Аннотация: Молодая девушка из состоятельной семьи сталкивается с необычными событиями. Ей предстоит сделать тяжелой выбор и отомстить за свою семью.
Пролог
Я люблю ночной город. Люблю смотреть на огоньки машин вдалеке, на фонари и светящиеся окна домов, иллюминацию и неон. Сверкающие яркими буквами рекламы делают город похожим на светлячка. У каждой вывески своя история. Я знаю их все. Вот у этого, теперь крупного ювелирного магазина с огромными буквами на фасаде, когда-то была просто деревяшка с намалеванными угловатыми камнями. У этой сувенирной лавочки вообще не было вывески, просто кусок картона, наклеенный на окно. Я могу много чего рассказать о городе. О моем городе, где я родилась, выросла и умерла. Умерла, чтобы жить вновь.
Мало кто способен понять истинного вампира. Не случайную жертву неосторожного охотника, не капризную любовницу, не пленника собственных иллюзий, а именно: истинного вампира.
Меня могли понять лишь единицы. Как ни странно, но все они были людьми. Мой город принимал и провожал их, как своих лучших друзей. Предупреждал, если была опасность. Привечал, если считал правильным.
Почему я говорю так о городе? Потому что это правильно. За свою долгую жизнь я поняла: в определенный момент развития город обретает не душу, но близкое к ней; не разум, но нечто похожее. Потому мой город живой. В отличие от меня. Но, как известно, противоположности притягиваются.
Я расскажу вам о городе, чьей душой стала. О городе, живущем для мертвых, и мертвом для живых. О городе, где смерть и жизнь - единое целое.
Часть первая. Судьба.
1
Моя история начнется в недалеком прошлом, когда основным видом транспорта были лошади, а валютой - товар.
Моя семья считалась богатой по меркам Дикого Запада. Свое поместье, конюшня, множество слуг. Я никогда и ни в чем не знала недостатка. Я была старшей дочерью в семье, и на мои плечи ложилась забота о младших. Всего нас было четверо. Двое младших братьев, сестренка на год младше и я. Мама назвала сестру красивым и непривычным для английского слуха именем Эсмеральда. Кажется, так звали какую-то дальнюю прабабку отца. Братьев назвали вполне логично Томасом и Эдвардом. А мне досталось еще одно экзотическое для англичан имя Наташа. В честь героини маминого любимого романа "Война и мир" Льва Толстого.
Мы выращивали пшеницу, виноград, фруктовые деревья, разводили настоящих английских овец и чистокровных андалузсских скакунов. Отец привез с собой из Лондона нашу лучшую пару лошадей. Поместье "Маклауд Мэншен" гремело на всю округу. У нас были самые лучшие вина, самые веселые праздники и самые красивые девушки.
В наши с Эми обязанности входило приносить отцу и братьям обед, смотреть за садом и лошадьми. В общем, обычная жизнь обычных помещиков.
Так было. Пока однажды нас не накрыла волна черных неприятностей. Мне тогда было восемнадцать, и я носила гордый титул наследницы.
На приеме в честь дня рождения мамы Эсмеральде вдруг стало плохо. Прямо посреди танца она побледнела и рухнула на руки своему кавалеру. Ее отнесли наверх, в комнату. Я осталась рядом с сестрой. Это был вечер ее официального дебюта в обществе. Вдвоем с горничной мы расшнуровали тугой корсет, стащили узкое приталенное платье... Сестренка оказалась на третьем месяце беременности. Небольшой животик угадывался под сорочкой.
- Эсмеральда Анна Маклауд! - Я едва сдерживала гнев. - Как ты могла?!
--
Не кричи, - устало отозвалась Эми, - я давно хотела тебе сказать, но в последнее время ты стала какая-то мрачная, и я решила пока никому ничего не говорить.
Я вздохнула и заглянула сестре в глаза. О ее любовных похождениях знала только я. Мама считала ее ангелом во плоти, братья подозревали, а отец догадывался. Но никто из нас даже представить себе не мог такого поворота событий.
--
Ты хотя бы знаешь, кто он?
Эми загадочно улыбнулась. И по блеску ее глаз я поняла, что сейчас мне откроют тайну, страшнее которой еще не было.
--
Мы познакомились в городе на балу у мистера и миссис Краун.
--
Высокий темноволосый любитель необычных имен?
Эми кивнула. Да, я вспомнила его. Мы очень мило побеседовали о литературе, но я его не заинтересовала, как и он меня.
--
И что? - Я придвинулась ближе.
--
Мы тогда много о чем говорили, - томно произнесла сестра, - и знаешь что? Он наполовину индеец.
Я усмехнулась. Такой что угодно соврет, лишь бы оказаться в дамках, взяв в жены богатую наследницу. Ведь все знают, что сестренку тянет на экзотику.
--
Ты чего? - Прищурилась сестра. - Прикидываешь, зачем ему такая, как я?
--
Брось, - я потрепала ее по руке, - просто я слишком взрослая. Скажи, что ты собираешься делать дальше?
Тут Эми просияла. И поманила меня к себе. Я придвинулась к самому ее лицу. И она прошептала:
--
Завтра мы объявим о нашей помолвке на балу у Филдсов. - Радость в ее голосе была неподдельной.
Я выпрямилась. Сестра была искренне убеждена, что он на самом деле женится. Человек по имени Карстен, выдающий себя за полукровку-индейца, вряд ли может считаться подходящей партией для младшей дочери богатого помещика.
Эми нахмурилась, видимо прочитав это в моих глазах.
--
Я знаю, о чем ты думаешь. Мы любим друг друга, - последняя фраза прозвучала, как вызов.
--
Эми, но тебе же еще даже нет восемнадцати! И потом, ты собралась стать матерью и женой в том возрасте, когда леди едва оканчивают пансион в Лондоне! Ты в своем уме? - Но разумные доводы мало действовали на сестру.
