Рекомендуется читать после рассказов "The Devil" и "Луна"
По-моему, это самая страшная карта из всей колоды, по крайней мере для тех, кто еще не понял, что самая большая опасность в жизни это... сама жизнь.
Двое людей летят вниз с высокой башни, в которую ударила молния, разрушив ее до основания. Эта карта символизирует даже не смерть, а крушение самих основ жизни; всего того, что совсем недавно придавало смысл этой самой жизни, заставляло надеяться, вселяло веру...
В самом деле, жизнь похожа на растение, чей стебель, листья и вся сложнейшая биосистема подчинены одному - выращиванию цветка. Человеческая жизнь также в большинстве своем состоит из целого сонма пустых и неинтересных дел, совершать которые нас заставляет нечто, таящееся в самой глубине души. Но как же трудно становится продолжать свой путь, если именно туда ударила молния, разрушив все, что составляло некогда смысл бытия!
Тот, кому удалось испытать действие этой карты, не зря прожил жизнь, ибо он усвоил один из самых трудных ее уроков, который гласит: "бездна всегда проходит в шаге от дороги, по которой ты ежедневно ходишь в магазин"...
1
Егор проснулся оттого, что какое-то насекомое ползло по его лицу. Ударив себя по щеке, он открыл глаза, с удивлением обнаружив, что лежит не на своей кровати, а в какой-то палатке, а сквозь приоткрытый полог пробиваются лучи восходящего солнца. Такой неожиданный поворот был для него не только странным, а попросту невозможным, ибо вчера ночью он засыпал в своей квартире, будучи совершенно трезвым. Он вообще никогда не увлекался алкоголем, даже в трудные годы своей жизни, не говоря уже об иных, более действенных "препаратах", поэтому никогда прежде не просыпался в совершенно незнакомом для него месте. Но окружавшая его обстановка казалась вполне реальной, так что Егору ничего не оставалось, как вылезти из палатки и оглядеться.
Оказалось, что здесь он был не один. Еще пять аккуратно натянутых палаток были выстроены в ряд, напомнив ему давно ушедшую студенческую юность.
- О, еще один! - услыхал он чей-то мальчишеский голос, и, повернув голову, увидал, сидевших на земле мальчика-подростка и приятную на вид блондинку. В отличие от мальчика, который сидел в трусах, блондинка была закутана в одеяло, и поскольку утро было теплым, Егор предположил, что она тоже была в нижнем белье, отчего и накинула на себя то, что первым попалось ей под руку.
- Привет, - не особенно учтиво буркнул Егор, не зная, как ему относиться к сидящей молодежи.
- Здрасьте! - не скрывая иронии, ответил подросток; девушка лишь кивнула, - лицо ее казалось озабоченным.
- Можете не стесняться, здесь все такие как вы..., в трусах, - сказал паренек, заметив неуверенность вылезшего наполовину Егора. - Не думаю, что вам понравится сидеть, как Настя, закутавшись в одеяло, а своих вещей вы здесь все равно не найдете!
- Ты прав, парень, - заметил Егор, оглядев палатку, в которой, действительно, ничего не было кроме такого же шерстяного одеяла.
- И что же здесь происходит? - спросил он, когда, отбросив стеснитльность, вылез и огляделся.
- А ничего! - пожав плечами, сказал подросток. Мы не знаем где мы, и как сюда попали..., и он, видимо, не скажет нам ничего нового, - сказал он, уже обращаясь к девушке.
- А эти? - Егор кивнул на остальные палатки.
- Спят..., не стану же я их будить?
...- Курить охота! - сказала девушка, и голос ее показался Егору немного грубоватым, по сравнению с ее привлекательной внешностью.
- Думаю, скоро нам с вами захочется не только курить..., - сказал Егор, окидывая взором окружавший их лес. - По-моему, место здесь глухое...
- Совершенно верно, господа, - место здесь, действительно, глухое! - послышался чей-то голос, и из чаши деревьев появились двое мужчин.
Один высокий и худощавый, но при этом явно умеющий пользоваться своим ростом, и нисколько не стеснявшийся его. Другой - пониже, но широкий в плечах, напоминающий боксера или отставного спецназовца. Именно этот, второй, учитывая ситуацию, вызвал у Егора тревогу, хотя он и сам не был хлюпиком.
Но его опасения оказались напрасны. Подойдя к ним, эти двое поздоровались, а "боксер" даже попросил прощения за неожиданное появление.
- А что, остальные еще не проснулись? - удивился "боксер", недовольно покачав головой. - Разве можно так долго спать? И это при такой короткой человеческой жизни!
В произнесенную фразу он явно хотел вложить какой-то смысл, - Егор не понял, какой, но ему, отчего-то сделалось неприятно.
- Может, вы объясните нам, что здесь происходит? - спросил Егор.
- Разумеется, объясню, Егор Викторович, и очень скоро! - любезно улыбнувшись, произнес "боксер". При этом его высокий товарищ молчал, глядя на новоявленных "туристов", как показалось Егору, с каким-то презрением.
Боксер же, напротив, был сама деятельность. Он решительно, но деликатно разбудил тех, кто находился в остальных палатках, и вскоре Егор увидал еще одного мужчину и двух женщин.
Мужчина был еще не стар, но относился к так называемому, "желчному" типу характера, часто встречающемуся у людей, недовольных жизнью и собственной судьбой. Об этом говорили морщины на его лице, делавшие его взгляд напряженным и каким-то заранее обреченным..., на неудачу..., нет, скорее, на неизбежный крах.
Женщин, что вышли также завернутые в одеяла, он запомнить не успел. Возможно, потому, что черты их лиц их были "стерты", как это обычно бывает у домохозяек, или у тех, кто за многолетней осью "дом - работа" уже успел позабыть о красоте, флирте и непредсказуемости жизни. Однако они, в отличие от мужчины, не вызвали у Егора каких-либо неприятных чувств или опасений. Впрочем, тогда он особенно не думал об этом, и все эти наблюдения носили, скорее интуитивный характер.
