...Гюльдан похоронили на поверхности. Как сокрушалась Зия - здесь не было Башен Молчания, поэтому правоверных огнепоклонников закапывали в землю, а не отдавали в пищу собакам. Да и здешние собаки, наверное, отравились бы маленьким суккубом.
Был вариант - отвезти на бесцветную Яншишму, где зиккураты были, или на Даэну, как предлагала сама принцесса - но сёстры решительно воспротивились. Гюльдан должна была лежать там, где погибла.
Кладбище для убитых при штурме располагалось над столицей. Тардеш не страдал злопамятностью, и с лёгкостью разрешил хоронить там и повстанцев и карателей - чем завоевал безграничное уважение побеждённых. Дочь Императора толка в этой политике не понимала.
Призраки и люди своих сжигали, только люди развеивали пепел по ветру, а призраки - укладывали в маленькую урну, для которых возводили специальную гробницу и алтарь (зная о неверии призраков в загробную жизнь, Мацуко была очень удивлена и очарована этой деталью). Наги и ракшасы своих закапывали - наги - в простую нору, ракшасы-мусульмане - в яму с боковым ходом. Бхуты подвешивали своих мертвецов в клетках
Для Гюльдан сделали могилку в самом конце кладбища, на склоне холма, где обещали установить монумент всем павшим. Могилу выкопали боевой колесницей, на плиту пошел запасной фрагмент облицовки со дворца Шульгена (повстанческий инженер за ночь с Зией сделал и надпись и напутственные слова - и обещал тысячу лет сохранности), а на памятник - шемширы Ануш. Азер сказала: "Они никому из нас не принесли удачи. Так пусть и останутся на память Гюльдан". Тот инженер впаял их в плиту за пять минут, не переставая удивляться прочности и хорошему качеству изделия Даэнских Мастеров.
...А на дворе была весна!
Дома была четвёртая луна - "месяц цветения сакуры", здесь, по погоде, скорей была третья, как в столице, да и у Тардеша на родине тоже третий месяц заканчивался. Редко бывают такие совпадения...
...Они шли по талым лужам, и те исчезали у них под ногами. Прощаться пришли все - даже Такахаши, которому врачи запретили вставать с постели. Тардеш, в парадном мундире, снял шлем с высоким гребнем. Вынесли завёрнутое в белый саван тело младшей сестры Азер и Афсане. Они сами неплохо держались. Девочки Зии приволокли просто кучу цветов. Афсане стала помогать их выкладывать.
В сверкающих доспехах, с белыми, траурными лентами на руках и плечах, подошел принц Стхан.
- А они не очень-то церемонятся с телом, - заметил человек.
- Им нельзя прикасаться к мёртвому телу. Потом не отмоешься. Поэтому они ещё и не знают, как вести себя на похоронах... И тело им принесли и положили в могилу друзья - сами они, до последнего к ней не притронутся.
- А... понятно... обычаи... Тяжело им, наверное.
Демонесса искоса посмотрела на человека. Сквозь прозрачный колпак шлема его голубые глаза блистали прежней, непередаваемой наивностью.
- У нас тоже прикосновение к мертвецу считается скверной. И потом несколько дней нельзя выходить и ни с кем разговаривать. Я про это уже позабыла... - она вздохнула: - А вот девчонкам удалось остаться принципиальными...
- Вам тоже, - по-детски улыбнулся человек: - Извините, что не получилось с мечом.
Кадомацу удивлённо взглянула на него.
...Это Сакагучи придумал восстановить "Сосновую Ветку". Это этот педант, с истинно сакагучевской скрупулезностью, обыскал все этажи шахты во дворце Шульгена, и собрал все три обломка меча. Бедняга - он хотел сделать сюрприз для принцессы, но - стоило его впрямую спросить, что он делает, как он сам же и проболтался! Огорчение на его лице было нарисовано непередаваемое.
Девчонки помогли ему, отвлёкшись от неприятных им хлопот по похоронам. Мацуко озаботилась поискать кузнеца - армейским ремесленникам работа Кена Нариты была не по плечу даже в фантазиях, и точно стала бы последней фантазией, если бы Император узнал, что они только прикоснулись к такому редкому мечу.
Принц Стхан четверть часа вспоминал кто такой "кузнец", чем несказанно насмешил маленькую принцессу. Как оказалось, холодное оружие и даже подковка коней в обычаях людей делается с таким количеством механических и электрических устройств, что об ударах молотом по наковальне даже не помнят. Обычные же кузнецы в понимании демонов работали у людей на их родной планете и в походы их не брали. Ну, это понятно - Кен Нарита один на всю Империю, почему в других местах должно быть иначе?! Но люди обещали подумать, принцесса направила им в помощь лучших из своих кузнецов. Совещание продолжалось целый день, но так никто и не решился взяться за восстановление клинка. Низко кланяясь и извиняясь, на каждом слове, они вернули обломки, сказав, что тут нужно решение сына мастера - быть может, ему будет по силам повторить шедевр. А здесь даже не было горна, способного размягчить металл меча принцессы...
...А Тардеш сказал, что он вообще не знает такого слова - "кузнец"...
...- Нет, что вы, - ответила принцу Метеа: - Меня это нисколько не расстроило. Я уже привыкла, - она пожала плечами: - Это больше к Сакагучи - это он мне хотел приятное сделать, - и улыбнулась принцу.
Стхан ответил улыбкой и лёгким поклоном.
Предмет их обсуждения (не меч, а Сакагучи), сейчас стоял рядом с Тардешем, и что-то выяснял, спрашивая. Саму принцессу охраняли Пак и Наора. По прозрачному лицу призрака было ничего непонятно, хотя отвечал он резко, а по непрозрачному лицу хатамото можно было узнать ещё меньше. Хотя, оранжевая половина иногда вспыхивала краской. Наконец, он поклонился и поспешил к хозяйке.
- О чём был спор? - негромко спросила Мацуко.
- Я опять сказал ему, что это нечестно.
- Слушай, я как твоя госпожа, приказываю тебе перестать! - в её голосе мамины нотки, она с трудом удержалась, чтобы не накричать: - "Это", решение было принято мной - лично, добровольно, и в согласии с моим отцом! "Это" - часть договора между Императором и Республикой, и я бы предпочла думать о том, как его надлежаще выполнить, а не нарушить!
- Простите, Ваше Высочество. Простите, что неразумный солдафон сунул свой нос в государственные дела.
- Ты становишься чрезмерно дерзок, - она, вместо того, чтобы отвернуться, глянула на него - и не выдержала: - Впрочем... прости... Слишком многое усложнилось после победы, и... Поверь, меня от этого не надо спасать - я сама рада...
- Ещё раз извините, Ваше Высочество... Просто, как ваш телохранитель, я считаю свою работу неудавшейся, если, в конце концов, вы не оказались в безопасности.
- Не бойся. Я возьму туда Ануш... то есть Азер и Афсане...
...Победа действительно слишком многое усложнила. Прежде всего Метеа поняла, как она не любит войну - и как она любит Тардеша.
Они где-то полтора дня сидели с Шульгеном во дворце, ожидая, пока до них доберутся передовые части. О капитуляции, естественно, было объявлено по всем фронтам, но не все поверили в неё, а из тех, кто поверил, не все согласились. Одним из таки упрямцев оказался как раз командир столичного направления. Справиться с ним удалось только после того, как наладили связь, и Метеа, пользуясь своими новыми полномочиями, бросила на непокорного бывшие повстанческие части.
...Потом, когда повстанцев разоружили и развезли по дальним лагерям и тюрьмам - в бывшую столицу Шульгена приехал Тардеш. Боги, Кадомацу сама не знала, что будет так рада увидеть его, поговорить с ним! Он потом сам жалел, что начал с официальной части - как говорил: "Надо было сначала нормально встретиться, выяснить всё, а уже потом церемонии устраивать"...
На церемонии Её Высочество торжественно передала ему права наместника, полученные от Шульгена (и самого Шульгена тоже), а вот от командования повстанческой армией он отказался, оставив её принцессе (как оказалось для него это риск - одним росчерком пера могут приписать к мятежникам). Поэтому Революционную Армию включили в Первый Туземный корпус, оформив как Гайцонскую Добровольческую Бригаду. Солдаты и командиры не возражали - только очень просили вернуть в строй тех, кто оказался в плену.
...- Вы уже дважды приносите мне победу, госпожа ведьма, - сказал он, когда им выдался час побыть наедине.
- Я не считаю это своей большой заслугой, господин драгонарий. По-моему, цена всех побед, добытых мною, уравновешивается ценой связанных со мной хлопот.
Тардеш усмехнулся.
Они гуляли по Нижним Паркам - одним из немногих садов столицы уцелевших во время штурма. Кстати, где-то рядом было то место, куда телепортировался маг - Мацуко старательно отворачивала оттуда, потому что... Ну не нужно было тех воспоминаний.
- Нет, вы продемонстрировали куда больший военный талант, чем ваш брат... честно... - продолжал выговаривать длинные и неудобные слова официальных комплиментов Тардеш: - Впрочем, и ваш брат очень высоко отзывался о ваших способностях.
- У моего брата и отца были свои задачи в войне, у меня - свои. К тому же, - она подняла свои серые глаза: - Братья всегда перехваливают сестрёнок.
...Замер, дрожа между ними, этот тонкий миг молчания. Мацуко остановилась, изо всех сил держась за него - как редко любимым выдаются такие минуты, когда не нужно никаких лишних слов, когда всё ясно, когда можно просто любить. "Если ему я нужна как полководец... что ж, пусть так и будет. Я согласна".
Тардеш тоже молчал, ожидая, когда она заговорит. Какое-то очарование летало в воздухе, несмотря на то, что к этой девушке нельзя было даже прикоснуться. Он внезапно понял, почему с ней так хорошо - с ней хорошо даже молчать, и молчишь ты не только потому, что не знаешь, что сказать, а потому, что и не надо ничего говорить.
- Да, кстати, - сказал он, и хрустальные чертоги тишины рухнули, дробясь осколками на слова: - О вашем брате. Вам полностью известен текст договора между Республикой и вашей страной?!
Демонесса немного неестественно выдержала паузу для ответа:
- Да.
- Вы знаете, что он должен быть отправиться на Амаль заложником?
Мацуко отвернулась:
- Мама неподражаема, - сказала она вслух.
- Простите?!
- Да, знала. Вы тоже знаете, что отец перехитрил вас - с моей помощью, хоть и против моей воли.
- Да, наследником оказались вы, а не он. Будь он жив, сейчас бы Республика попала в забавную историю.
- Но он мёртв. Ближе к делу, господин драгонарий. Вы хотите взять меня вместо него - я согласна.
Тардеш удивился:
- Вы так легко решились?!
Девушка опустила глаза:
- Мои чувства к вам давно уже не секрет никому в армии. Господин драгонарий, я счастлива, уже потому, что могу отправиться на одну планету с вами - да, я тоже думаю, что это глупо и у меня никогда не будет шанса даже прикоснуться к вам... Простите за признание. Я должна была вести себя более сдержанно.
- Это вы меня извините. Я иногда разговариваю с вами как последний осёл.
- Неправда!
- Правда. Ну, а что же сказал вам отец?!
- Он не спорит. Политически от такой замены не будет никаких изменений - ведь формально-то, наследник престола не я, а мой старший сын.
- Хм... А я доложил Сенату, что вы... Ладно, в знак уважения к вам, я сохраню это в секрете. Вам надо ненадолго завернуть домой?!
- Почему?! Нет.
- А как же ваш жених?!
Она рассмеялась:
- А я уже забыла про него! Нет, с ним всё закончено - он принял мой побег за интригу, и сбежал, опозорив и своё имя и своего отца. И его семья тоже теперь против свадьбы, но по-своему. Я даже не знаю, жив ли он ещё. Так что теперь у меня нет жениха.
- Да, - сочувственно кивнул драгонарий: - Ну, по краткому общению с ним, мне он не показался таки уж исчадием ада. Просто, зацикленный на каких-то своих идеях...
- Он убил мою подругу, когда бежал из дворца, - холодно перебила его девушка.
- Простите. Я не знал. Вам тяжелы воспоминания о нём?
- Нет, - покачала головой зелёноглазая демонесса: - Он не стоит их.
- Значит, не хотите залететь домой?!
- Нет. Из охраны я возьму девочек - а они и так со мной. Служанок и всё необходимое мне пришлют прямо на Амаль - так короче. О том, как передавать командование, я решу после похорон.
- Ладно, значит, ещё раз поговорим после похорон...
...И вот, они заканчивались, эти похороны... Первыми ушли девочки - для них сама мысль находиться в месте, оскверненном таким количеством закопанной мертвечины, была невыносима. Потом ушли гости - те, кто приходил сюда только из уважения к Мацуко. Потом, прощаясь, уходили друзья - их, у общительной Гюльдан было много, гораздо больше, чем пришло - раздолбайка так же легко, как знакомилась, так же легко и забывала знакомства. Один разведчик из колесничих Стхана плакал так, что пришлось уводить. Ильхан, с которым она была ближе всех, держался молодцом, ну, этот как Сакагучи - никогда не знаешь, что у него внутри. Принцесса подошла последней. Друзья и охрана терпеливо ждали на почтительном расстоянии.
