Жарко. Пыльный автобус кормил всех пребывающих в нём людей зловонием, источающимся из их же пор. Постоянный шум чудовищно старого транспортного средства заполнял собой всё пространство ушных раковин. Некоторые особи пытались произносить слова, передавая информацию себе подобным, но из этого ничего не выходило, так как шум заглушал всё произносимое. Плотно стоящие друг к другу тела двуногих обильно потели. Открытые что было возможности окна впускали в плотную внутренность автобуса лишь внешнюю жару без малейшего ветерка (это не смотря на то, что автобус мчался что было сил по городу навстречу счастью)
Автобус мчался. Мчался навстречу счастью. Счастье было для всех одно и то же - добраться до дома с работы в обеденный перерыв. В этом городе, маленьком грязном городе посреди Вселенной, не было ни одного предприятия, предоставлявшее хоть какую-нибудь столовую для своих сотрудников. Поэтому все жители города в обеденный перерыв рвались домой. Автобус был один на всех. Маршрут был также один, так как весь город представлял из себя одну прямую дорогу от пункта А до пункта Б, протяженностью в пятьдесят километров.
Те, кто ехал в автобусе домой пообедать думали лишь о том, что они ненавидят всё вокруг: этот город, этот автобус, это зловоние (которое сами и источают), соседей, что их окружают сейчас и на работе, себя. Мысль о ненависти ко всем была изначальной, естественной и крайне мудрой. Никто из присутствующих в автобусе никогда не читал Шопенгауэра, но если бы они узнали об идеях этого старика, то непременно бы с ним согласились. Врожденная мудрость вообще была свойственна жителям этого города. Они хорошо разбирались во всём, что касалось ненависти и злорадства. Искренность их заключалась, пожалуй, только лишь в этих великих добродетелях.
Среди пассажиров автобуса был Л. Странно одетый парень от двадцати до тридцати лет отроду. Он также как и все ехал в обеденный перерыв домой, также как и все смердил жуткой вонью, также как и все искренне ненавидел всех окружающих и самого себя. И кроме внешнего вида, по сути, ничем не отличался от других обитателей этой железной движущийся коробки. Внешний вид его был таким: выбритые виски, придающие его всклокоченным волосам удивительно непотребный облик, разбитая и опухшая нижняя губа и отсутствующий зуб в верхней челюсти, то и дело показывающий всей Вселенной пустоту себя, старые короткие брюки, заляпанные синей краской и подтяжки на голое тело. В ушах Л. торчали наушники, провод от которых соединял его тело с небольшим чёрным mp3-плеером квадратной формы, придавая шокирующему облику киберпанковскую окраску. Не смотря на омерзительность всех и каждого, Л. в автобусе выглядел наиболее тошнотворно. Все остальные двуногие были одеты либо в блузки и юбки, либо в рубашки и брюки. А некоторые, особенно интеллигентные мрази и вовсе носили галстуки.
Рядом с Л., практически, касаясь его вспотевшее тело своими чистыми интеллигентными руками, ехал заместитель директора местного отделения неместного банка. Необходимость пребывания в столь близком контакте со столь отвратительным субъектом, каким и являлся Л., заместителя директора очень сильно расстраивала. Поэтому Л. в данный момент он ненавидел чуть больше, чем всех остальных сволочей, пребывающих с ним рядом и даже чем самого себя. Единственное, что смущало заместителя директора и не давало ему спокойно насладиться собственной злобой, была неясность чувств. Дело в том, что заместитель директора местного отделения неместного банка никак не мог понять, что именно так раздражает его в этом странном пассажире? Его бритые виски? Его подтяжки на голое тело? А может быть его вонь, беспардонно сочащаяся из распаренного тела? Проехав уже довольно длительное время с Л. бок о бок, он не сводил глаз с соседа, скептически осматривая нагло жующего жвачку пассажира в подтяжках. Что касается самого Л., то ему, не смотря на не менее сильную ненависть ко всему, что его окружает, было наплевать на заместителя директора, косящегося на него всю дорогу.
После того, как автобус проехал больше половины пути, банковский работник уже достаточно хорошо разузнал соседа, так как разбираться в людях умел профессионально. Вообще, он считал, что люди делятся на две категории: одни любят обманываться, а другие любят обманывать. Собственно, выбор того или иного зависел напрямую от того, находишься ли ты внутри капиталистической системы или снаружи. Лично он, как заместитель директора местного отделения неместного банка, находился внутри капиталистической системы и любил обманывать. А любовь к обманыванию предполагает профессиональное умение разбираться в людях. Итак, досконально изучив Л., банковский работник понял, что больше всего его раздражает в странно одетом парне, конечно же, наушники! Тот факт, что существо в подтяжках на голое тело слушает что-то (предположительно музыку), выводило банкира из себя!
- Простите... - набравшись смелости, обратился банкир к Л.
- А? - крикнул обладатель выбритых висков, не догадавшись снять с себя наушники и в без того шумном пространстве. Л. был трезв, так как до конца рабочего дня было ещё пять часов, поэтому блевать он не хотел.
- Простите, вы что-то слушаете?
- Ну?
- Простите, а что?
Глупейшего вопроса Л. никто никогда не задавал и уж точно в автобусе, который вёс потеющую свору по домам на обед. Естественно, захотелось тут же набить банкиру морду или, в крайнем случае, проигнорировать вопрос.
- Простите, а что вы слушаете? - нарывался белеющий от ненависти заместитель директора.
- Какая тебе разница, упырь? - прошипел Л., глядя в глаза спрашивающему. Этот взгляд озадачил гневного банкира и тот не сразу сообразил, что уже его очередь отвечать на глупые никому не нужные вопросы.
- Мне интересно.
- Ну, Рихтера. - спокойно ответил Л., отвернувшись от надоедливого в галстуке.
- Я так и думал! - заулыбался банкир. После полуминутной паузы, вновь был задан вопрос, уже более приветливо. - Это панк-рок группа?
Л. повернулся к надоедливому галстуку и пораженный его чистыми, пустыми глазами, произнёс:
- Неуч, бля! Какой, нахер, панк-рок группа?! Святослав Рихтер - это великий советский пианист! И в данный момент я, бля, слушаю в его исполнении второй концерт для фортепиано с оркестром Фредерика Шопена, бля! Понял, неуч банковская?!
В этот момент автобус раскрыл двери. В след за чудовищной вонью местного населения, из автобуса вывалилась и сама масса местного населения. Мясо двуногих побрело по домам, обедать.
Заместитель директора местного отделения неместного банка также как и все брёл по лестнице многоэтажного дома на пути к своей квартире, где его жена уже приготовила ему обед. Ненависть банкира несколько притупилась странной мыслью: "Что-то здесь не так". Добравшись до жены, поцеловав её в щёку, вымыв руки и сев за обеденный стол, он произнёс:
- Дорогая, а ты знаешь, что панки теперь слушают Рихтера?
Женщина, оторвавшись от нарезания хлеба, повернулась к мужу:
- Ну и что?
- В мире что-то поменялось, когда я был на работе?
- Ты это о чём?
- Что-то произошло? - не унимался галстук, не в силах сосредоточиться на еде и застыв, с чистой ложкой в руке у тарелки супа.
- Ешь, дорогой! Времени мало, ты же знаешь. - Ставя на стол тарелки с нарезанным хлебом, жена с любящей ненавистью посмотрела на мужа, - Дорогой, ты получил сегодня зарплату? - её ресницы захлопали, словно крылья стрекозы.
- После обеда. А что?
Счастье залило лицо женщины, и она сказала ещё с большей любовью и ненавистью: