Волкова Станислава : другие произведения.

От Змеиного ручья до Черной реки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сидим мы, значит, со Стариной Биллом, беседу неторопливую ведем, карты там, выпить чуть на столе стоит. Сидим у меня в хижине, пока старуха моя в отъезде, значит.

  ...Нет, ты слушай сюда!
  
  Сидим мы, значит, со Стариной Биллом, беседу неторопливую ведем, карты там, выпить чуть на столе стоит. Сидим у меня в хижине, пока старуха моя в отъезде, значит. Она у меня вообще женщина нрава сурового и крепкого, чуть что не по ней, так тут же вещи собирает и - раз в лодку, и к сестре. Со своей родней они мне косточки перемывать любят только так, хотя сами голытьба немытая, а гонору, как у маркизов каких. А уж ругаться они умеют! Чертям становится тошно в аду.
  
  На чем я остановился?
  
  А, на Старине Билле! Точно.
  
  Только это не тот Билл, что у Лягушачьего болота живет, а тот, что в прошлом году в Нью-Йорк ездил, овец продавать. Овец-то он продал, и там же все деньги спустил, ну да речь не об этом.
  
  Сидим мы с ним, значит, беседу ведем тихонько, и тут раз - за дверью кто-то стонет, тоненько так, жалобно. Ровно котенка придавили. Старина Билл и говорит, мол, эй, Джимми, кто это там у тебя? А я ему в ответ: знать не знаю, ведать не ведаю.
  
  И тут оно поскреблось в дверь.
  
  Старина Билл сразу подобрался и такой важный, словно судья: не дело это, Джим. Надо посмотреть, кто это там ходит. Вдруг мертвяки какие индейские?
  
  Тут я его, конечно, на смех поднял, а сам про себя сижу и думаю: а если он прав, и там действительно мертвяки? Может, молитвы читать пора и саван готовить? Но если мою старуху послушать, меня не спасет, даже если Христос на землю явится, а саванов у нас отродясь не было.
  
  Потешаюсь, а сам гляжу, Старина Билл уже за нож взялся да на дверь смотрит неотрывно, словно ждет, что засов сам с петель слетит.
  
  Ну тут уж и я понял: нехорошо это, скулит оно за дверью и скулит, никак не умолкнет. Прямо ждешь, раз - цапнет из темноты и унесет. Вот я и взялся за ружье, к двери подхожу, а внутри все поджилки трясутся. Мертвяки там или нет, говорю, сейчас как выстрелю в задницу, кто б там ни был.
  
  А голос у тебя, Джим, дрожит, говорит мне Старина Билл.
  
  Я его, не при дамах будь сказано, шлю куда подальше, и он - милое дело! - даже не огрызается, представляешь? Хотя Старина Билл тот еще задира, на прошлой ярмарке выбил зуб Непоседе Джону, за то, что тот его не заметил и не поздоровался. Потом-то они пить пошли. Ясное дело, повезло им. А то могло бы быть, как у Гаррисонов с Уэйдами - три поколения друг друга перестреляли, и, если бы не судья, извели бы свой род до пятого колена. А все из-за Уэйдовской курицы, которая забежала во двор Гаррисонов, а там ее Гаррисонова собака сцапала.
  
  Что ты говоришь?
  
  А, да, засов!
  
  Одной рукой отворяю засов, осторожненько так высовываю ружье наружу и говорю в темноту, сдавайтесь, мол.
  
  А мне опять в ответ стон, но вроде слышно уже, что человек стонет. Тут я делаю знак Старине Биллу (он-то уже стол собирался опрокинуть, да только шиш ему, у меня стол к полу прибит, мало ли, в картах всякое случается) и медленно выхожу...
  
  Что бы ты думал?
  
  Лежит там девка индейская, вся в крови. Что за напасть? Потыкал ее ружьем, вроде не морок. Ну не морок так не морок, жалко ее стало, думаю, пусть хоть в доме помрет, индианка, конечно, да вроде не собака, как пастор говорил. Хотя пастор много чего говорит, мол, и Бог-то дает всем просящим, и горы двигать желанием можно, да вот только все горы, что я видел, они на месте. И не разбогател никто, из тех, кто пастора слушал, а там уж люди те еще, за доллар мать родную продадут, как Уитмэны пытались.
  
  Взял ее, одним словом, и в дом перенес, на лавку положил.
  
  Старина Билл мне говорит, мол, свихнулся ты, Джим, она же с волками бегает, в рот всякую дрянь сует. Хотя на лицо ничего так, и фигурка тоже. И взгляд у него становится масленый-масленый, аж противно.
  
  Тут-то я его и отбрил. Да, говорю, но они не только бегают с волками, да еще и спят с ними, так, что чудовища родятся потом. А если нормальный человек с ней того-этого, так у него срамное место волосней заростет, с локоть длиной, что потом брей-не-брей, а толку ноль. Ни с бабой покувыркаться, ни облегчиться. Тут он вроде и оклемался да сразу начал прощаться, мол, дела у него дома, вспомнил, ага.
  
  Я, конечно, весь из себя огорчился (такая игра сорвалась!), проводил его, а сам шасть домой, и гляжу на эту девку. Не пойму, то ли спит она, то ли померла уже. Накрыл ее на всякий случай одеялом из волчьих шкур, а сам с горя пить пошел. Не с ней же разговаривать.
  
