Это - камень в руке, это - лезвие бритв,
Настоящие дни, настоящие дни,
Это - ждущие сны люди в серых пальто
Настоящие дни, да, да, это ...
Если будет день, значит тень не в счет,
Если харакири, то кривым мечом,
Если тушат свет, значит грех так грех,
А если минарет - значит выше всех.
После боя 20.09.20... 00.21
- Даша, девочка...
Голос Игоря. Только напуганный и растерянный. А вот руки точно не его. У него руки гладкие, ухоженные, с давно сошедшими мозолями... А эти цепляют по коже сухими трещинами. Да и запах не Игоря - тот всегда пользуется сильными одеколонами. Это не от любви к сильным запахам, а от профессии - в "зоне" подчас бывают сдвиги реальностей, которые рассеивают членов группы по разным плоскостям, тогда нужно "выходить" на командира вслепую. Запах - единственное, что не стирается антиреальностью. Я приоткрыла глаза. Надо мной за лёгкой туманностью висело белое лицо чертовски уставшего человека. Я даже знаю, как его зовут... То есть знаю о том, что знаю, как его зовут. Только имя никак не вспоминается. Красивое лицо, с чертами, выдающими сильную волю. Светлые волосы, промокшие от пота, лежат на лбу прядками-полумесяцами. Глаза, привыкшие к насмешливой улыбке, растерянны. Привлекательный мужчина. Как же его зовут?
- Как ты? - Спросил знакомо-незнакомый симпатяга. Сквозь хмурость его лица проступила виноватая улыбка.
Как я? Я уж совсем было решила улыбнуться в ответ этому красивому лицу, и сказать о том, что всё отлично, как, наконец, ощутила собственное тело. Началось понимание с головы. Улыбнуться я точно не могла. Судя по всему, лицо у меня было разбито. Мышцы, едва вздрогнувшие от желания отразить внутренние чувства, мгновенно залило жаром боли. Потом стало больно везде. Заболели мышцы и кости, сухожилия и кожа. Всё тело заломило одним сплошным синяком. В дополнение начало лихорадить. Я скривилась, понимая, что на глаза наворачиваются слёзы. Красивый мужчина надо мной потерянно обернулся в поисках поддержки, и она пришла в образе Князя и Рашпиля.
- Акуя, солнышко... - Рашпиль присел сбоку от меня и провёл по моим волосам мягкой ладонью здоровой руки.
- Даша... - Князь, оказывается, всё это время был рядом, но не в зоне прямой видимости. Он сидел с другой стороны от меня на земле, тяжело приваливаясь к боку машины. Обе руки он держал на груди, словно пытался ими поддержать расплывающиеся рёбра. Смотреть на Князя было страшно. Но, увидев, я не смогла отвести взгляда. Глаза впитывали его лицо и фигуру так, словно моё сознание уже решило, что я вижу его живым в последний раз. Может быть, это всего лишь свойство разума - останавливаться на картинах смерти, умирания и приближения к нему, дабы научиться распознавать их. Или всё проще, и я, как многие другие, просто радуюсь, что не моя очередь сегодня и внутренне ликую и злорадствую? Поймав себя на этом философствовании, я сощурилась, и заставила глаза пробежать по телу товарища, а рассудок - проанализировать увиденное. Только логическая работа избавляет от излишних сантиментов! Начав осмотр, сразу поняла, что настолько измочаленных людей я в жизни не видела. Игорь словно попал в мясорубку и, с трудом сохранив в целостности общую конструкцию, потерял её жёсткость. Кожа Игоря отливала багряным, кое-где была попросту разбита и звёздочки трещин вяло сочились тёмной кровью. Лицо заплыло с левой стороны, став похожим на подплавленную восковую рожицу. Губы его разбиты настолько, что потеряли схожесть с человеческими чертами, и кажется, что рот заменила глубокая чёрная пещера с ассиметричными краями входа. Глаза... Наверное, только глаза остались прежними. Такими же светлыми и уставшими глазами волевого человека, выходящего за свой предел ради одному ему ведомых ценностей.
Я судорожно вздохнула - увиденное потрясло меня и раздавило ужасом перед следующим мгновением. И только тут поняла, что вот она я, лежу себе, отдыхаю, перенесённая чьими-то заботливыми руками к джипу Рашпиля. Меня только что обработали и сунули нашатырь под нос... А теперь надо мной висят, беспокойно расспрашивая и боясь, что все серьёзней, чем им кажется извне, боясь, что у меня отбито нутро, или и того хуже... Обо мне позаботились, приведя в относительный порядок первой. А сами?!
- Как ты, Даш? - Прохрипел Князь. Изо рта вырвалась тонкая струйка чёрного.
- Норма. - Сквозь боль костей и мышц, сквозь спазм и нежелание мышц трудиться, сквозь слёзы, которые тут же появились в глазах... "Норма" - сказать, значит, поверить!
Игорь прикрыл глаза, а Рашпиль растерянно улыбнулся. Человек, приводящий меня в чувство, только покачал головой - то ли неодобрительно, то ли удивлённо. Потом передвинул аптечку и повернулся к Игорю:
- Ложись! - И подхватил его за плечи, приготовившись помочь.
Князь дёрнул взмокшей от пота и крови шевелюрой:
- Если я лягу, Глеб, то уже не встану.
Значит, Глеб... Не в лучших условиях приходиться заново знакомиться...
- Понесу, - отрезал Глеб и повернулся к Рашпилю: - Вколол парамедол?
Тот кивнул:
- И кодеин тоже.
Глеб помог Игорю лечь и потянулся к аптечке. Пока он распаковывал стерильные пакеты, я обратилась за помощью к Рашпилю. Шамиз подхватил за плечо, и через минуту я уже сидела, наблюдая, как расползается туман перед глазами. Однако всё оказалось лучше, чем ожидала, прохлаждаясь на земле. Возможно, помогла своевременная медицинская помощь. А возможно, - собственное волевое усилие. Темнота и клубы сизого рассеялись, и я огляделась. В пространстве тусклого света уличной лампы на асфальте валялись люди. Живые, мёртвые... Почему-то я сразу же уверилась в том, что есть и мёртвые. Но уважение к жизни и трепет перед умиранием в этот раз промолчали - моё нутро не возмутилась и не разжалобилась. Я не врала себе и не оставляла глупых надежд, что всё обошлось, и те, кто сейчас валяются, собранные в круге света, встанут. Я видела, как дрались Игорь и Глеб... Да и сама выкладывалась в удары отнюдь не для того, чтобы противники безоблачно жили дальше. У меня не было цели убивать, но... Если это произошло, то винить себя я не стану. Как не стану винить в убийстве и своих друзей. На войне - как на войне. Точка.
Игорь застонал сквозь зубы, когда Глеб начал промакивать края ран спиртовым раствором. "Мотоциклиста" это не смутило. Я на его месте, наверное, постаралась бы создать для раненого больше комфорта, Глеб же продолжил работать, словно ничего не слышал. Он стянул грудь Игоря бинтами, закрепил в недвижимом положении плечо, склеил пару рассечений на теле и ввёл обезболивающее. И всё это - на вполне приличной скорости профессионального реаниматора.
Игорь приоткрыл глаза и посмотрел на оказывающего помощь. Скривился, попытавшись улыбнуться:
- Неплохо работаешь...
Глеб, не отвлекаясь от обработки раны, отозвался:
- А ещё на машинке и вышивать крестиком...
Игорь снова опустил веки. Глеб отложил аптечку и положил ладони на грудь раненного. Слабым трепетом отозвались мои пальцы - новый знакомый лечил так же, как умела и я... Чего я ещё не знаю о нём?
Я с трудом поднялась на ноги и повела руками, обретая равновесие и дожидаясь, когда горизонт станет горизонтальнее. Рашпиль встал рядом, подстраховывая, хотя самого его штормило ничуть не меньше. В конце концов, управившись с телом, я с трудом растянула уголки порванных губ в улыбке Гуимплена:
- Всё в порядке, Шамиз, расслабься.
