Огоньки загораются и затухают где-то вдали. Отсюда не разобрать что это, но можно предположить, что это маяк. Значит, там, где я нахожусь, есть море, берег и, должно быть, рыба. Темно и тихо. Ничего не видно, ничего не слышно. Глаза различают лишь огоньки вдали и больше ничего. Сознание бредит. Скованность ощущается всем телом, будто я, кем бы я ни был, пролежал тут целую вечность. Впрочем, кто я и где я предельно не известно. Отсутствует определённость, но это не беда - есть огоньки и предположения.
Может это фары машины, находящейся где-то далеко и пытающейся просигналить мне в этой темноте, что, мол, я не один. Было бы совсем неплохо встать сейчас в полный рост, дабы убедиться в собственном существовании. Но всё моё существо упорно не ощущает ничего даже отдалённо напоминающее собственное тело. Можно на миг подумать, что и тела у меня никакого нет. Но как же тогда мои глаза? Они точно на мне, потому как видят огоньки впереди. Если глаза на мне, значит, у меня есть голова, а голова - это уже кусочек тела. Правда, если из всего тела у меня только голова, значит, встать в полный рост у меня не получится - ног-то нет! Такое нагромождение логики тоже наталкивает на мысль, что кроме черепа с мозгами у меня ничего и не осталось.
Огоньки начинают стремительно приближаться. Я по-прежнему не могу встать, поэтому скоро встречусь с источниками огоньков с глазу на глаз, и вместе с этой встречей придёт ясность. Мне кажется, я слышу какие-то звуки. Да, определённо звуки. Свист или что-то вроде него. Судя по всему, этот свист порождается всё тем же источником света, что сейчас несётся мне навстречу. Если я слышу свист, а не гудение, значит, мчится ко мне не машина. Если это что-то мчится, значит, огоньки исходили вовсе не с маяка. Одним махом предположения на свалку! И снова, да здравствует неопределённость. Впрочем, скоро всё закончится.
Приближаясь, огоньки оказываются довольно большими по размеру. Определённо, они исходят от двух окружностей, напоминающих фары машины, но размером с колёса этой самой машины. Грязно-жёлтый их свет так и не становится ярче. Блёклым он был и когда я его впервые увидел, и сейчас. Огоньки хоть и внушительные, да только ничего не освещают, будто это чьи-то светящиеся глаза, то есть это вовсе не какое-то творение рук человеческих, а нечто живое. Они подлетели совсем близко ко мне. Да, именно подлетели - теперь я вижу, что никаких аппаратов для ходьбы у светящихся колёс нет, они висят в воздухе и перемещаются по воздуху, когда им захочется и куда им захочется. Соберусь с мыслями и опишу их. Как я и сказал раньше, то, что сейчас находится передо мной, напоминает два колеса автомобиля (даже можно разглядеть что-то вроде протектора по окружности "глаз"), светящиеся грязно-жёлтым тусклым светом и соединённые небольшой перегородкой, вроде очков. Точно! Они похожи на очки, только без душек.
- Бойся. - Услышал я в своей голове, точно это была моя собственная мысль. Но мысль явно была чужой, была сказана шёпотом, чужим самоуверенным голосом, но внутри моей головы.
Включился свет. Я сильно зажмурился, ослеплённый вдруг возникшим сиянием. Мне кажется, что при включенном освещении мгновенно изменился воздух - стал свежее. Минуту спустя я медленно открываю глаза, и обнаруживаю себя в просторной комнате металлического цвета, на стенах которой висят зеркала больших размеров и в большом количестве. В одном из зеркал я вижу себя. В зеркале отражается металлический стол, а на столе нахожусь я. Моя голова. Моя голова без тела!
- Бойся. - Слышу я снова, но уже снаружи себя.
- Кто вы? - Решаюсь произнести я. У меня выходит, значит, я жив! Я - голова без тела, стоящая на столе в неизвестной мне комнатке - могу говорить!
- Мы - одно из отражений в зеркале. Мы - поступки, совершаемые вами на протяжении всей вашей жизни. Мы - ваши таланты и ваши же пороки. - Голос прекратил говорить, а я так и не увидел его обладателя. По голосу можно было сказать, что его обладатель - мужчина 25 - 30 лет, с хорошей дикцией и, вероятно, творческим складом ума.
