Переехали мост. Впереди расстилалось чистое поле. Вдали виднелись горы. Наш путь, будто небрежно кинутое ожерелье поднимается наверх по склону холма. За ним начинаются предгорья, а вдали виднеется горная цепь с заснеженными вершинами. Это наша дорога. Она должна привести к Неведомым землям. Там, как говорят, золото на каждом шагу, ленивый мешок не набьет. Встречаются даже разные артефакты древних, которые стоят побольше желтого металла. Так утверждают некоторые. Странно только то, что желающих мешок золота привезти раз два и обчелся. Да видно повывелись храбрецы в Силанде, только и остались что Геравы. Смельчакам же как известно везет. Вот скоро вернусь назад с богатством и славой, да еще и родительский замок отстрою. Только туда и обратно, ну может месяца три, не больше.
Дорога потянулась вверх, поднимаясь на склон горы. Это была та дорога, по которой я ехал в Гиннегау только позавчера, полный радужных надежд о скорой поездке в столицу, и нисколько не задумываясь ни о Охотницах, ни о походах, ни о том, что рядом будет партнер нечеловеческого рода, с которым у нас уже установилось некоторое подобие дружбы, что впрочем естественно в походе между товарищами.
Я покосился на спутницу мерно, и, казалось бы, отрешенно покачивающуюся в седле. А письмо я должен вскрыть без нее. С чего? Если мы друзья и товарищи по походу, так негоже от друга скрывать что-то, может быть важное для него. Или герцог запретил? Так он как сеньор не может потребовать заведомо противное рыцарской чести! Это каждый нобль подтвердит. После некоторых раздумий на тему - что важнее - честь, или обязательства вассала, я решил честно и откровенно поговорить с Миррин об этом вопросе. - Слышишь, Мира, я хотел поговорить о последнем разговоре в караулке, - обратился я к товарищу. Она повернулась, от томного взгляда, блуждающего по вершинам гор не осталось и следа. В меня уперся пытливый взгляд: - Ты о письме? Видно и у тебя такое же? С требованием распечатать его тайно друг от друга, верно?
-Так это...,- пораженный прозорливостью растерялся я, - а как ты узнала? - Ах, Шери, - назвала меня Миррин по-дружески, - в письмах нет ничего удивительного. Видишь ли, было бы странно, если бы капитан тебя просто так поболтать в караулку зазвал, а мне бы письмо от герцога вручил. Ведь как не крути, а вассал Гийома и старший по званию ты, а не я. Скорее всего надо было ожидать, что нам даны одинаковые письма. В вот что там -- загадка, которую, как и тебе, так и мне бы хотелось в скорейшем времени разгадать. Герцог был мне всегда вместо отца и я не жду от него чего-то плохого, но на душе неспокойно.
- Так давай распечатаем и дело с концом! - в горячке любопытства предложил я.
- Нет. Подождем до привала, который сделаем на речке. Помнишь, дорога скоро пойдет вдоль реки?
Я вынужден был согласиться.
- А ты ничего так малый,- вдруг прервав нашу светскую беседу о природе и погоде заявила она, сверля меня пытливым взором.
-С чего это ты? - заерзал я в седле, подозревая что неспроста сей комплимент. -Спасибо, что решился пренебречь распоряжением герцога!- выпалила охотница. - Мира, ты о чем? - удивился я, хотя уже начал догадываться. - Так мне было передано на словах, что ты получил распоряжения, которые касаются лично тебя и чтобы я не смела расспрашивать тебя о разговоре в караулке. - Согласен, все очень странно. Не могу даже понять с чего это все? Черт возьми, когда же привал! - не выдержал я изнурительного подъема напополам с утомляющим неведением. Наконец подъем закончился и кони пошли побыстрее. Но солнце палило нещадно, так, что я обливался потом и ждал когда же дорога пойдет вниз и нас закроет от солнца лес, растущий возле реки. - Почти и приехали! - воскликнула Миррин приободрено. Действительно, дорога, которая уже давно перевалила через седловину начала спускаться в неглубокое ущелье. Она была вырублена в скале песчаника. С одной стороны вверх поднималась скалистая стена, увитая плющом и диким виноградом, с другой - вниз опускалась почти отвесная скала. Кое-где на склоне росли кривые деревья, цепляясь корнями за трещины в камне стены. Вскоре дорога спустилась до дна ущелья. С обоих сторон вздымались стены непролазных приречных зарослей, в которых деревья были перевиты сетью лиан, что создавало совершенно непролазную чащобу. Внизу, слева, совсем близко журчала вода, переливаясь по каменистому руслу. Жара отступила как из-за тени, так и по причине горной речки, бурлящей рядом. Проехали еще немного и слева открылась излучина реки, которая иногда видимо заливалась водой и поэтому поросла мелкой травой, пробивавшейся между камнями. Тут и там лежали стволы деревьев, вырванных с корнем и принесенных сюда весенним половодьем. - Вот и место для стоянки и дрова для костра рядом, далеко ходить не надо, - обрадовалась Миррин, - коней можно пустить пастись на лужок в конце мыса. Никуда они не уйдут и трава там неплохая!
Мы проехали к выбранному месту, сняли поклажу, расседлали коней и расположились с удобством на стволе дерева, который с легкостью принесла охотница. Я было кинулся ей помогать, женщина все ж, не вьючное животное. Она остановилась, в упор взглянув на меня, произнесла: - Мы друзья и я не буду ничего скрывать от тебя. Мне действительно нетрудно поднять это дерево, и не надо бросаться мне на подмогу. Хочешь помочь, не мешай. Будет что нужно, я обязательно попрошу, можешь не сомневаться.
Я стушевался. Как-то непривычно и даже неприлично не помочь женщине, но тут и вправду иное обстоятельство, не типичное. Нужно свыкаться. - Ладно, наверное постепенно привыкну, - произнес я, наблюдая, как она ловко ворочает вековые деревья, выбирая наиболее подходящее.
Вообще конечно неприятно если рядом товарищ который неизмеримо тебя сильнее. Может и не говорить - слабак, но ведь когда вместе, каждому видно, что ты стоишь. Это если мужчина. А если женщина? Ладно, не человеческой породы, но женское естество ведь я чувствую. Я сплюнул от досады. Она обернулась: - Наверно тебе неприятно понимать, что я сильнее, но в каждом из нас есть свои положительные особенности. Ты, например, превосходишь меня в рассудительности и умении делать правильные выводы. Что же до силы, так я подумаю, может в чем я и проигрываю. Я ведь полегче, а в каких-то видах борьбы это может иметь значение. Но я постараюсь найти что-то, в чем ты бы ощутил превосходство. - Утешительно промурлыкала Миррин и поволокла за собой громадный ствол дерева. - А я знаешь, очень тебе благодарен за понимание. Мне и правда несколько неприятно явное твое превосходство в силе. Благодарю также, что ищешь как бы смягчить это. В любом случае ты мой друг, остальное же постепенно образуется. А ведь как же тогда,- вспомнив, наше соревнование в силе и мою пьяную браваду спросил ее, - как же я смог прижать тебя, когда, помнишь, мы драку затеяли в отеле? - Да просто все, - обернувшись через плечо ответила мне она,- нестойка я к вину. Тебе вот ничто, а я уже идти не могла, когда в отель пришли. Поначалу, как показала тебе что сильнее многократно, руку твою прижав, так даже стыдно стало, вот спьяну и пропустила момент, как ты меня пьяную с табурета сбил. Дальше понятно. Конечно, теперь ясно. Все слышали, что охотницы сильны необычайно, но впервые увидев Миру я не поверил рассказам. Баба, как баба, только в лице что-то звериное и есть. А руки как руки, мышцы не вздуваются горбами, росту в ней не больше, чем во мне. Откуда зверской силе взяться? Все же подспудно сомнения-то грызли и возросли они, когда она бочонок играючи подхватила, который я не удержал. Ну вот, вместо того, чтобы честно сказать в чем сомнения, я с пьяной бравадой вызвал ее на состязание, за что и поплатился. - Мира, а давай договоримся, - решил я действовать напрямки, - любое желание прямо другу говорить надо, а не так, чтобы мы догадывались - что друг хочет. Как тебе это? Если бы я напрямую тебе сказал, что твое превосходство мне на нервы действует, может быть и не было бы драки? - Согласна! Вот мое первое желание - помнишь герцог сказал, что мы можем иногда позаниматься любовью? Так я прошу тебя о любви этой ночью.
У меня аж дух перехватило. Вот ведь зверина, вроде огрызается, щерится, а к случке завсегда готова. Видимо такое поведение у животных сродни человеческой прелюдии, игре любовной. В замешательстве я обозрел ее фигуру, как и любой мужчина, прикидывая все прелести начинания.
