П Р О О Т Ц А И С Ы Н А, В Е Р У, Н А Д Е Ж Д У И Л Ю Б О В Ь
Дверь бабахнула так, что с потолка упал кусок штукатурки. Вера зажмурилась, нопотолок не обвалился. Она перевела дух. Что, собственно , произошло? Ну поругались они с сыном, ну хлопнул он дверью - в первый раз что ли? Да, пожалуй, так - в первый. А может обойдётся?
И из-за чего? По - привычке она стала в себе искать вину происшедшему. В споре участвуют два человека, каждый видит в себе, любимом, правого, а в другом, противном, супостата. Вера же всегда начинала с себя. Нет, не с любимой, а именно с виноватой. С непонявшей, с не сдержавшейся, с не пошедшей на уступки. Но, Господи! Как же иногда хочется, чтобы тебе уступили и тебя поняли!
Вера попыталась не заплакать и села распарывать ставшую тесной юбку. С этими переживаниями то худеешь, то толстеешь, а юбка одна и она не резиноая. Вот и теребишь её, бедолагу, каждую неделю то в одну , то в другую сторону. Хорошо ещё, что материя всё терпит.
Руки Веры выполняли привычные движенияч, настольная лампа уютно освещала её
дворянское гнездо в углу дивана и всё бы хорошо, если бы не размолвка с сыном. Тоненькая иголочка боли осторожно шевельнулась под левой лопаткой и отдалась в плече. Ещё чего не хватало! Вера глубоко подышала, потом затаила дыхание, и боль тоже затаилась.
Стараясь не делать резких движений, Вера наклонилась к свету и продолжила свою работу. В комнате было тихо, старинные часы уютно и ритмично вели счёт времени, а мысли Веры были уже далеко, в послевоенных пятидесятых.
Они с мамой и папой живут в коммуналке в одиннадцатиметровой комнате. В какой, какой? Да, вы не ослышались. Вот у вас, к примеру, кухня сколько метров? Десять с половиной?
Вот в такой кухне Вера прожила всё детство, всю юность и сюда же принесла новорожденного сына. А что такого? Так все жили, не жаловались.
Бывало по воскресеньям сядут за стол, зажатый между кроватью и диваном, и под весёлую песню : С добрым утром, с добрым утром и хорошим днём!, разносившуюся из чёрной тарелки-радио, завтракают: отварная картошка, селёдочка, чёрный хлеб с маслом. А Вера разыгрывает всякие хохмы из юмористической передачи : то Райкиным заговорит, то Эдитой Пьехой запоёт. У неё это хорошо получалось. Родители хохочут и так всем славно, покойно на душе. Им вообще было хорошо вместе, никто ни на кого не кричал, не хлопал дверью...
Даже тогда, когда Вера сделала первый аборт, и они с мамой скрыли это от папы. Вера училась на втором курсе, а отец ребёнка - на третьем. Ну какая семья, когда жить негде, родителей жалко и вообще - рано. От мамы Вера не услышала ни слова упрёка, только когда она уходила на казнь, мама в дверях её остановила : Дочь, а может не надо? Что думал папа - об этом никто не знает. Он молчал, шуршал газетой, вздыхал громко и протяжно и целовал Веру в макушку.
И вот эта макушка сейчас, через столько лет, не даёт Вере покоя. Почему она была так невнимательна к отцу? Всё-то у неё свои важные дела и свои нужные встречи. А папа?
Он же был рядом, в одной с ней комнате ! Почему она его не замечала? Ну вот, например, как справляли его день рождения? Она не помнит. А когда ему покупали что-нибудь новое из одежды? Она не помнит. Маме с первой стипендии Вера купила шерстяную кофту, мама её носила потом всю оставшуюся жизнь. А папе? Она не помнит. Чёрт возьми! Что это за выпадение памяти такое? Или ,действительно, ничего не было - ни дней рождения, ни
Покупок. Свои-то обновки она помнит отлично : и платье бежевое к выпускному вечеру, и солнце-клёш на первом курсе, и то сиреневое с рукавами-фонариками. Жила как в тумане, ничего не видя вокруг. В тумане вышла замуж, в тумане родила сына, из-за тумана не видела самых близких, самых родных : чем дышат, чем живут. Да нами же и душат, нами и живут. Ещё нам же , дуракам, и помогают. А потом уходят из жизни тихо, никого не обременяя, никого своими болями - обидами не давя.
Теперь хоть лоб разбей, кто тебя услышит? Все уже - ТАМ. Вот время придёт - там им всё и объяснишь, покаешься.
Вера часто задумывалась о том, что там, за гранью жизни. Ведь ушедших Туда уже столько, что оставшихся на Земле можно чуть ли не по пальцам сосчитать. Конечно, телесная оболочка -это временное пристанище души, это Вера тоже знала, а душ-то столько где разместить? Ей становилось трудно дышать, когда она представляла, сколько душ набито вокруг, хоть их и не видно. Аж страшно.
Хотя, конечно, всё это глупые фантазии, полная безграмотность. В природе всё так разумно устроено, что никто никому не мешает и никто никому существовать не запрещает: живи, дыши, думай сколько хочешь и можешь. Другой вопрос : кто это всё в Природе устроил?
Большой вопрос. Но об этом Вера подумает в другой раз. Как говорила Скарлет О,Хара в
Фильме Унесённые ветром : Эту мысль я подумаю завтра.
Вера отложила своё рукоделие. Ей казалось, что она разговаривает с умершими родителями, она просит у них прощения, и у неё становится легче на сердце.
А вот ей простить сына гораздо труднее. Обиды копятся где-то глубоко, разъедают душу изнутри. Вера ждёт от него первого шага навстречу, чтобы тоже шагнуть... Но почему же не первой начать? Ну и характер !
Она давно додумалась до того, что всё в жизни движется по кругу : ты родителям не додала любви и внимания - теперь от своих детей тебе понемножку отливается, а срок придёт - дети будут каяться и вспоминать чего-когда матери не додали, пока их собственные дети не вырастут. И всё опять повторится сначала .
Подожди,- сказала Вера самой себе, - Вот вернётся сын, они поговорят, выяснят кто и в чём был не прав, попросят друг у друга прощения, обнимутся - самые близкие, самые родные люди на свете... И на душе станет так ласково...
Так она надеялась, она так мечтала и ждала. Чего-чего , а это она умела. И, Слава Богу, дождалась ! Сын вернулся. Через два года. С женой и сыном.