Но "желчный" мужчина, словно подтверждая его мнение, с ходу набросился на тех двоих, обвиняя их в мошенничестве и краже его денег, на что высокий даже не отреагировал; Боксер же подскочил, ловко нанеся короткий удар в живот, после которого мужчина замолчал, скривившись от боли и восстанавливая дыхание. Наверное, это было жестоко, но Егор не счел нужным вмешиваться, поскольку и сам не любил людей подобного сорта, насмотревшись их вдоволь на своем, не таком уж и коротком веку.
- Ну, вот, теперь я могу говорить! - облегченно вздохнув, сказал Боксер, вновь посмотрев на бесстрастного высокого человека, будто бы заручаясь его согласием.
- Итак, господа, я, конечно же, должен объяснить вам то странное положение, в котором все вы оказались, - начал он, не обращая внимания на судорожное дыхание желчного мужчины. - Скажу сразу, что в нем виноваты вы сами, а мы с моим коллегой лишь те, кто запустил некий механизм, о котором я сейчас вам сообщу. Только прошу вас заранее не называть меня и моего товарища сумасшедшими, ибо это лишь затруднит то положение, в котором вы оказались.
- Можно короче? - не выдержав такого вступления, попросил Егор.
- Можно, Егор Викторович..., извольте! Вы все оказались здесь по одной причине - попытке к самоубийству. Да, да, господа, вы все, без исключения, пытались совершить его в разное время: кто-то давно, - сказал он, посмотрев на Егора, а кто-то - совсем недавно, - при этом Боксер бросил взгляд на мальчика, - но это ничего не меняет. Все вы пытались сделать это, и, таким образом, попали в наше поле зрения.
- Чье это, наше? - спросила девушка.
- Это сейчас совершенно неважно, милая Анастасия Сергеевна! Гораздо важнее то, что вам следует сделать для того, чтобы вернуться туда, откуда вы были доставлены.
- Если кто-то не желает возвращаться туда, откуда был взят, то я даю слово доставить его в то место, куда он сам посчитает нужным, так что тебе, Николай, нечего беспокоиться, - никто не собирается возвращать тебя в тот темный переулок, где тебе, скорее всего, попросту сломали бы челюсть!
Видимо, мальчику на это нечего было возразить, потому что он нахмурился и опустил глаза. Осведомленность Боксера впечатляла, и, зная это, он, конечно же, нарочно обставлял свою речь подобными ремарками.
- Однако, о деле! Дамы и господа, как я уже сказал, однажды вы приняли решение оборвать свои жизни, и лишь чудесное стечение обстоятельств позволило вам остаться в живых; теперь же вам следует оправдать само право жить, ибо, как вы понимаете, случай - есть проявление высшей воли..., - он сделал паузу, - но даже высшая воля нуждается в оплате за свои услуги! - При этих словах Высокий поморщился, видимо, не вполне довольный таким речевым оборотом своего товарища.
- И в чем же будет заключаться эта оплата? - отдышавшись, наконец, спросил желчный мужчина.
Повернувшись в его сторону, Боксер улыбнулся, так, словно дело шло о сущем пустяке:
- Вы должны убить одного опасного преступника, Василий Федорович, который прячется здесь, в этом лесу.
- И все? - смеясь, спросил Егор.
- И все..., - серьезно ответил Боксер, - а на вас, Егор Викторович, я особенно рассчитываю, учитывая вашу профессию!
- Какую именно? - удивленно спросил Егор, - у меня их много..., - но тот не ответил.
- А мы должны будем убить этого преступника вот так, в трусах? - послышался голос мальчика.
- Какое ценное замечание, молодой человек! Вот, Василий Федорович, учитесь у молодого поколения! - сказал он, повернувшись к желчному мужчине. - Он, конечно, не горбатил двадцать лет на заводе, как вы, но имеет уже вполне адекватное представление о жизни и намного быстрее вас ориентируется в новой ситуации!
- А вам, юноша, я скажу, что ловить преступника вы будете, ни в коем случае, не в трусах, а в самом настоящем походном снаряжении; вот, только оружие у вас будет исключительно холодное.
- А что ж так? - ехидно заметил Василий Федорович, видимо, не принимавший еще всерьез происходящего.
- Так ведь у преступника тоже ничего нет кроме ножа..., - а надо, что б честно!
Желчный Федорович на это лишь рассмеялся, но тут смех его был прерван каким-то новым звуком, в котором вскоре удалось различить шум винтов вертолета. Его появление здесь возымело эффект холодного душа, и теперь все, кто еще не успел осознать серьезности намерений "темной парочки", - поняли свою ошибку, в ужасе замерев перед неизбежностью уготованного им дела.
2
- Прошу вас, господа, смелее! - сказал Боксер, когда выскочившие из вертолета крепкие парни побросали на землю мешки, замерев в ожидании дальнейших указаний. - Я постарался достать для вас все необходимое: удобную одежду, обувь, запасы пищи, и, конечно же, - он подошел к одному из мешков, вытащив из него боевой нож с широким лезвием, ... - нож - лучшее и самое честное из всех, известных мне видов оружия... После меча, разумеется, но мечи, увы, давно ушли в небытие...
Произнесенная им фраза, наверное, могла бы выглядеть напыщенной, но, наблюдавший за ним Егор, не смог бы такое сказать, потому что в глазах Боксера с самого начала не было ни тени игры или самолюбования.
Тем временем шум винтов затих, и на поляне на некоторое время воцарилась тишина. Крепкие парни тоже стояли молча, и лица их были поразительно лишены не только сострадания, но даже элементарной работы мысли, что лишь укрепило Егора в неизбежности предложенной им смертельной игры. Поэтому он первым подошел к мешкам, чем тут же заслужил похвалу Боксера.
- Браво, Егор Викторович! Ваш мешок во-он тот, второй слева! Там есть бирка.
На нем, действительно, была бирка с его полным именем. Более того, обнаруженная в нем одежда была ему поразительно в пору, и даже лямки на рюкзаке оказались под него и почти не требовали регулировки.
Увидав его, начал одеваться и мальчик, а затем неохотно потянулись и остальные. Нервный Федорович что-то бурчал себе под нос, но легкие и прочные ботинки ему явно понравились, так что, потоптавшись в них, он даже с удовольствием цокнул языком. Женщины одевались неуверенно и несмело. Глядя на них, Егора кольнула жалость, особенно когда они с ужасом разглядывали свои ножи с зазубринами у рукояти и страшным изгибом кровостока. Из них, пожалуй, только Настя держала себя в руках, хотя и ее лицо было бледным.
На самом деле, Егор не рискнул бы сказать, что таковым сейчас не было и его собственное лицо. По крайней мере, в иной обстановке он бы обязательно улучил момент, чтобы оценить фигуру девушки, - теперь же он даже не подумал бросить на нее взгляд в тот момент, когда она скинула покрывало.
Как и следовало ожидать, когда все облачились, их компания нисколько не приобрела воинственный вид. Скорее, они были похожи на группу туристов, решившую совершить поход по несложному маршруту с тем, чтобы к вечеру вернуться в заветную гостиницу с душем и долгожданным ужином. Все происходящее напоминало Егору какую-то жестокую детскую игру, когда жучок лишается "невинным" ребенком своих лапок не со злости, а исключительно из любопытства, что, впрочем, не мешает этому жучку умирать в муках.
- Итак, господа, вижу, вы все готовы! - сказал Боксер, с довольным видом осматривая всю "шестерку", будто бы перед ним были настоящие, опытные вояки. При этом на лице Высокого, - Егор это заметил, - появилась усмешка. - Что ж, теперь и я готов раскрыть вам карты! - С этими словами он извлек из кармана фото, показав его всем.
- Вот человек, которого вам необходимо уничтожить. Предупреждаю сразу: он весьма опасен и ему уже не раз в своей жизни приходилось убивать, так что, я советовал бы вам отправиться на его поиски незамедлительно, и ни в коем случае не прибегать к пассивной обороне - это лишь расслабит вас и даст противнику возможность самому строить планы по вашему уничтожению. Лично я советовал бы вам двигаться на восток, но вы, конечно же, вправе не послушаться и действовать по своему усмотрению.
Сказав это, он передал фото Егору, которому, отчего то, отводил место старшего в предстоящем деле.
- Но где нам его искать? - спросила Настя.
- Уверяю, он недалеко от вас, может быть, даже ближе, чем вам бы того хотелось...
- Еще вопросы?
- Есть еще вопрос! Зачем было вовлекать в это дело женщин?
- Видите ли, Егор Викторович..., - Боксер несколько замялся, но тут на помощь к нему неожиданно пришел Высокий.
- Все несут одинаковую ответственность за свою судьбу. И если кто-то решил, что жизнь для него более не имеет смысла, то для него подобные вопросы излишни!
- Но это было давно! - не выдержала, наконец, одна из женщин. - Разве человеку запрещено совершать ошибки?
- Нет, не запрещено, но за каждой ошибкой неизменно следует расплата..., - ответил Высокий, сурово нахмурившись.
Больше говорить было не о чем. Слова вообще в последнее время все более казались Егору бесполезными, поскольку редко когда были способны хоть что-то изменить в жизни, похожей своими грубыми, острыми "краями" на неаккуратно вскрытую консервную банку. В тот момент он не испытывал ничего; может быть, только сожаление, потому что все происходившее невольно напомнило ему печальные события восьмилетней давности, когда жизнь, действительно, утратила для него всякие краски.
3
На этом Боксер и его молчаливый товарищ, видимо, посчитали свою миссию выполненной, и вскоре вертолет оторвался от земли, унося с собой последние надежды на то, что все происходившее было лишь чьей-то глупой шуткой.
Шум винтов затих, но наступившая тишина была уже не той, что встретила их совсем недавно, - теперь эта тишина была зловещей и требовала незамедлительных действий.
- Ну, что встали? Запоминайте фото, и идем! - нарушил воцарившуюся тишину Егор.
- Лично я никуда не пойду! - отозвался желчный Федорович. - Здесь у нас хоть палатки! Продукты есть, - буду ждать здесь!
- Глупо! Вы, наверное, еще не поняли, что с нами здесь никто не собирался шутить...
- Молод еще меня учить! - сердито ответил Федорович, и Егор решил с ним не спорить.
- Хорошо! Кто со мной? - спросил он, оглядывая остальных.
Как он и предполагал, к нему тут же решила присоединиться молодежь. Жизненный опыт, действительно, часто уступает свежести восприятия молодости, пытаясь заменить ее старыми, обветшалыми сценариями проигранных некогда драм и комедий. Но остальные женщины остались на месте, видимо, доводы "опытного" Федоровича показались им более весомыми. Егор тогда и сам не был уверен в собственной правоте. Но сидение на месте казалось ему пыткой, кроме того, интуиция подсказывала ему, что к советам Боксера следовало прислушаться, и жизнь довольно скоро доказала его правоту.
- Ну, тогда идем! - сказал он своему небольшому отряду, выбирая направление на восток, что можно было сделать весьма приблизительно при теперешнем полуденном солнце, а компасов в их вещах не оказалось. Прежде Егор никогда не бывал в лесу, и если бы среди его небольшого отряда нашелся хоть кто-то, бывавший там, он бы с удовольствием отдал ему бразды правления. Но такого не было, и ему пришлось сделать вид, что он, действительно, знает, что делать.
Но вот они миновали поляну, и вскоре оставленный лагерь скрылся за деревьями, то ли давая им свободу, то ли отбирая последние надежды на спасение.
- Тебя как зовут? - спросил он шедшего рядом мальчика.
- Коля. А ее Настя! - сказал мальчик, указывая на девушку. А, все-таки, правильно, что мы ушли! Этот..., - он запнулся, подбирая слова, - преступник, наверное, тоже будет на нас охотиться, ведь так?
