Свежо. Высокий фонарь ярко освещает маленький двор. Хотя его и не просили об этом, старается от души. В его свете видны падающие снежинки. Прилетающие из темноты ночного неба, они приносят с собой чувство противоположное чувству одиночества. Снежинки движутся, кажется, словно живые, живущие, танцуют в своей весёлой кампании и смотрящему на них становится приятней. Где-то в глубине его сердца появляется свежая струйка доброты и такое понятное и объяснимое для декабря чувство одиночества, медленно начинает исчезать.
Двор от фонаря отделяет забор, ворота и калитка. Граница. Забор, ворота и калитка ограничивают пространство и фонарь, таким образом, находится за границей. С точки зрения двора и его обитателей, фонарь - чужак. Всё, что находится во дворе (а это дом, собачья будка, сложенные кирпичи, укрытые снегом, хлам, оставшийся во дворе после ещё летнего ремонта и т.д.) относится к категории "наши", а всё, что за границей - к категории "не наши". Снежинки, так красиво освещаемые светом фонаря, выглядят так, будто этого самого фонаря касаются. Они определённо начинают свой полёт там, за границей. Но падают, почему-то, во двор и от этого их падения на утро непременно во дворе образуются сугробы. Завороженность этим открытием легко пропадает, когда поднимаешь глаза к небу. Нет там, вверху, никакой границы. Нет там ворот, забота и калитки. Ясно, что описанная выше граница - искусственна и, в философском смысле, иллюзорна.
Позвякивая тяжёлой цепью, по двору бродит собака. Её счастье - нет мороза и ветра. Лишь лёгкий снежок водит предрождественские хороводы, отчего дышать становится спокойней и свежей. Собака истощена. Жалкий вид ей обеспечивают впавшие бока и торчащий, словно скалы, позвоночник. На шее потёртый ошейник, от которого тянется старая цепь. Цепь довольно длинная и пространство, которое предоставляет она собаке, нельзя назвать тесным, но собака предпочитает натягивать цепь до боли в горле, которое перетягивает ошейник, и чертить полукруглую тропинку, заставляя снег таять под своими лапами. Чуть дальше от собаки бегают щенки. Небольшие неуклюжие комочки хаотично перемещаются по двору и с радостью воспринимают всё их окружающее. На их шеях не ошейников и их перемещение не контролирует цепь. В их жизни эта граница отсутствует.
Хозяин, выходя из дома во двор для каких-то незначительных дел, сталкивается с радостными щенками, мгновенно набрасывающимися на его ноги и не дающие сделать шаг, не наступив на них. Проходя мимо собаки, он ловит на себе её взгляд полный осуждения за проведённую некогда им границу в виде ошейника и цепи. Глядя на щенков, сопровождающих хозяина по всему двору, не отстающих ни на шаг, становится ясно, что и эта граница - искусственна.
Время подходит к самому сказочному часу - к полночи. В такие минуты сказка близка, как никогда. Тем более, что двадцатые числа декабря неуклонно стремятся к рождеству, магическому дню. Ни с того ни с сего может произойти то, что в последствии учёными будет описано, как нечто исторически обусловленное и логически закономерное. Хозяин закрывает глаза и чувствует холод на ладонях. От неожиданности ладони сначала обжигаются словно кипятком, а затем начинают чувствовать холод. Ткань брюк на коленях быстро намокает и начинает создавать неприятное ощущение, вызывающее лёгкое раздражение. Голову что-то тянет вниз, словно на шею повешен груз. Острый запах талого снега, до этого момента не замечавшийся, сейчас бьёт в нос вместе с запахом псины и собачьих экскрементов. Уши улавливают скрежет металлических предметов где-то совсем рядом. Хозяин открывает глаза и обнаруживает себя стоящим на четвереньках рядом с собачьей конурой. Ладони и колени упираются в снег, на шее застыл потёртый ошейник, от которого начинает свой недолгий путь цепь. Граница, так прочно отделявшая его от собаки дверью его дома, отапливаемыми комнатами, обедами за столом на кухне, тёплым и удобным одеялом в спальне, теорией Дарвина и паспортом, оказалась иллюзорной. Устойчивостью может похвастаться разве что луна у нас над головой, всё остальное существует пока мы в это верим. Крепкий дом, перенёсший недавний ремонт и теперь ставший ещё более комфортным, чем раньше, начинает издавать странные звуки. Будто кирпичи, что казалось бы придают дому стойкость, трутся друг о друга так как стены дома наклоняются с намереньем упасть в скором времени. Спонтанность и невероятность происходящего также будет доказана через определённое количество времени различными учёными как логический результат предшествующих исторических событий. Стены, тем не менее, рухнули, похоронив под собой комфорт и уют ещё недавно надёжной "крепости" хозяина. Однако, сожаления прочь, так как всем известно, что существу, посаженному на цепь, домой служит конура, а именно конура у хозяина перед самым носом. Цепь, как было сказано выше, достаточно длинна, хозяин сам предусмотрел её длину так, чтобы собака могла свободно залезать в конуру. Помнится, он называл конуру "домик", равнодушно гладя собаку по голове и костлявой спине.
Абсурд добр, как и всё прочее, не имеющее границ. Зло, вероятно, как-то связано с границей. Поэтому нечто злое, выданное за абсурд легко разоблачается как что-то грязное, не заслуживающее внимания.
Что до собаки, то она летит над фонарём и над хозяином, ловя пастью мчащиеся вниз снежинки, а следом за ней, перебирая маленькими лапками, летят четыре милых щенка, словно стая птиц. Их путь длиннее, чем путь их хозяина, так как пространство неба несколько длиннее цепи.
Хозяин поднимает голову вверх и смотрит на улетающих вдаль собаку и щенков. На глазах его слёзы, но он вовсе не опечален. Его наполняет радость за этих свободных существ. Молча понимающе кивнув, хозяин машет им рукой, а в голове его проносятся воспоминания. Картинки сменяют друг друга - картинки искусственных, иллюзорных границ, появлявшихся в его жизни с неимоверной быстротой и в колоссальном количестве, точно падающие сейчас с неба снежинки. Границы эти сопровождают его жизнь с самого рождения, не прекращаются ни на мгновение. Лишь новая версия границы сменяет устаревшую, точно свежий слой снега ложится на вчерашний сугроб. Хозяин с облегчением смотрит на фонарь и пестрящие танцы снегопада, освежая в сердце осознание того, что жизнь его, что этот снег - череда холодных появляющихся из темноты, границ, растаивающих при малейшем дуновении тепла, словно сами подчёркивая собственную иллюзорность.