Когда зазвучал уже много-много лет не теряющий своей трогательности и торжественности мотив "Когда уйдем со школьного двора", и в кольце из густо столпившихся родителей и родных в плавном вальсе закружились пары из девушек в коричневых, черных, синих школьных платьях с белоснежными фартуками и пышными бантами в волосах и их кавалеров - юношей в строгих костюмах при галстуках, Екатерина Васильевна с трудом смогла продолжать плавную съемку на массивный фотоаппарат. Одной рукой пришлось спешно искать в сумочке платок, чтобы промокнуть вдруг покатившиеся по щекам слезинки. Она совсем не планировала плакать и вообще считала себя сильной женщиной, контролирующей свои эмоции, но сейчас, глядя на свою счастливо улыбающуюся дочь, кружащуюся в танце, внимательно и элегантно придерживающую подол пышной юбки на особенно быстрых поворотах, она так ясно вспомнила картину десятилетней давности. Тот же двор школы, те же люди вокруг, такие же гроздья воздушных шаров и веселых рисунков на стенах. И их дети - такие смешные, трогательные, наивные и заинтригованные новой ступенью в своей жизни. Все как один смотрящие вокруг широко распахнутыми глазами, внимательно следящие за каждым движением молодой высокой женщины с россыпью кудряшек по плечам, в ярко-синей парадной блузке - их первой учительницей.
Конечно, сегодня эти былые первоклашки совершенно не походили на самих себя десять лет назад и для каждой матери её ребенок всегда будет самый красивым, самым лучшим, но любуясь на свою дочь, Екатерина Васильевна с гордостью думала, что её Наташу природа одарила особенно щедро и вряд ли найдется кто-то, кто станет это оспаривать. Из невысокой, несколько нескладной и чуточку полноватой девчушки выросла высокая худощавая и длинноволосая девушка - блондинка, длинноногая, с точеной фигурой, гордой осанкой и очень красивым лицом с резкими, выразительными чертами, которое всегда привлекало внимание уличных художников, куда бы они семьей ни ездили отдыхать. Комнату дочери украшали почти полтора десятка портретов, среди которых были весьма талантливые работы и все равно, как казалось матери, никто так и не смог нарисовать Наташу красивее, чем она была на самом деле. Прекрасные зеленые глаза, густые длинные ресницы, резко очерченные скулы, чуточку впалые щеки, чувственные, идеально очерченные губы, высокий лоб, закрытый озорной челкой - дочь вроде бы точно не походила ни на отца, ни на мать, но соединила в себе их лучшие черты внешности. Как-то пару лет назад Екатерина Васильевна была в музее-усадьбе Федора Рощина с экскурсией и там ей чуть не сделалось дурно - когда в гостиной зале она поняла, что с парадного портрета молоденькой княгини - дочери владельца имения, первой красавицы их губернии середины 19-го века, на неё смотрела почти полная копия дочери, отличная лишь цветом глаз и прической.
Уже запущены были в небо россыпи разноцветных воздушных шаров, уже смешались до того четкие очертания шеренг первоклашек, выпускн-иков и родителей, а мама Наташи все не могла отделаться от воспоминаний о прошедших годах, именно сейчас со внутренним смятением понимая, насколько же быстро промелькнули эти десять лет в её жизни. Кто-то обращался к ней, она что-то отвечала с маханической вежливой улыбкой, отрешенная от внешнего мира. Вокруг хаотично, каждый в своем направлении, перемещались дети и родители - кто-то выстраивался парами и группками для последних фотографий с этой торжественной церемонии, кто-то искал в толпе своих детей, друзей, учителей, кто-то уже спешил побыстрее на выход.
