Проснулось лето. Жаль, что нельзя вынести природе благодарность за постоянство. Хотя бы и сезонное. Некое подобие верности. Не суррогата - настоящей. Островитянам, пожалуй, грустно - всегда комфортная погода, с чем сравнивать? Или нелогичный вывод? Речь, впрочем, не о том.
Лето. Вал работы. Петюня "держится на честном слове" и моей сказочной доброте. В голове - сумбур из цифр, дел, расписаний, оплат и телефонных звонков. Мы с Алькой плавно выходим из финансового "штопора", настроение - боевое, сил - в избытке.
Таково было - коротенько - наше положение, предшествующее дальнейшему развитию событий.
Жарким июльским вечером - (какая-то вечерне-ночная жизнь) - торопилась на день рождения знакомой. Цветы обязательны. Кому как - я предпочитаю дарить розы. Каждой из подруг стараюсь выбрать подходящие. Много роз и - никакой ерунды. Ни оберток, ни листиков, ни веточек. Чисто и по-королевски. По дороге к метро располагался премиленький магазинчик с богатым выбором свежих цветов. Заскочила по пути. Картина: две измученные продавщицы вертят лохматый пучок типу в розовой рубашке. Тыл покупателя не завлекал. Стала в сторонке, ожидая, пока выговорит мудреные названия. Десять минут, пятнадцать - букет не готов. Одна из флористов не выдержала:
- Может, остановимся на этом варианте? Девушка ждет своей очереди.
Соизволил, обернулся. Ничего так - тёмненький, с проседью, лицо гладко выбрито, глубоко-карие глаза, одет аккуратно, ботинки - чищеные, руки - опрятные. Три балла по пятибалльной шкале "взял". Перехватила взгляд: "У-у... Ну, и как знакомиться будешь?" Взгляд у парня был проникновенный. Даже очень. Проник в декольте и, кажется, не собирался оттуда возвращаться. Подошла к прилавку, почти вплотную к любопытному - пусть смотрит, хоть косоглазия избежит - и попросила чайных роз. Ждала, во что горазд - осадить или поощрить?
- У Вас необычные духи, - подал голос.
- Назовёте, какие, продиктую телефон. Вам ведь это нужно? - без тени смущения улыбнулась.
- Сколько попыток?
- Три, - прикинула в уме: - Ладно, пять.
Была спокойна: "Чёрта с два угадаешь, везла с другого конца земли - неизбитые".
Мужичок скороговоркой посЫпал названиями, о которых и слыхом не слыхивала. Лишь отрицательно покачивала головой. Его букет собрали, я демонстративно сделала дяде ручкой и отвернулась, потеряв к нему интерес. Через минуту на стойку приклеился стикер с несколькими телефонами. "Ловелас", - хмыкнула про себя. Взяла розы, листок и поспешила на девичник.
В августе, когда в голове чуть улеглось, наткнулась на старую записку из цветочного. Был - опять же - поздний вечер, пятница. Петюня списан за профнепригодность. Почему бы и нет? Загадала: "Дозвонюсь с первого раза - встретимся. Не дозвонюсь - урна под рукой". В те годы мобильные работали по праздникам. Мухтарычу - так мы с Алькой его окрестили, чтобы не ломать язык об имя - повезло: в его жизни праздник состоялся.
- Это я, - представилась, игнорируя вступление.
Он тут же узнал и пригласил отужинать. С подругой? Чудненько! Погулять мы любим.
Наставление из прошлого - Толяныч: "Первое свидание с малознакомым - без каблуков. Возможно, придется драпать!" На ужин пошли в "панталетках", чтобы при надобности развить достаточную скорость. Мухтарыч был с другом и двумя масштабными букетами. Конечная цель - клуб-ресторан. Поехали.
