Морская дева
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
МОРСКАЯ ДЕВА
РОМАН
Л.Воронов.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Содержание: стр.
Глава 1 Оркестр. -------------------- 2
Глава 2 Южные широты. ---------- 9
Глава 3 Пансионат. ----------------- 18
Глава 4 Знакомство. ---------------- 21
Глава 5 Трудное решение. -------- 29
Глава 6 Письма. --------------------- 33
Глава 7 Виолетта. ------------------- 43
Глава 8 Новый год. ----------------- 53
Глава 9 Музыкальная сказка. ----- 64
Глава 10 Иокогама. ------------------ 74
Глава 11 Экспедиционный отряд.- 83
Глава 12 Чукотка. -------------------- 92
Глава 13 Ожидание. ----------------- 100
Предисловие.
Уважаемый читатель! В своем романе мне хотелось показать человека с его богатым внутренним содержанием, с его мыслями и переживаниями, которые неизбежно сталкиваются с грубым материальным миром, в котором все мы живем. Мой герой является человеком, которого принято называть "простым", такое определение всегда вызывало у меня протест, поскольку для особи, наделенной разумом такое определение неправомерно. Да и есть ли в мире объект, которому бы подошло такое определение, если сложна даже молекула? Поэтому слово "простой" всегда условно, и если этот термин мы применяем к человеку, то это значит лишь его положение на общественной лестнице, но ни в коей мере не относится к его внутреннему миру. И с этой точки зрения в каждом из нас всегда сосуществуют две личности, одна из которых - творец, другая - исполнитель. Исполнитель всегда на виду, его поступки возможно проследить непосредственно. Творца проследить возможно лишь косвенно, а до конца и вовсе невозможно, каким бы "простым" он не казался.
Мне хотелось следовать во времени за своим героем, не теряя из виду обе ипостаси его личности, насколько это мне удалось, судить Вам.
Роман я бы назвал любовно-приключенческим, поскольку героем является моряк, а профессия моряка, к счастью, еще долго будет профессией романтической.
В моем романе вы не найдете жаргонных словечек, современного сленга, и прочей мишуры, загрязняющей наш прекрасный язык, поскольку я считаю, что именно люди, занимающиеся литературой, обязаны хранить язык наших предков таким, каким нам передали его. Если не литераторы, то кто? Он может обогащаться за счет чужих языков, но не извращаться. В идеале наши потомки через тысячу лет должны в точности понимать то, что сказано сегодня, и к этому должны стремиться все те, для кого слово - профессия.
Л. Воронов.
Глава 1.
ОРКЕСТР.
Пассажирский теплоход "Петропавловск" стоял у причала морского вокзала, готовясь отойти в рейс на западное побережье Камчатки. Уже прозвучала команда "посторонним и провожающим покинуть борт судна", и из судовых динамиков полились щемящие звуки марша "Прощание Славянки", непостижимым образом затрагивающие самые тонкие струны каждой русской души. Лайнер медленно отошел от причала и взял курс на выход из Авачинской бухты.
Большинство пассажиров столпилось на шлюпочной палубе, прощаясь с удаляющимся городом, и группой провожающих на причале. Освещенный солнцем город красиво выделялся на сочной зелени сопок, а вдалеке стали видны величественные заснеженные вершины Корякского и Авачинского вулканов.
Лайнер миновал мыс "Маячный", и, ощутимо покачиваясь на ленивой океанской зыби, взял курс на юг. Палубы и коридоры быстро опустели, пассажиры разошлись по каютам, чтобы не радовать попутчиков внезапно посеревшими лицами. Только не подверженные морской болезни дети наслаждались полученной свободой, и с визгом носились по палубам и переходам.
Предложенный ужин мало кого из пассажиров соблазнил, немногие нашли в себе силы появиться в ресторане. Однако к вечеру большая часть пассажиров адаптировалась к непривычным условиям, и когда объявили вечер отдыха в салоне первого класса, зал был заполнен.
В это время в салоне третьего класса заканчивалась короткая репетиция самодеятельного судового оркестра. Музыканты второпях допивали остатки армянского коньяка, который добывали через брешь, пробитую волшебной силой музыки в неприступной и расчетливой душе хозяйки судового продовольственного склада.
-Маринка, постарайся попасть в ритм, - сказал Игорь Маркевич, ударник - слушай внимательно, четыре такта, и ты вступаешь.
-Нас не слушай, слушай Игоря. И не волнуйся, - поддержал его Миша Стрельцов, руководитель оркестра.
Марина обладала звучным замечательным и сильным голосом, но имела уникальную способность вступать поперек такта, поэтому перед каждым выступлением на публике подобные напутствия слышала неоднократно, которые, впрочем, никакого полезного действия на нее не оказывали.
-Парни, пора, "Театр уж полон, ложи блещут..." - продекламировал Саша Лебедев, бас гитара.
-Я так понимаю, что "Евгений Онегин" стал твоей настольной книгой. Определенно, твое увлечение Надеждой очень положительно сказывается на росте твоего культурного уровня, - с иронией сказал Николай Ботов, гитара соло, - помнится, раньше ты нам только "Крокодил" цитировал.
-Я бы попросил прекратить издевательские эскапады в мой адрес, - тоном оскорбленного джентльмена ответил Лебедев.
-Чего, чего прекратить?
-А вот когда твоей настольной книгой станет энциклопедия, тогда и поймешь,- торжествуя победу, ответил Лебедев.
-Ну хватит вам, действительно пора в зал, я не собираюсь быть секундантом на вашей дуэли, - смеясь, произнес Миша, выталкивая парней из салона.
В салоне первого класса стоял гул голосов, который стал стихать, когда музыканты заняли свои места.
-Маринка, как договорились, - шепнул Миша. Она испуганно кивнула, судорожно сжимая микрофон.
Ударник дал сигнал музыкантам, четыре такта, и... на полсекунды раньше звучит голос Марины, сбивая музыкантов с ритма, и внося веселое оживление в ряды публики. Самый смешливый из музыкантов, Саша Лебедев, - не удержался и на этот раз. Ироничной улыбкой его поддержал Коля Ботов. Игорь Маркевич опустил смеющиеся глаза на свои барабаны. Электроорган - Юра Кочкин приплясывал, казалось, с трудом удерживаясь, чтобы не пойти вприсядку. И только Витя Рекунов невозмутимо отбивал ритм на своей гитаре. Привычные к подобным казусам, музыканты легко догнали умчавшуюся Маринку, и порядок был восстановлен.
