- Ты, я... Кто из нас? - Она смотрела в мрачную свинцовую гладь за высокой оградой кружевного парапета.
- Скажи... - Он, как, наверное, каждый из долго стоящих у реки, поднял с земли камешек и бросил его в скучно бегущие воды.
- Откуда мне знать? - Она не отрывала взгляда от тёмного глянца, скованного городским бетоном.
- Так говоришь, словно тебя это не волнует...
- Ты прав... Не волнует...
- Почему?..
- Слишком долго... волновало... - Она повернулась к Нему и через секунду снова сосредоточилась на воде.
- А теперь?..
- Холод... Холод... Постоянный... Он во мне - насквозь и всегда... Хуже всего, когда сжимается в крохотную точку... словно каленой спицей ворошат... Знаешь, что холод обжигает?..
- Нет...
- Я тоже не знала...
- Это ведь только твой выбор. Зачем тебе?
- Ты так придумал...
- Я не придумывал. Мне нужно было уехать.
- Тебе уехать, а мне - умереть?..
- Ты жива... и замечательно выглядишь...
- Правда? - Она изумленно взглянула на Него. - Научился врать...
Он молча схватил с земли пригоршню щебенки и бросил ее за чугунное плетение, - ветер, поймав частицы пыли, плеснул ими Ему в глаза. Он запоздало прижал ладони к лицу. Она безучастно произнесла:
- Бедненький...
- Перестань!..
- Не вопрос...
- К чему сейчас бередить? Не лучше ли договориться по-хорошему?
- По-хорошему не будет... потому что давно перестало быть...
Она выпрямилась, поставила ногу в изящной туфле на низкий бордюр, полюбовалась ею, поставила рядом вторую ногу и, балансируя, прошла по узкой поверхности. Соскочила с бордюра, подошла к Нему.
- Да... сначала было невыносимо, а потом я привыкла... И к холоду, и к тому, что можно жить без тебя... Без того, что могло бы быть... Так даже удобнее... Метания, любовь... Такая, в сущности, чушь! Я свободна теперь.
- Ты так не думаешь.
- Думаю... Ещё как думаю! - она расхохоталась так искренне, что Он почти поверил.
Она приблизилась к Нему вплотную, потянув за лацканы пальто, склонила Его к себе, пристально изучая лицо, потом легко оттолкнула Его и, вскинув руки, прокричала громко и пронзительно:
- Я свободна!
Проходившая мимо старушка с пониманием посмотрела на Нее, согласно кивнула седой головой и засеменила дальше, придерживаясь ограды. Молчаливое одобрение пожилого человека почему-то болезненно отозвалось в Ней. "Неужели это и моя участь? Идти вдоль реки - в обоюдном одиночестве..." - Она отвернулась от Него, чтобы глаза не выдали то, чего страшились мысли.
- Может, и свободна. Только боишься этой драгоценной свободы, как бес ладана, - Он проводил согбенную спину долгим взглядом, поежился. - Тебе меня не обмануть.
Он крепко обнял Её, поцеловал. Она неуклюже попыталась вырваться, а потом безвольно повисла на Его руках. Он не отпускал Её, целуя в щёки, губы, нос, подбородок, волосы. Не свойственное Ему неистовство очаровывало Её. Она любовалась Им, представляя со стороны порыв страсти. "Красиво, наверное..." - Она ожидала, когда что-нибудь проснется в Ней. Чувства молчали. Те, далёкие и бессмертные, всё же - умерли. Она ждала пресловутого желания, похоти, с тоской глядя в осеннее небо, пока Он тыкался, как слепой котёнок, в Её запрокинутое лицо. Приоткрыв глаза, Он увидел Её бесцветный взор и, задохнувшись, ослабил объятия.
- Ты... - Он отступил от Неё, как от прокаженной.
- Да, я, - Она достала из сумочки пудреницу и помаду и деловито подправила испорченный макияж.
- Не верю. Такое не может исчезнуть. Казалось, нет ничего, кроме твоей любви. Я и на расстоянии слышал тебя, ощущал твое дыхание и прикосновения.
- В медицине это называется галлюцинациями, - Она убрала косметику в сумочку, неприметными движениями оправила на себе одежду и, грациозно кивнув головой с развевающимися тяжелыми локонами, попрощалась.
- Подожди, не спеши, - Он удерживал её за прохладное запястье, - нам надо поговорить...
- Извини, мне, правда, пора. Всё сказано. О чем умолчали, то не требует слов. Рада была повидаться. ЧуднО все-таки, да? Случайная встреча...
Она улыбнулась и пошла в сторону, противоположную нужной. Она торопилась, спотыкалась, перепрыгивала через ямки и трещины, боясь попасть в них тонкими каблуками. Чем скорее становился Её шаг, тем больше преображалось лицо. С него исчезли спокойствие и уверенность, слезы чертили дорожки на гладкой коже, оставляя после себя микроскопические морщинки и влажный след. Она добежала до высокой березы в небольшой рощице и, упав к её "ногам", заголосила, завыла по-бабьи, не стесняясь редкой публики. В посторонних иногда бывает удивительная чуткость, не позволяющая вторгаться в чужое горе. Никто не нарушил Её поминального плача...
Далеко от Неё, на выступе парапета сидел Он, прислонившись затылком к металлу, закрыв глаза, отдавшись воспоминаниям. Внизу, под Его ногами, река продолжала нести усталые воды, и нельзя было разобрать, шумит ли в ушах, или толща воды норовит нашептать Ему нечто важное, сокрытое в пространстве и времени...