Аннотация: Этот рассказа о женщинах, которых я встретил на передовой.
Вот и опять мы выдвинулись на окраины Грозного для выполнения диверсионного задания. Задание было не секретное и для кого-то могло показаться лёгким. Где раньше был блокпост наших, была обнаружена вражеская установка ПВО, которая не давала возможности высадить наши ДШГ (десантно-штурмовые группы). Такая ситуация замедляла процесс взятия Грозного. По некоторым данным, две "вертушки" с десантниками попались в эту ловушку и были уничтожены вместе с экипажами. Поэтому командование и поручило нашему отряду уничтожить ПВО... Интересно, знали они про эти установки до гибели наших десантников?! Но, как говорится, приказ не обсуждается...
Мы выдвинулись от площади "Минутки" в сторону Аргуна. Город был, как и вчера, и позавчера, такой же хмурый, колючий, ощетинившийся скелетами зданий, а в них скрылась невидимая угроза - там укрывался враг. Город напоминал мне кадры хроник Сталинградской битвы в Великую Отечественную войну: такой же изрешечённый пулями, гранатами, снарядами и рыдающий горькими слезами. В советские времена город - герой Грозный был столицей, гордостью Чечено-Ингушского народа, а сейчас лежал избитый, весь в руинах. Жалко было смотреть на то, что когда-то блистало красотой. Здесь жили люди разных национальностей, мирно уживаясь под одним небом. А сейчас, на пересечениях улиц, стояли сожжённые пустые БТР, да и кругом была в основном только битая техника, ведь Чехов мы лишили в плане техники ещё до ввода в Чечню наших войск. Это, как ни странно, послужило им выгодой, ибо знали, что все машины только федералов и их можно спокойно жечь.
Под ногами была жуткая грязь и хлам, словно мы ходили по помойке. Это действительно была страшная помойка, потому что на сырой холодной земле помимо мусора лежали некому ненужные тела жителей этого города, многие уже и не один месяц, также лежали и тела боевиков, но без оружия. Вообще, оружия, валявшегося на этой войне, особо я негде не видел, его сразу же забирали у убитых, чтобы оно не попало в недобрые руки. Трупы героических ополченцев жалко смотрелись на земле, заваленной хламом, разбитой гусеницами танков, колёсами бронемашин, искорёженной разрывами, как будто своим видом умоляли предать их земле.
Шли мы долго, и казалось, не успеем прийти к назначенному времени, но Лютый (командир отряда) знал наверняка, что мы будем там к назначенному сроку. Я доверял командиру, хотя мужик он был замкнутый и строгий .... Благодаря его умению воевать я ещё жив и, кто знает, почему он стал таким - наверное, потому, что война не сахар. До Чеченской Лютый воевал в Афгане, был командиром взводов общевойсковой разведки, дважды ранен и контужен. О прошлом он почти никогда не говорил, да и вообще как-то мало рассказывал про свою жизнь. Он знал, что молодым пацанам не надо голову забивать лишним, а то мы, молодёжь, такая романтичная и рассеянная, что в мечтах пребывать будем, когда надо будет атаковать. Сейчас я его понимаю, в то страшное время мы были одурманены военной романтикой, думали, что мы изменим мир и нас будут помнить. Как Лютый попал в ОСН, я так и не узнал, и меня терзал единственный вопрос, почему, "нахлебавшись" в Афгане, он продолжает сражаться в Чечне и почему он набрал отряд совершенно новый, который состоял из молодых курсантов Военной Академии, ведь такой командир, как он, скорее всего взял бы опытных - "псов войны". Я как-то задал ему этот вопрос, на что он мне ответил, как всегда, шуткой, мол, ведёт нас к светлому будущему и что молодёжь под крепким управлением достигает больших результатов, нежели ветераны. Может быть, он и прав. Как сейчас помню, в нашем отряде ребята погибали в жестоких боях, а не подрывались на минах, не сидели и не ждали приказа командира, спрятавшись где-нибудь от пуль. Да, командир у нас был решительный и оперативный в отличие от многих бестолочей-командиров, которые часто встречались на этой войне. Но я думал в эти часы не о нём, и думать даже ни о чём не хотелось, о задании - тоже. Я смотрел на моего старинного друга и видел в его лице задумчивость. Валера был мой первый и лучший друг ещё с детства. Мы познакомились с ним ещё в детстве, когда моего отца перевели служить в Москву. Друзьями не разлей вода мы стали ещё с тех времён. В том далёком беззаботном детстве с деревянными автоматами и в тельняшках, подаренных отцами, штурмовали мы наш двор. Валера был всегда танкистом, лез в стоящую во дворе небольшую заброшенную цистерну от молока и, высунув голову из люка, в забавной игре атаковал нас из танка. Никто из нас тогда даже не мог предположить, что мы возьмём когда-нибудь настоящее оружие в руки и уже не играть в войну будем, а по-настоящему будем штурмовать город...
