Его мир был прочным, надежным и уютным. Низкий свод тоннеля смыкался прямо над головой, но ему не казалось тесно - он не знал другого. В темном подземелье никогда не было видно солнца, но что с того? Тот, кто никогда не видел солнечного света, не станет тосковать о нем. Родители то и дело уходили, чтобы потом вернуться с пищей, накормить его. Куда они исчезали, откуда возвращались? Где добывали еду? Он не задумывался. Так было всегда.
И так проходили дни. Проходила жизнь. И понемногу в нем зародилось какое-то беспокойство, странная тоска. Ему не сиделось больше в уютной темноте, что-то большее, чем простое любопытство, гнало его вперед, туда, куда день за днем уходили родители. Там, впереди, была неизвестность, была опасность. Страх удерживал его на месте, в надежном и безопасном мире. Но беспокойство было сильнее страха, и шаг за шагом он продвигался вперед, к выходу.
За краем тоннеля начиналось что-то широкое, сияющее, манящее... небо? Он не знал, что это такое, но это сияние манило его, звало, обещало...
И вот он замер на краю. Оставалось сделать последний шаг. Он знал, что его жизнь после этого изменится, знал, что уже ничего не будет прежним. Не будет больше безмятежного покоя в родной уютной темноте, не будет тишины и безопасности. Он медлил, топтался на краю, отступал и снова продвигался вперед... Наконец он решился.
Небо оказалось намного шире, чем виделось прежде. Мир оказался безграничным. Воздух ударил по расправившимся крыльям, подхватил, удержал, неожиданно плотный и упругий. Светлый, яркий, солнечный мир раскинулся перед ним - синий, зеленый, золотой... Страх сменился восторгом, и ликующий крик вырвался из груди.
Над широкой рекой, над обрывом носились ласточки-береговушки, кружились, снижались к самой воде, снова взмывали. Из норок, вырытых в откосе, выглядывали подросшие птенцы, несмело озирались и наконец с отчаянным писком срывались в свой первый полет...