Аннотация: то ли быль, то ли небыль... сплетни ведь только, там сети нет, оттуда правды не напишешь.
Побег.
Без глаз, без рук, без перспективы выжить
Лежу, ору о главном в мир пустой.
Пора. Пусть тот, кто мне сегодня близок
Канун свечей зажжёт за упокой.
Обнимет то, что по земле ходило,
Друзей, родных сзывает помянуть,
Проводит до пылающей могилы,
И на дорожку скажет: 'в добрый путь'
Лёгкий трепет в лопатках. Ах, как он ждал его, и сейчас был и рад, и испуган немного. Так бывает, когда наступает что-то долгожданное, к чему долго готовился, а все равно не готов.
Он повёл плечами. Боль поползла по левой руке. Хорошо, значит всё точно. "Дед, приступаем, время не ждёт"! - скомандовал самому себе, и немного приоткрыл глаза, чтобы оглядеться. Рядом в кресле тихо дремала сиделка.
"Тише мыши, кот на крыше, а котята ещё выше", - проговорил про себя Дед и начал ворочаться в кровати, проверять проснётся ли. Чудесно, всё сегодня для него - спит, как убитая! Он аккуратно сел на кровати, спустил ноги в тапки, посидел, поразмыслил и вынул ноги из тапок. Босиком будет тише. Хорошо, что в нем теперь уже меньше центнера, лёгкий.
Зима. За окном темень, но снега почти нет. Сиротская. Лучше бы конечно летом, легче, но времена ж не выбирают. Он побрёл к туалету маленькими шажочками. Раз-два-три, раз-два-три... Ритм помогал ему справляться с надоедливым головокружением. Руки помогали, нащупывали на стенах надёжные для опоры места. Рука-нога-нога, рука-нога-нога. Да, в его случае осечки быть не должно - можно и на четырёх, только бы удержаться. И какое-же счастье храпящая сиделка! Теперь она захрапела, а значит у него есть достаточно времени, чтобы ополоснуть лицо, выпить холодного чаю и таблетки из ячейки "утро". Это самое главное - они помогут продержаться и сделать так, чтобы всё получилось.
Скоро он уже был в подъезде, сжимая в объятьях лёгкий пуховик и любимые резиновые валенки. Одевался уже там, чтобы не шуметь. В подъезде пахло смесью курилки и общественного туалета. Ах этот запах! Такой настоящий! В новых домах таких не дают, внуки, когда к нему приезжали, морщились, засранцы. А в его время, настоящие, запахи были повсюду, как и настоящие люди, не то, что теперь. Он немного потоптался в тёплом подъезде, зажарился, чтобы потом какое-то время идти по холоду было в радость, и шагнул в темноту.
Давно он один вот так не выходил. С тех пор, как его разбил первый инфаркт, дети приставили к нему посменных сиделок, и те, как слепые за поводырём, следовали за ним по пятам тенями. Надоели. Никакой свободы. Заточение в башне из таблеток с охранниками в виде сиделок и врачей. Он их уж и материл, и обижал, и прогонял - всё им нипочём. Ради денег чего не потерпишь! Детей тоже понять можно - им положено заботиться, они это и делают как умеют. Приходят в тюрьму навещать, апельсины приносят, проверяют надёжность таблеточных стен. "Ты потерпи, ещё укольчик, всё будет хорошо". Кому хорошо? Их совести хорошо, а ему - вряд ли.
Глотнул холодного воздуха ртом, от этого в груди защемило. Ай-яй-яй, аккуратнее! Он сел на лавку у подъезда, потёр рукой грудь. Сзади услышал:
- Дедушка, вам помочь? Скорую может?
Это местный дворник, маленький таджик, пришёл со своей тележкой мусор вывозить. Тележка у него была замечательная, самодельная, сделанная из старой детской коляски с усиленными рессорами. Детство вспомнилось, как в такой по двору гоняли с друзьями.
- Нет, сынок, у меня всё хорошо! Я такси вот вызвал, сейчас к внукам поеду.
- Ой дедушка, а сиделки ваши где?
Вот дотошный таджик! Всё он видит, всё он знает. Засланный, похоже, казачок-то! Может денег ему дать? Или нет. Перепродаст тогда точно, поймёт, что дело не чисто. Надёжнее будет приврать.
- Да они сегодня выходные. Мне лучше стало, договорились, что к детям поеду.
- А сумка где? - не унимался таджик.
- Да не нужна мне сумка, всё у меня есть и так, по карманам распихано. Ты давай своим делом занимайся, а со своим я сам разберусь.
