Проклятая реклама. Вот уж несколько лет кряду она настойчиво присутствует повсюду: назойливо натирает мозоли на глаза многочисленными билбордами, давит на уши надоевшими треками вездесущих радиостанций, ищет любые лазейки, чтобы нагло обустроиться прямо в подсознании. Сколько ни стараюсь ее избежать, она всегда умудряется выскочить прямо перед носом. И вот опять - голограмма огромного корабля, разрезая форштевнем ультрамарин морских волн, мчится к далеким берегам, где мне никогда не бывать. Закрыв глаза, прохожу прямо сквозь изображение - волосы возмущенно шевелятся по всему телу. Когда же, наконец, запретят так надоедать прохожим? Хотя, о чем это я? Пока платят такие деньги, реклама будет существовать вечно.
- "СИНЯЯ ПТИЦА"! "СИНЯЯ ПТИЦА"! "СИНЯЯ ПТИЦА"! - бодрый голос бубнит под давно опротивевшую музыку.
Заткнув уши руками, закрыв глаза, осторожно шагаю по улице, стараясь сохранить направление. Запах - "СИНЯЯ ПТИЦА"! Известные духи, ставшие еще одним проклятием. Что, и не дышать теперь? Искусственный ветерок ласкает кожу на лице легко узнаваемым прикосновением - "СИНЯЯ ПТИЦА"!
- Твоя мечта ждет тебя!
"Синяя птица" - это огромных размеров океанический лайнер, на котором живут и путешествуют лучшие представители человечества, к которым я, к сожалению, не отношусь. Вот уже почти три года, как он бороздит моря и океаны, и идет отбор самых достойных, чтобы стать его пассажирами. Новейшее оборудование, суперсовременные технологии, заложенные в его создание, силовая установка, использующая новейшие знания о пространстве и веществе. На что ни взгляни на этом корабле - все только из разряда "техническое чудо". А стать его пассажиром - заветная мечта любого жителя Земли. По-моему, в космос давно уже так не рвутся, как на этот корабль. Трем тысячам избранных и пяти тысячам обслуживающего персонала обеспечена привольная жизнь, как у самого Христа за пазухой.
Наконец вырвавшись из очередной засады, организованной рекламными компаниями, я спешу к себе домой, который ничем, к сожалению, не напоминает чудо-корабль. Открываю обшарпанную дверь и, скинув башмаки, не раздеваясь, падаю в измятую кровать. Последнее время ничем не могу занять себя - ни в комнате прибраться, ни хотя бы книгу почитать. Только назойливая мысль крутится волчком, заполняя всего меня: "Неудачник! Тебе никогда не бывать ТАМ!"
- Проклятье! - Привычно хватаю баночку со снотворным и глотаю пригоршню таблеток. Несколько минут, и вот я уже ни жив, ни мертв. Все вокруг рушится, теряет очертания, реальность становится легкой невесомой дымкой, а призрачные мечты наконец-то обретают плоть и кровь...
- Я бы все отдал за то, чтобы оказаться на этом корабле! - Мысль обращается в пульсирующую яркими огнями пирамиду, стремительно вращающуюся перед глазами.
Замерев от повторяющихся вспышек на гранях, я зачарованно слежу за ней, не в силах отвести взор.
- Что это? А-а-а, наверное, я сплю!
Пирамида постепенно растворяется в пространстве, и меня окутывает плотная темнота. Но что-то в этом пугающем мраке продолжает настойчиво стучать, отдаваясь в голове:
- Все отдам! Все отдам!! Всеотдам!!! ВСЕ... !!!!
...
Непрекращающиеся трели телефонного звонка вырывают из липких кошмаров подсознания. Сажусь, ошарашено кручу головой - сон все еще не отпускает из своих пут, как, впрочем, и растворившееся в крови снотворное. В горле сухо, словно я египетская мумия, а в глазах пески всех пустынь мира. Голова раскалывается от неугомонных трелей. Механически поднимаю трубку.
- Андрей?
- Да-а-а. - Голос мне абсолютно незнаком.
- Контрольный номер - 999666?
- ... - Пытаюсь среди хаоса всколыхнувшихся мыслей вспомнить свой контрольный номер, выданный при подаче заявления на "Синюю птицу".
