Высокие Каблуки -3 : другие произведения.

Номинация "Жюрейский список"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  • © Copyright Высокие Каблуки -3
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Номинанты
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 5k до 25k
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация: Девочки! Мы начинаем КВН - то есть формирование финала и...;) Готовьтесь!
  • Журнал Самиздат: Высокие Каблуки -3. Конкурс женской прозы
    Конкурс. Номинация "Жюрейский список" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Алла Вк-3: Жил-был художник один   16k   Оценка:9.38*15   "Рассказ" Проза
    2 Ани К. Вк-3: Ани К.   13k   Оценка:8.76*12   "Рассказ" Проза
    3 Лиственница Вк-3: Побег   20k   Оценка:8.56*16   "Рассказ" Проза
    4 Кара-Цэцэг. Вк-3: Дело Трех Тюльпанов   17k   Оценка:7.76*14   "Рассказ" Проза
    5 Мокко Вк-3: Горький запах кофе   14k   Оценка:7.36*16   "Рассказ" Проза
    6 Одетта Вк-3: Пуанты на каблуках   9k   Оценка:7.54*9   "Рассказ" Проза
    7 Хайнц Вк-3: Бифштекс с кровью и кетчупом   16k   Оценка:7.29*15   "Рассказ" Проза
    8 Сидония. Вк-3: Легенда о Гусмане   20k   Оценка:7.60*11   "Рассказ" Проза
    9 Лина Вк-3: 2012   7k   Оценка:6.32*8   "Рассказ" Проза
    10 Кв -. Дело о нераскрытом мошенничестве   7k   Оценка:7.33*9   "Рассказ" Проза

    1


    Алла Вк-3: Жил-был художник один   16k   Оценка:9.38*15   "Рассказ" Проза

       И была у художника жена - умница да красавица. Когда-то давно она встретила в осеннем парке забавного паренька, который предложил написать её портрет, а она согласилась. Родители девушки противились браку - не их круга парень, но разве кто-то слушает советы, когда влюблён? С тех пор на помощь родителей рассчитывать не приходилось. Она всего добивалась сама: оформила фирму, закупила товар, поскандалила с поставщиком, наладила продажи. К сорока годам у неё любимое дело и любимый муж. Она - счастливая женщина.
       И был у художника настоящий друг. Когда приходило вдохновение, художник уезжал подальше от городской суеты на лоно природы и творил для души. Потом (восхищённый и возбуждённый) привозил картину другу в галерею, что-то долго эмоционально рассказывал, распаковывая холст, и с некоторой тревогой являл картину. Друг часто жалел художника. При любой возможности показывал его работы состоятельным людям, которые не особо разбираются в искусстве и для которых главное - правильно подать товар. Он и подавал, но картины всё одно: часто залёживались в кладовой галереи.
      
      ... Он тогда уехал надолго. Часто звонил и рассказывал о работе, обещал, что это точно будет шедевр. Впрочем, как всегда. Возвращался спешно, звонок застал его врасплох. Что ему сообщили - запомнил плохо, очнулся только в больнице. Сказали, что ещё повезло. Как почувствовал себя лучше - ушёл под расписку. Несколько дней просто отдыхал, думал, ждал, а потом она вернулась.
      - Я была на даче, ну и беспорядок ты там устроил, - жена не ругалась, просто сообщала, - давно мы там не были вдвоём. Всё некогда мне. На следующей неделе давай поедем?
      - Только не на машине, - засмеялся он, - накатался надолго, видимо.
      - А мы на электричке поедем, как раньше, помнишь? - она игриво подмигнула.
      - Вдвоём по одному билету? Мы уже сноровку в таких шуточках потеряли, но, если хочешь, можем рискнуть.
      
      Для поездки выбрали субботу, чтобы людей больше было. Билет купили один. Хохотали как дети, когда выпрыгивали из вагона не на своей станции, лишь бы успеть скрыться от злобного контролёра. К счастью, дача находилась всего в семи километрах от места внезапной высадки. После двух часов пути победно был взят в плен магазинчик, ютившийся на окраине дачного посёлка.
      
      Воскресный день посвятили уборке. Добравшись до второго этажа, где располагалась небольшая мастерская, он с удивлением обнаружил в центре комнаты мольберт с картиной. Это было странно, потому что он отлично помнил, что забирал картину, и она осталась в искореженной обгоревшей машине. Но больше всего его поразила сама картина, её содержание. Странная манера рисунка вблизи не давала никакого представления, но стоило отойти на пару шагов, и полотно оживало. Он видел зрительный зал и сцену. Занавес поднят, но сцена пуста. Лишь с каждой стороны из-за кулис выглядывают люди. Зрительный зал полон - похоже, что спектакль уже идёт, но почему нет никакого действа на сцене? Присмотревшись, он увидел изящные прозрачные руки кукловода над залом. Именно над залом. Кукловод руководит людьми не на сцене: марионетки здесь те, кто пришёл на спектакль. Выходит, люди за кулисами - зрители?
      Видимо, он произнёс этот вопрос вслух, потому что услышал в ответ: "Да".
      
      - Это ты? Это твоя картина? - он смотрел на жену так, словно видел её впервые.
      - Да, я же говорила, что была здесь недавно. Захотелось почувствовать то, что чувствуешь ты, - она нежно обняла мужа и тихонько спросила, - очень плохо, да?
      - Нет, не плохо, - он резко отстранил её, подошёл к картине поближе, осторожно потрогал краску, - но ты же говорила, что не умеешь рисовать! Совсем не умеешь!
      - Да, что тут рисовать-то? - рассмеялась она. - Так, мазня какая-то. Даже ребёнок сможет!
      - Не скажи... Я покажу её знающим людям.
      - Пойдём лучше обедать, я суп заварила, - и она, напевая популярный мотивчик, спустилась вниз. Он бережно запаковал картину и поспешил к столу.
      
      ***
      - Отличная работа! Я в тебе не сомневался! - друг, наверное, хотел обрадовать, если бы...
      - Это не моя картина.
      - А чья? - удивился друг. - Скажи мне, пожалуйста, я с удовольствием пообщаюсь с автором.
      
      Ещё можно солгать, что это его работа, что он просто пошутил. Жена поймёт - она всегда понимает. И тогда, возможно, даже вероятно, его работы поднимутся в цене. Будут куплены те, что давно и безуспешно выставлены на продажу. Эту оценят высоко, потому что это - работа мастера, а мастер не может творить плохо. Просто потом будут говорить, что это работы раннего периода, но ведь должен быть и поздний! Просить, чтобы она на досуге, между дел, писала картины? Это смешно. А сам он? Сам он не сможет.
      
      - Приходи сегодня вечером на ужин к нам и общайся, - сказано, наверное, было немного грубовато, потому что друг странно посмотрел на него и уточнил:
      - К вам?
      - Да, к нам. Ты прекрасно знаешь автора картины - это моя жена.
      - Хорошо, я приду, - после продолжительной паузы ответил друг. - Ты не против, если я выставлю картину на продажу?
      - Это ты у автора сегодня сам спроси, - собираясь уходить, усмехнулся он. Уже в дверях кабинета замешкался и не удержался от вопроса, - а цену ты какую поставил бы?
      - Высокую. Не сомневайся.
      
      ***
      Плохо, когда принимаешь решения сам. Всегда получается не так, как планируешь. Кто мог подумать, что именно сегодня вечером у неё важная встреча. Она очень удивилась, когда узнала об оценке её картины. Попросила решить все вопросы, полагаясь на его опыт, против продажи картины не возражала. Сказала только, что надо было приписать авторство себе. Для простоты.
      
      Друг приехал к семи. Достал из огромного кулька домашние колбаски, ароматный хлеб, свежие овощи и букеты разнообразной зелени. Пока колбаски многообещающе скворчали на сковороде, открыли бутылочку замечательного виски, за которой и обсудили все важные моменты договора. Ему даже понравилась новая роль: не автора, а агента. Вкус и восприятие картин у него есть - не зря же он сразу понял, что работа жены стоящая. Будет выискивать новые таланты - это даже проще, чем писать самому! Странно, что это раньше в голову не приходило.
      
      - А ещё картины планируются?
      - Ты эту продай сначала, - всё же он не смог удержаться от некоторого сарказма.
      - Можно сказать, что я её уже продал.
      - Что же ты молчишь? - Он разлил остатки виски по бокалам, - за это надо выпить! Как тебе удалось за один день найти покупателя?
      - Я не первый год в деле. Позвонил трём подходящим клиентам - пригласил посмотреть. Один не приехал, а оставшиеся двое чуть не подрались. Так тот, которому не досталась картина, потребовал, чтобы я следующую работу автора обязательно продал только ему. Даже попытался объяснить: какую хочет картину.
      - Неужели? - он был ошарашен: всё так просто. Не надо искать покупателя - они сами тебя находят. Не надо заискивать, знакомиться с нужными людьми, поддерживать свой статус. Это был шанс. Клиент ждёт картину, необходимо просто узнать: что он хочет на ней увидеть, а потом... Не зря же он столько лет вращается в этой среде, в конце концов, он - профессиональный художник! - Какой должна быть картина?
      - Радостной и умиротворяющей.
      - Передай ему, что картина будет.
      
      ***
       - Понимаешь, для всех понятие радостного различно, - она обращалась к его отражению в зеркале. Длинные вьющиеся волосы спутались после ночи, и теперь она неспешно приводила их в порядок.
      - Но есть же какое-то общее представление? - он подошёл к жене и взлохматил её волосы. Русые локоны снова беспорядочно упали на плечи.
      - Всегда ты упрощаешь, - она обернулась и сердито посмотрела на мужа, - ты же не для всех пишешь картину, а для него одного. Постарайся конкретизировать. Например, для ребёнка, радость - шлёпать по лужам и рассматривать радугу, а для кого-то видеть повешенное тело своего побеждённого врага - радость.
      - Милые у тебя образы, - рассмеялся он, - хорошо, я постараюсь уточнить.
      Всё утро ушло на попытки дозвониться заказчику, но только к обеду он ответил. Внимательно выслушал вопрос художника, а после приведённого примера про радугу и врага восхищённо отметил, что это именно то, что нужно! Враг, подвешенный на радуге!
      
      ***
      Сроков они не устанавливали, но работа затягивалась. Точнее сказать - не шла вовсе. Были наброски, идеи, но какие-то глупые и безобразные. На дачу он поехал без чувства вдохновения, но с надеждой обрести его там. Бесполезно. Однако по возвращении домой его ожидал сюрприз.
      
      - Я видела, как ты мучаешься, - оправдывалась она, - и просто решила попробовать, понимаешь. Вдруг что-то начнёт вырисовываться, а ты потом подхватишь идею...
      - Ты хочешь сказать, что она сама вырисовалась? - он был зол, не понимая на кого больше: на себя или на неё.
      - Практически! Я о картине и не думала. Просто рисовала и вспоминала разное, потом заснула рядом с полотном, мне даже кажется, что её кто-то за меня дорисовал. Не помню совершенно ничего.
      - Хватит оправдываться! - он отшвырнул картину. - Написала и точка! Только к заказчику поедешь со мной - думаю, у него могут возникнуть вопросы.
      
      Он был не прав. Заказчик хлопал в ладоши и скакал вокруг картины. Учитывая округлую комплекцию, низкий рост и глянцевую лысину, невольно возникала ассоциация с колобком, катящимся по лесной дорожке. Жена с копной огненно-рыжих волос отлично подходила на роль лисы - странно, что он только сейчас заметил перемену в цвете волос. Художник чувствовал себя третьим лишним в этой сказке. К радости за успех жены невольно примешивались нотки зависти и непонимания, потому что заказ был выполнен не до конца.
      
      Картина была предельно проста: старый дворик кирпичной пятиэтажки, железные качели из детства, песочница, за горизонт уходит туча, которая только что разродилась дождём. Об этом свидетельствует мокрый асфальт и лужи. В одной из луж дети пускают самодельный кораблик. Радуги на небе не видно, она находится где-то за границами картины, но кусочек её заметен в отражении лужи. Всё хорошо, но где же враг? Почему у заказчика не возникает такой вопрос, почему он колобком скачет по своей огромной гостиной?
      С тех пор заказы художник больше не принимал. Постарался вернуться к привычной жизни, но картины всё равно появлялись. Вдруг. Ниоткуда. Утром - как она успевала за ночь создать чудо? За выходные - если он уезжал. Однажды даже из командировки привезла. За год появились ещё пять картин. Все они были успешно проданы в галерее друга.
      
      ***
      Это случилось ровно через год после аварии. Жена просто отказалась вставать с постели, она была бледна и болезненна, лицо осунулось и посерело, что-то ещё изменилось в ней, но что - он не сразу понял. Только потом увидел в ванной комнате её чёрные, как смоль, волосы, криво срезанные и брошенные в раковину.
      
      - Ты решила изменить причёску?
      - О чём ты?
      - Рыжий мне не нравился, но чёрный - ещё хуже, и зачем ты остригла волосы?
      Вместо ответа она протянула ему фотографию, которая всегда стояла на прикроватной тумбочке. Это была свадебная фотография: он - счастливый и гордый, и брюнетка с короткой стрижкой - красивая и немного грустная.
      - Мне иногда кажется, что ты живёшь в другом мире, - в её голосе чувствовался упрёк, - в твоём мире нет смысла, он переменчив и зависит только от твоих мечтаний и настроения.
      - Ты хочешь сказать, что я живу бессмысленно, а ты работаешь, ведёшь дом, пишешь картины - в этом и есть смысл?
      - Конечно, нет, - она устало вздохнула, - тем более, смысла нет в картинах. Это пустышки.
      - Дорогие пустышки, - он был раздражён.
      - Цену назначают люди. Они же и придумывают: за что её платить. Каждый видит в этих картинах то, что хочет, а на деле - всё это мазня. Я же не умею рисовать - ты забыл?
      - Ты говоришь глупости! - он схватил жену, поднял на руки и отнёс в душ, - сейчас мы поедем к тому заказчику, который похож на колобка, помнишь? Ты поймёшь, что не права.
      
      По пути они заехали за другом. Он был встревожен, пытался успокоить, отговорить, но впустую. Заказчик принял их сдержанно, но посмотреть на картину разрешил.
      
      - Что вы видите на этой картине? - художник спрашивал присутствующих как на уроке.
      - Радугу, - робко промямлил "колобок".
      - Хорошо. Продолжайте, - подбодрил художник.
      - Дети пускают кораблик в луже, - подхватил друг.
      - Отлично! - воскликнул художник. - Видишь, - он обратился к жене, безучастно стоявшей у окна, - все мы видим одно и то же.
      - Но почему ты решил, что вы не можете видеть в этой мазне одно и то же? - казалось, она искренне удивлена. - Вам просто хочется это видеть. Признайся, ты завидовал моим успехам и хотел, чтобы у меня хоть что-то не удалось! Твой друг слишком озабочен своими проблемами, чтобы суметь рассмотреть картину. А заказчик и вовсе плохо разбирается в живописи. Вы все не видите здесь врага, потому что не хотите.
      - Но его здесь нет! - он закрыл лицо руками и заплакал.
      
      Когда истерика прекратилась, он с удивлением заметил, что жены в комнате нет.
      - Где она?
      - Кто? - осторожно спросил друг.
      - Моя жена.
      - Её здесь нет. И не было. Год назад она разбилась на машине. Ты не помнишь?
      - О чём ты говоришь? - он засмеялся. - Она же только что была здесь. И картины... Это ведь она писала картины!
      - Это твои картины.
      - Не может быть. Я так не могу.
      
      Друг отвёз его домой, предложил остаться, но художник отказался. Однако пообещал отвечать на звонки и даже дал запасной ключ, на всякий случай. И он действительно каждый час до вечера отвечал на звонки.
      
      ***
      - Знаете, Дмитрий, - Сергея Митрофановича было плохо слышно, он еле-еле шептал в телефонную трубку, - я сегодня хотел картину запаковать, чтобы вам вернуть. Она же у меня, вроде как, на хранении была, а теперь, я так понимаю, надобность отпала, - он немного отдышался. - Взял я её, перевернул и увидел!
      - Что вы увидели? - Дмитрий немыслимо устал. Он тысячу раз пожалел, что всё это затеял. Но ведь надо было как-то помочь другу? И ещё он чувствовал свою вину. Хотя почему? Да, он первым узнал об аварии - так получилось, решил сам другу сказать, но только почему не дождался его возвращения? Почему - по телефону? Надо было как-то его подготовить. Может быть, поэтому и жалел потом, и поддерживал в нём иллюзию, что жена не погибла. И эти семь картин забрал просто так. На продажу даже не пытался выставить - странные они какие-то были. Мазня, одним словом. Вот, клиента одного подговорил, чтобы тот заказ сделал, а потом, вроде как, принял картину.
      - Я увидел его! - Сергей Митрофанович буквально оглушил Дмитрия криком.
      - Кого?
      - Врага! Он на радуге висит, представляете!
      - Как это? - Дима отлично помнил картину, ничего подобного там не было.
      - Я же вам говорю: я её перевернул. Картина-перевёртыш, понимаете? Переворачиваешь, а там радуга уже не в отражённом виде, и не кораблик вовсе в луже, да и не лужа это! Игра форм и теней образует фигурку! Меняется там всё, если перевернуть, но это видеть надо - так не объяснишь! В общем, Димочка, я вам её не верну. Называйте цену!
      Шесть картин художника были высоко оценены и проданы. Люди говорили, что видят в них необычные сюжеты, оригинальные идеи, реальные события. Дмитрий оставил в галерее только одну картину друга. Самую первую. Он знал, что на ней нарисовано, художник рассказывал ему, и друг верил, что когда-нибудь обязательно сможет увидеть этот спектакль.