Как раз подъехало такси. Эх, увидит номер-то! Ну да ладно, была - не была! Дед полез в машину, на заднее сидение, назвал адрес. Показал водителю тысячу.
- Плачу, если быстро домчишь.
- Дедуль, да туда всего десять минут езды. Может тебя покатать ещё за такие-то деньги! ЗА тыщу сейчас до аэропорта и обратно можно съездить, а ты до соседнего магазина, - ответил совестливый водила.
- Да что ж вы все сегодня такие сердобольные. Хочет тебе деда приятное сделать. Купишь себе конфет.
- Ну хорошо, как знаете.
Пока они ехали, Дед проверял ощущение между лопатками. Есть холодок? Вроде есть... Всё на месте. Свернули, ещё свернули. До точки, где магазин у самого леса уже рукой было подать, и тут раздался звонок диспетчера. Водитель поставил на громкую связь.
- Дамир, ты дедушку везёшь с Палехской 21?
- Да.
- Его разыскивают родные, где ты сейчас?
Водитель схватил телефон, приложил к уху, слушал её.
- Ну что они там наплели? - жёстко спросил Дед.
- Говорят болеете вы, надо домой вас вернуть.
Дед ещё из армии помнил, что побеждает тот, у кого напор сильнее. Сил было немного, но он были.
- И как я, сильно на больного похож?
- Да нет вроде...
- Тогда останавливай здесь, а им скажи, что высадил меня за пять улиц отсюда. Квартиру они у меня хотят отнять, чёрные риелторы, слыхал про таких? Вот. Я с адвокатом тут встречусь, а тебе на тысячу и забудь место, где меня высадил.
Водитель молча взял тысячу. Расколется? Такой может. Их душа - потёмки, себе они на уме. Надо спешить.
Дед маленькими шагами засеменил в сторону леса. Перешёл пустую в это час дорогу, уже виден вход на просеку, уже близко, но тут открылась дверь одной из припаркованных машин.
- Дедуля, это куда вы в такую рань? В лесу опасно одному!
Молоденький совсем мальчишка. Красная повязка на рукаве, на ней надпись: "Неси добро". Всё, попал. Провал. Цветок на окне. Он читал про них, про доброхотов этих - не пустят они старикана в лес ни за что.
- Да чего ж, сынок, опасно-то! Мне врач велит гулять, чтобы сердце было крепким. Я, когда сплю плохо, так всегда в лес иду на прогулку, - затрубил Дед самым сильным голосом, который смог из себя добыть.
- Ой деда, нет. Не так всё. Давайте мы с вами давление проверим, пульс посчитаем, а там видно будет, куда дальше идти.
- Это чевой-то, я просил разве меня трогать, или мерить? У меня своя жизнь. Я утром вон, горсть таблеток съел, прежде чем в лес пойти! - попробовал Дед тот же метод давления, что и с таджиком.
Не получилось. Мальчишка смотрел с прищуром и недоверием. Не пропустит так. Надо что-то ещё придумать. Убежать-то от такого ему точно не по силам.
- Так давайте давление померяем, и идите себе! Хуже-то я не сделаю.
- Скажи ещё колоть не будешь, - уточнил Дед.
- Ну разве что сахар посмотрим.
- А давай так, тимуровец: ты пойдёшь со мной в лес, прогуляемся вместе, прямо с аппаратом своим иди. Угонишься за моим темпом - твоя взяла, на обратном пути смеряем давление, - зашёл хитрый старик с азартной стороны, в надежде хоть как-то спасти ситуацию и прорваться в лес.
- Не, так мне не положено. Я пост свой оставить не могу.
- Так ты тут один чтоль?
- Ну да, а сколько?
- Я думал вас бригада целая! Вон, смотри, две бабушки идут, - Дед указал рукой за спину служителя добра на двух бабулек, которые уверенным шагом, со скандинавскими палками в руках, пересекли дорогу в сторону леса чуть поодаль.
- Так они из московского долголетия, я их знаю. Каждый день тут "бегают"! - парировал юноша.
- И я оттуда, и тоже буду каждый день. У меня вон, тоже спортивный костюм внизу.
Дед расстегнул куртку, там и правда был его любимый спортивный костюм. В глазах молодого человека мелькнула нотка сомнения.
- Дедушка, мне по протоколу положено давление померить, сахар, температуру, послушать, проверить базу и идите себе.
