Воронецкий Александр Васильевич
Иной жизни для себя не представляю! Вычитанный вариант. Книга вторая. Опасный маршрут

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Опасный маршрут. Во главе государства еще генсеки, до знаменитой "перестройки" далеко, а по выражению одной дамы "секса у нас нет". Но народ при деле, и геологи выезжают в поле для организации лагеря в безлюдной местности. Спокойно работать не получается. Оказывается, уже существуют и контрабандисты, и организованные грабители, и убийцы-одиночки. А секса сколь угодно! И все это волей судеб пересекается в полевом лагере, от ближайшего поселка больше чем в двухстах километрах! Неудивительно, что пропадает человек, сгорает машина контрабандистов, исчезают вырученные за товар деньги. В сложной обстановке геологам приходится искать преступников, и они с честью решают эту задачу.

  
  
  
  
   ИНОЙ ЖИЗНИ ДЛЯ СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ!
   Вычитанный вариант.
   Книга вторая.
  
   ОПАСНЫЙ МАРШРУТ.
  
   Предисловие.
  

   Вот и все. Завтра я уезжаю, и вряд ли вернусь в эти места в ближайшем будущем - для геологов обычное дело. Но события, здесь случившиеся по воле невероятных обстоятельств, еще долго будут тревожить душу, и с этим ничего не поделаешь. Сейчас они заставили меня бежать от лагеря несколько километров, туда, где в местном безлюдье на долгие годы остался памятник недавних преступлений, в которых удивительным образом переплелись любовь, ревность, зависть и алчность.
   Наконец груда железяк - все, что осталось от сгоревшего Камаза. Ветер и недавний грозовой ливень сдули и смыли с них копоть, и теперь железки весело поблескивали под солнцем. А не так давно были они чернее черного, и от догоравшей резины колес поднимались небольшие дымки.
   Лежать остаткам долго - до ближайшего поселка 200км., вряд ли на них кто-то польстится. И шофера редких проезжих машин не будут вздыхать и осенять себя крестным знамением, потому что на видном месте не стоит и не будет стоять крест или пирамидка с фоткой человека, какие обычно ставят в случае его гибели.
   Я обошел останки, пнул ногой диск переднего колеса, пошатал перекошенную дверь кабины - ничего здесь не изменилось. Нет, вру. Железки обживались - лиса выкопала ямку под бывшей кабиной, птицы оставили помет на бывшем сидении. Чем то заинтересовали их остатки. Человека же они не интересовали - новых следов не было, а старые успел уничтожить ветер.
   На первый взгляд, Камаз сгорел случайно: на проселке стоял на дисках колес, следы волочения или кувыркания отсутствовали. Но я знал, что все не так! Что было зверское убийство невинного человека! Что Камаз был сожжен сознательно - переложить это убийство на шофера! Которому, кстати, тоже досталось.
   Я отошел в сторонку, до ближайшего подходящего камня, устроился на нем. Посидеть на дорожку, как принято у русских при расставании. И невольно, в какой уже раз, в памяти замелькали события, заставившие меня прибежать сюда, к никому не нужным железкам.
   А как все заманчиво начиналось! Дикая природа, полевой лагерь, романтика геологии и вольной жизни! Впрочем, что это я, двумя словами не объяснить .... Лучше попытаюсь изложить подробно и по порядку на бумаге. Вдруг кто-то заинтересуется?
  
   Введение.
  
   Не знаю, не знаю. Для кого может и кайф, а для меня два месяца в городе - это как последние дни дембелем в армии, когда в думах ты от нее уже далеко, а близкая свобода манит и пьянит почище хорошего коньяка. В общем, сплошные переживания. Но куда денешься? Отчет по заданию написать был обязан, как один из исполнителей. А его закончили - "предложили" поучаствовать в проектировании работ на наступающий полевой сезон. Причем "предложили" так, что не откажешь, даже если сидеть над бумажками не то что надоело, а уже осточертело. И не одному мне, а еще десятку человек, включая, кроме геологов и геофизиков, основных рабочих лошадок, и главного геолога партии, и парочку машинисток. Но у большинства квартиры в городе! Дети! Родственники! Знакомые! А я один, в командировке, в общаге, и без жены! Можно сказать - в одиночестве среди кирпичных коробок, сплошного асфальта, толкотни на улицах, избытка машин и достижений цивилизации. И это после уже отведанной вольной жизни в почти дикой природе! Когда частенько с ней один на один, а до ближайшего поселка с полсотни километров и больше!
   Заканчивали проект из последних сил - зверствовала комиссия, прилетевшая из Москвы его утверждать. Чего только не нашла! Мы, оказывается, месторождения ищем не так и не там, где нужно, объемы работ планируем не те, что требуются. Каждый день вначале лекция, с демонстрацией нашей ущербности, а после ее - бумажки править и пересчитывать, до победного конца, то-есть, часов до девяти вечера!
   Теперь все: проект подписан, мы отстрелялись! Первый за все время свободный вечер! Документы сдали в спецчасть, и семь человек сразу разбежались по домам. А мне и Виталию главный геолог Игорь Георгиевич уже на улице предложил:
   "Пройдемся? Свежим воздухом подышим! Что бы дурь, которую от москвичей пришлось выслушать, из головы вылетела!" - и немедля с улыбкой осенил себя крестным знаменем неизвестного вида - начал его не со лба, а с плеча, - "Спасибо, господи, что охранил от нехристей московских!"
   Я ответил смешком, по поводу благодарности всевысшему от законченного атеиста. А с предложением был согласен, все же меньше придется сидеть в общаге одному.
   "Хорошо-то как!" - продолжил Игорь Георгиевич, первый раз за два месяца заметивший красоту звездного неба. С шумом вдохнул, ... и выдал совсем невероятное, - "Сейчас бы бормотушки грамм двести! И что б из бутылки!"
   Я и Виталий синхронно тормознули, и в полном смысле офонарели. Это ж до чего классного специалиста, знающего намного больше любого из членов московской комиссии, довели замечаниями, на которые можно уверенно крутить пальцем у виска, как на глупость несусветную! Он же всегда считал бормотуху отравой и никогда не пил из принципа! А сейчас решился на дегустацию, причем из "горла", хотя, как человек интеллигентный, не позволял такого с вином сухим, водкой или коньяком!
   Виталий пришел в себя первым:
   "Идем в магазин, а потом ко мне, стресс снимать!"
   Идея так всем понравилась, что как по команде под светом фонарей мы повернули в сторону ближайшего гастронома. И полезли в карманы, за имевшейся наличностью - подловить главного геолога на столь безответственном заявлении жаждал любой из его друзей и товарищей.
   "По трешке?" - высчитал Виталий, и выхватил из моих рук эту самую трешку, присоединил к своей. А освободившуюся руку протянул к Игорю Георгиевичу и пошевелил пальчиками: давай мол, гони монету, на бормотуху. К нашему удовольствию, и тот безропотно раскошелился.
   У входа в гастроном Виталий распределил обязанности:
   "Ты - хлеб, я - вино, Игорь Георгиевич - закуску. Разбежались!"
   Страждущий вкусить бормотухи только-только добрался до продавщицы, когда остальные с покупками уже закончили:
   "Сто пятьдесят грамм колбаски, разрежьте на три кусочка" - попросил деликатно.
   Женщина на него с интересом глянула - обычно просят разрезать тоненько-тоненько, но просьбу исполнила.
   "Добавьте, пожалуйста, три яйца". Продавщица с удивлением поинтересовалась:
   "Почему три? Яйца всегда берут десятками!"
   " А мне три. По одному на брата".
   "На какого брата?" - не поняла хозяйка прилавка и удивилась еще больше, а очередь зашевелилась, мужики в ней заулыбались.
   "На нас троих!" - Игорь Георгиевич показал рукой на меня и Виталия.
   "Такие мужчины - и яичницу по одному яйцу? Денег у вас нет, что ли?" - хозяйка прилавка покачала в сомнении головой. Игорь Георгиевич замешкался, не зная как ответить, но мужик из очереди его выручил:
   "Им твоя яичница по барабану! Ребята закусь покупают, похмелиться им требуется! А ты время тянешь!"
   Продавщица глянула на этого мужика, обвела нашу троицу презрительным взглядом, и процедила сквозь зубы:
   "На вид мужчины интересные, а вот подишь ты - алкаши законченные, раз в подворотню с бутылкой тянет!" - и под смех очереди выдала покупателю три яйца, смутив Игоря Георгиевича окончательно.
   Гастроном мы обошли, и с тыльной его стороны, под сенью какого-то дерева огнетушитель из "горла" осушили, по очереди, предоставив главному геологу право быть первым. А когда закусывали яйцами и колбаской, Игорь Георгиевич, под действием любимого алкашами напитка проболтался:
   "Город вам надоел, сами говорили. В отряде и отдохнете, за двести километров от партии. Юра скоро один останется", - знал, что жена у меня уезжает к родителям, чтобы летом наградить первым ребенком, - "его посылаю подальше от соблазнов. А тебя", - повернулся к Виталию, - "по необходимости, гравику организовывать, больше некому".
   Представив, какая у меня будет свободная и полная приключений жизнь за двести километров от партии и других пунктов цивилизации, я - так и обрадовался, и как прибабаханый геолог-романтик, и как обожатель охоты и сопутствующих ей мероприятий по дегустации добытого. Виталий же, охотник тоже, Игорю Георгиевичу напомнил:
   "Только без жены. За двести км от больницы, с детьми ей в отряде делать нечего".
   В приподнятом бормотухой настроении, мы не торопясь пошагали дальше. Конечно не подозревая, что всего минуту назад, вместе с отрядом, определилось и наше с Виталием участие в криминальной истории, придумать которую невозможно, даже при хорошо развитом воображении.
  
   Часть первая.
  
   Из города мы выехали на следующий день. А когда тряслись в плацкартном вагоне поезда, мой друг и товарищ Леонид Дмитрович, назначенный начальником отряда, из партии на трех бортовых вез рабочих, разобранные домики и палатки, ставить их рядом с выбранным на карте родником. Мне же оставил записку с поручением: когда бортовые вернутся, с одной из них в отряд подвести доски, рейки, брус, и - самое главное - все необходимое для кухни, в том числе и повариху.
   Машину через день загрузили под завязку, до уровня бортов. Сверху четыре гаврика расстелили спальники, что бы на них лежать, когда двести километров и даже больше будем пилить по старому проселку, с ухабами и пылью, и часов пять, не меньше.
   Утром я попрощался с женой - через неделю она из партии уезжала к моим родителям - и с рюкзаком за плечами пошел в гараж. А там сразу же "обрадовала" повариха: забыла кое-что купить из продуктов, и нужно заехать в Мирный. Что мне совсем не понравилось: шофера машины видел всего пару раз, и успел понял, что за ним нужен глаз да глаз. Двое молодых парней, ехавших в отряд рабочими на геологической съемке, доверия тоже не внушали.
   Как в воду смотрел! В Мирном остановились на пятнадцать минут на стоянке рядом с милицией, и все побежали в поселок непонятно зачем. Я же с поварихой пошли в продуктовый. А вернулись назад - шофер не вязал лыка. Это сколько же выпил, если за пятнадцать минут дошел до такого состояния! Но он хоть к машине вернулся! Зато один из молодых парней отсутствовал, и как мне тут же сообщили, сидит в милиции. И что делать?
   К счастью, четвертым пассажиром машины - если не считать повариху, которой я как женщине определил место в кабине рядом с шофером - оказался Егорыч, надежный техник геофизик старой, еще военной закалки. Он и предложил шофера подменить, потому что возвращаться в партию и на того жаловаться - себе дороже, нечего было от машины отпускать. Но я должен в милиции выручить молодого парня.
   "Тогда так", - предложил я решение, - "сейчас ты машину со стоянки отгоняешь на дорогу в отряд. Что б менты ее не нашли, если надумают шофера проверить. А я иду за парнем".
   Тот оказался трезвым, но возбужденным. Решил выпить стакан газировки, из сатураторной установки, а она три копейки проглотила, но воды не выдала. Парень стукнул по сатуратору кулаком - обычное, между прочим дело, я и сам не раз так делал, - но вода не полилась. В порыве гнева врезал по нему ногой - на глазах мента в штатском. И попал в милицию: штраф за кощунство десять рублей, а их у парня нет. Пришлось доставать свои деньги. И побыстрее из ментовки смываться, после слов дежурного:
   "Надо бы на шофера вашего глянуть. Знаем мы геологов: по одному не пьете, а если и он такой же", - кивнул на парня, - "то дальше штраф стоянки вы сегодня никуда не уедете!"
   Из ментовки мы не пошли, а побежали к машине! И сразу на ней рванули подальше от поселка, не дожидаясь появления гаишника - в Мирном и такой был. До ночи (вот тебе и пять часов!) тряслись на спальниках, держась за веревки обвязки груза. Наконец в свете фар показались фанерные домики и палатки отряда. Слава тебе, господи! Не сломались, не перевернулись, никто из кузова под колеса не свалился!
   Устроился я в домике начальника - по его предложению. А на следующий день после работы (и двух месяцев осточертевшей городской жизни) вокруг отряда пробежал, поднялся на ближайшую горушку и посмотрел, что вокруг нас творится. Все отлично: горки невысокие - по таким приятно ходить в маршрутах, а архары, кеклики, может и кабаны водятся. И за ними на юг сразу начинается равнина, с громадным на нем такыром - сайга должна быть обязательно. И отряд стоит на борту широкой, заросшей саксаулом долины, которой не видно ни конца ни края, и зайцев в ней, а может и каракурюков, должно быть, в местном безлюдье, навалом. Удивился одному: кроме проселка с запада на восток, по которому мы в отряд приехали, через родник проходил еще один, с юга на север. Причем не просто просматривался среди травки, а был подразбит, как если бы по нему в неделю одна-две машины проезжали.
   Вечером в домике, опьяненный воздухом свободы, я достал бутылку вина, что бы "прописаться", и в подходящий момент, после первого тоста за окружающую отряд красоту и надежду, что она наполнена и дикой животиной, у Леонида Дмитровича, для меня просто Лени, поинтересовался:
   "Через родник кто-то постоянно проезжает. При тебе никто не появлялся?"
   "Уже заметил!" - Леня усмехнулся, - "Я и сам удивляюсь: на карте до первого поселка на юге - двести километров. Так что ездят не за водой - родники есть и поближе. А на севере у вояк полигон, и никаких поселков на пятьсот километров - приезжать некому".
   "А другие геологи?" - сорвалось у меня предположение, - "Нашли рудишку, стоят рядом с ней, а отсюда водичку возят, в цистерне".
   "Может, и стоят", - не опроверг меня начальник, - "только я за неделю никого не видел", - и перешел на более насущную тему, - "Ты лучше скажи, видел ли кого, когда сегодня по горкам бегал. Холодильника у нас нет, сам знаешь, а до ближайшего магазина пилить целый день и столько же обратно. И если дичину мы на днях не добудем - придется перейти на тушенку, которую так же быстро возненавидим".
   Сегодня не видел никого, но следы свежие на проселке, по которому я в отряд прикатил, за ночь появились. То-есть, животина есть, и нужно ее поискать, что Леня мне и поручил, как заядлому охотнику. Но только после организации полевых работ, когда для каждого работяги и Итр-овца определится дело.
  
   Часть вторая.
  
   Неделю геологи - я, Слава, Паша и Саша - бегали по горкам, ничего на картах не зарисовывая. Знакомились с местностью и породами. А канавщики, БКМ-щик, топики и еще человек десять стояли за спиной и ждали, когда мы оглядимся, и каждому определим место приложения сил физических или умственных.
   С БКМом определились: под командой молодого Паши послали железяку в межгорную лощину, добираться до коренных пород под небольшими наносами.
   С топиками разрешилось: нанесли на карту площадку, где запланирована гравика, и они туда поехали самостоятельно.
   С канавщиками с налета не получалось. Пришлось мне таскать их за собой, и выслушивать высказывания на специфическом языке, освоить который можно только за оградой из колючей проволоки. Из чего я сделал вывод: как минимум двое из пяти работяг на зоне побывать успели. Причем один ходок имел парочку, судя по наколкам на плече и пальцах рук. И был там или бугром, или как среди зеков называется - авторитетом. Худой, высокий, жилистый, лет под сорок, мужик и здесь собрался командовать - решать, кто из его коллег будет копать задаваемую мною канаву. Такого я успел насмотреться студентом, на практиках в Сибири. Поэтому, не повышая голоса, посоветовал Витьку - так его называли работяги - не лезть не в свои дела, ежели хочет в отряде работать. И не сдержался назвать его при всех "Паханом", после чего канаву определил лично ему, на что взамен получил злой взгляд. Зато дальше все пошло как по маслу. В отсутствии "Пахана" - моя кликуха к нему приклеилась намертво - четверо остальных работяг повеселели, и больше всех самый молодой из них парень с налетом интеллигентности, непонятно с какого перепуга решивший заработать деньги кайлом и лопатой.
   За эту же неделю отряд обустроился окончательно, в ближайшие одну-две недели машин из партии не ожидалось, а главный скоропортящийся продукт, свежее мясо, кончался.
   Родники пора было проверить, посмотреть по следам, кто и в каком количестве ходит попить водички. Но в рабочее время сделать это невозможно, и я пошел в палатку шоферов, поговорить с тем, кто неделю назад меня подвел, за пятнадцать минут стоянки в поселке Мирный доведя себя до состояния "не вяжет лыка". Бесчестный поступок Леонид Дмитрович ему простил, и сейчас я хотел узнать, как этот шофер отнесется к предложению покрутить руль после работы лично для меня.
   Разговора не получилось. Человек явно был болен: взгляд пустой, речь неровная, часто моргал, пошатывался. На вопрос что с ним, ответил отговоркой: устал, плохо чувствует. А может - это уже мое предположение - водочки хлебнул. Хотя, откуда мог ей разжиться?
   Пришлось возвращаться к своему домику не солоно хлебавши. А возле него Виталий ожидал Леонида Дмитровича, отсутствующего по какому-то делу.
   "Не хочешь за сайгой ночью смотаться? Мяса в отряде уже нет", - предложил любитель погонять живность машиной.
   Я не мог не улыбнуться, из-за близости посетивших наши головы мыслей насчет самообеспечения важнейшим продуктом, но под впечатлением состояния шофера, которого только что навестил, обнадежить коллегу не мог:
   "Везти некому. Один водила по асфальту больше 40 км в час не делает, какая с ним охота, а другой заболел. Или водку нашел".
   "Это у него не водка", - Виталий посмотрел на меня, как на недоучку, - "это он таблетки глотает".
   "Значит заболел, теперь лечится", - отбросил я предположение насчет водки.
   "Ага, лечится!" - Виталий улыбнулся, этакой кривой снисходительной улыбочкой, - "Только его таблетки "колесами" зовут!" - посмотрел на мою озадаченную физиономию, - "Наркоту он глотает!"
   Нифига себе! А если он утром "заправиться" надумает и людей повезет? Он же их поубивает, перевернет машину!
   "Проходи!" - предложил Виталию, открывая дверь в домик. И когда в него зашли, узнал, что подозрительный шофер всегда был тихим наркошом, что в отряды старался всегда попасть, потому что там и порок свой скрыть легче, и наркоту негде достать - вроде как можно подлечиться.
   "Леонид придет - все ему расскажешь!" - потребовал я у Виталия. Хватит с меня и одной поездки с этим молодцом, которого пришлось, теперь уже и не знаю в каком состоянии - отравлении алкоголем или наркотиками - весь день держать, что бы не свалился с доверху нагруженного кузова бортовой машины!
   Леня, когда выслушал и меня, и Виталия, тут же сбегал в палатку проверить шофера. После чего пришел в ужас, и на следующий день, убедившись, что тот вроде бы нормальный, из отряда отправил с машиной в партию навсегда, в попутчики определив Егорыча, техника геофизика военной закалки, на случай вынужденной подмены за рулем. Теперь отряд остался с одной машиной на несколько днем. Зато с надеждой, что вторая назад вернется с нормальным шофером, и чем то вкусненьким из скоропортящегося, возможно и с мясом. А для кое-кого - и с одной-двумя бутылками горячительного. Осталось этого момента дождаться.
   А пока на работу в поле людей развозила единственная машина, шофер которой получил заслуженную кличку "тихоход". Частенько он использовал подразбитый проселок через отряд ниоткуда в никуда, и я каждый раз ожидал, что мы на нем встретим чужую машину. Только ни одна при мне по нему не проехала! Вариант с геологами, стоящими рядом, отпал как нереальный: никого в маршрутах мы не встречали, да и если б кто и стоял, проселок был бы разбит на подъезде к роднику с одной стороны, а не на всей площади наших работ, в чем я уже убедился. В голове у меня возникали разные версии, но столь фантастические, что я стеснялся кому-либо о них говорить, прежде всего Лене, у которого и без них заморочек хватало. Потому что уже суббота, а машины из партии нет и нет, ожидаемых с ней продуктов тоже. Вечером он и мне напомнил, что второй день в столовой витает приятный аромат тушенки, но еще через пару дней эту приятность все перестанут замечать, начнут возмущаться и портить поварихе настроение, хотя она ни в чем не виновата. Так что пора мне родники посетить, в комфорте кабины машины, с целью экономии времени. Правда, при шофере, которого в горках - если честно - я пешком обгоняю, такой он тихоход.
   Предложение заманчивое, но не для воскресенья, когда я весь день свободен. Ведь кроме следов возле родников я гарантированно ничего не увижу, потому что машина - это не человек, и даже не мотоцикл, а жуткое и громадное для животных чудовище. Они его обязательно заметят первыми, и обязательно тут же смоются. Мне же хотелось пройтись не торопясь, посматривая в бинокль. И не только убедиться, что следы у родников есть, но и реализовать надежду по пути кого-то добыть. Поэтому от техники отказался, чем товарища ничуть не удивил.
   "Как хочешь", - это насчет машины, - "только расскажи, где тебя в случае чего искать", - я на карте маршрут свой тут же нарисовал.
   Утром встал пораньше - до сигнала подъема, который подавала повариха, колотя железякой по подвешенному диску от колеса машины. Она же заставила съесть уже готовый завтрак, налила в "дорожку" термос чая, всучила банку сгущенного молока и кусок хлеба. И с рюкзаком за плечами, одностволкой в руках и биноклем на шее, я начал подниматься на гряду невысоких горок.
   Поднявшись, все вокруг осмотрел в бинокль. Красота! Справа - ровнятина до горизонта, увидеть на ней сайгу ничто не мешает. Но подобраться к ней можно только по промоине с гор. Нет промоины - можно успокоиться, подкрасться на выстрел по ровнятине шансов никаких.
   Слева у меня - долина, и лучший вариант - животных заметить в ней, обязательно первым. Тогда можно считать, что половина дела сделана. А кусты, промоины и трава позволят сделать остальное: спуститься вниз и подобраться на выстрел с вероятностью 90% - по моей личной статистике. Так что долину впереди просматривать нужно в первую очередь и более тщательно.
   Отошел от лагеря километра полтора - и никого не встретил. Еще через те же полтора километра на равнине разглядел семейку в пять голов, но так далеко от горок, что не соблазнился ею заняться. Потому что день только начинался, а впереди открывались отличные для скрадывания места.
   Два раза спускался вниз в долину, проверить густые кусты камыша - есть ли в них водичка. В одном месте была, выскочили две утки и улетели с недовольным кряканьем. Наверное, где-то здесь и гнездо, но искать его не стал, а проверил песок под ногами: есть старые сайгачьи следы и их мало. Попробовал на вкус водичку: слишком соленая, такую сайга пьет в крайнем случае, и ждать ее здесь бесполезно.
   Еще через час через долину я должен был перебраться - она прорезала горную гряду, по которой я шел, и уходила на ровнятину. Внимательно осмотрел в бинокль все впереди - и никого не заметил. А шагнул - и в тридцати метрах, из невидимого пространства под скалой, выскочили пять архаров! Красавцы! Мигом перескочили долину, взлетели на горку и скрылись за ней!
   Вот такой я внимательный, архаров под носом не заметил! Но не расстроился - мы еще не раз встретимся!
   Перебрался через долину, и ситуация изменилась: слева пошла узкая межгорная лощина, сайга в ней вряд ли будет держаться, а справа продолжается ровнятина, на которой можно спокойно организовывать автогонки, без риска влететь в промоину или налететь на камень.
   Мелькнула мыслишка: не вернуться ли назад и заняться ранее замеченной семейкой. Долина-то - прорезавшая горную гряду, продолжалась и на ровнятине, и даже тянулась если и не прямо на эту семейку, то все же в ее сторону. Но... впереди родничок, и до него еще семь километров. Так что вперед, без всяких сожалений.
   Солнце припекало по максимуму, когда я подходил к полоске зеленой травы среди камней и щебенки. Спустился к ней, нашел водичку, и не мог не сказать про себя "Ух ты!" - с трех сторон небольшую лужицу защищали крутые и высокие монолиты скал, а с открытой четвертой из нее на равнину вытекал ручеек, и быстро исчезал в щебенке и песочке продолжавшейся сухой промоины. И этот песочек сплошь истоптан сайгой, словно она трижды в день приходила на водопой большими стадами!
   Первым было желание устроиться в засаде - если все так истоптано, то ждать вряд ли долго придется. А меня в отряде с добычей ждут!
   Но... солнце над головой, от отряда я в пятнадцати километрах и столько же топать назад, а главную на сегодня задачу выполнил - родник посмотрел. Так что в засаде посижу, но недолго, пока не выпью чай и не уничтожу сгущенку - сейчас как раз время обеда. И все, придет сайга - отлично, не придет - ну что ж, завтра прямо с работы машина меня если и не прямо к роднику, но все же к нему поближе подбросит.
   Никого не дождался, но животных на равнине видел. Только родник их не интересовал, до меня на нем успели побывать. Собрался, свежей воды в термос налил, и потопал (пустым!) в отряд.
  
   Часть третья.
  
   Рядом с домиками стояли три машины. Подошел поближе: Камазы, с брезентовыми коробками кузовов. Вот кто, оказывается, проселок в никуда из ниоткуда разбивает!
   В домике Леня и три крепких мужика сидели за столом, заставленным давно невиданной закуской - порезанной колбасой, свежими редиской и луком. И двумя бутылками водки, одну из которых компания успела располовинить. Леня с гостями меня познакомил - и я имена тут же забыл, - усадил на кровать с собой рядом, достал еще один стакан, и объяснил, что гости - шофера, возят товар с юга на север, и на нашем роднике всегда отдыхают.
   За знакомство выпили, и гости, на глазах которых я в домик ввалился с ружьем, поинтересовались, как у меня дела, могу ли добычей похвалиться. Я развел руки показать, что, увы, похвалиться нечем - и получил совет погонять сайгу на машине, на такыре недалеко от отряда. Она там, по их словам, всегда есть, а такыр - ровный как стол, без ям и промоин.
   Леня идеей загорелся, и вспомнил о геофизике Виталии, любителя именно такого способа охоты, забыв что сейчас в отряде машин всего одна, да еще и с шофером-тихоходом. Но я по своей вредности его отвлек, вопросом на тему совсем другую:
   "Ребята, а почему товар вы возите в такую даль по проселку, где ни заправок, ни магазинов с запчастями? Асфальт же рядом!" - я имел ввиду областное шоссе, проходившее недалеко от Мирного, и тоже с юга на север. Гости посуровели и замолчали, а Леня незаметно для них врезал мне кулаком в бок, и с улыбкой объяснил:
   "Товар у них слишком дорогой, что бы по асфальту кататься и откат ментам на каждом посту платить".
   Я кивнул головой, вроде как понял. Не только насчет дорогого товара, а и то, что должен заткнуться (зачем тогда кулак?) и глупых вопросов больше не задавать. Но один из гостей, раскупоривая вторую бутылку, и разливая эликсир по стаканам, для меня пояснил, что дело сложнее:
   "С ментами бы ладно, все им платят. А товар наш повышенным вниманием у бандитов пользуется, раньше частенько останавливали. Пришлось маршрут менять".
   Я и ему покивал, показал что ответом удовлетворен. И больше глупых вопросов не задавал - пока приканчивали вторую бутылку.
   После нее все стали веселыми, а я - так и совсем хорошим, учитывая затраты внутренней энергии в недавней тридцатикилометровой пробежке на охоте. Теперь разговоры пошли по жизни, включая и нашу, очень романтическую, но не очень хорошо оплачиваемую.
   "Хорошие вы мужики, только копейки получаете!" - разоткровенничался гость постарше, как я догадался, среди них главный, - "Мы один рейс сгоняли - и месяц можно кайфовать, по ресторанам шляться. А у вас?"
   "У нас "души порывы", зарплата на втором месте!" - свел Леня дело к шутке. А я, под действием водки на голодный желудок после недавнего марафона, предостережение товарища кулаком забыл:
   "Слушайте, ребята", - сделал вид, что только сейчас до меня дошло, - "как вы через полигон ездите? Как вас вояки пропускают?"
   "Запросто!" - усмехнулся из ребят постарше, - "На этом роднике мы отдыхаем, до ночи. А ночью полигон проскакиваем - там у них никого нет!" - помолчал, и уточнил, - "Вернее есть - капитан, с двумя солдатами катается", - усмехнулся, - "Только и он не лучше ментов, правда не деньгами, а водкой приходится откупаться!"
   "И никогда блудить не пришлось? Вам же за ночь почти 500км проезжать по пустыне!" - я имел ввиду не Сахару или еще какую с песком и камнями, а абсолютно безлюдную местность, без единого ночью огонька.
   "Карта есть", - старшой на меня посмотрел даже с сожалением, за глупый вопрос, - "капитану заплатили - он выкопировку и сделал".
   "А глянуть на нее можно?" - не мог я остановиться, водка, наверное, внутренний предохранитель у меня затянула потуже.
   "А чего нельзя?" - старшой заулыбался, - Сейчас пойдем к машинам отдыхать - я и покажу. И вам для чего-нибудь пригодится!"
   Здесь дверь в домик распахнулась, и в нее заглянули три неизвестные мне личности.
   "Палыч, мы отдыхать!" - сообщила одна старшому среди наших гостей, и я только сейчас узнал его отчество, причем в памяти, не знаю почему, оно отложилось намертво.
   "Мы тоже идем!" - ответил Палыч, и гости начали из за стола подниматься. А я понял, что в каждом Камазе по два шофера.
   Из домика я и Леня вышли гостей проводить, и Палыч махнул мне рукой, предлагая пройти с ним до машины. С теневой ее стороны напарник начал расстилать брезент и вытряхивать на него из чехлов спальники, а Палыч пригласил меня в кабину. Открыл бардачек, и... вместе с бумажками в нем лежал Макаров! Точно Макаров, а не игрушка!
   Палыч отодвинул его в сторонку, что бы не мешал, достал сложенную из двух склеенных листов полосу бумаги, и на коленях ее развернул: выкопировка из карты, с вынесенным проселком и ситуацией на местности вдоль него на один-два километра в обе стороны. Ничего для меня интересного, слишком узкая полоса. Но Макаров в кабине хоть и не простого, но всего лишь шоферюги, впечатлил:
   "А он тебе зачем?" - показал вопросом, что пистолет заметил.
   Палыч усмехнулся, достал незаконную игрушку и мне продемонстрировал:
   "Выручил пару раз", - вскинул Макаров и в окно во что-то прицелился, - "а без него все, товара бы лишился. Может и жизни".
   "У вас так серьезно?"
   "Серьезнее не бывает - деньги хорошие без риска не получишь", - передо мной раскрыл ладонь и покачал на ней пистолет, - "Красавец!" - и положил в бардачок. А я успел заметить, что он не новый - приличный кусок пластмассовой накладки на рукоятке был отколот и отсутствовал.
   "У ребят твоих тоже есть?" - я кивнул на пистолет.
   "Есть. Не пистолет - так автомат. Нам без оружия нельзя", - посмотрел с прищуром мне в лицо, - "У вас тоже все есть. А почему нам нельзя? Все мы в пустыне и безлюдье работаем и одни у нас опасности".
   Я покивал головой, полностью с Палычем соглашаясь - был у меня револьвер, и на него разрешение, только из сейфа в домике, как и Леня свой Вальтер, мы их еще ни разу не доставали. Потому что с материалами в партию, или туда же за зарплатой для отряда, которые мы обязаны были охранять, ездить пока не пришлось.
   В домике, когда я вернулся, Леня заканчивал убирать стол. Я схватил веник, быстренько подмел пол, его же протер мокрой тряпкой - на десять минут станет прохладней. Оба устроились на кроватях, и Леня пустился в рассуждения:
   "И как тебе наши гости?"
   Я пожал плечами:
   "Мужики как мужики. Думаю, простые контрабандисты - возят товар от границы на север, наверное китайский, а может и еще чей".
   "Правильно думаешь", - поддержал меня Леня, - "я об этих ребятах еще в прошлом году слышал, встречались они с моими знакомыми. Те о них хорошо отзывались".
   "Только что б с наркотой не были связаны. А если возят просто ширпотреб - ну и пусть. Хотят ребята заработать - вот и рискуют, их дело. Только", - я Леониду улыбнулся, - "у них всех оружие есть, боевое!"
   "Знаю!" - не удивил я начальника, - "Отстреливаться они будут от бандитов. С ментами - отлично поладят: откупятся. А нам даже помощь. Я уже договорился: в следующий раз они нам с югов свежих овощей привезут, дешевых".
   Здесь в дверь домика бухнуло, и появился Виталий, в не меньшем, чем мы состоянии подпития, и с лучезарной улыбкой. С геологом Славой занимал он домик от нашего через два, и как я понял, был у них выпивон с другими тремя гостями, о чем я догадался, когда Виталий тут же нам предложил:
   "Ребята с Камазов говорят, что рядом с нами сайги немерено! Такыр ровный, как асфальт! Надо ночью на охоту съездить!"
   Но Леонид Дмитрович - так его величаю, потому что дальше он отдал команду как начальник отряда - погрозил любителю ночной охоты пальцем:
   "Сегодня - даже не думай! В зеркало на себя посмотри - стоять ровно не получается! А в партии двое деток папу ждут!"
   У Виталия улыбка с лица исчезла, он как слон потоптался на одном месте, и с начальником согласился:
   "Ладно, завтра прокатимся", - и из домика, стараясь держаться прямо и не шататься, осторожно вышел. Только на чем кататься, если вторая машина, дай бог с нормальным шофером, непонятно когда в отряде появится.
   Когда начало темнеть, Камазы зарычали. Человек шесть, в том числе я и Леня к ним подошли, с гостями распрощались, пожелали доброго пути. И три машины, с интервалом метров в двести - меньше не позволяла поднимавшаяся из под колес пыль - поползли на север, в пятисот километровое безлюдье и темноту ночи. Удачи вам, и никаких поломок!
  