Когда пришло время, мы с ним распрощались. Валера поступил в школу снайперов, учился там два года. После распределения попал к нам в отряд, меня переполняла радость от того, что мы, лучшие друзья, опять будем вместе. Я знал, что не одинок в отряде и если не смогу положиться на сослуживцев, то смогу положиться на Валеру - лучшего друга...
Лицо Валерки определённо выражало беспокойство, и мне не терпелось узнать, что же его так беспокоит.
- Лерок, - спросил я его, - ты что такой напряжённый? Небось, по- большому приспичило? - пошутил я.
Валерка улыбнулся на мгновение и опять выражение его лица стало напряжённым. Я понял: что-то его сильно тревожило.
- Лерок, ну что случилось? - вновь обратился я к нему.
- Володя, - ответил он, - ты слышал кукушек?
- Конечно же, слышал, они же издают "ку-ку", - вновь попытался я пошутить.
- Нет, Володя, эти Кукушки издают звук "пиф-паф" из винтовки Драгунова, - так же с иронией ответил мой друг.
- Ты имеешь в виду знаменитый отряд "Белые колготки"? Я слышал про них и про то, куда они бьют федералам, - сказал я.
- Вот то-то и оно, - краток был снайпер...
Лютый объявил перекур. Я присел, вспомнил тех самых "двухсотых" с кровавой дырой между ног и думал: "Может, Чехи бросили заниматься ампутацией голов и перешли на уничтожение половых органов?" Кто-то даже живым уехал домой, но с таким вот ранением. Как досадно в молодости лишаться возможности стать отцом... Позже мне как-то об этом рассказал один боец, про тех самых "кукушек". Это молодые девушки, приехавшие на передовую заработать денег (наёмные убийцы) в основном из Прибалтики, и большинство из них занимались биатлоном. Но я как-то не обратил большого внимания на это ...
И тут вдруг меня тоже настигло беспокойство. Я начал думать о "кукушках", причём мою ещё молодую голову посещали неконкретные мысли, а самые разнообразные. Я думал о том, красивые ли это девушки, как они могут общаться с чеченцами, сколько им платят за столь грязный труд, как эти нежные и ласковые создания потеряли свою женственность, взявшись за оружие в очень грязных целях. Эти мысли быстро покинули меня, когда затрещала рация.
- Призрак, мне передали данные по поводу вашего задания. Слишком мало времени остаётся, поэтому командование подключило нас в помощь к вашим действиям. Как понял меня? Приём.
- Интересно, как это ВВС нам поможет в борьбе с ПВО, если мы должны выручать вас? - усмехнулся я.
- Призрак, слушай меня внимательно, не перебивай. Когда вы доберётесь до ПВО, у вас могут быть трудности с пехотой противника, поэтому, если возникнут такие проблемы, не дай бог, конечно, ты связываешься немедленно со мной. Мы будем лететь высоко и быстро. Как только я передам вам команду "отбой", вы сразу сваливайте оттуда на хрен, а там мы уже позаботимся об установке. Как понял меня? Приём?
- Понял тебя, Щука. А почему сразу так и не сделать, как ты предлагаешь?
- Нельзя рисковать, только в экстренном случае ты используешь нашу помощь. Как понял меня? Приём.
- Ну - Ну.... Понял тебя, Щука. Конец связи! - немного обижено я завершил эфир.
В тот момент я подумал о том, что самолётами нельзя просто так рисковать, а нами, значит, можно. Самолёт ведь стоит миллионы, а мы ни гроша .... Да ладно, хрен с ними. Я передал Лютому всё, о чём говорил с летунами. Лютый, как всегда, был краток и в то же время эмоционален.
- Да - а - а... Дела - а - а, - протянул Командир.
- Товарищ майор, что теперь мы будем делать? - задал вопрос Голый. Он всегда задавал этот вопрос на перекуре, даже если сам знал ответ.
- Богу молиться за то, что ещё ни на одного "бородача" не наткнулись,
- ответил Лютый.
Я в это время смотрел вдаль и видел только разрушенные дома, мрачно и угрюмо сливавшиеся с такой же по характеру погодой и обстановкой. "Ничего доброго не принёс 1995 год,"- подумал я... Начинало смеркаться. Всё более мрачными становились и город, и небо. Зима была противной, какой-то пронзительный мороз пробирался к телу и терзал душу. Ребята по очереди стали бросать бычки и топтать их берцами. Вдруг в этот момент я заметил какое-то еле заметное сверкание метрах в двухстах от нашей траншеи, в соседнем разрушенном доме. Странно как-то: огня в Грозном много, тут он повсюду. Но маленькие искорки почему-то острой тревогой отозвались в сердце.
