Графоман Толстой
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
1.
Тяпая по грядкам помидоров, Федька от жары снял рубашку и сейчас смотрел, как в небе собираются тучи. Скоро должен начаться дождь и следовало поторопиться. Он хотел снова приступить к работе, но его внимание привлек шум, откуда-то сзади.
Когда он повернулся, то увидел, как к нему направляются трое слуг графа Толстого, на чьих землях жил Федька с семьей. Он их узнал по гербу - "кровь, падающая с писчего пера". Все были одеты в красные кожаные одежды, не смотря на жару, а один носил синюю повязку на правой руке. Это было не хорошим знаком: все знали, что от графа добра не жди. Когда их стало разделять только несколько шагов, то слуги графа начали расходиться, пока не окружили Федьку. И тот, что с повязкой, громко спросил:
-Ты Федька-сказочник?
Федька испугался и захотел бежать, но от страха у него подкосились ноги и бухнувшись перед говорившим, на кусты помидоров, он сложил ладони и взмолился:
-Христом Богом прошу, не губите! Каюсь, грешен, но какой человек не без этого? У меня дети, умоляю!
И он заплакал, закрыв лицо руками. Плечи его содрогались.
Тот, что с повязкой дал знак и двое других схватили Федьку под руки, волоча его по земле, как безвольную куклу, в сторону телеги, на которой приехали. Семья провожала кормильца семьи молча: пока они усаживались в телегу, и потом, когда поехали в сторону замка графа. Лишь когда они скрылись из виду, среди деревьев, самый младший спросил:
-А когда папка вернется?
-Не знаю, Петька, - ответила мать, пряча слезы, - про графа-то разные слухи ходят.
Ехали они долго, путь до замка был не близкий, и у ворот они оказались только к вечеру. Всю дорогу Федька думал, за что его схватили: он не воровал, не пил, не убивал. Если только взяли по чьей-то клевете. Он вел свое хозяйство крепко и было много завистников и на пасеку и на возделанную им землю. Ох, не стоило так выделяться! Совсем не стоило.
Недалеко от ворот замка, при подъезде, у всех на виду, была рея, на которой висела дюжина мертвецов, разной степени свежести. От одних остался только скелет, да и тот совсем не весь, а на другие, на взгляд Федьки, были повешены совсем недавно. Причем больше было тех, что посвежее. "Наверное воры, - думал Федька, - так-то им!"
По прибытию, трое, что его привезли, слезли, и двое из них начали разминать затекшие ноги, а третий, что с синей лентой, куда-то ушел. Федька решил аккуратно расспросить его конвоиров, может, скажут чего.
-Мил-человек, - обратился он к тому, что ближе, - за что раба божьего берете? Я же не вор, не убийца...
-Заткнись! - перебил его тот. - Велено привезти. Вот и привезли.
-Никому зла не делал... - не сдавался Федька, но тут же получил в ухо, отчего мир начал переливаться и свистеть.
После этого он вопросов не задавал и осмотрелся. Они стояли в просторном дворе, с немногочисленным людом. Очевидно, обычная челядь, одетая так же просто, как сам Федька, в отличии от тех троих. Большинство людей смотрели на него: некоторые с сожалением, некоторые с укоризной, но большинство равнодушно. Скорее всего, потому, подумал Федька, что вот так привозят сюда часто. Так же он рассмотрел и сам замок - это было большое здание, нижние этажи которого были из камня, а верхние деревянные. Была пристройка, непонятного назначения, была конюшня и было что-то вдалеке, похожее на кузню.
Ушедший вернулся, но не один. Чуть позади него шел мужчина, весь одетый в черный мундир из кожи и с бородой как у попа. Статностью и властностью внешнего вида больше всего он был похож на, не видимого никогда Федькой, министра, о которых, иногда доходили слухи в деревню. Мол, люди важные-преважные, служат царю. А может и сам государь-батюшка. Уж очень был статный. Да только что он тут забыл? Наверное, приехал в гости к графу, думал Федька. Тем временем, незнакомец подошел и сурово спросил:
-Федька-сказочник, да?
Тот кивнул, но получил оплеуху от конвоира справа, со словами "Отвечать графу!". И тут он узнал его. Да, это действительно был граф, но только теперь в нем было не узнать того тихого почти задохлого старичка, с хитрым взглядом, который время от времени приезжал с важными господами, показывать им свои территории. Перед ним стоял человек, с несгибаевой волей и проницательным взглядом. Он смотрел на Федьку почти сердито, отчего тот все время хотел плюхнуться на землю и во всем покаяться, но его крепко держали и плюхнуться не получалось.
Граф начал ходить вокруг и внимательно осматривать Федьку со всех сторон. А затем остановился перед ним и спросил у него:
-Грамоту знаешь?
-Никак нет, ваше благородие, не обучен, - опасаясь получить очередную оплеуху, поспешно ответил тот.
-А как же ты тогда сказки сказываешь?
-По памяти, ваше благородие. Все по памяти.
-Ну-ка, расскажи-ка мне сказу, Федька-сказочник, - зычно начал граф, засунув большие пальцы за ремень. - Да не абы какую, а чтобы со смыслом. И имей ввиду, что если не понравиться, то повешу.
-За что же, ваше благородие? - взмолился Федька и все-таки умудрился бухнуться на колени, - за что же, милостивый?
-Ну как за что? За плохую сказку. Так что, давай-ка, рассказывай получше.
И тот сразу вспомнил рею, с мертвяками. И понял, откуда свежие появились. Федька встал, прочистил горло, собрался с мыслями и, широко расставив, начал рассказывать.
Мол, жил-был один царь. Очень добрый, но очень глупый, поэтому, полицейский гарнизон у него был небольшой. Все жили в достатке, но было несколько недовольных, которым все было мало. Они устроили заговор и свергнули царя. Правление их было долгим и тяжелым: народ страдал под их игом, еле снося такую жизнь. Но в один прекрасный день власть захватил ловкий и быстрый смельчак, который избавил народ от тяжкого бремени. В награду за это, того молодца назвали Владимиром, т.е. "владеющего миром" и нарекли царем. И с тех пор, жил тот народ долго и счастливо.
-А мораль? У всякой сказки должна мораль. - спросил граф
-А мораль такова, что вся власть от Бога и не нужно искать лучшего, ибо будет только хуже.
-Вот! От Бога! - повторил довольный граф. Сейчас он не был столь грозен и уже был немного похож на бравого старца в военной одежде.- Ладно, завтра с ним решать будем, а пока в камеру.
Федьку опять схватили и сопротивляющегося, потащили в замок. После того как минули входные двери, то они направились резко вправо, зашли в какой-то узкий проход и начались спускаться вниз по лестнице. Время от времени, до Федьки долетали звуки, больше напоминающие крики от боли. Он даже хотел об этом спросить у конвоиров, но все еще их побаивался и передумал.
Спускались долго, но не очень. По ощущениям, несколько десятков саженей. Затем лестница кончилась и они оказались прямо перед камерами - были видны несколько открытых решеток. Его посадили в одну из них, закрыли ее и ушли.
Федьке стало страшно: он не знал, зачем он тут и сколько пробудет. А главное, за что? Он сел на гнилую солому и тихонько запел про себя. Но очень скоро вернулся один из стражников, в красной коже. Он дал воду, хлеб и тарелку почти теплого борща. С ложкой. И тут узник понял, что не ел с утра и невероятно голоден. Пока охранник наблюдал за этим, то он набросился и принялся есть, да так быстро, что все кончилось, не успев начаться. Охранник забрал тарелку. И ложку. И ушел наверх, бросив на прощанье:
-Все, до завтра. Выспись хорошо. Граф не любит сонных.