  
   Часть четвертая.
  
   В понедельник я планировал прямо с работы к разведанному роднику подъехать, и на нем посидеть. Но, после вчерашних гостей голова... сами понимаете. Да и Виталий собирался сгонять на такыр, если не сегодня ночью, то завтра. И потом: я на роднике одного рогача добуду - больше 30-40 кг мяса тащить на себе пятнадцать км в отряд просто не смогу. А команда Виталия может добыть сколь получится, им-то на себе ничего тащить не нужно. Короче говоря, собираясь на завтрак, начал оправдывать свою лень и необязательность,
   А когда шел в столовую, по склону ближней горки четыре каракурюка отряд обходили, причем не торопясь, домики и публику разглядывая. Два молодых парня рванули в палатки за ружьями, с ними суматошно кинулись животине наперерез. Я же и ухом не повел: зря ребятки стараются, каракурюки их уже просекли, и теперь ни за что, как бы они не старались, к себе на выстрел не подпустят. Остальная публика вниманием их тоже не обошла, и в столовой я, Виталий, и еще кое-кто, известные как охотники, много чего выслушали в свой адрес: вокруг ничейные животные гуляют, чуть ли не в палатки заглядывают, а мы тушенкой травимся.
   Этого стерпеть я не смог, и одностволку в маршрут прихватил. А после работы шофер-тихоход меня к роднику подбросил, попетляв между горок и на равнину не выехав, что бы сайгу на ней не спугнуть. После чего поехал собирать людей, везти их в отряд.
   Ждать возле водички пришлось с час, не больше. Не в пример вчерашнему, по ровнятине сайга гуляла везде! И откуда только взялась! Одна семейка ко мне подошла совсем близко, и непонятно зачем - пить явно не собиралась, гуляла метрах в ста, щипала травку. А я из-за камней за ней наблюдал, пока не надоело. Заменил в одностволке картечь на пулю, и уложил хорошего рогача - тащить пришлось с остановками на отдых.
   А к вечеру в отряде появилась вторая машина, с нормальным шофером. И следующей ночью Виталий с такыра привез двух сайгаков. Теперь отряд мясом обеспечен, работяги и техники уже и работой, и вечера оставались свободными для отдыха и личных дел.
   Как всегда, определились компашки. Народ постарше составил одну -начальник Леонид Дмитрович, геологи я и Слава, две женщины техники документаторы, геофизик Виталий, надежный все знающий Егорыч. Народ помоложе собирался в другой компании, более шумной, с гитарой. В нее попали четыре молодых специалиста - два геолога и два техника, три молодые женщины тоже техники, в данный момент свободные от мужей. В этой компании ребята очень надеялись, что в отряд пришлют парочку студенток, у которых вот-вот должна начаться практика.
   Зеленая молодежь - радиометристы и топики из недавних школьников и проваливших первую попытку поступить в институт или техникум - кучковались отдельно. Но девушки постарше, кое-что успевшие повидать, в шумную компанию с гитарой с удовольствием перебегали, если кто-то их приглашал. И с неудовольствием возвращались назад, чаще всего по причине излишней скромности в атмосфере довольно свободных нравов.
   У работяг компании не было. Им не до развлечений: канавщики приехали заработать, лопатой и киркой махали по двенадцать часов в день, и после ужина уходил на покой. Верховодил ими все тот же тощий высокий авторитет с наколками, с приклеившейся кликухой "Пахан". В не рабочее время они иногда собирались в одной из палаток, о чем-то разговаривали, и только самый молодой парень среди них выделялся. Тем, что не слишком заработать старался, с работы возвращался в отряд с геологами раньше, чем остальные канавщики, за которыми машина позже делала специальный рейс, а по вечерам навещал самую молодую компанию топиков и радиометристов, хотя был чуток всех в ней постарше.
   Как и в любом отряде, в большой палатке-камералке, с полом из досок, стоял теннисный стол, а на ровной площадке за домиками было размечено уменьшенное футбольное поле и волейбольная площадка. После обеда и недолгого отдыха везде жуткие баталии! И первенство по теннису, и бесконечные турниры по футболу и волейболу: старики с молодыми, техники с инженерами, геофизики с геологами. Откуда только сил хватало, после тяжелого трудового дня! Наверное, из-за отсутствия рядом магазинов и пивбара, не иначе. А пивка холодненького, в нашу жару, очень хотелось. Да и ...от вина и водочки вряд ли бы кто отказался.
   В субботу бензовоз из партии привез горючку, продукты, не требующие холодильника, свежий хлеб, и долгожданных студенток. Им обрадовалась не только молодежь, но и все геологи, потому что техников на документации канав катастрофически не хватало. Девушек - очень красивую блондинистую Розу, и просто симпатичную темненькую Вику - Леня поселил в единственную свободную двухместную палатку, крайнюю в ряду, и уже вечером возле нее наблюдалась повышенная концентрация лиц мужского пола.
   "Студенточки у нас - дипломницы", - сообщил Леня в темноте ночи, когда кто-то вырубил движок освещения, - "на практике уже побывали, и мне кажется, многому "научились". Видел, как возле палатки ребята выпендривались? А они рады, скромниц из себя не строят! Особенно та, которая цветок", - помолчал, пока не вспомнил, - "Та, что Роза".
   "Везде и всегда так!" - ответил я со смешком. А как студенткам вести по другому, если ребят вокруг, уже и инженеров, много, а их всего две? И очень симпатичных, цену себе знающих.
   "Не скажи", - не согласился Леня, - "ты у меня на глазах женихался, и Света твоя студенткой была большой скромницей!"
   "В этом повезло", - ответил, и глубоко вздохнул: как там, у родителей, моя радость? Скоро рожать, а первый раз... - ой-ой-ой, мне даже подумать страшно! Новые студентки из головы разом вылетели.
   В воскресенье, по привычке проснувшись рано, я начал собираться. Хотел пробежаться по долине, в которой стоял отряд, к ее началу в глубине горного массива. Спросите зачем, если отряд мясом обеспечен? Отвечаю вопросом: а зачем вегетарьянцы одну траву едят, другие каждый день делают пробежки в пять-десять километров, третьи по воскресеньям запоем читают книги и больше ничего им не нужно, а кто-то бегает по магазинам, все смотрит и ничего не покупает? И можно продолжить до бесконечности.
   "К обеду вернись", - предупредил Леня, с закрытыми глазами, - "и чтоб не опаздывал".
   "Зачем?" - надеюсь, что не для срочной работы.
   "Придешь - узнаешь", - и отвернулся к стенке домика.
   Первым прибежал в столовую на завтрак, и из отряда налегке - с одностволкой, биноклем и фляжкой воды в рюкзаке - пошагал по долине к ее истоку. Красота кругом! И сама долина, шириной в пол километра, с несколькими сухими руслами, в меру заросшая тамариском, еще каким то кустарником, рощицами саксаула. И окружающие ее горки, с причудливыми скалами, промоинами с тем же кустарником. И везде, где это можно увидеть, следы зайцев, лис, сайги или каракукюков.
   Шагал не торопясь, поднимался вверх по склонам горок, что бы просмотреть долину впереди и от одного до другого ее края, подворачивал к руслам, если в них и рядом зеленела травка или пучки камыша, высматривал там водичку. Скоро небольшую соленую лужицу нашел, и вместе с привычными следами потенциальной добычи, здесь были свежие волчьи.
   Наверное, благодаря водичке, вокруг лужи разросся кустарник, невысокий, по пояс. Был он не сплошным, а с небольшими полянками, и выбитыми ногами животных тропами. По одной из троп я начал прорываться, посмотреть, куда тянется, и отошел от лужи метров на тридцать, почти до конца зарослей. И здесь кто-то в кустах от меня ломанулся! Отскочил метров на десять и затих.
   Сняв с предохранителя одностволку с зарядом картечи, я осторожно полез по кустам, не сводя взгляда с места, где затих зверюга. Что бы его выгнать. На пять метров он меня подпустил, потом затрещал кустами убегая. Через десяток метров снова затих.
   Интересно, с кем я играю в прятки? Не с зайцем точно, у того так ломать кусты силенок не хватит. Не лиса тем более - эта проползет между кустами по земле бесшумно. И на волка не похоже - тот слишком осторожен, что бы человека, главного своего врага, дважды подпустить на пять метров.
   Минут десять я непонятно кого гонял, расстояние между нами постепенно сокращая. И вот он: все же волк, молодой, на моих глазах попытался с прогалины залезть в кусты, и....не смог этого сделать. Передние ноги у него были в порядке, а задние, нелепо подвернутые в сторону и будто связанные невидимыми путами, не могли нормально держать массу половины тела, и только дергались при попытках животного на них подняться. Волк, поняв, что больше ползти не в силах, замер, в неестественном положении, и смотрел на меня полным боли и тоски взглядом. Потом вытянул передние лапы и лег на землю, опустил голову и от меня ее отвернул.
   Бедняга. Я сделал к нему пару шагов, что бы получше рассмотреть. Волк на это никак не отреагировал. Теперь я увидел причину паралича задних конечностей: перед ними ровная линия хребта кончалась, и дальше к хвосту продолжалась после сдвига вверх и в сторону на один два сантиметра.
   Позвоночник был сломан, животное обречено. Но никаких ран вокруг увечья я не увидел. И что делать? Избавить его от мучений? Но такая тоска в глазах!
   Короче говоря, я пошел дальше, только перезарядил ружье с картечи на дробь. И - пусть меня бог простит - застрелил зайца, тех в долине водилось множество и я давно перестал обращать на них внимание.
   Вернулся к волку, нашел его на том же месте - только заполз в кусты, и теперь на меня смотрел повеселее, по крайней мере не уставившись в одну точку. Бросил к нему зайца поближе - и он его понюхал и даже облизнулся. Жаль бедолагу, но большего я сделать ничего не мог.
   Время поджимало. Если хотел вернуться в отряд к обеду, то через полчаса нужно разворачиваться. Я эти полчаса можно сказать пробежал - кроме инвалида-волка и зайцев я пока никого не выгнал, а очень хотелось увидеть тех, чьи отпечатки копыт постоянно встречались. И в последний момент, когда собрался разворачиваться - вот они! Три каракурюка: самец, самка и малыш, выскочили из кустов совсем близко, и побежали к ближней горке. Я замер, а они, эти очень любопытные создания, взлетев по склону не очень и высоко, остановились, замерли, и начали смотреть в мою сторону. Так мы и стояли, с минуту. Потом я махнул рукой - они в этот же миг сорвались, и через пару секунд скрылись за горкой.
   Ну все - я улыбнулся, хотя демонстрировать эмоции было некому - теперь с чистой совестью можно домой. В темпе и побежал, время - если хотел успеть к обеду - ну совсем поджимало!
   А в домике ждал сюрприз: стол был заставлен мисками с обедом из столовой, разделанной на куске фанеры селедкой с порезанной головкой лука, и пустыми стаканами в количестве четырех. А на кроватях, вместе с Леней, сидели гости: Виталий и Слава. И где-то здесь же - ума большого не надо догадаться - была припрятана бутылка водки. А может и две. Вот для чего, оказывается, начальник утром приказал к обеду не опаздывать! Посылочку он с бензовозом получил, и даже мне, соседу по домику, о ней не проболтался!
   Леня театральным жестом поднял руку и посмотрел на часы:
   "Что я говорил? Ровно два, появился тютелька в тютельку!" - с улыбкой прошелся взглядом по гостям, и обернулся ко мне, - "Снимай амуницию, споласкивайся, и за стол. Пока водка не перегрелась!"
   Через пятнадцать минут, после первой рюмке, я рассказал про встречу с волком-инвалидом. Жалостливые Леня и Слава повздыхали, и даже одобрили мой поступок, имею ввиду убийство зайца волку на пропитание. Хотя конечно понимали, что жить тому недолго. А Виталий, этот ночной гонщик, с остальными не согласился:
   "Пристрелить надо было! Волк он всегда волк, даже если и больной. А зайца - сюда бы принес, вечером мы из него жареху б сделали!"
   Мы еще раз выпили, каждый за свое, потому без тоста, и теперь начал жаловаться Леня:
   "Хорошо вам живется! Пришел с работы - и никаких проблем. В теннис поиграл, мяч попинал - и на боковую. Или как Юра с ружьем пробежался", - все на начальника начали смотреть с интересом, - "А я сегодня пол ночи не спал!" - и замолчал, ничего не сказав о причине бессонницы.
   "Так в отряде все нормально", - кашлянул Виталий, - "Или тебе бензовоз кроме водки письмо привез с неприятностью?"
   Вместо ответа Леня вздохнул, потянулся ко второй бутылке, и открывая ее всех заинтриговал:
   "Письмо ладно. Если и с неприятностью - то на час, потом можно и забыть. А он мне (то-есть, шофер бензовоза) геморрой привез на все лето!"
   "К-какой геморрой?" - заикнулся Виталий в недоумении.
   "А такой!" - Леня начал разливать водку по стаканам, - "Студенток слишком продвинутых!" - свой стакан поднял, - "Скоро из-за них все ребята передерутся! Мне уже парочку разнимать пришлось! Давайте и выпьем, что бы заразы эти меня до инфаркта не довели!"
   Конечно, мы выпили, но вряд ли кто начальнику посочувствовал: студентки в отряде - это как родник в пустыне. А если они еще и продвинутые - то это уже как ручеек, многим можно утолить жажду.
  
  
   Часть пятая.
  
   Леня у нас не только начальник - он отвечал и за дела геологические. Поэтому, в палатке-камералке постоянно с геологами просматривал карты, подсказывал что и как нужно сделать. Но геология была простой, породы легко различаемы, и его подсказки честно сказать никому не были нужны. Так что с работой все было нормально.
   А после нее, по вечерам, и только со мной, Леня делился и хозяйственными заботами, и возмущениями по поводу возникающих конфликтов.
   Насчет хозяйственных забот я посмеивался. Подумаешь, хлеб зачерствел, или масло сливочное горчить начало - после нашей работы на свежем воздухе это мало кто замечал. Да и понимали все, что в жару многие продукты свежими долго быть не могут. Главное, свежее мясо было всегда, благодаря такыру рядом, и Виталию с товарищами, любителями покататься на машине ночью.
   Насчет конфликтов - тоже не находил ничего ужасного. Везде они случаются, а в отряде, где девушек единицы, а парней ого-го, их отсутствие меня бы больше удивило. Только в отряде, в случае конфликта, обиженной и оскорбленной стороне некуда деваться - кругом в радиусе двести километров бежать некуда. А как Леня заметил, красивая студенточка уже бы и побежала, потому что самый молодой канавщик Гриша, с прилепившейся кликухой "Курортник" (больше отдыхал, чем работал), перестал давать ей прохода. И не только по вечерам, хотя ее охраняли поклонники из компании молодых ИТРовцев, в которую девуля и ее подруга естественно сразу же были приняты. Этот молодец постоянно приходил к ней на работе, к канавам, которые она документировала, и там клялся в любви! Впрочем, в любви к Розочке клялся не он один, только не так нахально и нагло.
   Леня с парнем поговорил, и без толка. Тогда я предложил задать Грише канаву там, откуда в рабочий день навестить зазнобу физически невозможно. Что на следующий день и сделал, с согласия начальника, и малость его успокоил. Но по вечерам влюбленный "Курортник" постоянно возле компании молодых ИТРовцев крутился, а по ночам и вокруг палатки девушек, чем их пугал. Как, конечно, и Леню.
   В отряде невозможны любовные тайны. Все обо всех знают - скрыться от посторонних глаз просто некуда, если только не в ближайшие кусты или горки. Но если парочка туда направилась, то ясно же зачем!
   Поэтому все знали, кто у наших студенток избранники. У блондинистой Розы им оказался молодой геолог Паша, у темненькой Вики - его друг Саша. Первые в мужья кандидаты, ребята с высшем образованием! Третьи лишние приставать к девушкам перестали, кроме канавщика Гриши - тот успокоиться никак не мог, и уже разочек получил по "суслам", как успокоительное на повышенную возбудимость.
   Но красивенькая Роза оказалась с повышенными запросами, и очень быстро в молодом ИТРовце Паше разочаровалась - не выдержал, наверное запросов амазонки, в поведении и поступках которой опыт общения с представителями сильного пола просматривался невооруженным глазом.
   Я к ней по необходимости заглянул на канаву, проверить, все ли нужное она в ней увидела. А заодно имел глупость слегка посочувствовать, насчет не сложившихся отношений с моим молодым коллегой, женихом перспективным.
   "Еще чего!" - расщедрилась Розочка на презрительную усмешку, - "Жлоб и двух слов связать не может, сынок маменький! Не знает, что от него девушке нужно!" И я быстренько заткнулся. Потому что Паша действительно отличался скромностью и неспешностью в развитии отношений с девушками. А Розочке нужен огонь-парень! Что б все сразу и не теряя времени!
   А молодой канавщик приободрился, в надежде, что девочка внимание теперь обратит на него. Не тут то было! Девуля начала заигрывать сразу с двумя парнями, а все начали ждать, кого из них она выберет для "прогулок" в горки. Выбрала, и дружбы опять хватило на неделю.
   "Девке цены нет", - вечером Леня со мной разоткровенничал, - "не успокоится, пока со всеми ребятами не перетрахается", - посмотрел на меня с прищуром, - "Не вздумай моментов воспользоваться! Совсем невтерпеж станет - Томочку нашу порадуй! Проверена девка: болтать не будет, потому что муж вроде как есть, и в то же время при ней его редко кто видел!"
   Я усмехнулся, пообещал Лене совета послушаться, хотя сейчас мне не до женщин: любимая жена вот-вот наградит ребенком, и все мысли только о ней и о нем. А на следующий день в отряде появились знакомые три Камаза.
  
  
   Часть шестая.
  
   Еще издали заметил, что с ними не все в порядке: метров в двухстах за первым, два других приклеились друг к другу. Оказалось, один другого тащит на тросе. Высыпали встречать старых знакомых.
   "Яма у вас есть?" - Палыч поинтересовался у Лени после приветствий; кивнул на весь в пыли последний Камаз, - "Сцепление полетело, менять будем. А без ямы не обойдешься!"
   "Все есть!" - Леонид похлопал его по плечу, - "Сейчас давайте в столовую, а потом работа!"
   После обеда повеселевшие гости из кузова одного из Камазов вытащили две большие коробки и отнесли их в столовую - это заказанная Леней зелень и продукты. А поломавшуюся машину затянули на яму, и до вечера под ней ковырялись, снимая сцепление. Потом сходили в душ, из него трое - те, что и в прошлый раз - пришли в гости к Лене, ну и ко мне тоже, раз уж я с ним занимали один домик, и успели к встрече приготовить что бог дал. Другие три шофера, как мы поняли, пошли в гости к Виталию и Славе.
   У нас мужики появились не пустыми. К лично мной приготовленной в столовой жареной сайгачатине - мягкой, ароматной, таящей во рту - очень к месту оказались свежие редиска, лук и даже огурчики. Как и две бутылки водки, вкус которой мы уже начали забывать.
   Выпили по первой: чтоб с Камазом все обошлось, и больше ни один не сломался. Выпили по второй: что б груз довезли и домой вернулись здоровыми. Потом Леонид захотел рассчитаться с Палычем, за зелень и продукты. На что получил ответ:
   "Ты нас накормил, яму предоставил, сейчас и водку пьем. Какой расчет? Это мы вам должны! За то, что здесь стоите, за то, что на вас надеемся, за то, что в случае чего в помощи не откажете!" Третий тост и придумывать не пришлось:
   "За дружбу!"
   После него разговоры пошли пустые, как всегда между подвыпившими мужиками, а потому никому трезвому неинтересные. Покинули нас гости по-темному.
   Следующий день был рабочим, отряд проснулся рано, и после завтрака опустел - кому положено уехали в поле, в том числе и я. Никто из ночевавших возле своих машин гостей нашему примеру, в смысле раннего подъема, не последовал. А когда с поля вернулись, Камазов в отряде уже не было.
   "Недавно уехали", - объяснил Виталий, остававшийся в отряде и первым попавший мне под руку, - "сказали, что до границы полигона доберутся, и там будут ночи дожидаться".
   "Могли б и здесь постоять, полигон то рядом", - пожал я плечами, показал, что на их месте предпочел бы иное решение вопроса. А Виталий усмехнулся:
   "Могли. Да только наш начальник не захотел!"
   "С чего бы?" - теперь я удивился.
   "А у него и спроси!" - Виталий не только ушел от ответа, а и быстренько побежал в свой домик, словно на эту тему говорить не хотел. Чем удивил меня еще больше. Я бы, конечно, у Лени поинтересовался, насчет неожиданного исчезновения Камазов раньше времени, но в домике он появился только после обеда. С видом озабоченным, если не сказать - мрачным. И не поинтересовался, как всегда делал, у меня успехами по работе, молча улегся на кровать.
   "Леня, что случилось?" - попытался я спровоцировать разговор.
   Не получилось, и пришлось добавить:
   "Почему гости до вечера у нас не остались?"
   Леня молчал, и только тяжело вздыхал, на меня не глядя. Что-то случилось серьезное, в таком отвратительном настроении начальника и товарища я еще не видал. Но что? Не будешь же лезть в душу.
   Я и не полез - начал устраиваться на кровати, с полчаса после обеда и мне можно полежать. И уже закрыл глаза, когда Леня наконец очнулся:
   "В партию придется ехать, из-за этой куклы".
   "Какой?" - глаза у меня автоматически раскрылись, лежать расхотелось.
   "А студентки продвинутой! Красивая же девка - ну выбери парня хорошего и трахайся на здоровье! Так нет же! Ей одного мало! Ей надо всех по очереди! А вчера одного из гостей соблазнять начала! Причем в открытую, словно наши техники и инженера простому шоферюге в подметки не годятся!" - Леня на кровати заворочался, от переполнявших эмоций, и теперь на нее сел, уставившись на меня взглядом прямо таки испепеляющим. Этот взгляд заставил и меня перейти в положение "сидя", и попытаться товарища успокоить:
   "Не переживай. В любом отряде хоть одна "давалка" да есть. А у тебя она - высшего сорта, не простая девушка без профессии, так сказать на подхвате, а студенточка, почти со средним образованием".
   "Насчет мужиков - образование у нее высшее! А мне что делать? Если так дальше пойдет - через месяц она в отряде всех "образует!"
   "Кроме нас, стариков, и Гриши-"курортника"!" - Лене я улыбнулся, в надежде снизить градус агрессии к как ни крути красивой дев... пардон, женщине", - и спокойно попросил, - "Расскажи, что здесь случилось, пока я в поле был".
   Леня с минуту помолчал, наводя в мыслях порядок. А потом я услышал кусочек захватывающей истории, где глупость, легкость нравов, любовь, ревность настолько обострили отношения между ее участниками, что потребовалось срочное вмешательство начальника отряда. И началась эта история не сегодня, как я до этого момента думал, а еще вчера вечером, когда я и Леня сидели за столом с тремя неожиданными гостями в своем домике, а Виталий и Слава с тремя другими в своем. Только у нас встреча прошла нормально - выпили, закусили, обо всем поболтали и разошлись. А вот у Виталия и Славы получилось по-другому. В разгар веселья в домик постучала, после чего зашла студентка. Народ же там был простой, уже "веселый", и ее пригласили за стол. Приглашение с удовольствием приняла, хотя прекрасно знала, что можно от выпивших мужиков ждать, если рядом девушка, а тормоза у них водкой отпущены.
   Девуля быстренько на одного из гостей-шоферов глаз положила, кстати, на напарника Палыча, и вскоре из домика с ним на минуту вышла "подышать свежим воздухом". А там их встретил безнадежно влюбленный Гриша. Который, как и обычно, обожаемую Розочку везде старался сопровождать. Но сейчас он получался третьим лишним, причем обоже сопровождал не один из молодых ИТРовцев, с чем он уже смирился, а всего лишь простой шофер! То-есть, равный по статусу, причем, можно сказать, человек проезжий!
   Такого оскорбления молодой канавщик стерпеть не мог и полез выяснять отношения. В результате от смелого авантюриста - мало кто не побоится контрабанду возить - получил профессиональный апперкот и на несколько секунд вырубился. А когда пришел в себя - противника и предмета обожания рядом не было. Не было их и в пределах отряда, и в палатке, в которой студентка иногда ночевала. И даже на завтраке не появились. Но после него, когда народ повезли в поле на работу, а Леонид начал уже думать, где кралю искать, она объявилась. Объяснила, что плохо себя чувствует, и решила покамералить. Только под глазами имела синие круги, на шее и плечах следы страстных поцелуев в виде так называемых "засосов". В камералке на глазах присутствующих девица томно вздыхала и потягивалась как кошка, разминая тело после бурной ночи, и демонстрируя на шее золотую цепочку с золотым же крестом, по своим размерам изделием явно мужским, а если еще точнее - ранее принадлежавшим напарнику Палыча. Который, как я сейчас только узнал, имеет имя Роман, очень для происшествия подходящее.
   Молодой канавщик тоже оказался не здоровым и на работу не поехал - подтвердил свою кликуху "Курортник". Зато навестил ремонтируемый Камаз, с приличной дубиной, и попытался засветить Роме между глаз за недавнее двойное унижение: и девушку увел, и в нокаут отправил. В результате от умельца-шофера заработал фингал, и обратил на себя гнев Леонида Дмитровича, как на нарушителя дисциплины и порядка во вверенном ему отряде.
   Со своей стороны, Палыч тоже своему напарнику кое-что высказал, и что бы не усугублять ситуацию по завершению ремонта машины, Камазы из отряда увел. Потому что канавщик Гриша, доведенный неразделенной любовью до почти невменяемого состояния, все время вокруг них крутился и не дай бог мог решиться на еще какую-нибудь выходку почище применения дубины. Вот такие дела.
   "Следующий раз контрабандисты с лихим Ромой у нас появятся через месяц, и канавщика Гришу, прибабаханого любовью, я успею в партию отвезти", - рассуждал Леня вслух, - "но не поможет же! Эта краля еще что-нибудь отчебучит!" - и уставился на меня, ожидая ответа.
   "Гришу можешь и увезти, с "Курортника" толку как с козла молока. Канаву одну никак закончить не может. А девушку", - я Лене подмигнул, - "не вздумай - ребята наши тебе этого не простят!"
   "Ты еще предложи отдельный домик ей выделить! Что б с очередным клиентом (совсем грубо, Леня!) не нужно в кусты бегать! Подружка (вторая студентка) уже не знает что делать - эта краля норовит и в палатку на ночь парня притащить!" - возмутился начальник! Однако на это я не купился: ситуация в общем то знакомая, и даже привычная для нас обоих. И раньше свободу нравов в отрядах Леонид если и не поощрял, то и препон не ставил. Из убеждения: девушки всякие важны, девушки всякие нужны. Особенно когда их мало, а ребят много. Я и попытался Леониду объяснить пагубность его намерений:
   "Помнишь, как ты из отряда повариху в партию отправил? Не потому, что она никому не отказывала, а за то, что с обязанностями перестала справляться - днем отряд три раза накорми, а ей ночью мужики спать не давали. И что получилось? После работы в субботу - к ней в партию, за пятьдесят километров! - ребята бегали. И к утру понедельника возвращались! Довольные, но без сил и для работы негодные!" - Леня вначале вид принял заинтересованного, потом заулыбался, а я продолжил, - "А помнишь, как в отряде шоферами были две бабы-эстонки? Им же цены не было! Не пили, не ругались, машины всегда в порядке, и мужикам не отказывали! У тебя ж тогда рай был в отряде!" - Леня теперь и рот открыл в улыбке, - "А сейчас от бесценной девушки ты избавиться хочешь!" - здесь я изобразил на лице максимальную серьезность и помотал головой, - "Наша молодежь тебя не поймет!"
   Леонид улыбку спрятал, рот закрыл и с шумом вздохнул:
   "Не поймет. Я и не против, что б здесь осталась, но зачем в открытую отношение с ребятами демонстрировать?"
   "Поговорю с ней - и все образуется", - предложил я на полном серьезе.
   "Попробуй", - согласился начальник, - "может и присмиреет. А я канавщику объясню: не успокоится - пусть вещички пакует, в партию отправлю!"
  
   Часть седьмая.
  
   Разъяснительную беседу с Розочкой я провел в поле - специально пришел на канаву, которую она документировала. Вопреки ожиданию, ни на одно мое слово, насчет "аморального" поведения, не возмутилась, и даже наоборот - выдала загадочную фразу, смысл которой я толком не понял:
   "Я на ваших козлов", - так назвала молодых ИТРовцев, с половиной из которых успела...., - "смотреть не могу! И дел больше - не имею!" - и в такое поверить, ежели девуля можно сказать в разнос пошла?
   Я и не поверил, но к всеобщему удивлению, дальше повела себя загадочно: больше никого из ребят не соблазняла, ночевала в своей палатке, а не где-то...ну сами понимаете.
   Настроение у Лени заметно повысилось, но настороженность, по отношению к студентке и ее поклоннику-канавщику, оставалась. В большей мере к студентке, за которой он на всякий случай присматривал:
   "Что-то с девкой не то. Молчит, на ребят не смотрит. Плохие симптомы - как бы в женатого не втрескалась. Тогда я ее в момент в партию отвезу!" - посмотрел на меня с подозрением, - "Может, на тебя глаз положила? Когда с ней беседовал?" - погрозил мне пальцем.
   "Точно не на меня!" - ответил твердо.
   "И даже не пробовала?"
   "Если не считать одной давней попытки - выразила озабоченность отсутствием у меня женщины".
   "И что ответил?" - ну вот, теперь от меня отчет требует!
   "Что перебьюсь!" - улыбнулся поборнику нравственности, - "А если совсем разболеюсь - найду женщину постарше. И точно буду у нее не вторым или третьим в отряде мужиком!"
   "Правильно!" - крамолы в моих словах Леня не нашел. И я тут же озвучил мыслишку, тоже не совсем, как мне казалось, для него приятную:
   "Может и не прав, но мне кажется, что девуля не просто глаз на напарника Палыча, положила, а в него втрескалась. Ничем другим не объяснить ее внезапную скромность. Сам знаешь - попробовала девушка мужика - и уже не остановится, пока", - зачем то погрозил Лене пальцем, - "по настоящему не влюбится. А признаки этого я замечаю: крестик мужской, подарок парня, постоянно носит, пальчиками постоянно поглаживает и даже иногда целует. Неспроста это!"
   "Пусть целует!" - к моему удивлению, расстройства Лене не прибавил - он даже улыбнулся, - "Месяц Палыч с командой в отряде не появится - мы и поживем спокойно. Только б эта мадам подарок не пересталат поглаживать и целовать, и за старое не принялась!"
   "Мечтать не вредно", - деликатно высказал я сомнение, насчет месяца нашей спокойной жизни. На что Леня пожал плечами:
   "А что делать?" - действительно нечего, если принять, что все в руках божьих.
   А что это так - через три дня мы и убедились: в субботу к отряду подкатил Камаз, причем один и с севера, откуда должен ехать пустым не по разбитому проселку через родник, а по асфальту от нас в двухстах километрах. Остановился от домиков в сторонке, и к нему тут же рванула наша головная боль - студенточка Роза. А из него выбрался Палыч и пошел к нашему домику. Леня не замедлил рвануть ему навстречу, на полпути встретил, о чем-то пять минут разговаривали, потом в домик зашли. Оба очень серьезные. Палыч со мной поздоровался, а Леня после этого тяжело вздохнул, и гостю показал пальцем на меня - что бы объяснил ситуацию.
   "Мужики! Богом клянусь, не мог я по другому!" - Палыч закрутил головой, бросая взгляды то на меня, то на Леню, - "Влюбился мой дурак в вашу девку, и слушать никого не хочет. Говорит, через отряд поедем! Я, говорит, девушку должен увидеть! Сразу с собой увезти, или договориться, когда за ней приехать!"
   "Что делать будем?" - это Леня мне, - "Сейчас машина за канавщиками поедет - представляешь, что устроит отвергнутый Гриша, этот Ромео, когда Камаз увидит и узнает, кто в нем хрен знаем чем занимается?"
   "Спрятать машину, пока не поздно, подальше от отряда. Пусть там парочка и договаривается, кто к кому поедет. А Палыч - у нас в домике заночует. Только что б в отряде не светился", - умнее я ничего не придумал.
   "Не-не", - Палыч не согласился, - "Ночевать я рядом с машиной буду. Сейчас пойду - и отгоню подальше, а утром девку подвезу к вам - и сразу уедем".
   "Перебьется девка", - теперь не согласился Леня, - "пешком в отряд прибежит! А вы", - то-есть Палыч и его напарник Роман, - "утром здесь не показывайтесь. Сразу уезжайте!"
   Палыч внимательно нас выслушал, и тут же начал прощаться:
   "Ну, мужики, я пошел. Спасибо в положение вошли, из отряда не выгнали и парню позволили с девкой встретиться", - пожал нам руки, - "Свидимся скоро - тогда и поговорим по душам, с водочкой. За это время глядишь - страсти любовные и поутихнут!"
   Через десять минут Камаз попылил на юг, с нашей студенткой. Леня проводил его глазами, с явной тревогой, пока тот не скрылся из вида, после чего уже спокойно заметил:
   "И правильно. Канавшика, любовью тронутого, точно в партию отвезу!" - огляделся, и пошел вдоль домиков к палатке-камералке, возле которой несколько человек возбужденно размахивали руками. Наверное, что-то обсуждали, и начальник решил поинтересоваться, о чем конкретно шел разговор.
   Вернулся в домик недовольным:
   "Все их видели", - это насчет нежданных гостей, - "и Палыча, что сюда приходил, и что студентка к Камазу побежала".
   "Стой на своем: гости были проездом, а студентка - гуляет где-то. Может, и пронесет".
   Однако не пронесло. Через час с работы привезли канавщиков, и несчастный Гриша обо всем узнал. Тут же прибежал к Лене с вопросом: где его любовь, и не увезли ли ее из отряда навсегда. Леня, как мы договорились, уверил, что не увезли, а где-то гуляет. Парень немедля вокруг отряда начал нарезать круги, и, слава богу, до Камаза все же не добежал. Вернулся к ужину, и начал патрулировать возле палатки студенток. Совсем парень свихнулся!
   Весь вечер Леня выбегал из домика - проверял, что возле этой палатки творится. Возвращался недовольным, ничего мне не говорил - напрашивался вывод, что влюбленный пост свой не покидает. И только уже по темному, с очередной проверки Леня вернулся с улыбкой и насвистывая веселую мелодию. Разобрал кровать, начал раздеваться, и видя, что я за ним внимательно наблюдаю, прояснил ситуацию:
   "Ушел наконец!" - то-есть, молодой канавщик пост возле палатки студенток покинул, - "Это ж до чего любовь довела!" - посочувствовал парню, залез под простыню и улыбнулся, - "И девка хороша! Что б пожалеть! Дала б разочек - с нее не убудет. И он бы успокоился".
   "Не-е-е...", - влез я со своим, - "здесь так не получится. Девка не та. Она - лидер, знает, что красивая, уверена, что все от нее без ума. И сама выбирает парней, а не они ее. И выбирает смелых, наглых, напористых. А не сюсюкающих, боящихся хватануть за нужное место. Для нее приятней, если силой возьмут, даже изнасилуют! Так что нашему сюсюкающему канавщику ничего не обломится".
   "Зато мне обломится", - Леня выключил в домике свет, - "головная боль на все лето".
   По воскресеньям отряд просыпался поздно. Я открыл глаза и продолжал валяться в кровати, а Леня из домика вышел, как обычно пройтись по отряду, посмотреть все ли в порядке. Вернулся довольный:
   "Студентка в отряд вернулась. Все в порядке, слава богу".
   "Наш влюбленный ее не встречал?" - поинтересовался я, вернее сделал попытку слабенького прикола.
   "Не видел!" - Леня заулыбался, - "Он, наверное, ночь не спал, сейчас наверстывает!"
   Здесь забамкала железякой повариха, приглашая на завтрак, и я начал из кровати вылезать. Леонид сразу пошел в столовую, а я чуть позже, после утреннего омовения.
   К столовой народ и подходил, и уже из нее уходил. Среди присутствующих канавщиков я не заметил. А Розочка имела такой вид, что сомнений, где и как она провела ночь, ни у кого возникнуть не могло.
   По случаю воскресенья, большинство в отряде занялись личными делами. Но канавщиков, сознательно приехавших "зашибить деньгу", эти дела мало интересовали, как и пустое весь день времяпровождение в духоте палаток. Поэтому, рядом с отрядом- что бы можно было дойти пешком - всем задали по канаве, и по воскресеньям работяги шли к ним помахать лопатой. Так же пешком пораньше возвращались назад - к обеду. Я это к тому, что отсутствие канавщиков в палатке-столовой никого не удивило - позавтракали пораньше, как они всегда делали, и ушли, поработать по прохладе, вместе с канавщиком влюбленным, который после вечерних страстей и бессонной ночи идти на канаву вроде бы не должен - он же у нас "Курортник". Я и Леня этот нюанс пропустили, не придали ему значение. Зато насторожились через полтора часа после завтрака, когда к величайшему нашему удивлению в распахнутую дверь домика вломился запыхавшийся напарник Палыча Роман. А они оба должны быть в Камазе, и уже километрах в тридцати от отряда!
   "Ты чего здесь?" - это Леня с возмущением, удивлением и недоумением, потому что по договоренности утром парень в отряде не должен был появиться!
   А у меня на душе кошки заскреблись. Студентка в отряд прибежала одна, как и договаривались, но Роман, я думал, все же ее до него провожал. А сейчас прибежал второй раз - значит, что-то случилось. Причем серьезное, и как бы не с Палычем. И как бы молодой канавщик, любовью прибабаханый и в данный момент в отряде отсутствующий, к этому серьезному делу не приложил руку.
   "Мужики! Машина исчезла! Вместе с Палычем!" - прохрипел Рома, и шагнув к кровати, в изнеможении на нее рухнул.
   "Как исчезла?" - Леня головой помотал, словно отгонял неожиданное наваждение, - "Сломалась, или еще что?"
   "Уехал Палыч! Бросил меня!" - это парень с придыханием, словно вот-вот у него потекут слезы. А до Лени начало доходить, что дело серьезное, и он повернулся ко мне:
   "Найди шофера, возьми ключи. Скажешь, что свозишь меня в одно место", - не задерживаясь, я из домика выскочил.
   Шофера нашел быстро, обрадовал, что от него нужны всего лишь ключи, а не самому катать начальника. Вдвоем пошли к стоянке машин, где он должен в своей включить секретный тумблер противоугонного устройства.
   Только включать не пришлось: задние колеса двух отрядных бортовых Газонов были спущены, а в покрышках сбоку зияли прорези явно искусственного происхождения.
   "...твою.......... мать!" - изверг шофер подобающую моменту тираду, - "Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь делать?" - про вторую машину, с теми же двумя "изничтоженными" покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это словоблудие быстро надоело:
   "Быстро запаску ставь! Начальника по серьезному делу везти нужно!" - еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе отрядные машины из строя выведены!
   "Толку то!" - услышал я от шофера первую осмысленную фразу, - "Запаска одна, а колес пробито - два!"
   "Вторую возьмешь с той машины!" - кивнул на вторую отрядную, тоже с двумя пробитыми баллонами, - "А я побежал к начальнику, он тебе в помощь людей пришлет!" Шофер почесал репу, побурчал, что и в воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я припустился в свое жилище.
   Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой - сиди мол, а Лене кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.
   "Что еще?" - это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и ключи мне не отдал, - "Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!"
   "Хуже", - посмотрел ему в глаза, - "задние колеса у наших машин разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит, вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не сделает".
   Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и под ногами, наконец поднял глаза на меня:
   "Канавщик разрезал, больше некому", - я был не против, но пожал плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще немножко подумал, и продолжил:
   "Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже - и выплеснул эмоции на наших машинах".
   А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку, как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные покрышки отрядных машин - это уже не месть можно сказать невменяемого человека, а часть его плана. Только какого! И сейчас меня тревожил вопрос: а что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее. Пришлось начальнику об этом и сказать:
   "Нужно срочно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем наш Гриша, а Палыча - нет!" Леня посмотрел на меня, покачал головой:
   "Ну и мысли у тебя! Жуть полная!" - и кивнул на домик, в котором остался Рома, - "Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами разбираться!"
   Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной погони. А угон Камаза совершил - когда Рома провожал утром Розочку в отряд, и Палыч остался возле машины один, наверное еще спал. И что-то с ним сделал - по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем тревожно.
   Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на поясной ремень:
   "Поехали!" - с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним следом.
  
   Часть восьмая.
  
   Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр, я посматривал на напарника Палыча и надеялся, что тот не пропустит место ночной стоянки Камаза.
   Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока я не волновался - в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были разные: и маленькие - это девуля утром пробежала в отряд, и очень много других, побольше - это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его босоножки: точно, на песочке их отпечатки - те, которых много и размером побольше. Но где отметился канавщик Гриша, подозреваемый в исчезновении Камаза и Палыча?
   "Останови!" - крикнул Лене, когда - наконец-то! - увидел впереди что-то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил: несколько очень больших оставленных сапогами следов. Внимательно их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей - только в таком состоянии он мог и колеса машин в отряде порезать, и руку приложить к исчезновению Камаза и Палыча.
   Я начал выискивал отпечаток получше, подходящий для идентификации, если до нее дойдет дело. Что бы его на всякий случай чем-либо накрыть для сохранности. А два других члена поисковой команды не замедлили ко мне подойти.
   "Ну и что?" - потребовал Леня, по праву начальника.
   "Не думал, что у канавщика такая лапа", - кивнул я на отпечаток. Начальник на него глянул, пожал плечами:
   "Какая есть", - ответил с нетерпением, мелочи сейчас его не интересовали, и зря, по моему мнению, - "Давай в машину, впереди кто-то костерок палит, а мы время теряем!"
   Кто б спорил. Я глянул в сторону костерка - действительно, слабенький дымок между горок поднимался - и полез в кабину вслед за другими. С крамольной мыслью: вдруг Роман утром просто не добежал до Камаза, и Палыч сигнал подает?
   Поехали, и очень быстро парень зашевелился, закрутил головой, и промямлил:
   "Вроде бы здесь Палыч ночевал".
   Леня тормознул, и пока не вылезли из кабины, я обоих попросил:
   "Пойдете за мной. Осторожно, шаг в шаг - что б ничего не затоптать. Я должен со следами разобраться".
   Не возмутились, но задергались, не понимая, что я в пыли и сухой траве надеюсь высмотреть.
   Однако отпечатки обуви впереди нашего Газона отсутствовали, зато присутствовали свеженькие утренние отпечатки протектора колес Камаза. Получается, что место ночевки мы благополучно проскочили. Уговорил Леню вернуться назад.
   Рома и теперь бестолково крутил головой, и никак не мог определиться, где же Камаз стоял ночью. Я это место не пропустил - из кабины на обочине проселка заметил пятачок поломанной и примятой травы. Когда к нему подошли - разглядел, что какой-то предмет отсюда тащили к ближайшим кустам, от проселка метрах в двадцати пяти. Показал эскорту на примятую сухую травку:
   "Видите?" - и понял, что зря спрашиваю.
   "Ничего не вижу!" - Леня ответил с подозрением, не морочу ли ему голову. А второй тип пожал плечами - он, как я успел убедиться, вообще нигде ничего не видел. Ну и как с такими работать? Если они не только ничего под носом не замечают, а и не очень мне верят!
   За мной все же потянулись, как я и требовал - шаг в шаг. Подошли к кустам, и обогнув их, увидели ...Палыча! Лежал на спальнике, на спине, со связанными ногами, с примотанными к поясу руками, и с повязкой на голове. Мигом к нему подскочили! Леня рухнул на колени и полез рукой к шее Палыча - проверить пульс. Я начал распутывать руки, уже поняв, что Палыч жив - Леня выдохнул с шумом, и проорал "Слава богу!". А Рома резал веревку на ногах, у него с собой оказался нож.
   Освободив от пут, занялись головой Палыча, обмотанной бинтом, наверное из Камазовской аптечки, валявшейся на земле рядом, вместе с пустой бутылкой. Повязка была необычной - закрывала глаза, но когда ее размотали, крови не нашли, видимых ушибов тоже, а глаза Палыча были закрыты. Я в одном раздвинул веки - зрачок удивил очень маленьким размером, и на свет почти не реагировал.
   "Что с ним?" - Леня крутил головой, бросая взгляды то на меня, то на Палыча, не понимая, почему тот в отключке. А Рома за спиной толкнул меня в плечо:
   "У него кровь на губах!"
   Глянул на губы: точно, крови чуть- чуть. Раздвинул их - кровь на деснах, на них же непонятные ранки.
   "Может, воды дать? - Леня предложил первое, что пришло в голову, - "Вдруг полегчает?"
   Я поднялся на ноги, Леня тоже.
   "Вода вряд ли поможет, да его уже и напоили", - кивнул на пустую бутылку рядом с аптечкой, - "Но чем? Мне кажется, наркотой. Только откуда она взялась, у нашего канавщика?"
   "И что делать будем?" - Леня от меня не отставал, все спрашивал и спрашивал, словно не он, а я начальник, да к тому же и врач.
   "Для начала в отряд отвезем, пока солнце не жарит. А там посмотрим, порасспрашиваем ребят. А лучше женщин - может, кто и знает, что с наркоманами делать, если у них передоз".
   "Что то там разгорелось здорово", - неожиданно прорезался Рома. Я и Леня к нему обернулись, и проследили за рукой, показывающей направление в сторону недавнего слабенького дымка. Действительно, теперь там поднимался густой черный дым, совсем невозможный для обычного костра.
   "Камаз горит",- определил Леня, - "Вот, блин, попали! Теперь точно в ментовку ехать придется!" - и сотворил такое лицо, что честно говоря, мне стало его жаль.
   "Туда надо! Тушить!" - напарник Палыча, убедившись, что его старшой если и не совсем здоров, то все же жив, теперь в большей мере переживал за сохранность исчезнувшего Камаза.
   "Ну что, едем или нет?" - это Леня мне, - "Что б точно знать, что горит! Может, и не Камаз вовсе!"
   "Едем", - согласился и я, до дымка то было, ну если с километр.
   " А Палыч как?" - опять Леня, и опять мне!
   "Дышит ровно, судорог нет - за двадцать минут ничего с ним не случится. Посмотрим, что горит, и сразу назад!" - я говорил, уже шагая к нашему Газону.
   Горел Камаз, и так, что не подойдешь. Но в кабине, с распахнутыми дверцами, останков живого существа не было. Значит, канавщик Гриша машину поджег и слинял. Только почему не поехал дальше, к ближайшему поселку, зная, что в отряд вернуться он не может? Или совсем с катушек слетел? И Лене теперь придется отряд охранять, не зная, на что этот тип может решиться? Да еще завладев Макаровым Палыча? Все это меня так встревожило, что я тут же у Ромы поинтересовался:
   "Пистолет всегда в бардачке лежит, или Палыч ночью его при себе держит?"
   "Когда как", - услышал в ответ от чуть ли не рыдающего мужика, - "может уже сгорел, а может у Палыча был, и этот скотина его забрал. Только нам он без машины не нужен", - и потер кулаком глаз, вроде как стирая слезинку. Да, на его месте и я б от них не сдержался.
   Только насчет Макарова я уже понял: в машине он не сгорел. Потому что уже должны были услышать, как в обойме от огня бахают патроны - утром при тишине звук выстрела разносится очень далеко. И получается, что чокнутый канавщик его унес с собой - при Палыче, когда его освобождали от веревок, пистолета точно не было.
   Леонид, обуреваемый свалившимися на него заботами, смотреть на догорающий Камаз уже не мог:
   "Все, делать здесь нечего. Поехали к Палычу - его надо в отряд везти!" - и пошел к Газону.
   Палыч на спине уже не лежал. Это счастье, что мы его распеленали, и он смог повернуться на бок - отравленный организм решил избавиться от содержимого желудка, и его вырвало. Возможно и не раз. Мы его тут же оттащили в сторонку, смыли с лица гадость водой из канистры, всегда имевшейся в любой отрядной машине, попробовали напоить и он сделал глоток. После которого раскашлялся и открыл глаза.
   "Очухался!" - Леня с момента, когда выехали из отряда, первый раз улыбнулся. И не удержался с мучившим всех нас вопросом: "Что с тобой этот гад сделал?"
   Вопрос до Палыча вряд ли дошел - взгляд у него был не совсем осмысленный. И волновало сейчас его совсем другое - пошевелив губами, словно пытаясь что-то сказать, он наконец с трудом прошептал:
   "Где машина?" - ну и что можно ответить, в его состоянии?
   Короче говоря, мы его быстро загрузили в кузов Газона, и в трусах - другой одежды на нем не было - поддерживая с двух сторон, довезли до нашего домика, под руки в него отволокли и положили на кровать Лени. При этом кое-кто из бездельничающей по случаю воскресенья публики нас увидел.
   Палыч уже пришел в сознание, но было ему очень плохо. Говорить мог, еле-еле, с остановками. Леня присел на кровать рядом, и пытался узнать, что же с ним случилось. А мне пришлось из домика выйти - начали собираться любопытные, и слишком из них нахальные пытались в домик заглянуть, не только в дверь, а и в окно.
   Славу и Виталия я в домик впустил, а остальных шуганул, довольно грубо. Но тут вихрем примчалась Розочка, которая можно сказать проспала появление в отряде своего красавца. Ее я турнуть постеснялся, слишком девуля переживала непонятное для нее событие, поэтому Рому из домика выпустил, но предупредил, что б о недавних событиях никому ни слова, даже своей крале, и что б он из отряда на время с ней смылся.
   "А как Палыч?" - возмутился парень, - "Я же с ним должен быть!"
   "Позже побудешь, когда совсем очухается. А сейчас - что б я тебе и девушку близко не видел!"
   Теперь в домике был костяк отряда - начальник, его первые помощники. Ну и Палыч, который уже знал о потери машины, и это так на него подействовало, что он быстро приходил в норму - все поняли, что лечить его не нужно, с отравой организм справится и сам.
   Но как она в него попала - Палыч не имел понятия. По его словам, вечером залез в спальник, и ... все, очнулся, когда мы пытались влить в него воду.
   "Вы мне чуть зубы не выбили", - залез пальцем в рот, зубы и десны проверил - на месте ли.
   "Это не мы", - Леня тут же отрекся, - "у тебя губа была разбита, когда мы воду в рот вливали".
   "И голову не вы?" - Палыч ощупал свой затылок, - "Что то побаливает".
   "Саданул тебя по башке наш ненормальный, еще в спальнике", - "обрадовал" его Леня, - "А потом оттащил от проселка за кусты, что б на виду не лежал", - глянул на меня, - "Скажи Юре спасибо, он тебя нашел. А помощник твой ни хрена на местности не ориентируется!" - отлично, теперь я вижу, что и Леня из стресса выходит, соображать начал нормально.
   "Спасибо", - это Палыч мне, а потом всем, - "Только что мне теперь делать? В Камазе деньги остались, все, что мы за товар должны заплатить, и ....", - посмотрел на меня, - "ты знаешь что". Ну да, знаю - Макаров, который он же мне когда-то и продемонстрировал.
   Виталий и Слава на моей кровати с интересом слушали разговор, но в него до этого момента не встревали. Сейчас же Виталий не сдержался:
   "Вы что, по почте себе же деньги не могли перевести?"
   "Могли! Только я - дурак старый!" - неожиданно для всех Палыч на кровати сел. Совсем хорошо!
   Забамкала железяка в столовой. Леонид встрепенулся:
   "Пообедаем, потом совет устроим, что делать. Только завтра я точно еду в партию, а у нас на ходу всего одна машина, и такое ЧП, что придется к ментам идти".
  
   Часть девятая.
  
   Рубашку и штаны Палычу мы нашли, но он, хоть и отошел малость, идти в столовую отказался. Пришлось нести обед в домик, в котором уже сидел Рома - его у себя в палатке накормила Розочка. Леня из столовой побежал кое-что в отряде проверить, и оставшиеся в домике его минут пятнадцать с нетерпением ждали. Наконец появился:
   "Шофера я предупредил, что завтра в пять утра везет меня в партию. А вам", - торнул по очереди пальцем на меня, Славу и Виталия, - "организовать на два дня общую камералку - просмотреть все карты, все журналы документации и вообще все бумаги. Канавщиков предупредил, что два дня они поработают на канавах для воскресений - рядом с отрядом. Это первое", - Леня на секунды смолк, убедиться, что до остальных его слова дошли, - "Теперь второе. Гриша, Ромео наш хренов, с катушек слетел точно. И раз Камаз сжег недалеко от отряда, а не поехал к ближайшему поселку, то где-то здесь и крутится. И непонятно с какими намерениями. Значит, по ночам придется лагерь охранять - Виталий распишет смены по два человека. И что б обязательно с ружьями! А Розочку с подружкой", - персонально мне ехидно улыбнулся, - "Юра к себе возьмет! Потому что партизан к ним в палатку в первую очередь и полезет!"
   "Я у них ночью в палатке посижу!" - распереживался напарник Палыча, от которого ускользала надежда провести ночь с Розочкой. Но Палыч его тут же охладил:
   "Сейчас о девке забудь! Не о ней надо думать, а как нам из всего дерьма выбраться! Как от ментов отмазаться! Как объяснить, почему мы в пустыне оказались! Что везли и кому! Почему Камаз сгорел! А еще - не дай бог - этот ненормальный сюда вернется, и стрельбу устроит, сам знаешь из чего!" - насчет исчезнувшего Макарова при Славе и Виталии говорить не решился, и правильно сделал.
   "Вам бы тоже в милицию", - деликатно предложил Леня, - "все равно придется с ними дело иметь".
   "С тобой и поедем", - это Палыч твердо; перевел взгляд на напарника и еще тверже, - "Оба!" - на что тот отвернулся в сторону и огорченно вздохнул.
   "Теперь третье", - Леня опять обратил на себя внимание, - "Я с канавщиками поговорил, насчет партизана. Так вот: этой ночью он в палатке не ночевал, на работу с ними утром не ходил. Вещи, рабочая роба здесь осталась. И даже канистра, в которой воду на работу брал! Ну не дурак ли? Куда он без воды? Значит, его возле родника нужно ждать!"
   "Не совсем дурак", - не согласился Палыч, - В Камазе у нас все было, и вода, и одежда. Ими воспользовался".
   "Тогда вечером к Камазу прокатимся", - решил Леня, - "посмотрим, взял ли он с собой вашу канистру. Или что у вас там было?" - поинтересовался у Палыча.
   "И бидон был с водой, и канистра небольшая", - вздохнул тот, с нескрываемым огорчением.
   "А теперь", - Леонид стрельнул из пальца в сторону Виталия и Славы, - "вы идете к себе, зовете Пашу и Сашу", - это молодые геологи, - "и договариваетесь, как будете лагерь охранять, до моего возвращения из партии. Найдите место и для Егорыча".
   Виталий и Слава тут же с кровати вскочили и домик покинули, после этого Леня опять взял в свои руки бразды правления:
   "А теперь", - обратился к Палычу, - давайте решим, что будем ментам говорить. Что б мы не одно, а вы другое".
   "Правду будем говорить", - молодец Палыч, хотя от дури еще не совсем отошел, но голова уже соображает нормально! - "Отряд у вас большой, все машины наши видели. Так что не соврешь, в момент менты расколят. А насчет груза - документы всегда в порядке. Ну ездили не по асфальту - так это наше дело, отбрешемся, знаков, что проезд запрещен, мы нигде не встречали".
   "Имей ввиду: как только менты про нашего придурка узнают - посты в ближайших поселках выставят, и сюда приедут отлавливать. А у него твой Макаров. Что если к ментам попадет?"
   "Как карта ляжет", - Палыч пожал плечами, ничуть не удивившись, что Леня о пистолете знает; а его напарник закрутил головой, - "Может, и не попадет пистоль к ментам, догадается дурак выкинуть. А может...", - еще раз пожал плечами, - "тогда будем ваньку валять: не наш, и все тут. Ты понял?" - это уже Роме, и тот кивнул головой. А Палыч добавил: "Остальных ребят я до ментовки по телефону предупрежу", - это уже насчет экипажей двух других Камазов.
   На этом серьезный разговор закончился, а в дверь начала рваться Розочка, с требованием ее впустить. Впустить ее Леня не впустил, но Рому из домика выставил, в ее временное распоряжение. Парочка сразу же смылась. А я из домика вышел, и пошел к палаткам канавщиков. Сейчас у меня были некоторые сомнения, правильно ли мы представляем недавние события. Потому что, отпечаток в пыли проселка слишком большого сапога, причем только из отряда в направлении Камаза, не мог принадлежать никому из пока известных участников, можно уже сказать - криминальной истории. И кто тогда пробежал, и с какой целью?
   Для начала я посетил палатку партизана, и при его коллеге убедился, что рабочие сапоги того лежат под раскладушкой, вместе с рабочей робой, и по размеру значительно меньше подозрительного отпечатка на проселке. Зато отсутствовали туфли, в которых этот тип обычно разгуливал в лагере.
   Я вернулся в домик, и у озабоченного начальника поинтересовался, как был одет пропавший, когда прошлым вечером и частично ночью патрулировал возле палатки Розочки, а Леня его проверял, с надеждой, что тот наконец-то успокоится и уйдет спать.
   "Как всегда", - Леня и секунды не задержался, - "В рубашке, брюках, туфлях!" - и тут же в свою очередь поинтересовался у меня:
   "Ты мне объясни, если можешь. Палыча", - кивнул на того, все еще обитающего на кровати, - "партизан накормил дурью. Но где ее взял? Он же наркоманом не был - никто никогда его под кайфом не замечал!"
   "Этого не знаю. Но знаю другое: у Палыча в городке возьмут кровь и мочу на анализы. Что бы узнать, чем его накормили".
   "Да понятно! Но я, после случая с шофером, которого пришлось отправить в партию, из-за той же дури, за всеми мужиками следил! И никто больше с ней не засветился!" - мне оставалось развести руки.
   Но кто то же дурь хранил, раз она сейчас всплыла! Теперь у меня еще одна, кроме отпечатка сапога, заморочка! А в домике появился озабоченный Виталий:
   "Молодежь дым от Камаза видела, теперь собирается к нему идти! Посмотреть, что там горит!"
   "Ни за что!" - опередил я начальника отряда, - "Мы должны к машине первыми попасть!" - при Виталии я не мог озвучить, что нам было нужно конкретно: пистолет - точно ли он не сгорел, и канистра - взял ли ее угонщик с собой. Ну а я надеялся до появления ментов - а они точно в отряд прикатят - как то защитить, если хоть один не уничтожен колесами нашего Газона, отпечаток большого сапога. И подобрать бутылку, из которой Палыча партизан поил отравой - о ней в недавней спешке я забыл.
   Леня отреагировал немедля, повернувшись к Виталию:
   "Обойди все палатки и домики, всех предупреди, что с этой минуты никто из отряда ни шагу, кроме канавщиков, и то только завтра на работу! Кто будет возмущаться - объяснишь, что у нас не детский сад, а режимное поселение, из которого никто без твоего разрешения не может отлучиться! Тем более, наша молодежь, когда рядом партизан крутится, может и вооруженный!"
   "Понял!" - отрапортовал Виталий, и побежал выполнять распоряжение. А я Леню попросил сделать для меня исключение, в смысле послабления режима временного ограничения передвижений:
   "Сейчас я должен до Камаза один пробежаться, пока лишних следов на проселке нет. И пока вы их собственным Газоном окончательно не уничтожите, когда с Палычем туда же поедете".
   "Так мы их уже уничтожили", - напомнил Леня.
   "Не все. Кое-где на проселке есть вторые объезды слишком разбитых участков, в том и посмотрю, где мы еще не проезжали".
   Леонид посмотрел на меня, покачал головой, и согласился:
   "Что с тобой сделаешь. Все равно побежишь, ты же на всяких следах зацикленный. Только револьвер захвати, партизан наш - вооруженный".
   "Если что - на поражение бей гада!" - Палыч посоветовал с кровати, и Леня по очереди показал и ему, и мне кулак, что бы этого я не вздумал делать.
  
   Часть десятая.
  
   От домика я спустился к роднику рядом со столовой, от него еще ниже в долину, и по кустикам-кустикам, что бы меня никто не засек, с пол километра пробежал согнувшись. После чего из долины выбрался на проселок, уже вне зоны видимости из отряда, и начал искать, что на нем осталось после нашего Газона, с Леней за рулем.
   Как и следовало ожидать, все следы мы уничтожили. И я, дурак, это позволил! Не возмутился, не объяснил начальнику, что они могут понадобиться, хотя бы ментам! Оставалась слабая надежда на объезды, которые Камазы проторили в нескольких местах рядом со слишком разбитым проселком. Их я тщательно просмотрел, отпечаток большого сапога нашел, причем один, потому что кто-то объезд всего лишь перескочил, а не пробежал по нему. Отпечаток был плохонький, для сравнения с другими не годный, но когда я его замерил, и сравнил с длиной сапога в палатке под раскладушкой партизана, убедился твердо: сапоги разные. Тогда кто отпечаток оставил, если не партизан? Не поленился, приволок два больших камня, положил рядом с отпечатком. Что бы машина это место объехала.
   Отсюда были видны кусты, за которыми мы нашли Палыча, пребывавшего в отключке. К ним я подошел, еще раз все вокруг тщательно осмотрел. Ничего нового. Только примятая и поломанная трава, на ней знакомые остатки аптечки и бутылка, из которой Палыча чем-то поили. Недавно я ее уже поднимал и смотрел - тогда внутри была влажная, а на дне водички немного оставалось. Сейчас бутылка была не только сухой, а и хорошо нагретой солнцем. И внутри, от дна до горлышка, белела полоса тонкого налета, какой остается в старых бутылках, если их вымыть с содой, не совсем тщательно сполоснуть и положить сушиться на бок. Неужели этот осадок и есть дурь, которой Палыча траванули? Нашел в кармане кусок бумаги, скрутил в пробку, бутылку заткнул и только сейчас дошло, что на ней могли остаться отпечатки пальцев злодея! А я ее уже лапал, оставил отпечатки свои! Засунул бутылки в коробку аптечки, взял с собой. И от кустов вернулся к проселку, к тому месту, где Палыч лежал в спальнике рядом с Камазом, когда партизан чем-то огрел его по голове.
   Здесь трава была смята и поломана еще сильнее. Видно, что Палыч поужинал - валялись клочки смятой газеты, пустая консервная банка. Но меня интересовал предмет, которым Палыч получил по голове, причем получил так, что голова оказалась целой, если не считать небольшой шишки, а сознание из нее вылетело. Здесь же подходящего предмета не валялось, даже приличного камня. Пришлось мне побегать пошире, и от этого места, на расстоянии хорошего броска, нашел старую, утильную рукоятку кайла, обязательного рабочего инструмента любого канавщика. И конец рукоятки был обмотан в несколько слоев пестро раскрашенной рубашкой-безрукавкой, которую все в отряде видели по вечерам на влюбленном канавщике! Когда партизаном тот еще не был!
   Да и сейчас парень, если конечно это Гриша, похоже, не совсем свихнулся: убивать Палыча не планировал, раз орудие обмотал тряпкой, наверное и в меня из Макарова стрелять не начнет, ежели вдруг встретимся. Но зачем, зачем Камаз сжег? Неужели из-за денег, которые Палыч с напарником везли платить за товар? В такое не верилось, партизан был любовью прибабаханый, а не жаждой наживы, причем путем преступным. И, кстати, в чем же он остался, ежели рубашку свою на "орудии оглушения" оставил? Позагорать решил, что ли?
   Глянул в сторону Камаза - там поднимался слабенький дымок, как от небольшого костерка. Значит, благополучно сгорел, в остатках можно поковыряться. И там же дождаться машину с Леней и Палычем - по времени они скоро должны подъехать.
   От Камаза остались одни железки. И стоял он на железных дисках колес, а от остатков резиновых покрышек тянулись слабенькие дымки. Стараясь не прикасаться к черным от копоти железякам, заглянул в кабину - бардачок открыт, Макарова в ней нет. Значит, все же на пистолет партизан позарился.
   В остатках кузова - раздутый бидон с сорванной крышкой. Это в нем хранилась вода, наверное при пожаре закипела, и пар раздул изделие в подобие бочки. Маленькую канистрочку, которая хранилась в кабине, я тоже нашел. Вернее, ее остатки - была алюминиевой, и почти вся расплавилась. И получается, что партизан из отряда, если хоть что-то соображал, шел к Камазу со своей водой. А если без нее - то на нашем роднике нужно вечером его ждать, потому что никаких других парень не знает, а без воды в нашей жаре долго не протянешь.
   Зная, что вырученные за товар деньги оставались в Камазе, я попробовал поискать остатки либо кейса, либо небольшого чемоданчика, в котором они могли быть. Все просмотрел в остатках и кузова, и кабины - ничего не нашел, даже металлических уголков и застежек, которые сгореть вроде бы не должны. Но, может деньги были спрятаны в другом месте, о котором я и не подозреваю? Тогда нужно дождаться Палыча - очень важно понять, сгорели деньги, или их унесли с собой. Потому что если унесли - то не из-за них ли все затеяно. А с учетом подозрительно большого отпечатка сапога, принадлежащего непонятно кому, это мог сделать вовсе не наш канавшик, а кто-то другой.
   По времени, Леонид и Палыч должны были вот-вот подъехать. А мне очень хотелось найти рядом с остатками Камаза еще один отпечаток большого сапога. Я чуть ли не на четвереньках ползал вокруг по траве, пока не услышал наш Газон, и нечего не нашел!
   Из подъехавшей машины Палыч выскочил первым, сразу полез в кабину Камаза, потом из нее выскочил, и что-то начал искать в железках за ней, а районе запаски. Леня за ним не полез, дождался меня:
   "Что нашел?"
   "Ничего хорошего", - ответил так, что бы Палыч не услышал, - "пистолета нет, денег тоже. А сгорели или партизан увел - это сейчас он определит", - кивнул на Палыча.
   "Ну гад, ну подонок,....", - дальше Леня перешел на ненормативную лексику, - "Пистолет то зачем дураку! Теперь о нем хочешь не хочешь, а ментам говорить придется! Будут ловить, а он по дурости разок стрельнет - и в ответ пулю получит!" Леня еще бы долго фантазировал, насчет судьбы партизана, но здесь к нам подошел Палыч:
   "Все унес. И пистолет, и деньги. Если б сгорели - я б остатки нашел, а их нет".
   Видок и у Лени, и у Палыча был такой, словно они уже в ментовке, в наручниках, дают показания. Что бы от мрачных мыслей отвлечь, я предложил:
   "Давайте вперед проедем, километра два-три. Убедимся, что партизан в ближайший поселок побежал - тогда он на проселок должен выйти, и мы следы его увидим". Идея мужикам понравилась, и все полезли в кабину Газона.
   Проехали не два-три километра, а целых десять. И никаких следов по проселку, кроме заячьих, лисьих и сайги! А так надеялись, что вот-вот партизан на проселок выйдет, и мы увидим отпечатки его туфель! Или больших сапог кого то другого.
   Не вышел, и настроение всем поубавил: значит, крутится возле отряда, с пистолетом, и непонятно, что у него на уме.
   Вернулись в отряд, и Леонид собрал мужиков-ИТРовцев на еще одно совещание.
   "Плохи дела ребята", - заставил публику затихнуть, уже вступлением, - "ЧП такое, что хуже не придумать: канавщик наш полностью головой тронулся: Палыча", - посмотрел на того и покачал головой, продемонстрировал сочувствие, - "оглушил и отравой напоил, Камаз сжег. Но от отряда не ушел, где-то рядом крутится без еды и воды. Значит, ночью здесь появится. И непонятно, что у него на уме", - помолчал, обвел всех взглядом, - "Всем быть настороже! В палатках и домиках спать по очереди! Караульным - выстрел в воздух, как только этого ненормального увидят!" - помолчал, и потише добавил, - "У него может оружие быть".
   Народ ситуацию прочувствовал, но испугался не очень. Парень то - середнячек, в смысле физического развития, а насчет оружия - никто и не поверил, потому что ружья у него не было и все это знали, а насчет Макарова Леня промолчал. Однако повышенную бдительность проявить ночью согласился. Кое-что с Виталием, назначенным начальником караула, ребята согласовали, и разошлись. После чего в лагере возникло оживление: шло переселение девушек из палаток в домики, в том числе уже заселенными не только женщинами, а и представителями мужского пола.
   Розу и Вику Леня привел в наш домик, следом за ними Рома принес их спальники.
   "Будете жить, до моего возвращения", - заявил Леня девушкам, - "спать здесь, как-нибудь вдвоем уместитесь", - показал на свою кровать, - "и Юру во всем слушать!" - с серьезным видом погрозил им пальцем, после чего улыбнулся, - "Можете заказать, что вам из партии привезти!"
   "У нас денег нет!" - пискнула скромная Вика.
   "А мне - водки бутылку!" - с вызовом на Леню продвинутая Розочка посмотрела, - "И в долг, конечно!"
   Тот обреченно вздохнул и покачал головой. После чего из дома ушел, и заскочил на минуту только утром, за документами и своим Вальтером.
   "Остаешься за старшего", - не забыл мне напомнить, - "А я поехал. Палыч и его напарник со мной", - те ночь провели в палатке студенток.
   "Удачи!" - пожелал я с улыбкой, потому что понял: ночью ничего серьезного не случилось.
   "Лучше к черту пошли!" - ответил Леня серьезно, на ответную улыбку настроения у него не хватило.
  
  
   Часть одиннадцатая.
  
   Единственная исправная машина из отряда уехала. Я из домика вышел, мужиков проводил, и пошел по отряду проверить - как это обычно делал начальник - все ли в порядке.
   В столовой завтракали четыре канавщика, а рядом с ней прохаживался Слава, с ружьем, одолженным Виталием.
   "Никого ночью не видел?" - поинтересовался для проформы, потому что, если б видел - из ружья бы пальнут и всех в лагере разбудил.
   "Спокойно все", - ответил позевывая; глянул на часы, - "мне еще два часа стоять, потом Сашка сменит", - то-есть, молодой геолог, - "и пойду отсыпаться".
   "А второй где?" - по договоренности, караульные должны ходить парами.
   "Только что к себе ушел. Светло, отряд проснулся - вдвоем с ружьями торчать уже нечего".
   "Ружья на всякий случай и днем держите наготове", - не то приказал, не то посоветовал, и Слава кивнул головой, подтвердил, что понял.
   С другого конца лагерь охранял Егорыч, старый техник и надежный мужик. Устроился он за крайним домиком, с непонятно чьим ружьем, и с комфортом - на табуретке.
   "Все в порядке", - доложил поднимаясь, - "никого не видел", - заулыбался, - "Тишь да гладь, да божья благодать! Так бы на фронте, когда в дозоре стоял!" - напомнил о своей военной молодости.
   Здесь забамкала железяка, приглашая народ в пол восьмого на завтрак - так поздно по случаю вынужденной общей камералки.
   "Ну вот, и моя служба кончается!" - Егорыч со стула поднялся, - "Пошел сменщика будить!" Я тоже пошел, будить в домике временных очаровательных постоялиц.
   После завтрака ИТРовцы в камералке занялись своими бумажками, молодым радиометристам я тоже нашел работу: парочку определил в столовую в помощь поварихе, остальных отправил ломать саксаул, что бы позднее, когда появится свободная машина, к той же столовой его подвезти. Топики нашли работу сами, оставшийся шофер начал снимать разрезанные покрышки с дисков колес, канавщики давно ушли к своим канавам. Теперь можно поговорить с Виталием, насчет недавних событий, в том числе и ночных.
   "Подозреваю, что партизан не на юг побежал, к ближайшему поселку, а на запад, в партию", - предложил вариант Виталий, когда мы уединились в моем домике, - "Потому вы вчера его следов и не увидели!"
   А что? Возможный вариант: в партии парень все знает, может и знакомые есть, кто согласится помочь. Только двести км пешком, еще и без рубашки, которую он оставил на черенке кайла, а нашел ли что взамен в Камазе, прежде чем его поджечь, я не знаю. Да и по пути всего один маленький родничок, который еще найти нужно. И если насчет рук партизана сказать ничего не могу, все же каждый день мышцы накачивал, лопатой и кайлом махал, то вот ноги - тренировать как геологам в ходьбе и беге, ему не приходилось. Так что вряд ли 200км осилит. Да и понимать должен, что на подходе к партии его менты будут ждать. Но на всякий случай вариант проверить не помешает:
   "По проселку на партию пешком не ходят. Ну если только рядом с отрядом, с девушками кто-нибудь гуляет. Вечером я и пробегусь, подальше, километров пять, проверю, появятся ли следы".
   "Так наша машина утром все затерла", - напомнил Виталий.
   "Если шел - найду, можешь не сомневаться!" - с улыбочкой ответил, что б не забывал: он специалист - сайгу на машине гонять, а я - частенько по следам ее выискивать.
   Виталий тоже улыбнулся, понял меня, и предложил вариант два, совсем невероятный:
   "У партизана с головой не все в порядке. Не удивлюсь, если он себе харакири сделал!"
   Ну не знаю. Насчет головы согласен, но харакири... с чего бы? Он же главного не добился - отплатить за Розочку напарнику Палыча. Если б он Рому... того..., то последующее харакири как-то оправдывалось. Я уже придумывал, что Виталию ответить, но не успел, потому что услышал еще вариант, уже третий:
   "А может никуда и не побежал, прячется возле отряда, и надеется, что друзья канавщики втихаря кормить и поить будут!" Здесь я ответил не задерживаясь:
   "Насчет харакири - фантазируешь, а насчет друзей-канавщиков - все правильно. Придется проверить, только незаметно: начнет ли кто брать в поле тормозок. Раньше - не брали, знаю точно".
   "Тогда так: ты сегодня со следами разбираешься, а я завтра утром за канавшиками понаблюдаю, что они с собой в поле возьмут. И с поварихой поговорю", - показал руками, что поговорит...ненавязчиво и конфиденциально.
   "Но отряд караулить продолжаем, как раньше договорились!" - предупредил Виталия, что расслабляться не будем, мало ли что. И я за все в ответе.
   Теперь мне очень хотелось узнать, как Виталий отнесется к подозрительным фактам, которые я в силу своей вредности вчера заметил, но объяснить не мог. Начал с небольшого вступления:
   "Мы все уверились, что и Палыча отключил, и Камаз спалил наш канавщик. А если не он партизан, а кто-то другой?"
   У Виталия глаза на лоб полезли:
   "Как другой? Только у канавщика мотив был, и ни у кого больше!"
   "Мотив был - наказать напарника Палыча, но не его самого, и тем более не Камаз и отрядные машины!" - предложил я свое мнение, по этому самому мотиву.
   "Он уже чокнутым был, не понимал что делает!" - Виталий стоял на своем. Пришлось кое-чем с ним поделиться:
   "Утром, когда ездили за Палычем, я на проселке нашел следы не только Розы и Ромы - те были в босоножках, а и еще чей-то, от очень большого сапога. Наш канавщик такой оставить не мог - вечером и ночью бегал в туфлях, и это все видели. А сапоги и сейчас в палатке лежат, и размером намного меньше!"
   "Мало ли кто там в сапогах прошлепал!" - не убедил я Виталия, - "Что, в отряде любопытных мало? Ты, как следопыт, и разберись, кто там отметился!"
   "Это не все", - не дал я ему позлорадствовать дальше, - "канавщик Гриша- это стопроцентно - ни одного следа на проселке не оставил!"
   "Скажи, что не нашел!" - Виталий усмехнулся, - "А то сейчас договоришься, что канавщик вообще не при делах! И непонятно почему мы его уже сутки ищем!"
   "Ладно, пусть не нашел", - не стал я лезть в бутылку, - "пробежал парень рядом с проселком по траве и щебенке, где уж там найти! Но что б придумать у наших машин колеса порезать, Палыча отключить, Камаз сжечь - сомневаюсь. Не видел в парне агрессивности, а слюнтяйства - сколь хошь!"
   Виталий задумался, вид принял сосредоточенный.
   "Насчет агрессивности и слюнтяйства ты прав. Но не забывай, что парень чок-нул-ся! Не соображал он, что делает! Вот так!" - и одарил меня взглядом полного превосходства. А что? Может и прав!
   Виталий ушел, проверить чем занимаются его техники, а я решил свои рабочие бумажки посмотреть в домике, слишком в палатке-камералке собралось много людей. Устроился за столом, с час посидел над картами, подумал, кое-что подрисовал. Потом в домик зашла временная квартирантка - Розочка. Покопалась в своей сумке, потом зашла ко мне сзади, через плечо начала смотреть, чем занимаюсь.
   "Красиво рисуете, Юрий Васильевич!" - и наклонилась пониже. Так, что ее груди, размера.... - не знаю какого, но если соотнести с моей ногой сорок четвертого, если не сорок пятого, то будет как раз - не вместились в пространства между нами, и воткнулись в мою спину.
   "Роза, не балуй!" - предупредил дивулю. На что она без всякого смущения ответила:
   "Подумаешь! Мне что, до вас и дотронуться нельзя? Я ж опыт перенимаю, как карты красиво рисовать!" - но от меня отодвинулась.
   "Перенимай у своего парня!" - посоветовал, даже к ней не обернувшись.
   "Пусть он у меня перенимает!" - Розочка, как я понял по игривому тону, сзади улыбнулась, - "Я б и вас могла поучить!"
   "Это чему же?" - обернулся к ней и сам не мог не улыбнуться.
   "А все по тому же!" - и положила руку мне на плечо.
   "Ни-ко-гда!" - улыбнулся я как можно лучезарней, - "Ты лучше подарок Ромы, крестик, лишний раз поцелуй!"
   "Фу!" - дернулась, руку с плеча убрала, - "Какой вы бука!" - и из домика выскочила. Ну девуля, ну дает, представляю, что ждет ее мужа!
   Но из рабочего настроя она меня вывела, и мысли опять вернулись к этому чертову партизану. К тому, что вместо крайне необходимого отпечатка его туфель я нашел отпечаток большого сапога, и точно другого человека. Тогда вопрос: "Кого?"
   Я перебрал в памяти всех отрядных мужиков - сапоги носили только те, кому не приходилось бегать по горкам. Остальные предпочитали легонькие кеды, и в данный момент меня не интересовали.
   И кто же у нас не бегает? Канавщики точно. Их к месту работы подвезли на машине, и там же забрали. Им, кстати, без сапог и работать опасно. Сорвется камень и по ноге хрястнет - сапог и защитит, отделается работяга синяком.
   А большие сапоги всего у двух: у "Пахана", длинного тощего, бывшего зековского авторитета, пытавшегося и в отряде качать права, и еще у одного работяги, роста среднего, и квадратной конфигурации. Только вопрос: зачем одному из них по проселку гулять, тем более ночью, ежели все канавщики еще по светлому в своих палатках затихали, после тяжелейшей работы.
   Шофера тоже не бегают, но я никогда никого из них в сапогах не видел. Так что отпадают.
   Больше никто не припоминался. То-есть, проверить мне нужно всего двух человек. Но как? Не полезешь же замерять у мужиков обувку на ногах рулеткой, а в отряде под ногами щебенка, на которой следов не остается. Придется завтра за работягами проследить, когда они пойдут из отряда по проселку к своим канавам. Нехорошо, конечно, но что делать?
   А после ужина я пробежал по выезду из отряда на партию, километров семь. И никаких следов хотя бы отдаленно подходящих под человеческие не увидел! Партизан наш в партию точно не рванул.
   Вернулся в отряд, а в домике Розочка, в кровати и одна. Смотрит на меня с улыбочкой.
   "А Вика где?" - поинтересовался, где мне в случае чего придется ту искать.
   "Вике хорошо", - вздохнула и приняла вид несчастной, - "Слава ночью дежурит, а они с Сашенькой одни в домике остались!"
   Я молча погасил свет и плюхнулся в кровать: разговаривать с квартиранткой мне противопоказано, мысли у нее всегда на одну тему.
  
   Часть двенадцатая.
  
   И вторая ночь прошла спокойно. Караулы утром я проверил - Саша и опять Егорыч были на местах. Виталий и канавщики в столовой уже завтракали. Поздоровался и сел рядом с ними.
   "Копать кончаем, начальник", - напомнил мне "Пахан", - "готовь работу".
   "Будет работа", - ответил, и невольно взгляд скользнул на ноги работяг, убедиться, что они в сапогах.
   Дождался, пока мужики после завтрака перекурили, натянули на себя рабочие робы, набрали в канистры водички, и потянулись из отряда, вначале кучей, потом расходясь по одному от проселка сторону. Когда скрылись в горках, не торопясь пошагал за ними.
   Рядом с отрядом следов на проселке было много. Столько, что друг друга перекрывали. Подальше от него, их количество начало уменьшаться, потом остались только наших работяг. Пока они не начали отворачивать к своим канавам. Последним, чьи следы уже никто не перекрывал, отвернул канавщик, для меня неинтересный: сапога носил точно меньшего размера, чем нужно. Здесь я развернулся и пошел назад, пытаясь разглядеть, где хозяева самых больших сапог с проселка свернули к своим канавам. Ну а кто их копает - я знал отлично.
   Ничего не получилось! Да, два канавщика имели большие сапоги, да, нашел я их отпечатки, и места, где они с проселка исчезали. Да, по канавам определил их хозяев. Кого раньше и предполагал! С одинаковыми сапогами! По размеру близкими с тем, отпечаток которого я нашел в воскресенье и рядом положил два камня. И который к идентификации не годился, кроме разве что размера! Ну и чего добился? А ничего. Хотя нет: два подозрительных человека все же есть.
   Вернулся в отряд, зашел к Виталию.
   "Ни-че-го!" - помотал тот головой на мой выразительный взгляд, - "У поварихи никто ничего не брал, ни вчера, ни сегодня!" - то-есть, партизана его коллеги втихаря не поили и не кормили.
   "На проселке в партию следов тоже нет", - подтвердил я, что партизан и там не отметился.
   "Два дня ни слуху ни духу, в нашей жаре, без еды и воды", - Виталий помотал головой, - "значит харакири сделал. Или просто загнулся, в пустыне ему одному не выжить".
   "Он от отряда никуда и не убежал - следов нигде не оставил. А столовая у нас - на отшибе, и караул ночью в ней не сидел. Так что мог придти, и за водой, и на кухне пошарить".
   "Точно не приходил", - Виталий с уверенностью, - "я и об этом повариху порасспрашивал - никто в погребе не шарился, она на него по моей просьбе замок повесила. И на кухне ничего не лежало - я и об этом вчера позаботился".
   Сказал, и у меня в голове мелькнуло: может, действительно наш канавщик, этот тюхтя-матюхтя, уже в другом мире? Не от харакири, конечно, а помощи того, кто оставил отпечаток большого сапога? Может, нам действительно нужно труп искать?
   "Что дальше будет?" - поинтересовался у Виталия, постарше меня по возрасту, а значит и поопытней.
   "Искать. Завтра менты прикатят - и начнем. Глядишь - по запаху и наткнемся. Только", - он на секунду задумался, и уже с тревогой", - "сейчас возьму пару ребят, и все остатки сайги вокруг столовой соберем и закопаем. А мясо спрячем. Вдруг с ментами еще кто-либо прикатит, вроде охотинспекции!"
   "Повариху предупреди, что бы и завтра, и послезавтра все с тушенкой готовила", - предложил я еще одну меру предосторожности, - "а ребят, у кого ружья есть - что бы припрятали. Мало ли чем менты могут заинтересоваться и что в отряде искать!"
   Виталий с озабоченным видом - он же не последний в незаконной добыче сайги - пошел организовывать маленький субботник, а я зашел в камералку, посмотрел чем там занимаются, кое с кем поговорил, кое-что техникам подсказал. И что бы дальше не толкаться и всем мешать, палатку-камералку покинул, и побежал по проселку на юг, к отпечатку сапога, для защиты которого положил рядом неподъемные два камня. Должен я еще раз его посмотреть и сравнить с сегодняшними отпечатками сапог двух канавщиков. И, если они окажутся равными по размеру, все же попробовать найти отличия или сходства по другим признакам.
   Подбежал к камням - выматерился (про себя) и в сердцах сплюнул: один из них понравился лисе, она вокруг его потопталась, и подняла лапу. В итоге, от ценнейшей улики ничего не осталось, и мне соваться с ней к ментам бесполезно. Теперь канавщик Гриша - партизан для них однозначно!
  
  
   Часть тринадцатая.
  
   Менты прикатили к обеду. Уазик остановился за нашим домиком, из него вылезли шофер с погонами сержанта, Леня, Палыч, Рома, и казах в звании капитана. Шофер полез в двигатель, остальные в домик зашли, со мной поздоровались. Капитан облюбовал табуретку, другим достались кровати.
   "Ну и жара!" - подергал страж порядка на груди офицерскую рубашку, выгоняя из под нее тепло и пот в надежде охладить тело; выбрал из присутствующих меня, - "Что у вас нового? Поджигатель не появлялся?"
   Я поискал глазами Леню, и он мне кивнул, разрешая ответить:
   "Нового ничего, поджигатель не появлялся и следов своих нигде не оставил".
   "Разберемся", - уверил капитан, и от меня взгляд перевел на Леню, - "Домик найди, что б я со свидетелями и подозреваемыми мог поговорить один на один".
   Я усмехнулся, насчет "подозреваемых" - уж не Розочка ли это, или ее Ромочка, а Леня вопрос с домиком решил мигом:
   "Здесь и говорите".
   Потерпевшие - Палыч и Рома - зашевелились, не зная что делать: продолжать сидеть, или пора подниматься, из домика сваливать, и ждать своей очереди. Леня, однако, посчитал момент подходящим показать себя радушным хозяином:
   "Только вначале я вас в столовую приглашаю!"
   "Обед - хорошо!" - заулыбался капитан, - "Веди давай! Проверим, как народ кормишь!" - и с табуретки поднялся. Все из домика начали выходить, и я Рому тормознул, потому что заметил Розу и Вику, которые собирались прорваться в домик к своим сумкам - переодеться к обеду, но боялись это сделать при представителе милиция. Девушкам я махнул, что б заходили, и объяснил, что они должны вернуться в свою палатку, и Рома поможет им перетащить туда вещи. У того на шее зависла Розочка, но когда страсти поутихли, незаметно скосила на меня глазки и подмигнула. Вот зараза!
   С обеда капитан вернулся довольным, в сопровождении Лени. Табуретку проигнорировал, плюхнулся на мягкую кровать:
   "Подремать бы часок!" - это для нас с улыбкой, после чего на физиономию напустил серьезность, - "Но дела ждут! Сейчас поедем на место преступления, смотреть сгоревшую машину!"
   Минут десять он к поездке готовился - на кровати копил силы, после чего с сожалением вздохнул:
   "Все, пошли!"
   Приказ касался Лени, и я посмотрел на него: мне то что делать.
   "И ты тоже!" - капитан торнул в меня палец, - "И хозяин сгоревшего транспорта тоже!" - это он уже Палычу.
   Я так и не понял, зачем к остаткам Камаза мы ездили. Наверное, капитан хотел убедиться, что он точно сгорел, и голову ему не морочат. Леня показал ему все значимые места: и где Камаз стоял ночью, и где Палыч ночевал в спальнике, и куда его преступник оттащил от проселка, что бы не лежал на виду. К моему удивлению, капитан не то что не пытался что-то получше разглядеть на земле - он ни разу не нагнулся! А я, дурак, все здесь на коленях исползал, следы выискивал!
   Остатки Камаза капитан все же обошел, пальцем потрогал какую-то железяку, после чего палец осмотрел, убедился, что он в саже, и больше ни к чему не притрагивался.
   "Сам виноват!" - строго объяснил Палычу, - "Для машин асфальт есть, что бы товар возить, а степь - для чабанов, овец пасти! Нечего в ней посторонним делать!" Хорошая философия! Оказывается, и мы, геологи, тоже здесь посторонние, раз к чабанам и овцам не имеем отношение!
   Я уже понял, что поджигатель Камаза определен - это несчастный канавщик Гриша. И приехали менты в отряд всего лишь для галочки: капитан ничем не заинтересовался, никаких следов не выискивал, у нас о них не спрашивал, и, похоже, собирался дела в отряде сегодня же закончить. Что он тут же подтвердил:
   "Все, поехали!" - отдал команду, и пошел к Уазику. Мы, естественно, за ним без возражений.
   "Чайку организуй!" - непонятно кому приказал капитан в домике, как только в него зашли. Пришлось мне бежать в столовую, чай организовывать. А когда с горячим чайником вернулся к домику - возле него толкались Леня, Палыч и Рома, а в нем капитан допрашивал "подозреваемую" Розочку. Рому, который не находил себе места, я постарался пристроить к делу: развести в сторонке костерок и не давать чайнику остыть. После чего подошел к серьезным мужикам:
   "Что он от нее хочет?" - то-есть, капитан от Розочки.
   "А я знаю?" - это Леня с возмущением, а дальше тихонько, что бы до Ромы не донеслось, - "Он девку чуть ли не раздел глазами! Засуетился, блин!"
   Палыч рядом хехекнул пару раз со смешком, и здесь дверь домика распахнулась, словно от удара тараном, выскочила пылающая гневом Розочка, и с не меньшим эффектом ее захлопнула.
   "Козел! Лапать меня вздумал!" - и с гордо поднятой головой пошла в сторону своей палатки. Рома от костерка кинулся за ней, а Леня посмотрел им вслед, и первый раз при мне Розочку похвалил:
   "Разборчивая девушка. Капитану облом вышел!"
   Дверь в домик распахнулась еще раз, но не столь захватывающе, из нее выглянул раскрасневшийся капитан, словно собираясь отдать приказ "подозреваемой" вернуться для продолжения "допроса". Но увидел нас, понял, что слова Розы мы слышали, и вид принял серьезный:
   "Чай когда пить будем?"
   Я побежал к костерку за чайником, и в домике началось чаепитие на восточный лад, то-есть, не спеша, с чувством, толком, расстановкой. И с внимательным выслушиванием "умных" высказываний почетного гостя, коим в данном случае был капитан.
   После чаепития он приказал доставить ему канавщиков, всех и по очереди, побеседовал тет а тет с каждым, потом с несколькими девушками и ребятами из самой молодой компании, потом с техниками, которые Гришины канавы документировали. И все, теперь пригласил в домик Леню, меня и Палыча.
   "Не повезло вам, Леонид Дмитрович!" - первый раз уважительно назвал начальника! - "Преступник не новичком оказался в незаконных действиях", - это Гриша-то, "курортник" и тюхтя-матюхтя! - "а циничным и расчетливым подлецом!" - обвел всех подобающим моменту уверенным взглядом.
   "Конечной целью преступления", - продолжил нас просвещать, - "являлось хищение значительной денежной суммы у известного нам гражданина", - кивнул на Палыча, - "в нарушении мер безопасности хранившего их при себе".
   Палыч на кровати зашевелился, а капитан еще раз одарил его таким взглядом, что тот моментально затих. После чего улыбнулся всем:
   "А то, что я про любовь от вас слышал, какую-то неразделенную - полная чепуха! Подарок купи хороший - и все, любая баба ее разделит!" - теперь смотреть начал на Леню, - "Для такой девочки", - даже губы облизал, наверное вспомнив, как Розочку полапал или хотел это сделать, - "и я б ничего не пожалел!"
   Меня подмывало возмутиться, за столь наглые слова, но... припомнил, что Розочка - она же на Рому переключилась, когда он ей весьма ценный подарок преподнес, массивный золотой крест на столь же массивной золотой цепи! А парня она - я уже убедился - вроде как и любит, но и ... не против с кем другим в его отсутствии побаловаться - на себе испытал! А капитан продолжил:
   "Так что любовь не причем. И возникает вопрос", - повернулся к Палычу, - " не специально ли ваш напарник уговаривал ехать с деньгами через отряд? Может, у него такой договор был с преступником? Завладеть деньгами?"
   "Не может такого быть!" - Палыч на кровати замахал руками, - "я Романа давно знаю! Он честный и надежный! И девушку полюбил по настоящему!"
   "Не спеши, дорогой, не спеши!" - остановил его капитан, - "Мы и не такие случаи имели. Деньгами соблазнился и все, сознание затуманилось!"
   "Ерунда полная!" - вырвалось у меня неожиданно.
   "Это почему же?" - капитан обернулся ко мне.
   "Напарник свою долю и так имел!"
   "Да! Имел!" - поддержал меня Палыч, - "Я деньги всегда хранил, пока домой не приедем! А там должны были рассчитаться! Поровну! А на новый товар из своих каждый бы выделил, сколько нужно, и тоже поровну!"
   "А наркотик у преступника откуда? Которым он тебя напоил!" - капитан от Палыча не отставал. Но здесь не сдержался Леня:
   "Наркотик в отряд раньше привез наш шофер! Но сразу засветился, и я его из отряда отправил в партию. Он им с канавщиком поделился!" - взглядом всех обвел, и остановил его на капитане, - "Я все никак понять не мог: почему на работе и потом до вечера - канавщик нормальный, тихий парень. А вечером - из него энергия прямо била! Это он таблетки глотал, прежде чем к девушкам идти! А до меня, дурака, не доходило!"
   Молодец Леня! Как же я у Гриши насчет таблеток "храбрости" не подумал? Очень подходящая версия! А капитан задумался, что-то записал в свою книжечку:
   "С шофером-наркоманом в Мирном побеседуем. Только я с соседом преступника по палатке разговаривал, и он никаких таблеток не видел. Но", - улыбнулся, - "тоже заметил, что парень вроде бы тихий, а по вечерам - какой-то возбужденный. Девка, говорил, его таким делала".
   "Не девка, а таблетки!" - теперь свою мысль Леня подтвердил уверенно. И капитану, похоже, она понравилась:
   "Давайте к преступнику вернемся: где он сейчас может быть?" - опять взгляд на всех по очереди.
   "В отряде за меня Юра оставался, его и послушаем!" - предложил Леня, - "он у нас мастер в следах разбираться, пусть и расскажет, что увидел!"
   Капитан тут же повернул голову в мою сторону, и чуть заметно кивнул, разрешая высказаться. Ждать я не заставил:
   "Подозреваемый во всех несчастьях - молодой парень, по поведению - житель городской. Выжить в нашей жаре, безлюдье и безводье не сможет. На дорогах к ближайшему поселку и на партию следов своих не оставил. То-есть, никуда далеко от отряда с родником не ушел, но и ночью к нему не подходил - наши караульные его не видели", - пока капитан и остальные слушали меня внимательно, - "А прошло трое суток - даже мы, геологи, народ закаленный, без воды и еды не выдержим!"
   "Это ты так думаешь!" - капитан покачал головой с усмешкой, - "А он заранее и еду, и воду приготовил! И сейчас уже или к Мирному, или к ближнему поселку подходит! И не обязательно на дороге следы оставлять, можно рядом идти!" - можно конечно, но не везде, и это я хорошо знаю.
   "Только", - капитан совсем раздухарился, - "его там уже ждут! Вернемся сегодня в Мирный - а он сидит в каталажке!" - и продемонстрировал на лице уверенность в полной моей несостоятельности в следственных делах. Но сдаваться я пока не собирался:
   "И Палыч, и его напарник, и девушка, которая вам так понравилась, следы от сгоревшего Камаза к отряду оставили, потому что не везде можно было рядом с проселком идти. А подозреваемый - нет! Нигде не оставил! Зато были там следы большого сапога, хотя подозреваемого в ту ночь в туфлях видели! Это вас не удивляет?"
   Леня и Палыч на кровати зашевелились, а капитан на недолго задумался.
   "И много следов сапога было?"
   " Нет, несколько в одном месте. Сейчас и их уже нет", - не стал я преувеличивать. Капитан даже вздохнул с облегчением:
   "В отряде вон сколько мужиков в сапогах. Прошел кто-нибудь, может раньше, до преступления. И что, теперь их раскручивать, когда преступник уже есть?"
   Все ясно, никому лишние отпечатки не нужны, тем более, когда их уже нет. Оставалось высказать свое убеждение, а дальше - пусть капитан решает, что делать:
   "В Мирном или в ближнем поселке подозреваемый не появится. Потому что просто до них не дойдет, даже если на такое решился. Он уже мертвый, а по какой причине - вы и узнаете, когда останки найдут. Вот тогда вы насчет отпечатка сапог и задумаетесь!"
   "Фантазер!" - капитан мне с возмущением. И больше не смотрел в мою сторону. А говорить начал с Леней, объяснять, что он должен делать в плане поимки преступника, ежели тот все же рядом с отрядом остался. Как будто наш начальник не понимал, что отряд придется продолжать охранять, плюс искать бедного Гришу, обращая внимание и на ароматы разлагающейся плоти.
   Поздно вечером капитан наконец выговорился и начал собирать свои бумажки. Попросил найти исчезнувшего шофера - и я его быстро привел, выдернув из молодежной компании, очень довольного.
   "Возможно, еще раз придется вас навестить!" - обрадовал Леню и меня. И умотал в Мирный, прихватив с собой Палыча и Рому "для дальнейших следственных действий".
  
   Часть четырнадцатая.
  
   Как только Уазик скрылся, Леня привел Виталия и Славу к нам в домик. Устроились кто где смог, и он открыл военный совет:
   "Хреновые дела, ребята. Канавщик, этот партизан, не только начудил - он еще и исчез! Мент считает, что сейчас рвется или в партию, или в ближайший поселок, а Юра говорит", - кивнул в мою сторону, - "что следов на проселках не оставил. И я ему верю! И что парня трупаком считает - тоже верю! Иначе наш родник и столовую уже бы навестил!" - Леня замолчал, в ожидании реакции на речугу, очень удивившую Славу возможным появлением трупака. И начал неотрывно смотреть на Виталия, автора этой идеи, пытаясь проникнуть в его черепушку к блуждающим там мыслям.
   "Харакири он сделал", - выдал Виталий как можно равнодушней уже мне известное личное убеждение, - "трупак нужно искать!"
   "Вот! И ты так думаешь!"
   Леня даже лицом повеселел, а Слава наоборот, теперь к его удивлению добавилось и волнение, как это бывает, когда человек узнает о смерти знакомого.
   "Но", - Леня вновь стал воплощением серьезности, и глянул на меня, -"этот же Юра", - так назвать, когда я рядом! - "считает, что канавщик вообще не при делах, а все провернул другой, кто оставил след большого сапога! Чего наш канавщик оставить не мог - был в туфлях, а сапоги его оставались в палатке! И получается, что подставил его кто-то другой! А потом и кокнул! И все ради денег Палыча!"
   Слава как сидел на кровати, так и продолжал сидеть, но теперь к его удивлению и волнению, отпечатавшимся на лице, добавилось непонятно что, заставившее его округлить глаза не хуже всем знакомой совы. А Виталий с идеей, вытекающей из наличия отпечатка сапога неизвестно кого, не согласился:
   "Отпечаток всего один, и как мне Юра сказал, не на месте преступления", - кивнул на меня подтвердить, что не его это выдумка, - "а на пол пути от отряда, можно сказать, с ним рядом. Там кто угодно мог пробежать".
   "Все едино!" - Леня в дискуссию насчет харакири не влез, - "Трупак есть - и что нам делать?"
   "Что скажешь!" - Виталий пожал плечами, - "Ты начальник, ты и решай!"
   Леня немедля обернулся в мою сторону:
   "А ты что думаешь?"
   "Прежде всего, насчет трупака пока лучше никому не говорить. Вдруг ошибаемся, и парень жив? Но поискать можно. Если, как Виталий считает, сделал харакири - то недалеко от сгоревшего Камаза, будет лежать на земле - он же сам себя не закопает. А если кокнули - то рядом с отрядом, где он до ночи недалеко от палатки студенток крутился. И труп там же закопали - далеко унести сложно. Или сбросили в дудку БКМ и присыпали".
   "Доставай карту!" - приказал мне Леня, - "Посмотрим на ней, где можно труп спрятать".
   Карту я достал, минут пятнадцать все ее разглядывали.
   "Рядом с отрядом можно только в долине закопать, в кустах. А дудок БКМовских, что бы в них бросить, здесь нет, нам уже легче", - Леня голову от карты поднял, остальные тоже, уже готовые выслушать указание, - "Если сегодня к ночи машина из партии вернется, то завтра после обеда повезу вас к Камазу, все вокруг проверим, и пешком, и с машины. Все же мне больше нравится вариант с харакири", - это уже в мой адрес, - "тогда получается, что преступник у нас один, и искать кто там оставил след большого сапога не нужно".
   А я понял другое: исчезнувший пистолетик Палыча останется при трупе, ежели харакири, а если кто-то Гришу кокнул - то останется при неизвестном, и непонятно в чем может еще проявиться.
   С предложенной поисковой экспедицией все согласились. И уже с нетерпением ждали, когда военный совет закроется. Но... а если партизан жив? Такой вариант Леня не исключал, а потому всех задержал еще минут на пятнадцать, пока не распределил набравших опыт караульной службы по сменам, для продолжения охраны отряда. После чего Виталий и Слава пошли к себе, а Леня - побежал не знаю куда, решать еще какие-то дела.
   Вернулся он по темному, когда я лежал в кровати под простыней. Но примеру моему не последовал, долго на столе копался в бумажках, пока работал движок освещения. Когда его вырубили - зажег свечку и сидел с ней. Я наконец не выдержал:
   "Ложиться собираешься, или у тебя это надолго?"
   "Машину жду, из партии. И сон не идет", - вздохнул глубоко, показать как этот сон не идет, и как он волнуется, за машину - если не дай бог сломается, то навстречу ей, можно сказать на помощь, из отряда выехать не на чем, кроме БКМа. А он должен работать, план выполнять!
   К счастью, машина не сломалась, и через полчаса мы ее услышали. Леня рванул из домика, а я ждал, когда он вернется. Вернулся быстро, и с полным рюкзаком:
   "Нормально все! Покрышки Газоновские, заменить порезанные, привез - завтра вторую машину на ход поставим! Людей в поле свозим! Партизана после обеда поищем! Кстати", - достал из кармана курточки бумажку и ею помахал, - "распоряжение начальника партии: канавщика искать, задействовать всех!"
   "И долго искать?" - поинтересовался с ехидцей, потому что о конкретном сроке начальник партии, Павел Петрович, ничего не написал, хотя определить его должен был в первую очередь.
   "Завтра, пол дня!" - выдал Леня на полном серьезе, погрозив мне пальцем, что б на больший срок не рассчитывал, - "Мы должны геологией заниматься, а не придурками, любовью тронутыми!"
   Отвечать я не стал, а отвернулся к стенке, показать Лене, что в пол дня мы точно не уложимся.
   Утром повариха забамкала железякой рано, от чего народ за дни вынужденного безделья отвык и просыпался с трудом. Потому в поле выехали попозже, в одной, битком набитой машине. Видя такое дело, я пристроился к БКМу, и отличненько с ним добрался до нужного места, четвертым в кабине.
   В отряд полевики вернулись позже обычного, я - с тем же БКМом. Вторая машина, с новенькими задними колесами, уже была на ходу, и после обеда, заставив всех вооружиться - сам Вальтером, я револьвером, Виталий и Слава ружьями - повез нас к останкам Камаза. Изъездили вокруг все, где можно было проехать. Пешком поднялись на несколько горок, исходили все там, хотя делать это я считал лишним - потеть ради того, что бы сделать харакири на вершине, Грише вряд ли бы пришло в голову. В нескольких сухих руслах просмотрели кустарник, песок, на котором могли остаться следы. И ничего! Ни трупа, ни следов, ни каких-либо предметов, которые могли Грише принадлежать. И даже нигде не подняли ворон или других птиц, никогда не пропускающих разлагающуюся плоть! В отряд вернулись в сумерках, уставшие и злые.
   "Завтра в долине побегаем, рядом с отрядом", - предупредил Леня, когда от стоянки машин расходились по домикам. И я втихаря усмехнулся: не исключает Леня и мой вариант. Что бедный Гриша всего лишь подстава в этой истории, конечная цель которой хищение заработанных Палычем и его напарником денег. И вряд ли мы его найдем, потому что спрятан надежно - это для злодея обязательное условие избежать заслуженной кары.
   Утром Леня предупредил мужиков-ИТРовцев, что после обеда пропавшего канавщика искать будут все. Объяснил, что внимание нужно обращать не только на любого живого человека, но и проверять кусты, принюхиваться к запаху гниения, и не пропускать подозрительные места, похожие на недавние захоронения. Последним народ удивил по полной: какие такие захоронения, если парень всего лишь сбежал, и лагерь охраняют точно не от трупака, который вдобавок еще ухитрился себя и землей засыпать. Леня пустился в фантазии, ребята начали на них улыбаться, Леня в ответ перешел на явную чушь, и в итоге махнул рукой: ищите мол, захоронение, а разбираться потом будем.
   Искали, и не один, а два дня: пятницу и субботу. И ничего не нашли. Что в Лениной голове идею мою, насчет Гриши как подставы, только упрочило, и на ночное дежурство - если Гриши рядом с отрядом нет и он может быть уже и труп, то зачем караулы с ружьями - определил одного Егорыча. А я поинтересовался у Виталия: что он думает теперь, по поводу харакири. На что тот пожал плечами, но ответил убежденно:
   " Рядом с отрядом его нет, за два дня в этом мы убедились. А куда от сгоревшего Камаза пошел - мы не знаем. Там еще можно искать и искать!" Из чего я сделал вывод, что в теорию Гриши как подставы Виталий не верит.
   Вечером Леня еще раз пригласил его и Славу на очередной военный совет.
   "Вот", - потряс перед нами знакомой бумажкой с распоряжением начальника партии, - "приказано искать канавщика до победного конца. Мы три дня искали и не нашли. Что дальше? Завтра Павел Петрович сюда приедет, проверит, как его приказания исполняются".
   Все молчали, делая вид, что думают, как из ситуации выходить. Виталий придумал первым:
   "Еще раз вокруг Камаза посмотреть, только от него подальше. И двумя машинами, в направлении на партию и на ближний поселок. Может, он прямиком на один из них пошел, а потом понял, что не дойдет. Ну и того, решился на харакири".
   "А ты как считаешь?" - Леня обернулся в мою сторону.
   "Можно съездить, как Виталий говорит. Не найдем - так долг выполняем: ищем парня изо всех сил и где возможно. Только", - сделал я необходимую паузу, - "меня прошу отпустить, еще раз в долине пробежаться, от отряда подальше. Там следы партизана поискать, или место, где он ночевал".
   "Проверь", - согласился Леня, - "а остальные завтра с утра на двух машинах к Камазу. Не можем мы поиски до приезда начальства кончать!"
   В отряде понятие "с утра" означает вставать в четыре, ну пол пятого. В воскресенье в такую рань встают лишь канавщики, ежели решают поработать. Но сегодня по необходимости кроме них поднялись оба шофера и все мужики-ИТРовцы; в столовой появились с лицами недовольными: вместо законного отдыха куда то ехать, кого то искать... Для меня же пробежаться в воскресенье по делам не по работе уже отдых. А если еще и с ружьем...так и вообще лучше не придумаешь. И здесь я вспомнил про волка инвалида: как он бедолага, жив еще, или... Раз я собрался искать непонятно что в долине, то не мешало бы добежать до лужи, возле которой инвалид прижился. Проверить, там ли он, а заодно и подкормить.
   В пробный мешок собрал в столовой остатки еды, выпросил у поварихи пару сайгачьих косточек, и с таким подарком в рюкзаке, естественно и с ружьем, пошел от отряда вверх по долине. Потому что заросли кустарника и травы там были погуще, и человеку спрятаться в них полегче. Если, конечно, он еще живой.
   Быстро убедился, что никого живого уже метрах в двухстах от отряда нет - в сухих руслах, по которым партизан мог незаметно подойти к отряду, на песочке никто следов не оставил. Но я шел и шел, уже ни на что не надеясь и понимая, что если Гришу убили, где-то рядом с отрядом, то тащить в такую даль труп, что бы спрятать, силенок ни у кого не хватит. Ладно - решил для себя, - проверю волка-инвалида, и назад.
   В знакомых зарослях кустарника было тихо. Я по тропкам полазил, нашел место, где прошлый раз бросил волку убитого зайца - от него остались лишь шерстинки. Волк не выскакивал, и я подумал худшее. Подошел к луже - кроме старых, следы его были и свежие. Жив, курилка! Я вернулся в кусты, еще раз начал в них шуметь - и вот он! На одной из прогалин поднялся на передние ноги, со мной почти рядом, и в кусты не полез. Стоял, смотрел на меня. Стараясь все делать плавно и медленно, снял рюкзак, достал пробный мешок с остатками завтрака, и на глазах зверюги высыпал все на землю. Волк перевел взгляд на еду и облизнулся. Я осторожно попятился назад - волк теперь смотрел на меня, осторожно вылез из кустов. Живи, бродяга! Теперь тебя постоянно буду подкармливать!
   Пока возвращался в отряд, пытался придумать, как спрятать труп, что бы его никто не нашел. С учетом, что далеко от отряда его унести невозможно, и что это мог сделать один из двух канавщиков, носивших сапоги подходящего размера.
   Мог конечно закопать, но мы два дня, целой оравой, искали следы работы лопатой! И не нашли! И дудок БКМовских вблизи нет, что бы в них спрятать. Хотя... канавщики с того злосчастного воскресенья работали рядом с отрядом. И закопать труп во время работы кто-то из них мог. Теоретически конечно.
   Но если закопал - только в прошлое воскресенье, когда мы мотались то за пропавшим Палычем, то к сгоревшему Камазу, а канавщики работали!
   Фантазер - это я о себе. Придумать такое! Делать мне нечего!
   Но канавы, которые работяги копают рядом с отрядом по воскресеньям, в том числе и сегодня, все же нужно посмотреть. Только на недели, в обычные рабочие дни, когда канавщиков на них нет.
   Для обеда было рановато, и поравнявшись с отрядом, к нему не подвернул, а проскочил по долине еще с пол километра, и все возможное в ней посмотрел. Нет, следы партизана и здесь отсутствовали.
   В отряде, когда там появился, ни наших машин, ни Уазика Павла Петровича, начальника партии, не увидел. Но повариха в столовой, куда я сразу побежал, сообщила, что начальник уже здесь, но сразу уехал в направлении сгоревшей машины. Ну конечно, куда ж еще ехать. Сейчас он с ходу и труп найдет, кто ж еще. Я усмехнулся, очередным своим фантазиям, и... непонятно почему в голове мелькнула мыслишка: если Гришу отправил в мир иной злодей, то пистолет Палыча он и забрал. И тогда вопрос: а где его хранит? Не в палатке же, где его и спрятать негде? Только рядом с отрядом! И если злодей все же наш канавщик - то рядом с одной из своих канав для воскресений его и хранит: всегда можно добежать, полюбоваться опасной игрушкой. Очередная фантазия, но если у меня уже намечено канавы для воскресений посетить, между делом и пистолетик поискать стоит.
  
   Часть пятнадцатая.
  
   Машины поисковых групп в отряд вернулись не по одной, а вместе, и в сопровождении Уазика гостей из партии. Наши понятно: заранее договорились о времени и месте встречи. Но как Павел Петрович ухитрился к ним присоединиться? Как их нашел?
   Из столовой, куда все сразу побежали, Леня привел гостя в наш домик. Павел Петрович уже знал, чем и я сегодня занимался:
   "Хоть ты то - можешь порадовать?"
   Из вопроса напрашивался вывод, что поисковым группам похвалиться нечем. Хотя, если б и нашелся труп, то какая от этого радость? Вместо слов я помотал головой, в жесте отрицания. На что Павел Петрович вздохнул, в жесте сожаления:
   "Поговорим сейчас, обо всем".
   Через пять минут в домик зашли Виталий и Слава, и начальник партии, с выражением лица серьезней некуда, начал собравшихся вразумлять:
   "Вы понимаете, какое не только у вас, а и для всей партии ЧП?" - Леня, считавший себя главным виновником, даже простонал чуть слышно, - "Человек пропал! Насчет сгоревшей машины и порезанных колес я молчу, пусть милиция разбирается! Но своего работника мы обязаны найти, если не живого, то мертвого!" - как хороший оратор сделал паузу, удостаивая всех по очереди взглядом, - "И вы хороши! Проглядеть наркомана и потенциального преступника!"
   "Это у него на лбу не написано!" - буркнул Леня, отвернувшись к окну и что-то в него или на нем рассматривая, - "Медицинскую справку и паспорт он не мне показывал, а в отделе кадров! А искать - мы неделю только и делаем, что ищем!"
   Павел Петрович, от неожиданного отпора, на несколько секунд замешкался, и этим воспользовался Виталий:
   "А почему мы должны искать? Менты для чего? Только поставить пост возле Мирного и ждать, когда партизан там появится? Если еще жив?"
   "Пропавшего работника мы искать обязаны!" - начальник партии стоял на своем, - "Пока не найдем или самого, или труп! Или правоохранители не задержат!"
   Леня тут же предложил вариант, заставивший всех задуматься:
   "Где могли - мы все проверили. В разумных пределах. Продолжать кататься на машинах бесполезно, площадь поисков все расширяется и расширяется. Нужен вертолет".
   "Вы понимаете, в какие деньги для партии это обойдется?" - Павел Петрович всех осмотрел, как врач осматривает душевно больных с непредсказуемыми причудами, - "Будем искать, одной машиной! Пока я команду не получу, что можно закругляться!"
   "В отряде лишней машины нет", - не замедлил напомнить Леня, - "мы и так уже неделю не работаем!"
   Павел Петрович только усмехнулся, и ответил твердо:
   "Найдешь машину! Отвезешь утром людей на работу - и покатаетесь! Обязательно с геологом, что б потом и шофера искать не пришлось!".
   "Так сколько того время остается на поиски!" - привел Леня еще один аргумент, потому что эта же машина должна и людей с работы в отряд привезти. И собирался предложить аргумент второй, и уже набрал для этого воздух, но я толкнул его в бок кулаком, что бы замолчал.
   "Хватит время!" - отрезал Павел Петрович, воспользовавшись паузой, - "Сейчас я в партию возвращаюсь, но вернусь при первой возможности. А вы - поиски продолжаете! И говорить больше не о чем!" - отдал приказ, и начал бумажки свои собирать, показывая, что совещание заканчивает.
   Когда Уазик с шефом запылил в партию, я и Леня, вышедщие из домика вместе с остальными, своими глазами убедиться в этом событии, в него вернулись.
   "Про версию, что канавщика кто-то убил из-за денег Палыча, никому не говори", - предупредил меня, - " Хватит нам одного Гриши, как преступника - его и будем искать. Найдем или мы, или менты - хорошо, а не найдем - потихоньку все и заглохнет. Ну а насчет того, что живым мы его не увидим - так это и Павел Петрович понимает. Ты же не зря мне в бок кулаком врезал, когда понял, что он от нас хочет: делать вид, что ищем. И если парень жив, во что я не верю, то уже где-нибудь в городе в кабаке сидит. А если мертв - птицы и лисы кости растаскивать кончают!"
   "Интересно, а сколько времени нам придется делать вид, что ищем?"
   "Один бог знает", - пожал Леня плечами, - "этот вопрос и Павел Петрович решить не может", - вот в этом я согласен с ним полностью.
   Однако, если до сих пор поиски партизана результата не дали, то побочный положительный эффект имели: убедили всех, что вблизи отряда его нет. Ночные караулы Леня отменил, что ребят, в них задействованных, обрадовало. Но отнюдь не обрадовало шофера, которого тот же Леня назначил целый день крутить баранку вместо того, что бы развезя людей на работу, дремать в кабине, читать книжку, и вообще заниматься своими делами. После которых, отдохнув и набравшись сил, всего лишь людей собрать и привезти в отряд.
   Командовать же недовольным и лишенным привычного кайфа шофером, что бы не заблудился и катался не абы как, а по определенному плану, пришлось Виталию и Славе по очереди, как мужикам опытным. Слава к этому делу отнесся негативно, потому что трястись на машине - это никакая не геология. К тому же, не был он ни охотником, ни рыбаком. Виталий наоборот - катался с удовольствием, брал с собой ружье, и за неделю привез двух сайгаков, добытых попутно, гоном на далеком от нас такыре, причем не ночью, а днем.
   За эту же неделю я после работы, посетил все канавы рядом с отрядом, пройденные двумя работягами с большой ногой. Просмотрел их с особой тщательностью, все вокруг облазил в поисках следов работы кайлом или лопатой, валявшиеся камни проверил не поднимались ли, что бы что то под них засунуть, отвалы канав проверил не ковырялся ли кто и в них. И ничего подозрительного не заметил!
   А Леню развитие событий, то-есть, и продолжающиеся бесполезные поиски, и столь же бесполезное посещение мною пройденных работягами канав, устраивало. С каждым днем он улыбался все чаще, в настроении плохом уже не замечался, и в пятницу завел со мной разговор на тему уже подзабытую:
   "Пора бы Павлу Петровичу сигнал подать. Что поиски партизана можно закончить. Мы тогда праздник устроим, отметить это дело. А то сидим как сычи, без радости!"
   "Это мы запросто!" - поддержал я проект, - "Только где возьмем живительную влагу?"
   "За кого меня принимаешь?" - продемонстрировал Леня снисходительную улыбочку, - "У меня и сейчас", - кивнул на кровать, вернее на то, что под ней, - "пара пузырей стоит, привез, когда сюда ехал. Но все дела эти, с партизаном", - продемонстрировал на лице, как они для него неприятны, - "к празднику не располагают. Так что чуток подождем, и готовиться к нему начнем. Шашлык заделаем!"
   "Для всех, или для себя?" - решился я на уточнение.
   "Для нас с тобой плюс Виталий и Слава. И больше никого! Потому что с другими придется студенток приглашать! А они у меня во где!" - и показал рукой, что где-то в районе горла. Надеюсь, это касается только Розочки.
   "Хочешь Егорыча и Томочку обидеть? Ладно наша молодежь, могут сами о себе позаботиться. А этим то, постоянным нашим работникам, куда деваться? "
   "Ладно, этих пригласим! Егорыча обрадуем, и Томочку обнадежим!" - усмехнулся Леня, да еще мне и подмигнул.
   "Обнадежим то в чем?" - почувствовал я какой то подвох.
   "Что она мужикам еще нужна!" - это он тоном игривым, а дальше серьезно, - "Уважишь ее - и ни какая другая не понадобится! А Розочка сейчас свободна, и кто знает, что у нее в голове!" - погрозил мне пальцем, - "Близко к ней не подходи!"
   К ней я и не подходил, кроме как по рабочим делам. Зато на следующий день вечером она пришла в наш домик к Лене, с уже привычной золотой цепью с крестом на шее. И очень смело объяснила зачем:
   "Леонид Дмитрович! Вы обещали мне привезти в долг водки бутылку! Пока были заняты, то с ментами, то еще с кем, я к вам не приходила - слишком вы были серьезными. А сейчас уже какой день улыбаетесь, в настроении хорошем - я и пришла!"
   Леня, как говорят в подобных случаях, поперхнулся. И с пол минуты ничего вымолвить не мог. А эта...такая красивая, что трудно отвести глаза, стояла напротив его и продолжала не просто улыбаться, а очаровывать того, кому эта улыбка предназначалась.
   "Ну Леонид Дмитрович!" - добавила в слова ласки и интима, - "Вы же обещали!"
   "Водку не обещал!", - Леня наконец очнулся, - "Я девушкам водку не привожу! А за тобой и без нее глаз да глаз нужен!"
   "Ну Леонид Дмитрович! Ну пожалуйста! У меня на душе так плохо!" - и честно говорю - так изобразила это "плохо", что я бы, будь у меня бутылка даже последняя, отказать ей не смог.
   "Так плохо, что одна будешь пить?" - это Леня уже с сочувствием, так его слова Розочки тронули.
   "Приглашу Вику с Сашей!" - в голосе девушки мелькнула надежда.
   Леня смотрел на нее - а она продолжала гипнотизировать, не иначе - вздохнул, нагнулся и начал шарить под кроватью. Выпрямился и протянул Розе... бутылку вина! Все! Он уже в контролируемом девулей летаргическом сне!
   "Спасибо, Леонид Дмитрович!" - Роза приняла бутылку как должное, ... чмокнула Леню в щеку. И из домика выпорхнула.
   Очнувшийся от наваждения Леня посмотрел ей вслед на уже закрывавшуюся дверь, и обернулся ко мне:
   "Ну девка! Понимал же, что не должен ничего давать, но сам не знаю, как под кровать полез! Она же так на меня смотрела!" - и покачал головой, не в силах выразить мысль словами, - "Понимаю теперь, почему мужики к ней летят, как пчелы на мед! И я, старый хрыч, на ее слова попался!" - помолчал в переживаниях, от понимания некой своей слабости, и выдал завершающий аккорд, - "Понимаю, что для меня лучше отправить ее в партию. И повод есть. Но не могу! Она хоть и стерва, но ведь глаз не оторвешь!"
   Вот так то. И друг мой Леня не лишен присущей мужикам слабости, при встрече с настоящей красавицей, пусть даже с подмоченной репутацией.
  
   Часть шестнадцатая.
  