    2


    Ани К. Вк-3: Ани К.   13k   Оценка:8.76*12   "Рассказ" Проза


       От матери мне достался звучный псевдоним, пара дорожных чемоданов, набитых реквизитом и сценическими костюмами, и, как должное, шлейф ее трагической известности. Мелькнуть фотографиями на страницах "Вестника" Разбившейся Канатоходкой - вот последняя гримаса из тех, что состроила судьба в сторону Софи Карелло.
       Я не помню спокойного и равномерного развития событий своей жизни, чужие города мелькали в моей детской памяти, как яркие картинки из калейдоскопа. Но ощущение какого-то удивительно ровного благоденствия и тихой счастливой безмятежности сопровождало меня в бесконечных переездах благодаря присутствию рядом этого единственного близкого человека.
       Не помню, чтобы я толком училась, или посещала, как мои сверстницы, гимназические классы, не помню строгих ученых дам, одетых в тоскливо-серые платья; зато хорошо помню руки матери, вырезающие разноцветные буквы из старых цирковых афиш, заботливо наклеивающие их на плотный картон из-под шляпных и обувных коробок. Среди цветов, которыми часто была уставлена наемная комнатка или скромный гостиничный номер, после нехитрого скоропалительного ужина, я припоминаю милые, развлекательные часы своего образования. Все что знала моя мать, все, что принесла в мою жизнь из своей неведомой, загадочной прошлой жизни - все было лучшим и волшебным подарком мне. Таким же волшебным очарованием обладали немногие мои игрушки: набор склянок с гримом и бронзовый индийский слоник, инкрустированный дешевыми камешками...
       Цирковые, мы были из своего, особенного мира.
       С трех лет я ассистировала в выступлениях, с семи - вышла на рабочую дистанцию каната, с десяти - могла довольно сносно воспроизводить на высоте движения матери, имеющей за плечами хорошую школу классического танца; позже, благодаря легковесности, работала с ней как "верхняя". С самого юного возраста я постигала науку грации и движения, химию влияния музыки на пластику движений, механику растянутых связок, архитектуру человеческого скелета и все возможные комбинации сокращений мышц...
       Надежное закрепление лонжи было важнее изучения закона Божия, конструкция лебедки, ослабляющей натяжение троса - интересней самого занимательного кукольного дома. Новые элементы, которые возможно было внести в номер, чтобы упразднить старые, надоевшие капризному глазу публики, составляли предмет бесконечных и азартных вечерних разговоров, досуг же мой целиком посвящался все новым и новым упражнениям.
       После падения мама прожила еще пару недель, в течение которых я отдала докторам почти все наши сбережения. И вот наступил момент, когда окончилось мое детство - в день кремации я вернулась в комнату гостиницы, и осталась в ней совершенно одна, без денег, без покровителей, без поддержки. Мне уже исполнилось пятнадцать лет, и антрепренер, которого связывали мучительные узы войны-дружбы с матерью, стал особым, оценивающим образом на меня поглядывать. Я же твердо была уверена, что номер Карелло, разве что без финального сальто на раскачивающемся тросе, уже вполне по моим силам.
       Но в зеркале отражалось весьма недурное личико, и м-е Критчиков удвоил напор. Он заявил, что подпишет контракт только при условии, что финальная раскачка, убившая мою мать, останется сердцем номера. Я же хорошо помнила, какая скоротечно-праздная, лихорадочная жизнь обычно была у тех молоденьких девочек-бабочек, ярко и недорого одетых, что сопровождали повсюду плотного, низенького антрепренера. Дети цирковых обычно рано узнают возможности тела, но ради недолгого хлопотанья крылышками делать ставку на то, чем щедро одарила природа - претило. Мать каким-то необъяснимым образом привила мне свойственную ей самой чистоплотность...
       Итак, вызов был и брошен, и принят. По существу, меня не страшила даже раскачка, даже то, что перед финальным прыжком необходимо было отпустить лонжу. Этот трюк ни разу
       не удался со страховкой, ведь самое незначительное касание постороннего предмета способно нарушить эквилибр. Жить - не составляло для меня особой ценности, но если уж жить - то сопротивляясь. Однако период подготовки к номеру еще нужно было как-то продержаться...
      
       Старик-ювелир отставил монокуляр на лоб, оживился.
       -Давненько я не видел такой вещицы. Позвольте-ка... Самоцветы индийские, но плохо обработанные, и стоят немного, больше двадцати рублей не ждите. А вообще занятная игрушка... Слоны, говорят, приносят счастье, даже в виде статуэток...
       Он бережно покрутил слона в руках, и нажал большими заскорузлыми пальцами на чуть выпуклые, густо подведенные эмалью глаза спутника моих детских игр. Представьте же мое удивление, когда с щелчком потайной пружинки верхняя часть спинки отошла легко и без заминки. Статуэтка на моих глазах превратилась в миниатюрный сундучок!
       -Э, милая барышня, вы ли не знали? Это знаменитые бомбейские шкатулки, такие были очень популярны лет сорок назад... Их привозили на торговых кораблях с юга. Дамы предпочитали хранить в них фамильные ценности или памятные безделушки...
       Внутри слона оказалось только лишь несколько писем. Но я прижала их к сердцу, как самую большую драгоценность....
       Весь вечер я просидела над письмами в глубокой задумчивости. За окном накрылся теменью, как шалью, осенний вечер.
       Мать моя происходила из семьи прогоревшего мануфактурщика Карелова. Дед был человеком вспыльчивым и принципиальным. Внезапная, как болезнь, навалившаяся бедность еще более испортила его характер. В юности мама вопреки согласию семьи встречалась с продолжателем знаменитой "слоновьей" династии укротителей, Вальтером Огинским. Но недоразумения и предубеждение достигли апогея, когда единственная дочь, милая, ласковая Соня, вдруг решила связать свою жизнь с представителем циркового, праздного, испорченного сословия. Глубоко обиженная, она настояла на своем и прервала все отношения с родственниками.
       Отдельно я увидела несколько писем от Вальтера, моего отца; трогательные послания нежного периода и периода вынашивания совместных планов: он задумывал новый номер, в котором красота и грация танца юной девушки стояла бы над спокойным и послушным величием исполинов. Счастливое будущее, казалось, было предопределено. Но неизвестно почему артистический брак распался еще до моего рождения. Мама же никогда не снимала покрывало тайны со своих поступков, и мне стало доступным лишь из писем, что это было вполне осознанным ее решением.
       Мне было о чем поразмыслить холодным вечером, в комнате, в которой давно погасло газовое освещение. Одно из последних писем написал брат матери, Николай. Он сообщал, что после смерти деда мануфактура перешла к нему и неожиданно расцвела, будто в начале нового, двадцатого века дождалась глотка свежего воздуха, новых знаний и методов. Николай звал сестру вернуться в семью, чтобы дать маленькой Анечке устойчивое положение под ногами, столь отличное от изменчивого счастья канатоходца...
       Предо мной стоял трудный выбор: с одной стороны - фатальное сальто-мортале на летящем канате и полная непредсказуемости, дипломатическая дружба-война с Критчиковым, с другой - ровное и тихое существование в семье, от которой некогда отказалась мать.
       Но для человека, который в семь лет вышел на партерный канат и почувствовал нерв его колебаний как продолжение собственного нерва, ощутил ступней узкую грань между признанием и небытием, пропустил тонкий канатный трос через сердце, для человека, забывшего свою настоящую фамилию, для дочери Карелло - уже не могло существовать отступного варианта.
      
       Возня за кулисами замерла на миг. Оркестр выкрикнул последние ноты, задыхаясь взвизгивающими трубами, занавес разъехался, и еще улыбающиеся после реприз, клоуны пятились с арены, подмигивая мне. "С Богом!" - одними губами обозначили работники арены, растягивая трос лонжи. Я быстро перекрестилась. На этот раз все пришлось проверить самой. Противогрузы, отвесы, стопора, крепления, то, от чего зависит твоя жизнь - нельзя доверить ни одному служителю цирка.
       "А сейчас впервые "Арабеска на канате", юная королева танца - Ани Карелло!"
       Музыка рассыпалась вступительными пассажами, и при этих знакомых звуках у меня перехватило дыхание. Мой день настал, день, когда ты либо пан, либо... упал.
       Под нежно выводимую оркестром подвижную мелодию с легким восточным колоритом мой танец начинался проходкой из танцевальных классических движений и завершался гимнастическими, прыжковыми упражнениями, при этом мгновенное зависание в той или иной позе должно было следовать друг за другом в очень четком ритме. Подведенные по-восточному глаза, корсаж и серебристые шаровары из тонкого шелка, расшитые блестками, босые ноги, волосы, закрученные вверх и подхваченные живым цветком - много раз я видела со стороны, как эффектно выходила на сцену моя мать. Но не время сравнивать. Я оглядела зал, впервые принадлежащий только мне. Улыбка на моем лице должна была околдовать всех, от мала до велика, весь партер, ложу, донестись до балконов галерки, и сердце каждого в зале - мужчина то, или женщина - должно стать моим в течение девяти минут. Итак, с землей покончено.
       Не взобралась, я буквально взмахнула на стойку с натянутым тросом, прицепила лонжу, подняла и выправила балансир. Сейчас он в моих руках - спаситель, верный друг, старый, испытанный товарищ. Я коснулась его губами, словно принимая рыцарский меч перед поединком. Зал всколыхнулся аплодисментами. Не теряя ритма и легкой вычурности в походке, добралась до середины дистанции, скользнула на продольный шпагат. Прогиб назад. Изящно перегруппировалась в первую фигуру, имитирующую посадку в дамском седле, центр массы перенесла на спину, легла, выравнивая балансир у груди. Подтянула колени. Вторая фигура, и первая ступень сложности: выйти в стойку через плечо по диагонали, перекатиться на живот. Несколько секунд на восстановление равновесия, со стороны это должно было выглядеть так, словно прилегла отдохнуть грациозная кошка, но видит бог, как мне трудно было справиться с дыханием!
       Я отдала шест- балансир униформисту. Адью, верный друг, ты был верен мне!
       Обе руки крепко охватили канат. Эффектные вращения вокруг горизонтальной оси, стойка на руках, вращение на руках - то, что было проще всего исполнить. Прогиб спины, изящный изгиб ног. Вернуться проворно в позицию посадки на дамском седле. Воздушный поцелуй, улыбка на моем лице была тверже алмаза, ею можно было резать пространство на тонкие полоски! Я вынула цветок из прически, нарочито небрежно бросила в среднюю ложу. Аплодисменты для цирковых - это наркотик, болезненная зависимость, не будет их - и где тогда окажемся мы? Я люблю вас, зрители, я живу для вас, так же, как жила для вас Соня Карелова, моя мать. Я вижу и отчетливо разбираю каждого из вас - толстого торговца, пришедшего в цирк с семейством, и гимназиста с сияющими пуговицами и восторженно открытым ртом, седого неулыбчивого господина с львиной гривой волос , застывшего, неотрывно следящего каждое мое движение... Все вы - несчастные, счастливые, юные, старики, пышущие здоровьем, но неизлечимо больные страхом, не свободные по своей простой человеческой природе; все вы не знаете моего крохотного секрета: этот мир меня не держит ничем, кроме тонкой нити страховки.
       Я начала увеличивать амплитуду, легко, непринужденно, словно раскачивая качели в тени сада. Почувствовала дрожь троса от колебаний лебедки, ослабляющей натяжение, почувствовала тяжелое перемещение противовесов. Перебралась на канат ступнями, поднялась. Первая фигура арабески на высоте в четыре человеческих роста, выразительной сутью которой считается само парение, зависание на одной опорной точке.... Прикрыла глаза, замерла, словно наслаждаясь музыкой. Подготовка к прыжку, группировка. Настал момент, который я почти не почувствовала. Быстрое движение рукой, и лонжа отлетела в сторону. Канат раскачивался с максимально допустимой амплитудой. Прыжок! Сальто! Ступни коснулись каната и установились на нем. Теперь главным было удержать равновесие! Бой барабанов.... Прогиб спины, нога назад, рука устремляется вперёд, к ней направлен взгляд, другая рука - в сторону; и снова застыть в арабеске на летящем из стороны в сторону тросе.
       - Ап!
       Аплодисментов я не слышала, так же, как триумфальных воплей оркестра. Моя жизнь, как и жизнь моей матери, висела на раскачивающемся канате, и была оплачена какой-то определенной, не очень значительной суммой, которую в случае благоприятного исхода выплачивал директор цирка, и так - до следующего города, следующего директора, следующего благоприятного исхода...
      
       Седой человек с львиной гривой волос ждал меня у входа в гримерку. Он был крайне взволнован, и тянул ко мне руки, в которых была газета, тот самый выпуск "Театрального вестника" с Разбившейся Канатоходкой и, зачем-то, цветы.
       -Аня... Доченька...
       Так я встретила своего отца, знаменитого укротителя (он говорил - учителя) элефантов, Вальтера Огинского. Он задумал новый номер, в котором красота и грация танца молодой девушки стояла бы над спокойным и послушным величием исполинов, арабеска на спине слона...
      

    3


    Лиственница Вк-3: Побег   20k   Оценка:8.56*16   "Рассказ" Проза


       Поезд мотает из стороны в сторону. Наезжает, бьет в глаза и исчезает свет в окне, стучат колеса. Наконец, Тася спит, прижав к себе сопящего двухлетнего Алешку. Спит беспокойно, часто просыпаясь, но - спит. На верхней полке посапывает Аленушка, пятилетняя дочка. Еще вчера Тася сомневалась в успехе придуманного плана, а сейчас, когда перевалили за Урал, почти верит. Поэтому и заснула.
      
       Снится ей родной город, цветущая лиственница у подъезда, березовая рощица под окном и пьяный отец:
       - Опять, сука, нарядилась! Снова к своему ублюдку направилась? Двоих щенков мало, еще в подоле принесешь?
       Вмешивается мама:
       - Ну что ты, Сема, успокойся! В каком подоле? Чай, в законном браке жили. И дети законнорожденные.
       Но отец не унимается. Мат и ругань нарастают. Тася хватает детей в охапку и бежит прочь. Но далеко ли убежишь? Муж бросил, отец пьющий... Так и бродят по набережной Туры: маленький Алешка на руках, уставшая Аленушка цепляется за юбку... Пока мать не позвонит: "Возвращайтесь, уснул ирод".
      
       Очередной громкий звук заставляет Тасю подскочить. Мгновение она соображает, где находится, сердечко испугано тарахтит, но, увидев знакомый вагон, женщина успокаивается, откидывается на подушку и до очередного кошмара или свистка встречного поезда засыпает.
      
       - Виталька, не надо, я боюсь, - шепчет она, пока возлюбленный отважно карабкается на высоченную лиственницу за первым раскрывшимся цветком.
       Он спустился победителем, и вот веточка с нежными, только что распустившимися розово-лиловыми шишечками, опушенными светло-зеленой будущей хвоей, в Тасиных руках. А потом они сидят в уютном кафе и пьют горячий китайский чай "семь сил". А на следующий день Виталий с букетом роскошных белых роз пришел свататься. Отец в костюме и при галстуке, мать в лучшем платье, стол накрыт в европейском стиле (соседка, шеф-повар ресторана, помогла). Виталий пришел вовремя, а его мама опоздала почти на полчаса. Тася не заметила презрительного взгляда, которым окинула простенькую обстановку обычной "хрущевки" будущая свекровь, ее поджатых губ и каменного выражения лица. Заметил отец. И невзлюбил, и не простил.
      
       Захныкала Аленушка, Тася подскочила, погладила дочь по голове, подоткнула одеяло. Села к окну. Сон был настолько ярким и красочным, как будто снова пережила тот день. Она вспомнила пышную свадьбу в лучшем ресторане. Сын директора завода не может играть свадьбу в простеньком! Медовый месяц на "Золотых песках"... Было ли это? Тася сдавала ГОСы с брюхом под потолок. "До чего ж ты толста", - возмущалась свекровь, заходя к ним после работы. Виталий смеялся: "Ничего, мама, богатыря ждем!" Они специально не уточняли пол ребенка на УЗИ - пусть будет сюрприз. Сюрприз родился сразу после экзаменов. Аленушка была чудесной и спокойной девочкой. Тася летала по квартире, успевала все! И убрать, и приготовить, и помечтать о работе. Свекровь устроила ее на завод экономистом. Аленушку отдали в ясли, как только исполнилось полтора года. Конечно, она часто болела. Тася сидела на больничном по очереди с мамой - боялась потерять работу.
       Женщина всматривалась в черноту за окном, будто там был спрятан ответ на вопрос: "Почему?" Именно этот вопрос у нее возник, когда, беременная вторым ребенком, с жутким токсикозом, ждала мужа, а он являлся за полночь с запахом алкоголя и тонким ароматом чужих дорогих духов. Вопрос: "Почему?", - возник и тогда, когда из роддома ее забрал отец, а не муж. Даже не свекровь! Дома мама с трехлетней Аленкой все приготовила, ждала.
       "Мама, мамочка! - подумала Тася. - Как ты там? Справишься ли? Бедная моя!"
      
       Громко всхрапнула и проснулась женщина средних лет на нижней полке напротив. Села.
       - Не спишь? А почему? Утомили тебя твои детки. С такими маленькими одной ехать тяжело. Да еще так далеко. Как муж-то отпустил?
       - Отпустил.
       - Да вижу, что отпустил. Кислая ты какая-то, - сказала она и вышла.
       У Таси на глаза навернулись слезы.
      