"Гюльдан, дочь Ахтар, дочери Азер, дочери Ануш, дочери Гюльдан - последняя жертва войны".
Неправда. Привратник, кстати, похороненный тоже здесь - у ворот кладбища, умер позже. И миллионы повстанцев, легионеров, её солдат, занесённых ветром войны в подземные тоннели городов этой холодной планеты. Да и где его найдёшь сейчас - последнего?! Поэтому и было решено воздать особые почести самой юной, самой красивой, и самой известной из жертв.
"И самой лишней..." - про себя добавила Кадомацу. Уж её-то она могла спасти. Просто приказать ей не вмешиваться. Или, зная её характер - вернуть к Азер. Ведь сразу поняла, когда увидела Привратника - всё решится в поединке. Всякий, кто встал бы между ней и ракшасом - умер.
"Что же у меня за судьба такая?.." - с горечью подумала принцесса, и эти слова показались ей удивительно знакомыми: "Едва я что-то меняю в своей жизни, я теряю одну подругу за другой. Сбежала на войну - Ануш, победила в войне - Гюльдан... Теперь мне страшно... Будь так добра, не зови своих сестёр - у меня и так мало подруг осталось. Я же, клянусь, не давать больше повода... Покойся с миром, Гюльдан - больше я не собираюсь ничего менять...".
Она повернулась и ушла. Маленькое, но злое солнце Шульгена, цепляясь зубами за жидкие тучи, ползло за горизонт. Тень сложенных крыльев демонессы долго-долго тянулась по аллее между могил, а на оставленный всеми монумент уже падали первые снежинки. Или последние - ведь шла весна. Был день рождения Гюльдан...
>Генералы
...Генерал Мацукава отказывался. Он не устраивал шумных протестов, и не произносил выспренных речей, он кивал на все слова принцессы, а потом говорил "Нет". Либо молчал.
- Генерал, - ещё раз начинала принцесса: - Поймите, я не возвращаюсь домой. Я ещё не выполнила своего долга перед страной, перед родителями, перед Императором. Я не могу сейчас возвращаться. Поэтому прошу вас - не сдавайте командование. Приведите войска домой. И получите все заслуженные почести.
Старый самурай устало покачал головой:
- Ваше Высочество, не мне б их получать. Я не полководец, я простой рубака, за деньги продающий свой меч. Все мои победы - это результаты Вашего доверия, и Вашего образа, воодушевлявшего войска, так что я по-прежнему считаю незаслуженным своё звание Верховного Главнокомандующего, и не смею предстать в незаслуженных регалиях перед Высочайшими Очами.
На этом месте осторожно вмешивался Томинара:
- Я тоже не могу принять командование, почтенный Мацукава. Я же служил вашим начальником штаба, и поэтому мои заслуги более чем скромны. Все наши победы завоёваны под руководством либо Госпожи Третьей, либо генерала Мацукавы, либо самого Его Высочества Наследного Принца Мамору. Поэтому, либо Её Высочеству, либо господину генералу и следует возглавлять войска... Моя честь не позволит принять столь незаслуженный пост.
Принцесса с раздражением ставила его на место:
- Да кто говорит о тебе, Синдзиру?! Вы опять меня хотите заставить! А я этого не терплю! Всё решено самим Императором! Я - не лечу домой! Поэтому возвращать армию будете вы, без меня! Генерал, если вы глухи к просьбам, подчиняйтесь прямому приказу!
Генерал на это поднимал взгляд и отвечал:
- Прямому приказу я подчинюсь, Ваше Высочество, но кем я стану там, дома?! Мою клятву верности Кирэюме никто не отменял, значит по всем законам я - предатель.
- Ещё вы клялись мне.
- Нарушив предыдущую клятву. А потом предал и вас, договорившись с Тыгрынкээвом. Предал его, предупредив вас. Так что я - предатель трижды.
- Генерал, об этом никто не узнает. А я вас простила.
- Что лучше, быть дважды предателем или трижды?
Принцесса начинала нервно ходить по каюте:
- Господи, да что мы все мучаемся! Если вы стыдитесь своей службы у Кирэюмэ, он же мой жених! Ваша клятва верности его невесте не нарушает предыдущей!
Мацукава изумлённо посмотрел на принцессу.
- Несмотря на то, как я к нему отношусь, формально вы стали моим слугой со дня помолвки. А ещё я напишу отцу, чтобы он помиловал вас, за все настоящие и выдуманные вами грехи. В конце концов, вы же - герои войны! Это вы выкупили для нашей родины независимость, своей кровью, своим мужеством, своим военным талантом! А я так, просто примазалась. Отец не может не простить вас. Тогда вы будете согласны?!
- Может быть, - загадочно отвечал Мацукава: - Но сначала, давайте дождёмся Высочайшего решения?!
...- Что ты думаешь о Сакагучи? - спрашивала Кадомацу у Афсане.
- Сакагучи?! Да, мы ведь едем... С ним было хорошо. Я сумела по-настоящему влюбиться... И врут все те, кто говорят, что мы любить не можем - я же смогла! Правда ведь, я влюбилась?! - она сверкнула из-под светлых ресниц серыми глазами.
- Правда, правда, - усмехалась Мацуко: - Но почему в прошедшем?! Вы опять поссорились?!
- Да нет, ты что! Но мы ведь уезжаем. Ты же не берёшь его с собой, да?!
- Я могла бы отпустить тебя. Нет, подумай - в этом ничего страшного.
- Не смейтесь, госпожа. Кто я, рядом с ним?! Так, безделушка... Разве я жена? Разве я любовница?! На что я ещё годна, кроме постели? Даже сына ему родить не могу - только такую же раздолбайку, как я!
- Раздолбайка - это слово Ануш.
А потом принцесса добавляла:
- И не ври на себя. Ты была прекрасной любовницей. И ты лучшая подруга, какая есть на свете. И ему, и мне.
- "И ему"?! О, Ормузд, если бы он это сказал! Если бы хоть раз услышать "спасибо", увидеть, что я ему нужна!
- Мужчины никогда об этом не вспоминают. Он, бывает, любит тебя, но разве вспомнит, что об этом надо говорить?! Особенно такой, как Сакагучи... Поверь, лучшей, чем ты, у него не было и не будет!
- Но я не женщина вашей расы. Я паразит. Я могу рожать лишь неблагодарных и развратных дочерей. Я никогда не буду верной.... я не могу устоять ни перед одним мужчиной - мне стыдно, но мне это нравится! И... я не такая терпеливая, как вы, хозяйка. Я не смогу любить молча - со мною случится истерика. Поэтому... пусть он идёт - и найдёт заслуженное им счастье - без меня. Я... пока ещё могу отпустить его... - она помолчала, перекладывая свои вещи, и добавила, когда Мацуко уже собиралась уходить: - Ведь причинять боль любимому - это невыносимо, правда, хозяйка?!
Кадомацу тяжело вздохнула и выскочила из каюты, на одном дыхании пробежав две палубы - и не заметила этого, пока не остановилась, схватившись за поручни атриума: "Я плохая женщина. Я не могу его отпустить..."...
...Синдзиру Синобу Томинара уже не был мальчишкой. Но остался таким же наивным. Самого юного генерала Империи война закалила - но по законам какого-то неведомого чуда, война не тронула его открытой и детской души.
Может, поэтому Мацуко никогда не отказывалась от общения с ним - потому что даже порой самая сухая сводка в устах брата Фу-но найси превращалась в задушевную беседу, чуть ли не свидание. Может, он рассчитывал на большее, может, он и заслуживал большего - принцессу такие мысли мучили редко, она умела держать себя в рамочках.
Вот и сегодня, он пришел к ней в каюту, с объёмистым докладом, о ходе передачи контроля призракам и свёртывания основных сил, (пока ещё не разобрались со статусом Мацукавы, принцесса вновь взвалила на себя обязанности Командующей, совмещая с работой на посту главы диверсионного отдела флота - благодаря открытому общению со штабом во время войны ей теперь это легко удавалось). Мацуко встретила его в утреннем кимоно на голое тело, непринуждённо, как всегда - но ей-то такая обстановка не мешала. Кимоно, правда, мужского цвета.
- Основными пунктами сбора решили выбрать Диззамаль и Яншишму - на первом наилучшие условия пребывания, на второй - наилучшие условия снабжения. Вы были против Акбузата и Шульгена, Госпожа Третья?!
- Да. Нэркес и Коцит по погодным условиям не подходят совершенно. Акбузат сейчас по другую сторону светила, а на Шульгене неспокойно с партизанами.
- Понятно. Но на Акбузате мы можем без проблем разместить всех ракшасов - там ненамного прохладнее, чем на Пороге Удачи.
- Возможно. Но так у нас получается целая луна или две на транспортные операции - нужна ли нам такая задержка?! Знаешь - спроси у Сидзуки, и давай мы это полностью доверим ему. В конце концов, Диззамаль не такой плохой вариант, только что сейчас зима в районе схода с Дороги Демонов.
- У меня тут ещё сообщения от кавалерии - говорят о трудностях с фуражом и вет обслуживанием. Я пытался сам решить, но пока ничего не придумал, Ваше Высочество.
- Ах, кавалерия. Надо было её всю отправить домой, когда кончился наземный этап на Шульгене.
- Мы тогда опасались прорывов, я помню...
- Сейчас их надо отправить в первую очередь. Собственно, нашей тяжелой кавалерии на Небесных Конях и спахам ракшасов, ничто не мешает отправляться немедленно - только "добро" от призраков получите. Кавалерийские обозы вперёд пропустим. А потом и обычную кавалерию двинем. Я бы предпочла вернуть северян - их давно дома заждались... А потом... ну, думаю, благородную конницу можно придержать напоследок - чтобы было с чем при параде выступать Мацукаве.
Она подняла взгляд, и улыбнулась юному генералу:
- Не веришь, что война уже кончилась?!
Томинара смутился и опустил глаза. Мацуко почувствовала его нарастающее смущение, встала с колен - он тоже, оглянулся на дверь, и вдруг, бросился к принцессе, заключив её в свои объятия. Она не оттолкнула его - но с выражением омерзения зажмурила глаза и откинула голову, пряча губы от поцелуя. А Томинара вовсе и не стал её целовать... Скользнув руками по плечам и талии, он упал на колени, и заплакал, обнимая её за бёдра...
"Боги, до чего же приятно..." - подумала она о его объятиях, вместо того, чтобы освобождаться.
- Простите! Простите... - он шептал, а принцесса не знала, что делать со своими руками: - Простите, Ваше Высочество. Простите. Я не должен был... Прости... Прости... Когда я вас увидел здесь, на войне, я сказал себе: "Вот та женщина, в которую я влюблюсь". Вначале это была игра, и вы правильно делали, что смеялись надо мной... но потом, потом... Потом я влюбился в вас, по-настоящему! Каждый день, видя вас, каждый день, встречаясь с вами... Каждый день, переживая, когда вы пропали... Я люблю тебя, Мацуко! Кадомацу! Госпожа! Ваше Высочество! Люблю больше жизни, и я знаю, что это значит! Прикажи умереть - и я умру, прикажи ожить - и я оживу, прикажи забыть - и я забуду!.. И я буду счастлив, моя госпожа, счастлив!..
- Отпусти...- выговорила принцесса, и чуть позже: - Отпусти меня немедля!
Он разжал руки, но так и остался стоять на коленях, с опущенной головой.
Принцесса отвернулась, и закуталась в крылья:
- Извини, как дочь императора я не властна над своим сердцем. А теперь - уходи.
Хлопнула дверь. Крепко сжав зубы, девушка повалилась на кровать:
'Прости Томинара! Прости, Тардеш! Я недостойная гадина...'. Каюта внезапно показалась её нескончаемо большой, а она сама себе - маленькой-маленькой, крохой, затерянной в просторах космоса... - 'Это не ты гадина, а я...' - вдруг услышала она в голове отголосок знакомой телепатемы.
>Заложница
...Злата... Действий её демонесса так и не поняла. На похоронах она дольше всех прощалась с Гюльдан, но принцессе подойти к себе не дала. По общим обязанностям она договорилась с Тардешем, и подгадала график, чтобы нигде не пересекаться с демонессой. Той всё равно же, хотелось узнать, что точно случилось во время встречи с Кахкхасой, но ещё больше хотелось быть хорошей подругой и не настаивать на объяснениях.
Столкнулись случайно - когда шла проведать Агиру. У дверей в каюту гандхарва демонесса и застала нагу и Азер. Злата хотела сбежать, но старшая телохранительница предупредила:
- О, госпожа! Легки на помине! Только что про вас вспоминали. Правда, Злата?!