- Я жив?
- Глупый вопрос. Спросите лучше о том, где ваше тело.
Предложение кажется мне разумным.
- Где моё тело? - спросил я так же ровно и спокойно, как раньше.
- Ваше тело занято важной работой. Мы проводим эксперимент, и ваше тело нам в этом помогает.
Открываются новые грани происходящего. Я на пару минут потерял чувство реальности, ещё бы, увидеть лишь одну свою голову в зеркале напротив! Но сейчас приходят мысли - я в какой-то странной лаборатории, меня проверяют, вернее, моё тело.
- Вы правы. Только проверяют и вашу голову тоже. - Значит, он слышит мои мысли! Ведь вслух я не сказал ни слова... Или сказал?
"Бойся" - раздалось в голове и повторилось снаружи, - Бойся.
- Вы постоянно повторяете "бойся", это часть эксперимента? - по-прежнему равнодушно спрашиваю я.
- Да. Это часть эксперимента. Вам же не становится страшно, сколько бы мы не повторяли это слово и не показывали бы вам ваш страх?
- Нисколько.
- Это оттого, что с вами нет вашего тела. Голова не умеет бояться. Она умеет думать. Вы видели когда-нибудь, как дрожит от страха лоб? И я не видел. А ноги порой дрожат так, что не в состоянии удержать своего хозяина на земле. Боится тело. - Голос на миг изменил своему профессионализму и добавил в свою окраску немного весёлости. Говорящего явно радовало то, что он произносил.
- Вы сказали "сколько бы мы не показывали бы вам ваш страх". Как это понимать?
-Светящиеся колёса, передвигающиеся сами собой. Вы так и не поняли, что это такое? Это ваш страх. Вспомните, ещё совсем недавно вы серьёзно боялись машин. В результате переживания этого страха (у которого, конечно, были свои основания для появления) ваше сознание создало искажённый образ этого страха, как это бывает во сне. Мы этот образ использовали, чтобы посмотреть на реакцию вашего тела и вашей головы в отдельности. Оказалось, как мы и предполагали, что голова абсолютно не восприимчива к образу, в то время как тело готово было лезть на стену лишь бы обезопасить себя.
Вот оно в чём дело! Светящиеся колёса продукт моего сознания, образ моей боязни машин. Только теперь уже не терпится узнать, где я нахожусь и что это за место?
- Правильно, не стоит терпеть. Мы в зеркальной комнате. Эту комнату мы используем как раз для того, чтобы головы смогли увидеть себя. Можно сказать, это последний этап эксперимента. Результаты уже получены и в настоящее время обрабатываются теми, кем должны обрабатываться.
- Головы? Вы сказали головы, во множественном числе?!
- Это не ошибка. - Голос вновь повеселел. - Как же вы, испытуемые, любите считать себя особенными, уникальными. События, происходящие с вами, воспринимать, словно это нечто сверхъестественное, что случилось только с вашей персоной и никому никогда вас не понять. Ведь стоит оглядеться вокруг, как станет ясно - события, "обрушившиеся" на вас, случались и с другими. Людей много. Живых - шесть миллиардов, мёртвых и того больше. Если вам будет интересно, вы здесь не первый и не последний. А если точнее, то вы три тысячи сто двадцать второй испытуемый в этом месяце. Эксперимент продолжается вот уже четыре месяца. В качестве следующих подопытных уже отобраны семь тысяч человек. Уж не знаю, нужны ли вам эти цифры, но вы так возмутились, когда мы своей фразой посягнули на вашу уникальность, что не проговорить их было невозможно.
Чувство такое, будто я губка, брошенная в ванну с водой, и сейчас стремительно вбирающая в себя эту воду. Хотя, слово вода звучит немного поверхностно, а впитываю я, как мне кажется, что-то очень серьёзное.
Слышу шум - это раскрываются двери. Здесь есть двери! Они сделаны в виде зеркал, так что с первого взгляда их не разглядеть. А открываются они как раз напротив меня. Видно, неспроста мою голову поставили глазами в эту сторону.