- Возможно..., только говори тише, а еще лучше, - вообще ничего не говори без особой надобности!
На это Коля обиделся и дальше шел молча. Но Егора это устраивало, тем более что он всегда был неразговорчив в новых компаниях, предпочитая размышления пустым, ненужным беседам. Он и теперь попытался подумать о чем-то отвлеченном, но мысли его, то и дело возвращались к шедшей рядом девушке, ибо теперь он заметил, что она, определенно, могла заинтересовать неженатого мужчину..., да, что там говорить, - и женатого тоже.
"У нее, несомненно, отличная фигура и красивая кожа, да и походка - хоть куда!", - думал Егор, кося взгляд, на шедшую справа от него девушку. Теперь он определенно жалел о том, что не обратил на нее внимания в тот момент, когда она одевалась. Но разыгравшаяся фантазия быстро дорисовала ему то, что он мог бы увидеть, и еще многое другое..., "и вот она уже просится к нему погреться, испуганная от темноты и дрожащая от холода, а под невзрачным камуфляжем его рука с удовольствием обнаруживает упругую девическую грудь..."
- Смотрите! - Услыхал он голос Коли. Тот держал в руках окурок сигареты.
Егор подошел и взял его, не зная, радоваться ли этому событию.
- Может, здесь были люди? - спросил он.
...- Или наш преступник, - предположил Егор.
- Идемте, не нужно останавливаться! - услыхали они голос Насти, который вовсе не показался Егору напуганным, а, скорее, полным готовности к возможным опасностям.
"Похоже, что он недооценил ее! И, возможно, она преспокойно перенесет все, ожидавшие их ночи, даже не вспомнив о нем...", - с досадой подумал он, и пошел за ней.
4
Но ушли они не далеко, потому, что вскоре до них донеслись крики. Кричала женщина со стороны покинутого ими лагеря, и в этом крике было столько ужаса, что Егор побежал назад; остальные последовали за ним.
Бежали они, скорее, наугад, и вряд ли бы им вообще удалось вернуться, если бы напуганная чем-то женщина не стала звать их на помощь. Перед Егором мелькали ветки; в отличие от своих, более молодых спутников, он быстро потерял дыхание, и с хрипом втягивал воздух. Но медлить было нельзя, потому что их шансы на выживание напрямую зависели от числа тех, кто собирался это сделать.
Эти мысли удивили Егора, ведь не осознание того, что там кто-то нуждался в помощи, заставило его действовать, а, в сущности говоря, забота о собственной жизни. "А кто им виноват! Я ведь предупреждал их!" - думал Егор, продираясь сквозь кусты, и видя, как легко и уверенно бежит Коля, впрочем, не решаясь его обогнать. Настю он не видел, - она бежала сзади, - но слышал, как стучал о спину ее плохо подогнанный рюкзак.
Когда Егор выбежал на поляну, то сразу увидал женщин: одна из них лежала, другая сидела рядом, и гладила ее по голове. Видимо, произошедшее с ней потрясение из ужаса успело перейти в тупое равнодушие, и она уже не кричала. Всхлипывая, она лишь неотрывно смотрела на лежавшую, видя в ней, наверное, и свою собственную судьбу.
Федорович стоял поодаль, дико озираясь, сжимая в руке нож. Увидав Егора, он бросил матерную фразу, означавшую, что все они обречены, и смерть их есть лишь вопрос времени.
- Мертва? - спросил у него Егор.
- Готова..., - сказал Федорович, не переставая озираться.
- Что здесь было?
- А тебе не все равно? - грубо ответил Федорович, и сплюнул на землю.
Понимая, что выспрашивать у него бесполезно, Егор подошел к сидевшей женщине, взяв ее за плечи:
- Вставайте, ей уже не поможешь...
Она вздрогнула, и посмотрела на него с явной укоризной, ибо ступор, из которого ее вывел Егор, заставлял ее вернуться к действительности, в которую все они так неожиданно попали.
...- Настя, помоги ей, - попросил Егор, явно пасуя перед этим взглядом, хотя во всем случившемся, действительно, не было его вины.
5
Женщину звали Светланой, и теперь Егор смог разглядеть ее. У нее были печальные глаза, которые от слез казались большими и выразительными. Отчего-то Егор был уверен, что печальными они были даже тогда, когда ничто вокруг не предвещало беды. Ему довелось видеть таких людей, чей взгляд всегда был направлен в ту сторону жизни, где для каждого из нас уже изготовлен свой погост, неизменно венчающий конец всякой радости и всякого начинания. Была она не старой, но черты лица ее, вряд ли, были способны на притворное удивление, кокетство или иное проявление женской сути, столь необходимое в жизни. "Что поделать? - подумал Егор, - судьба бывает всякой, и трудно осуждать тех, кто воспринял слишком всерьез ее "крутые повороты"!"
Но пользы от Светланы оказалось гораздо больше, чем от ершистого Федоровича, и вскоре она рассказала о том, что здесь произошло.
Посидев немного и осознав, наконец, что им следует смириться со столь нелепой ситуацией, - они решили позавтракать. Вернее, это предложил Федорович, отметивший, что у них имеется щедрый запас продуктов, и, по всей видимости, неплохого качества. Оставив женщин разбираться в запасах, он отправился за дровами, но вскоре прибежал назад, потому, что за ним гнался мужчина.
- Тот самый, что на фото, я узнала его! - говорила Светлана, и руки ее дрожали.
Он выскочил из леса так внезапно, что она даже не успела ничего сообразить, но Лена, - так звали убитую, - спохватилась раньше, и, выхватив нож, побежала на помощь к Федоровичу. Она видела, как тот в последний момент увернулся от удара, и перед убийцей лицом к лицу оказалась Лена...
Светлана заплакала, не в силах вынести недавних воспоминаний.
...- Она так и стояла напротив него, не зная, что делать, а потом как-то вздохнула и села на землю..., и тут я закричала...
