Аннотация: Рассказ фантастический и чуть-чуть сюрреалистический
Дмитрий W. Вронский (aka Ди V. Vo)
ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПРОХОД
Вы никогда не задумывались, откуда берутся сны? Некоторые уверены, что это наш сонный разум перерабатывает впечатления минувшего дня, громоздя нелепицу на гениальность -- что возьмёшь со спящего... Другие полагают, что наше сознание покидает нас и бродит по пространствам неведомых миров, а что оно встречает, образы того и передает нам -- только мы не всегда правильно воспринимаем их. Третьи убеждают, что это работает аналог генетической памяти -- вот только показывает не только прошлое, но и будущее. Отпечаток кармы, так сказать.
Как бы то ни было, сны -- это величайшее достояние человека. Каков человек, таковы и сны. Итак, хотите узнать, что способно привидеться во сне программисту-компьютерщику, если он по совместительству поэт и писатель-фантаст? Смотрите же.
Я плюхаюсь в тепловатую густо просолённую морскую воду. Некоторое время барахтаюсь в ней на одном и том же месте, осматриваясь. По левую руку от меня тянется высокий скалистый обрыв -- я бы даже сказал, очень высокий. В несколько раз выше человеческого роста. Впереди он резко поворачивает в сторону моря, скругляется и исчезает из виду. Всё верно, мне -- туда. Обогнув этот мысик, я найду место, где можно выбраться на сушу.
Делаю несколько мощных гребков обеими руками, толкая себя вперед. При каждом гребке, как меня учили, опускаю лицо в воду и с силой выдыхаю воздух. И одновременно оглядываю подводные окрестности -- опасность может грозить отовсюду.
На очередном гребке вижу под водой несколько силуэтов. Они словно танцуют в столбах солнечного света, пронзающих желтоватую морскую воду. Это небольшие черноморские акулы -- катраны. Ростом почти с меня, хотя из-за удалённости кажутся гораздо мельче. И они приближаются! Конечно, ротик у этих рыбешек слишком мал, чтобы перекусить меня пополам... Да и не по зубам этим рыбёшкам такой фокус. Но даже если попытаются откусить кусочек от руки или ноги, приятного будет не то, что очень мало -- совсем ничего. И к тому же мне это будет чистый проигрыш. И не лень же было привезти сюда этих тварей!
Я спешно ощупываю пояс, чтобы узнать, что мне дали с собой. Справа кобура с пистолетом. Неплохое оружие ближнего боя, но всего лишь семь патронов. Подсумка с запасными обоймами нет -- намёк, что нужно быть экономным. Слева на поясе пристёгнуты ножны. Кортик -- замечательное оружие, пробивное, и патронов не требует... Но это всё-таки на самый крайний случай. Так я решаю -- и достаю пистолет из кобуры.
Дожидаюсь, когда несколько рыбин зависают в глубине подо мной и переворачиваются кверху брюхом, готовясь к атаке -- и нажимаю на спуск. Вода на мгновение вскипает, а затем я вижу, что в теле одной из акул появляется аккуратная дырочка. Как раз там, где у человека сердце. Я, правда, не в курсе, там ли сердце у акулы, но -- власть стереотипов.
Тем не менее моя жертва медленно опускается в глубину. Странно, поток из раны совсем небольшой, кровь тянется тонкой ленточкой. Бечёвочкой. Ровный строй нападающих ломается, но я продолжаю всаживать заряд за зарядом в блестящие на ярком летнем солнце тела. Второй... Третий... На пятом или шестом выстреле меня вдруг настигает мысль, что на все цели патронов всё равно не хватит -- а кто знает, какая напасть ожидает меня на берегу. Пистолет отправляется в свой домик, на смену ему появляется кортик.
Хорошо, что мои синтетические мышцы гораздо сильнее человеческих. Кожа акулы подобна панцирю, даже на брюхе толста и тверда. Однако лезвие пробивает эту шкуру, рисуя на ней огромную рану с рваными краями. Очумелая от боли хищница уносится прочь, оставляя в воде кровавый след, похожий на шлейф дыма от подбитого и горящего самолёта. Её родственницы, одуревшие от запаха, который кажется им сладким, кидаются составить ей компанию. А я, наконец, могу повернуть в сторону берега.