Эсмеральда демонстративно отвернулась. Это означало, что разговор окончен, и можно уходить. Я спустилась к озадаченным гостям, извинилась, и тут же наткнулась взглядом на Карстена, делающего мне знаки от дальнего ряда колонн. Стащив с подноса два бокала с вином, я направилась к нему.
--
Леди, только дайте мне сначала сказать, - парень жадно припал к фужеру, умоляюще глядя на меня.
--
Выйдем, - я пошла к венецианским дверям в сад. Было начало августа, и потому все окна и двери были распахнуты настежь.
2
Человек раб своих слабостей. Вампир - хозяин. Глупо утверждать, что жизнь намного ярче, если ты раб иллюзий. Человек не видит истинного смысла вещей, их сути. Обыватель никогда не разглядит в рисунке паутинки в лесу тайный смысл бытия. И никогда не примет свои пороки как часть себя. Ведь это так страшно, признаться себе, что ты развратен и жаден, горд и сластолюбив. Ведь тогда твоя душа не попадет в рай.
И тогда люди придумали религию. И искупление. У нас другая вера. Мы верим в Судьбу и в Ночь. Мы не рабы иллюзий, мы - их созидатели. Мы не презираем себя за пороки, мы принимаем их как данность.
Карстен вяло плелся за мной следом в глубь сада. Я догадывалась, что он хочет мне сказать. И от этого на душе было мерзко и противно. А еще противнее было от того, что я должна рассказать все родителям до того как эти безумцы объявят о помолвке.
Я остановилась под своим любимым дубом и обернулась к нему.
--
Я очень внимательно слушаю.
--
Леди так добра, - он ухмыльнулся, - вашей сестре стало плохо сегодня, но смею вас заверить, я здесь совершенно ни при чем.
--
То есть, это не твой ребенок? - Я не люблю, когда мне врут. И если он мне сейчас солгал, завтра он будет сидеть за изнасилование в городской тюрьме.
--
Совершенно не мой. Я не спал с вашей сестрой. - Он подмигнул мне. - Я слишком щепетилен в вопросах невинности девушки.
--
- Если ты решил положить глаз на меня, то опоздал, - я мило улыбнулась.
--
Ну что же, - Карстен пожал плечами, - тогда я думаю, мне лучше исчезнуть.
--
Никуда ты не исчезнешь, милорд, - я сложила руки поверх корсета, - Эсмеральда сказала, что завтра вы объявите о своей помолвке. Так вот, я хочу, чтобы завтра ты выглядел счастливым обрученным.
Карстен осклабился.
--
И что я получу за это?
--
Это ты узнаешь завтра у Филдсов.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
--
А если...
--
"Если"? Такого слова нет в лексиконе Маклаудов. - И шурша юбками, я пошла к дому. Не верила я ему, ни единому слову. И, как окажется потом, не зря.
На душе скребли кошки, и хотелось взлететь в седло верного Демона прямо в платье и мчаться по полям навстречу ветру.
Но вместо этого я пошла танцевать и мило улыбаться. Отец говорил, что у меня стальной характер. Характер истинных Маклаудов. Мама говорила, что я никогда не смогу найти мужа - я слишком упряма. Но я не собиралась замуж. Даже в самых романтических мечтах рядом со мной был любовник, преданный до мозга костей. Но не муж.
Когда гости, наконец, разошлись, я решилась подняться к маме. Она сидела у туалетного столика и расчесывала волосы. Длинные роскошные светло-русые локоны спадали до самого пояса.
--
Мама, нам нужно поговорить.
Мама повернулась ко мне и улыбнулась.
--
Нашла себе милого мальчика на пару дней? - Она рассмеялась.
--
Нет, - я присела на пуфик возле ее кресла, - не я. Эсмеральда.
Мама вопросительно посмотрела на меня.
--
Ей стало плохо из-за слишком узкого платья. Она ждет ребенка.
--
Что?! - Мама повернулась ко мне, словно грозная фурия, - и ты до сих пор молчала!
--
Я сама узнала только сегодня, - мрачно бросила я, - завтра она и Карстен объявят о помолвке у Филдсов.
--
Карстен? - Переспросила мама, недоверчиво глядя на меня.
Я кивнула. И пересказала ей наш разговор с Эми, а потом и с Карстеном. Мама задумалась. А я стала перебирать безделушки на ее столике. Мне в руки попала маленькая янтарная капля с застывшей внутри веточкой. Папа привез из Европы в прошлом году. Я из своего кусочка сделала медальон. Эми кому-то подарила. Теперь я, кажется, знаю кому.
--
Ладно, дочь, иди за отцом. - Когда мама называла меня "дочь", это означало, что все серьезнее, чем я думаю.
Я поднялась. Мне не хотелось говорить отцу. Но раз по-другому невозможно...
3
Отец расхаживал по спальне, хмурясь и недоверчиво поглядывая на меня. Ему казалось, я просто оговариваю сестру. Это было вполне в норме вещей. Его мнение обо мне менялось с частотой нескольких раз в минуту. Иногда я думала, что он просто не может понять, почему не его сыновья унаследовали характер Маклаудов, а старшая дочь.
--
Что будем делать? - Озабоченно спросила мама.
--
Это правда? - Его голос был холоден, и даже казалось странным, что такой человек способен на теплые чувства.
Я кивнула.
--
Если не веришь мне, сходи и спроси у своей любимой доченьки сам. - Эсмеральда всегда была любимицей отца. Даже после рождения братьев она не утратила своих позиций фаворитки.
Он остановился напротив меня. Долгим изучающим взглядом мой родитель смотрел мне в глаза. Я выдержала этот взгляд. Я - истинная Маклауд, а они никогда не отводят глаз.