       Свекровь явилась проведать новорожденного внука на третьи сутки.
       - До чего ж ты тоща, - сказала мимоходом, - Виталий вернется из командировки через две недели. Надеюсь, найдешь, чем мужа покормить?
       - Найду.
       Бабушка положила булочку на стол, ушла, вернулась уже от двери и заявила:
       - А я предупреждала - ничего у вас не получится! Зачем было второго рожать?!
       Тася так и застыла с открытым ртом. Из оцепенения ее вывела мать, пришедшая с прогулки с Аленушкой.
       - Встретила сейчас твою фурию. Пронеслась мимо, не поздоровалась. Внучку не заметила. Та ей: "Баушка, баушка!" А бабушка, что метла Гарри Потера - фьють за угол. За снитчем, видимо, побежала".
       Готовая расплакаться, Тася улыбнулась:
       - Точно, мама, за ним. Ты читаешь Аленушке Гарри Потера? Не рано ли?
       - Да ладно, рано. Сказка, она и есть сказка.
       Ночами Алешка спать не давал. Почти всю ночь на руках. Молоко убывало от бессонных ночей, от усталости и тревоги. Пришлось прикармливать смесями, в ответ на прикорм - аллергия. Когда вернулся Виталий, Тася валилась с ног. Она засыпала на ходу, все время боялась уронить ребенка. Что удивительно, на руках у отца сын засыпал мгновенно. Опять периодически заглядывала свекровь, неодобрительно качала головой, видя то немытую посуду, то нестиранные пеленки: Тасина мама уже вышла на работу. Виталий приходил домой поздно, частенько слегка выпивши, всегда с запахом все тех же дорогих духов. Однажды, теплым вечером, Тася с детьми заглянула к своим и засиделась. Отец пошел проводить - Аленушка почти спала, и он нес ее на руках. Был теплый вечер, они шли, не торопясь и почти не разговаривая в тени высоких кедров. Недалеко от дома рядом затормозила машина. Из окон раздался веселый девичий смех, громкая музыка. Хлопнула дверца, и голос Виталия произнес:
       - Нет, нет, сегодня никак! Мне к Буренке моей надо. Она там с двумя измучилась совсем.
       Сквозь громкий смех из машины донеслось:
       - Привет Буренке! Оставил бы ты ее в покое уже! На фиг тебе? И ей лучше - может, какого телка и найдет.
       Тася схватила за руку отца, прижалась к нему и зашептала на ухо:
       - Папа, не надо, не трогай его, прошу, папочка!
       Но отец и не двинулся. Он несколько минут смотрел вслед автомобилю.
       - Таисия, это ж они о тебе! - наконец, понял он. - Такое прощать нельзя! Возвращаемся домой!
       - Папа, не надо, может, все еще наладится. Мне девочки говорили, так часто бывает, когда дети рождаются. Потом все будет хорошо, папа, у малышей должен быть отец!
       У подъезда папа сказал:
       - Я заходить не буду. Боюсь - убью его. Подумай, дочь, надо ли тебе это? У тебя есть мы. Матери не рассказывай.
      
       Вернулась соседка.
       - Ты что, плачешь? Уж не я ли что не так сказала? Прости, девонька!
       - Нет, что вы! Приглядите пару минут, чтобы он не скатился. Я кипяточку наберу.
       - Да, да, конечно.
      
       Тася подскочила, смахивая на ходу слезы. Она ненавидела себя за эту, как говорил отец, "тонкослезность". Вот и тогда, зашла в квартиру, Виталий в холодильнике копается, кричит:
       - Где ты ходишь? Детям спать давно пора, а ты таскаешься по хаткам!
       Тася проскользнула в комнату, положила в кровать Алешку и побежала обратно - за Аленушкой. Вернулась, а муж с полным ртом, в руках бутерброд и чашка с чаем уже перед телевизором. "Да не ко мне, своей Буренке, он торопился, матч начинается! Вот оно как!" Уложила спать Аленушку, пошла на кухню. Моет посуду, а слезы так и текут по лицу. Посуду вымыла, давай фарш разделывать - завтра, может, и не удастся приготовить, надо с вечера.
      
       Тася вернулась с чашкой, полной кипятка, прошептала соседке:
       - Спасибо.
       Та кивнула, повернулась к стене и заснула. Тася насыпала кофе, сахар, осторожно, стараясь не звенеть ложечкой, помешала. Уставилась в слегка посеревшее окно, осторожно прихлебывая горячую жидкость. Снова закопошилась Аленушка, захныкал Алешка. Тася вспомнила, как имена выбирали. Счастливый Виталий внес ее в квартиру свекрови на руках:
       - Мама, кричи ура! Ты скоро станешь бабушкой!
       - Только этого мне и не хватает! Вот сейчас бы для себя пожить. А тут вы со своими проблемами!
       - Мам, ты что? Какие проблемы? Знаешь, мы, пожалуй, пойдем.
       - Ох, пойдем! Пошутила я. И кого ждем? Мальчика или девочку?
       - Мы решили не узнавать. Сейчас еще не видно, а лишний раз УЗИ делать гинеколог не рекомендует.
       - А, значит, вслепую готовиться будем?
       - Что там готовиться, родит, все и купим. А имена мы уже придумали. Если мальчик - Алешка, если девочка - Аленушка.
       - Придумали, тоже! Сестрица Аленушка и братец Иванушка. Ерунда! Надо взять справочник имен и выбрать что-нибудь приличное. Я завтра принесу.
       Тася молча пила жиденький чаек: ей, как беременной, сразу запретили все вредное, а, значит, и вкусное. Поставила чашку и заявила:
       - Не беспокойтесь, мама, мы уже решили!
       Вот тут она увидела и презрение во взгляде, и поджатые губы! "Попсихуй, попсихуй, - подумала Тася, - тебе полезно!" Именно с этого момента будущая мама почувствовала ненависть свекрови.
      
       Мимо прошаркал проводник. Кто-то понес сдавать постельное белье, кто-то прошел умываться. Скоро станция. Со второй полки соскочил мужчина.
       - Уже кофе пьете? Вы - жаворонок.
       - Возможно.
       Мужчина пожал плечами и ушел. Тася разучилась разговаривать с людьми, тем более с мужчинами. Все ее общение свелось к очень узкому кругу - родители, муж и единственная подруга. Та самая, которая и познакомила ее с Виталием на той злосчастной дискотеке. Это было на первом курсе. Новогодняя дискотека в студенческой общаге. Как не хотел отец отпускать ее тогда! Словно чувствовал! Они встречались с Виталием три года, прежде чем решили пожениться. Потом свекровь и этим ее укорила: "Отдалась бы сразу, так нет, штамп в паспорте ей нужен был!"
       "Почему?! - опять спросила себя Тася. - Почему я не смогла создать семью? Уберечь любовь?!" А любовь была, она это знала. И Виталий ее любил. А она любит Виталия. Даже сейчас! В тот вечер, после матча, Виталий зашел в кухню злой:
       - Продули, представляешь? А могли бы выиграть! Ходят по полю, будто знают: сейчас другой трамвай подойдет! А вместо трамвая - гол, гол, гол! Гады! Весь вечер испортили!
       - Да, знал бы ты, что продуют, к Буренке не спешил бы, - заметила Тася.
       - Что? Ты слышала? Тась, прости. Я, конечно, не прав, но и ты тоже! Ты посмотри, на кого похожа стала!
       - На кого?
       - Ну, ты не красишься, платье вон - застиранное!
       - Сколько помню, ни разу корову в платье не видела!
       - Что ты споришь? Ты в зеркало взгляни! Разве ты такая была?
       - То есть, ты хочешь сказать, я тебя обманула? Так сказать, была бабочкой, стала гусеницей? Ты соображаешь, чем меня попрекаешь? Да, на мне все старое висит. А на новое ты мне денег дал? Ты предложил мне одеться? Ты посидел с детьми, пока я в магазин смоталась бы? Знаешь, ты такой же, как твоя мама!
       - Какой? Чем тебе моя мама не угодила?
       - Всем, особенно стараньями нас поссорить!
       - Не неси ерунды! И мать мою не трожь! На своих посмотри! У меня мама одна, а как мы жили? А твои из нищеты вдвоем вылезти не смогли. Знаешь, я думаю, нам надо отдохнуть друг от друга.
       - Решил пересесть в другой трамвай? Да ты каждый день отдыхаешь.
       Виталий схватил ветровку и вылетел на улицу. Тася смотрела в окно, как он лихорадочно набирает номер на мобильнике. А утром позвонила мама, спросила, что случилось - отец вчера полночи просидел на кухне с бутылкой водки. Никогда такого раньше не было! "Не знаю, мама, не знаю", - ответила Тася. Виталий перестал появляться дома вообще. Иногда заходила свекровь. Она оглядывала квартиру, спрашивала, не надо ли чего, и уходила со счастливой улыбкой. Тася пару раз позвонила Виталию, но он не отвечал на ее звонки. Отец стал выпивать все чаще, правда, сразу ложился спать. Но маму это очень беспокоило.
      
       Вернулся сосед.
       - Скоро станция, стоять будем двадцать минут. Не хотите выйти?
       Тася вздрогнула:
       - Не могу. Проснутся - испугаются.
       Зашевелилась соседка:
       - Пойди, пройдись чуть. Я посмотрю. Мы за вчерашний день с малятами подружились.
       Тася схватила кошелек и побежала к выходу. Прохладное утро взбодрило. В ларьке на перроне купила еще горячие булочки и свежее молоко, подумала: "Хорошо, что люди помогают". Потом постояла около вагона. Вошла. Малыши спали.
       - Спасибо вам, вот свежее купила, а то эта сухая картошка, вредно им.
       - Ты хорошая мама, - ответила женщина. Она расчесала длинные светло-русые волосы, потом заплела их в косу, уложила короной на голове. - Только что-то тебя гнетет все время. Хочешь, я тебе погадаю?
       - Нет, не надо, - Тася подпрыгнула на месте, - мне уже однажды погадали. Больше не хочу.
       - Хорошо, не буду.
       Женщина достала кулечки и пакетики.
       - Может, поешь со мной?
       - Спасибо. Я с детьми.
      
       Снова нахлынули воспоминания. Новогодние каникулы, каток. Они с Виталием на коньках наперегонки. Он отстает. Она не дает ему пощады, лучший конькобежец в универе! Наконец Тася врезается в бордюр, останавливается. Ждет. Вдруг сзади раздается голос:
       - Позолоти ручку, красивая, погадаю.
       Тася смеется, протягивает купюру, но цыганка почему-то не берет деньги. Она разглядывает протянутую ладошку, складывает ее в кулачок так, чтобы купюра осталась у Таськи и говорит:
       - Не связывайся с ним, девочка. Не надо, настрадаешься. А деньги не беру. Может, не сбудется, может, судьба обойдет...
       Подъезжает Виталий:
       - Что тут?
       Тася с испугом смотрит на вложенный в кулак стольник, оглядывается - нет цыганки, исчезла.
      
       Захныкал Алешка, следом - Аленушка. Начался день. Тася возилась с малышами, носила в туалет, мыла руки, читала сказки, кормила, потом укладывала спать, потом снова кормила, рассказывала, что за реки, города проносятся за окном. Нескончаемый второй день пути, наконец, сменил вечер, дети угомонились, заснули. Заснули и соседи по купе.
       Тася прилегла рядом с Алешкой. "Маленький мой, - подумала, - тебе правда будет лучше. Там тепло и море. Теплое, южное море. Может, у нас еще все будет хорошо?" Она вспоминает, как каждое утро приходила мама, вела Аленушку в садик. Больше некому. Муж не появляется второй месяц. Свекровь не заглядывает. Тася кормит Алешку, одевает, несет в одной руке малыша, второй тащит за собой коляску - гулять, потом пробежка с ребенком на руках по магазинам, дома укладывает мальчика спать, готовит обед. Мама приводит Аленушку, они сплетничают минут пятнадцать за чашечкой чая обо всем, старательно обходя больные темы - отсутствие Виталия и пьянство отца. Отец запил с горя. Он не смог перенести, что его красавицу дочку, медалистку, экономиста с университетским образованием, бросил этот "буржуйский сыночек". Иначе он Виталия не называет. Однажды ночью у Алешки поднялась температура. Пришлось вызвать скорую. Врач решил, что надо везти в стационар. Тася набрала номер мужа - не взял трубку. Позвонила свекрови. Та ответила просто: "Сама нарожала, сама и выворачивайся, как хочешь". Тася позвонила матери:
       - Мам, Алешку надо в больницу. Ты не приедешь, с Аленушкой посидеть?
       - Да, да, я сейчас. Вызови такси мне к подъезду.
       Родители приехали вместе, испуганные, расстроенные. Алешку продержали в больнице почти две недели. Аленушку мама забрала к себе. Она приезжала каждый день, рассказывала, что отец совсем не пьет, что с внучкой у них полный контакт, девочка только часто спрашивает маму. Забирал из больницы их отец.
       - Значит так, дочь! - заявил он сразу. - Вы едете к нам. Все. Никаких разговоров. Хватит. Это теперь знаешь, как называется? Сходила замуж. Достаточно.
       Тася не сопротивлялась. Она устала. И что это за борьба? За что? Виталию ни она, ни дети не нужны. Первое время дома было очень спокойно, но вдруг стал названивать муж. Он требовал возвращения жены. Договорились встретиться, поговорить. Тася расстаралась. Сходила в парикмахерскую, сделала макияж, купила новое платье - по истощавшей фигурке. Пришла в кафе. Виталий ее стараний не заметил.
       - Значит так, или ты возвращаешься, или - развод. Мне не нужна жена, живущая у своих родителей. Все, твой ответ?
       - Вот так, сразу? Ни прости, ни - давай попробуем снова?
       - Ты оскорбила мою мать!
       - Бедная мама, она себя хорошо чувствует?
       - Да.
       - Я рада. Подавай на развод.
       Их развели очень быстро - по обоюдному согласию. А может и свекровь расстаралась. Присудили алименты. Тася дала номер счета и ни разу туда не заглянула. Она стала потихоньку оживать. Хотела выйти на работу, но непосредственный начальник предупредил:
       - Таисия Семеновна, вы же понимаете, против директора я не скажу ни слова. Она распорядилась вас уволить, как только вы выйдете. Мой вам совет, сидите, сколько можно. Бывают всякие катаклизмы. И директоров иногда меняют.
       Тася осталась дома. Теперь отец пил редко, но, если это случалось, Тася уходила с малышами на улицу. Однажды, пробродив около часа, они сели на лавочку на набережной. Мимо проходили парочки, стайки девчат. Вдруг Аленушка закричала:
       - Мама, смотри - папа идет! Папа!
       Это действительно был Виталий в обнимку с какой-то длинноногой красавицей в узких брюках и с голым животом.
       - Аленушка, папа занят.
       - Как же занят, вот он - с тетей.
       - Да, он занят тетей. Пойдем.
       Виталий долго смотрел им вслед. Потом догнал.
       - Слышь, ты, убогая! Я детей у тебя отниму. Подожди чуток. В органы опеки напишу, что живете в стесненных квартирных условиях да еще отец пьяница!
       Тасю трясло мелкой дрожью, когда она пришла домой. Отец спал, мать сидела у телевизора. Они уложили детей и вышли в кухню. Там за чаем Тася и рассказала о последней встрече с бывшим мужем. Тогда-то и возник этот план побега. У Тасиной мамы родная сестра живет в приморском городке. Раньше они к ней ездили часто. Тася купила контейнер, собрала вещи, мать созвонилась с сестрой. Отцу сказали, что едет в местный санаторий - боялись, что помешает, и тайком от всех уехали.
       Поезд укачал Тасю, и этой ночью ей не снятся сны. Гудки встречных поездов не мешают. Только если Аленушка зашебаршит или Алешка захныкает, подскакивает Тася, проверяет, все ли в порядке, и снова засыпает. Утро наступило тихо и неспешно. Поезд неумолимо приближал свободу. Тася считала часы, потом минуты. Вот и станция. Сосед подхватил сумки, соседка - Аленушку, Тася взяла на руки Алешку. У вагона стоял чисто выбритый, в отглаженном костюме, будто только что из дома, отец.
       - Доченька моя, да что ж вы, совсем уже в меня не верите? Тайком, с двумя маленькими детьми! Как вы доехали?
       - Хорошо, папа, у меня были чудесные соседи.
       - Спасибо, спасибо вам за помощь!
       Отец подхватил Аленушку и сумки.
       - Пойдем, нас там машина ждет.
       - Мама рассказала?
       - Мама. Рыдала все. А я не пойму, о чем это она? А вы вон что удумали. Да я сам бы тебя отвез. Пришлось самолетом догонять. Должен же я знать, как вы тут устроитесь! Тетка рада тебе. Уже и работу присмотрела. И с садиком договорилась. Частный, только, но все лучше, чем ничего, правда?
       - Правда, папа.
       "Боже! Спасибо, что они у меня есть!"
      