- ДА!
- Вы приняты!
- ... - И я теряю дар речи.
Таинственный некто, наверное, услышав мое взволнованное сопенье в трубку, продолжает:
- Четвертого июля, в двадцать два ноль-ноль будьте в порту Нью-Йорка.
- Но, у меня даже денег нет!
Мысленно складываю пальцами защитный крест за спиной, вознося горячую молитву своему так неожиданно проявившемуся божественному покровителю.
- Билет на самолет со всеми необходимыми документами получите в консульстве в Москве.
Что это? Сон? И я со всей силы щипаю запястье. Вот черт - БОЛЬНО! УРА-А-А! Плывем!
...
Я стою на пирсе среди группы таких же избранных пассажиров, ожидающих корабль своей мечты. В потной ладошке зажат заветный билет голубого цвета - как бы не потерять в последний момент! - с переливающимся изображением "Синей птицы". Если посмотреть под прямым углом - корабль мчится прямо на тебя. Рассматриваю счастливчиков. Молодые парни и девушки разных национальностей важно ходят по пирсу, ожидая появления своего счастья. Интересно, кто они? Знаменитые в будущем математики или физики? Гениальные художники, а может великие писатели? Какое счастье, что я попал сюда! Тоскливо моросит дождь, но он не в силах испортить витающего среди нас приподнятого настроения. Перевожу взгляд на небо, все затянутое тучами, которые стремительно несутся на бреющем полете, распарывая свои пухлые бока о хищные грани небоскребов. Мое восторженное созерцание неожиданно прерывается:
- Привет!
Какой милый голос! Оглядываюсь. Хорошенькая девушка стоит рядом, приветливо смотрит на меня. Я узнаю ее - мы вместе летели в самолете из Москвы. Да, вроде бы и в посольстве стояли в одной очереди. До чего приятно увидеть знакомое русское лицо.
- Привет! Я Андрей. А ты?
- Лена. Я из Самары.
- А я из Челябинска.
Неожиданно по толпе прокатывается волна движения. И я отвлекаюсь от землячки - из туманной завесы проступают очертания "Синей птицы". Вот она, вырвавшись из серого небытия, величественно подходит к причалу. Скользит по черной воде бесшумно и грациозно. Само совершенство! Несколько человек в оранжевых жилетах портовых работников оттесняют нас от края пирса. Я заворожено, как, впрочем, и все вокруг, наблюдаю за швартовкой своей мечты. Какой огромный! Приходится запрокидывать голову далеко назад, чтобы только увидеть леера верхней палубы.
Лайнер оказывается даже больше своего рекламного двойника, бороздящего по всему миру виртуальные моря. Ослепительно белый, мощный, стремительный, завораживающе прекрасный. Капитанская рубка на огромной высоте с далеко выдающимися за борта сигнальными мостиками. Две высоких мачты - символы знания и силы - венчают главную надстройку. Вот она - мечта человечества! Остров свободы, где избранные творят на общее благо, созидая прекрасное будущее для всех... Однако, настораживает, что верхняя палуба подозрительно пуста - ни любопытных по бортам, все-таки это заход в порт Нью-Йорка, ни матросов. А кто швартуется из команды? Я в недоумении оглядываюсь, только сейчас понимая, что вокруг нет обычных для такого случая репортеров, и нет ни единого провожающего. Странно! Но тут на уровне пирса открывается едва заметная дверь в борту корабля, и с оглушительным скрежетом выдвигается проржавевший трап. На фоне белоснежного борта, он выглядит пугающе. В образовавшемся темном проходе появляется голова, и судя по фуражке на ней, морского офицера. Но выглядит он совсем не так, как рисовали мои давние грезы - пухлые, лоснящиеся от жира губы, заплывшие глаза, огромный курносый нос с двумя дырками ноздрей. С отвращением понимаю, что выглядит он самой настоящей свиньей. Это как же... Что-то кричит на английском языке.
- Быстрей! Быстрей! - Лена хватает меня за руку, и мы вслед за остальными счастливчиками поднимаемся по хлипкому трапу к небольшим вратам в рай... С встречающей нас там свиньей. Н-да-а-а... Дела-а-а.