- Мам, ты как? - Екатерина Васильевна вздрогнула от неожиданного прикосновения дочери к своей руке. Наташа улыбалась, хотя покрасневшие глаза и чуточку утративший безукоризненную четкость макияж говорили о том, что избежать слез в этот волнительный день ей тоже не удалось. - Все хорошо, милая, - Мама мягко улыбнулась и ласково провела ладонью по щеке дочери: - просто воспоминания нахлынули. Вспомнила, как все начиналось десять лет назад. Ты идешь домой? Через полтора часа были заказаны автобусы для общего выезда на базу отдыха, где предстояло продолжить празднование уже в неформальной обстановке и выпускникам нужно было успеть приготовиться. - Мам, я переодеваться не буду - подтвердила Наташа свое давнее решение. Свое коричневое школьное платье на Последний звонок, с крупной плиссировкой, роскошным шелковым фартуком и пышные белоснежные банты она подготовила ззадолго, не пожалев своих сбережений и хотела покрасоваться в нем весь день: - Я только забегу в ателье, заберу платье и домой отвезу. И сразу сюда. Вещи у меня уже собраны, в прихожей сумка стоит. - А ты успеешь? - Екатерина Васильевна посмотрела на часы. - Да, мама, конечно. Двадцать минут туда, двадцать обратно. Конечно, успею. - Наташа чмокнула маму в щеку и помахав кому-то рукой, быстро пошла сквозь редеющую толпу к выходу из школьного двора. - Какая она у вас красивая! - Екатерина Васильевна обернулась на знакомый голос и кивнула маме Никиты Голованова, который в седьмом классе месяца три ездил с другого конца города, чтобы встретить Наташу утром у подъезда и вместе пойти в школу, а вечером проводить её домой. Потом что-то произошло и в один момент ухаживания прекратились. Екатерина Васильевна до сих пор так и не смогла узнать у дочери, что же тогда между ними случилось. - Здравствуйте! - Она приветливо улыбнулась: - Хотела к вам подойти с самого начала, но столько людей, не протолкнуться. Как Никита? - Ой, не спрашивайте - мама Никиты махнула рукой: - мечется в раздумиях и мы все вместе с ним, папа уже сердечные капли пить начал. Мы и в военное училище хотим поступать и исторический в Университет... Вчера - в военное, сегодня - в гражданское. И так попеременно уже второй месяц... А как Наташа? Медицинский, как я слышала? На кого? - Да, по семейной традиции - кивнула Екатерина Васильевна: - у нас все женщины в семье в белых халатах, начиная с начала того века. Наташа хочет быть хирургом, но я думаю, что это не её. Сейчас главное сдать экзамены, поступить - а там уже разберемся. - Вы правы - согласилась мама Никиты и вдруг заторопилась: - ой, меня уже зовут. Вы едете же на базу с ребятами? Ну, тогда там ещё поговорим, до свидания! - Да-да, - кивнула Екатерина Васильевна: - до свидания!
* * *
Казалось, весь мир улыбается ей навстречу. Вопреки прогнозу погоды, небо над городом было солнечное и совершенно безоблачное, но многодневная жара ослабла до самой комфортной температуры. Легкий ветерок приятно гладит лицо, раздувает крупные оборки на плечах белоснежного шелкового фартука. Упругие спортивного сложения бедра отработанной походкой заставляют играть складки расклешенного подола форменного платья. Новенькие туфли-лодочки на высокой шпильке звонко отбивают металлическими набойками тот озорной цокот, на который рефлекторно оборачиваются мужчины, независимо от возраста, сферы занятий и социального положения. Наташа, хоть и выросла серьезной и не склонной к сомнительным приключениям девушкой, резко пресекавшей любые попытки парней перейти границу дозволенного, за которой флирт и ухаживания могли перерасти в нечто большее, прекрасно понимала, что она очень красива и на неё обращают внимание многие мужчины. Конечно, вслух она на эту тему не распространялась, перед родителями - никогда, и даже с близкими подругами избегала это обсуждать. Но внутри, в душе, ощущать это внимание ощущать это было приятно. И гордый взгляд перед собой, играющий роль защиты, совсем не означал, что заинтересованные взгляды противоположного пола (и оценивающе-ревнивые - женского), не замечались. Однако, сегодня был фурор и были побиты все рекорды внимания. Образ высокой, стройной, длинноволосой школьницы-выпускницы в шикарном, на заказ пошитом школьном платье с белоснежным фартуком и пышными бантами за неполный километр ходьбы по проспекту от остановки до ателье и обратно собрал около десятка приветсвенных гудков проезжающих мимо автомобилей, полдюжины комплиментов (разной, впрочем, степени приятности, два из которых точно не стоило повторять вслух) и даже пару срочных предложений руки и сердца. И это притом, что в городе Последний звонок был общим для многих школ и девушек-выпускниц, похожих на прекрасные цветы, на улицах было немало. Хотя, конечно, до уровня Наташи дотягивали немногие. При всей своей скромности, отнюдь не показной и наигранной ради набивания очков, она трезво оценивала такие вещи.