--
Хорошо, - отец отвернулся от меня к маме, - мы предложим этому парню исчезнуть сразу же после бала у Филдсов. За что я заплачу ему некоторую сумму. - Взгляд отца стал яростно-убийственным. - И если я снова увижу его в нашем городе, живым он от меня не уйдет.
--
Это неразумно, - я поднялась и подошла к окну, - ребенок не его. И я совсем не представляю, чей. Если окажется, что Эми забеременела от одного из своих временных городских дружков, его вполне можно привлечь к ответственности за столь опрометчивый поступок.
Отец покосился на меня, мама пробормотала нечто невнятное.
--
Ты мыслишь совсем как твой дед Генри. - Отец чуть улыбнулся, самыми уголками рта. - Жаль, что этих черт не унаследовали твои братья.
Я пожала плечами. Я не виновата. Я же не отбирала у них характер силой.
--
Но если это кто-то проезжий? - Подала голос мама. - Ведь тогда мы его никогда не найдем.
--
Вот для этого нам нужен Карстен. - Мама уставилась на меня в немом изумлении. - Все просто. Тогда мы женим нашего принца на Эми, выдадим за дальнего родственника из Европы. А о помолвке ведь уже завтра будет объявлено у Филдсов.
Отец одобрительно закивал. В его взгляде читалась гордость за наследницу. Именно тогда я поняла, что мне тесно в рамках нашего общества. Быть старшей всегда сложно. А на мои плечи ложилась забота о поместье и о младших. Для отца я была просто талантливой и слишком взрослой для своих лет. А потому в его глазах я иногда угадывала страх.
Люди всегда страшатся того, чего не понимают. Или не хотят понимать. Мы, те, кто прожил долгую жизнь, можем чего-то не понимать в современной науке или технике. Но при этом совершенно спокойно водим авто, пользуемся ноутбуками и мобильными телефонами, не задумываясь о том, как это работает.
Людям сложнее. Как можно работать с прибором, если ты не понимаешь, как он устроен, думают они. Люди ограничены. Рамками своего спящего сознания. Мы же свободны от ограничений. Мы принимаем то, чего не можем понять, и пытаемся понять то, что принимаем.
4
У Филдсов был аншлаг. Миссис Филдс недавно вернулась из Японии, и теперь всем показывала кимоно и огромные декоративные веера. Но гвоздем вечера был японский цирк, специально приехавший из Токио по приглашению хозяйки.
Такого потрясающего зрелища я никогда не видела. Мама рассказывала о карнавалах в Испании, где прошло все ее детство, но это ни шло ни в какое сравнение. На какой-то совсем крошечный миг меня посетила шальная идея бросить все и уехать с цирком в Японию. Но тут я увидела Эми под руку с Карстеном, и очнулась от мечтаний.
Они вышли на усыпанный конфетти паркет. Эсмеральда в изумрудно-зеленом платье с ниспадающими складками до самого пола, в изумрудном гарнитуре, подарке отца на пятнадцатилетие. Она вся светилась, я и вдруг засомневалась, правильно ли мы поступаем. Но когда миссис Филдс, сияющая не меньше Эми, попросила тишины, все мои тревоги и сомнения отпали сами собой.
--
Уважаемые гости! - Отец незаметно появился рядом со мной, мама напряженно смотрела из-за спин гостей. - У меня есть для вас одно очень важное сообщение. - Эми очаровательно улыбнулась. - Дело в том, что вчера вечером мы решили пожениться. Моего милого друга зовут Карстен Собёрн. И сегодня мы приглашаем вас на нашу свадьбу, которая состоится в конце октября.
Она многозначительно посмотрела в нашу сторону. В зале стояла тишина. Гости изумленно переглядывались. И я поняла, что сейчас начнется. Поэтому проскользнула через приглашенных и вышла к сестре.
--
Моя дорогая! - Я даже смахнула платочком искусственные слезы. - Я так за тебя рада! Хорошо, что ты так быстро нашла свое счастье! Пусть ваш брак будет крепким, как и все браки в клане Маклаудов, - притворно всхлипывая, я отошла в сторонку, пропуская родителей.
Я рассчитала точно, гости бросились поздравлять молодых. Под веселые ахи-вздохи, я вышла из залы и спустилась в парк. У Филдсов был настоящий парк с английским прудом.
Я опустилась на мраморный парапет, отделявший водную гладь от людей. В воде отражалась звезды. Еще совсем недавно я считала Эми своей лучшей подругой, но оказалось, что у нее есть от меня секреты. И теперь она - невеста, обремененная к тому же непонятно чьим ребенком. Хотелось кричать в голос, плакать на чьем-нибудь плече или утопиться вот хотя бы в этом пруду.
- О чем задумалась такая красивая девушка? - Услышала я за спиной. Обернувшись, я увидела Гарри Филдса, старшего сына, наследника Филдсов.
--
О том, почему жизнь такая противная вещь. - Мрачно отозвалась я.
--
Девушки в вашем возрасте, миледи, должны радоваться жизни, - он присел рядом со мной, - а не клясть ее на все лады.
--
Отчего же? - Я посмотрела на него, отметив про себя, как сильно меняет людей армия. Из угловатого неуверенного в себе паренька Гарри превратился в настоящего мужчину.
--
Ну, потому что вы молоды. И потому что у вас все впереди, перед вами открыты все дороги.
--
Если б было так, - я провела пальцами по воде, тонкая перчатка тут же намокла, - когда ты - наследник, половина дорог для тебя уже закрыта. Если не все сразу.
--
Вы слишком мрачны для своего возраста, леди Маклауд, - он обворожительно улыбнулся, - вы не прогуляетесь со мной, пока вашу сестру осыпают пожеланиями счастья?
