Уже на первых страницах книги можно узнать, что орден Гусу Лань принял участие в уничтожении Старейшины Илина. Во главе ордена тогда стоял Лань Сичэнь, старший брат Лань Ванцзи. Сам по себе Сичэнь никогда не входил в число людей, которые относятся к А-Сяню как минимум с неодобрением. Напротив, он всегда разговаривал с парнем весьма доброжелательно, а когда заметил интерес брата, ясно дал понять, что был бы не против их общения. После того, как А-Сянь вернулся, и они встретились, ничего не изменилось, и лишь во дворе храма Гуаньинь Сичэнь дал волю гневу на откровенную непонятливость без пяти минут нового члена семьи. На этом фоне участие ордена в первой осаде Луаньцзан выглядит, мягко говоря, странно, однако вопрос моментально снимается, если вспомнить один момент, напрямую связанный с азиатской - да и не только - культурой.
Повторю, я не являюсь знатоком, но по тому, что мне попадалось раньше, кое-какие представления получить вполне можно. Даже с поправкой на художественную стилизацию.
Главной причиной такого решения наверняка стал Лань Цижэнь, брат прежнего главы ордена и родной дядя Сичэня и Ванцзи. Он был главным наставником в ордене, учил и воспитывал в том числе и учеников, присланных из других кланов, имел внушительный авторитет сам по себе. Поскольку старший брат Цижэня Цинхэн-цзюнь большую часть времени находился в затворе - о причинах ниже - второй брат фактически заправлял всеми делами сам, что наложило внушительный отпечаток на многие вещи, описанные в книге. Сам глава время от времени всё же показывался публике, из-за чего Сичэнь заступил на его место как первый наследник во время войны с орденом Цишань Вэнь. Естественно, старик Лань не один занимался делами, иначе бы ни за что не успевал - упоминались тридцать три старейшины ордена, против которых выступил Ванцзи и был наказан дисциплинарным кнутом за это. Занимался Цижэнь и воспитанием племянников, причём занимался ими куда строже, чем прочими учениками. Задача обоих наследников была вполне конкретной - сохранение традиций и передача их новым поколениям. И эта традиция очень глубоко въелась в личность самого Цижэня настолько, что переступить через что-то ему было непросто. Однако плохим человеком его назвать язык не поворачивается - он просто прожжённый консерватор и тот ещё упёртыш. При этом он несомненно умный человек, и во время сидения в пещере Фумо при второй осаде Луаньцзан старик всё же показал себя достойно. Пусть во время обучения А-Сяня в ордене, да и потом тоже, позволяет себе швыряться чем ни попадя, повышать голос и отчитывать племянников даже тогда, когда они уже вполне себе взрослые самостоятельные мужики за тридцать - возраст достаточно серьёзный в тех исторических условиях, которые отражены в книге.
Поскольку Цинхэн-цзюнь большую часть времени проводил в затворе, я сомневаюсь, что он часто и плотно общался с сыновьями. Однако он наверняка заметно отличался от брата - был не настолько суровым и непримиримым, и Ванцзи переживал грядущую смерть отца настолько сильно, что даже на время утратил свою хвалёную бесстрастность в пещере Муси. Он явно любил отца, как и покойную мать, с которой некогда виделся всего раз в месяц. Но поскольку основной вклад в него и Сичэня внёс именно дядя, то почитание старших укоренилось в обоих братьях очень глубоко. Особенно, если вспомнить принципы и методы наказаний, применяемые ко всем без исключения. Только очень серьёзная причина могла вынудить их пойти против наставника.
Наставничество во многих азиатских культурах приравнивается едва ли не к кровному родству. Даже в цикле Оксаны Панкеевой "Хроники странного королевства", больше подражавшем европейской традиции, отмечалось, что наставник - это на всю жизнь, и мэтр Истран/Вельмир позволял себе отчитывать всех своих воспитанников из королевского дома Ортана и наследника, а потом действующего монарха Мистралии Орландо II-ого, сколько бы лет им не было. И с ним практически невозможно было спорить - даже его величеству Шеллару III-ему не всегда получалось находить решительность для этого и достойные ответные аргументы. И это при его-то несомненно выдающемся уме! Что касается Азии, то примеры подобных отношений, причём часто в самом положительном ключе, показывали фильмы о боевых искусствах, в которых наставники выступали как мудрецы и хранители знаний предков. Наставник по сути становился не только учителем, но и духовным отцом своему ученику, и традиция почитания старших на него распространяется в полной мере, а там уже насколько совестлив и почтителен окажется бывший ученик. Одни продолжали чтить наставников как положено, другие почитали их выше родных отцов, а кто-то проявлял чёрную неблагодарность и заносчивость и даже убивал собственными руками. Думаю, парочку примеров любой, кто в теме, легко вспомнит.