Задержав дыхание, как перед прыжком в воду, осторожно шагаю внутрь корабля. Я по разному представлял себе мое появление на лайнере мечты, но только не так - полутемные, едва освещаемые редкими плафонами коридоры, многочисленные однообразно покрашенные металлические двери, ведущие... (вот только куда?); повсюду невыразительный серый пластик стен. Несколько матросов в черной робе, отрывисто перекидывающиеся между собой короткими репликами, тормозят нас в небольшом прямом коридорчике без дверей. Когда последний прибывший перешагивает комингс, они особо не церемонясь, грубо расталкивают нас в жидкую линейку вдоль всего узкого коридора. Как здесь, однако, жарко! Атмосфера настолько густая, что, кажется, приходится затрачивать усилия, чтобы передвигаться. Рядом - за переборками - слышен ровный гул, наверное, это рокот двигателей. Вот бы глянуть хотя бы одним глазком! Тучный тип с погонами старшего офицера, пригласивший на борт корабля, надменно проплывает мимо нас, держа руки за спиной. Пройдя молча вдоль всего строя, резко разворачивается и начинает обратное неторопливое дефиле. Может ожидаем капитана? Неожиданно он замирает, словно, наконец вспомнив что-то. Не произнеся ни слова, подает какой-то сигнал левой рукой. Подчиняясь незамысловатому жесту, матросы в черных робах начинают расталкивать нас в группы по пять человек. И все это в полном молчании. Я ничего не понимаю, впрочем как и остальные. Вижу, как Лену, бросившую на меня тревожный взгляд, забирает появившаяся женщина в форме - еще один представитель экипажа, явно откормленный не на одном хлебе и воде. Меня и четырех парней увлекает за собой немолодой худосочный офицер. Образовав несколько живых ручейков, все растекаются в противоположных направлениях.
Моя немногочисленная группа двигается за своим сопровождающим, худым, как сама смерть. Идем по замысловатому лабиринту коридоров с уходящими вверх и вниз трапами. Иногда поднимаемся по ним наверх. По мере движения минуем просто невообразимое количество люков и дверей. Мне хватает и пары минут, чтобы окончательно потерять ориентировку. Единственное ясно - мы приближаемся к верхним палубам. Роскоши, осмотреться как следует, позволить себе не могу. Кажется, отвлекись на секунду, потеряй группу, и все - сгинешь навсегда в этом металлическом чреве морского левиафана. Такое впечатление, что бредем в том самом минойском лабиринте, правда, с некоторым техногенным уклоном. Кругом холод металла, однообразно серый пластик стен и низких давящих сверху потолков, потертый линолеум на палубе. Повсюду соседствуют тусклый неяркий свет ламп и клубящийся сумрак по углам. И... Крысы! Какое-то невообразимое их количество. Столько шныряющих по темным углам отвратительных грызунов я не видел даже на городской свалке. Вот тебе и чудо техники!
По моим подсчетам, мы уже находились где-то палуб на пять выше, когда неожиданно перед нами открылась неприметная дверь в стене, и сопровождающий офицер пальцем указал на появившийся проход. Замирая, я первым делаю шаг и попадаю в миниатюрное помещение, отделившее нас от хаоса коридоров и переходов. Когда все оказываются внутри, свободного места здесь практически не остается. Молчавший весь путь скелетообразный офицер наконец открывает свою беззубую пещеру, по ошибке природы названную ртом, и что-то отрывисто лает. Увидев растерянные лица, достает из кармана кителя горсть миниатюрных приборчиков и пальцем тыкает в правое ухо ближайшего к себе парня. Я смотрю на доставшуюся мне небольшой коммуникатор с живым, шевелящимся отростком посередине. Осторожно прикладываю его к уху и, скорее чувствую, чем слышу негромкий чавкающий звук. Остальные следуют моему примеру.
- Вы на борту "Синей птицы". Так сказать, избранные. Вопросы?
Мы переглядываемся. Голос офицера звучит в голове четко, безо всякого акцента.
- Где мы будем жить? - спрашивает кто-то из наших.
- Здесь.