В дверях появляется силуэт. Ну конечно - это моё тело! Такое, каким я видел его последний раз, а именно сегодня утром, когда готовил себе кофе.
Сегодняшнее утро ничем не отличалось от остальных. Я проснулся около девяти часов утра, заправил постель, почистил зубы. Надел на себя старенькие "домашние" джинсы и синюю футболку с какой-то идиотской надписью. Чтобы было веселей готовить завтрак, завтракать и убираться, решил включить музыку. Помню, долго колебался между оперой Бородина "Князь Игорь" и Дженис Джоплин. Победила Дженис. Под "Kozmic Blues" я нарезал хлеб, колбасу и сыр. Пока поджаривал яйца на сковороде, из соседней комнаты доносилась "Get It While You Can". А вот что играло, когда добавлял в кофе корицу и ставил джезву на огонь, я не помню. Вышибло из памяти этот факт. Потом... Потом я открыл глаза и увидел блёклые огоньки вдали.
Стоп! Всё не так. Было ещё что-то. Между тем как я попал сюда и тем, как началось вчерашнее утро, произошло какое-то событие. Перед тем, как наступить утру, если следовать логике, был сон. Должно быть, событие, которого недостаёт, произошло именно во сне.
Сон
Жизнь иногда кажется беговой дорожкой - ты двигаешься, стараешься, прилагаешь усилия, а ничего не происходит, и ты остаёшься на месте. Жизнь наполнена словами, как бочка наполнена жидкостью. Слова могут быть пустыми, словно мыльные пузыри, а могут толкать или тянуть к действию. И те и другие слова производит голова. Голова не забивает гвозди, она лишь говорит: "Нужно забить гвоздь", то есть производит слова. Выполнение действий предполагается телом. Тело, имеющее руки и ноги, способно взять в руки молоток и гвоздь и сделать дело. Тело готово выполнять команды головы, только если голова снабжает тело понятными и доступными словами. Если же голова забрасывает тело словами и в остальном лишь подгоняет тело вперёд, не давая понять важность того или иного слова, тело теряется в догадках и стоит на месте. Выполнение заданий списком не входит в область тела. Анализ - дело головы.
Железная дорога возникает из ниоткуда и стремится к бесконечности. Стук железных колёс отбивает ритмы, которым позавидовал бы джазовый драмер. Железная зелёная змея, называемая поездом, тянется в пространстве, в окружении лесов, полей и рек. Внутри змеи перевариваются человеки. Они качаются в ритм стуку колёс, их глаза волей-неволей закрываются от гипнотической поездки, их бдительность рассеивается, как утренний туман за окном.
В одном из вагонов сидит человек с рюкзаком. Лишь его глаза широко раскрыты. Мускулы напряжены, и всё существо человека напоминает натянутую тетиву, которая кроме пускания стрел, способна издавать мелодичные звуки, похожие на звуки струнных инструментов. Дыхание учащенное и сбивчивое. Ломаный ритм вдохов-выдохов можно сравнить с тем же самым стуком железных колёс поезда. Глаза смотрят прямо. Он сидит возле окна, где можно видеть свежие утренние деревья, сменяющих деревья поля, цветы и пашни, а иногда и некоторых животных, привыкших к проезжающим поездам и поэтому показывающихся порой из леса, но он предпочитает смотреть строго перед собой. Строго перед его глазами расположился толстый мужчина лет пятидесяти, как и все в вагоне, дремлющий под колыбельную утра. Руки человека сжимают рюкзак. Большой чёрный рюкзак, стоит у него на коленях. Человек волнуется. Его волнение связано с чёрным рюкзаком. Человек боится и оттого не двигается. Ответ на вопрос, который явно задан человеком самому себе, где-то глубоко внутри его сознания стремится быть обнаруженным.
Звуки в вагоне постепенно изменяются. Храп и стук заглушаются, расплываются в пространстве холодного поезда и превращаются в фон. Солировать начинает шёпот человека, исходящий из его сознания:
- С чего начать? С чего начать? Когда что? Рюкзак полон, а время идёт, как идёт этот поезд. С чего начать?