   А в пятницу в отряд прикатили сразу два Уазика: ментовский, со знакомым капитаном и пассажиром в штатском, оказавшимся следователем, и партийский, с Павлом Петровичем, Палычем и Ромой.
   Рома потащил полный рюкзак, надеюсь только с деликатесами, в палатку Розочки и Вики, Палыч завернул в домик Славы и Виталия, а остальные пассажиры, понятно все начальники, пришли к нам. И пока Леня распинался, встречая нежданных гостей, я втихаря из домика выскользнул, что б не крутиться у них под ногами и обращать на себя внимание.
   В домике Виталия и Славы, куда я заглянул, шел оживленный разговор по теме поисков пропавшего партизана. Палыч геологов внимательно слушал, как я думаю, с надеждой, что того и дальше не найдут. Потому что исчезнувший с партизаном Макаров значил для него намного больше, чем и сожженная машина, и даже похищенные деньги. И, если честно, сейчас лучший вариант - что б на останки беглеца наткнулся или случайный охотник, который деньги и пистолет возьмет себе, а кости может даже и закопает, что бы кто другой на них не наткнулся. Или Виталий и Слава, с которыми не помешало бы договориться, что если пистолет они увидят, то его нужно сразу припрятать, даже от шофера поисковой машины. Я то и Леня знали, что из него пока никто не стрелял, но ни Виталий, ни Слава не знали даже о его существовании. И в подходящий момент я попросил Палыча со мной на пару минут выйти, ситуацию с пистолетом объяснил тет а тет .
   "Ни в коем случае! Даже не упоминай о Макарове!" - Палыч огляделся, не подслушивает ли кто нас, - "Как все считают, этот гад уже труп, и если его остатки найдут - пистолет на нас менты повесить не смогут. Бандит его имел, никто по другому и не подумает!"
   Я Палыча зауважал. Потому что о таком варианте раньше не подумал. Почему? Наверное потому, что Гришу в большей мере считал всего лишь подставой, а следовательно, пистолета и похищенных денег при себе он иметь не мог. Но сейчас об этом говорить Палычу постеснялся, с ним согласился, и в домик мы вернулись, продолжить можно сказать пустую болтовню.
   Но здесь в палатку заглянул Леня и увел Палыча в столовую. Оставшись без заинтересованного слушателя, остальные подождали, пока те вместе с присоединившимися ментовскими начальниками не скрылись в палатке общепита, и пошагали туда же.
   После обеда я с Виталием и Славой вернулся в их домик, а Палыча Леня от себя не отпустил, так же как и непонятно откуда появившегося Рому. И вскоре вся эта публика на двух Уазиках покатила к сгоревшему Камазу - больше в том направлении ехать было не к чему.
   "Они что, нам не поверили и решили лично партизана поискать?" - удивился Слава, глядя вслед удаляющейся кавалькады. Виталий столь наивным не был:
   "Еще чего! Эти по бездорожью трястись не привыкли. Посмотрят железки, и назад вернутся!"
   "Так из всей оравы только мент в штатском их не видел!" - Слава посмотрел на меня, ожидая поддержки.
   "Мент в штатском - самый главный, он следователь. Его повезли, на место преступления, и другие будут объяснять, что да как произошло. А следователь задавать всякие неприятные вопросы. Так что", - я Славе улыбнулся, - "партизана они искать не будут, можешь быть спокойным".
   "А мне сдается, что и мы его больше искать не будем. Павел Петрович и приехал, нам это сказать", - сделал Виталий заманчивое предположение, в которое очень хотелось поверить.
   Через пару часов Уазики в отряд вернулись, пассажиры переместились в оккупированный ими домик. И начались уже знакомые действия: Леня водил следователя по отряду, на стоянку, на родник, в наш погреб возле столовой, к палаткам канавщиков, Розы и Вики. После чего публика вернулась к домику и торчала возле нее, пока следователь внутри разговаривал с канавщиками, Розой, поварихой и шофером, с которым я недавно первым увидел на наших машинах порезанные шины. Все это длилось ровненько до ужина, после которого, подзаправившись в дорожку, ментовский Уазик увез капитана и следователя в цивилизацию. Теперь Павел Петрович собрал всех отрядников в палатке камералке и произнес речугу, смысл которой сводился к тому, что, во-первых, отряд - организация режимная, и требует обязательного соблюдения порядка и дисциплины; во-вторых - никаких контактов с посторонними лицами, не связанными с нами по работе; и в третьих - никаких злоупотреблений спиртным, и мгновенное увольнение лиц, употребляющих наркотики.
   Все Павла Петровича послушали, втихаря поулыбались, и конечно никто его наставления, разве что по части наркотиков, выполнять не собирался. Все ж таки народ мы свободный, а не в зоне за колючей проволокой. На этом все разошлись, и уже в нашем домике, в присутствии Лени, меня, Виталия и Славы, начальник партии, забыв о только что сказанном на публике, достал из своего чемоданчика бутылку водки, хлеб и кусок колбасы.
   "Давайте за то, что, слава богу, обошлось у нас без лишних жертв. Парня конечно жалко, не доглядели. Но...всяко бывает!" - и все по стаканчику хлопнули. После чего, жуя колбаску, Павел Петрович, как бы между делом, озвучил главное:
   "Поиски кончаем. Все что могли - мы сделали. Преступник или давно ушел, или мертв и найти останки можно случайно", - и не сказал, что ему такой приказ отдали!
   Начальник партии уехал, забрав Палыча и Рому. А оставшиеся - раз уж пошла такая масть - разлили еще бутылку, из Лениных запасов. Радоваться - так по настоящему!
   Когда начало темнеть, а Виталий и Слава ушли в свой домик, я, снедаемый излишним любопытством, попробовал расколоть Леню - о чем он говорил с приехавшими начальниками, в моем отсутствии. Нахал, конечно, что говорить, но сдержаться я не мог, и задал вроде бы нейтральный вопросик:
   "Леня, а как дела у Палыча и Ромы? Что менты говорят?"
   Леня, с которым мы только что закончили убирать со стола, не торопясь с удобством устроился на кровати, после чего взор свой обратил на меня:
   "Хорошего мало, но не все так и плохо", - улыбнулся, - "Я жду и жду, когда у тебя терпение кончится, а ты молчишь и молчишь, будто тебя эти дела не касаются!"
   Еще как касаются, и очень надеялся, что Леня о них заговорит без моей подсказки. Но если подсказать пришлось, что было для меня самым сложным, то дальше можно двигать уже со спокойной совестью:
   "Тогда говори все, что знаешь! А потом и я тебе кое-что расскажу, может быть из области фантастики, а может быть и тебя заставит призадуматься! Потому что касается отряда, то-есть, тебя в первую очередь!"
   "Насчет фантазий - не сомневаюсь, с ними у тебя все хорошо, всегда избыток. Но, прежде чем начнешь мне голову морочить, я тебе реальность объясню: что менты обо всей этой истории думают".
   "Принимается", - согласился я с очередностью изложения, и устроился на кровати поудобнее, рассчитывая на разговор долгий.
   "Насчет всех контрабандистов: менты прекрасно знают, чем они занимаются, почему товар с юга везут в пустыне, и что Палыч у них старший. Но ничего серьезного предъявить не могут: в Мирный приезжали шофера двух других Камазов, привозили документы на товар, путевые листы. Все они в порядке, и как Палыч мне шепнул, даже если менты доберутся с проверкой до пунктов погрузки и разгрузки товара - все будет чисто, кому положено - там заплачены большие деньги. Так что менты с этими делами не стали связываться, и рассматривают лишь факт сожжения Камаза, хищения денег Палыча с нападением на него, и исчезновение преступника. Насчет денег - никаких перспектив, если только партизана с ними не задержат. И здесь Палыч виноват сам: нечего было с собой везти, мог сразу на книжку положить, если не хотел за перевод раскошелиться. И если б машина с товаром даже случайно сгорела - тоже ничего бы не получил, потому что товар они не застраховывали!
   Теперь о самом преступлении", - Леня вроде бы не к месту улыбнулся, - "Розочка на капитана и следователя большое впечатление произвела! Видел бы ты, как они на нее смотрели! Поверили, что и у Ромы, и у нашего Гриши от любви крыши поехать могли запросто! И что Камаз к нам из-за нее мог завернуть, и что между влюбленными дело могло до смертоубийства дойти!" - вновь принял вид серьезный, - "В бутылке, которую я увез в партию, и в крови Палыча нашли следы наркотика - название сказали, но я сразу забыл, слишком сложное и заумное. Менты рассчитывали, что и в крови нашего партизана наркотик окажется, когда его задержат. Тогда все легко объяснить: наркоман с поехавшей крышей не соображал, что делал".
   "Как можно, ничего не соображая, колеса у наших машин порезать?" - ухитрился я влезть с провокационным вопросом.
   "А!" - Леня небрежно махнул рукой, - "Они (то-есть менты) считают, что нам еще повезло, не стал наркоман с топором носиться и все подряд крушить! Или, чего они (то-есть те же менты) не знают - Макаровым размахивать, а то и стрелять!" - я в сомнении покачал головой, а Леня на полном серьезе выдал, - "Всем нам повезло, что партизан сразу в бега непонятно куда пустился, а еще больше повезет, если он уже дуба дал и на его остатки кто-либо наткнется рано или поздно! Тогда и Палыч имеет шанс свои деньги вернуть, и менты куда надо доложат, что партизан был бандюгой законченным, раз при себе пистолет таскал!"
   Вот так то. По виду понятно, что представления ментов Леню по крайней мере устраивает. Хотя не сомневаюсь, что Гриша для него точно не бандюган, а овца заблудшая, всего лишь любовью в большей мере прибабаханная, чем наркотиком с заумным названием. И мои фантазии, вытекающие от уже не существующего отпечатка большого сапога, его не трогают. Но, на всякий случай, о нем напомнил:
   "Ты же видел, что из отряда к Камазу пробежал еще кто-то, в сапогах, и точно не Гриша. Вдруг он всего лишь подстава?"
   Леня помолчал, подумал, и вздохнул:
   " Уже сомневаюсь. Мы за два дня в долине все обыскали! И Гришу, в убиенном виде не нашли!"
   Не нашли. В этом Леня прав. Но представить Гришу бандитом - ха, ха, ха - я при всем желании не мог. Для меня он и сейчас только подстава! Но как это доказать?
   Сейчас доказывать не пришлось - Леня пришел в совсем хорошее настроение:
   "Все, хватит о неприятностях! Завтра денек спокойно поработаем, ночью Виталий на такыр прокатится - сайгу одну должен добыть. А в воскресенье - сабантуй, как договаривались!"
  
   Часть семнадцатая.
  
   В субботу после работы повалятьсясь на кроватях не удалось: Леня напомнил, что мне пора заняться сооружением шашлычницы, Славе - найти алюминиевую проволоку и нарубить из нее шампуры, Виталию и Егорычу - готовиться к ночной охоте. Понимая, для чего все это, сачкануть никто не попытался, а я, встретив Виталия, попросил его об одолжении: если сайгу добудут, то голову, ноги и легкие, что обычно выбрасывается при свежевании, сложить в мешок и привезти мне.
   "Зачем?" - удивился Виталий.
   "Секрет!" - улыбнулся ему.
   "Блюдо сделаешь, национальное?"
   Я покрутил ладонью, вроде как что-то близкое к этому, но отвечать не стал, для сохранения интриги. Потому что ответ мой - хочу подкормить волка-инвалида - восторга у Виталия точно не вызовет. И быстренько от него смылся, сделал вид, что мне некогда, работа ждет, камни для шашлычницы собирать.
   А вечером в домик заглянул один из канавщиков, и попросил завтра утром показать двум работягам канавы для воскресенья, то-есть рядом с отрядом. Пришлось срочно доставать карту, и места, где эти канавы принесут пользу, выискивать. А потом и будильник завести на пол пятого.
   Утром у двери на входе увидел мешок с пятнами крови - значит, Виталий ночью прокатился по такыру не зря. Я мешок прихватил с собой в столовую, на лобном месте разрубил содержимое топором на куски, повариха, которую я попросил, добавила к ним остатки еды, обрезки мяса, кости. И после завтрака, с этим добром и прихватив ружье, повел канавщиков, показывать им новые канавы, уже для себя наметив, что завтра сюда вернусь, просмотреть законченные. И, с особой тщательностью - две из них, выкопанные работягами с большими сапогами. Не очень на что либо надеялся, ну а вдруг? Вдруг один из них, убедившись, что партизаном все, в том числе и менты, считают их недавнего коллегу Гришу, ослабит бдительность, и я найду припрятанные рядом с их канавами похищенные деньги и Макаров? Но это завтра, а сейчас, обеспечив работяг работой по крайней мере на два-три воскресенья, я навострил лыжи к луже, от которой волк-инвалид далеко уйти не мог.
   Выгнав по пути парочку зайцев, я до водички быстро добежал. Волчьих следов возле нее добавилось, и их точно оставил мой инвалид: задние лапы отпечатывались с подволокой, и всегда вместе, будто связанные. От лужи поднялся в кустарник, и для начала заросшую площадку окинул взглядом. И сразу услышал, как метрах в семи от меня кто-то кустами шуршит. Пошел на шорох и вот он: мой волк, живой, и...стоит на ногах! На всех четырех! Только задние неестественно сдвинуты в сторону. Молодец, бедолага! Уже и ходить потихоньку может!
   Я ожидал, что сейчас он от меня попробует хотя бы в кусты заползти, но волк продолжал стоять на одном месте, и смотрел на меня...показалось, что по дружески. Медленно снял с плеч рюкзак, достал мешок с едой, кусочек мяса бросил к волку, поближе к морде. К удивлению, потянулся к мясу, и... вмиг его проглотил. Молодец!
   А молодец вытянул морду в мою сторону, и начал принюхиваться к мешку с мясом, исторгающему очень приятные для него ароматы. Я достал еще один лакомый кусочек, подбросил его к волку так, что со своего места достать его он не мог. И что сейчас сделает?
   Волк к кусочку принюхался, передними лапами сделал пару маленьких шажков, а задними - таких же маленьких прыжков... и мясо проглотил.
   Не стал больше зверюгу мучить: вывалил из мешка всю еду, и потихоньку ушел. Ешь, бедолага, набирайся сил. И раз ты почти ручной, буду тебя подкармливать не только по воскресеньям, а и по средам. Глядишь - к зиме оклемаешься. А там сайга с севера подойдет, в таких вот долинах она от ветра и мороза любит прятаться, а больные и слабые коньки отбрасывать. Так что с падшими не пропадешь.
   Теперь мне пора в отряд, что бы не прослыть лентяем и поучаствовать в организации сабантуя. Бежал, по пути выворачивал ногой пеньки бывших саксаулин, которые для шашлычниц лучше угля. Набил ими мешок и рюкзак. Ребята возле домика и в нем уже крутились, Леня подошел ко мне, посмотрел, как я вытряхиваю пеньки из рюкзака возле мною же сооруженной шашлычницы, не мог не распорядиться:
   "Можешь разжигать, у нас все готово!"
   Сухой шашлык горит отлично, и через пять минут я бежал в душ сполоснуться и переодеться. А когда возвращался к домику, в отряде витал дымок не только от нашего костерка: точно такой же поднимался рядом с домиком Паши и Саши, и там же крутилась наша молодежь. Сабантуй, оказывается, приобретал масштаб почти общеотрядный.
   Не буду объяснять, что было дальше. И так ясно, что водку выпили, шашлык весь, до последнего кусочка, съели. И, самое примечательное, в разгар веселья к нам в домик зашла смелая Розочка, и прежде чем все пришли в себя от удара ее красотой и смелостью, протянула Лене... бутылку вина:
   "Вот, Леонид Дмитрович, долг вам возвращаю! Большое спасибо!" - и одарила его бесподобной улыбкой!
   В другое время, будучи при исполнении обязанностей начальника отряда и в состоянии трезвом, Леня напустил бы на себя серьезность и мог бы просто бутылку забрать, оставив девушку без ответа. Сейчас же, в состоянии полной расслабухи, он, как и остальные мужики, расплылся в улыбке и показал рукой на кровать, рядом с единственной в нашей компании женщиной - Томочкой:
   "Какой у нас гость! Присаживайся, красавица! А бутылку на стол!"
   Все на Розочку уставились, в ожидании, на что решится. Она же, пожав плечиками и изобразив на лице смущение, которое никогда и никто у нее не замечал, рядом с Томочкой присела и бутылку на стол поставила. После чего та Леней была вскрыта, вино разлито по стаканам, и провозглашен подобающий моменту тост:
   "За наших женщин!"
   Выпили без возражений, хотя было понятно, кого тост касался в большей мере - за Томочку мы уже выпили раньше и не раз. И за столом все как то попритихли, не зная, о чем с красавицей-гостьей можно поговорить, а не просто пялить на нее глаза. Розочке такое положение точно не понравилось, не привыкла она, что б мужики к ней не приставали все сразу и по очереди, и наверное ждала, кто первый из нас не выдержит. Не выдержал самый старший - Егорыч. Для которого красота Розочки была лишь фактом, а не стимулирующим толчком к последующим действиям. Он и предложил:
   "Пора перекурить, мужики!" - и начал из-за стола выбираться. К моему удивлению, остальные тоже начали подниматься и из домика выходить. Никто рядом с Розочкой остаться не согласился! Побаивался ее народ, после всех приключений в отряде!
   Пришлось девуле из домика тоже выйти, и - даже я это пропустил - незаметно исчезнуть. И, с перекура вернувшись, никто о ней уже не вспоминал.
   Вечером долго лежал в кровати и не мог заснуть. Что же мне делать дальше? Принять, как и другие, что партизан - наш канавщик Гриша, и на этом деле поставить точку? Или же продолжить считать его подставой, а исполнителем преступления другого, возможно канавщика, с большой ногой? Так ни к чему и не пришел.
  
  
   Часть восемнадцатая.
  
   Ажиотаж в отряде начал затихать, и я остался единственным, кто в официальную версию, что партизан - это канавщик Гриша, не верил. И продолжал бы фантазировать, как это личное убеждение подтвердить, если бы неотвратимо приближающееся для меня событие: рождении ребенка. Как у православных принято, я обязан организовать праздничный стол для друзей и товарищей. А как к нему подготовиться? Только прокатиться до партии, вернее до магазинов, и затариться всем, абсолютно для такого момента необходимым. Вечером у начальника отряда поинтересовался:
   "Когда машина в партию планируется?"
   "Тебе зачем? Там никто не ждет, а здесь развлечений сколь угодно: взял ружье, и пошел. Для столовой сайгака не добудешь - так волку зайца на прокорм застрелишь!" - Леня уже знал, что бедолагу я взял на содержание.
   "Забыл, где у меня Света?" - напомнил, что жена может уже в роддоме лежать.
   "Вот ты о чем!" - Леня заулыбался, - "Ничего не забыл, но сам знаешь, что просто так отправлять машину за двести км я не могу. Так что дождемся телеграммы, что у тебя наследник появился - Павел Петрович ее сюда отправит без задержки, вернее всего бензовозом. Или Игорь Георгиевич сюда - ради такого случая, тебя успокоить - с проверкой приедет, карты наши посмотреть. Тогда в партию и смотаешься", - заметил, что радость из меня не брызнула, и покачал пальцем, - "Не торопись. В таких делах водку раньше времени не закупают - примета плохая, мало ли что. А Светочка разродится - в партию во всех случаях съездишь, телеграммку поздравительную отправишь, ну и закупишь, что положено. И мы здесь такой праздник устроим - почище вашей свадьбы, о которой и сейчас все помнят!"
   Я, конечно, не мог не заулыбаться, после напоминаний о свадьбе, на что Леня заметил:
   "Так то лучше. А то скис, как баба. Не ожидал от тебя!" - а что не ожидал - я так и не понял.
   Леня с одной стороны меня успокоил, зато с другой, касающейся возможного появления в отряде с проверкой главного геолога, заставил внутренне мобилизоваться, и подумать, что тому можно уже рассказать, а о чем лучше промолчать. Что бы человеку раньше времени не портить настроение. А портить придется, я не сомневался, хотя Леня, отвечающий в отряде и за геологические работы, пока на что-то надеялся. Я - уже нет. Ну не может быть месторождения при столь простом геологическом строении! И нет пород измененных, таких, что бы в них мог вместиться приличный промышленный объект. Приличный обязательно - в двухстах километрах от дорог и населенных пунктов, в безводной пустыне, маленький никто разрабатывать не начнет, по экономическим соображениям.
   Карту я на всякий случай подрисовал, несколько канав поинтереснее еще раз посетил. А в среду после работы сбегал к подопечному, нашел его в кустах и показалось, что он мне разок махнул хвостом. Попробовал к нему подойти, но волк подпустил метра на два, дальше не выдержал и полез в кусты. Не стал его напрягать, вывалил еду и пошел в отряд. По пути решил заглянуть на последние для воскресений канавы, посмотреть, что на них уже сделано. Коренные породы вскрывали только две, а еще две, заданные в прошлое воскресенье, причем одна из них "Пахану", были только начаты. Она меня и удивила - если прикинуть выброшенный объем суглинка и щебенки, то копалась часа три, не больше. Хотя по воскресеньям работяги вкалывали по шесть часов, не меньше. Причем "Пахан", этот бывший зековский авторитет, на работе старался быть первым, в том числе и по объему выброшенной из канав породы. А здесь ... Хотя мог сломать лопату или кайло, такое бывает. На всякий случай - все же бывший авторитет имел большие сапоги и для меня считался подозреваемым - я вокруг его канавы полазил, ничего подозрительного не нашел. А когда к ней вернулся еще раз подумать, возле остатков небольшого костерка, какие все канавщики сразу же разжигают вскипятить воду для чая, больше похожего на чифир, увидел аккуратный камень, на каких сидят, этим чифиром наслаждаясь. Только на нем блестели подозрительные крошки. Я парочку поднял, попробовал сжать, потом понюхал - обычная коричневатая пластмасса, что-то из нее вырезали. Для меня - ясно что: накладки для ручки ножа, портсигар, еще какую-либо безделушку, что обычно делают зеки на зоне. Мне такой ножик на одной из практик был подарен только что выпущенным из зоны, в знак благодарности за "правильные" замеры объемов пройденных им канав. Которые я, как и все без исключения геологи, завышал процентов на десять, считая, что труд работяг, кем бы они раньше не были, этих приписок заслуживает. Могу сказать, что нож был произведением исскуства, И мне стало понятно, почему эта канава всего лишь начата: работяге некогда было копать, он кому то подарок готовил, не иначе. Я про себя усмехнулся: вот тебе и "Пахан", он не только кайлом и лопатой махать умеет, он и произведение искусства ваяет! Только что?
   В силу своей вредности, уже в отряде я заглянул к Виталию. Кроме руководства гравикой, он занимался ремонтом геофизической аппаратуры, для чего имел необходимые приборы и запасные части. И поинтересовался, не у него ли работяга выпросил кусок пластмассы - в отряде больше ни у кого быть ее не могло.
   "У меня", - подтвердил Виталий, - "выбрал тонкую пластинку, небольшую. Мне она ни к чему - вот и отдал".
   "Нож наверное делает", - внимательно посмотрел Виталию в глаза: не он ли ножик и заказал.
   "Нет, не нож точно. Пластинка для рукоятки слишком тонкая и слишком маленькая. На брелок хватит, не больше", - улыбнулся, - "Не знаю для кого, но одной из наших женщин подарок готовит!"
   Я тоже поулыбался, потому что мелькнула мыслишка: уж не Розочке ли брелок предназначен. Но не очень бы удивился, увидев его на шее красавицы, рядом с крестом Ромочки. И от Виталия потихоньку слинял.
   Только...что-то с брелком не то. Тощий, высокий, худой, да еще и бывший зек - вряд ли на его безделушку хоть одна из молодых отрядных женщин клюнет, даже смелая Розочка. Да и возраст у работяги... - короче говоря, для молодых девушек в отряде и молодых ребят хватает.
   Другой на моем месте быстро бы успокоился и о этом чертовом брелке забыл, а я никак забыть не мог. И поздно вечером, уже в кровати, навестила подозрительная мыслишка. Основания в нее поверить, были слабенькими, но все же были: вспомнил я, что в день знакомства с Палычем, когда он показывал мне выкопировку из карты по маршруту через полигон наших славных вояк, в бардачке машины у него лежал Макаров, у которого на одной из пластмассовых накладок на рукоятке не так и маленький кусок был отколот и отсутствовал. И не делает ли зек-умелец заплатку из пластмассовой пластинки, выпрошенной у Виталия?
   Черт те что. Придумать такое. Но ...бывший зек, из-за большого размера носимых им сапог был у меня подозреваемым, потому вторая навестившая голову мыслишка показалась возможной для реализации: незаметно подсмотреть, что бывший зек-умелец втихаря выпиливает. А еще важнее - к чему свою поделку примеряет. Потому что если действительно к пистолету - то тот где-то рядом с этой канавой должен и лежать, а я его просто не нашел, хотя все вокруг излазил.
   Настроение у меня повысилось, шансы доказать, что бедный Гриша отнюдь не партизан, а талантливо на это звание подставленный невинный ягненок, резко возросли. Но три дня я ничего сделать не могу - бывший зек, если он действительно ремонтирует пистолет, то занимается этим только по воскресеньям, когда кроме канавщиков никто рядом с ним точно случайно не появится, и также случайно на спрятанный пистолет не наткнется. Ну а я, сами понимаете, возле канавы бывшего зека устроюсь заранее. И даже не рядом с ней, а подальше, в укромном месте и с биноклем.
   Два дня после работы я в отряде просидел. А в субботу - навестил нужную канаву, и оборудовал засидку, откуда можно незаметно наблюдать за канавщиком. Повезет - он мне и укажет место, где прячет - если я правильно мыслю - Макаров.
   В воскресенье утром в столовую прибежал первым, после завтрака попросил успевшего проснуться Леню открыть сейф, вытащил свой законный револьвер, и на вопрос начальника для чего он мне, с серьезным видом заявил:
   "Что бы точно решить, кто у нас партизан: Гриша, или тот, кто оставил на дороге отпечаток большого сапога".
   "Никак не угомонишься, хочешь кого-то выследить", - догадался Леня, - "Ладно, успокой душу. А вернешься - все мне расскажешь!" - свою душу, оказывается, он успокоить тоже не против.
   В засидке я пролежал ровно семь часов. Час - пока дождался канавщиков, и шесть - пока они трудились в канавах. Отлежал все тело, очумел от солнца, спрятаться от которого было невозможно, до последней капли выпил воду из фляжки.
   Бывший зек сразу от канавы пошел в мою сторону, прошел совсем близко - и я вжался в землю - подошел к развалам камней, и возле одного из них начал шарить. Вернулся к канаве со свертком, распалил костерок и поставил на него банку с водой. А потом сверток развернул - и все стало на место: в руке у него был Макаров. Вот он, преступник и убийца Гриши!
   Часа полтора он сидел возле костерка, что-то на пистолете подправляя не то ножом, не то напильником, периодически из жестянки хлебая уважаемый всеми зеками, даже бывшими, чифирчик, и часто внимательно осматривая все вокруг. Что бы не пропустить неожиданного случайного гостя из коллег-канавщиков, работавших хоть и не в пределах прямой видимости, но и не так далеко.
   Через полтора часа бывший зек с камня поднялся, тщательно протер пистолет тряпкой - точно стирал с него отпечатки пальцев! - и со свертком в руке прошел к знакомому камню, ним его спрятал под ним. А я внимательно наблюдал, как он это делал, и уже представлял, как я под этим камнем найду вместе с Макаровым в тряпке и чемоданчик Палыча с похищенными у него деньгами!
   Преступник - теперь можно называть так! - вернулся к канаве, и замахал кайлом и лопатой. Хитрый мужик и умный! С похищенными деньгами мог и не работать - а он вкалывает, как и раньше! И никто его, кроме меня, в преступлении не подозревал раньше и сейчас не подозревает!
   Наконец работу он закончил, из жестянки допил чифир, остатками воды из маленькой канистры сполоснул руки, лицо, грудь и спину. И начал спускаться по склону вниз на дорожку, по которой канавщики утром сюда пришли. Скоро я увидел их всех: собрались, и о чем-то разговаривая пошли к отряду. Ну наконец-то!
   Для надежности полежав в засидке еще минут двадцать, я из нее вылез, и побежал к камню, возле которого или под которым преступник спрятал на моих глазах похищенный Макаров, не сомневаясь, что рядом с ним лежит чемоданчик с деньгами Палыча.
   Замотанный в тряпку пистолет я сразу нашел, лихорадочно тряпку развернул. Все как и думал - на рукоятке Макарова блестела новенькая заплатка! Которую оставалось чуть-чуть подшлифовать наждачкой. А в обойме, когда я ее вынул и осмотрел - восемь патронов. То-есть, бывший зек ни разу не выстрелил, и несчастного Гришу отправил на тот свет по другому.
   А чемоданчик с деньгами не нашел! Хотя все камни вокруг попереворачивал! "Пахан" оказался умнее, чем я думал! Ну скажите, с чего бы прятать две ценнейшие вещи в одном месте? Причем одну из них - пистолет, на котором он решил сделать заплатку - пришлось несколько раз из схрона доставать, потом туда же прятать? Для денег нужно место поспокойнее, не рядом с пистолетом, и тем более не рядом с этой вот только начатой канавой!
   Конечно расстроился, поняв, что с деньгами вышел облом, и я их не найду, как в свое время не нашел пистолет, хотя рядом с ним проходил, знакомый камень осматривал точно. Да если мы всем отрядом Гришу найти не могли - а он где то здесь лежит точно, теперь я в этом уверен - то что говорить о маленьком чемоданчике!
   Пистолет я забрал, вместе с тряпкой, в которую тот был завернут. Тщательно ею его протер, что бы ничьих отпечатков пальцев не осталось. А что с опасной игрушкой делать - я уже придумал.
  
   Часть девятнадцатая.
  
   С ценной находкой я спустился в долину, по ней под прикрытием кустов проскочил за отряд, и выбрался на проселок уже за ним. Если "Пахан" и видел, как иду к домикам с противоположной от его канавы стороны, а через неделю придет на нее помахать лопатой и не найдет Макаров в схроне, я у него первым подозреваемым в исчезновении пистолета вряд ли буду. Хотя... может и подумать, все же отношения между нами можно сказать сложные, а канаву я ему задавал лично, и никто другой из ИТРовцев о ней не знает. Только.... думать может все, подозревать любого, но если на месте "преступления" не захватил, хотя прошел рядом с засидкой, заставив меня вжаться в суглинок и щебенку, и на его глазах я из отряда в сторону канавы не бегал - какие могут быть особые подозрения?
   В домике, на глазах удивленного Лени, первым делом дверь закрыл и запер на крючок. После чего сел на кровать, а на стол выложил завернутый в тряпку Макаров, и рядом с ним мой законный револьвер, который, к счастью, сегодня не пригодился.
   Леня позыркал то на меня, то на тряпку, ощупал ее, и в момент понял, что в ней лежит. Подвинул к себе поближе, развернул, с минуту рассматривал пистолет, потом поднял глаза на меня:
   "Палыча?"
   "Его", - кивнул я головой.
   "И где нашел?" - Леня поднял Макаров, выщелкнул из него обойму и сосчитал патроны. Я дождался, пока он удовлетворил любопытство и положил обойму на стол:
   "Рядом с канавой "Пахана"".
   "Так!" - Лене ответ не понравился, - "Давай подробно! Я что, каждое слово должен из тебя вытягивать? Нашел пистолет - значит и Гришу нашел, или то, что от него осталось! И деньги, похищенные у Палыча - а я их здесь не вижу!"
   Для большей интриги я помолчал, с видом серьезным - с каким Леня сейчас смотрел на меня, потом не выдержал и улыбнулся:
   "Хочешь все и сразу! А так не бывает!" - улыбку убрал, и дальше уже твердо, - "Нашел только пистолет. Узнал его по заплатке", - показал на ее пальцем, - " раньше там скол был. Но денег рядом с пистолетом не было. Как не было и несчастного Гриши".
   "Продолжай!" - приказал начальник, - "Где нашел, как нашел!"
   Пришлось приказ исполнять. В деталях рассказал обо всем: как заметил пластмассовые крошки на камне возле начатой "Паханом" канавы, как догадался, для чего пластмассу обрабатывали, как день пролежал в засидке, наблюдая за бывшим зеком, как в итоге Макаров попал в мои руки, и как моя глупая надежда, что рядом с ним будут лежать похищенные деньги, не оправдалась. Ну а насчет Гриши или его остатков, я даже упоминать не стал. Леня выслушал меня внимательно, потом оба пару минут помолчали.
   "Да...", - задумчиво протянул начальник, уставясь в окно, в бесконечность безоблачного неба - "Надеешься на ментов - а они ничего не могут! И я, дурак, им поверил!" - повернулся ко мне, - "Ладно я профан, но ты же и им про отпечаток большого сапога говорил! Могли б задуматься!"
   "Очень им надо!" - усмехнулся, в надежде понизить градус витающего в домике негатива, - "Как партизан - Гриша их полностью устраивал, начудить в отряде успел. Зачем другого искать? Да и...если честно, про отпечаток сапога я ментам сказал, но показать его уже не мог, лиса затоптать постаралась. И с чего бы им мне верить?"
   "Но ты то все раскопал! Преступника и пистолет нашел! А бедный Гриша и деньги где-то еще лежат! Что мы дальше должны делать?" - Леня помотал головой, в надежде, что некоторые из совсем плохих мыслей из нее выскочат хотя бы на время. Наверное, такого не получилось, потому что он замер, на меня глядя, и чуть ли не прошептал:
   "Что "Пахан" сделает, когда пистолета не найдет? И что мы с ним должны делать?"
   А вот здесь у меня кое-какие мыслишки уже были, пока к отряду шел, успел пофантазировать:
   "Сейчас для нас главное - не суетиться. Ничего мы про пистолет не знаем! И никаких претензий ни к "Пахану", ни к кому другому! Он конечно подергается - такой игрушки лишился, - кое на кого подумает", - показал пальцем что может и на меня, - "и будет ждать, чем дело кончится. Даже если мы его свяжем и в Мирный к ментам повезем, или ты за ними машину отправишь, не очень испугается - пистолет то спрятан был, а не у него отобран. Да и понимает, что молчать мы будем, Палыча выгораживать. Так что, как работали - так и работаем. И я уверен: решит "Пахан", что пистолет тяпнул кто-то из молодых ребят, наткнулся на него случайно. И теперь будет молчать как рыба, что бы о находке никто не узнал и она у него осталась навсегда!"
   "Придумал тоже!" - перебил меня Леня, - "Да кто из пацанов на такое решится!"
   "Пацаном - я б даже и не думал, пистолет бы взял! Да для любого пацана это мечта несбыточная! И потом: спрятан он был не рядом с канавой, а от нее метров сто и даже больше. Так что "Пахан" уверен, что с ним Макаров связать сложно. А Гриша и деньги - он же точно знает - лежат в другом месте, хоть и недалеко, но и не рядом, и с ним связать убийство тоже не получится".
   "Придется Гришу искать", - Леня и вздохнул глубоко, и головой покачал, предвидя новые для себя заботы. А я тему продолжил:
   "Самим Гришу не найти, слишком хорошо спрятан - мы в этом уже убедились, когда все вокруг облазили. Но выйти на него через "Пахана" можем. Вернее, через похищенные у Палыча деньги".
   "А как? Этот же гад их спрятал не хуже, чем Гришу! А теперь перепрячет еще надежней!" - мысли Лени сейчас к моим пристраивались и начинали двигаться параллельно.
   "Деньги из отряда он по любому попытается вывезти. И мы должны момент не упустить".
   "А как?" - Леня изобразил на лице заинтересованность, которой я у него пока не видел.
   "А просто. Деньги повезет не сейчас. Вначале убедится, что Макаров в твои руки, как начальника, никто не отдал. К этому времени ты пару раз машину за продуктами или еще за чем в партию отправишь, и всем желающим туда прокатиться, посетить, положим, больницу или одежду купить, предложишь на рейс записаться еще вечером. Что бы не все сразу, а по очереди. И человек по пять, не больше".
"Это еще зачем?" - удивился Леня.
   "Что бы знать, когда "Пахан" в партию поедет. Чемоданчик с деньгами он же не в палатке прячет, и должен ночью за ними сходить. Наша задача - моментом воспользоваться".
   "И как ты это представляешь?" - Леня насторожился. Пришлось ситуацию объяснять в деталях:
   "Вечером к тебе придет на рейс записаться - и ты его запишешь. А как начнет темнеть - Виталия, Славу, можно и Егорыча между канавой "Пахана" и отрядом я расставлю. Но канавой не той, рядом с которой он пистолет прятал, а предыдущей, давно законченной. Потому что в день исчезновения Гриши, "Пахан" на ней работал, а значит, где-то там и труп, и деньги спрятаны. И ночь будем караулить - побежит за деньгами или нет".
   "А я что буду делать?" - Леня явно хотел в засаде поучаствовать, но у меня для него было припасено другое, на случай варианта, менее для нас подходящего.
   "А ты из нашего домика будешь наблюдать за палаткой канавщиков. Вдруг "Пахан" побежит в другую сторону? Тогда я ошибаюсь, и деньги в другом месте спрятаны - маленький чемоданчик он мог куда угодно отнести. Но Гришу - отнести не мог, спрятал там, где убил. А убить мог только рядом с отрядом в ночь на воскресенье, и спрятать - только в воскресенье, когда мы Камаз искали, а канавщики вкалывали на канавах. "Пахан" был со всеми, и заканчивал как раз ту канаву. Бедолагу специально к ней и заманил, поближе к кайлу и лопате, без которых спрятать труп невозможно, и в то же время иметь алиби: вместе с работягами день трудился, можно сказать на их глазах",
   Леня покачал головой, показывая сложность моих задумок и предположений, но промолчал, и я продолжил:
   "Но если я ошибаюсь и побежит он не к канаве, а в другое место - дождешься возвращения, откуда бы ни было", - Лене подмигнул, - "Потом подумаем, что делать дальше, а ты ночь будешь при деле, а не сачковать!"
   "Согласен", - мог бы, как начальник, сказать "утверждаю". А дальше показал, что мысли наши надежно потекли в одном направлении и строго параллельно:
   "Если увидим, что ночью хоть куда мотался - утром прямо в машине скрутим. Будут деньги при нем - отлично, покажет, где и Гришу спрятал. А не будут - ну тогда перед ним извинюсь. Он конечно поймет, что Макаров мы нашли, но от него отречется, можно не сомневаться - когда я в засидке сидел, отпечатки пальцев с него при мне стирал тряпкой, прежде чем спрятать под камень И от наказания, подлец, уйдет! Потому что пистолет ментам отдавать мы во всех случаях не можем, что бы на Палыча они не вышли!"
   "Не уйдет", - в этом я был уверен, - "с деньгами не получится - я каждую свободную минуту Гришу буду искать. И найду! Не может он бесследно исчезнуть! А там и до "Пахана" доберемся".
   "Что с Макаровым будем делать?" - уже спокойно начальник кивнул на пистолет на столе.
   "В сейф спрячь. И так, что бы никто его не видел. Пусть лежит, но ментам мы его ни в каком случае не покажем. И "Пахан" тоже будет молчать, пистолет на себя и ему вешать не к чему".
   Макаров и мой револьвер Леня закрыл в сейф, и снедаемый жаждой немедленных действий, собрался куда-то идти. Я его, уже вслед, попросил:
   "Не торопись насчет засады ребятам рассказывать. "Пахан" если и поедет в партию - то не сейчас, и даже не на днях. И о плане нашем, говорить никому раньше времени не стоит. Мало ли что".
   Леня уже за дверью остановился, замер на мгновение, и... повернул в сторону столовой. Значит, со мной согласен.
  