- Что, иль не нравлюсь? - С вызовом воскликнула она, склонив голову на бок, то ли сейчас в атаку кинется, то ли замурлыкает нежно. Мешкать было небезопасно:
- Конечно да! - выпалил я, все ж предчувствуя что-то тревожащее и особенное. Такое от чего или жизнь мила или очертя голову на вражескую пику. Да ничего, не в таких передрягах бывал, да женщин разных валял. Одна так вообще великанша была - и ничего, даже занятно. Справлюсь! От прилива предвкушения погладил спутницу по коленке, нежно так. - П-шшш. - Зашипела она, -Шер-рри, перестань! Про письмо забыл? Да и костерчик тоже нужен, и поесть. - обрубила она все мои ласковые заигрывания. - Дела мой друг, важнее всего -- дела. - Давай и правда письма посмотрим?!- Воскликнул я в нетерпении. Мы вскрыли сверток, выданный мне капитаном. Там оказалось письмо с распоряжением коменданту пограничной крепости выделить нам двух солдат и моряка из гарнизона, дать баркас, припасы и оказывать любую другую разумную помощь. Еще там было запечатанное письмо от Гийома - Баронету Шеридану, лично. Кошель с пятью золотыми и несколькими серебряными. Мордочка Миррин явно оживилась: - Деньги на поход! Герцог явно к нам благоволит - это ведь его подарок. Никакого разговора о деньгах, которые он даст нам, не было при встрече. - Деньги конечно хорошо, но почему их дали мне, и причем в свертке, тайно от тебя? Что-то здесь нечисто! - Я обеспокоено нахмурился. - Хотел бы герцог передать нам обоим - так и дал бы открыто. - Ты вассал герцога, вот деньги тебе и дал, - не согласилась Мира, - а мне герцог просил передать, чтобы я не впутывала тебя в наши обычаи. А потом капитан начал рассуждать, как он с Охотницами ходил и как они отдельно от людей держались. Открыв пакет выданный Мире мы обнаружили запечатанное письмо и кошель с одним золотым. - Смотри! Меня герцог тоже любит! Золотой дал! Теперь мы с тобой богачи - шесть золотых, да еще остаток от того, который нам на пропой выдал, и наши личные деньги - более чем достаточно для похода куда угодно! Остались невскрытыми только два письма лично адресованные каждому из нас. Мы смотрели на них, не зная что и сказать. На каждом написано: "Вскрывать лично"! Мы условились открыть одновременно, на раз-два. Зашуршала бумага. И мы недоуменно уставились друг на друга. В письмах почти ничего не было! В моем, герцог в двух фразах предупреждал об осторожности при обращении с охотницами, а Миррин в ее письме - о ее "несдержанности" и карах, которые ожидают охотницу, покусившегося на человека. Дальше шел совет отдалиться от меня и не вступать в близкие отношения. Мы ничего не поняли - утром герцог был рад нашей дружбе, даже сам сказал о возможности безопасной любви между человеком и охотницей, а сейчас вдруг пошел на попятный. К чему все это? - Давай сожжем оба письма, они жгут мне душу! - Запальчиво предложила Миррин. - Знаешь, нет, не все так просто, - засомневался я, - герцог мне показался рассудительным человеком. Видно какой-то резон в его действиях имеется. - Шери, а ведь ты прав! Это и есть человеческая логика! Я делаю все по первому порыву, а ты - обдумываешь. А кто-то очень беспокоился, что охотница его превосходит во всем. - Ответила Миррин улыбнувшись. Возможно это и так, но что скрывается за этими письмами и инструкциями Гийома? Никогда не догадаться, что он имел ввиду. - Мира! - вдруг меня осенило - герцога ведь открыто толкает нас к тому, чтобы расстаться! А зачем? Только что, утром он говорил иное. Может это намек, что мы должны сделать нечто обратное? - Я рада, что у меня такой умный друг! Я бы никогда не догадалась, а просто сожгла бы письма! - дружески хлопнула меня по плечу и чмокнула в щеку. Надо же, какая звериная чувственность. Я машинально смотрел на бумагу и во время поцелуя на пустом листе вдруг появились слова, которые опять пропали, как только Мира отцепилась от меня. - Мира! - взволнованно воскликнул я. - Только что были слова, в момент поцелуя! - А-уууу! - взвыла она. Тогда я целую, а ты читай! И женщина со всей животной страстью приникла ко мне. Стараясь не обращать на нее внимание, я начал читать: - Дети мои! Рад, что Вы и правда друзья и даже пренебрегли моим запретом, чтобы только не скрыть что-то от товарища. Я думаю, что Вы обнаружили текст при поцелуе - так это не обязательно, можно просто держаться за руки, чтобы читать письмо. Мира тут же оторвалась от меня, схватив меня за руку и тоже стала читать со мной вместе. - Раз Вы читаете это письмо, то значит и правда Ваши судьбы сплетены! Старайтесь не обижать друг друга и прощать мелкие обиды, а большие надо обсуждать вместе и искать выход. То, что надо Вам знать о Ваших отношениях я сказал Вам утром в кабинете. Еще - постарайтесь не пытаться войти в общество охотниц. Особенно это относится к Миррин - не втягивай Шеридана в общество твоей родни! Дело то в том, что совместимы только один человек с одной охотницей. Человек не совместим с обществом охотниц. Если бы это было иначе - два народа слились бы еще в незапамятные времена. Учтите, Вы близкие родственники, гораздо ближе, чем можете себе даже представить, но не настолько близкие, чтобы это препятствовало Вашему браку - это на будущее, если до этого дойдет дело. Последнее - Миррин, проведи с Шериданом обряд сплетения судеб в храме Артемис - это важно! Мы сидели пораженные - Гийом все угадал абсолютно верно, о чем я и сказал Мире. - Ты поняла - нам даны противоположные рекомендации на оба возможных случая - если бы дружба была не настоящая и распоряжения герцога значили бы для нас больше - мы бы скрыли друг от друга эти письма и тогда нам рекомендуется отдалиться. Если же мы - настоящие друзья и наша дружба стоит для нас на первом месте, то мы можем сблизиться и в письме даны рекомендации на этот счет. Все же, я не понял - а что такое - "обряд сплетения судеб" и как его проводить? - Спасибо тебе, ты все совершенно правильно понял. Разгадал. Я так не умею! А этот обряд очень стар. Ты уже понял, что мы мягко говоря "несдержанны" и можем вцепиться и убить даже другую охотницу, если нам покажется, что было оскорбление или даже намек на него. Потому, для тех охотниц, которые связаны друг с другом, например, ходят на опасные задания вместе, проводят обряд "сплетение судеб". Обряд несложен - надо только пойти вдвоем в храм Артемис и искренне просить об этом. После этого пара становится связана: невозможно убить или даже сделать вред товарищу, разве что с его согласия, Например, если оба искренне захотят дуэли, то можно, иначе - нельзя. Даже если дуэль случится, то ничем не кончается - непереносимо это - повредить связанному в паре. В паре оба заботятся друг о друге, спасают даже ценой своей жизни, а в простой жизни это приводит к тому, что существовать вдали от товарища, не видя его каждодневно становится тяжело. В обществе охотниц такая пара обычно известна. Тягчайшие оскорбления, которые по мнению нашего народа однозначно требуют поединка, для такой пары возможны - простить друг друга, или драться на поединке - исключительно дело связанной пары и никого кроме них не касается. И еще - обряд проводят только между охотницами, никогда с человеком. Ты, Шери, будешь первым! - Мира, - изумился я, - так ты сразу решилась, даже без раздумий? - Да, Гийом натолкнул меня на правильную мысль. Я могла бы и сама догадаться, да забыла этот редкий обычай. По пути у нас будет храм Артемис, тогда и проведем обряд. Нам сразу стало хорошо вдвоем. Без слов все было ясно.
Мы подтащили несколько сухих деревьев, хвороста, Миррин высекла искру на трут и запалила растопку. Вскоре весело запылал костер, занялись стволы сухих деревьев. Такие будут гореть всю ночь. Вынули хлеб и ветчину, бурдюк вина. Выпили, поели. Разомлели. Хорошо! Я игриво посмотрел на Мирин: - Ну так что, мой друг готов позаниматься любовью? Не раздумала?
- Хм-мм, - был ответ, - спрашиваешь! И она шлепнула меня пониже спины. А увесистые у нее шлепки, чувствительно прикладывается. И я вновь напомнил себе, что это необычная женщина, женщина-зверь. Но к такой любовной войне я явно не был готов. Разделась она быстрее меня. Надвинулась спереди. Сверкая глазами полушёпотом, из груди рвущимся, произнесла: - Ты хотел выяснить кто из нас сильнее, а? Так у тебя будет такая возможность! И толкнула меня телом так, что я бы верно отлетел, хорошо, если не в костер угодил, но сама же и придержала.
