gero_likia : другие произведения.

Листопад. Часть 19-21

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  То, что сенсей не отчитал её за прошедшую миссию, Рин относила исключительно на счёт его занятости. Она не надеялась, что пронесёт: Четвёртый обладал прекрасной памятью, так что экзекуция всего лишь откладывалась до более спокойного времени. Но, хотя последние дни назвать спокойными не поворачивался язык, услышав звонок в дверь, она почему-то решила, что это сенсей явился с выволочкой за недосмотр. Так что при виде Обито Рин испытала неописуемое облегчение.
  Вообще их отношения с бывшим товарищем по команде были очень тёплыми, душевными, но из-за давней, детской влюблённости Обито Рин привыкла выдерживать дистанцию. Тогда она интересовалась только Какаши и новыми техниками, не умея ценить в людях душевные качества, а не внешность и уровень мастерства шиноби. Она вообще не умела ценить людей. Понимание пришло гораздо позже - когда лечила едва живого Обито, закрывшего собой Какаши, а спасённый пренебрежительно поджимал губы и твердил что-то о правилах. К тому моменту всем троим было по семнадцать, и влюблённость Обито давно прошла, но дистанция пережила её на многие годы.
  - Привет, - улыбнулся Учиха. - Не отвлекаю?
  - Даже если бы отвлекал, ничего страшного, - Рин посторонилась, и Обито шагнул в квартиру. - Что случилось?
  Ради него она бы бросила многие дела, но было слишком поздно и, пожалуй, не нужно ни ей, ни, тем более, ему. Вернее, ей было нужно, ещё как, но нужна была взаимность, которой не предвиделось.
  - Я не по делу. То есть, по делу, но это не касается миссий, - поправился он и вслед за Рин прошёл на кухню, но, как ни странно, садиться за стол не стал, предпочтя присесть на подоконник спиной к окну: чтобы хорошо видеть девушку и скрыть выражение своего лица.
  - Рин, мы же с тобой взрослые люди, - заговорил Обито в не свойственной ему выспренней манере, явно декламируя выученную загодя речь, но, видя растущее недоумение на лице подруги, набрал побольше воздуха в лёгкие и выпалил: - Выходи за меня!
  Рин, собравшаяся заваривать чай, пролила воду мимо чайника.
  - Я знаю, ты не питаешь ко мне любви, - уже тише добавил он. - Но сейчас заваривается такая каша! Любой из нас может погибнуть, и я не мог не предложить... Давай помогу.
  Они в четыре руки вытерли лужу на полу, и Обито всё-таки уселся на табурет. Спустя три минуты Рин поставила перед ним дымящуюся чашку и села рядом.
  - Не говори, что все эти годы ты молчал из скромности. Я не поверю.
  - Ну что ты, - ласково и одновременно беспомощно улыбнулся он. Обито вообще часто улыбался, особенно в её компании, но раньше Рин не обращала на это внимания, принимая как должное. - Не из скромности, конечно. Я не хотел навязываться. Какой смысл докучать девушке, если ты ей через порог не нужен? Мы сейчас хорошо ладим, для меня это уже много. Надеюсь, я ничего не испортил?
  - Испортил, - вздохнула Рин, со странно сладким замиранием наблюдая, как потемнело лицо Учихи, особенно на фоне теперь уже натянутой улыбки. - Последние восемь лет моей жизни. Я ведь искренне считала, что ты меня давно разлюбил.
  - Я заметил. Прости.
  - Дурак!
  Обито увернулся от карающей ладони и, поймав Рин за запястье, поцеловал тонкие пальцы.
  - Дурак... Какой смысл докучать парню, если ты ему через порог не нужна?
  - Мы - идиоты! - провозгласил мгновенно засиявший Учиха.
  - Угу. Представляешь, какие дети получатся?
  - Не скажи. Минус на минус даёт плюс! - подмигнул Обито и без всякого перехода спросил хриплым от недоверия голосом, с почти робкой надеждой вглядываясь в лицо подруги: - Ты серьёзно?
  - Ты мне не враг, чтобы так шутить, - еле слышно ответила Рин, чувствуя, что наконец-то осознавшие происходящее щёки начинают стремительно алеть, как у девчонки на первом свидании.
  В первый раз всегда неловко, особенно когда он у обоих: Обито впервые обнимал любимую девушку, а Рин впервые целовалась по-настоящему, в губы. В таком случае помогает только практика, так что ближайшее время влюблённые планировали посвятить ей.
  
  Дела в департаменте внутренней разведки Конохи всегда делались оперативно, но сегодня, когда начальник чуть не на крыльях летал, всё вертелось даже быстрее обычного. А уж после визита главы Анбу штаб департамента и вовсе превратился в подобие горящего муравейника.
  Обито был так счастлив, что даже разговор с сенсеем не испортил чудесного настроения, хотя в другое время Учиха вряд ли выдержал бы краткое изложение того, что знал по тайному собранию кланов, из уст Четвёртого. Изучив ученика за предыдущие годы, Намикадзе прекрасно понимал, что для Учихи значат семья, клан и долг перед ними. Он не ставил невыполнимых условий, зная, что родственников не выбирают, и Обито никогда не поднимет на них руку даже во благо Селения. Всё, чего потребовал сенсей, - пресечь заговор в зародыше, пока он не успел перерасти во что-то опасное, и организовать показательное наказание Хьюга, чтобы прочим неповадно было. Первое Обито собирался сделать так и так, не предавая дело огласке и, по возможности, не доводя до Четвёртого, а за второе взялся без удовольствия. Любезные родственники наверняка потребуют затормозить ход расследования, и отказать им будет непросто.
  Впрочем, начав действовать в открытую, они сами навлекли на себя гнев Четвёртого, и хорошо, если обойдётся только устным порицанием. Обито по-настоящему боялся за Фугаку, в последнее время словно помешавшегося на своей идее продолжения рода. Это здорово походило на шизофрению, но чтобы устроить официальную проверку столь высокопоставленному лицу, требовался веский предлог, что непременно спровоцировало бы скандал, а выносить на люди семейные дела Обито не хотел. Поэтому оставалось пытаться как-то влиять на него с помощью разговоров, которые иначе как проповедями Обито про себя не называл. Но в последнее время Фугаку не останавливали даже прямые предупреждения, не говоря уже о тонких намёках.
  Самое противное лучше делать сначала, так что первым делом Обито взялся за клан Хьюга и, прихватив с собой нескольких сотрудников, отправился в резиденцию союзников. Обратно он вышел в сопровождении Хиаши, вернее, это Хиаши вышел в его сопровождении. Все знали, что Учиха в целом и Фугаку в частности - отнюдь не просто орудие Хьюга, а самостоятельная сила, но формально заговор против Четвёртого возглавлял Хиаши.
  Обито обещал, что серьёзных последствий не будет, и глава Хьюга с лёгкостью согласился проследовать в департамент для непринуждённой беседы. Однако сбыться этому обещанию было не суждено - на месте их ждал Четвёртый Хокаге. Очень злой Четвёртый Хокаге в обществе Наруто, Саске и нескольких членов клана Яманака.
  Начальника внутренней разведки сразу же оттеснили, и Обито даже не пытался протестовать. Ему хватило одного предупреждающего взгляда сенсея, чтобы молча позволить насильственное сканирование памяти Хиаши, а затем сопроводить его в камеру и отдать распоряжения об аресте ещё нескольких человек из числа особо активных заговорщиков. Не тронули только клан Учиха, хотя под конец Хьюга принялись в один голос топить союзников. Все всё знали, но Четвёртый не терпящим возражений тоном объявил, что полиция верна Конохе, и клан оставили в покое. Обито счёл за благо не выяснять, что двигало сенсеем, когда он это говорил, особенно в свете невероятного события - похищения Микото.
  В разгар следствия по делу Хьюга в помещение, где велись допросы, буквально ворвался разъярённый Фугаку и, не слушая никого и ничего, заорал что-то о похищении. Когда его привели в более-менее вменяемое состояние, у внутренней разведки появилась ещё одна головная боль: кто-то похитил Учиху Микото. На этот счёт от сенсея указаний не поступало, и Обито занялся происшествием всерьёз. По горячим следам отправили погоню, но всё, что удалось выяснить, - этот возмутительный акт осуществили члены "Корня". Их методы были весьма красноречивы, чтобы не сказать показушны. Пока трое расправлялись с охраной, четвёртый продефилировал через двор под ручку с Микото и растворился в начавшейся ни с того ни с сего метели. Правда, снег почти сразу растаял, а вместе с ним растаяли и похитители, оставив за собой несколько трупов и десяток тяжелораненных.
  Это было неправильно, но Обито обрадовался. У него появилось дело, которому можно было посвятить себя целиком, оставив сенсею разбирательство с заговором. Правда, над душой стоял Фугаку, пытавшийся отдавать распоряжения, и в конце концов Обито вышел из себя и коротко пояснил дядюшке, что всё происходящее - закономерный итог его нетерпеливости и, мягко говоря, неумной игры в открытую. Пока Фугаку ворочал мозгами в попытках подыскать достойный ответ, Обито организовал поиски, а сам отправился в больницу - навестить Сая. Из всех членов "Корня" он единственный был под рукой.
  По здравом размышлении Обито пришёл к выводу, что похищение Микото было выгодно только Саске, а значит - сенсею, но "Корень" не подчинялся никому, кроме покойного Данзо. Концы не сходились. Судя по всему, у Фугаку тоже, потому что даже он при всей своей нелюбви к Намикадзе не спешил обвинять его в случившемся.
  Разговор с Саем свет на историю не пролил и никаких зацепок не дал. Мальчика интересовали только его долг перед "Корнем" и отвлечённые философские размышления на тему жизни и смерти. Цунаде-сама, встреченная по дороге в больницу, сразу предупредила, что разговорить Сая пытались и Минато, и она сама, но не вышло.
  Охрана поведала, что сенсей действительно был в больнице ещё до похищения и общался с Саем, но совсем недолго, не больше пары минут. Потом пришло время процедур, в течение которых Анбу не спускали глаз с мальчика, а когда они вернулись в палату, ни Намикадзе, ни проведшую ночь с пациентом Цунаде-сама на месте уже не застали.
  Теоретически договориться можно и за меньшее количество времени, но только при условии взаимного доверия. При всём своём образе погружённого в себя человека, переосмысливающего законы бытия, и кажущейся неспособности оценивать внешний мир Сай не производил впечатления доверчивого человека, да и если бы сенсей как-то ухитрился с ним сговориться, передать товарищам информацию под надзором двоих Анбу мог разве что профессионал уровня Хокаге... или шиноби, специализирующийся на шпионаже.
  Обито подробно выспросил, что именно, чуть не по минутам, делал Сай во время процедур. Оказалось, ничего подозрительного, разве что всё пытался что-то нарисовать, а потом с досадой комкал бумагу с неудавшимися набросками и выкидывал в урну. Учиха не побрезговал бы проверить содержимое искомой урны, но мусор в больнице утилизировали оперативно, и все возможные улики были давно уничтожены.
  В любом случае от Сая добиться чего-либо не представлялось возможным, от сенсея - тем более (да и оснований не было), и оставалось только пытаться наощупь подобрать ключики к решению задачки.
  
  Наверное, Саске полагалось ужасаться. Он и раньше видел разозлённого Минато, но сегодняшний день побил все рекорды. Старший Намикадзе не говорил - цедил слова так, словно усилием воли превращал зарождавшееся в горле шипение в членораздельную речь. От одного этого было немного жутко, и Саске малодушно отводил взгляд от льдисто-голубых глаз. У Наруто глаза тоже были голубыми, но всегда - тёплыми от симпатии или горячими от чистой ярости, и смотреть в них никогда не было страшно.
  Однако Саске всё равно не ужасался. Да, он чувствовал себя неуютно и, пожалуй, даже неприятно, однако настроение Минато было полностью оправданным. Четвёртый Хокаге имел право злиться, раскрыв заговор в собственном Селении.
  Как-то так вышло, что к Намикадзе Минато снова стали обращаться "Хокаге-сама", хотя никаких официальных заявлений по этому поводу сделано не было. Начали это Яманака, бледными равнодушными тенями скользившие за Четвёртым, куда бы он ни пошёл. Остальные просто подхватили привычное обращение.
  Если уж на то пошло, именно Яманака вызывали у Саске настоящую оторопь. Почти безмолвные, бесцветные, они казались пыльными мотыльками в свете огня Минато. До этого знакомый только с Ино, бессменной главой фан-клуба его имени, Саске не представлял, что старшие члены клана настолько отличаются от обычных шиноби. Да, он был в курсе, что Ино - потомок одной из побочных ветвей, смешавшихся с обывателями, и в ней, как и в её отце, клановые способности почти сошли на нет. Но не думал, что полноценные телепаты будут [I]такими[/I].
  Их было всего пятеро, а ощущались они как пятьдесят. Их присутствие невозможно было не ощутить, они гасили вокруг себя всё яркое, кроме Минато, Наруто и Фугаку. Насчёт себя Саске не знал - не имел возможности взглянуть со стороны, - а спрашивать у кого-то было неуместно и глупо.
  Когда отец вошёл домой вместе с Яманака и велел сыновьям идти с ним, Саске вздрогнул от холода. Осень и зима в Конохе были мягкими, и он уже давно - с тех пор, как сменил футон в своей старой комнате, - не мёрз. К счастью, по дороге к департаменту внутренней разведки Минато беззастенчиво объяснил Саске с Наруто, как экранировать свои мысли от постороннего любопытства, и это помогло. Но удовольствия от компании Яманака Саске всё равно не испытывал.
  Хотя самым отвратительным не только за сегодняшний день, но и за все последние месяцы стала казнь. На площади перед башней Хокаге зачитали сначала манифест о том, что Намикадзе Минато является действующим Хокаге наравне с Сенджу Цунаде, затем - приговор уличённому в государственной измене Хьюга Хиаши и двоим его ближайшим соратникам, а так же вынесли выговор всем остальным участникам. Приговор привели в исполнение на площади перед башней Хокаге. Неджи не попал в число казнённых только благодаря своему юному возрасту - Минато не тронул тех, кому ещё не исполнилось двадцати.
  Однако и на этом "мероприятие", как мрачно выразился Обито, не завершилось. Финальным ударом стал приговор Анбу, которые сотрудничали со Старейшинами. Вернее, это Минато, Цунаде, Наруто с Саске и некоторые высокопоставленные Анбу знали, что предатели были заодно с Каору-сан и Хирако-саном, а для остальных придумали официальную версию: предатели сами спутались с Камнем и Звуком. Их казнили, но на этом дело не окончилось. Вслед за казнью зачитали обращение к "Корню", призывающее членов отряда явиться в департамент Анбу. Данзо объявили жертвой обстоятельств и вражеской провокации, гласившей, что Старейшины предали Селение. Сама мысль о подобном предательстве была абсурдна, и люди с готовностью поверили. Шпион Звука - тот самый, который должен был всего лишь доставить донесение Кабуто, - был обвинён и в провокации, и в присутствии при убийстве (никто не вспомнил, что на тот момент он уже давно находился в тюрьме) и публично четвертован.
  Собравшиеся не аплодировали и никак не выказывали своего одобрения, но Саске нутром чувствовал, что толпа - даже дети - горит мрачным удовлетворением от чужой боли и непривычной, но сладкой жестокости происходящего.
  Впервые в жизни ему стало не просто страшно, а по-настоящему жутко.
  
  На этот раз миссия выдалась не просто нелёгкая - архисложная. Какаши попросту не понимал, как остался в живых.
  Впрочем, виной тому было не желание сенсея его убить - уж если бы он этого захотел, мог придумать что-то похлеще выяснения личностей людей, захвативших власть в ортодоксальном Камне, где все считали конохцев кровными врагами и принципиально не желали иметь с ними дела. Какаши едва не попался, но этим он обязан был по большей части своей неосторожности: слишком много думал о себе, а не о задании.
  К счастью, всё обошлось, и Какаши даже преуспел. Вот только возвращался домой он без особой охоты. Там ждали его сведений, а не его самого. Его уже давно никто не ждал.
  Первые признаки одиночества он заметил сразу после смерти отца, но тогда рядом были сенсей и команда. Они ходили на миссии, Обито задирал Какаши, Рин смотрела на него с тщательно скрытой влюблённостью, а сенсей опекал всех троих. Шло время, все менялись, правда, Какаши заметил это постфактум. Процесс прошёл мимо него. Только когда команда как-то сама собой распалась: Обито ушёл в разведку, Рин стала личной помощницей сенсея и заодно исполнителем самых особых поручений, а сам сенсей окончательно погрузился в дела Селения и воспитание сына, Какаши вдруг обнаружил, что остался один. У Обито была работа и был клан, у Рин - работа, сенсей и его сын, а Какаши остался не у дел. Разумеется, раньше находились приятели, но Куренай с Асумой были заняты только друг другом, пока Асума был жив. После его смерти Куренай сначала замкнулась в себе, а затем резко вынырнула из отчаяния и взяла себе новую команду. С теми, с кем она общалась раньше, Куренай отношения почти порвала, и Какаши её понимал. Гай же при всём своём добродушии и отнюдь не наигранном дружелюбии был далеко не тем человеком, с которым Какаши желал проводить время. С ним невозможно было вместе помолчать. Наверняка можно было бы с Обито или Рин, но они, сойдясь, держали товарища на некотором отдалении от себя, что вместе, что по отдельности. Какаши долго пытался понять, что сказал или сделал не так, по крупицам перебирал их общее прошлое, но причины отчуждённости не находил. Он ведь всегда и всё делал по правилам.
  Только-только надев маску, Какаши самоуверенно решил, что одиночество ему на руку. Тогда - возможно, потому что ему хватало и взглядов - осуждающих или сочувственных, - и сближаться ни с кем не тянуло. Зачем? Чтобы нарваться на словесные изъявления чувств по поводу смерти его отца?
  Но чем дальше, тем больше Какаши страдал от принятого решения. Пока его команда была цела, он этого почти не замечал.
  Он искренне считал, что ему повезло, когда сенсей отдал ему команду, в которой был его сын. Раньше Какаши не обращал на Наруто особого внимания, но тогда присмотрелся к младшему Намикадзе пристальнее. Мальчик во всём походил на отца, не считая того, что был куда прямолинейнее. Впрочем, судя по рассказам Джирайи-сама и самого сенсея, старший Намикадзе в детстве тоже был прямолинейным. Гибкости и изворотливости он научился уже в должности Хокаге, и то характер иногда брал верх над разумом и опытом. Вообще все Намикадзе обладали очень сильным характером и яркой харизмой. Если они появлялись в жизни, то не обращать на них внимание было нельзя. С Намикадзе мог конкурировать только другой Намикадзе - по крайней мере, какое-то время Какаши разрывался между отцом и сыном. Однако, не зная, как выразить свою симпатию и слишком боясь показаться нетактичным, чтобы хотя бы пытаться это сделать, Какаши практически начал следить за обоими. В его жизни всё равно не было друзей, к которым он мог пойти в гости в свободное время, приятелей, с которыми хорошо было бы завалиться в какой-нибудь тихий бар, или любимой девушки, которой хотелось бы посвящать своё время.
  Если бы не слежка, он бы никогда не узнал, что Намикадзе связывают отнюдь не только родственные чувства. О природе этих чувств Какаши сначала не очень задумывался: слишком оглушён был самим фактом. Только потом осознал, что происходящее неправильно, а Наруто слишком мал, чтобы это понимать. Значит, вся вина лежала на сенсее... Об этом следовало немедленно поставить в известность Старейшин или хотя бы Джирайю-сама.
  ...На человеке, предать которого Какаши физически не мог.
  Оставалось одно - попытаться предупредить. Возможно, столь близкие отношения отца и сына со стороны не казались странными - но только на первый взгляд. Какаши мысли не мог допустить, чтобы умолчать о возможной угрозе. Однако то, что он фактически покрывал нарушение всех моральных устоев общества - мало того, что инцест, мало того, что вертикальный, мало того, что с несовершеннолетним, так ещё и однополый! - отнюдь не грело душу.
  О том, что сам бы хотел оказаться на месте... кого?.. Какаши не думал. Этого всё равно не могло произойти. Даже если бы представилась возможность, он сам себе никогда не позволил бы. Разрушить счастье - очевидное счастье - двух самых дорогих людей?
  С годами он привык к своему положению единственного-кто-знает, но вместо того, чтобы приблизить его к Наруто с отцом, это его отдалило. Он мог бы сообразить, что повторный разговор на ту же тему этого не исправит, наоборот, но не сдержался. В присутствии сенсея контролировать себя было легче - возможно, потому, что к старшему Намикадзе Какаши всегда относился с благоговением - несмотря ни на что. Разговор с ним о столь низменных вещах виделся чуть ли не кощунством. А вот Наруто казался куда ближе, что и послужило причиной несдержанности.
  В этот раз Наруто не стал скрывать разговор от отца. Значит, они сблизились ещё больше, и как в семью попал Саске - а он попал, это было видно, если знать, на что обращать внимание, - Какаши не понимал.
  Да, завидовал.
  Когда пришло послание сенсея, предписывающее задержаться в условленном месте и в случае появления в этом месте Учихи Микото сопроводить её до Храма Трёх Огней, где сдать с рук на руки Джирайе-сенсею, а все донесения передать письменно или на словах с Гамакичи, Какаши непритворно обрадовался. Ему хотелось оттянуть возвращение домой и неизбежное общение как с обоими Намикадзе, так и с Саске. Последний разговор с сенсеем вышел не слишком приятным. Собственно, разговора как такового не было. Был короткий монолог насчёт пользы невмешательства в чужие дела, общей печальной судьбы всех любопытствующих мира и частной судьбы лиц, пытавшихся совать палки в колёса Четвёртого Хокаге. Завершилась тирада чётким приказом - отправляться в Страну Камня и любой ценой выяснить, кто дёргает за ниточки временного правительства, собранного после смерти Соджиро.
  Какаши подчинился. Другого ему и в голову не пришло.
  
  Коноха встретила Мадару более чем неприветливо. Мало того, что дежурные смотрели голодными волками, а ворота были наглухо закрыты, так ещё и по стенам прогуливались усиленные патрули. В своём нынешнем состоянии Мадара не мог с ними тягаться.
  К счастью, он ещё помнил расположение тайных ходов. Два из них вели в башню Хокаге, три - в разные точки Селения, а ещё два - в дом, где раньше жил Хаширама. Первыми двумя вариантами Мадара пользоваться не хотел, так как в башню Хокаге соваться было смертоубийственно, а появляться на открытых местах, рискуя попасть на глаза ненужным свидетелям, Учиха не решался. Оставался дом Сенджу. По крайней мере, его планировку Мадара в своё время изучил очень хорошо. Собственно, один из ходов вёл в спальню Хаширамы, и знали о нём только двое Сенджу и один Учиха.
  Внутри подземного туннеля, выбранного Мадарой, скопилось далеко не так много пыли, как можно было бы ожидать после почти столетней заброшенности: значит, им пользовались. Целую минуту Учиха прикидывал варианты, размышляя, не повернуть ли. Однако решил, что поздно, и двинулся вперёд, удвоив бдительность.
  Это помогло заметить ловушку, но старое, немощное тело подвело в самый ответственный момент. Покрывшиеся какой-то мясистой коркой стены надвинулись на Мадару со всех сторон и поглотили его, не дав завершить начатую технику.
  
  И без того отнюдь не бедный на события день сделался ещё богаче, когда в заднем кармане брюк Минато вспыхнула позабытая там Печать, отвечавшая за целостность ловушки в одном из потайных ходов Дома Советов. Так что взведённый до предела Хокаге едва не разрядил кошмарную атмосферу казни своим неожиданным подпрыгиванием и воплем. К счастью, как раз в этот момент кому-то в толпе стало так плохо, что всё внимание присутствующих обратилось к нему, а Цунаде, бросаясь на помощь бедняге, ненароком толкнула теперь уже официального коллегу. Так что подпрыгивания не случилось, а искривившееся в гримасе лицо Четвёртого и пара не принятых в высшем обществе слов в пространство никого не удивили.
  Минато не собирался устраивать публичную расправу такого уровня, но весть о заговоре разнеслась по Селению быстрее ветра даже несмотря на обстановку строжайшей секретности, в которой велось расследование. Не чувствуя в себе сил заниматься столькими делами одновременно, Намикадзе взвалил поиск источника утечки на Обито и был возмущён, когда ученик поставил перед ним обычного уборщика, ненароком подслушавшего и тут же помчавшегося по друзьям и знакомым с беспрецедентной новостью. Он, видимо, думал стать героем дня. Рыдающих родственников ненавязчиво предупредили, что лучше молчать, а затем выразили соболезнования и выплатили положенную компенсацию. Но информация о заговоре уже просочилась.
  Чудовищностью преступления были потрясены все: одно дело - ворчать по поводу политики Хокаге за бутылочкой саке или, в крайнем случае, предъявить ему официальную ноту недоверия, а затем выбрать нового, и совсем другое - затевать государственный переворот. А величина преступления требовала соразмерного - и публичного - наказания. Намикадзе Минато несмотря ни на что любили, Хьюга и прочих "аристократов" - нет. Сегодня эта нелюбовь приобрела пугающие масштабы, и Минато решил соединить две запланированные казни (заговорщиков и связанных со Старейшинами Анбу) в одну, таким образом убив двух зайцев сразу: во-первых, эта казнь была проведена за исключительные преступления и сама обещала стать исключительной, тогда как две казни подряд - уже почти правило. Разумеется, Минато нередко выносил смертельные приговоры, но предпочитал подобные дела вершить без огласки, дабы люди не нервничали и не боялись, что их самих может ждать нечто подобное. Так что он твёрдо намеревался сделать сегодняшний день единственным исключением. И во-вторых - он переключил ненависть готовой убивать и громить толпы с Хьюга - каких-никаких, а жителей Селения - на врага внешнего, на Звук и Камень. Теперь шпионам оттуда нелегко будет найти соучастников.
  Но Минато прошёл по краю. Ему даже пришлось слегка изменить порядок казни - шпиона Звука первоначально должны были лишь обезглавить, как и всех прочих, но собравшихся людей это не удовлетворило бы. Сегодня Четвёртый Хокаге впервые так ясно понял, насколько сильно устали они все от бесконечных месяцев этой затяжной войны. Как озлобился даже мирный народ.
  Глядя с возвышения на тёмные волны толпы, Минато видел чудовище, порождённое им самим, его медлительностью, неспособностью покончить с войной одним мощным ударом. И этим чудовищем он не мог управлять. Среди его многочисленных талантов не значилось способности к ораторскому искусству и манипулированию толпой. Реакцию одного человека просчитать можно всегда, особенно если хорошо его знаешь, а реакции толпы непредсказуемы. Он очень боялся оступиться и едва не сорвался, вдруг посчитав ужесточение казни шпиона ошибкой. Но выдержал, выплыл, не заметался в попытках исправить ситуацию, что было бы ошибкой ещё худшей, а переступил через себя и довёл начатое до конца несмотря на все свои сомнения. Теперь он собирался сделать не только то, что в его силах, но и то, что сверх них, чтобы закончить этот кошмар.
  Вечером должно было прийти донесение от Какаши. Сомневаться в том, что бывший ученик справился с заданием и разнюхал, откуда растут руки правительства Камня, не приходилось. Значит, нужно было во что бы то ни стало нанести по нему удар и приниматься за Звук и Акацуки.
  Но прежде всего - завершить казнь, успокоить толпу и разобраться с ловушкой.
  
  Присутствие Цунаде уже давно не раздражало Наруто, хоть раньше он и демонстрировал обратное. Их первая встреча состоялась в далеко не радужных обстоятельствах, и Наруто попросту сорвал на ней свою беспомощность и злость, а затем дурацкое самолюбие не позволяло улыбнуться ей и наконец-то сердечно поблагодарить за спасение отца - что ни говори, а она сыграла в этом далеко не последнюю роль.
  Но этим вечером, нервно выпивая чашку за чашкой горячего чая - едва ли не быстрее, чем он успевал завариваться, - Наруто наконец-то позволил себе оттаять и искренне поблагодарил Цунаде за всё сразу - как мальчишка, украдкой дёрнув её за рукав и на ухо прошептав сбивчивое "Спасибо". А она в ответ улыбнулась и обняла, одновременно подсунув Саске новую чашку.
  От неё пахло лимоном и древесной корой, а тело, в противоположность отцовскому, было мягким и податливым. В других обстоятельствах Наруто постарался бы избежать и объятия, и возникавших в связи с ним мыслей, но сейчас он лишь бездумно грелся, наслаждаясь ощущением безопасности.
  Они сидели на кухне дома Намикадзе: прильнувший к Цунаде Наруто и Саске, застывший рядом в позе проглотившего кол человека. Кожа Учихи побелела ещё больше, чем обычно, и казалась ледяной коркой, покрывающей скульптуру. Даже глаза не жили, превратившись в два чёрных драгоценных камня. Только руки и горло совершали механические движения - поднести ко рту чашку, глотнуть, отвести чашку от губ. Поднести, глотнуть, отвести. Поднести, глотнуть...
  Наруто хотел было потянуться к нему, привлечь к себе - но Цунаде не позволила, мягко прошептав:
  - Ему лучше самому совладать со своей слабостью. Сейчас ты только навредишь.
  Это было правдой, и Наруто послушно опустил руку, так и не коснувшись напряжённого плеча. Он в трудных ситуациях искал поддержки у отца или - иногда - Рин, а Саске всегда был сам по себе. Каждый из них справлялся с собой наиболее привычным способом.
  ...После казни толпа никак не желала расходиться. Не рискуя применять силу или прямо просить возвращаться к своим делам, отец и Цунаде употребили всё своё красноречие хотя бы на то, чтобы успокоить её, приглушить чудовищную силу порождённого ненавистью монстра. Когда у Четвёртого это получилось лишь отчасти, и место на возвышении заняла Цунаде, Наруто заметил, что отец какое-то время очень пристально смотрел на одного из Яманака, настолько невзрачного, что взгляд с него словно соскальзывал, непроизвольно перемещаясь на другие, более достойные внимания объекты. Спустя минуту Четвёртый уже смело и уверенно взирал на людей внизу, а по периметру запруженной площади и вдоль забитых улиц, которые к ней примыкают, начали рассредотачиваться такие же невзрачные люди. Вокруг них толпа постепенно успокаивалась и потихоньку начинала редеть - пять капель относительного спокойствия в тёмной, плотно сбитой массе людей.
  Когда на площади оставалась лишь половина пришедших, отец отправил их с Саске домой, строго наказав не задерживаться и на любые вопросы и приставания отвечать вежливо, но коротко, по возможности - односложно, ни в коем случае не провоцируя агрессии или даже мимолётного недовольства. Оба возразили и вызвались помочь, но не потому, что хотели принести пользу, а потому, что страшно было оставаться одним. Потому, что даже Четвёртый Хокаге испугался. Наруто не был уверен, что Саске это заметил. Совершенно точно этого не видел никто посторонний, но Наруто знал отца как никто другой. И знал, что ему, как и всем им, стало страшно.
  К всеобщему облегчению, Цунаде - похоже, единственная сохранившая самообладание - вызвалась проводить их, и старший Намикадзе с лёгкой душой отпустил сыновей. А вот у Наруто на сердце было неспокойно. Отец оставался один.
  ...Лишь когда Четвёртый вернулся домой, и Наруто, и Саске по-настоящему расслабились, хотя на то, чтобы встретить его улыбкой, сил у них всё-таки не хватило.
  Цунаде тут же поднялась и начала прощаться, но отец не дал, чуть не насильно усадив её обратно и буквально всучив ей чашку чая.
  Внезапно Наруто осенило, и он почувствовал, как густая краска стыда медленно заливает его щёки. Пятая Хокаге этого не показывала, а он слишком мало её знал, чтобы заметить, но ей тоже было страшно, и она нуждалась в поддержке. А он вместо того, чтобы догадаться и помочь ей, распустил нюни!
  Но теперь здесь был отец, и Пятой больше не требовались неумелые попытки младшего Намикадзе.
  Вопреки всему Наруто испытал сожаление. Куда как заманчиво было бы заключить Цунаде в утешающие объятия.
  