Не опуская глаз на руки, он стал развязывать узел на рюкзаке. Пальцы дрожали, отказывались слушаться, и продолжавшаяся лишь несколько минут борьба пальцев с завязкой показалась нескончаемой. Наконец, задержав дыхание и закрыв глаза, человек раскрыл рюкзак. Внутри рюкзака плотно были уложены листы бумаги. Человек посмотрел на содержимое рюкзака и издал протяжных стон, какой издают собаки в морозную ночь. Бумага была широкой, размером с альбомный лист, но это не была пачка отдельных листов. В рюкзаке находился один длинный лист, сложенный в пачку и аккуратно уложенный в чёрный рюкзак.
- С чего начать? С чего начать? - шептало человеческое сознание, а его глаза тем временем становились влажными от слёз.
Мелким шрифтом на лист бумаги были нанесены слова. Набранные на печатной машинке, они, словно сплошная татуировка, покрывали весь лист с обеих сторон. Каждая строка, напечатанная на бумаге, начиналась с числа и заканчивалась точкой с запятой.
- С чего начать? С чего начать? - доносилось из глубины сознания, и вагон наполнялся этой фразой, словно воздушный шар гелием. Ещё полчаса повторения этих слов и вагон взлетит в небеса.
Слова, обрамлённые числом и точкой с запятой - задания. При странных обстоятельствах они оказались на листе бумаги, возникнув ни с того ни с сего совсем недавно. Человек обнаружил их у себя в рюкзаке, когда находился на железнодорожной станции, в ожидании поезда. В рюкзак он положил необходимые в грядущей дороге вещи, но удивительным образом они исчезли, уступив место огромному списку заданий.
- Должно быть что-то... - Человек искал начало, но его не было видно. Порядковый номер задания, с которого начиналась поверхностная часть листа, гласил - 3122. Логика, пробивавшаяся сквозь плотные слои страха, шептала, что где-то в глубине рюкзака есть задание номер один.
Страх сковывал человека так, что тот не мог пошевельнуться. Лишь глаза слегка увлажнялись от подступающих слёз. Звук колёс и храпа, казалось, исчез, а на смену ему с новой силой пришёл пронзающий шёпот сознания. Звук шёпота порой срывался на визг, оставаясь при этом приглушённым. Это - визг терпения, подошедшего к самому краю пропасти, визг бездейственного ожидания.
В возникшем безмолвии и неподвижности стало ясно, что поезд, в отличие от всего окружающего и находящегося внутри него, не просто продолжает свой путь, но и набирает скорость. Если бы человек посмотрел бы в окно, он заметил, что деревья стали проноситься мимо в десятки раз быстрее по сравнению с тем, как они это делали какие-то полчаса назад.
Толстый мужчина, находящийся напротив человека, открыл глаза и, нахмурив брови, помотал головой, будто что-то не одобряет. Затем, продолжая движения головой влево и вправо, стал грозить человеку пальцем, словно тот совершил поступок, заслуживающий наказание. Человек видел толстого лишь краем глаза, так как всё его внимание было приковано к напечатанным заданиям. Между тем, вслед за толстым в один миг глаза открыли все пассажиры вагона и, словно по команде, принялись мотать головами и грозить пальцами. Человек заметил, что в вагоне накаляется атмосфера лишь тогда, когда услышал голос толстого:
- Важное. Начала не бывает. Ищи важное.
- Важное? - Человек перевёл взгляд на толстого, и тот в тот же миг прекратил грозить ему пальцем и мотать головой. Сию секунду то же проделали и все остальные пассажиры, при этом закрыв глаза и возобновив своё безмятежное храпение.
- Важное. - Повторил толстый. В этот момент человеку показалось, что голос толстого не соответствует его внешности, будто это не его голос вовсе. - Начала не бывает. Ищи важное и делай его сразу.
- Делать важное сразу? - Повторил человек. Он прекрасно слышал, что ему было сказано, но повторение этого неожиданного заявления успокаивало его.
- Делай важное сразу, так как лёд должен тронуться, тело должно двигаться, а поезд должен упасть в пропасть. - Сказав это, толстый отключился, будто всё это время не прерывал свой сон.