- Вот им померишь, и мне тогда мерь! А то что я хуже баб? Ещё вон две пошли, и дед ещё один подальше, - Дед снова указал за спину доброхоту.
- Да что ж такое, погода, видимо, давление скачет!
Юноша засвистел в свисток и быстро направился к бабульке, которая еле-еле волочила ноги через дорогу. У него по протоколу чётко было написано: если несколько, то останавливать нужно того, кто совсем плох. Ещё подальше поехал дед на коляске, и даже кто-то лежачий, прямо на управляемой койке катился.
- Братишка, держи его! Держи! Смотри вон сколько наших! В то он подмогу вызовет, никому тогда не прорваться! - закричал старик на коляске.
Дед раздумывал несколько секунд. Юноша убегал резво, что-то говорил в телефон - не догнать.
- Простите, ребятушки, тут уж каждый сам за себя, никакого коллективизма, - прошептал он под нос и быстро, как мог, засеменил в лес, на ходу застёгивая куртку.
Лес сразу схватил запахом ели и другим, не городским, воздухом. Он казался огромным, другим миром, отгороженным от городской суеты великанами-деревьями. Тут было лучше, чем там, и как он забыл об этом? Надо было сюда, каждый день, здесь земля рядом. Гаревые дорожки, к счастью, идеальные сейчас - без снега, влажные, не скользкие, семени да радуйся. Но вот дышать стало тяжелее, и, похоже, не только ему. Тяжёлый влажный воздух с болью врывался в лёгкие, свистел. Метров через двести на скамье сидели те самые, из долголетия.
- Что сидим, девчонки, не бежится, или уже поставили мировой рекорд на допинге лекрственном?
- Чтоб тебя, шутник старый!
Он остановился перевести дух на пару минут. Одна из подруг свистела лёгкими похуже него.
- Что-то я погляжу, "долголетие" не очень вам помогает.
- Вот же ж старый дурак. Как может оно помочь-то, кроме как ловцов обходить? Если спалишься в этот раз, вот тебе рецепт - ходишь потом в лес чуть не каждый день, чтобы в тот самый, правильный день, решили, что ты как обычно и пропустили, - поучала бабулька, которая не свистела лёгкими.
- У, какие умные! Это вы сами придумали?
- В интернете целая группа есть, "Долголетие" называется. Там ребята делятся, кого как ловили, кто как добрался. Про тех, кто смог сплетни ведь только, там сети нет, оттуда правды не напишешь, - сетовала умная старушка. - Ты, Зинаида, давай держись. Тебе ещё дойти надо.
- Не смогу я, похоже, далеко пройти. Отведи меня в ближний овраг, там залягу, может не найдут, - тихим голосом взмолилась свистящая подруга, и забрызгала в себя порцию ингалятора.
- Астма, - сказала та, что поздоровей. - Помоги мне, будь человек, дотащить её до оврага, тут метров сто, а я тебе взамен путь укажу, куда двигаться. Ты, похоже, мало знаешь.
- Да я всё только с предыдущего места, где лежал с инфарктом. Мужики рассказали, что в лес надо уходить, я не верил, думал байки, а оказывается вон чего, сколько тут правил.
Он подхватил Зинаиду под руку с одной стороны, подруга с другой. Зинаида старалась идти сама, но у неё это плохо получалось. На кромке леса свистел несущий добро. Вдали послышался вой сирен. Старик почувствовал, как немеет рука, боль стала сильнее, охватила грудь, живот.
- Давай, давай, девочка, скорые на подходе, надо успеть! Давай же, Зиночка!
И вдруг она пошла, пошла быстро так, резво, что и не догнать. Старик чуть не упал, так неожиданно стало легко. Она уже летела по воздуху, быстро, не перебирая ногами.
- Фуф, успели. Успели, деда! - радовалась её подруга, склонившись вперёд, как спортсменка, после марафона. - Сейчас они её в листве прикопают подальше, где смогут. Только бы собаки не нашли.
- А что, и собак пускают?
- Ещё как пускают! Всё в дело! У них протокол - они должны всех отловить и оставить.
- А как она так быстро побежала?
- Так встречающие подхватили. Им тоже нынче не просто прорваться за нами. Бьются, чтобы забрать вовремя. У них там тоже планы горят, огого как.
- Тоже в интернете начиталась? - усмехнулся Дед.