  Ядро толпы пришлось растаскивать чуть ли не вручную: так тесно сбились люди. Минато занимался этим лично с несколькими добровольными помощниками: Обито, Рин, Шизуне, Ибики, Куренай, Анко. Последние двое как раз недавно вернулись из долгосрочной миссии и были неприятно удивлены обстановкой, которую застали дома. Пока делали дело, Анко была милейшей женщиной, но как только с этим покончили, её (мерзкий) характер проявился в полной мере.
  - Безобразие! - возмущалась она, энергично жестикулируя. Компания двигалась по главной улице, на всякий случай посматривая по сторонам и выискивая очаги беспокойства в народе. - Вот так раз в три месяца возвращаешься домой, желая хоть немного тишины и покоя, а тут - такое!
  Минато криво улыбнулся. Из-за войны он был вынужден многократно увеличить нагрузку на всех шиноби, от генинов до дзенинов. В результате дзенины в одиночку месяцами пропадали на сложных миссиях, которые обычно поручали командам, треть чунинов гибла во время заданий, к тому же на них лежало бремя защиты Селения, а генины, забыв о безопасном существовании и прополке сорняков, объединялись в маленькие армии и выполняли миссии до B класса включительно.
  - В гробу отдохнёшь, - мрачно ответила Куренай. С тех пор, как пришла весть о гибели Асумы, от хорошо известной всем милой женщины не осталось и следа. Возможно, роди она ребёнка, всё было бы по-другому, но спустя две недели после новости у неё случился выкидыш на нервной почве. Медики не смогли ничего сделать.
  - Ну да, я могу себе это позволить. После моей смерти никто не превратится в монстра, терроризирующего всех окружающих.
  Это прозвучало не только насмешливо, но и горько, но для Куренай существовала только одна беда - её собственная.
  - Мстительная стерва!
  - Кто бы говорил! О, данго!
  - Девочки, успокойтесь, - засмеялся Обито. - Не хватало ещё и вас разнимать! Я положительно удивляюсь - и как вы обе выжили, работая бок о бок? - он наигранно вскинул брови. Но женщины были не в том состоянии, чтобы правильно воспринять его подтрунивание.
  - А мы и не работали бок о бок. Разделили задание и пошли каждая своей дорогой, - призналась Анко, к которой при виде любимого ресторанчика вернулась присущая ей жизнерадостность. - Эй, хозяин! Открывай! Это я, твоя лучшая клиентка!
  Куренай презрительно фыркнула и отвернулась.
  - Если у вас нет для меня поручений, Хокаге-сама, то позвольте удалиться.
  - Нет, можешь идти, - улыбнулся Минато. Ему тоже стоило покинуть компанию и проверить, что же за дичь попалась в его ловушку, но он был уверен, что сбежать из неё не удастся никому, так что без малейших угрызений совести растягивал первый приятный и беззаботный момент за долгое время. Моменты с Наруто и Саске в счёт не шли - мало того, что хоть приятными были многие, но беззаботных - ни одного, так с ними Минато связывали совершенно другие отношения. А здесь он наслаждался тем самым дружеским общением, которого Четвёртый не был совсем уж лишён, но которого ему всё равно не хватало. Должность накладывала слишком много рамок и ограничений.
  И, признаться, он изрядно устал от интриг и даже от Наруто с Саске.
  Он вообще быстро уставал от людей. Знавший это Наруто не обижался, как поступил бы почти любой на его месте, а давно разработал график тренировок и миссий с таким расчётом, чтобы не надоедать отцу. Но из-за войны режим сбился, и Намикадзе стали видеться куда чаще, чем привыкли. Младшему это не доставляло неудобств, а старший уже не знал, как тактично объяснить Саске эту не очень приятную черту своего характера. Наруто можно было прямо сказать, и он понял бы всё правильно. Кстати, вариант. Перевалить эту необходимость на Наруто.
  Пока Куренай прощалась со всеми, кроме Анко, Обито с Рин о чём-то шептались, а когда Юухи развернулась, чтобы уйти, Обито её остановил.
  - Погоди. Это не займёт много времени, - сказал он и торжественным тоном объявил: - Все присутствующие приглашаются на нашу с Рин свадьбу! Через неделю в Храме Огня.
  Минато рассмеялся первым, оценив иронию происходящего, и хлопнул ученика по плечу, а потом потрепал Рин по голове, как в детстве. Она застенчиво улыбнулась. Сразу за этим на невесту с женихом посыпались поздравления остальных - даже Ибики сподобился на нечто вроде радостного оскала. Под весёлую трескотню Шизуне и Анко Минато незаметно сделал несколько шагов назад, отметив, что Куренай совершила такой же манёвр. Она безукоризненно смешалась с толпой, умудрившись моментально затеряться в ней, но от Четвёртого ей скрыться не удалось. Он вынырнул из ниоткуда слева от неё и предложил:
  - Давай провожу.
  - Спасибо, здесь недалеко.
  - Знаю.
  Какое-то время они просто шли плечом к плечу, а потом Юухи агрессивно выплюнула:
  - Я не пойду на свадьбу. Не уговаривайте.
  - И в мыслях не было, - усмехнулся Минато, ничуть не обидевшись. Он как никто понимал её состояние. Ещё семь, да что там, пять лет назад он тоже и мысли допустить не мог, чтобы пойти на чью-то свадьбу и весь день любоваться на счастливых молодожёнов. - Пяти дней на отдых хватит?
  Она не стала ничего уточнять, только расправленные плечи вдруг поникли, и вся она как-то поблёкла, превратившись из уверенной в себе стервы в потерявшуюся девочку.
  - Спасибо.
  - Не за что.
  Минато грустно было наблюдать за ней такой - эта ипостась нравилась ему даже меньше, чем мрачная. Такой, наверное, была бы Кушина, если бы он погиб, как и должен был. Но она не только любила Минато, она ещё и была к нему привязана - накрепко, так, как не способен был он при всей своей любви. Он смог подняться после её смерти, а она - вряд ли. Возможно, Кушина знала, что не сможет жить даже ради сына?..
  Однако как бы то ни было, прошлое не должно загораживать настоящее. Куренай прямо на глазах Минато ушла назад, в те дни, когда была счастлива с любимым человеком. Она нашла в себе силы жить дальше, но отнюдь не полноценной жизнью. У неё не было детей, чтобы отвлечься на них... у неё не было своих детей.
  Намикадзе Минато преобразился в Четвёртого Хокаге.
  - Юухи-сан, а теперь позвольте выразить вам своё недовольство.
  Она ощутила перемену, встрепенулась: её работа до сих пор не вызывала ни у кого нареканий.
  - А именно?
  - Ваша команда. Вы, похоже, даже не знаете этих детей. Вы ведь прекрасный педагог, почему же они до сих пор беспомощны? Они - обуза для любого, к кому я пытался их прикомандировать. С ними отказываются работать, мотивируя это тем, что куда больше сил уходит на их защиту, нежели на выполнение задания. Извольте объясниться.
  - У меня миссии.
  - И ничто не мешает вам брать команду с собой.
  - Чтобы их убили?
  - Так позаботьтесь, чтобы этого не произошло. Это приказ, - отрезал Четвёртый.
  - Как скажете.
  Он усмехнулся этому маленькому бунту - Куренай полагалось бы сказать "Да, Хокаге-сама" - и, оставив начальственный тон, почти дружески, но всё ещё покровительственно добавил:
  - С тебя ещё одно спасибо. Впрочем, не обязательно сегодня.
  - Мы пришли. До свидания.
  Минато попрощался кивком и улыбкой. Куренай - действительно прирождённый педагог, хотя и не такого типа, как Майто Гай или Умино Ирука. Но к детям она привязывается не меньше, чем они. У неё в команде славные ребятишки, и если не помогут они, не поможет уже ничто. Впрочем, если бы действительно ничто не могло помочь, Куренай вела бы себя немного по-другому.
  Самая большая несправедливость пришлась на долю бедных детей. Пока Куренай не вернётся к жизни, им предстояло пережить немало неприятных дней, а то и недель. Минато было их жаль. Но он выбрал меньшее зло.
  
  
  Часть 20
  
  За более чем столетнюю жизнь человек может успеть собрать коллекцию чего-нибудь интересного. Кто-то собирает картины, кто-то - оружие, кто-то - предметы старины. Но Учиха Мадара не желал уподобляться ограниченным идиотам. Более того, он обладал своеобразным чувством юмора, и его коллекция была, мягко говоря, нетипичной.
  Один из самых знаменитых людей в мировой истории коллекционировал матерные ругательства.
  Стоило ему попасть в ловушку, и его мысли приняли исключительно нецензурное направление. Мадара последними словами проклинал своё немощное тело и свой тронутый старческим маразмом ум. Однако самые сочные выражения достались тому умнику, который установил западню.
  За последний час Мадара перечислил половину ругательств из своего богатого арсенала и уже начинал серьёзно нервничать. Он почти завершил начатую технику, но дело двигалось куда медленнее, чем он рассчитывал: сжавшие его со всех сторон стены впитывали в себя почти все выплески чакры. В любой момент кто-то мог прийти... и этот кто-то, скорее всего, будет не по зубам ветхому старцу, в которого за последние несколько недель превратился величайший Учиха.
  ...Получив Вечный Мангекьо, Мадара искренне посчитал, что обрёл бессмертие. Повысившиеся регенеративные способности заодно с замедлившимся обменом веществ убедили его в том, что его организм больше не подчиняется общим для всех законам. Окончательно Мадара уверился в своей полной неуязвимости, когда отрастил новую руку, почку и селезёнку взамен потерянных в битве с Хаширамой.
  Сенджу так и не добил давнего соперника. Что послужило причиной, уже не узнать, но он оставил искалеченного Мадару в Долине, не зная, что совершает ошибку и что Учиха сумеет выжить даже после таких ран. Мадара и сам этого не знал и попрощался с жизнью. Больше ему этого делать не приходилось - даже в самых паршивых ситуациях.
  ...Когда пять месяцев назад он заметил у себя признаки подступающей старости - едва видимые морщинки у глаз, - то посчитал, что они не стоят внимания.
  Зря.
  С каждым днём старение набирало обороты, и за две недели Мадара из сияющего молодостью мужчины превратился в сушёный гриб, которому на вид было никак не меньше пятидесяти. Вот тут-то он и обеспокоился по-настоящему. Все его планы, его стремления в жизни летели коту под хвост. Более того, на карту явно ставилась сама жизнь, и рисковать ей Мадара не считал возможным. Ему даже пришлось пожертвовать Итачи, с помощью которого он рассчитывал контролировать Коноху.
  В намерения Мадары входило управление всеми Селениями. В Тумане он стал Каге, но в Листе ему такая должность не светила ни при каких обстоятельствах. Там все знали их с Хаширамой историю и никогда не допустили бы к власти Учиху Мадару, а управлять селением шиноби с помощью насилия - слишком опасно и ненадёжно. Поэтому он рассчитывал исподволь сделать Хокаге Итачи - послушного, верного ученика, воспитанного на идеалах служения учителю. Но его пришлось отозвать, хотя цель была почти достигнута.
  ...Много лет назад Мадара открыл в себе способность переносить своё сознание в тело другого человека и успешно его контролировать. Но у этой техники имелись определённые минусы - находясь в не приспособленном для этого теле, он не мог пользоваться Шаринганом, и обратный перенос осуществлял на чистой силе воли. Более того, чем дольше продолжался контакт, тем сильнее сознание роднилось с чужим мозгом, подавляя изначальную личность и закрепляясь в нём. Мадара был совершенно уверен, что сможет продолжить существование в другом теле и на крайний случай собирался так и поступить, но остаться без возможности использовать Шаринган? Нет. Возможно, смерть была бы лучше.
  Мадаре нужен был другой Учиха.
  ...Итачи принял объяснение учителя так, как оно было подано: нужно получить Мангекьо, убив самого дорогого человека, и увезти из Селения брата - чтобы перетянуть его на свою сторону. На самом деле Мадаре срочно требовалось тело Итачи с Вечным Мангекьо.
  Но ученику не удалось убить Четвёртого, и после этого он фатально оступился. Уверенный, что сможет завершить начатое вместе с Кисаме, Сасори и Дейдарой, Итачи вместо того, чтобы хватать Саске и бежать, решил получить полноценный Мангекьо. В результате он погиб сам и упустил брата, оставив Мадаре совсем уж мизерный, призрачный шанс на нормальное существование.
  ...Мадара почувствовал, что техника почти завершена, и удвоил усилия, ругаясь сквозь зубы последними словами. Наконец, чёрное пламя Аматерасу вспыхнуло, сжигая стенки ловушки. Обессиленный Учиха вывалился на холодный пол, ознаменовав своё освобождение кратеньким монологом по существу. Но стоило ему замолчать, как в коридоре раздался насмешливый голос:
  - Продолжайте-продолжайте. Я почерпнул для себя массу интересного.
  