Нага отвернула голову:
- Может быть.
Кадомацу внимательно и очень сочувственно смотрела на неё. Нет, Злата избегала взгляда не потому, что была обижена на подругу, скорее её саму мучила совесть. Поэтому, принцесса сделала вид, что не заметила, и довольно-таки наивным тоном спросила:
- Почему 'может быть'?!
- Мы тут об Агире разговаривали, - поспешила ответить Азер, одновременно перекрывая колдунье пути к отступлению: - Злата, скажи.
(Языком наг, кстати, Азер уже владела ничуть не хуже родного или языка демонов)
- Если удастся провести его по формам как твоего персонального пленника, - неспешно начала та: - Он получит свободу. Но возможно, что наши бюрократы упрутся рогом и откажут. Или невозможно будет.
- Почему - 'невозможно'?! - Мацуко продолжала играть 'почемучку'.
- Ну, ведь суд. В каком качестве его там провели, не помнишь? И потом, он ведь не отказывался от амальского гражданства, - Злата оглянулась на дверь каюты: - Они тогда его оправдали, но что будет сейчас? Ты его отпустишь, ему ничего не простят и снова арестуют... Не знаю... Или выдать его сразу своим, гандхарвам...
Кадомацу улучила момент и поймала взгляд наги своим:
- А как выдать его своим?
Злата не выдержала взгляда и опустила голову:
- Выменять его, скажем на шпиона... - речь змеи стала тихой, еле слышной: - Это надо чтобы твой сиддха сделал запрос... он знает, как делается.
- Так в чем проблема? Я спрошу его.
- Ну, я и приходила спросить у Азер, что да как... потом нужно насчёт законов призраков выяснить...
- Ну и выясни. Я думаю, у тебя это лучше всех получится, - глядя на подругу ясными глазами, ободряюще улыбнулась демонесса.
- Я постараюсь, - вздохнула нага. Повернулась и прямо спросила у Азер: - Вы пропустите?
Подруги долго смотрели ей вслед.
- Я думала, вы всего лишь поссорились, - с удивлением сказала суккуб.
- Нет, у неё что-то сложное. Я ничего не могу сказать, пока она молчит. Ну, так ты к Агире?!
Азер вздохнула и сделала расстроенное личико:
- Не открывает чего-то. Мы сидели, ждали - и Злата тоже к нему была - но вот не дождались.
- Неужели спит?
- Я не знаю. У меня нет часов по его времени.
- Давай-ка я постучу. Уж мне-то он откроет!
Телохранительница рассмеялась:
- Естественно, хозяйка! Ведь вы так стучите...
Двери кают были не очень рассчитаны на силу демона. Азер ещё посоветовала: 'Когтями, когтями! Царапайте!', когда выглянул ангел. Он сразу показал табличку: 'Когтями - не надо!'.
Официальный статус почётного пленника, выбитый для Агиры на том суде, всё больше и больше превращался в фикцию, по мере того, как Тардеш утрачивал власть в системе, передавая полномочия гражданским чиновникам. Немому певцу уже запретили покидать не только гостевую палубу, но и каюту без специального уведомления, правда, появилось одно существенное послабление - по распоряжению Тардеша ему доставили цитру. И теперь, часто на палубе старших офицеров собирались целые делегации, чтобы послушать воистину волшебную музыку.
Создатель, не дав небесному певцу голоса, сторицей наградил его музыкальным талантом, и теперь, в общем-то, немудрёный инструмент говорил за него. Он не плакал, не рыдал, не рвал душу, а так же, как его хозяин - в общем-то, несерьёзный парень, меткими и несложными нотами рассказывал о красоте, которую замечали в самый привычных и обыденных моментах внимательные глаза и острый ум небожителя.
...Каждый раз, когда принцесса приходила к нему в гости, Агира играл одну и ту же мелодию, слегка меняя звучание в поисках совершенства.
- Ты так и не сказал мне, что это.
"Это ты" - показал он на готовой карточке.
И ещё сыграл продолжение темы: "Это ты задумчивая". Потом - ту же, но в другом ритме, с тревожными и сильными нотками: "Это ты сражаешься". Потом - те же ноты, но в другом порядке вплетённые в ту же мелодию: "Это ты грустишь"...
А потом - совершенно другую, но удивительно похожую мелодию с нотками тяжелых маршей и быстрыми аккордами: "Это товарищ Тардеш"...
...Все долго молчали...
- А на меня с сёстрами есть музыка? - поинтересовалась Азер. Просто, чтобы не было тишины.
"Пожалуйста" - и мелодия была весёлой и радостной, как праздники Нового Года, как весенний день, полный талых ручьёв...
...Мацуко слушала, словно выбираясь из тёмного колодца - нет никакой безысходности, нет бессилия, есть только она и её любовь. Она любит Тардеша, и тот, пусть и не всегда, отвечает на её чувства - так плевать на все опасности, если она может любить. Просто любить, знать, что он рядом, что она может увидеть его, помочь ему, оказаться полезной, нужной. А то, что не может она к нему прикоснуться, разделить объятья и поцелуи - разве это такая большая потеря? Разве от этого она сможет любить больше и сильней?! Больше уж некуда...
- Спасибо, Агира, - в тот день сказала она и всполошила Азер.
- Вы уже всё, хозяйка? Вас проводить?
А хозяйка, уже не слушая ее, спешила прочь, вперёд, прикрыв рукавом глаза с непослушными слезами, и зачем-то машинально считая встречных: самурай, призрак, офицер, второй офицер...
Она остановилась у ограждения атриума, крепко вцепившись в него руками, и долго смотрела в его глубину. Потом овладела дыханием и обернулась. Она стояла у каюты Тардеша...
...- Здравствуйте, господин драгонарий.
- О, госпожа ведьма! А у меня для вас хорошая новость - наши закончили группировку флота, так что теперь ждём только вас, сухопутных.
- Хорошая новость, правда...
- Вы как, собираетесь отправляться?!
- Мы уже почти... Первым делом - кавалерию, её очень дорого содержать тут... потом - всех остальных... - она хотела глядеть в его невидимые глаза, только вот... не получалось...
- А вы когда планируете?
- Вместе с вами.
И тут они посмотрел в глаза друг другу.
- Господин драгонарий, я согласна на всё, о чём мы с вами говорили. Я иду с вами. Я буду вашей пленницей, сколько вы скажете. Войска отведут Томинара и Мацукава. Я остаюсь с вами и слушаю ваши распоряжения.
Тардеш долго молчал, потом вдруг посмотрел на аквариум, подошел к нему:
- Родители согласны? - спросил он, после ещё более длительного молчания.
- В этом решении, я абсолютно свободна. Отец мне доверяет.
- А другой замены не было?
Кадомацу улыбнулась:
- Вряд ли. Мой брат слишком нужен отцу на Даэне, мои сестры - не такая уж большая ценность. Использовать наследников глав больших кланов - не очень-то разумно в теперешней ситуации. У нас, - она задумалась, запустив руку в волосы: - Не совсем так, как в других империях. Дворяне, те, кому доверено по праву рождения, решать право жизни и смерти других, равняются в своих идеалах на глав сильных семей, которые издавна приближенны к императору, и их мораль и образ жизни находятся под высочайшим оком. Те же, имея привилегию видеть Небесного Государя, строят свои поступки и судят других по Высочайшему Образу, и поэтому Императору надо быть образцом добродетели. Император считается главным защитником и перед смертными и перед богами, и должен соблюдать много обетов и правил ради защиты Империи. Если долг требует какой-то жертвы от Императора - например, сына, или дочь - то он не имеет права перекладывать эту жертву на чужие плечи. Так что мое решение даже поможет отцу править нашей страной...
- Ладно, - кивнул Тардеш: - Вы остаётесь на посту моей аюты по специальным поручениям. Я позабочусь, чтобы вы получили все заслуженные вами награды и благодарности. Когда вы их получите, я лично буду ходатайствовать о присвоении вам амальского гражданства. Это даст вам хоть какую-то свободу у нас дома... И... вы действительно согласны?!
- Безоговорочно.
>Не ври о любви
...- Безоговорочно! - громкий окрик по-ракшасски отозвался эхом знакомого голоса. Вышедшая из каюты Тардеша Мацуко перегнулась через ограждение атриума и заглянула на палубу ниже. Белобрысая фигура в чёрной форме янычара и с длинными патлами была ей знакома, а второй ракшас, стоявший на коленях - нет.
- Я тебе сказал, я терпеть не могу таких как ты!
- Но Ильхан-бай!
- Заткнись, шакал! Никакой я тебе не бай!
Принцесса перемахнула через перила, и, распахнув крылья, спланировала между ними:
- В чем дело?!
- Простите, ханум-паша! Просто этот... - на оскаленном лице обычно хладнокровного Ильхана было нарисовано просто неимоверное презрение. Такое она видела только... в тюрьме! Она обернулась к стоявшему на коленях:
- Ты из тюрьмы? Участвовал в бунте?
- Да, из тюрьмы, этот... - ответил Ильхан за него: - Он из "белых"! Прицепился, не отлипнет!
Она припомнила слова янычара что-то о цветовой сегрегации в местах заключения. Значит...
- Вы ханум-паша, правда? Я почти не узнал вас в этих нарядах... - тихо, плачущим голосом начал незнакомый ракшас: - Прошу, прекрасная шайтан-ханум, передайте моему возлюбленному Ильхан-баю, что я не могу жить без него, что...
- ЗАТКНИСЬ! - прервал его признание сам Ильхан, и принцесса вовремя подняла крыло, чтобы остановить его рывок: - Ханум-паша... уведите его, или я за себя не отвечаю!..
- Давай лучше мы уйдём, - сказала Мацуко, заметив выбежавшего Хасана с какой-то девушкой-ракшиней. Показала ему на несчастного влюблённого, потом повернулась и увела янычара, уже и правда готового сорваться.
- И что же ты их так терпеть не можешь? - постаралась она успокоить его. Проявления "ракшасской любви" выглядели отвратительно, но не настолько же, чтобы устраивать сцены, да ещё и на чужом корабле.
- Простите, ханум. Прилип, как грязь!
- Чужой на корабль попасть не может без пропуска. Вряд ли Арслан-ага отправил бы чужого заключённого. Он ведь из ракшасов Шульгена?!
- Да. Он ведь не сразу начал! Он так, исподтишка! Потом начал при всех кричать! Знал бы сразу - убил бы на месте!
- Ты его по тюрьме не запомнил? Он и там, в тюрьме с тобой сидел?
- В тюрьме все крашеные были. Я его узнал только тогда, когда он сам признался, что... ну что... в жены хочет....
- Ты бы ему сказал, что среди янычаров это запрещено. И отправил бы его первой "собакой" на планету.
- Да, наверное, так и надо было поступить. Просто... простите ханум, я с детства не могут терпеть таких. И в янычары тоже...
- Что-то случилось?! - о прошлом светловолосый янычар никогда не рассказывал.
- ...И в янычары я попал из-за них. Нас ведь набирают на севере Порога. Говорят, мы сильнее южан, и хладнокровнее.
- Да, ракшасы приспосабливаются к тяжелым условиям.
- Условия... У нас была большая семья. Мать, отец, дедушка, две бабушки. Два старших брата, две сестры, я и ещё младший брат. Только мы жили на отшибе. Отец был мельником, делал муку, из которой пекли хлеб. Денег много, и однажды нас решили ограбить.
- Янычары?!
- Нет, что ты. Неверные. Банда живоглотов. У них были амальские ружья и автоматы. Отца убили первым, братьев - вторыми. Мать встретила их с ножом, её убили и... - он сглотнул слёзы: - ...уже мертвой. Сестёр брали живыми. Потом нас кормили мясом дедушки и бабушек...
У принцессы демонов расширились глаза от ужаса.
- ...и может даже нашей матери... Потом, настал мой черёд. Нас с младшим братом распяли на нашем кухонном столе...
- Не рассказывай... - принцесса осторожно положила руку ему на пальцы.
- ... потом пришли янычары. Этим мужеложцам при мне отрубили члены и заставили сожрать их на наших глазах. Мне дали ятаган и разрешили сделать с ними всё, что я смогу выдумать. Я попросил мушкет.
- Ты сам их убил?!
- Тогда я стал янычаром и уверовал в Аллаха. Арслан-ага приблизил меня к себе, когда увидел насколько я меток. И позже просил меня разобраться с теми, кто позволял себе... неподобающее. Я отрастил длинные волосы, чтобы ловить этих... и убивать... простите.
- Не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы этот парень исчез с корабля. Если ты его сразу не убил, он, наверное, и не такой страшный извращенец?
- Да нет, конечно, - ракшас вернулся в своё обычное рациональное состояние: - Умный и смелый. Помог с поисками нескольких придурков, сбежавших вместе с нами. Только пусть валит подальше!
- Я займусь этим. С ним сейчас Хасан, думаю, всё будет просто.
Хасан с незнакомой девушкой, как оказывается, увели несчастного влюблённого в одну из столовых крейсера, где тот уже вовсю наворачивал пельмени, кажется, забыв про "разбитое сердце". Принцесса недовольно фыркнула - ненавидящий его Ильхан и то больше переживал о нём в разлуке.
- Салям, - сказала она на ракшасском, подходя к ним.
- О, ханум-паша! Наконец-то! - обрадовался бывший башибузук, обнимая свою новую подругу, которой очень шли рыжие волосы и зелёные глаза. Точь-в-точь того же цвета, как у принцессы. "Нет-нет, это всё глупые подозрения" - сказала Мацуко сама себе, внимательно разглядывая униформу довольной ракшини:
- Добрый день. Вы из тюремного персонала, как я понимаю? - наконец узнала она нашивки.
- Да, Первая женская. Вас охраняла, - сказала она удивительно знакомым голосом. Точно, она слышала его там, в тюрьме!
- Надо же. Хорошо, что не попались нам при побеге.
- Да-да, - закивала ракшиня: - Вы с моим Хасаном там хорошо крови пустили, - и поцеловала Хасана.
- Представляешь, раз двадцать мимо неё прошел, причем нагишом - и даже не думал!
- А что не думал?! Я тебе женщина или бревно?! Мог бы и подумать!
- Ну, у меня была служба. На службе я никак! - и ракшасы ещё раз громко, на всю столовую поцеловались.
Кадомацу перевела глаз на третьего - может ему неприятно видеть такие выражения чувств. Нет, ничего - с набитым ртом даже поднял вилку, словно хотел что-то сказать, и теперь спешно прожевывался.
- Если бы он на вас отвлекался, меня бы сейчас с вами не сидело.
- Это у неё я ключи от твоей клетки украл!
- Правда?
- А мне перфект сказала: "Сыграй дурочку!". Ну а что, я дура и есть! Сыграла!
- А я тоже дурак! - сказал Хасан и сделал себя два глаза из пельменей.
Метеа вздохнула. Они и правда, идеальная пара.
- Как тебя зовут?! - спросила она "жертву любви", который только что прожевался.
- Ышик, сын Али, ханум.
- Ты знаешь, что янычарам запрещены подобные отношения, которые ты предлагал Ильхан-баши?! Да ещё на весь корабль!
- Ааа... - успокаивающе махнул он вилкой, мокрой от белого соуса: - Да я же это так, шутя. Шуткую я! Мне просто надо было остаться у него в подчинении, а сказали, только если я стану его любовником. Ну, я и разыграл, чтобы все видели. Чтоб не выслали, значит.
- Разыграл?! - принцесса, которой и так хватало испытаний чувств, начала сердиться. Даже Хасан со своей подружкой притихли.
- Ну, раз не положено - значит, не положено. Мне же это - как бы из Амаля свалить. Как вон ей! - он показал на подружку Хасана немедленно покрасневшую: - А что, все способы хороши! Если надо задницу - значит, подставлю задницу, не впервой, если нельзя... ну что же, будем думать... Наш ракшас везде пролезет! - и подмигнул Хасану, который, предчувствуя бурю, поспешно отдвинулся от стола, увлекая свою подружку.
- Значит, только "свалить", да... - принцесса встала, медленно багровея.
- Ну да. У вас же независимость. Потом в любую страну! А что?! - он прихватил ещё один пельмешек, пытаясь прожевать, пока не отобрали.
- НЕМЕДЛЕННО. УХОДИШЬ. С ЭТОГО КОРАБЛЯ! И чтоб не смел больше появляться на орбите!
Огромные глаза ракшаса мгновенно наполнились включившимися как по заказу слезами:
- Простите ханум-паша! Простите! - он бухнулся пред ней на колени, и попытался руками, грязными от пельменного соуса ухватиться за юбку: - Я же только уехать хотел, и всё! Я больше не буду! Я просто...
Она пнула его ногой и оглянулась на подружку Хасана:
- Скажите, ваши полномочия как тюремщицы ещё действуют?
- Ну да, - быстро кивнула она.
- Отведите его в ангар и отправьте на планету. Предупредите местных офицеров, что он собирался бежать через границу.
- НЕЕТ! - заорал ракшас, снова подползая к ногам демонессы: - Не отдавайте меня трибунам! Вы не знаете, что у нас бывает за побег из страны! Пощадите...
- Знаю, отлично, - холодным голосом сказала принцесса, когда тюремщица заткнула ему пасть: - Ты достоин худшего. Центурион, - обратилась она к поднимающемся из-за соседнего столика офицеру: - Помогите девушке увести его. Он вроде преступник по вашим законам?
- Так точно, товарищ аюта. Я знаю ракшасский, я всё понял, - он кивнул трём легионерам, сидевшим за его столом, которые моментально убрали ложки и чашки.
Принцесса вздохнула, глядя, как уносят за руки и ноги сопротивляющегося несчастного. " Надо будет предупредить Тардеша о таких. Ему могут устроить неприятности из-за меня опять, если узнают", - она ещё раз вздохнула: "Сама-то улетаю прочь, а других не пускаю.... А ведь я и Хасану свидание испортила напоследок... Какая же я злая..."...
>Скромность
...- Азер, ты слышала, что я решила?!
- Да, хозяйка.
- Я права, или я опять упрямая девчонка?!
- Разве, если вы неправы, вы меня послушаете, Ваше Высочество?! - легкая усмешка скользнула по полным губам, и она сказала проще: - И ты давно не та девчонка. Ты красивая и гордая женщина. Хорошая подруга. Великий воин. Великий полководец. Неужели ты думаешь, что те боги, которые дали тебе такую красоту, забыли дать тебе здравого смысла?! Брось. Красоты без мудрости не бывает. Бывает, правда, красота без ума...
- То есть, ты хочешь сказать, что я - глупая?
- Не всегда, - васильковые глаза красиво светились в полумраке.
- Вот стукну больно. Как ребята? Не слышно, куда собрались?
- Хасан деньгам радуется. Собственно, ничего ему больше и не нужно было. Мать всё чаще вспоминает. Ильхану хватило повышения - хотя какой он офицер? Он одиночка.
- Только что говорила с ним. Я попрошу сестру пристроить его при своём дворе. Маваши, брат Ковай?
- Останутся при дворе. Левый полк личной охраны, как и Сакагучи. Будут охранять наследника, если дождутся его от тебя, - и игриво похлопала ей по животу.
- Перестань. А... Афсане?!
- Она беременна.
- Что? - зелёные глаза демонессы ярко сверкнули при повороте головы.
- Рассталась со своим Сакагучи и понесла от него. Тяжело смотреть. Оба страдают. К друг другу не подходят, не разговаривают. Он - просто не додумается, она - боится, что ещё больнее будет. Глупые... Им бы друг на друга эти последние дни потратить...
- Не суди их. Как с Афсане? Осложнений не будет, как беременность?!
- Да всё нормально. Не первый раз ведь. Другое дело - говорить ли об этом Сакагучи?! Надо ли?!
- По-моему, не нам это решать. Лучше, если Сакагучи решится сам подойти к ней.
- Да, но когда это случится?
- Решать самому Сакагучи...
***
Когда чело божественной Аматэрасу поднималось над горизонтом настолько, что остриё пика Рассветной Скалы начинало делить его ровно надвое, Император открывал приём в Утреннем Зале. Знакомые, ничуть не изменившиеся лица дворцовой охраны - и луки с натянутой тетивой, но без стрел. Придворные в цветастых костюмах подобны красивой мозаике, светлый пол, отражающий сияние рассвета - чистому листу бумаги.
В одеждах свиты принцессы, цвета мацубаиро и мидори, господин Сакагучи прошел до границы, указанной церемониймейстером.
- Ваше Императорское Величество... - начал он...
...- Ваше Императорское Величество, Её Высочество Госпожа Третья приносит свои глубочайшие извинения, за то, что не смогла лично принять заслуженные поздравления от любящего отца, но по-прежнему клянётся в верности и приносит заверения в своей дочерней любви, и преданности столь царственному родителю. Её Высочество, надеется, что пребывание её в дружественном Амале, пойдёт на пользу как укреплению отношений между друзьями и союзниками, так и обоюдному развитию наук, - Сакагучи закончив, низко склонил свою голову, чтобы не отягощать божественный взор Императора видом изуродованного, двухцветного лица.
- Мы огорчены, что нам не довелось увидеть любимейшую из дочерей после столь долгой разлуки, и в особенности - после столь блистательной победы, и воздавать почести не ей самой, а только её верным и достойным слугам. Но мы склоняемся перед лицом необходимости для государства.
- Бедняжка, - вставила слово императрица: - Наверное, она просто стесняется.
Придворные закивали, поддакивая мудрым словам, один Золотой Министр сохранил спокойствие, достойное первого советника. Именно он и обратил высочайшее внимание на то, что вестник не собирается уходить.
- Достойный хатамото, у вас ещё есть поручения от благородной дочери Высочайшего Повелителя?!
- Да, - чуть разогнувшись, чтобы видели его кивок, ответил Сакагучи.
На фоне тёмных одежд, лоскуток белого шелка сверкнул, словно живая молния. Сакагучи разложил его на своих коленях, потом взмахнул - и мягко постелил на пол.
Церемониймейстеры едва успели отбежать.
- Её Высочество присылает Белый Стяг Золотой Луны, что должен был принести её брату победу в войне. Присылает со словами горести и сожаления об утрате столь сиятельного брата. И просит отныне, сохранить этот стяг, как одну из реликвий трона, - Сакагучи ждал молчания, однако, Император не замедлил с ответом:
- Мы выполним её просьбу - ибо нет ничего, в чем бы мы отказали нашей дочери.
Сакагучи осталось только склониться ещё ниже.
- Мы заканчиваем приём, ибо нам нужно достойно подготовиться к параду в честь победы.
- Господин Сакагучи-тюдзё, будет удостоен чести принимать его наравне с Императором. Остальных прошу удалиться.
...А Золотая Луна посреди белого стяга совсем уж непозволительно ярко сияла в лучах разгоравшегося утра...
...С Кверкешем Мацуко заговорила случайно - их в штаб не пустили. За миг туда юркнул какой-то офицер с фасциями и ликторами, крикнул: "Дело государственной важности!", и захлопнул дверь перед носом. Так и остались: полководец-призрак и полководец-демон вдвоём, одни в пустом коридоре, не очень-то приспособленном к ожиданию.
- Ну и... как война?! - неожиданно спросила принцесса.
- Хорошо повоевали, - кивнул Кверкеш: - Главное, что вам удалось получить командование над частями мятежников. Это значит - партизанщину накроем на корню.
- Да не так уж я и получила его, - пожала плечами девушка: - Только на словах. И к тому же - их ещё до нашего отлёта начали переформировывать.
- Это правильно, - сказал полустратиг: - Мы же с ними воевали. Так, по одному-два на легион, в разные гарнизоны, да командиров построже, старой закалки - и не будет и следа от бунта.
- А как с ополчением? Они же не солдаты, просто жители.
- В Республике каждый житель - солдат! Будут фильтровать, кому в тюрьму, кому на службу, кому домой. Работа трибунов, не нас. Не забивай голову, девушка.
- А сами части оставят?!
- Как партийные решат. Кстати, - он кивнул на дверь, и усмешка послышалась в его голосе: - Возможно, сейчас они этот вопрос и решают.
Аюта покосилась на дверь:
- Может постучаться, а?!
- Не надо, - отговорил её генерал: - Сами виноваты, если не попросили, (принцесса посмотрела на него). К тому же, если они только вспомнили об этом, то у них сегодня всё впопыхах, с кондачка и наспех. Только нервы потратите. Подождите денька два - у них всё утрясётся, и о вас сразу вспомнят... А пока - пусть у начальства голова поболит.
- Да, но... у меня господин драгонарий начальство, я не хочу, чтобы у него голова болела.
Призрак рассмеялся:
- Нет, вы меня поражаете... - и осёкся, заметив, что девушка смотрит на него: - А?
- Я впервые вижу, как вы смеётесь, господин субстратиг.
- А... - пауза: - Но всё-таки, хорошо повоевали...
>Праздник мальчиков
...Город Снов, пленённая горами столица, встречал парад победы. По такому случаю, над дворцами и улицами богатых районов были спущены сети, над бедными - раскрыты люки в крышах и жителям позволено было прогуливаться по решеткам. С третьего дня через вершину Птичьей Горы шел нескончаемый караван желающих лицезреть победителей, торговцы множились в невообразимых количествах, нарушая все правила торговли в городе, располагаясь за стенами, и их лагерь скоро стал напоминать событие двухлетней давности - Великий Сборный Лагерь Армии Императора. А вокруг - и в долине, и в ограде стен, и садах столичных дворцов, необычайно сильно пахли цветы, и птицы, не имея совести, выводили самые сладостные и щемящие сердце песни... Строгие матери и воспитательницы предостерегли дочерей-невест от прогулок, чтобы ни одна невинная дева не решилась искусить судьбу, как Принцесса Третья.
