Низкие дома тут и там засыпаны уже черной листвой. Холод, прожигающий легкие осенние куртки выдувает тщательно залитый в желудок алкоголь. Замерзать начинают все до этого бодрствовавшие чувства, оставляя психику в распоряжении мыслей. Холод равно философия. Пусть не везде, учитывая Древнюю Грецию и всё того же Жан-Поля Сартра, однако, здесь и сейчас именно так. Так и не иначе.
Возвышающиеся пара девятиэтажек, "девятин", как их называют местные жители, выглядят небоскребами на фоне крыш частных домов, чуть приподнятых над землей.
Парочка шаркает кедами по мерзлой земле и напевает песню о любви: "Дети любви мы уснем в твоих мягких лапах. Дети любви нас погубит твой мятный запах...".
Подойдя к одной из "девятин", парочка остановилась. Позади них росли маленькие домики, слева сгнивала детская площадка, впереди вонял подъезд. Подъезд смердел, словно мифологическое чудовище разинуло пасть и ожидает, когда пища войдет внутрь. Пища вошла. Лифт давно и непрерывно не работает, что заставляет жителей дома поддерживать себя в форме. Жиреют лишь жильцы первого этажа.
Лестница наполняется звуками: эхо шагов перемешивается с мелодией всё ещё напеваемой песни. Всё выше и выше поднимается парочка - путь их лежит на самый верхний этаж.
- Вот забрался, сукин сын.
- И не говори. Впрочем, я его всё-таки люблю...
- Поговори мне тут!
- Ты же знаешь, как я его люблю. Не как тебя, а как друга или даже собачку или как жителя планеты Земля.
- Ну-ну...
- Что "ну"?
- Конечно, знаю. Ты всех любишь.
- Нет не всех!
Л. остановился. Посмотрев внимательно на спутницу, спросил:
- И кого же ты не любишь?
- Голубей не люблю.
- В смысле птиц голубей?
- А ты знаешь каких-то других голубей? Конечно птиц! Голуби - крылатые крысы, ты знал об этом?
- Вроде того... Поднимайся!
- Поднимаюсь... Ух, и забрался же он...
- Ты же его любишь...
- Ещё пара этажей и из разряда собачек он переместится в голуби!
- Ха, "в голуби"!
Этажи не прекращаются. Вверх по лестнице, ведущей вверх пробираться проще, чем лететь по облакам, пытаясь специально-случайно упасть. Падение иногда можно рассматривать как путь вперед, если для этого прилагаются усилия. Как можно говорить, что отказ от телевидения, "IKEA", привычной еды, самоистязание и избиение кулаками незнакомых тебе людей - это саморазрушение? Вернее, так оно и есть! Однако, противопоставлять подобное саморазрушение самосовершенствованию - это перебор. Нет уж, мистер Дёрден, учитывая, сколько психической энергии на подобное "падение" уходит, это всё определенно саморазвитие, то есть путь вперед. Вот бухать и ширяться, ничего при этом не делая - это тупое падение вниз. А там, где есть психическая движуха - там падение вверх. Здравствуйте, Александр Николаевич. Свалившийся с облака сначала на подоконник, а затем на асфальт, короткое, но постоянное падение вверх.
Дверь. Деревянная. Номер 72. Над ручкой нацарапано "Анархия", справа от глазка наклейка с голой бабой - компот из образов и тезисов. Что в голове, то и на двери.
Стук в дверь.
Стук доносится до спальни сквозь ритмичные удары Ларса Ульриха и стойкий запах канабиоидов.
Человек в трусах лениво поднимается, зевает на ходу, проходит мимо компьютера, стоящего на полу из-за отсутствия какой-либо подходящей для него мебели, делает музыку тише. Ему предельно ясно, кто стучится в дверь. Хотя, он рад любым гостям, даже специально обученным человекам из странного заведения под названием "ваинкамадт", так как набор необходимых отмазывающих заболеваний уже не только на лицо, но и на лице. Последствия серьезных расстройств почек видны невооруженным глазом. Это, естественно, не мешает по пути открыть банку пива и сделать мандражный глоток с мыслью "Бай, трезвый вечер". Не всем же падать вверх...
Поворот замка, открывается дверь.
- Привет! - добрая, полная любви улыбка С. заливает всю квартиру светом.
- Хайль. - сонный ответ недочеловека с большой буквы "Н".
- Есть что? - вопрос сходу от Л.