Рашпиль не ответил, продолжив хмуриться. Его напрягало и злило всё - и то, что, я едва держалась на ногах, и то, что время шло, а, значит, увеличивалась вероятность приезда дежурного патруля милиции, и то, что вокруг не было ни души, что слишком странно для нашего города... Многое. Но более всего - то, что не он сейчас занимался Игорем. Мне до мурашек по коже было понятно, что Рашпиль не доверяет новому знакомому. И, боясь выказывать открытое недоверие, косится, чтобы не пропускать его действий и быть уверенным, что всё делается правильно, и угрозы для Князя нет. Пожалуй, при других обстоятельствах, не будь ранен, Шамиз некого бы не допустил к товарищу. И меня, скорее всего, тоже. В этот момент наблюдения за дагестанцем я впервые поняла, что все размолвки ребят и их самцовые разборки - всего лишь внешнее, наносное. В глубине оказалось то, что во всём кажущиеся железными люди обычно скрывают от посторонних - самую щедрую любовь. Рашпиль с жаром южной крови желал бы перегрызть глотки тем, кто положил Игоря. И страстно жалел, что в это время валялся без сознания.
Глеб оторвался от Игоря, отлепив от повязки горячие ладони. Устало вздохнул. Оглянулся на Рашпиля и кивнул на его джип:
- Этот гроб на колёсах ещё поедет?
Рашпиль сосредоточился, внутренним оком оглядывая основные узлы автомобиля. Убедившись, что джип с места стронется, кивнул. Глеб поднялся:
- Тогда давай Игоря на заднее сиденье. Ты и Даша - вперёд.
- А ты? - настороженно спросил Рашпиль.
Глеб нахмурился и пожал плечами:
- У меня тут мотоцикл.
- Может, потом у ищеек из своего отдела попросишь, чтобы отдали? - огрызнулся Шамиз. Ему было неловко и, как у большинства мужчин, эта неловкость вырывалась в агрессивных выпадах. Глеб сжал губы:
- Здесь - не там. Мы в подреальности... Нам ещё пилить да пилить до дома. Если я брошу здесь мотоцикл, то он тут и останется. И свернётся вместе с этой "иллюзией". Так что вряд ли я смогу его допроситься у своих ищеек и...
- Мужики. Давайте домой, а? - тихо попросила я. Ребята замолкли и заторопились, подхватывая Игоря, который, под воздействием лекарств и лечения расслабился и провалился то ли в сон, то ли в бессознательное состояние.
Я влезла в джип на заднее сиденье и приготовилась принять и устроить Князя. Ребятам неудобно укладывать его вдвоём. Рашпиль, задействовав раненую руку при поддержке товарища, зло скалился и шипел, заставляя продырявленные мышцы работать. Я приняла плечи Игоря и, стиснув зубы от боли, затянула его на сидение. Вдвоём с Глебом мы повернули Князя на бок и устроили с максимально возможным комфортом. Я подпёрла его спину двумя автомобильными подушками и своей свёрнутой курткой. С ней ли или без неё, меня уже давно поколачивал озноб, и разницы я не почувствовала. К тому же, на переднем сидении была надежда согреться от печки. Сев рядом с едва ввалившимся на водительское место Рашпилем, я тут же попросила включить отопление салона. Шамиз, не слова не говоря, двинул переключатель. Пока мы устраивались в машине, Глеб сходил за своим железным конём и подкатил его к нам.
- Готовы? - Спросил он и, когда Раш кивнул в ответ, скомандовал: - Держитесь за мной. Я порву грань "зоны".
Он набросил на голову шлем и одним скачком завёл движок. Оседлал мотоцикл и поехал на выезд из улочки в сторону, в которую меня в начале драки отбрасывал Игорь. Мы тихо тронулись следом. Скорость была - эстонский марафон для пьяных лилипутов.
Мы ехали, машина мягко покачивалась на неровностях, как люлька. Мотор музыкально курлыкал. Глаза слипались, и только одно заставляло удерживать внимание на окружающем - я не была уверена, что Рашпиль выдержит это испытание покоем. И, понимая к каким последствиям может привести сейчас сон за рулём, я честно таращилась на дорогу, краем взгляда стараясь наблюдать за Шамизом. И всё равно не успела заметить, когда совершился переход. Просто в какой-то момент осознала, что мы уже почти подъехали к дому Князя...
Разговоры по "эМ" и "Же" 20.09.20... 02.15
Квартиру открыли ключом, найденным в кармане княжеской куртки. Сам он в сознание так и не пришёл.
Ребята доволокли его до дома на руках. Глеб и я взялись искать в доме аптечку, а Рашпиль первым делом отзвонился Паку. Пак приказал ждать его приезда. Сам он сейчас уже подъезжал к дому у Храма Спасителя - запасной квартире нашей команды. Обещал прислать Дядю Сашу, как только разберётся, что там с Виком и Пандой.
Глеб, как наименее пострадавший, взялся за лекарское дело - устроил в дальней комнате раненого, создав лазарет, совмещённый с хирургией. Я от помощи отказалась, напротив, предложив свою, от которой, в свою очередь, отказался он. В результате добровольный доктор, странно блестящим взглядом заглядывая мне в глаза, молча протянул мне аптечку. Я взяла. И, оставив в его распоряжении нуждающихся в профессиональной помощи Игоря и Шамиза, направилась в ванну, чтобы в гордом одиночестве созерцать то, что от меня осталось и предаваться тихой панике, пополам с громкой истерикой.
Лицо... Ом-ма-мама-мама-ом! Вдохнули-выдохнули и восстановили присутствие духа... В смысле - не стали терять сознание от увиденного. В конце концов и не такое бывало. Выкарабкаемся. Пусть "Баржуа" и отдыхает, но тело живо, а значит восстановиться. Мало того, что на левой стороне моей мордочки, перекрывая давнишний шрам, разлился сизый отёк, так ещё и щека оказалась порвана. Видимо, влетевший в меня кулак зацепил по пути рот, и надорвал кожу от левого края губы вверх, до скулы. Хорошо, хоть, что только кожу. Возможно, перстнем зацепило. Или кастетом. Хотя... После кастета я бы уже не встала. Ладно, знакомые хирурги-косметологи исправят. Не впервой. Так, дальше. Руки сплошь в синяках. Сейчас только-только появилась жгучая краснота, грозящая перейти в чёрно-синие разводы. Отшибленные кости предплечий и плеч ломило нещадно. Правая кисть почти не слушалась, слабо реагировали пальцы. Что ещё? Обширный кровоподтёк заливал нижние рёбра по левой стороне - по счастью разрывы были внешними, да и излишней подвижности костей я не нащупала. Но трогать себя в этом месте весьма болезненно. Кроме этого кожа, моя замечательно смуглая бархатистая кожа, расцвечивалась мелкими и крупными царапинами от наждака асфальта. Голени тоже краснели, намекая на завтрашнюю радужную перспективу. К сожалению, как не крутилась перед зеркалом, всё не могла разглядеть рану на спине, которая продолжала болеть. То ли свет слишком тусклый, то ли угол зрения не тот - но я не видела ничего необычного на белой коже.
Итак, номер один. Лидокаин-спрей и перекись водорода на мордашку плюс лейкопластырем стянуть края раны. Номер два - замазать царапины на руках и животе. Номер три - "Гепатромбин" на синяки. Номер четыре - одну капсулу гистаминного и две таблетки парацетамола. На первое время - часа на два - хватит.
Я поставила чайник в раскуроченной кухне и, надеясь обогреть помещение, включила в углу переносной радиатор, поставленный на период межсезонья.