- Не, мне мой рассказывал сам. Я уже два раза чуть до самого выхода не дошла, давление улетало и пока ловцы везли, успела со своим познакомиться. Говорит, сложно забирать, особенно тех, кого доводят до деменции. Это мы с тобой ещё в силах бежать, а тех уж пока совсем все препараты не перестанут действовать держат. Протокол у них, положено. У Зинки, видишь, и опухоль, и астма, а никак не давали уходить год целый. Теперь, надеюсь, сдюжит. А я ещё пойду на Софию Ротару посмотрю на праздничном концерте новогоднем. Ох, хороша она! Не так как была, конечно, но молодец...
- А мне-то куда? - остановил её Дед, по себе зная, что словесный поток, который открылся, бесконечен.
- Что куда? - удивилась старушка.
- Ты обещала, что, если помогу, то покажешь куда идти.
- А, Семён Семёныч, - бабушка смешно ударила себя ладонью в лоб. - Ты вглубь иди, туда, чем дальше уйдёшь, тем больше вероятности, что сможешь сбежать.
- Ох и подлые ж вы бабы! Змеюка! - рявкнул Дед
- Давай, давай, шевели ногами. Тебя ещё не подхватили, ты вон какой здоровенный. Идти и идти! И палки на тебе её, всё будет на что опираться.
Злость прибавила Деду сил. Он пошёл вглубь, подальше от свиста, сирен и собачьего лая. И правда, пустили собак, и было слышно, как они визжат радостно, находя очередного старика. Всё, что он мог теперь - идти вперёд, не останавливаясь, идти, идти, идти, без веры, без надежды, двигаться туда, куда его звал кто-то.
Ноги слушались плохо, совсем не шли, палки оказались очень кстати. Вспомнил, как бегал тут на лыжах километров по двадцать в лёгкую. "Эх, где мои шестнадцать лет! Надо ставить маленькие цели - вон впереди столбик, до него. Теперь белка с отломанным носом. Раз-два-три, раз-два-три..." - думал Дед. Полегче стало. Теперь до перекрёстка, большой пробег, но видно просвет впереди.
На перекрёстке весь в красном, с белой бородой, стоял Дед Мороз. Старик помнил его - когда-то давно на лыжах встречал его здесь, лет пять тому назад точно. Он приезжал с полными карманами конфет, заставлял детей читать стихи и раздавал за это конфеты.
- Ну привет, коль не шутишь. Ты сразу скажи, ты за наших или за ловцов?
- Вот так я тебе и сказал! Может ты засланный какой? Я тут сам по себе стою. Хочу и стою!
- А как ты так просто мимо них сюда пробрался? Видать засланный. Не возьму я твою конфету! - отрезал старик и махнул на Мороза палкой.
И правильно - Дед Мороз достал из огромного кармана телефон, стал набирать номер. Нет. Осталось совсем чуть-чуть. Старик поковылял мимо него, к пруду, свернул на знакомую ему лесную дорожку, чтобы не светиться посреди просеки.
- Встречайте, наш идёт. В сторону пруда движется. Сам прорвался, похоже, - говорил Мороз кому-то, но Дед уже этого не слышал, рвал вперёд как мог, спотыкаясь о корни.
Руки и ноги похолодели, тошнота подобралась к горлу комом. Палки мешали, путались в корнях, бросил их. Только не сейчас, только не зашуметь, только тихо, чтобы не услышали. Где-то чуть позади послышался собачий вой. Похоже нашли Зину. Дед прослезился - неужели опять не успеть? Неужели опять поймают, привяжут и будут держать, как пса, без телевизора, без телефона, без свободы! Натычют трубки, по крови пустят своих волшебных реанимирующих препаратов, а потом сдадут снова в тюрьму детям и сиделкам напоказ, мыть, терзать, колоть. Нет, больше он не дастся! Ни за что не дастся! Слезы покатились у него из глаз, он обессиленный сел на пень.
- Не садись, - вдруг сказал знакомый голос. - Продвигайся.
- Зачем. Вон Зинаиду, слышишь, поймали, - ответил он в пустоту.
- Э нет! Собаки не визжат, воют, а значит Зинаида ушла. Сейчас её будут пробовать вытащить из оврага, по протоколу, все будут заняты, а ты под шумок уйдёшь, - сказал приятный кто-то, лица которого Дед никак не мог разглядеть с сумерках.
- Откуда я знаю тебя? - спросил он недоверчиво.
В прошлый раз вот так кто-то пришёл, сказал, что просто витаминов покапают и опутал его всего трубками. Уж не он ли это был?
- Нет, это не я. Это из ловцов человек, я - встречающий.
Дед вспомнил. Да, именно он был тогда с ними, в реанимации, где держали привязанным.