   Часть двадцатая.
  
   В поле попить чайку я нашел подходящее место - в тени под скалой. И, когда наливал ароматный напиток из термоса в его же крышку, служащую пиалой, вспомнил, что вчера забыл о подопечном волке-инвалиде, и оставил его голодным! Черт! Совсем вылетело из головы, из-за дел по экспроприации у "Пахана" пистолета!
   Вернувшись с работы и пообедав, я навестил сооруженный между столовой и родником погреб, в котором в тени и прохладе хранились продукты, а по моей просьбе в отдельный ящик повариха собирала остатки еды. Затарил эти остатки в брезентовый пробный мешок.
   Но напрямую к зверюге нельзя - эту неделю я на глазах "Пахана" не должен не только бегать, а и смотреть в ту сторону! Потому от погреба вернулся в свой домик, а через полчаса, когда канавщиков вторым рейсом машины привезли с работы, на их глазах прошел через весь отряд в противоположную от места обитания подопечного сторону, затем спустился в долину, и уже по ней зафитилил куда надо.
   Жив, курилка! И не подумал от меня спрятаться! Наоборот - сделал несколько шажков-прыжков навстречу! И смотрел на меня по-дружески!
   Вывалил еду, ласково болтая всякую чушь - что бы привыкал к моему голосу. Отступил на три шага назад - и он сделал несколько скачков-прыжков к еде, посматривая и на нее и на меня начал выбирать кусочки и глотать их не разжевывая. Проголодался! Быстро все подмел, до последней крошки, и теперь сидя смотрел на меня, не пытаясь куда то уползти или упрыгать. В следующий раз попробую подойти к нему еще ближе, еду вывалю прямо перед мордой. Интересно, позволит ли?
   В отряд вернулся можно сказать по своим следам. То-есть, по долине так же его обошел, и сами понимаете, никаких подозрений у "Пахана", что бегал к его канаве, не должен был вызвать. Так что все хорошо, для напряга причин не было. Но сердце, когда в отряде появился, все же екнуло: на стоянке, рядом со знакомыми машинами, торчал бензовоз. Который, как Леня мне успел объяснить, мог привести телеграмму о рождении Светой ребенка. Мне стало жарко, хотя организм давно привык к местному пеклу, и я чуть ли не побежал к домику.
   Уже на подходе услышал из него голоса, а заглянул внутрь - за столом, с закусками и несколькими бутылками водки сидели члены "стариковской" компании. Все с улыбающимися физиономиями, разом заорали "Поздравляем"! Дальше узнал с кем - с сыном! Дальше зачитали телеграмму! Дальше тут же разлили водку по стаканам и выпили! Дальше - да все знают, что было, у каждого есть дети! Или скоро будут.
   Рано утром, за час до завтрака, Леня меня разбудил, заставил сделать пару глотков водки - голова просто раскалывалась - и довел до бензовоза; разрешил мне задержаться в партии, пока не переделаю все дела. В последнюю минуту, хотя голова была под завязку забита мыслями о жене и сыне, я вспомнил о волке, рассказал Лене как его найти, и попросил, что бы кто-то его накормил дня через два, если я к этому времени в отряд не вернусь. Сердобольный Леня покивал головой, что все сделает, а мне стало стыдно, что свои заморочки на него вешаю. Наконец, в партию покатили. Кстати, в последний момент, когда работяги шли на завтрак, к бензовозу подвернул "Пахан", бензовоз внимательно осмотрел, и удостоверился, кто на нем уматывает. Только для чего это сделал, ежели об исчезновении пистолета знать пока не должен?
   В партии я сразу рванул в Мирный на почту, отправил телеграммы жене и родственникам. А потом побежал по магазинам, не только закупать спиртное и овощи для сабантуя в отряде (то, что там уже было, можно считать просто разминкой), но и такой же организовывать в партии - друзей и коллег по работе здесь не меньше, чем в отряде. И два дня, среду и четверг после работы, было коллективное возлияние напитков Бахуса за здоровье моей жены и моего первенца. А в пятницу с утра, с Игорем Георгиевичем и в его Газоне, я возвращался в отряд, прислушиваясь к звяканью в двух рюкзаках банок и бутылок, и переживая за их сохранность.
   Вечером подкатили прямо к моему домику - что бы не тащить тяжеленные рюкзаки со стоянки. Подошли несколько ИТРовцев поздороваться, рабочая молодежь вылезла из палаток посмотреть в нашу сторону. Заметил, что "Пахал" из палатки тоже вылез, и вроде как по делам мимо нашего домика прошел, разглядывая публику. Точно проверял, кого Газон привез! Убедиться, что не ментов, и что никто на него внимания не обращает! Об экспроприации пистолета он пока вряд ли знает - на канаву пойдет только в воскресенье, и тогда же убедится, что пистолет исчез. Но и сейчас, когда бояться ему вроде бы нечего, за ситуацией следит: проверил, кто во вторник из отряда уехал в партию, а сейчас убедился, что никто, представляющий для него опасность, из партии с Газоном не вернулся. Осторожный тип!
   Пока к Игорю Георгиевичу приставали с всякими вопросами, я Леню отвел в сторонку:
   "Как дела? Как "Пахан" себя вел?"
   "Как всегда", - Леня голос на всякий случай понизил, - "К канаве не бегал, ни к кому не приставал, суетиться не начал. Думаю, о пропаже пистолета еще не знает".
   "Вот и отлично! Завтра вечером у нас сабантуй. Я и для молодежи привез вина, что бы рождение моего сына отметили, а "Пахану" - он же у канавщиков главный - дам пару бутылок водки. Что б тоже не обижались, а он на меня лишнего не подумал. Что я к исчезновению пистолета дело имею!"
   "Он и без бутылки не подумает, ты же считай неделю в отряде не был, стянуть у него ничего не мог", - Леня заулыбался, - "А на завтра и на воскресенье у тебя тоже алиби: будешь или пить, или похмеляться!" - к нам подходил Виталий, и начальник посмотрел в его сторону, - "Все, я пошел! А волка - Слава накормил!"
   Я Славу тут же отловил, и на мой понятный взгляд он со смешком ответил:
   "Отнес я твоему волку жратву, отнес! Только самого не видел, но как по кустам бегал - слышал!" Я ему пожал руку, в знак признательности, а про себя подумал: волк то - только меня к себе подпускает, считает если не другом, то хорошим знакомым!
   На следующий день у геологов и геофизиков была камералка - показывали Игорю Георгиевичу материалы и докладывали об "успехах". Которыми ни у кого и не пахло.
   Если признаться честно, площади со столь простым геологическим строением, на которой мы должны были найти хотя бы примитивное рудопроявление, я еще не видел. Основными породами были древние песчаники, причем всего несколько разновидностей, в которых не путались не только наши молодые специалисты, но и студенты на практике. Интрузивные образования - линейные дайки и небольшие массивы - так отличались по цвету и другим четким признакам и между собой, и от вмещающих песчаников, что их не спутал бы первокурсник. А разрывные структуры, или разломы, так хорошо пропечатывались на фотоснимках местности с самолета, что пропустить их было невозможно. И при всем этом, никаких современных образований приличной мощности! То-есть, никаких наносов, скрывающих коренные породы. Ну разве что в нескольких долинах, и то не более одного-двух метров мощностью - мы уже не знали куда отправить БКМ, который и создан такие наносы преодолевать!
   При всей этой простоте (для геологов) мы конечно разломы канавами вскрывали, подозрительные места тоже, и везде отбирали пробы. В камералке всегда лежала целая их куча, и любым попутным транспортом они отправлялись в партию, а куча тут же пополнялась новыми. Причем, на пробы особой надежды мы не питали, потому что измененных пород, в которых могла быть хоть какая руда, пока нигде не выявили. Так что, в смысле возможного успеха, дела в отряде были совсем плохи. Но куда денешься? Никуда. И то, что у нас есть, мы Игорю Георгиевичу показывали.
   После обеда повезли главного геолога в поле, убедить, что рассказывали мы чистую правду. Провезли по лучшим местам, и... наконец от него услышали:
   "Все, сдаюсь! Рудного объекта у вас не будет! Но работу нужно завершить! Что бы второй раз сюда не возвращаться!"
   Геологи радостно заулыбались и загудели - не отругал нас Игорь Георгиевич, согласился, что ничего хорошего и дальше на нашей площади не предвидится. Все как по команде полезли в кузов машины.
   А в отряде в это время заканчивалась подготовка к сабантую. В столовой под руководством поварихи женщины резали овощи на салат, в невиданном ранее количестве на печи жарилась сайгачатина. Всем в отряде должно хватить, все должны запомнить этот день, день рождения моего ребенка! Вернувшиеся в отряд геологи тоже не остались без дела, работа нашлась и для них.
   На сабантуй в распоряжение временных работников представлялась столовая, а для ИТРовцев, моих друзей и коллег, готовился домик Виталия и Славы. Из него вынесли кровати, зато занесли столы из камералки, и составили их в один ряд от окна в одном конце домика до его двери в другом. Затем собрали все стулья и табуретки, расставили, и я их сосчитал: места хватит всем.
   Шумел отряд до глубокой ночи. Я только успевал принимать поздравления, да бутылки из рюкзака вытаскивать! В первый перекур парочку отнес в столовую, где сидели канавщики и шофера, успевшие выделенные им ранее прикончить. Палатку с молодежной компанией тоже навестил, выслушал поздравления в свой адрес и адрес жены, оставил у них две бутылки вина. Что они приняли с восторгом.
   Утром отряд проснулся поздно как никогда, канавшики на работу первый раз в воскресенье не пошли. Отлично - тут же я скумекал - "Пахан" еще неделю будет в неведении, что пистолетика у него нет. Только и мне эту неделю придется из отряда поменьше отлучаться, в направлении на канаву, возле которой пистолетик и был спрятан.
   Народ, в мужской половине, нуждался в лечении, и к нам с Леней в домик, где остаток ночи провел и Игорь Георгиевич, зачастил. Я всех отправлял к Виталию и Славе, помочь разобраться с лишней в их домике мебелью, после чего обещал лечение. Через полчаса они кучей вернулись, с остатками вчерашней закуски. Пришлось последние бутылки из рюкзака доставать и по очереди - стаканов всем не хватило - приводить организмы в порядок. Игорь Георгиевич тоже пригубил, совсем немного, и распрощавшись со всеми, с сумкой полез в Газон, абсолютно трезвый шофер которого уже протирал тряпкой переднее стекло. Я и Леня к машине подошли, еще раз пожать руку главному геологу. Которому за все время ни словом не обмолвились насчет наших страстей вокруг пистолета и "Пахана".
  
   Часть двадцать первая.
  
   Игорь Георгиевич уехал в партию, Леня убежал в столовую, напомнить поварихе, что обед сегодня не отменяется, и я остался без дела. Отряд как-то попритих: женщины из палаток и домиков еще не вылезали, а похмелившиеся мужики снова в них залезли, наверстать упущенный ночью отдых. Я в своем домике тоже упал на кровать, в надежде подремать, но мысли в голове к дреме не располагали. Сегодня воскресенье, и как поведет себя "Пахан"? Найдет ли время навестить канаву и проверить, на месте ли пистолет? Или сделает это в другой день недели после работы? На его месте я бы не утерпел, навестил сегодня.
   Кстати, не забыть сбегать к луже, устроить и волку-инвалиду праздник. После сабантуя остатков еды - дай бог в рюкзак поместить. Но это позже, ближе к вечеру. А сейчас... сейчас Леня в домик вернулся, упал как и я на кровать, на меня посмотрел, и поделился интересным наблюдением:
   "Ты знаешь, что красавица Розочка вчера не ела и не пила в компании, а валялась в своей палатке? Причем одна!"
   "Быть такого не может!" - я не очень и поверил, но вспомнил, что когда ночью навещал молодежь - обрадовать еще двумя бутылками вина - Розочки среди других не заметил. А подумать, что одна валяется в палатке - мне и в голову не пришло! Ей же найти мужика на ночь - раз плюнуть!
   "А вот и может!" - Леня улыбнулся, - "У нас в домике не была, с молодежью тоже. Я к ней в палатку и заглянул, проверить, мало ли что. А она трезвая, уже в спальнике! Можно считать, что в напарника Палыча втрескалась по-настоящему!"
   "Я же тебе говорил: подарок Ромочки, золотой крест, которым человека убить можно, постоянно поглаживает и целует!" - поддержал Леню, но тут его и озадачил, - "А может, теперь ее ребята побаиваются! Знают, кто у нее сейчас любовник, а Рома парень крепкий, все видели, как он бедного Гришу и в нокаут отправил, и фингал на глаз повесил!"
   Леня, при упоминании Гриши улыбаться перестал и тяжко вздохнул:
   "На тебя вся надежда, что найдешь, где он спрятан. Но, пока "Пахан" деньги из отряда не повезет - здесь сиди! Что б не видел, как ты вокруг по кустам бегаешь - он же сразу подумает, что пистолет ты увел, а теперь деньги Палыча и Гришу ищешь! И деньги перепрячет получше, что бы только в следующем году за ними вернуться!"
   Прав Леня, сидеть в отряде мне придется. Все мы обговорили, и на пару минут оба замолчали. А когда я на него глянул - мой друг и товарищ чуть слышно посапывал с закрытыми глазами. Я то хотел у него как школьник отпроситься - теперь придется сбегать к волку на лужу без разрешения.
   По проторенному "обходному" маршруту через час был на месте. Бедолагу нашел быстро, вернее он меня - по сухой промоине на продолжении лужи метров пятьдесят подбежал-подпрыгал, с трудом на моих глазах из промоины выбрался наверх, и пришканделябал ко мне метров на пять. Замер, еле заметно подергивая хвостом - как и задние ноги слабо его слушал. Рюкзак я снял, развязал, вынул мешок с едой, и начал к волку подвигаться, вываливая на землю остатки жареного мяса, хлеба, косточки и уже непонятно что и для меня. Волк подпустил на два метра! Потом задергался, закрутил головой... не стал его напрягать, высыпал из мешка все остальное, и отошел на шаг. Волк крутить головой перестал, с минуту мы смотрели друг на друга. Потом медленно-медленно - шажок-прыжок - начал к еде продвигаться. Осторожно, глядя мне в глаза. Наконец схватил ближний кусок, проглотил, потянулся ко второму... и пошло! Глотал с жадностью, быстро и на меня уже не обращая внимания. Неужели все поместит в животе? Не стал ждать этого момента, тихонько отошел, и через час был в домике, где Леня все еще посапывал в кровати.
   Понедельник и вторник отряд отработал без происшествий. А в среду вечером "Пахан" зашел в палатку молодых радиометристов, двое из которых имели ружья, и их о чем-то расспрашивал. Изредка по выходным ребята рядом с отрядом в долине стреляли зайцев, из которых молодежь варила кондер. Но все знали, что кондером в отряде не пахло уже больше двух недель, то-есть молодежь две недели охотой не увлекалась, и "Пахан" вернулся в свою палатку, как я заметил, с физиономией озабоченной.
   Подождав до сумерек, Леня молодых охотников навестил, и поинтересовался, с чем к ним приходил "Пахан". Оказалось, с вопросом: когда они последний раз зайцев гоняли. Ребята ответили, что гонять зайцев давно надоело, стало неинтересным, и они теперь занялись сайгой: из отряда через горную гряду переваливают на равнину, где она всегда есть, и если пасется у подножья горок, пытаются к ней подкрасться. Пока не получается. Леня пожелал им успеха, и вернулся в домик.
   "Похоже, "Пахан" на канаву сбегал, и пистолетик не нашел", - доложил мне, - "иначе зачем у ребят интересоваться, ходили ли они в долину добывать зайчиков. Потому что если ходили - рядом с его канавой могли побывать, случайно на пистолетик наткнуться. Но ребята давно охотятся совсем в другом месте, и "Пахан" не знает, что делать дальше".
   "Дальше будет парочки расспрашивать, которые по вечерам в кустики уединяются. До канавы от отряда недалеко, могут и добраться", - улыбнулся я Лене, - "и если до этого дойдет - значит знает, что пистолетик у него увели".
   "А нам что делать?" - Леня заволновался.
   "Как договорились - делаем вид, что не при делах. Хорошо бы еще раз прокатиться вокруг сгоревшего Камаза, мол партизан Гриша уже так разложился, что запах не пропустишь, или кости - зверье и птицы растаскать успели".
   "Точно!" - Леня воодушевился, - "Я с ребятами и шофером поговорю, и в выходной еще раз Гришу поищем. И ты обязательно поедешь! Не найдем, но подозрение от себя отведем: ищем партизана, значит о "Пахане" как преступнике ничего не знаем!"
   "И в партию пора машину отправить!" - напомнил я о другой договоренности, - "Желающих прокатиться заранее определить, обязательно без "Пахана", и старшим назначить молодого техника, лучше всего женщину. Что бы убедился: машина в партию никого из серьезных людей не повезла".
   "Придется посылать", - Леня почесал затылок, - "По другому деньги Палыча от этого гада не получить".
   До субботы "Пахан" выглядел слегка возбужденным - если знать, что у него есть от чего возбудиться. После работы чаще обычного прохаживался по отряду, разговаривал с топиками, радиометристами и даже с молодыми ИТР-овцами. Позже Леня втихаря у них же интересовался, о чем был разговор - и все отвечали, что ни о чем, то-есть о ерунде, но некоторые отметили, что "Пахан" прямо прожигал их взглядом, словно хотел проникнуть в мысли и что-то для себя в них понять.
   А в субботу после работы Леня показушно, с лишними разговорами и суетой начал формировать команду для еще одной попытки найти останки партизана, коим все в отряде считали Гришу. Неожиданно "Пахан" к начальнику подошел и предложил свое участие, заявив:
   "Жалко мальца. Я ж с ним рядом работал, надо б найти, похоронить по-человечески!" - какой жалостливый, даже про канаву, заданную для воскресений, забыл!
   Леня в команду его включил, оставил кроме шофера в ней меня, Виталия и молодого парня радиометриста. И вечером, уже разбирая кровать, дал совет:
   "Завтра револьвер возьмешь и оденешься так, что бы его не было видно. За "Паханом" приглядывай, кусты и промоины пешком проверяйте. Погоняй его по полной, что б убедился: ищем по настоящему. В отряд рано не возвращайтесь! Этот тип сейчас пытается понять, кто пистолет увел, и должен увериться, что никто из нас к этому отношения не имеет!"
   "Не переживай!" - успокоил я начальника, - "Так его погоняю, что к палатке, когда вернемся, еле доползет! Руки у него посильнее моих будут, а ноги - извини, я каждый день ими по тридцатке км наматываю!"
   Виталия я посадил в кабину рядом с шофером, и при всей команде предупредил:
   "Горки мы уже просмотрели надежно - везде склоны почти без кустов, и пропустить труп партизана не могли. Поэтому проверяем заросшие долинки, сухие русла, где партизан мог спрятаться, будучи еще живым. А если труп - запах почувствуем, зверье останки растаскивает. На это давайте ориентироваться".
   Виталий покивал головой, вроде как со мной согласен, и от сгоревшего Камаза повез нас к заросшей кустарником приличной межгорной впадине, где в свое время уже был, но никакого партизана не нашел. Сейчас он перед зарослями кустарника машину остановил, распределил всех в линию, и заставил работать ногами. Два часа мы шли по кругу, принюхиваясь и проверяя попадавшиеся на пути кости, в надежде, что они окажутся человеческими. Одним глазом я не упускал из вида "Пахана", от меня метрах в пятидесяти - тот усердно просматривал кусты, к отдельным подходил, к земле иногда нагибался, что то на ней выискивал. А ведь знал подлец, что Гриши здесь нет и быть не может!
   Проверили эту впадину, и Виталий повез нас дальше, теперь к долине, пошире той, на которой стоит отряд. Кустарник в ней был, но не сплошной, и на этот раз мы пешком проверяли его уже на приличном расстоянии друг от друга - пришлось пропускать не заросшие участки. Теперь наблюдать за "Паханом" я просто не мог, слишком далеко мы были друг от друга. Но я и не расстраивался - как и все этот тип топает ножками, и скоро начнет пенять на судьбу, что согласился поучаствовать в авантюре, о безнадежности которой знал лучше других.
   Не считая подъезда и переездов, мы оттопали ножками четыре часа, и Виталий, за которым ехала наша машина, решил, что пора пообедать. Подъехал к каждому, собрал всех. В удобном месте из кузова выпрыгнули, молодой радиометрист и "Пахан" сразу упали на землю, приняли горизонтальное положение. Умаялись, бедняги! Что мне и было нужно.
   Перекусили чем бог послал - хлеб, тушенку и воду. Радиометрист отошел, то есть на землю больше не падал. "Пахан" упал еще раз, прикурил сигарету. И отворачиваясь от солнца, высказал то, что я от него и ожидал:
   "Бестолку топаем. Эти заросли за месяц не просмотришь, а мы за день решили. У меня уже ноги отваливаются, еще час - копыта отброшу!" - и с надеждой посмотрел на Виталия, который место занимал в кабине машины, а стало быть среди нас главный. Виталий, знавший, что у нас не поиски, а их имитация, ответил как и договаривались:
   "Ничего, еще походим. Время - всего лишь обед. А если совсем будет невмоготу - посажу тебя в машину".
   "Не, не сяду!" - слабость "Пахан" еще никогда не демонстрировал, - "Искать буду, как все!" - и с земли поднялся, сделав вид, что у него был всего лишь перекур, в лежачем положении.
   В отряд мы вернулись к ужину, естественно ничего не найдя. Но, как я и обещал, от машины в палатку "Пахан" шел из последних сил и я ожидал, что он вот-вот грохнется на землю. Не грохнулся, к сожалению, но и подумать не мог, что сегодняшняя комедия с поисками ради него и предназначалась.
   А в пятницу Леня отправил машину в партию, за "продуктами" по официальной версии. Желающих прокатиться нашлось много, и даже один канавщик (не "Пахан"), оттянуть в кузне затупившиеся кайла свои и коллег. Леня в список включил его (что бы мог позже рассказать "Пахану" о поездке), трех женщин и пожилого Егорыча, которого в отряде считали безобидным стариканом.
   Утром в субботу "Пахан" помог коллеге погрузить в машину кайла, то-есть, проверил, не едет ли в партию кто лишний, а в воскресенье вечером ее же встретил. И чуть позже мы видели его довольным - убедился, что если пистолет у него и тяпнули, то идти с ним в милицию никто не собирается. А может и водочка к его хорошему настроению имела отношение - ее то коллега, вместе с отремонтированными кайлами точно привез.
  
   Часть двадцать вторая.
  