Закутавшись в спальник, мимоходом взятый из комнаты, ещё не убранной после вчерашней баталии, забралась на стул с ногами и стащила сигаретку из оставленной на подоконнике пачки. Запалила огонёк зажигалки и долго сидела не раскуривая. Просто смотрела, как дрожат пальцы покалеченных рук и как синим прозрачным полем холодной плазмы поглощается воздух. Мысли вились вокруг происшедшего, подобно деревенским мухам над оставленным на веранде вареньем... Путём недолгого логического анализа стало ясно, что нас затянули в линию альтернативной реальности не для того, чтобы убить. Цель была - похищение. А, судя по тому, что люди не особо церемонились - долго живыми мы не должны были оставаться. Ещё одна догадка - Серый Человек. Иллюзионист высокого класса. Маг-реальщик. Возможно - эмиссар Жрецов. Нападающие оказывались полностью подчинены ему, более того - часть из них, те, что подходили тогда, когда вклинился в ситуацию Глеб, была просто отражением предыдущих. За это говорит то, что всё кончилось, как только я смогла выбить Серого Человека из его реальности. Вот только... Как я смогла это сделать? В то, что я просто его напугала, верилось с трудом. Других же версий не было совсем.
Зажигалка нагрелась от огня, и я поморщилась, отпуская рычаг. Помахала в воздухе пальцами, остужая лёгкий ожог. Странно... Живёшь себе живёшь, не задумываешься всерьёз о завтрашнем дне, а тут вдруг - бац! И понимаешь, что завтра может и не быть. И появляется желание пожить подольше, сделать в жизни побольше и успеть всем любимым сказать о том, как они тебе дороги и совершить какой-нибудь подвиг. Например... наконец-то, бросить курить! Я решительно откинула зажигалку на подоконник и смяла сигарету. С этого момента - больше ни одной!
Когда в кухню зашёл Рашпиль, я собирала на стол. Собирала - не то слово. Сперва, преодолевая естественное желание тела лечь где-нибудь в уголке, пришлось немного убраться, чтобы смыть с поверхностей грязь и пыль. Днём я и Глеб не особо обращали внимания на чистоту помещения, но сейчас хотелось вернуться в состояние спокойствия и уверенности. Хотелось, чтобы стало вчера. А без порядка это вообразить сложно.
Рашпиль посмотрел, как я, шатаясь на ходу, самозабвенно разбираю посуду и прощемился мимо к окну. Сел на табуретку и, как и я десять минут назад, взял курево. Потупившись в тяжёлом раздумье, стал мять нераскуренную сигарету. Я расположила на его углу стола чашку и вазу с найденными в дальнем шкафу крекерами. Налила чай. Отвернулась, занявшись поисками ещё чего-нибудь съестного.
- Даш?... - Потерянно позвал Рашпиль. - А ведь я ему не верю...
Я обернулась. Шамиз сидел, сутулясь, спрятав взгляд в бездне чёрного чая. И такой у него был вид, что мне стало жаль его. Сильный, смелый человек, у которого всё в жизни просто - друзья и враги, те, кому должен он и те, кто должен ему. В большинстве жизненных ситуаций рядом с ним всегда оказывались думающие люди, родственные души, готовые помочь и подсказать - Мишка, Игорь, Твикс и прочие. Сейчас он был наедине с собой и оказывался не в состоянии определить, что мешает ему принять нового знакомого как друга. С одной стороны, Глеб помог нам и только благодаря его вмешательству Князь жив. С другой, что-то было в его поведении такое, что не позволяло расслабиться при нём. Я подошла к Рашпилю и села рядом.
- Что тебя гнетёт, Шамиз? - Тихо спросила я. - То, что не ты, а он отыграл Игоря?
- Смеёшься? - Вскинулся и ощерился Рашпиль. Но тут же снова опустил голову. - Хотя... В чём-то ты права. Но это не связано с ним. Это обида на самого себя. Потому что Глеб-то мог и не появиться. Но он пришёл, и я ему благодарен. Только... всё равно не верю.
- Может быть, мешает то, что он оказался более серьезно подготовлен, чем вы? - Вздохнула я. Несложно читать в сердце у мужчины, сложно говорить об этом.
- Нет. Какой там! - Махнул он рукой. - Ну, серьёзнее и серьёзнее. Бывает. И не таких видали... Но вот ты скажи - скажи! - Разгорячился он внезапно. - Как он нас нашёл? Как узнал о том, что происходит? Откуда вообще взялся этот гонщик, если Пак связался со всеми официальными группировками России - нет таких нигде?! Откуда?
Я молча подтянула к себе его чашку чая и положила четыре кубика рафинаду. Меланхолично помешала, попробовала на вкус и, убедившись в том, что сладко, вернула обратно к Шамизу. Рашпиль всё это время заторможено наблюдал за перемещениями своей чашки по столу.
- Пей, - кивнула я. - Глюкоза питает мозг!
Поднялась и снова занялась поисками съестного по шкафам. Пока я успела обнаружить только место, где лежат крупы. А мне предстояло кормить трёх не вполне здоровых мужчин и себя, любимую. Рашпиль за спиной укоризненно вздохнул:
- Но портит фигуру...
Я промолчала, и Шамиз добавил, значительно тише и суше:
- Ты - взрослая женщина, Даша... Думай сама, кого любить...
Я остановилась. Руки опустились сами собой. Захотелось развернуться, с маху врезать по роже наглецу и наорать так, чтобы на всю жизнь запомнил. Я - взрослая женщина! Вот именно, чёрт возьми! Я - взрослая женщина и сама решу!.. Я решу... Я медленно обернулась и посмотрела на дагестанца. Рашпиль сидел неподвижно, опустив голову и положив на колени кулаки. По рукам змеились вены... Бугрились, выдавая сильное напряжение. Покатые плечи были приподняты. Эх, Шамиз-Шамиз... Я подошла и присела рядом на корточки. Положила свои латаные-перелатаные ладошки на его кулаки. Рашпиль поднял на меня рассеянный взгляд. Остро корябнуло понимание того, что именно первой моей реакции он и ждал - крика, пощёчины, мата или и того хуже. Такую меня - тихую, грустную и уставшую - он увидеть не ожидал.
- Что, друг, так заметно? - уныло спросила я.
- Угу, - отозвался он со вздохом.
Я скривилась и опустила голову ему на колени. Шамиз вытащил руки из-под моих пальцев и осторожно опустил свои широкие ладони мне на волосы. Успокаивающе поглаживая, тихо сказал:
- Ты только не думай, что я тебе зла желаю... Я же понимаю. Тебе уже не двадцать. Семья нужна, муж хороший, дом. А с нами всё никак. Просто ты много-много раз подумай, ладно? Глеб, он, наверно, интересный мужчина, но уж больно он странный... Ты - красивая, ты - сильная, ты - умная женщина, Даш. Постарайся не только чувствовать. Постарайся анализировать...
Он говорил сбивчиво. Он, как и большинство мужчин, не умел говорить. Но сегодня впервые он говорил нечто такое, что позволяло понять его отношение ко мне. И не просто восприятие, поскольку мне и так ясно, что я нравлюсь, что меня хотят, что передо мной распушают хвосты. Нет, то глубинное, которое скрывается за маской приятельства в повседневном общении. То глубокое, что оказывается вровень с первичными понятиями. И внезапно мне стало ясно нечто важное. Третье глобальное понимание за сегодня - у меня есть друзья. Вот именно! Вот эти ребята, с которыми я общаюсь последние восемь лет. Эти ребята, с которыми связывает работа. Эти ребята, которых я всегда называла друзьями... Они - действительно друзья! Именно так. А значит это, кроме всего прочего, что и я - друг. Им. Вот такая странность... Сколько лет жила и никогда не представляла себе, что однажды пойму такую в сущности простую вещь - что мужчина и женщина могут быть друзьями. А то, что подчас они хотят друг друга... Это - приятное дополнение к дружбе. Бонус для щекотки нервов. Он не мешает. Он - просто есть. И дружба - просто есть. И они не связанны. Скрещивающиеся прямые в пространстве.