Миша, не отрывая от губ мундштук трубы, привычно окинул зал взглядом. Скоро ему предстояло играть соло, и он выбирал человека, для которого это соло будет звучать. Его глаза встретили доброжелательный взгляд пожилой дамы, которую ее слегка захмелевший муж вынудил к танцу. Миша ободряюще ей кивнул, и решил, что будет играть для нее. Соло прозвучало неплохо, и Марина, которая поймала, наконец, ритм, и успокоилась, одобрительно ему улыбнулась. Невзыскательная публика быстро забыла забавный инцидент, и теперь с удовольствием слушала ее бархатистый голос.
Скоро отдыхающие расслабились, повеселели, и хотя некоторые применили для этого некий допинг, все было чинно благородно. В салоне появилось несколько морских офицеров, которые, оглядевшись, предприняли атаку на судовых женщин. На долю Марины досталось немало обжигающих взглядов, которые активизировали ее вдохновение, настроение и цвет лица. Миша решил минут на пятнадцать отпустить ее в зал, чтобы это ее состояние сохранилось, возможно, дольше. Саша делал "страшные глаза" своей подруге, однако его Надя ловко уклонялась от этого обстрела, прячась за широкой спиной капитан-лейтенанта.
Дисциплинированная Марина спела еще две песни, и музыканты ушли на перерыв. Саша ринулся, было к своей Надежде, однако мудрый и рассудительный Игорь поймал его за рукав, и направил его стопы совсем в другую сторону. Изображая отчаяние, и тяжело вздыхая, Лебедев отправился к повелительнице колбас, деликатесов и напитков. Марина отказалась участвовать в этом на скорую руку устроенном фуршете, и, преследуя свой интерес, осталась в зале.
После второй рюмки Рекунов задумчиво сказал:
-А девчонка славная.
-Какая девчонка - встрепенулся Юра.
-В очках, возле иллюминатора стояла и гипнотизировала Мишу.
-Не заметил, мог бы и показать, - сказал Миша, выхватывая бутылку из-под руки Ботова, - предлагаю остатки коньяка оставить мне в качестве приза за мою предстоящую игру.
Юра даже подскочил от такого невиданного нахальства:
-До каких пор мы будем терпеть эту дискриминацию?!
-Видишь ли, Юра, как сказал один великий дирижер: "В искусстве демократия бесполезна и вредна", и я стараюсь следовать его мудрым наставлениям, - шутливым тоном произнес Миша.
-Тиран - обреченно вздохнул, поднимаясь, Ботов.
После перерыва музыкантам показалось, что публика в зале еще больше оживилась. Стрельцов с интересом осматривал зал, стараясь найти девушку, которая, по словам Виктора, заинтересовалась то ли им самим, то ли его игрой. На краешке дивана возле самого входа сидела девочка лет пятнадцати. Встретившись с ним взглядом, она растерянно опустила глаза, и стала старательно протирать свои очки. "Ну что же, если ей нравится труба, придется постараться". Дождавшись подходящего момента, он взглядом попросил у музыкантов паузу, и стал импровизировать с удовольствием, и даже с вызовом. Потом предложил Игорю сыграть соло, во время кульминации снова вступил, сыграл несколько тактов и завершил кульминацию эффектным глиссандо. Его визави не долго была безучастной. Она решительно нацепила на нос очки, которые придали ее лицу серьезное, но очень милое выражение, и стала смотреть на трубача. Миша понял, что девочка разбирается в музыке, и его импровизация понята и одобрена ею. Это было похоже на короткий диалог. Такое понимание встречалось не часто, и Миша был ей благодарен. Он улыбнулся ей глазами, и получил в ответ милую улыбку. Он украдкой взглянул на Рекунова. Тот все понял, да и не он один. Опасаясь, что его общение с девочкой будет истолковано неверно, Миша решил сосредоточиться на оркестре.
Когда прозвучал последний аккорд, он указал музыкантам цифру 22. Это была песня "Первая любовь". Марина оживилась, это была ее любимая песня. Когда зазвучали слова "Первая любовь придет и уйдет, как прилив и отлив...", Миша посмотрел в зал. Рядом с девочкой стоял капитан второго ранга и внимательно слушал песню. Публике песня тоже, по-видимому, понравилась, потому что впервые за вечер прозвучали аплодисменты. Миша заметил, что вскоре после их успешного выступления девочка в сопровождении отца направилась к выходу. Танцы продолжались, но с уходом девочки приподнятое настроение покинуло Мишу, он почувствовал некоторую усталость.
-Включай магнитофон, - сказал он Игорю - пора перекурить.
Музыканты вышли к парадному трапу, с удовольствием вдыхая свежий морской воздух. Ботов, пострадавший от диктаторских замашек руководителя оркестра, но не лишенный чувства справедливости, заметил:
-Видели, как Миша старательно отрабатывал свой коньяк? Я даже почти не стану возражать, если он его весь нахально выпьет
-Не подлизывайся, коньяк я убрал исключительно в твоих интересах: вот сейчас, например, ты можешь смело пригласить на танец нашу первую красавицу Наташу, и она тебе не откажет, а мы за тебя порадуемся.
-Тогда я назло Надежде приглашу повелительницу колбас, - сказал Лебедев.
-Иди, иди, - поддержал его Виктор, - ради укрепления полезных связей ты можешь даже проводить ее до ее монашеской постели с пуховыми перинами.
-Откуда тебе так много известно о ее постели? - ехидно парировал Саша.
Под дружный смех все направились в салон.
Миша предпочел остаться на палубе. Любуясь звездным небом, он улыбался, вспоминая шутливую перепалку оркестрантов, с теплотой думая о том, как сблизило их это увлечение музыкой.