...Был пятый день пятой луны Года Кролика. Праздник Мальчиков. Генерал Макото Мацукава вел домой свою армию...
...- Генерал, уланы построились!
- Наконец-то! Сколько их можно было ждать... От командующего городским гарнизоном не было никаких известий?!
- Никак нет, генерал! Император прислал гонца, просит задержать парад ещё на час!
- Это нам на руку. Всё равно степняки разучились строиться. Эй, я сказал: копейная кавалерия впереди лучной, не слышали?!
Конечно же, никто не думал выступать на город прямо с марша, как было объявлено. На самом деле, Небесный Путь, открывавшийся в столице, начинался не на другой планете, а где-то в сердце северных степей, недалеко от Лхасы, как судил по холодам и говору старый генерал. И, хоть они с Томинарой, да ещё и с принцессой тогда - а кто лучше принцессы умеет делать сюрпризы? - выбирали улус для подготовки парада, рассчитывали достаточно тщательно, чтобы никакие слухи не просочились, но разве кочевников рассчитаешь?! В первую же ночь кинули весточку ближайшим пастухам, те - дальше, и через два дня возле лагеря оказались больше десятка кочевий с женщинами и стадами. Разумеется, дисциплина сразу поползла вниз. Да это ещё что - приходилось выставлять стражу вокруг входа на Небесный Путь, потому как некоторые аборигены всерьёз собрались гнать через него скот на продажу в столицу.
- Приказ Императора! Генерал, немедленно выступайте!
- Мы готовы. Вестовой, передайте по армии: "В парадную колонну построиться, шагом марш!"...
С уходом флота призраков больше не было волшебных дальнеговорников. Приходилось обходиться привычной стариной - вестовыми, флагами и поющими стрелами.
В столице глашатаи в нарядных одеждах, в которых обязательно имелись цвета принцессы - черный и зелёный, разгоняли зевак, оттесняя толпу к обочинам Дворцового Тракта, и самое главное - от всех трёх сходов с Небесных Путей - именно между ними, от дальнего - возле крепости Иваоропенерег, до двух дворцовых, должен был протянуться во всём своём блеске и бряцании оружия парадный строй. Стояло поразительное безветрие. Вывешенные по поводу праздника флаги повисли в ожидании, не колыхаясь на ветру. Зеваки всё равно вылезали на дорогу, не боясь ударов ножнами, женщины из простых выходили нарядными в толпу, побогаче - с удобством размещались у окон верхних этажей, и от нечего делать промывали косточки прохожим, соседям, и знакомым. Драгоценные дочери благородных семей, несмотря на высочайшее разрешение дворянкам показывать свой лик, по-прежнему предпочитали прятать свою красу от плебейского загара за ширмами и в тени повозок, и оттуда отпускали едкие шпильки в адрес молодых и ещё стеснительных куродо, вызвавшихся в глашатаи.
...- Идут, идут! - пронеслось взволнованной волной. Самые нетерпеливые раскрыли крылья прямо посреди толпы, но на них навалились со всех сторон и не дали взлететь. Глашатаи поспешили проскакать вдоль обочин, предупреждая: "Уважаемые, взлетайте из переулков! Не нарушайте порядок!" - едва прозвучало разрешение, начали взлетать благородные зеваки из дворцов, затем - простые горожане, которым не так-то легко выбраться из толпы, за ними сразу же устремилась городская стража, но первыми войска заметили не они, а влюблённые парочки, по поводу хорошей погоды выбравшиеся за город.
...Чёрная полоска, выходившая из ущелья, сначала казалась недвижимой, лишь только марево колыхалось над нею. Миг - и вдоль неё стала заметна мерцающая полоса, ещё миг - и донеслась музыка марша, пока ещё далёкая, только угадываемая в такт мерцанию. Над перевалом Иваоропенерег пронёсся протяжный гром - личная крепость принцессы первая приветствовала победителей. Толпа зевак медленно, но неуклонно потянулась через городские ворота, и страже в них пришлось прилагать воистину титанические усилия, чтобы не допустить толчеи и затора.
Приветственно салютовали пушки городской стены и Академии - уже можно было различить отдельные фигуры в строю, и генералов, возглавлявших каждый сводный полк.
Первыми шли: безродный генерал Мацукава, благородный генерал Томинара, сын казначея, брат фрейлины госпожи Третьей, и благородный генерал Сидзука. Генерал Мацукава, как и полагалось самураю, был одет скромно, в боевые, а не парадные доспехи, только отполированные до блеска по случаю парада. Небесный Конь под ним был белый, с синими разводами, на голове генерала - шлем "кабанья голова", с заклёпками в форме Созвездия Обезьяны, которое полностью видно только в Нагато, за что и считается покровителем этого города. Одежды генерала были белого и зелёного цвета, оба - темноватых тонов скромности.
Генерал Томинара, рядом, выделялся своей красотой и молодостью. Его одежды были оттенков вишневого, алого и сиреневого тонов, украшенные золотым шитьём. На голове вместо шлема была высокая модная шапка, а Небесный Конь под ним был тёмно-синего цвета с отливом, и ярко-красными глазами.
Генерал Сидзука почти терялся рядом с этой парой. Его лицо не отражало возраста, и одет он был в одежды цвета обратной стороны ивовых листьев и серой сливы, с белой каймой по рукавам. Каков был под ним конь, никто не заметил, но некоторые позже припоминали, что на генерале Сидзуке был украшенный нагрудник, и, вроде, не было шлема.
Чуть поодаль от заслуженных генералов, шествовал хатамото наследника и принцессы - Сакакибара, заменивший своего начальника, Сакагучи, ныне удостоившегося чести принимать парад вместе с Императором, в деле предоставления главной виновницы - отсутствующей победоносной Третьей Принцессы. За его спиной развивался Белый Стяг Золотой Луны и Черный Стяг Привратных Сосен её Третьего Высочества. И никто не знал, что могучий конь цвета ночей Даэны, на котором восседал знаменосец - тот самый Глупыш, чья оплошность стоила сестре - брата, а стране - наследника престола.
Следом шли немногочисленные генералы штаба, о которых мы упоминать не будем, ибо их деяния не удостоились летописей. Они тоже были нарядны, и их сопровождала многочисленная свита с музыкальными инструментами и яркими флагами. Она-то и задавала тон музыке, под которую маршировали все колонны.
Парад войск открывал Полк героев. Это был разношерстный строй, собранный из самых отважных воинов армии - без различий по происхождению, древности рода, имени, или части - только по заслугам геройства. И родственник Императора шел рядом с простым самураем, солдат - с кашеваром, сын судьи - с сыном вора, праведный монах - с низким помыслами, но отважным развратником. Возглавлял эту колонну легендарный генерал Ито, про отвагу которого уже полгода как сочиняли небылицы три города - Столица, Осака, и Нагадо.
Именно в этом полку шагали брат Ковай, Маваши и остальные телохранители принцессы. Монах с фехтовальщиком впереди, среди пеших, остальные хатамото - в замыкающем конном строю. В знак своей должности и более значимого отличия они несли за спинами развёрнутые знамёна принцессы.
Следом шли мечники. Сводный полк возглавлял преподобный Сейко по прозвищу Свирепый Художник. Он, как и генерал Мацукава, выступал в боевых доспехах, но, ещё и увешанный множеством боевого оружия, богато украшенного и блистающего на солнце, а забралом его шлема была маска демона.
Следом за мечниками шел полк лучников. Первые щеголи среди пехоты, вторые - после кавалеристов, они, конечно же, сияли всем великолепием доспехов и оружия. Полк возглавлял - небывалое событие - не генерал, а великий Юба-сэнсей, самый меткий лучник Империи. Генерал Намура-младший склонил его к этому с превеликим трудом и долгими увещеваниями, сам заняв место в строю конных. Но - мало кто знал, что великий Юба-сэнсей сам готов был за место в Полку Героев уступить эту должность лучшей лучнице Империи - Гюльдан, телохранительнице Третьей Принцессы. И не на шутку горевал, узнав о её гибели в последний день войны. Он был в траурных одеждах посреди великолепия парада, вызывая недоумение и странные слухи среди зевак.
Следом за лучниками и музыкантами выступали кавалеристы, краса и гордость императорской армии. Первыми - конные копейщики, не самый многочисленный род войск для жителей Срединных Провинций, привыкших в горах полагаться больше на крыло, чем на седло коня. Но из-за малочисленности почти все известные, почти все герои. Возглавлял их Маивара-десятый, из Старой Столицы, единственный генерал, после Мацукавы, который прошел всю войну с начала до конца в генеральской должности.
Следом за копейщиками маршировали конные лучники. Старый Хисакава из Осаки, отец первой красавицы Железнодорожной Столицы и в свои года умудрялся отвлечь на себя внимание всех женщин - и молодых и не очень, которые до его появления только пытались робко смотреть на солдатиков. Радом с ним, конь-в-конь, ехал генерал Намура-младший, из пеших лучников, уступивший своё место Юбе-сенсею.
Завершали парад тяжелые конники. Вот где красота, так красота! Жители средних планет - бедняки по сравнению с обитателями Ада, им суждено наслаждаться лишь желтым блеском золота и белым - серебра, и никогда не знать всех тонов, которые даёт живой огонь! Доспехи всех цветов текучего металла, накидки и плащи цельного пламени, а у некоторых ещё и непокрытые головы с распущенными по плечам волосами, или забранные в лихой хвост - как большая, сверкающая драгоценность, этот полк завершал самую важную часть парада. Следом шли кавалеристы-северяне, тоже, порой заметные и нарядные мужчины, не уступающие горцам, но в Столице даже самые прославленные в Степи фамилии знали мало, разве что какие-то знатоки отмечали родственников императрицы. Ну, а ракшасы в параде не участвовали - они достаточно оскорбили Высочайший взор два года назад и Высочайшую Фамилию - тем, что способствовали пропаже Принцессы Третьей.
...Но на этот момент было приготовлено самое замечательное зрелище. Зеваки, сначала не поняли, зачем их стали разгонять с небес, но потом кто-то крикнул, у кого было особенно хорошее зрение:
- Смотрите!
Вначале это были всего лишь точки, но быстро, очень быстро, они превратились в три боевых клина в чётком построении по-походному - на четыре эшелона. На подлёте к столице они снизились, перестроившись в один эшелон по четыре, и перед изумлёнными зеваками предстал во всей красе Полк Копейщиков.
Начищенные копейщики, яркие, как молнии, блестящие нагрудники, могучие крылья, полупрозрачные на фоне почти полуденной Аматэрасу, краса и гордость, любимцы принцессы. На каждом копье и нагинате висел маленький флажок с её новогодними соснами, а у возглавлявшего строй генерала Синкая из Оямы в руках было то самое копьё, с которым воевала принцесса - пожалованное Её Высочеством за геройские подвиги при взятии Диззамаля.
Мацукава с недовольством проследил их полёт над своей головой, обогнувших арку Главных Ворот - всё-таки его тёзка торопился, поспешил раньше предстать перед светлыми очами. Ну что же... Они взаимно не любили друг друга. Только зачем же портить парад?! Он, вместе с другими генералами штаба, спокойно, под музыку, прошел в ворота, и спешился перед императором. Синкай всё ещё кружился в воздухе, наказывая сам себя - согласно этикету он не мог подойти до окончания построения, а копейщики строились после всей пехоты, которая только начинала подходить.
Император с волнением следил за подходящими войсками. Конечно, этого не может быть, но так хотелось надеяться, что он увидит дочь среди этих марширующих солдат! Привычкой, выработанной многолетней практикой, он, не выдавая себя ни одним движением лица, бросал взгляды на жену - и она поняла! - под одеждами, так, чтобы не увидели придворные, нашла, и крепко сжала его руку. Он быстро глянул в ответ - лицо императрицы было спокойно и непроницаемо, как всегда. Им двоим, уже давно не нужны были слова, чтобы понять друг друга - боги наказали их за то, что они отреклись от одного из своих детей. Забрав сразу двоих - в том числе и ту, которой они больше всего дорожили...
...Белая Императрица крепко сжала руку мужа - даже сквозь строгость официальных одежд она чувствовала, как он волнуется - ну, а кто бы не волновался?! Она легонько фыркнула - в полдень дворец "Тень Соснового леса" был великолепно виден отсюда. Как досадно, что он всё ещё принадлежал этой шлюхе! Муж заметил её действия и истолковал на другой счёт - теперь он сжимал её руку. Императрица опустила голову, и её глаза стали казаться ещё более раскосыми, чем были от природы. Слишком много лжи... Слишком много недомолвок, оговорок, которые так заманчиво повернуть для себя! Вот и сейчас, она надеется на ложь - что её дочь обманула их, и на самом деле прячется среди солдат, чтобы выйти вдруг... выйти вдруг, и сказать: "Я здесь, мама!"...
Белая госпожа подняла голову на эту мысль, и окинула строившуюся армию взглядом - нет, Малышки здесь не было.
Иначе бы она почувствовала.
...Все построились, даже неугомонный Синкай наконец-то прибежал - теперь его было даже жалко - ну естественно, пролететь почти девятнадцать ри в парадных доспехах, да потом ещё быть представленными перед Императором - какой-то бог здорово наказал за самомнение. Мацукава только проследил, как тот встал в строй в числе последних, а разноса за нарушенный парад устраивать не стал. Томинара смахнул со своих одежд несуществующие пылинки, и все полководцы двинулись к Императору.
Парад, естественно, принимали не в самом Императорском Дворце наверху, а за Девятивратной Оградой, в Большом Дворе. Для Императора, его супруги и приближенных, построили помост с навесом, прямо на Сорочьей Лестнице, не доходя нескольких ступеней до второго яруса (праздничный навес был вровень с ним). Всё равно, подниматься было высоко.
Генералы несколько раз останавливались, перестраиваясь по новому ранжиру, но Императрицу было не остановить - она сразу выделила среди них того Мацукаву. Нагадцев, предателей, в любой толпе выдавали их желтые глаза, а уж самый заносчивый из них - несомненно, Мацукава... Каково же было её удивление, когда муж, склонившись к ней, сказал:
- Вот тот старик, рядом с сыном Томинары - и есть Мацукава.
- Как?! Я думала, что долговязый.
- Долговязый - Ито. Кстати, ты права, опасный тип.
Императрица прищурила глаза, разглядывая новую персону. Нет, этот не показался ей сразу ничтожеством и злодеем, как Ито, но... Что-то странное чувствовалось от него. Он поднял свои желтые глаза - и мать принцесс поспешно отвела свои, ацетиленово-синие. Выскочка был силён, но пока - безопасен. Хоть и служил Кирэюмэ, сейчас, против неё, против её семьи, не замышлял зла - и это было странно. Она никогда не встречала таких врагов - он же покушался на её дочь, он должен ненавидеть их всех, ненавидеть тем знакомым, ненавистным ей чувством, которое заставляло её убивать в ответ... Неужели её дочь научилась так расправляться с врагами, что они перестают быть таковыми?! Расправляться с ненавистью?!
- Ну что, дорогая, простим мы его, или нет?!
Она вздрогнула на голос мужа.
- Малышка ведь рекомендовала его, как своего друга. Она обидится, если мы нарушим своё слово - наша дочь сама не из таких, что их забирает. Я думаю, его можно простить. Тем более, и Кирэюмэ нет - она расправила свой веер, и принялась обмахиваться, несмотря на неподходящую погоду.
- Как пожелает моя прекрасная супруга, - с улыбкой поклонился император.
Белая Императрица, скрыв улыбку, посмотрела на мужа. Конечно, в душе он его уже простил. Хоть Мацукава, вопреки всем планам, сумел сохранить войска Нагадо, хоть тот и покушался на их дочь - может, именно он и учил бастарда всем мерзостям, которые тот проявил за время пребывания в Столице - какая надобность мстить теперь, когда время кончилось?! Ритто-Цагаанцецег никогда не спрашивала своих чувств, за что она любит - но, вполне может быть, что в цене, отдаваемой им за любовь, было и это великодушие. И она убьёт всякого, кто посмеет покуситься на их мир.
...- Мы, Божественной Милостью правитель окрестностей Аматэрасу, покровитель Мастеров Даэны, защитник трона Сияющей Лхасы, сидящий на Пороге Удачи, Император Итиро, высочайше повелеваем: Всем, вернувшимся с войны, выдать по 50 коку риса, отличившимся героям - по 200, каждый офицер званием старше сотника получит земельный надел в Империи, либо право на соискание должности в гвардии, - у глашатая, читавшего это, глотка воистину была луженая: - Всем семьям, потерявшим мужа, сына, отца, будет выплачено по 10 рё, если погибший был единственным кормильцем - 50 рё. Семьям погибших офицеров и героев будет разрешено представить одного из сыновей и одну из дочерей ко двору на вопрос пригодности к государственной службе. Уроженцам Порога Удачи в зависимости от звания и заслуг будет выдан государев ярлык, с правом носителя требовать еду и ночлег в любой таверне Империи, либо вещей, инструментов, лошадей и зерна на 2 рё каждому. Генералы будут награждены Императором лично.
Император заговорил негромко, но его слова были слышны лучше, чем крик глашатая.
- Дорогие друзья мои, не выразить словами ту благодарность, что заслужили вы своим героизмом. Ибо, не только ради себя сражались вы, не только ради меня, ради трона, но и ради всей нашей Империи - за свободу нашей родины. И, я рад вам подтвердить, что Ваши достойные подвиги, Нашего Сына и Нашей Дочери не прошли даром - Республика Амаль подтвердила нашу независимость! - он поднял в руках инкрустированный пенал с договором - и войска разразились радостными криками.
- А теперь, - продолжил император строгим тоном: - Позвольте наградить вас в соответствии с вашими заслугами.
Государь выдержал паузу. В это время незаметный сёнагон унёс пенал с договором и принёс другие - по числу генералов.
- Отважный герой Синдзиру Синобу Томинара, сын нашего казначея, - называемый вышел вперёд и упал на колени, (Императрица отметила про себя - парень вырос красивым. Но Томинарам всегда везло с мужиками, не то, что с девками. Если бы не проклятье их рода, такого бы мужа она желала своей дочери).
- Учитывая ваши стратегические и военные таланты, заслуги вашего рода, ваши личные заслуги во время войны, мы, хотим назначить вас Командующим войсками Северного Полушария, отдельным командиром всех северных племён, своим военным советником Правой Руки, и дать вам в наследственное владение и защиту Старую Столицу. Вы согласны?!
(Мацукава прикинул - войска северного полушария, это, даже считая убыль от войны, около десяти сотен миллионов только солдат регулярных частей. Почти вся армия принцессы во время войны! И не считая персональных самурайских дружин феодалов (они-то в основном и поредели в боях), и того, что в случае необходимости монастыри могут выставить двойное-тройное количество против заявленных бойцов, а кочевники - те вообще садят на коней детей и баб, и те воюют не хуже взрослых мужиков. И Старая Столица - самый большой город планеты, сокровище императора, с самым современным космодромом в Империи. Почему бы? Неужели - действительно отступное за отказ просить руки императорской дочери?! Ну, а место в императорском Совете - само собой разумеется, с его-то головой, да учитывая, сколько лет Карияме, нетрудно догадаться, кто годков через десять станет главным военным министром)
- Почту за честь принять дар Императора! - выпалил юноша.
- Генерал Коичи Сидзука, - пригласил император следующего.
(На удивление императрицы, оказалось, что она его знает - лет десять назад был любовником нескольких её фрейлин. Да что там - он даже когда-то заработал "Высочайшую пощёчину от Её Императорского Высочества". Муж всякий раз потешался, вспоминая эту историю. Это было... дай Бог вспомнить... Да, Малышка ещё маленькая была, год или два прошло со свадьбы старшей).
- Зная о ваших предпочтениях, мы готовы назначить вас главнокомандующим всеми войсками Порога Удачи, а так же возвращаем Вашей семье конфискованный замок в Миядзаки, и фамильные реликвии, хранимые в государственной казне. Вашей матери будет выплачен накопившийся доход с её имений с процентами, и отменён долг по невзысканному штрафу. Вашим сёстрам будет дозволено снять постриг и предстать при дворе.
(Будь Мацукава помоложе, он бы присвистнул - однако, в тихом омуте черти водятся! Да такой список помилований тянет не меньше, чем на государственную измену! И кстати - откуда сёстры? Ведь сам Сидзука не раз говорил, что он единственный у матери. Или единственный сын? Впрочем - Северное Полушарие и Порог Удачи - в руках двух закадычных друзей и притом безоговорочно преданных принцессе даже больше, чем Императору. Ядро армии Империи... Небесный Властелин очень хорошо позаботился о своей дочери).
- Благодарю, Государь, - Сидзука был, как всегда сдержан, даже в благодарностях.
Дальше Император наградил генералов и полковых командиров рангом поменьше - но из аристократов. Мацукава, всего лишь самураю, пришлось пропускать благородных.
- Генерал Макото Мацукава! - наконец разнеслось в уставшем от ожидания воздухе Девятивратного дворца.
(Императрица подобралась, даже заметно выпрямилась. Вот он подошел ближе, поклонился. Действительно, почему она его не узнала сразу? Тот самый рябой! Наставник Кирэюмы, бывший военный учитель клана Хакамада - он и до сватовства пару раз ей попадался при дворе - ещё до рождения Сабуро. Никогда не был щеголем. Но помнится, всех всегда побеждал на мечах).
- За вашу верную службу, генерал, позвольте пожаловать вам меч, (императрица вздрогнула), работы мастера Кена Нариты-отца, по имени "Рассекатель льда", и место в Совете. Так как вы прежде отказались от места в свите Нашей Дочери, а ваш прежний господин объявлен государственным преступником, мы предлагаем вам место военного наставника наследника престола, которое вы можете совмещать с любой должностью.
...(Мацукава еле удержался в поклоне - КАКОГО наследника?!! Принц Мамору мёртв, принц Сабуро - не из тех, что когда-либо возьмёт в руки меч... Императрица... такое подумать в её возрасте! Принцесса не может быть наследником, времена воинственных императриц давно прошли, недоумок её старшей сестры воистину никогда не будет на престоле. Какая должность у Сакагучи?! "Телохранитель БУДУЩЕГО Наследника"?! Как же хитро придумано... Теперь, не оценив своего ученика, он, как наставник не может отказать, а как слуга императора он не может быть самураем бунтовщика. Но... всё зависит от того, что решит принцесса. А он... до конца так и не понял её).
...- И в придачу, - продолжал государь: - Мы бы хотели, назначить вас на пост Командующего Охраной Восточного Побережья, включая округ Нагато. Но мы готовы подождать с назначением, если мысль о службе сейчас вам неприятна.
- Я подумаю, Ваше Императорское Величество, - с поклоном, назвав его "Великим", но, не назвав "господином", принял он дары из рук государя: - Что-то я приму, от чего-то откажусь. Заранее, приношу извинения за неуместную гордость старого солдафона.
- Извинения заранее приняты, - пошутил Император.
Мацукава отошел. Охрана Восточного Побережья - это полсотни миллионов отчаянных рубак и половина флота Империи, (на Юге, после разгрома Золотой Армады, больше полагаются на воздушные корабли, а Запад был слишком мелководен и непредсказуем в погоде, чтобы пираты там рисковали нападать на купцов). Включая округ Нагадо - да, это хорошо. Его господин прежде с трудом добился разрешения вывести свой город и прилегающее побережье из ведения Охраны - что позволило ему вести свои делишки с пиратами. А забавный "налог на мясо кузнечиков", кстати, очень выгодный для Империи, позволил разорить местных крестьян, сделавших бизнес на недороде, и нанять их самураями. Теперь в этом нужды не будет.
...Говорят, что когда парад стих, герои победоносной армии покинули дворец, Император, отослав свиту, (свою и супруги), обратился к Сакагучи, знаменосцу её дочери, что занимал место сына всё это время:
- Тебя я хочу наградить отдельно. Скажи, чего бы ты желал? Для тебя, того, кто жизни не пожалел, спасая жизнь и честь нашего сына, я не пожалею ничего - таково слово Императора.
- Простите меня, Небесный Государь, но я считаю себя недостойным самой ничтожной награды. Я не уберёг ни принца от смерти, ни принцессу от позорного плена. Я вообще не достоин звания хатамото. Простите ещё раз, мой государь.
- А если я скажу, что это просьба моей дочери?! Твоя скромность говорит только в твою пользу, поэтому уважь просьбу Императора, скажи своё желание.
Говорят, на этом месте господин Сакагучи поднял прежде склонённое лицо, и долго смотрел в пустоту. Говорят, что мучительная надежда читалась в его взгляде, а ещё говорят, что его непроницаемое лицо не выражала ничего.
- Тогда, мой Государь, лишите меня всех званий и Вашей милости! Отправьте меня в самый дальний, самый забытый гарнизон простым солдатом! Вычеркните моё имя из списков гвардии и свиты Вашей дочери! Я... не могу и мечтать о большем... Потому, как совесть моя стала пыткой - я недостоин быть телохранителем, не сумев защитить двух хозяев...
Говорят, даже лицо холодной императрицы Ритто исказилось от ужаса при этих словах. А Император помрачнел лицом, и тяжко ему дался ответ:
- Мы не можем так благодарить того, стараниями которого наша дочь жива и счастлива в своём выборе. Но если ты искренне желаешь оставить службу при дворе, мы предлагаем тебе стать командиром крепости Иваоропенерег, которая, после отъезда Нашей дочери, стала особенно дорога Нашему сердцу. Ладно - правого, младшего командира гарнизона, это меньшее из званий, которым тебя может наградить Император, не потеряв своего лица...
