На кухне у окна стоял стол со встроенным под столешницу шкафом. Шкаф был так велик, что крышка стола еле прикрывала его полностью, отчего за обедом приходилось сидеть боком, а если собиралось много народу, то и вовсе касаясь друг друга ногами.
Но гости у нас собирались редко, если только в приезд отца. Отец давно жил на стороне и бывал от случая к случаю. А нас с матерью стол устраивал и таким. Вот если бы только не гвоздь...Он торчал из-под столешницы, крепкий и ржавый, и за едой я все время старался представить, кем он был вбит и почему был нужен именно здесь.
Гвоздь этот здорово докучал матери. А когда она опаздывала на работу, старался уцепиться ей за юбку или чулок. Мать сердилась, в который раз грозилась выдернуть его с корнем и выкинуть вон. Но все оставалось по-прежнему.
Мать ждала отца.
К отцову приезду мать готовилась задолго, подбирала немудреную домашнюю работу, считавшуюся мужской : то веревки под белье перетянуть, то вешалку прибить. Однажды я увидел, сколько мать накупила этих самых вешалок - нашей с ней одежды на них никак не хватало.
Вешалки отец ладил и веревки натягивал, а до гвоздя дело так и не доходило.
Уже раскрасневшись, после обеда, отец, наткнувшись на тот самый гвоздь, жал на него худым шершавым пальцем и хмыкал в усы:
- Гвоздь-то торчит...
- Торчит, - вторила ему мать.
- Никак меня ждет, - качал головой отец и отводил глаза.
- Ой, тебя.
- Взял бы сейчас, да рукой выдернул, да стол жалко.
- Ну так в другой раз, - поспешно соглашалась мать
Словно заведомо зная о приезде отца, к нам непременно набредал его приятель дядя Сережа . Мать суетилась, обставляла гостя закуской, всякой всячиной. Отец же, приложившись за разговором раз-другой, хлопал меня по плечу:
- Ну, дернишь с нами, Витек?
Дядя Сережа похихикивал:
- Учи-учи! А то сам не научится.
- А я так думаю, Сергей Ильич, - заводил отец, отставив стакан. ( Отцу почему - то нравилось называть дядю Сережу Сергеем Ильичом, отчего тот , мелковатый и сухонький, непременно смущался). Я так думаю. Ежели б тебе отец, вот такому как мой пацан, стопку наливал, а она б горше слезы была, стал бы ты после этого тянуться? А ?
Дядя Сережа неуверенно хмыкал.
- А-а-а...То-то же.
И закончив с дядей Сережей, протягивал мне свой стакан.
- Ну, Витек, держи.
Пить мне не хотелось, а вот подержать в руках отцов стакан, на котором круглыми белесыми пятаками отпечатались подушечки его пальцев, мне нравилось.
Я брал стакан и , рассмотрев пятаки, делал глоток, а потом опрометью бежал к помойному ведру.
Я брал с его вилки пупырчатый огурчик, чуть надкусывал его и , взобравшись снова к отцу на колени, затихал. Мать чему-то улыбалась.
Улучив момент, я шептал отцу в самое ухо:
- Зинка - корзинка, хи-хи ! ( Я не раз слышал от взрослых, что женщину, у которой теперь жил отец, звали Зинаида).
Отец делал вид, что не расслышал .Тогда я повторял еще громче:
- Зинка - корзинка!..
Мать вздыхала и уходила за чем-нибудь для стола. Оставшись со мной наедине, отец , шутя крутил мне ухо:
- Будешь, будешь еще...
Я не унимался и , распознав игру, уже повизгивал :
- Зинка - корзинка! Зинка - корзинка !
По случаю приезда отца мне стелили на диване. Кровать, где прежде спали мы с матерью, она застилала чистым.
Когда тушили свет и комната пропадала в полумраке, в котором уличным фонарем высвечивался только стол, и все такое знакомое становилось новым от присутствия здесь постороннего, хотя и близкого человека, меня разбирало поговорить.
- Пап, а учебники у вас какие были? Как у нас ?
- Как у вас. Какими же им еще быть? - поспешно отвечала за отца мать.
- А по истории?
- И по истории. Спи ты...
Мать ворочалась, будто лежала не на своей обычной перине, а на деревянной лавке. Отец брал со стула папиросу, долго мял ее, хрустя табаком, и поджигал.
- А до истории я , сынок, не дошел .У меня другая история началась, лошадная .
- Расскажи!
Мать, приподнявшись в который раз взбивала и без того взбитую подушку.
Отец затягивался раз-другой, потом, будто спохватившись, тушил папиросу.
- Ну, ладно. Витек. Ты уж спи. Вот на Пасху приеду, тогда и расскажу.
Под Пасху мать поставила пироги, накрасила яиц . Я припрятал себе самые остроносые, три штуки - "биться".
Но отец не приехал.
К вечеру мать, осунувшаяся и усталая, прилегла под платком на диване. Я накрыл ее одеялом и от нечего делать, стал мерить шагами путь из комнаты в кухню, не минуя вниманием, впрочем, окна на дорогу - а вдруг заедет?
...В хоромках в шкафу я случайно наткнулся на чемодан с отцовским инструментом - и почему отец держал его у нас? Погремев с жестянками с болтами и шурупами, я увидел плоскогубцы.