       09.01.2012
      

    4


    Кара-Цэцэг. Вк-3: Дело Трех Тюльпанов   17k   Оценка:7.76*14   "Рассказ" Проза

      Собственно, розыском я занималась до поры до времени лишь генеалогическим. Причина этого - во мне самой. Меня, как правило, возводят либо к Московскому Международному Фестивалю молодежи и студентов, который отшумел аж в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, поцелуй Чаниты и всё такое прочее, либо к Московской же Олимпиаде девятьсот восьмидесятого, куда тоже съехались дети разных народов, чтобы из своей спортивной деревни оделять симпатичных русских девушек своими разноцветными генами. Всё это полное враньё и вообще неправда, кроме того, что я лично родилась незадолго до тех самых грозовых восьмидесятых.
      А вот вам истина в первой и последней инстанциях.
       Род наш восходит ко временам великого и грозного царя всея Руси Малыя, Белыя и Великия. Известно, что под конец жизни Иван Четвертый, как и многие владыки, начав бояться созданных им самим преторианцев, сиречь опричников, прикидывал, как бы половчее слинять за бугор, хоть бы и в Великобританию, и в основном по причине этого сватался к родственнице самой Великой Бесс. Королева отнеслась к этому делу с пониманием, и оттого вместе с русским посольством, по уши ею обласканным, отправились с деликатной миссией двое натуральных британцев: некий мелкотравчатый лорд, отчасти склонный к интригам и виршеплётству, и отставная фрейлина Елизаветы. Как гласит семейное предание, именно сей фрейлине посвятил некто Вилл Шекспир цикл сонетов: с дамасской розой, алой или белой, чёрной проволокой вьётся прядь - и прочее в том же духе. Оба посланца были слегка замешаны в отшумевшем на днях заговоре графа Эссекса.
      Догадливые иноземцы, быстро войдя в суть дела - именно в то, что ни там, ни здесь миндальничать с ними особо не намерены, - тишком миновали Иноземный Приказ, одномоментно покрестились в православие, поженились и получили в кормление скромненькую вотчину на самой границе с погаными татаровьями. Рядом обитали друзья степей калмыки, или ойраты, которых впоследствии другой российский государь нанял стеречь границу от злокозненных крымчаков.
      Мои предки жили скромно и неброско. Именно этим объясняется то, что Фангорины благополучно предвосхитили историю, описанную Пушкиным ("Арап Петра Великого" вместе с несколькими страницами его дневника и стихами о прекрасной калмычке был настольной книгой нашей детворы), счастливо избежали участи другого эмигрантского рода, Гамильтонов-Гаментовых, чьей представительнице Марье, девке с царева верху, довелось полежать сперва под царевым низом, а затем и вообще сложить повинную головушку на плахе.
      Нет, с Борисом Акуниным никто из нас не был знаком: фамильное прозвание наше происходит не от фон Дорна, сиречь Фандорина, но от данной потомку аристократа и фрейлины прозвища "Уайт Фэнг", "Белый Клык" (напоминает Джека Лондона, верно?), потому что его белые и - даже без ежевечернего мела на тряпочке - весьма чистые зубы отчетливо выделялись на фоне кожи. Многие боярские роды сохраняют такую уличную кличку: взять, например, Оболенского-Овчину иди Говоруху-Отрока. Отчего не быть похожему в нашей далекой Немецкой Слободе?
       Советское время мы и прибившиеся к нам условные соотечественники пережили без особых потрясений: в стольные города Москву и Ленинград приезжали редко, в основном за получением образования, а ссылать нас было почти что и некуда. Разве что на место наших друзей и соседей ойратов, которых однажды погнали куда сам Макар телят не гонял.
      Сама я успела получить дефицитную журналистскую квалификацию по квоте для нацменьшинств. Причин для этого было три: моя слегка экзотическая внешность (в чем была виновата аномалия, описанная Артуром Конан Дойлем в рассказе "Жёлтое лицо"), на редкость ловко подвешенный язык, поразивший приемную комиссию и всех до одного экзаменаторов, а также вступительное сочинение по литературе, на вольную тему. В нём я разобрала по косточкам роман Александра Дюма-Старшего "Чёрный Тюльпан", кстати добавив, что на самом деле создание этого экзотического цветка финансировал вовсе не штатгальтер Вильгельм Оранский, а негритянское землячество города Гарлема. Настоящего, голландского, имею в виду. В том смысле, что чёрное - это прекрасно. Девиз куда более позднего времени, но к ситуации подходит на все сто. Мимоходом я прошлась по бывшему в своё время культовым фильму с тем же названием. Его криминальный герой всякий раз оставлял рядом с телом жертвы одноименный цветочек: весьма затратное развлечение, однако.
      Окончив заведение, я некоторое время работала в многотиражке (бр-р), одновременно аспирантурила и вела семинар по русскому языку в Университете Дружбы Народов, куда меня привела генетическая склонность к билингвизму, а затем мой вечный дружок Слава показал мне, где лежат не очень хилые денежки.
      Теперь о нём самом. Со Славкой, в просторечии Милославом, мы водились сколько я себя помню. В яслях и садике делили на двоих последний ночной горшок, в школе - заднюю парту, куда сажали самых отпетых хулиганов, в кафе-мороженом Дома Журналистов - столик, задвинутый в дальний угол, чтобы никто не видел, чем мы запиваем легальный продукт, в инструктивном пионерлагере - последнюю понюшку табаку. Но в коем случае не постель: в свете вышеизложенного это было практически инцестом.
      После школы пути наши ненадолго разошлись: у него армия, ментовка, высшее специальное юридическое образование, работа в розыске, у меня - подготовительные курсы в универ, факультет журналистики и далее по списку.
      И вот теперь наш милый Слава приловчился давать мне причинно-следственные сюжеты, а я их по возможности обрабатывала для печати на всякого рода носителях. Монету мы делили пополам. Типа следователь и его бойкая на перо подружка. Парочка - баран да ярочка. Вот.
      Сначала я подзарабатывала, пиша для него отчеты. Потом мы начали публиковать на основе дозволенных следствием выжимок нечто вроде фэнтезийных очерков, которые сильно косили под реал и неплохо публиковались. По поводу этого контакты наши заметно участились, а из Славы потоком пролились его любимые россказни. Нет, не опасайтесь - вовсе не насчет трупов. Трупы были побочным прикормом. Про его нежно любимую историческую родину.
      Теперь уместно будет раскрыть тайную пружину многолетней связи, которая началась фактически до нашего рождения. Наши родичи, как московские, так и не очень, постоянно дружили семьями. У Славы крепкие калмыцкие корни: сосед по планете, которую он сам посещает раз в год по выходным (я вообще никогда, так уж получилось) и в чью культуру то и дело окунает меня саму. Оттого я сходу могу вам разъяснить, чем отличается Ганджур от Джангара. Первое - священное писание калмыков, которое полагается рисовать на буковых досках и для почёта завертывать каждую стопу в шёлковый рулон, второе - богатырский эпос, который двоюродный дедушка Славы читал в Париже три дня подряд с небольшими перерывами на естественные надобности типа сна: французы слушали чужой язык вообще не отрываясь. И ещё я знаю наизусть сказание о швейной машинке "Зингер" - как она в Великую Отечественную путешествовала со всем своим народом в ссылку, спасала там жизнь своей большой семье, без устали строча сибирячкам модные наряды, а по возвращении домой расстаралась - пошила роскошный национальный костюм самому президенту Илюмжинову. Кроме того, я в общих чертах представляю, как готовится самое раскрученное калмыцкое блюдо "кюр": берут барашка, расчленяют вместе с костями на мелкие куски (делают эту неаппетитную работу старухи, умудряясь не запачкать цветистую праздничную одежду), засовывают в его собственный хорошо промытый и вычищенный желудок, а потом двадцать часов томят это чудо в специально выкопанной мужчинами и насквозь прогретой костром полутораметровой яме под слоями земли и углей.
      И вот однажды Славка мне позвонил:
      - Ленка, ты по-прежнему интересуешься беллетристическим тюльпановедением? Тогда срочно гони к нам, пропуск уже выписан.
      Как вы понимаете, это означало сюжет.
      В кабинете начальник Сергея - назовем его просто шефом, а имя-отчество опустим для конспирации - выбросил на стол передо мной целый веер фотографий:
      - Вот, полюбуйтесь. Первый случай. Ночной дежурный по участку нашёл на видном месте открытку с надписью: "Белое - это чистота". К ней булавкой был намертво пришпилен белый тюльпанчик, слегка привядший, вот полицейский и решил, что потерял кто-то или выбросил. Натурально, я говорю с его слов, вещдок не сохранился. А ровно через сутки - наткнулся на вот это.
      Блондинка в белом платьице, волосы в беспорядке раскиданы по плечам и лицу, руки и ноги выгнуты под совершенно ненатуральным углом и сплошь покрыты белыми узорами.
      - Исконная уроженка Швеции, студентка РУДН. Под головой найден золотой слиточек: так в их краях, по пословице, платят девице за первую ночь.
       - Когда на следующую ночь совсем другой наш дежурный и совсем в ином месте обнаружил открытку с надписью "Красное - это страсть", он уже это сохранил, - подхватил тему Слава. - Вместе с красным тюльпанчиком за тридцатник: стоял на столе дня два, пока не поник.
      - Заранее был выслан наряд. Однако всё, что он обнаружил, - вот это. На том же самом месте, что и открытка, будто глаза им всем отвели, - продолжил шеф.
      Смуглая черноволосая красавица в алом сукне "байетта": по словам Рекса Стаута, из этой ткани шили одежду первым конквистадорам, потом местное население разбирало снятую с трупов одежду на нити для одеял и уже по второму заходу - национальных костюмов. Всё лицо с отчетливо выступившими скулами и свободные части тела покрыты шрамами и порезами того же цвета, что и платье: типа татуировка. Или цветочный вирус.
      - Коренная американка, опять-таки студентка РУДН. Под головой - серебряная монетка за вторую ночь. Юбилейного типа. Как и слиток, можно купить в любом отделении Сбербанка.
      - Не понимаю.
      - Погоди, Лен, - сказал Слава. - Не далее как вчера появилась открытка с каллиграфически выведенной надписью: "Чёрное - это прекрасно. Чёрное - вот истинное совершенство. Но где отыскать такой цвет?"
      - И более ничего?
      - Более ничего.
      - И что теперь - след ведёт в страну дамб? Имейте в виду, что настоящих чёрных тюльпанов вообще нет в природе: они скорей темно-лиловые.
      - Не только. Попробуйте выстроить в цепочку старинные названия больших рас, - ответил Славкин шеф.
      - Европеоид. Монголоид. Негроид. Бледнолицый, краснокожий... Ой.
      - Вот именно. И неизвестно, что получит в дар третья женщина: дамаск или свинец, - с неким патетизмом в голосе ответил Славка.
      - Вы работали в РУДН? - снова спросил Шеф, не давая мне ни секунды на то, чтобы ответить более-менее разумно.
      - Ну да, но там все цвета радуги...
      - Что, цветочки выращивают? - иронически спросил Слава
      - Но если это маньяк - ему нужен идеал. Где он отыщет по-настоящему чёрный тюльпан? Даже в Голландии... А до того и дела не начнёт.
      - Тебе первых двух случаев мало?
      - Ребята, вы что предлагаете - раскрасить тюльпанную клумбу в центре города и отлавливать уже на нее?
      Но я уже поняла, что дело не в тюльпанах, а во мне самой. Вот уж кого и красить без надобности. Но и в траур наряжаться не велика охота.
      - Елена, подобные предания не в одном Гарлеме родились, - сказал Слава. - Все мои сородичи твердо верят, что среди красных степных тюльпанов непременно отыщется один чёрный, хотя его не видел никто и никогда. Ну, как папоротников цвет.
      Откуда наш маньяк должен знать такое - должно быть, тайна следствия.
      - А в Калмыкии на днях ожидается период массового цветения этих эфемеров, - добавил шеф. - Нечто вроде всеяпонского любования сакурой. Апрель нынче, как можно судить по календарю. Вот и порасспрашиваете на досу... В общем, Елена, займетесь расследованием, а заодно мы вас из-под удара выведем. Всё время будете на людях.
      На людях - это в первую очередь значило при Славке, который автоматически назначил себя моим персональным телохранителем. В смысле наиболее близкого к телу Очень Важной Персоны.
      В аэропорту Элисты нас уже ожидала "шнива" местной выделки (так и никак иначе называют здесь нежно любимую всем населением "Шевроле-Ниву" с двойным переднезадним приводом). Номера были, для конспирации, не полицейские, а лучшего Славкиного и моего друга из племени "Домжур", который как раз своё авто и вёл.
      И закружилось колесо празднеств!
      Меня прокатили по окраинам на совершенно ручном и не склонном к наплевательскому отношению верблюде-бактриане. Заодно сообщили, что в Калмыкии не один этот город, а целых три: шахматная столица, рыболовная столица и столица просто так. Остальное - ровное пространство под голубой небесной кровлей, и по нему рассеяны стада нежных, как облако, барашков, полудиких коров, которые защищают от волка свою самую вкусную в мире говядину, становясь в круг - беременные самки и дети внутри, прочие снаружи - грозно выставив рога и ритмично раскачиваясь. Но главное - совершенно дикие антилопы-сайгаки, развивающие при беге от браконьера курьерскую скорость: нос у них такой. С впечатляющей горбинкой, где прячутся воздушные пазухи. И гостеприимные селения, где вместо прежних кибиток стоят крепкие дома, строить которые здешние поселенцы научились в Сибири. Внутри одного такого нас кормили - иного слова не подберёшь - калмыцким чаем с добавлением парного молока, сливочного масла и мускусного ореха. К нему полагались борцоки - такие сдобные лепешки, обжаренные в кипящем жиру: так что на мою модельную фигуру здесь уже покусились. Кстати, из разговоров я выяснила, что настоящее имя Милослава - Наран, то есть "Сияние" или вообще "Солнце". А паспортное - всего лишь маскировка этнической сущности. От сглазу, которого, впрочем, никто из его соотечественников по-настоящему не боится.
      И, разумеется, разговор то и дело косвенно касался тюльпанов:
      - Вот раньше не так было, - вздыхала одна старушка. - Сами себе наряды праздничные шили и вышивали, одной иглой всё платье. По алому фону золотые нити, серебряные. Само как тюльпан и шелковыми цветами сплошь расшито: каждый листик и лепесток, каждая жилочка будто живая, каждый завиток что росой обрызган. Ансамбль есть такой национальный - "Тюльпан" называется. Полмира объехал, но это ж не то...
      А то, чего ждали все и мы оба в частности, настигло нас совершенно неожиданно. Однажды утром я выглянула в окно домика на окраине, куда нас пустили переночевать, и увидела зарю, которая вместо неба расцвела на земле. Себя не помня, я выскочила за дверь, по ходу дела крикнув Славе, чтобы догонял.
      И окунулась в волшебство...
      Вдруг сзади раздался знакомый голос, чуть виноватый:
      - Лен, это ведь я те открытки писал.
      Маньяк... Холодная змея Кундалини поднялась от моего копчика вдоль всего хребта и ледяным жгутом опоясала бедра до самых подмышек. Я покрылась испариной и, наверное, побледнела всем телом - вернее сказать, посерела.
      А сзади упрямо продолжали:
      - Эту комбинацию мой шеф придумал. И твои бывшие студентки, теперь уже старшекурсницы. Жаль им стало, что такая умница и красавица - а в жизни никак толком не устроится.
      Я в гневе обернулась - и встретила его прямой взгляд:
      - Значит, все вы врали?
      - Почему же? Вспомни: никто не говорил тебе, что те две девушки убиты. Нарядились, нанесли густой макияж, чтобы тебе не узнать, и чуточку попозировали. А подарки я им делал на самом деле.
      - Но зачем это потребовалось вообще?
      - Понимаешь, - он вздохнул, - я только на родной почве такой храбрый становлюсь. Никак не мог до тебя донести, что ты - самое для меня распрекрасное. Моя вторая Елена Ханга, Люси Морган и Молли Фиттон вместе взятые, Тёмная Леди моих прозаических сонетов... Да чепуха всё это. Одно словоблудие. Ты первая и единственная. Мой собственный Черный Тюльпан, вот.
      Так что не ждите. Никаких убийств и насильственных смертей не было и не предвидится. Кроме разве что тех барашков, что все по доброй воле уложились в свой собственный желудок ради нашей с Нараном Большой Калмыцкой Свадьбы.

    5


    Мокко Вк-3: Горький запах кофе   14k   Оценка:7.36*16   "Рассказ" Проза

      Мобильник заорал, как всегда, не во время - я как раз пыталась бережно отрезать тоненькую дольку лимона. Нож резво соскользнул, полоснув по пальцу. Посасывая кисло-соленый порез, невнятно ответила на звонок мамы:
       - Даа...
       - Леська, это ты?
       Господи боже, мама... Звонит на мой мобильный и спрашивает, я ли это... Подставив ранку под струю холодной воды, подтвердила, что, разумеется, это я.
       - Леся, ты где? Что за вода шумит вокруг?
       Пришлось закрыть кран и присесть на стул - мама не любит краткие переговоры.
       - Как вы живете, Леся?
       - Спасибо, мам. У нас все хорошо. Мы оба работаем, денег хватает.
       Впрочем, этого я могла и не говорить. Наших, точнее, отцовских денег хватало не только нам, но и маме.
       - Леська, нам нужна ещё одна дама для поездки в Бразилию.
       - Ку... да?
       - В Бразилию, Леся. Отец согласен.
       Очевидно, я слишком многозначительно хмыкнула, потому что мама начала многословно и торопливо пояснять, что есть возможность с большой скидкой приобрести тур в Бразилию, но это только, если набрать определенное число людей. И вот уже списки сделаны, но одна из дам сломала ногу и поехать не сможет. А так хочется попасть на фестиваль кофе, и вообще...
       - Маам...может, вы поищете кого-нибудь другого? Ты разве забыла про кофе?
       - Ой, Леся... Действительно. НО ты же можешь и не ходить на этот праздник. Есть масса других развлечений. Это же Бразилия. Леся!
       Мама, мама...Для чего мне Бразилия, насквозь пропахшая горькими кофейными ароматами? Я с трудом переношу эти запахи в наших кофейнях и собственном офисе. Вздохнув, я с сожалением поглядела на чашку остывшего уже чая, сиротливо лежащий лимон с полуотрезанной долькой.
       - Леся, а ты знаешь, кто с нами поедет? - Хм, ай, да мама. Я ещё ни слова не сказала "за", а она уже бесповоротно включила меня в элитный список. - Так вот! С нами едут Андриевские, всей семьёй. Да, да! И Костик тоже.
       А это уже более чем серьезно. Тащить в Бразилию Костика? Я где-то читала, что инвалидов на колясках вообще в самолеты не пускают - есть какие-то сложности и запреты.
       - Геннадий договорился, и Костик летит в Бразилию не по турпутевке, а на частном самолете. Да, кстати, твой отец сам оплатил его поездку.
       - Мама, мне нужно подумать.
       - Леська, думай до завтра, и срочно оформляемся!
       Я подумала, что не удивлюсь, если окажется, что мой отец оплатил вообще весь тур, лишь бы...А что лишь бы? Загадочно. Я отключила телефон и вновь щелкнула тумблером чайника. Да, я не пью кофе. Отец, считаясь со мною, пьет кофе только на работе. Там уже мне приходится считаться с ним и многими другими, но у меня отдельный кабинет. И я сама завариваю себе чайничек хорошего терпкого ароматного чая.
       На улице хлынул дождь, потоки воды напомнили мне о Бразилии...
      
       Мне было семь, Костику девять. Раскрыв рты, мы смотрели на пугающую красоту водопада Игуасу. Я цепко держалась за мамину ногу, хотя она не выпускала мою руку из своей. Мне же было страшно, очень страшно, а глаза жадно пожирали бесконечно падающие потоки воды. Я пыталась зажмуриться, и тогда мне казалось, что я падаю туда, вниз, и от ужаса я раскрывала глаза ещё шире.
       Остальное я почти не помню. Встреча, организованная бразильской стороной, была очень важной для бизнеса моих родителей, и отец непременно хотел сам участвовать во всех переговорах, но он травмировался, и врачи запретили ему ехать.Я покачала головой, надо же. Какое совпадение...Тогда заменой была мама, сейчас буду я?
       Испугавшись, я дернулась и уронила кружку, чай пролился на барную стойку. Черт! Я сцепила зубы и снова щелкнула тумблером чайника. Нет уж, что было - то было. Мама - это мама, я - это я. И докажу всем и себе в первую очередь, что время - лечит.
       Заварив, наконец, чай, я налила себе большую кружку, положила две крупинки "Сладикса" и дольку лимона. Что-то мне вдруг стало очень неуютно и холодно, накинув плед, я глотала горячий чай, слушала шум дождя, вспоминала и, кажется, плакала...
      
       Итак, мы прилетели в Бразилию, нас, детей, привязали к какой-то темнокожей няне, по имени Габриэла, помню, я жутко её боялась, а та, толстая и добродушная, находила любой повод, чтобы слегка вздремнуть. Господи... Я только сейчас поняла, почему няне хотелось спать. Представляете, в Бразилии, где все пьют кофе с утра до вечера? Да просто Габриэла была беременна. Точно! Я почувствовала, какой горячий глотаю чай, а мысли уже помчались быстрее русской тройки. Кто же был отцом ребенка? Уж не сам ли сеньор Хорхе Рамирес? Однако...
       Сплавив нас няне, Соня Андриевская и моя мамочка бились за хороший выгодный контракт с синьором Рамиресом. Недалеко от фазенды Рамиреса, где мы все расположились, шла репетиция знаменитого карнавала, даже до нас доносились бесконечные мелодии зажигательной самбы. Нет, мамы тоже гуляли с нами - свозили на несколько экскурсий, мы повидали обезьяний питомник, водопад Игуасу, но остальное время проводили под оком вседремлющей Габриэлы, практически самостоятельно играя с Костиком в замечательном саду Рамиреса.
       Было лето, хотя на дворе стоял ноябрь. Говорили, что нам повезло, потому как нынче было мало дождей - в это время их особо много выпадает.
       В один из вечеров, когда в доме оставались только мы с няней, а взрослые уехали в офис на переговоры, мы сидели с Костиком на качающейся скамейке и говорили о жизни, как это делали многие дети нашего возраста.
       - Когда я вырасту, я женюсь на тебе,- неожиданно заявил Костик.
       Я открыла рот, пытаясь возразить, но решила, что рано - пусть признаётся в любви и дальше.
       - Ты согласна, Леся?
       - Ага, - пришлось согласиться мне, и тут Костик вдруг повернулся и коснулся моей щеки своими губами. Я испугалась - меня никто не целовал, кроме родителей и бабушки. А тут. Я крикнула:
       - Дурак! - И, соскочив с лавочки, бросилась бежать в сад, размазывая по щекам слезы. Меня остановили чьи-то стоны. Прислушавшись, я поняла, что это где-то рядом. Раздвинув кусты, я увидела стонущую маму, лежащую на поляне в странной неудобной позе, сверху на ней лежал какой-то человек и, видимо, делал ей больно. Закричав:
       - Мама, мамочка, - я выскочила из-за кустарника.
       Мужчина поднялся. Я узнала его - это был сеньор Рамирес, абсолютно голый. Тех долей минуты, что они провели в растерянности, не зная, как поступить, мне хватило, чтобы увидеть и рассмотреть у Рамиреса то, чего не нужно видеть не только маленьким девочкам, но и уже созревшим девственницам. Почему я не кричала? Потому, что онемела - враз лишившись голоса. Я только открывала рот, как рыба. Наконец, мама кинула Рамиресу полотенце, при этом они говорили по-английски, она сердилась, а он только посмеивался, обматывая ткань вокруг бедер.
       Глубоко вздохнув, я вдруг отчетливо поняла, что именно этим Рамирес делал маме больно, поэтому она и стонала. Поняла и решила, что должна взять с Костика страшную клятву: никогда не показывать мне это и никогда не делать мне этим больно. Так, как Рамирес маме. С этими важными мыслями я бросилась в дом, мне нужно было найти что-нибудь, на чем Костик мог поклясться.
       Я помню, как рылась в игрушках, своих и его вещах. Помню, как продолжила поиски в спальне у мамы, Сони и даже у Рамиреса. Очевидно, я все же что-то нашла. Как я не пытаюсь - не могу вспомнить, увы. Но что-то было в моих руках, когда я вернулась в сад, к Костику и протянула руки, важно и строго начав:
       - Костик, поклянись, что...
       Ослепительно сверкнула молния, следом гром больно ударил по моим ладоням, отозвался эхом где-то высоко, от испуга я разомкнула руки, бросилась бежать, мгновенно намокнув под хлынувшим проливным дождем. Громко закричал мне вслед Костик, обернувшись, я увидела около него незнакомого мужчину, тот наклонился над упавшим мальчиком, видимо, собираясь ему помочь. Откуда-то появился ещё один незнакомец, он тоже что-то крикнул по-бразильски, а потом кинул в меня камень. Я заорала, тот, первый, обернулся, и в его руке вдруг что-то вспыхнуло. Второй незнакомец упал прямо на мокрый песок, а я, визжа от страха, поскользнулась и полетела в реку.
       Я не видела, как со стороны фазенды бежали люди, как примчались полицейские. Меня, барахтающуюся в реке, бьющуюся в истерике, вытащил слуга Рамиреса. Потом оказалось, что эти двое были грабителями, совершившими несколько преступлений в крупных городах, последнее - в Сан-Паулу. Но не это было главным - как оказалось, выстрел был произведен из револьвера Рамиреса, но ни слуги, ни хозяин - никто не могли сказать, что в доме побывали грабители - на месте оказались все драгоценности и деньги. Сам преступник, не имея возможности скрыться с места преступления , все же настаивал на том, что револьвер он нашел в саду, недалеко от мальчика. Наверное, ему бы поверили, если бы... Если бы Костик тоже не был ранен - тяжело, в поясничную область позвоночника.
       Мы оба получили психические травмы. Я долго не могла говорить, заикалась, часто просыпалась ночами от страшного сна, в котором за мною гнались и кидались огромными булыжниками незнакомые страшные голые мужчины. А Костик после реанимации смог передвигаться только на инвалидной коляске. И мы оба ничего не могли рассказать о том, что же произошло.Родители с помощью Рамиреса добились для нас бесплатного лечения, преступника судили, а потом мы вернулись на родину. А вскоре Андриевские вообще уехали жить в Германию. Мама все же разошлись с отцом, видимо, кто-то донес ему про её роман с Рамиресом. Сейчас-то я понимаю, чем они там в саду занимались. А я осталась с отцом - решили, что так будет лучше для меня.
       Моя речь полностью восстановилась. Но от мужчин я все ещё, в свои двадцать три, бегаю как черт от ладана. Если меня пытаются поцеловать - впадаю в настоящую истерику. Пожалуй, так и проживу старой девой. Впридачу ко всему появилась устойчивая аллергия к кофе, к его горькому терпкому аромату.
       И после всего этого ехать в Бразилию? Единственное, что меня тянуло туда - желание всё восстановить, понять, что я нашла тогда в доме Рамиреса, и куда это делось потом?
      
       Мы прилетели в Бразилию за день до открытия фестиваля кофе. Рио-дас-Флорес встретил нас расцвеченными рекламами. Даже на улицах стояли кофейные автоматы, около которых демонстрировали свои чудеса многочисленные бариста*. Я взяла с мамы слово, что никто не будет сговаривать меня посетить это мероприятие - пусть уволят. Я посижу в отеле, попью чай, сок, кашасу*. В общем, на меня махнули рукой.
       Костик, взрослый, грустный, пытающийся казаться веселым и бодрым, пожал мне руку при встрече - от поцелуя я уклонилась. А потом тоже заявил, что не поедет на фестиваль, лучше побудет со мной, нам есть о чем поболтать.
       О чем, интересно?
       Короче, мы заказали в номер ужин на двоих, я - чай, а он, с моего позволения - крепкий кофе. Говорили ни о чем - так, о погоде, об учебе, о друзьях-товарищах. Было как-то неловко - неуютно. Включили телевизор, какой-то боевик. Слова мы не понимали, поэтому поначалу фильм шёл просто фоном к нашему ужину, но потом я все чаще и внимательнее стала смотреть на экран и вдруг не выдержала и заревела...
       Костик испуганно кинулся ко мне на своей коляске:
       - Леська, ты чего?
       - Ты не знаешь, зачем мы с тобой сюда приехали? За какой ещё бедою, Костя?
       - Ненормальная...Мы же были детьми, а сейчас взрослые. Надо жить сегодняшним днем, Леся. Надо уметь прощать, уметь любить.
       - А ты умеешь? Ты сумеешь меня простить, Костя? - я присела на колени около коляски и заглянула в Костины глаза.
       - Я давно простил тебя, Леся.
       - Ты знал? Ты догадывался? И молчал?
       - Я догадывался, а теперь - знаю. Но это не имеет никакого значения. Я много слышал о том, что произошло там. В саду Рамиреса. Я понял, что ты была страшно напугана. Возможно, поэтому и не поняла, что делаешь.
       - Молчи, Костя. Молчи, - я целовала его руки, его глаза. Потом помогла ему перебраться на постель, раздеться. Мы оба смущались, оба делали это впервые. Я - потому что была напугана тогда Рамиресом, Костя по причине инвалидности, которую волей-неволей создала ему я. Да, это я тогда нашла в спальне Рамиреса револьвер. Я все вспомнила. Когда я вернулась в сад, протянув руки с зажатым в них револьвером, и сказала:
       - Костик, поклянись, что...
       Ослепительно сверкнула испугавшая меня молния, руки дернулись, нажав на курок... От неожиданности и боли я выронила револьвер и бросилась бежать, но не к дому, а по направлению к реке. Все остальное оказалось совпадением. Один преступник подобрал брошенный мною револьер, другой утопил завернутые в мешок драгоценности, бросив их в реку, и погиб от руки своего напарника.
       Господи, надо же было всему этому случиться в тот дождливый вечер...
       Мы с Костей целовались и любили друг друга, пили сок, ели фрукты, снова целовались и любили друг друга. А потом мы пили кофе. Крепкий бразильский кофе "Сантос" с необычайно тонким горьковатым ароматом.
       И когда вернулись наши матери, мы объявили им о своем решении быть вместе. По возвращении отец спросил меня:
       - Теперь ты освободилась от того ужаса, Леся?
       - Ты знал, папа? - Я прижалась щекой к его пахнущему тончайшим кофейным запахом пиджаку. Он молча обнял меня. А через минуту сказал:
       - Я хочу предложить Косте место начальника отдела продаж в нашей компании. Думаю, он справится. Как ты считаешь?
       - Он справится, - улыбнулась я, глядя в глаза отцу, и добавила, - потому, что очень любит бразильский кофе.
       - И тебя, - добавил очень серьезно мой всезнающий и всепонимающий папа.
      
      *бариста - бармены, которые готовят кофе.
      *кашасу - бразильский алкогольный напиток.

    6


    Одетта Вк-3: Пуанты на каблуках   9k   Оценка:7.54*9   "Рассказ" Проза


       Пуанты на каблуках
       Мои шпильки, конечно, высокие, но не такие, как Лилькины пуанты на каблуках. Говорила ей: "На фиг тебе такие? Не бери". Так нет же - "Красота требует жертв!" И вот! Теперь две жертвы! И почему я такая дура? Что было не бежать дальше? Так бы до участка какого-нибудь добежала б. Нет! Кинулась спасать подругу! Не знала, что он не один. Когда этот мерзкий тип схватил Лильку, а та заорала, я вернулась, бацнула его пару раз по голове своей сумочкой - каких-то килограмма два весом, почти отбила. А тут еще двое подскочили! Скрутили нас, затолкали в машину и повезли. Мысли бились о черепную коробку почти с физической болью. Или - правда - голова болит? Кажется, один из них меня треснул по бестолковке!
       - Даш, а Даша, - пролепетала сквозь всхлипывания Лилька, - что теперь будет-то?
       - Не знаю, - буркнула я, - не реви, думай лучше.
       - Не могу, - снова всхлипнула подруга, - мне больно!
       Да, Лильке, конечно, было хуже, чем мне: после этих каблуков ее ноги корежила самая натуральная судорога. Еще бы! Так отчаянно убегала.
       - Лиля, давай вспомним поминутно весь день, - предложила я, - может, поймем, что произошло, кому мы помешали, и чем это может закончиться.
       - Думаешь, есть время?
       - Не знаю. Но что-то надо делать?
       Лилька сидела на полу темной каморки, куда нас затолкали эти придурки, и растирала стопы. Я пыталась восстановить день, но вспоминала только поздний вечер. Почти ночь. Мы вышли из бара в очень хорошем настроении. И почему не вызвали такси? Идиотки! Погода, видите ли, хорошая! Последние летние ночи! Да и что может случиться в родном городе? Вот, а оно случилось. Я опять попыталась вспомнить, с кем мы болтали вечером за стойкой, с кем кокетничали? Нет, этих в баре не было! Точно. Подошла к оконцу, выглянула на залитую лунным волшебным светом площадку. Завезли за город, чья-то дача. Не очень ухоженная - трава высокая, цветы давно не срезались.
       - Лиль, а ведь, похоже, что нас и не найдут. Даже если эти гаврики не вернутся, ничего хорошего ждать не приходится.
       Та подскочила, подбежала к окну.
       - Почему ты так решила?
       - Дача. Здесь давно никого не было.
       Я провела пальцем по стеклу.
       - Смотри - рисовать можно, сколько здесь пыли. Когда приходят хотя бы раз в неделю, остаются следы пребывания, а здесь - следы отсутствия. Как твои ноги?
       - Лучше. Только больше я эти туфли не надену.
       - Это не туфли, Лиль, это пуанты на шпильках.
       - Ты еще и шутишь...
       - Плакать будем потом, когда есть друг дружку начнем.
       - Как? Ты что?
       - А как ты думаешь? - нагнетала я, сама не зная зачем. - Кушать-то захотим? Ну, съедим твои туфли. Они же из натуральной кожи? Потом мои. Потом - ремни. А дальше что? Будем жрать друг друга. Сильнейшая умрет последней.
       Меня понесло. Я видела, что подруга страдает, но остановиться не могла: было жуткое желание отомстить. Это же ее потянуло на ночную прогулку. Кажется, прогулка и правда, - последняя! И парней этих она затронула. Стоп!
       - Лиля! Это же те парни, что... Лиля! Я поняла!
       - Что поняла?
       - Когда мы вышли из бара, проходили мимо иномарки, помнишь?
       - Ну да, потрепанная "Ауди".
       - Не такая уж и потрепанная, нормальная. Парни задирались там друг с другом. Ты еще брякнула: "Такая ночь, не ссорьтесь мальчики". Помнишь?
       - Да, но их было четверо.
       - Трое. Один сидел за рулем и заводил машину, а трое спорили о чем-то. Это они. И "Ауди" - та самая!
       - Даш, и что? Что нам дают эти знания?
       - Не знаю, Лиля, но, что-то же дадут? Давай, осмотримся получше?
       Я пошла вдоль стен, ощупывая их. Домик фанерный. Времянка. Стены в стеллажах, какие-то садовые инструменты, шланги, споткнулась о ведро. А вот и дверь. Конечно, закрыта, но замка внутри нет. Навесной? Точно, навесной снаружи. Это плохо. Лилька ни на шаг от меня не отходила. Цеплялась за руку и что-то лепетала невразумительное.
       - Лиль, да отстань. Дай подумать.
       Но та всхлипывала сзади и крепко держалась за мою руку. Я подергала дверь. Да, замок навесной. Вон, как ходит! В каморке стало темнее. Показалось, что окно закрыла чья-то тень, Лилька вскрикнула, я вздрогнула, обернулись к окну. На подоконнике сидела кошка!
       - Ох, я думала - умру, - пролепетала Лилька, я промолчала, но подумала тоже самое.
       Правой рукой я держалась за какой-то высокий ящик или стол, поворачиваясь к окну, почувствовала под рукой коробок. Спички! Зажгла одну, огляделась. Здесь на столе нашла и огарок свечи. Это - удача! При свете свечи нашла нож, Лилька сразу отпрянула.
       - Лиль, ты совсем, что ли? - спросила я и пошла к окну.
       Только когда я сняла первый штапик, Лилька подошла.
       - Откуда ты это знаешь? - спросила подруга.
       - Не знаю, скорее - догадалась.
       Штапики снялись быстро, я вынула стекло. Осторожно вылезла наружу.
       - Давай, ползи, - шепотом позвала Лильку.
       Она выбралась. Огляделись. Это действительно, чья-то дача. Рядом большой дом, двери - настежь.
       - Лиля, они уходили вон туда, - я показала на выложенную из плитки дорожку. Пошли.
       Луна спряталась за облако, стало темно. Мы уже отошли на приличное расстояние, когда раздалась мелодия моего мобильника. Она неслась из открытых дверей дома.
       - Не может быть! Лиля, они оставили наши сумки! Надо забрать.
       - Пойдем, они могут вернуться в любой момент! - сопротивлялась Лилька.
       - Может быть, но так у нас будет возможность позвонить, вызвать такси. А так, куда мы пойдем? За городом километрах в тридцати. Не меньше! Вспомни, сколько мы ехали. Нет, это просто удача, если телефон на месте. А еще лучше, закрыться внутри. Они же уехали, смотри - решетки на окнах, войти им будет непросто. А мы позвоним в службу спасения!
       Мой последний аргумент сыграл свою роль. Плестись босиком она не очень хотела. Мы заскочили в прихожую. Я закрыла дверь на засов! Благо он там был. Свет включать не стали из страха. На ощупь, искали сумки и услышали звук подъезжающей машины! Лилька, сжав голову руками, села на диванчик, оказавшийся в прихожей, раздался стон, и она в ужасе подскочила!
       - Там кто-то есть, - заверещала во весь голос.
       - Не ори! Главное - машина проехала мимо!
       Я подошла к диванчику. На нем лежал мужчина, кажется, без сознания.
       - Лиль, они затолкали нас в эту сараюшку и вернулись к машине, я видела в оконце, как они принесли что-то большое и тяжелое, занесли в дом и ушли. Потом машина отъехала.
       - Да, ты говорила, я не видела - как раз туфли снимала.
       - Я тогда услышала - бросим жмурика в дом. Думала - показалось. Даша, они не вернутся. Они думают, что убили его, понимаешь. А он - жив! И мы им не нужны, мы как свидетели, поэтому нас там и закрыли.
       Луна снова вышла из-за облака. Стало хорошо видно. Это была не прихожая. Это была довольно большая комната, здесь же находилась электроплитка, большой стол. Наши сумки лежали тут же, около дивана на полу.
       - Лиль, посмотри, может, вода есть.
       - Есть! Не знаю, можно ли ее пить? Вот, целое ведро.
       - Да не надо пить. Давай, зачерпни чуток.
       Я плеснула в лицо парню воду, он опять застонал, открыл глаза, потом сел, обхватил голову руками.
       - Где я?
       - Не знаю.
       - Кто вы?
       - Не важно. Расскажите, что произошло с вами? Как вас зовут? - спросила я.
       - Сам не знаю. Выскочил к ларьку, купить сигарет. Ключ в замке оставил. Идиот! Возвращаюсь, а они уже там. Один заводит, а двое садятся. Я им: "Парни, что это вы?", - они - драться, потом не помню. Сергей я.
       - Даш, но его же не было в машине?
       - Наверное, в багажнике ехал.
       Я достала свой телефон. Через полчаса, открыв дверь спасателям, вспомнила о Лилькиных туфлях. Подбежала к сараю. Навесного замка на нем не было - щеколда. Ее можно было бы открыть изнутри ножом!
       - Даш, ты куда, - заорала моя истеричная подруга.
       - За твоими пуантами, вдруг пригодятся!
       Но Лилька их больше не надела ни разу. Ей Сережа не разрешает, говорит - обувь должна быть удобной. А Лилька им благодарна: убежали бы мы, не встретилась бы она с Сергеем.
      