Человек взглянул в окно: деревья мелькают с такой частотой, что вместо лесов и прочих традиционных пейзажей можно видеть лишь смазанную зелёную картину. В голове человека прозвенела мысль - рельсы должны закончиться с минуты на минуту, потому как железная дорога ведёт в никуда, а значит в пропасть. С каждой секундой поезд приближается к катастрофе, пассажиры спят мертвецким сном, а он - человек - перегружен заданиями, число которых может сравниться с числом звёзд на небе.
- Важное! - крикнул человек и, отшвырнув в сторону рюкзак, бросился бежать по вагону, в поисках рычага с надписью "Стоп-кран".
В две секунды оказавшись на другом конце вагона, человек огляделся: "Стоп-крана" в этом месте не было. Время соревновалось в скорости с поездом, который, как казалось, был чуть впереди. Искра сомнения промчалась в голове и заставила человека вспомнить про отброшенный в сторону рюкзак - дела, оставленные "на потом" превращаются в призраков, преследующих своих хозяев и не дающих им покоя. Окинув взглядом то место, где он оставил рюкзак, человек обнаружил "Стоп-кран", который находился напротив толстого мужика, на расстоянии вытянутой руки от места, где сидел он сам. "Вернуться назад и дёрнуть рычаг значит - сделать важное сразу".
Поезд на краю пропасти. Рычаг "Стоп-крана" смотрит в пол. Аплодисменты пассажиров. Я просыпаюсь в своей комнате.
Тело делает несколько шагов навстречу к голове и останавливается, будто дорогу ему преградила внезапно возникшая стена. Ничего, что могло бы говорить о том, что с телом проводили эксперименты, не вижу. За исключением факта, что телу не хватает головы.
- Как вы думаете, тело разговаривает без головы? - Спрашивает голос, при этом доносится он откуда-то позади стола, хотя прежде я отчётливо слышал его прямо перед собой.
- Конечно разговаривает. Всегда разговаривает.
- Тогда почему вам не удаётся с ним договориться? Вы говорите на разных языках?
- Вроде бы на одном. Я как-то не думал об этом.
- Мы скажем вам больше, и ваше тело тоже об этом не думало. В этом и заключается суть нашего эксперимента. Здесь, в лаборатории, мы пытаемся выявить, как смогут существовать голова и тело в отдельности и, что самое главное, как они смогут действовать поодиночке. Мы уже говорили, что тело имеет свойство бояться, в то время, как голове страх чужд. Тем не менее, только тело способно изменять действительность, тогда как голова может лишь замышлять. Из этого следует, что только вместе, сообща, вы, голова и тело, как единое существо, способны контролировать свой страх и изменять действительность. И, при этом, делать это грамотно (грамотность - свойство головы, которое телу не присуще, тело действует наобум). В этом эксперименте мы хотели увидеть, сможет ли голова изменять действительность в одиночку, а тело самостоятельно думать.
- И какие же у вас результаты?
- А вы разве к настоящему моменту изменили действительность?
Аргумент был понятен. Результаты были плачевными - тело и голова друг без друга лишь боящаяся спонтанная груда костей, да ворчащая бездействующая черепная коробка.
Мне хочется, чтобы тело подошло ко мне и взяло меня в руки. Мне почему-то кажется, что того же хочет и тело. Закрыв глаза, я пытаюсь представить, как тело приближается к столу, будто та невидимая стена испарилась, и путь теперь открыт. В моём воображении я, голова, начинаю подниматься вверх - то меня поднимают мои же руки. В это мгновение становится очень тихо, так как уши мои получаются прикрытыми ладонями. Через какое-то время я чувствую, как оказываюсь на шее. Затем делаю глубокий вдох, после чего ощущаю как воздух, доселе заканчивавший своё шествие где-то на уровне подбородка, сейчас проходит дальше в грудь, разливается по конечностям вплоть до кончиков пальцев. Затёкшие руки и ноги подают сигнал в мозг, и мелкая дрожь всего организма начинает быть обнаруженной в специально отведённых для таких случаев отделах головного мозга. Я открываю глаза и вижу отражение в зеркале. Отражение моё. Целиком стоящий в центре небольшой комнаты, завешанной зеркалами, я смотрюсь в собственное отражение. Здравствуй, Я.