И вот так, Федька, еще с утра крестьянин, а сейчас узник графа Толстого, сидел и думал о том, что сегодня его, все-таки, не повесят. И завтра почти наверняка. А иначе бы не стали кормить. А значит, не все потеряно. И почти довольный, думая о своей семье и богатом хозяйстве, он уснул.
2.
Спал Федька на удивление хорошо, а когда проснулся, то чувствовал себя вполне удовлетворительно. Почти сразу ему принесли поесть, что еще больше улучшило его настроение, а затем его отконвоировали наверх, практически, до главного входа, через который его привели.
Там стоял граф Толстой, все в том же кожаном мундире, что-то говорящий неизвестному мужчину, рядом с ним, одетому в штаны и грязный фартук. "Наверное, мясник, - думал Федька, - уж больно много крови на фартуке". Единственная деталь, отличавшая неизвестного мужика от мясника, была плеть, вместо разделочного ножа или топора. "Наверное, коров пас, - продолжал размышлять Федька. - У графа-то хозяйство большое, а людей, видимо, на все не хватает. Вот и приходиться пасти коров мясникам".
Когда они подошли ближе, стало слышно, что говорит граф мужичку:
-...и ведь сколько раз говорил? А? Говорил? Говорил. Говорил, что не надо лишнего, совсем не надо, - интонации графа был вопрошающе-наставительным, казалось, что он отчитывает за разбитую, но тем не менее, не нужную вазу, - а ты что? Ну куда ты прешь-то все время? И ведь не первый раз. Слушай, а может тебя самого, а?
При этих словах мужичек вздрогнул и стало видно, что он совершенно не хочет, чтобы "его самого". Весь его испуганный вид говорил о страхе и покорности.
-Ладно, - сказал граф, видя как мы подходим, - на этот раз тебе повезло, есть кем заменить. Но в следующий раз, чтобы ты знал, за каждого буду по шкуре снимать. За каждого!
Затем граф повернулся к нам и радушно сказал:
-Что снилось? Выспался ли, Федька? - обратился он непосредственно к нему, - Видишь? - граф указал на мужичка с кровью на фартуке, - за Россию-матушку радеет. Так радеет, что переусердствовал, но все поправимо. Не оскудеет душа русская, пока верим в Бога, а уж Он всегда ниспошлет нам отраду. И тебя он, как есть, послал нам, чтобы продолжали мы дело великое. Ты готов делать великие дела?
Федька не очень хотел делать великие дела, тем более, что в словах графа было что-то темное и зловещее, некая тайна, но он все равно сказал:
-Конечно, ваше благородие. К великим делам я всегда готов, а уж за ради Бога, то хоть сейчас.
-Как есть, ниспослан, - радовался граф, - как есть. Ладно. Левка, - он обратился к федькиному конвоиру, - давай, щас сходи, все подготовь на месте. И это, писца получше выбери, у меня на Федьку хорошее предчувствие.
Затем он повернулся к тихо стоящему мужичку и прощая сказал:
-Иди уже, горе луковое. И помни, что я тебе сказал. Не надо переусердствовать.
Когда мужичек ушел, то граф еще раз довольно посмотрел на Федьку и сказал:
-Знаешь, зачем ты сюда привезен?
-Никак нет, ваше благородие.
-Зови меня просто графом. Кстати, знаешь, откуда взялся титул "граф"?
-Никак нет, ваше благородие, граф.
-Да просто граф. Я не всем дозволяю себя так называть, так что уж будь добр уважить старика.
-Как прикажете, граф...
-Так вот, "граф" - это сокращение от "графоман". А что такое "графоман" знаешь? - казалось граф захотел услышать ответ, но сам же продолжил, - хотя, откуда тебе. Так вот, графоман - это на древнегреческом "графа", что означает графическая строка, для написания слов, а "ман" - это человек, этим занимающийся. Другими словами, граф, то бишь, графоман, это обозначение человека, подготавливающего почву для написания. В контексте светской иерархии, это обозначение человека, который является опорой царя-батюшки. То бишь, готовит то, что будет потом использовано помазанником Бога на земле. В общем, графы, по сути, первые помощники, опора и сподручники.