  Проводив Куренай, Минато с тоской вспомил о поджидавшем его деле - отнюдь не последнем на сегодняшний день. И, как оказалось, вовремя. Когда он вошёл в коридор, ведущий из Дома Советов за пределы Конохи, он обнаружил, что внутри ловушки происходит какое-то невнятное шевеление. Быстро прикинув, сколько у него в запасе времени до получения отчёта Какаши, Минато с удобством устроился у стены, выбрав самое затенённое место, и приготовился подождать. До сегодняшнего дня он не сомневался, что в желудке скальной жабы даже дёрнуться нереально, не говоря уж о шевелении. Ему было чрезвычайно любопытно, что же это за дичь попалась в силки и сумеет ли она самостоятельно освободиться. К тому же, этот шиноби должен был быть очень опасным, а освобождение отнимет у него немало сил, что повысит шансы справиться с ним.
  Между тем "дичь" невнятно выругалась, после чего стенки желудка жабы вспыхнули чёрным пламенем, и в куче осыпавшегося пепла на пол весьма неизящно шлёпнулся какой-то старичок.
  Когда говорят об очень пожилых людях, часто употребляют выражение "из них песок сыпется". По отношению к "гостю" это было поистине монументальным преуменьшением - дедуля выглядел ровесником этого мира.
  Минато только вздохнул - везло ему на представителей далеко не молодого поколения - и... заслушался. То, что излагал явно не заметивший Четвёртого старик, повергло бы в изумление даже бывалого возчика. К сожалению, речь закончилась довольно быстро, и Минато не удержался:
  - Продолжайте-продолжайте. Я почерпнул для себя массу интересного.
  Дедуля подскочил так резво, что рука Минато сама собой дёрнулась к кунаю, но неожиданный гость тут же с оханьем осел обратно, держась за поясницу. В том, что он не притворяется, сомнений не возникало: глаза незнакомца расширились от боли, на лбу выступила испарина, лицо пожелтело. Тем не менее приближаться к страдальцу Минато поостерёгся.
  - Кто вы такой? - не дождавшись от старика ни слова, поинтересовался Четвёртый.
  Дед промолчал. Когда-то его глаза были, должно быть, чёрными, сейчас выцвели до карих с красноватым проблеском. Длинные пегие волосы, словно припудренные сединой, лежали на плечах спутанной копной. Лицо было настолько сморщенным, что Минато даже не мог предположить, какие черты скрываются за морщинами.
  Но взгляд у него был острый, пронзительный, нехороший. Минато весь подобрался, не зная, чего ожидать, и пригрозил:
  - Не желаете говорить - не надо. Попытка незаконного и тайного проникновения в Коноху с неизвестной целью... Думаю, в пыточной вы будете разговорчивей. Больше трёх дней у нас ещё никто не выдерживал.
  Высказанная перспектива внешне не вызвала у молчаливого незнакомца никаких чувств, но Минато интуитивно почуял, что сумел-таки задеть какую-то струнку. Вряд ли этот шиноби боится боли. Возможно, ему дорого время?
  - Думаю, вы сломаетесь на первый же день. И вы не умрёте в процессе. В селении как раз находится Цунаде, она - самый квалифицированный медик...
  Не дослушав, старик закатил глаза и потерял сознание. Минато приготовил Призрачные Когти и аккуратно подошёл к своей жертве. Уровень чакры был катастрофически низкий, пульс почти не прощупывался, прочих признаков жизни тоже не наблюдалось. Повторив пару слов из давешнего монолога, Минато схватил деда в охапку и сконцентрировался на дзюцу перемещения.
  
  После казни Рин очень не хотелось оставаться одной, но, будучи воспитанной в строгих правилах, она не решилась попросить Обито составить ей компанию на эту ночь. Поэтому она очень обрадовалась, когда Шизуне пожаловалась на одиночество, и предложила ей погостить ближайшие пару дней. Как оказалось, решение было исключительно удачным. По крайней мере, сенсей очень обрадовался, что застал двух лучших (после Цунаде, разумеется) медиков в одном месте.
  Но Рин и Шизуне радоваться не спешили: им явно предстояла бессонная ночь. А ведь предыдущий день был отнюдь не лёгким, и обе они так устали...
  Сенсей же, поручив их заботам какого-то старика, испарился в неизвестном направлении, пообещав скоро вернуться.
  Девушки вздохнули и приступили к исполнению своего долга.
  
  Минато же, оставив непрошеного гостя на попечении Рин и Шизуне, быстренько наведался домой, чтобы проверить, как там сыновья, и послать их на поиски Цунаде. Он не отнёс старика сразу к ней только потому, что не знал её точного местонаходения.
  Пятая обнаружилась в доме Намикадзе в обществе расклеившегося Наруто и не менее расклеившегося, но хотя бы не так демонстрирующего это Саске. Компания заседала на кухне, литрами поглощая чай. Вернее, это мальчики поглощали, даже не додумавшись предложить Цунаде.
  Минато поспешил исправить их оплошность. И хотя ему было очень неуютно при мысли, что Рин и Шизуне остались наедине с шиноби, предсказать действия которого невозможно, он всё-таки потратил целых пятнадцать бесценных минут на то, чтобы напоить Пятую чаем и недолго подержать в утешающих объятиях.
  Наруто явно обозлился на себя за то, что сам не додумался это сделать, и, насколько понял Минато, позавидовал ему. Но тут, к счастью, Саске ожил и, проявив не свойственное ему ранее понимание вкупе с тактичностью, переключил внимание брата на себя. А Четвёртый задумался - когда в последний раз вот так обнимал кого-то из женщин, кроме Цунаде? Лет десять назад, когда горе потери чуть притупилось, а организм ответил психозом на вынужденное воздержание. Впрочем, на большинство дам, особенно похожих на Кушину хоть чем-нибудь, организм реагировал ещё хуже. Вернее, не реагировал никак. А те, что оставались для Минато привлекательными, были либо замужем по любви (так что не собирались изменять мужьям), либо настолько самостоятельны, что не уживались с ним больше, чем на одно свидание. С годами же его аура, подавляющая волю окружающих, только усилилась. И как сам он не выносил людей подолгу, так и они не могли оставаться с ним. Редкие, редкие личности способны были выдержать его присутствие. Сенсей - потому, что фактически заменил Минато отца и понимал его как никто другой. Сыновья - Наруто потому, что потенциально был ничуть не слабее, Саске потому, что ему нравилось это ощущение власти над ним. Ученики, принимавшие всё как должное.
  Почему его обществом не тяготилась Цунаде, Четвёртый пока не понял.
  Он впервые увидел её, очнувшись на койке в своём кабинете. Разумеется, сенсей показывал её фотографии и много чего рассказывал о подруге, но прежде Минато никогда с ней не встречался.
  В жизни она оказалась куда лучше, чем на снимках чуть ли не двадцатилетней давности. Глубже, красивее. Во всём её облике чувствовалась яркая индивидуальность, слегка припорошенная застарелой болью потери. Возможно, не идеальная Хокаге, какой он хотел бы её видеть, но сильная женщина и интересная, необычная личность.
  Нет, разумеется, у него были догадки. Пару раз Джирайя обмолвился о неком Дане, который когда-то был небезразличен Цунаде, и Минато сильно подозревал, что чем-то напоминает её погибшего возлюбленного, но информации было слишком мало, чтобы утверждать что-то с уверенностью. Так что загадка её хорошего к нему отношения пока оставалась неразгаданной.
  Не то что бы это уменьшало её привлекательность.
  Минато, полностью отдавая себе отчёт в своих действиях, легко коснулся губами светловолосой макушки. Наруто смотрел в другую сторону, а Саске встретился с ним взглядом поверх головы Цунаде. В его глазах отразилась грусть, но не ревность, и именно это не дало Минато зайти в утешениях дальше, чем следует. То, что он устал от мальчиков, - не повод причинять им боль. В конце концов, они в этом не так уж виноваты.
  И уж тем более не виновата Цунаде, после поцелуя вцепившаяся ему в руку с такой силой, что ногти вспороли кожу и потекла кровь.
  - Прости, - подавив невольный всхлип, выговорила она. Её пальцы тут же окутались тёплым голубым свечением, залечивая ранки.
  - Это ты прости, - повинился Минато. - Наруто, Саске...
  - Вы успокоили жителей? - как ни в чём не бывало обернулся Наруто. Он справился с собой и смотрел с прежней теплотой и уверенностью. Кажется, понял, чем было вызвано такое поведение отца.
  Минато вздохнул с облегчением.
  - Кое-как, - по правде говоря, Четвёртому сейчас очень не хотелось говорить об этом. Он считал срыв толпы своим промахом, а собственные ошибки предпочитал исправлять сам, ни с кем не обсуждая. - Но даже это не главное. Пойдёмте к Рин. Я хочу вам кое-кого показать.
  
  Саске не очень хорошо знал Рин. Разумеется, слышал, что она - прекрасный шпион и очень талантливый медик, что она широко известна в узких кругах. Последняя миссия и вовсе дала возможность познакомиться с ней поближе. Тем не менее, придя к ней вместе с отцом, Саске понял, что его выводы о ней оказались весьма поверхностны. К примеру, он не думал, что её можно вывести из равновесия до такой степени, когда даже тренированный шиноби уже не контролирует свою мимику. А именно это и произошло - на лице Рин, выскочившей из комнаты при звуке открывавшейся двери, было написано потрясение.
  - Сенсей! - явно испытав облегчение при виде знакомой фигуры, воскликнула она. - Вы не представляете!..
  - Сбежал? - тут же напрягся Четвёртый.
  - Нет. Пойдёмте, вы должны это видеть!
  Вслед за Минато в небольшую комнату зашли и все остальные, отчего уютное и не захламлённое лишней мебелью помещение тут же стало тесным. Правда, этому никто не придал значения - все сгрудились у кровати, на которой лежал полутруп старика. Невооружённым глазом было видно, что в ближайшее время это ложе станет смертным одром... если ещё не стало.
  - И что в нём такого? - нетерпеливо уточнил Минато.
  - Сейчас-сейчас, - роясь в бумагах, сваленных на прикроватном столике, откликнулась Рин. - Вот, смотрите. Мы не узнали его в лицо и решили сверить образцы его чакры с картотечными. Они совпали кое с какими, хоть и не полностью, но совпадение получилось слишком невероятным... тогда мы взяли кровь. Вот результаты анализов. Этот человек не числится в списках шиноби Селения, образцов его чакры нет в картотеке. Равно как и образцов его крови - в больничном хранилище. И вообще никаких документов на него нет. Тем не менее я могу с точностью сказать, что он принадлежит к клану Учиха. В его крови Шизуне обнаружила ген-носитель Шарингана. Чистый ген.
  Саске понятия не имел, как отреагировали на это заявление остальные присутствующие. Ему было не до того, чтобы следить за ними - уследить бы за своим лицом! Лично для него слова имели эффект взорвавшейся под самым носом Печати.
  - Что это значит? - спросил где-то далеко, словно за стеной, Минато.
  Объяснений Рин Саске не слушал - и так прекрасно всё знал. Даже лучше, чем она. Три поколения назад в клане Учиха обнаружили, что при смешении их крови с обычными людьми и даже с другими шиноби способности детей от таких браков сначала постепенно, а со временем всё быстрее тают. Тогда Учиха поспешно перешли на инцестные браки, чтобы хотя бы сохранить то, что ещё осталось. Но чистого гена-носителя Шарингана уже не было ни у одного из них. Доподлинно известно было, что носителем чистого гена являлся Учиха Мадара - хотя его мать и не принадлежала клану. Видимо, он наследовал случайную комбинацию генов, и ему просто повезло. Но подобное случается раз в столетие в лучшем случае, и после него таких детей не рождалось.
  - Но этот человек ведь не может быть Мадарой? - первым нарушил ошеломлённое молчание Наруто. Погружённый в себя Саске и не замечал тишины, пока брат не заговорил. - Я имею в виду, Мадару же убил Первый Хокаге?
  - Ты про Долину Завершения? - уточнила Цунаде, когда все взгляды невольно обратились к ней. - Да, поединок в Долине был... а вот убийства не было. Я плохо помню, что рассказывал дедушка, я была ещё маленькая. Но могу заверить, что он не стал добивать раненого Мадару. Если я правильно поняла, они слишком долго были друзьями, чтобы он мог это сделать.
  - Выглядит он вполне на свой возраст... и всё равно невероятно, - пробормотал Минато, изучающе рассматривая человека на кровати. - В любом случае мне необходимо с ним поговорить. Когда он придёт в себя?
  - Боюсь, что он уже на это не способен, - помолчав, призналась Шизуне. - Его вообще лучше перенести в больницу - может, тогда он проживёт на несколько часов дольше. Судя по всему, он растратил почти всю чакру за один раз, а процесс восстановления идёт слишком медленно. Организм скоро перестанет справляться с нагрузкой, и клетки мозга начнут стремительно отмирать. Они уже постепенно отмирают, но мы пока сдерживаем процесс. Вряд ли у нас получится долго.
  - Совсем ничего нельзя сделать? Мне необходимо знать, кто он всё-таки такой и зачем пришёл в Селение, - нахмурился Минато. - Цунаде-сан, а вы?..
  - Я постараюсь, но ничего не гарантирую, - Пятая уже несколько минут сосредоточенно водила светящимися от чакры ладонями вдоль безжизненного тела. - Возможно, мне удастся привести его в чувство, но вряд ли он после этого проживёт дольше, чем несколько минут. Тебя это устраивает?
  - Не совсем... Саске, - спохватился Минато, - ты его не узнаёшь?
  - Нет... совсем нет, - покачал головой Саске. Он действительно не знал этого человека, как не представлял, откуда мог взяться член клана Учиха, который не числится в Конохе.
  - Да, Фугаку мог тебя и не посвящать... кстати, о Фугаку. Рин, тебя не затруднит сбегать к Обито, чтобы он пригласил его сюда? И сам пусть приходит. Но не говорите Фугаку, что здесь мы с Цунаде. Наруто, проводи Рин.
  Наруто с Рин убежали, едва Минато закончил говорить, и он тут же повернулся к Цунаде.
  - Вы сможете вернуть ему сознание прямо сейчас? Мне хотелось бы не только устроить ему очную ставку с Фугаку, но и успеть задать пару вопросов до того, как этот болван будет здесь.
  Вместо ответа Цунаде сосредоточилась, сложила несколько печатей и начала осторожно массировать виски старика. Спустя некоторое время он открыл глаза, и Саске едва успел оттолкнуть Пятую.
  Ещё чуть-чуть - и она взглянула бы в Мангекьо. И последствия от этого могли быть какие угодно.
  - Какого чёрта?! - возмутилась Цунаде. - Я столько сил потратила!.. Теперь всё надо начинать сначала!
  - Хокаге-сама, можно вас на минуту? - не глядя на неё, попросил Саске. Он обращался к Минато, потому что Цунаде была слишком сосредоточена на дзюцу, чтобы обратить внимание на необычную форму Шарингана, а вот Четвёртый, хоть и не подал виду, наверняка всё заметил. Теперь предстояло объясниться.
  