- Ну так что?! Сопротивляйся! Ну ты, рохля! - Я попытался, но ничего не вышло. Тогда она сжала меня в хватких объятиях и повалила навзничь. Оседлала. Сжала бока ногами не давая дыхнуть, точно пришпорила. И понеслась... И в расширенных ее зрачках увидел я пьяных тех солдат, что похабно обращались с девушкой во взятом штурмом городе, терзая разваленное тело. А теперь я, все это творится со мной. Меня охватил, сжав в тиски ужас беспомощного, скованного чужой волей тела. Я просил, умолял остановиться, но лишь жестче становились "ласки". Я потерял счет времени и только ждал. Ждал ее насыщения. Освобождение налетело стремительно, беспощадно. Кошачья морда мешалась с человечьей, мелькая в стремительной смене. Оглушительный утробный вой вдруг разнесся по округе. Все чувства выжатые этой "зверской" любовью вдруг разом покинули меня. И я впал в какое-то опустошенное забытье. Утро встретило меня жестокой ломотой в теле, ныли ссадины и содранная кожа. Зверь гадкий! Он посапывал рядом. Вспомнив события ночи я понял, как близок был к смерти. Волосы зашевелились на голове от такой "любви". Охотница зашевелилась и в меня уставились кошачьи глаза: - Ну как понравилось? Может повторим, милый? - Невинно улыбнувшись, промурлыкала зверюга. Вот тварь мерзкая! Ясно, что за штучка! Говорят же люди, если хотят про пытки ужасные сказать - игры Убийц. Поиграла она со мной славно, чуть до смерти не замучила, пакость ненасытная. Сквозь зубы процедил ей:
- Мы с тобой друзьями были до вчерашнего вечера. А сейчас вон! Пш-шла вон! И оттолкнул рукой противную морду. Вскочил. Занялся едой. Разворошил угли во вчерашнем костре, подбросил сушняка и нагрел воды в котелке. Потом добавил немного вина и напился горячего. Даже как-то ожил, поел хлеба с ветчиной и совсем человеком стал. Сука эта вокруг крутилась, в глаза заглядывала, даже попыталась обнять. - Уйди, дрянь! - не выдержал я. Как бы сделать, чтоб отвязалась? Тошно даже иметь ее в поле зрения. Может голодная, потому и надоедает? - Поешь и отстань от меня! Поела так хоть бегать вокруг меня перестала. Видно додумалась, что ночью переборщила. Все, хватит! Никакой дружбы больше, никаких "милых". Молча собрал вещи. Зверюга привела коней. Ни слова не говоря, взял своего коня, а она - своего. Тронулись. Молчание длилось не долго: - Милый, - открыла она рот. - Я тебе не милый! - Резко отрезал я. Зверюга она и есть. Не зря люди таких избегают, нет, не зря! Дурак я, что с ней связался, но теперь умным буду.- Видеть тебя не хочу. Между нами все кончено! Ясно?! И раз мы до похода вместе, то придется вместе идти. Пойдем отдельно. В пограничной крепости и встретимся и не следуй за мной, мне твое общество противно, животное! Я не смотрел на нее, за спиной лишь услышал какой-то жалкий звук, похожий на жалобное кошачье мяуканье. Черт с ней! Мне она вообще не нужна, и так придется в походе ее терпеть, но там хоть рядом люди будут, а здесь все вдвоем и вдвоем. Противно на нее глядеть. Бросив взгляд через плечо я приметил, что она все же едет за мной, держится вдали. Следит тварь! Вот ведь навязалась пакость мерзкая. Еще противнее - как с приглядом еду! Я остановился, подождал, как подъедет. - Что, теперь приглядываешь, а как ночевать остановлюсь, так опять накинешься!? Противно видеть позади пригляда! Да сдохни ты зверь, животное! - яростно крикнул. - Так...так мы теперь и не друзья даже? - Запинаясь вымолвила она. - Да, все меж нами кончено! Ты и есть зверь хищный, как люди говорят, а лживыми словами о дружбе обманула меня. Хорошо, что вовремя раскусил твою природу поганую! Сдохни, видеть тебя не хочу! - Шеридан, я все сделаю, что ты захочешь, и это тоже. Тихо сказала и пришпорила коня, а я поехал дальше. Косанул через плечо, нет, не тащится следом. Хорошо, нет за мной пригляда. Поднялся на гору, позади никого - красота! Спустя некоторое время подумал, что-то долго ее нет. Куда делась? Вроде другой дороги нет. Странно... В этот момент меня, будто обожгло и вспомнились ее слова: "все для тебя сделаю и это тоже". Черт! Не наложить ли на себя руки она собралась? Вот гадина-то! Я мигом развернул коня и пустил бешеным галопом. Никогда раньше мне не приходилось скакать сломя голову, не думая об опасности по горной дороге. Рядом пролетали ветки, скалистые склоны. Пару раз я чудом увернулся от ветви дерева, нависающей над дорогой. Я не сломал шею только чудом. Спустя несколько минут я уже был на месте, где мы расстались. На полянке возле дороги на спальной подстилке сидит Миррин, совершенно голая. Перед ней стоит маленькая статуэтка Артемис, рядом лежит шпага, лезвие которой наполовину замотано плащом. В стороне виднелись аккуратно сложенная одежда и вещи. Охотница увидела меня. В глазах ее промелькнуло облегчение, что ли. Она мягко улыбнулась мне, сказав: - Шеридан, я рада, что ты вернулся. Я только потому не закончила обряд, что мне нужен был кто-то, кто передаст мою голову Охотницам и расскажет о моих последних минутах. Мне приятно, что это будешь ты, Шери, а не случайный путник. На тебя я могу положиться и моя голова и весть о моих последних минутах дойдут до старейшин. Сейчас я взрежу живот своей шпагой, а ты стой наготове и отрубишь мне голову, как только я задергаюсь в конвульсиях. Я не хочу, чтобы мои прекрасные волосы испачкались в крови. После вымой и отвези голову в квартал Ярован в Столицу и расскажешь старейшинам все, как было между нами. В том, что было, нет бесчестья ни для тебя, ни для меня - так судьба нами распорядилась. Все по обычаю. Иди! Я жду! Я стоял, как громом пораженный. Почему? Зачем? Что на нее нашло? В следующий момент я бросился к Миррин и отбросил далеко ее шпагу и кинжал. - Прекрати! Я сдуру сказал, не хотел твоей смерти. - Ты....Ты...! Ты прервал священный обряд, а сейчас говоришь, что слова твои были глупостью!? Да знаешь ли ты, что сказать Охотнице - "сдохни!" - тягчайшее оскорбление и я должна либо убить обидчика в тот же момент, либо убить себя, если сочту, что была неправа? Ты хочешь быть разорванным прямо сейчас? - зашипела Миррин, зверея. - Миррин, я не знаю твоих обычаев, но погибнуть за одно глупое слово, которое сорвалось с языка, и не было услышано никем посторонним - я думаю, это слишком. Мы с тобой друзья, вроде бы? Ты как, меня убивать будешь? - Ты сказал вроде, что дружба кончилась? Или это опять ложь? - Снова ощерилась зверюга, готовясь броситься. - Стой! Ты же вроде говорила, что читаешь мои чувства, верно? И посмотри, считаю ли я тебя своим другом или нет. Миррин не то, чтобы успокоилась, но мгновенной атаки можно было не ожидать. - Шеридан, постарайся ни о чем не думать и закрой глаза. Я почитаю твою ауру и убью, если ты лжешь. Я сделал все, что она сказала. Закрыв глаза ждал. Мне было все равно. Главное остановил ее в последний момент и она жива, а не погибла по моей вине. Вместо клыков я почувствовал на шее ее губы. - Шери, ты и правда друг, твои чувства - полное доверие, и я не знаю, не знаю, что теперь делать. Один наш обычай велит убить оскорбившего, а тем более лжеца, тем более, если ты прервал мой прощальный разговор с богиней - прародительницей. Другой обычай не позволяет убить друга. Если два обычая велят противоположное - каждый сам выбирает, какой обычай нарушить. Теперь я хочу расспросить тебя о некоторых вещах и после этого решить - умереть мне или тебе. Или, быть может, жить нам обоим. Подумай хорошо перед тем, как ответить. Я спрошу тебя о причинах оскорбления и по ответу решу - кому из нас остаться жить - предложила мне Миррин успокоившись, но я уже знал, что ее спокойствие ничего не означает. Она может озвереть в мгновение от одного неправильно понятого слова. -Миррин, да разве тебе не понятно? Грубая любовь твоя всему причиной! Ты издевалась надо мной, как над пленником, истязая меня и не слушая просьб прекратить это издевательство. Потому я и возмутился - ответил я ей, - может быть мне бы хватило просто твоего чистосердечного раскаяния. - Пф-фи-ии-и, - вырвалось у охотницы, - и всего-то? Если бы ты намекнул, сказал сразу, то ничего бы и не случилось. А теперь оскорбления произнесены, обряд начат и я обратилась к Артемис со словами прощания. Теперь мы омоем себя позором, если оба останемся живы. Но...,- она примолкла о чем -то напряженно думая, зрачки превратились в чуть различимые черточки, потом мгновенно расширились, - выход! Я нашла выход! Мы умрем оба, и ни один из нас не стяжает позора! Красивая, славная смерть! Всего-то надо подождать путника, который донесет о ней весть до наших родных! Я очень быстрая! Я убью тебя, и даже тело не успеет упасть на землю, как убью себя! Как тебе, согласен? Замечательно придумала, правда?