* * *
От остановки до дома оставалось пройти два квартала по прямой и потом направо, на что ушло бы минут двадцать, либо значительно срезать расстояние через дворы. В вечернее время Наташа избегала ходить там одна. Но сейчас - солнечный день, среда, вокруг люди. Время уже поджимало и если идти по улице, то его оставалось впритык - забежать домой, оглядеть себя в зеркало, взять приготовленный заранее пакет с вещами и фотоаппарат и бежать назад, чтобы успеть к отъезду автобусов от школы. Наташа решила сократить путь, чтобы иметь хотя бы десяток минут в запасе. Она пошла дворами наискось, бережно неся на отставленной руке чехол с готовым выпускным платьем. Вошла в зеленый двор дома N16, чьи жильцы отбились от устройства под окнами парковки для автомобилей и засадили его деревьями и кустарником. Наверное, в отместку за это их оставили без ремонта проходящей по двору асфальтовой дороги, пестревшую ямами.. Наташа чертыхнулась, когда каблук сильно царапнул по краю глубокой выбоины. Туфли были совершенно новыми и Наташа, нахмурясь, остановилась посмотреть на пострадавшую шпильку, балансируя на одной ноге. Метрах в трех от неё на лавочке усердно осыпали землю шелухой от семечек несколько парней и девушек. Краем глаза Наташа земетила резкое движение - сидевший с краю парень встал. Она опустила ногу, оправила загнувшийся край подола, бросила быстрый взгляд в сторону скамейки... - Ба... Мать моя женщина, вот это встреча! - долговязый парень с частой россыпью угрей по лбу и щекам даже присел и хлопнул ладонями: - Соколиха! И вся такая при параде, как с картинки! - Ага, точно! - подхватила плотно сбитая девица в подраных джинсовых бриджах и черной футболке с логотипом листа марихуаны: - а я смотрю, ты или не ты? Трое других - двое парней и девушка смотрели на Наташу с интересом, пока не понимая, в чем дело. - Соколиха, ты что молчишь? - девица в бриджах была в шлепанцах и потому казалась на голову ниже Наташи: - Язык проглотила от радости? Сколько лет ведь вместе учились! Чего не радуешься, Соколиха? - У меня имя есть, да и фамилию ты забыла. - сказала Наташа, пристально смотря на Яну сверху вниз: - я же тебя Щетинихой не называю. - Имя?! Дай-ка вспомню, как твое имя... - протянул прыщавый, обходя её сбоку, нагло разглядывая стройные ноги, только до колена прикрытые подолом платья: - Стукачка хренова - вот твоё и имя и фамилия! Угадал? Он протянул руку и сжал пальцами нежный шелк фартука. - Руки убери, Гвоздь! - Наташа резко повела рукой, освобождаясь, и отступила назад, вставая лицом к прыщавому. Но плотная девица, она же Яна Щетинина, подходила справа, а трое незнакомых как по команде встали со скамейки и тоже приближались. - Это чего, та самая? - сипло протянул смуглый парень в борцовской майке, с квадратными плечами, мускулистые руки его были усеяны татуировками. Взгляд его, тяжелый и немигающий, уставился будто сквозь девушку.