Как я выкарабкивался на сушу, помнится слабо. Этакое локальное состояние медитации. Задумавшись об этом, вызываю из жёсткой памяти картинку: крошечные терраски одна за одной, мои пальцы крошат глину, цепляясь... И отсылаю картинку прочь. Потом посмотрю. Если желание будет.
Так что -- можно сказать, я очнулся уже наверху. На лужайке, что поросла сочной ярко-зелёной травой. Поднимаюсь, иду. Передо мною загородка -- стенка загона для скота, собранная из толстых прочных брусьев. В центре -- такие же брусчатые широченные ворота, запертые на защёлку. И такие же ворота с противоположной стороны загона.
А в загоне резвятся животные, очень похожие на бычков. Вот только короткая шерсть имеет изумительный ярко-синий цвет. А голова глубоко ушла в плечи, снаружи только полусферический лоб, украшенный длинным прямым рогом-бивнем. Вспоминается нарвал, родственный дельфинам морской зверь -- у него такой же бивень. И что самое неприятное, каждый "бык" в этом стаде сухопутных нарвалов ни на миг не прекращает движения. Как только они ухитряются при этом не цеплять друг друга своими "пиками"?
Какая жалость, что так много патронов растрачено на акул! Можно было бы свалить нескольких зверюг между мной и противоположными воротами, а затем... Впрочем, остальные "нарвалы" наверняка пришли бы в ярость и набросились бы на дерзкого обидчика -- на меня. А при такой массе тела, как у этих "бычков", будет достаточно даже их отнюдь не великой скорости, чтобы пропороть меня насквозь. Не смертельно, но весьма неприятно. И к тому же явный проигрыш. Надо искать другой способ.
Озираюсь по сторонам и вижу маленькую девочку. Лет пять-шесть, не больше. Красные рубашка и шортики, ножки в красных в белую полоску носочках обуты в сандалики. Я спрашиваю малышку, как она здесь очутилась. Обычная история: гуляла по городу с бабушкой и потерялась. Испугалась и не успела вздохнуть -- как уже тут.
Повнимательнее разглядываю малышку. Так вот в чём дело! Я говорю ей, что уж ей-то бояться нет нужды. Она в любой момент может пройти обратно, надо только превратиться. Разумеется, подтверждаю я, я уверен! Конечно, киваю я ей, я буду рядом, чтобы защитить и поддержать, если вдруг понадобится. Маленьким девочкам не следует в одиночку гулять по городу. Но она же возьмёт меня с собой в город?
Удовлетворённая ответами, кроха начинает расстёгивать сандалики. Я думаю о том, что -- надо же! -- как странно она превращается. Взрослые делают это вместе с обувью.
Разувшись, малышка встряхивается всем телом и становится другой. Теперь это довольно большого размера детёныш-бычок. Высотой мне почти по грудь и весом куда больше моего. Он -- или следует всё-таки говорить "она"? -- не столь велик, как взрослые тельцы, но и так впечатляет. Впрочем, "бычки" в загоне тоже примерно такого роста. Между прочим, вместо рожек у моего бычка пока что только две шишечки -- что вы хотите, детёныш.
Я также разуваюсь и запрыгиваю на спину бычка, в прыжке подхватывая надетую на него уздечку. Хорошо, значит проблем с девочкой не будет. Она полностью признала моё старшинство -- иначе уздечка просто не появилась бы.
Я балансирую, словно наездник в цирке, сжимая поводья в правой руке. Мои босые ноги замечательно держатся, не скользят. Прекрасно, что чувство равновесия у меня острее, чем у людей -- человек не удержался бы.
Мой транспорт мордою отодвигает запор, и мы движемся сквозь толпу. Бычки-нарвалы не просто не атакуют нас, они старательно держатся на некотором расстоянии, аккуратно расступаются. Выглядит так, словно мой бычок окутан некоей волшебной аурой. На самом деле всё гораздо проще: принцип "не вредить подобному" действует даже по отношению к тому, кто лишён бивня. И неважно, что цвет не синий, а шоколадно-коричневый.