Я только улыбнулась в ответ и поднялась. Гарри Филдс был старше меня всего на три года. Мы выросли в соседних поместьях на берегах Альбиона, и нам всегда было о чем поговорить.
Мы гуляли по чудесному парку, ведя светскую беседу, то есть, болтая о всякой ерунде. Мы ходили в основном вокруг дома. Не отходя далеко - я ждала родителей, чтобы уехать с этого превратившегося в фарс вечера. Вдруг где-то в доме страшно закричали. Я даже не сразу поняла, кто кричит. Переглянувшись, мы бросились к особняку. Мне пришлось подобрать юбки едва ли не до самого бедра, но меня это мало смущало.
5
Я никогда не забуду этого зрелища. За свою долгую не-жизнь я насмотрелась многого, но никогда больше не видела такого. Гости сбились в кучу в дальнем углу зала. Я успела увидеть огромные, полные ужаса глаза матери; бледное лицо отца, без единой кровинки. А потом я увидела это.
В центре зала лежала Грейс Холланд с раскуроченным животом. Под ней собралась лужа крови, а над ней, гордо вскинув голову, стояла Эсмеральда. С ее неестественно длинных ногтей капала кровь, волосы развивались, словно от сильного ветра. В дверном проеме, ведущем из гостиной в дом, стоял Карстен, довольно улыбаясь. Эсмеральда присела, зачерпнула в горсть каштановые волосы девушки и вгрызлась в ее горло. Мне стало плохо.
Вылетев на улицу, я стала глубоко дышать. Рядом со мной возник позеленевший Гарри.
--
Что это такое? - Сдавленным голосом прохрипел он.
--
Обман, - язык с трудом слушался, - он обманул нас всех. А она носит под сердцем такого же выродка. - Теперь-то я была уверена в этом.
Гарри выругался. Я еще раз глубоко вздохнула, и пошла к дому. Надо что-то делать, пока не поздно.
--
Таша! - Гарри рванулся следом. - Что ты делаешь, безумная!?
--
Спасаю семью, - мрачно ответила я.
Стоило только войти в помещение, как в нос ударил запах крови и внутренностей. Я уверенно шла к сестре, не глядя по сторонам. Только на нее, в ее такие еще недавно родные шоколадного цвета глаза. Я подошла вплотную, размахнулась и влепила ей пощечину. Не догрызенная кость выпала из ее рук.
--
Наташа! - Раздался вопль матери.
--
Что ты делаешь! - Это Карстен. - Отойди, она же сейчас не в себе.
Отойти? Как скажешь. Я подошла к нему.
--
Что ты с ней сделал? - Голос срывался, но мне казалось, что я говорю достаточно тихо, чтобы слышали только мы двое.
--
Ничего особенного, обратил в свою веру. - И он хищно оскалился. - Хочешь, могу всю вашу семейку приобщить.
Я молча врезала ему кулаком под челюсть. Когда растешь среди мальчишек, умение постоять за себя незаменимая вещь. Он дернулся, явно не ожидая от меня ничего подобного; тихо вскрикнула мама.
--
Как ты смеешь, - прошипел Карстен, его глаза стремительно бледнели, выцветая до янтарно-волчьего цвета, - сейчас ты отправишься следом за своей подружкой Грейс. Эсмеральда! - Рявкнул он. - Иди сюда.
Эми оторвалась от поедания своей жертвы и пошла к нам. Это было страшное зрелище. И я предпочитаю не вспоминать об этом. Да, даже у нас есть чувства. А она все же была моей сестрой.
--
Она хорошая ученица, леди Маклауд. - Карстен улыбнулся, - зря ты не поверила ей про полукровку. Это правда. Эсмеральда! - Его голос стал властным. - Это второе задание. Убей, - и он махнул рукой в мою сторону.
Эсмеральда опустила выставленные было когти. Остановилась, глядя на меня. Сердце билось так сильно, что, казалось, выскочит из груди. Никогда больше мне не было так страшно.
--
В чем дело? - Зло спросил Карстен.
--
Я не могу, - жалобно проскулила сестра, - это же Таша, моя сестра.
--
Ты должна, иначе больше никогда меня не увидишь, и не узнаешь до конца, что значит быть оборотнем.
От этого слова я вздрогнула.
--
Я не могу! - Сестра умоляюще смотрела на него. - Я выросла у нее на руках!
--
Ты, слабая женщина, я говорил тебе, но ты не стала ничего слушать. - Он злобно оскалился. - В таком случае справляйся со своей новой сущностью сама.
Развернувшись, он быстрым шагом скрылся в глубине дома.
Мы остались стоять и смотреть друг на друга. Теперь мне многое становилось понятно. Внезапные исчезновения в полнолуние, странные звуки, иногда доносившиеся из ее комнаты. И то, почему ее стали бояться лошади. И почему Демон и близко не подпускал к себе сестру.
--
Пойдем, - я протянула ей руку, - поедем домой, и там во всем спокойно разберемся.
Эми послушно кивнула, низко опустила голову и побрела за мной к выходу.
6
О случившемся было забыто. Эсмеральда надежно спрятана за толстыми стенами подвалов поместья. Словно ничего не случилось, мама продолжала давать самые интересные балы в округе, но теперь она только встречала гостей и уходила к себе, ссылаясь на головные боли. Оставляя хозяйкой меня. О Грейс сочинили вполне правдоподобную историю о том, что она сбежала с цирком из Токио. Зная ее авантюрный характер, никто не удивился.
Когда Эми могла справиться с собой, она появлялась в обществе. Рассказывая страшную историю, как жениха прямо с бала у Филдсов утащили местные шерифы за убийство.
--
А ведь он казался мне таким добрым, - в который раз вздыхала Эми, и я заученным жестом подавала ей платок.