- ? - Я недоуменно оглядываю каморку. В ней с заметным трудом укладываются, от силы, три на три малоразмерных китайских метра, и свободное пространство внутри изрядно подъедается с двух сторон лежаками в три яруса. Причем, оказавшийся на верхнем должен еще уместиться между матрасом и системами, в обилии покрывающими потолок. Свободного - на все остальные излишества - места в кубрике остается не более полутора квадратных метра, на которых мы с трудом кучкуемся. И этого богатства, судя по количеству лежаков, на шесть человек?
- Счастливчики! Вы входите в обслугу верхних палуб. На мой взгляд, самая элементарная работа. За любое неподчинение будете понижены в статусе, то есть в палубе. Ваша основная цель - нигде ни капли ржавчины, все должно быть покрашено, а что не покрашено, должно блестеть ярче Солнца. Палуба должна быть прибрана, натерта мастикой. Вопросы?
- Постойте! Как так? Я же избранный! Победитель Олимпиады по математике! - сделав движение вперед, эмоционально восклицает молодой кореец... Или китаец... Кто ж их разберет!
- Не понял?- Офицер грозно сдвигает густые брови к сломанному когда-то носу.
- Я же избранный на этом корабле, у меня в разработке ценная научная работа! Причем здесь обслуга? - Голос китайца звенит от возмущения. И я его понимаю - создается стойкое впечатление, что нас всех здесь грубо надули.
Офицер наконец понимающе кивает. Негромко говорит что-то в микрофончик на лацкане, сверкнув при этом небольшим значком на отвороте. Молча отворачивается от нас, задумчиво постукивая носком ботинка по палубе. Я смотрю на корейца-китайца, который растерянно улыбается, не зная, что предпринять. Неожиданно дверь кубрика с треском ударяется о перегородку, и пара огромных бугаев в черной преторианской униформе втискиваются в проем. Становится совсем тесно - нас буквально выдавливает на шконки, и мы падаем на них вповалку. Осоловевшие глаза на выкате сверлят нас всех неприятным взглядом, а зверские физиономии ворвавшихся не обещают в ближайшее время никаких маминых пирожков. Офицер небрежно тыкает пальцем в так неосторожно подающего научные надежды математика. Грубо схватив ничего не понимающего владельца ценного исследования под руки, его буквально выдергивают в коридор. Дверь хлопает, оставляя нас в неведении, что же случится дальше. Однако, экспрессия, с какой уволокли математика, вряд ли свидетельствует, что его теперь усадят в тиши кабинета раскладывать ряды Фурье. И я чувствую, как к горлу подкатывает предательский комок тошноты.
- Вот ваш первый урок! Неосторожно заданный вопрос - следуете на две палубы вниз. Ну, а до самого низа опускаться не советую - там вас ждет Ад! Еще вопросы?
Мертвящая тишина разливается по кубрику ему в ответ.
- Поясняю для непонятливых...
Начало не сулит нам в ближайшее время ничего приятного.
- На корабле один начальник и бог, наделенный властью карать и миловать, - это капитан. За ним следуют по рангам офицеры экипажа. Они для вас являются проводниками слова капитанова, и их должны вы слушаться, как самого капитана. Ясно?
А чего тут может быть не ясно? Сентенция из числа нравоучений для одноклеточных: Я начальник - ты дурак.
- Ты! - кривой, с траурной каемкой на ногтях, палец утыкается в мое лицо, - Твой нумер пять-три-одиннадцать, и отныне тебя зовут именно так!
- Ты! - Все тот же неугомонный палец перекочевывает в следующее испуганное лицо, - Твой нумер ...
Когда двери за офицером захлопываются, кубрик накрывает волна тишины. Мы лишь молча пялимся друг на друга несколько минут, каждый по своему осмысливая произошедшее. Как же кардинально все поменялось после радостного возбуждения на пирсе. Нас словно грубо сорвали с небес и швырнули в адову клоаку.
- Ну, давайте хоть познакомимся, раз уж все оказались в этой жопе, - первым нарушил молчание светловолосый сын каких-то северных стран Европы. Этакий викинг, только без рогатого шлема и рыжей бороды. - Меня зовут Хордиг.
- Не советовал бы.