А теперь сложите вместе родного дядю и наставника, накиньте сверху прожжённый консерватизм и поистине фанатичную веру в него, вспоминаем ещё одну тысячу с лишним правил ордена, что появились за время пребывания А-Сяня вне мира живых - и вряд ли причиной их появления стал исключительно поступок Ванцзи - и попробуйте только сказать, что Сичэнь как глава ордена обязан был послать дядю с его настойчивыми рекомендациями и заявлениями куда подальше только потому, что глава ордена его старший племянник, а не сам старик Лань. Подобное гораздо логичнее было бы ожидать от человека, рождённого в Средневековье, Новом времени или веке в ХХ-ХХI-ом, но не в тех реалиях условного Древнего Китая, в которых происходят события "Магистра". Сичэнь, воспитанный дядей, будущий и действующий глава ордена, обязанный блюсти традиции и лицо ордена, никогда бы этого не сделал. Для такого поступка он должен был быть куда твёрже и бескомпромисснее, не иметь настолько глубоко привитого почтения и ощутимо пренебрегать частью самых строгих правил, чего явно не наблюдается. Всего один раз мы видим, как он нарушает запрет на исполнение музыки ночью, да ещё в "Курильнице" не против того, чтобы Ванцзи оставил себе подаренных кроликов. Да даже А-Сянь после разоблачения в Башне Золотого карпа был укрыт в Гусу только потому, что старик Лань до сих пор пребывал в отключке после неудачного ритуала призыва с отрезанной рукой Не Минцзюэ. Разрешение дал лично Сичэнь как глава ордена - ради брата и своей давнишней симпатии к парню. Был бы Цижэнь в сознанке - случился бы очередной семейный скандал с непредсказуемыми последствиями. Да и о нахождении А-Сяня на территории Облачных Глубин, скорее всего, знали немногие, пусть ослик Яблочко и заметно демаскировал.
Консерватизм, ревнителем которого являлся старик Лань, многими учениками со стороны высмеивался. И вполне заслужено - достаточно вспомнить, сколько правил имелось на момент финала книги, причём ни одно из них не повторялось. Мосян Тунсю упоминает лишь мизерную часть из них, примерно столько же показали дорама и дунхуа, и столь упорное добавление показывает стремление старика сохранить изначальный уклад ордена, с которым вырос он сам, неизменным. Основы были заложены основателем клана Лань Анем, бывшим монахом. И, похоже, тот монастырь, из которого отец-основатель вышел, был приверженцем одной из форм аскетизма с существенными ограничениями. Когда клан разросся и стал крупным богатым орденом, к нему примыкали самые разные люди, и - я готова даже поспорить - не всё, что они с собой приносили, согласовывалось с уставом и образом жизни Облачных Глубин. Потому-то список запрещающих правил и начал разрастаться - так проще разграничивать дозволенное и недозволенное. Добродетели по большому счёту остаются одними и теми же, а вот вещи, которые способны войти в противоречие со старым укладом, с веками и поколениями появляться просто обязаны. Орден Гусу Лань существует уже очень долго, и количество этих самых правил и запретов прямо говорит о нежелании изменяться по требованию времени. Рано или поздно это либо приведёт к застою либо выйдет боком, после чего сам уклад ордена будет под большим вопросом.
Не просто же так у ордена Цинхэ Не начались проблемы, чем сильнее и могущественнее становились главы! Искать новый путь тот ещё гемор, потеря времени и части, как минимум, позиций - не забываем про усобицы, среди которых когда-то приходилось выживать. Чем крупнее любая организация, тем сложнее её полностью перестраивать - проще сломать и начать строить заново. Тем более, что с людьми это делать сложнее, чем с вещами. Не Хуайсан всегда отличался от брата, и отлаженная система начала трещать по швам, едва он встал во главе. Но тут вопрос стоял главным образом в принципах заклинательства и авторитете нового главы, и проблема по большому счёту решаема - только времени стоит больше. С орденом Гусу Лань так не получится, и дело не в принципах заклинательства, а в более весомых вещах - образе жизни и особенностях мировоззрения. Переучиться на другую профессию, грубо говоря, ещё можно, а вот кардинально поменять взгляды на жизнь и главные принципы уже сложнее. Особенно, когда над тобой стоят с суровым лицом и категорически отказывают в альтернативе. История с Ванцзи и А-Сянем стала первым предупредительным звоночком для старика Ланя, а главная надежда остаётся на новое поколение, которое очень высоко ценит Старейшину Илина после пережитых вместе приключений и не раз выбиралось с ним на ночную охоту. Даже если потом приходится переписывать правила, стоя на одной руке. Да и тот факт, что от стада ручных кроликов, которых развёл Ванцзи, избавляться никто не спешит... Вряд ли дело только в правиле, запрещающем убивать живых существ на территории ордена - их вполне реально отловить, вынести за территорию и заплатить кому-нибудь с попутным использованием тушек на мясо. Как говорится, кролики - это не только ценный мех.) Об этом же говорил А-Сянь, когда Ванцзи сперва отказался брать первую пару в подарок.