      
      
      
      

    7


    Хайнц Вк-3: Бифштекс с кровью и кетчупом   16k   Оценка:7.29*15   "Рассказ" Проза

      Я уже закрывала дверь своей "Шкоды", как мимо продефилировала толстенная тетка с прозрачным пакетом, внутри которого лежали сочные аппетитные помидоры. Произнеся одно очень веское словечко, я вышла из машины и поползла в "Кировский" гастроном. Поминая по пути добром своего драгоценного бой-фрэнда, а по-простому - любовника, страстно обожающего не столько мое прекрасное молодое и стройное тело, сколько мои кулинарные изыски. Вот подавай ему жратву непременно с майонезом и кетчупом Хайнц. И как назло этот кетчуп у меня закончился, хотя вкусные, источающие кровавый сок, бифштексы, любезно приготовленные приходящей домработницей, уже ожидали своего приговора, полёживая в просторном сотейнике.
      Проклиная несчастную Ариадну - что, не могла проложить нормальный путь к сердцу мужчины? - мужественно выстояла очередь в кассу и с победным видом притащила к машине упаковку дурацкого кетчупа, чтобы положить на заднее сиденье. И сразу оттаяла. Там, в ярких разноцветных пакетах ожидали своего часа обалденные наряды и разные прибамбасы...
      Я ехала по ещё не забитым пробками улицам города и мечтательно улыбалась, представляя, как мы проведем сегодняшний романтический вечер. Свечи, разумеется. Ужин - ясное дело, с кетчупом, черт возьми...Я включу нескончаемый диск с записями самой красивой музыки, что по-настоящему волнует и возбуждает, и предстану перед Сашулей в виде крутой бандитки. Там, на заднем сиденье, тоскуют по моей изящной попке специально закупленные в "Казанове" маленькие кожаные шортики и такое же изящное бюсте, готовое подчеркнуть мои полные крепкие груди. И все остальное: бандана, хлыст, кожаные чулки с подвязками, наручники, что-то ещё - всё для тела, всё для дела. Ну и что с того, что я покупаю все это за свой счет? Девочка я богатая, точнее - дочка богатых родителей.
      Да, мы с Сашулей любим поиграть в эротические игры - кого только мы не изображали! В прошлый раз, например, я была львицей, а он - дрессировщиком. Ну, и что в этом плохого? А вот нынче ему уготована роль растерявшегося ботаника, попавшего в ручки грозной крутой атаманши. Вау!
      Я злорадно хихикала, затаскивая пакеты в дом. Потом быстро сбегала в соседнюю квартиру, полила порученную мне флору и бегом вернулась обратно. И вовремя - вскоре появился Сашуля, мы выпили чаю, и я, ну не было у меня больше сил ждать - так хотелось показаться в новом прикиде, в общем, сговорила Сашку отодвинуть ужин на период после культурной программы и вкратце изложила сценарий праздника.
      Он улыбался, махал руками, кивал, потом откровенно начал ржать и ринулся в спальню - занимать место в партере.
      Я поставила диск с записями Kenny G, и квартиру наполнили мягкие бархатные эротические звуки саксофона, под которые я начала свою игру.
      И вот уже Сашуля лежит на кровати абсолютно голый, я пристегиваю его наручниками, заклеиваю рот широким скотчем, а сама продолжаю танцевать. Он сначала улыбается, потом начинает дергаться, потом вдруг его глаза все расширяются, я удваиваю амплитуду движений, думая, что доставляю ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Но его глаза ещё более расширяются, он мотает головой, мычит, я отступаю все дальше к двери, и вдруг кто-то жестко обнимает меня сзади и подносит к лицу какую-то вонючую тряпку, комната уплывает, пол прыгает вверх...
      Я открываю глаза. Гудит голова, тошнит. Еле встала, доползла до туалета. Вывернуло наизнанку, дикая слабость в ногах и во всем теле, все кружится...Ничего не соображаю... Выпила воды со "Смектой" и приняла "Нурофен" от головной боли. Глянула: сижу на кухне, в дурацком наряде - как последняя проститутка. Увидела на плите в сотейнике приготовленные бифштексы и снова ринулась в туалет. Вот потом все и вспомнила.
       Итак, кто-то зашел в квартиру и скорее всего, усыпил меня хлороформом или чем-то типа-того... Меня не били, не насиловали, просто усыпили. А Сашка? Где же Сашка?
       Я бросилась в спальню и замерла на пороге от ужаса и жуткого, напоминающего что-то крайне неприятное, запаха. Постельное белье, ковер у кровати были в крови, дорожка из капелек крови вела к дверям и там размазывалась, будто кого-то тащили по полу. Сашку? О, господи...Я тихо закрыла дверь.
       Неприятности продолжились в кабинете - расположенный под картиной Моне потайной сейф, в котором я хранила многочисленные золотые украшения и бриллиантовое колье, а также приличную сумму наличных как в рублях, так и в евро, был девственно пуст.
       Страшно хотелось принять душ, но не было горячей воды. Плюс оказался отключенным домашний телефон и исчез мобильник. Переодевшись в джинсы и футболку, я спустилась вниз, к консьержке, чтобы позвонить отцу, уже начала набирать номер его телефона, но вдруг призадумалась. Странно - ни двери, ни сейф не были взломаны. Значит, кто-то сумел подобрать ключи к дверям и знал шифр от сейфа?
       И ещё - воры прекрасно знали, где находится сейф. Потому что в квартире, кроме заляпанной кровью спальни, была идеальная чистота.
      Есть смысл сначала узнать у консьержки, не видела ли она кого подозрительного?
      Я все же снова набрала номер отца:
      - Офис компании "Соболь", слушаю вас, - ответил мне голос секретарши Анжелы.
      - Анжела, это Вика. Мне бы папу.
      - Вика, здравствуйте, Максим Викторович сегодня рано утром вылетел в командировку.
      - Как сегодня? Он же завтра должен лететь?
      - Почему? Именно сегодня.
      Я глянула на работающий в консьержной телевизор - о, господи, выходит, я провалялась более суток! И вряд ли добьюсь чего от консьержки, но все же спросить нужно.
       Та заявила, что никого подозрительного не видела, все приходившие были либо работниками управляющей компании, либо разносчиками пиццы и доставкой. Всех она проверяла, всех обзванивала. А ко мне непосредственно приходила подруга Зая, но она довольно быстро вернулась, сказав, что хозяйка не отвечает. А была Зая то ли вчера, то ли позавчера.
       Зая! Вот с кого я должна начинать! Если она приходила, то сможет сказать, когда. Может, что-то ей показалось странным? И вообще, Зая - умница, подскажет, что дальше делать. С Заей мы дружили лет пять, познакомились в институте, да так и остались подругами. Я доверяла ей, как самой себе. Вечно всё забывающая, я надёжно хранила в Заиной памяти все нужные логины и пароли. Только Зая знала о наших с Сашулей любовных играх, впрочем, она мне это и посоветовала как вариант неувядающих отношений. Вроде, сама так со своим Андрюхой делает.
       До Заи я дозвонилась легко, а вот встретиться с ней смогла только вечером.
       Без аппетита ковыряя красиво завернутые роллы, тонущие в чашечке с острым соусом, я рассказала Зае о случившемся. Та слушала, открыв рот и выпучив глаза.
      - Да ты что? Ужас какой. Кошмар!!!
      - Зая, что теперь делать? Наверное, нужно пойти в полицию?
      - Викуля, ты дурочка? В какую полицию? Ты же говоришь - везде порядок? Значит, воры и отпечатки все стерли и следы смыли.
      - Но они же не смыли следы крови в спальне!
       - Может, им помешали...
      - Ну вот, значит, там вполне могут быть и отпечатки пальцев, и следы, - я протянула руку к её мобильнику.
      - Вика! Как ты вызовешь сейчас полицию, если ты не дома, а?
      - Да, ты права. Но, если я вернусь домой, а там эта кровь... где я должна спать, Зая?
      И где мне искать Сашку?
       - Вика...А Сашка сам не мог это организовать?
      - Не смеши меня, Зая. Он был прицеплен к кровати, и усыпить меня, находясь там, не мог, да и про сейф он не знал.
      - А кто ещё знал про сейф?
      - Отец, мама, ты и секретарь отца, Анжела.
      - А эта мымра с какой ещё стати?
      - Понимаешь, так получилось, она приносила бумаги, а я совсем забыла про сейф, и Анжела увидела, как я снимаю с себя и кладу туда бриллиантовое колье.
       Что мне сказала после этого Зая, надо было слышать, а может и конспектировать - её речь того стоила. Я задумалась. Анжела знала, что в квартире есть сейф, а в нем бриллианты, но она не знала шифра. Как она могла открыть сейф? Кстати, сейф-то с сигналкой - после третьей неудачной попытки он так заорет, мама не горюй...
       Итак, отец уехал, я была в отключке, мама уже год живет в Америке, Сашка про сейф не знал, Анжела шифра не имела, Зая - не могла попасть в квартиру, потому что у неё нет ключей от нового замка. Кстати, Зая приходила после того, как совершено было преступление - дверь была закрыта, на звонок никто не отвечал, домашний телефон не работал, мобильник был отключен, вот Зая и решила, что я куда-нибудь свалила вместе с Сашкой, и не стала сильно меня разыскивать.
      Мы попрощались с Заей, она пообещала, что приедет ко мне ночевать, но попозже, и добавила:
      - Вика, у тебя новые духи?.
      - "Душа Тоскании" от Изабель Деруане.
      - А пахнет какой-то ... кислятиной, - брякнув эти гадкие слова, Зая поднялась и вышла из "Сатори", оставив меня в диком недоумении. Как может эта прелесть, созданная на основе ванили, сандала, персика, ириса и апельсина, относить кислятиной? Дура Зая, думает, что это духи. А это парфюмированная вода, она сладковатая и очень чувственная, и даже гипнотическая. Я подозвала официанта и попыталась задать ему вопрос:
      - Простите, чем от меня пахнет?
       Он вежливо улыбнулся и пожал плечами. Задумчивая, я села в "Шкоду" и поехала домой.
       По дороге вдруг где-то под ногами зазвонил мобильник. Я, не веря собственным ушам, остановила машину - точно, вот он, родной. Очевидно, я выронила его, когда покупала идиотский кетчуп. Звонила Зая:
      - Викуля, я поняла, чем пахнут твои духи! Кетчупом "Хайнц"!
      - Пошла на ..., - тихо сквозь зубы ответила я любимой подруге заученным в кафе ругательством. А не фиг издеваться. Дело в том, что Зая знала все про гастрономическую любовь Сашулиного желудка. Нашла время смеяться, идиотка. Однако дурочка Зая настойчиво мне названивала, и я, сбросив последний звонок, отключила телефон и показала ему длинный язык, точнее - не ему, а Зае. Вечером поговорим. С глазу на глаз, вот тогда я послушаю, что она скажет про мои духи, лучшая подруга называется...
      В подъезде стоял какой-то шум, ругались, как я поняла, представители управляющей компании и консьержка.Кивнув последней, я было прошла мимо, как вдруг услышала:
      - А вчера-то что не доделали?
      - Да вчера мы вообще в вашем подъезде не были.
      - Как это не были - вот смотрите, запись. Электрики - проверка проводки в квартире номер восемь.
      Я вернулась, подошла к консьержке:
      - Марина Игнатьевна, в квартире восемь не могли вчера проверять проводку. Хозяева уехали отдыхать, оставив мне ключи от квартиры, чтобы я поливала у них цветы. Никаких электриков я не вызывала, и никто не приходил.
       Лицо консьержки вытянулось как лошадиная морда, она долго моргала глазами, а потом возмущалась. Мол, как же - вот они пришли, позвонили соседке на мобильный, та подтвердила, и электрики прошли в дом.
      - А они там долго были?
      - Я точно не скажу, но минут тридцать-сорок, не больше.
      - А сколько их было?
      - Двое - с сумкой с такой большой, - при этих словах Марина Игнатьевна вдруг ахнула, схватилась одной рукой за сердце, а другой закрыла рот, - ой, людиии... Их ведь потом трое вышло, я и не заметила, думала третий сам по себе идет. Не обратила я на него внимания - я ведь только на незнакомых смотрю, да на тех, кто входит, а этого я часто встречала. Светловолосый такой, симпатичный. Ой, девонька, так ведь он к тебе ходит, вроде бы, а? - прищурившись, глянула она на меня.
      Я сглотнула комок в горле - ко мне... Светленький ходит, да.
      - Но... вы уверены, что он , именно он шел с ними?
      - Конечно же! Он это был! Только те двое рядом шли, а он чуть поодаль. Ещё мне кивнул.
      - Что ж вы мне сразу об этом не сказали, Марина Игнатьевна?
      - А ты меня про это спрашивала? Нет. Да и где я все упомню. Что этот к тебе ходит - знаю, а что и слесари к тебе оптом - это уж, извини, откуда мне знать-то?
      - Электрики! Не слесари! Да и какие они электрики? Бандиты.
      Тут я и осеклась. А Марина Игнатьевна насторожилась, нос вытянулся, уши выгнулись - вся внимание.
       - А чего случилось-то? Грабанули тебя, что ли?
      - Есть немного...
      - Так звони в полицию, чего ждешь?
      - Я послушно набрала подсказанный номер, уже не сдерживая слез, уже понимая, что без Сашули тут никак не обошлось.
      Приехавший скорее на фамилию, чем на происшествие, опер поднялся со мной в квартиру, и, присвистнув, сразу спросил:
      - А чего у вас все кетчупом измазано?
      - Кет-чу-пом?
       Вот тут у меня началась истерика - я то хохотала, то ревела. Оперы сначала успокоили меня, усадив в кресло и напоив водой по самые уши, а потом стали искать отпечатки пальцев. Ха-ха-ха. Конечно же, в квартире было полно Сашкиных отпечатков, а как без этого, ведь он почти жил у меня.
       Дура. Идиотка. Пригрела альфонса на груди. Но как ему это все удалось? Откуда он узнал про сейф? Значит - Зая или Анжела. Зая? Или Анжела?
      Я прикинула варианты. Получалось - Зая, как это не прискорбно. Ведь из них обеих только она знала шифр от замка сейфа. А ключи от квартиры ей мог дать Сашка.
       Эх Зая, подруга верная. За что? И этот кетчуп? Вот это свинство ещё зачем было?
       Оперы закончили осмотр, мы подписали бумаги, ещё поговорили, и я осталась одна. Дрожащими руками закрылась на все замки. И судорожно стала набирать отцовский номер.
       Дозвонилась. Призналась во всем - и про Заю, и про Сашку, и про случай тот с Анжелой.
       Отец сказал только одно:
       - Сиди дома. Я все понял. Разберемся.
       Обнаружила кучу пропущенных звонков - все от Заи. Наверняка хотела сообщить, что не сможет прийти ко мне вечером. А, ну все понятно, Заинька! Эх, потеряла я сразу и любовника, и подругу, и золото. Ничего, папа этого так не оставит. Я заблокировала Заин номер, а потом долго стояла под душем, смывая с себя пот, грязь и следы Сашкиных рук. Выпила снотворное и провалилась в сон, постелив себе в гостиной на диване.
       Сашку с Анжелой взяли в аэропорту, где они регистрировались на рейс до Иркутска. Драгоценностей при них не было, но был ключ от банковского сейфа, открытого на предъявителя ещё за три месяца до ограбления. Два колечка они успели продать, остальные драгоценности были найдены в том сейфе.
       Как в моем доме оказался Сашка? Ну, это не проблема... А вот как узнала шифр Анжела?
       Оказывается, и тут не было проблем. Умненькая девочка позвонила дурочке Зае и от имени моего отца уточнила шифр замка домашнего сейфа доченьки, наговорив с три короба о чем-то очень важном и срочном. Ну, Зая все ей выложила и намертво забыла. А потом, после "Сатори", после того, как я её послала подальше, вдруг все вспомнила и именно про это и хотела сообщить мне, бесконечно пытаясь дозвониться. А я-то, дура - дурой, обиженную из себя строила да ещё Заю подозревала.
      А откуда Анжела узнала про Заю? Как ни странно, от меня - я сама говорила, что доверяю подруге во всем.
      И главное. Весь сыр-бор пошел оттого, что отец приказал Анжеле прикрывать задницу, потому что она на работе, а не в борделе, а ему нужна секретарша, а не проститутка...И подписанный им приказ на увольнение уже лежал на её столе, как и трудовая книжка в сумочке. А на мой звонок Анжела, забиравшая личные вещи, ответила чисто машинально, по привычке.
      А кетчуп - это так, напугать и посмеяться...