Мне однако не улыбалось умереть вместе с Миррин, когда я ее уже спас от смерти. Что же делать? Нормальные человеческие доводы на животное не подействуют, а звериные мысли и обычаи мне непонятны. Что-то вроде она говорила о том, что пара друзей может нарушать обычаи в общении между собой. Вроде и друзей убивать нельзя? Может на этом сыграть?
- Мира, ты говорила, что нельзя друзей убивать? Мы значит, обычай нарушаем! - Я внес сомнение в ее решимость.
- Хм-мм, а ты ведь прав, пожалуй. Хорошо. Сделаем тогда так, ты наколешься на свою шпагу, а я сама себя убью - все по обычаю, - нашла лазейку Миррин.
Вот ведь животина. Только и ищет путь, как умереть красиво. Вот на тебе, наконец нашел изъян! Если смерть не красна, то не по ней! Женщина....Может все ж рассудочные доводы помогут и я, подобравшись почти вплотную, проникновенно начал: - Мира, а ведь подумай, мы приказ герцога нарушим, кто же в поход пойдет, если мы себя убьем? Кто-нибудь еще и заподозрить может, что мы может испугались в Неизвестные земли идти? А ведь мы друзья, а все, что вышло, то все между нами двоими произошло. Никто ничего не видел и не знает кроме нас. Вот значит на нас двоих, на все что между нами - никакие ни людские, ни ваши законы не действуют! Мы сами решать можем, как нам ответить на оскорбление. Что же до Артемис, то мы в ее храм пойдем и покаемся. Захочет - накажет, захочет - простит. Вот я и предлагаю - мы сами все решим по тем порядкам, как сами установим.
Зверюга задумалась. Подняла взор к небу, как будто испрашивая соизволение от богов, помолчала несколько минут, потом в задумчивости произнесла: - Пожалуй...да! Выход! Тебя я оскорбила первая - тебе и расправу придумать. Я согласна. Кажется сработало. Совместное самоубийство откладывается. Вместо этого пришли к наказанию Миррин и я его должен придумать. Хорошенькое дельце. Я в предвкушении потер руки. Ага... Сейчас...:
- Встань и нагнись вперед. - Грозно потребовал я. Она нагнулась и осталась ждать. Я примерился и шлепнул ее сначала слегка, а потом изо всех сил,
- Мира, ты наказана и все оскорбления прощены. Встань! Миррин поднялась, как была -- голая. Повернулась. Морда ее была искажена яростью. Выпущенные когти, оскаленные зубы, прямо как разъяренный тигр, опять мне подсказало, что пошло что-то не так.
- Отшлепать охотницу - тягчайшее оскорбление, - зарычала она, - но еще худшее, оскорбление, что я не могу ответить! Я ведь обещала принять любое наказание, ты же придумал самое унизительное для меня.
Я опешил. Что, охотниц и пальцем нельзя тронуть, не нанеся оскорблений!? Жуткие законы! Какие-то зверские ритуалы! Все через кровь и смерть. Быть с ней -- всегда на волоске. Не враг прибьет, так она загрызет. Повезло с бабой.
- Так Мира,- начал я, но она перебила.
- Дай договорить. Я подумала, возможно то, что я с тобой сделала ночью - тоже тягчайшее оскорбление для человека. Я поняла это из твоих чувств утром, когда мы проснулись. Так, что раз оба оскорбления - тягчайшие, будем считать, что они уравнивают одно другое и мы можем снова стать друзьями. То наказание, которое ты использовал, мы принимаем как обычное в паре между охотницами. Но учти, если после твоего шлепка синяк останется, то если я тебя шлепну, то переломаю кости таза, а может и хребет. Запомни это!
Видимо и Мира не хотела умирать, просто ее зверские обычаи требовали смерти. Но сейчас, когда выход был найден она помягчела и прониклась благодарностью. Обняла, прижавшись всем телом, пытаясь объяснить что-то понятное только ей.
- Шери, поверишь? Как тебя увидела, когда ты прилетел ко мне бешеным галопом, да начали мы говорить - так умирать расхотелось, только против обычая не могла пойти! Если бы ты не нашел выход, кончила либо самоубийством либо ритуальным поединком, но о нем потом расскажу. Иного выхода, чтобы без смертей, одной или двух -- я не видела. Спасибо тебе огромное, что ты выход нашел - вспомнил обычай, по которому друзья сами конфликты решают и законы в паре устанавливают. Теперь все по обычаю! Мы оба живы!
- Тогда одевайся,- быстро предложил я опасаясь исполнения еще каких-нибудь жестоких ритуалов.
Она мигом оделась и подошла ко мне. Испытующе заглянула в глаза: - Раз мы снова живы и простили друг друга, то можем спокойно поговорить. Так объясни, за что ты на меня взъелся? С чего пошло? Я до сих пор не понимаю! Мне надо знать, чтобы в другой раз не вышло.
Да что же, она правда не понимает? Не похоже, но кто этих охотниц поймет? - Миррин, может ты что-то не понимаешь, но то, что ты вчера делала - это не любовь! Ты верно знаешь, что мужчина может женщину взять насильно и тогда любовь - высшая радость богов превращается в свою противоположность - худшую из пыток? Так вот, ты меня вчера изнасиловала! Истязала, как хотела! Посмотри на синяки и ссадины! А там, внизу, все болит! Кожу всю содрала! Я просил тебя прекратить, а ты только хохотала. Это - издевательство!
- Шери, прости меня, если я что не так сделала, но не хотела ведь. Я думала, что приятное тебе делаю, все для твоего удовольствия. Ты же любви хотел я и старалась, как могла. - Миррин, да ты что, очнись! Какое удовольствие?! Это ужас! Где же ты научилась таким мерзостям?! - Возмутился я ее оправданиям. - А мы все так любовь с мужчиной понимаем. Помнишь, я говорила, что с подругой мужчину делила? Так вот, нам старшие вражеского лазутчика дали, после того как сами наигрались вдосталь. Они и объяснили, как его любить надо. Вы же любите, чтобы жестоко - все наши это знают. Мужчине так приятно, хотя и не живут они у нас долго, странно почему? - Невинно произнесла она. - Ты же хотел со мной бороться и хотел, показать, что ты сильнее? Я же чую твои желания. Ты обмануть меня хотел, а я все для тебя сделала, все твои тайные невысказанные мысли выполнила. А если ты просил перестать, то я думала, что не взаправду, а чтобы меня завести.
Пожалуй она и правда на смертниках училась любви, а чему тогда другому она научиться могла, кроме как изнасиловать человека? Если она одна так меня заездила, то только пожалеть можно человека, на которого они всей оравой набросились. Тут понятно, и не прожить долго. Мне даже как-то стало жаль ее: - Я остаюсь твоим другом. Теперь я понял, ты не специально, но про любовь можешь забыть. На себе испытал, что чувствует изнасилованная женщина, а такое, знаешь, не забывается! - Шери, прости меня, пожалуйста! Я не хотела! - с искренним раскаянием в дрожащем голосе ответила Мира. - Если тебе это позволит помириться со мной полностью и стать таким как раньше, добрым и милым - можешь отомстить мне тем же способом - я не буду сопротивляться! Прямо сейчас! Я очень страдаю, когда ты сердишься. Какие же Охотницы эти звери! Бедные враги, которые попадают им в плен и служат в качестве игрушек! Она ведь даже не умеет любить так, чтобы дарить друг другу радость. Бедненькая, она же и себя обделяет! Мира уже раздевалась. - Не надо! Слышишь! Никаких издевательств под видом любви больше! - завопил я, подозревая чем опять может все закончиться. - Отойду немного, может и постараюсь научить тебя любви. Это же истинное удовольствие для обоих и только приятные чувства и никаких синяков, ссадин и ушибов. Ты просто обделяешь себя самым важным, что есть в жизни. - Шери, ты меня совсем-совсем простил? - Умом простил. - Ответил веско. - Понимаю, что не нарочно, а потому, что иначе не умеешь. А ощущения от твоих медвежьих объятий, когтей и издевательского смеха не изведутся из памяти долго.