   В понедельник, утром, в столовой Розочка ко мне подошла и попросила посмотреть канаву. Что-то она в ней не может понять. Я кивнул головой, мол загляну, и в поле вылез из машины вместе с ней возле этой канавы:
   "Показывай!"
   Розочка в ответ улыбнулась, и "показала": достала из сумки конверт и помахала им перед лицом:
   "А мне Рома письмо прислал! Привезли вчера из партии!"
   "И как у него дела?" - улыбнулся в ответ. Очень хотел услышать, что хорошо, потому что Рома, по моему мнению если в некотором роде и раздолбай, то парень все же хороший и надежный, иначе Палыч не имел бы с ним дел.
   Розочка письмо в сумку спрятала, сделала шаг к канаве:
   "Отличные дела! Они (как я понял, вдвоем с Палычем) новую машину достали, сейчас ремонтируют. Скоро сюда приедут!" - с улыбкой победительницы сделала еще шаг и вроде как случайно так мазанула меня аппетитнейшей объемной грудью, что голова мигом пошла кругом. Эта же каналья повернула голову, убедиться произведенным эффектом, увидела, что он имеет место, и приняла вид кающейся грешницы:
   "Извините, Юрий Васильевич! Так приятно до вас дотронуться! Я же сейчас одна, мужчины у меня нет, а без него так плохо!" - и тяжко вздохнула, теперь с видом обиженного ребенка. И в канаву не полезла, а замерла, на меня поглядывая взглядом, призывающим к действию.
   "А как же Рома?" - толкнул ее рукой вперед, что бы в канаву спускалась. Фыркнула, спрыгнула вниз, и уже оттуда ответила:
   "Рома мой жених, будущий муж! А женщина должна иметь любовника, если мужа долго нет рядом!" - опять улыбнулась, ничуть не смутившись можно сказать открытым предложением. Пришлось девуле еще раз объяснить:
   "Любовников для тебя и без меня хватает. И все знают, с кем, когда и сколько раз в кусты бегала. А у меня жена любимая, ребенка только что родила! И ты хочешь, что бы ей рассказали, как она в роддоме мучилась, а я здесь с тобой развлекался?"
   "Никто и не узнает, Юра!" - вот, уже и на ты перешла.
   "Потому что никогда и ничего между нами не будет!" - довольно твердо ее оборвал, и толкнул вперед, показал, что пора работой заняться.
   Про письмо Розочке я Лене рассказал, обратив внимание, что Палыч с Ромой скоро в отряде могут появиться. Леня задумался, и молчал минут пятнадцать. После чего мнением поделился:
   "Чем скорее здесь появятся - тем лучше. Мы их как и раньше хлебом-солью встретим, водочки попьем, поговорим, дальше проводим - "Пахан" и убедится еще раз, что у нас здесь спокойно, пистолет увел кто-то из молодых и возвращать никому не собирается, и теперь ему, пока все тихо, можно делать из отряда ноги с похищенными деньгами. Так что будем гостей ждать".
   Я с Леней согласился, но все же не ожидал, что события начнут развиваться столь стремительно. Через три дня сломался агрегат БКМ, и в пятницу Леня отправил его ремонтироваться в партию. В воскресенье вечером он в отряд вернулся, и Розочка - все же что-то во мне ее привлекало - похвасталась очередным письмом от Ромы, из которого я узнал, что у них с Палычем ремонт машины закончен, и скоро он со своей любовью встретится. Леня, когда я ему новость рассказал, с удовольствием потер руки:
   "Отлично! БКМщик нам пару пузырей привез, будет чем ребят угостить. А то каждый раз их водку пьем!"
   Только я понял, что радость у него не столь по этому поводу: пройдет встреча нормально - "Пахан" и решит, что можно из отряда сматываться. И наконец то у нас воцарит мир и спокойствие!
   "Но, если появятся, Палычу про Макаров говорить пока не стоит. Пусть пистолетик у тебя в сейфе полежит", - предложил я скромненько.
   "Это почему же?" - Леня удивился, - "Отдать сразу, и дело с концом! Обрадовать мужика!"
   "Ну да. Пистолет мы нашли, а его денежки почему то нет. И сразу вопрос возникнет: почему? Так что лучше подождем". Леня подумал, со мной согласился:
   "Да, лучше подождать. Прижучим "Пахана" с деньгами - тогда сразу и их, и Макаров Палычу вернем!"
   Я то думал, что до этого момента далеко, но боженька распорядился по другому. В среду следующей недели, когда полевиков привезли в отряд с работы, три Камаза в сторонке от него уже стояли. А в домике меня встретила знакомая компания из трех шоферов, и начальника отряда. И к обеду - не в столовой, а прямо здесь - все было готово.
   Как и раньше выпили, обо всем поговорили, потом Палыч сводил нас с Леней показать новый Камаз, потом... опять сели за стол и уже с трудом помню о чем болтали. Наверное о ерунде, и она головой не воспринималась. А ближе к вечеру в домик постучал "Пахан", зашел, и попросил начальника отряда его отпустить, на три дня. Навестить, как он выразился, родичей, которые живут как раз там, куда Камазы везут товар.
   Леня отлично знал, что "Пахан" живет совсем в другом месте, но сразу же врубился в тему:
   "С ними", - кивнул на Палыча, - "вначале договорись, возьмут ли с собой. А я - отпускаю. Канавщик ты хороший, накопал, как Юра говорит, больше других. Потому тебя не только отпускаю, на три дня, но и полевые проставлю, буду считать эти дни рабочими".
   "А собирайся!" - это уже Палыч "Пахану, - "Место в машине есть, довезем до первого поселка. Дальше автобусом доберешься, куда надо!" - интересно, что бы Палыч сказал, если бы знал, кто именно огрел его палкой по голове, а потом и наркотой напоил!
   "Пахан" поблагодарил начальника и Палыча, и домик покинул, собираться в дорогу. А Леня тут же гулянку начал сворачивать, мол ему, да и мне тоже, кое-что еще нужно сделать. Гости были не против, и тоже начали из за стола подниматься. Я пошел проводить их до машин, а Леня, с видом жутко деловым, побежал собирать тех, кого я должен прямо сейчас вести в долину и распределить в засаду в давно намеченных местах. Что бы не пропустить "Пахана", который как только стемнеет, должен бежать за спрятанными где-то там же похищенными у Палыча деньгами.
   Леня вернулся в домик с Виталием, Славой и Егорычем. Объяснил им задачу. Показал на меня - я буду их выставлять. И что б сидели тихо, скрытно, и запомнили, куда пойдет "Пахан" и откуда будет возвращаться. Их он ни в коем случае не должен увидеть! И сидеть до тех пор, пока Юра не начнет всех собрать!
   Заинтригованные дальше некуда, ребята побежали в свои домики переодеться в полевую одежду, и по одному начали собираться в пустой столовой, где народ успел поужинать. Я из двери домика убедился, что все в сборе, получил от Лени свой револьвер, и уступил свое место. Теперь он будет наблюдать за палаткой "Пахана", а я не торопясь пошел к ребятам. Из столовой мы спустились к нашему роднику, от него в кусты долины, и по ним, невидимыми из отряда, повел их к канаве, которую "Пахан" копал в день исчезновения бедолаги Гриши. Не доходя до нее метров сто пятьдесят, расставил, вернее спрятал ребят в линии, по одному через сто метров. То-есть, четыреста метров, учитывая, что со мной нас четверо, мы перекрывали, и на каждого приходилось по пятьдесят метров контролируемого пространства с одной и другой стороны - даже без луны при звездном небе человека не заметить трудно. Себе место я нашел в центре линии, рассчитывая, что именно там "Пахан" пробежит к канаве, возле которой мог (дай то бог!) спрятать деньги.
   Быстро стемнело, на безоблачном небе заблестели звезды, появилась из-за горизонта луна, в одной четверти - света хватало, что бы заметить человека или дикую животину метрах в ста. Потом лиса пробежала через нашу линию к отряду, в расчете поживиться отбросами возле столовой. И не почувствовала опасности - хорошо замаскировались ребята, и сидели не шевелясь!
   Интересно, прибежит ли "Пахан"? А если деньги спрятаны в другом месте? Не дай бог. Сами то они никуда от нас не денутся, Леня за "Паханом" присматривает, и если тот ночью из отряда побежит хоть куда - во всех случаях за деньгами. Но если не к нам - место, где спрятан убиенный Гриша, останется не определенным.
   А если побежит сюда, то когда ждать? Прямо сейчас, или попозже, когда в отряде угомонятся самые шебутные? Или еще позднее, часа в два-три, когда сон самый крепкий? Наверное, на три часа надо ориентироваться - вздохнул, осторожно перевернулся на другой бок, начал в сотый раз просматривать пространство слева и справа, пытаясь разглядеть своих соседей-товарищей. И никого не заметил - хорошо службу несут!
   "В пол третьего его заметил: быстро шел к канаве, и не между мной и соседом, а уже за ним, то-есть от меня метрах в ста пятидесяти. Отлично! Надеюсь, и другие его заметили!
   Канаву он проскочил, за ней скрылся в темноте, и через пятнадцать минут уже бежал назад, в руке что-то нес, вроде небольшой сумки или свертка. Минут через пятнадцать пошел ребят собирать. Егорыч, мой сосед в засаде, и Слава, от него в ста метрах, "Пахана" видели, Виталий, сидевший с другой от меня стороны, не видел, и был этим огорчен.
   "Назад сумку в руке тащил!" - возбужденный Егорыч продемонстрировал руками размер этой сумки, - "Если с деньгами - так на всю жизнь хватит!"
   Слава только качал головой, не в силах поверить, кто на самом деле оказался партизаном. А Виталий переживал молча, слишком стройной казалось его убеждение о смерти Гриши как сделавшего себе харакири - теперь то все мы знали, что он был просто убит негодяем.
   Отряд мы обошли, и со стороны горок осторожно, не грюкая и не стукая дверьми, разошлись по домикам. Леня меня ждал в своем, сразу же шепотом задал вопрос:
   "Как? Видели гада, или сбегал в другое место?"
   "Если б в другое - мы бы его до рассвета ждали. В пол третьего прибежал, назад с сумкой был - деньги нес точно!"
   "Утром брать будем! Когда подойдет к Камазу с вещами! Я, ты и Виталий! Надеюсь, не убежит!" Теперь мы устроились в кроватях, но долго заснуть не могли, обсуждали шепотом возможные варианты развития событий, при задержании преступника. Потом Леня перешел на Гришу - где теперь его искать, если "Пахан" не расколется. Но уже закрывались глаза, и незаметно для себя я отключился.
   Меньше чем через два часа разбудила повариха, забамкав в столовой железякой. Леня вскочил как ошпаренный и побежал к Виталию, предупредить его о предстоящей операции. Славу он решил к ней не привлекать, что бы "Пахана" не насторожить: геолог должен в поле ехать на работу, а он почему то остался в отряде. Потом Леня как всегда пробежал по отряду, заглянул в столовую. В ней уже сидело три канавщика, и "Пахана" среди них не было. Леня не поленился заглянуть к нему в палатку - оказалось, что собирается. Предупредил его, что Камазы тронутся из отряда чуть позднее, когда все полевики позавтракают и уедут на работу.
   Часов в семь возле своих машин проснулись шофера Камазов, откуда то со стороны к ним подошел Рома, непонятно где проведший ночь с Розочкой, которую я тоже увидел - значит, сил для работы в поле за ночь лишилась и осталась покамералить.
   В пол восьмого Леня повел шоферов в столовую на завтрак, "Пахан" этого момента ждал и к ним присоединился, Леня тоже с ними позавтракал, а я и Виталий успели сделать это раньше.
   Вернувшись из столовой в домик, где я и Виталий его ждали, Леня достал из сейфа свой Вальтер и мой наган, оба спрятали их под куртками. Из домика вышел и направился к Камазам, возле которых крутились Розочка и Рома, а из столовой подходили шофера. Минуты через три, я и Виталий, не торопясь и изображая о чем то рассуждающих мужиков, пошли к Камазам, возле одного из которых Леня что-то смешное рассказывал шоферам. Глянув назад, я увидел, что "Пахан" вылез из своей палатки, и с рюкзаком идет следом за нами.
   С Виталием к компании шоферов мы подошли, тоже начали улыбаться - Леня действительно рассказывал что-то смешное. Через пол минуты подошел "Пахан", Палыч махнул ему и показал на свой Камаз, в который он может отнести рюкзак, и "Пахан" к нему направился. Открыл дверцу кабины, рюкзак бросил на пол, и... я и Виталий, как и договаривались, повисли у него на руках, а Леня тут же к нам подскочил уже с Вальтером в руке, и чуть ли не ткнул им "Пахана" в грудь. Шофера Камазов, Роза и только что подошедшая Вика замерли с открытыми ртами, не понимая что происходит, а Леня громко и твердо "Пахану" приказал:
   "Стой и не дергайся! Посмотрим, что у тебя в рюкзаке, и если нет ничего лишнего, отпустим с ребятами! А если кое-что найдем - поедешь в другую сторону, к ментам в Мирный!"
   Услышав такое, Палыч махнул шоферам, и все они подошли к нам ближе, лишив "Пахана" надежды вырваться и бежать.
   "Что он сотворил, Леонид?" - поинтересовался Палыч, став с ним рядом, наверное подозревая, что проведенная операция по задержанию как-то связана с недавними трагическими событиями.
   "Пахан" напрягся, забегали жевлаки - нам с Виталием пришлось напрягаться тоже.
   "А это мы сейчас посмотрим!" - Леня убедился, что задержанный надежно окружен шоферами, шагнул к открытой кабине, и держа в правой руке пистолет, левой расстегнул рюкзак, залез в него, пошарил, и ...вытащил сумку, которую "Пахан" ночью нес от канавы в отряд, и описание которой Лене мы дали.
   "Посмотри!" - протянул сумку Палычу.
   Тот ее принял, поставил на землю и открыл:
   "Деньги!?" - обернулся к Лене с видом одновременно и удивленным, и восхищенным.
   "Твои!" - Леня кивнул мне и Виталию - что было сигналом "Пахана" вязать, - "Этот подлец украл, только вначале человека убил и Камаз сжег!"
   Мы с Виталием не успели глазом моргнуть, как "Пахан" оказался на земле, а Палыч, Рома и еще пара шоферов вершили до судебную справедливость. Пришлось преступника защищать, что бы привезти в Мирный в достойном виде, но кровь из носа ему пустили, глаз подбить успели, а сколько синяков было под одеждой - никто не видел.
   Связанного по рукам, а позже и по ногам, "Пахана" доставили в наш домик. Тут же возле него начали собираться отрядники, не уехавшие в поле, Роза и Вика что-то с жаром им рассказывали. Леня из домика вышел, всех шуганул, и народ пошел в сторону палатки-камералки, продолжая обсуждать неожиданное событие. Шофера Камазов хотели бы в домик попасть, но Леня и их попросил выйти, кроме Палыча. После чего дверь закрыл.
   "Пахана" усадили на одной из кроватей между мной и Виталием, на другой кровати устроился Палыч, а Леня - на табуретке между ними.
   "Гришу зачем убил?" - начальник посмотрел "Пахану" в глаза, - "Где закопал?"
   "Никого не убивал!" - ответил зло и резко, - "А деньги - недавно нашел, когда посмотреть сгоревший Камаз бегал! И нечего на меня мокруху вешать! Этот ваш Гриша жив-здоров, и давно в городе пиво холодное попивает!"
   "И где же ты их прятал, если не секрет?" - продолжил Леня дознание.
   "Где нашел - там и спрятал!" - клюнул "Пахан" на удочку, - "Недалеко от железок сгоревших. А недавно сходил и в палатку перенес".
   "Недавно когда?" - не отставал Леня.
   "Пахан" уставился в потолок и зашевелил губами:
   "Три дня назад".
   "Все слышали?" - Леня обернулся к Палычу, потом кивнул мне и Виталию.
   "Все!" - за всех ответил Виталий.
   "Тогда объясни", - это Леня уже "Пахану", - "зачем сегодня ночью бегал совсем в другую сторону, и назад возвращался с этой вот сумкой!" - кивнул на сумку с деньгами на столе.
   "Все!" - "Пахан" опустил глаза и больше ни на кого не смотрел, -"Дальше базарить не будем. В ментовку везите!"
   "Ты его мне отдай, Леонид", - Палыч на своей кровати зашевелился, - "В ментовке его раскрутят лет на пять зоны, этот гад через три выйдет, и еще кого-либо ради денег угробит. А мы его накажем по совести, после чего похороним, в безлюдном месте. Вроде человек исчез навсегда, и непонятно где находится!"
   "Пахан" поднял глаза на Палыча, зло на него глянул. А Леня со скорбью вздохнул:
   "Отдал бы тебе поддонка. Если б в отряде никто не видел, как мы его скручивали", - "Пахан" усмехнулся, и даже этот смешок получился злым, - "Надо бы дать ему из отряда уехать, а в поле и скрутить. Жалко, что сразу об этом не догадался!" Долго смотрел на "Пахана", пока тот еще раз не опустил глаза. После чего добавил:
   "А Гришу, тобой убитого, мы найдем, не сомневайся. Да и искать теперь ясно где: там, где ты деньги прятал. А это место сегодня ночью ты нам показал!"
   "Пахан" как-то пообмяк и побелел. Я все ждал, что он напомнит о Макарове, но не напомнил. Надеялся, наверное, что Гришу не найдут, а ментов он будет убеждать, что одни деньги нашел в поле, а не увел их вместе с Макаровым из Камаза.
   Поняв, что "Пахан" сейчас будет отрицать все - как опытный бывший зек он должен придумать свою версию появления у него похищенных денег, не связанную ни с исчезновением Гриши, ни с сожжением Камаза - Леня пустой разговор закончил, и предложил мне и Палычу с ним прогуляться. Отошли от домика, где нам никто не мешал, и первым делом Палыча обрадовал:
   "Макаров твой у меня в сейфе. Этот подонок", - кивнул на домик, где под охраной Виталия сидел "Пахан", - "его даже отремонтировал, заплатку на рукоятку успел сделать. Патроны все целы - значит парня убил чем то другим, и дырки от пули в теле, если его найдем, не будет. Можно считать, что пистолет не засветился, и "Пахан" ментам о нем не проболтает, иначе на него повесят сгоревший Камаз", - в момент повеселевший Палыч полез к Лене обниматься, но тот повернул его в мою сторону, - "Юру поблагодари, он его вычислил!" - с не меньшим энтузиазмом Палыч полез обниматься со мной.
   "Макаров заберешь", - Леня продолжил, - "но всем вам советую на всякий случай оружие спрятать перед первым поселком в приметном месте. Вдруг менты все еще Гришу караулят? Тогда могут и вас обшмонать".
   Палыч задумался, потом пожал руку Лене еще раз:
   "Спрячем. Береженого бог бережет!"
   Через час еще раз распрощались с шоферами Камазов, и машины попилили на север, увозя из отряда и возвращенные деньги, и Макаров, о существовании которого никто, кроме меня и Лени, в отряде так и не узнал. А "Пахан" о нем молчать будет как рыба, что бы не заработать срок в два раза больший, на который сейчас рассчитывает.
  
   Часть двадцать третья.
  
   Машины привезли людей с работы, и Леня предупредил шофера, который не тихоход, что бы через час был готов ехать в Мирный, везти в ментовку преступника. Шофер заглянул в наш домик, посмотреть на связанного "Пахана", понял, что от поездки не отвертеться, и побежал в столовую поплотнее заправиться - в Мирном он появится ночью, когда столовые и магазины закрыты.
   Леня тоже к поездке готовился - приказал незаменимому Егорычу, Славе и Виталию собираться, не забыть ружья и патроны, потому что будут в кузове машины караулить "Пахана" и пресекать попытки побега. Сам же он, с личным Вальтером, должен командовать шофером в кабине, и быть начеку, готовым коллегам моментально помочь в случае чего. Никого больше в машину Леня не взял, и после обеда, накормив и "Пахана", из отряда выехал, оставив меня за главного.
   Не успела машина скрыться, как в домик начали рваться кому не лень, и все с одним вопросом: что канавщик натворил, если его срочно из отряда повезли в связанном виде. При этом упоминалась сумка с деньгами - ее видели Роза и Вика при задержании "Пахана", и конечно промолчать о ней им в голову не пришло. Я еще больше напустил туману, посчитав возможным - раз о деньгах в отряде все знают - что вроде бы "Пахан" нашел их в поле, но зная, что они Палыча, хозяину не вернул, и пытался из отряда увезти. Народ качал головой - вот негодяй! - и между собой шептался, что партизан Гриша точно головой тронулся: деньги ухитрился выбросить или потерять. Неудивительно, что мог и коньки откинуть, рядом с этими деньгами, то-есть с местом их находки.
   Любопытные гости так надоели - сколько можно говорить об одном - что я решил из отряда сбежать, навестить волка-инвалида, о котором последние дни забыл. Через час был возле лужи, полез по кустам насвистывая - давал зверюге знать, что я это, а никто другой. Сразу услышал, как он в кустах тоже зашумел, потом его увидел: прыг-скок, прыг-скок, и...вот уже рядом, в трех метрах, смотрит на меня и облизывается.
   Достал из рюкзака мешок с едой, высыпал себе под ноги, и сделал шаг назад. Волк сделал несколько прыг-скоков вперед, и вот уже у еды, от меня в метре. Как всегда, быстро все подмел, и я медленно протянул ему последний кусочек, своей рукой. И он к этому кусочку потянулся, осторожно схватил его и отпрянул назад. У меня слезы навернулись от умиления! Волк - и взял еду из рук человека!
   Вернувшись в отряд, дверь в домик я закрыл изнутри на крючок, сел за стол и задумался. И где теперь искать Гришу? Если "Пахан" решился на убийство - он все рассчитал! И где можно убить, что бы никто не увидел, и как труп спрятать - при этом иметь алиби, что он из отряда никуда не отлучался ночью, с субботы на воскресенье, когда Гриша исчез.
   А канавщики подтвердили, что ту ночь "Пахан" провел в палатке! И поднялся вместе со всеми в пол пятого утра, вместе со всеми позавтракал, и вместе со всеми пошел на канавы! То-есть, если учесть, что вечером Леня последний раз видел Гришу возле палаток студенток часов в одиннадцать, если не позже - то "Пахану", с учетом, что нужно было Гришу куда то увести, вначале уговорив, а потом убить и спрятать - времени по крайней мере до четырех утра явно не хватало! То-есть, за ночь.... ну за часть ночи, с учетом, что сосед по палатке утром видел его уже в четыре утра, закопать Гришу "Пахан" теоретически не успевал.
   Значит что? Да он его убил и спрятал в кустах до утра! И сразу побежал к Камазу! Знал, что Рома с Розочкой рядом с Палычем любовью заниматься постесняются, и тот останется один! И сделал все, что задумал: и Палыча привел в бесчувственное состояние, и деньги из Камаза похитил, вместе с Макаровым, который нашел случайно! После чего Камаз отогнал, поджег и вернулся в отряд.
   А закопал Гришу - в воскресенье днем! Когда мы ездили искать Палыча и Камаз, а "Пахан" с другими канавщиками были на канавах! Только он канаву не копал, он Гришу закапывал, где-то с ней рядом! А заодно и деньги, где-то там же спрятал. Ну а случайный пистолет позже перенес к следующей канаве, которую меня попросил задать. Где и делал к нему заплату на рукоятку.
   Достал топографическую карту, вынес на нее карандашиком отряд, все заданные канавщикам канавы для "воскресений", сгоревший Камаз, и прикинул по времени, мог ли "Пахан" успеть со всеми передвижениями и преступлениями в предполагаемое мною время. Получалось, что мог, если Гришу убил рядом с предпоследней своей канавой. К ней, кстати, ему легче всего было парня увести, может быть обещанием наказать Ромочку. И рабочий инструмент, кайло и лопата, под рукой были, в этой же канаве!
   Только мы же и там всем отрядом искали Гришу, и ничего похожего на захоронение не нашли! До вечера я фантазировал, как можно спрятать труп так, что б не оставить следов - и ничего не придумал. Придется мне к этой канаве еще раз пробежаться.
   На следующий день после обеда я туда и рванул, все вокруг еще раз облазил, все подозрительные места просмотрел - и ничего, никаких следов захоронения! Но если он закапывал тело, как я считаю, в воскресенье, то делал это точно рядом с канавой! По другому на это у него просто не было времени!
   Что-то здесь не то. Но что конкретно - придумать не получалось. Пришлось, когда вернулся в лагерь, заглянуть к трем оставшимся в отряде канавщикам, и порасспрашивать, что они в поведении "Пахана" заметили подозрительное после того, как пропал их коллега Гриша.
   Подозрительного - не заметили ничего. Но необычного - кое-что: последние дни на канаве "Пахан" что-то выпиливал, а что - никому не показывал, прятал вещицу в карман, ежели к нему подходили попить чайку. Я то сразу понял, о какой вещице разговор: заплатку на рукоятку Макарова "Пахан" выпиливал. Но она меня не интересовала, и я попросил вспомнить более ранее время, когда "Пахан" копал канаву не ту, где что-то пилил, а предыдущую. Канавщики пожали плечами - ничего вроде не замечали, а потом один вспомнил, что ту канаву "Пахан" копал необычно.
   "Как это необычно?" - не замедлил я поинтересовался.
   "Он ее в два захода проходил. Выкопал половину, и с другого конца копать начал", - объяснил канавщик.
   "Зачем так?" - не отставал я.
   "А черт его знает. Может ветер не тот подул, пыль в лицо несло, может еще что". Больше ничего я от канавщиков не выпытал, и оставил их в покое.
   На следующий день в отряд вернулась машина, увозившая под охраной "Пахана" в Мирный. Я и поговорить с ребятами не успел, как появилась вторая - милицейский Уазик, со знакомым капитаном и двумя незнакомыми ментами, охранявшими "Пахана" в наручниках. Уазик по привычке тормознул у нашего домика, Леня вышел гостей встречать, а я из домика на всякий случай смылся, к Виталию и Славе. Попросил их:
   "Расскажите, о чем с ментами разговор был, когда "Пахана" им сдавали!"
   "Сдавали ночью, а допрашивали нас на следующее утро", - ответил Виталий, как более разговорчивый.
   "Допрашивали о чем?"
   " О чем!" - Виталий усмехнулся, - "О том, с какого перепуга и откуда мы о деньгах узнали, раз на "Пахана" ночью засаду устроили!" - глядя на меня покачал головой, - "Готовься! Сейчас капитан тебя вызовет, ты же всю эту бодягу с засадой придумал!"
   И действительно: дверь открылась без стука, и Леня махнул мне рукой.
   В нашем домике ментов-охранников и "Пахана" не было, они временно сидели в милицейской машине. Капитан, устроившийся на кровати, показал мне рукой, что бы салился на табуретку напротив.
   "Расскажи, дарагой товарищ, как ты узнал, где деньги лежат! И почему следил за человеком, если главный преступник, который и Камаз сжег, и деньги украл, совсем не он, следствием это установлено!"
   "А я в это не верю!" - начал я отвечать, и капитан принял вид оскорбленного до глубины души, - "И вам говорил, что на проселке от отряда к сгоревшему Камазу следов вашего главного преступника не было, зато был след большого сапога, какие у нас носил ваш так сказать "человек"!" - ответил я с ноткой ехидства.
   "Ты это не очень!" - напомнил капитан кто он, а кто я, - "Он деньги нашел, а это преступление незначительное, всего лишь находку скрыл. Вы же сейчас на него все что можно вешаете! И даже убийство, хотя ваш начальник", - кивнул на Леню", - "мне рассказал, что никакого трупа рядом с отрядом вы не нашли, хотя долго и упорно искали!"
   "Это говорит только об одном: тот канавщик, которого вы обвинили во всех грехах, в том числе и хищении денег, не сам умер - мы бы останки нашли в конце концов. А убит и надежно похоронен!" - улыбнулся, и уже с издевкой, - "Деньги, видите ли преступник потерял! А "Пахан тут как тут, их нашел! Не бывает такого!"
   Капитан зло на меня посмотрел, причем молча, и скомандовал:
   "Все! Поехали!"
   Поехали двумя машинами, впереди Уазик, с ментами и "Паханом", за ним наша бортовая, с Леней, Виталием, Славой и мной. Сейчас командовал "Пахан", рулил к месту, где деньги "нашел".
   Нужное место оказалось совсем рядом - можно сказать, между отрядом и железками сгоревшего Камаза. Но это если двигаться не по прямой, а по дуге, в сторону гряды горок.
   "Тут сумка валялась!" - показал "Пахан" "точное" место, абсолютно чистое от кустов и травы, и просматриваемое чуть ли не из отряда. Причем здесь я уже был, когда бегал к Камазу в то трагическое воскресенье второй раз, в надежде найти возле него отпечаток большого сапога. Отпечаток не нашел, но сумку с деньгами, если бы она здесь валялась, ни за что не пропустил бы! Да и Виталий, и Слава, когда позже ездили искать партизана, тоже это место не пропустили, и тоже никакой сумки не нашли! Хотя, если верить "Пахану", она здесь лежала.
   "Что скажете?" - даже капитан в словах "Пахана" усомнился, слишком открытое место было показано.
   "Врет!" - возмутился Виталий, - "Мы здесь все объездили, в первые дни. Не валялась сумка!"
   "А ты что думаешь?" - это капитан уже мне.
   "Врет безбожно. Я здесь еще в первый день побывал!"
   Капитан вздохнул, на "Пахана" глянул с подозрением, и скомандовал:
   "Едем туда, где он деньги прятал!"
   Поехали. Теперь я сидел в нашей бортовой в кабине и показывал дорогу. Спустились в долину, подъехали между кустов к нужной канаве. Здесь я машину остановил, Уазик тормознул рядом.
   На этой канаве я побывал уже сто раз, и ничем она от других не отличалась. Канава как канава, но сейчас я вспомнил, что, по словам коллеги, "Пахан" проходил ее в два захода. То-есть, начал с одного конца, а потом почему то бросил, и продолжил уже с другого. Воспользовавшись моментом - "Пахан" повел всех показывать, где прятал деньги - я эту канаву еще раз обошел, и обратил внимание, что в глубоком ее конце часть породы выброшена на линию продолжения канавы, хотя работяги так не делают, все же выбрасывать породу удобней и легче влево или вправо от себя, а никак не вперед или назад.
   Я к этой куче, на которую раньше внимание мало обращал, подошел, поковырялся в щебенке, и нашел в ней кусочки породы, в канаве не вскрытой нигде. И откуда они появились в этой куче, вроде бы из канавы выброшенной? Почему то на душе мне стало неуютно.
   Здесь все к канаве вернулись, убедившись, что сумка с деньгами была точно спрятана там, где "Пахан" показал, и капитан уже готовился отдать очередной приказ. Но я успел оттащить Леню от остальных, и прошептать тихо-тихо:
   "Гриша здесь закопан, больше негде. Вон под тем отвалом!" - и показал на кучу щебенки на продолжении канавы.
   "Что вы там шепчетесь?" - тут же услышали мы от капитана, и остальные к нам обернулись.
   "Юра говорит, что Гриша здесь закопан!" - выпалил Леня громко. Менты и наши ребята замерли, с крайне удивленными физиономиями, а "Пахан" со зверской рожей заорал:
   "Сука! Убью падлу!" - и рванул в нашу с Леней сторону. Менты-охранники его тут же схватили и повалили на землю.
   "На ноги ему наручники!" - скомандовал капитан, и после этого уже в нашу с Леней сторону, - "Где труп закопан?" - Леня показал место рукой.
   Через час он привез на нашей бортовой из отряда работяг, предварительно заехав на канавы для "воскресений", где они забрали свой рабочий инструмент. Еще через час они отбросили кучу щебенки в сторону - и стало ясно, что я не ошибся: на уровне поверхности в суглинке обрисовалась яма, засыпанная щебенкой. Еще через час, уже в ней, канавщики почувствовали под лопатой что-то мягкое, и начали из раскопа выскакивать, из-за вырвавшегося на свободу жуткого запаха.
   Поздно вечером извлеченный из захоронения Гриша, завернутый в брезент, был поднят в кузов бортовой, которая всего лишь в обед вернулась в отряд из партии, Леня занял место в кабине рядом с шофером. Шокированная отрядная публика освободила дорогу, и машина, в сгущающихся сумерках, покатила в Мирный. Следом за ней попылил милицейский Уазик, командир которого - капитан - не захотел отложить поездку до утра. Наверное, не терпелось обрадовать начальство, новым направлением в расследовании уже подзабытого преступления.
   Виталий, Слава и Егорыч через пятнадцать минут зашли в мой домик.
   "Стресс снять надо!" - Виталий выставил на стол бутылку водки.
   "После сегодняшней жути без нее не заснешь!" - продолжил его Егорыч, за свою военную жизнь повидавший мертвецов в достатке, и все равно видом убиенного Гриши шокированный. Слава не сказал ничего, было видно, что он ждет не дождется, когда можно будет душу успокоить стаканом водки.
   Я выставил на стол печенье вместо закуски, граненые стаканы, и наполнил их до краев:
   "Не чокаясь", - успел напомнить, и ребята молча хлопнули по стакану. Действительно, на душе сразу полегчало.
   "Объясни, как догадался, где Гришу закопал гад!" - попросил Виталий, закусывая печеньем.
   "Канавщик подсказал, его же коллега", - ответил, и ждал второго вопроса.
   "Он что, видел как "Пахан" Гришу закапывал?"
   "Нет конечно. Просто удивился, что "Пахан" начал канаву копать с одного конца, а потом продолжил с другого".
   "Ну и что?" - это уже Слава, - "Как удобней было - так и копал!"
   "В том то и дело, что канаву он продолжил копать не точно с другого конца, как я наметил, а отступив назад на пару метров! Он как думал? Выкопает могилу, Гришу в ней опустит, а сверху - уже из канавы добавит щебенку, вроде как отвал. Он же знал, что под осень нам придется все канавы засыпать, местность рекультивировать. Пришлют бульдозер - он и его канаву закопает, щебенку над Гришиной могилой в канаву сдвинет. Но Гриша лежит на глубине чуть ли не два метра, и следов могилы после рекультивации не останется!"
   "Умный гад!" - оценил Виталий, - "Все продумал!" - посмотрел на меня, - "Но ты то? Как обо всем догадался?"
   Пришлось улыбнуться пожать плечами. Не будешь же говорить, что "Пахан" прокололся с Макаровым, который вздумал слегка подремонтировать, и о существовании которого ребята ничего не знали.
  
   Заключение.
  
   Черед два дня в отряд вернулся Леня, на мои и ребят вопросы о "Пахане" ответил односложно:
   "Даже не спрашивайте, вспоминать его не хочу!"
   Мы и не навязывались, но несчастного Гришу помянули, по христианскому обычаю. После чего и о нем разговоров не было. Все ударились в работу - полевой сезон шел к завершению, студенточки наши, увидев поднятого из захоронения Гришу, притихли, и даже Розочка перестала напрягать мужиков своими соблазнительными формами и смелыми разговорами.
   Потом в отряде еще раз появились Камазы, Палыч с двумя шоферами пришел в наш домик, еще два шофера зашли по привычке к Виталию и Славе, а Рома с подбежавшей к машине Розочкой исчезли до утра.
   Палыч о находке Гриши уже знал - от ментов, когда его вызывали дать показания по похищенным и позже нами найденным деньгам. Считал себя отчасти виновным в его смерти, и привез в избытке всего, что могло временно облегчить душу. С разговорами просидели до вечера, и по темному, не отдохнув, смелые контрабандисты повели Камазы в пятисот километровое безлюдье, причем в состоянии хорошего подпития. Впрочем, опасаться встречи с гаишниками им не приходилось.
   Совсем скоро кончилась практика у студенток, и Леня не замедлил отправить их в партию. Провожали Розу и Вику всем отрядом.
   Каждая машина из партии привозила мне по несколько писем от Светы, на каждое я давал ответ, и на постоянные напоминания побыстрее за ней и сыном приехать, клялся, что сделаю это при первой возможности. Леня был в курсе моих клятв, и в один из дней удивил:
   "Собирайся. Завтра поедешь в партию, я тебе отпуск протолкнул. Все равно толка от тебя - как от козла молока, мысли не о работе, а о жене и сыне. Да и... ничего мы за лето не нашли, и за последние пол месяца вряд ли что-то появится!"
   "И Игорь Георгиевич согласен?" - не мог я поверить своему счастью.
   "Он твое заявление на отпуск и подмахнул!" - Леня разулыбался.
   Только я - никакого заявления не писал! Все за меня друзья сделали, причем втихую до последнего момента!
   За полчаса я собрался. Вспомнил о волке, который уже брал пищу из моих рук - и побежал с ним проститься. К удивлению, в кустах возле лужи его не оказалось, следов гибели от зубов собратьев - они это делают с больными - тоже. Принесенную еду высыпал в знакомом волку месте, и ушел, так со своим подопечным и не попрощавшись. Удачи ему! Ну а напоследок, раз время еще оставалось, пробежал к сгоревшему Камазу, простился и с ним, еще раз вспоминая совсем недавние события.
  
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
   "
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   91
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"