Спустившись на один пролет, Винченцо остановился и, никого не стесняясь, смачно выругался. Лишь отведя душу, он попытался сообразить, что ему делать дальше.
Его бумажник находился в пиджаке, а тот остался в квартире Лайзы. И как ему теперь добраться до отеля? Есть, конечно, самый древний способ передвижения, однако его не привлекала ходьба по ночному Нью-Йорку. Слишком долго иди. И потом, на улице холодно. А последний аргумент тоже был немаловажным: он не ориентировался в городе.
К тому же Винченцо почти успокоился: вожделение не исчезло полностью, но теперь он контролировал себя.
Долго уговаривать себя не пришлось, секунду спустя он повернул обратно. Поднимался Винченцо медленнее, чем спускался. Его беспокоила реакция Лайзы. Если она накричит на него, то будет абсолютно права. Можно, конечно, сказать, что он поступил так ради ее блага. Но как оправдаться за то, что вышел за рамки дозволенного? Ответа не было.
Он поднял руку, но не позвонил: из-за двери доносились душераздирающие всхлипывания. Вина горькой волной подкатила к горлу. Своим стремлением защитить Лайзу, он, как и предполагал изначально, заставил ее страдать. Винченцо рванул дверь на себя и, не теряя ни секунды, бросился к той, кого так жестоко обидел.
Опустившись на колени, он притянул к себе отбивающуюся девушку и прошептал:
- Прости меня. Я глупец.
- Отпусти! - Мэри-Бет пыталась освободиться, но в ее голосе не слышалось искренности, а в действиях не было настоящего упорства.
Прижимаясь щекой к ее голове, Винченцо удерживал ее, умоляя успокоиться. Он не знал, как Лайзе удалось столь быстро пробраться в его душу, однако теперь он близко к сердцу принимал все ее переживания.
- Зачем ты пришел?
Винченцо молчал. Все доводы, которые позволили ему вернуться, теперь казались смешными и нелепыми.
- Зачем? - не дождавшись ответа, вновь потребовала Мэри-Бет.
- Так ли это важно?
- Отвечай!
- А почему ты плакала? - не выдержал Винченцо.
- Va al diavolo*! - показала знание иностранной ненормативной лексики Мэри-Бет.
Винченцо наступил на ее больную мозоль, и это добавило ей сил: она сумела вырваться из его объятий. Отойдя на несколько шагов назад, гневно воскликнула:
- Убирайся!
- Давай поговорим, - предложил Винченцо. Он поднялся на ноги, и теперь возвышался над Мэри-Бет.
Это раздражало. Что не удивительно, после всех его геройств!
- Поговорим?! Этот трюк больше не пройдет!
- Что ты имеешь в виду? - спросил Винченцо, шагнув вперед.
- Не подходи ко мне! - пятясь, воскликнула Мэри-Бет.
- Почему?
Он наступал, а она продолжала пятиться.
- Осторожно!
Винченцо рванулся вперед и едва успел подхватить Мэри-Бет, зацепившуюся за пуфик. В стремлении спасти девушку от падения он крепко прижал ее к себе.
Мэри-Бет ощутила мощь его тела. Стон наслаждения уже зародился в ее горле, но она сумела удержать его, до боли сжав губы. Если бы так же легко можно было справиться с желанием, вновь вспыхнувшим в ее крови. Уж лучше бы Винченцо дал ей упасть.
- Какой трюк ты имела в виду? - напомнил Винченцо.
Мэри-Бет вырвалась из его объятий без существенных усилий - он ее не удерживал.
- Ты пришел ко мне домой, потому что хотел поговорить, - выпалила она, забывая, что сама пригласила Винченцо в гости. - Но я и слова не услышала из этого важного для тебя разговора. Ты усыпил мою осторожность, доведя едва ли не до помешательства своими поцелуями, а потом бросил. Как ненужную вещь! И вот ты опять заявляешь, что хочешь поговорить. С меня довольно твоих разговоров!
- Diavolo! - Винченцо пытался найти выход из ситуации, в которую сам же себя и загнал, но ничего стоящего в голову не приходило. Не понимая, что делать дальше, он сел на диван, скрестил руки на груди и уставился на Мэри-Бет.
Удивляясь подобной наглости, она потребовала:
- Убирайся из моей квартиры!
- Ты все еще хочешь меня? - словно по наитию, спросил Винченцо.