И всё-таки Лань Цижэнь не настолько ударился в маразм, как может кому-то показаться. Всё же он позволил А-Сяню на какое-то время поселиться в Облачных Глубинах с Ванцзи, жить с ним в одном доме и даже допустил на семейное пиршество, как бы признавая членом семьи. Пусть и неохотно. А-Сянь это оценил и старался изо всех сил показать себя прилично. Да, Ванцзи потом всё же получил порцию нотаций за закрытыми дверями, но сам А-Сянь так и остался необруганным. К тому же, если бы старик не отвечал всеобщим ожиданиям как наставник, то от его обучения не было бы вообще никакого толка, и сторонние кланы не присылали бы к нему своих адептов и детей. В разговорах учеников упоминается, что на занятиях зубрились история, семейные древа, в которых могут путаться даже сами члены кланов - словом, то, что необходимо для выстраивания доброжелательных и уважительных отношений с другими орденами и кланами. С учётом веков кровавых усобиц и тирании Цишань Вэнь, на самом деле эти знания отнюдь не так бесполезны, как может показаться. В конце концов, Цзян Чэн, полностью прошедший обучение в Гусу, стал пусть и не самым идеальным, но вполне достойным главой ордена, и наука старика Ланя ему крепко пригодилась, когда он присоединился к другим пострадавшим, сражался и собирал людей вокруг себя. Пусть воспитание Цижэня потом и оборачивалось у кого-то навыками притворства и всего лишь демонстрацией благопристойности, Цижэнь бы не пользовался таким авторитетом, какой имел, НИКОГДА, если бы ему за это регулярно предъявляли. Да и мастерством своим Ванцзи во многом обязан именно обучению дяди, который не только заложил основы, но и указал путь самосовершенствования. Отдельные нюансы имеют к этому самое незначительное отношение.
Единственный вопрос, который у меня реально стоит к ордену Гусу Лань - это не замшелый консерватизм фактического главы (ничто не вечно), а основное меню. Проще говоря, хавчик. Его особенности достаточно подробно описаны в экстра-главе "Семейное пиршество", и я, как и А-Сянь, искренне сочувствую Ванцзи, который вырос на этой пресной и местами откровенно горчащей еде. Как адепты ордена при этом остаются здоровыми - для меня загадка. Даже заклинательские техники вроде инедии всего не объясняют, поскольку вульгарную физиологию никто не отменял, а преимущественное вегетарианство не панацея и не может быть полноценной альтернативой нормальному питанию. Да, вне ордена адепты могут питаться как все, и в дораме молодёжь заказывает вполне нормальную еду, но ведь изрядную часть жизни они проводят всё же в Облачных Глубинах. Не потому ли Ванцзи и Сичэнь настолько светлокожие, что цвет их лиц в книге даже сравнивался с фарфором? Дамскими белилами тут точно не пахнет!)))))))))))) Впрочем, описание поданных блюд может быть своеобразной данью уважения к традициям и умеренности, а в остальное время всё не настолько плохо, как считал большой любитель острого Вэй Усянь и другие, не столь ограничиваемые дети других кланов, и в случае болезни, будущим матерям и для детей вполне могут готовить нормальную еду. Да и перед охотой на водных гулей Сичэнь предлагал Ванцзи купить корзинку фруктов, от чего тот решительно отказался. Хотя явно был бы не прочь угоститься. Значит, особого запрета на них не было.
Ей-богу, на фоне того же Цзинь Гуаншаня старик Лань выглядит не так плохо, как можно подумать. В конце концов, он выступил против А-Сяня не столько исключительно из какой-то личной неприязни, сколько против абстрактного человека, нарушающего его любимые правила, думающего и рассуждающего не по признанному лекалу, высказывающего вещи, противоречащие известным фактам, смутьяна и прочее такое. Был бы другой такой человек - итог был бы тем же. Ещё до того, как А-Сянь прибыл на обучение в Гусу, Цижэнь уже был о нём наслышан, а личное общение показало, что его опасения вполне оправданы. Опасения консерватора, для которого даже малый шаг в сторону - это уже преступление. Вэй Усянь виделся ему опасным для устоявшегося порядка, общества и его любимых учеников. В войне против ордена Цишань Вэнь А-Сянь показал силу Тёмного пути, только добавив старику причин для неприязни, как и попытки Ванцзи переубедить боевого товарища. Для Цижэня А-Сянь наверняка уже являлся пропащим, с которым что-то делать бесполезно. Только новые события показали, что, возможно, он всё же ошибается, и старик пошел на крохотные уступки. Однако, пока он жив, никаких серьёзных изменений в ордене не будет. Только после его смерти и смерти самых старших список правил неизбежно начнёт редеть и меняться.