- А что потом?
...- Потом он посмотрел на нас..., и я уже подумала, что сейчас все закончится, но он повернулся и убежал...
- Хорошо, сейчас посидим немного, потом похороним ее и пойдем, - сказал Егор. Апатия Светланы внезапно передалась и ему, и теперь он бы, наверное, тоже остался здесь, организовав круговую оборону, но слова Боксера не шли у него из головы, а он ему, отчего-то, верил.
- Куда идти? Здесь хоть деревьев нет, а там, в чаще, он всех нас просто перережет! - зло сказал Федорович. Он уже успокоился, но нож по-прежнему держал в руке, так, словно, ждал теперь подвоха даже от окружавших его товарищей по несчастью.
- Мы пойдем, я вы можете оставаться тут! - ответил Егор, понимая, что ему, все равно, не миновать конфликта с этим человеком. Егор не осуждал его за то, что произошло. Неизвестно как бы он сам себя повел, если бы на него неожиданно бросился вооруженный человек, но дикое упрямство этого человека теперь могло стать даже опасней их неведомого противника.
- Нет, нам нужно идти! - неожиданно встала на его сторону Настя, решив, таким образом, спор, и Егор с благодарностью посмотрел на нее.
Они рыли могилу молча. Острые ножи легко входили в землю, и Егор подумал, что вот так, наверное, он должен войти и в человеческое тело, а, может быть и еще легче... Его мужская натура всегда была склонна к проявлениям гнева, но теперь, ощущая совсем рядом с собой настоящую, "живую" смерть, он впервые подумал об этом по-иному. Так, долгое время рисовавший свое первое любовное свидание юноша, понимает вдруг, что вот перед ним стоит обнаженная женщина, ждущая от него определенных действий, а на ее, впервые открывшейся его взору груди, видна, невесть откуда взявшаяся родинка, похожая на маленький, сморщенный гриб...
Они похоронили Лену прямо на поляне, побоявшись заходить в лес. По правде сказать, они лишь присыпали ее землей, потому что копать ножами было неудобно, а до темноты им нужно было обязательно покинуть это место. Работали по двое, а остальные стерегли, осматривая, ставшие вдруг такими подозрительными деревья. Мир изменился; он стал подозрительным, смертельно опасным...
6
- Наверное, нам пора познакомиться поближе, - сказал Егор, когда, похоронив женщину, они сидели все вместе, поедая консервы. И, хотя из-за отсутствия костра их обед был не слишком вкусным, все ели с исключительным аппетитом, бывшим, возможно, результатом всеобщего нервного напряжения.
- Давай начнем с тебя! - сказал Егор юноше.
- А что рассказывать? Меня зовут Коля; я, как это сказать, - неблагополучный подросток...
- Это как? - удивилась Настя.
...- Ну, конфликты в школе, с родителями, и все такое...
- Наркотики, таблетки! - вставил Федорович.
- А это не ваше дело! - с неожиданной злостью ответил мальчик.
- Ты как разговариваешь!
- Все, хватит! - сказал Егор, выразительно посмотрев на Федоровича. - Хочу напомнить, что мы все тут кое-чем отличились..., и не нам читать ему нотации!
- Мне тоже нечего о себе рассказывать, - заговорила Настя, поймав на себе взгляд Егора, ...- не замужем, работаю менеджером..., жизнью довольна..., была довольна, - она нахмурилась; видимо, последняя фраза больно уколола ее, и она замолчала.
- А я замужем..., двое детей..., работаю продавцом в ларьке, - сказала Света, улыбнувшись, но улыбка у нее получилась грустной. - Жизнь у меня была нелегкая: денег мало, постоянные ссоры с мужем..., но я привыкла, - она посмотрела на Егора, - да и где оно - счастье!
Настал черед Егора. Он задумался: "Надо же, человек живет, о чем-то думает, на что-то надеется, переживает радости и терпит удары судьбы, а рассказать обо всем можно вот так, всего лишь в нескольких фразах".
- Мне тоже нечего рассказывать: не женат, работаю в редакции одной газеты...
- Желтая пресса! - язвительно вставил Федорович.
- Да, - с сожалением вынужден был согласиться Егор. - Пишем о любовных похождениях кинозвезд и о том, сколько стоят их пластические операции...
Федорович презрительно сплюнул. Получилось это у него так смачно, словно одним этим жестом он в раз перечеркивал всю жизнь Егора, которая, конечно же, должна была сложиться иначе, а не быть такой тусклой как покрытый грязью уличный фонарь.
- А что этот..., накачанный говорил о вашей профессии, которая должна нам помочь? - спросил Коля.
...- Профессии? Ах, да! - Егор задумался. - Но у меня было несколько профессий..., я не знаю, какую именно он имел в виду.
- Вы когда-нибудь воевали, Егор? - не скрывая надежды, спросила его Настя.
- Нет.
- Тогда можете не перечислять свои профессии, - они нам не помогут.
- Это верно, - со вздохом согласился он.
- Забавная собралась компания! - подытожил Федорович. - Один - таблеточник, другая - забитая жизнью женщина, непонятый гений и эта, - он посмотрел на Настю, - та еще, темная штучка!
- Послушайте, вы!
- Что! Что ты хочешь мне сказать! - оборвал он ее, - своим мужикам будешь говорить, какая ты несчастная! - При этих словах Федорович, почему то посмотрел на Егора. - А я таких как ты насквозь вижу!
- Да, скажите же ему! - вспыхнула Настя.
- Не надо, хватит! - сказал Егор, положив свою руку на его. Сейчас он вдруг увидал в Федоровиче не просто скандалиста, а видавшего всякое, побитого жизнью человека.
...- Пожалились тут..., несчастные! - сказал тот, отодвигая от себя резким жестом недоеденную банку. - А когда ты был главным инженером; в кабинет к директору завода заходил, как к себе домой..., и тут р-раз! - Он выругался: грязно и со знанием дела, как оступившийся с мешком грузчик.