  Когда он очнулся второй раз, больше не предпринимал опрометчивых попыток проникнуть в сознание незнакомого медика. Тем более, что шанса ему всё равно не предоставили. И женщина, лечившая его, - неужели действительно Цунаде? - и другая, которую Мадара заметил краем глаза, смотрели куда угодно, но не на него. Намикадзе, хоть и не последовал их примеру, тоже явно не стремился встретиться взглядом с Учихой. А вот Саске, малыш Саске, о котором довольно-таки пренебрежительно отзывался агент, бесстрашно рассматривал своего предка в упор. На бледном, слишком бледном даже для Учихи лице горели красные огни Мангекьо.
  Выходило, что шпион серьёзно недооценил мальчишку. Неужели он за всего лишь сутки успел убить младшего Намикадзе да ещё и скрыть это от его отца? Или есть ещё что-то, о чём шпион не сообщил? Не знал или предал? Мадара не собирался выяснять. Если он останется жив, то убьёт недотёпу. Но это если он останется жив.
  Он не собирался выпрашивать жизнь, тем более - унижаться ради неё. В своё время, когда думал, что рано или поздно умрёт, Мадара свыкся с неизбежностью смерти. Но сейчас он хотел попробовать договориться. Скорее всего, раз его так и не перевезли в больницу, присутствующие знали, кто перед ними. У него было что предложить Четвёртому. А учитывая всё то, что Мадара о нём знал, Намикадзе не побрезгует купить такого союзника даже ценой нескольких жизней. Разумеется, сильных шиноби или дорогих ему людей он не отдаст и уж вряд ли предоставит в распоряжение врага кого-нибудь из Учиха. Но Мадаре было не до жиру. Он хотел жить. Хоть как-нибудь, но жить. Да, он был слишком горд, чтобы молить об этом, но давно и прочно укоренившаяся в его подсознании мысль о бессмертии стала столь привычной, что на пороге перехода в иной мир Мадара не выдержал. Мало того, что он на миг потерял над собой контроль и безрассудно напал на медика, так ещё и готов был почти на любых условиях договариваться с врагом.
  Он себя ненавидел и утешался тем, что это всё-таки будет не мольба, а сделка. В том, что она состоится, Мадара не сомневался, хотя условия её могли быть, мягко говоря, обременительными...
  Однако вместо того, чтобы начать разговор, он ждал. Терял время, но не мог себя заставить произнести хоть слово. И наконец заговорил Намикадзе.
  - Учиха Мадара-сан.
  - Намикадзе Минато...-сан.
  Оба замолчали, и Намикадзе наконец-то взглянул ему в глаза.
  Глаза как глаза, не узкие и не широкие, красивого голубого цвета, напоминающего чистый тонкий лёд в солнечную погоду. Вот только Мадаре стало не по себе - слишком сильным противником был Четвёртый Хокаге. В лучшие времена основатель клана Учиха, разумеется, не побоялся бы выйти на поединок с ним и, скорее всего, одержал бы верх. Но тот период остался позади, и та дряхлая развалина, в которую превратился некогда сильнейший шиноби мира, не представляла для Намикадзе ни малейшей угрозы.
  Мадара пожевал губами и всё-таки начал разговор, поскольку оппонент явно не стремился что-либо выяснять.
  - У меня мало времени, - тихо и очень хрипло выговорил он. - Поэтому буду краток и откровенен. Попрошу не перебивать и вопросы, если таковые возникнут, задавать по окончании моего рассказа.
  Четвёртый согласно кивнул, и Мадара, набрав в лёгкие побольше воздуха, без обиняков заявил:
  - Я умираю, - его голос не дрогнул, и он ничем не выдал, как нелегко дались ему эти слова, но сам он почувствовал, как суматошно затрепыхалось сердце, отсчитывая, может быть, последний десяток ударов. - Вы должны были это понять. Как понимаете и то, что я, к сожалению, нахожусь в полной вашей власти. То, что вы меня до сих пор не убили, позволяет надеяться, что вы осознаёте возможную выгоду от сотрудничества со мной. Да, это сотрудничество будет, и оно будет честным. Я готов предоставить гарантии. Взамен мне нужен человек, в чьё тело я смогу перенести свой разум. Желательно - с неустойчивой психикой: так будет проще для всех. Детали техники, если пожелаете, я объясню постфактум. Также я обладаю ценной информацией о ваших врагах в Звуке и Камне и готов оказать посильную помощь в их устранении. Прошу вас поторопиться с принятием решения, поскольку мне осталось очень недолго.
  - Меня интересуют гарантии, - невозмутимо, словно не услышал ничего необычного, заявил Намикадзе. - Но прежде всего - то, под каким видом вы собираетесь жить в Конохе: под именем прошлой личности или под своим собственным?
  - Думаю, появляться здесь под собственным было бы крайне неблагоразумно, - осторожно предположил Мадара. Значит ли этот вопрос, что его предложение уже приняли, или это всего лишь попытка вытянуть побольше информации? - Но и под известным чужим тоже небезопасно. Думаю, лучше представиться кем-то совершенно незнакомым. Идеальным было бы стать собственным правнуком от внебрачного ребёнка, тогда проблем с легендой и с Шаринганом не возникнет, но для этого мне нужен кто-то из Учиха.
  - А вы сможете одолеть здорового Учиху в вашем состоянии?
  Мадара внутренне возликовал. Намикадзе понятия не имел, что способен сотворить его враг, если подарить ему тело Учихи... любого, даже самого никчёмного. И на этом можно будет замечательно сыграть. Только выбраться, только договориться! И тогда... Мадара закашлялся, но тем не менее заверил:
  - Да. Конечно, процедура пройдёт не так гладко, как хотелось бы, возможно, понадобится несколько дней, чтобы справиться со старой личностью, но результат я гарантирую. В любом случае вы ничего не теряете - либо я подавлю личность, либо человек просто и незатейливо сойдёт с ума. В первые дни при любом раскладе симптомы такими и будут, а его поведение будет, мягко говоря, странным. Поэтому рекомендую его изолировать.
  - Что произойдёт, если такого человека обследуют Яманака? - продолжал допытываться Намикадзе. Чёртов зануда, не может даже сказать, согласен он или нет! Остальные присутствующие и вовсе как воды в рот набрали, словно и нет их тут. Только Саске сверлил прадедушку подозрительным взглядом, а женщины даже и не думали поворачиваться.
  - Не могу сказать - никогда не имел с ними дела.
  - Сейчас здесь будет Учиха Фугаку. Отсюда он должен выйти вполне вменяемым и сойти с ума только дома, в окружении своего клана. Обследование Яманака я организую через пару-тройку дней, и в ваших же интересах, чтобы телепаты не обнаружили ничего странного, но вынесли заключение о невменяемости Фугаку. После этого я помещу Фугаку в изолятор, и у вас будет минимум две недели, чтобы полностью подавить его личность. Этого времени вам хватит? Отлично. Ориентировочно через две недели - точную дату я сообщу позднее - вы инсценируете самоубийство. "Фугаку" будет похоронен, вы присоединитесь к Наруто и Саске, возвращающимся с миссии. Цунаде-сан, вы проводите его к ним и слегка измените ему внешность, в этом вопросе я очень рассчитываю на вас, а затем вернётесь в Селение так же тайно, как и покинули его. Инструкции ясны?
  - А гарантии? - всё ещё не веря своим ушам, уточнил Мадара. Его предложение приняли вот так просто? Не может быть. Намикадзе ведь не дурак и понимает, что, если дать врагу волю, добра не жди, хотя и не представляет себе истинных масштабов грозящих ему неприятностей. Значит, что-то крутит? Но не мог же он придумать хороший гибкий план за те пару минут, пока Мадара излагал своё предложение? Или мог? Впрочем, он в любом случае человек и вполне способен ошибаться, чем грех будет не воспользоваться...
  - Саске станет главой клана. На первых порах вы должны будете постоянно находиться рядом с ним или со мной, или с Наруто, или с Цунаде-сан; потом - посмотрим. Если я узнаю, что вы хоть на минуту пропали из нашего поля зрения - а я узнаю, - я вас убью несмотря ни на что. Такие условия вас устраивают?
  - Вполне, - согласился Мадара, стараясь не показывать своей радости, но демонстрируя толику облегчения, чтобы Намикадзе не усомнился в искренности.
  - И последнее. Я поставлю вам Печать Хьюга. Сейчас сюда поднимется Фугаку, у вас на раздумье десять секунд. Да или нет?
  - Нет, - помимо воли произнёс Мадара и тут же ужаснулся своему ответу. Он ведь хотел жить! А способы обойти Печать существуют. Любую печать можно снять или разрушить, можно научиться подавлять её действие... так неужели эта досадная мелочь остановит Учиху Мадару? - Впрочем... у меня нет выбора, да? Я принимаю условия.
  Намикадзе удовлетворённо сложил руки на груди и откинулся на стенку.
  - Замечательно. Кстати, хочу предупредить всех присутствующих, что произошедшее должно оставаться между нами... Приветствую, Фугаку-сан. Вы очень вовремя.
  
  Вернувшись вместе с Рин, Обито и Фугаку, Наруто застал Саске в полнейшем шоке, куда более глубоком, чем после возвращения с казни. Что могло случиться? Неужели этот непонятный старик постарался? Нет, вряд ли, Саске не трогают слова чужих людей, кем бы они ни были. Значит... отец? Но что он мог сказать или сделать такого, чтобы выбить Саске из колеи?
  Гадать Наруто не стал, тем более, что ему стало не до того. Тело на постели вдруг задёргалось с такой силой, что отбросило к стене пытавшихся его удержать Цунаде с Шизуне, и обмякло. Пока отец помогал Шизуне, Наруто поспешил подать руку Пятой и легко поднял её с пола. Для женщины она была чуть тяжеловата, но, с другой стороны, её бюст... в общем, этот вес был вполне оправдан и укладывался в рамки нормы. Да, Наруто предпочитал девушек потоньше, вроде Рин, своей первой почти детской влюблённости, или Сакуры, но всё-таки остаться равнодушным к Цунаде не мог.
  Цунаде поблагодарила и с достоинством выпрямилась - Фугаку оглядывал комнату и всех присутствующих с откровенным пренебрежением, так что даже Наруто, не особо чувствительный к таким вещам, невольно развернул плечи и приподнял подбородок в ответ на этот взгляд.
  - Что здесь происходит? - надменно процедил глава Учиха.
  - Уже ничего, - хладнокровно расматривая труп на постели, ответил отец. - К сожалению. Не узнаёте?
  - Нет, - даже не присмотревшись, отрывисто бросил Фугаку. - Какое значение...
  - Правда? Видите ли, у меня есть основания сомневаться в ваших словах. В крови этого человека обнаружен ген-носитель Шарингана. Необычно, не правда ли?..
  - Ты лжёшь, - забывшись от полноты чувств, рявкнул Учиха, и отец не преминул ему на это указать.
  - Где ваше хвалёное аристократическое воспитание, Фугаку-сан? Шизуне, покажи ему анализы, пожалуйста.
  - Сфабриковано! - ознакомившись, Фугаку отбросил от себя бумаги с таким отвращением, словно они были чем-то испачканы, и в ярости повернулся к Намикадзе. - Я не знаю, что это за провокация и какая у неё цель, но предупреждаю...
  - Будь вы талантливым актёром, я бы всё ещё сомневался, - перебил его отец, ничуть не впечатлённый благородным негодованием, которое у главы Учиха чуть из ушей не капало. - Но вы совершенно не умеете притворяться, так что верю, что вы ничего о нём не знали.
  Фугаку начал надуваться, приобретя невероятное сходство с возмущённым индюком.
  Наруто почему-то была неприятна вся эта сцена. Не найдя причины в себе, он обратил своё внимание на Саске - и, словно его током ударило, шагнул к нему.
  - Пап, мы тебе ещё нужны? - позвал Наруто.
  - Нет, - коротко бросил отец. Сосредоточившись на разговоре с Фугаку, Четвёртый не обращал особого внимания на всё остальное, и Наруто, получив согласие, осторожно потянул Саске из комнаты. Его нужно было немедленно отсюда увести - и Рин, и Обито, тихими тенями застывшие в углу, уже давно бросали обеспокоенные взгляды в его сторону, и только взглянув на лицо Саске, Наруто понял, почему. Из бледного до снежной белизны, каким было ещё пару минут назад, оно превратилось в почти серое.
  Едва захлопнув за собой дверь квартиры, Наруто с силой обнял брата, чуть не вышибив из него дух, и какое-то время так и стоял, ничего больше не делая и не говоря, словно молчаливо пытался отогреть ледяную скульптуру.
  - Уже всё, - деревянным голосом произнёс Саске почти сразу. Он поразительно быстро приходил в себя, словно отсутствие в его поле зрения Фугаку оказывало даже более благотворное действие, чем поддержка родного человека.
  - Пойдём в Ичираку? Если поторопимся, ещё успеем до закрытия, - подумав с минуту, предложил Наруто. Он не был в своём любимом ресторанчике уже больше месяца и очень соскучился по настоящему рамену. К тому же, идти домой не казалось ему удачной идеей - было смутное ощущение на грани интуиции, что Саске сейчас меньше всего хочется возвращаться туда.
  - Можно.
  И Саске быстрым шагом начал спускаться с лестницы. Наруто не знал причины такого поведения, но чувствовал, что пока лучше не расспрашивать. Он запомнил слова Цунаде о том, что каждый из них справляется с собой так, как привык, и собирался дать Саске возможность спокойно обдумать произошедшее. В конце концов, оба они достаточно взрослые, чтобы осознавать - каждому из них нужно не только общее, но и своё личное пространство.
  Вторгаться в личное пространство Саске Наруто не собирался.
  