Я оторвала лицо от напряжённых коленей Рашпиля и поднялась. Глаза были немного мокроваты, впрочем, у Шамиза тоже. Мы улыбнулись друг другу - смущённо и немного виновато - и тут же занялись каждый своим делом. Я углубилась в разбор продуктов, а Рашпиль в чай.
Когда зашёл Глеб, на столе уже стояла большая чаша с макаронами. Рядом - открытая банка шпрот и зелёный горошек. В квартире Князя, словно на случай конца света, хранилось большое количество консервов и круп. А вот с продуктами повседневными у него было туго. Рашпиль, вооружившись вилкой, пытался переложить к себе в тарелку макароны. Поскольку делал он это одной - левой - рукой, то получалось это с трудом - макаронины расползались вокруг его тарелки, ни в какую не желая гнездоваться в положенном месте. Шамиз хмуро тыкал вилкой, но воли чувствам, его переполнявшим, не давал. Я же пока была занята разливанием чая. Глеб сел напротив Рашпиля и посмотрел за его персональной битвой. Сказал, ни к кому лично не обращаясь:
- У Игоря сломано три рёбра, что-то с рукой... Черепно-мозговая однозначно. А ещё я беспокоюсь за печень и почки... Нужно делать УЗИ.
- Сделаем, - отозвался Шамиз. - Дядя Саша приедет и сделает, что нужно.
- Кто это?
- Штатный Айболит с большой универсальной практикой, - поспешила я с ответом. Кто знает, что Рашпиль выскажет под настроение.
- Это хорошо, конечно, - кивнул Глеб. - Но можно просто вызвать бригаду. Нашу, проверенную... Или, в крайнем случае, сообщить по инстанциям ФСБ.
- Не можно, - отрезал Шамиз. И добавил: - Дядя Саша справится.
Глеб помолчал, пожал плечами - дело ваше. Взял тарелку и вилку и занялся сервировкой собственного блюда. У него это получалось значительно лучше, чем у Рашпиля и меня. Дагестанцу мешала рана плеча, а мне - спины. Всё ещё зудело под лопаткой, горело и намекало на серьёзную проблему. От того-то правая рука плохо и слушалась. Но, в конце концов, мы все справились с задачей и застучали вилками по тарелкам, с отвращением поев скромное кушанье. Есть никому не хотелось, но все прекрасно понимали, что необходимо. Поэтому механически сгребали в рот всё, что было в тарелке. Я и то только морщилась, когда распухшая щека давала о себе знать.
Когда в чашках заплескался традиционный чёрный катализатор беседы, и я потянулась к сахарнице, намериваясь насыпать себе белого порошка с горкой, Глеб задержал мою руку. Я обернулась. Тёплое пожатие было легковесным, но всё равно болезненным - пястья жестоко ломило после ночного сражения. Глеб остановившимися глазами вглядывался вперёд, смотря не на меня, а на сидящего напротив Рашпиля.
- У меня шоколадка в куртке... - Чуть улыбнулся Глеб. Улыбнулся, но настороженный взгляд продолжал следить за находящимся напротив.
Я скосила глаза. Рашпиль сидел так, что объяснений не требовалось - плечи сгорбленны, выдавая сжатие напружиненной поясницы, голова опустилась, пряча хмурый взгляд, широкая ладонь, складываясь в кулак, невзначай сгребла нож со столешницы.
- Угу, - тихо отозвалась я. Дёргаться самой, или провоцировать на резкие движения ребят не хотелось. Мужчины, как коты,- если решат подраться, то предлог найдут. Но! Главное, чтобы у них не возник потом повод упрекать во всём женщину, даже если она и была первопричиной. Хотя бы потому, что за этими упрёками следует обычно самообвинения.
Рашпиль не отозвался и никак не прореагировал. И, когда Глеб поднялся и неспешно вышел из-за стола, Шамиз не сделал попыток его задержать. В результате через минуту на столе у нас появился вполне сохранившаяся, не смотря на участие в боевых действиях, плитка горького шоколада.
- Поделимся по-братски! - Провозгласил Глеб и, вскрыв обёртку, начал делёж, раскладывая в горки поломанный шоколад. - Братцам - по три штучки в ручки, а остальное - сестричке...
В результате мне досталось чуть ли не больше половины. Глеб с улыбкой придвинул поближе ко мне мою порцию, затем сдвинул на сторону Рашпиля его долю. Улыбка при этом осталась висеть, словно приклеенная - он явно делал усилие над собой. Шамиз молча кивнул и занялся чаем. Так. Вроде бы пронесло. Только вот надолго ли - не знаю.
Этот горький шоколад однозначно был жалким подобием того настоящего чёрного, который я пробовала ещё в Советском Союзе. Была такая страна. И было в неё всё настоящее - и шоколад, и горечь, и чернота, и по-братски... Ненастоящим там был только социализм, о строительстве которого страна кричала на весь мир. Да и то, "ненастоящим" - это по мнению лишь части населения. Но так нередко бывает, что разрекламированный ингредиент оказывается наиболее спорным. В конце концов - для того и реклама. Не смотря на то, что шоколад не радовал вкусом, как сладкий допинг после серьёзной выкладки он был вполне пригоден. Все трое обстоятельно пережёвывали и рассасывали чёрную какао-массу и ощущали, что мир становится светлее.
- Глеб, - естественно, Рашпиль не сдержался... Он вытер губы собирающим движением пальцев и хмуро уставился на неприятеля. - Ты как нас нашёл?
Мотоциклист, не поднимая взгляда, задумчиво покачал в руке чайную ложку и равнодушно спросил:
- А если это из области государственных тайн?
- Удостоверение, пожалуйста, - Шамиз требовательно протянул вперёд ладонь.
Глеб недобро сощурился и вытянул из кармана красную книжицу:
- Ну, держи, коли не шутишь...
Шамиз одной рукой ловко подхватил перекинутый по столешнице документ и взмахом, словно "выкидуху" открыл. Взглянул и помрачнел:
- Это что за хрен в пальто? - Пробурчал он.
- Ты про фото? - Сделал удивлённые глаза Глеб, улыбнулся: - Ты прав, я там не лучшим образом. Обычная похмельная рожа, отнюдь не для блянцевых журналов... Ой. - Последнее относилось ко мне. Глеб сделал вид, что только что заметил присутствующую даму и покаянно склонил голову, прося прощения за полумат. Я флегматично кивнула в ответ - простила.
- Нет, маму твою, я про прописку! - Шамиз бы рявкнул, если бы не побоялся разбудить Игоря, спящего в дальней комнате. Но громкость он прибавил. Страсти стали накаляться... Пора во спасение душ и тел вмешиваться или ещё окажешься дурой-бабой, ничего не смыслящей в мужских разговорах?
- Прописка как прописка, - не по-доброму щурясь, ухмыльнулся Глеб: - Особое назначение и в Африке особое назначение...
- Ху из ху? - Раздельно, выразительно и точно не по-английски спросил Шамиз, бросая удостоверение на стол и тыкая пальцем в зацепившую его строчку. Глеб пару секунд подумал, прежде чем решиться ответить:
- Ну, допустим, "Раверс". Говорит о чём-нибудь?
Лицо Рашпиля вытянулось. Всегда считала это литературным штампом, не имеющим ничего общего с реальностью. Оказалось, такое бывает. Лицо вытягивается, когда челюсть несколько приопадает вниз, словно давая возможность реализоваться одной из функций выживания - если не приоткрыть рот, можно ведь и задохнуться от "в зобу дыханье спёрло". Шамиз молчал почти минуту. За это время я успела заглянуть в удостоверение. Глеб был не прав, называя свою фотомордочку похмельной. Вполне даже ой-йой-йой! На фотке он был моложе лет на пять, не больше, и смотрелся отлично. В принципе, если бы не слишком строгая форма, то можно было и в упомянутые им глянцевые журналы на рекламу туалетной воды для настоящих мужчин. А, вот, что дёрнуло Рашпиля, я не поняла - удостоверение показалось мне обыкновенным. Но, приглядевшись внимательнее, углядела, что палец Шамиза утыкался не в строчки, а в печать. Да мало ли каких печатей наставят в демократическом государстве! У нас теперь, что не общественный туалет, так - касса, бланки и печати! И что такое "Раверс"?