- Девяностые..., - понимающе сказал Егор.
- Девяно-о-остые, - передразнил его Федорович, - что вы об этом знаете! Вас не стаскивали с вершины жизни и не окунали головой в парашу!
- Ну и что, нельзя же теперь всех ненавидеть! - воскликнула Настя, и Федорович уже готов был ответить ей что-то обидное, но Егор успел предостерегающе поднять руки.
- Можно, - сказал он, - и, наверное, даже нужно!
7
Больше они не останавливались до самого вечера. Лишь изредка делали короткие привалы, в которых нуждалась, главным образом Светлана, что оказалась наименее приспособленной для долгой ходьбы, да еще и с полным рюкзаком за плечами. Часть ее поклажи вскоре забрал к себе Егор, а потом, - удивив его второй раз, - Федорович забрал у нее спальный мешок, который, хоть и не был тяжелым, но - довольно громоздким, и тем значительно облегчил ей путь.
Какое-то время Егор все еще ждал от Федоровича подвоха, но тот шел молча, словно желая доказать "зеленой молодежи", что ее сила не может превзойти выносливости и упорства старого "советского" поколения.
Долгая ходьба постепенно успокоила мысли Егора, и он уже не думал о том, что, может быть, где-то недалеко от них затаился враг, и что он, вполне возможно, даже следит за каждым их движением, поджидая лишь удобный случай для очередного убийства. Нет, мысли его теперь гораздо чаще возвращались к воде, которую он, как и остальные, старался экономить, не зная, когда им встретится река или какой-нибудь ручей. И, хотя он прикрикивал на беспечно глотавшего ее Колю, - втайне он даже завидовал его легкомыслию - качеству, утраченному им самим вместе с ушедшей молодостью.
- А я вам говорю, что здесь должна быть река! Иначе как мы сможем разыграть наше шоу! - сказал Коля, при этом от слова "шоу" поморщились все остальные.
...- Будет тебе река, и шоу будет..., - проворчал Федорович, сам не зная о том, насколько скоро сбудутся его слова.
Рядом с Егором шла Настя. Он часто поддерживал ее на подъемах и подавал руку, если нужно было перепрыгивать через небольшие овраги. И, хотя погода была теплая - рука ее была прохладной, словно она только что держала ее на холодном ветру. Ноги ее, хоть и стройные, - были, по меркам Егора, несколько худы, а плечи, напротив, - несколько широки. Но все его замечания ясно говорили об одном - его, теперь уже, нескрываемом интересе к этой особе, в чем он вынужден был себе признаться.
Эта вторая мысль вскоре вполне сроднилась с первой, вызванной жаждой, сменяя друг друга, они играли в его голове подобно причудливой мелодии, так что он даже не сразу заметил, как вокруг стало смеркаться.
- Темнеет, - сказал Федорович, подтверждая его мысли, и, одновременно, как бы побуждая его к действиям.
- Да..., пожалуй, нужно искать место стоянки, - ответил Егор, чувствуя теперь уже просто невыносимую жажду.
- Что это, - вдруг воскликнул шедший чуть впереди Коля, - это река! - теперь он говорил тише, но от сказанного им Егор едва сам не закричал "ура", и даже на всегда суровом лице Федоровича проступило выражение радости.
Окружавший их лес, действительно, расступился, и они увидали широкую реку, берега которой были покрыты густой растительностью и острым частоколом камыша.
- Что это за река? Кто-нибудь узнает ее? - спросила Настя, но обрадовавшаяся компания оставила ее вопрос без ответа, да и сама она вытащила полупустую флягу, и стала с вожделением наполнять ее водой.
- Никогда не пил такой вкусной воды! - воскликнул Коля, сделав несколько глотков.
- Ты по сторонам поглядывай! - сказал осмотрительный Федорович, медленно и с удовольствием утоляя жажду.
Егор напился вдоволь и умылся. Растревоженные его движениями мальки резко отпрянули в сторону; две разноцветные стрекозы, полетав немного, опять сели на воду, взгромоздившись друг на друга, - природа была тиха и прекрасна, какой она только лишь и может быть до тех пор, пока в нее не вторгнется человек со своей жаждой удовольствий и страстью к уничтожению себе подобных.
"А как бы было хорошо, если бы не было этой дикой охоты! Если бы его планы ограничивались исключительно осмотром местных красот, да еще соблазнением этой красотки Насти, которая бесспорно достойна этого, принимая во внимание отсутствие каких-либо иных, достойных кандидатур..."
- Ну что, кто пойдет за дровами? - спросил Егор. - Не знаю как вы, а я не намерен опять жевать холодную тушенку!
- Я пойду, - с неожиданной решимостью сказал Федорович, - и пусть он только попробует еще раз напасть на меня! Но мне нужен еще кто-то, на всякий случай.
- Это верно, - согласился Егор, радуясь исправлению "желчного старика".
- Давайте, пойду я, - вдруг предложила Настя. - Мужчин слишком мало, и они не должны оставлять женщин одних, - разве не так? А если пойдешь ты, Егор, то здесь не останется никого.
- Почему же никого, - Коля, - в шутку сказал Егор, соглашаясь с логикой девушки.
От него не ускользнул тот факт, что Настя впервые назвала его на "ты". Конечно же, это еще ничего не значило, но, бесспорно, являлось неплохим началом, учитывая их несомненную разницу в возрасте. Разница эта была настолько большая, что Егор уже начинал испытывать некое стеснение в общении со столь юными девушками. Возможно, поэтому он с такой легкостью согласился с ее предложением, не зная того, к каким печальным последствиям оно приведет.
Они ушли, а остальные стали заниматься обустройством лагеря. Света перебирала продукты, Егор расчищал площадку для будущего ночлега, в то время как Коля увлеченно рассказывал ему о своей идее - подвесить на веревке пустые банки, так, чтобы они возвестили о появлении убийцы, если тот захочет прокрасться к ним во время сна. Эта идея, хоть и показалась Егору наивной, но он, все же, не стал отговаривать мальчика, тем более что тот, как оказалось, давно уже лелеял ее, неся с собой опустошенные ими во время первого обеда банки.