- А зачем ты тогда среди них? Я ж помню тебя там!
- Так где мне быть то? Я момент ищу, тебя выхватить.
- Чего искать его? Вот я, вот ты. Бери и неси меня, как Зинаиду. Я ж видел, не слепой.
- Нет, мне тебя не намучить бы, мне надо чтоб наверняка, понимаешь? Ловцы сильные стали, такие у них препараты - огого. Нам надо так, чтобы получилось. Ты не болтай, продвигайся.
"Ну, а что терять"? - подумал Дед, и хоть и не доверял никому, но за тем, чьего лица не мог разглядеть, пошёл, медленно. Сначала они шли рядом и молчали. Потом встречающий дал Деду локоть для опоры, стало полегче.
Ветер шумел в верхушках сосен, они кланялись старику, как бы пригашая продолжить путь. Встречали с почтением, как положено. Деду нравилось.
- А как у вас там всё? - поуспокоившись, занялся разведкой Дед.
- Это закрытая информация, дойдёшь, сам увидишь. Не болтай давай. Война болтливых не любит.
- А что, прямо война?
- Конечно. Сам-то не видишь разве.
- Партизанская, что ль, - догадался Дед и просиял от понимания.
- Да. Открыто мы не может, только показать вам куда идти и там подбирать.
- Говорят у вас силищи столько, что можете закатить этим ловцам в лоб, переписать все их дурацкие протоколы и всё. Зачем воевать-то?
Дед уже не шёл, почти летел, легко, еле касаясь земли, как он во сне видел раньше. Он улыбался во весь свой беззубый рот, оттого, что как в молодости, мог и идти, и болтать, и чувствовал себя как сильный быстрый олень.
- Деда, погоди, уже я за тобой не поспеваю, - одёрнул его сопровождающий. - Всё должно происходить в нужном темпе. И протоколы меняться в нужном темпе, и ловцы двигаться в нужном темпе, и ты идти в нужном темпе, и люди дать людям право на достойную смерть тоже должны когда-нибудь. Синхронизируется со временем всё, как положено, а пока так...
Вдруг что-то с силой ударило Деда по ногам, подбило, сшибло, он упал навзничь и увидел, как ловец тащит его за ноги обратно на большую дорогу. Старик протянул руки к тому, чьего лица не мог разглядеть, и вдруг увидел его ясно - лицо отца, доброе, родное.
- Батя, помоги. Помоги родненький!
Отец схватил его за руки, крепко, так как держал в детстве. Он никогда не боялся на плечах у отца - отец тот, кто не уронит, тот, кто не отпустит и не отдаст.
- Что, съели? Выкуси! За мной папа пришёл! Он у меня вон какой сильный, он у меня всю войну прошёл! И я потом вам дочку не отдам, так же приду и заберу. Не догоните!
Дед что есть силы кого-то лягнул ногой, кого не видел, что-то треснуло, лопнуло и отец, подхватив его на руки, кинулся бежать с ним прочь.
- Ну что, Марина Андреевна, опять у вас летальный? Дисквалифицировать вас пора!
- Так вы поглядите какой он размером-то! В два раза больше меня. Как начал рвать из себя трубки да брыкаться, я что могла сделать! - ответила на выпад сиделка.
Вечно они так. Сами не справляются, а виноват младший персонал!
- Вот на комиссии и расскажете, что могли сделать.
Марина собирала разбросанные по палате куски катетеров и трубок, которые Дед нещадно рвал из себя, огромными ручищами раскидывая любого, кто пытался приблизиться. На руке её красовался огромный синяк. Реаниматолог прикладывал лёд к подбитому глазу.
- Да, сильный дед был, классный.
- Идите уже, а то двоих потеряли за одно утро, как бы кто третий не нарисовался. Нам его везти пора, - строго сказала сестра, и все разошлись по своим делам.
Сиделка переглянулась с кем-то без лица.
- Всё. Когда расплатитесь?
- Завтра увидишь улучшение у дочери, - ответил тот, кто без лица.
- Сколько мне надо ещё, чтобы вы от неё совсем отцепились? - спросила сиделка злобно.
- Я не справочное бюро. Бери отпуск на пару недель и радуйся с ней рядом, а потом опять за работу. Спасибо, Марина. Всё зачтётся, ты же знаешь. Тебя потом вдесятером встретят, с первого захода, без мучений, точно в срок.
- Жестокие вы, гады!
- На войне, как на войне, - ответил кто-то без лица.