- С радостью исполню приказание Императора, - говорят, ответил господин Сакагучи, двухцветный лицом.
...А ещё говорят, Белый Стяг Золотой Луны весь парад пролежал у Императора на коленях...
>Сказ о том, как Хасан имя своей невесты узнал
...Славен Порог Удачи, и славен Город Золотого Песка, Сакин-кё, Алтын-кум, столица планеты! Славны правоверные, живущие в славной столице! Сам наместник, Сатоси Цукимура принимал парад возвращавшихся воинов с достойной победой, и говорят, даже не заснул, когда ему предоставили отважных героев, и назвали их имена. Упреждая желания мужа, Супруга Наместника, прекрасная Сачи-но мия, распорядилась наградить достойных, сама выбрав соответствующие их заслугам награды. А когда отгремели фанфары и ушли герои, а правоверные вернулись с вечерней молитвы, сотника Хасана, собиравшегося в дальнюю дорогу домой, в его чайхане нашел скороход со знаками наместницы на чалме.
Западные ворота дворца наместника издавна славились как место тайных встреч, где старшая дочь Императора вершила свои дела, управляя планетой, пока её ленивый муж прожигал жизнь в забавах. Башибузук и его спутница были приятно удивлены, увидев, что их встретили не только слуги, но и почётный караул, выстроившийся двумя линиями ещё в аллее дворцового парка.
- Прошу, Госпожа Удача ждёт, - сказал, низко поклонившийся бывшему золотарю и бывшей тюремщице визирь-советник.
Затаив дыхание, они вошли в приемные покои старшей принцессы. Воистину, все чудеса Порога Удачи предстали перед их глазами! Дорогие шелка, сияющие камни северных и южных приисков, огненные драгоценности с родины шайтанов, позолота, витражи, на которых были написаны суры из Корана! Зелёный и золотой - были цвета Старшей Принцессы.
Она ждала их на высоком украшенном троне, сидя на шелковой подушке, подобрав ноги и укрыв колени полами одежд по обычаям шайтанов. Лицо, непокрытое вопреки всем обычаям, было поразительно схоже с ликом младшей - только не овалом, а треугольником казалось оно меж широким лбом и маленьким подбородком. Зато губы были не узки, а полны, и широкий рот, казалось, был великоват для впалых щек. На ней были золотые одежды с вышивкой зелёной нитью и зелёные одежды с вышивкой золотом. Её длинные желтые волосы были распущены по покатым плечам и подушкам сидения волной струящегося пламени. А глаза были той же формы что у сестры, разве только более густого оттенка.
- Госпожа Удача просит вас не падать ниц, - подойдя, попросил Хасана и его спутницу визирь.
Башибузук, с трудом закрыв отпадывающую челюсть, подошел ближе. На нём были новые, красные шаровары и зелёная куртка с белой полосой вдоль рукава, купленная им по дешевке. С тремя полосками!
- Здравствуй, отважный Хасан, - приветствовала Госпожа Удача его нежным голосом. Если внешне Наместница напоминала ханум-пашу, то голос был совсем другим - более высоким, более женственным. Только сейчас башибузук понял, кого она ему ещё напоминала - ту колдунью, змеюку, Злату! И лицом, и голосом, и бровями... и даже тонкие руки в широких рукавах были какие-то змеиные.
- Сестра написала, что ты заслуживаешь высокой награды, как её верный друг и главный спаситель её из плена.
- Ну не такой уж и главный, - пожал плечами бывший золотарь: - Она сама больше сделала.
- Как зовут твою спутницу? - спросила она, обратив внимание на ракшиню.
- Эм... - башибузук с удивлением посмотрел на свою подругу: - Это... как её... Ну, в общем...
Ракшиня стукнула ему кулаком по бедру.
- Она работала в той тюрьме, где держали вашу сестру! - нашелся Хасан
- Зая меня зовут, - сама выступила вперёд тюремщица: - С планеты Шульген из города Шульген. Ваша сестра меня чуть не прибила случайно.
- Вы пленили мою сестру?!
- Нет-нет, что вы, госпожа! Нас, девчонок, к ней и не пускали. Даже женщины из вашего рода сильнее многих наших мужчин.
Визирь приблизился на коленях, и что-то шепнул на ухо супруге наместника.
- Надеюсь, что Хасан-бей найдёт в вас достойную супругу, - улыбнулась на известие она, и обратилась к главному герою вечера:
- Досточтимый Хасан, каким родом занятий вы хотите заниматься на родине?
- Ну, не знаю... Сотник Теймур был мне дядей, может, попрошусь на его место. Хотя... деньги есть, может в торговцы попробую пойти. Чайхану там открою, или караван-сарай. Или с караваном пойду. У нас их много ходит!
- А какой деятельностью ты занимался до призыва?
- Золотарём был.
- Золотарь?! Что это за занятие?
- Ну, туалеты, стоки чистить. Дерьмо выносить. Потом продавать на ваши фабрики.
- А зачем мои фабрики покупают... дерьмо?!
Выступил визирь, склонившийся в поклоне:
- Госпожа, моча и нечистоты скупаются для селитряных заводов и идёт на производство пороха.
- Как интересно, - она вынула из рукава изумрудно блеснувшую шкатулку, и, открыв крышку, достала тоненькую бумажку желтого цвета:
- Ох, какое несчастье! Главный поставщик селитры для армии тяжело заболел, узнав о гибели сына во время войны, и просит об отставке! Кого бы мне назначить на его место?
Визирь с поклоном показал на бывшего золотаря:
- Думаю, отважный Хасан-бей лучше всего подходит на эту должность, тем более - он сам признавался, что его больше привлекает торговля.
Старшая принцесса вопросительно посмотрела на башибузука:
- Ты согласен?!
Ракшас с радостью бухнулся на колени и дёрнул за собой Заю:
- Благодетельница! По гроб жизни обяжете! Да я вам туфли целовать буду!
- Туфли целовать не надо, - она поправила складки одежд на коленях: - Это опасно в моём случае. А все необходимые документы и положенные вам регалии доставят на ваш постоялый двор. Поднимитесь. Вы можете быть свободны.
Не чуя ног от счастья, Хасан, весь в мечтаниях поддерживаемый Заей, вышел из дворца. И за воротами получил нагоняй:
- Что значит, ты не знаешь, как меня зовут!!!
- Дак это... ты ж не говорила! Я и не спрашивал...
- Как ты мог не спросить! Мы с тобой спим в одной постели! Мы женимся завтра!
- Ну, повода не было!..
- ЧТО?!!!
- Ну, привычка... прости... забыл всё путёвое нафиг на этой войне...
- Поцелуй меня. Теперь обними. Ладно, прощен. А нет. Не отпускай, и ещё поцелуй...
>Подруги не ссорятся
...Мацуко бы сама никогда не решилась заговорить со Златой, но первое слово сказала всё-таки она. Весь путь на Амаль для бывшей командирши Первого туземного выдался бездеятельным - с работой по шпионам и сочувствующим вполне справлялся Хиро, (она даже слова не знала - "сочувствующий", что это такое в случае шпионских дел), всей её армии осталось два суккуба, для которых оказаться запертыми в корабле с пятью тысячами соскучившихся по женской ласке мужиков было верхом блаженства, и даже последнее её развлечение - долгие "беседы в одну сторону" с Агирой - и те прекратились, после того, как гандхарва перевели на строгий режим. Так что теперь очень часто скучающую демонессу можно было увидеть в самых неожиданных местах. И для неё неожиданных - тоже...
...Злата на "Шайтане" оказалась случайно. Мацуко от неё узнала, что "Отражение" стало жертвой диверсии, чудом не уничтожившей весь корабль с экипажем - и теперь вынуждено было остаться в ближайшей системе для капитального ремонта. Но это уже случилось позже. Пока она, только завидев нежданно подругу, скучающую у ограждения атриума, сама стояла в сомнениях, не решаясь подойти.
Вдруг, Злата сама обернулась.
"Ну, говори же, пожалуйста!" - мысленно просила, подходя, принцесса, и сама не заметила, как у неё сорвалось:
- Я слышала, тебя повысили в должности?
- Да, до генеральши... - с усмешкой отвела нага глаза: - Ну, представь, какая тут генеральша... Ума ещё нет...
- Я генеральшей в два раза моложе тебе была. Не придумывай.
- Я не о том... Генералу чтобы командовать, нужна дивизия, а зачем собирать дивизию магов?! Их уже и полка - много.
- А, ты об этом...
- Да и... - Злата с интересом посмотрела на подругу: - Ты же вроде только в 20 стала генералом! Не делай из меня старухи! Мне всего двадцать восемь!
- Ну и что?! Я в тринадцать ходила с дивизией, и против брата воевала городским гарнизоном! Это тоже генеральское звание.
Колдунья прищурилась, заглядывая ей в глаза:
- И каким оружием были вооружены твои дивизии, хвастунишка?!
- Подушками... - надувшись, отвела взгляд принцесса: - И вообще, я комплимент хотела сделать!
- А! Ну, за комплимент спасибо... Подушечная армия! - и обе девушки звонко, на весь корабль рассмеялись.
...Как с Тардешем, со Златой не получалось уютно молчать. С ней было замечательно болтать, причём уставшая и неразговорчивая нага по-девичьи трещала гораздо больше, чем соскучившаяся по разговорам принцесса. Ну, у неё так обычно и получалось - кто-то говорит, а она улыбается и поддакивает.
- Злата, что случилось?! - наконец прямо спросила демонесса: - Я боюсь... мы с тобой почти не общались после столицы... Что-то случилось, подруга?!
Колдунья опять спрятала взгляд:
- Ты ещё меня называешь "подругой"?!
- А кем же ещё?! Разве мы можем стать врагами?!
- Ты готова простить мне то, что я сделала с тобой?!
- А что ты сделала?!
- Ты... - взгляд Златы метнулся к взгляду Мацуко, и опять спрятался в поисках пустоты: - Ты невероятна. Ты что, готова прощать даже то, чего не знаешь?!
- Если я этого не знаю, то зачем беспокоиться?
...- Господи, - горько усмехнулась нага: - Не будь ты демоном, я бы сказала, что ты чудо господне...
- Правда?! - у демонессы улыбка получилась неуклюжей, но красивой.
- Правда, - посмотрев на неё, подтвердила Злата.
- Мы должны прибыть где-то в начале шестой луны...
- ...четвёртый день перед идами.
- ...да... Ты не покажешь мне Амаль?! А то господин драгонарий сказал мне, что будет занят.
- Прости, не смогу. Хочется хоть раз встретить день рожденья дома. А улечу ещё до прилёта.
- Домой? На Крапивницу?
- Угу. К тому же и семья хочет, чтобы я остепенилась и нашла вторую половинку...
- Пригласишь меня на свадьбу?
- Если получится.
- Получится свадьба, или получится пригласить?
Обе девушки рассмеялись.
...А потом, провожая взглядом уходящую подругу, Злата думала: "Вот и сердись на мир, как же... всегда приходит кто-то, как эта принцесса... Удачи бы ей с паном драгонарием... Так ведь не будет...".
>Цвет вишни
...Господин Сакагучи спускался по четвёртой улице девятого квартала, и старался отогнать то счастливое настроение, которое навевали остатки аромата только вчера отцветших вишен, мешающихся с запахом рано распустившихся яблонь.
Он, стараясь казаться спокойным, настороженно перебегал взглядом от одного фасада к другому, и, даже зная, что нужна-то левая сторона, нет-нет, да и останавливался, оглядываяся, окидывая взглядом правую. Конечно, он помнил, что правая сторона тенистее, и, учитывая здешние порядки, лавка могла переехать за эти два года.
Нет, вот она. Несмотря на опасения, дом он всё-таки узнал, и почти та же вывеска на лавке красильщика - только подновленная немного, как и полагалось у рачительных хозяев.
...- А-а... господин, господин тюдзе! - предупредительно выскочил красильщик, едва бывший хатамото сделал шаг по направлению к дверям: - Как же, очень-очень ждали вас! Вы не представляете, даже моя старуха все глаза проглядела: "Где там наш господин" - а ведь она Кодзуми не родная. Что же говорить о самой нашей красавице?! Вы проходите-проходите! - неустанно тараторя, вел его счастливый папаша через лавку: - В сад, там сейчас спокойно и хорошо, я чай принёс в беседку, у нас не только яблони, но и персики зацвели, а старая вишня, как вас ждала - единственная на всей улице - сами увидите! А я дочку позову... Эй, Кодзуко! Кодзуми, дочка, кто к нам пришел! Выходи, встречай дорогого гостя!.. Такие гости, такие гости...
- Я не тюдзе, - наконец выдавил Сакагучи...
...Сад был действительно великолепен. Вновь увидя его, бывший хатамото опять понимал, почему все мечтания хозяина о правой стороне улицы так и останутся мечтаниями - бросить такое сокровище! Огромная сакура - украшение этой улицы, царила здесь, нависая и над беседкой, и над затейливо украшенным прудом. И вправду - её цветение выглядело сущим чудом. Маленькие, упорные цветки розового пламени - их было так много, что сияние, разливающееся вокруг, затмевало даже полуденную Аматэрасу - и белые лучи Царицы Неба, пробивая сквозь прорехи в кроне царицы сада, сами красились в розовый цвет.
Сакагучи же оценил эту красоту практично - взглянув на свою руку, заметил, что шрамы в этом свете почти невидимы.
...- Ах, а она, сколько же вас ждала, сколько ждала! Только и разговоров у меня в доме, что: "Где наш господин Сакагучи?!". Мы уже и привыкли к этому со старухой - почти в каждом дне про вас вспоминаем, - чай в тихой беседке, ставленой для дорого гостя, был особенно вкусен: - Особенно много было надежд, когда пришло известие о гибели Его Высочества Наследника. Конечно, это печально, и грех веселиться, но наша Кодзуми так обрадовалась, узнав, что вы герой.
- Никакой я не герой... Просто ближе всех был.
- Правда?! - удивился господин красильщик: - Может, расскажете, пока ждём?!
Хозяин дома сам был ветераном, и как-то не шло ему это обывательское любопытство. Инвалид даэнской войны, лоскут перепонки и два пальца левого крыла он оставил там, на холодной планете, вотчине непутёвого Сабуро, да и других следов от знакомства с шемширами, он, наверное, хранил немало... Прежде, Сакагучи удивлялся, почему самые крутые из ветеранов не хвастаются своими подвигами. Теперь - понял, но удивлялся снова - почему его так торопят рассказать...
- Я не хочу говорить пока о себе. Расскажите о Кодзуми.
...Господин красильщик строго посмотрел на него и сказал:
- Вы же понимаете, господин, как мы любим её... И я, и моя старуха - а она ведь ей даже не родная. Вы уж не обижайте её, господин... (Сакагучи крепче сжал челюсти): - Мать её, покойница, её носила, дело как раз зимой было - помнится, всё тепла просила, мы для неё не жаровню, а целый костёр жгли в доме - вот и прозвали дочку "Кодзуми" - "сияние", ведь, наверное, весь свет от костра впитала, и с тех пор как есть - освещает весь наш дом, надежда наша... Ну, вы же знаете нашу Кодзуми, господин?
- Батюшка! - бывший хатамото вздрогнул от того, насколько чистым, невинным был этот голос. Голос стал намного взрослее, но не испортился, лишь получил немного женственности:
- Батюшка! - она выбежала на поворот дорожки к беседке и остановилась.
У неё были розовые волосы. В свете цветущей сакуры они казались совсем белыми:
- Здравствуйте, господин Сакагучи, - отец кинулся к ней и удержал от поклона.
...Она была как ветка в первые дни весны - хрупка, но вот-вот распустятся и листья и цветы. Как солнце в последнюю луну зимы, за день до того, как поднимутся туманы. Как блеск лучей полуденной царицы в слегка подтаявшем насте. Как юность, только-только пробудившая предначертанную красоту...
- Как ваше здоровье, уважаемый господин Сакагучи?!
Сакагучи дёрнулся, попытавшись дотронуться до своих шрамов, но вовремя вспомнил, что здесь, в свете цветущей сакуры, они не видны - и отдёрнул руку. Незачем привлекать внимание.
- Поздравляю с победой, господин тюдзё.
- Я не тюдзё... - ответил бывший хатамото.
Вздохнул.
И вышел из тени листвы и света лепестков под прямые и яркие лучи света Аматэрасу. Честно. И смотря в её голубые глаза.
- Прошу прощения, мой господин.
Она не дрогнула! Только чуть печальнее стали глаза - печалью за него, такого странного...
...Он сел. Маленькие ножки пробежали по дорожке, маленькие, почти что детские ручки подняли чайник и разлили чай. Где-то за пределами зрения, рядом за столом опустился её отец.
- У нас сакура расцвела. Вам понравилось, господин?
- Да, сакура замечательная.
- А вы видели персиковое дерево?! Нет, не это, это какое-то неправильное, там, в углу сада есть...
- Не знаю, смогу ли я посмотреть...
- Почему, господин?!..
Он попытался поднять глаза к её лицу - получилось только до подбородка. Подбородок совсем детский.
- Прекрасная госпожа Кодзуми, уважаемый господин красильщик. Спасибо за то, что позволили полюбоваться вашим прекрасным садом, (отец напрягся, Кодзуми положила ему ладонь на руку, успокоила), спасибо за великолепный чай. Но... (пальцы девушки крепче сжали ткань кимоно отца) ...на войне время идёт иначе. Там, среди звёзд, прошло слишком много лет, и...я по-другому посмотрел на себя. Я... не оправдал надежд, как телохранитель Её Высочества, а ранее оказался негоден как хатамото покойного наследника...
- Но ведь, господин Сакагучи...
- Поэтому, прошу прощения, уважаемая Кодзуми, я решил, что недостоин той судьбы, о которой мечтал, уходя на войну. Новый мой путь я не имею права разделить с кем-либо. Поэтому, простите, уважаемый красильщик, я вынужден отказаться от руки вашей дочери. Прости меня, Кодзуми... я...
Колючий комок застрял в горле. Много красивых, правильных слов настукались об него, и так и не вылетели. Кодзуми, белая, как снега Коцита, стояла посреди беседки. Бывший хатамото отступил на шаг, ещё один... вдруг поклонился ей низко-низко, и резко бросился прочь из этого чересчур красивого сада.
- Отец, проводи... его...
...Господин красильщик догнал его в дверях лавки. Бывший жених приостановился, думая, что его будут удерживать, но отец, Кодзуми, наоборот, открыл дверь.
- Глупый, как же ты сам теперь... Мне, конечно, страшно за Кодзуми... но тебе-то, дурак, в десять раз тяжелее будет! Ты точно подумал?!
- Подумал, господин красильщик. Поверьте... я делаю это тоже потому, что мне страшно за Кодзуми. Ваша дочь - самая прекрасная женщина, что мне доводилось видеть... я... я поговорил с приёмным отцом, он поможет Кодзуми, если возникнут трудности...
- Ты всё ещё называешь его приёмным отцом?! - он вздохнул: - Не знаю я, что ты задумал, но удачи тебе. Иди с миром. И не забывай нас.
- Спасибо... До свиданья, господин красильщик.
>О тебе...
...Здравствуйте, господин драгонарий.
- Здравствуй. То есть - привет, - Тардеш явно смутился. Кадомацу подошла и села на предложенный стул.
- Господин драгонарий, вы хотели что-то обсудить?!
- Хотел... да. Как тебе сейчас на корабле? "Господа партийные" не мешают?!
- Нет. Правда, скучно - особенно после того, как забрали Агиру. Занимаюсь с мечом, летаю, читаю очень много.
- Насчёт Агиры - это неправильно, что тебя к нему не пускают. Я поговорю. А что ты читаешь?
- Книги про Амаль. Я читаю только про Амаль. Там уже совсем немножко осталось, скоро, наверное, кончатся.
- Ты художественную почитай, стихи...
- Я читала... ещё девочкой - "Записки о войне с сиддхами", Кикереша.
- Ну, это не художественное... это путевые записки. У меня вот есть несколько хороших книг... а дать я тебе их не могу, они бумажные...
- Ну вот... - шутливо надула губки принцесса.
- Я попрошу людей перепечатать для тебя. По ним ты лучше узнаешь Амаль, честно тебе говорю. Я... сколько уже посольств ходил, везде говорят: "сборник стихов расскажет о стране больше, чем тома энциклопедий"... да... К вам, когда летел, тоже стихи в основном читал... вот, "Сабуро-полуночник", известный поэт?!
- Это мой брат! - девушка осторожно, чтобы не воспламенить книгу, вгляделась в страницы: - Но у него ещё нет собственного сборника! Кто это составлял?!
- Кто-то из наших, наверное. Не знаю. "Коллектив авторов", написано. Хитель Калапеш переводчица.
- Я даже не знала, что его стихи переведены на амальский... Надо послать копию ему и У!
- У?!
- Она должна уже быть его невестой... Она... тоже поэт, хочет составить его сборник. У него ведь много стихов, он с детства пишет!
- Мне особенно понравилось вот это:
Рассвет встречая яркоалый
Я - девушка из горных сёл
Взбираюсь на невинные снега
И стук в груди, сдержав рукой усталой
Спрошу у поздних звёзд:
"Где ты, любовь моя?"
- Это... это же "Горянка"! И звучит так:
Я горянка, встречаю рассвет
На снегах невинных светлых
И до первых звёзд я печалюсь:
"Где же ты, мой желанный?!" -
К небесам устаю поднимать свои руки...
- Странно... Звучит красиво, но смысл немного другой... А я этим стихом зачитывался, когда летел к вам...
- Правда?! - Тардеш даже испугался, увидев, как она вспыхнула: - Вы читали это стихотворение?!
- Да, а что?
- Брат посвятил его мне! Вы летели к нам, и читали стихотворение про меня?!
- Ну... так получилось, - драгонарий улыбнулся - это было не видно, но заметно по голосу: - Может быть, это судьба.
- Да, Судьба... - кивнула демонесса, по-своему произнеся это слово.
... - Господин драгонарий, - наконец, сделав несколько вдохов, спросила Мацуко: - Какова будет моя должность?
- Должность?
- Ведь я сейчас ваш заместитель. Кем я буду на Амале?
- Скорей всего, просто почётной пленницей. К сожалению. У нас... не принято назначать на военные должности женщин.
- А я?!
- Во-первых, право военного положения - тут же, как говорится, любые средства были хороши. И к тому же - вы были командующей союзной армией.
- А теперь?..
- Теперь, вашей армии не существует, и кампания окончена. Экспедиционный флот, к штабу которого вы приписаны, по прибытию расформируют, - он посмотрел наконец-то на неё: - Вам не останется работы.
- А вы, господин драгонарий?!
Он тяжело вздохнул - она не ожидала этого вздоха:
- Я не всесилен... Даже на нашу Злату - а у неё лучшая репутация! - и то, косо смотрят, а она гражданка Амаля...
- А если я приму гражданство?! Это ведь вроде несложно.
- Зачем оно вам? Так хочется работать?!
- Ну... да. За этот месяц я убедилась, что скука - мой самый страшный враг. И к тому же - наверное, принцессы ещё ни разу не просили у вас гражданства?
- Нет, - усмехнулся драгонарий: - Насколько я помню, ни разу. Не знаю, не уверен, может получиться. Попробуйте, если хотите.
- Я попробую!
- Тогда я впишу вас в свой личный штаб... И с жильём можно будет придумать что-то...
...Она, счастливая, выскочила из адмиральской каюты. Караульные, офицеры, простые космонавты и легионеры недоумённо оглядывались на неё, радостно пробегающую по переходам...
"Он будет рядом! Навсегда..."
...Тихо за Девятивратной Оградой кончился пятый день пятой луны. Это в городе, в столице прекраснейших снов, стоял шум праздника, объединённого с радостью победы. Только во дворце правителя царила вежливая тишина, и даже флаги, поднятые по случаю праздника матерей, с печалью ловили ветер - император второй раз был в трауре по старшему сыну...
Белокожая императрица, неродная мать погибшего наследника, как никто, понимая нежно любимого мужа, не мешала ему в печали, и никто бы, даже злейший враг, не сказал бы, что радовала её смерть нелюбимого пасынка. Повелитель же, царственный супруг дочери земных родителей далай-ламы Сияющей Лхасы, удалился провожать Царицу Неба в одиночестве - в Закатных Покоях, что выходили на крыши бедных районов Столицы, наблюдать, как Сияющая Аматэрасу садится за горой Анно, горой Принца-Одзи, и горой Защитника - Мамору...
...Тихий ветер, вечно из-за крепостных ветродуев гулявший над Столицей, спал, стих, исчез, устав играть со вчерашними лепестками яблони, и над прекраснейшими дворцами, насмотревшимися на парад, поднимались золотистые сети - защита от многочисленных этим вечером пьяных гуляк.
На коленях печального императора лежал Белый Стяг Золотой Луны - знамя старшего, нелюбимого и самого лучшего сына. Белое полотнище с изображением диска цвета крови - золотой крови демонов....
...Говорили, что это была последняя попытка наследника примириться с мачехой - матерью любимых сестёр...
...Да мало ли что говорили... Траурно-белое полотнище наливалось кровавым золотом от заходящего светила,
- так заканчивалась глава шестая, имени флага наследника,
завершающая вторую часть повествования
о жизни и любви Принцессы Третьей -
любимой сестры его.