Теперь я всегда была рядом. Я давно увлекалась мистикой и прочла все, что можно было найти в отцовской библиотеке. И теперь со мной всегда было хоть какое-нибудь серебряное украшение, вместо туфлей я обувала только ботфорты. На случай, если придется бежать за сорвавшейся сестрой. Я приспособилась прицеплять пряжки от танцевальных туфель к сапогам. А ведь из-под платья выглядывали только носки...
Ночью же, когда все в доме затихало, я переодевалась и шла в конюшню. Там я проверяла лошадей, седлала Демона и выезжала в поле. Ночная скачка через поля и сады помогала сосредоточиться. И сейчас, когда надо собраться с мыслями, я беру машину и еду ночью на автобан. Выжимая все, что можно из движка, я нарезаю круги или просто катаюсь по ночному городу.
Я возвращалась только под утро. И всегда проверяла лошадей. Если хоть одна из них внезапно падет, значит Карстен здесь. Такие, как он не отступят. Я забиралась в кровать, сморенная ночным воздухом и бешеной скачкой, и мгновенно засыпала. А выходные я проводила в городе, просиживая ночи в казино и кабаре. Моя горничная в такие дни не будила меня раньше одиннадцати.
Дни пролетали за днями. Людям не понять, как тяжело считать дни. Они просто проходят сквозь время, не замечая его. Нам сложнее. Мы видим время. Мы видим смену эпох, смену поколений. Все меняется, только мы неизменны. Сложно жить в меняющемся мире и не измениться самому. И только мудрейшие из нас начинают меняться вместе с миром.
А тем временем дни складывались в месяцы, Эми ходила с заметно округлившимся животиком. Потихоньку от отца, я купила у знакомых в городе револьвер. Тяжелый "Кольт" был великоват для моей руки, но я быстро к нему приспособилась. С патронами дело обстояло хуже. Серебряные везли из самого Нью-Йорка, и на это уходил не один месяц. Зато я заказала сразу большую партию. А пока тренировалась ночью в поле на летучих мышах, заодно приучая Демона к выстрелам.
Все вроде наладилось, но тут куда-то стали пропадать братья.
Я испугалась, что они повторят судьбу Эсмеральды, но все оказалось куда прозаичнее. Ребята завербовались в рейнджеры. Помощники шерифа уже не могли справиться с растущей преступностью. Рос и город. И чем больше он становился, тем больше нужно было людей, чтобы контролировать его.
Пока их работа ограничивалась чертой города, я смотрела на это, как на детскую забаву. Отец как-то самоустранился, мама вообще ничего ни о чем не желала слышать, так что я стала истинной наследницей. Отец продолжал вести дела поместья, но опорой и охраной семейного очага стала я. Я доставала портрет дедушки Генри Маклауда и долго смотрела на его волевое лицо. Миниатюра была написана специально для бабушки, и ко мне перешла по наследству. Если дедушка сумел удержать на плаву восьмерых детей, то я смогу удержать троих. О себе я не волновалась.
Прошел сентябрь, закружил прохладным ветром октябрь. Небо стало кристально чистым и высоким, словно церковный купол. Солнце уже не палило нещадно виноградники, и из этого урожая получалось самое лучшее вино марки "Эсмеральда".
В тот день я проснулась раньше обычного. Ночью я не уехала в поле, а осталась дома. Вивиан робко постучалась и внесла поднос с одинокой белоснежной визиткой.
--
Леди, я сказала, что вы еще спите. Господин просил отослать ему ответ с посыльным.
Я взяла с подноса кусочек картона. Мне показалось, что семейное серебро холодно, словно лед. На тонкой гербовой бумаге стояло только имя "Симон". На обратной стороне мелким ровным подчерком - "Жажду с вами встречи. Ответьте, когда и где"
--
Отнеси на письменный стол. - Я вылезла из-под одеяла. - И помоги мне одеться.
Я заканчивала причесываться, когда по дому разнеслись душераздирающие вопли. Кричала Эми. Я едва заставила себя усидеть на месте и закончить одеваться. Вивиан испугано вздрогнула.
--
Миледи, - прошептала она, глядя на меня полными ужаса глазами.
--
Успокойся, - я отложила щетку и встала, - собери всех девушек и запритесь здесь. Никуда отсюда не выходить и никого не выпускать.
Вивиан кивнула.
Спрятав револьвер за отворотом сапога, я вышла из комнаты. Мимо меня уже бежали повитухи с тазами и простынями. Быстро подсчитав, я решила, что Эми меня обманула. Я спустилась в подвал. Здесь народа было еще больше. Несколько докторов с важным видом протирающих пенсне, повитухи со стопками простыней и тазами горячей воды, несколько вооруженных до зубов наемников из числа охотников на нечисть. Их наняла я. Познакомились мы в казино, где я под влиянием выигранных подряд пяти партий в покер, угощала всех виски.
Я прошла к комнате сестры. Разметавшись на простынях, она выглядела маленькой и слабой. Мама держала ее за руку, совершенно не замечая длинных когтей, в любой момент могущих оцарапать.
--
Мама! Немедленно отойди, - велела я, подходя ближе. - Одна царапина и ты станешь, как она. - Мама недовольно нахмурилась и уже начала что-то говорить, когда, едва разлепив запекшиеся губы, Эми произнесла:
--
Она права, мама. Лучше уйди, мне так будет проще.
--
Ты уверена? - Недоверчиво переспросила мама.
--
Иди, - Эми отвернулась, сдерживая рвущийся наружу вопль. Серповидные когти вцепились в дубовую раму кровати. Со скрипом и визгом полетели щепки.
Вместе с мамой я вышла в коридор. За эти месяцы она постарела. И теперь смотрела на меня, как на главу семьи.
--
Поднимись к себе и запри дверь. Лучше возьми с собой отца. Никуда не выходи. Я сама приду и позову вас.
Мама кивнула и пошла наверх. Едва ее спина скрылась за поворотом стены, как весь собравшийся здесь народ пришел в движение: доктора и повитухи бросилась помогать роженице, охотники ушли со мной в соседнюю комнату, где за одним из столов мы уселись играть.
Вы скажете - как можно быть такой циничной в восемнадцать лет? Но на Диком Западе дети взрослеют быстро. Едва научившись ходить, я научилась ездить верхом. Едва я научилась удерживать в руках тяжелый отцовский "Винчестер", он научил меня стрелять. Никогда не знаешь, с какой угрозой ты встретишься сегодня. А я не ждала ничего хорошего. Если даже роды пройдут нормально, в чем у меня были огромные сомнения, я не захочу жить под одной крышей с маленьким оборотнем.
Крики сестры становились все надрывней и страшней, а над нашим столом словно бы раскалился воздух. Напряжение висело такое, что хоть ножом режь.
Чтобы не затягивать свой рассказ, скажу, что эту партию я проиграла. Когда, наконец, стало тихо, мы поднялись. Трое вооруженных до зубов мужчин и я, имеющая только револьвер за отворотом сапога.
Вокруг изломанной кровати кругом стояли врачи, о чем-то тихо совещаясь. Эсмеральда не двигалась. Рядом с ней лежал небольшой сверток, видимо, ее ребенок. Я нарочито громко кашлянула. Доктора повернулись ко мне, как по команде. Подошел самый старший и уважаемый в нашем городе доктор Филпс. Отведя меня в сторонку, он сказал, что Эми умерла во время родов. Ребенок родился живым, но через несколько минут начал задыхаться и тоже умер.
На душе стало гадко и противно. Я поблагодарила доктора и вышла. Теперь мне придется договариваться с отцом Хьюго, организовывать похороны. Ничего не замечая вокруг, я побрела к конюшне.
Демон встретил меня, ткнувшись мордой в плечо. Словно почувствовал. Я молча оседлала его и вышла. В тот момент я совершенно забыла о том, что наверху в комнатах сидят горничные и мои родители. Вскочив в седло, я рванула с места.
Ветер трепал волосы, пытался сорвать тонкую рубашку. Я не чувствовала времени, просто мчалась через поля к своему месту - небольшому пруду в чаще леса. Мне всегда там хорошо думалось.
7
Спрятавшись в высокой траве, я плакала. Впервые за долгие годы. Демон щипал травку в нескольких шагах от меня. Слезы душили и не давали думать. Впервые за столько лет мне не надо было скрывать свои чувства, и я отдалась им полностью. Я рыдала, и сердце то и дело давало перебои. Руки сами тянулись к револьверу, но что-то внутри меня каждый раз останавливало уже готовые сомкнуться на рукояти пальцы.
Наплакавшись, я побрела к озеру, чтобы умыться. Сидя на берегу и глядя на свое отражение, я думала, что теперь делать. Я потеряла близкого человека. Но, ведь кроме нее, у меня есть братья и родители. Я не могу, не должна, их бросать. Мне казалось, что за один сегодняшний день я постарела лет на двадцать.
--
Таша! Слава Богу! - Я обернулась. Ко мне бежал Гарри. - Я думал, что не найду тебя.
--
Что бы это изменило? - Мрачно усмехнулась я.
--
Не говори так, - он присел рядом со мной, - твои с ног сбились, искали тебя по всему поместью.
Я пожала плечами.
--
Я бы вернулась к утру.
--
Ты пугаешь меня своей циничностью.
--
А что, может быть, мне надо было быть наивной, как Эсмеральда!? - В сердцах крикнула я. - Или легкомысленной, как братья!? И что тогда со мной будет? Я обязана быть циничной. Если не я, то кто тогда? - Я посмотрела Гарри в глаза. - Я должна, понимаешь?
Он кивнул и взял меня за руку.
--
Пойдем, твои будут счастливы, что ты нашлась.
Я безучастно смотрела на воду. Я вдруг вспомнила, как хотела утопиться всего пару месяцев назад в пруду у Филдсов. Но там бы меня сразу нашли. А здесь идеальное место. И о нем знает только Гарри.
--
Таша, - он чуть сильнее потянул меня за руку, - идем.
--
Не трогай меня, - я вырвала свою руку из его пальцев, - я приду, когда сама посчитаю нужным. Можешь ехать и сказать, что я скоро буду.
--
Угу, чтобы пока я буду ездить, ты утопилась? - Зло спросил Гарри.
--
Ну и пусть, тебе-то какая разница?
Он опустился рядом со мной и заглянул в глаза.
--
Ты что, еще не поняла? - Он улыбнулся мне так ласково, что глаза нещадно защипало. - А я-то думал, ты умнее.
И тут меня прорвало. Уткнувшись в его сильную грудь, я разрыдалась. А Гарри гладил меня по волосам, успокаивая и приговаривая всякие нежные глупости.
Мы вернулись домой вместе. От конюшни мне навстречу бросилась мама.
--
Таша, Господи, я думала, мы потеряем и тебя тоже. - Она была бледна и едва держалась на ногах.
--
Мама, иди к себе, я просто каталась.
Она вздохнула и ушла, тяжело ступая по гравийному покрытию дорожек. Расседлав Демона, я завела в конюшню лошадь Гарри, сняла с нее седло и задала овса.
--
Вы не даете лошадям клички? - Спросила я, когда мы шли к дому.
--
Даем, - Гарри усмехнулся, - но они такие труднопроизносимые, что у меня не хватает сил это выговорить.
--
Например? - Я медленно приходила в себя, обретая способность думать.