Бетонная дорожка идёт в гору. Поднимаемся и оказываемся перед огромным зданием, больше всего похожим на ангар для дирижаблей. Или на слоновник. Ворота гостеприимно распахнуты и мы без труда заезжаем внутрь.
Это рынок. Покупателей не густо, так что мы без проблем шествуем по центральному проходу. Точнее, шествует бычок, а я балансирую. Продавцы провожают нас изумлёнными взглядами и молчат -- то ли потеряли дар речи от изумления, то ли хранят безмолвие из благоразумия. И только один -- медвежьего сложения мужчина, похожий на викинга, с длинными блондинистыми прядями волос и такими же белесыми усами и бородой -- окликает меня. Он ехидно осведомляется, не опасаюсь ли я раздавить бедного ребёнка? Я упорно отмалчиваюсь, пока мы не выезжаем за следующие ворота, и только потом интересуюсь у девочки, не тяжело ли ей, и не устала ли она. Бычок отрицательно мотает головой и, видимо опасаясь быть непонятой, повторяет словами. Забавно, голос у неё даже в телячьем обличье совсем детский, тоненький.
Тут ко мне приходит мысль, что своим недюжинным весом я способен отдавить бычку хребет. Всё-таки утроенный вес обычного человечьего мужчины -- не шутка. И весь сосредоточен на позвоночнике -- нехорошо. Лёгким движением разворачиваюсь, ноги плавно сползают по обе стороны, и я осторожно оседаю на крестец моего перевозочного средства. И спрашиваю, не правда ли, так лучше? Бычок с энтузиазмом подтверждает, что действительно неплохо. Тоном, что всё это сущая ерунда и не стоящий внимания пустячок. А сам всё это время продолжает равномерно шагать вперед.
Выйдя из ворот рынка на другой стороне, мы поворачиваем налево и оказываемся на проспекте. Большие дома по краям его, дощатые ларьки и палаточные домики торговцев всякими вкусностями (и невкусностями тоже), скамейки с отдыхающими. Откровенно сказать, отдыхающие для меня пока что сливаются в бесформенную пёструю массу. Это нормально -- пока никто не пытается атаковать, он для меня ничем не обособлен от других.
Наверное всего лишь половину минуты мы спокойно движемся по проспекту. Затем бычок внезапно замечает, что в ближайшей палатке продают мороженное. Коричневая туша встаёт на дыбы, я сползаю с неё -- прямо на пыльный асфальт... И вот уже мы стоим рядом -- я и девочка. Я гляжу на её тонкие ножки в полосатых носочках и снова ругаю свою несообразительность. Впрочем, что тут поделаешь -- потом придется вернуться на берег.
Как бы то ни было, маршрут я прошёл. Думается, мне его зачтут. Должны зачесть, как же иначе! Это меня в некоторой степени радует. Есть причина расслабиться и почувствовать себя довольным.
Я выгребаю из карманов монетки, которые завалялись там с неведомо каких времён. Мы берем по брикетику и, присев на кстати подвернувшуюся свободную лавочку, дуэтом поедаем лакомство. Между этим увлекательным делом я расспрашиваю малышку.
Оказывается, они с бабушкой сначала просто гуляли, а затем зашли на центральный рынок и там потеряли друг друга. Пожалуй, придётся возвращаться.
Ребенок расправляется со своей порцией первая, я же свою дожёвываю уже на ходу. Не могу понять, как такое мелкое существо ухитрилось с такой ошеломительной скоростью пожирать столь холодную массу. Может быть, это врожденная особенность?
Громадная металлическая дверь рынка затворена. Приходится мне немножко напрячься, и она лениво шевелится, открываясь.
Как странно -- огромный торговый зал совсем не освещён. Только чахлые струйки света сочатся сквозь узкие щели окон под потолком, разбавляя мрак до серого сумрака. Да ещё одинокая лампа под потолком потрескивает, безуспешно пытаясь зажечься -- не хочет покоиться в мире, в отличие от сестёр-соседок. Но её короткие красноватые вспышки слабы -- не в силах даже бросить отблеск в громадное помещение.