- Что такое "раверс"? - Спросила я. Мужчины будто и не услышали. Глеб пристально смотрел на Шамиза, а тот всё также обалдело пялился в удостоверение. Я повторила вопрос, протягивая гласные - так обычно быстрее доходит. Дошло. Шамиз перевёл на меня взгляд и, облизав губу, глухо отозвался:
- Не "раверс" - "Р-Аверс". Режим отторжения... Отряд по борьбе с паранормальными проявлениями, опасными для жизни и благополучия населения. - Повернулся к новому знакомому и напряжённо признался: - Я думал, это ещё одна байка для "духов"...
- Не байка, - пожал плечами Глеб. - И хотел бы я пощупать за живое того, кто об этом трепится.
- Не получится, - мотнул башкой Шамиз. - У него уже нет ничего живого.
- Ясно, - отозвался Глеб. Подумал и добавил: - Тогда ничего странного. Там мы тоже работали...
- Где "там"? - Это опять влезла я. Информации становилось всё больше, а я понимала всё меньше. Сидела тут как провод заземления между плюсом и минусом и тихо материлась про себя.
- Дашенька... - Улыбнулся мне своей самой ласковой улыбкой Глеб. - Может, ты нам ещё чайку сделаешь?
Угу. Вот так вот подскочила и понеслась. А вы тут, два хрена, будете отношения выяснять. К тому же меня послав на... кухню. Можно, конечно, просто проигнорировать. Можно сделать вид, что обиделась и гордо загреметь чайником. Можно. Только не Акуе... Иногда меня напрягает моя роль. А иногда она пьянит.
- Ты кого нах послал? - Душевно улыбнулась я в ответ.
Глеб вздохнул и нахмурился:
- Даша, это сугубо мужской разговор...
Угу. Моя левая коленка свободно разогнулась под столом, выстрелив стопу в направлении человеческого тепла. Ножки у меня маленькие, можно даже сказать, миниатюрные, но тренированные, чёрт возьми! Места для разгона им вполне хватило. Глеб вздрогнул. И живо отодвинулся вместе со стулом. Я опять улыбнулась:
- Я тебе не домохозяйка, Глебушка. И могу быстро разговор перевести в разряд женских... Стоит только взять прицел повыше!
Ребро стопы, врезавшее со всей дури по голени "мотоциклиста" ещё гудело, словно колокольный "бом" над золотыми пагодами, но сердце моё уже радовалось и ликовало - на лице Глеба было написано размышление. Что, солнышко, с первой встречи ещё не понятно, что я за зверь? Вкуривай давай, вкуривай... По животу расползлось тёплое томление. Одного прикосновения в боевом режиме мне хватило, чтобы завестись. И не помешали ни ноющие травмы, ни нанесённые оскорбления, ни недоверие друга. Вот ведь какая карусель.
Глеб молча вернулся со стулом к столу. Хмуро взялся за чашку. Я только сейчас заметила, что чай так и не расплескался - новый знакомый ухитрился аккуратно поставить стакан на скатерть и отринуть от стола, пока я наносила удар. Чёрт! Это весьма печалит. Как минимум снижаем мой триумф...
- "Там" - это на войне, Даша, - Вращая перед собой нож, хмуро сказал Шамиз. Словно и не заметил нашей маленькой перепалки.
Он не стал конкретизировать, а я не спросила. Привыкла считать, что ребята были в Чечне. Наверное, потому, что официально у нас была только одна большая война последние десять лет. Однако, потому, как сейчас общаются Глеб и Рашпиль, закрадываются сомнения. И всё же, чего мне действительно не хочется знать - так это то, откуда Рашпиль привёз свои ранения.
- Ладно, Глеб Юрьевич, - Шамиз перекинул удостоверение владельцу. - Допустим. Только на вопрос тебе ответить придётся. Повторяю в последний раз. Если не услышу ответа - наши дорожки разойдутся. Итак. Как ты нас нашёл?
Глеб молча сложил книжицу в карман и поднялся. Не спеша вышел из кухни. Вот так-то... Я обернулась к Шамизу, спокойно смотрящему в след уходящему. Вот за это спокойствие, за эту отстранённость, за холодность мне захотелось прибить его на месте.
- Раш, маму твою! - Зашипела я.
Рашпиль повернулся ко мне и развёл руками. И кулаки мои разжались. В самом деле - не винить же его за то, что я подобна влюбчивой кошке, а кот-избранник - ходит сам по себе... Ага. Ходит. Как кот учёный. На цепи. Кругом. Кругом! Шагом марш! Это я к тому, что погремев в прихожей, Глеб, к моей великой радости, удачно замаскированной под интерес к чайной чашке, вернулся назад. В руке он тащил кроссовок. Мой. Шамиз даже привстал недоверчиво, наблюдая эту картину. Глеб подошёл к столу и без объяснений сунул в руки Рашпилю тапку подошвой вверх. Тот открыл, было, рот, чтобы высказаться, но тут же сел на место и начал обшаривать мою ботинку... И он, и я уже поняли, о чём может идти речь, но Рашпилю требовалось удостовериться. Глеб же сел на своё место и занялся чаем, пока товарищ щупал кожаные борта и резиновую подошву навороченных "Ла спортива".
- Твою маму! - Наконец выдохнул Рашпиль и зло отбросил кроссовок под батарею. Потом вздохнул вполне мирно: - Когда успел-то?
- Ну... - Протянул Глеб. - Мы с Дашей встречались в неформальной обстановке. - И внимательно посмотрел на меня, гад. "Да не рассказала я ему, не рассказала - оскалилась я, - не успела!" Глеб понял, удовлетворённо занялся чаем. - Ещё вопросы будут?
- Чего тебе от нас надо? - Прищурился Шамиз.
- Не поверишь, - хмыкнув, отозвался Глеб. - Ничего.
- Не поверю, - подтвердил Рашпиль и ненавязчиво сжал-разжал кулак. Ножик дзинькнул о блюдце, лишний раз напомнив о своём присутствии.
Глеб задумчиво посмотрел на вооружённую руку Рашпиля и пожал плечами:
- Знание - товар дорогой, Шамиз. За него и головой платить подчас приходиться.
- Это угроза? - На Рашпиля лучше было не смотреть. Горячая южная кровь весь вечер доказывала, что температура окружающей среды на неё не действует. Эдакое исключение из закона передачи энергии...
- Нет, присказка,- съязвил Глеб. - А сказка впереди...
Видимо, его тоже стало доставать обращение Раша. Пора вмешиваться.
- Брейк! Гамэ! - Я сделала разводящее движение руками до того, как Шамиз успел ляпнуть что-нибудь ещё нелицеприятное, а Глеб ответить ему в том же духе. - Хорош, ребята! А то обоих попрошу покинуть территорию лазарета и обосноваться на свежем воздухе.
Ребята посмотрели на меня, друг на друга, и согласованно нырнули в свои уже почти опустевшие за разговором чашки. Я поднялась и взяла в руки чайник. Вот теперь я точно страшный рефери, писающий кипяточком. Добавила чая по чашкам - беседа продолжилась...