Все они были хорошими специалистами и бывалыми моряками. Николай Ботов работал мотористом, и, глядя на его мозолистые, перепачканные мазутом руки, никто бы и не подумал, что эти руки способны извлекать из инструмента такие вариации. Николай был среднего роста, носил волосы до плеч, и небольшие усики, которые придавали ему насмешливый вид. Он был любимцем женщин, и хотя имел некоторую слабость к спиртному, все же предпочитал первое. Рекунов и Лебедев были матросами. Саша был первым хохмачом, и обожал розыгрыши, тем не менее, во время швартовок на руль вызывали именно его. Он был самым высоким в оркестре, ходил с преувеличенно серьезным лицом, которое становилось озабоченным, когда ему хотелось кого-либо разыграть. А обстоятельный и практичный Виктор Рекунов был главной опорой боцмана, и при необходимости мог легко его заменить. Именно он был главной мишенью в оркестре для беззлобных шуток Лебедева. Игорь Маркевич работал радиотехником, и мог починить не только любую отечественную радиоаппаратуру, но и хитроумную японскую. Он обладал отменным чувством юмора, и острым умом. Он был жгучим брюнетом с жесткими волосами, и на вид колючими усами. Юра Кочкин, плотный и подвижный блондин, который играл на электрооргане, был рефмашинистом, звезд с неба не хватал, но и нареканий на его работу не было. К тому же он был единственным из музыкантов, кто имел музыкальное образование, и Миша Стрельцов часто с ним советовался, когда приходилось писать ноты. Миша пришел в пароходство уже опытным моряком, поскольку до этого три года работал в рыболовном флоте. На пассажирское судно его направили после отпуска, три месяца назад, судовым электриком. Когда-то сестра подарила ему трубу на день рождения, на которой он умел играть еще со школы. С тех пор труба путешествовала с ним по всем судам, на которых приходилось работать. Он был худощавым брюнетом с внимательными карими глазами, и задумчивым выражением лица. Он и организовал этот оркестр на "Петропавловске".
Размышляя обо всем этом, Миша не заметил, как к нему подошел военный моряк, капитан первого ранга:
-Добрый вечер. Вы, как я понимаю, руководитель оркестра?
-Совершенно верно, - ответил Стрельцов, вопросительно глядя на офицера.
-Знаете, с удовольствием провел сегодняшний вечер, мне понравился ваш оркестр.
-Спасибо, очень рад, что нам удалось доставить вам удовольствие.
-Давайте познакомимся, Игорь Петрович, - представился моряк, протягивая руку.
-Михаил Стрельцов.
-У меня к вам предложение, вернее просьба. Через две недели день Военно-Морского флота, и мы были бы очень рады, если бы вы согласились дать концерт для наших моряков.
-Но вы же слышали наш репертуар, у нас просто легкая танцевальная музыка, я думаю, что это не подходит для концерта, - озадаченно ответил Миша.
-А я считаю, что это именно то, что нужно, и уверен, что ваша музыка придется нашему городку очень даже по сердцу.
Стрельцов немного подумал, и сказал, что для проведения такого концерта должно совпасть как минимум три фактора: Судно должно стоять в порту, нужно получить согласие всех музыкантов, и "мы должны получить разрешение помполита. Причем, если наш ревнивый блюститель нравственности узнает, что этот вопрос вы решали сначала с нами, он непременно решит, что это является идеологическим демаршем, и обязательно запретит".
Офицер улыбнулся и сказал, что проблему с политработником он, естественно, берет на себя. Что касается стоянки судна в порту, то он уже выяснил, что если погода не внесет свои коррективы, то "Петропавловск" будет стоять у причала.
-Вам остается только договориться с музыкантами.
Неожиданное предложение вызвало у Михаила двойственное чувство: С одной стороны было лестно услышать высокую оценку скромным способностям оркестра, хотя, возможно моряк в музыке вовсе не разбирался, а с другой стороны, играть в доброжелательном окружении экипажа, это одно, а играть перед незнакомой публикой... ведь могут и освистать.
После окончания вечера музыканты вновь собрались в салоне третьего класса.
Миша разлил по рюмкам остатки реквизированного коньяка, и пересказал музыкантам содержание разговора с военным моряком.
Марина, веселая девушка с пышными темными волосами и тонкой талией, пришла в восторг от такой возможности. Она работала дневальной в столовой команды, ее любили за веселый нрав и за старательное отношение к своим обязанностям. Всем нравилось с ней общаться, однако серьезных отношений ни с кем из экипажа у нее не сложилось. А девушке хотелось выйти замуж за моряка. Так что не трудно было догадаться, что ее обрадовало.
Остальные музыканты высказывали сомнения, и особого энтузиазма не проявляли. Стрельцов чувствовал, что решение за ним, но высказываться не торопился. Марина горячо убеждала музыкантов, облегчая ему задачу, - ему не очень хотелось давать этот концерт, но еще больше не хотелось огорчить этих людей отказом. Он высказал это соображение, и тогда никто не стал возражать.
28 июля к трапу "Петропавловска" подъехал УАЗик. Капитан-лейтенант и два матроса поднялись на борт, и попросили вызвать к трапу Стрельцова.
Матросы помогли музыкантам погрузить в машину инструменты и аппаратуру.
В военном городке музыкантов пригласили в штаб, и там их тепло встретил Игорь Петрович. Он предложил им побывать на крейсере. Молоденький лейтенант провел их по всему кораблю, с удовольствием отвечая на все заданные, и не заданные вопросы. Парней больше интересовали технические характеристики вооружения, Марину же - личный состав и условия жизни экипажа. Экскурсия, которая завершилась в кают-компании, была интересной.
В кают-компании был накрыт для музыкантов стол. Командиром корабля оказался Игорь Петрович. На столе кроме отменной еды, были водка и вино. Миша свирепо посмотрел на Ботова, и налил всем по бокалу вина.
-До начала концерта еще почти три часа, - сказал командир, - если вы захотите провести репетицию и привыкнуть к залу, вас проведет туда мичман, и будет в вашем распоряжении.
Мичман Василий сказал, что инструменты уже в зале, и к удивлению музыкантов, повел их не к строениям, а куда-то в сопки, где не наблюдалось никаких построек. В ближайшей сопке оказалась широкая траншея, в конце которой виднелась массивная металлическая дверь.