- Действуй! - сказал Егор, и довольный, что его поддержали, мальчик принялся за дело, поскольку в числе данных им вещей были также мотки хорошей прочной веревки.
Со стороны реки потянуло прохладой, и Егор подумал, что в эту ночь, наверное, было бы хорошо спать, забравшись в спальный мешок, или просто болтать о жизни, глядя на догорающий костер, а еще лучше - в серые глаза Насти...
Но в этот момент до них донесся женский крик, и все, находившиеся в лагере побежали туда, готовые к самому худшему.
Егор прибежал первым. Сжимая в руке нож, с которым он теперь не расстался бы даже на минуту, он увидал лежавшего на спине Федоровича и стоявшую возле него Настю.
- Ты видела его? - спросил он, вглядываясь в окружавшие их деревья.
- Нет..., я собирала ветки и услыхала звук борьбы, а когда прибежала, он уже лежал...
Егор наклонился; то, что старик был мертв не вызывало сомнений. Сейчас лицо его было спокойным, и, как показалось Егору, даже довольным, словно он, наконец-то достиг взаимопонимания с жизнью, что когда-то обошлась с ним так жестоко.
Тут за спиной его послышались причитания Светы, и он подумал, что, в самом деле, теперь для их неведомого убийцы шансы на успех значительно возросли. Он оглядел ножевые раны на груди Федоровича:
- Странно..., на груди у него целых три раны, каждая из которых, скорее всего, была смертельной.
- Ты что, - врач? - глухим от волнения голосом спросила девушка.
- Нет, но зачем он так старался, ведь хватило бы и одного такого удара! - А ну-ка, помоги! - сказал он Коле, и, сам удивляясь отсутствию какой бы то ни было брезгливости, стал переворачивать Федоровича на живот.
Егор присвистнул. На спине старика тоже зияла рана и довольно глубокая, поскольку трава под ним буквально пропиталась кровью.
- Ладно, хватит, успокойся! - сказал он тихо нывшей Свете, поднимаясь. - Идемте, хоронить его будем завтра. Да, а нож его где?
- Нигде нет, - сказал, пошаривший по траве Коля.
- Ну и ладно, идем.
Они опять остались без горячего обеда. Поужинав кое-как консервами, все улеглись, кроме Коли, который продолжал опутывать место их стоянки веревками.
- Спите, я же не могу караулить вас всю ночь! - сердито сказал Егор, видя, что никто из женщин не собирался засыпать. Но все было зря, и переволновавшиеся женщины угрюмо смотрели перед собой, словно готовясь к неизбежному концу.
- Ну и сидите тогда, а я буду спать! - выйдя из себя, сказал Егор. Сейчас ему, отчего-то сделалось обидно за то, что он должен дрожать как осиновый лист перед каким-то, нападающим из-за угла трусом.
Он закрыл глаза, и тут же представил себе, как все это могло произойти. Сначала удар в спину, затем - в грудь, еще в грудь и еще... Что-то во всем этом было не так. Так, наверное, убивают заклятого врага, наслаждаясь чувством мести.
"Нет, Егор не стал бы так убивать. И не потому, что он добрый или впечатлительный, - просто на такое у него не хватило бы ненависти..., и, наверное, зря!" - подумал он, засыпая.
8
Сон Егора был тревожен. В нем он постоянно бежал, стараясь укрыться от преследовавшего его по пятам убийцы: запутывал следы, резко оглядывался, готовясь в любую минуту получить тот самый предательский удар в спину, что настиг несчастного Федоровича. И его все время преследовало непонятное чувство, что настоящая опасность таится в другом месте, и что сейчас эта опасность наблюдает за его бегством, готовясь нанести свой удар там, где он не будет ее ожидать...
Сон Егора был чутким, поэтому, почувствовав чье-то прикосновение, он тут же открыл глаза.
- Ты что? Это же я.
Он увидал Настю, отпрянувшую от лезвия его ножа, которое он все это время не выпускал из рук. Ее лицо в неясном свете луны казалось бледным, но Егор разглядел, освещенную ею линию лица, теряющуюся в темноте волос.
- Я тебя напугала? Что ты молчишь?
Появление Насти было слишком неожиданным, и настолько же желанным, чтобы Егор мог что-то сказать. Ведь причина ее появления могла быть какой угодно, и потому, чтобы не "вспугнуть зверя", он лишь неопределенно пожал плечами. Но нежданная удача продолжала свое развитие, потому что, сославшись на "страшный холод", Настя решительно полезла в его спальный мешок, и вскоре удобно обосновалась там, прижавшись к нему всем телом.
- Смотри, не проткни меня ножом..., - прошептала она совсем близко от его уха, как это делают танцующие пары.
...- Кто сейчас караулит? - спросил Егор, изо всех сил стараясь сохранить присутствие здравого смысла.
- Не бойся, я разбудила Колю..., и сказала ему, чтобы он не смотрел в твою сторону..., - добавила она, требовательно ущипнув Егора в бок, и он удивился тому, насколько сильными были у нее руки.
- Так ты все предусмотрела? - Егор взял ее левой рукой за ягодицу, - в правой он по-прежнему держал нож.
- Нет, не все..., я не ожидала, что со мной будут заниматься любовью, не выпуская из рук ножа...
Отложив нож, Егор притянул ее к себе. Поцелуй Насти окончательно прогнал его сон; порыв ветра бросил ему на лицо прядь ее волос, будто закрывая его от опасного мира завесой нежданного наслаждения.
9
Следующий день не принес ничего примечательного. С утра они с Колей похоронили Федоровича, а после, все-таки, собрав дров, разожгли костер и сварили настоящий обед. Теперь они не расставались, справедливо решив, что этим лишь облегчают задачу своему врагу, который, похоже, не решается напасть, пока они вместе.
