Врочек Шимун : другие произведения.

Голубая краска

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дед танцует танго

  голова обвязана, кровь на рукаве
  след кровавый стелется по сырой траве
  эээээ, э-э, по сырой траве
  Чьи вы, хлопцы, будете,
  кто вас в бой ведет?
  Кто под красным знаменем
  раненый идет?
  
  Дед в ощущениях был белый, седой и надежный.
  С сильным насмешливым голосом.
  И чем хуже шли дела, тем бодрее звучал голос деда.
  Алексей поморщился, перевернулся на бок. Чертово одеяло опять сползло, холод забрался и жег кожу на плече. Как ледяным языком облизывал. Котяра инеистый. Сука.
  Хорошо бы сейчас взять трубку и позвонить.
  Дед бы сказал "Здорово, внук!" и еще одну заготовленную фразу. Разговор у него был отрепетирован до пауз и интонаций. Даже не сразу можно было сообразить, что собеседник ни черта не слышит, кроме звука твоего голоса и отвечает себе сам. Но в первую секунду это звучало убедительно.
  Когда-то дед был молод, силен, крепок и уверен в себе. Красавец, русоволосый, типажа Крючкова из "Трактористов", пожалуй. Даже голос и интонации похожи. У Алексея до сих пор сохранилась где-то фотокарточка, где дед, молодой и красивый, как советская кинозвезда, снят у полкового знамени. Гимнастерка, ппш в руках, пилотка и все при нем. Девки, наверное, по деду сохли вагонами. Штабелями. Лесосплавами.
  С глухотой и телесной слабостью пришла к деду неуверенность.
  Неуверенность привела в некогда каменный бастион - старость, от которой крепкий и сильный дед отбивался раньше кулаками. Он вообще в обиду себя не давал.
  А тут был - чужой город, чужая квартира, хотя и купленная сыновьями специально для деда с бабкой. Чтобы были поближе к внукам. Хотели как лучше. И никакого выматываюшего силы огорода...
  Заботливые дети и внуки не понимали одного. Выматывающая работа и резкий ветер в лицо позволяли деду держать марку. А теперь все стало ненужным. И весь его форс. И грудь колесом. И начищенные до блеска сапоги. И наградная фотокарточка у полкового знамени. Не с чем сражаться. Не за что. Не надо.
  Ты становишься ненужным.
  Так приходит старость.
  Тебя больше не слушают. Никто не слушает. Словно ты пустое место. Малый ребенок.
  Бабка обижалась сначала... да и потом обижалась. "Рюмочку деду-то налей", говорила она высоковатым, просяще-требовательным голосом. А потом пыталась рассказывать о войне, о голоде, о работе с утра до вечера, об отце, пришедшем с фронта в сорок третьем - с ногами, издырявленными мелкими осколками снаряда в решето, о том, как ему, инвалиду, после войны не давали пенсию по ранению, потому что не было бумажки, что он ранен. Как он пошел за ней, этой бумажкой - почему-то ночью, и пропал. Искали все. Нашли его через три дня какие-то прохожие - замерзшего на холме, недалеко от деревни. Поскользнулся и упал. И встать не смог. Бабка рассказывала и плакала. Ее не слушали. Иногда, ради вежливости кивали. А потом и кивать перестали. Зубоскалили.
  Она уже не умела дать отпор. Раньше перепалки с невесткой, женой среднего сына - острой на язык бабой, которая легко отбривала самого отпетого мужика - переходили в обиды, но жар от сражения все обиды стирал рано или поздно. А сейчас обиды накапливались. Множились.
  Игра в одни ворота.
  Трудно быть стариком.
  А они, молодые, этого не понимали. Да и не хотели понимать. У них были свои заботы. Важные и повседневные, их нужно было решать.
  А стариков можно было послушать и позже. Как-нибудь в другой раз. Но не сейчас, желательно. И - не завтра.
  Потом.
  Дед давно перестал пытаться. Он и не пробовал. Он был гордый. Теперь он тарабанил свою бодрую заготовку, смеялся на всякий случай и все, отдавал трубку бабке, которая еще не смирилась.
  Старость делает нас неслышными. Выключает звук.
  А потом тебе даже не говорят, когда умирает твой сын. Чего-то ждут.
  Словно еще день неизвестности воскресит его.
  Впрочем, так оно и было. Для деда Юрка был живой еще целых два дня.
  Чего уж обижаться. Грех. Могли вообще не сказать.
  И от этого "могли не сказать" внутри все скручивает, как в узел.
  Кладбище здесь было новым. Отвели место, когда заполнилось на старом кладбище. Могилок всего ничего. Ровная песчаная земля. На Урале кладбище было старое, огромное, от земли, травы и аккуратно выкрашенных оградок шло ощущение умиротворения и покоя. Здесь, на севере, кладбище было маленькое и непутевое.
  Как и Юрка, младший сын.
  Нервное. Без густой и прозрачной тишины покоя, деловитой жизни, привычной там, на древнем и красивом уральском склоне.
  Здесь кладбище было коротким отрезком в песке, дорогой к концу.
  Ветер дул и теребил редкие кустики зелени и пожухлые цветы в вазах.
  И дед вдруг понял, что это все.
  Сорок дней прошло со смерти младшенького. Бабку тогда отхаживали, успокаивали, но бабам проще. Бабы могу рыдать и плакать...
  Дед же сидел и внутри него умирал, бился, корчился чудовищный вой.
  Словно еще живой Юрка умирал там, в этой пустоте, сейчас. И кричал от боли. И ему было не помочь.
  Тоска. Он встал тогда и пошел. В сердце гнулась и торчала длиннющая, с полнеба, стальная игла.
  Юрка, непутевый. Юрка.
  Младшенький. Любимый.
  Вызвали скорую. Сделали укол от сердца. Живи, дед. Как?! Живи, как хочешь.
  И теперь это кладбище. Свежепокрашенная железная оградка, застывшие наплывы голубой краски. Земляной холмик. Не уральская земля, коричневая. Не сладкая. Не родная. Стакан с водкой. Черный хлеб. Памятник, выкрашенный голубой краской.
  И фотография в овальной рамке.
  Юрка на ней был какой-то другой. Не ту выбрали, подумал дед. Непохожий на себя он здесь был. Словно человек на фотке знал, что уже умер.
  Дед повернул голову к старшему внуку - молодому, красивому.
  "Вот, Лешка, пришел я к сыну, а он смотрит на меня и не встает", - сказал он внуку. Без всякого надрыва, просто. Алексей передернулся. Эх, дед. Ну что ты...
  И дед замолчал.
  
  Раньше ты выбирал ему машинку - вот эту, синюю! И чтоб большие колесики.
  А сегодня выбираешь ему гроб.
  Юрка. Эх, Юрка.
  
  Дед танцует танго.
  
  Мы сыны батрацкие, мы за новый мир
  Щорс идет по знаменем
  красный командир
  В голоде и в холоде
  жизнь его прошла
  но недаром пролита
  кровь его была
  эээээ, э-э, кровь его была
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"