-"Оставь надежду всяк сюда входящий", - загробным голосом прогнусавил Лебедев, - вы надеялись, что вас приведут к неотразимым музам и грациям, а нас ведут в царство Гефеста.
-Не бойся, Саша, твой коллега Орфей тоже туда спускался, мы далеко не Орфеи, но есть надежда, что нас тоже выпустят, - ответил Миша.
-Вы тут шуткуете, а мы вчера полдня тут порядок и красоту наводили, чтобы не хуже было, чем у вашего Гефеста, - заявил мичман, вероятно подозревая, что эти парни имеют прямое отношение к малознакомой личности, упомянутой Лебедевым.
Василий пояснил, что концертный зал оборудован в бомбоубежище. Он представлял собой половину цилиндра, лежащего на боку, длиной метров пятьдесят. По сторонам широкого прохода стояли кресла, в дальнем конце располагалась сцена. Василий включил "юпитеры", освещающие ее, погасил в зале свет и ушел.
Миша сразу заметил, что в зале потрясающая акустика, а когда он сыграл музыкальную фразу, это заметили все.
-Да-а, акустика здесь, как в Домском соборе, - довольным тоном произнес он.
Электрогитары не производили такого эффекта, зато труба звучала божественно.
-Сыграй что-нибудь, - попросил Лебедев.
Миша взял несколько нот, затем сыграл "Романс" из "Музыкальных иллюстраций" Свиридова. Кто-то заглянул в дверь, мелькнул силуэт, затем дверь захлопнулась. "Неужели снаружи слышно?" - удивился Стрельцов, не прерывая игры. Когда прозвучала последняя нота пронзительной мелодии великого композитора, казалось, что она еще долго металась под сводом удивительного помещения.
-Я из зала послушаю, - сказал Рекунов.
-Нет, давайте репетировать, Марине распеваться нужно, - возразил Миша. - Попробуй без микрофона, Марина, может он здесь и не нужен, я отойду, послушаю.
Голос Марины звучал великолепно, но озвучить такой большой зал она не могла. Стоя в зале, Миша откорректировал громкость звучания всех инструментов. Ему нравилось ходить с трубой по темному залу, уж трубе-то микрофон не нужен.
Репетировали с полчаса, обращая внимание на вступления. Никто оркестру не мешал, Марина была в ударе, у всех было хорошее настроение, и продолжать репетицию не было необходимости.
-Хочу слушать соло трубы, - заявил Кочкин, усаживаясь в третьем ряду.
Дважды Мишу просить не пришлось, еще никогда его труба так не звучала. Иногда Миша играл для себя в пустых трюмах судов, на которых работал. Там тоже была неплохая акустика, но мелодии получались с "металлическим привкусом", который раздражал. Здесь же каждая нота доставляла удовольствие, и Миша не щадил себя. На сцене остались Маркевич и Рекунов, негромко аккомпанируя трубе. Когда-то у Миши была грампластинка на 78 оборотов, "Аранжировки Рея Коннифа", там был блюз Джорджа Гершвина "Summertime" и пластинка с мелодией "Юлия", которую исполнял трубач Чижик. Миша очень любил эти произведения, и сейчас чувствовал, что сыграл их не хуже известного трубача.
Играя, Миша присматривался к лицам своих коллег, не кажется ли им его игра бравадой. Нет, они все понимают, и, кажется, получают удовольствие от его игры. И тогда он решился сыграть "Венгерский танец" Брамса. Сыграть его без запинки ему редко удавалось, иногда он хитрил, и сложные места играл "легато", сейчас же, чувствуя вдохновение, он решил играть эти 64 доли "стаккато" и в нормальном темпе. У Игоря загорелись глаза: для ударника это тоже сложное произведение. Рекунов, боясь не уследить за плавно меняющимся ритмом, замолчал. И Брамс был сыгран безукоризненно. Ботов восторженно произнес:
-Браво, Миша!
Юра Кочкин вскочил, с жаром аплодируя, его поддержали и другие.
А нужно сказать, что Михаилу трудно давались высокие ноты. Он винил в этом свои губы. У трубача губы должны быть в ниточку, - тонкие губы дают возможность легко играть на высоких нотах. У Миши же губы были довольно полные, не такие, как у Луи Армстронга, конечно; и как великому трубачу удалось покорить такой инструмент, для Миши всегда было загадкой.
Однако сейчас он чувствовал, что ему все под силу. Вспомнив Армстронга, Миша решил сыграть его "Караван", неожиданно для себя сделал модуляцию, и тогда ему пришлось достать невероятную для себя ноту "ми" третьей октавы, но и она прозвучала чисто и звучно. Он играл, наверно больше часа.
Пришел мичман Василий, и сказал, что минут через пятнадцать появится публика. Музыканты собрались на сцене, задернули занавес и стали ждать.
Через минуту в зале вспыхнул свет. По шуму, доносящемуся из-за занавеса, музыканты поняли, что в зал стал прибывать народ. Юра, самый нетерпеливый и любопытный, решил найти возможность оглядеть публику. Он нашел таки неприметную щель
-Слушайте, - с восторгом и волнением комментировал он, - да тут такая публика собирается! Офицеры в чинах, да с женами, да с красивыми! И детей полно, заняли первые ряды. А мы-то думали, что будем играть только для славных матросов Военно-Морского флота... О, Миша! Ты знаешь, кого я углядел в пятом ряду? Девушку, для которой ты так старательно играл на вечере отдыха. Сейчас она выглядит совсем по-другому, шикарная красавица!
В это время Миша осторожно ощупывал языком внутреннюю поверхность губ, на которых остались стойкие отпечатки его зубов. На этот раз ощущения были болезненные. Он понял, что перетрудил свои губы перед концертом. Но реплика Кочкина заинтересовала его, и он подошел посмотреть в щель между занавесями.
-Дай посмотреть.
-Ваша юная красавица сидит в пятом ряду справа. Но не злоупотребляйте, пожалуйста, моим терпением, - подчеркнул Юра свое право собственности на щель.
Миша выглянул в зал, и ахнул. Народу набилось полный зал. Его встревожила мысль, что при таком скоплении публики акустика, от которой он был в восторге на репетиции, исчезнет. "А еще эти губы... Как же я буду играть?" - озабоченно думал он.