Федька слушал внимательно, но понял все равно очень мало. И пытаясь, не выказывая неуважения, решил своим видом показать, что он дураком родился и дураком помрет, а с дураков, как известно, взятки гладки. И уже подготовив свое лицо для воплощения этого вида, заметил, что граф настолько внимательно смотрит на него, что обдурить его не получиться. От этого Федька утратил самообладание и уже готов был броситься в ноги и каяться, но граф его опередил и сказал:
-Если не понял, то не беда. - и многозначительно добавил, - Пока что не беда. Но, вернемся к тому, зачем ты тут. А тут ты затем, чтобы помочь мне. Тут мы все, так сказать, графоманы, хе-хе. И ты теперь тоже, немножко граф. Ну что, начнем?
И граф уверенно зашагал в сторону странной пристройки. Федька поспешил за ним. Когда они приблизились, то граф повернулся к Федьке и тихо сказал, приложив палец к губам:
-Тс-с-с...
Федька все понял и махнул головой, мол, он все понял. А когда подошли совсем близко, то граф перешел на еле слышную украдку, чему последовал и его новоиспеченный графоман.
Внутри, после двери, был коридор, а вдоль него были двери. Много, наверное, около дюжины. Из некоторых доносились стоны. Граф дал знак и они тихо начали шествие от одной двери к другой, поочередной заглядывая в каждую.
За дверями были люди, изможденные, иссохшие, тихонько выводившие пером на бумаге. Все было одинаково: в каждой клетушке был один человек, мерно выводивший знаки, еле поскрипывая пером по бумаге, все работали тихо. Хотя некоторые и постанывали, потому каждый был избит. Об этом говорили их свежие рубцы.
Но что-то было и странное. Глядя на этих людей, Федька испытывал не только жалость, но и глубокое чувство покоя и отстраненности. Причем сам бы он это охарактеризовал как...
-Одухотворенность. - еле слышно сказал граф сбоку, - чувствуешь, да?
-Да, - согласился Федька. Это действительно чувствовалось, это витало в воздухе и это усиливалось, глядя на мерно поскрипывающих писцов. - А что они пишут?
-Позже, - сказал граф и указал головой на двери назад.
Когда они вышли и отошли на приличное расстояние, то граф встал и спросил:
-Федька, ну-ка, скажи, что ты сейчас увидел?
-Людей увидел. Они писали что-то. Наверное, что-то очень важное, - а потом неожиданно добавил, - и они страдали.
-Вот! Страдание. - граф поднял вверх указательный палец, - Страдание и терпение. Это то, на чем зиждется русская душа. Собственно, о русской души, о русском духе, они и пишут.
Граф задумчиво посмотрел куда-то вдаль и продолжил:
-О России, о ее величии, о сложных противоречиях, обо всем, что касается русского человека. Этим, скоро, займешься и ты.
-Простите меня, грешного, но не обучен писать я, - сказал Федька, подозревая, что нужно не только писать, но и страдать.
-А вот это уже, решать не тебе. С этого момента тебе будет положен писарь, который тебя обучит. Сроку тебе месяц. За это время должен будешь обучиться письму и писать по листу в день.
-А если не успею? - спросил испуганный Федька?
-А если не успеешь, то успеешь, - неопределенно, но вполне пугающе ответил граф. - Должен успеть, понимаешь? - затем неожиданно сменил тон, - Ну, сейчас уже обед, давай-ка пойдем, да перекусим.
И они пошли в крепость. Там, внутри здания, на втором этаже был накрыт стол. И накрыт он был богато, да так богато, что у Федьки внутри все заболело от увиденного: золотые блюда, в которых томились яства стояли ровными рядами вдоль стола, завораживая взгляд и мешая думать о чем-то другом, кроме как о еде.
-Это все в твою честь, - сказал граф, - сегодня ты мой гость, ешь до отвала.