- Лерок, а ну-ка глянь-ка в то окошечко,- резко схватившись за плечо уходящего снайпера, сказал я и рукой указал на то здание.
- Да нет там никого, - коротко ответил снайпер.
- Быстро свернулись и выдвигаемся, дети мои, - с иронией скомандовал Лютый.
- Товарищ майор, товарищ майор, я видел в том окне движение! - подбежав к нему, сказал я вполголоса.
- Эй, снайпер, ты видел там что-то живое? - спросил у Валерки командир.
- Никак нет!
Валера стал мне напоминать самого Лютого.
- Товарищ майор, я не снайпер, но разрешите проверить то здание, - настойчиво попросил я.
- Ну, если ради отряда, салага..., - улыбнулся Лютый.- Ты со снайпером прикрываешь наши задницы, а все остальные руки в ноги или ноги в руки, как вам больше нравится, и за мной, - с улыбкой добавил командир.
Я опять увидел мелкие искорки, как микробы в микроскопе. Сняв с предохранителя автомат, я прижался щекой к нему, как к матери родной, и прицельно вглядывался туда.
- Лерок, ты меня достал уже своим угрюмым настроением сегодня, поэтому расслабься и смотри внимательно в те окна и не говори мне, что там никого нет, пока полностью не будешь уверен в этом! - злобно буркнул я.
Снайпер вглядывался долго, почти не дыша.
- Вовчик, боже мой! - шёпотом, но взволнованно произнёс Валера.
- Что там?
- Помнишь я тебе про "кукушек" сегодня рассказывал? Так вот прикрой чем - то своих будущих детишек. Они у меня на прицеле, - сообщил снайпер.
- Куда они направляются? Не тяни, Лерок. Действуй быстрее! - сказал я ему.
- Увидели наших, берут их на прицел, действую немедленно! - воскликнул Лерок.
Раздались четыре выстрела около моего уха, и я почувствовал резкий запах сгоревшего пороха. Наши, шедшие впереди, все рухнули на землю, как будто мы в них стреляли. Ночь распахнула над нами своё покрывало, как будто накрыла, спасая нас. Зимняя, грязная, с холодом, который без спроса лез под истрёпанную в боях форму. На мгновение стало тихо. На небе ни звёздочки, мрачные фасады домов чуть виднелись в сполохах далёких пожаров...
Чуть дыша, я спросил Валеру:
- Снял?
- Откуковались, Вован, - в своей обычной полушутливой манере ответил мне он.
Поняв его ироничные слова, я повесил автомат за спину и пошёл не спеша к своим, а снайпер ещё раз посмотрел по периметру через оптику и чуть позже догнал нас. Мы зашли в тот сгоревший дом и увидели мёртвых, совсем ещё молоденьких девчоночек. Я ужаснулся, ведь я представлял сначала "кукушек" женщинами более зрелыми, а перед нами лежали молодые девчонки, которым было, наверное, как и мне тогда, лет восемнадцать. На руках ещё не образовалась жёсткая корка, которая появляется у людей, занимающихся постоянно огнестрельным оружием. "Вот вам и женщины",- подумал я .... Почему они выбрали такое дело, почему не сидели дома, не растили детей, не ждали любимого мужа с работы, почему они тут, а не на родине?! Бог только знает ....
- Что такое, зелёный? Влюбился что ли? Ничего, приедешь домой, найдёшь себе такую же красивую и живую к тому же! - раздался голос Лютого. Он в своём репертуаре. Я снял затворы и забрал все четыре винтовки из окровавленных рук девчонок. Посмотрев на них последний раз, я развернулся и поспешил за своим отрядом, ведь у нас впереди другое, более важное задание.
Через сутки мы добрались до установки ПВО и уничтожили её, потеряв двух парней из нашего отряда, не воспользовавшись помощью "Щуки".
Позднее ещё не раз у нас были подобные и более сложные задания, но с "кукушками" я больше не встречался. Когда мы вышли из того здания, я ещё долго думал о них. Почему- то женщины, убивающие на передовой людей, пусть даже врагов, у меня вызывали некий страх и необъяснимое чувство вины....
Они не ждали мужчин,
Они не мыли тарелки и кружки,
Они не кормили грудью детей,
Потому что, они "женщины - кукушки".
Создающие горы солдатских костей.