Мухтарыч... танцевал. Вывела, как только увидела помещение в восточном колорите. Другие детали почерпнула из разговора. Он был на одну половину араб, на вторую - ещё кто-то. По-русски говорил с акцентом, по-английски - неплохо, писал стихи, торговал парфюмом (сжульничал - подтасовал в цветочном), вкусно готовил, пел, любил женщин, был разведен и - снова танцевал.
По части придуривания моя Алька гений. Мы, знавшие и ценившие восточную кухню и билли-данс, раскрыли ротики, в удивлении исследуя меню и слушая подробное описание блюд. Общага научила нюансам поведения среди иноверцев: Восток - дело тонкое. Показывая осведомленность, можно понизить рейтинг подозрением. Девушки, дружившие с соплеменниками, котируются без положенного нам почтения. Следуя негласному уставу, мы "информационной невинностью" набивали цену перед кавалерами. Хватило на часик-другой. Когда веселье всколыхнуло танцпол, выступили по полной программе. Небольшое брюшко не стреножило Мухтарыча, рисунок получался живым и лёгким. Танцующий поклонник поддается пластической лепке без проблем - дистанционная инициация. Домой вернулись с зарёй.
Мухтарыч выудил записную книжку - внести номер телефона - на что получил:
- Я сама позвоню. Пока!
Мы с Алькой впорхнули в подъезд, щелкнувший кодовым замком. Мужчины стояли у машины, не умея постичь женской выходки. Мы, продолжая дурачиться, поднялись на свой этаж. В открытой двери торчал Тёма, посмевший подглядывать и рискнувший закатить сцену ревности. Благодушная Алька вмиг преобразилась и налетела пантерой на отверженного. Алька, она - такая. Если в подпитии, и что не по ней, бьёт с ноги и по главному. Тёмушка не устоял и прилёг - немного резко - на угол шкафа. Небольшое сотрясение мозга, освидетельствованное справкой, пошло ему на пользу - до Алькиного вмешательства Тёма сильно тормозил.
Вылечив голову, Тёма задумался о своём иждивенчестве. И, оставив после себя флёр обещаний и прожектов, умотал в Питер - "на ловлю счастья и чинов". Звонил, писал убористым почерком, клялся Альке в вечной любви. На расстоянии она принимала его теплее - эпистолярный жанр стяжает к душевности. Алька светилась, перечитывая "а помнишь?" и признания в любви. Сожаленье и грусть надолго замирали в её глазах. Она ведь добрая - моя Алька...
Однако - вернёмся к нашим баранам. Поведение с Мухтарычем вызвано уважительной причиной: он мне нравился. Я влюбилась в смешного человечка - напыщенного, небогатого и не слишком умного. Неожиданно зацепило. Осторожность стала необходимой мерой: во-первых, удержать его; во-вторых, сберечь себя. Мухтарыч танцевал не один. В пАру запрыгивала любая.
(На вечеринке - много позже - увидела "бывшую". Красавица. Утонченная. Шествуя, полоснула сталью раскосых очей - высокая грудь, стройная талия, открытый коротким топом смуглый живот, обвившая круглые бёдра золотая "паутинка", изящные в лодыжках точёные ноги, гибкие руки, вороновым крылом струящиеся до середины спины волосы - грация и страсть. Ненависть её - стеганула жгучим хлыстом соперницу. В ту секунду моя самооценка взлетела до небес: обойти такую - за честь).
Пока же - разрабатывала стратегию приручения бабника. В том, что Мухтарыч гулёна, сомнений не водилось: женщина спинным мозгом распознаёт самца.
Ох, и побегал он! Звонила, когда хотела, - день, ночь - без разницы. Два дня подряд или через неделю. Он принимал выходки, чтобы не потерять. Влекло взаимно, и впервые ему попался крепкий орешек, не скинувший скорлупку по первому - второму, десятому - запросу.
Мухтарыч ринулся в бой. Не знаю, как, но в тридцатиэтажном здании выведал наш офис и заявился с требованием:
- Не уйду, пока не получу телефон.
Назвала - наградой за предприимчивость. Свидания участились, отношения бурлили, но квартира наша по-прежнему оставалась Terra Incognita.
Чувства, ореол романтики - полноценная жизнь. В декабре высвободились из трудовой кабалы - закрывая чужие долги, мы совершенно вымотались, требовалась передышка. Лавина незанятых часов и дней давила. Я, несмотря на предполагаемую неверность избранника, по уши влюбилась и фантазировала о новогодних праздниках. Ох, Мухтарыч... Не угомонился. Под Новый Год рискнул сыграть ва-банк. Ну-ну... Я была, конечно, влюбленной, но не идиоткой.
Утром тридцатого декабря проявила оправданное любопытство:
- Дорогой, какие у нас планы?
- Сейчас запарка, очень занят, перезвоню вечером, - речитатив Мухтарыча оставил мутный осадок.
День. Вечер. Приехала Танюшка - подруга общежитских времен - с запасом шампанского. И решили девочки выпить. Пили до одиннадцати ночи - звонка нет. Вручили Танюшке ключи от квартиры - живи, расслабляйся; сунули кошку с её тазом в спортивную сумку и - на вокзал.
- Какие билеты?! - окатил нас вопль из окошка кассы.
Переглянулись с Алькой и кинулись к поездам. Вдоль составов тянулась река безбилетников. У первого она была мощной, накрывающей весь перрон, у последнего - ползла одинокой парочкой. "Тише едешь - дальше будешь!" - вспомнив незамысловатую истину, мы побежали к последнему вагону последнего по расписанию поезда. Попадание в "десятку"! Уютно расположились в купе проводников, пристроили кошачий таз под столиком и заснули до утра. Так и приехали к Алькиной сестрёнке в Питер - втроём, тридцать первого декабря.
Город смотрелся мрачно - без солнца и неба, покрытый серым туманом. Капризы погоды не помеха хорошей компании. Мы и там умудрились закатить фурор, - сместив ди-джея и собрав зрителей в модном клубе. Мужчины, забывая своих дам, - стоило тем выйти "попудрить носик" - сдвигали столики к танцполу, и вскоре мы отплясывали, окруженные плотным кольцом оживившейся публики. (Кстати, что такого - экстраординарного - мы делали?) Уходили, ловя в спину остервенелое бабское шипение, - зато мужчины вставали, освобождая нам проход. Шумно пронеслись по культурной столице.
Тёма, расписывая достижения, вертелся вокруг Альки с первого дня. Алька, смягченная десятками писем, испытывала к нему благосклонность. Казалось, их отношения вот-вот возобновятся. По крайней мере, Тёминым усердием была возделана благодатная к тому почва. Он провожал нас, заполнив прощальной слезой взор - вослед уходящему поезду.
Домой вернулись к концу января. Упоение: на автоответчике мигало порядка ста сообщений - Мухтарыч. Единственный, кто не знал, где мы, когда прибудем, почему не звоним. "Пикающий" монолог доложил, что столик на Новый Год был заказан, что сидели вдвоём с приятелем, что новогодняя ночь прошла в беседе с нашим телефоном. Время первого сообщения - вечер тридцать первого декабря.
- Эк он размечтался! Не надо перенимать мои повадки по нагнетанию интереса. На Вашу паузу нашлась наша - трёхнедельная, - комментировала я выступление автоответчика.
Набрала ванну, покидала в неё ароматов - отмокнуть с дороги и заказать завтрак. Пальчиками по кнопочкам и в ответ на сонное "Алло?":
- Это я. Хочется есть, а в доме шаром покати. Удружи, дорогой, привези чего-нибудь к завтраку, пока принимаю ванну.
В динамике булькнуло, захрипело - Мухтарыч душил прущие эмоции.
- Конечно, любимая. Какой у тебя номер квартиры? - прислушалась к восторгу в тоне и к возне надеваемой бегом одежды.