--
Например, Розеншульц фон Глиндеркехен.
Я фыркнула.
--
Я знаю, больше похоже на собачью кличку, но ты же знаешь, всех животных называет мама. А у нее свои представления о кличках.
Мы вошли в дом. В прихожей стояли горничные, что-то живо обсуждая.
--
А что это вы здесь собрались? - Грозно осведомилась я. Девушки тут же притихли. Из толпы вышла Вивиан.
--
Миледи, мы хотели узнать, что нам делать, но никто ничего не говорит.
--
Значит так, - я вздохнула, обвела всех тяжелым взглядом, - во-первых, завесить все зеркала и стекла. Ткань возьмите у миссис Джордан. Во-вторых. - Я сделал над собой усилие. - Где Эсмеральда?
--
У себя в комнате, миледи, - тихо отозвалась одна из горничных.
--
Хорошо, дверь запереть, никому туда не ходить и никого не пускать. Проверить ставни с улицы и забить досками. В-третьих, всю одежду покрасить в черный. Спросите у миссис Джордан, она вам расскажет, как. И, наконец, в-четвертых. - Я помолчала. - Сидеть по комнатам. Никому никуда без надобности не выходить. Вивиан, ты пойдешь со мной.
Я пошла к лестнице, как вдруг мир вокруг померк, и я потеряла сознание.
9
Долг. Величайший афродизиак человечества. Ничто так не возбуждает слабое человеческое сознание, как деньги и долг. Но более всего над их поступками довлеет долг. "У меня должно быть больше шкур, чем у вождя соседнего племени, тогда его дочка выйдет за меня замуж", думал примитивный человек. "Я должен жить так, чтобы церковь ни в чем не могла меня обвинить", думал средневековый человек. "Я должен работать так, чтобы потом получать приличную пенсию и не умереть в нищете", думает современный человек.
Над вампиром не довлеет чувство долга. У нас есть Кодекс, который определяет, что именно делать в той или иной ситуации. Мы никому ничего не должны, кроме самих себя. Человек же должен всем: родителям, государству, начальству, детям, внукам... Есть среди них одиночки, которые ничего не должны. Но и терять им нечего. А нам есть что терять. И мы всеми силами держимся за это.
Долг убивает. Долг толкает на преступления. Долг развязывает войны. Вампир никогда ничего не будет делать из чувства долга, просто потому что мы не ведаем его. Вендетта - это ведь кровавый долг. Я признаюсь: первое время надо мной тоже довлел долг. И вскоре вы поймете, почему я пошла у него на поводу, изменив главному принципу Ночного народа - мы никому не должны.
Я приходила в себя долго и мучительно. Яркие вспышки сознания перемежались озерами чернильной темноты. В моменты прояснения, я слышала голоса, слова. Они складывались в предложения, мое сознание фиксировало их, но не могло понять. В общем, я довела себя до полного нервного истощения, как называют это сейчас.
Когда я окончательно пришла в себя, была глубокая ночь. У столика возле кровати догорала свеча, в не завешенное окно светили звезды. В камине тлели дрова. Я лежала с закрытыми глазами и слушала тишину. Мне казалось невозможным, что в таком большом доме может быть так тихо. Не слышно привычных звуков музыки из комнаты Эми. Тут мой мозг выкинул какой-то непонятный фокус, и передо мной словно наяву пронеслись события последних дней.
Я открыла глаза. Повернула голову и увидела спящего в кресле Гарри. Сколько же сейчас времени? Я тихонько встала. Меня слегка качнуло, но я не упала. Взяла со стола свечу и подошла к висящим над камином часам. На циферблате стрелки замерли на трех часах. Я вернулась к кровати. Спать совершенно не хотелось. Стараясь не шуметь, я подошла к письменному столу. Судя по письмам, я провалялась без сознания почти три дня. Я села и достала угольки из ящика. На столе у меня всегда был чистый лист. Я просто рисовала. Руки сами подсказывали мне, что рисовать. Свеча почти догорела, и пришлось лезть в стол за новой.
Кода я закончила, с листа на меня смотрел оскаливший зубы волк. Его тонкой рукой держала за толстый кожаный ошейник Эсмеральда в длинной белой тоге. Над ними плыла полная луна, а рядом играл на траве малыш с красивыми глазами. Плюнув на все, я пошла одеваться.
Я так и вышла из дома, никем не замеченная. Все цветы в саду были срезаны, и я просто шла к совсем недавно законченному семейному склепу, точной копии склепа в родовом поместье в Шотландии.
Внутри горело множество свечей, и я сразу увидела ее. Темной вишни полированное дерево тускло отсвечивало в темноте. Я подошла, насколько позволяли цветы и венки. На крышке гроба лежало множество записок. Я взяла самую верхнюю. "Как жаль, что ты предпочла его мне. Навеки твой, Артур Коннели". Мне захотелось завыть. Артур Коннели, сын скотозаводчика, лучшая партия, какую можно только найти в округе. Я оборвала собственные мысли. Или хорошо, или ничего.
Я развернула свой рисунок. Положила поверх остального вороха бумаг.
--
Извини, что я без цветов, - тихо сказала я и не узнала собственный голос, - просто их все срезали. Я виновата. Перед тобой и перед родителями. Я должна была внимательнее следить за твоими авантюрами. Сможешь ты меня простить?
Внезапно в спину подул ветер. Огоньки свечей дрогнули, заметались, но не погасли. Порывом сдуло все записки с крышки гроба, и только мой рисунок, немного покружившись, замер на поверхности. Мне вдруг стало холодно.
--
Я обещаю тебе, - я сложила руки на холодной поверхности гроба, - я найду его. Найду и отомщу за тебя, пусть даже мне придется продать душу дьяволу. - Свечи мигнули. - Прости меня за все.