- Она-она, красавица наша! - подтвердила Яна, вытряхивая из кулака остатки семечек и шелуху Наташе под ноги: - Королева класса, б..., нетраханная. Или уже траханная? А, Соколиха? А то мы как-то не в курсе последних событий в нашем дружном классе. Дала уже своему Максику? Или Серому? Или Лешеньке? Нужно же пацанов наградить, которые за тобой на задних лапках бегают? Или ты у нас ждешь романтической выпускной ночи? - Конечно, ждет, - подала голос вроде бы приятная на вид темноволосая худая девчонка в коротких обтягивающих шортах и легкой куртке от дешевого спортивного костюма. Какой-то очень жесткий и даже не женский взгляд её серых глаз не оставлял сомнений, что и она не собирается оставаться в стороне от неожиданного развлечения. Подойдя, она дернула за чехол, перекинутый через руку Наташи: - а тут у неё платье, в котором она отдастся своему бойфренду. Где вы там будете праздновать? На теплоходике? А дай-ка заценить, а? Наташа от понимания бедственного положения прикусила чуть губу. Черт дернул её идти домой дворами. Ведь избегала же это делать даже днем без веской необходимости. Сэкономила пятнадцать минут... Тут вокруг стояли старые, давно не ремонтированные "хрущевки", все более-менее приличные люди отсюда переселились, оставались в основном либо старики, либо вот такие вот как эти... Она хорошо понимала, что встряла серьезно, столкнувшись со своими бывшими одноклассниками. На испуг их было не взять, оба давно и плотно стояли на учете везде, где только можно, не боялись ни милиции, ни окриков кого-то взрослого, даже если бы он попытался вмешаться в ситуацию. Признавали они только физическую силу... Один на один, да даже с парой сразу, были бы шансы обменятся колкостями, может толкнуть пару раз друг друга, да разойтись своей дорогой. В школьной жизни бывало разное и не все одноклассники и ровесники в её жизни были приятными культурными мальчиками и девочками. Даже в их классе в лучшие времена, когда им не "подселили" ещё пяток таких вот "Ян и Ром" из расформированного 9-го "В", пару раз у девчонок конфликты доходили до драк за школой. Эти двое знали, что Наташа хоть с виду и нежная холеная куколка-отличница, но если хорошо довести, то могла дать сдачи, не боясь сломать ноготь или получить несколько ссадин. Но сейчас их было пятеро, причем неизвестно, кто представлял наибольшую опасность и был заводилой. Скорее всего, не бывшие одноклассники, а татуированный крепыш явно хулиганского вида. И самое главное - ну совершенно не подходил дорогой комплект школьной формы, фартук, шпильки и банты для стычки с гопотой. И этот же парадный вид, прическа и макияж, без сомнения, действовал на них как тряпка, которой размахивают перед носом у быка. - Что, стукачка, попала? - Татуированный встал перед ней почти вплотную. То, что Наташа на каблуках была выше его больше чем на полголовы, в отличие от прыщавого Ромы, на него не производило впечатления. Наташа ощущала от него реальную опасность. Явный отморозок. Нужно уходить и быстро. Тут даже угроза опоздать на автобус уже не самая главная. - Ребята, занимайтесь своими делами. - Наташа неожиданно отшагнула в сторону, оттеснив Яну как самое слабое звено окружения и успела сделать три шага, прежде чем как прямо перед ней прыжком оказалась остроносая девчонка в куртке: - Куда, подруга? Тебя отпускали разве? - Тебя забыла спросить. - Наташа обошла и это препятствие, но тяжелая рука татуированного поймала её плечо и скомкав пышное "крыло" фартука, рванула на себя. Правая нога её от неожиданности подкосилась и девушка едва устояла на ногах, вызвав взрыв злорадного смеха. - Не падай, красотка. - с ухмалкой проговорил татуированный: - Ты ж вроде ещё трезвая. Вот ты сейчас идешь праздновать, развлекаться... А тебя совесть не мучает? Наташа спокойно выдержала паузу, смело глядя в немигающие глаза парня, одновременно расправляя оборки на плече: - Нет, молодой человек, не мучает. - Ты смотри... - Он принял этот вызов, явно не привык, что кто-то ему перечит и это, вероятно, его забавляло: - Посмотри на своих друзей. Они же из за-за тебя не на празднике сегодня плясать будут, пьяные и разряженные как ты, а сидят вот в старом тряпье, семечки клюют.. Не стыдно? - А чем они думали, когда у малышей из началки деньги отбирали? - нашла силы усмехнуться в лицо главарю Наташа: - что за это им грамоты и золотые медали дадут? - Но сдала-то их ты! - вклинилась носатая, которая полностью растеряла показавшуюся сначала миловидность: - Сдала? - Не сдала, а дала показания о том что видела, - спокойно взглянула на неё Соколова: - нельзя такими вещами заниматься. - А ментам