Все одновременно переводят взгляды на сидящего на шконке паренька. Тот смущается от общего внимания, но продолжает:
- Нам присвоили номера, теперь за каждое употребление личных имен, я так понимаю, может наступить немедленное наказание с понижением в уровне палубы. А глядя, как тут все устроено, не удивлюсь, если там внизу, - парень поворачивает к низу сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем, - сущий ад. А то, где мы сейчас находимся, кажется обитателям трюмов этаким недостижимым раем.
- Ну, да. А как же будем друг-друга звать? - тупо спрашиваю я. Мне никак не удается привести мысли в порядок после сегодняшней встряски, переворошившей все былые представления и мечты.
Все с надеждой смотрят на дальнего родственника викингов, типа - ты раз начал эту кашу с именами, тебе ее и разгребать ложкой.
Светлый гигант достойно принимает удар:
- Предлагаю по последним номерам, - и гулко ткнув себя кулаком в мощную грудную клетку, - Седьмой!
Хм-м-м. Вопрос отпадает сам собою, и запоминать погоняло уже не обязательно - каждый заучил свой номер, словно он был выдавлен прямо на мозгах этим кривым пальцем с траурной окантовкой ногтя.
- Для тех, кто туго понимает математические корреляции, я - шестой, - оставшийся в кубрике единственным представителем то ли Китая, то ли Кореи разводит руками, - Похоже, мы все здесь добровольцы? Это просто какой-то пик идиотизма.
- Я с тобой полностью соглашусь, - поддерживает шестерку циферь "два", - всем нам следует на лбу крупно нарисовать слово "ЛОХ".
- Да уж скорее не нарисовать, а стереть, - и я вношу в общее прозрение свое веское слово, - во избежание дальнейшего обострения симптомов.
Все лишь согласно кивают головами - больших идиотов, добровольно сунувших головы в этот кошмар, надо бы еще с фонарями поискать. Но что известно теперь точно - в нашем кубрике их скопление наибольшее на квадратный метр.
Непроницаемые стены металлической темницы, обступив со всех сторон, нависают надо мной, грозя рухнуть и погрести под собой детские надежды.
...
Свет. Открываю глаза. До чего же спать хочется! Первое время не могу сообразить - где я? На расстоянии вытянутой руки над головой пластиковая панель, слева такая же. Чем-то напоминает небольшой ящик или... Тесный гроб!
- Команде вставать! - Усиленная внутренней связью команда дублируется ощутимым ударом электротока.
Незамысловато простимулированное немногочисленное население кубрика мгновенно вываливается из нагретых кроватей и оказывается на палубе практически одновременно. И теперь, стоя на четырех точках, я некоторое время прихожу в себя после удара сверху. Ничего себе начало нового дня!
- Одеваться! - В дверях кубрика уже стоит огромный зверского вида старшина.
В ту же секунду небольшое пространство наполняется движением, толкотней и взаимными упреками. Я успеваю надеть робу, путаюсь в гадах - они у меня оказываются почему-то только на правую ногу. Но времени разобраться уже не остается:
- На выход!
Плюнув на поиски альтернативы, натягиваю что есть. Попетляв в лабиринте темных коридоров, оказываемся в небольшой столовой. Такой же тесной, как и кубрик. Несколько плотно стоящих столов, прикрученные к палубе металлические скамейки, точнее, как их здесь называют - баночки.
- Приступить к приему пищи!
Я сажусь за стол, закрепленный за нашим кубриком. Оглядываюсь. Все места вокруг заняты активно жующим экипажем. Наш завтрак состоит из жалкого кусочка черствого хлеба с тоненьким наслоением чего-то отвратительно жирного, никогда даже рядом не лежавшим со сливочным маслом. На удивление, все с удовольствием быстро сгрызают эту нехитрую снедь.
- Встать! - Команда застает меня врасплох за разглядыванием своего "бутерброда". В спешке сую "это" в рот и вскакиваю вместе со всеми, уже на ходу с трудом пережевывая неожиданно ставшую липкой массу.
Сколько времени? Ни часов, ни смены дня и ночи. Кругом тусклое искусственное освещение, иллюминаторов по непонятной причине нигде нет и в помине.
- Строиться!
Расползаемся вдоль коридора. Старшина некоторое время хмуро наблюдает за судорожной перестальтикой нашей шеренги. Не выдержав затянувшихся конвульсий, начинает придавать строю нужную параллельность со стеной, в основном используя грубоватый, но зато действенный аргумент тяжеловесных подзатыльников. А рука у него, что обрезок свинцовой трубы. Такой стиль управления коллективом оказывается очень эффективен - времени на наведение порядка уходит несколько секунд. Только вот после такого "руководства" голова у меня гудит целый день. Задачи на сегодняшний день я слушаю в одно ухо - второе после оплеухи ничего не воспринимает за завесой из инфернального звона. Как оказывается, наш "командир" мастер не только рукоприкладства - его речь вполне может занять почетное место по доходчивости для целевых аудиторий. К сожалению, в числе самых заинтересованных слушателей присутствую и я. Поэтому единственным оставшимся в распоряжении ухом тщательно ловлю каждую вибрацию, исторгаемую внутренностями мощной грудной клетки:
- ... Вам сказочно повезло, салаги! Работа достается немудреная. Как раз для таких придурков, как вы. Малая приборка. Коридоры третьего уровня. Малая, это значит: берете губку, мыльный раствор. И палуба, и стены и подволок, все покрывается пеной. Затем тщательно смывается. Вода, инструмент в гальюне палубы пять. Не вздумайте соваться в отхожие места для ж... Пассажиров. Затем помещения третьего класса. Перерыв на обед... Работа ... Большая приборка...
Я отвлекаюсь от однообразного перечисления номеров коридоров, палуб, которые мне абсолютно ни о чем не говорят - вот тебе бабушка и Юрьев день! Работу гораздо интереснее вполне мог найти и на берегу рядом с домом. Зачем я поперся в море? Чего ищу? Шоу захотелось?
- ... На верхней палубе большой приборкой по окончании массовых гуляний... Отбой по окончании всех работ... Доступно?
Потеряв нить повествования где-то посередине речи, с усилием возвращаюсь в неприглядную реальность.
- Сделайте зарубки на своих носах салаги! Для вас царь и бог - не капитан, а Я! Я ваша альфа и омега, ваше все и даже больше. Я караю и милую, мне принадлежат права на ваши никчемные души! Поэтому слушай мою команду - на... ле... во! Ша-аго-о-ом... арш!
И я шагаю вслед остальным. Но... С каждым шагом все острее понимаю, что один ботинок сидит совсем не на своей ноге. Придется терпеть, пока или он не разносится, или левая ступня каким-то чудесным образом не обретет нужную форму.
Обязанности, как оказалось, и вправду не тяжелые. День стремительно пролетает в непрерывной уборке многочисленных внутренних помещений. А когда наступает ночь, и верхние палубы пустеют, нас выводят строем на свежий воздух. Я останавливаюсь, не в силах оторвать завороженного взора от сверкающих россыпей на чернеющем полотне небес. Ого! Это просто невероятно. Такого обилия звезд мне еще не доводилось видеть. А Млечный путь?! Я наконец понимаю, почему он все-таки "млечный". Тут же получаю ощутимый толчок в спину, который и отвращает меня от сказочного вида небес и возвращает к прозе земных реалий - кажущиеся в темноте белесыми привидениями мои товарищи уже вовсю драят палубу, уничтожая то, что оставили после себя счастливые пассажиры голубой мечты человечества. И я, схватив "машку", присоединяюсь к смотрящим себе только под ноги. Так трудимся не поднимая голов часа три. По мере уборки наслоений мусора и грязи с белоснежной поверхности лайнера, я все четче осознаю, что обитатели пассажирских кают присутствуют на борту лишь для того, чтобы, усиленно гадя днем и зас...ая белоснежную чистоту, обеспечивать нас работой и заботами в эту прекрасную ночь.
И моя жизнь превращается в какую-то банальную киношку - дни мелькают один за другим однообразной чередой кадров. Серые лабиринты коридоров в полумраке палуб экипажа сменяются на приятный зеленоватый оттенок верхних пассажирских; обшарпанный линолеум вытесняется благородным ламинатом под дуб; мутные плафоны преображаются в красивые ярко мерцающие люстры. Затем проплывающая бесконечная вереница обрезов с водой, щеток, пены. И невообразимое количество грязи, смываемой в безразличный ко всему океан. В конце рабочей смены процесс смены декораций обращается вспять, но уставшим сознанием это воспринимается с трудом. А таинственный киномеханик, крутящий изо дня в день одну и ту же быстро осточертевшую киноленту, на которой я присутствую лишь безвольным изображением, и не думает останавливаться. И на вопрос: "А где же он сам?", нет ответа. Вся эта дьявольская команда - режиссер, оператор и киномеханик остаются лишь таинственными фантомами, сокрытыми ото всех. Но актеры всегда при деле и в кадре. Только вот кино же невозможно без зрителей, наблюдающих за чередой однообразных кадров. Кто они? Эти таинственные потребители скучного фильмеца, где я возможно играю одну из главных ролей. Или я себе льщу? Но если мое участие в нем не важно, смогу ли вырваться из пластика пленки?
Роскошью сна нас не балуют - два часа ночью и два часа днем в адмиральский час. По мнению командования, этого вполне достаточно для тупого функционала уборки. Кормежка однообразно отвратительная - каждый раз одно и тоже жутковатое пюре невообразимого цвета, похожее на измельченные в блендере объедки, что, наверное, и недалеко от истины - куда деваются остатки пищи от жителей верхних палуб я еще не видел. Да и вправду - не выбрасывать же недоеденную человеками пищу. Правда, и остатков от избранных не очень-то хватает на всю оставшуюся ораву обслуги. Поэтому не могу сказать, что кормят от пуза.
Где за это время побывал красавец-корабль, я не представляю - лишь изредка, ночами удается увидеть огни далеких неизвестных берегов. Жесткие правила приводят к постоянной ротации жителей кубрика - падших на нижние палубы заменяют новички. Два раза к нам прибывает пополнение. Команда в кубрике, в плане национальной принадлежности, подбирается самая разнообразная. Однако, благодаря приборчикам в ушах, мы легко понимаем друг друга. Но кто этот невидимый переводчик, что связал нас воедино, не очень и представляю. Наверное большой суперкомпьютер. Что, впрочем, для заселенного цветом науки корабля и не должно вызывать удивления. В процессе знакомств становится ясно, что все мы не имеем близких родственников. За исключением оставшегося в единственном числе китайца или корейца - шестерки - у него было по паре братьев и сестер. Но сокрыт ли за этим какой-то глубокий сакральный смысл, непонятно.
...
Пассажиров, ради которых и существует этот чудо-корабль, я впервые встречаю на второй день и, честно сказать, оказываюсь немало поражен. Это же какое-то жуткое сборище натуральных кретинов! Однообразно толстые, однообразно разговаривающие короткими фразами, однообразно одетые в какое-то легкое подобие древнегреческих хитонов, наверное, символизирующих преемственность с древними школами философии. Только вот любви к мудрости в заплывших жиром глазках современных "Платонов" и "Зенонов" даже не теплится. Скорее в них пылает неистребимая жажда к еде и развлечениям. И этот их вечный голод не остается неудовлетворенным - плотские развлечения предоставляются избранным в изобилии. Такому разнообразию еды в любой по желанию час позавидует и современный приемник Лукулла. Для них безостановочно работают кинотеатры, сверкают мишурой бесконечные концерты, грохочут непрерывные дискотеки и безумствуют круглосуточные клубы. Казино, палуба красных фонарей - неисчерпаемый источник удовольствий. А неугомонное музыкальное радио гремит по всему кораблю дни напролет, хоть уши ватой затыкай. Что обслуга всегда и делает, стоит только новобранцу пообвыкнуться в местных реалиях. Я также следую совету умных людей и плотно заполняю уши ватой, оставив в них только место для коммуникатора, который, как ни странно, никак не реагирует на безумные трансляции.
Первое время еще пытаюсь заговорить с кем-то из пассажиров, приобщиться, так сказать, к их рекламируемой мудрости, но бросаю это унылое занятие из-за полной бесполезности - эти кретины только и могут, что улыбаться, согласно кивая своими "тыквами" на любой вопрос. Опилки в голове Вини-Пуха по производительности кажутся на их фоне этаким супер-компьютером. Обслуга между собой называет избранных запросто - "животные" или "балласта", а иногда совсем кратко и ёмко - "жопы".
...
Продолжение где-то режет форштевнем океан будущего.