  А Саске чувствовал себя беспомощной фигурой сёги, которую двигают без малейшего понимания этой самой фигуры, зачем и почему. Да, его предупреждали, что так будет; он и сам видел, что Минато - слишком властный человек, чтобы задумываться об объяснениях своих поступков до, а не после. Он понимал, откуда в отце эта властность и отсутствие привычки интересоваться чужими желаниями, и считал эти качества не только весьма оправданными, но и в какой-то степени неизбежными для лидера. Умом он всё это понимал, но с сердцем было хуже, и смирить гордость оказалось куда как непросто.
  Да, Минато явно придумал план на ходу, и возможности обсудить его с Саске не представлялось, но всё существо Саске протестовало против роли бессловесного инструмента. Он готов был подчиняться, но для этого ему требовались предварительные объяснения и хотя бы иллюзия собственной свободной воли. Раньше это было, и он мог со спокойной совестью полагаться на другого человека, зная, что его мнения обязательно спросят и его, по возможности, учтут. Сегодня им впервые распорядились без спроса. С другой стороны, Минато как отец и, более того, как Хокаге имел на это полное право, а то, что отношения между ними в последнее время были родственными, не давало Саске права на исключительно бережное отношение. Наоборот.
  Конечно, ещё можно было поспорить, как спорил Наруто, если ему что-то не нравилось, но Саске был воспитан иначе и не представлял, как можно возразить вышестоящему. Да и не та была ситуация, когда можно что-то возражать.
  И да, в глубине души Саске очень боялся, что, возрази он, отношение отца станет куда холодней.
  Однако, хоть Саске и был поглощён своими размышлениями, он заметил, что Наруто, вопреки обыкновению, идёт рядом молча, не пытается задавать вопросов или растормошить брата. Для него это было в высшей степени необычным поведением, но они уже почти дошли до ресторанчика, и Саске отложил вопрос, решив для начала сделать заказ.
  - Четыре порции с собой, пожалуйста! - опередил его Наруто.
  - Решили устроить пикник? - улыбнулся хозяин, приятный пожилой мужчина.
  - Что-то вроде того, - охотно согласился Намикадзе, с жадностью втягивая ноздрями запах.
  Саске тихо недоумевал. Насколько он знал Наруто, он один способен был съесть рамена в два раза больше того, что он заказывал сейчас. Да и пикник?
  Пока Саске гадал, что на уме у брата, повар закончил готовку и сноровисто разлил рамен по бумажным мискам с крышечками. Упаковав заказ в пакет и приняв деньги, он добродушно пожелал мальчикам приятного аппетита. Наруто помахал рукой в ответ и позвал Саске с собой.
  - Ты действительно хочешь устроить пикник? - как только они завернули за угол, спросил Саске.
  - Ага. А чем плоха идея? Ты посмотри, какая ночь!
  Ночь действительно выдалась изумительная. Довольно прохладный, но тем более приятный будоражащий воздух, пронизанный ароматом поздней осени, особая терпкая сладость которого была Саске очень близка. Яркие звёзды в высоком чистом небе, настраивающие на размышления о возвышенном. Деревья с облетевшими листьями, изысканно изящные в своей обнажённости. И тёплая, ставшая такой родной улыбка Наруто, блеск лунного света в его глазах...
  Саске поднял лицо к небу, закрыл глаза, вслушиваясь в ночные звуки.
  - Да, ты прав.
  Они уже вышли за пределы обжитой зоны и приближались к третьему полигону, на котором когда-то и познакомилась команда номер семь.
  Саске пришёл сам, как и Сакура, дрожавшая от утреннего холода и кидавшая на него жалобные взгляды в надежде, что он обнимет её, чтобы согреть. А Наруто привёл отец, и у Саске на секунду мелькнула шальная мысль, что тренировать их будет сам Четвёртый. Следующая минута принесла, наверное, одно из самых горьких разочарований в жизни - Хокаге, процедив что-то нелицеприятное о том, что неплохо было бы перенимать у друзей не только привычку опаздывать, но и избавление от оной, попрощался с сыном и велел передать его привет их новому сенсею.
  Себя тогдашнего Саске не очень любил вспоминать, но на фоне сегодняшних событий воспоминание получилось почти светлым, только слегка грустным.
  - Как тебе вот это местечко? - его ход мыслей прервал оклик Наруто, успевшего дойти до опушки леса и даже высмотреть относительно сухое место между двумя деревьями, кроны которых сплелись столь тесно, что образовали надёжный полог от дождя даже без листвы.
  Саске без лишних слов присоединился к брату и, удобно устроившись на подстилке из опавших листьев, принялся за протянутый ему рамен.
  Бульон уже успел остыть, на что не преминул посетовать Наруто, однако вкусно было всё равно. Возможно, так казалось после того, как целую неделю питание на две трети состояло из далеко не столь удачных вариаций на тему рамена, которые с неизменным воодушевлением готовил Наруто?.. Но заикнуться об этом вслух Саске не посмел.
  - Саске, - с набитым ртом пробубнил Наруто, - расскажи что-нибудь о себе?
  Такой вопрос поставил бы в тупик кого угодно.
  - Что именно ты хочешь услышать? - до сих пор не веря, что это спросил брат, уточнил Саске после непродолжительных раздумий.
  - Не знаю. Скорее, что бы тебе хотелось мне рассказать? - почти вкрадчиво предположил Наруто. - Ну, к примеру... ты когда-нибудь бывал влюблён?
  Будь выдержка Саске чуть хуже, этот глоток бульона стал бы для него смертельным. А так он почти спокойно опорожнил тарелку и сказал:
  - Нет.
  И видя, что Наруто недоверчиво распахнул глаза и уже готовится продолжить расспросы на эту тему, в качестве превентивного удара и маленькой мести заодно быстро добавил:
  - А ты?
  - Было дело, - охотно пустился в рассказ Наруто. - И не раз. Моей первой любовью была и остаётся Рин. А что, не видно? Наверное, потому, что ты нас только на миссии видел. Да нет, не совсем в том смысле, сейчас попробую рассказать. Видишь ли, мне долго не могли доходчиво объяснить, чем отличается любовь к женщине и к сестре, например. Я не мог понять - да и сейчас не понимаю - некоторых нюансов. Раз сестра - женщина, то почему любовь к ней должна быть какой-то иной, чем к прочим женщинам? Только потому, что она - родственница? Так ведь это лишь дополнительный повод любить её. В общем, никто, даже папа, так и не смог мне растолковать, что к чему. Пока я не влюбился в Рин. Ага, смеёшься? А мне было не смешно. И папе, кстати, тоже. Понимаешь, она с детства проводила со мной очень много времени, особенно когда папа был занят. К тому же, он не очень-то себе представлял, что делать с маленьким ребёнком, так что все первые годы со мной занималась Рин, а папа лишь изредка заходил меня проведать. Ну а когда я начал интересоваться, что такое любовь, она попробовала мне рассказать... и в результате я решил, что люблю её. Даже ухаживать пытался... Саске, хватит фыркать! - но Наруто и сам посмеивался, так что Саске со спокойной душой продолжал ухмыляться, представив себе невероятно настойчивого, как и всегда, Наруто, добивающегося внимания Рин, которая тогда наверняка была чуть ли не в два раза выше него. - Через какое-то время она пожаловалась папе, и он решил, что пора ему заниматься со мной самому. Рин мне не родная по крови, но я её очень любил - как позже понял, как сестру, просто путал понятия. Так что я своих попыток не оставил, и тогда папа наплевал на всю мораль и рассказал мне про секс и про то, чем на самом деле отличается любовь к женщине и к сестре.
  - А показал он тогда же? - не успев подумать, поинтересовался Саске и тут же укорил себя - для Наруто это была одна из немногих болезненных тем, и Саске вовсе не собирался её затрагивать. Просто слишком расслабился в обществе брата.
  - История с Рин произошла, когда мне было почти шесть, так что много позже... а тебе хочется об этом знать?
  - Да, - честно признал Саске, не желая лгать или увиливать. - Но тебе не хочется об этом рассказывать, так что переживу.
  - Может, когда-нибудь расскажу, - вздохнул Наруто.
  Чувствуя свою вину в разрушении прекрасной атмосферы, Саске подвинулся ближе к брату и решительно положил голову ему на плечо. Наруто чуть повёл плечом, заставив Саске отстраниться, после чего устроился поудобнее между выступающими корнями дерева и приглашающе похлопал ладонью рядом с собой. Тогда Саске набрался смелости и сел так, как сидели Намикадзе в первый вечер в их доме - между коленей Наруто, откинувшись на него, словно в кресле. Брат тепло выдохнул ему в макушку и обнял.
  Они с лёгкостью нарушали физические границы личного. Но Саске вдруг как никогда остро осознал, что не только у него самого есть тайны и что в этот раз Наруто проявил куда больше такта и понимания и куда меньше эгоизма, чем он сам.
  Больше Саске не позволит себе вторгнуться в действительно личное пространство Наруто.
  
  В памяти Наруто хранилось не так уж много неприятных моментов. Нет, отнюдь не потому, что в жизни их было мало, а просто потому, что он умел не зацикливаться на плохом, предпочитая всем существом обращаться к хорошему. А ещё Наруто умел жить одним мгновением, не задумываясь о тяготах прошлого и возможных проблемах в будущем иначе как с точки зрения способов преодоления этих проблем. Младший Намикадзе не умел себя жалеть, ненавидел слово "бы" и в любое, даже самое мрачное будущее смотрел хоть и трезво, но с оптимизмом.
  Однако и у него были переживания слишком глубокие и болезненные, чтобы просто о них забыть. Их он предпочитал не ворошить, хотя они всегда дремали где-то в глубине сознания, изредка напоминая о себе болезненными уколами.
  Наруто зарылся носом в волосы Саске. Они пахли приятно, и он даже не сразу сообразил, что это запах его собственного мыла. Видимо, брат тоже не смог остаться равнодушным к экстракту апельсиновых цветов и бергамота.
  Ирония всей ситуации заставила его тихо хмыкнуть, отчего Саске чуть вздрогнул и, повернув голову, бросил вопросительный взгляд через плечо. Только что Наруто отвлекал брата от невесёлых размышлений, а теперь хотел, чтобы отвлекли его самого. Тем не менее, он улыбнулся и поцеловал Саске в губы... вернее, попытался поцеловать. Брату как раз в эту секунду вздумалось чуть повернуться, и поцелуй пришёлся в висок. Впрочем, тоже приятно.
  - Тебе интересно будет послушать о клане? - поколебавшись, спросил Саске. Наруто знал, что он не имеет ничего против поцелуев, но сейчас разговор был уместнее.
  - Конечно. А тебе не сложно будет говорить?
  - Сам предлагаю.
  - Ну да... а вот расскажи хотя бы о своём дяде?
  Саске недоумённо воззрился на Наруто.
  - О каком дяде? У моих родителей нет братьев. И сестёр тоже нет.
  - Погоди-погоди, а почему ты тогда называешь Обито дядей? - растерялся Наруто.
  - Ах, ты про него... он - мой троюродный брат. Но по возрасту и по положению он ближе именно к дяде, потому я так его и зову. И Итачи так же звал.
  Они вступили на очень зыбкую почву. Последний раз разговор об Итачи шёл после его смерти, и тогда Наруто побоялся расспрашивать подробно, не желая причинить Саске ещё большую боль. Но сейчас, наверное, можно было аккуратно полюбопытствовать...
  - Скажи, Саске... с тех пор, как ты рассказал про инцест и про то, зачем ты нужен Фугаку, я так и не понял... почему у тебя нет братьев и сестёр от Итачи? Он ведь был старше, зачем же было рисковать и ждать, пока ты вырастешь? Ведь с возрастом здоровья твоей матери не прибавляется.
  - Я не знаю. Меня не посвящали во все тонкости... о точном положении дел я вообще узнал от Хьюги. Могу только предположить. Либо они попробовали, и оказалось, что Итачи был бесплоден, либо... Он всегда был очень сильным, - Саске тяжело сглотнул, поспешно облизал губы. - И самостоятельным. Думаю, его не устраивала та роль, которую прочил ему отец. Не знаю, что именно ему не нравилось: он всегда был странным и мыслил парадоксально, уловить ход его размышлений могли единицы. Но если Итачи чему-то противился, то даже Фугаку не мог его заставить. Так что это - наиболее правдоподобный вариант, который приходит мне в голову.
  - А твоя мать не могла сопротивляться? - осторожно уточнил Наруто. Слово "отец" слишком много значило для них обоих, да и ассоциировалось только с одним человеком, зато с матерями никаких чувств связано не было, и Наруто спокойно называл Микото матерью, не боясь задеть Саске.
  - Нет. Она... очень послушная. Может быть, она меня даже любила, но ничем этого не показывала, подчиняясь Фугаку. И за это я её иногда почти ненавижу. За то, что даже не знаю, как она ко мне относится и что я должен чувствовать по отношению к ней.
  Они снова поменялись местами, и Наруто начал даже забавлять этот своеобразный маятник тяжёлых воспоминаний, но он, тем не менее, попробовал перевести разговор на нейтральные темы.
  - Помнишь, ты упоминал, что разобрался с Фугаку и что он не посмеет больше тебя тронуть? Почему же он пытается?
  Саске невесело усмехнулся и почти вызывающе распрямил ссутулившиеся было плечи.
  - Не знаю, будешь ли ты шокирован, но я его шантажировал. Пригрозил, что расскажу всем об инцесте и о том, к чему он собирается меня принудить. На тот момент всё было тихо, и такое событие потрясло бы Селение, а Фугаку скандалы не нужны. Но тут убили Старейшин и Данзо, разоблачили шпионов и заговор Хьюга... после этого моё заявление не то что не шокировало бы никого, оно бы даже никого не заинтересовало. Вот Фугаку и старался ковать железо пока горячо. Ещё пара-тройка недель - и общественность успокоится, тогда угроза снова обретёт силу.
  - Ясно. А ведь неплохо было придумано... Кстати, об общественности, - вставил ничуть не потрясённый признанием Саске Наруто. - По-моему, им и месяца мало будет. Ты же видел их лица...
  - Может быть, - задумчиво согласился Саске, покусывая длинную прядь, свисавшую с виска. Когда он укорачивал волосы с помощью куная, срезал их только на затылке - височные пряди в кулак не попали и избежали общей печальной участи. В результате авангардная причёска Саске очень напоминала Наруто цыплёнка с задранным хвостом и опущенными крылышками - вид сзади, но он благоразумно держал своё мнение при себе. Тем более, что брату, как ни странно, шло.
  - Знаешь, если даже папе стало не по себе...
  -...я боюсь даже подумать, какие последствия это будет иметь, - закончил Саске. Давно ли они начали понимать друг друга так хорошо?
  - И если честно, мне хочется быть подальше отсюда, когда папа начнёт разбираться с ними, - невольно передёрнувшись, добавил Наруто. - Да и вообще нам полезно проветриться и дать папе отдохнуть. Кажется, мы ему смертельно надоели, а лично мне надоело бездействие. Сейчас бы идеально подошла миссия куда-нибудь на край света... - размечтался он.
  - Мы ему надоели? - испуганно переспросил Саске. - То есть...
  - Да не волнуйся, это не страшно, - спохватился Наруто. Привыкнув к характеру отца, он давно уже не видел ничего пугающего в том, что старшему Намикадзе время от времени требовался отдых. - Просто ему какое-то время надо побыть одному. Да и в наше отсутствие он успеет сбросить всё своё раздражение на прочих окружающих и не будет отыгрываться на нас.
  - Боюсь, не получится, - вздохнул Саске. - Он хочет, чтобы я возглавил клан.
  Траурный тон, которым это было произнесено, очень не понравился Наруто, и он, хитро усмехнувшись, поцеловал брата в шею, оставив ему яркий след.
  - Знаешь, что это значит? - заговорщически спросил он.
  - Что? - выдохнул моментально растаявший Саске.
  - Что я буду иметь главу древнего аристократического рода.
  Наруто с удовлетворением отметил, что брат прищурился почти игриво.
  
  
  
  Часть 21
  
  - Ты непривычно молчалива.
  - А ты опять обращаешься ко мне на "ты". Может, хватит уже этого притворства? Я не настолько стара, чтобы ты мне выкал.
  - Это - дань уважения.
  - Ну да.
  - Не ехидничай...те.
  - Кто бы говорил!
  Они заулыбались; неловкая сцена в доме Намикадзе была давно позабыта. Даже несмотря на то, что знакомы они были всего ничего, двух Хокаге Конохи связывало слишком многое, и они слишком хорошо понимали друг друга. Взаимные подначки же помогали им встряхнуться и прийти в себя после потрясений. Правда, Минато пока не совсем понимал, что именно потрясло Цунаде, но тем не менее с готовностью подставил дружеское плечо.
  - Хорошая ночь, не правда ли? - запрокинув голову к звёздам, заметила Пятая. Они вдвоём шли куда глаза глядят. На свежем воздухе казалось, что квартира Рин всего за час нахождения в ней Мадары пропиталась чем-то мерзким, душным, отвратительным, и оба уже не понимали, как могли спокойно там дышать.
  Минато промолчал. Ему хотелось фыркнуть, что их прогулка очень уж напоминает свидание, но Цунаде могла неправильно понять, а у него не было лишней пары месяцев, чтобы валяться в гипсе.
  - Я люблю прохладу. Всегда ненавидела лето за его душную жару. Хоть поэты и говорят, что в каждом времени года есть своя прелесть, я решительно не нахожу её в лете.
  - Не замечал в вас склонности к... ммм...
  - Излишнему пафосу? Не подбирай слова. И ты плохо меня знаешь, мальчик.
  Лунный луч мягко погладил Цунаде по лицу. Оно не утратило своей красоты, кожа - гладкости, губы - цвета. Но вдруг стало до боли жаль эту... старую... женщину.
  Минато молчал.
  - Хорошая ночь. Прекрасная... Вот только почему лучшие не могут ей наслаждаться? Почему они лежат в земле - почему мой дед лежит вон там, на трижды ухоженном и уютном, но кладбище, - а эта тварь до сих пор жива?! Ненавижу.
  Минато молчал.
  У него совершенно не было времени на утешение депрессивных женщин. Каждая минута была сейчас дорога. Внутренний карман жилета жёг ещё не прочитанный - когда тут успеть? - отчёт Какаши. Гамакичи передал его как раз на выходе из квартиры Рин, а занятый думами Четвёртый вместо того, чтобы на месте ознакомиться, безотчётно сунул его в карман. Теперь же его внимание полностью поглощало общение с Цунаде. Ведь эта конкретная депрессивная женщина могла принести куда больше неприятностей в случае срыва, чем самая разрушительная взрывная печать.
  Лучше всего сейчас подошёл бы секс - и утешающая нежность, и встряска в одном флаконе, - но Минато не решился на это. Да, после этого не случилось бы никаких осложнений: как уже было сказано, они слишком хорошо понимали друг друга, и ни один не обманывался насчёт истинной природы их отношений. Но именно по этой причине он не решился. Цунаде вполне могла почувствовать, что это не просто помощь, не просто поддержка, что это в данный момент - жалость.
  Полы её неизменного зелёного пиджака взметнул порыв ветра, она открыла глаза, поджала губы, собралась. Да, она не тронет Мадару. Она окажет ему всяческое содействие на благо Конохи. Но подспудно в ней будет зреть ярость, и кто знает, когда и на кого выплеснется её разочарование в жизни.
  Минато выбросил вперёд руку, у самого носа Цунаде свистнули отравленные иглы.
  - Теряешь квалификацию, - усмехнулся он. Но его надежды свести всё к простому поединку, который дал бы ей возможность излить хоть часть своего негодования, потерпели крах. Цунаде была гораздо старше, она поняла даже то, что он хотел от неё скрыть, и не поддержала начинания. Вместо этого она смерила его слегка насмешливым взглядом, в котором угадывалось превосходство, и огорошила вопросом:
  - С кем ты спишь?
  Его ответный взгляд был долгим, словно оценивающим. И, наконец, Минато усмехнулся.
  - Сегодня - с тобой.
  