    8


    Сидония. Вк-3: Легенда о Гусмане   20k   Оценка:7.60*11   "Рассказ" Проза

      Поздно вечером Динара лежит поперек шикарной двуспальной кровати гостиничного номера, простершись в полной прострации и едва дыша. С тех пор, как мы с ней прибыли в столицу мирового видсерфинга и заодно - всеевропейского дайвинга, мне постоянно кажется, что я взял в жены рыбу или амфибию: длинные черные волосы, что в свободном состоянии струятся до подколенок наподобие водорослей, томная и ленивая грация телодвижений - и полнейшая безмозглость в круглых зеленоватых глазах. Даже сейчас она кажется не сонной, а снулой.
      - Слушай, Лешк, ты ведь точно знаешь: что за название такое дурацкое - Тарифа? На железнодорожные тарифы смахивает.
      - В точности наоборот, - объясняю терпеливо. - В этом городе впервые додумались брать пошлины за швартовку купеческих кораблей в гавани и ввоз ими товаров для торговли по всему континенту. Сначала мавры, а потом и правоверные христиане за ними потянулись. Крепость-то сама - мусульманской постройки. Оттого и названа в честь некоего берберского пирата Тарифа-аль-Малика, что в семьсот десятом году высадился на иберийское побережье с войском и начал наводить свои порядки. Грабить, в смысле, захватывать рабынь и рабов. А потом уже и другие белые африканцы за ним потянулись. Место было уж больно привлекательное: в ясную погоду отсюда Марокко видно, а оттуда, соответственно, Испанию. Четырнадцать километров по прямой.
      - А-а. Погода тут ветреная, хороша для прогулок под парусом. Хотя и для нырков неплоха.
      - Симплегады, Сцилла и Харибда древности. Гибралтар и Трафальгар.
      Я слегка подтасовываю мифы, чтобы вызвать у Динки хоть какую реакцию.
      - А, это где адмирала Нельсона убили? Который любил леди Гамильтон?
      Надо сказать, что в русалочьих мозгах моей богоданной мировая история преломляется слегка необычно.
      - Это место, откуда началось завоевание Испании арабами и берберами. Те, кто пришёл после Тарифа аль-Малика, приложили все усилия, чтобы извлечь богатейшие земли из-под власти готских королей. Взяли - и сделались куда лучшими хозяевами, чем прежние завоеватели: веротерпимыми, рачительными, образованными. Готский король облагал налогом без счёта - мавры знали меру. Готы бахвалились наложницами, то есть конкубинами - у мусульманина, даже и халифа, - не больше четырех законных жен. У последнего владыки, Боабдила, вообще была одна-единственная...Да что там - сам архиепископ Севильи был на стороне мусульман против готских варваров, которые уже надоели всему мирному населению. Не "испанскому", кстати: национальное самосознание до такого еще не доросло, классифцировалось по месту проживания и по тому, кто из какой в какую веру сколько раз перешёл. Конечно, мавританская конкиста, завоевание то есть, сразу же вызвала ответную реконкисту, но страну это не разоряло и всеобщей религиозной терпимости лишь до поры до времени способствовало.
      Идиллия на фоне постоянных рокировок продолжалась до самого последнего времени, когда власть захватили фанатики - Альмохады и Альморавиды. Последним уже сама судьба предрешила пасть от испанского оружия.
      - Похоже на мужчин - только и умеют, что из рук в руки тянуть, пока сами руки не отвалятся или не чего-нибудь не порвут. Кстати, кто тот мрачный мужик, который стоит с ножом во дворе крепости? Сам мраморный, а ножик бронзовый, с прозеленью? Пропустила экскурсовода мимо ушей, пока мы с тобой осматривали все эти бастионы и восьмиугольную башню. Того, что снаружи сидит, я знаю. Храбрый и отважный король Санчо. Так и хочется добавить "Панса".
      Ага. Санчо, Панчо, Мачо и еще тортиком от Палыча закусить. В этом вся она. И то сказать: ежедневная таскотня на огромной лыже поверх солёной воды или с кислородным баллоном посередине этого самого доконает еще и не такую умницу, как моя супруга. Что до моих спортивных потуг, то я ограничил их просмотром культовых фильмов "На гребне волны"( иначе - "Точка разрыва"), и "Голубая бездна". С меня оказалось довольно.
       - Это, милая, сам градоначальник и комендант замка, или кастильо. Castillo de Guzmán el Bueno. Знаешь, такая восьмиугольная башня в центре. Знаменитый Алонсо Перес Гусман по прозванию Добрый.
      - Добрый? Вот уж чего про него никак не скажешь.
      - Доброта эта носила весьма своеобразный характер.
      - В самом деле? Ты меня заинтриговал.
      Она повернулась в постели на другой галс - изящно, словно яхта, - показав мне изгиб кормы, рангоут и значительную часть форштевня.
      - Так и быть, можешь мне объяснить. Только без ученых подробностей, ладно? Лучше в духе этих самых, как они называются... Испанских романсеро, ну да. Если, конечно, не хочешь меня насовсем убаюкать.
      По некоторым причинам интимного свойства я этого и в самом деле не хотел. Иногда сам себе удивлялся: что меня притянуло к этой безмозглой особи, которая только и... Ну понятно, что только и умеет. Однако впервые за много дней мне удалось хоть чем-то ее заинтересовать, поэтому я чуть откашлялся, собрал хилые крупицы своего вдохновения в горстку и начал:
      
      - Эта история срывается со струн всех севильских гитар, страстные хрипловатые голоса певцов фламенко возрождают ее так же часто, как легенду о злополучной донье Каве, страсть к которой подняла вассала против сюзерена: последнего готского короля. И по всей Андалузии, бывшей земле Ал-Андалус, да что там - по всей Испании перелагают ее в стихи, испещряют ее знаками страницы книг, изображают в лицах и красках.
      Стоит недалеко от Кадикса крепость Тарифа, очертаниями своими похожая на бородку огромного ключа. И воистину это ключ ко всем испанским землям: в ворота, которые он открывает, глядят Пиренеи. Двенадцать тысяч воинов понадобилось в свое время берберам, чтобы вырвать памятный для них город Тарифу из христианских рук. Ибо Тарифа - это был первый их шаг по земле страны, которую они покорили и красота которой покорила их самих. Вот что писал халифу, ступив на землю Андалузии, один из его генералов:
      "По красоте неба и земли страна эта подобна Сирии, по мягкости и благодатности климата - Йемену, по своим цветам и запахам - Индии, по плодородности земель - Египту, по количеству ценных металлов - Китаю".
      В считанные месяцы открыла себя арабам и берберам страна Аль-Андалус, уставшая от распутства и кровожадности задиристых готских владык.
      - Вот как? Считай, ты меня заинтриговал.
      - Готы ведь сами были завоевателями. Так обычно и бывает: родиной для тебя становится то последнее место, откуда тебя не вышибли силой.
       Кордова, Гранада, Малага, Толедо сдались арабским войскам почти без боя...
      Вовсе не худшими владыками были мавры по сравнению с готскими королями. Хватало им в те времена и разума, и расчёта, и милосердия, и благородства. Но поднялась против них испанская гордость - та самая, которую лишь отточили века, не могущие сломить. Непокорённой осталась Астурия - крошечный клочок горной земли. Сама Тарифа не так долго оставалась под маврами. Осадил ее король Санчо, выморил прежних хозяев голодом во время осады и поставил над ней и всеми ее окрестностями верного слугу своего Алонсо, который сразу же возлюбил прекрасную Тарифу пуще самой жизни.
      Был дон Алонсо из тех, о ком доныне говорят: "Этот из готов", имея в виду имея в виду наилучшее в последних: душевную стойкость, несгибаемую гордость, отвагу на грани безумия, понятие о чести, что ценится дороже самой жизни.
       - И что, неужели одна Тарифа была его возлюбленной?
       - Тебе лишь одно требуется. Разумеется, была у него жена, выбранная родителями и достойная его сердца и ума. Тоже из готов.
      - Жена - это скучно. Стой, дай-ка мне продолжить историю.
       Боже мой, я досадовал, я истекал зелёной жёлчью от этой бабской бесцеремонности и в то же время был рад, что хоть как-то всколыхнул подводную гладь этой души.
      И хотя выглядело такое вмешательство в мою историю наглым и бесцеремонным, однако я стерпел.
      - Ладно, давай, что там у тебя.
      Динара приподнялась на локтях:
      - Ну, примерно так...
      
       Вот едет дон Алонсо по своему уделу без свиты и охраны, с одним только верным мечом у бедра - а чего ему было страшиться! И видит у малого озерца кобылицу в полном воинском уборе: чепрак кольчужный до пят, на груди забрало с рогом посередине. И драгоценное оружие приторочено к седлу, сложено на траве тоже воинское и притом не христианского дела: шишак с обмотом вокруг него, длинная кольчуга хитрого плетения, круглый щит с шипом посередине, тугой лук из рогов горного козла да кривая сабля вместо прямого меча.
      Не убоялся врага и лазутчика дон Алонсо, пришпорил жеребца и погнал по крутому склону к воде.
      Что же видит он?
      Погружена в чистую воду по пояс совсем юная женщина в тонкой сорочке, омывает чистой водой грудь и косы. Лицо - что луна четырнадцатого дня, тёмные, как ночь, волосы распустились, плывут их концы по поверхности воды, губы что кармин из драгоценной раковины, брови изогнуты, словно двойной лук, а о глазах, подобных этим, мог бы сказать поэт, что влюбленный видит в них свой портрет как бы отражённым в спокойной и чистой воде, ибо сами они - в той мере, что и лик прекрасной, суть подобие незамутненного зеркала. Ибо, как сказал другой великий, Саади Ширази,
      
       В зерцале отражён прекрасный облик твой.
       Зерцало чисто, дивный лик пленяет красотой.
      
      Едва завидела дева дона Алонсо - быстрее молнии и проворней соколицы выбралась на берег, как на крыльях пролетела мимо его жеребца и уже одетой и вооруженной встретилась взглядом с его очами.... Ибо, говорят, лишь тогда осмелился рыцарь взглянуть на нее, когда стан, подобный кипарису, был скрыт кольчугой, доходящей вверху до самого подбородка, внизу - до голенищ сафьянных сапог, а голова - шлемом, низ же лица был надёжно скрыт концом тюрбана.
      Я подумал, что, судя по всему, юная воительница ополаскивалась в шароварах и обуви, но не стал перебивать.
      - И говорит девица гневно:
      - Видел ты меня с открытым лицом и нагую - многие сыны неверия платили за меньшее бесчестье своей жизнью, ибо путешествую я по захваченной ими земле, дабы карать гяуров. Скажи мне своё прозвание, чтобы не убить мне безвестного и безымянного.
      - Зовусь я Алонсо Гусман, - говорит он, - и отвечаю я перед Господом моим за всю Тарифу и всех людей в Тарифе без различия в вере. Тяжело будет мне умирать с этой ношей за плечами. Но никогда не поднял я руки и не обидел ни безоружного, ни старца, ни ребенка, ни женщины; не хочу такого и впредь. Скажи и ты своё имя, дабы мне принести его к престолу Господа моего.
      - Зовусь я Амина дочь Затт аль-Химми, воительница и дочь богатырши из рода богатырей. Много христиан пало от моей руки, но ни один не был безоружен, и ни одному не наносила я предательского удара. Хочешь биться - вынимай свой меч и бейся во всю силу!
      Потупил голову Алонсо и говорит:
      - Не смею...
      
      - Постой, - воспротивился я. - Не хватай через край и не путай жизнь со сказкой.
      - Это не сказка вовсе, а наше родовое татарское предание, - чуть обиделась она. - Даже книга о том написана.
      - Мусульманки ведь в древности не воевали, не то что сейчас. Подруги крестоносцев - куда ни шло.
      - В битве при Табуке, когда воины Пророка переломили хребет Византии, наравне с мужами воевали женщины. Когда арабы хотели показать, что будут сражаться до последнего, они ставили в центр своего построения женщину на верблюде, и уж будь уверен, она была не из робких. А один эмир, современник великого курда Салах-ад-Дина ибн Юсуфа, которого больше знали под именем Саладин, всю книгу свою наполнил достоверными историями о девах, которые сражались с врагом, целомудренно закутав голову покрывалом.
      - И, держу пари, оставив перед глазами небольшую щёлочку.
      - Такое ислам допускает. Ладно, теперь можешь продолжать сам.
      - А что там было у них дальше?
      - Ничего особенного. Обменялись учтивыми и достойными речами и разъехались по своим делам.
      Я понял, что больше не выдавлю из нее ни словечка.
      - Через некое время события повернулись для Тарифы неблагоприятно. Дело в том, что сюзерен дона Алонсо, в свое время сев на престол вопреки завещанию отца, опрометчиво разделившего Испанию на уделы, внаглую перебежал дорогу другим наследникам, братьям и племянникам, сам себя, можно сказать, помазал на испанское царство и пошел войной сразу на всех, кто возмутился его политикой. За что и был еще при жизни отца проклят.
      - Что-то ты немного сбился с былинного слога.
      - Оставляю его тебе. Так вот, Санчо перебил и попросту казнил кучу народа...
      - Ну да. Его ведь не только Храбрым прозвали, но и Кровавым.
      Я посмотрел на нее с удивлением: выходит, она знала? Тогда почему...
      - Дальше говори.
      - Его родной брат Хуан, которому по прижизненному отцовскому завещанию достались Севилья и Бадахос, поднял свой личный мятеж, был Санчо прощён, но не примирился и позвал на помощь "своих мавров": обычная практика в те времена, сам великий Сид Кампеадор успешно работал на тех и этих.
      И вот в тысяча двести девяносто четвертом году мавры пришли отобрать у короля Тарифу и вернуть себе. Было их немного - семь тысяч, потому что Хуан обещал открыть ворота кастильо одним хорошо известным ему способом.
      Дело в том, что ему удалось захватить сына и наследника самого Алонсо...
      По слухам, тот был еще совсем младенец. Сомневаюсь: как можно похитить или выманить ребенка из стен, где его хорошо охраняли и где, кстати, пребывала его мать? Или даже из иного укрепленного места? Нет: другая версия куда более вероятна.
       ...Ибо безрассудный отрок по доброй воле и против воли отцовской принял сторону мятежного принца. Не было это нарушением вассальной присяги и делом бесчестным, оттого и не порушило ни в малой мере отцовской любви.
      Стал Хуан в виду стен Тарифы и кричит дону Алонсо:
      - Не откроешь ворота моим соратникам и моему честному королевскому имени - прямо у тебя на глазах перережу горло мальчишке,
      Вот, значит, какой был у него замысел...
      Но крепко помнил дон Алонсо: кто владеет кастильо, владеет и городом Тарифой. Кто владеет Тарифой, владеет судьбой всей Испании, Да, пожалуй, весь город и собрался ныне в крепости - защитить ее, потому что думал так же. И, почти не раздумывая, так ответил Алонсо Хуану:
      "Я растил сына для блага страны и на страх ее врагам, а не для того, чтобы он сделался игрушкой в их руках. Убей его, Хуан, это будет для меня честью, для моего сына - вратами вечной жизни, а для тебя самого - вечным позором на земле и вечной мукой на том свете!"
      А когда увидел, что смутился злодей, прибавил:
      "Что же ты медлишь? Или нож твой не остёр? На, возьми мой!"
      Снял с пояса кинжал и метнул вниз - с такой силой, что тот вонзился в землю у самых ног Хуана. А потом, как говорит предание, удалился в башню завтракать со своей супругой. Когда же поспешили к нему люди с вестью, что Хуан зарезал-таки мальчика, ответил:
      - И только? Я уж подумал, что враг ворвался.
      
