Про Всеобщую Энциклопедию Шмидта я узнал от Палыча - Олиного отца, она так всегда и звала его - "Мой Палыч". Мы с ней тогда приехали показать ему - меня, мне - его, ну и заодно он показал мне книгу. Помню прекрасно, это был том "РЕВ - РОГ", изданный от силы года четыре назад, но уже весь внутри ветхий и жёлтый, как сухой лист, и точно так же он пах, и сыпался под пальцами.
- И вся она такая, - сказал Палыч. - Любой том, весь тираж. А это была лучшая бумага и полиграфия, шедевр книгоиздания, отрада для глаз.
- И что же с ней случилось, с отрадой?
- Никто не знает, - ответил он. - Никто, кроме меня. Все ломают голову, а я не ломаю, потому что это элементарно. Скопилась критическая масса сведений об окружающем мире, пошло превращение количества в качество. Материальный носитель совершил скачок от пассивного хранения информации к анализу и осмыслению, изучил все значимые факты бытия, проникся его бессмысленностью и тщетой, и они поразили его, как недуг поражает тело. Ибо истинно сказано, что во многой мудрости много печали, а все болезни от нервов.
- Мой Палыч, - укоризненно вздохнула Оля и прижалась щекою к его рукаву. - Зигзильярд энциклопедий на этом тщетном и бессмысленном свете.
- Много больше, непутёвая дочерь моя, - зажмурившись от удовольствия, поддакнул он, - но какая разница? Ясно, что в этой есть что-то, упущенное в остальных. Дополнительная решающая информация. Какая-то статья или несколько, которые нарушили здоровое равновесие. Или, наоборот, не упомянуто что-то очень важное, что могло бы примирить обретшую сознание материю с миром.
- Если так, тогда я знаю, - она вдруг повернулась ко мне. - Я сама обрела сознание, вот только что. Просто в этой энциклопедии нет статьи про тебя.
- Это как же такое вообще может быть? Ты на какую букву смотрела-то?
- Естественно, на "Ё". На какую ж ещё?
- А другие стороны моей личности...
- Только мешают, - отрезала она, и все мы счастливо засмеялись, даже Палыч, и, может, громче всех. Он так давно её не видел.
Хотя нет.
Я путаю.
Боже мой, я путаю уже даже самое дорогое.
Не сказала бы она такое при Её Палыче, что это я, в самом деле? Конечно же, это было вечером, поздно, когда мы остались вдвоём и потому что мы остались вдвоём. А засмеялись мы хором с чего-то ещё, совсем другого, скорее всего, ни с чего. И в тот момент я только возразил:
- Андрей Палыч, но наиболее полное вместилище информации о мире - это же сам мир и есть, и в нём уж точно не пропущена ни одна статья, и все до единой истинны и объективны. Но, вопреки этому, материальная основа его остается жизнеспособной. Похоже да, есть в вашей энциклопедии нездоровая какая-то тенденциозность, очевидно, она её и погубила.
- Может быть, и так, - кивнул Палыч. - А может, наш мир всё ещё выходит из печати. Как знать, вдруг до его завершения осталась какая-то последняя критическая малость. Какая-нибудь единственная статья. Или примечание. Или сноска. Может, всего лишь какой-нибудь десяток уже неотменимых слов.
Да, кажется, вот так тогда всё и было, и энциклопедию мы больше не вспоминали. Я еще немного листал её назавтра, разные тома наугад. Я был один, Оля с Палычем с утра уехали на моей машине в город - или по делам, или им много надо было между собой обговорить - в общем, они не звали, я не навязывался. Книги были действительно в плачевном состоянии, я пытался рассматривать репродукции картин, но казалось, что им больше лет, чем самим картинам, и это было ужас что такое - тёмные пятна, больше ничто; я бесцельно полистал ещё туда-сюда, но понял, что так можно растребушить чужую книгу по листочку, плюнул и пошёл пить чай, и на половине чашки зазвонил незнакомый номер, мужской голос представился по фамилии и капитаном ДПС, спросил, я ли владелец Ауди номер такой-то, затем кем мне приходятся отец и дочь Карповы, а после, запнувшись, произнес ещё с десяток слов, и мир рухнул.