И они вдвоем сели есть. Но не смотря на обилие еды, оказалось, что это не все. После того, как Федька плотно набил пузо куропатками, щуками и зайцами, то пришла челядь и сделала смену блюд. Теперь на столе красовалась красная и черная икра, целый кабан(его несли сразу четверо) и море солений. Этого Федька никак не ожидал и не смотря на полный живот набросился с удвоенной прытью. Он не мог себе позволить ничего не съесть, из-за того, что был слишком сыт. И если есть на полный желудок было тяжело, то видеть все это и не есть, было уже невыносимо. Через какое-то время ему показалось, что он съел столько, сколько не ел за всю жизнь. Тогда он немножко откинулся и развязал тесемку на штанах, чтобы давило не слишком сильно.
-Ну как, Федька, нравиться? - спросил граф.
-Очень. Очень нравится. - ответил разомлевший Федька, - вот бы каждый день так.
-Ну, еще не вечер, а пока, отдыхай. Я скоро вернусь.
Граф встал, поправил одежду и вышел из зала. А Федька, с переполненным животом, устроился на стуле в полулежащее положение и, прикрыв глаза, задремал.
Снился ему свой дом, своя хата, семья, казавшаяся теперь так далеко, от него. Все это было, теперь, где-то в прошлом, совершенно недоступном, потому, что себя он уже причислял к особым людям, которые теперь будут выполнять какую-то особо важную работу. Правда, зачем и кому нужна эта работа, было не очень понятно, но главное, что все в жизни Федьки изменилось окончательно и бесповоротно.
Проснулся он от тычка в бок, а когда проморгался, то увидел, что будет его сам граф.
-До вечера, - сказал он, - делай, что хочешь, но не выходи за ворота и не мешай писарям. Понял?
-Так точно, понял, - сказал Федька. А потом, помня, что он теперь важная персона, но все равно осторожно, спросил - а что делать-то можно?
-А что хочешь, - просто ответил граф. - Хочешь гуляй, хочешь пей, хочешь баб брюхать. Спать тебе укажут.
Граф показал за себя и тут Федька увидел, что там стоят двое в красной форме.
-А с утра начнешь учиться, - продолжил он.
И граф ушел. А Федька сразу спросил самогона.
До вечера он делал то, что советовал ему граф: гулял, пил, брюхатил баб. Никто ему не мешал, все было дозволено. Правда, уже к вечеру, он, изрядно выпивши, случайно свернул и направился к писарям, но его сразу же остановили и достаточно грубо указали в другую сторону. Федька был в отличном настроении и просто зашагал дальше, куда велели. Как он уснул, не запомнил.
3.
Проснулся он в комнате, которая, как оказалось, была заперта. В комнате был стул, стол, кровать, на которой он спал. На столе лежали бумага, перья, чернила. Была и другая кровать, на которой спал кто-то еще. Судя по пятнам крови на одежде, это был один из писцов, обещанных графом.
Федька бесцеремонно растолкал его, а когда тот проснулся, то просто уставился на него, не зная, что сказать.
Незнакомец посмотрел на Федьку, да и отвернулся обратно спать.
-Ты это, чего спишь-то? - начал Федька, - давай, учи меня.
-Да погоди ты, чего пристаешься? Дай выспаться-отдохнуть, к обедне начнемся.
Федька, почесав голову, решил, что да, наверное, так даже лучше. И у самого голова проясниться. Но он не был уверен, стоит ли давать поблажки этому незнакомцу. А тот продолжил:
-Написательство - наука сложная, как для разумения, так и для объяснения. А я, видишь, хворый, - закончил незнакомец и немного приоткрыв хламиду со спины, показал Федьке жуткого вида незаживающие шрамы.
-Всегда, в одно и тоже место, лупиться, - подытожил незнакомец, - с ними теперь только в могилу, сами уже не закроются.
И отвернулся дальше спать. Федька ре шил пока не спорить и тоже прикорнуть.
А когда проснулся, от равномерного скрипа, то увидел, что незнакомец сидит за столом и и черкает пером.
