Аннотация: АНОНС НОВОЙ КНИГИ НАТАЛЬИ ВОЛОХИНОЙ "ЗАПИСКИ ДУШЕВЕДА"
Уход:
1. действие по значению гл. уходить;
чьё-либо отбытие откуда-либо,
покидание какого-либо места;
2. уход из жизни; смерть;
3. ухаживать; обслуживание, забота.
синонимы: отбытие - смерть;
антонимы: приход - воскрешение;
невнимание, безразличие.
Относительно проблем почти все мы сначала используем уход, как способ защиты, и только потом, некоторые возвращаются, становятся с ними лицом к лицу и действуют, исходя из обстоятельств и личных качеств. Но смелости не всегда и не всем хватает, потому доходим до точки принудительного ухода, ждём, когда выдворят навсегда или на время.
Чтобы полюбить жизнь, начать ценить её во всех проявлениях, радоваться телесно и душевно, надо тяжело заболеть, лучше раком, чтоб скорее дошло.
Искать реальный выход из сложных ситуаций желательно после длительного запоя, кончившегося инфарктом, инсультом, чтоб перекосило.
Оценить прелесть серых будней своей никчемной жизни удобнее всего в тяжелой наркотической ломке.
Глаза голодного ребенка, последние "хлебные" деньги которого игроман снес в "заведение", впечатляют недостаточно, тут больше подойдет хорошая пытка от опытных кредиторов.
Когда ни то, ни другое, ни третье неэффективно, можно совсем уйти, что не так просто, как кажется. А вот еще бы уйти и вернуться, когда, наконец, доперло до мозгов, печенок и донышка души. Но покинуть жизнь, да еще и воскреснуть, это вам не из кабака вышвырнули протрезвиться.
Скольких, игравших в прятки с жизнью, я перевидала. Многие из них ушли навсегда. Но некоторым, перспективным, не безнадежным в глазах Господа, был дан шанс возвращения. Почти все им воспользовались. Почти. Все они, без исключения, дошли в пряталках до точки безнадежности, в которой никто, в том числе они сами, не мог их найти. Кричи, плач, вой, зови, тут он и нет его. И вот ушел - умер.
Книгоноша
Алексей, хоть и технарь, читал запоем с самой школы. В Перестройку, когда завод его выбросил, спасло умение добывать книги. Старые Московские книгочеи связали с нужными людьми, и стал инженер книгоношей. Возил из столицы под заказ драгоценные книги, о которых раньше только слышали и мечтали, неслыханные эзотерические и расхожее чтиво. Сложился круг заказчиков, сарафанное радио его вырастило. С развала на земле да на столе перебрался под крышу, в уголок, потом в комнатку, вскоре занимал целый этаж в престижном, проходном месте. Уже не справлялся один, приятеля в помощники взял. Наладилось, закрутилось, вроде, само по себе.
Вздохнул, наелся, отъелся, все попробовал. Адидасы, цепи, барсетки, машины, поездки, бани, девки, жене цацки - на все потратился, а деньги все есть и еще прибывают. Книжный голод тоже в любой момент утолить можно. Что делать, чего хотеть, куда бежать? В неё, горькую. Поначалу, кончено, для форсу, пил "Наполеон" да "Сангрию", а потом "Смирнов" и даже "Рояль" в ход пошел.
Уснул однажды с сигаретой (классика жанра) и костюмчик спортивный, паленый, сплавился, к телу прирос. Ожоги не совместимые с жизнью. Тут денежки и пригодились - на ожоговый центр. Денежки тут, Алексей там - в коме.
- Пролетел я через трубу,- рассказывал он мне,- серую, полупрозрачную, и очутился в доме каком-то, вроде барака. Подходят ко мне два парня, один белобрысый, другой чернявый. Пойдем, говорят, мы тебя проводим. Пошли. А по обеим сторонам коридора сплошь двери. И чувствую я, что за ними кто-то есть, хоть и не слышно ничего. Cтрашно, жуть. Откуда-то знаю я, что в комнатах люди мучаются, невыносимо страдают. И все никак не кончается ни коридор, ни ужас этот. Спрашиваю провожатых:
- Мне куда?
А брюнет отвечает:
- Куда хочешь, в любую дверь заходи.
Кто ж захочет в такую дверь. Я молчу, они молчат, и все идем да идем. Чую, не могу больше, что тут страшно, что там, решил, будь что будет, толкнул одну дверь и вошел. Оказалось, вышел, а парни там остались. И барак исчез. А передо мной девица явилась, цыганистая такая, красотка жгучая.
- Пойдем,- говорит,- я тебя угощу.
Смотрю, вроде, рыночек - столы под навесами. Откуда взялись, только что пусто было? А на столах сладостей разных немеряно. Я таких и не видал никогда. Пить хочу, не могу, а кругом только сладкое и никаких тебе напитков. А деваха так нахваливает, что хоть и жажда, а взял бы да попробовал. Только чую, нельзя ни под каким видом брать, не знаю почему, но нельзя, и всё.
Дошли до конца ряда она спрашивает:
- Точно ничего не хочешь?
- Нет.
Красотка и пропала, а я снова через тоннель полетел. Там я понял, что значит, космическая скорость.
Очнулся, лежу в ванне, кровать такая, водная, в ожоговом. Стена передо мной белая. Вдруг прямо из неё, как в кино, не поверишь, два мужика выходят, блондинистые, как тот парень из барака. Но он одетый был, а на этих только рубахи белые до колен. Подошли ко мне с двух сторон, встали и молчат. Потом один протягивает стакан:
- Пить хочешь?
- Очень хочу. Только взять не могу, руки не двигаются.
Он поднес стакан мне ко рту, я и присосался, будто с рождения не пил. А вода вкусная, холодная. Я пью, она всё не кончается, словно стакан бездонный. Он отнял стакан и у второго спрашивает:
- Хватит что ли?
А тот отвечает:
- Еще чуть-чуть.
Ну, я снова, как из титьки.
- Теперь хватит,- второй говорит.
Стакан и пропал. А они в стенку ушли. Я плаваю, соображаю, не свихнулся ли часом. Но губы-то мокрые и желудок полный, да и весь я полный, будто кровь новую налили. Тут медсестра зашла, я окончательно убедился, что не брежу и не сплю. Сестричка как увидала, что очнулся, за врачами побежала. Врач толкует, мол, в рубашке родился, а кожа нарастет. Но я понимаю, что шкуру не зря с меня спустили, было за что. И на "экскурсию" не просто так водили. Только я испытание выдержал: дверь нужную выбрал, ни на какие соблазны не покусился. Обожрался и так уже по жизни, ясно дураку стало, что вкуснее воды - жизни ничего не бывает.
- Зачем же ты вернулся? Что делать теперь станешь?
- Я точно знаю что, проводником буду.
- Куда, кого водить станешь?
- Таких же, как сам, потеряшек, чтоб не через трубу, чтобы здесь нашлись.
Алексей - защитник, оберегал пацанов наркоманов в центре реабилитации, как самого себя. Верили они ему, старались, чтобы он им поверил, вывел. Некоторые прошли. Даже если бы один, уже много.