- У тебя нос, что ли забит? На весь подъезд ароматит.
- А... ну да.
Гости входят. Однокомнатная квартира снимается у знакомых за копейки по меркам цен на проживание. Смерть всегда дешевле проживания. Жизнь выталкивает людей из себя, как инородные тела. Мир блюёт трупами, заполняя ими землю, а их перегнившими компонентами, - душами - наполняя параллельные миры.
- Тебя уже две недели не видно, где пропал? - спросил Л., садясь на пол с прихваченной где-то в прихожей банкой пива.
- Лифт сломался, бл. Лень по лестнице спускаться. Всё-таки девятый этаж.
- Ну да, нах, лучше деградировать.
- Хватит тебе, милый. Все мы деградируем. Разве нет? - глупенький голос вновь залил светом весь мир. Чудны дела твои, Господи! Порождаешь ангелов с портвейновым дыханием и заявляешь, что Лилит у тебя не вышла?!
- Ты права, С... Хорошо, М., у меня к тебе дело.
- Знал, что придешь не просто так. Чего надо?
- Нужно средство...
- Цель?
- Зависание во сне. В сон нужно пронести твердые предметы.
- Например?
- Блокнот и ручку.
- Кто будет во сне?
- С.
- Хм... дурак ты, Л. Причём, на все буквы сразу. Кто же девку туда отпустит? Это же смерти подобно.
- Не надо так, М. Я сама попросила. Мне кое-что решить надо. Ты думаешь, почему я пить начала?
- Ты всегда пила.
- Я имею в виду портвейн.
- И почему же?
- Я сон видела...
После Станислава Грофа можно говорить о подобных вещах серьезно. Даже, если тема сна больше напоминает сюрреализм, Милорада Павича, возможно, Карлоса Кастанеду с доном Хуаном Матусом, однако, после Грофа - это более научная тема, чем какая бы то ни была. Представляйте как во сне вы ощущаете грани реальности и нереальности и будет вам счастье.
- ... Я сон видела, - сказала С. почти шёпотом. - Это было два месяца назад, дождь был. Мне Димка приснился...
- Ха! Так и знал! - М. рассмеялся что было сил и, допив пиво, смял жестяную банку в руке. - Этот полудурок тебе покоя не даёт! Л., ты куда смотришь? Труп твою девку уводит.
- Заткнись. Послушай лучше. - спокойно сказал Л.
Реально то, что мы воспринимаем. Флуктуация способна привести систему к кардинальному изменению только при одном условии - когда сама система готова к изменению. Какие книги не читай, прочитаешь то, что хочешь найти. Видим вокруг лишь наше представление о вещи и никогда вещь саму по себе. Да, всё-таки товарищ Гегель. В отличие от Канта, дает шанс увидеть реальность саму по себе. Морфиус, где же ты, когда ты так нужен...
- Во сне он попросил о помощи: найти какой-то предмет, который связывает его с его детством. Нечто ему дорогое и близкое. Как я поняла, пока он не найдет его, он не обретет покой...
- Так вот, мне нужно задержаться во сне, погрузиться в него, чтобы хорошенько всё проискать. Он сказал, предмет этот где-то на территории сна.
Туман мало-помалу рассеивался...
- Хм... - Задумчивый междомет, а-ля "Чем бог не шутит...".
Спускаться до предела можно бесконечно, если воспринимать предел, как часть беспредела. За пределом следует дверь, ведущая в более глубокий уровень чего-то. Зачем. Собственно, спускаться куда бы то ни было? Спросите об этом многочисленных героев древнегреческих мифов и нашего Иванушку, бесстрашно отправляющегося в тридесятое царство Кощея. Орфей имел вообще предельно ясную цель, правда, на полпути, всё-таки опростоволосился - усомнился. Сомневаться вообще свойственно многим. Симеон Кифа, напомню, стоял на глади воды, когда дрянная мысль посетила его светлую голову и он ушёл под воду. Эх, Орфей, Орфей... а мы так в тебя верили... Любовь есть, но любви нет. Побеждает Герострат. Ниже будет ещё ниже. Ещё ниже будет ещё и ещё ниже. Ниже нижнего будет верх. Лестница, когда ты перестанешь менять свое направление? Каждая Алиса знает, падать в кроличью нору можно очень долго. В голове лопаются мысли, а всё вокруг не прекращает быть. Стучаться можно и снизу, если ты под слоем жизни. Тук-тук.