- А сказочка вырисовывается такая... - Глеб затянулся "Мальборо" и поблагодарил кивком Шамиза, придвинувшего к нему пепельницу. - Слушай, о, звезда моих очей! В уездном городе N, жил да был некий гражданин, официально безработный и бездомный. Бомж, одним словом. И скрывался этот бомж от налогов в казну государственную, поскольку заработок имел пресолидный - не серебром, скажем прямо, а золотом. А всё за то, что умел видеть волшебные тропинки в тридевятые царства - "зоны". Вот и шастал он по этим самым тридевятым-тридесятым и тырил оттуда, что плохо лежит... А потом возвращался в своё родное королевство, в уездный город N, а также по всяким другим городам, особливо - M и П, и сбывал там стибренное из волшебной страны. В частности, лет эдак пять тому назад приволок он и продал некий ящик, который, по его заверениям, мог предсказывать будущее человека и человечества во сне, если возле него покемарить в полглаза. И всё бы ничего, да вот беда: кому бы он ни продавал этот ящик, те после ночки возле него вдруг становились одержимы идеей вернуть ящик обратно, на то место, где сие чудо стояло. И для того они вылавливали нашего сказочного героя и платили ему за возврат артефакта в "зону". Понятное дело - кто-то платил пряниками, а кто-то и плетью. Ну наш герой был тот ещё Иванушка премудрый - он ящик забирал, в зону вносил, но до места не дотаскивал. А потом выволакивал его обратно в наш подлунный мир и снова продавал, уже в другом городе. Понятно, что за большие деньги. Так эта одиссея бы и длилась, но на грех он ухитрился продать ящик дважды одной и той же бригаде братков. Те за плетьми не постояли... В результате наш герой бежал с ящиком через зоны и долго болтался там. Однако, очень-очень долго. Дольше, чем по медицинским показателям до сегодняшнего дня считалось возможным. Из пласта антиреальности он вышел совсем не в том месте, где вошёл. Но - опять с ящиком. Присел сиротинушка на распутье да буйну голову ниже плеч повесил. На ту пору лиса близёхонько бежала. То есть не лиса, конечно, а оперативники "Р-Аверс". И не по какой иной нужде, как по его паскудную душеньку. И очень быстро развели его на ящик. Просто пообещав, что в противном случае помогут в него сыграть... Не долго думал Иванушка-дурачёк. Сел он на коня и поехал подобру-поздорову, оставив в наследство настырным ребятам своё сокровище.
Глеб потушил окурок о пепельницу и глотнул чая. Шамиз и я переглянулись. Оба мы хорошо помнили, что телефонные звонки с угрозами шли нам с номера Клеща. Значит, меж нами есть связь. Знать бы только какая.
- "Клещ", - констатировал Рашпиль. - И ящик Пандоры.
- Угу, - согласно кивнул "РАверсник". - Едем дальше. Ящик - ящиком, нас он сейчас не интересует. А интересуют нас только похождения нашего сказочного героя. Долго ли коротко ли этот паскудник болтался в свободном плавании, но доболтался - язык что маятник, особенно под градусами. Уже обиженные им купцы прознали о том, что он взялся за старое, и попытались сжить его со свету. Герой наш позвонил по оставленному ему когда-то телефону и вызвал к себе Серого Волка. Волк и встал перед ним, как лист перед травой. И забрал его в своё волчье логово - в нашу лабораторию, где герой ещё с годик успешно работал на благо родного отечества, отрабатывая старые грехи и новые червонцы. Тут и сказочки конец, а кто слушал...
- Тем - писец, - оскалился Шамиз. - По старой доброй традиции - свидетелей не оставлять.
Я хохотнула. Уж больно складно у них получилось. Рашпиль подстроился настолько, что стало похоже, словно всё сказал один человек.
- И как это к нам относиться? - Спросил Шамиз, переглянувшись со мной. Действительно, пока ещё Глеб не рассказал ничего стоящего, могущего пролить свет на происходящее с нами в последнее время.
- А вот тут, господа и дамы... - Вздохнул Глеб. - Сказочки кончаются. А начинается классический голливудский триллер с элементами боевика и ужастика. Значит так... Где-то с месяц назад Клещ, который, кстати, всего лишь Парамон Михайлович Визгля в миру...
- Ну, ни чего себе фамилица! - Покачала я головой. Чего только не встретишь на свете.
- Был по служебной надобности в "зоне" на Кольском, - продолжил Глеб. - Зона там, как вам известно, сильно расстраивающая сознание. Что стабилизаторы, что дисстабы там долго не протягивают - нужна специальная подготовочка. У Клеща она была. Но, видимо, недостаточная. Вернулся он оттуда тихий-тихий. И весьма задумчивый. О чём думал - никто не вызнал. Однако в ночь после возвращения он спёр из лаборатории ящик и сгинул из лагеря. Следы шли до входа в "зону". Больше его не видели... - Глеб опять налёг на чай.
- И? - Поторопил Рашпиль.
- Моя задача была отыскать и вернуть на базу ящик Пандоры. В его исследованиях группа достигла серьёзных результатов, и Клещ стырил его перед возможным установлением контакта...
- Так оно живое? - Меня просто раздирало от любопытства.
Глеб сощурился, невесело хмыкнул и кивнул, но вслух озвучивать не стал.
- Прежде всего, я сдуру ломанулся по горячим следам. Куда забрёл - лучше не рассказывать. Такого ужаса ни в каком кино не покажут. По счастью удалось выбраться. Тогда, немного отлежавшись, занялся разбором бумаг беглеца. И вот тут-то и наткнулся на множество интересностей. В частности, на ваши имена...
- Так, - хмуро протянул Рашпиль. Это было что-то новое. Чтобы мы оказались в бумагах неизвестного нам гонщика, с которым жизнь не сталкивала ни прямо, ни косвенно? Новость...
- В результате недолгого поиска я здесь, - заключил Глеб. - Сначала отыскал, потом наблюдал за вами. Как понимаете - в надежде, что выведете меня на ящик.
- Так, - повторил Шамиз.
Я передёрнула плечами. С головой накрыло самоистезающей жалостью, захотелось плакать и говорить гадости всем окружающим... А я-то, дура побитая, лелеяла мечту о принце на белом коне... Тьфу, чёрт! А Глеб, оказывается, навязывался в близкое общение только для того, чтобы пошарить у меня в декольте на предмет завалявшихся там ящиков с оракулами, тихо шепчущих по ночам. Вот и верь после этого в любовь...
Глеб словно прочитал эти мысли. Он стал ловить мой взгляд, пытаясь заглядывать то так, то эдак. Я демонстративно отворачивалась. Протянул ладонь, чтобы прикоснуться ко мне. Я одёрнула руку. Вот так-то! Я, конечно, в развернувшейся ситуации глупа, как пробка, но тебе, солнышко моё, теперь спуску не будет. Это я только при Шамизе разыгрываю мексиканские страсти. Если останемся наедине - кастрирую на фиг. Вот ей-ей!
- Даша, - вздохнул Глеб. - Ты неправильно всё понимаешь...
- Э? - Я не посмотрела. Просто подняла брови, продолжая упорно всматриваться в фаянсовый бок сахарницы на другом углу стола. - А это можно понять неправильно?
- Я не использовал тебя... - Глеб попытался снова атаковать мою руку нежностью нервно пляшущей ладони.
Эк как тебя пробрало, молодец! Я ловко переместила руки на столе, будто потянувшись к Рашу за чашкой. Шамиз молчаливо наблюдал за нами, понимая, что пока всё под контролем. Да и счёт в мою пользу.
- Даша. Ты меня слышишь? - Глеб попытался вновь, но теперь моя рука метнулась в другую сторону. Его пальцы с силой хватанули по столешнице. Судя по всему, если бы схватил, то синяки бы оставил. Глеб заскрипел зубами.
- Угу. - Слышу-слышу, серый волк.
- Даша! - Глеб сделал неуловимый периферией взгляда бросок всем телом и схватил меня за плечи. - Послушай...
Я бы, наверное, послушала... Не каждый день мужчина вот так однозначно и весомо доказывает своё право сильнейшего. Не каждый день хватают за плечи, чтобы встряхнуть как нашкодившую котёночную кошку. У меня даже сердце ухнуло от страха и желания, замешанных в одну гремучую смесь. Захотелось одновременно и двинуть по роже и замереть, чтобы в томлении тела вслушиваться в голос - сильный, гневный мужской голос... Не дали. А я бы, пожалуй, сделала бы и то и другое - сначала выслушала бы, потом врезала коленом в нужное место... Рашпиль недруга спас.