Девочку он узнал, но на этот раз она действительно выглядела замечательно, и казалась гораздо старше. Очевидно, сыграли роль пышные, пшеничного цвета волосы, мягкими волнами рассыпавшиеся по плечам, и скромный макияж лица. На "Петропавловске" она была без этих атрибутов красоты, и казалась совсем девчонкой. Сейчас ее женственность бросалась в глаза.
Рядом нетерпеливо переминался Юра, и Миша, озабоченно вздохнув, направился к Ботову.
-Коля, выручай, акустика исчезла напрочь, а у меня губы болят. Все соло твои. Я, наверно, играть не смогу.
Коля подумал, и сказал
-Коньяк. Ящик.
-Не будь сволочью, - расстроено ответил Миша.
-Что, все так плохо?
-Да, боюсь, что не возьму "фа" второй октавы.
-Ладно, выручим, Юре тоже скажи, чтобы поддержал.
На сцену поднялся деловитый мичман Василий.
-Если у вас все готово, я открываю занавес.
Музыканты ободряюще переглянулись, взяли инструменты и заняли свои места. Когда занавес раздвинулся, сцену ярко осветили софиты, и зал для музыкантов потонул во мраке. Миша поприветствовал публику, поздравил всех с праздником. Марина прочла стихи, соответствующие моменту, а Лебедев взял долгий, низкий, вибрирующий аккорд, и зазвучала песня "Усталая подлодка". Исполняли ее Рекунов и Ботов, Марина сопровождала голосом их выступление. После этой песни оркестр сыграл несколько вещей из своего обычного репертуара, чередуя песни и инструментальную музыку.
Потом Марина сказала:
-Мы надеялись, что в зале будут дети, и очень рады, что вас здесь так много. Специально для вас мы подготовили детскую ирландскую песенку.
Песня понравилась не только детям, и с этого момента у музыкантов установился с залом приятный контакт.
Мишу с одной стороны радовало, что все идет гладко, даже солистка ни разу не вступила поперек такта, и в то же время он чувствовал, что играет на пределе. Пытаясь сдержать предательское шипение, он изо всех сил растягивал губы. Он был вынужден теснить Ботова, чтобы играть в его микрофон, потому что звук своей трубы он почти не слышал. А через микрофон труба звучала жалко и неестественно. Глаза музыкантов привыкли к темноте в зале, и Миша изредка посматривал в сторону девушки виноватым взглядом. И когда он в очередной раз глянул в ее сторону, то с некоторой досадой, и в то же время с облегчением увидел, что кресло девушки опустело. Играть оставалось еще минут десять, хотя Миша уже давно утратил интерес к этому концерту, и с нетерпением ждал его окончания. Зрители аплодировали каждому исполненному произведению, но Мише казалось, что аплодируют они только из сочувствия к оркестру. И настроение у него было "на нуле"
Когда, наконец, концерт закончился, Миша, дождавшись, когда зал опустеет, незаметно покинул своих коллег. Они оживленно обсуждали подробности, и, отнюдь не считали, что концерт провалился. Но Мише хотелось побыть одному. Чувствовал он себя отвратительно. Выйдя из бомбоубежища, он увидел девушку, которая была здесь явно не случайно. Встретившись с ним глазами, она покрылась ярким румянцем, тем не менее, смело шагнула ему навстречу:
-Я слышала вашу репетицию, - торопливо и с волнением сказала она, - потихоньку пробралась в зал еще до начала концерта, вы меня, кажется, не заметили. Играли вы тогда замечательно. Вашу трубу я слушала с восторгом. Знаете, я поняла, что случилось во время концерта. Я знаю, что для трубы необходима хорошая акустика, а она как раз таки и исчезла в этом наполненном публикой зале. Мне было больно смотреть, как вы переживаете, и поэтому я ушла. Но мне хотелось поблагодарить вас за то удовольствие, которое мне доставила ваша труба тогда, на теплоходе, и сегодня на репетиции.
У Миши потеплело на душе, хотя странное поведение этой девочки привело его в растерянность.
-Как зовут вас, юная Нимфа? - Спросил он, придя в себя.
-Меня зовут Светлана, - улыбнулась девушка, - а вас как зовут?
-Михаил Стрельцов. Не ожидал услышать такую лестную оценку от юной красавицы. Особенно сегодня, - усмехнулся он, - спасибо вам, вы первая, кто так высоко оценил мои скромные способности. Спасибо, и всего тебе хорошего, добрая юная фея. Будь счастлива.
Девочка улыбнулась ему в ответ, неуверенно повернулась, и направилась к поселку. Миша сел на подвернувшийся камень и закурил. Неожиданное появление девочки нарушило его планы безутешно оплакивать свой провал на концерте. Ей удалось развеять его мрачные мысли, и он невольно улыбался, вспоминая ее торопливые слова. А скоро из бомбоубежища шумно вышли его коллеги. Увидев Мишу в позе страдающего "Мыслителя", Саша Лебедев деловито обратился к Кочкину:
-Юра, ты у нас самый сердобольный. Намыль-ка веревку для друга!
-"Услужливый дурак опаснее врага". Спасибо за заботу, но меня уже утешили более гуманным, я бы даже сказал, очень приятным способом.
Парни переглянулись, а Миша, легко поднявшись, направился к поджидавшему их УАЗику. От шутки Лебедева его меланхолия испарилась окончательно.
Глава 2
Южные широты.
В начале осени "Петропавловск" стал готовиться в рейс на Новую Зеландию. Время от времени крупная рыболовная организация "Океанрыбфлот" фрахтовала судно для смены экипажей больших морозильных траулеров, работающих в южном полушарии. Перед каждым рейсом за границу на судах Камчатского Морского пароходства происходило то, для чего в мореходной лексике подходящего слова нет. Никто, начиная с капитана и стармеха, и кончая уборщицей, не мог быть уверен, что перед самым рейсом его не спишут с судна. Причиной списания мог быть какой-либо эпизод пятилетней давности, в основном зафиксированный факт распития спиртных напитков на судне.
