ВОРОН
Перевод В. Жаботинского

Как-то в полночь, утомлённый, развернул я, полусонный,
Книгу странного ученья (мир забыл уже его) -
И взяла меня дремота;  вдруг я вздрогнул отчего-то,
Словно стукнул тихо кто-то у порога моего.
"То стучится, - прошептал я, - гость у входа моего -
        Путник, больше ничего".

Ясно помню всё, как было:  осень плакала уныло,
И в камине пламя стыло, под золой почти мертво...
Не светало... Что за муки!  Не принёс дурман науки
Мне забвенья о разлуке с девой сердца моего -
О Леноре:  в Божьем хоре дева сердца моего -
        Здесь, со мною - никого...

Шелест шёлка, шум и шорох в мягких пурпуровых шторах
Жуткой, чуткой странной дрожью проникал меня всего;
И, борясь с тревогой смутной, заглушая страх минутный,
Повторил я: "Бесприютный там у входа моего -
Поздний странник постучался у порога моего -
        Гость, и больше ничего".

Стихло сердце понемногу. Я направился к порогу,
Восклицая: "Вы простите - я промедлил оттого,
Что дремал в унылой скуке и проснулся лишь при стуке -
При неясном, лёгком звуке у порога моего".
И широко распахнул я дверь жилища моего:
        Мрак, и больше ничего.

Мрак бездонный озирая, там стоял я, замирая,
Полный дум, быть может, смертным незнакомых до того;
Но царила тьма сурово средь безмолвия ночного,
И единственное слово чуть прорезало его -
Зов: "Ленора..." - Только эхо повторило мне его -
        Эхо, больше ничего...

И, встревожен непонятно, я лишь шаг ступил обратно -
Снова стук, уже слышнее, чем звучал он до того.
Я промолвил: "Это ставнем на шарнире стародавнем
Хлопнул ветер;  вся беда в нём, весь секрет и колдовство.
Отпереть - и снова просто разрешится колдовство:
        Ветер, больше ничего".

Распахнул я створ оконный - и, как царь в палате тронной,
Старый, статный чёрный Ворон важно выплыл из него,
Без поклона, плавно, гордо, он вступил легко и твёрдо, -
Воспарил, с осанкой лорда, к верху входа моего -
И вверху на бюст Паллады у порога моего
        Сел - и больше ничего.

Чёрный гость на белом бюсте - я, глядя сквозь дымку грусти,
Усмехнулся - так он строго на меня глядел в упор.
"Вихрь измял тебя, но, право, ты взираешь величаво,
Словно князь ты, чья держава - ночь Плутоновых озёр.
Как зовут тебя, владыка чёрных адовых озёр?"
        Он прокаркал: "Nevermore".

Изумился я немало:  слово ясно прозвучало -
"Никогда"... Но что за имя?!  И бывало ль до сих пор,
Чтобы в доме средь пустыни сел на бледный бюст богини
Странный призрак чёрно-синий и вперил недвижный взор, -
Странный, хмурый, чёрный ворон, мрачный, вещий, тяжкий взор,
        И названье: "Nevermore"?

Но, прокаркав это слово, вновь молчал уж он сурово,
Словно всю в нём вылил душу - и замкнул её затвор.
Он сидел легко и статно, и шепнул я еле внятно:
"Завтра утром невозвратно улетит он на простор -
Как друзья - как все надежды - улетит он на простор..."
        Каркнул Ворон: "Nevermore".

Содрогнулся я при этом, поражен таким ответом,
И сказал ему: "Наверно, господин твой с давних пор
Беспощадно и жестоко был постигнут гневом Рока,
И, изверившись глубоко, Небесам послал укор
И твердил, взамен молитвы, этот горестный укор,
        Этот возглас... "Nevermore".

Он сидел на белом бюсте;  я смотрел с улыбкой грусти -
Опустился тихо в кресла - дал мечте своей простор;
Мчались думы в беспорядке - и на бархатные складки
Я поник, ища разгадки:  что принёс он в мой шатёр -
Что за правду мне привёл он в сиротливый мой шатёр
        Этим скорбным "Nevermore"?

Я сидел, объятый думой, молчаливый и угрюмый,
И смотрел в его горящий, пепелящий душу взор.
Мысль одна сменялась новой;  в креслах замер я, суровый.
И на бархат их лиловый лампа свет лила в упор...
Не склониться Ей на бархат, светом залитый в упор,
        Не склониться - "Nevermore"...

Чу - провеяли незримо, словно крылья серафима -
Звон кадила - волны дыма - шорох ног о мой ковёр...
"Это Небо за моленья шлёт мне чашу исцеленья,
Чашу мира и забвенья, сердцу волю и простор!
Дай - я выпью и забуду, и верну душе простор!"
        Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, - произнёс я, замирая, -
Кто бы, сам тебя ли Дьявол или вихрей буйный спор
Ни занёс, пророк пернатый, в этот дом навек проклятый,
Над которым в час утраты грянул Божий приговор, -
Отвечай мне:  есть прощенье?  истечёт ли приговор?"
        Каркнул Ворон: "Nevermore".

"Адский дух иль тварь земная, - повторил я замирая, -
Отвечай мне:  там, за гранью, в Небесах, где всё - простор,
И лазурь, и свет янтарный, - там найду ль я, благодарный,
Душу девы лучезарной, взятой Богом в Божий хор, -
Душу той, кого Ленорой именует Божий хор?"
        Каркнул Ворон: "Nevermore".

Я вскочил: "Ты лжёшь, Нечистый!  В царство Ночи вновь умчись ты,
Унеси во тьму с собою ненавистный свой убор. -
Этих перьев цвет надгробный, чёрной лжи твоей подобный, -
Этот жуткий, едкий, злобный, пепелящий душу взор!
Дай мне мир моей пустыни, дай забыть твой клич и взор!"
        Каркнул Ворон: "Nevermore".

И сидит, сидит с тех пор он, неподвижный чёрный Ворон -
Над дверьми, на белом бюсте он сидит ещё с тех пор,
Злыми взорами блистая - верно, так, о злом мечтая,
Смотрит демон;  тень густая грузно пала на ковёр,
И душе из этой тени, что ложится на ковёр,
        Не подняться - "Nevermore".