  Цунаде всегда умела добиваться того, чего хотела, и того, кого хотела. Вот только после смерти Дана она не хотела уже ничего - разве что уйти от мира. Воспитанной в семейных традициях куноичи претило самоубийство, особенно тот его вид, когда шиноби намеренно поддаётся врагу. Поэтому она жила, тем более, что после Дана осталась его племянница, сирота, которая была, к тому же, единственным живым напоминанием о нём. Иногда Цунаде думала о Шизуне как об ученице, но она была и больше, и меньше одновременно. Впрочем, отношение к ней было слишком сложным и многослойным, чтобы его анализировать.
  Цунаде долго не хотелось никого видеть, потом она привыкла к обществу Шизуне, но терпеть рядом кого-то ещё не согласилась бы ни за что. Если бы не Джирайя, ноги её не было бы в Конохе. Однако сейчас она не уставала мысленно благодарить старого друга за то, что он чуть ли не силой приволок её в родное Селение. Не потому, что так уж силён был её патриотический дух, а потому, что здесь она вдруг почувствовала себя... женщиной. И причиной этого являлся Намикадзе Минато.
  Каждой женщине, независимо от её силы духа и физических способностей, необходимо время от времени чувствовать себя представительницей слабой половины человечества. В своих скитаниях по миру она совершенно об этом забыла, а тут ей напомнили - и как...
  Рядом с Четвёртым Хокаге не хотелось даже думать самостоятельно. Цунаде замечала, [I]какими[/I] взглядами его провожают некоторые девушки, и отдавала себе отчёт в том, что на неё его привлекательность действует не в полную силу. Но всё равно с того момента, как Намикадзе Минато очнулся и приступил к своим обязанностям Хокаге, Цунаде была женщиной и медиком, а не главой Селения. И она хотела внимания - как женщина. Не любви - куда уж на старости лет! - но тепла. Ненадолго, совсем не навсегда: она подозревала, что и не вынесет этого больше нескольких дней, - но хотя бы на ночь.
  И ей совершенно не было стыдно, что она, фактически, предложила сама. Тем более, что Намикадзе согласился.
  Но он, хоть и был воспитан как подобает, периодически отвлекался - впадал в лёгкую отрешённую задумчивость, пока они шли к его дому. Цунаде смирилась с тем, что перед сексом они ещё с полчаса, а то и с час, посвятят беседе на самые животрепещущие темы.
  Но, как ни странно, дома Намикадзе лишь пробежал глазами отчёт Какаши, невнятно пробормотал нечто ругательное, однако не сорвался с места. Значит, информация ждёт.
  Запихав несчастный свиток в другой карман, Намикадзе наконец-то обратил всё своё внимание на Цунаде, и она вдруг совершенно невольно и неожиданно залюбовалась им. Высокий, сильный и очень красивый не той слащавой красотой, которую так любят девочки-подростки, а гармоничностью черт. Чуть длинноват нос, глаза посажены чуть шире, чем надо, но при этом - лицо идеально, а про фигуру и говорить не стоит. Он заметил её небольшое замешательство, улыбнулся покровительственно, подошёл и с лёгкостью поднял на руки. Ощущение было столь хорошо забытым, что казалось новым. Полёт и доверие - знание, что тебя не уронят, донесут без напряжения и осторожно опустят на мягкую кровать.
  Цунаде, разумеется, не была девственницей, но сейчас ей почему-то казалось, что это - её первый раз. И даже не потому, что это был первый секс за несколько десятков лет, а из-за какого-то странного ощущения внутри, из-за сердца, оборвавшегося в груди, из-за нежных рук и искренней заботы в голубых глазах.
  Почему-то ей казалось, что начинается новая жизнь.
  
  Разумеется, новая жизнь не началась. И ночь была не идеальна - во-первых, в один из самых пикантных моментов (к счастью, уже второго раза) вернулись Наруто и Саске, причём Наруто весьма шумно возился в гостиной, а потом топал по лестнице, как слон, что не могло не отвлекать. Во-вторых, их с Намикадзе предпочтения в постели на поверку мало совпадали - он любил жёсткий, почти жестокий секс, ей нравилась нежность и забота, так что какое-то время у них ушло только на то, чтобы договориться. Но в эту ночь Цунаде словно посмотрела на мир под другим углом. Ей везде и во всём виделось маленькое чудо, и она казалась себе ребёнком, только-только начинающим познавать окружающее пространство. Всё хотелось потрогать, понюхать, даже попробовать на вкус - столь новым и необычным стал для неё мир вокруг. Такие мысли приводили в смущение, тем более, что Намикадзе, кажется, читал их по её лицу. Но всё-таки даже перед ним было не так стыдно, как перед собой.
  - Вовремя мы, - шутливо сказал он, явно решив отвлечь её от бесплодных попыток обуздать своё воображение. Хотя картина её, наподобие младенца ползающей на четвереньках нагишом, была весьма соблазнительна с учётом того, что тут же был и Намикадзе, который не преминул бы воспользоваться возможностью... - Правда, я всё-таки кое о чём жалею... Если бы я знал, что всего одна ночь превратит тебя из угрюмой тётки в нормальную женщину, давно бы это сделал.
  - В ребёнка она меня превратила, - не выдержала Цунаде. - Ты меня с ума свёл!
  - Мы так не договаривались! - сделал большие глаза Намикадзе.
  - Я же не заставляю тебя жениться. И между прочим, послушал бы кто, что несут два Хокаге, - и не сидеть нам на этих тёпленьких местечках, - хмыкнула Пятая, завершая дурацкий разговор. Она видела только один способ вернуть себе ясность ума - обсудить злободневные проблемы, благо их накопилось немало, - и её совершенно не смущало, что они с Намикадзе только-только перевели дух после секса в особо оригинальной позе.
  - Между прочим, опасность слететь со своих, как ты выразилась, тёплых мест кроется отнюдь не в этом. Нам нужно как можно скорее заканчивать войну. Ты видела, что творится с народом? Короткая война, особенно победоносная, всегда встряхивает людей, а затяжная - это не только потеря людей, времени и средств, но и разложение духа, - Намикадзе передёрнул плечами, потом нарочито небрежно потянулся, сразу же напомнив сытого и довольного, но чем-то настороженного кота. - Сегодня мы наблюдали масштабы, и я тебе честно признаюсь - мне до сих пор не по себе, как вспомню. Я и подумать не мог, что всё зашло [I]так[/I] далеко... В таком состоянии люди неуправляемы, и я понятия не имею, как с ними обращаться. Мне даже в какой-то момент показалось, что сейчас они бросятся громить кварталы Хьюга, а заодно всех прочих элитных кланов. Представляешь себе последствия? Сорвись они, мы бы не справились. Пришлось бы применять боевые техники против мирных граждан собственного Селения. Меня в дрожь бросает, стоит об этом подумать. Ты заметила, что не испугались только те, кто не понял ситуацию до конца? Нужно срочно что-то предпринимать. К счастью, я теперь знаю, что.
  - И объявить это народу? Нам ведь нужно сообщать им о каких-то своих действиях, пока они не решили, что мы сидим сложа руки.
  - Для гражданских и для вражеской разведки существует официальная версия. Правда, я не совсем всё продумал... и мне непременно нужен твой совет. Только для начала пообещай не громить мой дом.
  - Всё так серьёзно? - ухмыльнулась она. - Ладно, обещаю.
  - За Звуком изначально, а за Камнем - со смерти Соджиро стоит Орочимару.
  Цунаде только в последнюю долю секунды вспомнила об обещании и остановила кулак на волосок от стены. Вот бы весело получилось, проломи она "окно" в спальню мальчиков.
  - Эта... эта...
  Намикадзе услужливо подсказал несколько цветистых эпитетов, и Пятая невольно повеселела, оценив меткость сравнений.
  - Надеюсь, Наруто ты таким словам не учишь?..
  - Он сам учится.
  - Нда, заботливый ты родитель...
  - Какой есть.
  Осознать информацию получилось не сразу. Но Намикадзе опять очень вовремя отвлёк её - видимо, успел хорошо изучить её стиль мышления и понимал, что прежде, чем рассуждать на конкретную тему, ей нужно хорошенько уложить в голове все сведения, касающиеся её, а иногда - как сейчас - осознание происходящего. Общение с ним - деловое ли, неформальное ли - было сплошным удовольствием.
  - Какаши выяснил, где он скрывается? - чуть расслабившись и свыкнувшись с новостью, уточнила Цунаде.
  - Нет, он узнал только, что Орочимару постоянно перемещается с маленькой командой из самых доверенных лиц. Укрытия меняются примерно раз в три дня. Поэтому я и хотел тебя спросить - как думаешь, какие места он мог бы выбрать для укрытий? Ты знаешь его лучше всех, не считая Джирайи-сенсея, но он далеко.
  - Кстати о Джирайе. Почему о нём до сих пор ничего не слышно? Когда ты получал от него последнее послание?
  - Давно. Сейчас даже не скажу точно, но до смерти Данзо - это точно. Я за него не волнуюсь, он вполне способен сам о себе позаботиться. Проблема Орочимару, на мой взгляд, важнее.
  - Ну да. Орочимару всегда привлекали древние тайны, так что, думаю, какие-нибудь заброшенные храмы, особенно подземные, - это вполне в его духе, - голос Цунаде стал сухим, почти презрительным. - Такие места нужно проверить всенепременно, вот только где взять людей? У нас едва хватает дзенинов для оплачиваемых миссий. Ты в курсе, что творится с нашим бюджетом? Я была вынуждена сделать плату для несовершеннолетних генинов фактически номинальной, да и остальным жалованье пришлось понизить. А нагрузки выросли в несколько раз. Шиноби, конечно, выдержат, они понимают наше положение, но долго так продолжаться не может. Да ещё внешняя политика... Облако задрало нос. Тебе на глаза не попадалось письмо с соболезнованиями по поводу перенесённого совета даймё, которое они нам прислали? Это же один сплошной клубок издевательств, даже не особо замаскированных под сочувствие! И остальные думают так же, просто пока не решаются говорить это открыто. А уж что скажет даймё Страны Огня, который, вопреки обыкновению, не приехал сюда сам, а вызвал меня к себе, я даже думать не хочу. И что делать с чунинскими экзаменами, вопрос о которых скоро станет ребром? Они традиционно проводятся у нас. До лета, разумеется, есть время, но если мы не закончим войну сейчас, они могут быть временно перенесены в то же Облако, а это - очень опасный прецедент...
  - Погоди, - почти на полуслове оборвал её Намикадзе. - Давай сделаем вот что. Я излагаю все наши внутренние проблемы от самой, на мой взгляд, важной и по нисходящей. Затем то же самое делаешь ты с внешними. А потом начинаем сообща думать над ними.
  - Хорошо, - кивнула Цунаде и устроилась поудобней в предчувствии очень долгого перечисления.
  - Итак, во-первых - упавший боевой дух шиноби и слишком мрачные настроения среди жителей Селения, в том числе мирных. Во-вторых - Мадара, который очень скоро встанет на первую позицию. В-третьих, клан Учиха. В-четвёртых, клан Хьюга. В-пятых, все остальные кланы, участвовавшие в заговоре. Да-да-да, я намеренно не объединяю их в один пункт, потому что с каждым из них проблемы будут свои. В-шестых, "Корень". В-седьмых, дефицит бюджета. В-восьмых, тот странный шпион, сфальсифицировавший улики о чужой чакре на месте убийства Старейшин. Я ничего не забыл?
  - Вроде нет. Мои: во-первых, Звук и Камень, которые скоро опустятся на вторую позицию. Подпунктом к этому идёт то, что в Звуке у нас, фактически, нет ни одного агента - если считать только эффективных. Во-вторых, пренебрежительное отношение со стороны прочих Селений и стран, что вполне способно выдвинуться на первый план и, строго говоря, уже почти выдвинулось. Со Звуком и Камнем мы худо-бедно справимся, раз знаем, кто за этим стоит, а со всеми остальными Селениями и Странами? В-третьих, Акацуки. В-четвёртых, убийство Старейшин и его последствия. У нас до сих пор нет адекватной версии, объясняющей его, для остальных стран. В-пятых, исчезновение Джирайи - а лично я считаю это проблемой. В-шестых, из Камня вот уже почти неделю не поступает никаких донесений от наших шпионов. В-седьмых, подозрительно долго нет новых штурмов. В чём причина, я не знаю. Ну и в-восьмых - чунинские экзамены, хотя они - в довольно далёкой перспективе.
  - Постой, насчёт внешней политики - мы же вместе составляли планы, как натравить одних противников на других...
  - А кто-то составил ещё лучший план. Все мои усилия по рассылке разнообразной корреспонденции компрометирующего характера потерпели крах. И я ума не приложу, кто же за этим стоит, - неохотно призналась Цунаде.
  Намикадзе задумался, она тоже. За окнами уже медленно занимался рассвет, а все её попытки измыслить решение для горы вопросов привели только к одному выводу:
  - Может, проще убиться об стену?
  - Не ручаюсь за себя, но ты скорее убьёшь стену, - мрачно сострил Четвёртый.
  Цунаде не сдержалась и швырнула в него подушкой.
  