В итоге помирились мы и смотрели друг на друга уже без вражды. Собрали вещи и вновь двинули в путь. Опять ехали бок о бок и разговаривали, как будто ничего и не произошло, как будто не стояли мы на пороге смерти всего несколько минут назад! Тут я вдруг отчетливо осознал, какое предстоит мне сложное испытание рядом с ней. Одно неправильное слово и смерть ее или моя, а то и обоих - результат нашего общения. Эх, тяжелый крест я принял. Но выбор сделан и судьба предрешена . Единственное -- путь, путь в Неизведанное.
Дорога поднималась по склону ущелья на седловину. Дальше она пошла ровно в дубовом лесу. Огромные, широкие, но невысокие деревья стояли поодаль друг от друга, впиваясь толстыми корнями в каменистую землю. Длинные ветви, идущие невысоко над землей давали разреженную тень, что было замечательно сейчас, когда солнце поднялось высоко и началась дневная жара. Дальше начался пологий спуск в следующую долину. Дорога пошла по ущелью, которое в отличии от того, где мы ночевали, было совершенно иссушено и только отдельные кустики с опавшими листьями и колючие лозы держи-дерева лепились по склонам. Слабый ветерок, ощущавшийся на седловине совсем пропал и мы обливались потом, мечтали только о том, когда наконец спустимся по ущелью к реке. Ехать становилось все невыносимее. Тело болело, саднили ссадины и ныли ушибы от наших недавних игр, что не прибавило доброго отношения к Мире и разговор затих сам собой.
В молчании мы спустились до дна долины, где все заросло тенистым лесом, а внизу текла речка, весело журча по камням и разлившись на десятки мелких ручейков, находящих путь тут и там по широкому каменистому руслу, оставшемуся от весеннего разлива. В некоторых местах, там, где весной бушевали водовороты, вырывшие глубокие ямы, теперь блестели прозрачной водой маленькие озерца, соединяющиеся журчащими ручейками.
Первой нарушила молчание Мира. - Давай остановимся здесь! Очень хочется дорожную грязь смыть, да и полуденный зной переждем, а дальше вечером поедем, как солнце чуть опуститься. Ты как, согласен? Как только она предложила искупаться, я представил себе прохладную воду, заботливо омывающую тело. Отдых в благоговейной тени. Может и зуд от ссадин пропадет, а то и подлечу себя маленько. Уж очень эта сучка хорошо повеселилась со мной. И я не удержался:
- Ха-а, тебе то что, тебе только жара, а у меня все тело изодрано, славно ты позабавилась! Недаром люди говорят: "игры убийц".
Охотница в седле дернулась и, повернувшись упавшим голосом вымолвила: - Не простил меня, значит. Что же я должна сделать, чтобы заслужить прощение? -Ладно, - махнул я рукой, - что там...Зря не удержался. Не дело если простили друг друга старое ворошить. - Шери, да я тебя понимаю! У меня ссадин не меньше! Поначалу-то ты был ласковый, а как я тебя заломила и положила, так сам как зверь стал. Забыл что-ли? Ладно, что было - то было. А вон и симпатичное озерцо и дуб раскидистый. Славно тень дающий. - Сказала и лихо тронула жеребца своего.
Сняв поклажу, расседлали коней и сами разделись. Святы, как я выгляжу! Синяки по всему телу налились фиолетовым. Сорванная кожа болталась прядями, глубокие царапины от ее когтей. Не любовь, а истинная драка со зверем диким! Да и она не лучше смотрелась. Как только я успел ее отколошматить, сам не помню. Помню, как вырывался из ее объятий, а что дальше -- сумбур, неразбериха. Борьба за выживание.
Мира, увидев что натворила кинулась ко мне - зализывать по своему обыкновению. - Милый! Прости, прости, что так вышло, я не нарочно! Когда она повернулась, сзади, пониже спины, стали видны царапины. Значит и я зацепил, когда ее шлепнул. Не рассчитал и ногтями, и моей кожаной перчаткой прошелся. Теперь увидит -- озвереет. Может, если сам скажу - так не слишком озлиться? - Ты это.... тоже прости. Сзади у тебя и синяк, и царапины. Она извернулась посмотреть - ну прямо кошка, гнется как змея. Потом упала на колени, обняла мои ноги.
- Милый, милый, - зашептала исступленно. - прости, что обидное слово тебе сказала! Неправду сказала, что ты оскорбил меня! Ты сделал все как друг, а я не поняла! Прости! О чем это она? Почему: "прости"?
- Ты что? - удивился я. - Это я должен прощения просить, что царапнул.
- Ты ничегошеньки не понимаешь! - ответила Мира - Ты выпустил когти и поступил как прилично другу, а я тебя обвинила бог знает в чем.
- Мира, я все равно не понимаю, о чем ты? Какие когти? - Ошарашенно спросил я. - Просто все! - выкрикнула женщина. - Если я положим с охотницей еду, с подругой и сделаю что не так, а она меня немного приложит, чуть выпустив когти, так, чтобы только едва заметные царапины остались - так это в порядке вещей. На это и отвечать не принято, а если не прав, то и спасибо можно сказать, или поблагодарить за науку. Если же она мягкой лапой ударит, когти втянув - так это высшее оскорбление! За это и поединок предложить не раздумывая. Это значит она мне объявляет - ты слаба, как котенок, лень даже когти марать об тебя. Это примерно так, как пощечина у людей. Помнишь, я на тебя взъярилась, когда подумала, что ты меня ладонью шлепнул? Теперь вижу, что ты вежество знаешь - как другу положено когти показал! Вот мне и стыдно за свое поведение. Не знаю, куда и от стыда деться.
Вот ведь. Я уже не знал, что сказать, а что сделать, чтобы не разъярилась и подавно. Мягко скажу, странные обычаи у Ярован. Скажу, что не знал. так опять разозлиться.
-Ладно тебе, не переживай! Мы оба взвинчены были, потому ты и не заметила, что говоришь, да и у меня все из головы вылетело. И вообще, встань с колен! Не делай так никогда! Мы друзья и нехорошо на коленях просить. Хочешь, так просто поцелуй. Видно мои слова попали в цель. Ровно по их звериным обычаям. Мира прямо расцвела, кинулась на шею, принявшись жарко целовать. У меня аж в голове помутилось, но яркое воспоминание о "ласках", еще не истерлось из памяти, так что я невзначай отстранился. Она поняла и, сделав шаг назад, сказала:
- Милый, ты не человек, а настоящий Ярован в душе! Не зря видно мне в детстве сказали, что ты - мальчик - Ярован! Так по нашим обычаям и положено отвечать своим.
- Все, все! Пошли купаться! - предложил я ей. Скинув одежду я нырнул в воду. Следом раздался слабый всплеск, охотница нырнула и вошла в воду как тюлень, без всплеска. Из воды она не показывалась долго, я аж занервничал. Прозрачная вода давала возможность наблюдать за расплывчатым силуэтом. Охотница возилась возле громадной коряги.
Появившись из-под воды с победоносным видом, она продемонстрировала мне нечто огромное, длиной в руку до локтя. Присмотревшись, я понял -- рак. Громадный рак вооруженным огромными клешнями, прямо как клещи у кузнеца.
Мира бросила животное на берег, но он быстро пополз к воде. Охотница резво выскочила следом и, найдя палку, с размаху размозжила раку голову. Так что панцирь разлетелся во все стороны.
- Вау-ууу!! -- взывала она победно, - перекус есть! Сейчас еще нырну. Там второй кажется сидит.
Довольно долго она не появлялась на поверхности. Но вот вода взбаламутилась и она швырнула новую добычу на берег.
- Уффф-ф! Сейчас полакомимся! - Заверила она, раскрасневшаяся и довольная, возвышаясь на поле брани, как единственно выживший солдат. Только на руке я заметил длинную кровоточащую царапину. Ее раньше не было.
- Он задел клешней? Сейчас залечу! - Забеспокоился я.
- Кхе-ее, если бы клешней, так руку бы снес. У него на хвосте шипы, так и задел меня слегка. Так, царапина, сама зарастет!
Да уж! Не баба, а настоящий зверь с любовью к опасностям! И сдались нам эти раки! Поели бы что есть. Ан нет, полезла голыми руками из-под коряг этих чудищ вытаскивать! И не остановить ее. Беспокойство сочтет за бесчестье, засомневается в храбрости да бог знает что еще придет в ее чумовую голову. Лучшие помолу.
- Дай тебя подлечить. Стой смирно, - предложил я ей.