Он вылетел из-за стола так же, как порою летал через капот своего джипа - одним махом. Благо, ноги у него тренированны, как у кузнечика. И сверху вниз ухнул на Глеба. Тот едва успел отбросить меня назад и в сторону и приподняться навстречу. Я сквозь ватность томления, с трудом владея собой, ступила со стула и выпрямилась, ухватившись за стол. Уж он-то точно останется на месте - эдакая махина. Закружилась голова, поплыло перед глазами пространство, заволокло туманом, сквозь тонкий звон осталось слышно только хриплое дыхание...
Мужики, неласково глядя, вцепились друг в друга. Шамиз держал Глеба за ворот, удушающее сжав горло предплечьем здоровой руки, "раверсник" же, едва успев приподняться со стула, спиной упёршись в стену и расставив ноги, сопротивлялся, подцепив противника за локоть... Блин. Какая классическая позиция! И - всё тихо, всё без излишнего крика или ударов. Только чашка Глеба опрокинулась, и остатки едва тёплого чая расползлись по столешнице влажными щупальцами. Ребята честно постарались не разбудить Игоря.
- Мужики... - Я взялась за разламывающиеся виски. По тонким пальцам запульсировали вены. - Хорош. Заколебали, честное слово... Раш!
Шамиз мгновение продолжал напор, а потом резко оттолкнулся от Глеба и вышел из кухни. Судя по тому, куда удалились его тяжёлый стремительный топот - двинулся он к Князю. Проведать. И остыть. Я села на стул и потянулась к пачке сигарет. По такому случаю определённо нужно было выкурить одну-две... Нда. Взяв в руки "Яву", вспомнила, что больше не курю. Вот жалость! Пришлось сунуть сигарету обратно и со вздохом погрузиться в чай. Чёрное несладкое пойло - слабое утешение, но из внутреннего противоречия, из мазохического удовольствия я не стала докладывать сахар. Глеб опустился на стул рядом. Тоже покрутил в пальцах, поразминал "Мальборо", но закуривать не стал.
- Даша...
- Помолчи, я? - Душевно протянула я. - Добром прошу...
Глеб вздохнул и смял в огромном кулаке сигарету. Хмуро уставился на чаинки, дрейфующие по тёмным рекам на полировке столешницы. Чаинки медленно расползались в разные стороны от опрокинутого стакана, как звёзды Большого Взрыва по рукавам Вселенского Вихря... В общем, картина маслом - философский взгляд истовой печали сквозь призму самокопания на житейские пустяки в сравнении с мировой революцией. Сивая чёлка закрывала нахмуренный взгляд, плечи покато скрывали силу чувств, ладони, устало собранные в кулаки, были подобны знаку "Проезд закрыт!". Эх. Обидно. Но обида, она на то и обида, чтобы понять, кто тебе в этом мире дорог. На не-дорогих не обижаются. Их уничтожают. Физически или морально.
Осознав такую простую вещь, я смогла сделать и следующий шаг. Заговорить.
- Я из-за тебя сейчас друга обидела...
- Даш...
- Помолчи, сделай милость... Шамиз честно попытался отстоять мою неприкосновенность. Он ранен, он устал, как собака. У него своих проблем хватает, а он пытается тебе, дураку, объяснить, как нужно с женщинами разговаривать. А я ещё и вынуждена его ограничивать. После всего, что ты мне сделал... Понимаешь ты это, безбашенный ты человек?
Я говорила монотонно, медленно, но жёстко. Потому что именно такое состояние было на душе после происшедшего. Хотелось даже поплакать. Вот только никакого педагогического эффекта это бы не дало. А я, будучи женщиной, а не тряпкой, должна в первую очередь воспитывать своих любимых мужчин. Потому что лучше уж я, чем наша жизнь.
- И какого чёрта ты вообще ещё здесь?! Выведал, что надо - и катись колобком по закоулочкам! Не буди лихо, покуда...
- Акуя! - Голос Глеба отдавал металлом. - Ты дашь мне договорить?
- Ну? - Я поморщилась с явным видом, что, мол, ничего нового от тебя не услышу. Только вид. Услышу, конечно. Потому что хочу услышать - почему тебе, кабелю передержанному, так понадобилось при встрече со мной не о ящике говорить... Совсем не о ящике...
- Во-первых. - Захватил побольше воздуха Глеб. - Я перед тобой не виноват.
Угу.
- У тебя в голове мексиканские страсти, это понятно. Первая же мысль, что я использовал тебя. Но это не так! - Повторил он. - Потому что, когда встретился с тобой, я уже знал, где находиться Клещ и ящик Пандоры. Всё, что я хотел - это помочь тебе. Но ты отказалась от моей помощи. Напрочь! Мне оставалось только стать ангелом-хранителем. К ящику это уже не имело никакого касательства.
Да? А к кому имело? Догадываясь, я начала остывать. В смысле - сердцем оттаивать. Физически же, напротив, подскочила температура, и меня залихорадило. Показалось, что заметно похолодало.
- А вот то, что произошло дальше - моя оплошность, - покаянно опустил голову Глеб. - Нужно было предположить, что вас в покое не оставят. Нужно было предупредить. Я не успел, - пока возился с ящиком, на вас напали. Пришлось лететь помогать... В этом, и только в этом, есть моя вина!
- Гм...
- Да, ты права, - он вымученно улыбнулся. - А ещё в моём некорректном поведении вчера. Но за него я, кажется, уже просил прощения? Может быть, ещё раз? Мне не сложно...
- И сегодня! - Отрезала я. - Сегодня ты вывел из себя Шамиза!
- Ёклмн. - Вздохнул Глеб. - Ну, горячий он финский парень, я-то тут при чём? У тебя, да, у тебя я прошу прощения за то, что дал волю рукам. А Шамиз...
- А Шамиз влез в это дерьмо вместо твоей задремавшей совести!
- Ладно. - Глеб поднял обе руки. - Пусть моя совесть выплатит ему компенсацию "Хванчкарой" - вычту из её зарплаты. Устроит?
- Эх, Глеб... Ничего ты не понимаешь, - с тоской произнесла я.
- Даша. Я понимаю...
- Да черта лысого ты понимаешь! - Сердиться сил уже не было...
- Понимаю. Понимаю, Даш. И прошу прощения... Хочешь, перед Рашпилем извинюсь? - Он протянулся и тронул мои побитые ладони. Его кожа была прохладной. Странно, должно же быть наоборот - руки женщины холодны, а мужчины - теплы.
- Извинись... - Я не стала отнимать ладоней. Его пальцы прохладой и нежностью окутали мои руки. Пальцы сильные, способные гнуть гвозди и рвать плоть, но пробивалась тихая беззащитность в том, как боязливо и осторожно они трогали мою кожу, уже расцвеченную алым и багровым. Они ласково бежали вдоль порушенных вен, и становилось тепло от осязания тока. В это мгновение в Глебе я почувствовала не всесильного и наглого агрессора, желающего и презирающего преграды, а мужчину, который был полон сочувствия и нежности. Глеб наклонился к моим рукам и тронул их губами. И я... То ли не захотела, то ли не осмелилась их отнять. И губы заскользили по коже. Побитой, треснутой, сухой. Коже, которая сейчас мне самой казалось по-старушечьи старой. Лягушачья кожа... Только не сожги. Только не сожги...