Я поправила свою миниатюру и вышла, плотно прикрыв за собой тяжелые чугунные ворота. Я пошла в конюшню.
Демон ткнулся мне в руки, преданно лизнул ладонь.
--
Здравствуй, мой хороший. - Я гладила его шею, перебирала гриву. - Соскучился без меня. Тебя не обижали здесь? - Демон фыркнул, ясно давая понять, что обидеть его не так-то просто. - Ты моя умница. - Я почесала его за ухом. - Мне надо идти. Я приду утром.
В доме было все так же тихо. Я поднялась к себе и забралась в постель. Гарри так и не проснулся. Я еще полежала, думая о том, могут ли мертвые все же слышать живых. Задумавшись, я не заметила, как заснула.
10
Я проснулась, потому что замерзла. Открыв глаза, я увидела сидящего на кровати волка. Волк стащил с меня одеяло и теперь внимательно его обнюхивал. Заметив, что я открыла глаза, он посмотрел на меня.
--
Ты не хочешь занять место своей сестренки? У нас не все с ней гладко получилось. - Волк почесал себя за ухом. - Кто ж знал, что она такая глупая.
--
Не смей так говорить о ней, - через силу выдавила я. Слышать звуки человеческой речи из волчьей пасти для моего ослабшего сознания было слишком сильной нагрузкой.
--
А что? Ты обидишься и убьешь меня? - Ехидно спросил волк.
Я молча вытащила из-под подушки "Кольт". Волк оскалился, зарычал, учуяв серебро, и бросился на меня. Я не успела даже взвести курок, как эта тварь перегрызла мне горло. Я закричала.
--
Таша! - Гарри тормошил меня за плечо. - Господи Боже! Да проснись же!
Я открыла глаза. Гарри стоял на коленях возле кровати, крепко сжимая мое плечо. В его глазах был испуг.
--
Сон, - я села, - это просто сон. - Натянув одеяло до самого подбородка, я посмотрела на него. - Я тебя разбудила?
--
Нет, - он улыбнулся, - я давно проснулся. Ждал, когда ты проснешься. - Он подмигнул мне.
--
Ты видел, что я пришла в себя, и дал мне так просто выйти из дома?
--
Ты уже взрослая, Таша. И можешь сама решать, в состоянии ли ты встать или должна еще лежать в постели. - Он ослепительно улыбнулся. - Но раз тебе лучше, я поеду. А то родители уже начали волноваться.
Я закрыла глаза и замотала головой. Перед зрачками понеслась разноцветная круговерть искорок.
--
Не уходи, - еле слышно сказала я. Мне было страшно и холодно, и мне совсем не хотелось, чтобы он уходил. - Мне страшно. И холодно. - Я подняла на него глаза. - Если ты мне не солгал тогда, не уходи.
Гарри улыбнулся. И пошел к двери. Сердце противно заныло. Я слышала его шаги в затихшем доме. Слышала, как хлопнула входная дверь. Кутаясь в одеяло, я вылезла из кровати и подошла к окну. Гарри шел к конюшням. Я все еще отказывалась верить. Но когда его Розеншульц гордой поступью вышел во двор поместья, я все поняла.
Я проводила его взглядом до самых ворот. А потом приказала себе забыть. Совершенно машинально, я подошла к столу. Поверх нераспечатанных писем лежал лист бумаги с гербом Филдсов. Присев на стул, я взяла его в руки.
"Моя дорогая леди Маклауд, нас с Вами связывают давние дружеские отношения, но это только дружба и не больше того. Мне казалось, что это любовь. Еще совсем недавно я готов был сложить к Вашим ногам все сокровища мира. Я был искренен с Вами всегда, до самого последнего дня. Я прошу Вас только об одном, не проливайте слез. Все равно мои родители не позволят мне ввести в дом девушку из семьи убийцы. Прошу Вашего прощения, если подарил Вам ложную надежду на что-либо. Мое сердце всегда с Вами.
Ваш навеки Гаррисон Эдвард Филдс"
Я не могла плакать. Слез не было. Не вылезая из одеяла, я дернула шнурок у кровати. Через минуту явилась бледная и похудевшая Вивиан.
--
Миледи, - ее глаза заблестели, - какое счастье, что вы пришли в себя.
--
Вивиан, - я сжала ее плечо, - все хорошо. Вели растопить камин, и выбери мне платье потеплее. Кофе, обычный завтрак и свежую газету.
--
Да, миледи. - Она ушла.
А я перечитывала снова и снова письмо Гарри. Написанное под влиянием долга, оно раскаленным железом жгло душу. На сердце появился первый рубец, оставленный мужчиной.
Их будет еще много в моей долгой жизни. Но этот, самый первый, я буду помнить всегда. Он жжет больнее и напоминает о себе сильнее.
Наконец, я смяла записку и швырнула в холодный камин. Пусть горит.
После завтрака, я принялась разбирать документы, скопившиеся на столе. В камине весело трещал огонь, я мерзла, несмотря на то, что за окном был жаркий полдень. Что-то летело сразу в огонь, что-то я откладывала. Толстая пачка писем от Гарри улетела в жадный зев камина первой. Предательство. Первое в жизни и потому самое остро бьющее. Я думала, как хорошо, что я не знаю, где "Кольт". Иначе бы, правда, застрелилась.
Я не выходила из комнаты, и после обеда ко мне явились родители. Я стояла у окна, глядя, как братья пересчитывают овец в загонах. Завтра должна была состояться крупная сделка, и сейчас к ней шли последние приготовления. Дверь тихонько открылась. В комнату зашел отец, крепко держа маму за руку. Они остановились напротив кровати, несколько минут молча смотрели на аккуратно убранную постель. Потом отец повернулся к горящему камину, и только потом он увидел меня.