Подошел, создал заклинание и обратил на ее руку. Кровь остановилась и образовался рубец. Потом еще несколько раз создавал заклинание залечивая ее ссадины и синяки. Вроде все затянулось, зарубцевалось, но и силу израсходовал - слабый я маг, начинающий еще!
Тут вспомнил про себя, а кто мной займется? Черт, как спину лечить? Если не вижу куда, то не могу и заклинание правильно направить. Что же делать? Я призадумался и тут вспомнил! Пусть лечит тот, кто изодрал. Не даром же я магический дар ей передал. Недостаток у меня заменим силой! Проще простого!
-Значит так, Мира, -- сказал я ей тогда, - будешь меня лечить.
Она просияла:
- Как? Ты только скажи.
- Начнем учение с того, как силу свою направлять и как заклинание обращать. Сейчас я буду твою силу забирать и создам заклинание исцеления, а ты будешь указывать, куда его направить. Ты вот видела сейчас заклинание? Вот представь себе место, куда нити должны протянуться. Еще представь дверь в твой дом и ты ее открываешь, открываешь окна и ждешь меня в гости с радостью. Вот и все! Остальное я сам сделаю.
- Шери, зачем двери, окна, - забеспокоилась Мира, - что это? Для чего?
Вот ведь женщины: зачем, почему, от чего... мужик взял бы и сделал без лишних разговоров, а этим все нужно знать. Не сделает, что прошу, пока не узнает. А говорить-то не хочется...
Эх, была, не была, скажу прямо как есть! - Понимаешь, в магии многие вещи трудно осознать как делать. Поэтому при обучении стараются использовать привычные понятия. Открытые окна и двери, это открытая аура. Если ты это сделаешь с любовью и без страха, то я получу полный доступ к твоей магической силе.
Тут я смолк. Дальше шли очень неприятные следствия. Именно поэтому редко-редко кто из магов передавал силу другому. Это я неопытную и любящую меня Миррин подталкиваю к тому, что она не понимает вообще. Пользуюсь значит доверием девушки. Это низко - обманывать друга!
- Это есть некромантия! - Бросился я в омут. Доверять, так доверять. - Ты мне душу свою откроешь и запреты снимешь, а я твою силу возьму, только вот если я немного возьму, то ты даже убыли и не почувствуешь, а если всю возьму, до конца, то умрешь! Ты должна это понимать! Потому и не передают силу маги друг другу напрямую - опасно это. Только тому можно передавать, кому веришь всецело, как себе. Кто сможет остановиться и не заберет силу без остатка.
Почти зримо меня окутало облако любви. Мира повисла на шее: - О! Ты бы мог забрать силу не сказав ничего, а ты все честно объяснил. Бери! Бери сколько надо! Я знаю, что ты плохого не сделаешь!
Сразу я почувствовал ее открытую ауру. Что-то подобное я ощущал только вдвоем с мамой, когда она учила меня магии. В меня потекла мягкая, нежная сила Миррин. Да, она истинный друг! Я закрыл поток, а то и правда переберу. Посмотрел на нее - лицо осунулось, устала, круги под глазами. Да я истинный некромант! Чуть не погубил любимую! Самому еще учиться надо. - Мира, ты как? - Шери, да ты настоящий вампир. Не знала я, что маги так могут. Как будто день без отдыха по горам шла. - Не все так просто. Не открылась бы ты - и ничего я не смог бы взять. Только от близкого можно взять силы и погубить близкого можно. Тот, кто искреннее любит - тот и отдает. И ты тоже могла меня выпить без остатка, а я - тебя. Помни это!
Зря я ауру открывал, сам я еще начинающий, много не знаю. И на ком тренировался - на друге! Мама говорила что-то про обмен частичками души, и что только с родным это можно делать, а то потом свяжешься - не развяжешься. Ладно, последний раз, больше так не делаю. Авось пронесет. Я почувствовал прилив энергии. Желание обучить Миру нахлынуло с новой силой:
- Давай тебя кое чему обучу, - предложил, - я заклинание создаю, а ты смотри и направляй, а потом и к созданию заклинаний перейдем. Для этого смотри на нити заклинания и на ссадину и желай всеми силами души, чтобы нити двигались к ней, а ссадина зажила. Туда, куда ты смотришь и заклинание подействует.
Я создал заклинание, а Мира успешно со второго раза по моей подсказке направила его на одну из множества ссадин. Ой! Хорошо! Полегчало вмиг! Я даже ее по плечу погладил и поцеловал в благодарность. Дальше пошло даже быстрее - я создавал заклинание, рядом чувствовал ее сущность, она насыщала энергией и направляла - здорово! Как заново родился. Миру обнял и поцеловал, а она ответила. Прижалась ко мне странно, и почувствовал ее как родную, близкую до боли. Здорово! Но и страшно! Это все результат открытия аур - говорила ведь мама, что даром это не проходит для обоих. Подлечили мы друг друга и повеселели. Оделись. Сначала костерчик соорудили, закопали в угли нашу добычу. Потом вина из бурдюка выпили и остатки хлеба съели, а тут и раки поспели - пальчики оближешь! Раньше я знал, что в горных речках что-то водится, но чтобы такие громадина -- нет.
- Знатная добыча! Про них я маленько слышал только, а видеть не приходилось. - обратился я с воспоминаниями к охотнице. - В деревне возле замка парню руку откусили, так не пускали меня в реку родители, а потом как подрос, так больше лесной дичью занялся, а в реке только рыбу ловил. А что, они и больше бывают?
- О, да. Больше и здорово больше! С человека длиной бывает, такой не только руку откусит, но и охотником закусит запросто! Самые большие в глубоких омутах живут, в подводных пещерах, а под корягами - мелочь вроде этих. Ловить их опасно, а на больших только с копьем и можно, но среди наших это любимая забава - речных Краков наловить. Их можно за спину хватать - туда клешни не достают, а ошибешься - все, без руки останешься! Интересно их еще ночью подсторожить - они по ручьям из одного омута в другой переползают. Так я однажды такого крака словила! Копьем в глаз. Иначе нельзя убить. Панцирь крепче камня. В длину с клешнями, так подлиннее меня был. А ты на какую дичь охотишься? - спросила в свою очередь Мира.
- Медведь, кабан, олень, - ответил я сладостно потягиваясь после обильной еды, - Как в мой замок приедем, так на охоту обязательно сходим. Еще охота с соколами и с собаками.
- Замечательно! - восхитилась Мира, - кабанов я не очень - жира много и шкура толстая, потому и прогрызть сложно, а олени такие вкусные! Медведя вот не пробовала - не приходилось. Далеко я не охотилась, вокруг столицы мы уж давно всю крупную дичь поизвели, а в походах не до того. В детстве, в горах, на моей родине бывала, так медведей там нет, только мишки. Они небольшие, поменьше человека и очень жирные. На них охотиться приходилось, но на медведя большого лесного говорят в сотню раз интереснее. Спасибо Шери за приглашение! Как в столицу ко мне приедем - я тебя тоже приглашу на нашу охоту. Мы с подругами дичь загонять будем, а ты в засаде сядешь. Вот здорово! - Согласен! - радостно воскликнул я, - как закончим поход, так друг у друга побываем в гостях. Признаться мне тоже не хотелось с ней расставаться и я подумывал о том, как было бы замечательно показать ей родные места и как хорошо будет с ней провести пару декад у меня: поохотиться вволю, пировать у соседей и вдвоем любоваться горами. И я как-то незаметно предался мечтам.
Тут вдруг в голову влезли события утра. Вот ведь, все ведь от непонимания вышло и как мы были близки к смерти! Пожалуй многое я и до сих пор не понимаю. Как бы невзначай опять не задеть обычаи охотниц?
Полуденный зной уже сходил, но после обеда двигаться сразу не хотелось и мы еще лежали в тенечке. Потянувшись, я сказал: - Я тут вспомнил утро и хотел разобраться - что к чему, чтобы ненароком не нарушить какой Ваш обычай снова. Ты поможешь? - Конечно! - ответила с воодушевлением, отрываясь от созерцания медленно ползущего в укрытие маленького рака, - я и сама понимаю, что обычаи у нас разные и многое от непонимания происходит. Спрашивай, я постараюсь объяснить. Меня саму тяготит, как вспомню, что утром случилось, а если подумать - так чисто сдуру все вышло.
- Ты к самоубийству готовилась от того, что стыдно стало как изодрала меня ночью? Это не слишком - самоубийство за пару синяков?
- Ты что, дурак?! -вспылила охотница. - То, что ночью было мелочь, внимания не стоящая. А причина в том, что я правила вежества нарушила. Разве неясно?
