал его в руке. Потом резко выпрыгнул из кустов и, набегу, направляясь в один из подъездов девятиэтажки, с размаху швырнул кирпич в лобовое стекло "Мерседеса". Истерично завыла сигнализация, разрывая тишину в клочья когтями своих безумных воплей. В некоторых окнах зажегся свет, кто-то выглянул во двор и увидел раненный "Мерседес", который спросонья глупо хлопал огромными глазами-фарами, не понимая, что произошло.
Виновник происшествия в этот момент находился в подъезде. Он предусмотрительно выкрутил тусклую лампочку на первом этаже и опять ждал, прислушиваясь в темноте. Вот на третьем этаже щелкнул замок, хлопнули двери, кто-то вызвал лифт. Лифт принял пассажира и начал спускаться: второй этаж, первый... Двери открылись... Из лифта вышел молодой мужчина в спортивном костюме, спешивший во двор, чтобы узнать, какому ублюдку понадобилось уродовать его новый "Мерс". В следующее мгновение мужчина уже стоял на коленях, обхватив руками шею и хрипя от боли - кто-то, выскочив из темноты, ударил его точно в кадык.
Диверсант действовал быстро и уверенно - через секунду он уже был за спиной врага и со знанием дела медленно лишал его жизни. Он не ощущал ненависти. Ничего личного, просто они оказались в разных лагерях, война есть война. И не важно, что он пару раз видел как его девушка выходила из подбитого им только что "Мерса" и заходила в этот подъезд. А враг держал ее за руку, о чем-то говорил и улыбался.
"Что же ты не улыбаешься сейчас, а? Тебе не до этого? Тебе трудно дышать? И что же вы делали там, у тебя в квартире? Ты опять запугивал ее? Опять плел свои сети? Кто у вас главный?.. Где ваш штаб? Скажи мне, и ты умрешь быстро... Ну... " - шепот диверсанта шелестом смерти проникал в мозг жертвы, сковывая паникой все ее действия: "Ну же, я жду... "
Жертва в последний раз сделала отчаянную попытку освободиться, но заключенной в ней воли к жизни оказалось недостаточно... Победила смерть...
Диверсант еще какое-то время стоял над поверженным врагом, вдыхая запах победы. Задание выполнено.
Вернувшись домой он снял камуфляж и аккуратно сложил его в шкаф. До следующего раза. Когда он уже забрался под одеяло, в его комнату вошла мать:
- Сынок! Ты не спишь? Что-то случилось?
- Все нормально, мама... Воды захотелось... Все нормально...
- Тогда спокойной ночи... - она подошла и погладила его коротко стриженную голову.
- Спокойной ночи, мама... - ответил он и закрыл глаза.