Таким образом, многочисленный аппарат руководства и береговых служб внедрял в экипажи судов нужных людей: родственников, друзей, любовниц.
Наиболее конкретно эта практика проявлялась на пассажирских судах, потому что кроме береговых служб, своих людей нужно было пристроить еще и судовой администрации. Дирижером этого омерзительного процесса всегда был помощник капитана по политической части - помполит Эрнест Рудольфович. Россия всегда была богата людишками такого сорта, но дело в том, что Эрнест Рудольфович был немцем. Пунктуальность великой германской расы передалась и ему, но выражалась в том, что всякий, самый мелкий просчет в работе или в поведении каждого моряка он тщательно и скрупулезно фиксировал в специальном журнале, по каждому поводу требовал объяснительную, и в нужный момент эти документы пускались в дело. На каждого члена экипажа у помполита было досье. В каждой судовой службе помполит имел глаза и уши, которые он вербовал из нарушителей. Они тоже находились под присмотром. Таким образом, все, что происходило на судне и в умах, было под контролем помполита. Его в пароходстве знали все, потому что свою гнусную деятельность на "Петропавловске" он продолжал уже лет двенадцать. Поэтому и ненавидели все, включая и капитана. Но Эрнест Рудольфович был настоящим коммунистом, то есть негодяем по призванию, и в симпатиях моряков не нуждался. И кто бы мог подумать, что спустя три года после описанных событий этого монстра удалось свалить маленькой дневальной с бархатистым голосом, - Марине, любимице экипажа и оркестра. Но это уже другая история.
Две недели белоснежный снаружи лайнер, внутри был мрачен, угрюм и подозрителен. С судна удаляли неугодных, неблагонадежных, подозрительных, а также будущих нарушителей. Уходили чьи-то друзья, подруги, а главное - высококлассные специалисты. Маловероятно, чтобы кто-то из музыкантов остался на судне, если бы они не были под защитой собственной музыки; маловероятно, что помполит посчитался бы с этим обстоятельством, если бы наличие оркестра на судне не считалось в парткоме пароходства его личной заслугой. Наконец, экипаж был сформирован.
Тем не менее, за два дня до отхода, у Миши Стрельцова произошел казус, после которого он чудом остался в экипаже.
У Миши в городе была женщина. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что Срельцов был любвеобильным парнем, и на судне любовница у него тоже была. Быть в любовных отношениях с кем-либо на судне считалось преступлением, и приравнивалось, по крайней мере, к терроризму. Каждый вечер комиссия в составе: старпом, пассажирский помощник, старшая номерная, во главе с помполитом совершали обход по судну. Проверялись каюты экипажа, служебные помещения, выборочно пассажирские каюты. Помполит всегда входил без стука. Входить таким образом в женские каюты, вероятно, доставляло ему особое удовольствие. Визг полураздетых женщин его нисколько не смущал. В таких условиях любовникам, (а если в замкнутом пространстве есть коллектив женщин и коллектив мужчин, то пары образуются неизбежно) приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы уединиться.
Со своей судовой любовницей Миша иногда уединялся в салоне третьего класса, где хранились музыкальные инструменты, и проходили репетиции оркестра. Статус руководителя оркестра давал ему право иметь личный ключ от салона.
Салон состоял из двух помещений, в дальнем из которых было несколько коек. Чтобы обезопасить себя от внезапного вторжения, Стрельцов просверлил в язычке замка тонкое отверстие, в которое можно было вставить изнутри гвоздик, который блокировал замок.
Миша попал в состав пожарной вахты, и уйти с судна не мог. С Ниной Миша встречался уже восемь месяцев, и был ею горячо любим. Эта любовь несколько тяготила его, хотя Нина ему нравилась и была славной и симпатичной женщиной, но он бы предпочел полный паритет в отношениях.
Миша позвонил ей, чтобы сообщить, что встреча не состоится. И тогда Нина заявила, что придет к нему на судно сама. Миша сопротивлялся слабо: перспектива провести бурную ночь, была очень заманчива. Он встретил Нину на трапе, и провел ее прямиком в салон. Подробности встречи автору неизвестны, но в начале двенадцатого ночи снаружи в замочную скважину кто-то вставил ключ. Миша велел Нине тихо и быстро одеваться. Ключ оказался очень настойчивым, однако гвоздик был весьма упрям. Наконец ключ вынужден был ретироваться. Нина была уже готова, а Миша успел дозвониться по внутреннему телефону до Игоря Маркевича. Наступил самый острый момент: нужно было выпустить Нину, но обладатель ключа мог стоять за дверью. Миша беззвучно открыл дверь и выглянул. В коридоре не было никого. Трап на главную палубу был в двух шагах, а наверху должен был стоять Игорь, который проводит Нину на берег.
Миша вернулся в салон, чтобы замести следы. Он едва успел навести порядок, прежде чем назойливый ключ снова появился в замочной скважине. Стрельцов прыгнул на койку. Дверь открылась, зажегся свет. Сквозь неплотно закрытые веки Миша увидел старшую номерную в сопровождении вахтенного штурмана и боцмана. Его окликнули. Щурясь от яркого света, Миша открыл глаза, старательно сохраняя на лице сонное выражение.
-Почему ты спишь здесь? - спросил штурман.
-Да в каюте спать не дали, расшумелись, а мне с утра на вахту.
-А почему дверь не открывалась ключом? - недоверчиво спросила номерная.
-А как же вы вошли? - резонно спросил Миша.
-А вот первый раз я открыть не смогла.
Глядя на Мишу хитрыми смешливыми глазами, боцман сказал:
-Наверно заело замок, с ними это случается. Завтра я его смажу, и все будет окей.
Казалось, инцидент был исчерпан, однако правая рука помполита - номерная доложила о нем, и, несмотря на позднее время, помполит вызвал Стрельцова.
За что отчитывать руководителя оркестра, помполит и сам не знал, вопиющих фактов не было, но были подозрения, поэтому нашлись и суровые слова.
-Отдайте мне ключ от салона,- в заключение сказал помполит.
-Ключ вот он, но я бы хотел забрать свою трубу.
-Зачем забрать?
-Я так вас понял, что в оркестре я больше не играю, а труба моя личная.