Ее кошачьи глаза смотрели на меня из-под надлобья. - Нет не ясно, - честно признался я. - Хм-ммм, -выдавила она звук неопределенности, - хорошо. Раз уж хочешь объяснений, так объясню, особенно раз мы решили друг другу обычаи наши разъяснять. Но учти, от меня тоже вопросы будут. И ответ тебе держать. - Ну да, а как же иначе. - Тогда слушай. Что я нарушила - так вроде ребенку должно быть понятно! Ты меня послал вон! Сказал - "все между нами кончено, пошла вон"! Я должна была либо выполнить твое желание, либо решить в поединке - кто из нас прав. Я же почувствовала по твоим эмоциям, что мое общество тебе не противно и попыталась следовать за тобой, а в ответ получила - "сдохни". Раз я нарушила правила вежества и захотела рядом с тобой быть, униженно просила не гнать, когда ты меня вон послал, то этим признала твое несомненное превосходство и унизила себя. Значит, как только ты сказал - "сдохни", так у меня выхода не оставалось, кроме как самоубийство. Понятно вроде любому в здравом рассудке?
Я молча кивнул, удивляясь таким тонким хитросплетениям. - А вот теперь на мой вопрос ответь! - атаковала Мира. - Ты бросился ко мне сломя голову, рискуя жизнью, как только почуял мою готовность к самоубийству. Значит ты все врал словами? Зачем? Что ты хотел достичь? Может хотел освободиться от меня, хитро подтолкнув меня к самоубийству? Зачем тогда спасать бросился? Ты и раньше и потом лгал постоянно и даже не себе на пользу, а просто так, видно по привычке. У нас говорят, что люди все - лживые существа и теперь я вижу, что это правда! Вы так ко лжи привыкли, что и без причины всегда лжете! Сам ты весь лживый и во лжи вся твоя жизнь! Ну-ка, ответь мне на мой вопрос, если сможешь!
Я вспыхнул. Как, меня, нобиля! Обвинить во лжи! Рука сама поднялась для удара, но была мигом перехвачена. - Остановись!-Рявкнула Миррин. - Я уже ничего между нами не понимаю! Не знаю, может ты опять лжешь?! Поэтому, если ты и правда требуешь поединка, то скажи внятно словами! Иначе я не знаю, чему с тобой и верить?
Я выдернул руку. Крепко перехватила. Опять животина силу не рассчитала. Как же с ней тяжело общаться, любое слово и враги, фраза -- смерть. Хуже чем в бою. Надо что-то делать, а то не ровен час вновь до смертоубийство дойдем. - Так дальше не пойдет! Чуть что - и сразу оскорбления, а там и смертный бой на пустом месте. Надо прекращать! Раз мы не можем сдерживаться, давай сперва поклянемся не давать волю чувствам и терпеть высказывания друг друга, даже если кто-то чувствует, что они оскорбительны. Иначе и правда из невинного разговора поединок выйдет.
Миррин нехотя согласилась и мы поклялись, призвав в свидетели Артемис, что не будем принимать во внимания никаких оскорбительных высказываний друг друга, если собеседник извиняется в течение дня или иным образом показывает, что сделал это случайно, без злого умысла.
Я хотел продолжить разговор, но Мира предостерегающе зашипела: - Ты опять полон злобы, негодования и вообще я ощущаю в тебе полное смятение чувств. И я тоже взвинчена до предела и не могу спокойно говорить. Чую вновь ссоры не избежать. Давай успокоимся.
И предваряя слова обняла меня, потерлась щекой о мою щеку, поцеловала, а я ее целовал и поглаживал по спинке. Постепенно злоба от оскорбительных ее высказываний отступила и опять я смог нормально думать и говорить. - Ну как? Продолжим? - Давай я снова начну, а ты сразу останови, если я что обидное скажу. - Предложила охотница чуть отступая. - Постарайся понять, что в наших обычаях различно. Как тут не согласится. Она мягким, ровным голосом начала: - Слушай внимательно. Дело в том, что ты часто говоришь одно, а думаешь другое. Вот поэтому мне и казалось, что ты лжешь, хотя может я и не права. Например, ты сказал - "сдохни", а в твоих чувствах я увидела только слабое раздражение, а вовсе не желание моей смерти. Вот как ты почувствовал, что я готовлюсь умереть, так и примчался сломя голову. Как примчался, так я и почувствовала в твоих мыслях истинный страх потерять меня. Так что правда, твои слова или мысли? Или ты говоришь - "зверюка, гадина", а у тебя раздражение есть, не без этого, но нет желания драться со мной насмерть, а ведь то, что ты сказал - смертное оскорбление. Так говорят только заклятому врагу перед поединком, чтобы дороги назад не было ни у одного. Ты же так просто это говоришь. Вот я и не понимаю, словам твоим верить или чувствам? - Послушай, Мира, - осторожно начал я, будто охотник выслеживающий чуткую добычу, одно неосторожное слово - разъяриться ведь, - я понимаю что смущает тебя. Ты чувства мои видишь и замечаешь, что они не совпадают со словами и тогда подозреваешь, что либо чувства, либо слова лживые. Так? Она подтвердила, внимательно изучая меня. - Уже хорошо. - Воодушевился я. - послушай внимательно. Вот представь, если ты недовольна моими поступками. Что скажешь мне? - Так все просто - скажу, чем недовольна. В чем проблема? - удивилась Мира. Нет, видимо различие между нами глубже. Только как объяснить ей? Мне-то может понятно, но не ей. - Тогда так: представь, что мы едем вместе и я к тебе по ерунде цепляюсь, - предложил я ей другой пример, - едем мы, едем и мне то не нравятся твои разговоры, то говорю, что отвлекаешь, то может сам целоваться полезу, а потом и оттолкну и вечно буду недоволен, мол ты во всем виновата. Что ты сделаешь? - Ну-даа, - в задумчивости протянула охотница, - пожалуй, если бы я с другой охотницей ехала, так такие цепляния, возмущения и бессмысленные претензии и к поединку привести могли бы. Что до тебя - не знаю, может простила бы. Мне с тобой тяжело! Если бы ты знал как! Постоянно приходится сдерживаться. Ты такие гадости говоришь, за которые горло перегрызть по нашим правилам, надо не раздумывая. Сначала гадости, а потом поцелуешь. Где же правда?
Я ощутил, что вот-вот мы подберемся к самой сути. Где-то здесь кроется корень зла.
Отсюда и озлобление. - Я правильно понимаю, что ты говорила, что до поединка довести могли бы вас такие шуточки? У нас -- нет. Люди хитрые создания. Они придумали множество слов, которые называют бранными. Цель их: показать собеседнику - поостерегись! Ты у черты и я очень, очень зол на тебя. В то же время они позволяют все свести к словам, не переходя к драке. В этом и разница людей и охотниц. Например я сказал тебе - "между нами все кончено, пошла прочь". Это означает, если на слова перевести, что я говорю - ты сделала очень, очень плохо! Если хочешь продолжить отношения - извинись, но учти - я отойду не сразу. - Видишь теперь, почему слова не совпадали с чувствами. Поняла? - Другой пример - продолжил я объяснение - Мира, вот если ты недовольна мной, то как понять по тебе - просто разговаривать не будешь, или в горло вцепишься? Скажи. - Знаешь, я и не думала подробно, как с тобой буду, но если я бы со случайной охотницей ехала, то мы бы очень вежливы были друг с другом - не дай бог задеть собеседника, а о каких словах оскорбительных и речи нет - это прямой путь к бою.
Да уж, наконец-то я понял, в чем причина - не может она свою агрессию сдержать - или целоваться, или драться! Середины нет. - А вот у людей иначе - попытался я объяснить ей наши, людские отношения - Люди выдумали множество жестов, слов и действий, чтобы показать собеседнику насколько они раздражены. Это позволяет нам общаться друг с другом даже в раздражении и вражде, не переходя некоторую грань, за которой и правда только смертный бой. Вот послушай: если ты ощутишь мое малое раздражение, то разговаривать с тобой не буду. Только по делу и нисколько больше. Еще меня разозлишь - могу и обидное что сказать, сравнивать с некоторыми животными, которые отличаются известными пороками, намекая чем разозлила. Например, зверюка - злость, осел, курица - глупость, сука - приставучесть, да и много чего еще. Дальше совсем обидные слова, не буду уж говорить, а то сразу вцепишься. Потом могу кулак сжать, а то и махнуть перед лицом, дальше - схвачу за шиворот и потрясу и только после - бой. Да и то ведь не каждый бой насмерть. Бывает и до первой крови, бывает помахают шпагами и помирятся. Люди видишь сколько знаков придумали, чтобы неизбежный бой отдалить и показать - стой! Дальше опасно!
Глаза Миры смотрели в одну точку, крепко задумалась. Я не мешал. Пусть осознает. После продолжительного молчания она произнесла: - Да, я начала понимать, но не уверена, что сдержаться смогу, да и не пойму я твоих намеков. И откуда я могу точно знать - правду ты говоришь или нет? Ты навсегда меня прогнать хочешь или на час? По каким признакам я смогу догадаться об этом?
Вот ведь, и вправду. А зверек-то сообразительный. Я с нежностью взглянул на собеседницу, заметив как по коже ее прошла волна. - Не смотри на меня так. Любиться не будем, - предостерегла она. - Куда уж там. - Отпрянул я, вспомнив былое. Вот опять по лезвию. - Чтобы меня понять ты должна ко мне привыкнуть, а я - к тебе. Будем долго вместе - будем знать что хочет каждый из нас. В этом и есть одно из свойств человеческой дружбы - предсказуемость друга.
Что сказал, сам плохо понял, но объяснить-то как-то надо. Миррин нахмурилась: - Шери, эти людские обычаи совершенно непонятны мне. Давай для начала, если ты мне что гадкое скажешь, а я не пойму, то ты мне растолкуешь в простых словах, что хочешь, а? - Ух-хх, -вырвалось у меня. Сам ведь на откровенность напросился, теперь растолковывай, дурья башка. - Мира, - вдохнув побольше воздуха начал я, - конечно постараюсь, но пойми, все я не могу разъяснять а вдруг какое слово сорвется, так что же, каждый раз на полчаса объяснений? Давай уговоримся, если что серьезное между нами будет, то объясню, а если мелочь, так и скажу. Да и вообще, сказал и сказал! Ты же мои эмоции читаешь? Вот и смотри, как я про тебя думаю, есть в моих мыслях злость или нет. По эмоциям все и оценивай. Пойдет? - Ага, значит ты можешь мне оскорбление бросить, а я должна как ни в чем не бывало сидеть и отвечать тебе в том же духе!? - начала вскипать подруга. - Да это противно моему естеству и всему, чему я была научена с детства! Пока мы вдвоем, так может и сойдет и я научусь тебя понимать. Только вот другие охотницы не по..., - она остановилась на полуслове, медленно перевела взгляд своих раскосых глаз на меня, видно пытаясь сформулировать нечто важное. - Шери, я неправильно сказала. Все хуже! Заметят наши отношения, так презирать нас будут за то, что не отвечаем поединком на оскорбления. Тебе-то что, ты - человек, а меня станут считать нидингом, трусом, что смертельные оскорбления спускает. Другие охотницы не пустят меня на пиры, будут плевать мне под ноги и называть обезьяной. Придется мне в поединках свою репутацию отстаивать. Только так я смогу свое честное имя вернуть. Я же могу погибнуть - ты понимаешь это? - Черт! -вырвалось, и я закусил губу, раздумывая. В пути мы попривыкнем к общению меж собой, а верно прибудем в столицу и крови не миновать. Да-ааа, дела. И вдруг я понял! И с маху ей предложил: - Останавливай меня, если я не то, что надо скажу, не терпи, не вцепляйся сразу. И я постепенно и научусь Вашим обычаям. - Нет, - покачала головой Мира, - ничего не выйдет. Мы слишком быстро сошлись и виной тому детские воспоминания. Теперь, что бы ты не сказал, я и не почувствую обиды. Стерплю от тебя все, что не позволила бы никому другому. Единственный выход для нас - пройти ритуал "сплетение судеб", как нам Гийом советовал. - Если так, то по коням! Путь не близкий. - Выкрикнул я, взнуздывая коня. - Скоро стемнеет.
Дорога еще немного прошла по долине, перешла на другой берег речки по древнему каменному мосту и дальше пошла вверх вдоль бокового притока. Мы ехали рядом, рассматривали звериные следы на дороге и обсуждали - кто прошел и когда, смотрели на горные вершины впереди и на орлов, парящих высоко в небе. Нам было хорошо вдвоем, как никогда раньше. Как будто очистились от чего-то грязного и тяжелого, что давило на нас с утра. - А тебе не кажется, что нам стало легче друг с другом? - спросил я товарища. - Да все просто,- непринужденно ответила она, - мы оба нехорошо сделали, тяжело нам было. А как объяснились, то груз с души сняли, так и отпустило. Вины теперь нет и легко на душе стало. И все потому, что стали мы близки друг другу. Потому и тяжело самому, когда зло какое другу делаешь.
По пути зашел разговор о Гиннегау и дне, проведенном у герцога. Оказалось, что Миррин одновременно со мной приехала в город и тоже, как приехала, так к герцогу пошла. Там мы встретились. Охотница приехала к Гийому, испросить отпуск со службы, и рассчитывая сопровождать отряд, который мог бы отправится в Неизведанные земли. Поэтому ее отпуск не ограничен тремя декадами, а может продлится столько, сколько времени займет наш поход и даже жалование ей сохраняется во время похода. - Давай мое жалование во время похода пополам разделим? - предложила Мира.
Я был удивлен. -Жалование твое. Я тут при чем? - А при том, - запальчиво заявила она, - мы вместе идем и мы равные командиры отряда. Указ герцога помнишь? Тогда и делить нам все поровну. Пока мне предложить тебе нечего кроме моего жалования.
Щедро. Тогда и мне что-то равноценное нужно предложить. - А у меня и жалования нет, но есть родовой замок. Как приедем ко мне - располагайся в нем и живи, как хозяевам пристало. Что из оружия или нужных для похода вещей у меня найдешь - все бери, не спрашивай. В походе все, что найдем, пополам делим, а после как надумаешь, или мимо будешь ехать, так ко мне заезжай и живи сколько захочешь. Без меня тоже приезжать ко мне можно всегда и пользоваться всем, что в замке имеется. - Тогда и ты в моем доме в столице располагайся. Распоряжение оставлю, чтобы тебя всегда принимали с почетом, - не моргнув глазом ответила охотница.
Я был весьма озадачен. Как я слышал от людей, в квартал Ярован в столице почти никого не допускали, а о том, чтобы как хозяином жить в доме охотницы и подавно. - Так это... охотницы меня в квартал-то пустят? - в замешательстве вырвался вопрос, - а без тебя если? - Хе-е, так ты что не знаешь, что у тебя знак нашего рода на цепочке? Ты везде будешь принят как свой. - Какой знак? Ты чего? - изумился я. - У меня ничего нет. - Ах нет?! - она игриво повела бровью. - Ну-ка, остановись. А вот это что? - Подъехав ко мне, она запустила руку под рубашку и вытащила оберег, который мне дала мама. Я был с детства уверен, что то, что Мира вытащила, никак к Охотницам не относилось. - А ты не ошибаешься? - подозрительно спросил я. - Какой знак рода? Это оберег, который мама мне дала перед расставанием, когда на войну ушла. - Шери, Шери, конечно оберег, от нашего же и племени оберег! Мать тебе дала, да не успела объяснить. Ни один человек такого не имеет, только охотницы. Помнишь, твоя мать с моей дружили и тебе Хелена знак рода передала, вот твоя мама и повесила его тебе на шею, как оберег. В этом знаке слабая магия есть, но не людская, а вот для каждой охотницы ясно - что это. Я такой знак за десяток ярдов чую. - А зачем этот знак дают?
Миррин посерьезнела: - Это тайна, но между нами тайн быть не должно, потому скажу, но только тебе. Дело в том, что большинство людей бояться охотниц. Ненавидят нас и ничего с этим не поделать. Это отталкивание аур чуждых существ. Есть только очень редкие люди, кто с охотницами может общаться без тени страха или отвращения. Вот потому каждая охотница имеет с собой один - два Знака рода и если найдет такого человека - должна ему знак дать. Потом, положим, я должна с людьми общаться - так я постараюсь с таким человеком дело вести, кто знак рода имеет - с ним проще. Соответственно и в квартал Ярован его пустят - и он охотниц не боится, и они его не воспринимают, как врага. Гийом тоже знак имеет.
Вот это открытие! Оно резануло по сердцу. Оказывается, я был отмечен охотницами с детстве, но до сих пор не знал об этом. - Шери, чтобы ты чего не думал, - предупредила мой вопрос Миррин, - король тоже имеет знак нашего рода, да и вообще он расположен к миру между его подданными - людьми и охотницами. Потому он благосклонно относится к тому, что мы помечаем людей, с которыми мы можем общаться. Всем от этого польза - и охотницам и людям - меньше между двумя народами конфликтов происходит. Тайна же это потому, что если люди узнают - будут продавать знаки рода, а нам это во вред пойдет. - Да, верно. - не мог не согласиться я. - Люди - свиньи. - вырвалось.
Охотница многозначительно посмотрела на меня и ничего не сказала.
Вот ведь, живут в Силанде две расы - охотницы и люди и совсем мало знают друг о друге. Избегают даже. Боятся. И к чему? Вот Миррин, она же такая интересная! Страшновато с ней однако бывает, но какой она преданный, настоящий друг и никакого коварства, как среди людей.