- Здравствуй, Я. - Слышу в ответ от отражения в зеркале. Голос знаком не только тем, что он принадлежит моему отражению. Я слышал его извне. Конечно. Это тот самый голос. Голос! Голос, который рассказывал мне про эксперимент! Это был я.
- Значит, эксперимент проводил я? - мои губы растянулись в улыбке, а это значит, что я снова стал испытывать эмоции.
- Мы. Мы вместе. Ты и я, твоё отражение. Вспомни, что было с тобой четыре месяца назад. Помнишь? - Я помотал головой. Совсем недавно я еле-еле вспомнил, что было этим утром.
"Терпи, казак - атаманом будешь", - услышал я в сотый раз за сегодняшний день от одной милой бабушки в автобусе. Я ехал с работы домой, а она нечаянно наступила мне на ногу. От вдруг возникшей боли (наступила она основательно) я скривил лицо. Увидев это, она сказала: "Терпи, казак - атаманом будешь". Слышал я её лишь отчасти, так как в ушах моих играла музыка (mp3-плеер - достижение человечества номер один). Помнится, звучал тогда "Mystery" Майлза Дэвиса. На реплику и сопровождавший её иронический взгляд я промолчал. Дальше ехал, не обращая внимания на бабушку, да и вообще на пассажиров автобуса. Углубиться в размышления было нетрудно - саксофон Майлза срабатывал точно сеанс гипнотерапии.
"Терпи, сынок", - услышал за своей спиной, уже когда, выйдя из автобуса, брёл по улице к своему дому. Оборачиваться мне не хотелось, но я понял, кто и кому говорил эти слова. Это говорила молодая мама своему маленькому сыну. Нетрудно представить, что он шепнул ей на ушко.
Подходя к дому, я обратил внимание на плакат, висевший возле подъезда. Плакат призывал к толерантности. Толерантность - модная тема, о которой периодически можно услышать там и тут. Дело вроде бы хорошее, но мне от неё, почему-то, мерзко. Так же мерзко, как и от мамаши на улице или бабушки в автобусе. Просто мерзко. Просто чувство омерзения. Просто чувство. Чувства не поддаются плакатам, потому как не попадают под сферу головы. Плакаты читает голова, там, в голове, есть мозг, который, вроде как, понимает, что пишут на плакатах. Мозг посылает сигналы в соответствующие места, контролирует чешущиеся кулаки или прорывающийся сквозь ограды зубов язык. А тело при этом продолжает чувствовать то, что чувствует. Тут уж никакие мозги не помогут, когда тебе на ногу наступили. Понимай, голова, как себя вести, а я, тело, буду чувствовать в соответствии с ситуацией.
Иногда мне кажется, что голова не прочь послушать тело, тем более, что язык тела ей известен, но что-то мешает. Вот иду я по улице своего города неважно куда и неважно откуда. Иду себе и верчу головой влево и вправо. Голова моя при этом видит плакаты, мамаш и бабушек, а плакаты, мамы и бабушки призывают к терпению.
Терпеть требуется всё и постоянно, будто на планете живут не люди, а только лишь их головы. Головы катятся по улицам, языком помогая преодолевать препятствия в виде камушков и травы. Головы здороваются друг с другом при встрече, правда, произношение у них выходит корявым, так как рот, как правило, забит пылью. Одни головы катятся вниз по склонам, что удаётся им легко, достаточно лишь плотно зажмурить глаза и сжать губы. Другие головы медленно карабкаются на вершину холмов. Подъём даётся с трудом, тут хорошо бы иметь натруженный язык, крепкие зубы и длинный нос. На высоте среднестатистической головы, на протяжении всей дороги, которая и составляет город, страны, планету, расставлены таблички, указатели, плакаты. Словно свод правил, они говорят головам, что нужно делать. Прокатываясь мимо той или иной таблички, каждая уважающая себя голова оборачивается, чтобы прочесть надпись и впредь придерживаться написанного. Вот надпись, которая гласит: "Лицемерие - путь к успеху", а вот, заявляющая: "Терпи. Это всё, что тебе под силу, кроме самоубийства".