Помполит задумчиво повертел ключ в руках.
-Возьмите ключ, и не устраивайте впредь спальню в салоне. Свободны!
На следующий день на судне были размещены рыбаки трех экипажей - около трехсот человек. К вечеру посадка и погрузка завершилась, и "Петропавловск" вышел на рейд. Начался детальный, нудный и бесконечный таможенный досмотр, затем пограничный контроль. Процедура растянулась на всю ночь. Наконец катера, загруженные ниже ватерлинии конфискованной водкой, отошли от судна, а с ними усталые, но очень довольные обильной добычей таможенники. Измученный экипаж приступил к своим обязанностям, и "Петропавловск" вышел в море.
Последующая неделя прошла под знаком Водолея, хотя обильно лилась отнюдь не вода. Рыбаки отмечали отход. Такое "Петропавловску" приходилось видеть не часто. Это было похоже на стихию, совладать с которой не могла ни администрация траулеров, ни местная. Эрнест Рудольфович утратил свой властный, высокомерный и важный вид вершителя судеб. Его гнусную должность рыбаки угадали безошибочно, и едкие реплики преследовали помполита, где бы он ни появился. Главной его заботой теперь стало незаметно проскользнуть в кают-компанию и обратно. Он был вынужден даже отказаться от своей главной, как он считал, обязанности - проводить ежевечерний досмотр кают. Побежденной администрации пришлось ждать, когда закончится водка.
Судовую любовницу Стрельцова звали Елизавета. Она работала директором ресторана, и у нее была отдельная каюта, поэтому укрываться в салоне третьего класса им приходилось, когда страсть настигала их посреди рабочего дня. Лиза обладала изящной, очень женственной походкой, изменить которую было не под силу даже восьми бальному шторму, воркующим голосом, который сводил мужчин с ума, и копной великолепных темных волос, поиграть которыми мечтал каждый моряк. Эта привилегия досталась Стрельцову. Свои отношения они старались скрывать, хотя весь оркестр, а возможно и весь экипаж, отлично знал о них. Во время подготовки к рейсу, от греха подальше, Лиза каждый день уходила домой, поэтому они сильно соскучились по общению, и Миша, презрев предостережение помполита, вовсю пользовался возвращенным ему ключом.
Однако долгожданное для администрации событие произошло: водка закончилась. Мрачные отрезвевшие рыбаки слонялись по судну, как тени "Летучего голландца", и нагоняли тоску. Среди рыбаков прошел слух, что на судне есть эстрадный оркестр. Рыбаки отправили делегацию к капитану, и капитан разрешил провести в ближайшую субботу вечер отдыха.
К музыкальным инструментам никто не прикасался три недели, они даже пылью покрылись, а руки музыкантов огрубели, поэтому кроме раздражения первая репетиция ничего не дала. К тому же повелительница колбас не проявила чуткости.
-Это Рекунов виноват, - сказал по этому поводу Лебедев, - Витя, в следующий раз я попутаю все струны на твоей гитаре, если не будет коньяка.
-Ты лучше на своей гитаре струны не путай, когда играешь, - огрызнулся Рекунов.
До субботнего вечера можно было провести еще две репетиции, а в субботу Марина пришла в новом вечернем платье с открытой спиной, и заслужила от восторженных музыкантов аплодисменты. Она мило смущалась, благосклонно выслушивая комплименты. Неотразимая певица и предстоящий вечер настроили оркестр на музыкальный лад, и репетиция прошла на высоком уровне.
-Миша, ты не думаешь, что Марине пора повысить статус? - обратился Игорь к Стрельцову.
-Юра, открой-ка пианино, - отозвался тот.
На клавишах лежала коробка конфет.
-Это тебе, Маринка, маленький приз, а что касается статуса, то ответ напрашивается: с удовольствием объявляю, что отныне Марина - наша официальная Муза.
-Эх, поднять бы тост за самую красивую музу! - задел больное место музыкантов Ботов.
-Как сказал бы О.Генри, от Анадыря и до созвездия Южный Крест нет девушки краше, - не отреагировал на прозрачный намек Ботова Маркевич.
-Коля, твой намек впервые очень кстати: я как раз собирался пригласить всех после ужина к себе, - сказал Стрельцов, пряча трубу в футляр. - Репетиция окончена, всем спасибо.
В экипажах рыбаков у Стрельцова обнаружилось много знакомых, с которыми он работал раньше в рыболовном флоте. Иногда они приглашали Мишу к себе, иногда он принимал их у себя, без водки эти встречи почти никогда не обходились, тем не менее, у него еще оставалось две бутылки бренди от запасов, которые он взял в рейс.
После ужина музыканты собрались в его каюте. К его досаде, каждый принес с собой спиртное, - у каждого была бутылка бренди "Плиска", которое отдаленно напоминало по вкусу армянский коньяк, так полюбившийся музыкантам. И только у Рекунова оказался этот замечательный напиток, достать который в магазине было невозможно. Маркевич не преминул пошутить по этому поводу:
-Витя, я тебе сочувствую, когда болит мозоль, вспоминают о старом башмаке.
-Достали вы меня уже, - в сердцах отозвался Рекунов.
-А никто ничего и не сказал, - примирительно заметил Лебедев,- позволь мне только снять перышко от перины с твоего камзола.
-Если мы все это вылакаем, помполит развесит нас на рее для просушки, - задумчиво сказал Юра, - но выхода нет.
-Размечтался! на сегодня достаточно будет и двух, - благоразумно ответил Ботов, - а остальные бутылки прячь у себя, целее будут.
Миша облегченно вздохнул и наполнил рюмки. В дверь тихонько постучали, затем поскреблись, это значило, что пришел кто-то из своих.
За дверью стояли трое рыбаков с оттопыренными карманами.
-О, как мы кстати!
Все засмеялись.
-А мы как раз решали проблему, как себя не обидеть и до салона своим ходом дойти.
-Проблем нет. Мы не собирались вас спаивать, а эти запасы и позже пригодятся, убери их, Миша, подальше.
В дверь снова поскреблись. Пришла Марина.