  Пил-пил, а потом как отрубило - ничего не помню! Только утром глаза разлепил, а там солнце мне прямо в лицо светит. Дверь-то я не прикрыл как следует и не запер, чурбан!
  
  А эта спит все. И до самого вечера спала, я пару раз подходил - вроде получше ей стало, дыхание легче. Кровищей мне одеяло перепачкала - жалко его было, мочи нет!
  
  Перед сном оставил ей воды кувшин и хлеба немного. Утром раз - и нет ничего! Ага, думаю, аппетит, значит, есть. А она все равно ни гу-гу, то ли спит, то ли делает вид. Ладно, я ж не изверг какой. Пусть, думаю, балуется, если хочет. С женщинами спорить себе дороже, взять хоть мою старуху, ты ей слово, а она тебе десять, и все ругательные.
  
  Так и пошла у нас жизнь: она ночью бодрствует, прибирается в хижине по своему дикарскому обычаю, а я днем - на охоту хожу, по хозяйству там. На пятый день меня уже мысль сверлить начала: вот сейчас старуха моя вернется, а тут эта вертится! И другая думка скачет: а если я с ней того-этого, у меня-то не вырастет ничего не нужного, а что нужно-то не отвалится? И хочется вроде, и боязно.
  
  На пятый день сижу уже перед сном, пеньковую трубочку покуриваю. И тут раз, стук в дверь, у меня аж сердце к горлу подскочило. Старуха вернулась!
  
  Подхожу к двери, распахиваю ее широко, и уже думаю, что врать буду, а там вовсе и не старуха стоит, а дикарь, да весь узорами расписанный, и в прическу перьев понатыкано. Я аж попятился, ружье ищу взглядом, а он что-то на своем дикарском лопочет. Но вроде за скальпом не лезет, и убивать не собирается. Раз не собирается, то ладно, пусть лопочет.
  
  Слушал я его, слушал, а потом устал чего-то и пошел в дом, трубка-то недокурена! И тут его как подменили, увидел девку, и к ней бросился, видно, невеста она ему. Ну и она сразу всю свою дурь отбросила, чуть ли на шею к нему не кинулась, и тоже давай лопотать.
  
  Я, значит, трубочку раскуриваю, а он так ко мне грозно поворачивается и в мою сторону рукой тычет, а она у него на руке повисла и что-то курлыкает. Это я потом понял, что он спрашивает, не снасильничал ли я ее, и порадовался, что Бог-то беду отвел с соблазном.
  
  Намиловались они, да и пошли прочь. Я уж не задерживал, этот-то одной рукой медведя свалил бы, не то, что меня.
  
  На следующее утро и старуха моя вернулась, недовольная, как собака, так тут я еще раз порадовался, что вовремя все эти дикари ушли. Слово за слово, мы с ней поругались, ну и все по-старому пошло, аж на душе захорошело. Тут-то вроде и сказке конец, ан нет!
  
  Через месяц сижу я на пороге да слушаю, что там козодой в чаще поет - вдруг имя чье-то знакомое назовет, пора к похоронам готовиться. И тут от леса тень отлепилась и ко мне - раз! Оказалось, давешний дикарь это, а в руках у него какие-то ракушки да бусины. Он их ко мне несет и кланяется, а потом на ломаном языке давай говорить, что я спас его невесту. За ней, мол, племя какое-то гналось да ранило.
  
  Тут даже мне нехорошо стало - дверь-то я не закрыл тогда, а уж Старина Билл, если б узнал, что он по лесу, полному индейцев, домой шел, сразу бы откинулся на тот свет.
  
  Смотрю я на него, молчу, а он продолжает. И говорит, мы решили тебе нашу землю подарить, от Змеиного ручья до устья Черной реки. Нам тут все равно не жить, мы к родичам, а тебе вот на, подарочек. Распоряжайся им как хочешь. Вот эти вот бусины да раковины - это, стал-быть, расписка наша.
  
  Я и беру, сказать-то даже не нашелся чего, а он голову наклонил и исчез.
  
  Ну, думаю, снова-здорово, проблем нашел себе. Хотя если земля своя, то уже и прятаться от закона не надо, как сейчас. А то приедут и начнут дурацкие вопросы задавать, почему хибару здесь построил да кто разрешил, да где бумаги на землю. Где-где. Сами знаете.
  
  Наврал что-то старухе своей, да на следующий день в город поехал. Ехал-ехал, пошел к агенту, показал ему эти ракушки и бусины и говорю, так и так, мне тут землю индейцы подарили, от Змеиного ручья до Черной реки. А он как рот разинет и захохочет! Отсмеялся и говорит, мол, если бы каждый бродяга ко мне приходил и мусор в рожу сувал, у нас бы земли не осталось, все бы разобрали. Выгнал он меня, одним словом, вот с тех пор и сижу, заливаю горе.
   А хочешь, я тебе подарю эти бусины да ракушки? Все-таки земля от Змеиного ручья до устья Черной реки на дороге не валяется, глядишь, разбогатеешь потом! А ты мне налей еще кружечку, выпью за здоровье дикарей. Хоть и ерунду подарили, а люди хорошие, пусть и индейцы.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"