стучать, значит, можно? - татуированный вновь протянул руку и взял Наташу за отложной воротничок платья: - Стучать на своих жрузей, с которыми много лет за соседней партой просидела? Ну, и кто же из вас хуже - они, когда разок оступились или ты, которая их предала? - Ромка из-за тебя в Институт МВД не попал! - подала голос выпавшая было из поля зрения Яна: - Ты жизнь человеку сломала! Как бы ни было страшно, Наташа звонко рассмеляась: - А это что у него было? Ознакомительная практика? Что это за мент, который начинает с грабежа малышей? - Твое дело какое? - рявкнул, наливаясь кровью, Ромка и сильно толкнул девушку в плечо. Сохранять устойчивость на высоких каблуках было сложно и Наташа налетела на носатую, имя которой так никто и не назвал вслух. Та в свою очередь толкнула Соколову от себя. Неожиданно толкания прекратил татуированный, крепко захватив Наташу за плечо: - Ну-ка, стоп! Она же у нас спешит на празник все-таки. А мы, хамы такие, скоты и гопота, задерживаем саму королеву бала! Так, красотка? Наташа осеклась на выдохе, поняв, зачем у неё требуют столь очевидное подтверждение реальности. Главарь понял, что желаемого по сценарию ответа не будет и широко осклабился, обнажив желтоватые неровные зубы: - Ты успокойся, красивая. Мы же не звери. И зачем такую красоту портить, да? Девушка старалась, готовилась, ночей не спала, денег просадила родительских... Давай так. Ты сейчас просто попросишь у своих быввших одноклассников прощения за свое некрасивое поведение и чеши себе дальше на гулянку. Правильно, ребята? Яна и Рома недоуменно, но послушно синхронно кивнули. - Ну как? - вопросительно взглянул на Наташу татуированный, перебирая крепкими короткими пальцами белоснежный плотный шелк на плече девушки: - Идет такой вариант? Соколова понимала, что успеет к отъезду автобусов только если все делать просто бегом. И от этих уродов нужно отрываться, пока цела. Даже если это сопряжено с ударом по самолюбию. Вдруг главарь шайки - все-таки относительно здоровый на голову человек, тем более, что лично ему она ничего не сделал и видит его вообще в первый раз в жизни. Вдруг это - не очень хороший, унизительный, но - выход? - Хорошо, извините. - Как можно спокойнее проговорила Наташа. Её попытку сдвинуться с места татуированный легко остановил. - Кто ж так извиняется, красавица? Тем более, за такой грех как предательство? Сейчас мы все официально оформим, красиво. - Он оглянулся на пятого члена своей компании: - Жека, ты у нас это заснимешь, для протокола? Наша звезда ведь любит протоколы? До того не произнесший ни слова мрачный, бритый наголо парень в синих тренировочных штанах с с готовностью выудил из кармана обшарпанный айфон. - Вот, а теперь, красавица, вставай-ка на коленки и с чувством, искренне извиняешься перед своими бывшими друзьями за то, что ты их предала как последняя сука. Что из-за тебя они из хорошей школы вылетели, под статью попали. Сделаешь все красиво, проймешь нас до слез сочувствия - полетишь себе дальше нарядная, красивая и даже небитая. Обещаю. Давай, приступай - О, как побледнела! - мерзко хохотнула носатая. Наташа поняла, что на праздник она уже не попадет. Дирижировал стаей опытный и жестокий вожак, который знал, чего он хочет и умел этого добиваться, управляя своими шестерками. Последний крохотный шанс - это всё, что ей оставалось: - Завтра, в это же время, я приду сюда и во всем разберемся. Даю слово. С этими словами Наташа протиснулась из кольца и быстро зашагала прочь. За её спиной взгляды четверки метнулись к вожаку стаи... Вновь сильный рывок за плечо, от которого звонко треснул резко натянувшийся шелк. - Да вы задолбали хватать! - Соколова сбросила руку догнавшего её Ромы. Она соскользнула вместе с пышным оплечьем фартука: - Отвали от меня, урод прыщавый! Рома, будучи трусоватым по жизни (что давало обоснованные предположения, что не он был инициатором идеи в течении почти двух недель отбирать деньги и пару сотовых телефонов у первоклассников из соседней школы), отпрянул и растерянно заморгал. Татуированный с застывшей недоброй улыбкой оттолкнул его с пути, оказался опять перед Наташей лицом к лицу, Яна - справа от него, носатая - слева. Молчаливый с телефоном, который по-прежнему держал в руке, заступил ей за спину. - Их слишком много! - с отчаянием пронеслось в голове. - Так дашь платье померять, а? - на лице носатой появилась вовсе уж мерзкая ухмылка. Наташа увела чехол с платьем в сторону, свободной рукой отбила запястье противницы. - Я тебя закопаю, сука! - взвизгнула носатая и бросилась на Наташу. Понадобилось только повернуть корпус и рукой добавить ей ускорения. Носатая, промахнувшись, попыталась остановится, сама запуталась в ногах и с ругательством рухнула на выставленные руки, сразу ободрав в кровь ладони об асфальт. Наташа отставила ногу, чтобы увеличить дистанцию от татуированного, от которого ожидала второй атаки, и увеличить свою устойчивость, и тут же получила сильнейший пинок под колено опорной ноги. Потеряв мигом опору, она рухнула вниз на попу, больно ударившись копчиком и вскрикнув от неожиданности и боли. Две секунды, на которые она потеряла способность управлять ногами, дали возможность носатой вскочить и вырвать у Наташи чехол с выпускным платьем. Наташа попыталась вскочить, оттолкнувшись руками от земли, и в этот момент мир погас - татуированный ударил её ногой в лицо... Девушка опрокинулась на бок, ударившись головой об асфальт. За волной боли успела понять, что сзади высоко задрался подол платья, что вызвало новый приступ веселья. - Смотрите, она и вправду к романтической ночи подготовилась! - из-за звона в ушах она не поняла, кто это - Яна или носатая, но голос точно был женским. - Ромка, ты ж бабские трусы собираешь - это, похоже, татуированный: - забирай себе в коллекцию, будет изюминка. Жека, засними-ка это! - С ума сошел? - этот голос был совсем незнакомым - хмурый, который нанес подлый удар сзади, бросивший её на землю, впервые за все время открыл рот: - Перебор это. - Слабак - громко фыркнул главарь и Наташа с ужасом ощутила сзади чужие руки, патающиеся зацепить корявыми пальцами резинки её новеньких и очень дорогих шелковых трусиков. Она инстинктивно извернулась, рукой опуская юбку и поджимая ноги, лягнула со всей силы наугад. На половине хода острая шпилька встретила препятствие, которое тут же убралось, раздался настоящий вой, сдобренный отчаянным матом. Тут же в правое бедро прилетел мощный удар ногой, как бьют по мячу с разбега, отчего Наташу подбросило на несколько сантиметров вверх. Перекатившись на другой бок, она ещё раз собралась с силами и попыталась ещё раз подняться, но их было слишком много... Опять сильный пинок по ребрам, второй опять в бедро, кулаком кто-то ударил по голове, но густые волосы, собранные в этом месте в хвост, смягчили удар. Наташа упала ничком, закрывая голову и лицо руками, подтягивая ноги к животу... Ей не дали этого сделать, кто-то с размаха коленом опустился её на поясницу, схватил за волосы, вывернул голову вверх. Покатились слезы, сковзь которые ничего было не разобрать. Было очень больно, возник ужас, что волосы вырвут вместе с кожей. Но этот страх погас под градом ударов в лицо - тут же рассекли бровь, потом губы, от удара в висок будто отключился звук. Рот наполнился кровью пополам со слюной, потекло по переносице и, кажется, ещё и из носа. Отчаянно затрещало платье, лопнули и отлетели пуговицы на груди... - Сволочи! - вместе с брызгами крови сумела выкрикнуть Наташа и зубы звонко лязгнули от меткого удара под челюсть. Сидевший на ней сверху намотал её волосы на кулак и поднявшись, потянул её волоком за собой. Наташа пыталась ещё бить ногами, руками, но все эти попытки уходили в пустоту, а вот ответные, минимум от двух человек, попадали ей по ногам, по ребрам, по предплечьям. Её дотащили до газона, где державший за волосы вжал её лицом в землю и властно приказал: - Хватит с неё. Тащи платье! Только сейчас Наташа заплакала. Соленые капли слез смешивались с каплями крови из рассеченных брови и губ и впитывались в землю. Её продолжали удерживать жестко удерживать за волосы, прижимая коленом. Больше не били, но над головой стоял громкий треск варварски разрываемого выпускного платья - на которое ушло три месяцы поисков фасона, ткани, примерок, работы швеи... Одновремнее кто-то, вероятно, из девок, пыталась порвать фартук на спине, но он был не просто безумно красивым и эксклюзивным, но ещё и очень качественно сшитым. Узлы затянулись намертво и через несколько рывков его оставили в покое. Зато вырвали из прически банты с лентами и яростно растоптали перед лицом, вминая в землю каблуками. - Всё? - раздалось над ухом. - Да, готово - пропыхтел вроде бы Ромка в стороне. - Слушай, кукла, - рывком кулака ей задрали голову вверх, злой голос зазвенел чуть ли не внутри черепа: - это было тебе за стукачество. Будешь в наших дворах ещё свои ходули переставлять, переломаем тебе и руки и ноги. Пойдешь стучать ментам - уроем вообще по-настоящему. А это тебе лично от меня на Последний звонок... Удар под лопатку был то ли согнутым локтем, то ли кулаком. Наташа выгнулась дугой, сильно закашлялась, захватывая губами землю. Натяжение за волосы пропало, они рассыпались вокруг её головы, послышались удаляющиеся шаги и веселый смех.