-Марина, это мои друзья, Дима, Саша, Толик. А это Муза нашего оркестра, и по совместительству певица. Да вы садитесь, джентльмены. Пробирайся к Сашке, Марина, он тебе там место держит.
-И твою рюмку от Ботова охраняю.
-Я на минутку, только вот работу закончила. Мне уже пора приводить себя в порядок.
-Ты у нас всегда в порядке. Кто-то нам тост обещал.
-Да. Тут недавно Игорь вспомнил О.Генри. Так вот, О.Генри сказал, что "красота, - это природа, достигшая совершенства". Я предлагаю выпить за Маринку, в которой это совершенство проявилось наиболее полно.
-А я выпью за всех вас, я люблю вас, как родных братьев, - сказала Марина.
Вечером оказалось, что далеко не вся водка выпита. Рыбаки были навеселе, хотя держались в рамках. В середине вечера в коридоре возникла драка. За порядком следили судовые тяжеловесы: плотник Гриша Стрелец, штангист богатырского телосложения, ему под стать матрос Лось и механик Шкирев. Драка была подавлена в зародыше, а драчуны разведены по каютам.
Под конец вечера один настойчивый рыбак все норовил заказать песню, пока Мишины друзья не отвели потерявшего ориентацию собрата в каюту.
Этот приятный день закончился для Миши в горячих объятиях Елизаветы.
Вскоре "Петропавловск" должен был пересечь экватор. К празднику Нептуна стали готовиться все четыре экипажа. Сооружение двух бассейнов на корме взяли на себя рыбаки. Гриша Стрелец руководил строительством.
Боцман выдавал всем желающим куски сизальского троса, который в умелых руках превращался в набедренные повязки и папуасские украшения.
"Петропавловск" быстро и уверенно догонял ушедшее лето. Все экипажи были заняты подготовкой к празднику. Бассейны заполнили водой, из душных кают моряки выбрались на палубу, все открытые места были заполнены загорающими телами. Иногда в женский бассейн проникал мужской лазутчик, там поднимался визг, и нахала изгоняли или же выкидывали со смехом и ядовитыми напутствиями.
Штурмана рассчитали скорость судна таким образом, чтобы пересечение экватора пришлось на двенадцать часов по судовому времени.
Ровно в 12.00 машину застопорили, и "Петропавловск" лег в дрейф. На шлюпочную палубу под адскую какофонию своей многочисленной свиты поднялся Морской Бог, роль которого исполнял пожилой рыбак с зычным голосом и кошмарной бородой. Он занял свой трон, украшенный кораллами и морскими раковинами, и, поправ ногами панцирь большой черепахи, у которой были веселые глаза и визгливый голос. Оркестр, перекрыв всеобщий шум, грянул марш. Капитан в полной тропической форме четко промаршировал к трону, оркестр резко оборвал марш посреди такта.
-Повелитель великий всех хлябей океанских, владыка смерчей, течений, водоворотов, гадов, чудищ и пучин морских, суровый и могучий Нептун! Позволь ладье моей белокрылой по имени "Петропавловск" пересечь из широт северных в широты южные рубеж сокровенный, экватором именуемый.
-А откуда идешь ты, мореход, на ладье своей ладной и богатой? Из каких земель путь твой пролегает по владениям моим?
-А иду я из северных земель, с прекрасного полуострова, богатого лесным и морским всяким зверем и рыбами, Камчаткой названным. Прими, владыка, дары мои, которыми земля камчатская богата.
-Дары твои принимаю я, и соизволение даю на проход рубежа сокровенного - экватора, и повелеваю всем стихиям, мне подвластным, препятствий мореходу сему не чинить, содействия всякого являть, и жаловать всегда плавания счастливого и удачи великой в делах его праведных.
А теперь желаю я тебя и спутников твоих морскою купелью обласкати, и влагой живительной и ободряющей попотчевати.
Началась лихая пляска чертей морских, обильно перемазанных сажей из самой Преисподней. В пляске черти теснили всех присутствующих к чистилищу. Проползших сквозь чистилище встречали тоже черти, и швыряли в купель. Прошедших эту процедуру можно было отличить от самих чертей лишь по печати, которую те сноровисто шлепали каждому, независимо от пола, на мягком месте, оттянув трусы.
Затем полагалось приблизиться к трону, встать на колени, и принять объемистый кубок с вином из рук Нептуна. Секретарь тут же вручал диплом морехода.
Визг, смех, гвалт стояли неимоверные. На корме стояли бочка с вином и бочка с пивом. Нептун отпустил своих русалок, и те заняли места у бочек, обильно обслуживая жаждущих влаги живительной.
Через два часа "Петропавловск" тихо тронулся с места, описал широкую циркуляцию, и взял курс на юг.
По многочисленным просьбам капитан разрешил провести в этот день вечер отдыха на открытой палубе. Моряки отмывались после праздника в душевых, судовая палубная команда скатила палубу, и судно снова засверкало чистотой. Музыканты решили не уносить аппаратуру и инструменты в салон третьего класса, и сложили все это на верхней площадке трапа, который вел к каюте "люкс".
Эрнест Рудольфович, который по-прежнему старался не попадаться на глаза бесцеремонным рыбакам, крался из кают-компании в свою каюту после вечернего чая. Сердитый на сегодняшний день, который в основном провел в каюте, и на то, что приходится вот так пробираться по своему судну, он подошел к двери, ведущей к трапу. Дверь оказалась запертой. У него был универсальный ключ, который подходил почти ко всем замкам на судне. Он открыл дверь. Вся верхняя площадка трапа была заставлена музыкальными инструментами. Это переполнило его чашу терпения. Добравшись до каюты, он позвонил вахтенному механику, чтобы тот немедленно прислал к нему Стрельцова.
-Почему вы не отнесли инструменты в салон третьего класса? - сварливо обратился он к запыхавшемуся Стрельцову.
-Капитан разрешил провести сегодня вечер отдыха на палубе.
-Это мне известно. Я спрашиваю, почему дорогостоящая аппаратура валяется на трапе?
-Она не валяется, боцман по моей просьбе запер обе двери. Именно потому, что аппаратура дорогостоящая, я и решил не таскать ее через три палубы и четыре трапа.
-Сейчас же соберите своих музыкантов и перенесите все в салон.