Мы ждали ветра. Сидели на остановке, лениво покусывая фильтры тлеющих сигарет. Глядели, как весна растекается мутными потоками по едва начавшим теплиться улыбкам прохожих. Глядели, как колеса пролетающих мимо машин раскидывают ее пальцы на подолы девичьих платьев. Мы щурились на солнце, неумело, словно волчата, пытаясь огрызаться в ответ. Потом тень здания накрывала нас своей холодной ладонью, мы ежились и перебирались на лавочки, заставляя потесниться ранних стариков.
Старики снисходительно сдвигались, посасывая трубочки с дешевой махоркой. Некоторые из них разворачивали огромные простыни газет, другие о чем-то щебетали на своем, понятном им одним, языке. Мы продолжали смотреть на нескончаемые потоки света, на то, как люди преломляли их своими телами, на траектории самих тел. Мы пытались разгадать хитросплетения разумного белка, но упорно отказывались смотреть внутрь себя.
Здесь и сейчас мы были центром страны. Мы понимали каждую деталь происходящего, связывали ее с данными, исходящими из контекста, выводили стройные теории и наблюдали их в действии на модели бытия. Здесь и сейчас каждый из нас был серьезен.
Потому что мы не слышали ничего вокруг, кроме музыки, струящейся по чувствительным волоскам уха. Потому что наши мысли были заперты и варились в собственном соку в наших черепных коробках. Мысль изреченная - суть мысль ложная.
Мы молчали. Наблюдали. Кто-то смотрел весну. Кто-то девушек. Кто-то просто смотрел, но все пропускали видимое через сетку мыслимого...
Мы разучились слушать.
Каждый из нас мучительно ищет телепатию...
А пока мы ждем ветра. И расходимся по домам, превращаясь в обычных прохожих.
И мы будем ждать.
До тех пор, пока не начнется буря.
Или пока кто-то другой не потеснит нас на лавочках, заставляя разворачивать свои простыни газет...