Я вдруг почувствовала все неправильности мира:
Мундиры,
Тиры,
Взгляды одиноких сирот
И тишина пустой квартиры.
Я ненавижу имя Ира,
но я люблю стихи Земфиры,
Зеленые глаза Багиры
из детской сказки. Слезы-гири
с молчащим привкусом имбИря.
Я чувствую шероховатость, каждый угол,
И я, как маленькое пугало,
Среди полей чужих историй.
И мне как будто вновь 16
- Я кошка, у которой горе,
консервной банкой буду бряцать
по мостовой
и постовой
попробует догнать по скользким крышам,
но мне-то наплевать! Я легче всех и выше.
В 16 - люди-мошки. Сказала Кыш! им,
и разбежались. Кто куда.
Я, может, просто подглядела, что не надо?
Чужие сводничьи обряды
и слишком откровенные наряды.
То, как в душе, когда тебе не рады,
а ты поддерживаешь это садо
из целого сомнений сада.
ответ же нереален, как Невада,
когда сама ты в центре Волгограда.
А ведь, казалось, перестала насовсем,
ложась в 12 и вставая в 7,
гремя посудой, ставя чайник,
натягивая на колготки джинсы,
вставляя одеяло в пододеяльник,
зубря и забывая дома линзы,
спускаясь по ступеням, поднимаясь в лифте,
задерживая взгляд на стертом Shift'е,
танцуя, плача от усталости и нервов,
и от того, что "я опять не первый",
читая, ссорясь и целуясь
(и Аллилуйя!, что целуясь!),
звоня по телефону, проводя в молчанье дни,
не зажигая вечером огни,
я перестала узнавать себя в стихах и песнях...
А тут... со всех сторон так ярко проступило:
Все монологи только с "милый"
и, кажется, перетерпеть нет силы,
А осень джин с дождем смешала и споила,
и мне теперь лишь или-или.
А помнишь, фильмы про любовь гориллы?
(Последний, впрочем, показался хилым).
Все дети зарастают взрослым илом.
Да не в любви, как будто, дело.
Я вновь забыла, что снег белый.
Вернее - помню, но поверить трудно,
пока снежинки не легли под ноги
и не закрасили всю вереницу будней.
Для счастья нужно так немного.
Я, как копченая минога:
Так вроде интересно - тронуть страшно.
Прошу среди чужих соплей и кашля,
хоть больно до потери пульса,
и выбьет воздух из груди - лишь сунься,
Но. Почувствовать себя опять живой...
26-27 ноября 2009