* * * Она не знала, сколько прошло времени - оно потеряло всякое значение. Вздрагивая в беззвучных рыданиях, Наташа понимала только, что ей вроде бы ничего не сломали. Болело, казалось, всё - от корней волос на голове до щиколоток, но это вряд ли была та боль, которую бы она ощущала от переломов костей. Правда, это мало утешало, потому что Наташе хотелось умереть. Убивал жестокий контраст между радостным, светлым красивым утром и тем, что стало с ней теперь. Она не боялась чувства боли, крови, синяков. Она боялась даже не столько своего теперешнего отражения в зеркале. Самое страшное, что можно представить - это когда она окажется дома и её такой увидят мама и папа. А о том, что послезавтра - первый экзамен, даже не хотелось думать. Ей очень хотелось только одного - чтобы остановилось сердце...
* * *
- Да ты что, дочка, - она не могла толком рассмотреть мужчину, который поднимал её с земли, а она пыталась стечь обратно, потому что пытаться стоять было больнее, чем лежать. В левый глаз, кажется, натекла кровь, он не открывался. Второй же видел невысокого плотного человека с небольшой бородкой, в линялой джинсовой рубашке, но возраст и черты лица она различить не могла: - какое тебе - умереть? Это ладно мне туда уже можно, да и то не спешу. А тебе-то куда? Последний звонок у тебя сегодня - это, стало быть, тебе 17 лет? Или 18. Вся жизнь ведь впереди, только начинается. Все дороги открыты. Врачем станешь или учительницей или ещё кем захочешь. Ну, нарвалась разок на подонков, разукрасили, бывает. Неприятно, конечно, Но что ж теперь, помирать, им на радость? Всё на тебе зарастет, затянется, краше прежнего будешь. Молодые - сильные, а девчата - особенно. Тебе ж детей рожать. дочка, глаз радовать. Главное - не раскисай. В себя верь. Он, наконец, надежно пристроил Наташу на плече, плотно обхватив за талию и потряс пакетом: - Я тут, смотри, всё собрал - платье-то всего натрое по швам порвано, может, сшить, ещё можно. Сумочка твоя там же. Вот банты только подбирать не стал, их совсем нечего брать, порванные, в грязи. А остальное всё здесь. Пойдем, дочка, держись за меня... - У-у, гады! - Напоследок мужчина погрозил кому-то кулаком. Наташа подумала, что это в адрес исчезнувшей компании её обидчиков, но он грозил двоим или троим лицам, наблюдавшим за происходящим из окон соседнего дома. С самого ли начала или только сейчас - неизвестно.
* * *
Как добрались домой, как набирала код на домофоне, Наташа не помнила. Лифт, испуганной "ой!" соседки, копавшейся в на балконе - это было последнее перед тем ужасом, когда мама открыла дверь. - Наташа! Да где ты... - лампочка над их дверью не горела и Екатерина Васильевна не сразу разглядела кровь, рассеченные бровь и губы, ссадины на лице дочери, взлохмаченные волосы, разорванное платье... Она, наверное, сама бы упла, так как очень резко качнулась и схватилась рукой за стену. Но мужчина, который всю дорогу ласково успокаивал Наташу, вдруг громко и сердито скомандовал: - А ну-ка отставить, мамаша! Принимай дочку, лёд, перекись, бинты доставай, в скорую звони! Все обработаешь, вызовешь, потом будешь в обморок падать сколько влезет! Екатерина Васильевна спохватилась, подхватила Наташу с другой стороны и вдвоем с незнакомцем повела плачущую девушку в её комнату...