-Никак проснулся, Федор? - сказал незнакомец, не оглядываясь.
Федька кивнул, понимая, что это будет замечено, но, почему-то, не удивляясь этому. Вообще, он заметил, что многое изменилось, особенно он сам и его отношение к происходящему. Его не удивляло, что теперь он в замке графа, что будет обучаться письму и что это, очевидно, надолго. Это было странным, но не удивительным.
Он встал, подошел к незнакомцу сзади и увидел, что тут вычеркивал - это были буквы. Они были парами. Каждая пара была написана отдельна, а в паре они похожие одна на другую Только одна была помельче, а другая побольше.
-Итак же, Федор, - начал незнакомец, - меня зовут Мефодий, а здесь я написал первые буквы алфавита. Это Азъ, это Буки, это Веди, Гаголь, Добро...
И продолжил, поочередно показывая на новую пару, называя их. Так началось Федькино обучение.
Учителем Мефодий был очень старательным и внимательным. Он следил, чтобы Федька запоминал все, что сказано. Для этого он говорил только то, что нужно. Кормили их по расписанию. В еде не баловали, но и не глумились. Часто делал перерывы, чтобы не было "переутруждения", попутно рассказывая о своей судьбе.
Оказалось, что писарем он у графа, без малого десять лет. Его так же, как самого Федьку, взяли из дому и привезли к графу. Сначала он даже был выслан на обучение в Москву. И там, отучившись по рекомендации графа, был взят судебным исполнителем. Там же он дослужился до чина провинциального секретаря. И до какого-то момента горя не знал. А однажды, совершенно внезапно, был отозван графом назад.
-Как оказалось, что граф решился мне на другую судьбу, - сказал однажды Мефодий, - Сначала он просто велелся мне рассказывать, что я узнал о столичной жизни, а как достаточно порасспрашивал, то сначала посадили под замок и велели все записывать, а потом я должен был сочинять на темы, ему годные.
-И о чем же он велел сочинять? - поинтересовался Федька. Его этот вопрос внезапно заинтересовал.
-Мы, я, Михаил, Олег и Кирилл, тогда писали у графа вчетверо. И задумал он тогда написать книгу, о жизни русской, о русской душе и тяжелой доле русского народа. Называл он ее "Война и мир". Граф говорил нам, что писать, а что не писать, но не прямо, а иносказительно. Вроде как писать о горе или ручье, но не говоря, что именно писать. Понимаешь?
Федька кивнул.
-И написали мы книгу. А когда закончили, то прочитавши ее, граф, как с цепи сорвался. И велел нам всем отвесить по сто плетей. Он все время ходил меж нами, пока пороли, да приговаривал, что русская душа, она в вечных мучениях. И что, живя, она очищается, еще при жизни. А значит, что Россия - это оплот веры и святости. И что писать нужно было про это.
Кротость, с которой Мефодий рассказывал ужасы наказания, поразила Федьку. Ему казалось, что собеседник не только не испытывает к графу гнева, но и немного жалеет его. А тот продолжал:
-Михаил, тот всегда болел здоровьем. Умер прямо там. Олег сильно еще мучился, а потом тоже помер. Остались только я и Михаил. И граф приказал нам все заново переписать. И писали мы долго. Двое-то, - вспоминал Мефодий, - Да, вдвоем дело шло не шибко. Но, где-то через неделю, появился еще один писарь. Он тогда был молодой, гордый, не хотел писать совсем. Но только граф-то его быстро уговорил. И через неделю мы писали втроем. Тогда, мы сидели вместе. Обсуждали, как писать и что писать, постепенно все и записывая. Переписали и ту книгу тоже. Графу понравилось больше, но велел он все равно переписать. Так, что мы снова сели писать. Но с тех пор нас бьют все время, а потом уже и ты появилси, - закончил Мефодий.
-А зачем он вас бьет? За плохую работу? Нешто плохо пишите?- поинтересовался Федька.