  Вернувшись домой в середине ночи, Наруто не ожидал увидеть рядом с обувью отца туфли Цунаде. Саске тоже обратил на это внимание и слегка приподнял брови. Голосов не было слышно ни из гостиной, ни с кухни. Но в спальне деловых разговоров не ведут, а, между тем, оставалась только она...
  Наруто почти никогда не ревновал по-настоящему - слишком хорошо знал, что отец его любит, и периодические интрижки на это чувство никак не влияют, разве что чуть освежают. Но как к этому отнесётся Саске?..
  - Наруто, - дрогнувшим голосом начал он. - Ты говорил, что мы ему надоели, да? И это...
  - Ну да, - со вздохом подтвердил Намикадзе. Он понятия не имел, как можно деликатно сообщить такие вещи, и потому рубил с плеча. - Я же говорил, папе нужно отдохнуть. И если честно, я рад, что это Цунаде. Потому что молоденькие девочки обычно влюбляются в него и чуть ли не следить начинают, а ещё считают, что он им чем-то обязан после секса. Проблем не оберёшься, только и знай - вылавливай очередную восторженную фанатку в кустах рядом с домом...
  - Ты хочешь сказать...
  - Саске, ну не будь ты ребёнком. В этом нет ничего страшного. Подумаешь, проведут пару-другую ночей вместе. От этого только польза - и папа отдохнёт, и Цунаде повеселеет - видел, что она постоянно грустная? А папа обладает каким-то сверхъестественным воздействием на женщин, я давно заметил...
  - И ты совсем не ревнуешь? А как же то чаепитие после казни? Что-то незаметно было, что тебе всё равно!
  - Нет. Вернее, я бы ревновал, если бы там было что-то серьёзное, но папа относится к Цунаде как к другу, не более того. Я видел, как он ухаживает за девушками, которые его привлекают, и могу тебя заверить - в их с Цунаде отношениях нет ничего, даже отдалённо напоминающего отношения влюблённой парочки.
  Услышав такое, Саске не сдержал удивления, и Наруто, поняв причину подобной реакции, в свою очередь округлил глаза:
  - Послушай, Саске, разве ты не понял? Папа предпочитает женщин. Неужели не обратил внимания, что он на парней и не смотрит? С нами он спит потому, что любит нас как сыновей, а не потому, что мы его привлекаем сексуально. Нет, это тоже, конечно, но чуть ли не в последнюю очередь. Секс - его признание в любви. Но влечение к женщинам никуда не девается, и поверь, даже если он его удовлетворяет, его любовь к нам как к сыновьям никуда не девается и даже меньше от этого не становится, ибо это вещи совершенно различные. Понимаешь?
  Наруто настроился на долгие и нудные дополнительные разъяснения, но Саске, как ни странно, всё понял - или сделал вид, что понял - и расспросы прекратил. Последний вопрос, который он задал, касался сохранности секрета их отношений.
  - Они в спальне, да? Но там же и наши вещи, вдруг Цунаде догадается?
  - Не думаю, что она станет шарить по шкафам, - возразил Наруто. - И что у неё будет время и желание осматриваться - тоже. А даже если что случайно попадётся ей на глаза, папа всегда может сказать, что сам спит в другой комнате, а спальню занимаем мы с тобой. Но не тащить же даму на узкую холостяцкую кровать, - захихикал он.
  Саске слегка неодобрительно поморщился, но от дальнейших комментариев воздержался и утром, когда все четверо встретились в кухне за завтраком, вёл себя исключительно прилично. Но всё равно Наруто отметил, что Цунаде чувствует себя слегка неловко в их присутствии - будто опасается оказаться лишней или натолкнуться на порицание со стороны Наруто. Так что он пару раз довольно откровенно обнял Саске, чтобы разрядить обстановку. Манёвр возымел эффект - позабыв о скованности, Цунаде прилагала все силы к тому, чтобы не удивляться ни вольному поведению мальчиков, ни отсутствию реакции со стороны старшего Намикадзе. Неприязни она не излучала, а вот любопытство, присущее всем женщинам, наверняка терзало её беспощадно - судя по периодическим коротким взглядам из-под ресниц, которыми она награждала то Наруто с Саске, то их отца.
  - Послушайте... - наконец не выдержала она, когда Наруто бесцеремонно утащил у Саске из тарелки пару лакомых кусочков.
  - Да, - опередил её младший Намикадзе.
  - Что - да?
  - Да, они спят друг с другом, - не отрываясь от повторного ознакомления с отчётом Какаши, ответил за сына Четвёртый. Он не хуже Наруто чувствовал, что она не станет ни осуждать, ни болтать.
  - И ты так спокойно об этом говоришь? - опять не удержалась Цунаде. - Разве ты не хочешь внуков?
  - А кто сказал, что их у меня не будет?
  - Поражаюсь я вам троим...
  - Я тоже, - внезапно поддержал её Саске, отчего оба Намикадзе прыснули - один в рамен, другой - в только что поднесённую ко рту чашку чая. Пятая лишь ошеломлённо потрясла головой.
  
  Цунаде сказала чистую правду - она была поражена отношениями, царившими в семье Намикадзе. Теперь уже не приходилось сомневаться, что и Учиху Саске нужно причислять к её членам, но это было слишком странно, на её вкус. Да, она никогда не питала отвращения к однополым связям, но и не особо приветствовала их. В конце концов, кому какое дело, с кем человек спит! Но видеть это вживую на столь близком и знакомом примере... впрочем, сама хороша - совершенно безнравственным образом спит с их отцом, причём даже не по любви. Так что уж точно не ей осуждать кого бы то ни было.
  Тем временем Наруто, которого ждали все, расправился, наконец, с пятой миской рамена и, быстренько помыв её за собой, снова уселся за стол, где ждал почти остывший чай. На этом завтрак завершился и началось обсуждение проблем, к которому не могли не привлечь и Наруто с Саске. Вполне вероятно, что они способны были подать какую-нибудь свежую мысль, до которой старшие попросту не додумались бы.
  - Мне скоро ехать отчитываться перед даймё, - заявила Цунаде. - А у меня до сих пор нет убедительных оправданий тому, что мы допустили убийство Старейшин. К тому же, нам следует как можно быстрее выбрать новых, но из кого? Эти проблемы, хоть сами по себе и не такие уж серьёзные, сейчас всё-таки стоят острее остальных.
  - Наша официальная версия - что Старейшин убил Данзо, поддавшийся на провокацию Звука. Наша версия для посвящённых - что Старейшины предали, Данзо узнал это до выдвижения официального обвинения и, движимый фанатичной преданностью Селению, решил совершить самосуд, так почему бы не скормить её и даймё? - принялся рассуждать Наруто. - А кстати, ради чего они предали? Ты выяснил?
  - В том-то и загвоздка, что даймё тоже пожелает это узнать... Выяснил, - скривился Четвёртый. - Но решил, что обнародовать эти сведения будет слишком рискованно. Да и не очень-то верил, пока не получил вчера отчёт Какаши. Здоровье и вечная жизнь, обещанные Орочимару, - весьма лакомая приманка для любого.
  Цунаде тихо ахнула и тут же выругалась. Значит, он всё-таки нашёл способ? Достиг своей давней цели? В таком случае, можно ли его теперь убить?
  - Ого! Ну, так почему бы не рассказать даймё ту же версию, что и посвящённым? Как только он узнает, какова была награда, он даже не удивится, что Старейшины предали, - воодушевился бесхитростный Наруто. Однако лицо старшего Намикадзе при этом приняло такое кислое выражение, что он тут же заткнулся.
  - Потому, что даймё немедленно свяжется с Орочимару и с потрохами продаст всё и всех, кого сможет, чтобы получить эту награду, - пояснил Четвёртый, явно не испытывавший восторга, что сыну приходится растолковывать такие элементарные вещи.
  - А кто ещё знает? - вмешался Саске.
  - Никто. Даже Обито.
  - Но почему? Ты же ему доверяешь? - уточнила Цунаде.
  - Доверяю. Но - до определённого предела. Обито - Учиха.
  Да, этим всё сказано. Что бы ни случилось в Селении, преданность клану у любого Учиха в крови. На языке Пятой так и вертелся вопрос насчёт Саске, но она сочла за благо знать об отношениях этой троицы поменьше. Увиденного сегодня ей выше крыши хватало ещё на пару месяцев привыкания.
  - Ладно. Но давайте быстрее что-то решать - да я пойду. Шизуне уже наверняка меня потеряла, и не думаю, что всем надо знать, где я провела ночь.
  - Может, подумать от противного? На что ещё могли польститься Старейшины, чтобы предать? Не деньги и не власть, но, может, у них были ещё какие-то личные... счёты или мечты, не знаю? - предположил Саске.
  - Единственный счёт, который был бы у меня на их месте, - к Орочимару. После того, что он сделал с кланом Сарутоби, в том числе с Хирудзеном-сама... - Четвёртый сузил глаза и сжал в кулак руку. Третьего Хокаге он воспринимал как дедушку, и его смерть больно ударила по тогда ещё молодому парню; как теперь видела Цунаде, с годами боль не утихла. Сама она, узнав о гибели сенсея от рук бывшего товарища по команде, была безутешна и какое-то время вместе с Джирайей охотилась за Орочимару. Но по прошествии года порыв тихо рассеялся, они с Джирайей как-то незаметно разошлись и вернулись к своим странствиям по свету. Потеря подёрнулась дымкой, но засела глубоко в душе и отзывалась долгим тоскливым плачем где-то внутри при каждом упоминании... Впрочем, справедливости ради стоит отметить - эта заноза мучила не меньше, чем куда более старые - Дан и Наваки.
  - У меня тоже, - поддержала Цунаде. - Но это не решает вопроса. Кто знал их достаточно хорошо? Кого можно расспросить?
  - Мне приходит на ум только Конохамару, я уже однажды узнавал у него кое-что о техниках Каору. Но спрашивать надо не о самих Старейшинах, а о его дедушке. Тогда он расскажет всё и ещё чуть-чуть, - посоветовал Намикадзе. - Займись этим сама, с моей стороны подобное любопытство привлечёт излишнее внимание.
  - Хорошо, спасибо. Другой вопрос - кого сделать Старейшинами?..
  Все замолчали. Селение было слишком молодо, убитые Старейшины были первыми, и никто даже не задумывался, как выбирать или назначать новых. По умолчанию предполагалось, что сами Старейшины на смертном одре назовут своих преемников, но такой возможности им не предоставили, и теперь все, от последнего чернорабочего до обоих Хокаге, пребывали в затруднении.
  - Я считаю, - осторожно и как будто даже с опаской начал Намикадзе, - что идеальные кандидатуры - люди уважаемые, всем известные, достаточно опытные и умелые, сильные, решительные и мудрые...
  Цунаде затаила дыхание - она уже чувствовала, к чему всё идёт и какие слова сейчас произнесёт Намикадзе, но искренне надеялась, что у него хватит инстинкта самосохранения, чтобы всё-таки этого не делать.
  -...те, перед кем без вопросов склонятся все, даже кланы... Те, чьи имена у всех на устах...
  Саннины. Пятая произнесла это про себя - Намикадзе всё-таки промолчал, предоставив ей самой делать выводы.
  Нет, Цунаде была даже польщена - такая высокая должность!
  Но. Старейшинами становились в весьма и весьма преклонном возрасте.
  Всё-таки Четвёртый предусмотрителен - и он ничего такого не сказал и вроде бы даже не имел в виду, и она поняла, чего от неё хотят. И варить воду на тему "Ты назвал меня старухой?!" не с чего. Как Хокаге она была руками и ногами за, предложение казалось ей в высшей степени разумным, но лишь недавно пробудившаяся женщина протестовала всем своим естеством, и Цунаде требовалось время, чтобы успокоиться и согласиться. А Четвёртый это прекрасно знал.
  Впрочем, Пятая никогда не сомневалась в наличии у коллеги здравого смысла.
  - Думаю, с этим проблем не возникнет, - туманно пообещала она. И не заметила - просто догадалась, что Намикадзе украдкой перевёл дух.
  
  День для Намикадзе Минато начался не лучшим образом: замечательная ночь плавно перетекла в утро, наполненное безрадостными перспективами. Кажется, секс с Цунаде создал проблемы - но не с той стороны, с которой Четвёртый их ждал. Саске ни взглядом, ни жестом не дал понять, что ему что-то не нравится, но Минато просто ощущал напряжение в атмосфере. Наруто тоже, но, кажется, отнёс это на счёт Цунаде, хотя как раз она чувствовала себя вполне нормально, хоть и слегка неловко - как любой посторонний человек, допущенный в семейный круг и ещё не успевший с этим свыкнуться. Как и предполагал Четвёртый, эта ночь пошла ей на пользу. Зато, решив одну проблему, Минато, похоже, создал себе другую. И как бы не более опасную - особенно учитывая вчерашние откровения насчёт Шарингана. Пожалуй, не стоило полагаться только на внушение Наруто. Следовало выкроить хоть пару минут, чтобы по душам поговорить с Саске перед тем, как уходить на работу. Однако что не сделано - то не сделано, теперь придётся ждать до вечера в лучшем случае.
  Острых ощущений добавил и Обито, прозрачно намекнувший на некий важный разговор. Зная привычки ученика, можно было опасаться худшего - обычно начальник внутренней разведки не ходил вокруг да около, когда хотел что-то обсудить. Значит, проблема, скорее всего, касалась кланов... Предложение Цунаде насчёт самоубийства с помощью стены с каждой минутой казалось всё более актуальным.
  И как раз когда Минато почувствовал, что ещё чуть-чуть, и он кого-нибудь покусает, по Селению разнёсся сигнал тревоги, зовущий защитников на стены. Снова начинался штурм, и все шиноби побросали дела, спеша на позиции.
  Сказать, что Намикадзе возликовал, было бы сильным преуменьшением. Руководя обороной, Четвёртый несказанно радовался случаю выплеснуть весь негатив на врагов. Увязнув в ядовитой паутине интриг, он успел уже отвыкнуть от упоительного ощущения битвы, от чистой ярости и боевого безумия, за которые любил и ценил бой. Здесь можно было наконец-то расслабиться в напряжении - парадокс, хорошо знакомый всем воинам, занимающимся политикой. Минато отпустил все внутренние пружины, давно уже взведённые до предела и дальше, и позволил себе быть таким, каким являлся - вихрем осколков холодного света, ранящего любого, кто осмелится хотя бы взглянуть. Железный самоконтроль в повседневной жизни приглушал его сущность, скрывал её от посторонних. Во многом только благодаря контролю и многолетней практике в должности Хокаге Минато научился плести интриги, играть на политической арене и любезно раскланиваться с врагами. Он родился воином, прямолинейным и бескомпромиссным; политиком он стал. Вернее, заставил себя стать. Так было надо, и в конце концов он даже нашёл в политике свою прелесть, однако статус диктовал определённые условия, и расслабиться Четвёртый Хокаге мог только в напряжении схватки.
  Разумеется, оставался Наруто и близкие отношения с ним, но после того первого раза Минато не рисковал давать волю своей сущности в общении с сыном. Тем более он не хотел пугать вспышками своего темперамента Саске. Боевое безумие было хорошо в бою, в постели - недопустимо.
  К сожалению, всё закончилось слишком быстро - каких-то десять минут, и враг повернул, оставив на поле сражения несколько трупов. Звук и Камень снова сражались вместе, причём действовали так слаженно, словно все их шиноби были из одного селения или, по крайней мере, проходили совместную подготовку. Это настрораживало, но ещё больше - то, с какой лёгкостью враги тратили свои человеческие ресурсы. Либо у Орочимару бесконечно много людей, либо за всеми этими беспорядочными, на первый взгляд, вылазками кроется какая-то цель. Зная Орочимару, можно было с уверенностью предполагать второй вариант. Один из Саннинов, Орочимару не страдал слабоумием и всегда бил наверняка.
  Но основательно подумать над этой загадкой Минато не дали. Снова подошёл Обито, и такая настойчивость означала только крайне серьёзное дело. Причём оно, как выяснилось, требовало ещё и конфиденциальности - Цунаде, которая лечила коллегу от нескольких ран, оставленных вражескими кунаями, пришлось отослать под первым пришедшим на ум благовидным предлогом. Она не обиделась - знала, что он всё равно ей потом расскажет, - но демонстративно поджала губы и мстительно прервала обезболивающую технику. Похоже, всё-таки дулась за утреннее предложение и ни за что не согласилась бы признать, что оно ей льстит.
  Насколько же проще было иметь дело с мальчиками...
  Саске и Наруто подбежали к нему сразу после боя, запыхавшиеся, мокрые, будто купались в одежде - значит, это на них враги пустили тот шторм, который видно было с каждого участка стены? - и встревоженные. Видели, что в него угодило несколько, как выразилась Цунаде, метательных снарядов. Впрочем, они быстро убедились, что ничего страшного не произошло, и повеселели - даже Саске. Все-таки с ним нужно было поговорить немедленно, как-то успокоить и объяснить, раз Наруто не смог, но тут Минато отвлекли, а когда он выслушал доклад Фугаку о том, что в Селении полный порядок, успокоенные сыновья уже успели уйти.
  Фугаку... и Мадара. Ещё одна, если не две проблемы. И в таком вопросе не доверишься никому - даже Шизуне потом пришлось аккуратно почистить память. Цунаде, разумеется, справилась, и всё равно на душе почему-то было неспокойно. Об этом Учихе вообще не следовало никому говорить, но если б Минато знал это раньше! Теперь в курсе четыре человека, и пусть все они бесконечно надёжны, вероятность раскрытия тайны возрастает в четыре раза. Это не считая Обито - отнюдь не дурака, - который слышал кое-что краем уха, и Рин... Минато потребовалось недюжинное усилие воли, чтобы сосредоточиться на одном конкретном вопросе, а не распыляться мыслью по древу. Но обеспокоенный вид Обито сделали своё дело, и Четвёртый Хокаге кивком дал понять, что готов слушать доклад начальника внутренней разведки.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"