- Тот же. Поторопись! - отбросила трубку и погрузилась в пену.
Алька улеглась в комнате на трофейной тахте, а я осталась встречать милого в эротическом антураже. Звонок отогнал дрёму - Алька впустила Мухтарыча. Я театрально нежилась в ванне, наблюдая краем глаза в открытую дверь за хаотичными метаниями по квартире. Зал, спальня, кухня, спальня, туалет, кухня, зал, спальня, спальня, спальня, кухня и - ванная. В руке - пакет с продуктами.
- Здравствуй, - щурясь от мыла, пропела приветствие.
Мухтарыч усваивал избыток откровений. Доступность запретного вводила в смятенье. Воображаемые хоромы остались там, где им положено, - в воображении. "Неземные" женщины живут в скромной квартирке!" - читала на его лице, как в детской "Азбуке". Эмоциональные люди беззащитны перед правдой: смотри внимательно - дознаешься. Кислая улыбка не прятала натужный скрип мозгов - увиденное мало соотносилось с нашими царскими замашками.
Эх, Мухтарыч... Житейский закон: угол отражения неравен углу падения. Кичишься гонором? - получи вдвойне; спесью? - кушай, не стесняйся; свободой? - вот тебе полная кадка моей - дерзай, неси; скрытностью? - в твоём распоряжении Тайны Мадридского Двора, не распутаешь до скончания веков. Он плутал по своему лабиринту, кружа тропками своих же слабостей. Одним наскоком не осилил. Сгрузил провиант и отправился шевелить мозгами в укромное местечко - подальше от нас.
Он - за порог, я - Альке:
- Разочарован! - от возмущения выпрыгнула из ванны, расплескав половину воды на пол.
- А то! Слова вымолвить не нашлось, - быстрым движением Алька спасла залитый пакет.
Мы жевали сыры с колбасами и судачили, к каким новостям зреть.
Мухтарыч очухался без задержек, и жизнь потекла по-семейному. Мы были представлены компании приближённых, где нас приняли на "ура". Его популярность росла, благодаря эффектному сопровождению. Он перестал отключать при мне мобильник, поочередно давая отставку претенденткам на его вместительное сердце и любвеобильное тело. Несколько дней длилось торжественное отпевание. И всё-таки... Что-то не давало покоя. По еле заметным признакам улавливала неискренность.
В апреле Мухтарыч открыто напакостил, сообщив о приезде нагулянной любовницы. Мне предлагалось на неделю уйти в тень.
Вскипела - низость поступка сотрясала до самых недр. Поведав - "через ахи" - друзьям о его срамном поведении, закрутила дражайшему свободу в узел общего порицания. Изоляция должна была довести до сведения нерадивого, что такое хорошо, и что такое плохо.
Боль и обида выжигали на сердце калёные клейма - вечера напролёт сидела в кухне, застыв перед горящей свечкой. Алька прибаутками приводила в чувство, справедливо намекая, что страдать, собственно, не о ком. Помогало слабо - в душЕ полыхал столб чёрного огня. Две недели просидела, не доступная здравомыслию. Наконец, пара едких слезинок вытащила в реальность. Я встрепенулась, ожила. На столе лежала тетрадь, исписанная стихами. Вид зарифмованных строчек добил самолюбие: "Ну, Мухтарыч, держись! Время пить "Херши" - время собирать камни".
Сползла с просиженного места, открыла бутылку коньяка и разлила нам с Алькой. Выпили без слов - кураж разгуливали.
Глубокой ночью, уже прилично взбодрённая, набрала памятный номер. "Хм, спишь? Сейчас мы тебя разбудим, да так, что небо с овчинку покажется", - и уже в телефон:
- Это я. - Гробовая тишина на другом конце подтвердила, что эффект неожиданности превзошёл саму неожиданность. - У тебя полчаса, чтобы приехать. Припозднишься - опоздаешь навсегда, - не дожидаясь реакции, отключила трубку.
