- Я хочу воспользоваться своим конституционным правом уйти сейчас из жизни. По собственному желанию, - заученно выпалил Игорь, войдя в кабинет.
- Хорошо. Заполняйте заявление.
Он опешил. Почему-то был уверен, что будут отговаривать, придётся оправдываться. Заготовил аргументы-документы, настроился, начал зачем-то с таким напором...
- На какую дату назначите? - уточнил он, заполняя повисшую паузу, хоть и знал ответ.
- Ровно через месяц, или позже.
- Это как со свадьбой получается?
- Да, даётся ровно месяц на проверку серьёзности вашего намерения.
Девушка в форменной одежде отвечала официально, сухо, без эмоций. Робот, если бы не прядь волос, торчащая из туго закрученного пучка. Одна маленькая неидеальная деталь, а как всё меняет. От человека захотелось побольше человеческого.
- Послушайте, а если у меня есть справка про неоперабельную опухоль, можно раньше? Опухоль же вроде как беременность?
- Ну вы сравнили, честное слово, - девушка возмутилась и даже вспыхнула нероботизированным румянцем, но глаз не подняла, - опухоль-то вылечить можно, тогда уже и не захотите во Дворец Смерти приходить!
- Как вас зовут? - не унимался посетитель.
- Ангелина, но испытательный срок от этого не изменится.
- Ладно, я понял, Ангелина, тем более, что имя у вас такое подходящее. Месяц так месяц.
- Не забудьте, что понадобятся минимум двое сопровождающих, - напомнила девушка.
Принтер с тихим шуршанием выдал документ. Регистратор протянула Игорю ещё тёплую памятку с перечислением всех необходимых для посещения Дворца Смерти действий.
- А разве вы своих не даёте?
- Даём. За отдельную плату. И полная предоплата. Если передумаете, не возвращается. Будете заказывать?
- Да, конечно. Лучше пусть ваши. С чужими, говорят, легче...
- И за этот месяц вы должны посетить восемь встреч с нашим штатным психологом. Даты и время указаны в памятке.
- Делать вам нечего, честное слово! Неужели неизлечимым нужны эти никчемные траты такого дорогого оставшегося времени?
Игорь не возмущался, он словно констатировал это для неё, повторил для слышавших эти слова сотню раз казенных крашеных в тёплые тона стен, стола, стульев и прочего кожзама. Регистратор на него всё же посмотрела, хотя им не рекомендуют смотреть. Работать с приемом заявок на легкую смерть разрешено не чаще чем раз в неделю специалистам высшей категории. Чтобы стать таким специалистом проходят тестирования на устойчивость: никаких сопереживаний, никаких взглядов в глаза. Беречь себя, не ассоциироваться с клиентами - обязательное условие допуска к этой работе. Доплата здесь хорошая, а человек ко всему привыкает. Она привыкла слушать длинные истории болезни, про жизнь, которая прожита и хочется оставить её в памяти яркой, про обиды на близких. Почти привыкла - сегодня любопытство взяло верх, и посмотрела, потому что не жаловался.
Приличный, седоватый, ухоженный, в дорогом синем костюме, с часами, у которых весь механизм наружу, - дорогие, таких подделок не бывает. Почему он не борется за жизнь? Захотелось спросить, но она пересилила себя, уставилась в бумаги: знала, что каждое слово записывается. Не дело из-за какого-то любопытства надбавку терять. Заявок много, а реально потом приходит на процедуру всего пятая часть заявителей: психологи знают своё дело. Разворачиваются у самой двери ещё почти половина. Наверняка он из таких, развернётся. Сухо ответила:
- Господин Вовин, поймите: есть правила. Не я их утверждаю, это регламент. Месяц ожидания, психолог, и два сопровождающих.
Предательски торчащая антенна из волос смешно покачивалась над её головой в такт слов, никак не давая моменту набрать должной торжественной скорбности. Он улыбнулся.
- Я понимаю, Ангелина. Месяц, психолог, предоплата...
Игорь вышел из ЗАГСа, закурил недалеко от крыльца. Как же сразу полегчало, гора с плеч! Теперь осталось доказать, что он не псих, получить окончательное разрешение, переписать завещание, приготовиться - есть чем занять себя. Вовремя, наверняка вовремя: он стал быстро уставать. Испарина. В детстве никак не мог понять, что бабушка называла этим странным словом. Лучше бы не узнать никогда. Холодный мокрый лоб был, наверное, самым отвратительным дополнением происходящего с ним.
Хотя... В хит-параде неприятных дополнений скоро появится новый фаворит - психолог! Само по себе право людей уходить по собственному желанию огромный, конечно, прорыв человечества: право на жизнь дополнилось, наконец, правом на смерть. Повзрослели люди. Но зачем такое недоверие? Если через месяц человек просто придёт, этого уже вполне достаточно, зачем ещё эти копания в прошлом и настоящем?
- Вам на какое назначили, молодой человек, позвольте полюбопытствовать? - прервал его размышления старик, который был за ним следующим в очереди.
- На восемнадцатое, а вам?
- Значит, не встретимся. Я на девятнадцатое попросился. Восемнадцатого у меня день рождения, не хочется в один день. Хочется поднять бокал за счастье-здоровье. Я правила знаю: категорический запрет даже на пятьдесят капель в день 'отбытия'! Поэтому соберу семью к себе на день рождения, услышу всё то, что они потом должны на поминках сказать, растаю от умиления и двинусь дальше от этих мест.
- Быстро же вы оформились. И пяти минут в кабинете не пробыли...
- А, - довольный дед махнул рукой, мол пустяки, - мне исполнится восемьдесят семь, пора, и я был сопровождающим уже у двоих. Так что тут я свой давно, знакомая история. Раз, два - подписал, пошёл, завтра уже первая встреча с психологом. Кто тут будет нас держать, кому мы нужны, проедатели пенсионных накоплений граждан?
- Сопровождающим, наверное, сложно. Я бы не смог, - удивился Игорь.
- Это вам, юноша, сейчас так кажется. В нашем мире 'кому за восемьдесят' другие правила. Мы же точно знаем, что не сегодня, так завтра, что ж хорошему человеку не помочь в верном решении? Вы, может, думаете, сопровождающим делать что-то нужно? Что они кнопку какую своими руками нажимают, как на электрическом стуле раньше? Так вот нет, никаких кнопок! Приезжаешь, подтверждаешь, что ты с человеком знаком, что он сегодня находится в трезвом уме и здравой памяти, что решение принято им без принуждения по доброй воле. Прощаешься с ним, и он уходит. Всё.
- То есть они даже не присутствуют на процедуре?
- Нет, конечно, ну что вы, что за дикость! Зачем? Человек же ложится спать! Интимный момент, зачем ему мешать? Подписали, попрощались, разошлись, он внутрь, мы - наружу. Я ждал, пока констатировали время смерти, свидетельствовал, ручкой им махал и всё, уходил. Тут очень приличное кафе с торца, там ждать удобно. Кстати, не желаете зайти, чаю выпить с кулебякой? Кулебяки тут замечательные, во всём городе таких не найдёте - начинки больше, чем теста. Николай Фёдорович, будем знакомы, - старик протянул руку, и рукопожатие его оказалось на удивление крепким и теплым.
- Игорь. Да, хорошо бы чаю, и можно даже больше, чем чаю за такое дело, - согласился Игорь, и они, как добрые знакомые, вместе направились в кафе.
Общее будущее, общие мысли сближают. Кто мог подумать, что и в таком деле есть завсегдатаи?
Расположились у огромного окна, выходящего на другую, радостную сторону ЗАГСа, где регистрируют браки, как раз в тот момент, когда к крыльцу подъехал свадебный кортеж. Лимузин в лентах, микроавтобусы сопровождения, гости весёлые, наряженные, шампанское, цветы, невеста в пышном платье и даже с фатой. Как раньше, давно уже так не принято. Теперь жениха-то от невесты не отличить, а о платьях и речи нет.
- Какое ретро нам в подарок! Свадьбу встретить - это к счастью! - сказал Николай Федорович. - Значит, у нас всё хорошо пройдёт.
Игорь подумал, что тут можно просто стоять весь день и повстречается этого счастья тебе полно - ЗАГС ведь, но говорить об этом не стал. Зачем старика расстраивать? Ещё подумал: как хорошо, что место именно это. Не больница какая-нибудь, а свадьбы, клумбы, мраморная лестница, кафе. Уходить лучше там, где жизнь ключом бьёт, чтобы прочувствовать, что побывал ты в хорошем месте.
- А я решил своих не дёргать, здесь сопровождающих взять. Знаете, не смогу жене в глаза сказать. Напишу, извинюсь, потом прочтёт. Мы с ней в этом ЗАГСе поженились двадцать лет назад, а теперь вот... Не хочу ни её, ни детей расстраивать - пусть потом злятся, но так лучше. Так всем проще будет.
- Это мудро. Родные не отпускают, ревут, виснут на ногах. Молодым не понять, как можно мечтать не проснуться утром. У меня первый, кого провожал, Василий, своих собрал, попрощался со всеми по-человечьи, а они начали отговаривать. Неделя соплей и истерик, мы уж не знали, что и делать. Дату пришлось перенести. Чтоб не врать, он им сказал, что на это число всё отменил, а про новое назначенное число не сказал. Утром пошёл, якобы за хлебом, а сам бегом сюда. Так в спортивном костюме и приехал.
- О, а кстати, в чём сюда приезжать-то положено?
- А хоть в рубище - что не жалко. Хотя что это я? В тот день ничего уже не жалко будет! С собой ничего кроме себя не утащишь, и то частично! Вот, как вы сейчас, вполне подойдёт - торжественно. Многие торжественно приезжают, а кто-то и в пижаме любимой. Всё равно потом переоденут. Одёжку главное правильную купить на потом и с собой привезти сразу. Вон, видите, с чемоданчиком мужчина идёт? - Николай Федорович помахал кому-то в окно. - Собрался, похоже.
Сгорбленный старик с маленьким чемоданчиком на длинной ручке их заметил, взглянул на часы, завернул в кафе, и направился к их столику с широкой улыбкой.
- Здравствуйте, мы знакомы? Пётр, - он пожал руки, но садиться не стал, чем показывал, что торопится.
- Скорее всего. Ты ж на 'Стариках-разбойниках' есть? - уточнил Николай Фёдорович.
- Да, конечно, я там Петро.
- О! А я там Николас! Ты как тут, Петро?
- Так я всё, завершил свой путь земной. Отстрелялся. С чемоданом, на пятнадцать часов у меня запись 'на лифт', - Петро показал пальцем вверх.
- Хоть чаю напоследок выпей. Время-то есть ещё, - радушно предложил Николай Фёдорович.
- Ты что! Нельзя! Строго натощак! - замахал на него руками Петро, а сам с удовольствием вдохнул запах свежей выпечки. - Я вчера уже с едой попрощался. До этого месяц гурманил так, что печень чуть до времени не взорвалась! Самое приятное в этом месяце ожидания: можно всё, кроме комы!
- Тебе видней, другие так строго не соблюдают. Вроде ж не собирался? Тебе только восемьдесят недавно стукнуло. Или ты молча, без оповещений?
- Завтра читайте мой последний пост. Отложенную публикацию сделал на утро. Сюрприз! - Петро мечтательно улыбнулся представляя, какой фурор произведёт завтра своей посмертной выходкой на стариков-разбойников. - Что-то внутри задурило, в реанимацию катают периодически. Они ж, если что, подключат к аппаратам жизнеобеспечения, и буду болтаться между мирами, ни там, ни здесь, как зависший в стоп-кадре шарик для пинг-понга. Там уж, не в уме, решения не принять, будут держать на привязи без моей воли, - от представлений старика аж передёрнуло, - или того хуже: как Дед Мазай в автобусе окочурюсь. Помнишь эту историю?
- Ещё бы! Мазай тогда аж в Сергиев Посад укатил. Капюшон натянул, наушники в уши и вперёд! Решили, что дедушка спит крепко, не будили, благодетели. Его в Москве найти не могли с неделю, - пояснил Николай Фёдорович Игорю. - Но он тоже хорош: как из дома-то вышел без портмоне с документами, без телефона? Чем думал-то?
- Можно подумать у тебя не бывает! Я вот иногда не помню, как меня зовут, а ты 'портмоне'! Забыл старик - положено старикам забывать, - оправдывал Деда Мазая Петро.
- А надо тренировать мозги-то. И кроссвордами, и головоломками, и чтением, и таблетки пить, - назидательно напутствовал Николай Фёдорович.
- Мне сегодня уже нет. Мозги оставлю здесь, пожалуй, за ненадобностью. На новом месте новые выдадут, - усмехнулся в ответ Петро.
- И то верно. Доброго пути, Петро, и до скорых встреч, я через месяц записался, - одобрил Николай Фёдорович.
- Ну тогда до скорого. Свидимся на небесной пересылке! Пойду я, ребятки, туда опаздывать не стоит!
Старик пошаркал между столиков к выходу, а Игорь подумал: 'Хорошо, что я не дожил до 'Стариков-разбойников'. Наверняка там сплошь рецепты примочек, пилюль и тренировки мозгов. Хотя... Надо будет на этот портал зайти, напоследок увидеть, как это бывает и порадоваться тому, что я от этого нудения до времени сбегу'.
- Завтра на 'Стариках-разбойниках' такой гвалт поднимется! Натуралы наши, сторонники естественной смерти, выть будут: 'Как он мог! Это неправильно!' Интересно, что он им в последнем своём посте подкинет. Хороший мужик, весёлый, писал - зачитаешься! Мы читали... - с сожалением вслед Петру сказал Николай Фёдорович.
- Был, - машинально добавил Игорь, сразу понял, что сморозил глупость про живого ещё человека. - Простите. Я пока не могу к этому привыкнуть.
- Да, и что-то никак не получатся победить. Поздновато нашли, почти в четвертой стадии уже. Вот решил перестраховаться, чтобы ни себя ни близких не намучить.
Наконец-то Игорю представилась возможность предъявить заранее заготовленные оправдательные аргументы. Сказал и даже полегчало немного.
- Сильный ты, и умный не по годам. Обычно в пятьдесят ещё думать как следует не умеют. У меня сын чуть постарше тебя, так всё гоняется за собственной тенью. Развёлся, женился, в кредиты какие-то лезет, покупает, строит - суетится, словно вечно жить собирается, - похвалил Игоря старик.
- Так это ж хорошо! Ещё поживёт значит, раз силы есть.
- Поживёт, - усмехнулся Николай Фёдорович, - такие, как он, потом и под уход всем вокруг мозг выносят. Пусть. Его жизнь - ему и жить. Мне его дурь уж не свидетельствовать.
Старик замолчал, нахмурился. Видимо было: молчит о чём-то для себя очень важном. Игорю тоже хорошо было сейчас помолчать, вспомнить отца с матерью, которые ушли несколько лет назад. Если бы сегодня были живы, никакой бы ему 'лёгкой смерти' - они бы не поняли.
А ещё Петро этот. Игорь представлял себе входящих во Дворец Смерти людей печальными, как он, или отстраненными хотя бы, а тут обычный человек, с чемоданчиком на метро приехал. Улыбается. Поболтал и пошёл себе 'на лифт', как ни в чём не бывало.
Им принесли коньяк в маленьком графине, блюдце с лимоном.
- Ну что, давай, пацан, за знакомство!
- За знакомство, Николай Фёдорович!
- Эх, коньяк хорош, но я всё ж кулебяку с чаем закажу ещё. Такие кулебяки тут - хоть каждый день к ним приезжай!
Игоря до сих пор колотило немного, эйфория, а тут ещё один спокойный и довольный старик с записью 'на лифт', счастливый и с кулебякой в голове. Они ведь не играют, улыбки свои не натягивают, им актёрствовать-то зачем? Может расспросить, как у них это получается?
- Ещё по коньячку? - предложил Игорь.
- Можно. Пусть прогреет.
