У Альки был звёздный период в апогее. Её обожали мужчины, которыми она виртуозно манипулировала, назначая одновременные свидания. Если бы стратегическое расположение дома позволило, под нашими окнами самостийно организовалась бы автостоянка. Но, к огорчению подруги, "фишек" - без опасений быть разоблачённой - выставлялось не больше трёх. Перед выходом она, свернув серную головку спичке, бросала жребий на счастливчика. Сложная комбинация, когда не везло ожидавшему у подъезда. Мне доставался отвлекательный манёвр, и я спускалась к машине.
- Извини, Алька заночевала у тётки, ждать не имеет смысла, - сострадание в моём голосе лишало сомнений "отстранённого на сутки".
Он уезжал, Алька преспокойненько прыгала к другому и завеивалась гулять до утра. Она крутила вассалам носы с жонглёрской ловкостью - никто ни разу не пересёкся и не заподозрил в неверности. Из общей когорты выделился Веня.
Веня... писал. Картины. (А Вы что подумали?) Его возносили и славословили на каждом европейском углу. В Париже висели афиши о вернисажах, приезжали иноземные репортеры, мастерскую посещали ротозеи - Веня был в некотором смысле культовой фигурой богемной тусовки. В его коттедже пересекались литераторы и бандиты, маститые персоны и девчушки, вроде нас. Как художники художника мы обязаны понять Веню: он не смел пройти мимо Алькиных достопримечательностей и пал к её ногам, сраженный земным воплощением Афродиты.
Веня был плодовит в творчестве - площадь двухэтажной мастерской заполняли груды холстов, бережно прикрытых тряпицами. Живопись мы, по-видимому, ценили примерно, как сельское хозяйство Средней Азии, потому что не признавали руки Мастера в абстрактной мазне. Портреты напоминали оригиналы карикатурным сходством, полотна - картинки пациентов Романа. Мрак, короче. Мы с Алькой не один день ломали головы над феноменом успеха Вени - разумной причины не нашли. Случай - в лице Игоря, познакомившего нас с Веней, - расставил точки над "ё". Он предложил эксперимент, и мы вчетвером сели играть в кости. Так вот, в течение часа Вене выпадало "5:5" и "6:6" - везунчик! Алька приняла к сведению знак судьбы и включила Веню в список постоянных.
Веня был чудаком на все буквы алфавита: он голодал неделями, истязал себя упражнениями и философией великих, дудел на флейте и графоманил на досуге. И, тем не менее, всесторонне развитый Веня кое в чём не угодил Альке.
- В постели он нормальный, - Алька, рассуждая, старалась быть объективной, - диета держит его в отличной форме. Но в конце, когда и мне желательно отдаться медитации, он издаёт такой звук, что волосы по телу шевелятся в произвольном порядке. - Алька хаотично мельтешила руками, уточняя, где и как именно ведут себя волосы. - Начинает тихо "а-а-а", без запинки наращивает силу "а-а-а!" и в завершении это уже турбинный вой реактивного двигателя "А-А-А"!!! И я, как бортмеханик, жду, пока он наорётся, взлетит и повиснет под потолком лопнувшим дирижаблем! - Алька кривилась, вслушиваясь в воспоминания. - Может, от голода? Давай, накормим его?
Веня категорически отказывался есть, предпочитая поститься и кричать по ночам дурным голосом. Нервы Альки дали течь, и она произвела рокировку прямо у Вени в мастерской. Новой фигурой стал режиссер Мурад. Он влюбился в Альку по-взрослому, и увёл её у бывшего уже друга без ложного смущения. Мурад пережал - заявленная монополия испугала Альку: чувств и страсти было слишком. И Алька была слишком. Слишком юной, слишком воздушной - слишком не готовой к мощи зрелой любви. Она ушла, дорожа с боем добытой свободой. Но - влюбилась. Как водится, в "ничего особенного".
Женщины удивительны - вместо лучшего, выбирают худшее и возносят на пьедестал. Наверное, Пигмалион был женщиной, а Галатея - мужчиной, и лишь фантазия рассказчика поменяла их местами.
***
Кирилл. Забавный был тип, в угоду моде под иностранца стилизовался. (Экс-жена - мадам заграничная - в память о себе гражданство оставила). Алька перебралась жить к нему - по "зову души".
Кирилл... глючил. Постоянно. Он так заигрался, что подозревал женщин в корысти. На что было зариться? На ГАЗ 31-02? На средней руки домик? На заграничный паспорт? Он был симпатичным и нескучным, но глюки, на которых сбоил, как потрепанный компьютер, тяготили. Алька выделила его из череды поклонников - музыкантов, художников, режиссеров и просто богатых - как единственного.
Его странности поначалу не тревожили - мы их списывали на оригинальность натуры. Мнительный Кирилл находил у себя болезни, сверяясь с медицинским справочником. Алька холила тридцатисемилетнего мужика, как малое дитя. Она договорилась с Романом, чтобы с его помощью выделили палату "люкс" и хирурга, поскольку Кирилл нуждался в удалении чего-то-там. Операция прошла успешно, и, выхаживая любимого, она круглосуточно дежурила в больнице.
Я скучала без подруги и, чтобы развеяться, начала общаться с соседкой Ленкой - заурядной девицей, не раз битой мужем. Он у неё тоже "глючил", выдумывая, что все сбивают жену с истинного пути. Ленка была не промах: боялась, но - гуляла.
***
- Ты откуда? - глаза Альки таращились блюдцами.
- Да мы с Ленкой пришли Кирилла проведать, - я присела на её кровать.
- В три часа ночи? - Алька сонно высматривала циферблат.
- Днем времени нет, - я рассмеялась, давешняя круговерть неслась ускоренными кадрами.
- Что случилось? - Алька села, настраиваясь слушать.
Я кивнула на Ленку, притихшую на стульчике.
- Да вот, из-за этой курицы досталось, - начала я живописать в лицах: