Почти стемнело. Мокрые от дождя, они, спотыкаясь, брели по лесу уже наугад, думая как пережить ночь.
- Смотри, там огонёк! - внезапно заметив, радостно вскрикнул он. - Может домик лесника? Пойдем, попросимся на ночлег!
Дверь им отворил сурового вида старик, который, однако же, выслушав, впустил в дом и даже усадил за стол. Его приветливая жена тут же понаставила всевозможных угощений и принялась расспрашивать о событиях в мире. Старики жили обособленно и её любопытство было всем понятно. Они отвечали, правда несколько напряжённо.
Отужинав, дед попрощался с гостями и отправился к себе. Как только хозяин ушёл, обстановка несколько разрядилась. Согревшись, ребята развеселились.
Юноша плюхнулся в кресло, подруга попыталась со смехом его оттуда вытолкать.
- Эй, уступи место девушке!
- Неа! На коленки садись!
Старушка, улыбавшаяся на их шутливый спор, нахмурилась, когда девчонка уселась ему на колени и увлеченно полезла обниматься. Наконец не выдержала.
- Что ж вы целуетесь-то всё время?
- Любовь у нас, бабуль. Ты бы нам комнатку выделила, так не только б поцелуи были. - Хохотнул паренёк.
- Да разве ж это любовь? Любовь - это когда люди для любимого всем пожертвовать готовы, вот это я ещё понимаю.
- Ой да ладно, а то в ваше время по стогам не спали! - Юноша оказался понаглее, его спутница смущённо отворачивалась и в разговор не вступала.
- Спали. Во все времена спали. Да не все.
Посмотрев на притихших ребят, старушка продолжила.
Я была веселушка - хохотушка, но маменькина дочка - тихая да скромная. Однако ж угораздило и меня-то. Я полюбила бандита.
А он парень видный был, много девчонок бегало, хоть и знали все что на нём чуть ли не убийство висит. Да в милиции доказать не могли ничего, вот и гулял на свободе. Колобродил как хотел, и с девчонками по кустам ходил, они всегда у его ног штабелями, только свисни, и с парнями бился, и на мотоцикле по селу гонял с бандой своей. Все его боялись, но в то же время уважали.
Вот он и не глядел на меня даже, незачем ему это было. Так, иногда только, молча, окинет бирюзовым взглядом и дальше, ни слова не говоря, уходит.
А я любила. Женихи сватались, мамка одобрила, да я отказалась, скандал устроила. Они ни в какую.
- Будет свадьба! - говорят. - Через неделю! Так что реви - не реви, всё уже решено.
Я разрыдалась и в ночь убежала по селу походить, подумать что ж делать-то дальше.
Вот иду, значит, уже успокоилась. Гляжу - в доме, что уже дня два стоит пустой, владельцы-богачи в город отъехали, свет горит. Такой, от фонаря, будто кто прячется.
Мне бы убежать, да я как к земле приросла - стою, даже не шевельнусь. И тут из дома он с дружками вылезают, награбленное волокут. Увидели меня - оцепенели. Я же теперь свидетель!
Сотоварищи его быстрей спохватились. Меня связали, на плечо закинули, да у него и спрашивают.
- С ней теперь чего? Решай.
- Пока на базу. А потом убрать придётся.
- В колодец да и всё, скоро уезжаем.
- Да лучше прирезать, из колодца и вытащить могут.
- Да всё равно ведь уже далеко будем, если и вытащат.
Долго бы ещё спорили, если б он не остановил.
- Вот перед отъездом и определим.
А я вишу, ни жива ни мертва, и слушаю, как моя судьба решается.
Притащили меня в дом на опушке, в комнате заперли, связанную. Сами в соседней прощались да разъезжались. План у них такой был - последнее ограбление и скрыться-разойтись всем по разным городам и сёлам.
Я уж подумала что хорошо что меня убьют, а то его никогда больше не видя да с нелюбимым мужем я сама не много проживу.
Они ушли, а его со мной управиться оставили.
Входит и начинает нож точить. А сам с сожалением будто на меня смотрит. Как заговорил, у меня аж сердце вздрогнуло, раньше ни слова мне ведь.
- Эх, и угораздило же тебя ночами шататься. Привычка плохая, до добра не доведёт. Вернее уже не довела...
Хоть и думала что лучше умереть чем без него жить, да страх верх взял.
- Отпусти, я молчать буду. Честно-честно, не скажу никому!
- Прости, да я не верю людям...
А я б в самом деле не выдала. Люблю ведь. Наоборот скрыться бы помогла. Мысль посетила дикая попросить с собой забрать, а потом какое-то безразличие ко всему навалилось.
- Странная ты. - С неким недоумением произнёс он. - Даже не кричишь. И не страшно знать, что сейчас умрёшь?
- Нет, не страшно. Больно погибнуть от любимых рук...
Я отвернулась, но успела заметить, как он вздрогнул.
- Повтори!
- Я люблю тебя.
Он молча, недоверчиво смотрел на меня. Потом покачал головой, вял в руки нож и наклонился. Я зажмурилась. Вот и всё.
- Поедешь со мной? - спросил он, разрезая верёвки.
Я кивнула. Мама, прости.
...Поймали-таки его через два года. Обвинили, доказали, засадили... Я ждала-ждала. Всё боялась, сгинет он там. Домой так и не вернулась, только написала где я да как, и прощения попросила. Мама прикатила, попробовала увезти да всё ж сосватать, но глядя на меня плюнула и сама осталась. Я вон в институт пошла да швеёй подрабатывать устроилась. Так и дождались. Потом уехали в городок поменьше, расписались, сыновей да дочку вырастили, мамку схоронили да и решили куда-нибудь в глушь да тишь податься. Вот и живём здесь с тех пор. Внуки заезжают, детишки, не забывают стариков. Всю жизнь вместе прошли, в любви. Она ведь не словами доказывается. Так что в любви жертвовать надо. А какая ж у вас-то любовь тут? Одни поцелуи...
Старушка последний раз укоризненно покачала головой и вышла.
Они пристыжено стояли у того самого злополучного кресла. Виновато посопели, переглянулись...