Старик вдруг засуетился, достал сначала одни очки, попробовал сквозь них посмотреть куда-то вдаль, потом сменил их на другие, ещё и прищурился...
- Танюха... Танька-таранька, ты ли? - провозгласил он на всё кафе скрипящим басом.
Пышная пожилая дама с журналом за столиком в глубине, далёкая от представления Игоря о том, как должна выглядеть таранька, откликнулась, подняла очки на лоб и уставилась на Фёдорыча в упор. Узнала не сразу, а когда узнала, выдохнула:
- Никола. Жив? Да ладно! Ты?
- Я дорогая моя, я радость! Вот так встреча! Что ты сидишь тут одна в тёмном углу, пойдем к нам, у нас целая витрина перед глазами, всю улицу видно: цветы, женихи, невесты!
Он подошёл к женщине, они обнялись, потом чуть не силой потащил знакомую за свой столик. Она вручила кавалеру журнал и сумочку, а сама пошла грациозно, не спеша, опираясь на элегантную трость, словно королева.
- Ты всё такой же: любишь суету и яркие витрины.
- И ты всё такая же: любишь тихие углы и одиночество.
- Мы прежние, Николушка, что нас теперь изменит! Да и зачем меняться-то? Ты тут какими судьбами, дорогой?
Дама разместилась в удобном кресле, которое ей спешно принёс официант, и, судя по крошечной сумочке, она 'на лифт' не собиралась. Женщины непредсказуемы, Николай Фёдорович решил не затрагивать тяжёлой темой струны тонкой женской организации и слукавил:
- Друга пришёл проводить. Он сегодня в три ТУДА отбывает. А ты, такая красивая, как здесь? Прямо как на свадьбу! - быстро сменил он предмет разговора.
- На свадьбу, угадал. Правнучка замуж выходит. Завтра.
- Завтра?
- Конечно, завтра. А я, дура старая, дни перепутала и сегодня припёрлась, раньше времени. Как живём-то? Каждый день выходной, вот со счёту и сбилась! Решила хоть чаю с булкой выпить, чтоб не зря.
- С маковой?
- Конечно, с маковой, - и, словно угадав немой вопрос Игоря про 'дались же им эти булки', пояснила: - у нас, молодой человек, раньше хорошей булки с маком было не найти. Очень мак жалели для булок, тоненькую прослоечку делали. Вот и гоняемся за своим прошлым, так ведь, Николушка?
- Конечно, Танюша, конечно, радость моя. А что ж ты одна, где твой благоверный?
- Да нет его уже давно, благоверного моего. Лет пять как я одна.
- Ай-яй, а что ж обещание не держишь? Ведь договаривались, что как одна останешься, сразу мне дашь знать. Я-то жду сколько лет уже? - неподдельно возмутился Николай Фёдорович.
- Коля! Так тридцать лет прошло! Я, честно, уж не думала, что ты тут ещё.
- Вот представь себе. Тут. Вполне себе здоров, в уме, коньяк пью! И ты, я смотрю, с годами только хорошеешь!
Игорь услышал шуршание амурных крыльев в воздухе, которое ни с чем не перепутать, и, не дожидаясь историй из прошлого с длинными паузами и взмахами накладных ресниц, заторопился.
- Николай Фёдорович, вы извините, я пойду, пора мне. Позвольте с вами контактами обменяться, если у меня вдруг вопросы будут, или у вас...
- Да, да, конечно! Удачи, тебе, сынок, и чтоб передумалось! Рано...
Игорь учтиво напомнил старику своё имя, поблагодарил; Татьяна не стала уточнять, о чём речь.
Вечером пришло от Николая Фёдоровича сообщение:
'Я же говорил: свадьбу встретить - к счастью. Не пойду я завтра к психологу, поживу ещё, пожалуй. Есть у меня, как оказалось, на этом свете ещё незавершённые дела. Мы коньяк допили, с другой стороны в ЗАГС зашли и заявление подали. Будете свидетелем на свадьбе?'
Игорь подумал: какой же странный народ, эти старики, и уверенно ответил:
'Конечно буду! Поздравляю Вас искренне! Какого числа бракосочетание?'