- Ты слышал, что ль, что телевизор сегодня сказал? - спросила она, вытирая тарелки фартуком.
- Ну, что? - отозвался он протяжным зевком, потягиваясь на диване.
- Навальный, оказывается, фашист! - зачем-то сбавив звук прошипела она.
Секундная пауза. Мозг, забродивший от чрезмерного квасоупотребления, искал в своем медиапространстве значение услышанного слова. Ничего не найдено.
- Кто-кто? - с минимальным интересом, таким, который заставил его приподняться с дивана и потянуться за кружкой на журнальном столике, спросил он.
- Ну, ты что?! Всё своими выпивохами залил и не знаешь ничего!.. Ну, вчера ж с тобой глядели телевизор про Навального, который против Путина! Ну, вспомнил?
- Так вчера ж говорили, что он олигарх... - хотел было он ей возразить.
- Ну и что? И олигарх и фашист! Одно другому не мешает! Даже наоборот, помогает! - подытожила она, и ушлепала на кухню за новой порцией тарелок для вытирания.
С выражением лица, заменяющим миллионам граждан эмоции, он включил телевизор. Телевизор крикнул громко про то, что произошло какое-то событии в аэропорту Мюнхена. Событие было не интересным, да ещё и сразу так его оглушило, что он уже и не стал ни смотреть, ни слушать продолжение, а просто выключил телеприемник.
- Ну, и чего ж ты выключил? Зачем, говорю, выключил! Там же теперь что-нибудь важное! Вон, через час "Пусть говорят" начнутся! Включи, давай. - словно из ниоткуда объявилась она возле его уха и на всякий случай, чтобы её довод был убедительней, треснула его уже сырым от вытирания тарелок полотенцем по руке
Он мгновенно включил, а чтобы не оглохнуть, убавил звук.
- "Пусть говорят" надо посмотреть. Это да. Это хорошая передача. Об чём сегодня Андрей говорить-то будет? Небось, всё про твоего этого... Наветного...
- Не Наветного, а Навального, дурень! И нет. Не про него. Там интересное что-то будет. Я смотрела рекламу сегодня. - проговорив это, она направилась опять на кухню, но пройдя пару шагов, снова остановилась и спросила, - ну, так чего теперь скажешь? За дело его, говорю, за дело! Ну, ничего! Скоро Путин его посадит! А, пусть! Нечего нам тут.
- Ты ещё скажи, пусть на площади казнит... - хотел было он пошутить.
- ... А хоть и на площади!! Может оно и лучче было б! - подхватила она. - Ой, да лишь бы войны не было, Господи, что делается-то...
Он отпил остаток кваса, уже теплого, неприятного на вкус, и задумался: "Что-то мне в этом не нравится, а что не пойму. Есть у меня работа, дом... история моя, жена и эта есть. Я не знаю, что ещё. Как по-другому может быть, я тоже не знаю. И не хочу... Может, не хочу, потому что не знаю, а может и не знаю, потому что не хочу... знать, думать, менять что-то, суетиться... Вот только, если этот, которого вчера телевизор показывал, вот если он что-то другое хочет, говорит о другом, так может он знает, что что-то другое возможно. А может и это другое какое-нибудь хорошее, даже, лучше, чем есть сейчас. Если так настырно говорит, что меняться надо, может знает, куда меняться, как это сделать и что будет из этого?.."
Его мысль вновь перебила она:
- Ну, что надумал?
Он скривил брови, громко поставил кружку на журнальный столик и крикнул: