А стрелки слиплись на двенадцади, еще чуть-чуть до конечной. Время замерло, словно простреленный радикулитчик, а снег не знал и падал. Не кружился, не летал, просто падал. Зачем он падал, глупый? Уж лучше бы взлетал. Скучный снег. А может, он просто устал?
Тихо похрапывала в своем кресле кондукторша. Кроме меня в вагоне никого, а до конечной - совсем чуть-чуть осталось.Что она здесь делает, глупая? Разве быть кондукторшей - это хоть немножко счастье? Каждый день стук колес и тысячи лиц, которые не запоминаешь, и тысячи рук, которые суют тебе мелочь. Уж лучше милостыню просить у церквушки. Скучная кондукторша. А может, она просто устала?
Засыпает уже, наверное, и машинистка. Осталась последняя остановка, и трамвай замрет до утра, а потом все начнется сначала. Но машинистка вернется домой, укроет одеялом спящих детей, а завтра сварит борщ и постирает носки мужа, завтра не ее смена. Ну, если у нее есть муж и дети, конечно. Да и какая, собственно, разница? Каждый день так или иначе похож на предыдущий. Неужели она этого не понимет, глупая? Неужели не хочет вырваться из этой серости? Нет, она лишь продолжает варить свой борщ. Скучная машинистка. А может, она тоже устала?
Вот и конечная, выхожу из трамвая. И мне совсем не жаль прощаться с этими женщинами, я их больше никогда не увижу. Да и зачем? Они просто были кадром настоящего, а теперь уплыли в туманное прошлое, и рассыпались, разбились о скалистые берега. А кадры сотрутся, будто их и не было никогда, и все это - дефекты старой кинопленки.
Шагаю медленно, наслаждаясь хрустом снега под ногами, мне ведь некуда торопиться, и я так опоздала. А в дворике одинокая скамейка - бесформенная клякса на белом полотне. Сажусь, прямо на снег, не смахивая. А чего мне терять? Умереть от простуды, плавно и незаметно перешедшей в воспаление легких, - это не самая худшая смерть.
И тишина. Ночь, улица, фонарь. Все как у Блока, только аптеки не хватает. Да и зачем она мне? Все равно ведь тетенька-фармацевт не даст ничего от усталой истасканной души. И нету рядом никого, кто вылечил бы словами, своими мыслями. Рядом лишь фонарь и снег. Крупные белые хлопья падают уже не так часто, словно их запас на небесах иссяк, словно небеса выдохлись, устали. И фонарь светит тускло, отбрасывая смазанные тени. Интересно, фонари умеют уставать, сами собой, а не когда перегорит лампочка?
Во мне лампочка, видимо, перегорела. Кажется, дальше уже ничего не будет. Ничего, кроме этой тихой ночи и усталого снега. Наверное, я тоже слишком устала.