"Терпение и труд всё перетрут", - вспомнилось мне уже перед самым домом. Невольно хихикнул на эту мудрость. Какой может быть труд рядом с терпением? Определитесь, граждане мудрецы, либо подавай вам труд, либо терпение. Терпеть - значит, ничего не делать по изменению действительности. Преобразование действительности, чем и является труд, предполагает активность, а активность при терпении отсутствует. Я терплю всё, чему вы меня учите и в итоге утопаю в грязи, потому как уборка есть преобразование пространства, активное изменение собственной жизни, которая, как ни крути, стоит по другую сторону баррикады от терпения.
- Я помогу тебе, - сказало отражение, - Тебе наступили на ногу в автобусе, когда ты возвращался домой с работы. После этого в твоей голове пронеслось размышление, ты его, конечно, не помнишь. Не помнишь, потому что такие размышления проносятся у тебя в голове постоянно, но появляются они параллельно каким-то другим, подкреплёнными чувствами и физическими ощущениями.
Слушать собственное отражение забавно, но мне, почему-то, начинает становиться страшно.
- Это от того, что тело вновь с тобой. Оно всегда чего-то боится, мы же говорили. Ну что, вспомнил про рассуждение?
- Кажется, начинаю вспоминать. Послушай, отражение, я могу куда-нибудь сесть? Ноги, знаешь ли, устали.
- Стул перед тобой.
Какой стул, когда тут ничего нет? Ах, в зеркале есть стул. Только теперь я его заметил. Когда он понадобился, тогда и заметил... Впрочем, воспоминание.
Таблички из только что выдуманного мной общества катящихся голов, действительно существуют. Минуя тела (чувства и прочее), они впиваются в мозг. Легкодоступные, они принимаются большинством и становятся нормой. Табличка с надписью о терпении - лишь одна из многочисленных норм. Есть ли механизм, позволяющий внедрить ту или иную норму? Куда смотрит тело? Разве человек не един головой и телом? Мысль и чувства разве не составляют неделимое человеческое? Бред. Всё бред.
- Я думал о механизме принятия головами норм. Четыре месяца назад я думал об этом. Спонтанно, вдруг, но очень продолжительно. Я помню, мне ещё приснился сон про катящиеся головы и небольшие таблички с короткими надписями... У меня начинает болеть голова. Послушай, отражение, отсюда есть выход?
- Есть. Зеркала - окна, зеркала - двери.
Удивление уже давно перестало существовать. Смотрю на окружающие меня зеркала. Всюду вижу лишь отражение комнаты и самого себя, сидящего на стуле. Хотя, зеркало на дальней стороне, кажется, действительно окно. Вероятно, появилось только что. Всматриваюсь в него и вижу город. По улицам ходят существа, которые мне трудно назвать людьми. Это что-то вроде роботов, которые делают вид, что они существа биологические. Впрочем, утверждать ничего не буду - вижу сейчас смутно.
Эти существа тащат большие телеги. В телеги что-то наложено очень плотно, "с горочкой". Всё ясно - в телеги наложены люди, только больше они напоминают кукол. Телеги подъезжают на большую площадь. Существа неторопливо отрывают людям головы и бросают их в гигантский котёл, стоящий в центре площади. Котёл вскоре начинает вращаться и вместе с ним начинают кружиться головы. По громкоговорителю начитывается текст, вроде того, что был на табличках в моём сне. Видимо, пока кружатся головы большинства, кто-то легко устанавливает нормы. Затем, когда головы возвращаются на место, они перестают слушать тело, так как нормы направлены на область головы. Свободное, могущее изменять пространство вокруг себя тело оказывается ненужным, покуда закружены головы.
Звенящая тишина ночи обволакивает хозяев комнаты. Небольшая комната одного из домов, находящихся где угодно. На полу раскиданы одежда и книги. На потолке висит одинокая лампочка. На столе неподалёку, стоит бокал с остывшим кофе.
Молодой мужчина лежит под одеялом. Рядом лежит молодая женщина. Если бы в комнате были часы, они показывали два часа ночи.
Мужчина сделал глубокий вдох и открыл глаза. Всё тело мужчины вздрогнуло и этим разбудило женщину.
- Что случилось, любимый? - Сквозь сон спросила женщина.