Дыхание Мэри-Бет пресеклось. Она твердила себе, что это от возмущения. Он, видите ли, развалился в кресле, смотрит на нее так, словно раздевает глазами, да еще и задает провокационные вопросы!
Но все было не так: огонь желания, вспыхнувший от его пристального взгляда, питался кислородом, а для дыхания уже ничего не оставалось.
И Мэри-Бет стояла перед ним, учащенно дыша и умирая от вожделения. Ей хотелось броситься к Винченцо. Но для чего? Чтобы зацеловать до потери сознания? Или чтобы влепить смачную пощечину, которая отрезвит и его, и ее саму?
- Ты все еще хочешь меня, - вновь сказал Винченцо. И это был не вопрос.
Она даже не могла скрыть свое желание. Как стыдно! Мэри-Бет отвернулась, лишь бы не видеть его насмешливого взгляда.
А через миг она ощутила мужские руки на своих плечах - нерешительное, осторожное прикосновение. Она не стала вырываться, и тогда Винченцо прижал ее к себе, торопливо заговорил:
- Этим вечером я хотел предложить тебя расширить границы нашего заговора. Не знаю почему, но я все время думаю о тебе. Не просто думаю, я хочу тебя, мечтаю раздеть, поцеловать каждую частичку твоего тела. Я надеялся, что, возможно, в тебе пылает хоть часть того огня, который сжигает меня. Потом ты рассказала о своем браке. А еще я помнил, что в день нашей встречи, ты познала очередное предательство. Тебе не нужен просто секс, а я, увы, ничего другого тебе предложить не могу.
- Я...
- Подожди, - Винченцо на ощупь прикоснулся к ее губам. - Я не говорю, что ты не нуждаешься в сексе. Но если бы сегодня ты уступила моим желаниям, то завтра могла пожалеть о своей несдержанности. Ты нуждаешься в первую очередь в чувствах, а уж после в ощущениях. Или ты думаешь, я этого не понимаю?
- Ты хочешь сказать, что я фригидна? - сквозь слезы спросила Мэри-Бет, которая поняла его слова именно таким образом.
Винченцо развернул ее к себе и удивленно переспросил:
- Фригидна?! Cara mia**, не понимаю, как подобное могло прийти тебе в голову? Женщина, которая целовала меня на этом диване, - он оглянулся на свидетеля их, пусть и короткой, но бурной страсти, - ни в коей степени не была фригидна.
- Но...
- Я имел в виду, что ты не прыгаешь в постель с первым встречным. Ты должна узнать мужчину, которому подаришь свое тело. Тебе нужно испытывать к нему хоть какие-то чувства. Поняв все это, я решил уйти. Но ты... твои губы были так близко, и я не удержался от соблазна. А потом во мне проснулась совесть. Ты спросишь, черт возьми, откуда у тебя совесть, Энцо? Сам не знаю, но я понимал, что не смогу воспользоваться тобой, когда ты в таком состоянии.
- В каком еще состоянии?!
- Воспоминания расстроили тебя. Очень сильно расстроили, но секс не лучшее лекарство. Поверь мне!
- Твои слова выглядят вполне разумными.
- Конечно!
- Но с недавних пор я решила не прислушиваться к голосу разума.
- И что это значит? - осторожно поинтересовался Винченцо.
- Я вся пылаю. И с этим нужно что-то делать.
Мэри-Бет отступила на шаг и, заведя руку за спину, расстегнула молнию. Стянув платье с плеч, она позволила ему свободно упасть на пол. На ней осталось лишь черное кружевное белье и чулки.
Ничего не говоря, Мэри-Бет повернулась и пошла к двери в спальню. Напоследок окинув потенциального любовника пристальным взглядом, она скрылась в спасительном мраке комнаты.
Ее трясло. Мэри-Бет прижалась спиной к двери, пытаясь устоять на ослабевших ногах. Как она вообще решилась на подобное? Однако воспоминания о боли, горечи и отчаянии, разрывавшие сердце на части, когда она считала, что не обладает женской привлекательностью, вынудили ее перешагнуть и через воспитание, и через моральные принципы, и через привычную скромность.
В один миг невозможно изменить себя, и Мэри-Бет не стала полностью обнажаться, но и не надела пеньюар, как поступила бы раньше.
Включив освещение над кроватью, она устремила взгляд на дверь. Мэри-Бет рассчитывала, что Винченцо примет правильное решение. И чем меньше времени ему понадобится для этого, тем лучше, потому что ее смелость убывала с каждой секундой