И весь торговый люд толпится могучей кучкой в одном из проходов и напряжённо смотрит в одну точку. Сами их позы, напряжённый изгиб натруженных спин -- всё свидетельствует о переживаемом ужасе. Был бы поэтом, сказал бы, что беззвучно вопиёт.
Я говорю спутнице остаться на месте, никуда не уходить. И вслед за мной не двигаться, разумеется. Затем решительно иду сквозь толпу, раздвигая людей скупыми уверенными жестами.
Вот прилавок, на который устремлены перепуганные взоры. Перегибаясь через невысокий бортик, оглядываю поверхность. Чуть сбоку от середины зияет округлое отверстие, в которое обычно бывает вставлено ведёрко для мусора. На поверхности прилавка ничего достойного внимания нет. Значит -- там.
Осторожность, необходима осторожность! Первое правило -- неизвестное опасно. Очень осторожно пододвигаюсь... Ещё немного наклоняюсь... Заглядываю в дыру... Резко отшатываюсь!
Оттуда хлещут несколько щупалец и опираются на края дыры, присасываясь. Затем из глубин подприлавочного пространства показывается верхушка монстрового тела. В скудном свете тускло поблёскивает покрытый жидкой слизью пузырь, увенчанный огромными глазами и не менее огромной пастью. Электрический осьминог.
Эта тварь обладает удивительной способностью изымать электрическую энергию из любых устройств, расположенных не слишком далеко. Проще в пределах прямой видимости, но не обязательно. Однако не это самое страшное. Электрическая энергия не очень хорошо усваивается этим организмом, и в отчаянной попытке продлить своё омерзительное существование чудовищная тварь вынуждена высасывать жизненную энергию из окружающих живых существ. Из людей, например. Всю.
Выхваченный кортик легко пронзает верхушку монстра. Пузырь ошеломительно взрывается фонтаном вонючих брызг. Приятно, что они летят в основном вертикально вверх, и что у меня такая восхитительно быстрая реакция -- не то не отмылся бы.
Из глубин рассыпающегося в труху тела в лезвие ножа ударяет жирная синяя молния. Поток искр следует за брызгами в безуспешном стремлении достичь потолка. Вся накопленная чудищем энергия выплёскивается одним яростным рывком.
Очень хорошо, что я не человек. Мои стальные кости обладают куда большей электроёмкостью, чем кальциевые человеческие. Силиконовая жидкость, текущая в моих венах и артериях, почти не проводит электричества, в отличие от водянистой животной крови. Моя синтетическая плоть превосходно защищена от многих поражающих факторов, в том числе от удара током. Нам всем очень повезло, что я оказался рядом, когда это исчадие бездны вздумало вылезти из канализационного лючка под прилавком.
Как только тварь гибнет, все лампы под потолком ярко вспыхивают. Залитый этим потоком света, иду к выходу. Почти физически чувствую, как меня облепляют ошеломлённые взгляды людей, которые, похоже, ещё не полностью осознали произошедшее. Впрочем, так даже лучше -- я вовсе не настаиваю на славословиях. Не нужно.
Странно, но девчонки на месте нет. Конечно, это не удивительно -- девочки такого возраста нередко позволяют себе не слушаться старших. Оставшись без присмотра. Хотя не ко времени это.
Но что поделаешь. И я марширую за ворота, не представляя себе, где и как искать вредную пигалицу. А найти необходимо -- я ответственен за неё, пока она не попадёт к кому-либо из родных. Так заложено во мне.
Выхожу на проспект и тут же обнаруживаю пропажу. Мелкую проказницу ведет за руку коренастая пожилая женщина, сердито выговаривая за брошенные сандалики. Я спрашиваю у почтенной дамы, она ли бабушка этой юной особы. Женщина утвердительно отмахивается и продолжает воспитательный процесс. И я замираю на месте, освобождая их от своего присутствия.
Можно было бы пойти и тоже забрать свою обувь. Впрочем, я решил, мы подхватим её по пути. Так будет лучше, я полагаю.
Я поднимаю лицо к пропитанному сочным светом небу, вдыхаю пахнущий летним теплом порыв ветра и жду, когда меня заберут. Думается, я заслужил пару часов отдыха, когда прибуду на базу. Перед очередной тренировкой.