Алька смотрела вопросительно. Я метнулась в комнату: чёрное облегающее трико с открытыми плечами, бирюза в форме крупной слезы на короткой цепочке (его подарок), гладкая прическа, чуть вызывающий макияж, небольшой каблучок и немного коньяка вдогонку - мягкие блики свечей довершали идею. (Я не сторонница создавать интим восковыми плошками, всего лишь закоротило проводку в кухне. Вовремя - пламя благотворно влияет на выход из депрессии).
Он прибыл. Быстрее назначенного. Выплыла модельным шагом, порхая улыбками. "Скверно ты выглядишь, милый друг. Не выбрит, одежда мешком, круги под глазами..." - и вслух:
- Проходи, давно не виделись, - пошла по "трубе" коридора первой, давая полноценно истечь слюной.
Мимика подсказала ход его мыслей - Мухтарыч погибал от своей недальновидности: "Упустить такую женщину!" Для него я стала другой - новой. Он не сознавал, насколько другой.
Болтали, выпивали, Алька сказала про стихи. Лирику пропустили, а вот насмешкой попотчевали. Затянулось, как обычно, до утра. Алька сбежала спать, и мы остались вдвоем. В минутном порыве я присела перед ним на корточки и, вглядевшись в дорогое лицо, внезапно прозрела: "Я свободна!" Розовые очки, мешавшие жить, треснули на оба стекла - передо мной сидел чужой человек, не вызывавший никаких переживаний.
Не прогнала - жила по настроению, не оглядываясь на того, кто ещё совсем недавно занимал и тревожил чувства. Привычка сохранялась, но и та горчила желчью. Умилявшие прежде черты, начали жестоко раздражать, и вскоре расхотелось подстраиваться под физиологию. "Прошла любовь, как с белых яблонь дым..." Или: "Прошла любовь - завяли помидоры..." В обоих стилях суть одна - finita la comedia. Объяснившись, предложила - в лучшем случае - дружбу.
А Мухтарыч, наконец, выучил, что любит. Теперь он изыскивал способы - порой весьма обременительные - доложить о своей любви. Но что-то как-то где-то - не волновало...
***
Мы с Алькой разорвали наши привязанности. Она съездила в Питер - поговорить с Тёмой по душам. Было, о чём. Тёма кругом заврался: плакал Альке об ответственных намерениях, а сам жил с другой. Страна у нас маленькая, вести быстро разносятся.
Алька поехала напомнить человеку нормы поведения. Вдруг в детстве родители недоглядели, мало ли? То, что с ней пришли двое крепких ребят, - исключительно ради здоровья Тёмушки. Один бы её не удержал, ибо во гневе, как мы знаем, Алька прекрасна.
Она стояла на пороге с "пряником", когда дверь открыла молодуха на сносях. Алька перестала быть доброй. Тёма ещё легко отделался - маской ирокеза: Алька лапку приложила, расписала акриловыми ноготками. Дух мужской солидарности, помноженный на "собачий" взгляд Тёмы, разжалобил Алькиных бойцов. Они закрыли собой оболтуса, не давая ей размахнуться вволю. Зря. Надо было добавить, чтобы впредь неповадно было.
Алька свирепела, рассказывая подробности:
- И он смел оправдываться?!
- Да ладно тебе, - я успокаивала подругу.
- А девчонка? Ты бы видела! С пузом выбежала защищать! Дура! - Алька со злостью вмяла окурок в пепельницу.
- Ты ей не поможешь, Аль. Она же принца в нём откопала. Тоже мне, археолог, - искренне было жаль девочку.
Тёма не изменился, не поумнел - всего лишь сменил адрес.
***
Страсти надоели. Было единственное желание - отдохнуть. Отправились на море - загорели, отвлеклись от забот. Вернулись обновленными, устроились на хорошую работу. Хотелось необременительных отношений, и мы, взяв короткий тайм-аут в поисках любви, просто жили.