      - Жуткая повесть, - Динара села на постели, потянув на себя роскошный атласный халат и закутывая плечи.
      - По логике предательства, юнец и так и так был обречен. Я даже думаю, что своей резкой речью и картинным жестом Алонсо пытался дать ему хоть малый шанс выжить вопреки сложившейся ситуации. И ушел с поста лишь ради того, чтобы не видеть почти неизбежной гибели своего единственного дитяти.
      - Но хотя бы Тарифу он защитил?
      - Разумеется - иначе бы о том рассказывали совсем в других выражениях. Мавры ушли от стен, принц Хуан - из истории. Больше никто никогда о нем не слышал. Собственно, надежды на хороший исход у них не было: Тарифу таким малым числом народа не взять, да и жестокость союзника потрясла всех мавров до единого. Кое-кто из них заколебался, я думаю, уже тогда, когда Хуан пошёл на явное предательство и насилие. Живо представили себя на месте Гусмана-младшего...
      Когда дон Алонсо предстал перед королем Санчо, уже знавшим о событиях в Тарифе, тот наградил его, подарил его имя башне, а самого приказал с тех пор именовать еще и Добрым. Ну, знаешь, как говорят: "доброе оружие", "добрый день". В надежде, что в дальнейшем не подведет.
      - И только-то? Неромантично выходит.
      - Если у тебя есть чем продолжить...
      
      - Всё же открыла Тарифа свои ворота маврам. Было их всего семь всадников: шесть мощных воинов и один по виду совсем юноша, тонкий станом и узкий в плечах. Покрыты они были по голове, лицу и плечам синими обмотами, как принято в племени туарегов, и желали говорить с благородным Гусманом о мире. Также привезли они с собой в парчовом мешке голову Хуана, переложенную для пущей сохранности душистыми бальзамическими травами. Поглядел на нее Алонсо и говорит:
      - Не приму такого жуткого подарка. Ибо не к лицу христианину радоваться позорной гибели кого бы то ни было, и не вернет мне эта смерть моего милого сына.
      - Не вернёт, в этом ты прав. Но погляди: вот Амина бинт Затт аль-Химми, и от девственной плоти ее, от твоего семени родятся храбрые сыновья и прекрасные дочери для колен твоей бесплодной супруги, дабы соединилось в них всё лучшее, чем славны оба наших народа: пылкость и отвага, гордость и нежность, красота душевная и телесная. И пребыло таким в веках.
      Тут сдвинул седьмой всадник покрывало с лица - и глянули на дона Алонсо очи, что отразились в его душе, как в прекраснейшем зеркале текучего, как слёзы, хрусталя ...
      
      Я хотел было заметить, что в устах Динары генеалогия знаменитого рода герцогов Медина-Сидония получила слегка неожиданный крен, но спросил только:
      - Малыш, ты чего - беременна?
      - Ну, не совсем... то есть совсем чуточку. Я тебе не хотела говорить: и боялась такого ученого зануду и педанта, что мне всё на свете запретил, даже быть его умнее, и надеялась, что еще соблазню его хоть разочек погрузиться с маской.
      - Но для меня еще не поздно? В смысле - хоть немного поучиться?
      - Нет. Такое никому и никогда не поздно, - сказала она своим обычным тоном капризной блондинки... Нет, простите, брюнетки.
      Моей пери. Моей восточной красавицы.
      
      

    9


    Лина Вк-3: 2012   7k   Оценка:6.32*8   "Рассказ" Проза

       Господи, ну что они так к этому две тыщ двенадцатому прицепились?! Понимаю, если б с таким азартом готовились к двухсотлетию Бородинского сражения - так ведь нет, загадки им подавай, сенсации! Кончится свет или не кончится?
       А я вам и без чубика скажу - не кончится! Потому что ну сколько раз уже его всякие кликуши приканчивали - и где они, и где этот свет? Но таков уж свет наш: знает - ни края ему, ни конца, а потому давай, подавай что-нибудь остренькое, перчёненькое, ядрёненькое...
       Как муж мой говаривает, когда в задумчивости ещё сонной утренней пребывать изволит: "Всем нам иногда нужна полнота ощущений" - и, верный сочинённому лично слогану*, подбрасывает мне под одеяло Марсика. Любвеобильный Марсик, виляя хвостом и толкаясь лапами, тут же умывает меня от уха до уха - и на них обоих обрушивается эта самая полнота ощущений в виде встрепанной и горластой меня. Впрочем, ругаюсь я несильно - для порядку больше. Ну - и утренняя зарядка заодно всем нам, включая кошку Крошку.
       Её этот наш ритуал с умными слоганами и дальнейшими визгами-воплями непременно приводит в прыгучий по стенам восторг. А ещё, она знает - после мисочка наполнится всякой вкуснятинкой.
       Родимый рекламщик не преминул бы напомнить, что тут мог бы находиться ваш модуль **, но в данный момент не имеет такой возможности: поступил срочный заказ от главного нашего рекламодателя, носится Леший мой ненаглядный с ним.
       А мне - тянуть привычную журналисткую лямку, строча на коленке очередную нетленку: любимый главред решил не отставать от сотен конкурентов на рынке печатной продукции и тиснуть-таки на главном развороте материалец про конец света. Вдруг кто-то ещё про него в интернете не прочитал, вот же ужас, да?!
       К счастью, есть у меня личные контакты в мире эзотерики. Сваха наша с Лешим - астрологиня Ольга - уж сколько раз выручала... По сути, если бы не её решительная временами борьба с моими трясущимися сомнениями, вряд ли длился бы наш медовый месяц вот уже скоро год как.
       Ответ на изложенную мной просьбу шефа порадовать прогнозом на две тыщ двенадцатый был весьма сумрачен - явно Ольга до своей третьей чашки кофе пока не добралась. Однако ей всё-таки удалось удержаться в рамках привычного политеса:
       - Приезжай к пяти в Домжур***, у нас как раз там пресс-конференция по сабжу.
       Нравится мне в Домжуре - знатный особняк, что снаружи, что внутри. Нравится памятник журналистам-фронтовикам во дворе. Нравится вообще там - Арбат рядом, бульвар Никитский с переулками, Моссельпромовский дом знаменитый, Воздвиженка с её ракушечным особняком и кинотеатром напротив, а на Знаменке в своё время роскошный художественный салон был. Да и в целом, дух какой-то тусовочный в тех московских краях царит.
       Ну, а люди, ведающие всякое такое, о чём Ольга предпочитает скромно помалкивать, чуют это, конечно же, гораздо лучше моего, поэтому периодически слетаются в Домжур - чаще просто пообщаться, но иногда, как вот на сей раз, поделиться плодами своих изысканий с другими ловцами информации - журналистами.
       Без десяти пять я уже была в Каминном зале Дома, раскинув все свои сети и паутины: диктофон в сумке - только с паузы снять, блокнот и ручка в боеготовности номер один, да и контейнер для серого вещества специально не отягощала ни серьгами, ни тушью с удлиняющим эффектом.
       Благодаря чему увидела-услышала-уловила ещё кое-что, кроме предполагавшегося на этой пресс-конференции, как раз и посвящённой проблеме-2012... вот нашли же проблему, а?
       По-моему, куда больше проблем в том, что люди элементарно друг друга боятся - вот как я своего мужа поначалу. Тряслась-то как, боже мой, - начальство! Мужчина! Загляденье!
       А он, как Ольга меня в итоге просветила, оказывается, тоже - боялся. А я нос задрав ходила - от страха... А он боялся, что я его замечать не хочу. А я боялась... короче, вы поняли.
       И после этого мне предлагают опасаться какого-то там 2012 года с его непонятками? Да если будут мужчины и женщины - просто - любить - друг друга - никогда даже речи о конце света не зайдёт!.. даже у склонных ко всяким страстям-мордастям эзотериков.
       Посмотрев на Ольгу, стоявшую поодаль в компании своих коллег и со-, скажем так, -ратников, я не только поняла причину её утренней мрачности, но и подумала, что уж кто-кто, а она мою мысль про спасительную силу любви поддержала бы на все сто. И как только этот шаман, рядом с которым она стояла, не замечал её взглядов, уж не знаю...
       Он, кстати, пресс-конференцию и открыл. Пообещал финансовый кризис в середине года, но и сказал, что всё в мире циклично, поэтому после упадка непременно начнётся подъём, особенно в России, которая по жизни Финисту Ясну соколу подобна: сколь чар злодейских на неё ни напускай - все порушит.
       Затем выступала Ольгина коллега по звездочейскому цеху - и тоже в довольно сдержанных выражениях пообещала пусть и непростой, но интересный год. "В особенности, - подчеркнула астрологиня, - для людей, занятых духовными поисками". Я обрадовалась - это про нас! Про весь мой большой и толстый муравейник, от Лешего с Марсиком и Крошкой до всей редакции и этой чудаковатой Ольги, которая отчего-то стесняется показать свои чувства иначе, чем взглядами...
       Подруга моя выступала последней. Подтвердила слова коллеги насчёт духовных поисков - "в первой половине двенадцатого года, - сказала, - только тем и будем заняты, что познанием - себя и близких. И пусть кто-то уверяет вас, будто погрузиться в свой душевный мир значит отключиться от активной внешней жизни... а может быть, иногда только это и надо? Чтобы едва ли не самые большие драгоценности, которые у нас есть - тепло сердца и время - отдавать не кому-нибудь, а родным и любимым. Сам Космос нас на то благословляет".
       Смотрю - а шаман-то этот на Ольгу ой как глядит... ну, что ж она-то сейчас на него не смотрит?!! У самой вон - глаза зеленью так и горят, разрумянилась, улыбается - да если она сей момент на него взглянет, две тыщ двенадцатый они проведут в сплошном меду... да и всю оставшуюся вечность - тоже.
       А она возьми и посмотри. Да ещё и скажи при том, глядя прямо ему в душу: "И знаете что, уважаемые господа журналисты? Начиная с две тысячи двенадцатого года и в течение ещё восьми лет очень интересное поколение в России родится... волшебные дети. Расскажите об этом всем, кому сможете, пожалуйста".
       Тут я легонько вздрогнула, потому что не далее как вчера записалась на приём к любимому дамскому врачику. Леший пока ещё ничего не знает... вот зачем я опять боюсь? Скажу ему сегодня же! Он должен знать раньше врача.
      
      
       _________________________________________
       * рекламный лозунг
       **рекламное объявление в печатном издании
       *** Московский Дом журналистов
      

    10


    Кв -. Дело о нераскрытом мошенничестве   7k   Оценка:7.33*9   "Рассказ" Проза

       Дело о нераскрытом мошенничестве
       ( или фантастическая халява!)
      
      Смеяться всегда лучше, чем плакать. Ну или ироническая пародия на детектив.
      
      Космолёт "Барагозь" был до отказа заполнен инопланетными существами. Поскольку среда обитания на разных планетах не одинаковая, то организаторы тура - земляне, оборудовали для путешественников биокаюты. Кроме этого в перечень услуг входил комбинированный синхронный перевод с любого языка, индивидуальное питание и средства защиты для прогулок по Земле. А именно на эту планету летели туристы.
      Если вы заметили, то обычно одних дальше супермаркета в выходной день трудно вытащить, а другие так и рвутся за экстримом. Типы такого поведения устойчивы. Так что экстрималы, или заядлые путешественники, обычно знакомы между собой, исключая, конечно, новеньких, только ещё прибивающихся к клану.
       И не то чтобы инопланетяне никогда ранее не посещали Землю, просто тур был специфичный. Равнодушных к обогащению не нашлось даже среди жителей очень отдалённых миров. А тема экскурсии была такова: " Чёрте что. Или деньги из ничего". Причём в рекламном буклете крупно светилась надпись, что если в конце экскурсии клиент не произнесёт фразы, которые на языке землян звучали бы как "чёрте что, или деньги из ничего", то ему тут же возвращается стоимость поездки! Надпись была крупной, броской и желающих слетать "на дармовщинку" набралось под завязку. Многие повторяли фразу из рекламного буклета большую часть пути, ну мало ли, чтоб в спешке сборов при высадке случайно не ляпнуть, в начале в надежде "прокатиться на халяву", а к концу полёта... с чувством, с толком, с расстановкой! Комбинированный переводчик, вместо конференцсвязи так "комбинировал" перевод, что фразу "чёрте что" пассажиры выкрикивали с полным основанием. Ведь пока не приземлились - говори что хочешь, главное потом про халяву не забыть. Ну, это и в других мирах навряд ли! Концепцию питания для туристов полностью согласовывали с модным веянием, потратить время с толком, то есть заодно и похудеть. Так что можешь сколь угодно булькать в своём аквариуме, вот тебе воздушный напиток. Что улетучился пузырьками? Так и энергоцеры не в восторге от водных червей. Вон как побледнели. Еле светятся.
      -Уважаемые туристы, корабль вошёл в зо... тр-р-р, хр-р-р-р, пр-и-фьють, фьють, за неисполнение перечисленных рекомендаций, команда космолёта ответственности не несёт фьють, фьють, фьють.
      Комбинированный перевод сыпался из общей трансляционной связи как разноцветное конфетти из новогодней хлопушки.
      - Поздравляем с благополучным приземлением абды бурды пачики чеколды ... просим соблюдать ать, млять, ять... оставаться на своих местах ах - бах мах швах ... к выходу будете приглашены, - на этом сквозь шум и шелест помех прорвавшееся объявление прервалось.
      - Иван Федорович, так что энтих лягушек-путешественников будем на свет божий вытаскивать, али как?
      -Ты что Степаныч? Совсем на деньги нюх потерял? Ишь сидят, помалкивают. Халявщики! Нет, ищо не время. Вот когда станет им невтерпёж, забулькают, мол, "чёрте что, а не экскурсия", но и тоды ищо малёк подождём.
      -Так ить энергоцеры в контейнерах для радиоактивных отходов витают, гады, как святые духи, видать радиацией со стен подпитываются.
      - Ладно. Ждём -с. Мы с тобой кто? Мы космические мусорщики. А мусор убирать завсегда дело неблагодарное и к тому же мало оплачиваемое. Иначе разе бы мы вместо положенного дерьма энтих лягушек загрузили?
      - Иван Федорович, куды ж мы их денем-то?
      - А никуды. Как вопеть на все голоса начнут, погрузим прямо в мусорных контейнерах, то есть индивидуальных биокабинах, на транспортер, доставим на свалку, ту, что с прошлого века осталась, откроем смотровые люки, пущай глянут. Потом закроем и в обратку. Чем тебе ни "чёрте что"?
      - Ну, ты и голова Иван Федорович! Это ж мы их вместо мусора обратным рейсом развезём! Вот тебе "туристический лайнер"! Ещё и на погрузке - выгрузке сэкономим. И всё в соответствии с договором! Да-а, давно наш "Барагозь" не был так забит. Под самую завязку!
      
      -Слушай, Чак, ты ничего не замечаешь? - Детектив Бонд двумя пальцами, на манер пистолета потыкал в обзорный экран.
      -Ты о той ржавой посудине? Хм. Это же "Барагозь" - космический мусорщик!
      -И я о нём же. И чего это он приземлился и ни одного люка не открыл? Ни выгрузки, ни загрузки. - Бонд прищурившись вглядывался в экран монитора.
      -"Нагрузились" за полёт, вот и ждут, пока оклемаются. Сам знаешь, теперь с этим строго. При досмотре намеряют незаконные промили, отберут лицензию у капитана, у космоводилы - права!
      -Ладно. Мне-то что. Пусть сидят. - И потянулся к пульту анализатора. - Я пока им полигон для разгрузки поближе поищу. - Но уже в следующую минуту лицо Бонда нахмурилось, глубокая морщина пересекла высокий лоб:
      - Чак, у них пустая декларация!
      -Как?!
      -Как, как! Типа ничего на борту нет и оставлять на Земле не будут. И забирать с Земли не будут!
      -Допились, одно слово - сантехники! Чего тут непонятного!? Заполнить они её заполнили, а кнопку Store нажать забыли. Сам видишь, выкорячиться из своей посудины не могут! У них запрос на вывоз груза на полигон ЭЙЧ -6!
      -Да ты что? Неужели его до сих пор не закрыли?
      -Не так быстро, Бонд! Не так быстро. Законопроект шесть месяцев обсуждали. Дважды откладывали. На следующий квартал назначено рассмотрение необходимого бюджета. А там ещё тендер проводить надо. Законы, понимашь, соблюдать надо.
      
      -Иван Фёдорович, третьи сутки молчат. Не передохли бы?
      -Что ты, Степаныч? Каждый же со своим запасом пёрся. Вот доедят. И заоруть, как миленькие.
      -Так у энергоцеров стены съедобные выходит!
      -Степаныч, ну почистят они нам хранилище радиоактивных отходов, так мы c тобой Акт выполненных работ составим. Тоже денежка. Ну, уговор дороже денег. Готовь туристов к посещению "чёрте чего".
      
      -Чак, ты был прав. Оклемались. Просят закрытый транспорт до ЭЙЧ -6.
      -Подавай.
      
      Первыми, после посещения объекта не выдержали амбумуляне. Особенно одна особь, тоненькая, розовенькая, с голубеньким оперением: "Это чёрте что! Деньги из ничего! Нас обманули!" Её поддержал альдебаранец: "Да, да!!! Буду настаивать! Нас не кормили. Нам ничего не показали. Это чёрте что! Деньги из ничего!!! Они их не заработали!"
      -Вы так думаете? - вежливо осведомился Иван Фёдорович.
      -Да, и буду настаивать на этом. Не будь я альдебараном! Это ещё что?! Ко мне присоединятся и остальные туристы! Это не путешествие - это чёрте что.
      -Чёрте что! Чёрте что! Деньги из ничего! - вдруг громко и чётко заработал синхронный переводчик.
      
      -Граждане туристы, командир корабля и экипаж, вполне согласны с мнением пассажиров "Барагозь". Ваше мнение зафиксировано на все магнитные носители корабля. А теперь убедительная просьба прочитать условия договора.
      Командир корабля и экипаж, желают приятного отдыха на обратном пути.
      
      "Барагозь" покидал планету и уже готовился к старту.
      -Чак, и всё же смутное беспокойство не покидает меня. - Крупная морщина опять пересекла лоб Бонда. - Что-то тут не так... - он задумчиво посмотрел на взлетающий звездолёт. - В следующий раз я обязательно осмотрю эту посудину, лично!

     Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список

    Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"