Они почти не разговаривали, и даже общительный Коля был задумчив, односложно отвечая на вопросы, пытавшегося заговорить с ним Егора. Настя тоже вела себя как-то странно, все время избегая его, и будто бы стесняясь того, что произошло с ними этой ночью. Света же, видимо, совсем потеряла надежду на спасение и, казалось, полностью утратила интерес к жизни.
Поэтому удавшийся на славу обед проходил в полном молчании, так что даже Егором, в конце концов, овладела тоска, и в голову полезли мрачные мысли. Ему вдруг вспомнились те самые события, когда жизнь довольно сурово обошлась с ним, так что в один злопамятный вечер он вышел на балкон с твердым желанием сброситься вниз на выщербленный асфальт, чтобы раз и навсегда покончить с этим утомительным процессом, называемым жизнью. Возможно, он так бы и сделал, но когда он уже стоял, перегнувшись через перила, в кармане у него зазвонил телефон. Звонила его бывшая девушка: спрашивала, как дела, и прозрачно намекала на то, что она снова свободна и ждет от него решительных действий. Нет, тогда он не закричал от восторга, - былые чувства уже успели уйти туда, куда уходят все пустые надежды и глупые мечты, - но ее звонок, вдруг показал ему бессмысленность всего, в том числе и задуманного им дела. И он вернулся в комнату, и долго сидел там, уставившись в одну точку, стараясь отыскать хоть какое-то оправдание тому, что он снова вынужден есть, пить и гонять своими тридцатилетними легкими такой безрадостный воздух...
- Кто-нибудь слышал этой ночью всплеск воды? - нарушил, наконец, молчание Коля.
- Да, я тоже что-то слышала! - сказала Настя. - Как будто что-то упало в воду.
- Я ничего не слышал, - должен был признаться Егор.
Света лишь покачала головой, так что было непонятно, то ли она тоже ничего не слышала, то ли этот вопрос показался ей слишком глупым, чтобы на него отвечать.
- Что бы это могло быть? - спросил Коля, глядя на Егора.
- Не знаю..., - ответил тот машинально, и лишь потом осознал, что этому происшествию, действительно, хорошо было бы отыскать объяснение.
- Ну что, пора идти? - сказал Егор, чувствуя, что им овладевает безразличие и желание сидеть вот так у костра, ни о чем не думая, предоставив решать свою участь всесильной судьбе.
В тот день они двигались вдоль реки, тая в глубине души надежду на то, что где-то вдруг появится силуэт баржи или, хотя бы небольшого катера. Но горизонт был чист, и поросший камышом противоположный берег тоже был пуст, словно они были где-то в ином, неведомом мире; заброшенные по чьей-то злой воле для противостояния собственным страхам и собственному несовершенству.
"Конечно, это было в высшей степени бесполезно, - брести наугад: без карты и каких-либо ориентиров! Но что-то изменилось в сознании Егора, и теперь он не мог бы сказать точно: была ли наполнена пользой вся его прошлая жизнь, в которой он не "брел наугад", а "твердо шел к намеченной цели", всякий раз понимая впоследствии, что цель эта была лишь красиво нарисованной им же самим иллюзией. Нет, теперь он будет жить не так! Теперь он станет обращать внимания на вещи, казавшиеся ему прежде не достойными внимания".
Егор еще не мог сказать себе, что именно в своей жизни он будет делать по-другому, но это, появившееся у него чувство быстро переросло не просто в уверенность, а в какое-то спокойное предвкушение. Этому даже нисколько не мешало то положение, в котором он теперь находился вместе со своими товарищами по несчастью, "ведь смерть, - как понял вдруг Егор, - является не таким уж серьезным препятствием для жизни, и какая, в сущности, разница, что это будет за жизнь"!
10
Весь день они шли без происшествий, а к вечеру, к общей радости, увидали, небольшой охотничий домик. Он стоял у реки и имел самый мирный вид, суля отыскавшим его путникам заслуженный отдых и приятный ночлег. Когда же вошедшие туда женщины увидали сложенную в нем целую гору дров и приличных размеров лохань, - радости их не было предела. Предвкушение купания в настоящей горячей воде заставило Настю радостно закричать, и даже всегда сдержанная Света не могла скрыть своего счастья от столь нежданной удачи.
Пообещав, что более она уже никуда не пойдет, Настя просто потребовала от мужчин устроить им банный день. Возразить на это было нечего, и Егор с Колей пошли за водой, исполняя мужские обязанности. Приподнятое настроение женщин передалось и им, и вскоре Коля уже рассказывал ему о своей непростой жизни, прожитой среди грязи "районов" и доморощенных авторитетов.
...- Да, вскрыл себе вены и лег в ванну..., говорили, что это делается именно так, - рассказывал Коля, накалывая щепы острым лезвием ножа, и явно получая удовольствие от этого процесса. - Только потом я узнал, что их нужно было резать вдоль, а не поперек, как я! - В подтверждение своих слов он засучил рукав, показав Егору покрытую шрамами руку.
- Что потом началось! "Коля, как же ты мог такое сделать! Коля, а ты подумал о нас!" - смешно передразнил он, наверное, кого-то из близких и плюнул в сердцах. - А я так думаю, что жизнь это полный бред, выдержать который очень трудно для нормального человека!
Это звучало так убедительно, что Егор рассмеялся.
- Знаешь, если мы отсюда выберемся, и тебе еще раз захочется это сделать, то ты всегда сможешь заехать ко мне. Мы выпьем пива и вдоволь наговоримся о бесполезности жизни!
- Идет, - серьезно ответил мальчик, который, как оказалось, был с Егором из одного города.
- Ну что, вы скоро там, мальчики? - послышался голос Насти.
- Подумаешь, истомилась прямо..., - проворчал Коля, глядя на подошедшую к ним девушку.
- Думаешь удобно это делать ножом! - воскликнул Егор, отвечая на ее недовольный взгляд.