Я смотрела, как покорно всплёскивается сивая чёлка по моим предплечьям и с тоской понимала, что происходящее - неправильно. Именно так - неправильно. Поскольку вот сейчас нужно склониться к нему и в ответ поцеловать в ключицу, а потом пробежать руками по волосам, впиться пальцами в плечи и заставив подняться, сжать торс. А потом... потом легко и беззастенчиво ворваться в близость, внедрившись ладонями под ткань, сорвать рубашку и опуститься ниже, захватив пульс промежности в ладонь. И стать этим пульсом! И дать мужчине раздеть себя, не отнимая откровенных рук. А потом... потом опрокинуться на спину и, опустившись на стол, обхватить бёдрами упругую мужскую талию и скрестить на пояснице стопы. И - тянуть, тянуть к себе, вынуждая увеличивать скорость и мощь натиска. И, всего лишь отпустив на волю руки и губы, принудить к страсти, которую, быть может, он не ведал в себе сам. Вот так. Так это должно было бы быть. Так было бы правильно. Если бы было...
Глеб поднял на меня взгляд. Моя холодность и каменность заставили его насторожиться. Бедняга. Как объяснить ему, что мною уже владеет желание, разворачивающееся в торнадо из быстрой спирали силы внизу живота, но... Но нет той мощи, на которой любовь могла бы быть даром и силой, благодеяньем и благословеньем? Слаба я... Как кошка старая, слаба...
Слабость. Боль. Печаль. Лихорадка...
- Нет?.. - Карие глаза уже с поволокой томления заполнились пониманием.
- Нет, Глеб, - тихо отозвалась я, отворачиваясь. - Мне сейчас не тик-так...
Лишь бы понял... Лишь бы понял... Лишь бы понял...
- Ничего, Даша, - он улыбнулся. - Я подожду.
Понял! Спасибо, Пресветлое Небо, - понял! Захотелось обнять, захотелось от всей души сказать о том, как здорово, что...
И тут в дверь постучали.
Полный сбор 20.09.20... 04.23
Открывать пошёл Глеб - Шамиз оставался в дальней комнате у Игоря, а я чувствовала себя недостаточно хорошо. Откровенно говоря, было весьма дурно - мутило, кружилась голова и потряхивало конечности. Судя по всему, ночные похождения давали о себе знать. И "парацетамол" не помог...
- И ты здесь, - послышался усталый голос Пака.
- И я здесь, - вежливо отозвался Глеб.
Обмен любезностями закончен. Пак узнал "мотоциклиста", а тот, в свою очередь, сообразил, что на пороге не посторонний и его в квартиру впустить можно. К тому времени как Пак и Дядя Саша стали раздеваться, в прихожей появился Рашпиль. Мужики обменялись рукопожатиями. Пришедшие, кивнув мне через коридор, целенаправленно прошли за Шамизом в комнату Игоря.
Глеб вернулся на кухню. Молча поставил чайник и загремел посудой, вытаскивая на стол ещё чашки, ложки, блюдца. Безрезультатно погремел дверцами шкафчиков, не обнаружив искомого, подумал немного, залез в тумбу под раковину и выудил оттуда бутылку водки. Нда... А я-то по глупости искала спиртосодержащее во всех естественных местах обитания - шкафах, полках и холодильнике. Надо было поискать под диваном и в хлебнице... Глеб несуетливо, но споро разлил вскипевшую воду по чашкам, добавил сахар, кофе и плеснул водочки. Поставил на поднос чашки с импровизированным грогом и двинулся из кухни. Вот так просто и буднично Глеб взял на себя мои обязанности в этом обществе. Мне оставалось только забраться на стул с ногами, закрутиться в спальник и сунуть стопы в прорези батареи - авось согреюсь... Тепло появилось в ногах и стало медленно, но верно распространяться по телу вверх. В какой-то момент его стало достаточно, чтобы расслабиться...
- Дашенька?
- Не буди, Раш, не надо, - остановил Пак. Тихо звякнули чашки. Полилась вода. Заскребли ложки по бортам, рождая торнадо в чашках.
- Сморило, - это уже Глеб. Где-то совсем рядом, но словно сквозь туман. - Надо бы разбудить, а то тело болеть будет от неудобной позы...
- Это, конечно, верно, - вздохнул Шамиз. - Но лучше пока не трогать - пусть хоть немного поспит, а то потом, когда синяки будут ныть, заснуть будет тяжело.
- Тоже правильно, - согласился Глеб. - Может, перенести в комнату?
- Проснётся, - отмёл Пак. - Давай чуть позже.
- Лады.
Снова зашуршало. Запахи сигарет, спирта и кофе защекотали ноздри. Тонкое позвякивания ложек и шуршание одежд говорило о том, что ребята неторопливо нагружаются грогом... Сквозь сон лениво было даже слушать, не то, чтобы проснуться... Я снова погрузилась в сон. До прихода "фельдшора".
- Ну, как он, Дядя Саша?
- Ну, что сказать... Жить будет, конечно. Я другану позвонил на диспетчерскую - бригада сейчас подъедет, введёт необходимое. А я, что мог - сделал.
- Что с ним?
- Переломы... нутро отбито... В общем, долго лежать будет.
- Нда... Невесело.
Опять разлили, выпили.
- Глеб. Может, всё-таки расскажешь подробнее, во что мы вляпались?
Щёлкнула зажигалка, потянулся дымок.
- Только о том, что знаю, - отозвался Глеб на вопрос Пака. - Да и то не всё.
- Знамо дело, - хмыкнул Рашпиль. - Секретность, етит её...
- Етит-етит, - подтвердил Глеб. - В "зоне" Клещ вышел на организацию людей, которые существуют в условиях антиреальности и намеренно связывают тропами различные её участки для создания единого пространства. Они полагают, что единая антиреальность подавит наш слой и приведёт к появлению здесь Эдема. Они разработали теорию о потерянном раю как о расколовшейся реальности. Клещ весьма подробно законспектировал теоретические доказательства, которые миротворцы ему впарили. Вообще же основная их идея в том, что здесь - плохо, а там - хорошо. Ребята, как вы сами уже догадались, безбашенные - перед человеческими жертвами не останавливаются. На том и строят "тропы". Вот к ним Клещ, сбежав, и присоединился. Ящик вот только для чего им понадобился - ума не приложу. Ну, ладно... - Глеб вздохнул. - Теперь о том, что вас интересует. В своих дневниках Клещ подробно описывает свои входы в антиреальность. Там есть и про то, как он пересёкся впервые с группой Миротворцев, и про то, как чувствовал волю "зоны" и пришёл к выводам о её разумности, и про то, как проявляли себя незримые вмешательства жрецов и ещё одного странного явления - неких хранителей прообразов. В общем, много разного. Кроме всего прочего - ваши имена. Вы обозначены как одни из наиважнейших мишеней Миротворцев. Точнее, даже, не вы, а...
И почему я всё ещё сплю? Давно пора попытаться открыть глаза и сказать всем что-нибудь приятное. Только веки тяжелы, и мышцы, затёкшие в неудобном положении, ни в какую не хотят двигаться. А, может быть, просто я разучилась ими командовать?
- Так, - коротко отозвался Пак. - Почему - не подскажешь?
- Толком - нет, - вздохнул Глеб. - Сам пытался выведать в приватном разговоре, думал - имеет представление... К вам же суть претензий Миротворцев такова, что "гонщики" вообще, - а вы, как наилучшие, в частности, - мешают соединению "зон" в единый мир, что происходит, как вы понимаете, целенаправленной подпиткой антиреальности жизнями. Вы где-то когда-то переступили им дорогу, вот на вас свет и сошёлся клином. Но вот она... она не мишень. Она для чего-то им нужна...
- Конкретнее?
- Эх, Рашпиль, если бы я знал! Всё, что известно - строчка из дневника! "Она не только мясо, она не только кровь, она - кость". Мясом миротворцы называют жертв, силами которых выложены тропы. Кровь - высокочастотная энергетика для подпитки "зоны". Что такое "кость", я не знаю. Одно явно: меньшим, чем её жизнь, они не удовлетворяться...
- Угу. Оттяну концы и в зады вставлю, - мрачно пообещал Рашпиль. - Будет замкнутый цикл самоудовлетворения...
- Подытожим. - Вздохнул Пак. - У нас определился один враг...
| |